Молли торопливо вышла из кабинета Флинна и отправилась искать малыша. Сначала она не беспокоилась по-настоящему, полагая, что услышала бы плач ребенка, если бы с ним что-то случилось, да и потом, здесь находились и другие взрослые. Она просто хотела найти его. Офис — не самое безопасное место для ползающего без присмотра малыша.

Дверь кабинета Флинна выходила в круглое помещение, которое персонал называл «Мозговым центром». Без всякого сомнения, первоначально архитектор создал здесь нормальное офисное пространство, разделенное стенами и имеющее двери, но Флинн, как и следовало ожидать, давным-давно поспешил избавиться от всей этой разумной конструкции и сделал все по-своему. Кабина виртуальной реальности была неотъемлемой его частью, Молли сунула туда голову, но ребенка там не увидела. Посредине «Мозгового центра» находился огромного размера стол с откидывающимися креслами, которые можно было приводить в горизонтальное положение. Потолок над столом был украшен плакатами: герои мультяшек, ландшафты дикой природы, звезды рока, всевозможные шутки, изречения. Молли обежала вокруг стола, заглядывая под него и в кресла, — малыша нигде не было видно и слышно.

Ее пульс участился. Молли убеждала себя, что это естественная реакция на развернувшиеся события. Однако это была лишь часть правды. Задолго до появления Дилана ей было уже тревожно, она снова и снова вспоминала тот момент, когда фактически приглашала Флинна поцеловать ее.

С тяжестью на сердце Молли быстро вышла из «Мозгового центра» и направилась к комнатам отдыха. Ладно. Поцелуй, пожалуй, слишком слабое слово для обозначения того, к чему она приглашала Флинна. Она хотела заняться с ним любовью. Хотела и, возможно, нанялась бы, если бы в этот момент им не помешали.

Мысли вихрем кружились у нее в голове. Проклятие, неужели это действительно его ребенок? И неужели Флинн и впрямь спал с этой женщиной, которую, похоже, с трудом узнал?

Молли была абсолютно уверена, что хорошо его знает. Конечно, импульсивность и непредсказуемость были частью его натуры, но на ее памяти Флинн никогда еще не поступал безответственно. Она считала его хорошим человеком. А теперь…

А теперь ты, голубушка, не уверена ни в чем. Кроме разве того, что где-то здесь находится без присмотра ребенок и кто-то должен найти малыша, пока с ним ничего не случилось.

Она включила свет в ванной, заглянула внутрь — мальчика там не было. Она закрыла дверь и кинулась в первую комнату отдыха. Поскольку, кроме нее, никто из сотрудников Флинна не имел даже отдаленного представления о продолжении рабочего дня, в этой задней комнате имелись двухъярусные койки, стереосистема и телевизор. Было вполне обычным делом увидеть там кого-нибудь спящим в любое время дня. Но сейчас, заглянув даже под койки и проверив все углы и стенные шкафы, Молли убедилась, что комната пуста.

Все это время мысли продолжали неотступно кружиться у нее в голове. Неужели Флинн переспал с женщиной, которую не знал и которой не дорожил? Просто покувыркался под одеялом, чтобы удовлетворить минутный позыв.

Молли вошла во вторую комнату отдыха. В ней находилась Симона Акуми, работавшая у Флинна главным программистом. Симона имела царственную осанку и очень высокий коэффициент умственных способностей. Она была, как всегда, одета во что-то длинное и развевающееся, поверх ее белокурых курчавых волос сидела пара наушников. Это означало, что Симона работает, и прервать ее мог разве только тот, кому надоело жить. Прежде чем обратиться к ней, Молли окинула комнату взглядом. Никого. Стеклянные двери вели на патио и дальше на большую лужайку: Флинн был знаменит тем, что иногда устраивал совещания с сотрудниками прямо на траве. Но в сегодняшний прохладный октябрьский день двери были, к счастью, плотно закрыты, так что этот путь бегства для малыша был отрезан. По другую сторону кухонного стола находился огромный холодильник, в котором могло быть что угодно — суши, пицца, литровая банка засахаренной вишни в ликере. Рядом с мойкой одновременно булькали три кофеварки — каждый варил себе кофе исключительно своего любимого сорта. Симона как раз повернулась, чтобы налить себе кофе, и Молли жестом попросила ее приподнять один наушник.

— Ты не видела здесь ребенка?

— Если ты имеешь в виду того маленького хулигана, который путешествует на четвереньках… Неужели это ребенок Флинна? — На этот раз Симона, похоже, ничего не имела против того, что ее отвлекли.

Но у Молли не было времени на болтовню.

— Я не знаю. Знаю только, что малыш исчез, пока все разговаривали…

— Ну, в последний раз, когда я его видела, он тащился за Бейли. Вид у того был совершенно очумелый. — Симона приладила наушники на место. Судя по выражению ее лица, она снова погрузилась в работу даже прежде, чем Молли успела повернуться к выходу.

С колотящимся сердцем она побежала в общую комнату программистов. Это было самое опасное место для малыша. Телефоны, провода и всевозможные электронные приборы представляли явную угрозу для жизни ребенка.

Первым был отсек Ральфа, и сам он находился на месте — восседал в своем похожем на трон кресле оранжевого цвета. Ему было двадцать четыре года. Как обычно, Ральф работал босиком, на нем была клетчатая рубашка, застегнутая под самое горло, а светлые волосы в виде длинного «лошадиного хвоста» болтались у него за спиной. Он колотил по двум клавиатурам, причем почти одновременно, и поскольку во время работы не заметил бы даже торнадо, то расспрашивать его было практически бесполезно.

Молли промчалась мимо него и, обогнув угол, оказалась в отсеке Бейли. Там она резко остановилась, прижав ладонь к сильно бьющемуся сердцу.

Поиски можно было прекратить.

Бейли стоял на четвереньках и играл с малышом в мяч. Мячами им служили комки смятой бумаги.

— Бейли, ради всего святого, я повсюду ищу этого ребенка!.. — Молли с облегчением вздохнула.

— Уф, — радостно перевел тот дыхание, — давно пора было кому-нибудь явиться и вызволить меня! — Голос у Бейли был обиженный, он отодвинулся от ребенка, как только увидел ее. — Я чуть инфаркт не получил. Он приполз сюда за мной, а потом издал такой кошмарный вопль… Откуда мне было знать, что ему надо? У меня никогда не было никаких детей!

— Ну, ты даешь, Бейли! Я тоже ничего не знаю о детях, но не могу поверить, что ты все это время сидел здесь и позволял ребенку есть бумагу!

— Позволял, говоришь? Как будто у меня был выбор! Первое, что он сделал, это схватил какую-то бумагу и стал жевать. Попробуй-ка сама отнять ее у него и увидишь, что будет.

— Он закричит, да?

— И еще как! У этого мальца натренированные легкие.

Молли присела на корточки. Рот у малыша был забит огромным клочком бумаги, и он был занят тем, что запихивал туда новый. На какое-то мгновение у нее болезненно сжалось сердце. Драма в офисе Флинна разыгралась так быстро и яростно, что она не успела толком рассмотреть Дилана.

У малыша было пухлое тельце, толстенькие ножки и совсем, ну совсем некрасивое личико. Подбородок как у профессионального боксера, только в миниатюре, носик шишечкой — в общем, Дилана не пригласили бы в качестве фотомодели для рекламных плакатов с изображениями детей. Но сердце у Молли сжалось не по этой причине.

На голове у малыша рос густой ежик рыжеватых волос — точно такого же цвета, как у Флинна. Красавцем его, конечно, не назовешь, но глаза… глаза были небесно-голубые и искрились таким же блеском и озорством, как у Флинна.

Молли показалось, будто ее сердце превратилось в ледышку. Она совсем не хотела верить той ворвавшейся в офис женщине Было очевидно, что та сильно расстроена, раздражена, сама не своя. Но внешность Дилана придала всему другой оттенок. Нельзя было не признать, что сходство между ним и Флинном действительно существует.

Малыш отреагировал на присутствие Молли, подняв на нее свои потрясающие голубые глаза.

— Привет, солнышко! Дилан…

— Ты ведь заберешь его отсюда? — нервно спросил Бейли.

— Если он пойдет ко мне на руки. Но я не собираюсь делать никаких резких движении, чтобы не напугать его. Ведь он же меня не знает, правда, солнышко? — Она произнесла это тихим голосом и попробовала улыбнуться. Малыш ответил ей улыбкой, обнажив два белых зуба и полный рот обслюнявленной бумаги. — Может, ты позволишь мне вытащить эту бумагу, а?

Улыбка исчезла. Рот малыша захлопнулся, как дверца сейфа.

— Ладно, хорошо, давай забудем об этом. Хочешь пойти со мной? Я покажу тебе свой офис. А потом, может быть, сходим на кухню за печеньем. Дилан идет с Молли?

— Дилан идет с Молли, — настойчиво повторил Бейли, словно попугай.

Малыш широко улыбнулся Молли, затем Бейли, а потом задрал вверх попку и быстро пополз в противоположную от них сторону.

У Молли мелькнула мысль, что она знает еще только одно существо мужского пола на планете, обладающее таким же упрямым характером, и погналась за крошечным рыжим проказником.

Не прошло и получаса, как в дверь Молли постучали. Она и предполагала, что рано или поздно Флинн найдет ее и поинтересуется, где малыш. Она сидела за письменным столом, когда он заглянул в комнату.

— Симона сказала, что ребенок с тобой.

— Да, в целости и сохранности. — Или это ее комната, казалось, была в целости и сохранности, пока сюда не вошел Флинн. Она закрыла дверь только для того, чтобы не удрал малыш. По контрасту со всеми остальными помещениями фирмы ее офис был тихим уголком здравого смысла. Традиционный письменный стол. Ящики картотеки. Пара крепких стульев. Кружка с заточенными до одинаковой остроты карандашами. Фотография родителей с двумя младшими сестренками. Систематизированные по цвету папки, сложенные в безупречно ровную стопку.

С приходом Флинна эта атмосфера организованности и порядка необратимо менялась. Так было всегда. Молли никак не удавалось понять, каким образом он умел превратить приятный, спокойный и мирный день в бесконечный кошмар. Это потрескивание в атмосфере бывало всегда внезапным, словно первый раскат грома перед грозой. Она только что была дипломированным бухгалтером, а в следующее мгновение уже ощущала, что у нее есть груди и бедра, беспокоилась, что волосы у нее могут быть в беспорядке, и спрашивала себя, как бы она выглядела в его глазах без одежды. Молли пыталась анализировать эту проблему с разных точек зрения, но ответа не находила.

Флинн обладал непонятной и пугающей способностью вызывать в женщине чувство смутной тревоги. Заставлял нервничать.

Однако в этот момент встревоженным и нервным был он сам.

— Она ушла, — сказал Флинн. — До сих пор не могу в это поверить. Что бы я ни говорил ей, все впустую. Просто взяла и ушла.

Молли откинулась на спинку рабочего кресла и смотрела, как он меряет комнату шагами.

— Я опасалась, что так и выйдет. Когда эта ненормальная выскочила из твоего офиса, она явно ничего и никого не слушала. Но я уверена: она вернется, Флинн. Ни одна мать просто так не бросит своего ребенка…

— Да, я тоже думаю, что она вернется. Но будь я проклят, если знаю, что должен делать до тех пор. У меня такое ощущение, будто кто-то бросил мне на колени гранату. Что, если ребенок заболеет, вот прямо сейчас, в эту минуту? Кто за него отвечает? Я даже не знаю, есть ли у меня законное право поручить его чьим-то заботам. Ради всего святого, я даже не верю, что это мой ребенок!..

Молли продолжала смотреть на Флинна. Он был настолько ошарашен случившимся, что даже ни разу не взглянул на ребенка.

А с Диланом было все в порядке. Молли принесла к себе пакет с его памперсами, одеяло, прихватила из кухни печенье и кружку молока. Печенье послужило приманкой, чтобы заставить его выплюнуть бумажный ком, который он держал во рту. Минуты две малыш на большой скорости ползал по ее комнате, а потом просто прилег на одеяло и мгновенно уснул.

— Похоже, мне срочно нужно кое-что предпринять, — Флинн сновал из угла в угол, будто затравленный зверь в клетке. — Во-первых, позвонить адвокату. И узнать, какие у нас в городе есть педиатры. Может, стоит связаться и со своим врачом… Черт побери, я не знаю, какие проводятся тесты, чтобы доказать или опровергнуть отцовство!..

— Флинн!

— Что? — он приостановился и взглянул на нее. Молли было ужасно тяжело видеть его в таком состоянии. Конечно, он всегда и на все реагировал слишком эмоционально, но настолько потрясенным и растерянным он еще никогда не был.

— Я думаю, ты прав… тебе действительно следует все это сделать, — спокойно сказала она. — Но, по-моему, у тебя есть и кое-что сверхочередное.

Его брови вопросительно поднялись:

— Например?

— Например, сам ребенок. Ему нужна пища. Много подгузников. Кроватка или что-то в этом роде, где он будет спать. Одежды, которую ему положила его мама, хватит только на несколько дней, не больше.

— Молли… — Флинн упал на стул, стоявший у ее стола, и впился в нее своими немыслимо пронзительными синими глазами. — Я с этим не справлюсь. Мне никогда не приходилось иметь дело с ребенком, я и понятия не имею, что покупать и что ему необходимо…

— Я тоже. Нет, Флинн!

— Нет? Я тебя ни о чем не просил.

— Но собирался. Я взяла малыша на несколько минут, потому что кто-то должен был это сделать. Однако тот факт, что я женщина, еще не означает, что я могу ухаживать за детьми. Мне тоже не приходилось жить рядом с малышами. Так что, честно говоря, я знаю не больше твоего.

— Ты по природе должна знать больше моего, — пробормотал Флинн и провел пятерней по волосам. — Черт, даже понятия не имею, как мне следует поступить. У меня на столе гора работы, проект готов наполовину, телефон надрывается… Взять да приостановить бизнес ради ребенка?..

— Флинн, — сказала она тихо, но твердо, — посмотри на него.

Но он и сейчас не взглянул на Дилана, а продолжал пронзать ее своими глазами, похожими на голубые молнии.

— Я понимаю, Молли, это не твоя проблема, — медленно произнес он. — Но я не знаю, к кому еще можно обратиться за помощью. По крайней мере, до тех пор, пока не соображу, что я должен делать в такой ситуации.

Молли вздохнула. Она не могла себе представить Бейли или Симону в роли помощников в подобном деле.

— Ну, сейчас он спит. Я понимаю, что тебе нужно сделать ряд звонков и уладить кое-какие дела. Малыш может оставаться здесь, пока не проснется. — Флинн не шелохнулся, он продолжал смотреть на нее с прежним выражением беспомощной растерянности, и Молли в досаде вскинула руки: — Ладно, хорошо. Потом я пойду с тобой за покупками. Понятно, что одному тебе, да еще с ребенком на руках, будет на самом деле очень трудно с этим справиться. Но предупреждаю заранее, что мой совет гроша ломаного не стоит. Я ничего не знаю о детях! Однако мне все-таки кажется, что мы, двое взрослых, в состоянии отобрать хотя бы основное из того, что необходимо ребенку.

«Проклятье! — подумала она. Именно этого он и добивался: чтобы я предложила свою помощь.» Но Флинн, всегда с шумом и напором вламывавшийся в самые сложные жизненные ситуации, оставался по-прежнему недвижим. Он даже не улыбнулся Молли. Она ждала.

— Ты на меня сердишься, да? — проговорил он наконец тихим голосом. — Ты и смотришь на меня по-другому, и разговариваешь по-другому. Она действительно тебя расстроила.

— Наверное, тебе стоило бы называть ее Вирджиния, а не «она». Если она мать твоего ребенка, то неплохо было бы помнить, как ее зовут.

— Это не мой ребенок, — спокойно и четко произнес он.

— Взгляни на малыша, — снова предложила Молли.

Но он не стал этого делать и на сей раз.

— Что бы она ни говорила… что бы ты ни думала… я никогда не был неосторожен с женщиной, — бормотал Флинн. — Никогда. Ни разу. Есть причины, почему я не женился и почему не хотел быть отцом. Я не говорю, что был святым, Молли, но я никогда не рисковал с женщинами. Прошу тебя поверить мне.

Та занялась перекладыванием карандашей у себя на столе.

— Вообще-то она вполне определенно сболтнула, что несколько раз забывала принять таблетку…

— Я слышал, что она сказала. Слышал каждое ее слово, черт возьми! Но это не имеет никакого отношения к тому, веришь ты мне или нет.

— Макгэннон… — Молли чувствовала, что совсем запуталась и не понимает, что именно так важно для него, что он хочет от нее услышать. — Послушай, пытаться обсуждать это сейчас бессмысленно. Тебе надо пошевеливаться. Я понятия не имею, долго ли может спать ребенок, но дорога каждая минута. Закончи хоть какие-нибудь дела!

Флинн послушно отклеился от стула и ушел. Молли прижала пальцы к вискам и инстинктивно перевела взгляд на ребенка.

Ей не раз приходилось видеть Флинна в сложном положении. Обычно он разражался тирадами и неистовствовал, но только потому, что был шумным и эмоциональным по природе. Он даже любил все то, что представляло собой вызов. Чем невозможнее казалась проблема, тем сильнее он загорался.

Только не на этот раз. Молли понимала, что любой мужчина испытал бы шок, если бы у него в жизни вот так неожиданно возник ребенок, но в случае Флинна… тут было что-то еще. Его лицо стало холодным, а голос резким, когда он сказал, что есть причины, почему он не хочет стать отцом. За этим, должно быть, что-то кроется. Жаль, что она ничего об этом не знает. Черт возьми, Флинн был способен флиртовать весь день напролет, но раньше он никогда не давал ей узнать о себе ничего в личном плане, не признавался, что существует нечто причиняющее ему боль. Такое откровение могло означать, что он не на шутку потрясен.

Но и Молли была потрясена. Потрясена до самых глубин.

Она чувствовала, что находится на грани — еще немного, и она влюбится во Флинна. Ощущение было болезненным и пугающим. Но до этого момента она даже не подозревала, что он так категорически настроен против отцовства. Как она может полюбить мужчину, который не хочет детей, не хочет даже взглянуть на милое личико прикорнувшего у нее в офисе малыша?

Оказывается, она Флинна не знала. Обаяние, делавшее его совершенно неотразимым в роли любовника, вовсе не означало, что из него выйдет хороший муж. И все же она не могла представить себе, что Флинн способен подцепить незнакомую женщину на одну ночь… что он, возможно, соблазнил уже десятки женщин, пуская в ход свое обаяние так, как делал это с ней. Близость с ним стала бы для Молли настоящей западней.

Но сейчас у нее на полу спит ребенок, которого, похоже, никто не любит или не признает своим. Молли было совсем не трудно представить себе, как ее втягивают в заботы о малыше. Она понимала, что Флинну действительно нужна помощь, причем немедленная и непосредственная, но должны же у него быть какие-то родственники. Друзья. Хоть кто-то. Она не может позволить, чтобы все это стало ее проблемой.

Однако одного взгляда на Дилана оказалось достаточным, чтобы она приняла решение: я помогу, но только ради самого малыша, не ради Флинна.