ГЛАВА ПЕРВАЯ

Дейзи Кэмпбелл скользила по гладкому, словно каток, льду, и ей хотелось завопить во все горло.

Конечно, она промолчала. Если Дейзи чему и научилась за последние одиннадцать лет, так это помалкивать, быть осторожной и не поддаваться первому порыву.

Она прекрасно знала, какая погода бывает в Вермонте в январе. Резкий ветер, метели, голые деревья и гладкие, как зеркало, дороги. Потому и уехала когда-то отсюда.

В аэропорту Дейзи взяла напрокат малолитражку. Какой контраст с красным «феррари», в котором она разъезжала по Ривьере! Машина развернулась ровно на триста шестьдесят градусов, ее занесло на встречную полосу, и еще она оказалась на самом краю. Внизу был обрыв. Если шины не удержат — гибели не миновать.

Но шины, слава богу, не заскользили. Несколько страшных секунд малолитражка оставалась в таком положении, но Дейзи наконец развернула автомобиль. Из-за непогоды на дороге, к счастью, никого не было. Правда, пульс колотился со сверхзвуковой скоростью, но к этому ей не привыкать. Благодаря бывшему мужу кровяное давление Дейзи регулярно подскакивало так, что ее мог хватить удар.

Последние два месяца на Ривьере стали не отдыхом, а ночным кошмаром. Последние два дня непрерывного путешествия казались бесконечными. А последние сто двадцать минут она вела машину в чудовищных условиях.

Автомобильные часы показывали три часа дня, но с таким же успехом могли показывать и полночь. По небу плыли низкие тучи с темными краями. «Дворники» едва справлялись с хлопьями снега, резко бившими в стекло. На заборы и крыши, казалось, легли большие, пухлые белые подушки.

Ей нельзя расслабляться.

До дома всего десять минут езды, хотя Дейзи и перестала считать ферму Кэмпбеллов своим домом больше десяти лет назад. Только полмили — и она на месте.

И именно в этот миг под колесами малолитражки оказался очередной каток. Дейзи сделала все, что полагалось, но маленький автомобиль закружился на месте и нырнул в канаву носом вперед.

Задние колеса еще вертелись, когда у нее вырвался протяжный, яростный вопль.

Дейзи заглушила проклятый мотор, схватила проклятую сумочку и самые необходимые вещи и распахнула проклятую дверцу. Ее элегантные итальянские ботинки немедленно погрузились в снег.

Она упала. Не без помощи ногтей поползла из проклятой канавы к проклятому шоссе.

Времени это заняло немного, но у нее замерзли ноги и нос. Ее красное кашемировое пальто и пушистая шапка были созданы французским модельером; сумка и перчатки — швейцарским. Но все это, включая ботинки, Дейзи уступила бы за практичную теплую куртку.

Пытаясь защититься от неистово хлеставших по лицу снежных хлопьев, женщина поплелась по направлению к дому. Она прекрасно знала, какими бывают метели в Вермонте. Если упасть в сугроб в такую бурю, тебя могут найти не раньше, чем через неделю. Умный человек вообще предпочитает никуда не выходить в такую погоду.

Наконец она оказалась у цели. Дом. Его построили еще в те времена, когда из Шотландии сюда приехал первый Кэмпбелл. С тех пор к нему делали разные пристройки, но в основе своей дом оставался все тем же. На миг Дейзи почувствовала, как на нее нахлынули яркие, чудесные воспоминания о своих прежних возвращениях домой: из трубы вырываются клубы дыма, каждое окно согрето светом, Колин с Марго выбегают из парадной двери навстречу своей старшей дочери, Вайолет и Камилла смеются и сплетничают.

И вдруг у Дейзи сжалось сердце. Все окна были темными, не чувствовалось никаких признаков жизни. У дома был холодный и заброшенный вид.

По дорожке не ходили уже несколько недель.

Дейзи сказала себе, что сама виновата — ведь никто не знал, что она едет домой.

Ее родители давно уже нежились на солнышке в Аризоне. Благодаря ей — она нашла для них идеальный дом престарелых.

Камилла, младшая дочка и любимица семьи, приехав домой прошлым летом после ужасной трагедии в личной жизни, благодаря той же Дейзи обрела любовь, и новая семья собиралась провести в Австралии следующие полгода.

Вайолет, их средняя сестра, пряталась на ферме дольше — два или три года — после развода с «законченным подонком». Она не желала видеть мужчин, и так, возможно, продолжалось бы до сих пор — если бы вновь не вмешалась Дейзи. Она нашла человека, которому хватило смелости принять вызов Вайолет. Теперь Вай тоже замужем. Ее фигура пока не достигла размеров дирижабля, но оставалось ждать всего пару месяцев. Она жила со своим новым мужем где-то в северной части Нью-Йорка.

Дейзи прекрасно удавалось устраивать жизнь своих родных. А вот с собственной дело обстояло хуже.

Решить проблему с мужчинами было легко достаточно отказаться от них навсегда. Но вот найти выход из затруднительного положения, в котором она оказалась, намного сложнее. Надо скорее укрыться от яростного ветра и сильного холода, пока не стало еще темнее и еще морознее.

Она с трудом добралась до черного хода и принялась искать в сумочке ключ. Ей казалось, что ее пальцы просто не в состоянии двигаться.

Наконец неуклюжая возня увенчалась успехом, и дверь распахнулась. Вот он — родной дом, место, где можно укрыться. Дейзи вошла, и ужасный воющий ветер мгновенно сменила тишина.

Она бросила вещи и сумочку, стянула перчатки и подошла к термостату. Щелкнула тумблером, ожидая услышать легкое ворчание разгорающейся печи.

Но ворчания не последовало. Не было вообще никаких звуков.

Нахмурясь, Дейзи потянулась к выключателю.

Свет не загорелся. Женщина попыталась включить свет над раковиной. Он не загорелся и там. Тогда она кинулась к телефону, но ей, конечно, следовало догадаться, что в доме, где сейчас никто не живет, телефон тоже работать не будет.

Дейзи вернулась из Франции совсем недавно, и сотового у нее еще не было. Некоторое время она тупо оглядывала кухню. Кажется, в последний раз, когда она навещала родных, здесь преобладали синий и белый цвета. Теперь все стало красным — плитка, занавески и подушки на кресле-качалке. Должно быть, это дело рук Вайолет. У Дейзи колотился пульс, но она продолжала успокаивающе повторять: «Дома, дома, дома».

Вот только здесь нельзя жить. Она не сможет согреться. Не сможет приготовить еду. И в такую погоду, промерзшая до костей, не в состоянии отправиться рубить дрова.

Хорошо, сказала себе Дейзи, хорошо. Надо просто успокоиться, не паниковать, и тогда, может быть, она что-нибудь придумает.

Но ничего не придумывалось. Ей хотелось тепла. Эта метель может продолжаться несколько дней. Тепло, еда и кров требовались немедленно, пока она не замерзла еще сильнее, не устала еще больше.

Она принялась действовать. Быстро. В шкафу в коридоре осталось несколько старых папиных курток и маминых ботинок. Под скамейкой всегда лежали лишние перчатки и шапки.

Ей просто надо потеплее одеться и добраться до кого-нибудь из соседей. Ведь это Уайт-Хиллз.

Неважно, какая репутация была у нее несколько лет назад. Любой поможет кому-то из Кэмпбеллов, как и она помогла бы любому. Макдугалы уехали, как раз за одного из них и вышла Камилла.

Но есть ферма Каннингэмов. Каннингэмы уже старики, теперь им наверняка не меньше семидесяти. Но они ее примут и постараются помочь.

Мистер Каннингэм должен что-то понимать в печах. Или подскажет, как поступить.

Дейзи надела толстые шерстяные носки, старые рабочие ботинки, натянула теплую куртку прямо на свое красивое пальто. Понемногу она начала согреваться, но вернуться в эту ужасную метель… Там, снаружи, было небезопасно.

Все же Дейзи закутала лицо и шею длинным шерстяным шарфом, надела двойные рукавицы, схватила вещи. Когда она открыла дверь, ветер и снег ударили ее так, словно хотели испугать, но женщина заставила себя выйти. У нее все будет в порядке, если она не потеряет голову.

Одному богу известно, сколько времени ей понадобилось, чтобы пройти четверть мили по дороге. Час? Больше? Но наконец она увидела огни.

Значит, Каннингэмы дома и у них есть электричество, так что должен работать и генератор. Генератор означал тепло, свет, еду. Дейзи с трудом преодолела последние несколько футов и постучала в дверь большой папиной рукавицей.

Никто не ответил.

Они были там. На подъездной дороге припаркован занесенный снегом пикап. Весь нижний этаж освещен. Давай же, давай, в отчаянии думала Дейзи.

Она снова постучала. Громче. Сильнее.

И опять никто не ответил.

Дейзи нетерпеливо повернула шарообразную ручку и обнаружила, что дверь не заперта.

— Миссис Каннингэм? Мистер Каннингэм? Она шагнула внутрь и сразу почувствовала, как ее охватило замечательное тепло. Ничто и никто не сможет ее заставить снова выйти на мороз. Дейзи снова позвала:

— Ау! Это только я, Дейзи Кэмпбелл, дочка Марго и Колина, которые живут через дорогу. Вы дома?

Она что-то услышала. Стон. Стонал мужчина.

Этот звук раздался так неожиданно, что она инстинктивно побежала туда, откуда он донесся.

Кажется, из кухни.

В прошлый раз Дейзи видела на кухне Каннингэмов зеленые кухонные столы и обои с большими оранжевыми цветами и зелеными листьями. Теперь помещение явно ремонтировали, и занимались этим профессионально. Посреди комнаты бросались в глаза козлы с пилой, какие-то механические приспособления и веревки. Весь пол был усеян опилками — монтировались новые кухонные столы и шкафы. Половину уже установили. Потолок тоже был закончен, если не считать светильников. А под ней, придавленный перевернувшейся лестницей, лежал какой-то мужчина.

За долю секунды Дейзи поняла, что это не один из Каннингэмов. Незнакомец был довольно молод, где-то около тридцати. Его внешность отпечаталась в ее голове, как на моментальном снимке: темноволосый, худой и широкоплечий.

Он лежал на пыльном, замусоренном полу с закрытыми глазами, распластавшись на спине.

Один его ботинок еще оставался на ступеньке стремянки. Под головой блестела лужа крови.

Тиг Ларсон никогда не увлекался ангелами.

Ему слишком нравились секс, грех и волнения, чтобы тратить время на праведников.

И ему до сих пор в голову не приходило размышлять о смерти. Однако сейчас он думал, что наверняка умер. Никто не смог бы так разбить голову и остаться в живых. Еще одним доказательством его прискорбной кончины являлась эта женщина, чудесным образом появившаяся неизвестно откуда.

Она была так великолепна, что он мог бы даже простить ее за то, что она оказалась ангелом. После того, как у него перестанет болеть голова. Голова болела зверски.

Кстати, его персональный ангел громко ругался, рискуя разбудить всех остальных мертвецов.

— Черт возьми. Черт возьми! Неужели никому не приходит в голову, что мне хотелось бы, чтобы спасли именно меня? Неужели я когда-нибудь у кого-то что-то просила? Нет. Я выдала замуж сестер, отправила родителей на отдых, устроила всем жизнь. Но ради бога, сегодня мне самой требуется помощь. А в такой проблеме, как ты, я совершенно не нуждаюсь. Если ты умрешь, клянусь, я тебя убью! Поверь мне. Ты должен прийти в себя, иначе пожалеешь!

Честно говоря, она обращалась не к нему. Она просто вопила изо всех сил, мечась по кухне. Тиг снова закрыл глаза, чтобы комната перестала вертеться и чтобы голова болела не так сильно.

К нему медленно возвращалась память. В мозгу появлялись неясные картины — как лестница наклонилась, потом с грохотом упала, а он свалился вместе с ней.

Персональный ангел внезапно оттолкнул с дороги лестницу, и это отозвалось в его лодыжке.

Тиг понял, что нога разбита даже сильнее, чем голова. Он чувствовал себя лучше, когда считал себя мертвым. Тогда было тихо. Эта женщина заставила его вернуться к действительности. Она все погубила.

Он наблюдал, как она снимает нелепую фермерскую шапку, сбрасывает старую, огромного размера куртку, скидывает грубые, тяжелые башмаки. Если бы у него хватило сил, он бы ахнул при виде такой перемены.

Женщина соблазнительно провела рукой по его брюкам, явно пытаясь влезть к нему в карман.

Она действовала довольно осторожно, но, несомненно, спешила. У него появился стимул жить.

Теперь он наверняка знал, что не умер. Ему уже хотелось держать глаза открытыми. Она наклонилась над ним. Под поношенной старой фермерской одежкой оказалось яркое красное пальто.

Подобных вещей не носят в Уайт-Хиллз. Она быстро избавилась от пальто.

Женщина раздевалась для него. Тиг сказал себе, что его умственное расстройство от боли еще не прошло, но ведь она сняла с себя пальто! И по-прежнему двигалась, по-прежнему касалась его, по-прежнему торопилась. Тигу нравилось думать, будто он зажег в ней страсть. Ни одна любовница никогда на него не жаловалась, но пока он еще не внушал незнакомкам желания немедленной близости. И ему это нравилось.

Когда женщина наклонилась над ним, ее мягкий черный свитер коснулся его щеки. Вырез свитера давал Тигу возможность разглядеть твердую высокую грудь. Щедрую грудь. От нее исходил аромат экзотических духов. Когда неизвестная повернулась, он увидел длинные ноги в черных брюках. Дерзкие маленькие ягодицы.

Ему понравились ноги, но сексуальнее этих ягодиц он в жизни ничего не встречал.

Когда Тиг бросил взгляд на ее лицо, он должен был признать внешность женщины потрясающей.

Изящные скулы обжег ветер. Высоко изогнутые брови, а под ними большие глаза, золотисто-коричневого, как коньяк, цвета, а ее рот… О боже!

Этот рот…

Но тут ее пальцы оказались в кармане Тига.

Вместо того чтобы обхватить его лучшего друга, она вынула руку, сжимая в пальцах сотовый телефон.

— Давай, — пробормотала незнакомка. — Давай, 911, давай…

Тиг слышал, как она говорит по телефону, улавливал обрывки ее реплик, но то и дело терял сознание.

— Шериф, это Дейзи Кэмпбелл… да, старшая дочка Марго и Колина… Джордж Уэбстер? Ты теперь шериф? Отлично, но послушай, я… Да, вернулась с юга Франции. Да, там красиво. Выслушай меня. — Она вскочила на ноги и заговорила быстрее:

— Да, я снова вернула себе фамилию Кэмпбелл. Ты прав, такой брак не для меня. — Она еще раз попыталась его перебить, а потом наконец выкрикнула:

— Шериф! Ты слышишь? Я в доме у Каннингэмов. Их здесь нет…

Ее собеседник, должно быть, снова заговорил, потому что она снова его перебила:

— Ну, я рада, что они отдыхают в Питтсбурге, но дело в том, что здесь какой-то незнакомец…

Говоришь, Тиг Ларсон? Да. Да. Похоже, он плотник, или электрик, или кто-то в этом роде, но, главное, он ранен. Тяжело ранен. Нет, я не могу успокоиться и не принимать это близко к сердцу.

Я знаю, что сейчас метель, но…

Тиг терял сознание. Перед глазами плыл пестрый кружащийся узор цвета зеленого горошка, от которого его мутило.

В какой-то миг он снова почувствовал ее прикосновение. Она сняла с него пояс с инструментами, и ему стало лучше. Гладкие, прохладные пальцы сжали тыльную сторону запястья, потом — сонную артерию на шее. Потом она прижалась щекой прямо к его груди, и аромат густых темных волос защекотал ноздри. Прошло несколько мгновений, прежде чем она снова взяла в руку сотовый телефон.

— Я не могу найти пульс. Я не медсестра. Да, кажется, у него сильно бьется сердце. Я вижу, что творится на улице. Но мне немедленно нужна «скорая помощь»! Черт возьми, он серьезно травмирован! Может быть, переломал себе кости. А под головой у него кровь.

В мозгу Тига снова закружились яркие водовороты. На этот раз — из смеси кофе со сливками.

Сначала все крутилось очень быстро, но потом замедлило движение и принялось танцевать под другую мелодию.

Когда он снова услышал ее голос, ему показалось, что она стала спокойнее. По крайней мере немного спокойнее. Во всяком случае, женщина больше не ругала шерифа без умолку.

— Да, я это сделала. Да, хорошо. Я не буду отключать сотовый. Но ты должен пообещать, что заберешь его при первой же возможности. Я могу звонить и рассказывать о его самочувствии, но, как только ты сможешь прислать сюда «скорую помощь» или медиков, я… я…

Тиг снова потерял сознание. Когда он пришел в себя в очередной раз, тени сгустились. Ветер снаружи все еще выл, но на кухне не раздавалось ни звука. Над раковиной висела лампа без абажура и ярко светила прямо ему в глаза, однако это скоро кончилось.

Яркий свет внезапно заслонили огромные, великолепные темные глаза. Это снова была она.

Женщина оказалась настоящей.

А потом Тиг услышал ее голос. И он был не вопящим, а волнующе тихим, как страстные обещания среди ночи. Голос шептал ему: «Дерьмо!»

 

ГЛАВА ВТОРАЯ

Дейзи прославилась своим неумением верно судить о мужчинах, и ей с ними не везло.

— Даже Жан-Люк никогда мне такого не устраивал, — пробормотала она. — До самой смерти не позабочусь ни об одном мужчине. Я не только не выйду замуж. Я куплю пояс целомудрия с замком и без ключа. Может, попытаться стать лесбиянкой? Может, попробовать гипноз или выяснить, как научиться бросаться прочь, оказавшись рядом с привлекательным парнем?..

До чего же она устала! У нее жгло глаза. Ныли ноги. Болело сердце. Ее силы иссякли час назад, но ей по-прежнему приходилось все время двигаться.

Присев у камина в гостиной Каннингэмов, Дейзи подожгла растопку и, дожидаясь, пока огонь разгорится, вспоминала, что еще надо сделать.

В кладовой она нашла коробку свечей, собрала спички, три фонарика, потом отыскала металлический поднос и сложила все это на нем. В подвале обнаружился генератор. Это было замечательно — кто знает, долго ли будет гореть электричество.

В Вермонте каждый с детства помнил, как себя вести во время метели. Дейзи принесла четыре охапки дров из гаража. Сложила их в гостиной у камина, проверила дымоход и приготовила несколько веточек на растопку. Она задернула шторы и закрыла все двери в гостиную, свернула полотенца и подложила их под окна и двери, чтобы не было сквозняков.

В гостиной уже закончили ремонт. И Дейзи решила, что именно гостиная и есть самая теплая комната в доме. Она думала так, как и полагалось при зимней вьюге. Береги тепло. Береги ресурсы.

На ногах женщина держалась только за счет нервов. По крайней мере ей еще было не холодно, но она могла скоро заснуть стоя. А ее ждали еще три тяжелые задачи.

Во-первых, надо наполнить ванны, чтобы на всякий случай под рукой была вода. Второй задачей являлась еда. Ее устроит и суп, но перекусить просто необходимо.

И наконец, оставалась последняя — самая трудная — проблема.

Огонь разгорелся. Дейзи наблюдала, как язычки пламени лижут ветки, потом охватывают маленькое полено. Тогда она вытерла руки о собственный зад, встала и направилась в кухню.

Ее третьей тяжелой задачей был он.

Каким-то образом его надо было перетащить в гостиную, но как она может справиться с мужчиной ростом почти в два раза больше ее самой?

Дейзи подбоченилась и медленно подошла ближе. Еще до того, как начать возню по хозяйству, она обнаружила у Каннингэмов все необходимое для оказания первой помощи. После этого она стянула с Тига ботинки. Когда Дейзи занялась его правой ногой, он резко застонал. Она осторожно осмотрела его ступню и обнаружила, что лодыжка распухла, как гриб-дождевик.

Так. Еще одна травма. Дейзи забинтовала лодыжку какой-то лентой. Правильно она делала или нет, неизвестно. Но ей показалось, что ничего не делать — еще хуже. Поэтому она продолжала действовать: обложила ногу льдом и накрыла мужчину легким одеялом. Некоторое время она от него не отходила. Сидела на корточках и ужасно беспокоилась, не умрет ли он у нее на глазах.

Потом поняла, что больше ничем не может ему помочь, а вот встряхнуться и приготовить то, что необходимо для выживания, — ее главное занятие.

Она так и поступила…

Но теперь… Черт возьми! Она не может оставить его на жестком кухонном полу. Здесь холодно и грязно. На диване или на ковре в гостиной было бы теплее и безопаснее.

Но как перенести такую тяжелую ношу?

Дейзи подумала, потом направилась вверх по лестнице, нашла бельевой шкаф и достала простыню. Ее план заключался в том, чтобы как-то передвинуть его на простыню и надеяться на Господа, что она сумеет таким образом дотащить его до гостиной.

Женщина нагнулась и принялась осторожно подталкивать его к расстеленному полотнищу.

Наконец ей это удалось. Во время нелегкого процесса она не сводила глаз с его лица.

Ей пришлось признать: именно такая внешность была в ее вкусе. Четко очерченные скулы, оттененные бородой, густые жесткие волосы, плечи, для которых мала обычная рубашка. Поношенные мягкие джинсы явно говорили о том, что ему наплевать, как он выглядит.

Один взгляд — и она сразу же представила его разгоряченным и потным, вообразила, как он швыряет женщину на кровать и бросается следом за ней. Такой мужчина со страстью относится к сексу, со страстью относится к жизни, со страстью относится ко всему, что делает. Упрямый.

Люди этого типа всегда упрямы.

Но на Дейзи сие не подействовало. Она могла смотреть, могла наслаждаться — во всяком случае, пока он не умер. Но она поняла, что он совершенно ей не подходит. Пока еще она не знала, почему.

Может быть, он женат. Или, может быть, не поймет значения слова «верный», даже держа в руках словарь с разъяснением.

Подробности не имели значения.

Дело заключалось в том, что она никогда — ни разу в жизни — не влюбилась в хорошего человека.

Виновата была сама Дейзи, а не они. Ее как будто тянуло к плохим парням. Впрочем, теперь она вела себя иначе, чем в семнадцать лет, — теперь она смело справлялась со своими проблемами.

Но сейчас можно не беспокоиться — она не влюбится в Мистера Восхитительного. Ее интересовало только одно — как протащить этого здоровенного мужика в гостиную, прежде чем она свалится от: 1) перелома позвоночника, 2) усталости, 3) голода и 4) всего вышеперечисленного. Боже мой, какой он тяжелый! Струйки пота щекотали ей затылок. Дейзи тянула изо всех сил и сумела сдвинуть его только на несколько дюймов.

У Жан-Люка, ее бывшего мужа, было меньше достоинств, чем у этого супермена. Но по крайней мере он не столько весил. Даже когда он был вдрызг пьян или «под кайфом», то обычно старался помогать ей его тащить. Но этот парень…

Когда Дейзи снова на него посмотрела, «этот парень», оказалось, не только пришел в себя, но и, как зачарованный, глядел на нее.

— Вообще-то я не возражаю, чтобы меня несли… но, может, будет проще, если я встану и пойду? — спросил он.

Дейзи не смогла его убить. Даже если она и была вне себя от бешенства, нельзя же убить человека, который уже ранен. Но возмущению ее не было предела.

Только через час у нее нашлось время, чтобы закрыть дверь на кухню и снова позвонить шерифу.

— Я тебя слышу, Джордж, — сказала Дейзи в трубку. — Да, все в порядке. Он жив. Я даже признаю, что вряд ли он скоро снова впадет в кому.

Но я до сих пор не знаю, насколько опасны его раны. Мне нужна «скорая помощь». Или вертолет.

Или снегоход…

Слушая, она одновременно молола свежий перец. Немного перца всыпала в картофельный суп.

В растерзанной кухне еще работали плита и холодильник, но больше не было ничего — ни раковины, ни воды. Все горшки, кастрюли и блюда куда-то убрали, то же самое относилось к продуктам.

Дейзи считала, что ей прекрасно удается сделать что-то из ничего — не потому, что она такая талантливая, а потому, что брак с Жан-Люком требовал навыков для выживания. Кроме того, она хорошо усвоила уроки своей мамы. Так что, начав с простой банки картофельного супа, которую она нашла в кладовой, Дейзи разыскала в гостиной кухонную утварь и специи, а в холодильнике обнаружила немного бекона и прекрасный ломоть «чеддера».

И в результате у нее получился вполне приличный суп.

— Да, Джордж, я слышу, какой ветер снаружи.

Но ведь у вас, ребята, есть снегоходы? Чтобы вы могли спасать людей в любых условиях? Нет, я не преувеличиваю! По крайней мере ему надо сделать рентген. И требуются антибиотики или еще какие-нибудь лекарства. О, ради бога! — Она с удивлением уставилась на сотовый телефон. Нет, я никуда с тобой не пойду, когда все это кончится, ты… ты, кретин, canard! Des clous!

Французские ругательства не произвели на него никакого впечатления. Джордж только рассмеялся. Шериф! Единственный человек в округе, который обязан вас спасать от всего на свете!

Когда доходило до дела, от представителей закона она не получала никакой помощи.

Суп наконец был готов. Дейзи отнесла дымящуюся чашку в гостиную. Огонь теперь пылал вовсю. Ей придется просыпаться ночью, чтобы его поддерживать. Но сейчас вишневые и яблоневые поленья пахли так же успокаивающе, как на Рождество.

Дейзи не обратила внимания на воющий ветер и с такой же легкостью не обратила внимания на длинную, прикрытую одеялом глыбу на диване.

Черт возьми, она заработала этот обед. У нее начиналось сильное головокружение от усталости, и она слишком долго ничего не ела. Женщина быстро уселась в огромное кресло-качалку и потянулась за ложкой.

Волнующий голос — жалобный, слабый, но тем не менее волнующий — послышался из полумрака:

— Можно мне хотя бы чуть-чуть этого?

— Нет.

Прошел миг, а потом голос раздался снова:

— Очень вкусно пахнет. Просто фантастически.

— Нет. Ты вообще не получишь еды.

На этот раз он промолчал, и Дейзи была вынуждена смягчиться.

— Послушай. Я не соблазняю тебя едой. Просто на кухне негде сесть, а я устала, и это единственная теплая комната в доме. Но, честно говоря, тебе не стоит есть после травмы головы. Тебя может вырвать.

Как и любой другой парень, добившийся первого успеха, он немедленно попытался добиться второго.

— Не вырвет. Обещаю, что не вырвет.

— Но шериф сказал, что я должна не давать тебе спать, проверять твои зрачки примерно каждые два часа и не кормить тебя до завтрашнего утра. Дейзи проглотила очередную ложку супа, все еще не глядя на него. Она до сих пор помнила, как у нее колотилось сердце, когда она чуть ли не на руках несла этого здоровенного болвана в гостиную.

Вот в чем заключалась ее проблема с мужчинами. Они смотрели на нее особенным взглядом, и она таяла. И он был таким же — она поняла это немедленно. Но по крайней мере сейчас он ранен.

А может ли причинить вред мужчина, если он в таком состоянии?

— Пожалуйста, — чарующим тоном попросил он.

Дейзи с грохотом поставила на стол свой суп, тихо выругалась, вне себя от раздражения, и направилась на кухню за очередной чашкой супа.

Маленькой чашкой. С хмурым видом она принесла ее в гостиную.

— Ты получишь две ложки. Не больше.

— Хорошо.

— Поешь, и потом поговорим. Но я не хочу слышать жалобы.

— Никаких жалоб. Понял, — пообещал он ей.

Да уж. Этот барич он, который обещал ей не жаловаться, напоминал рык медведя, обещавшего не реветь, но она подошла к дивану и села с чашкой в руках.

— Не пытайся сесть. Только слегка приподнимись.

— Кажется, я смогу поесть сам.

— А мне кажется, что ты съешь всю чашку. Я это проконтролирую.

— Ты — женщина, которой нравится распоряжаться и контролировать, да?

— Нет. Я испуганная женщина. Если ты умрешь или тебе станет хуже, мне придется остаться в одном доме с тобой до конца этой метели. Дейзи погрузила ложку в суп, и Тиг послушно открыл рот. Она снова сказала себе, что он ранен.

Но как, черт возьми, у раненого мужчины может быть столько чертовщины в глазах?

— Мы вместе будем здесь спать?

Она снова сунула ему в рот ложку.

— Когда мне больно, — назидательно сказала женщина, — я стараюсь особенно вежливо обращаться с людьми, которым приходится обо мне заботиться.

— Ну, если ты не станешь со мной спать, может быть, согласишься принять вместе душ? У меня от опилок чешется все тело. Я просто хочу привести себя в порядок.

— Никакого душа. А если ты упадешь? — Но когда Дейзи опять сунула ему в рот ложку, то задумалась. — Хотя стоит убедиться, что в рану на голове не попали пыль или осколки.

— Я об этом и думаю. И не упаду, если ты будешь стоять под душем вместе со мной. Может быть, нам следует представиться друг другу? Я Тиг Ларсон…

— Я знаю. Мне сказал шериф. А я — Дейзи Кэмпбелл. Ты можешь звать меня Дейзи или Бойбаба, но душа все равно не будет. Я попытаюсь что-нибудь придумать, чтобы вымыть тебе руки.

Если завтра у нас еще будут вода и тепло, может, тогда мы поговорим о душе. Но сегодня ночью будем делать только то, что полагается при сотрясении мозга. Мне об этом рассказал шериф.

— У меня нет сотрясения.

— Ты упал и потерял сознание. Очень может быть, что у тебя сотрясение мозга.

— Я упал и потерял сознание, потому что повел себя по-идиотски. Но мою голову трудно разбить спроси любого из моих знакомых. А что, супа больше не осталось? И никакой другой еды?

— На кухне произошла катастрофа — ты ее разнес. Мне повезло, что я нашла суп и горшок, в котором его можно варить. Ты все равно не получишь ни мяса, ни тяжелой пищи, так что не трать напрасно силы и не смотри на меня так.

— Как?

Она сунула ему в рот очередную ложку супа, потом проигнорировала его душевный взгляд и отнесла посуду в ванную.

Вернувшись в гостиную, Дейзи дала больному стакан воды и теплую салфетку из махровой ткани, чтобы вытереть руки, потом опустилась на колени перед камином. Добавив поленьев, она собиралась сладко поспать.

— Ты разговаривала с шерифом так, будто его знаешь. — Тиг, черт бы его побрал, явно не хотел засыпать.

— Джордж Уэбстер? Мы вместе учились в школе. В выпускном классе он ходил за мной целый год с высунутым языком.

Он ответил ей улыбкой. Следил за ней, когда она сняла туфли и встряхнула одеяло.

— За тобой, наверное, ходило много парней с высунутыми языками, — насмешливо сказал Тиг.

— Несколько, — признала Дейзи. — Какой же дурочкой я была! Мне хотелось нравиться парням.

Хотелось, чтобы меня считали страстной и чтобы мои младшие сестры смотрели на меня снизу вверх. Надо было подавать им пример, а вместо этого…

— Что вместо этого?

— Вместо этого… — Дейзи свернулась калачиком в мягком кресле-качалке и закуталась в одеяло. И почему она разговорилась? Наверное, потому, что, черт возьми, слишком устала. — Вместо этого в средней школе я думала только об одном.

Как выбраться отсюда. Мне хотелось покинуть Уайт-Хиллз и заниматься чем-нибудь интересным. На меня вечно жаловались маме. То у меня слишком короткая юбка. То макияж был слишком вычурный. Я часто прогуливала английский язык.

В этом маленьком городке я себя чувствовала как в ловушке, и мне очень хотелось уехать.

— И все же ты вернулась.

— Ненадолго. Мне просто нужно несколько недель, чтобы передохнуть и снова двигаться вперед. — Дейзи была уверена, что не задержится здесь. Всего несколько часов, как она приехала в Уайт-Хиллз, и уже оказалась посреди метели и на нее обрушилась проблема с парнем. Это был знак.

Не надо ей возвращаться домой. Даже на месяц.

Даже находясь в отчаянном положении.

— Могу я спросить, почему ты поселилась на юге Франции?

Дейзи широко раскрыла глаза. Может, от усталости у нее развязался язык, но она не могла понять, как он узнал, что она жила во Франции.

Тиг объяснил:

— Ты известная личность, Дейзи Кэмпбелл, эксцентричная, обаятельная, любящая приключения. У тебя хватило духу покинуть родные места и разъезжать по всей Франции с богатыми знакомыми…

— О да, это наверняка я, — насмешливо сказала она. Не следует упоминать о том, что все эти рассказы не имеют ничего общего с действительностью. — Вообще-то… я переехала во Францию, потому что влюбилась в художника. Познакомилась с ним на одной из его первых американских выставок в Бостоне. Не могу вспомнить, почему я туда пришла… но потеряла голову уже через пару секунд. Убежала и вышла за него замуж сразу после средней школы.

— Он был французом?

— Да, он был французом. И хотел жить в Эксан-Провансе, где учились Сезанн и Эмиль Золя. А потом — в Реми-ан-Провансе, поскольку там долго жил Ван Гог. А потом — на Лазурном берегу, потому что там потрясающий цвет воды.

— Гмм… Значит, ты много путешествовала.

Вроде бы шикарно и интересно.

— Так оно и было, — согласилась Дейзи. Именно это она говорила всем, вернувшись домой. Они думали, что она вне себя от счастья. Считали, что у нее не жизнь, а пленительная мечта. Никто не знал правды, кроме ее матери. И это только потому, что у Марго был потрясающий дар — она умела читать мысли своих дочерей.

— Значит… ты до сих пор замужем за этим художником?

— Не-а. Людям с разными гражданствами очень трудно получить развод, но мы наконец-то добились своего. И я не знаю точно, чем после этого займусь, но, можешь не сомневаться, теперь я буду жить только на родине. — Почему-то ей показалось, что она обязана сказать что-нибудь хорошее о своем бывшем муже. — Он действительно замечательный художник. И не из тех, кто становится знаменитым только после смерти. У него потрясающие произведения, они получили признание во всем мире. Жан-Люк Рошар. Может быть, ты видел его картины.

— Только не я. Для меня произведения искусства — это «комплекты для раскрашивания». И снимки Элвиса.

Черт возьми! Он опять ее рассмешил. Дейзи почувствовала, что он глядит ей в лицо.

— Итак… что произошло?

— Когда?

— Что произошло, раз ты получила развод. Что-то же должно было пойти не так в вашей жизни?

— О, нет. Я выложила все, что собиралась выложить за одну ночь. Следующая очередь — твоя.

И если эта снежная буря затянется, мы застрянем здесь еще на день или два — так что у нас, вероятно, будет много времени для разговоров. Или тебе нужно пойти в библиотеку для этого?

— Я смогу пойти в библиотеку, после того как ты заснешь.

— В том-то и проблема, мистер Тиг Ларсон, терпеливо сказала Дейзи. — Похоже, я вот-вот отключусь, прямо в этом кресле. А я должна регулярно звонить шерифу и сообщать, как ты себя чувствуешь. Предполагается, что я должна будить тебя каждые два часа и заглядывать тебе в глаза, проверять размер зрачков. Но боюсь, ничего не получится. Я чувствую, что уже отключаюсь. Поэтому, если тебе нужно помочь добраться до туалета, скажи сейчас.

— Мне не нужна помощь.

— Нужна. Но я тебя предупреждаю: это мое последнее предложение о даровой помощи. — Дейзи зевнула, чтобы показать, как она устала. И это было последним, что она помнила.

 

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Тиг не мог не ухмыльнуться. Когда эта женщина спит, то спит крепко. Она еще не договорила до конца, как вдруг ее веки закрылись, и она уткнулась щекой в кресло. Еще мгновение — и она захрапела. Не сильно и не громко, как храпел бы парень, а еле слышно.

Тиг подумал, что наступил самый подходящий момент, чтобы пойти в туалет. Дейзи ошибалась он не чувствовал смущения. Но, по правде говоря, до туалета мог добраться только ползком. Шишка на голове болела, ее жгло, но это было не самое худшее. Распухшая правая лодыжка создавала гораздо больше проблем. По крайней мере сегодня ночью он не сможет идти. И все-таки не станет обращаться за помощью к женщине.

Так что в ванную Тиг вполз. Это его крайне раздражало. Потом ему пришлось сесть на синий кафельный пол и подождать, пока пройдет головокружение. Но в конце концов он сумел кое-что сделать — почистил зубы, ухитрился довольно эффективно обтереть тело мокрой губкой и пополз обратно в гостиную.

Ветер выл еще громче. Жуткие, пронзительные звуки, казалось, проникали сквозь стены. Тиг не решился снова взобраться на диван, а вместо этого придвинул к огню подушку и одеяло. Тиг прикинул, что ему легче будет поддерживать огонь, если он расположится на ковре, ближе к камину.

Из кучи дров он достал полено побольше и подложил его под правую ногу, после чего откинулся на одеяло. Но тут же понял, что под этим углом не видит лица Дейзи. Пришлось снова передвигать полено, одеяло и подушку.

К тому времени Тиг ужасно устал и злился на себя. Но теперь он мог ее видеть.

Под великолепными глазами залегли темные тени. Неважно. Она бы выглядела потрясающе, даже если бы тяжело заболела гриппом. У нее были фигура, стиль, осанка. Нельзя не обратить внимания на Дейзи Кэмпбелл — по крайней мере ни одному мужчине это не удалось бы.

Однако она даже приблизительно не соответствовала собственной характеристике.

Дейзи жаловалась, что ей придется находиться в обществе Тига, и громко орала шерифу, как ей не терпится от него избавиться, но при этом чертовски хорошо о нем заботилась.

Она выглядела так, будто французская мода для нее — смысл существования, и в то же время устроила настоящий пир из обыкновенного картофельного супа. И хотя Дейзи держалась так, словно привыкла к многочисленной прислуге, она проявила немалую практичность и здравый смысл, когда дело дошло до выживания.

Тиг не понимал ее.

Дейзи ясно его предупредила, что она — перекати-поле.

Когда-то он влюбился в такую женщину. Второй удар на его больную голову был ни к чему. Но простой-то взгляд на это весьма привлекательное лицо не может навредить. Конечно, на их сближение не было никаких шансов. Он и представить себе не мог, что хотя бы пальцем коснется ее.

Тигу было трудно закрыть глаза — слишком много ушибов, чтобы отдохнуть по-настоящему.

Но вдруг он вздрогнул, как и любой мужчина на его месте. Ему показалось, что очень теплая, чувственная женщина прижалась к нему.

Он быстро сообразил, что женщина, которая прижимается упругой полной грудью к его груди и обхватывает ногой его бедро, и есть та самая, которую он только что поклялся и пальцем не трогать.

— Ты не спишь, Тиг? Не волнуйся. Это только я.

Но он и так прекрасно понял, кто его обнимает.

— У нас отключилось электричество. Утром, когда света будет больше, я спущусь в подвал и посмотрю, смогу ли завести генератор Каннингэмов. Но пока мы надежно заперты в этой комнате.

Становится все холоднее, и огонь в камине не даст нужного тепла. Но если мы подвинемся поближе друг к другу и используем все наши одеяла, все будет в порядке.

— Хорошо.

— Сколько бы ни шел снег, кто-то же должен прийти на помощь. У нас есть еда, вода и дрова.

Может быть, нам и будет холодно, но как-нибудь справимся.

— Хорошо.

— С тобой ничего не случится. Я знаю, тебе больно. Но я всю жизнь прожила в Вермонте. И могу сделать все, что нужно. Не беспокойся.

— Я и не беспокоился.

« — Я понимаю, что тебе неудобно…

Несмотря на головную боль и ноющую лодыжку, Тиг наклонился и поцеловал Дейзи. Он не собирался заставить ее молчать. Ему было наплевать, будет она разговаривать до утра, не давая спать ни себе, ни ему, или нет. Но ему не хотелось, чтобы она обращалась с ним, как со школьником, которого надо постоянно подбадривать.

Дейзи дрожала. Одному богу известно, сколько она мерзла в этом кресле, но ее губы похолодели, а руки были ледяными. Но как только Тиг поцеловал ее в губы, она вообще перестала шевелиться. Казалось, перестала даже дышать. Они оба внезапно нахмурились, глядя друг на друга под навесом из одеял.

Тиг признал, что у нее есть основания быть недовольной. Они едва знакомы, и ни он, ни она не думали о близости. Но теперь, ощутив вкус ее губ, он хотел повторить поцелуй.

На вкус она показалась ему сонной. И очень милой. Он ощутил еле заметный аромат. Пожалуй, не духи, но нечто чистое, естественное и мягкое.

Миг весны в ночи, на редкость темной и холодной.

Их объятия внезапно стали жаркими.

Неужели это он так страстно целует ее, дерзко гладя стройное, гибкое тело! Этого не может быть! Тиг вовсе не был ни страстным, ни порывистым. Обычно он действовал правильно и аккуратно. Но черт возьми! Они оказались наедине, зимой, в дикой местности. Пещерный человек выбрал женщину и завлек в кровать из шкур.

Если Дейзи случайно ударит его по лодыжке, он взвоет.

Но сейчас мысль о пещерном человеке овладевала всем его существом. То ли ее вкус, то ли прикосновения к ней действовали на него, как не поддающаяся контролю лихорадка. Раньше для такого потрясения нескольких поцелуев было бы недостаточно.

Он вовсе ее не знал.

Но чувствовал себя так, будто знал давно. Его ощущения… Как будто его никогда не касалась другая женщина. Дейзи волнующе застонала, когда он в очередной раз дотронулся до ее губ. Сжатые губки дразняще задрожали, потом приоткрылись.

Тиг запустил пальцы в роскошные, густые пряди ее волос. Крепко обнял Дейзи, чтобы поцеловать в губы, упиваясь их сладостью. Она отвечала ему. Обвила его руками, сжала в объятиях, словно желая привязать к себе. Сквозь тонны одеял, тонны одежды он все-таки чувствовал, как дрожит ее грудь, как она горит, прижимаясь к нему. И он ощущал, как напряглись длинные, стройные ноги, ощущал неразрывную связь, которую они оба хотели сохранить.

Никто не целовал его так, как Дейзи, и Тиг почувствовал, что никто его больше никогда так не поцелует, не сможет.

Огонь зашипел, и в камине затрещали поленья.

На стенах заплясали темные тени.

Одеяла запутались и мешали. Его голова, его лодыжка… Болело и то, и другое. Но это было ничто по сравнению с ощущениями Тига. Они походили на шампанское, которое он никогда не пробовал.

Дейзи потянула его за собой.

Он не поверил, что она собирается ответить ему тем же. Дико. Не сдерживаясь. Их стремление друг к другу стало непреодолимым.

Она прошла через ад. Она не говорила об этом именно в таких выражениях, но все чувствовалось — в ее глазах, ее прикосновениях. Такое настойчивое «возьми-меня-возьми-меня-потомучто-я-хочу-чтобы-утихла-боль». Когда тебе больно, ты стараешься свернуться калачиком, чтобы стало легче. Было бы безумием напрашиваться на новую рану, прежде чем заживут старые шрамы…

Но одиночество — еще хуже. Оно не дает тебе подняться. Заставляет сомневаться и думать, что с тобой что-то не так.

Черт возьми! Он ощутил, как она ранима, и против воли все сильнее чувствовал, как раним он сам.

Тиг оторвался от ее губ, попытался глотнуть немного воздуха, хотя на самом деле ему хотелось только ее поцелуев. Сейчас. Всю ночь. Вечно, а потом все начать снова.

— Дейзи…

— Я знаю. Это безумие. — Она тоже попыталась вздохнуть, глядя на него затуманившимися темными глазами. — Но черт возьми! Я такого не ожидала.

— Я тоже.

— Ты всегда так хорошо целуешься или я просто потрясающе тебя волную?

— Э-э… Что-то мне подсказывает, что, ответив на этот вопрос, я рискую получить по голове.

Дейзи подняла руку и нежно коснулась его щеки.

— Я не стала бы бить тебя по голове, дорогой.

Ведь там у тебя рана. Худшее, что я могла бы сделать, — ударить в живот, и это я обещаю.

— Спасибо. Я подумаю.

— К нам, кажется, возвращается здравый смысл, верно?

— Да, — с сожалением сказал Тиг.

— Мне нравится уступать порыву. Не раздумывать. Жить. Но, может быть… Это слишком сильный порыв.

— Я знаю. — Но в его голосе по-прежнему звучало сожаление. — Я никогда не делаю глупостей.

— Нет? Что ж, зато я их делаю. Я совершила так много ошибок, уступив порыву, что способна читать лекции на тему, как испортить себе жизнь.

Могу научить и тебя.

— У тебя я был бы рад получить консультацию.

У нее вырвался смешок, обольстительный, еле слышный.

— А если я пообещаю, Тиг, что как-нибудь во время этой метели?..

Он подождал, думая, что Дейзи договорит до конца. А когда она ничего не сказала, наклонил голову и поглядел ей в лицо.

Глаза ее были закрыты, еле слышный, с придыханием, храп снова слетал с влажных, приоткрытых губ. Она заснула. Заснула — и все. Обещание так и не было высказано.

Дейзи с трудом сообразила, что звонит сотовый телефон. Все перипетии последних суток и усталость так ее измотали, что она не могла встряхнуться. Было холодно. Она это сразу почувствовала. Кроме того, было относительно светло.

Постепенно Дейзи начала возвращаться к действительности. Она у Каннингэмов. Она целовалась с незнакомцем. Ее застигла метель. Черт возьми, неужели она целовалась с этим незнакомцем? Огонь еще пылал, причем свежие дрова подкладывали в камин совсем недавно, и это делала не Дейзи. Она не только целовалась с незнакомцем, лежащим рядом с ней, но и ухаживала за ним. Все ее родственники уехали. Вся ее жизнь лежит в руинах. Кажется, она до сих пор обнимает Тига Ларсона, как будто приклеились к нему.

И это звонит его сотовый телефон, требуя, чтобы кто-нибудь встал.

Дейзи сбросила с себя одеяла. Ее кожу обдало холодным воздухом.

— Да, — резко ответила она шерифу, когда наконец добралась до телефона Тига. — Я прекрасно знаю, что электричество отключилось, Джордж.

Сегодня утром собираюсь попробовать включить генератор Каннингэмов. Если не смогу, то принесу еще дров из их гаража. Нет, я не знаю, как дела у моего пациента…

— Все еще идет снег, правда потише, но дует сильный ветер, сугробы до шести-семи футов. Город останется без помощи на несколько дней.

Дейзи зевнула и дождалась возможности вставить слово:

— Хорошо, хорошо. Да, мы не на грани сердечных приступов и родов. Но у Тига действительно серьезная травма головы. И болит лодыжка. Помести нас в список тех, кому нужна спешная помощь, слышишь? Да, я снова позвоню, немного позже, чтобы ты был в курсе.

Возвращаясь в гостиную, Дейзи подумала, что надо поскорее связаться с родителями и сестрами.

Они не знали, что она вернулась домой. Если родные попытаются дозвониться во Францию и не найдут ее, то встревожатся.

Ее мысли неслись со скоростью света. Движения были столь же быстрыми. Вдруг она остановилась как вкопанная.

То же самое сделал Тиг.

Он стоял на четвереньках, оттолкнувшись от спинки дивана. Неважно, что происходило раньше — казалось, они оба замерли одновременно.

Дейзи не тронулась с места, но ее пульс внезапно участился — как прошлой ночью, когда она дотронулась до Тига.

— Что мы делаем? — спросила она, поскольку он не двигался и продолжал стоять на четвереньках.

— Я кое-что искал за диваном.

— Угу.

— Вчера ночью я выронил из кармана ключ. Он мне, конечно, сейчас не нужен, но я подумал, что лучше его найти, пока не забыл…

Она его перебила:

— У тебя так болит лодыжка? Ты совсем не можешь на нее наступить?

Тиг нахмурился. Он не знал, что когда-то ей врали на редкость искусно. Ее бывший муж мог солгать Папе римскому на Пасху и при этом выглядеть довольно невинно.

— Я могу на нее наступить, — раздраженно ответил Тиг.

— Вот что, — произнесла Дейзи, — ты будешь ползком добираться до ванной — мы пока станем называть ее твоей ванной. Я буду пользоваться той, что наверху. Правда, мы не можем принимать душ, нет электричества. Но проблема в том, что…

— Ты собираешься говорить о деле или нет?

— Я попробую смастерить тебе какую-нибудь палку. И найти болеутоляющее. После ванной ты ляжешь на диван, мы разбинтуем твою лодыжку и положим на нее лед.

— Я могу это сделать сам.

Сей припев Тиг продолжал исполнять целый день. Дейзи могла бы рассердиться, если бы с каждым часом он не нравился ей все больше. Когда она начинала чем-нибудь заниматься, он полз за ней, полный решимости помочь или сделать это лично.

— Я знаю, как включить генератор, — заявил Тиг.

— Не сомневаюсь. В детстве я видела, как это делает мой папа, но не уверена, что запомнила.

Но, понимаешь, генератор до сих пор в подвале.

— Значит?..

— Значит, ты не можешь спуститься туда. Это должна сделать я. Иди и сядь на диван.

— Я сяду на верхнюю ступеньку лестницы, если ты захочешь что-нибудь спросить.

Дейзи принесла еще охапку дров. Подбросила их в огонь. Поборолась с генератором в подвале, но ничего не поняла. Генератор не желал работать.

Значит, им будет холодно. Но по крайней мере у них есть огонь и дрова. Никто не обморозится и не умрет. Если этот проклятый ветер прекратит выть, а с неба перестанет валить снег, то появится шанс, что электричество включится.

— Я могу спуститься в подвал, — снова предложил Тиг.

— Да. А если ты упадешь? Я не смогу отнести тебя наверх.

— Я не упаду.

Он вел себя так по-мужски! Только мужчина может сделать такое смешное заявление. Дейзи приготовила обед.

— Ешь, — сказала она.

При малейшей возможности женщина украдкой бросала взгляд на его рану на голове. А Тиг продолжал уверять, что чувствует себя хорошо.

Слово «хорошо» явно не подходило. Порез достигал добрых трех дюймов, все вокруг распухло и налилось кровью. С другой стороны, рассуждала она, наверное, он не сильно страдает, раз ест с таким волчьим аппетитом.

— Как ты смогла приготовить это в несуществующей кухне? — поинтересовался Тиг.

— Это не готовка, а сплошное удовольствие.

Надо включить воображение, а не просто открыть банку и сунуть ее в микроволновую печь. — Он, конечно, осыпал ее незаслуженными похвалами.

Не так уж творчески она действовала, просто обнаружила несколько вешалок, изогнула их в виде, вертелов, потом нашла пару бифштексов в морозильнике Каннингэмов, посыпала их тертым чесноком, эстрагоном и некоторыми другими сюрпризами. Завернула в фольгу несколько картофелин. И все приготовила на открытом огне, а это всегда вкусно.

— Было бы не так тяжело, если бы мы наладили генератор.

Опять он за свое. Дейзи снова попыталась его отвлечь.

— Почему ты занялся здесь разрушением?

— Разрушением?

— Да. Сносишь кухни. Сносишь стены. Пользуешься какими-то необыкновенными машинами, соришь опилками. Это твое основное занятие или ты просто так и не стал взрослым?

Тиг чуть не подавился.

— Я с детства играл с деревом. А потом стал им заниматься профессионально. Но работа у Каннингэмов была, скорее, одолжением, а не моим привычным делом. Большей частью я реставрирую. Старое дерево. Наклонные потолки. Сломанная мебель…

Она слышала, как его голос звучит все радостнее, словно у оперного певца, берущего трудные ноты.

— Только не поперхнись от восторга.

Тиг ухмыльнулся.

— Ничего не могу поделать. Это то, что мне интересно. Я учился в колледже на юриста. Это оказалось совершенно не для меня. Вернулся в подмастерья к плотнику.

— Итак. Почему ты работаешь в одиночку и каким образом застрял в Уайт-Хиллз?

— Почему ты думаешь, что я застрял?

— Но начинал-то ты не здесь. Иначе мы бы вместе ходили в школу. Сколько тебе лет?

— Тридцать четыре.

— Немного старше меня. Следовательно, я бы наверняка тебя знала, потому что была знакома с каждым неотразимым мальчиком на несколько лет старше меня.

Услышав это, он действительно поперхнулся.

— Кэмпбелл, ты на редкость плохая женщина.

Ты всегда дразнишься?

— Боже мой, нет. Я дразню только людей, с которыми попадаю в затруднительное положение.

Особенно если это на неопределенное время и у нас нет дезодоранта и не хватает воды, чтобы принять душ.

— В ванной внизу есть дезодорант.

Она приподняла бровь:

— В ванной наверху тоже есть. Я просто намекаю, что, раз нам придется выносить общество друг друга, мы можем хотя бы получить от этого удовольствие. Ладно, ответь лучше — почему ты решил поселиться в таком захолустье, как Уайт-Хиллз?

— Здесь полно старых построек. Дома, исторические здания, магазины, церкви. А это то, что я люблю больше всего. Заниматься реставрацией, возвращать все это к жизни.

— Но разве ты не мог найти места поинтереснее?

— А может, мне не хотелось.

— А может, ты скрываешь глубокую, печальную тайну, — предположила Дейзи.

Его явно развеселило ее любопытство.

— В вашем городке я гребу деньги лопатой.

— Это мило. Но не отвечает на вопрос, почему ты решил поселиться в глуши.

— Когда-то я здесь работал, мне понравилось это место. Я переехал сюда лет пять назад, и с тех пор у меня работы хоть отбавляй. Но нет художественной жилки, и это мне мешает.

— А чтобы быть плотником, разве надо иметь художественные способности?

— Не всегда. Например, дайте мне кухню, пустую комнату, и я составлю поэтажный план здания, найду способ использовать то, что есть, и так организовать пространство, чтобы все выглядело в лучшем виде. Я люблю такую творческую работу. Но в наши дни для крупного реставрационного проекта предпочитают дипломированных экспертов. Что же касается плотничьего дела, здесь я первая скрипка. Но когда хотят, чтобы я выбрал цвет для стены, или ручки для двери, или мебель, которая гармонирует с полом… черт возьми, не понимаю, почему я должен стать еще и декоратором! Именно этого я и не умею. Иногда это действительно мне мешает. Хотя я хочу расширить свой бизнес.

— Тогда найми специалиста по интерьеру.

— Не сработает.

— А! — Дейзи потерла руки. — Кажется, я докопалась до причины, по которой ты оказался в захолустном маленьком городке. Роман с дизайнером?

— Тебе кто-нибудь говорил, что ты любопытная?

— Только моя мама. Давай же, рассказывай. Что толку в секрете, если ты его не раскроешь?

— Это не секрет, — сердито бросил Тиг.

— Тогда тем более можешь мне рассказать эту историю, — лукаво заявила она.

Он тоже не удержался от смеха. И… уступил.

— Я родился и вырос в Роли, в Северной Каролине. Там до сих пор живут мои родственники.

Однажды я был помолвлен, еще когда собирался стать юристом, но ей не понравилось, что я стал «белым воротничком».

— Значит, она глупая. И слава богу, что ты от нее избавился, — вставила Дейзи.

— Э-э… если на то пошло, это она от меня избавилась…

— Неважно, ты спасся от судьбы, которая была бы хуже смерти. Итак. Что случилось после этого?

— После этого я познакомился с Джимом Фаррингтоном. Никогда не встречал плотника лучше!

Я стал у него подмастерьем. Он был упрям как мул, но мастер потрясающий. У него была младшая сестра.

— Ага!

— Да. Наверное, ты можешь назвать это «ага».

Я на нее взглянул и влюбился по уши, может быть, люблю и до сих пор. Уже после первого свидания я созрел для женитьбы, хотя разумнее было бы стать партнером Джима. Чтобы обзавестись семьей, нужны деньги. А она совсем не стремилась к браку. Поэтому мы встречались пару лет, но до дела не дошло. То есть до свадьбы…

— Э-э… мне незачем знать подробности.

— Хорошо. Как бы то ни было, появилась проблема.

— И проблема была в том, что?..

— Ну… у меня нет слов, чтобы рассказать, каким хорошим человеком был Джим. И каким замечательным работником. Я был уверен, что мы могли бы стать отличными партнерами. Он относился ко мне точно так же. Только почему-то всегда считал, что он прав.

— А он был прав?

— Черт возьми, нет. Это я всегда был прав.

— А… Теперь я начинаю понимать, в чем дело.

— Если Джим говорил «черное», я говорил «белое». Если он твердил «правые углы», я объявлял их «левыми». Мы начали ссориться и даже позволяли себе это в присутствии клиентов. Если бы он был не таким упрямым и бескомпромиссным…

— Как ты?

— Вот именно. Пришлось порвать с ним. К тому времени я уже расстался с его сестрой — она разрывалась между нами, и мы оба поняли, что у нас нет совместного будущего. И тогда я уехал. Я хотел найти город, где мог бы работать один. Небольшое местечко, чтобы обойтись без партнера, но где хватит работы, чтобы жить нормально.

— Где никто не узнает о твоей глупости, что ты всегда прав?

— Я не говорил «глупость». Я сказал «упрямый».

— Есть разница?

— Конечно, есть… — Тиг умолк. Когда Дейзи вопросительно изогнула бровь, он поднял палец, прося ее помолчать. Она согласилась с безмолвной просьбой, размышляя, что же он услышал.

Но потом поняла.

Тишину.

Огонь трещал в камине, рассыпая искры. Из трубы валил дым. Но ветер, который постоянно выл, внезапно стих.

Они оба одновременно бросились к окну. Тиг хромал, опираясь на костыль, сделанный из ручки метлы. Дейзи отдернула шторы и выглянула в окно. Были сумерки. И после многих часов непрекращающегося ветра и снега внезапно возникло… волшебство.

Луна освещала потрясающий пейзаж. В ее свете снег казался покрытым сахарной глазурью, и все же он был мягким и похожим на подушку. Эту красоту пока не портили ни отпечатки ног, ни огни, ни машины, ни другие признаки цивилизации.

Дейзи ощутила, что в глубине ее души нарастает глубокое чувство. Когда-то она покинула Вермонт. Ей никогда не хотелось вернуться. Ей надоели метели… Но кое-что она, к сожалению, забыла. Например, когда метель кончается, весь мир становится волшебным. Забыла эту уникальную красоту, которая больше не повторится, потому что снегопады никогда не бывают одинаковыми. Лунный свет, волшебство, алмазы в снегу это было благоговение, удивление, прилив удовольствия.

Она повернулась к Тигу и увидела, что он смотрит не в окно, а на нее.

— Просто это… нечто особенное, — беспомощно произнесла она.

— Да, ты особенная, — тихо сказал он и потянулся к ней.

 

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Тиг играл нечестно. Во-первых, он насмешил Дейзи. Ни с того ни с сего неожиданно назвал ее особенной. А потом, когда он схватил ее в объятия…

Она растаяла, как кубик льда в лучах солнца.

Как набитая дура, у которой ума меньше, чем у гусыни.

Его самодельный костыль упал на ковер, когда он взял ее лицо в свои ладони, собираясь поцеловать.

Ей пришлось обнять Тига за талию, чтобы не упасть. Она не знала его. Он не знал ее. И все же Дейзи чувствовала, что этот миг был неповторимым, что больше она не испытает ничего подобного.

На вкус Тиг был таким… теплым. И одновременно холодным. Одиннадцать лет она в одиночку решала личные проблемы, и вдруг их груз внезапно исчез. Дейзи знала, что реальность скоро даст ей по зубам. Но она уже забыла, что значит просто чувствовать себя хорошо с кем-то, ощущать такое волнение в обществе парня. Не сомневаться, что мужчина тобой восторгается, и не беспокоиться о будущем.

— Тпру, — прошептал Тиг. — Леди, когда ты волнуешь… ты действительно волнуешь.

— Я как раз собиралась пожаловаться на тебя.

— Э-э… я-то не жаловался.

— Собственно, я тоже. Мы действительно собираемся потерять голову… или одумаемся и придем в себя?

— Я предлагаю потерять голову.

— Ты правда хочешь стать беззаботным и безответственным?

— Да. Конечно, да. — Тиг колебался. — Во всяком случае, как только у меня будет презерватив.

У нее внутри словно потеплело. Она и не предполагала, что ей понравится мужчина, понравится по-настоящему, по крайней мере в ближайшем тысячелетии.

— Ты не думаешь, что потом об этом пожалеешь? Что мы чересчур торопимся?

— Конечно, мы потом об этом пожалеем. Конечно, мы чересчур торопимся. — Он собирался поцеловать ее в очередной раз, и его голос казался слаще меда. — Ты наверняка знаешь, что поспешный секс всегда выходит боком.

— Да, это я знаю. — Дейзи обнаружила, что пристально глядит на его рот.

— И я тоже. Но если ты хочешь выставить знак «запрещаю», я подчинюсь. Просто постарайся это сделать не позже, чем через минуту, хорошо?

— А почему ты думаешь, что я собираюсь воспротивиться? — спросила она. Он быстро улыбнулся в ответ, и тут его губы снова прикоснулись к ее губам. Началась потрясающая соната поцелуя, от которой захватывало дух.

Тиг осыпал поцелуями ее шею, грудь, и у Дейзи кружилась голова. Она любила страсть. Ей всегда нравилось это удивительное чувство, вкус опасности, когда она оказывалась во власти такого сильного мужчины, что у нее начинало колотиться сердце.

Вот только попадались ей одни негодяи.

Но на этот раз все казалось другим.

Волнение, опасность, беззаботность и настойчивость — это было и раньше. Но подобного мужчину она еще не встречала.

— Тиг, — неуверенно прошептала Дейзи.

Но он уже снял с нее свитер и швырнул его куда-то в полумрак. Его большие, шершавые руки ;» скользнули за пояс ее брюк, помедлили, потом спустили черные широкие брюки. Потом — возможно, потому что он больше не мог удержаться на разбитой лодыжке — Тиг опустился на диван.

Садясь, он проложил дорожку из поцелуев от ее груди к животу, а его руки в то же время скользили по ее спине.

На ней было белье. Французское белье. Трусики с кружевами. И именно там его губы остановились. Тиг помедлил, сначала поцеловал кружева, потом атлас цвета слоновой кости… но не коснулся обнаженной кожи.

Из ее горла вырвался еле слышный, смущенный стон. Дейзи потянулась к нему и обнаружила, как от ее прикосновения напрягаются его мышцы.

Он снова стал целовать ее, и пока его губы прижимались к ее рту, она срывала с него рубашку и джинсы.

В какой-то момент Дейзи ощутила колючий ковер под своей голой спиной и его тело на себе, полное желания.

« Внезапно из пламени в дымоход брызнул фейерверк искр. К каминной решетке подкатилось бревно. Все время, пока они были одеты, их согревал огонь, но и теперь, почти обнаженные, они не чувствовали холода.

Дейзи знала жизнь. Ее больше не одурачишь сказками. Но черт возьми! Страсть, охватившая ее, не отпускала, она пугала, волновала и… подчиняла.

Тиг внезапно открыл глаза, встретился с ней взглядом.

— Готова? — спросил он ее.

— О да. Десять раз да.

— Если мы выпадем из мира, мы сделаем это вместе.

— Да.

— Мне наплевать, что будет завтра. Сегодня ночью ты — моя.

— Да. А ты — мой.

И тогда началась сказка.

И все было так, как он сказал. Она выпала из мира. Вместе с ним. В него.

Дейзи проснулась и оказалась в ночном кошмаре. Только что она находилась в коконе теплоты и надежности, и вдруг ее пульс учащенно забился от страха.

Вчера вечером ее разбудил сотовый телефон, и тот же телефон теперь снова звонил. Но не это было удивительным. Удивительным было все остальное. Солнечный свет просачивался через щели в шторах. Казалось, горят все лампы в доме Каннингэмов. Отовсюду доносились непривычные звуки — с гулом заработал холодильник, в другой комнате включилось радио, с лязганьем начали действовать радиаторы водяного отопления. И ее так обнимал какой-то мужчина, будто она была подарком.

Дейзи мгновенно поняла, что включили электричество и метель, кажется, прекратилась. Но мужчина, который сжимал ее в объятиях…

Прошлой ночью она занималась с ним любовью — с незнакомцем. Она так не поступала. Никогда.

— Этот сотовый, — баритоном произнес мужчина, уткнувшись в изгиб ее шеи, — все время звонит. Похоже, трубку не бросят. Хочешь, я отвечу?

— Нет, отвечу я. Это наверняка шериф.

Так оно и было.

— Дейзи Кэмпбелл, если бы ты не ответила в ближайшее время, у меня был бы сердечный приступ. Что там с вами случилось?

— У нас все хорошо, Джордж. — Она лихорадочно искала в растерзанной кухне, чем бы прикрыться. В глаза бросился только грубый передник плотника. Пригодится, чтобы прикрыться спереди.

— Хорошо. Снегоочистители выехали уже три часа назад. Не пройдет и часа, как мы будем у вас.

Вы — одни из первых в списке, но мы должны расчистить шоссе и город, прежде чем двинуться на проселочные дороги. Как твой пациент пережил эту ночь?

Ее пациент. Тот, у которого разбита голова и повреждена лодыжка. Тот, который почти всю ночь неутомимо занимался с ней любовью.

— Э-э… кажется, он пострадал не так сильно, как я подумала сначала.

— Это хорошо. Но мы должны сегодня утром отвезти его в больницу на осмотр. Теперь о твоем возвращении домой…

— В доме моих родителей не работал генератор. Из-за этого я и пошла к Каннингэмам.

— Ладно. Когда я закончу наш разговор, то…

Джордж сказал что-то еще. Дейзи уже не понимала ничего, потому что Тиг внезапно появился в дверях. На нем были застегнутые джинсы, и он молча и пристально оглядывал ее.

Его передник прикрывал некоторые заманчивые места. Кстати, было не так холодно, как раньше: очевидно, батареи грелись уже несколько часов. И все-таки, когда Дейзи почувствовала, как Тиг на нее смотрит, она ощутила себя обнаженной.

Ночью он был ее любовником… но при свете дня стал незнакомцем. Незнакомцем, с которым ей было даже лучше, как это ни странно, чем с мужем. Ни один мужчина на планете не лишал ее спокойствия. До сих пор.

Этот негодник чертовски хорошо выглядел в сумерках, но надо же — сейчас он выглядел попросту опасно.

Расслабься, попыталась сказать она себе. Это не любовь.

Тиг стоял и смотрел на нее с таким видом, что Дейзи почувствовала: он снова собирается на нее наброситься. Он прислонился к дверному косяку, опираясь на самодельный костыль. Он должен был бы вызывать жалость. Но этот проклятый мужчина, даже раненный, обещал своим сонным взглядом грешные, безответственные вещи.

И в какой-то идиотской части ее сердца эти обещания ей очень нравились. И хотелось, чтобы он набросился на нее. Можно было подумать, что ее разум отбыл на Северный полюс и отказался возвращаться домой. Дейзи твердо сказала:

— Нас спасут меньше чем через час.

— Черт возьми!

Она не собиралась улыбаться. Она собиралась вести себя жестко.

— Ты возражаешь против хорошей еды? Не хочешь вернуться в свою постель?

Он шагнул вперед.

— Я возражаю против того, что сегодня ночью нам уже не придется вдвоем оказаться в западне.

Мне хотелось бы провести с тобой в одной ловушке еще пять или шесть дней. Как минимум.

Дейзи ощутила волнение, никак не связанное с сексом. Это был очень опасный трепет. Он касался того нежного места, к которому она никогда никого не подпускала, потому что тогда можно разбить себе сердце.

— Что ж, — весело произнесла она. — Приключение — всегда удовольствие. Но если оно продолжится слишком долго, кончатся презервативы и еда. А ты станешь беспокоиться, что мы начинаем слишком привязываться друг к другу и у нас возникают «отношения».

— Ты думаешь, я стану об этом беспокоиться?

Кажется, она не смогла погасить опасный блеск в его глазах. Надо сказать ему правду.

— Мы не могли бы долго общаться, Тиг. Но я не собираюсь жалеть о прошлой ночи и надеюсь, что ты не жалеешь.

— Не жалею.

Дейзи колебалась. Ей хотелось проявить осторожность, но не обижать его. Она мягко сказала:

— Вчера ночью я чувствовала, что… мы словно делаем то, о чем не сможем забыть.

Он продолжал пристально глядеть ей в лицо.

— Мне нравится эта фраза — «делаем то, о чем не сможем забыть». Не часто со мной такое происходит.

— Со мной тоже. Но я недолго пробуду в Уайт-Хиллз. — Она улыбнулась. — О, нам надо одеться.

Часы тикают. Через несколько минут к нам в дверь постучатся.

Он не пошевелился. Но и не прикоснулся к ней.

— Дейзи, тебе действительно так сильно не нравится Уайт-Хиллз?

Тиг задал вопрос так серьезно, что она тоже ответила серьезно:

— Вообще-то, я всегда его любила. Ну, когда здесь жила моя семья и мы все были близки. Но для меня жизнь в маленьком городе… — Она покачала головой.

— Она тебе кажется скучной?

— Не скучной. Но я всегда чувствовала себя так, будто живу в круглом аквариуме. Каждый все знает о делах каждого. Нельзя совершать ошибки.

Ты не можешь хотеть чего-то другого. Не можешь сохранить… анонимность. У тебя должен быть такой же характер.

— Что такое «характер»?

— Характер — это… вести себя так» как ведут все остальные. В здешних местах самое волнующее занятие в субботу вечером — это наблюдать, как по дороге проезжают трактора, да еще футбольный матч в средней школе. Женщины развешивают одежду после стирки. Люди оплачивают счета, воспитывают детей и соревнуются за лучшие рождественские украшения.

— И все это плохо?

— Нет. Совсем не плохо для многих. Моя мама обычно говорила, что я единственная дочка, которую она не правильно назвала. Дейзи — Маргаритка, обычный цветок. А я, кажется, никогда не делала ничего обычного. По-моему, я даже на свет появилась с желанием танцевать до рассвета. А танцевать было не с кем.

— Похоже, ты ненавидела это место.

— Не ненавидела. Я люблю родителей, а с сестрами мы всегда были закадычными подружками.

И мне нравился город. Просто ему не нравилась я. Дейзи ухмыльнулась. — Тебе я тоже не понравлюсь, когда ты получше со мной познакомишься.

В его глазах появился вызов.

— Ты так говоришь, будто не сомневаешься в этом.

— О, нисколько не сомневаюсь. Мамы обычно загоняли в дом своих сыновей-подростков, чтобы защитить их от влияния «этой дикой Дейзи Кэмпбелл», когда я проезжала мимо.

— Да, ты меня испугала, — сухо сказал Тиг.

У обоих вырвались смешки, оба поторопились одеться и привести дом в порядок.

Дейзи прекрасно понимала, что на такой женщине, как она, славные парни не женятся. С такой женщиной, как она, парни хотят пережить приключение.

Как было у них с Тигом.

Прошлой ночью.

Но хорошие парни уходили. Была ли в том ее вина или их, Дейзи не знала. Но это не имело значения. Тиг получил предупреждение на случай, если она задержится в Уайт-Хиллз.

 

ГЛАВА ПЯТАЯ

Тиг тащился по Мейн-стрит. Снежных бурь не было уже две недели, но температура оставалась низкой. Повсюду было столько льда, что с трудом находилось приличное место для парковки. Из-за этого и пришлось идти пешком последние три квартала. Обычно ему нравилась зима. Да и метели способствовали бизнесу. Когда люди застревали у себя дома, они обычно начинали обращать внимание на обстановку, видели трещины, слышали скрипы. Поэтому работы у него было хоть отбавляй. И это помогало ему не думать о Дейзи Кэмпбелл.

Вроде бы не думать.

Сунув руки в карманы, он прошел мимо «Книг Каркаттера», потом — «Салона-парикмахерской Руби», машинально наклонившись, чтобы поддержать падающего малыша Томми Уилдиса. И все же он почти не замечал ни ребенка, ни витрин магазинов.

Она до сих пор была в Уайт-Хиллз, потому что везде — на бензоколонке, в скобяной лавке, в бакалейной — поговаривали о вернувшейся домой очаровательной блудной дочери. Он бессчетное количество раз ездил на ферму, но не заставал там никого, и никто не отвечал на его телефонные звонки.

Резкий ветер холодил его шею и бил по щекам.

Именно так чувствовало себя его сердце. Как будто по нему ударили. Судя по всему, их ночь на Дейзи так сильно не подействовала.

У Тига мерзли уши, потому что он забыл надеть шапку — он всегда забывал о шапке. Тиг направился к магазину Карен Браун, который назывался «Внутренние связи». До сих пор ему ни разу не доводилось бывать в магазине, предлагавшем образцы отделки интерьера. Но он снес стену в доме Джона Кокрена. Теперь они хотели эркер, и миссис Кокрен попросила его посмотреть несколько образчиков.

Тиг устало прошел мимо парикмахерской, потом — мимо магазина «Корма для ягнят», потом мимо химчистки. Первым зданием следующего квартала было кафе «Мраморный мост». Тиг был не прочь зайти на чашку кофе, согреть руки, но надо было решить проблему с образчиками.

Он остановился как вкопанный, потом отступил на три шага назад.

Он точно не знал, что привлекло его внимание, но ему почему-то вдруг захотелось прогуляться по Мейн-стрит.

Кафе «Мраморный мост» было одним из тех мест, где никогда не происходило ничего из ряда вон выходящего. В это время дня Джордж обычно прихлебывал за стойкой бесплатный кофе, а его шляпа шерифа висела на крючке двери. Сюда приходили перекусить. До полудня здесь можно было околачиваться, ссориться из-за политики, читать газеты. Это стало традицией. Линолеум был грязным, потому что его целый день не мыли.

Тиг увидел в кафе гирлянды лампочек.

Шериф попивал бесплатный кофе.

Все было как всегда. И Тиг не мог понять, что изменилось, а потом сообразил — в кафе больше людей, чем обычно.

Но Тиг все равно прошел бы мимо, если бы не заметил за прилавком женщину. И он немедленно толкнул дверь.

Несколько человек с ним поздоровались. Он ответил им, не отводя взгляда от женщины. Он когда угодно узнал бы эти блестящие темные волосы, этот изящный маленький зад.

Тиг прошел уже половину зала, когда Дейзи внезапно повернулась. И как только она его заметила, как только их глаза встретились, она замерла.

Тиг увидел, как ее щеки окрасил румянец, как заблестели глаза. Словно она очень счастлива его видеть. И все же она стояла на месте, не двигалась, только сделала глубокий вдох и не могла выдохнуть.

К тому времени на него обратили внимание и шериф, и Гарри, хозяин заведения.

— Эй, Тиг, — поздоровался с ним Гарри. — Ты не часто заходишь сюда днем. Прогуливаешь?

— У каждого есть свои недостатки, — сказал он.

— Эй, Тиг.

— Шериф.

Тиг снял куртку и потратил несколько секунд на приветствия. За это время Дейзи успела скрыться на кухне. На минуту ему показалось, что кафе «Мраморный мост» превратилось в нечто иное. Тут больше не пахло ни старым жиром, ни подгоревшей едой. В воздухе витали иные ароматы, например запах свежего, теплого хлеба. Горячие булочки с черникой. Пирожные. Печенье.

Нежные, восхитительные вещи.

Но Тиг был поражен не этим. Он был поражен тем, что увидел Дейзи, вернее, нашел ее здесь.

Это кафе для нее такое же подходящее место, как для картины Моне — скобяная лавка. Ботинки в Вермонте означали… ну, просто ботинки. Но она надела блузку и удобные черные широкие брюки с ботинками на высоких каблуках из такой мягкой телячьей кожи, что они явно не предназначались для суровой погоды. В ее ушах и на запястье блестело серебро. Она обвязала талию крошечным полотенцем, которое, очевидно, должно было означать передник. Она выглядела на редкость элегантно.

Дейзи? Экзотический цветок города и любимая женщина, которая работает в старом кафе?

Мисс Ботинки-За-Пятьсот-Долларов, надевшая передник?

— На улице холодно, — сказал шериф. Именно с этих слов Джордж обычно начинал разговор.

— Ну, здесь, конечно, тепло и столько людей. Я никогда не видел в кафе столько посетителей. Что происходит?

— Французская выпечка Дейзи — вот что происходит. Около недели назад Гарри впустил ее на кухню, и с тех пор она готовит вещи, о которых никто никогда не слышал. И пока посетители не смели все, тебе стоит заказать лавандовый бисквитный торт. Поверь мне, ты больше никогда ничего подобного не попробуешь. Не помню, что еще она сегодня изобрела. Можешь попросить мороженое с лавандовым заварным кремом.

— Лавандовое мороженое, — повторил Тиг..

К ним подошел Гарри.

— Что тебе подать, Тиг?

— Я бы выпил чашку кофе. И немного-.. — Он собирался заказать кусок лавандового бисквитного торта, но заметил на прилавке пустое блюдо. Только кофе, — сказал Тип Через несколько секунд он сжал руками горячую кружку с кошмарным кофе, но Дейзи пока так и не показалась.

Он глотнул кофе, обжег горло и сделал еще один глоток. У него возникали новые вопросы.

Все указывало на то, что она здесь служит, но это попросту невозможно. Гарри не нанимал новый персонал — в кафе не было для них дела. И зачем ей эта малооплачиваемая работа, когда одежда на ней стоит больше, чем многие припаркованные рядом машины? И вообще, ему было не ясно, что она до сих пор здесь делает, если с таким пылом говорила, как она ненавидит маленькие городки.

И еще ему не давал покоя один вопрос. Тот самый вопросик, над которым он ломал голову каждое утро, с тех пор как ее встретил. Если эти последние две недели она провела в Уайт-Хиллз, то почему ему не позвонила?

К тому времени, когда Гарри приблизился к нему, снова собираясь завести дружескую беседу, Тиг уже встал, вытащил из кармана немного мелочи и двинулся к двери. Он не мог разыскивать Дейзи на глазах всех этих людей. Но теперь, узнав, что она здесь, он выберет время, тихое место и загонит ее в угол. И неожиданно для него самого у самой двери его ботинки развернулись, и Тиг обнаружил, что вместо того, чтобы выйти из кафе, он двигается по проходу, мимо кассы, мимо прилавка, мимо двойных дверей, за которыми находилась кухня. Гарри не остановил его. Шериф не остановил его. Никто не осмелился попытаться его задержать.

— Дейзи! — заорал он.

И почти тут же из-за морозилки появились две головы. Маленькая головка с экзотическими глазами и привлекательным мягким ртом определенно принадлежала ей. Большая голова казалась зеркальным отражением Гарри. Брат-близнец хозяина тут же скрылся.

Дейзи вышла.

Тиг не знал, что он хочет сказать. Что-то вроде: «Черт возьми, женщина, я не привык, что после такого секса моя любовница исчезает, будто ничего не произошло». Или: «Дейзи, почему ты не дала мне знать, что все еще в городе?» Или:

«Дейзи, что ты делаешь в этом кафе?»

Но почему-то в этих мягких темных глазах Тиг увидел ранимость. Он знал, что сошел с ума с тех самых пор, как занялся с ней любовью. Дейзи наверняка умела выйти из любого положения. Одно то, как она повела себя во время метели, говорило о многом. Так о какой ранимости могла идти речь?

Нет, он еще безумнее, чем ему кажется.

Неожиданно для самого себя он спросил:

— Дейзи, ты знаешь, что такое образчик?

— Образчик? — непонимающе повторила она.

— Да. Образчик. Скажем, для женщины, которой нужно пошить шторы, или подобрать обивку, или что-нибудь в этом роде.

— О, образчик ткани?

— По-моему, да.

— Ну, конечно, — сказала она.

— Слава богу! Можешь объяснить мне это за обедом?

— Хорошо, — просто ответила Дейзи, как будто никогда не исчезала из его жизни и их совместный обед мало что для нее значит.

Тиг почувствовал, что обретает почву под ногами.

— Семь часов? — спросил он.

— Хорошо.

— Куда мне за тобой заехать?

— А если мы встретимся прямо здесь, около кафе?

Так. Он это уладил. И прежде чем Дейзи успела передумать, Тиг, не обращая внимания на заинтересованные взгляды посетителей, пошел прямо по проходу и на этот раз вышел за дверь. У него до сих пор кружилась голова. Неужели он все себе вообразил? Ту дикую ночь? Ту связь, которую он никогда и ни с кем не чувствовал? Неужели это была какая-то фантазия, которая пригрезилась ему из-за ранения во время метели?

Или Дейзи была реальной?

Она опаздывала. Как будто и не волновалась по поводу их встречи. Тиг не просто обиделся. Он оскорбился. Она как раз надевала свитер с капюшоном, когда зазвонил ее новый сотовый. Она нетерпеливо его схватила.

— Наконец-то, — с упреком произнес женский голос. — Я получила сообщение, что у тебя новый номер телефона, но ты не сказала, где находишься. Я тебя застрелю, если ты еще когда-нибудь так сделаешь!

Дейзи не удержалась от смешка. Ее младшая сестра говорила весьма напористо. За последние два года Камилла прошла через ад, потеряв свою первую любовь и веру в себя. Понадобилось много времени и любовь потрясающего парня, чтобы к ней вернулась эта властная напористость.

— Я звонила маме, папе, тебе и Вайолет» чтобы просто сообщить мой новый номер телефона…

— Но ты только оставляла сообщения. Никто до сих пор не знает, где ты!

— Я дома, в Уайт-Хиллз. Думаю, что ненадолго. — Прижав к уху сотовый телефон, Дейзи надела роскошные черные туфли и сунула деньги в не менее роскошное портмоне.

— Но там никого нет! Вайолет закрыла дом на всю зиму. А я уехала с Питом и мальчиками.

Дейзи очень скучала по сестре, но, бросив очередной взгляд на часы, снова заторопилась.

— Можно подумать, я виновата в том, что наша семья шатается неизвестно где. Ты единственная моя родственница, которая обосновалась в Уайт-Хиллз, но вместо того, чтобы обихаживать своего молодого мужа и детей…

— И собак. И свекра.

— Да. Ты прекрасно умеешь проводить медовый месяц, детка.

— Не отвлекай меня, — упрекнула ее Камилла. Я думала, ты до сих пор во Франции. Мы с Вайолет чувствовали, что с Жан-Люком что-то происходит, но ты никогда ничего нам не говорила. И вдруг я получаю от тебя сообщение, что у тебя новый номер сотового, что ты вернулась в Соединенные Штаты и что твоя фамилия вдруг снова стала Кэмпбелл.

— Да, — подтвердила Дейзи.

— Ты получила развод?

На этот вопрос было не так легко ответить.

— Да. И я тебе об этом расскажу. Но сейчас очень тороплюсь… Только, пожалуйста, не говори ничего маме и папе, пока я не выложу все тебе и Вайолет, хорошо?

— Нет, не хорошо. Во-первых, я хочу знать…

— Камилла, я не могу сейчас болтать, честно. Я не уклоняюсь от разговора. Просто спешу. И за две секунды не успею объяснить, что происходит.

— Ладно, но…

Дейзи отключилась. Было уже десять минут восьмого. Опоздать на несколько минут небольшое преступление, но она попросила Тига встретиться с ней на улице, и ждать ее в такой холодный вечер недопустимо. Она поспешно надела куртку, заперла дверь и спустилась по лестнице.

Дейзи тщательно продумала свой туалет. Она не сомневалась — Тигу наплевать на эксклюзивные ярлыки модельеров. К тому же он и понятия не имел, что вся эта непрактичная одежда была единственным ее имуществом. Но она надела дорогие вещи, дабы они помогали ей держать Тига на расстоянии. Ей не хотелось, чтобы он думал, будто она просто вынуждена остаться в Уайт-Хиллз или будто между ними может что-то возникнуть.

Наконец Дейзи вышла на улицу, где высокий темноволосый мужчина в куртке топал ногами, пытаясь согреться. Услышав, что дверь открывается, он повернулся и остановился как вкопанный, увидев Дейзи.

При свете уличного фонаря она рассматривала его румяные щеки и запорошенные снегом волосы. Одинокое сердце почувствовало соблазн при виде этих удивительных, волнующих, теплых глаз.

Но она не собиралась повторять прежние ошибки. Не хотела влюбляться с первого взгляда или в первый вечер. У такой любви нет будущего. Не имело значения, что говорило сердце. Ее сердце уже ошибалось, серьезно ошибалось.

— Ты вышла из кафе? Я был уверен, что оно на замке. Разве кафе Гарри открыто и вечером? — в смятении спросил он.

— Ты прав, кафе закрыто. Я живу в квартире над ним.

Тиг был удивлен.

— Я даже не знал, что там есть квартира. — Он открыл рот, собираясь задать ей очередной вопрос, но потом снова посмотрел на нее. Посмотрел внимательно. Дейзи вздрогнула, ей показалось, будто он, как пылесос, готов ее поглотить. Ты выглядишь потрясающе.

— Что ж, спасибо, добрый сэр.

— Слишком потрясающе для любого ресторана в этом городе.

Она поняла, куда Тиг собирается ее» пригласить — в «Маккатченз», лучший ресторан в Уайт-Хиллз, — и уговорила его пойти в кафе, где подают гамбургеры. Он выглядел усталым, ее любовник, с которым она провела ночь.

— Как твоя голова? — спросила Дейзи, взяв кусочек картофеля. Она подумала, что в первый раз видит его нормально одетым. На нем были темные брюки из вельвета и темный свитер со скандинавским узором. Ничего затейливого, по-прежнему все практично, но эта одежда ему шла.

— Вообще-то шериф настоял, чтобы я пошел к врачу, а тот решил, что у меня сотрясение мозга.

Как будто так важно определить причину головной боли.

— А лодыжка?

— Она до сих пор забинтована, но это просто потому, что я неженка.

— Значит, ты ее все-таки серьезно повредил?

— Немного растянул.

— Даже маленькие растяжения причиняют сильную боль.

— Ты знаешь?

Она кивнула.

— Однажды я упала с лодки, ушибла лодыжку.

Видел бы ты, как «грациозно» я тогда передвигалась.

— Кто-нибудь сфотографировал? Я не верю, что ты можешь двигаться неграциозно.

Дейзи перестала макать картофель фри в кетчуп. Она знала, что такое обаяние. Но в его тоне была только честность, и ласковый комплимент подействовал на нее.

Это плохо. На него нельзя не обратить внимание, и о нем нельзя забыть. Но ей предстоял более серьезный разговор с Тигом, и в его исходе она не была уверена.

— Тиг, тебе, наверное, интересно, что я делала в кафе…

— Вообще-то, я предполагал, что ты поможешь мне с образчиком.

Дейзи удивилась. Она-то думала, что его вопрос об образчике — шутка, что Тиг изобрел этот предлог, чтобы с ней пообедать. Женщина не сомневалась, что он попросит ее объяснить, почему она исчезла после метели и не попыталась с ним связаться.

Не захотела. Но Дейзи приходилось горячо убеждать себя в этом. Ей нельзя связываться с таким парнем, тем более с парнем из Уайт-Хиллз.

Не следует преувеличивать значение одной ночи.

Это все из-за метели.

Так она себе сказала.

Но, глядя на него сейчас, смеясь вместе с ним и поедая кетчуп, гамбургеры и картофель, Дейзи поняла, почему пряталась. Она боялась увидеть его снова. Боялась, что почувствует себя счастливой. Ее гормоны кипели, а пульс колотился, как хвост щенка. И все только потому, что она рядом с ним.

— Образчик? — отозвалась она.

— Да. Ты не прочь пойти со мной? Посмотреть на дом Кокренов, на проект, над которым я работаю?

— Пойти с тобой? — непонимающе повторила Дейзи.

— Это в трех кварталах отсюда. Я хочу попросить у тебя совета. Мы могли бы зайти всего на десять минут.

Она открыла рот, собираясь сказать «нет», но что особенного, если они проведут вместе еще какое-то время? Тем более на строительном объекте?

— Хорошо, — сказала Дейзи.

 

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Тиг подвел ее к парадному крыльцу дома Кокренов.

— Тиг, мы не можем просто войти в чей-то дом.

— Мы и не собираемся просто входить. — Он громко постучал в дверь, позвонил в звонок, потом вставил ключ в замочную скважину и закричал:

— Эй!

— Тиг…

— Кокрены знают, что я могу прийти в любое время. Они хотят, чтобы работа была закончена как можно быстрее, и поэтому дали мне ключ.

Только подожди секунду — я должен сказать, что привел тебя.

Он бросился вверх по лестнице раньше, чем она успела ответить. Ей было не по себе в чужом доме, даже несмотря на то, что она с детства прекрасно знала Кокренов.

С Титом было легко общаться. Он не спросил, почему Дейзи живет над кафе. Почему не связалась с ним после метели. И задаст ли он ей эти трудные вопросы?

Он сбежал вниз.

— Они дома. Рады, что мы здесь и что я привел человека, который даст мне совет.

— Ты говоришь об образчике?

— Да. Идем посмотрим, что я делаю. — Он повел ее через холл в задние комнаты. Очевидно, в данный момент семья жила наверху. Внизу пока царил хаос. Но когда Дейзи увидела, чем он занимается, она изумилась.

Тиг еще не успел включить яркий свет, а она уже разглядела синевато-серые стены, белый мраморный камин и блестящие темные плитки пола.

Это было не похоже на все, что она видела раньше. Нечто уникальное.

— У них здесь раньше лежала бежевая ковровая ткань. И были две тесные маленькие комнаты. Камин стоял там же, где и сейчас, но он был сделан из кирпича темно-красного цвета. Мне захотелось использовать вермонтский белый мрамор и противопоставить ему синевато-серое. Тебе нравится?

— Я не собираюсь делать тебе комплименты и говорить, что ты блеснул. Боюсь, зазнаешься, сказала она.

У него вырвался смешок.

— Хорошо. Значит, тебе понравилось. Теперь ты видишь, в чем проблема. — Он сделал жест в сторону камина.

По обе стороны от него находились два огромных новых эркера. С заднего двора Кокренов открывался вид на овраг. На западе просматривались разросшиеся леса и луг.

— Миссис Кокрен не нужны шторы, — рассеянно произнесла Дейзи.

— Не нужны?

— Наверное, она хочет посмотреть образчики, так как считает, что ей нужны драпировки. Но ей не нужно закрывать эти окна, Тиг. У нее нет соседей, которые заглянут в дом. Этот вид — главная красота комнаты.

— Да?

— Да. Миссис Кокрен мечтает о теплом, родном доме. — Дейзи дотронулась до мраморного камина, синевато-серой стены. — И для этого ей нужно поработать над мебелью. Выбрать мягкие ткани, например замшу или микроволокно. И цвета достаточно яркие, чтобы привлечь глаз. Смелые сочетания. Ничего серого. Желтое будет производить более теплое впечатление. Или красное.

Или рисунки на набивной ткани. И еще нужен коврик, всего один, — круглый, не прямоугольный и не квадратный. Он должен быть из чего-то толстого, например, из овчины, или меха, или из искусственного меха. — Она могла себе все это представить. У нее руки чесались заняться цветами, тканями, которые смогут оживить эту потрясающую комнату.

— А ты можешь рассказать обо всем миссис Кокрен?

Дейзи испуганно посмотрела на него.

— Вряд ли она захочет слушать советы незнакомого человека.

— Она хотела именно этого. Только я не понял.

Теперь ясно, как лучше использовать пространство, как оживить интерьер, подчеркнуть красоту камина. Черт возьми, мне нравятся такие проблемы.

— И ты потрясающе с этим справился. Если бы у меня дома была такая комната, я бы из нее никогда не выходила.

Она его явно перехвалила. Он взглянул на заснеженные леса.

— Это не самая интересная работа. Больше всего мне нравится изучать чей-то дом и думать, что лучше всего подойдет к жилью. Вот только…

— Что?

— Вот только я никак не могу справиться с внутренней отделкой.

— Ты боишься штор? Такой большой олух боится штор?

Он повернулся и впился в нее взглядом, который оказался неожиданно пристальным.

— А чего боишься ты, Дейзи?

Но ей не пришлось отвечать. Они услышали шум чьих-то шагов, вошли Кокрены. Их представили друг другу, и Дейзи быстро принялась делиться с хозяйкой идеями насчет обстановки.

Прошло чуть ли не два часа, прежде чем они покинули дом. А Кокрены все упрашивали их остаться и выпить с ними вина.

К тому времени температура понизилась на несколько градусов. Дейзи было вполне тепло в меховых рукавицах и с толстым шарфом, но Тиг съежился в своей куртке.

— Ты, тупица, где твоя шапка? — поддразнила она его.

— Весь город ходит в моих шапках. Они мне так не нравятся, что я забываю их повсюду.

— Ты замерзнешь. — Дейзи взяла его под руку и покрепче прижалась к нему. Это общение брата и сестры, сказала она себе. Они дразнятся, разговаривают. Просто проводят время вместе. До кафе оставалось лишь три квартала.

Но все дело было в том, что в обществе Тига она не чувствовала себя его сестрой. Он смотрел на нее не так, как смотрел бы брат. Из притворства ничего не получалось.

Кафе было закрыто. Мимо медленно проехала случайная машина. Дейзи нашла ключ у себя в сумочке. Она посмотрела на Тига.

— Хочешь подняться? — Выражение его лица изменилось так быстро, что она поскорее добавила: Не затем, о чем ты думаешь.

— А по-твоему, я собирался прыгнуть на тебя, как только мы войдем в дверь?

… — Меня беспокоишь не ты, Тиг. Я боялась, что сама могу прыгнуть на тебя. — Она поняла, что ему нравится, как она его дразнит.

Он обращался с ней легко и фамильярно. Не задал ей ни одного вопроса. Не намекнул на то, что они вместе провели одну дикую, долгую ночь, не навязывался.

Это было неестественно. Это было настолько неестественно, что действовало ей на нервы.

Дейзи не собиралась рассказывать ему о своей жизни. Но что-то в этом проклятом мужчине заставляло ее быть с ним честной. На верху лестницы она открыла дверь и, прежде чем включить свет, повернулась и серьезно сказала:

— Если ты увидишь, где я живу, это многое тебе объяснит. И тебе уже не захочется наброситься на меня, как раньше. Тогда была метель.

— А сейчас это можно назвать…

— Обычной реальной жизнью. — Дейзи включила свет. Сняла пальто и шарф, бросила сумку на стул и пошла за вином. Она не собиралась создавать уютную атмосферу совместной выпивки, но любому, кто взглянул бы на ее теперешний «родной дом», понадобилось бы немного виски.

Спустя несколько минут она протянула ему стакан «мерло». Не французского «мерло», а обычного вина из бакалейной лавки. Теперь для нее даже воздух стоил слишком дорого.

— Что здесь было, когда ты сюда въехала?

— Что-то вроде склада на чердаке. Поэтому Гарри и не захотел брать с меня плату, — сухо сказала Дейзи.

Она наблюдала, как он оглядывается по сторонам.

Она поселилась здесь сразу же после метели когда поняла, что генератору в их доме понадобится капитальный ремонт. Довольно быстро стало ясно, насколько плохо обстоит у нее дело с финансами. В тот же день в окне кафе она увидела объявление: «Нужна временная работница».

Эта комната… Она убирала ее семь дней, прежде чем смогла хотя бы чуть-чуть привыкнуть. Помещение никто никогда не мыл. Под карнизом поселились мыши, птицы и пчелы. Имелась ванная с крохотным душем; когда-то белая фарфоровая раковина стала желтой, но ею можно было пользоваться. А в скат крыши встроили два окна.

Когда ее коробки прибыли из Франции, она их разобрала и обнаружила, что у нее есть всевозможные вещи. Единственной вещью, которой не оказалось, были деньги.

Так что над диваном без пружин висела великолепная картина, написанная маслом. На старую железную кровать легло лоскутное одеяло в густых пурпурных и бледно-лиловых тонах, изготовленное в монастыре. Дырку в стене Дейзи закрыла блузкой от Версаче, задрапировав ее так, будто та для этого и предназначалась. На столы, покрытые пятнами красок, она набросила шарфы — Гермес, Диор, Шанель. Фарфор у нее был тонкой работы, бледно-кремового цвета с золотой каймой, но есть она могла только за расшатанным карточным столиком. Место для кухни занимал маленький холодильник.

— Вот моя действительность. Я осталась без гроша в кармане.

— Но ты сделала нечто оригинальное и интересное, даже красивое из… из бог знает чего.

— Едва ли это красиво.

— Да, красиво. Цвета, шарфы и все прочее… выглядит так, будто это было задумано. И в голову не придет, что твоя цель — скрыть ужас помещения. Словно ты создавала первоклассный будуар, претендующий на изысканность.

Она нахмурилась.

— Хорошо, хорошо, — сказал Тиг. — Ты хочешь, чтобы я воспринимал это серьезнее. Я понял. Ты не просто без гроша в кармане. Ты без единого гроша в кармане.

— Да. — Дейзи колебалась. — Тиг, я сама тебе вес показала. Но я была бы рада, если бы ты никому в городе ничего не рассказывал, потому что моя семья до сих пор общается со многими здешними жителями. Я не хочу, чтобы об этом узнали родные. Они слышали о разводе, но об остальном очень мало. И уж совсем не в курсе моего финансового положения. Я не говорила им, что была несчастна.

— Почему ты не хочешь поделиться с близкими своими проблемами?

— Потому что. — Дейзи подняла руку и обвела комнату жестом, который намекал на множество причин. — Когда я в первый раз поняла, что из этого брака ничего не выйдет, мои мама и папа как раз уходили на пенсию. Я была в другой стране.

Они бы встревожились до смерти. И я не сказала Камилле и Вайолет…

— Да, и это мой второй вопрос. Кажется, ты говорила, что по-настоящему близка со своими сестрами.

— Так оно и есть. Но я самая старшая. Именно ко мне они всегда обращались за советом. Если на то пошло, именно я немного поруководила за сценой, чтобы помочь им подцепить парней, за которых они недавно вышли замуж. Хороших мужчин. И они обе очень счастливы…

— Понимаю, — сказал Тиг. — Ты из гордости не хотела, чтобы твоя семья все узнала.

Дейзи снова нахмурилась:

— Да, у меня небольшая проблема с гордостью.

— Небольшая?

— Хорошо. Большая. — К сожалению, если не считать эксклюзивной одежды, у нее, пожалуй, не было и ночного горшка. И гордость это или не гордость, но Дейзи наконец испытывала чувство облегчения, поскольку кому-то об этом рассказала. Кому-то постороннему.

— Дело не в твоей гордости, милашка. Дело в том, что… ты отсюда уезжаешь.

— Ну… Пока что я живу над кафе и не плачу за жилье, так как Гарри срочно понадобилась работница. Еда бесплатно, жилье бесплатно, электричество тоже. Я не трачу ни цента. И кроме того, у меня пока некоторая проблема с транспортом.

— У тебя есть машина, — нахмурясь, сказал он.

— Которую я взяла напрокат в аэропорту. Если я буду здесь жить, то мне вообще не понадобится машина. Я могу ходить пешком по всему городу — Гарри нанял тебя в качестве повара?

— Не совсем. Гарри сказал, что в это время года ему всегда нужен работник на полный день.

Мы заключили сделку. Почти всегда я открываю и закрываю за него кафе, что легко сделать, раз я живу наверху. А еще занимаюсь выпечкой. Это привлекает новых клиентов.

— Но разве он не может дать тебе столько свободного времени, сколько ты хочешь?

— Нет, — призналась она. — Таким образом, ничего не тратя, я откладываю деньги. И скоро смогу заплатить первый взнос за подержанную машину. А потом буду думать над переездом.

— Но в данный момент тебе хотелось бы иметь побольше денег?

Дейзи посмотрела на него. Понять Тига иногда очень трудно. Конечно, она хотела больше денег.

Только не понимала, к чему он клонит. Он пояснил:

— Я же сказал тебе, Дейзи. Мне нужна помощь.

Особенно — твоя помощь. Свою работу я знаю хорошо, но понятия не имею о внутренней отделке.

Ты могла бы меня консультировать. В какое время ты будешь это делать, не имеет значения. — (Она остолбенела.) — Поверь мне. Я не занимаюсь благотворительностью.

— Я и не думала о благотворительности.

Дейзи вскочила на ноги и начала расхаживать по комнате, если только можно расхаживать на нескольких футах.

— Послушай, но ты же говорил, что плохо срабатываешься с кем-либо. Говорил, что с партнерством у тебя плохо получается. Ты всегда хочешь быть боссом. Ты…

— Да, да, я все помню. И все это верно. Я люблю помыкать людьми. Но это другое дело.

— Конечно, другое. Я призналась, что в данный момент сижу без гроша в кармане, и ты решил, что мне нужен рыцарь на белом коне. Вот только мне не подходят рыцари. И я тебе все рассказала не для того, чтобы ты меня пожалел. Я без проблем смогу некоторое время пожить в бедности, так что не трать сил понапрасну и не думай, что я нуждаюсь в благотворительности.

— Я предлагаю не благотворительность. — Теперь он встал и тоже принялся расхаживать по комнате. — Не знаю, нужна тебе помощь или нет, но мне она нужна.

— Конечно, тебе нужна помощь, — сухо сказала Дейзи.

— Я говорю серьезно. И признаюсь тебе, что еще в детстве не умел играть в песочнице с малышами. Но у нас другая ситуация. Ты не собираешься долго оставаться в Уайт-Хиллз, так что мы оба не рассчитываем на будущее. В данный момент ты ничего не понимаешь в плотницком деле, значит, у тебя нет причин ссориться со мной из-за работы. А у меня нет никакого желания вмешиваться в любые твои идеи относительно стиля или внутренней отделки чего угодно. Ты не будешь связана твердым расписанием. Можешь работать в любые свободные часы.

Возможно, потому что она была чокнутой, его план начинал казаться реальным и ей. Конечно, не стоит соглашаться сразу, тут надо подумать.

Дейзи стукнула бокалом по столу.

— Все-таки из этого ничего не выйдет. У меня нет автомобиля, Тиг. Как я смогу добраться до дома, где ты работаешь?

Он тоже поставил свой бокал, который так и не пригубил. Наверное, он не любил вино. Впрочем, она тоже.

— Гмм. Что ж. У меня есть автомобиль и пикап.

Мне нужен пикап.

— Что же достается мне?

— «Гольф GTi».

Она никогда не слышала о такой машине, но знала, как мужчины обожают свои железные игрушки.

— А… Твоя детка.

— Она мне досталась в прошлом году за бесценок. И хотя она и очень старая, но еще проедет семьдесят тысяч миль. Алюминиевые колеса с пересекающимися спицами. Переключение скоростей…

Дейзи перебила его:

— Ты просто боишься доверить ее кому-нибудь.

Он ответил не сразу. Они как раз оказались лицом к лицу перед диваном.

Так же близки были их тела в ту дикую ночь.

И хотя сейчас оба были одеты, у Дейзи возникли те же ощущения. Она почувствовала, что находится наедине с ним. Больше никого и ничего во всем мире.

Дейзи увидела, что он поднял руку. Увидела, как у него загорелись глаза. Она поняла, что он собирается к ней потянуться. У нее было время, чтобы отойти. Вместо этого она обвила его шею руками, а Тиг обнял ее за талию. Его губы встретились с ее губами.

Вспышка произошла быстрее, чем у бензина, к которому поднесли спичку.

Он мгновенно почувствовал сильное возбуждение и крепко прижался к ее бедрам.

Поцелуй становился все более глубоким. Она ничего не видела, ни о чем не думала.

Что-то в Тиге — вкус ли его поцелуев, осторожное движение его языка или его запах — вызывало у нее множество грешных мыслей.

Тиг прекратил ее целовать… возможно, потому, что оба задыхались. Встретился с ней глазами, ему очень понравился ее взгляд. И все-таки он продолжил голосом, ленивым, как летнее утро:

— Хорошо, хорошо. Ты можешь водить мою машину. Но это чертовски большая уступка с моей стороны. И не думай, что я буду сдаваться каждый раз только потому, что умираю, желая тебя.

Она попыталась прийти в себя так же быстро, как он, попробовала даже засмеяться, но у нее подкашивались ноги, а сердце почти не билось.

— Ты пытаешься предложить поцелуй как часть нашей рабочей сделки?

— Черт возьми, нет. Я не заключаю сделок относительно секса. Я предлагаю совместную работу и говорю: «Давай выложим все наши карты на стол». Если условие подходит тебе и мне, давай так и сделаем. Секс — это совсем другое.

— В сексе ты не кладешь карты на стол?

Он приподнял бровь.

— У тебя есть хоть один знакомый, который совершенно честен в сексе?

— Да. Я, — сказала Дейзи.

У него вырвался смешок.

— Я тоже. Но только я знаю, можно ли что-то гарантировать в таком запутанном деле с участием двух человек. Я хочу с тобой спать. Мечтаю пережить еще одну метель, только двухнедельную, и чтобы никто во всей вселенной, кроме меня, не смог до тебя добраться. Вообще-то, мне хотелось бы провести в твоей постели ближайшие пять лет. Но кто знает, нравится ли тебе такая мысль.

— Перестань меня тревожить, Тиг.

С его лица исчезла улыбка.

— Почему-то мне кажется, что тебе полезно тревожиться. Может быть, тебя следовало бы выбить из колеи.

Дейзи почувствовала, что он поддразнивает ее.

А ей хотелось флиртовать. Хотелось играть, как они играли тогда, хотелось хотеть его так же свирепо, как она хотела его той ночью. Но Дейзи боялась этого. Она просто не могла позволить мужчине выбить ее из колеи. Больше никогда в жизни.

 

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Спустя три дня Тиг направился в кафе, чувствуя себя раздраженнее, чем дикобраз, страдающий чесоткой.

Он уже закончил работу у Кокренов, на очереди было еще два проекта, которыми он собирался заняться на этой неделе. Дейзи должна была поехать с ним посмотреть оба места. И еще им предстояло уладить вопрос с транспортом.

Тиг все время думал, что где-то надо провести черту. С его стороны было безумием в нее влюбляться. Она твердо решила покинуть Уайт-Хиллз.

Привыкла к волнениям, к более экзотической жизни. Была так на него не похожа!

Но все же Дейзи чертовски особенная, и он мог отложить подведение черты по крайней мере еще на некоторое время. А вот позволить Дейзи водить его машину по снегу — это совершенно другая проблема.

Это все равно что позволить кому-то другому пользоваться твоей зубной щеткой.

Тиг толкнул дверь в кафе.

Она ему сказала, что освободится в час. Было уже десять минут второго, и все-таки, войдя, он сразу увидел, что в кафе куча дел. Поверх голов он немедленно заметил Дейзи. Она разговаривала с несколькими постоянными посетителями, сидевшими на высоких табуретах прямо у прилавка с выпечкой.

Сегодня она сделала прическу. Несколько прядей вырвались на свободу и вились вокруг ее шеи.

На щеках выступил румянец. Сегодня она явно не красилась, но в ушах висели драгоценные серьги в тон камню синего оттенка у нее на шее, который спускался почти до ложбинки груди.

— Да, совершенно верно, — говорила она одновременно всем трем своим поклонникам. — Жан-Люк добился успеха. Он и должен был добиться успеха, потому что действительно талантлив.

— Я думал, что художнику надо умереть, чтобы заработать деньги, — сказал один из мужчин.

— Ну, он к этому подходил в последние годы.

Но, могу поклясться на Библии, он точно жив.

Трое мужчин засмеялись.

— Тогда почему же ты развелась, Дейзи? Мы все считали, что у тебя прекрасная жизнь. Путешествуешь по всему миру. Твой парень зарабатывает кучу денег. Можешь делать все, о чем ты мечтала.

Хороший вопрос, подумал Тиг, снимая куртку и бочком пробираясь вперед, чтобы Дейзи пока его не заметила.

Действительно, если ее Жан-Люк так богат, то почему же Дейзи не может позволить себе даже подержанную машину? Недавно вечером она многое ему рассказала, но не намекнула на причину развода. Надо разобраться, как, имея такие дорогие вещи, она осталась без гроша. И без медицинской страховки.

На прилавке с выпечкой он увидел маленькие, аккуратно написанные ярлыки: «Лавандовое печенье», «Шоколадные пирожные с орехами, с лавандовыми взбитыми сливками», «Лимонная булка с лавандой».

В меню, где фирменные блюда Гарри обычно ограничивались кашей и горячими сосисками, к списку добавилась жареная свинина с розмарином и лавандой.

Кафе начало меняться. Запах жуткого жира, казалось, исчез. Касса сияла как новенькая. Старые красно-белые клетчатые занавески были обвязаны лентами и раздвинуты, а оконные стекла блестели.

Поскольку на протяжении последних тридцати лет у Гарри ничего не менялось, он тут явно ни при чем. Наверняка это дело рук Дейзи. Оставалось загадкой, как женщина, которая казалась своенравной и избалованной, привыкшей к роскошной жизни, могла быть такой хорошей работницей.

В кафе стоял гул от разговоров, поэтому Тиг не мог расслышать слов Дейзи, но, подойдя поближе, он все же кое-что разобрал.

— Ты прав, Тед. Я очень люблю деньги, а у Жан-Люка их куча. Но, наверное, правы были соседи, которые, когда я была девочкой, говорили, что мне не дано остепениться.

— А тебе действительно доводилось жить в фантастических краях?

— О да. Экс-ан-Прованс был одним из моих любимых. Это город для художников, там повсюду булыжные мостовые и фонтаны. Потом Боннье.

Там я попробовала самую вкусную еду в моей жизни. Кушанья подают в саду, бледно-розовые скатерти и цветы… Ну и еще Ван, он расположен в горах…

Дейзи заметила его и подняла в воздух пять пальцев. Пять минут? Тиг кивнул в знак того, что понял ее.

— А еще были всяческие потрясающие окрестности, где много цветов, а весной и летом выращивают лаванду, розы, гвоздики, фиалки, жасмин..

— И лодки тоже?

— Да. Мы несколько месяцев провели на разных яхтах на Ривьере. — Она направилась к нему и шепнула:

— Извини! Я не хотела опаздывать. Но Гарри уехал и должен вернуться с минуты на минуту. Я смогу уйти, только когда он появится, хорошо?

— Очень даже хорошо.

Он ничего не заказал, но Дейзи принесла ему печенье и кружку свежего кофе. При этом она не оставляла без внимания и других посетителей.

Неторопливо рассказывала о нудистских пляжах Ривьеры, и женщинах, украшенных драгоценностями, и огромных яхтах.

Спустя десять минут Дейзи повесила фартук на крюк, и они убежали.

— Печенье было потрясающим, — сказал Тиг и остановил ее посреди улицы, потянув за рукав.

Она немедленно подняла к нему лицо. Ее обычное лицо, ее обычный голос. Свежая кожа, честные глаза, мягкий рот. Поразительно — образ экзотической, избалованной женщины бесследно исчез.

Тиг поцеловал ее, чтобы убедиться, что он с Дейзи, а не с той приводящей его в смятение женщиной, которая рассказывала байки в кафе.

— Эй, — прошептала она. — Что случилось?

— Я не хотел тебя целовать, — заверил он ее. Просто мне было нужно незаметно залезть к тебе в карман.

— Да? — Она сунула руки в карманы куртки.

Правой рукой достала маленькую квадратную коробочку. Внутри оказался безупречный четырехлистный клевер, покрытый прозрачной смолой.

Дейзи приоткрыла рот и взглянула на Тига. В ее глазах появилось такое ранимое выражение, какого он не видел, даже когда они были обнаженными.

— Это мне? Ты купил это мне?

— Я не покупал. — Тиг знал, что Дейзи привыкла к дорогим вещам, так что бессмысленно пытаться купить что-нибудь дороже того, что у нее есть. А ему чертовски хотелось ей что-нибудь подарить…

— Тиг. Он красив. Он свежий, особенный и личный. И… безупречный.

— Да, мне он тоже понравился.

Они опаздывали. Тиг пустился во весь опор, и ей было трудно поспевать за ним, но все-таки она ухитрилась на секунду прыгнуть вперед, чтобы разглядеть его лицо.

— Ты действительно его не покупал?

— Не-а.

— Значит, ты его изготовил?

— Ты шутишь? Как можно сделать четырехлистный клевер?

— Я имела в виду смолу.

— Может быть.

Шиллинги ждали их к двум часам. Но Тиг хотел заехать сначала к себе, чтобы Дейзи посмотрела на машину, а потом поехала на ней следом за ним. Но когда он подкатил к ней на своем пикапе, она все еще держала в руках клевер и продолжала смотреть на него. А потом взглянула на Тига.

Черт возьми, неужели никто никогда не дарил ей ничего без прикрепленного к подарку ценника?

— По этим дорогам я не ездила несколько лет, — тихо призналась Дейзи. За небольшой рекой виднелась местность, которую все называли Лощиной Светляков. — Здесь по-прежнему летом тусуются подростки?

— Это всегда было местом для детей?

— Здесь у многих фермеров есть пруды, но мы купались в пруду старика Суишера, потому что там стоял большой старый тополь. У него был сук, с которого можно было классно прыгать в воду.

— И это место тебе не нравилось?

Она подняла брови.

— Боже мой, нет! Здесь было прекрасно. Просто…

Дейзи так и не закончила фразу. Они проехали мимо красных сараев и белых заборов, холмов, которые летом зарастут клевером и лютиками.

Миновав крытый мост, Тиг свернул на первую подъездную дорогу.

— Машина в гараже. У меня ключ с собой.

— Ты хочешь сказать, что мы не зайдем к тебе?

— Сейчас? Через несколько минут мы должны быть у Шиллингов.

— Но ты еще не показал мне свой дом. — Она с интересом посмотрела на каменное бунгало с белыми ставнями.

— Мы можем это сделать в другой раз. — Надо решить вопрос с машиной, иначе у него будет сердечный приступ. — Ты умеешь водить машину с переключением передач?

— Тиг, я выросла на ферме. Конечно, умею.

О-о-о… — Он нажал на кнопку на двери гаража, и она увидела его детку. Вообще-то это была старая машина. И вряд ли она могла произвести впечатление на того, кто ничего не знает о «фольксвагене-гольф». Но машина была милой, сверкающей, черной. — Какая прелесть! — восторгалась Дейзи.

— Неудивительно, что ты в нее влюблен.

Тиг расслабился.

— Она тебе нравится?

— Конечно. И на ней ни царапины.

— Ни одной, — согласился он. — У тебя на самом деле есть водительские права?

Дейзи улыбнулась:

— Давай решим этот вопрос, Ларсон, пока тебя не хватил удар. И попытайся больше не беспокоиться. Если ты так переживаешь, то возьми свое предложение обратно — и все дела.

— Я хочу, чтобы ты ездила на этой машине. Просто есть пара вещей, которые ты должна знать, прежде чем сядешь за руль. — Он заметил, что она кусает губу, пытаясь удержаться от смеха. — Это не смешно, — сердито сказал Тиг. — У нее отменный двигатель, но «гольфы»… У них стандартные цилиндрические тормоза. Что означает: она любит ездить, но ей не очень-то нравится останавливаться. И карбюратор весьма чувствительный…

— Ты об этом упоминал уже два раза. И я начинаю понимать, до какой степени для тебя важна эта машина. Если я выдержу тест на умение водить, мы снова сможем заняться любовью, верно?

Или все кончено? Я правильно догадалась, какой будет приз?

— Ну, я бы не заходил так далеко…

Но Тиг об этом думал. Еще как думал. Заняться с ней любовью… Как сильно он этого хотел в любой форме и любым способом, какой ей нравится. Но прежде чем реализовать свои рискованные фантазии, Тиг должен был знать, что она смирится с некоторыми его недостатками.

Он немного рассказал о себе Дейзи, ничего не приукрашивая. Но по-настоящему стал понятен ей, только когда возник вопрос о машине. Дейзи даже представить не могла, что ему пришлось превозмочь, чтобы позволить ей сесть за руль.

— Пристегнись, тигр, — мягко сказала она.

Тиг застегнул ремень. Дейзи застегнула свой.

Потом быстрее, чем молния, она подала машину назад, и они вылетели с подъездной аллеи задним ходом.

У него на лбу выступил пот.

На трассе Тиг заметил снегоочиститель, который плелся со скоростью двадцать миль в час.

Дейзи обогнала сей тихоход на повороте. На повороте с двойной желтой линией! На скорости около пятидесяти.

Тиг взмок. Казалось, в машине не хватает кислорода. Он не мог произнести ни слова. Правая нога инстинктивно жала на тормоз. Вот только тормоз был с другой стороны.

— Ей очень нравится скорость, верно?

Он заметил впереди маленький синий «бьюик». А перед ним — «хонду». Дейзи обошла обе машины по встречной полосе. Спидометр показывал восемьдесят семь.

На следующем холме с поворотами она попрактиковалась в переключении передач.

Наконец — за это время Тиг заработал три язвы она вернулась на подъездную аллею его дома и как следует проверила тормоза.

— Теперь, тигр, — весело произнесла Дейзи, давай попробуем отодрать твои пальцы от подлокотника.

— Со мной все в порядке, — пробурчал он.

— Я знаю, что с тобой все в порядке. — Она отстегнула ремень и протянула ему ключи. — Ну?

— Что «ну»? — Наконец-то его легкие задышали.

— Ну, экзамен сдан? Я решила поступить с тобой честно. Если машина — проверка, то пусть эта проверка будет настоящей. Только…

— Только что?

— Каков вердикт? Я больше тебя не привлекаю? Ты решил, что мы никогда больше не будем спать вместе?

Это привело его в чувство.

— Если ты пыталась меня отпугнуть, чтобы я расхотел заняться с тобой любовью, то у тебя ничего не вышло.

— Тебя устраивает, как я вожу машину? — Дейзи подняла брови.

Его устраивало, как она водит машину. Только не его машину. Больше никогда в жизни. Но неожиданно для себя Тиг произнес:

— Конечно. — Как будто самый любимый автомобиль в его жизни не подвергся только что ужасному риску. Как будто он не принадлежит к числу людей, которым необходимо постоянно все контролировать. — К Шиллингам, — распорядился Тиг, не желая больше разговаривать. Ему нужно было время, чтобы успокоиться. Этому всегда помогала хорошая, серьезная работа.

Они оба поехали к Шиллингам на его пикапе, потому что не было смысла использовать обе машины. Дейзи должна была забрать «гольф» после того, как ознакомится с фронтом работ. Эта семейная пара жила на окраине Уайт-Хиллз в очаровательном двухэтажном кирпичном доме, которому было не меньше сотни лет. Миссис Шиллинг, Сьюзен, любила переустраивать дом, пока не попала в автокатастрофу. Ей ампутировали ногу. Страховка дала возможность установить лифт-стул, чтобы она могла подниматься на второй этаж.

Но с кухней ей просто не везло.

— Когда ее пришли ремонтировать, мне дали несколько советов. Да и в больнице показывали модель кухни для таких, как я…

— Но это были общие представления. А вам бы хотелось, чтобы кухня отражала вашу индивидуальность, — догадался Тиг.

— Вот именно. Я желаю делать все сама, потому что очень люблю готовить. Мне легче здесь работать в инвалидной коляске, чем хромать, и все должно быть под рукой. А они придумали, что банки с запасами лучше хранить в другом месте.

Но у меня не так уж много банок. Я люблю свежую еду. И люблю выпечку, а с этой коляски не могу достать необходимые ингредиенты. Я не могу месить, не могу дотянуться до мисок, не могу поставить их так, чтобы мне было удобно.

— Уборка — тоже проблема? — спросила Дейзи, которая в раздумьях расхаживала по кухне.

— Очень серьезная проблема. Конечно, мусор я в состоянии подобрать. Но мне нужно такое рабочее место, чтобы мука не просыпалась на пол. Добрые глаза Сьюзен взглянули на Тига. — Не знаю, сможете ли вы что-нибудь сделать…

— О, он вам поможет, — заверила ее Дейзи.

И обе женщины тут же принялись рассуждать обо «всем, что он может сделать». Выдвижные полки. Раздвигающиеся двери в кладовую. Переставить духовку на фут ниже. Сделать большой низкий рабочий стол с загнутыми краями, чтобы ничто не могло просыпаться, и приделать к нему колесики. Дейзи вообще предложила чуть ли не все поставить на ролики.

— Придержите лошадей, дамы, — перебил Тип Сьюзен, нам надо поговорить о деньгах, которые вы можете истратить на переделку.

— О, с деньгами нет серьезных проблем. Я не хочу водопроводных кранов из золота и не хочу ничего вычурного. Но Доналд настаивает, чтобы я сделала все, как мне удобно. Он знает, как я люблю готовить и печь. — Она снова повернулась к Дейзи. — Думаете, у меня может быть еще одна раковина на колесах?

— О, конечно, Тиг все сделает.

— Тиг не может поставить раковину на колеса, заметил он. — Во-первых, Тиг — не водопроводчик.

Кроме того, для раковины требуются стационарные трубы. Нельзя просто передвигать ее…

Но женщины его не слушали.

Спустя полчаса Дейзи и Тиг вышли из дома, оставив Сьюзен весьма взволнованной.

— Ей нужно другое освещение, Тиг. Лампы на потолке годятся, но этого мало…

Дейзи влезла в пикап вместе с ним. Как только она пристегнулась, он наклонился и поцеловал ее.

Этот порыв возник ниоткуда, но пульс его вдруг забился учащенно. Дейзи так растерялась, что замолчала — в первый раз за два часа.

Но молчание продолжалось недолго.

— Это еще зачем? — спросила она.

— Не знаю. Потому что ты была такой горячей и напористой. Вошла прямо в дом и принялась за дело. Мне всегда нравились эти качества в женщинах. — И Тиг быстро добавил:

— Но нам нужно кое-что обсудить. То, чего не может сделать плотник. У меня есть лицензия на общий подряд. Однако я не собираюсь трогать водопровод или всерьез заниматься электричеством. У города есть свои правила.

— О! Правила! Но мы могли бы сделать ее жизнь гораздо лучше. И если тебе нужна помощь, я способна заниматься не только отделкой и стилем. Я умею прямо вбивать гвозди. И красить. И покрывать лаком. И пользоваться сверлом и пилой… ну, некоторыми пилами.

Когда они подъехали к его дому, то уже решили, как именно поведут работу. Дейзи продолжала разговаривать, даже выйдя из пикапа и направляясь прямо к черному ходу.

— Тпру, — сказал Тиг. — Я думал, ты должна закрыть кафе. Или мы вернулись, чтобы ты забрала мою машину?

— Все правильно. Я действительно должна убедиться, что к семи часам кафе будет закрыто. Но времени еще много, а мне нужно в туалет.

— Хочешь увидеть дом?

Она ухмыльнулась.

— Ты понял.

Дейзи вбежала через черный ход и начала осматриваться. Тиг бросил почту и ключи на длинный кухонный стол, снял куртку, поставил чайник.

Внезапно ему очень захотелось выкурить сигарету, но ведь он бросил курить десять лет назад. И еще ему хотелось выпить, но об этом не могло быть и речи — для такой женщины необходим трезвый ум.

А эта женщина, которая так поэтично рассказывала в кафе о жизни на яхтах и зиме на Ривьере, была вне себя от волнения при одной мысли о том, что она станет проектировать кухню для незнакомки, прикованной к инвалидной коляске.

Эта самая женщина, которая обычно одевалась в кашемир, нахально хвасталась, как искусно она умеет обращаться с пилой. Эта женщина, которая легко могла бы убедить и священника, что она избалованная примадонна, вставала в пять утра и занималась выпечкой во второразрядном кафе.

— У тебя была собака, да? — Ее лицо появилось в дверях кухни, потом снова исчезло.

— Да. Давай не пойдем туда. — Он поплелся следом за ней. Дом понравился Тигу, когда он его покупал. Тогда ему хотелось одиночества, хотелось жить в деревне, где соседи не слишком близко, где его собака может бродить повсюду. В то время Тиг не собирался делить жилье с кем-либо еще.

Кухня всегда его устраивала. Столом он пользовался для всего, кроме еды, — там лежали письма, проекты, это было место, где он хранил вещи, которые не успевал убрать, например рождественские подарки своей матери. И раковина, и длинный кухонный стол были чистыми. В холодильнике лежали нужные продукты: сок, брикеты мороженого, яйца, горчица. Тиг забыл, что обои на кухне — зеленые с оранжевым. Он собирался переклеить их сразу после переезда, но потом это вылетело из головы. А теперь он смотрел на них глазами Дейзи.

Нехорошо.

Гостиная ему больше нравилась. Каминной полкой служила толстая доска из сарая, в камине был глубокий очаг. Рядом сидел двухфутовый медный лев. Никакой мебели — только гигантские подушки. Часть комнаты — с книжными шкафами, диваном и домашним кинотеатром — была расположена чуть выше. Там стояло огромное кресло, которое принимало дюжину разных положений.

Дейзи бросила взгляд на это кресло и кинулась к нему. Она уселась, закрыла глаза и чувственно застонала. Кресло ужасно дорого стоило. Занятый с утра до вечера Тиг часто забывал им пользоваться. Но, наблюдая за блаженством Дейзи, подумал, что деньги потрачены не напрасно.

— Из какого дерева это изготовлено? — спросила она.

— Дикая вишня.

— Великолепно!

— Да. — Тиг любил хорошие изделия из дерева.

И вдруг она вскочила с кресла и бросилась в коридор. — Эй, — окликнул он.

— Твоя собака была черно-белой, верно?

— Как ты догадалась?

— Шерсть на ковре, на стульях, на диване. Дейзи повернула направо, он пошел за ней. Она просунула голову в ванную, включила свет, посмотрела на темно-зеленый и белый кафель, раковину, на беспорядочно разбросанные по полу огромные пушистые полотенца и двинулась дальше. — По-моему, твоя собака была избалованной.

— Неужели?

— Ей разрешалось бегать везде. Хорошая спальня для гостей, — констатировала Дейзи.

Тиг начал так сильно волноваться, что тоже принялся болтать. Эту свободную комнату он использовал как кабинет, но там стоял диван, который превращался в двуспальную кровать, когда в гости приезжали родители или младшая сестра.

Тогда Тиг сделал ширму, чтобы спрятать письменный стол, шкаф и компьютер. И рядом с этой комнатой была отдельная маленькая ванная.

— Откуда та дикая вишня?

— Из Джорджии. Может быть, хватит везде совать свой нос?

— Не беспокойся. Мне уже доводилось видеть незастеленные кровати. — Дейзи улыбнулась и открыла дверь в его спальню. Он изготовил каркас для большого матраса, потому что у него могла разболеться спина, и ему требовался жесткий матрас. Сверху лежал шерстяной плед, очень теплый, мягкий, пушистый, и это вдруг смутило Тига. Но, черт возьми, вермонтские зимы были дьявольски холодными! Особенно когда парень спит один.

— Послушай, я знаю, этот комод с зеркалом не фонтан, да еще среди ночи разные вещи сами попадают на него. Не могу это объяснить. Например, молоток. Клянусь, я никогда не клал его туда. И вилка. Я не ем в этой комнате, так что понятия не имею, как она здесь оказалась. И эти носки. У меня в жизни не валялся ни один носок…

У нее вырвался смешок.

— Я верю всему, что ты говоришь, — успокоила она его.

— Хорошо.

— Это была девочка, да?

— Кто? — У него в доме так давно не было ни одной женщины, что он не мог понять, почему Дейзи пришла к такому выводу.

— Твоя собака, — мягко сказала она и указала на розовый собачий ошейник. — О, Тиг. Ты потерял ее недавно, верно? И очень ее любил.

— Она была всего лишь дворняжкой.

— Ну и что же? Ты все-таки любил ее больше жизни. Она владела всем твоим домом. Это очевидно. — Голос Дейзи был мягче солнечного света.

Зачем она говорит об этом? Она могла комментировать беспорядок у него в доме, безобразные кухонные обои. Могла дразнить его из-за полотенец на полу. Но это!.. Черт, он любил свою собаку.

— Как ее звали?

Он назвал ее Хасси (Дерзкая девчонка). Кличка ей не подходила. Она его не оставляла, ходила с ним на работу и никогда не мешала.

— Я не собирался заводить собаку, нашел бедняжку в канаве. Ее сбила какая-то машина. — У нее текла кровь, она была так близка к смерти, что не могла даже скулить. Хасси не лаяла громко, хорошо охраняла дом и преданно любила Тига.

— Черт возьми, Тиг, — сказала Дейзи. — Мне жаль.

Это тяжело.

Как, черт побери, она определила его слабое место, бросив всего один взгляд на вещь, которую он хотел от нее скрыть?

— А тебе не пора кое в чем признаться? — спросил Тиг.

— В чем же?

— Ну, что же все-таки произошло? Люди, небось, думают, что твой бывший муж был каким-то сокровищем. Богатым. Известным. Обаятельным.

Но ты здесь, Дейзи, и пытаешься просто выжить.

Я понимаю, ты гордая. Но почему ты хранишь в такой тайне то, что случилось? Я имею в виду, от тех, кому ты не безразлична.

Он не собирался выспрашивать. Думал, что узнает со временем. Ведь люди откровенничают тогда, когда готовы к этому. Впрочем, определить, когда они готовы, очень трудно. Но Дейзи… Она сама весьма любопытна. И смотрит на него любящими, заботливыми, красивыми темными глазами.

И продолжает смотреть.

Потом Дейзи направилась к нему. Он подумал, что она собирается выйти из спальни, и посторонился, чтобы пропустить ее.

Но она подошла так близко, что они оказались лицом к лицу.

— Я расскажу тебе о Жан-Люке, если ты хочешь, — сказала она. — Но не сейчас. Сейчас я могу думать только об одном.

— И можешь думать только о?..

— О тебе, тигр. Просто о тебе. Только о тебе. И Дейзи обвила его шею руками.

 

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Дейзи знала, что Тиг не ожидал этого поцелуя. Он сердился на нее.

Дейзи никогда не поцеловала бы его с закрытыми глазами, приоткрыв рот, от всего сердца, если бы у нее был хоть какой-нибудь выбор.

— Дейз…

— Шш! — приказала она и повела Тига обратно по коридору, мимо гостиной, уютной небольшой комнаты и ванной. Ее дрожащие пальцы касались его волос, обвивали его шею, губы прижались к его губам так, словно она была клеем, а он маркой.

Она вовсе не собиралась заводить очередные отношения, из которых ничего не выйдет.

Но черт бы побрал Тига! Черт бы его побрал, черт бы его побрал! Дейзи поцеловала его снова, крепче, мягче, глубже, более дико. И как только она расстегнула пуговицы у него на рубашке, тут же сбросила с себя свитер — хотя в тот самый миг, когда она оторвалась от его губ, он снова попытался сказать:

— Дейзи…

— Шш. — Теперь перед ней была его голая грудь. Изгиб его плеч. Его руки с мышцами, напоминающими корабельные канаты. Пряди волос на груди жесткие, как его темперамент.

Это Тиг виноват — все из-за собаки. Он потряс ее, когда она убедилась, как сильно он любил свою собаку. Увидела этот ошейник, плюшевого медвежонка с отъеденным носом, керамическую миску с надписью «Хасси». В ней не было еды.

Но почему-то Тиг не смог заставить себя убрать ее.

Дейзи была так тронута, что едва не расплакалась. Потеряв собаку, он пришел в отчаяние.

Ей захотелось его поцеловать.

И поцеловать хорошенько.

Дейзи понимала, чем все это кончится.

Она займется с ним любовью по-настоящему.

— Э-э… Дейз… — Казалось, Тиг не возражал, когда она расстегивала его джинсы, но внезапно большие шершавые ладони обхватили ее лицо. Я не знаю, что на тебя нашло…

— Это из-за тебя.

— Хорошо. Я рад, что из-за меня. Но, кажется, ты сказала, что должна быть в кафе…

— Должна. Позже. Может, нам придется поторопиться.

— С этим… э-э… проблем не будет. Но…

— Никаких «но», тигр. — Она подняла голову, ее взгляд внезапно стал каким-то уязвимым. — Но если ты не хочешь…

— Я хочу этого. Я хочу тебя. Как ты пожелаешь быстро, медленно. — И как только она дотронулась до его спины, Тиг провел обеими руками по ее позвоночнику, до ремня, и начал стягивать с нее брюки, одновременно лаская Дейзи. Потом уложил ее на свою кровать.

Она никак не могла снять с него джинсы, поскольку он лежал на ней. Она охала под его весом, стонала от его прикосновений, требовала и того, и другого. Кровать была еще одной причиной, по которой Дейзи так захотела Тига. Весь его дом был чисто мужским. Дерево. Камень. В холодильнике стояла одинокая банка горчицы. На комоде валялись вилка, молоток, кипа книг и носки. Матрас был тверже бетона.

Но потом она увидела пушистый шерстяной плед и представила, как он мягко касается ее обнаженной кожи. Невероятно мягко. Дейзи чувствовала, что погружается в облако… Или, может быть, погружался в Тига. Пылкий, дикий Тиг, который, казалось, забыл о времени, месте и о том, что где-то в доме звонит телефон.

Шерстяной плед и собака были его слабыми местами, единственными, которые Дейзи обнаружила. Единственными намеками на то, как он одинок.

Это ее сломало. Точно так же Тиг относился к ней. Она пыталась вести себя неприветливо. Пыталась его отпугнуть, потому и повела машину так, чтобы ему разонравиться. Вмешалась в его деловые отношения с клиентом. Не очень-то хорошо поступила с ним. И оказалось, что она ему нужна.

Эти его джинсы! Наконец ей удалось их одолеть. Она жадно прикасалась к Тигу. Ее кровь закипела и быстрее потекла по жилам из-за его страстного ответа на то, что она делала. Он был готов на все.

Ее глаза горели от желания.

— Тиг… я тебя не люблю, — настойчиво прошептала Дейзи.

Его губы были влажными от ее поцелуев, глаза горели так же, как глаза Дейзи, и все же он ответил легко, как будто ждал этих слов:

— Думаешь, нет?

— Хорошо. Может быть, люблю. Но только сейчас. Это не означает ни уз, ни будущего, ни постоянства.

— Я знаю. Ты уезжаешь из города.

— Да.

— Как можно скорее.

— Да.

— И это именно то, чего ты хочешь. Мы можем заниматься любовью, заниматься любовью, заниматься любовью… И ты способна забыть меня, как только уедешь?

Она снова собиралась сказать «да», но не сказала. Он обнял Дейзи, лег, а потом вновь накинулся на нее в сгущающихся сумерках. Покрывал поцелуями ее шею, целовал грудь, пупок, живот. Он стремился…

Она собиралась объяснить ему, что он потерял направление. Но Тиг обвил ее бедра руками и приподнял их, опуская голову. Он двигался очень медленно. Медленнее теней в летнюю ночь. Она ощутила его жесткую щетину, его дыхание… и у нее захватило дух.

Она всегда чувствовала себя слишком… обнаженной в такие моменты. Ее считали дикой, она и была дикой, но не до такой степени. Было неловка и не по себе…

— Эй, Дейз, я никогда не остановлюсь, если ты будешь мне так отвечать. Уступи, пусть это случится. — Тиг не говорил, не шептал. Он словно напевал вполголоса.

— Я не могу…

У него вырвался смешок, тихое трепетание в горле, после чего он поцеловал ее в самую интимную часть ее тела.

— Что ж, хорошо. Сопротивляйся.

Дейзи почувствовала, что страсть сжигает ее, как огонь. Она попыталась сдержаться, но желание росло, поднималось… пока она не взмыла в воздух.

Тиг поднял ее ноги и крепко сжал ими свою талию, потом нырнул внутрь. Она ощутила, как отступает чувство одиночества. Ей очень захотелось, чтобы так и продолжалось, хотелось вечно быть с ним. Он шептал на ухо озорные вещи. Он держал ее в объятиях, так что ей пришлось снова подниматься, пытаясь высвободиться. Она вновь оказалась на вершине горы, а потом… будто свободно летела, летела через серебряный ветер, по светящемуся мягкому небу, паря… прямо назад, в его объятия.

— О, да, — ликующе прошептал Тиг, как будто именно этого ожидал с самого начала. Как будто, занимаясь любовью, всегда чувствовал себя так, словно качается мир.

Как будто он любил ее…

Наконец Дейзи снова начала дышать. И даже открыла глаза. Казалось, она обвила тело Тига крепче, чем обертка — рождественский подарок.

Ей захотелось пошевелиться, поднять голову и пристально взглянуть на Тига. Не то чтобы она раньше не получала удовольствие от секса. Но Тиг… Они занимались любовью во время метели, и она была совершенно уверена, что это лишь нечто мимолетное и что все осталось в прошлом.

Теперь ей стало интересно, как ему удалось поднять ее на высоты, которых ей никогда не доводилось достичь.

Но пора было возвращаться в реальность. Прямо возле ее головы тикал будильник.

— Я должна закрыть кафе.

— Да. Но ты обещала, что расскажешь о своем бывшем муже.

— Сейчас?

У него вырвался тихий смешок.

— Я не часто застаю тебя голой и беззащитной, а потому должен использовать это состояние, пока могу.

— Идиот, — нежно прошептала она. Тиг должен бы знать, что не может заставить ее делать что-либо против воли. — Я же обещала рассказать тебе…

— Да. Так что начинай болтать. Подробно: почему ты бедна, если твой бывший муж так богат и добился такого успеха. Почему не хочешь, чтобы тебе помогла твоя семья или чтобы они узнали, в какую беду ты попала. Почему ты получила развод.

— Мы можем обсуждать эти вопросы по очереди?

— Нет. Все вместе. Раз и навсегда закроем эту тему.

— Не знаю, с чего начать… Я всегда боялась быть заурядной.

— У нас очень мало времени, и незачем его тратить на изложение того, о чем я и сам знаю.

Дейзи ухмыльнулась.

— Но я действительно этого боялась, Тиг. Может быть, потому что единственная в семье носила такое заурядное имя. Но я помню, как стояла на своем, еще когда играла в песочнице. Мне хотелось отличаться от остальных. Мне хотелось увидеть мир. Жить необыкновенной жизнью. Делать экзотические, романтичные, удивительные вещи.

— Итак?

— Итак, я подумала, что нашла все это в Жан-Люке. Я считала его экзотичным, романтичным и удивительным.

— И он таким был?

— О да. Я помню, как Жан-Люк в первый раз продал картину за большие деньги. Он взял напрокат яхту. С экипажем. Мы отправились в плаванье, захватив с собой нескольких друзей, пировали четыре дня. Он купил мне сумку от Гермеса.

— Не знаю, как насчет сумки, но остальное было романтичным и щедрым.

— Да. Вот только когда мы вернулись домой, выяснилось, что он истратил все до сантима. У нас не было денег даже на комнату, не говоря уже о продуктах. Машину изъяли за неплатеж. — Она повернула голову. — Что-то ты замолчал. Понимаешь ситуацию? Но это только верхушка айсберга.

— Нехорошо.

— Нехорошо, — сухо повторила Дейзи. — Я привезла домой чемоданы, полные вещей. Но только вряд ли можно перепродать лифчик от известного дизайнера. И у меня еще осталось несколько капель увлажняющего лосьона, который идет по тысяче за унцию, но это тоже не продать. Я ношу хорошую одежду, так как это все, что у меня есть, а не потому, что пытаюсь произвести на кого-то впечатление.

— Но тебе важно, чтобы все считали, будто ты добилась успеха, — тихо сказал Тиг.

Дейзи не ответила. Он уже знал, что гордости у нее больше, чем мозгов. И ему хотелось услышать всю историю, а Дейзи мечтала с ней покончить.

— Я многое продала за время брака. Рассталась с желтыми бриллиантами, черными жемчужинами из Полинезии. И еще я мыла посуду в баре, чтобы внести арендную плату, и убирала после вечеринок такую грязь, что ты просто представить себе не можешь. Когда у Жан-Люка были деньги, он любил ими делиться со всем миром.

Его все считали щедрым.

— Похоже, у него практичности столько же, сколько у пня.

Она снова не удержалась от улыбки.

— Да, я тоже никогда не была практичной. Я хотела быть дикой, порывистой.

— Ты дикая, детка.

Дейзи закрыла глаза.

— Жан-Люк действительно творческий человек, талантливый художник, который достоин своей славы. Но для заботы о нем нужен целый гарем. По крайней мере три служанки, и еще кто-нибудь должен зарабатывать деньги. И телохранитель, чтобы не подпускать к нему посетителей.

— Похоже, ты жила с ним как в аду.

Она прошептала:

— Так оно и было. — Дейзи захотелось одеться.

Захотелось вернуться в реальность. И по какой-то глупой причине захотелось заплакать.

— Ты оставалась с ним так долго, потому что любила его?

— Нет. Конечно, сначала я потеряла голову. Но, по-моему, любовь начала умирать в первый же день, когда я проснулась голодной. Голодной по-настоящему. К сожалению, мы столько разъезжали, что я не могла работать. Мы все время ездили.

То жили у друзей, то снимали коттедж или виллу там, где им овладевал прилив творчества. Так что…

— Так что? — подсказал Тиг, когда она не закончила свою мысль.

— Так что… как-то он подарил мне желтый бриллиант, а на следующий день нам пришлось его заложить. С этого момента для меня все изменилось. Я наконец поняла, что Жан-Люк не порывистый, рассеянный и бесшабашный художник.

Он знал, что мы не могли позволить себе такие грандиозные жесты. Он знал, что отключат электричество. Он думал лишь о том, как меня потрясти. Точно так же он любил. То очень сильно, то на следующий день был готов заложить меня. — Она начала одеваться. Тиг по-прежнему лежал в постели.

— Но ты долго с ним прожила.

— Да. Из идиотской гордости. Мне просто было стыдно кому-то об этом рассказывать. Моя семья думала, что у меня богатая, потрясающая жизнь. Сестры считали, что всегда могут обратиться ко мне за советом. Я была знакома с известными людьми. Одевалась в костюмы от лучших модельеров. Путешествовала, видела мир. Тиг!..

— Что?

— Однажды я украла булку. Я хотела есть. И до сих пор представляю, как было бы стыдно моим маме и папе, если бы они знали.

— Черт возьми, давай найдем веревку и сейчас же тебя повесим. — Тиг только что был спокоен и вдруг одним быстрым движением вскочил с кровати, пересек комнату и, прежде чем она успела вдохнуть, поцеловал ее в губы. — Ты должна забыть о своей вине, — прошептал он.

— Тебе легко говорить. Возможно, дело было не только в булке. Но меня воспитали так, чтобы я ни у кого ничего не брала. Я до сих пор не понимаю, почему это сделала.

— Это потому, что ты жила в отчаянии. Не зная, где в следующий раз взять деньги. Иногда испуганные люди делают что-нибудь подобное.

— Это не оправдание. — Дейзи пыталась встретиться с ним взглядом в темноте и по-прежнему чувствовала тепло его поцелуя, его тела, всего, что они разделили недавно. — Я не знаю, зачем все тебе рассказываю. По-моему, просто пытаюсь объяснить, почему скрывала правду от моей семьи.

— Ты хотела, чтобы они не сомневались — у тебя романтичная, волнующая жизнь.

— Это звучит слишком легко… Просто мне не хотелось вернуться домой, поджав хвост. Не хотелось, чтобы меня считали неудачницей. Чтобы думали, что я всегда была дикой, безответственной и такая судьба — расплата за это…

Тиг еще долго стоял у окна после того, как Дейзи уехала, забрав его драгоценную машину.

Он и представить не мог, что ее бывший муж был таким эгоистичным ублюдком.

Все это время он думал, что Дейзи не хочет жить в Уайт-Хиллз. Теперь же засомневался. Она была смелая. Она справилась с метелью, справилась с безденежьем, несколько лет справлялась с таким человеком, как Жан-Люк. Она засучила рукава и стала поваром. А потом превратила тот ужасный чердак во что-то художественное, личное, приятное.

Он понял. Понял, чего добивалась Дейзи. Чтобы ее не считали практичной и ответственной.

Она хотела остаться экзотичной, веселой, романтичной и дикой. Ему это претило, но одно он знал твердо — Дейзи очень гордая женщина.

И за последние годы пострадала именно ее гордость. Теперь ей нужно снова стать самой собой и вернуть душевное спокойствие.

Тиг сообразил, что Дейзи может уехать, как только заплатит взнос за машину и накопит денег на дорожные расходы. Значит, он должен действовать быстро. Если уже не опоздал.

Мужчина редко в жизни испытывает такую сильную любовь, и Тиг не собирался швыряться сокровищем. Он сумеет показать ей, что она уникальная, чудесная и любящая.

 

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Раньше Дейзи никогда долго не раздумывала о Валентиновом дне, но теперь ей хотелось сделать Тигу особенный подарок. У нее мало денег, но для того, что она собиралась ему подарить, цена не имела значения.

И вдруг, незадолго до праздника, ее захлестнула паника. Когда это: случилось? Как же, черт возьми, она могла сделать такую глупость — по уши в него влюбиться?

Сегодня днем Дейзи должна была работать с Тигом, поэтому спустилась в кафе еще до рассвета, надеясь, что успеет закончить готовку и выпечку.

Она повернулась и полезла в холодильник за увесистым пакетом с мясным фаршем, и вдруг где-то в глубине ее сознания вновь возникло слово «любовь». Хорошо, хорошо. Заниматься любовью с Тигом было колоссально. Ей безумно легко с ним разговаривать и делиться вещами, о которых она больше никому не рассказывала. Ей очень нравилось с ним работать.

Но совсем не следовало думать, что у них может быть будущее. Он счастлив в Уайт-Хиллз, как кот на солнышке, а она не может здесь остаться.

Но каждый раз, когда Дейзи думала о Тиге, она делала глупости. Громко пела. Изобретала, как с ним пошутить. Находила великолепным пасмурный февральский день, который никому не мог понравиться.

Она должна взять себя в руки.

— О боже! Что ты творишь? — Гарри всегда появлялся в кафе до восхода солнца, варил кофе и сразу после этого исчезал, забрав газету. Но обычно он не обращал внимания на то, что делает Дейзи.

— Я готовлю bitoque со специями, cher. Я же тебе говорила, что добавлю в меню ланча пару новых блюд. Они будут иметь успех.

— Я знаю, что все любят пирожные. Но никто не захочет брать затейливые блюда.

— А Джейсон решил, что это отличная мысль.

— Он так сказал? — спросил Гарри. Очевидно, его успокоило одобрение брата.

— Конечно, сказал. — Вообще-то, Джейсон произнес только: «Валяй». За десять лет никто из них не догадался хоть чуть-чуть изменить меню. — Я открою тебе секрет, Гарри. Bitoque — это тот же гамбургер, но во французском стиле. Туда просто добавлено немного сметаны, немного консоме и немного секретов.

— Хорошо, но тогда объясни, что означает вот это? — Гарри все еще в чем-то ее подозревал.

— Обычная курица.

— Это не обычная курица. У курицы — пара окорочков, грудка, и потом, ее бросают на гриль.

— Джейсон и собирается бросить ее на гриль. Я добавила немного маринада, она должна полежать в нем. Это всем очень понравится. Не волнуйся.

— Я волнуюсь. Из-за тебя. Ты молода. Ты красива. Одета… — он указал на ее шелковую блузку от Версаче и темно-синие брюки, — на миллион долларов. Но все-таки ты работаешь в моем кафе.

Я не понимаю, что происходит.

— Но я же тебе сказала, что происходит, Гарри.

Я готовлю у тебя, потому что мне это очень нравится. Это всегда было моим хобби, а у меня несколько лет не было возможности заняться кулинарией.

— Да, да, я слышал твою болтовню. — Вдалеке, в кабинете, зазвонил телефон. Гарри наклонил голову, прислушиваясь. — Иди. Я знаю, что это звонят тебе.

Дейзи быстро вытерла руки и бросилась к телефону. Тиг, конечно, звонил ей сюда, но обычно он звонил на сотовый. Гарри просто захотелось, чтобы она подошла к телефону, если это нежелательный звонок — например, звонок его бывшей жены.

Она схватила трубку и сказала:

— Кафе «Мраморный мост».

Но сестра перебила ее:

— Дейзи? Это я. Я собиралась позвонить попозже, но мне не терпится поделиться. Я сделала ультразвук. Это девочка.

— О, детка. — Дейзи улыбнулась. Прижав трубку к уху, она пошла обратно на кухню. — Я так рада за тебя. Ты по-прежнему чувствуешь себя хорошо?

— Лучше, чем хорошо. Я толстая, как свинка, но мне все равно. Я так счастлива. Мне даже страшно.

— Не бойся. Ты заслуживаешь счастья. — Дейзи слышала, как сопит Вайолет. Несколько лет ее сестра считала себя бесплодной. — Ты соблюдаешь режим?

— Эй, это же я! Я правильно питаюсь. Как твоя готовка?

— Потрясающе. Использую твою лаванду направо и налево. Приготовила блюда по всем рецептам, которым нас учила мама. Слушай, мы должны обсудить, кто когда купает ребенка…

— Да, я согласна. Но еще рано. — Вайолет прокашлялась. — Слушай, Дейзи…

— О-о, когда говорят: «Слушай, Дейзи», дальше не последует ничего хорошего.

— Ты всем заявила, что после развода у тебя все в порядке, но на всякий случай, если понадобится помощь, просто скажи. Мама и папа никогда не узнают. Никто никогда не узнает, я обещаю.

— Мне ничего не нужно, дорогая. Но с твоей стороны очень мило предложить это. Как назовете ребенка?

— Ну, мы с Камероном до сих пор из-за этого ссоримся. Ему очень хочется назвать девочку Роуз, а я возражаю. Скажи-ка, а у тебя есть мужчины на горизонте?

Сердце Дейзи дрогнуло при мысли о Тиге. Она уронила кухонное полотенце. Потом свою любимую деревянную ложку.

— Я не сумасшедшая, чтобы с кем-то связываться, пока моя жизнь не вошла в нормальное русло, верно?

— Ну, да. Но ужасно думать, что ты одинока.

— Я не боюсь одиночества. — По крайней мере это было чистой правдой. — С неподходящим человеком ты становишься более одинокой, чем с самой собой.

— Да. Я это испытала, мне не понравилось.

— Сейчас я пишу резюме. Продолжаю жить.

— Здорово. О какой работе ты мечтаешь?

Дейзи еще не думала над рассылкой резюме и не сделала ничего, чтобы уехать из Уайт-Хиллз.

Она не изобрела ни одного плана, с тех пор как встретила Тига. Но теперь она почувствовала ком в горле. Не потому, что лгала сестре, а потому, что все это надо было сделать.

— Какое-то время я была счастлива, что вернулась домой, — призналась она Вайолет. — Это здорово — приехать в Уайт-Хиллз, снова встать на ноги, но в конце концов… ты же знаешь, какая я неугомонная. Я подумываю о работе, связанной с путешествиями. Менеджер по туризму, например.

Может быть, я могла бы стать курьером у ювелира. Или работать в области страхования недвижимости. Должно же быть что-нибудь, чем может заниматься избалованная женщина.

Ее сестра рассмеялась.

Когда Дейзи повесила трубку, то обнаружила, что Гарри до сих пор сидит в своей любимой кабинке и читает одну и ту же страницу газеты.

— Надо же, — пробормотал он, взглянув на нее, с кем бы ты сейчас ни болтала, больше с ним не разговаривай.

— Почему?

— Потому что выглядишь так, будто потеряла лучшего друга.

— Нет, нет. Звонила моя сестра. Замечательные новости! Она ждет ребенка… — Дейзи указала на газету. — Когда прочтешь, оставь мне раздел с объявлениями.

— Тебе мало работы у меня и с теми проектами, которые ты делаешь с Ларсоном?

— Я не ищу работу, Гарри! Мне нужен раздел о потерях и находках.

— Что ты потеряла?

Весь свой ум, мрачно подумала Дейзи.

Она нашла в газете именно тот подарок, который хотела сделать Тигу. Но, добившись своего, поняла, что ей придется проанализировать свои чувства к Тигу.

Дейзи боялась его полюбить. И у нее были причины для этих страхов, учитывая ее прошлое.

Она очень боялась, что из их отношений ничего не выйдет. Но, выехав в его драгоценном «гольфе» на подъездную аллею, Дейзи сказала себе, что до зубов вооружена осторожностью. Чувство любви оказалось слишком новым, слишком чудесным, чтобы его игнорировать. Просто надо быть осторожнее. И умнее.

Она прошла по покрытой снегом дорожке и постучала в дверь. На этот раз речь не шла о внутренней отделке. Тиг попросил ее помочь ему закончить работу с деревом, потому что вместе дело пойдет быстрее, а у него очень плотное рабочее расписание.

Когда Тиг выбежал к ней, она немедленно забыла обо всех своих страхах. Забыла о том, что надо быть осторожной. Забыла уроки, которые она получила, выбирая неподходящих мужчин.

Его улыбка была заразительнее ветрянки. Он промчался по коридору и бросился к ней, целуя так, словно она была завтраком, а он голодал несколько недель. Потом улыбнулся и спросил:

— Где ты была?

— Сейчас без десяти час. Разве не ты сказал, чтобы я приехала в час?

— Ну, да. Но я ждал тебя со вчерашнего дня.

Увидев ее костюм, он закатил глаза.

— Широкие брюки, шелковая блузка — по-твоему, в этой одежде можно работать с лаком?

— Я понимаю, но вещи старые, и более подходящих у меня просто нет.

— Придумаем что-нибудь получше.

Его обещание придумать что-нибудь получше заключалось в следующем: раздеть ее догола, заняться с ней любовью на бледно-розовом ковре в чужом коридоре, а потом одолжить ей для работы свою рубашку. Через час в руке Дейзи оказался кусок замши.

— Тебе нужна еще одна тряпка? — спросил Тиг.

— Ты! Не подходи ко мне! Если мне понадобится что-нибудь, я сама возьму.

— Эй!

— Не говори «эй». Каждый раз, когда ты ко мне приближаешься, мы надолго отвлекаемся. С такой скоростью мы закончим работу к десятому февраля 2020 года.

— И это проблема?.. — Он ухитрился принять удивленный вид. Очевидно, поэтому Дейзи направилась к нему и крепко поцеловала. В пупок. В плечо. В шею. И один раз, быстро, ниже талии.

Потом бегом вернулась на свое место.

— Я люблю, когда у тебя начинают косить глаза в мою сторону, — заметила она.

— Ты злая, злая женщина.

— Не пытайся делать мне комплименты. Тебе все равно придется накормить меня обедом.

— Интересно, у тебя сегодня зарплата, а обед готовлю я. Как это получается?

— Прекрасно получается, с точки зрения женщины.

— Я понимаю. Но никак не могу взять в толк, каким образом меня одурачили и я на это согласился.

Их разговор был таким чепуховым. Глупым. И она не могла понять, как за пустой болтовней могли пройти три часа. Тиг объяснил ей процесс полировки. Красное дерево было отшлифовано полностью. Дейзи должна была только обмакнуть кусок замши в миску со специальным составом и «бережно тереть», как он выразился.

Они неторопливо разговаривали друг с другом. У Тига были не правильные политические взгляды, но она его переубедила. Дейзи рассказала ему истории о своем детстве в Вермонте, о зимах, о том, как она каталась на коньках с соседскими мальчиками, как ее папа ехал по полям на санях, запряженных першероном, а в санях сидели все три сестры, укутанные в пятьдесят одежек.

Тиг рассказал ей о своих маме и папе. Его мама считалась в семье упрямой женщиной, и именно ее гены он унаследовал.

— У папы было терпение, как у святого, он мирился с ней, мирился со мной. Моя сестра Райли была безупречным ребенком. Я рос нахалом.

— Ты? — недоверчиво спросила Дейзи.

— Я знаю, знаю. В это трудно поверить. Но, кажется, меня всегда исключали за то, что я грубил учителям. А на самом деле я просто поправлял их, когда они были не правы.

— А ты всегда знал, как должно быть правильно?

— Да. Знал. И моя мама тоже знала. Иногда мы с ней ссорились. — Он подумал. — И ссоримся до сих пор. Когда мы начинаем ругаться, все выбегают из комнаты.

— Ты кричишь? На свою маму?

— Она кричит на меня. Чем громче спор, тем больше он ей нравится.

— А папа пытался вас останавливать?

— Нет. Мои родители на редкость бесхарактерны. Никакой дисциплины. Поощряли Райли и меня, когда мы увлекались бог знает чем. Папа даже одобрял споры, он говорил, что они учат думать.

А мама… она действительно меня баловала.

— Да?

— Она всегда готовила меня к полной независимости. Если меня выгоняли из класса за то, что я высказал свое мнение, она только смеялась. Когда я ссорился с папой, потому что тот не пускал меня попутешествовать в одиночку, мама была на моей стороне. Да, на каждую мою ошибку меня подбивала мама.

— Ты считаешь, что она виновата в твоих неприятностях?

— Ну, я бы так не сказал. Ей просто доставляет радость ставить себе что-то в заслугу, хотя некоторые достижения — только мои. Но что поделаешь? Она — моя мама. Я должен ей уступать.

Дейзи очень нравилось его слушать. Он так мило рассказывал о своих родителях, о том, как его семья праздновала Рождество, какие они совершали походы.

Тиг мог без конца о чем-то говорить. В большинстве историй он выступал в роли злодея. Он все время смешил Дейзи и болтал. Только потом она сообразила — он ни разу не упомянул о своих подружках. Она собиралась спросить его об этом, но он вдруг подошел к ней, подбоченился и покачал головой:

— Надо же, какая ты грязная.

Тиг сказал это с таким восхищением, что Дейзи моргнула.

Она ничего не могла поделать. Таковы издержки работы с деревом. Втирание полировки. Старание подчеркнуть красоту и структуру каждой доски. Ей ничего не оставалось, как вложить в это всю себя — и его рубашку.

Тиг снова покачал головой.

— Ты играла в грязных лужах, когда была ребенком?

— Ты что? Я была первой неженкой в классе.

Постоянно попадала в истории, но при этом всегда была прекрасно одета.

— Сейчас о тебе этого не скажешь. Идем.

— Куда? Мы не можем уйти. Я не закончила. Но когда Дейзи выглянула в окно, то увидела, что солнце зашло. Было темно, и вовсю шел снег.

— Мы работали без перерыва. Уже седьмой час.

Ты сказала, что сегодня тебе не надо закрывать кафе. Нам необходим хороший душ. И я должен приготовить обед, а еще надо зайти в магазины нужно купить тебе приличную одежду.

— Э-э… Тиг. — Дейзи помахала рукой перед, его лицом, чтобы привлечь его внимание. — Ты случайно не заметил, что как раз приличная одежда у меня имеется?

— У тебя нет вещей с такими фантастическими этикетками.

О боже! Он потащил ее в универмаг на Мейн-стрит. Это было одно из старомодных мест, где можно купить и обручальное кольцо, и мотыгу, и сухие порошки от головной боли, и марки. В задней части магазина была одежда — все на полках, никаких вешалок. Хлопчатобумажная ткань оказалась такой жесткой, что могла стоять. — Ты думаешь, эти широкие рабочие брюки можно носить в качестве пояса целомудрия? — спросила Дейзи. — Не понимаю, как вообще их можно надеть или снять.

— Об этом я не подумал, — признался Тиг.

Она ударила его кулаком. Но не смогла помешать купить ей целый гардероб джинсов, фланелевых рубашек, перчаток, шерстяных носков.

— А в этих брюках можно согнуть ноги в коленях?

— Ты их еще не надела, глупышка. Сначала мы должны вывалять эти джинсы в грязи, потом выстирать с отбеливающим порошком. И они станут помягче. Но главное — ты сможешь проливать на них краску, и лак, и все что угодно. Ты сможешь носить их долго и не губить свои хорошенькие одежки.

Дейзи ахнула, когда увидела сумму.

— Ради бога, Тиг, за такие; деньги я могу купить фирменную одежду.

— Да, но будешь ли ты выглядеть так привлекательно? Теперь — обед.

Она не чувствовала усталости, хотя встала еще до рассвета, готовила и пекла, а потом не покладая рук несколько часов работала вместе с Тигом.

У себя дома он развел огонь и усадил Дейзи на подушки перед камином.

— Мы устроим здесь пикник, — сказал Тиг.

Когда она опустилась на эти подушки, у нее заныли мышцы и все тело запросило отдыха. Но это была приятная усталость.

— Ага, — произнес он, наконец появившись в дверях. На подносе красовалась зажженная свеча.

Свеча стояла в хрустальном подсвечнике. В тон ему — две синие тарелки. На салфетках были очень аккуратные складки. Вино — в красивых бокалах.

В меню оказались лишь арахисовое масло и сэндвичи с беконом и тонкими ломтиками картофеля.

— И брикеты мороженого на десерт — если доешь все, что у тебя на тарелке. — Тиг погрозил ей пальцем. — Ничего не говори. Я знаю, что шеф-повар я неважный.

— Ты шутишь? Я такого не ела несколько лет.

— Здесь все очень калорийно.

— Особенно мороженое с шоколадом. А ты знаешь, что шоколад содержит гормон счастья?

— Я что, в капусте родился? Я всегда включаю в меню шоколад. — Он добавил:

— Не хватает фруктов, но я подумал, что в вине есть виноград.

— Правильно.

— Наверное, не хватает витамина D. Но завтра я могу положить тебя под солнечные лучи.

— Если будет солнце.

— Да, зимой это проблема. Но если солнышко покажется, мы сможем поиграть в снежки, чтобы получить наш витамин D.

— Как далеко ты согласен пойти ради питания!

— Ты многого обо мне не знаешь.

Они целый день дразнили друг друга и вдруг оба внезапно замолчали. Дрова в камине трещали. На стенах плясали тени. В комнате повисла тишина.

Дейзи смотрела на Тига целый день, но не смотрела по-настоящему. С ним было очень легко общаться. Он до нее не дотрагивался, и все-таки они не могли не ощущать обоюдного желания.

Просто… чувствовали его.

Он медленно отодвинул в сторону поднос и протянул руку. Дейзи взяла его за руку, не спуская с него глаз. Она поняла вопрос, хотя он ничего не спросил, и дала ответ, обвив руками его шею и поцеловав в губы медленным, долгим поцелуем.

Казалось, в тот день она без конца снимала с себя широкие брюки и блузку. Но на этот раз все было по-другому. Тиг проник под блузку, поднимая один шелковистый дюйм за другим. Его сильные шершавые руки нежно прикасались к ней, лелея каждую клеточку. Горячее, страстное желание пело в ее крови. Всю жизнь Дейзи была неугомонной. В первый раз она подумала, что именно его и искала.

Только его.

Каким-то образом он заставил одежду Дейзи исчезнуть, она решила проделать тот же фокус с его одеждой. Потом они снова оказались вместе, колени, грудь, живот, таз качались под одну и ту же музыку, они танцевали под один и тот же первобытный танец любви.

Он быстро поднял голову и улыбнулся — одной из чисто мужских улыбок. Я владею тобой, детка.

Так оно и было в тот момент. Но в ответ Дейзи тут же завладела им. И доказывала ему это очень долго…

Она открыла глаза после полуночи и обнаружила, что Тиг осыпает поцелуями ее лицо, шею.

— Мы проснулись ради чего-то? — сонно прошептала женщина.

— Я хочу, чтобы ты осталась. Но, кажется, тебе надо рано вставать утром из-за кафе.

— Да. В половине шестого.

— Ну… — Еще несколько поцелуев. — Я могу подняться и отвезти тебя в пять утра. Или сейчас.

Что легче?

Она об этом не подумала, но теперь, раз он поднял этот вопрос, она ответила:

— Я не хочу тебя покидать, но мне удобнее быть у себя дома. Тогда, чтобы открыть кафе, я просто спущусь по лестнице. И тебе не придется вставать ни свет ни заря.

— Я не сетую.

— Правильно. — Дейзи ответила на его сонные поцелуи, но вдруг вспомнила:

— Тиг, тебе вообще незачем меня отвозить. У меня твоя машина.

— Я знаю. Но мне бы не хотелось, чтобы после ночи любви ты ехала домой одна.

Они оделись, она взяла свою новую рабочую одежду, и он проводил ее до самой двери кафе. На улице не было никаких признаков жизни. Кружились пушистые хлопья снега. Тонкие облака плыли вокруг полной луны. Эта улица принадлежала им. Поцелуй с пожеланием спокойной ночи превратился в два поцелуя, потом — в четыре.

Наконец Дейзи его отпустила. Когда она поднялась к себе и включила лампу, то остановилась в растерянности. Посреди пола — одному богу известно, как оно туда попало, — лежало огромное шоколадное сердце, завернутое в красную гофрированную бумагу.

«Ранний Валентинов день, — гласила открытка.

— Еще четыре дня до настоящего. Это лишь начало».

Сердце было таким романтичным! Уникальным. И только богу известно, как она любит шоколад.

Подарок чудесный, но именно так поступил бы Жан-Люк.

И внезапно Дейзи испугалась.

 

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Дейзи подошла к окну, отделяющему кухню от кафе. Не было еще и восьми утра, и все-таки в зале посетители все прибавлялись.

Ее песочное печенье с лавандой и лимоном пользовалось спросом, но не до такой же степени.

— Еще печенья, Дейзи! — завопил Гарри через фрамугу.

— Иду, иду! — Это было непросто. Она плохо спала, поэтому пришла с затуманенными глазами.

И была совершенно не готова к тому, что именно сегодня ее песочного печенья понадобится в четыре раза больше.

Дейзи бросилась обратно к мискам, рукавицам для духовки и противням.

Порыв холодного воздуха возвестил, что в кафе вошли новые посетители, и Дейзи покачала головой. Каким бы вкусным ни было печенье, объяснить его, популярность сегодня утром она не могла.

В дверях появился Гарри.

— Возможно, сегодня тебе придется задержаться. Черт возьми, Дейзи, я понятия не имел, что ты привлечешь столько клиентов, когда нанимал тебя.

Она посмотрела в зал. Все места были заняты.

А дверь снова и снова открывалась.

— 'Что здесь делают все эти люди?

— Какая нам разница? Покупают. Хотя, должен признать, — Гарри вытер лоб, — я не привык столько работать. Жаль, что мы дали Джейсону несколько выходных. А Джэнелл не может одна обслуживать столики.

— Это я вижу. Но в чем дело? Школы закрылись? Или сегодня день рождения какого-то исторического деятеля?

Гарри закатил глаза:

— Хватит, Дейзи. Ты знаешь, почему они здесь.

— Понятия не имею.

— Они все знают о сердце. И теперь хотят выяснить, что ты собираешься делать и что собирается дальше делать Тиг. — Гарри подождал, пока до нее дойдет смысл его слов, и добавил:

— Ты же не думала, что в Уайт-Хиллз никто не узнает об этой посылке, верно? Весь город наблюдает, как вы с Тигом проводите время.

Она задохнулась. Вся эта суета из-за нее?

Кто-то позвал Гарри, и Дейзи снова вернулась к своему печенью и выпечке, вытащила круассаны, три ломтя хлеба с пахтой и лавандой, еще одну порцию булочек с корицей и, конечно, новое печенье.

Прошлой ночью она позвонила Тигу. Должен же он знать, что она нашла подарок. Но, видимо, он спал как убитый и не ответил. Дейзи оставила сообщение на автоответчике, выражая огромную благодарность и надеясь встретиться с ним сегодня днем. Но теперь…

Ей все больше становилось не по себе. Вчера ночью ее спокойствие было нарушено ощущением «дежа-вю».

Первой мыслью было — сколько раз Жан-Люк делал нечто подобное? За несколько лет у Дейзи выработался рефлекс. Подарок — обман. Получи подарок, оглянись через плечо и ищи обман.

Дейзи знала, что Тиг не похож на Жан-Люка.

И, конечно, Тиг не был виноват в том, как она восприняла его подношение. Он же не мог знать, какие спектакли устраивал Жан-Люк, сделав какой-нибудь подарок, демонстрируя, как сильно он ее любит, — и это в то время, когда они не могли себе позволить подобную расточительность. Когда она работала в двух или более местах, чтобы заплатить за его очередной широкий жест.

Дейзи получила суровый урок, и теперь ей всегда казалось, что, если мужчина кричит, как сильно он любит женщину, скорее всего, любовью тут и не пахнет.

Она услышала громкий голос шерифа, выглянула и увидела, как Джордж усаживается на свое обычное место в центре у прилавка. Дейзи мысленно собралась с силами и вынесла очередную тарелку с печеньем.

И, разумеется, Джордж тут же сказал:

— Я слышал, у тебя появился поклонник.

— Поклонник? Разве этот термин не исчез еще до Гражданской войны?

Джордж только улыбнулся.

— Значит, нам нужен другой термин вместо «поклонника». Как насчет «жертвы»? Ведь ты в городе меньше трех недель, а уже разбиваешь сердца.

Намек на ее легкомыслие ей не понравился.

— Слушай, Джордж, это сердце было шуткой. Я работала с Тигом и проговорилась, что очень люблю шоколад.

— Угу.

— Честно!

— Моя бывшая жена не раз проговаривалась, как сильно она любит шоколад, и я ей тоже его покупал. Но никогда ничего похожего на четырехфунтовое сердце. Это должно влететь в копеечку.

А Тиг самый практичный парень в городе. Практичный, серьезный, тихий, предпочитает одиночество. Для него совершить подобное — подвиг. О, детка, ты его здорово зацепила.

Дейзи нахмурилась. Она поняла, что жители города не знают настоящего Тига. Да, он был крепким, сильным и практичным, но не таким уж тихим и совсем не любил одиночества. Кроме того, в его характере имелось одно качество, о котором люди вряд ли догадывались: он был очень добр и из-за этой доброты купил дворняжке Хасси розовый ошейник. Из-за этого он солгал о расходах, чтобы прикованная к инвалидной коляске клиентка смогла его нанять. Из-за этого он выслушал невезучую разведенную женщину и поддержал ее. Именно поэтому Тиг внушил Дейзи доверие, и она рассказала ему правду, так как поняла, что может быть откровенной с ним.

Рядом с шерифом уселась какая-то женщина в клетчатой фланелевой рубашке. Она явно хотела присоединиться к разговору:

— Тиг работал у меня пару лет назад. Отлично работал. Он на горьком опыте узнал, что брак — не для него. Никто не сможет с ним жить — вот что он сказал. Хотя он и пытался.

— Что вам подать? — перебила ее Дейзи.

— О, одно из тех песочных печений, дорогая.

Когда я услышала о большом шоколадном сердце, то чуть не умерла…

Дейзи не узнала подробностей о том, как та чуть не умерла, потому что побежала обратно на кухню. Когда она вернулась, женщина все еще болтала:

— Должно быть, его сильно обидела какая-то девушка. Ну, что бы она ему ни сделала, это неважно. Он наконец все забыл, раз ухаживает за вами. Ловите его скорее, пока остальные женщины не очнулись.

— Спасибо за совет. Хотите кофе к печенью?

— О нет, дорогая, не с моим холестерином. — Она положила себе на тарелку еще два печенья и улыбнулась. — Вы надеетесь, что он сделает вам предложение?

— Да, Дейзи, — повторил Джордж. — Ты надеешься, что он сделает тебе предложение?

За очень тяжелым утром последовал тяжелый обеденный час, а потом день покатился под уклон. Около двух Дейзи начала звонить Тигу. Сегодня она не должна была с ним работать. Он занимался плотницкими делами, и она не помнила, где именно. Однако Тиг всегда разъезжал с сотовым телефоном, чтобы клиенты могли с ним связаться.

Но не сегодня. Дейзи позвонила в два. Потом в половине третьего. Потом в три. Потом в половине четвертого. Тиг не отвечал.

Проклятье, где он?

— Тиг, — сказал мэр, — я не имею ничего против того, чтобы вы это делали. Думаю, вы не должны спрашивать у меня разрешения.

Тиг вздохнул. Питер Странк стал мэром только в ноябре. И главным его недостатком была нерешительность.

— Послушайте, — произнес Тиг, — это же так просто. Я хочу на несколько часов установить транспаранты на Мейн-стрит. Ненадолго. Я подниму их сам. И спущу тоже сам.

— Я понимаю. — У Питера был вид подкаблучника. — Вопрос не в этом. Ваша идея очаровательна. У меня нет возражений.

— Мне нужно только ваше разрешение.

— Но это не относится к вещам, за которые я отвечаю.

— Мэр, — терпеливо продолжал Тиг, — я спросил всех. Начал с полицейского, который послал меня к шерифу. Тот вышел, но кто-то сказал, что я должен отправиться за разрешением в здание суда. Я пошел туда, но они заявили, что выдают разрешение только для парадов. В итоге, кажется, никто не может дать согласие, кроме вас.

— Но я не уверен…

Тиг встал:

— Я знаю, что вы не уверены. Тогда поступим так. Раз я ни от кого не могу получить «да», но никто не говорит и «нет», я это делаю. Если кто-то обнаружит, что это серьезное уголовное преступление, то сажайте меня в тюрьму, но не раньше субботы, хорошо?

— Подождите-ка, остановитесь. Должны существовать правила безопасности…

— Конечно, они есть. Но я не могу тратить еще день, пытаясь их понять. Поэтому я все сделаю, руководствуясь здравым смыслом. Желаю всего хорошего. Пит.

Тиг сбежал по ступеням и сунул руки в карманы. В прогнозе говорилось о ясном безветренном дне. Естественно, валил снег, а ветер просто свирепствовал.

Он пропустил целый день работы, но решил, что вечером наверстает упущенное.

Тиг припарковал грузовик в дальнем конце деловой части Мейн-стрит. И хотя в Уайт-Хиллз не было часа пик, перед обедом множество машин стояло у каждого светофора. Когда Тиг достал из кузова лестницу, водители помахали ему в знак приветствия, но никто не обратил на него большого внимания.

Три крупных магазина на Мейн-стрит принарядились. К Рождеству фонарные столбы украшали гирляндами и огнями, но всегда находился какой-то предлог, чтобы протянуть через дорогу транспарант и повесить флаг. Для одного человека это было трудной работой. Но черт возьми! Если парень рискует сломать шею ради женщины, женщина должна того стоить!

А Дейзи, сказало ему сердце, действительно того стоила.

Она боялась быть заурядной — значит, он должен найти способ доказать, что никогда не станет обращаться с ней как с заурядной личностью, даже через миллионы лет. Она боялась, что жизнь в Уайт-Хиллз обречет ее на скуку… значит, надо показать ей, что маленький город не обязательно должен быть степенным.

Неожиданно машины начали сигналить. Два пикапа остановились. Дюжий старожил в меховой шапке выскочил из своего грузовика.

— Что, черт возьми, ты пытаешься сделать, Тиг? Убить себя?

— . Нет, Шонесси, у меня просто маленькая проблема…

— Ничего себе маленькая проблема! Ты останавливаешь движение на улице, работаешь, стоя на лестнице, при таком сильном ветре. Давай заканчивай.

— Вот именно, — подхватил бородатый мужчина у него за спиной, — я подумал то же самое.

Но Тиг не сдавался. Он должен попробовать все что угодно, все, что придет ему в голову.

И когда жители города увидели, что он делает, они хоть и закатывали глаза и иронически улыбались, но помогли.

Через два часа работа была закончена.

На следующее утро Дейзи сожгла целуя» духовку круассанов. Она вытащила противень, швырнула его на плиту и сердито замахала руками, разгоняя дым.

А причиной был Тиг. Что происходит? С того самого вечера, когда они встретились снова, они каждый день разговаривали или были вместе. И вот он исчез. А она не может ему дозвониться.

Конечно, вчера она уезжала из города, чтобы разузнать о подарке, который хотела ему сделать на Валентинов день. Но ее приподнятое настроение сменилось беспокойством. Что-то не так.

— Дейзи! — закричал Гарри. — Еще один.

Она выбежала из кухни и обнаружила у прилавка очередное сияющее лицо. Ее ждали с маленьким свертком, украшенным красным бантом.

— Я только что купила для вас эту маленькую вещицу, дорогая! — сказала старушка в клетчатой рубашке.

— Очень мило, — откликнулась изумленная Дейзи. За последний час — начиная с семи утра — уже три человека принесли ей подарки. Она всех их знала, поскольку все в Уайт-Хиллз знали друг друга в лицо. Первый подарок оказался куском мыла с жимолостью, а следующий — каким-то скрабом с ванилью и сахаром.

Пожилая леди притащила мочалку. Может, дезодорант Дейзи выдохся, раз все эти люди внезапно почувствовали, что ей нужны средства для ухода за собой?

— Это так мило с вашей стороны, — повторила она. — Но не обязательно что-то мне дарить.

— Конечно, не обязательно, дорогая. Но мы все так рады, что ты вернулась домой в Уайт-Хиллз.

А поскольку твоей семьи сейчас здесь нет, то кто же сделает тебе подарок, который сегодня может понадобиться?

— Сегодня? — повторила Дейзи.

Женщина похлопала ее по руке.

— Мы все знаем, — прошептала она.

Дейзи захотелось ее спросить, что именно они знают, но на кухне послышался звонок, возвещающий, что блюдо готово. Она распахнула дверцу духовки. Печеные яблоки с ванилью, вином, кардамоном и лавандой просто не могли не удаться.

В дверях появился Гарри.

— Тебе звонят по телефону в кабинете. И если наплыв будет продолжаться, я заставлю моего брата вернуться из отпуска. Столько работы — я не выдержу.

— Я помогу и в два счета закончу телефонный разговор. — Но ее сердце взмыло выше летящего орла. Это наверняка звонил Тиг.

Когда Дейзи вбежала в кабинет, ее ладони стали влажными. Но она была готова простить ему все.

Раньше она никогда так себя не вела. Раньше она была дикой. Совершить затяжной прыжок с парашютом и поехать за границу с художником такие вещи никогда не казались ей рискованными.

Но в этот раз все было намного более рискованным.

Она схватила трубку. Ее сердце внезапно заколотилось.

— Тиг? — не дыша спросила женщина.

— Это папа, Дейзи. Не Тиг. Кто такой Тиг?

— Папа. — Она закрыла глаза, перевела дух и попыталась отогнать разочарование. И тут же поняла, как сильно влюбилась.

— Дейзи, ты слышишь?

— Да, папа. Я рада слышать твой голос. Я очень по тебе скучала! — Сейчас это не совсем соответствовало действительности, но все-таки это была правда. Дейзи обожала отца. Когда она попадала в беду, он устраивал ей головомойку — но за закрытыми дверями. А потом смеялся вместе с ней.

Он поддерживал ее дух, ее независимость. — У тебя и мамы все в порядке?

— У твоей мамы все хорошо. У меня все хорошо. Но я должен избавиться от кое-какого груза.

— Ну же! — Дейзи видела, как Гарри делает ей знак отойти от телефона, однако уселась на угол письменного стола.

— Дейзи, ты поведала маме о разводе, поделилась с сестрами. Но мне не сказала ни слова.

Чувство вины пронзило ее.

— Я не хотела тебя тревожить…

— Если у тебя были проблемы с Жан-Люком, почему ты молчала? Я знаю, что ты бы с ним не развелась, если бы ваша совместная жизнь не стала для тебя адом. Но я думал, мы всегда можем обсудить это. Почему ты не позвонила?

— Извини. — Она перевела дух. — Нам давно надо было поговорить по душам.

— Теперь у тебя все в порядке?

— Все хорошо, — сказала Дейзи, а потом попыталась стать честнее:

— Ну… не хорошо. Потому что появился мужчина, который мне действительно дорог. Я его не искала. И не собиралась искать, пока у меня снова не наладится жизнь. Но я встретила его.

— Ты любишь этого парня? — спросил Колин Кэмпбелл.

— Да. — Дейзи произнесла это уверенно. — Папа, была причина, по которой раньше я тебе ничего не рассказывала. Все в нашей семье добились в жизни успеха, хотя Камилла и потеряла своего первого мужа, а Вайолет думала, что не может иметь детей. Казалось, что я — единственная, кто все портит.

— Ты не портила…

— Портила. И я не хотела, чтобы ты разочаровался во мне.

— Ты не могла меня разочаровать, глупая.

Они еще несколько минут беседовали о семейных делах. Когда Дейзи повесила трубку, она улыбалась. Из духовки валил дым; Гарри на нее сердился, и никто не обслуживал нетерпеливых посетителей у прилавка. Но когда она бросилась на помощь, то чувствовала себя гораздо лучше, потому что поговорила с отцом.

Ей действительно нужно наладить свою жизнь, а не завязывать новые отношения, опять выступая в подчиненной роли. Но даже несмотря на страх перед очередной ошибкой, Дейзи знала, что Тиг другой. Знала, что у него честное сердце, большая душа, что он способен любить щедро и сильно.

И все-таки, когда Дейзи побежала в зал обслуживать посетителей, она внезапно остановилась как вкопанная. Дальнее окно выходило на Мейн-стрит.

Она увидела транспаранты — все три.

С ДНЕМ

РОЖДЕНИЯ

ДЕЙЗИ!

По обеим сторонам транспарантов свешивались гирлянды из маргариток. Ей показалось, что в кафе внезапно наступила мертвая тишина. Улыбались даже самые нетерпеливые.

Так вот почему сегодня так много народу в кафе!

Вот откуда подарки!

Только сегодняшний день не был днем ее рождения, даже близко не подходил.

На миг она застыла и у нее перехватило дыхание. Это был еще один очаровательный жест. Романтический. Грандиозный. Именно то, из-за чего она испытала потрясение, получив в подарок огромное шоколадное сердце.

Дейзи вздохнула и бросилась обслуживать посетителей. А когда все пришло в норму, побежала в кабинет Гарри, чтобы позвонить Тигу.

Тот не ответил — ни по домашнему телефону, ни по сотовому. Но на сей раз она оставила другое сообщение:

— Это Дейзи. Или позвони мне, или я задушу тебя голыми руками.

 

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Тиг съехал на обочину дороги, затормозил и опустил оконное стекло. Порыва холодного воздуха оказалось недостаточно, чтобы разбудить его по-настоящему, поэтому он похлопал себя по щекам.

Он должен немного поспать. Он всю неделю работал как сумасшедший. И оставалось закончить еще один проект, прежде чем он сможет отдохнуть.

Это не могло ждать, потому что завтра Валентинов день.

Несмотря на усталость, у Тига было приподнятое настроение. Это на нее подействует, думал он.

Подарок из подарков на Валентинов день.

Не то чтобы это можно было использовать. Но никто не смог бы назвать это заурядным. Ничего общего с тем, что подарил бы ей тот ленивый негодник. У Дейзи было огромное количество драгоценностей и разной чепухи. Она с подозрением относилась к подобным вещам. Тиг постарался найти то, что на самом деле станет сюрпризом, а ведь чертовски нелегко удивить женщину, которая когда-то жила роскошно.

Тиг включил сцепление и потащился дальше.

Около четырех часов свернул на огромную стоянку. Его ждала Барбара Ванхорн. Она была прирожденным продавцом. С ней вполне можно иметь дело.

— Тиг, я боялась, ты не приедешь.

— Извини, что опоздал, я сегодня все время опаздываю. У тебя готовы документы на мою детку?

— Конечно. Идем в кабинет. — Она направилась в небольшую комнатку. — Для тебя я могла бы подобрать и получше.

— Знаю.

— Не очень подходящая для тебя игрушка. Тебе нужно что-то классическое. Я чуть не упала от удивления, когда ты сказал мне, что хочешь именно это.

— Это то, чего я хочу, — подтвердил Тиг.

— И ты это получил, милый.

— Хорошо. — На заполнение множества бланков ушло немало времени. — Мне нужно, чтобы это доставили утром, примерно к восьми часам. В кафе «Мраморный мост». Дейзи Кэмпбелл. И ты не должна говорить, от кого это.

— Мы же вчера все обсудили, не волнуйся, — заверила его Барб.

— Я говорю серьезно. Я хочу сказать ей сам.

— А где твое доверие? Ты же знаешь меня.

Он очень рисковал. Валентинов день мог и не стать решающим моментом, но решающий момент был неминуем. Как только Дейзи хватит денег на отъезд, она может уехать, если он не предложит ей кое-что получше.

Тиг надеялся, что у него это получится.

Когда он снова влез в пикап, то чуть не забыл захлопнуть дверцу — до такой степени устал. И приехал домой. Он слышал, как звонит телефон.

И звонит. И звонит. Кажется, Тиг добрался до кровати, кажется, так и не снял ботинки — ему было ни до ботинок, ни до телефона.

Тиг подозревал, что это Дейзи. Она оставляла сообщения. Сообщения, которые становились все раздраженнее и раздраженнее.

Он просто не успевал заниматься всем сразу и своей работой, и сюрпризами. Если он не сможет доказать Дейзи, что жизнь в Уайт-Хиллз, жизнь с ним, не будет ни заурядной, ни скучной, что она вернет ей чувство гордости, которое было утрачено из-за этого Ужаса Ривьеры… он потеряет ее. С этим нельзя смириться.

Поэтому Тиг не подошел к телефону. Он даже не мог открыть глаза. Мысленно он слышал, как Дейзи разговаривает с ним. Последние несколько дней ему не хватало их совместной работы. Не хватало секса с ней. Не хватало их разговоров. Не хватало ее изысканной одежды и манеры изгибать правую бровь, когда она его дразнила. Не хватало ее походки. Не хватало ее губ.

Он не мог себе представить жизнь без нее.

Дейзи ответила на звонок сотового только потому, что кто-то звонил уже три раза.

— Что? — бросила она в трубку.

— Дейзи! Ты должна сию же минуту спуститься в кафе!

— Хватит, Гарри. Это первый выходной, который я попросила. Джейсон вернулся. Тебе не нужна я…

— Дело не в этом. Я не зову тебя работать. Мне просто нужно, чтобы ты появилась. Сейчас же.

Быстро!

Она не могла думать ни о чем, кроме подарка Тига, но, чтобы успокоить Гарри, сунула ноги в туфли и бросилась вниз по лестнице.

Дейзи увидела, что у парадной двери собралась толпа. Не очередь в кафе, а толпа, и ей сразу стало не по себе. На нее пристально смотрели с таким выражением, будто чего-то ждали. С любопытством. С какой-то тревогой.

Она повернулась и побежала назад, но Гарри неуклюже растолкал толпу и схватил ее за руку.

На Дейзи были темно-синие брюки и красный свитер, но, естественно, ни пальто, ни куртки. От ветра уши замерзли прежде, чем она успела сделать первый шаг. На краю тротуара ждала какая-то женщина. На ней была юбка настолько короткая, что дама рисковала отморозить тыл. На губах играла эффектная улыбка. Справа от нее стояли два человека с фотоаппаратами в руках. Очевидно, все рассчитывали, что Дейзи отреагирует как-то по-особенному, но та не могла понять, на что же она должна реагировать.

Потом все стало ясно. За спиной дамы с эффектной улыбкой находился… Дейзи пришлось прищуриться. Автомобиль, никаких сомнений.

Но не совсем легковой и не грузовик.

А потом она вспомнила. Это была одна из тех вещей, которые мужчины берут на войну. «Хаммер». Подержанный «хаммер», окрашенный в желтый цвет. А на его руле был красиво завязан большой красный бант, как на Валентинов день.

Дейзи зажмурилась: нет, этого не может быть.

Она думала, что любит его. Но это…

У нее с Тигом теперь все было кончено.

Тиг знал, что ему снится сон. В комнате, казалось, горел яркий свет — чего быть не могло, поскольку он упал на постель всего несколько минут назад в полной темноте. Но он решил, что яркий свет символичен. Сны его были такими нелепыми. И вообще, сновидения посещали его тогда, когда он уставал.

Этот сон был другим. Мощным. Захватывающим. В нем была Дейзи. Он услышал, как она шепчет «Тиг? Тиг!» своим чувственным, волнующим голосом. И его окутывал аромат ее духов.

Конечно, Тиг не так уж удивился появлению Дейзи. Он знал, что «хаммер» это сделает.

Он хотел подарить ей еще одно сердце, но решил, что преподносить любимой на Валентинов день шоколад — не слишком оригинально. Он должен выбрать незаурядный подарок. Транспаранты на Мейн-стрит — мысль получше. Вряд ли ее Жан-Люк придумал бы такое. К тому же жители города придут от этого в восторг, и Дейзи убедится, какие, честно говоря, славные люди живут в Уайт-Хиллз. Действительно здорово жить в таком месте, где все тебя знают, обращают на тебя внимание и всем есть до тебя дело. Это вам не купание нагишом на Ривьере. Но они могут устроить себе подобный отпуск, если Дейзи захочет. Но, честно говоря, Тиг не мог поверить, что она когда-нибудь решится на это.

Он слышал отклики об истории с транспарантами — это было хорошо, но недостаточно. Требовалось изобрести что-то такое, что наверняка ее встряхнет. Дейз, должно быть, почти скопила сумму для взноса за машину и близка к тому, чтобы уехать. Поэтому «хаммер»… Он не похож на модные спортивные машины, на которых она, должно быть, ездила во Франции, но Тиг считал, что ее следует окружить броней. Ей нужен автомобиль, который сможет сам выбираться из канав и заберется на гору. И еще Дейзи была серьезной до мозга костей. Она любила работать. Любила настоящее дело. Она любила создавать что-то из ничего, любила чувствовать, что ей брошен вызов, любила основательно пачкать руки, любила готовить сама и не любила, чтобы ей прислуживали. Но сама о себе она думала иначе.

Тиг не знал, как сказать Дейзи, что ее представления о самой себе — нелепы. Но он думал, действительно думал, что ей прекрасно подходит «хаммер». Она могла поехать куда угодно во время метелей или бурь. Возить инструменты или свадебные торты. Деятельная Дейзи нуждалась не в спортивной машине, а в автомобиле, который даст ей возможность осуществить любое дикое стремление. И уж точно, «хаммер» совсем не был заурядным.

Тиг улыбнулся во сне. Когда он лег спать, весь его мир шатался, страх потери сжимал сердце, но теперь все менялось.

Теперь теплое тело прижалось к нему. Тиг чувствовал ее неторопливый, мягкий язык. Как он лижет ему щеку. Потом нос. Потом рот.

Она страстно его желала. Казалось, он всю жизнь мечтал о ее теплом, гибком теле, о ее теплом, мокром, гибком языке. Почти вот так. Не совсем так, но почти.

Вдруг эта часть сна показалась ему странной.

Потому что холодный, мокрый нос ткнулся ему в щеку.

А у Дейзи наверняка не было холодного, мокрого носа.

Тиг открыл глаза. Его почти ослепил дневной свет. Откуда-то доносился запах свежесваренного кофе. А «нежное женское тело», которое лежало в постели рядом с ним, принадлежало не Дейзи, а какой-то собаке. Юная дворняжка с черно-белой шерстью и карими глазами без всякой родословной. Как только она обнаружила, что он проснулся, то начала колотить его длинным пушистым хвостом с невероятной скоростью. Рядом с кроватью кто-то поставил объемистую корзинку, набитую до краев. Тиг увидел зеленовато-голубой ошейник, зеленовато-голубой поводок, мячи, игрушки, которые возят на веревочке, средства для чистки ковров и… он прищурился… зеленовато-голубую миску с надписью «ХАССИ II».

— Какого черта? — неуверенно пробормотал Тиг. На это щенок ответил исступленным восторгом, прыгнув на него. — Ты прелесть, детка, но не волнуйся так.

Только один человек во вселенной мог подарить ему щенка по кличке Хасси, и он тут же забыл о собаке — потому что его настоящая Дерзкая девчонка стояла в дверях.

Некоторые мужчины фантазируют о женщинах в корсетах и черных кружевах. На женщине его мечты были широкие рабочие брюки и толстые носки. Туфли отсутствовали. На миг Тиг потерял дар речи, потому что она была чертовски прекрасна. Она была так прекрасна, что, вероятно, при виде ее у него всегда будет перехватывать дыхание. Но сегодня дело было не только в великолепной фигуре, привлекательных губах и экзотических глазах. Дело было в выражении ее лица, в беспокойстве, которое она не могла скрыть.

— У тебя полно неприятностей, Ларсон, — сурово сказала Дейзи.

— У меня неприятности?! Что это за собака?!

— Подарок тебе на день рождения.

— Мой день рождения только в октябре.

— Ну и что? Ты же развесил для меня по всей Мейн-стрит огромные транспаранты, а я родилась в августе.

— Какого числа?

— Тридцать первого. — Ее глаза сузились. — Не отвлекай меня. Ты возьмешь эту машину обратно.

— Черта с два возьму, — дружелюбно откликнулся он. — Скажи, пожалуйста, эту собаку научили жить в доме?

— В приюте сказали, что да. — Когда Дейзи открыла дверь, щенок спрыгнул с кровати и помчался прочь. — Я так поняла, что ее научили ладить с людьми. Если ее вовремя выпускать, она возвращается в дом. — Слава богу, дом обнесен забором и щенку некуда деться. Дейзи повернулась к Тигу:

— Мне не нужна машина в подарок, Тиг. Я не хочу быть кому-то обязанной. Ты знаешь, я не купаюсь в деньгах, но с тех пор, как вернулась домой, я откладывала все, что могла. Я могу обойтись без машины, пока моя жизнь не наладится. Не желаю благотворительности.

— Конечно, не желаешь. Но я думал, ты поняла, что я не похож на Жан-Люка. И тебе нечего беспокоиться, что я пытаюсь купить твою привязанность или пытаюсь тебя обмануть. Верно?

— Ну, конечно, это верно, но…

Боже, как хорошо он себя почувствовал, когда услышал, что она это сказала.

— Я знал, что ты поймешь. Я бы никогда ничего не сделал, чтобы ущемить твою неистовую гордость. Просто решил, что, если мы поженимся, тебе понадобится собственная машина.

Дейзи сделала вдох, а потом бессильно опустилась на противоположный край кровати.

— Ты же не собирался жениться, помнишь? Кажется, не можешь ни с кем сработаться. Ты отказался от близких контактов. Вообразил, будто слишком своенравен, чтобы кто-то смог с тобой ужиться, вот что ты…

— Да знаю я все. — Тиг согнул палец и поманил ее к себе. — Но разве ты не заметила, что происходит в высшей степени странная вещь? Что мы работаем вместе? И действительно хорошо работаем.

— Ну, я бы не сказала, что действительно хорошо. Как-то я тобой распоряжалась в присутствии клиента…

— Да. И меня поразило, что мне это очень понравилось. — Тиг снова поманил Дейзи, поскольку она все еще сидела в ногах кровати. — Кто бы мог подумать, что работа с кем-то другим станет для меня таким удовольствием? Поскольку мой трудный характер не изменился, я понял, что дело, должно быть, в тебе. Именно благодаря тебе совместный труд стал удовольствием. И я понял, что, если ты смогла сработаться с таким упрямцем, как я, брак для нас пара пустяков. Тебе бы это понравилось. Мы могли бы два раза каждый день заниматься сексом. И могли бы есть вместе, работать вместе и даже ссориться. Я научил бы тебя управляться со строгальным станком и ленточной пилой. Раз в год ты могла бы брать меня с собой на нудистский пляж Ривьеры. У нас появились бы дети. На Рождество все наши родственники собирались бы вместе. Можно, конечно, что-то добавлять к этому общему списку или вычеркивать, но разве тебе не кажется, что это здорово?

Его Дейзи не плакала. Никогда. Но внезапно ее глаза наполнись слезами и заблестели, как кристаллы. И он почувствовал уверенность, что ей это понравилось. Тиг перевел дух.

— Но как же все те вещи, о которых ты говорил, Тиг…

— Я уже ответил. А как насчет того, чтобы обсудить все вещи, о которых говорила ты?

Дейзи замерла, тогда он уложил ее на кровать рядом с собой. А когда она оказалась там, на его пуховой подушке, запуталась в простынях и стеганом одеяле, Тиг поцеловал ее, сначала в левый в висок, потом — в левое ухо, потом — в левую щеку.. Очень, очень нежно.

— Ты сказала, что задыхаешься в Уайт-Хиллз.

— Верно, — подтвердила она.

— Значит, если ты не изменила мнения, мы поселимся в Тимбукту, мне плевать.

— По-моему, и в Уайт-Хиллз можно прекрасно устроиться, — сказала Дейзи, а потом закрыла глаза, когда он, закончив покрывать поцелуями правую часть ее лица, крепко поцеловал ее в губы.

— Тебе здесь не скучно?

— Для скуки у меня нет ни секунды. — Она обвела его скулы кончиками пальцев. Тиг мог поклясться: в ее глазах горело желание. — Знаешь, я раньше думала, что имеет значение место, где ты живешь. Но место — не источник волнения. Этот источник — ты, Ларсон.

— Я? Я-то заурядный. И, честно говоря, в этом вся проблема. Ты — экзотичная, редкая орхидея. А я обречен жить без воображения.

— Тиг?

— Что?

— Я должна открыть тебе секрет. — Дейзи сделала ему знак немного придвинуться. Когда он выполнил просьбу, она изогнулась и оказалась сверху, а потом начала целовать его по-своему. И целовала долго. Пылко. Обаятельно. Мило. — Ты любишь меня, — сказала она.

— А разве это секрет? Черт возьми, я знал это целую вечность. — Тиг стал расстегивать ее брюки. — Я обожаю тебя, Дейз. Я люблю твою затейливую сторону и твою практичную сторону. Твою элегантность и твой здравый смысл. Твой дух.

Твою гордость. Твое сердце. Обещаю, я всю жизнь буду защищать твое чудесное, щедрое, драгоценное сердце.

— Могу я открыть еще один секрет?

— Мы так и будем разговаривать?

— Осталось немного, — пообещала Дейзи. — Я только хотела тебе сказать… Я люблю тебя. Я никогда не думала, что найду мужчину, с которым смогу быть честной. Мужчину, которому смогу доверять. Мужчину, который не хочет, чтобы женщина находилась в его тени. Я всегда считала, что должна скрывать, кто я на самом деле.

Тиг перебил ее, но не потому, что не хотел больше разговаривать, а потому, что Дейзи затронула важную для него струну.

Она его знала. Действительно знала. Знала о его собаке, знала о его недостатках и слабостях, знала о нем вещи, которые больше никто не знал, и все-таки любила его. Вот чего Тиг хотел всю жизнь — полного доверия. С ним она может быть самой собой, и они станут защищать друг друга от жизненных испытаний.

Однако Дейзи любила риск. И как только он снял с нее одежду, в нем пробудилось желание подарить ей столько опасности и риска, сколько она сможет выдержать, не забывая о слове из шести букв: «Любовь».

 

ЭПИЛОГ

Дейзи на цыпочках поднялась вверх по лестнице и вошла в старую детскую, где спала дочка ее сестры. Она увидела, что Роуз проснулась.

Взяв племянницу на руки, она мягко напевала вполголоса, поднеся девочку к окну.

— Наконец-то мы с тобой одни, малышка! А то ты и не знаешь, что я — твоя любимая тетя. Тебя вечно хватают другие…

Внизу кипел семейный праздник. Сегодня был день рождения Дейзи, тридцать первое августа, но это послужило только предлогом. Родственники не собирались вместе уже несколько лет.

Камерон и Пит, мужья ее сестер, с озадаченным видом стояли перед пылающим барбекю.

Двое сыновей-подростков Пита схватили шланг и бегали по двору, промокшие насквозь. Бог знает, сколько собак за ними гонялось. Хасси II прекрасно поладила со сворой Камиллы. Кошки Вайолет наблюдали за вечеринкой, устроившись на ветвях тенистых деревьев.

Дейзи заметила своих родителей. Марго несла вниз очередную миску. Колин подошел к жене и крепко ее обнял. Оба посмотрели друг на друга так же, как всегда, когда они думали, что их три дочери ничего не замечают.

— Ты знаешь бабушку и дедушку, Роуз? — прошептала Дейзи. — От бабушки всегда пахнет лавандой. А когда ты станешь немного старше, она разрешит тебе печь печенье и устраивать беспорядок на кухне. А потом дедушка… О, ты полюбишь дедушку. Ты только немного подрасти, и он станет подбрасывать тебя в воздух и щекотать, а ты будешь смеяться…

Она услышала за спиной чьи-то шаги и повернулась.

— Мне стало интересно, куда ты исчезла, но догадаться не слишком трудно, — насмешливо сказал Тиг.

Ее муж был самым красивым из присутствующих мужчин, таким высоким, худым, с прекрасными темными глазами и волнующей улыбкой.

Она улыбнулась в ответ, когда он наклонился, чтобы ее поцеловать.

— Ты хорошо переносишь моих родственников?

— Они потрясающие.

— Ты волновался?

— А как я мог не волноваться? Я представлял себе еще трех женщин, похожих на тебя, и отца, который считает, что ни один мужчина недостоин его дочери.

— Ха! Мой папа бросил на тебя один взгляд и сказал, что я наконец научилась немного разбираться в мужчинах. — И Дейзи насмешливо добавила:

— Так что я оставляю вас при себе, мистер Ларсон.

— Ну, а я оставляю вас при себе, миссис Ларсон.

Она ухмыльнулась, но вдруг малышка вскрикнула, как будто обидевшись, что на нее так долго не обращают внимания.

— Хочешь подержать свою племянницу? спросила она Тига.

— Не совсем. Малыши очень меня пугают слишком уж они крошечные.

Но, не слушая его, Дейзи отдала девочку Тигу.

Сначала он напрягся, но потом сердце его растаяло. Он прижал ребенка к себе. Роуз открыла глазки и пустила пузырь, глядя на своего дядю.

— Я влюблен, — признался Тиг. — Она меня пугает, имей в виду.

— Но если наш ребенок будет хотя бы вполовину таким красивым, я справлюсь.

— Наш? — повторила Дейзи.

Он быстро взглянул на нее.

— Ты думала, я не догадаюсь?

— Я еще не уверена, — прошептала Дейзи. — Не делала тест. Не была у врача.

— Зато я уверен. И счастлив. Немного боюсь, не скрою. Но, по-моему, в этой жизни мне ничего не хочется сильнее, чем ребенка от тебя. — Он снова наклонился и поцеловал ее, на этот раз поцелуй был долгим и нежным.

На лестнице послышался чей-то топот.

— Эй, вы, двое. Хватит сентиментальностей.

Боже мой, каждый раз, когда вы появляетесь вместе, начинаете целоваться, — заявила Камилла.

Она тяжело дышала, только что поднявшись по лестнице. Сестра Дейзи была толста, как мяч, хотя родить должна была не раньше чем через два месяца. Она поманила пальцами. — Давайте сюда мою племянницу.

— Ты ей не нужна, — заявила Дейзи. — Ей нужна ее любимая тетя. Та, которая подарит ей барабаны, тарелки, много шумных игрушек, верно, тыковка?

— Если ты не дашь мне ее подержать, сюда поднимется мама, и уж тогда никто не сможет вырвать ребенка из ее рук.

— Вы все провели с Роуз больше времени, чем я, — возразила Дейзи.

— Но я тоже собираюсь родить ребенка, так что мне нужно научиться обращаться с ними. А еще я самая младшая. И вы обе всегда позволяли мне поступать по-своему, так что теперь не стоит делать исключения.

— Из всех этих невразумительных доводов… начала Дейзи, но Камилла ее перебила:

— Иначе я расплачусь. Сколько лет прошло с тех пор, как мы так ссорились?

Они рассмеялись. Но тут у малышки вырвался вопль. В комнату немедленно влетела Вайолет, отнесла Роуз в колыбель и начала ее баюкать.

— Она такая красивая, Вай, — мягко сказала Дейзи.

— Я знаю. Я так счастлива.

— Мы все счастливы. Пять лет назад казалось, что множество проблем не позволят никому из нас найти свою дорогу.

Камилла положила руку на живот.

— Несмотря на трудности, я не сомневалась, что всегда могу обратиться к вам обеим. А теперь я понимаю, как много мы узнали о настоящей любви, такой, которая действительно навсегда.

— Да, правильно, — согласилась Вайолет. — Я в это не верила, пока не встретила Камерона.

Дейзи сидела на подоконнике и улыбалась.

Это было так чудесно — ее сестры и родственники снова собрались вместе. Камилла и Вайолет оправились от ужасающих ударов судьбы, и у них началась прекрасная жизнь. Они любят и любимы.

И Дейзи тоже. Она не обратила внимания, когда исчез Тиг, но догадалась, что он решил оставить ее наедине с сестрами. Она посмотрела в окно и увидела, как Тиг общается с ее родителями в лавандовом саду, который их мать посадила еще новобрачной.

Тиг тут же поднял глаза. Он не перестал разговаривать со старшими Кэмпбеллами, но при этом смотрел на нее.

А она смотрела на него. Она любила этого мужчину, и ей очень нравилось видеть его со своими родственниками.

Они все были дома.