1. Психология общения с испытуемыми

Проблема отбора испытуемых для психологических экспериментов не так проста, как это может показаться на первый взгляд. Для опытов, которые проводятся с использованием гипноза, сложность и значимость этой стороны вопроса серьезно возрастают.

Каждому, кто имел дело с психологическим)! экспериментами хорошо известно, что исследуемые параметры даже у бодрствующего человека постоянно находятся под влиянием множества объективных и субъективных факторов, выделить которые не всегда представляется возможным. Применение в опытах гипноза отнюдь не упрощает этого положения.

В любом случае первым вопросом, который приходится решать, определяя пригодность испытуемого к планируемым экспериментам, является вопрос о состоянии его психического и физического здоровья, а также о специфике тех характерологических особенностей, резкая выраженность которых может привести к «выдаче» нетипичных результатов. Нам неоднократно приходилось убеждаться в том, что недостаточно внимательное отношение к этому вопросу всегда чревато теми или иными осложнениями. Так, например, в эксперименте с десятисуточной гиподинамией испытуемый с очень слабо выраженными явлениями сосудистой дистонии дал настолько нетипичные результаты, что они не укладывались ни в одну из схем возможных реакций при данном виде воздействия. Поэтому ясно, что специфика планируемых исследований полностью определяет требования, предъявляемые к состоянию здоровья испытуемых.

Следующим этапом в подготовке опытов с использованием гипноза является отбор высокогипнабельных испытуемых. Именно с этого момента начинается процесс непосредственного общения гипнолога с испытуемыми, от которого в итоге будет зависеть эффективность самих экспериментов.

В связи с этим следует рассмотреть два аспекта общения, составляющих специфику отношений между экспериментатором и испытуемым.

Первый из них более широкий и включает действие наиболее общих закономерностей общения.

Общение — не просто некоторый специальный процесс, это особый вид деятельности, имеющий собственную мотивацию. Деятельность общения вызывает определенные, не менее реальные изменения в окружающей среде, чем материальная трудовая деятельность, Только эти изменения происходят в социальной среде и выражаются в реакциях, действиях, поведении общающихся людей. Вызываются же эти изменения практическими и речевыми действиями людей (Л. И. Анциферова, 1969). Рассматривая общение как деятельность, А. С. Васильева (1973) выделяет в его структуре пять компонентов: цель, содержание, условия, средства и мотивы.

В настоящее время проблема общения привлекает все большее внимание психологов. Состоявшийся в 1973 г. в г, Алма-Ате всесоюзный симпозиум по проблеме «Мышление и общение» показал, что работы в этом направлении значительно активизировались. Тем не менее проблема общения все еще остается недостаточно разработанной. Показательно хотя бы то обстоятельство, что учебники психологии пока обходят ее молчанием.

Остановимся на некоторых, наиболее важных для нас, особенностях процесса общения. Прежде всего следует иметь в виду степень толерантности (желаемости) данного конкретного случая общения, так как эта характеристика определяет эффективность общения. Толерантность может колебаться в широких пределах, и установление ее оптимального уровня является непростой задачей. Крайними ее значениями могут быть случаи, когда у индивидов имеется активная и доброжелательная направленность на процесс предстоящего общения (полная толерантность) или же когда они активно отказываются от коммуникации (нетолерантность). С другой стороны, толерантность группы, среди которой проводится отбор гипнабельных испытуемых, оказывается тем выше, чем яснее доводятся до ее членов важные задачи процедуры отбора и серьезность предстоящих экспериментов.

Процесс общения представляет собой сложную многоканальную форму взаимодействия людей. Основным из этих каналов является речевой (вербальный). Сущность словесного общения, но определению К. К. Платонова (1973), заключается в обмене информацией, передаваемой посредством слышимых, видимых или осязаемых слов, между передающим ее агентом и воспринимающим ее перципиентом, которые могут последовательно меняться местами.

Выделяют четыре вида словесного общения:

— интеллектуальное словесное общение, которое оперирует терминами, т. е. словами, выражающими однозначно понимаемые понятия:

— эмоциональное словесное общение, в котором слова используются как способ вызывания чувств;

— образное словесное общение, в котором слова используются как способ передачи «зримого образа»;

— ассоциативное словесное общение, направленное на обогащение того или иного образа соответствующими ассоциациями.

Вместе с тем общение предполагает не только обмен сведениями об отдельных сторонах объективной действительности, но и сведениями об отношении говорящего к ним. Этот личностный аспект высказываний проявляется в тексте наличием существующих в языке выразительных средств или же формированием подтекста.

В зависимости от задачи общения и от уровня речевого самосознания говорящего подтекст может быть непреднамеренным или же преднамеренным (А. К. Маркова, 1973). Непреднамеренный подтекст присутствует в каждом высказывании, ибо, независимо от специальных намерений говорящего, его речь всегда выражает несколько больше того, чем она передает прямо в открытом тексте. Это объясняется тем, что эмоциональные и оценочные элементы содержатся почти во всяком высказывании. К преднамеренному подтексту относятся случаи, когда говорящий специально намечает в сообщении несколько планов: один — для открытой репрезентации, другие — для неявного выражения. Выразительными средствами преднамеренного подтекста могут быть приемы недоговоренности, переакцентировки, выразительные паузы, наличие или отсутствие эмоциональных средств и т. п.

К вспомогательным средствам общения следует отнести:

— кинетические средства (жесты, мимика, пантомимика);

— изобразительные средства (музыка, живопись, скульптура);

— символические средства, являющиеся производными от словесных и представляющие своего рода коды (И. А. Зимняя, 1973).

Зная возможности указанных средств общения и разнообразный характер их действия, экспериментатор должен ясно представлять сущность внушения как специфического способа социально-психологического общения.

Наряду с другими способами общения (разъяснением, убеждением, доказательством и пр.) внушение широко используется в процессах обучения и воспитания, в труде, в массовых коммуникациях и во многих других сферах общественной жизни людей.

Социально-психологический аспект явлений внушения В. Н. Куликов (1974) усматривает в связи со следующими его особенностями. Во-первых, содержание внушения в конечном счете всегда социально детерминировано, так как оно определяется идеологией, моралью и политикой того общества, чьим интересам и целям служит источник суггестивной (внушаемой) информации. Во-вторых, процесс внушения представляет собой взаимодействие членов суггестивной пары, которыми бывают социальные общности и составляющие их личности. В-третьих, ход и исход процесса внушения зависит не только от того, кто оказывает внушающее воздействие (суггестор), и от того, на кого это воздействие направлено (суггерент), но и от тех влияний, которые они испытывают со стороны своего социального окружения.

История исследования особенностей взаимоотношений гипнотизирующего и гипнотизируемого (внушающего и субъекта, на которого направляется процесс внушения) представляет собой по существу историю гипноза, изобилующую острейшей борьбой различных точек зрения и характеризующуюся подлинным драматизмом.

В настоящее время не подлежит сомнению, что внушение является составной частью нормального человеческого общения (А. Г. Ковалев, 1972; Г. Лозанов, 1970; В. Н. Куликов, 1974; И. Е. Шварц, 1974; и др.). Вместе с другими способами общения внушение выполняет важные социально-психологические функции: содействует формированию общественной психологии людей, внедрению в их психику сходных взглядов и убеждений, мнений и оценок, норм деятельности и поведения; направляет и регулирует активность личности, побуждая к одним делам и поступкам и удерживая от других; способствует или препятствует использованию людьми потенциальных физических и умственных сил в тех или иных видах общественной деятельности (В. Н. Куликов, 1974).

Вместе с тем и личности, и социальной общности свойственна не только потребность в общении, но и стремление к самоопределению, к независимости от посторонних влияний (Б. Д. Парыгин, 1971; Б. Г. Ананьев, 1960; А. В. Петровский, 1973; А. А. Бодалев, 1971). Даже вступая в общение с другими людьми, личность и социальная общность принимают далеко не все их воздействия.

В процессе общения воздействиям внушения противостоит процесс контрвнушения (В. Н. Куликов, 1974; В. Ф. Поршнев, 1966; Г. Лозанов, 1970). Как и внушение, контрвнушение выполняет очень важную социальную функцию — способствует формированию и развитию общественной психологии людей. Именно контрвнушение препятствует внедрению в психологию людей социально вредных взглядов и отношений, мнений, убеждений и способов поведения и тем самым облегчает формирование и закрепление у них положительных качеств.

Механизм контрвнушения формируется прижизненно в процессе общего развития личности под влиянием воспитания. Он исключает мыслительный, эмоциональный и волевой компоненты, влияние каждого из этих компонентов на степень внушаемости исследовал В. Н. Куликов (1974). Поскольку этот вопрос имеет первостепенное значение в свете излагаемых в данной главе материалов, рассмотрим его подробнее.

Установлено, что в своем развернутом виде контрвнушение включает отношение суггерента к личности суггестора и к тому, что он хочет внушить. Механизм контрвнушения может функционировать на разных уровнях развернутости. В начале процесса внушения, как правило, включается в действие отношение суггерента к личности суггестора, которое может влиять я на отношение к содержанию внушения. В последующем же основную роль начинает играть отношение суггерента к содержанию внушения.

В специальной серии экспериментов исследовалась роль авторитета суггестора на степень реализации внушений. Для этого экспериментатор передавал управление испытуемыми другому лицу и внушал им то или иное отношение к этому лицу. В том случае, когда испытуемым внушалось полное и абсолютное доверие к подставному суггестору, реализовалось 100 % внушений, не противоречащих взглядам и убеждениям испытуемых. Во второй серии опытов испытуемым внушалось, что суггестор вызывает у них некоторое сомнение. В этом случае было реализовано 64 % аналогичных внушений. В третьей серии опытов испытуемым внушалось, что они не доверяют суггестору. При этом было реализовано лишь 14 % внушений. Наконец, в четвертой серии опытов испытуемым внушалось, что они совершенно не доверяют суггестору. В этой серии экспериментов те же самые испытуемые не приняли ни одного внушения.

Контрвнушаемость личности, как установлено В. Н. Куликовым, существенно зависит и от возможности проверить истинность того, что ей внушается. При невозможности такой проверки или же при недостаточности для этого объективных критериев или знаний у данной личности контрвнушаемость ее соответственно снижается.

Контрвнушаемости присущи некоторые особенности. Прежде всего, это ее избирательный характер. Даже один и тот же испытуемый обнаруживает разную степень контрвнушаемости в отношении разных суггесторов, а также разного содержания внушений, исходящих от одного и того же суггестора. Другой особенностью контрвнушаемости является ее динамизм — колебания как в сторону повышения, так и в сторону снижения. При своем возрастании контрвнушаемость может достигнуть максимума, когда личность или социальная общность совсем перестают воспринимать внушаемую информацию, идущую от определенного источника или имеющую определенное содержание. В то же время внушения другого лица или имеющие другое содержание могут быть приняты и реализованы.

В исследованиях В. Н. Куликова выявлено несколько видов контрвнушаемости.

Во-первых, выделены ненамеренная и намеренная контрвнушаемость. Основой первой из них является свойственная людям некоторая степень сомнения, недоверия и критичности, проявляющихся на неосознаваемом уровне. Их действие включается автоматически в момент внушения. Намеренная контрвнушаемость действует на осознаваемом уровне психики в соответствии с целями и намерениями испытуемого. Он критически анализирует то, что ему пытаются внушить, сопоставляет содержание внушения со своими взглядами и убеждениями и в той или иной степени принимает или не принимает его.

Во-вторых, существуют индивидуальная и групповая контрвнушаемость. Индивидуальная контрвнушаемость обусловливается характерологическими и возрастными особенностями психики личности, ее жизненным опытом, социальными установками. Под групповой контрвнушаемостью имеется в виду противодействие внушению со стороны группы. Как показали исследования, групповая контрвнушаемость зависит от качественного и количественного состава группы, степени ее сплоченности, единства целей и мотивов деятельности и ряда других факторов.

В-третьих, различаются общая и специальная контрвнушаемость. Первая основывается на общей критичности личности в отношении внешних воздействий. Она отличается широким диапазоном проявлений, но, как правило, небольшой силой. Специальная контрвнушаемость имеет более узкую сферу действия, вплоть до установки на одного суггестора или на конкретную внушаемую информацию, и в этом случае бывает резко выраженной.

Все сказанное выше определяет объем и направление той предварительной работы, которую должен выполнить гипнолог при подготовке испытуемых к опытам с применением гипноза. В основном эта работа сводится к различного рода компенсациям групповой и индивидуальной контрвнушаемости и выработке прочных положительных установок на участие в планируемых исследованиях.

 

2. Психологическая характеристика испытуемых

В наших исследованиях участвовали физически здоровые молодые люди в возрасте от 18 до 25 лет, прошедшие специальную медицинскую комиссию. Из этого контингента испытуемых в одновременном сеансе массового гипноза отбирались лица с высокой степенью внушаемости (III3 степень гипнабельности, по К. И. Платонову). Как правило, к экспериментам привлекались только эти лица. Такой подход определялся прежде всего стремлением избежать того полиморфизма данных, который мог быть связан с различной глубиной гипнотического состояния испытуемых.

Таким образом, излагаемые в последующих главах материалы исследований получены на высокогипнабельном контингенте. Нам приходилось уже слышать сомнения в правомочности распространения этих данных на людей с меньшей степенью внушаемости. Эти сомнения могли бы иметь достаточное основание, если бы было установлено, что гипнабельность (внушаемость) является одной из ведущих черт в структуре личности и сам факт ее наличия коренным образом меняет характер протекания основных психофизиологических процессов. Это до сих пор не установлено и вообще вряд ли когда-нибудь будет установлено. Использовавшийся нами метод отбора испытуемых влияет на правомочность широкого распространения получаемых данных не больше, чем, скажем, в тех случаях, когда к экспериментам привлекается контингент людей только с хорошо выраженным альфа-ритмом, только с полноценным зрением или слухом и т. п.

Мы считаем, что более существенным моментом в подборе испытуемых является полноценное психическое и физическое здоровье, позволяющее им переносить достаточно значительные и длительные воздействия. Это дает основание распространять полученные в экспериментах результаты на весь контингент людей с полноценным здоровьем.

Как правило, контингент гипнабельных испытуемых отбирался из членов молодежных коллективов с применением метода одновременного массового гипноза. Гипнотизированию всегда предшествовала обстоятельная беседа об истории гипноза, его сущности, лечебных и экспериментальных возможностях. Рассказывалось о целях и задачах наших исследований, о полной безвредности гипнотических воздействий и целесообразности использования некоторых из них для корригирования психического состояния.

Следует отметить, что количество высокогипнабельных лиц в упомянутых коллективах, по нашим наблюдениям, колеблется в пределах от 20 до 40 %. В очень редких случаях оно доходило до 60 %. С отобранными лицами повторно проводилась разъяснительная беседа. Им подробно объяснялась сущность конкретных экспериментов. Характерно, что чаще всего с их стороны проявлялись интерес и понимание существа дела и за этим почти всегда следовало согласие на участие в экспериментах.

Лишь в очень редких случаях мы встречались с явным нежеланием участвовать в экспериментах, обусловленным, как выяснилось, сомнением в безопасности гипнотических воздействий. В двух случаях нам пришлось столкнуться с попыткой осуществления эксперимента над самим экспериментатором. Расскажем об одном из таких эпизодов. Отобранный в коллективном сеансе гипноза высокогипнабельный испытуемый при индивидуальном гипнотизировании совершенно неожиданно проявил невысокую степень внушаемости. Это озадачивало лишь до того момента, пока мы не обратили внимание на явно форсированный характер его дыхания и предельное напряжение мышц рук и ног, вызывавшее заметное общее дрожание тела. Вместе с тем он не мог самостоятельно открыть веки, а темп и характер речи, когда он отвечал на задаваемые вопросы, свидетельствовали о развитии состояния гипотаксии. Отметив очень большое психическое напряжение, которое приходилось проявлять испытуемому, чтобы противостоять нарастанию глубины гипноза, мы прекратили процедуру усыпления и, соблюдая правила психогигиены, сняли все признаки сонливости. На просьбу объяснить причину странности поведения во время сеанса гипноза испытуемый ответил, что не согласен на такие эксперименты, содержания которых он не помнит (в коллективном сеансе гипноза у него имела место последующая амнезия), а на этот сеанс пришел с тем, чтобы проверить, можно ли усыпить человека, если он того не желает. В последующем мы столкнулись еще с одним аналогичным случаем.

Нас, как и многих других исследователей, интересовали также и те тонкие характерологические особенности личности, которые составляют основу высокой восприимчивости внушений в гипнозе и самой гипнабельности. Мы не видим принципиальных различий между терминами «внушаемость» и «гипнабельность» и считаем, что гипнотическое состояние реализуется именно благодаря высокой внушаемости. Вместе с тем мы не встречали лиц, у которых бы на фоне глубокого гипнотического сна не наблюдалось хорошей реализации производимых внушений. Если испытуемый был уже введен в состояние глубокого гипноза, то речь могла идти только о более легкой и устойчивой реализации внушений в сфере того или иного анализатора, но не о полном отсутствии внушаемости как таковой.

Исследование внушаемости как одной из специфических особенностей личности не только представляет значительный интерес в чисто теоретическом плане, но и имеет большое практическое значение для решения многих прикладных задач педагогической и социальной психологии, а также медицины. Однако, несмотря на то, что этот вопрос имеет непосредственное отношение к таким важным психологическим проблемам, как повышение уровня надежности операторов, рациональное формирование производственных групп и коллективов, психологическая подготовка операторов к деятельности в экстремальных условиях, а также тесно смыкается с проблемами профилактики и лечения психогений и неврозов, его экспериментальному исследованию до настоящего времени не уделяется достаточного внимания.

Такое психическое качество, как внушаемость, призвано повысить приспособляемость организма к меняющимся условиям существования и является одним из механизмов программирования состояний и поведения человека. На основе внушаемости организм получает возможность строить программу поведения с учетом не только индивидуального опыта, но и воспринимаемого пассивно опыта других индивидов, группы в целом. У истоков этого психического свойства, безусловно, лежит филогенетически закрепленный рефлекс подражания. У человека он осуществляется уже не только на основе первосигнальных восприятий, но и в значительной степени при участии второй сигнальной системы — речи, устной и письменной. «Очевидно, — писал В. М. Бехтерев, — что внушение, в отличие от убеждения, проникает в психическую сферу без активного внимания, входя без особой переработки непосредственно в общую сферу и укрепляясь здесь, как всякий предмет пассивного восприятия» (1908, с. 14).

Внушаемость, как устойчивое психологическое качество личности, по-видимому, существенно зависит от особенностей индивидуального развития и воспитания, а также от различных временных состояний. Следует полагать, что чрезмерно выраженная внушаемость способствует непрочности индивидуальных поведенческих программ. Недостаточное же ее развитие может служить причиной слабой коммуникативности индивида, что снижает, например, адаптационные возможности человека в новых условиях деятельности, служит причиной недисциплинированности и конфликтных ситуаций в коллективах.

Еще большую важность приобретает этот вопрос в лечебной и психопрофилактической работе, где элементы косвенного и прямого (в гипнотическом сне) внушения являются действенными методами лечебного воздействия. Так как определение степени внушаемости человека интересовало прежде всего психотерапевтов, именно они провели первые исследования данного вопроса (А. А. Токарский, 1889; В. М. Бехтерев, 1908; К. И. Платонов, 1962; и др). Тем не менее неоспоримых критериев, которые позволяли бы определять степень внушаемости, найдено не было. Уже давно была установлена тесная связь между внушаемостью и восприимчивостью к гипнозу (Н. Bernheim, 1917). Однако не было обнаружено корреляции между восприимчивостью к гипнозу и физической или психической конституцией, экстравертированным или интравертированным характером, полом, социальным положением и т. д.; не было установлено также достоверных соотношений между восприимчивостью к гипнозу и нозологическими единицами заболеваний.

Вместе с тем в некоторых работах велись поиски объективных признаков гипнабельности человека. А. П. Николаев (1927) указывает на ряд ваготонических симптомов, которые появляются при развитии сонного торможения (усиление рефлекса Ашнера, сужение зрачков, склонность к потливости, расширение сосудов, уменьшение количества кальция в крови и др.), и делает заключение, что состояние сна или гипноза и ваготония тесно между собой связаны. Либерзон (1929), изучавший вегетативные рефлексы в гипнотическом состоянии, отмечает, что в глубоких стадиях гипноза развивается состояние гиперваготонии, чего не наблюдается в поверхностном гипнозе. На этом основании он предполагает, что при поверхностном гипнозе торможение охватывает лишь кору головного мозга, а при глубоком — распространяется и на промежуточный мозг, захватывая вегетативные центры. Н. К. Боголепов (1936) на основании большого числа наблюдений пришел к выводу, что ваготоники повышенно гипнабельны, у них имеется своеобразная вегетативная податливость, они легче переходят из состояния бодрствования в гипнотическое (или сонное). Симпатикотоники же, наоборот, оказываются менее податливыми к гипнозу.

И. В. Стрельчук (1953) считает, что во всех случаях эффект гипнотизирования достигается значительно легче при дифференцированном подходе к использованию суггестивного воздействия, с учетом того, какая из сигнальных систем у данного индивида более тормозима. У лиц с более тормозимой второй сигнальной системой (художественный тип) гипнотический сон легче вызывается путем словесного воздействия, т. е. первичным воздействием на вторую сигнальную систему. Наоборот, у лиц с более тормозимой первой сигнальной системой (мыслительный тип) гипнотическое состояние быстрее и легче наступает при воздействии на первую сигнальную систему (особенно эффективны тепловые раздражители). Такой подход, по его мнению, позволяет значительно повысить процент гипнабельных и добиваться успеха даже в тех случаях, когда без учета соотношения сигнальных систем лица оказываются совершенно негипнабельными.

К. М. Варшавский (1973) определяет процент лиц, не поддающихся гипнотизированию, как величину, колеблющуюся в различные годы от 2 до 20 %. По его наблюдениям, так же как и по выводам других авторов, женщины поддаются гипнотизированию лучше, чем мужчины, дети — лучше, чем женщины, причем у детей сравнительно чаще наблюдается сомнамбулическая фаза гипноза. Однако нередко бывает и наоборот, а именно: женщины и дети входят в гипноз с большим трудом, чем мужчины. Лучше всего, считает автор, поддаются гипнотизированию лица, относящиеся к художественному типу. Примерно таков же процент успешного гипнотизирования среди лиц среднего типа (по И. П. Павлову). Большинство неудач относится к лицам мыслительного типа, т. е. с преобладанием второй сигнальной системы. Вместе с тем, указывает К. М. Варшавский, такое подразделение гипнабельных групп является очень относительным, так как многое здесь зависит от других особенностей личности испытуемого, его состояния в данный момент, от тактики гипнолога, методики гипнотизирования.

Французский гипнолог Л. Черток (1972) обнаружил некоторую связь между отдельными заболеваниями и степенью внушаемости. Так, например, почти все юноши и взрослые с ночным недержанием мочи восприимчивы к гипнозу. То же, хотя и в меньшей степени, относится и к больным бронхиальной астмой. Не лишены интереса наблюдения американского автора М. Р. Кауфмана (1961), отметившего, что солдаты вообще проявляют большую восприимчивость к гипнозу.

Отсутствие надежных критериев для суждения о степени внушаемости (гипнабельности) побудило нас продолжить и по возможности углубить исследования в данном направлении. С этой целью было проведено комплексное обследование индивидуальных психологических особенностей в группах испытуемых с высокой степенью внушаемости (III1–3 степени гипнабельности) и со слабой восприимчивостью к словесным внушениям (не выше I1–2 степени).

При обследовании применялся следующий набор тестовых методик:

1. Определение степени выраженности основных характерологических особенностей личности (ПШЛ — «Психологическая шкала личности»).

2. Исследование помехоустойчивости при быстром восприятии сигналов ассоциативной значимости («Перцептивные ассоциации»).

3. Определение степени выраженности конфликтности личности при восприятии «фрустрационных образов».

4. Оценка умения быстро решать сложные задачи с эвристическим прогнозированием при восприятии сигналов семантической значимости («Логика»).

5. Изучение качества переработки информации при восприятии сигналов физической значимости («Сенсомоторный навык» — ПППО).

6. Изучение логико-мнемонических особенностей в условиях быстрого поиска комбинации знаков в лимите времени («Численно-буквенные сочетания» — ЧБС).

7. Определение максимального уровня подвижности нервных процессов в ситуации словесного дифференцирования при быстрой подаче сигналов в условиях помех («предельная вербальная дифференцировка» — «Темп-1»),

8. Определение динамичности нервной системы при восприятии перцептивных рассогласований сигнала и фона («перцептивный конфликт» — «Темп-2»).

9. Оценка силы нервной системы («Критическая частота световых мельканий» — КЧСМ).

Кроме того, в целях уточнения и дополнения сведений об индивидуальных психологических особенностях личности проводилось исследование испытуемых в естественных условиях, а также индивидуальные беседы с ними.

Данные экспериментов подвергались математическому анализу на ЭЦВМ-220, а результаты обработки сводились в графики-таблицы. При математической обработке материалов индивидуальных психологических показателей особое внимание было обращено на выявление корреляционных зависимостей между индивидуальными качествами личности и внушаемостью (гилнабельностыо). Результаты исследований (полученные с использованием коэффициента сопряженности для четырехпольных таблиц) представлены на рис. 2.

Рис. 2. Корреляция индивидуальных особенностей личности с гипнабельностыо

X — степень корреляции степени внушаемости но применяемому тесту;  n — тестовые методики;  n 1 — разнонаправленность мотивов;  n 2 — усвоение социальных норм и морали малой группы;  n 3 — преобладание образности мышления;  n 4 — коммуникативность;  n 5 — внутреннее беспокойство, тревожность;  n 6 — слабость нервной системы (по возбуждению);  n 7 — самооценка своего места в малой группе;  n 8 — динамичность нервной системы (по возбуждению);  n 9 — наклонность к руководству группой;  n 10 — сензитивность;  n 11 — внутренняя психологическая готовность к действию;  n 12 — яркость воображаемых сюжетов; n 13 — прогнозируемость;  n 14 — устойчивость (ригидность) положительной установки; n 15 — преобладание целостности при восприятии тест-объектов; n 16 — степень самоконтроля;  n 17 — наклонность к рискованным действиям;  n 18 — социальный статус в малой группе; n 19 — поэтапность логических операций;  n 20 — выбор бесконфликтных приемов решения фрустрационных ситуаций;  n 21 — ригидность существенных ассоциаций при алгоритмированной деятельности;  n 22 — уровень жизненных притязаний;  n 23 — автономность в принятии решений;  n 24 — внешняя направленность эмоциональных реакций в стрессовых ситуациях; n 25 — степень социальной ответственности за соблюдение норм малой группы; n 26 — подвижность нервных процессов;  n 27 — преобладание повышенного эмоционального тонуса.

Положительная величина коэффициента корреляции, свидетельствующая о прямой зависимости между рассматриваемыми параметрами, отражает степень прямого влияния некоторых особенностей личности на степень внушаемости. Так, наибольшее положительное влияние на данное психологическое качество оказывают следующие характеристики: разнонаправленность мотивов, связанных с различными значимыми для личности интересами (γn1 = 0,91); социальная приспособляемость к многообразным факторам, действующим в малой специальной группе (γn2 = 0,88); преобладание образности мышления (γn3 = 0,83); коммуникативность личности, связанная с умением создавать и поддерживать контакты между людьми (γn4 = 0,83); повышенная тревожность (γn5 = 0,80); выработка устойчивых предварительных установок различного назначения (γn7, γn9,11,13,14 = 0,78—0,54). В комплекс положительно коррелируемых показателей психологических качеств личности входит и ряд нейродииамических свойств: слабость нервной системы (γn6 = 0,88) и динамичность (γn8 = 0,74).

На рис. 2 представлены также данные, характеризующие обратную корреляционную зависимость между внушаемостью и другими особенностями личности. Наибольшая отрицательная величина коэффициента корреляции связана с показателем целостности восприятия тест-объектов (γn15 = -0,85), степенью самоконтроля (γn16 = —0,85), социальным статусом в малой группе (γn18 = —0,82), быстротой выделения существенных признаков объектов на фоне помех (γn21 = — 78), уровнем жизненных притязаний (γn22 = —0,74) и с таким нейродинамическим свойством, как подвижность нервных процессов (γn26 = —0,62).

Корреляционный анализ не показал значимых связей по ряду других признаков (n28–45), которые, видимо, либо совсем не влияют на показатель внушаемости, либо имеют косвенное отношение к данному параметру.

Таким образом, установлена высокая степень положительной корреляции между внушаемостью (гипнабельностью) и такими характерологическими качествами личности, как социальная приспособляемость в малых группах, коммуникативность, способность к выработке устойчивых психологических установок, преобладание образности мышления, повышенная тревожность. Положительно коррелирующими с внушаемостью свойствами высшей нервной деятельности являются слабость и динамичность нервных процессов. Полученные данные могут способствовать более продуктивному решению вопросов психологической совместимости при профессиональном отборе и комплектовании социальных микрогрупп, а также при выборе методов и путей психологической подготовки операторов к действиям в экстремальных условиях.

 

3. К вопросу об объективных критериях взаимодействия гипнолога с испытуемыми

Физиологические изменения, возникающие в организме человека, введенного в гипнотическое состояние, сравнительно хорошо изучены. Они во многом сходны с теми, которые имеют место в обычном сне (К. И. Платонов, 1962; И. Е. Вольперт, 1966 и др.). Однако пока еще нет однозначного ответа на вопрос о том, какие биоэлектрические процессы мозга сопутствуют наблюдаемым физиологическим сдвигам.

В первом в отечественной литературе сообщении об изменении биоэлектрической активности мозга в гипнотическом состоянии (С. Н. Субботник и П. И. Шпильберг, 1949) отмечалось, что при этом происходит замена альфа-волн более медленными. Снижение потенциалов головного мозга в гипнозе наблюдала и А. И. Маренина (1952). Н. Г. Безюк (1953) также отмечал, что в гипнозе происходит полное угасание альфа-ритма или же уменьшение его частоты и амплитуды (относительно бодрствующего состояния). Альфа-ритм исчезает быстрее в случае лобного отведения биопотенциалов. Одновременно снижаются частота и амплитуда бета-ритма и нарастает электроактивность низкочастотных составляющих ЭЭГ (дельта- и тета-ритм). Изменение электрической активности мозга в сторону ее снижения по мере углубления гипнотического сна описано также и рядом других авторов (Б. В. Павлов, Ю. А. Поворинский, 1953; П. И. Шпильберг, 1955 и др.).

М. П. Невский (1958) описал четыре биоэлектрические фазы, возникающие последовательно при погружении человека в гипнотическое состояние: фаза уравнивания ритма, фаза альфа-веретен, фаза минимальной электрической активности и фаза бета-волн. Он пришел к выводу, что гипнотический сон у здорового человека сопровождается снижением электрической активности мозга, причем наблюдаемые биоэлектрические фазы находятся в зависимости от стадий гипнотического сна. М. П. Невский исследовал особенности ЭЭГ больных с различными неврозами по мере их погружения в гипнотическое состояние. При этом было подтверждено наличие ранее обнаруженных фаз в изменении электрической активности мозга и установлено, что ее снижение в гипнотическом сне иногда сопровождается кратковременной фазой активизации альфа-ритма или фазой медленных тета-волн.

В практике гипнологии уже давно замечено, что скорость наступления и глубина внушенного сна во многих случаях зависят не только от применяемого метода усыпления, но и от психического состояния гипнолога. Так, если по тем или иным причинам он находится не вполне в «рабочей форме», эффективность гипнотического внушения заметно снижается.

Логично было допустить, что существование определенной корреляции между уровнями психической активности гипнолога и гипнотизируемого должно найти свое отражение и в ЭЭГ. Для экспериментального исследования этого вопроса было проведено сопоставление динамики изменений ЭЭГ у гипнолога и гипнотизируемого при одновременной их регистрации.

Методика эксперимента состояла в следующем. Испытуемые помещались в креслах в звукоизолированных камерах. Гипнолог имел возможность наблюдать за состоянием гипнотизируемого на экране телевизора из отдельного помещения. Испытуемый слышал голос гипнолога через динамик. Словесное внушение гипнотического сна производилось по счету от 1 до 10 с повышенным нарастанием признаков углубления сна. При счете 10 испытуемый засыпал. ЭЭГ (лобно-затылочное отведение) регистрировалась у гипнолога и гипнотизируемого параллельно, при этом строго одновременно делались отметки счета, который вел гипнолог. Регистрация ЭЭГ проводилась на энцефалографе, оборудованном специальным интегрирующим устройством («ЭЭГ-4»).

С целью сравнения полученных данных, для гипнолога и гипнотизируемого были выделены десятисекундные интервалы, на которые приходились цифры счета, ведущегося гипнологом. Интегральные значения ЭЭГ в этих интервалах были просуммированы за всю серию экспериментов и выражены в соответствующих значениях среднеквадратичного отклонения, вычисляемого по формуле:

где n = 10. Результаты проведенных расчетов представлены на рис. 3.

Рис. 3. Интегральные значения амплитуды электроэнцефалограммы у гипнолога ( г ) и испытуемого ( и ) при внушении гипнотического сна счетом от 1 до 10 ( σ — значения среднеквадратического отклонения амплитуды ЭЭГ)

Кроме того, был вычислен коэффициент корреляции по формуле:

где xi(г) представляет собой соответствующее значение ЭЭГ гипнолога, а уi(и) — ЭЭГ испытуемого. В одном случае учитывались не только значения интервалов, на которые приходился счет гипнолога, но и промежуточные значения — всего 21 период. При этих условиях коэффициент корреляции оказался весьма высоким: Rr,и = 0,967. Число степеней свободы n — 2 = (21 — 2) =19.

Статистическая значимость Rr,и лежит значительно ниже уровня значимости в 1 %, что говорит о достаточной достоверности полученных результатов.

На рис. 3 видно, что при последовательном углублении гипнотического сна (при счете от 1 до 10) как у гипнолога, так и у испытуемых наблюдаются достоверно коррелированные изменения амплитуды ЭЭГ. При этом амплитуда ЭЭГ гипнолога и испытуемых увеличивается с увеличением глубины сна, что вызывается в основном появлением и нарастанием низкочастотных составляющих ЭЭГ (дельта- и тета-ритма).

Отмеченные изменения ЭЭГ испытуемого, отражающие электрофизиологическую картину легкого сна, достаточно закономерны. Однако появление таких же изменений на электроэнцефалограмме гипнолога в период большого рабочего напряжения (у гипнолога оно отмечается всегда) оказалось полной неожиданностью. Наиболее приемлемым объяснением данного явления, с нашей точки а рения, может быть допущение, что при внушении признаков сна испытуемому гипнолог аутогенно приводит себя в то же самое состояние, которое он внушает, т. е. состояние гипнотического сна. Это допущение становится более вероятным с учетом тех редких курьезов, о которых приходилось слышать от старых гипнологов: отмечались случаи, когда во время внушения гипнолог, если он удобно располагался в кресле, засыпал раньше гипнотизируемого. 1» месте с тем указанный факт представляется весьма важным и требует дальнейшего целенаправленного исследования.

 

4. Влияние гипноза на структуру личности

В арсенале психотерапевтических методов различным модификациям гипноза принадлежит ведущее место. Клиника накопила богатейший опыт, свидетельствующий о положительном влиянии этого психотерапевтического средства при различного рода заболеваниях. Казалось бы, вопрос о вредных последствиях гипноза для личности гипнотизируемого давно снят положительным опытом психотерапевтической практики. Тем не менее время от времени в печати появляются работы, авторы которых пытаются доказать отрицательное влияние гипноза на личность.

Истоки дискуссии о влиянии гипноза на человеческий организм относятся к началу нашего века, когда возникла острая борьба между двумя прямо противоположными взглядами на природу гипноза. Представители школы гипнологов в Сальпетриере, включая Шарко, рассматривали гипноз как патологическое состояние — искусственно вызванный истерический невроз. Сторонники другой школы — в Нанси — во главе с Бернгеймом считали гипноз нормальным феноменом как с психологической, так и с физиологической точки зрения.

Дальнейшее развитие теоретических разработок и лечебной практики привело к тому, что победа оказалась за сторонниками нансийской школы гипнологов. Всесторонние и тщательные исследования гипнотических явлений зарубежными, русскими и советскими учеными (J. Braid, 1883; L. Chertok, 1972; А. А. Токарский, 1892; В. М. Бехтерев, 1911; В. Е. Рожнов, 1954; К. И. Платонов, 1962; и др.) не только доказали полную их безвредность для организма человека, но и вскрыли многие положительные стороны гипнотических воздействий, в том числе их способность мобилизовать скрытые физические и психические резервы организма.

В современной научной литературе вопрос об отрицательном влиянии гипноза как такового на личность гипнотизируемого уже не ставится. Обсуждаются лишь меры предосторожности, которые должны предусматриваться при использовании гипноза как лечебного средства или экспериментального метода (А. Т. Пшоник, 1952; М. С. Лебединский, 1959; И. П. Брязгунов, 1970, и др.). Наиболее частые осложнения при гипнотизировании, как отмечается в литературе, имеют место при неправильном построении формул внушений, при поспешном выведении из гипноза и при недостаточно тщательной коррекции в гипнозе самочувствия, переносимого на постгипнотический период. Вместе с тем характерно, что эти и другие возможные осложнения не бывают значительными и легко устраняются путем внушения при повторном введении в гипноз. В мировой литературе не было описано случаев тяжелых осложнений вследствие применения гипноза как лечебного или экспериментального средства.

Несмотря на то что вопрос об отсутствии отрицательных последствий воздействия гипноза на организм человека можно считать решенным, специфика гипнотического состояния, психологические особенности реагирования личности в этом состоянии до настоящего времени остаются во многом не выясненными. Поэтому мы решили исследовать изменение структуры личности в связи с введением в глубокий гипноз (III3 степень, по К. И. Платонову). Для этого с помощью миннесотского многопрофильного личностного опросника (MMPI) (Л. Н. Собчик, 1971) было обследовано 14 человек в обычном и глубоком гипнотическом состояниях. Все обследованные были практически здоровы. Возрастной их состав — 20–35 лет (в группе была одна женщина, остальные — мужчины). Профессиональный состав различный: научные сотрудники, лаборанты, студенты.

Предварительное обследование испытуемых проводилось дважды, с промежутком в месяц. Полученные при повторном обследовании личностные профили были почти идентичны первым (отмечались лишь незначительные колебания — менее 5Т — некоторых шкал: F, Si, Hs). Эти данные и были приняты в качестве фоновых.

Методика обследования в гипнозе состояла в следующем. Испытуемых вводили в глубокий гипноз и делали следующее внушение: «Сейчас на счете «три» Вы, не выходя из гипнотического состояния, откроете глаза и выполните работу, которую предложит вам экспериментатор». При счете «три» испытуемый открывал глаза. Его внешний вид при этом полностью соответствовал сомнамбулическому состоянию: будучи полностью выключенным из системы посторонних раздражителей, он реагировал только на словесные инструкции гипнолога. Движения его при выполнении теста были крайне ограниченными и замедленными, а время обдумывания каждой карточки теста увеличивалось в среднем в 2–2,5 раза. Поэтому общее время выполнения тестового задания у всех испытуемых возросло в три раза по сравнению с фоновым. После выполнения тестового задания испытуемому снова предлагалось закрыть глаза, и после соответствующей коррекции самочувствия на постгипнотический период он выводился из гипноза. Характерно, что у 9 из 14 испытуемых наблюдалось распространение амнезии на проделанную в состоянии гипноза работу.

Анализ личностных профилей, полученных при обследовании в гипнозе, показал, что под влиянием гипноза не происходит каких-либо структурных изменений личностных свойств. Можно говорить лишь о некоторых тенденциях в динамике ряда особенностей характера и поведения.

Если принять все данные по шкалам MMPI, полученные у обследованной группы до гипнотического воздействия, за 100 %, то можно получить кривую, показывающую отклонение (в %) каждой шкалы под влиянием гипноза. На рис. 4 видно, что величина этих отклонений не свидетельствует о каких-либо патологических изменениях под влиянием гипноза. Усредненный профиль всей группы по данным, полученным в гипнотическом состоянии, показывает, что здесь на первый план выступают значимость социальных установок, хороший контроль над эмоциями, гибкость и пластичность в интерперсональных контактах; при этом отсутствуют какие бы то ни было причудливые переживания, ассоциации, апатичность или отчужденность.

Рис. 4. Отклонение показателей шкал MMPI, определяемых в глубоком гипнозе, относительно фоновых данных, принятых за 100 %

α¯ — средняя,  σ — среднеквадратическое отклонение средней

Рассматривая индивидуальные колебания полученных данных, можно выделить наиболее типичные тенденции, позволяющие разделить всех обследованных на две группы.

В первую группу входят лица, у которых отмечаются прежде всего некоторое снижение активности, недостаточная уверенность в себе, пессимистическая оценка своих возможностей, «зажатость» в проявлениях своего «я» чрезмерной цензурой со стороны интеллекта, излишняя конформность, подчас часто внешняя, на фоне достаточно высокого уровня притязаний, замкнутость, интравертированность (рис. 5, кривая а). В состоянии же гипноза для этих лиц характерны большая раскованность, энергичность, снижение уровня тревожности, повышение активности и уверенности в себе, большая гибкость в социальном общении, стремление к внешним контактам (рис. 5, кривая б).

Во вторую группу входят лица, для которых характерны рациональный склад личности, некоторая ригидность установок. Эти качества сочетаются со склонностью к фиксации внимания на сложностях в отношениях, конфликтностью (рис. 5, кривая в). В состоянии гипноза эти лица становятся более мягкими, чувствительными, усиливается стремление к защите от проникновения в их внутренние проблемы, появляется тенденция к интраверсии (рис. 5, кривая г).

Рис. 5. Наиболее типичные профили личностных особенностей (по тексту MMPI) и группы испытуемых (кривые а , в ) и их изменения в глубоком гипнозе-(кривые б , г )

Характерно, что как в первой, так и во второй группе испытуемых в состоянии гипноза не отмечалось отрицательной динамики волевых качеств и уровня, притязаний.

На основании сказанного можно утверждать, что психофизиологические процессы, составляющие сущность гипнотического состояния, практически не изменяют структуру личности даже в глубоких стадиях гипноза.

В гипнозе происходит лишь сглаживание некоторых «острых углов» личностного профиля. Так, у лиц психастенического типа несколько повышается уровень активности и уверенности в своих возможностях (снижение шкал К, Pt, повышение шкалы Ма).

У испытуемых с дисгармоническим складом личности наблюдается усиление контроля над эмоциональностью, появляется большая ориентация на социально значимые установки (снижение шкалы Ра, повышение шкал К, Pt, Ну). Колебания всех показателей в гипнозе были незначительны и ни разу не приближались к уровню, который бы свидетельствовал о патологических изменениях в структуре личности. Полученные данные позволяют утверждать, что состояние гипноза само по себе не приводит к значимым изменениям структуры личности и, следовательно, нет оснований говорить об отрицательных последствиях самого процесса гипнотизирования.

Поскольку гипноз практически не изменяет базисных свойств личности, надо полагать, что те процессы, которые его вызывают, затрагивают качественно иную сторону психической сферы человека, отличающуюся значительной степенью автономности относительно психологической структуры личности.

На наш взгляд, специфические для гипнотического состояния процессы затрагивают прежде всего область межфункциональных взаимоотношений между «сознательным» и «бессознательным». Активная перестройка взаимоотношений в этой сфере обусловливается комплексом воздействий на гипнотизируемого, призванных изменить его установку. Формирование новой установки происходит как в результате неосознаваемых моторно-висцеральных влияний на психическую сферу (соответствующая поза, гиподинамия, ограничение сенсорных раздражителей), так и под воздействием прямых словесных внушений.

Установка, писал Д. Н. Узнадзе, представляет собой «не частичное содержание сознания, не изолированное психическое содержание, которое противопоставляется другим содержаниям сознания и вступает с ними во взаимоотношения, а некоторое целостное состояние субъекта, и… это не просто какое-нибудь из содержаний его психической жизни, а момент ее динамической определенности. И наконец, это не какое-нибудь определенное частичное содержание сознания субъекта, а целостная направленность его в определенную сторону, на определенную активность. Словом, это скорее установка субъекта как целого, чем какие-нибудь из его отдельных переживаний, — его основная, его изначальная реакция на воздействие ситуации, в которой ему приходится ставить и разрешать задачи» [304, с. 18].

С указанных позиций становится понятным, почему психофизиологические процессы, составляющие сущность гипнотического воздействия, практически не изменяют структуру личности гипнотизируемого. Эти процессы протекают в качественно ином русле психических явлений и связаны с личностными свойствами человека лишь косвенным образом. Своеобразие формирования установки, в результате которой реализуется гипнотическое состояние, характеризуется целенаправленным перераспределением компонентов сознания в сферу бессознательного, и наоборот.

Таким образом, данные экспериментов показали, что в состоянии гипноза не происходит значимых изменений структуры личности. Что же касается индивидуальных колебаний личностного профиля в состоянии гипноза, то они чаще всего имеют характер положительной коррекции.