Песня Something стала одним из самых успешных синглов, когда-либо написанных одним из битлов, удостоившись премии Ивора Новелло как «Лучшая песня года», благодаря мелодии и тексту, и она вошла в десятку лучших песен. Фрэнк Синатра сказал, что это «самая красивая песня о любви за последние 50 лет». Впоследствии она станет наиболее часто исполняемой песней «Битлз» во всем мире после песни Пола Маккартни Yesterday.

Муза не покидала Джорджа, и каждый вечер, после рабочего дня, в «Эппл» он сочинял и записывал новые оригинальные песни.

Творческое вдохновение могло охватить его в любую минуту, поэтому он решил приобрести собственную студию звукозаписи, чтобы ни от кого не зависеть. Дом Харрисонов в Эшере был слишком тесен для студии, поэтому в январе 1970 года Джордж позвонил Шьямасундаре и предложил ему съездить с ним в местечко Фрайар-парк. Это было поместье в 35 акров на северной окраине Лондона, которое когда-то принадлежало эксцентричному аристократу по имени сэр Фрэнки Крис. Теперь оно было собственностью католической церкви.

«Сейчас оно продается, так как там никто не живет. кроме несколько монахинь и старенького падре» — сказал Джордж.

Покойный сэр Фрэнки, мультимиллионер, бывший юридический советник английской партии либералов, «был выдумщиком, чем-то похожим на Льюиса Кэррола, — сказал Джордж, — или на Уолта Диснея». На территории его поместья было множество прудов с утками, окруженных фигурно подстриженными деревьями. Здесь же он приказал вырыть русло для реки, и по всему поместью протекала искусственная речка. Вокруг своей усадьбы он посадил тысячи разновидностей цветов и деревьев, а под землей вырыл пещеры и гроты, в которых поместил скелеты и кривые зеркала. В самом центре поместья возвышалась искусственная гора высотой в сто футов.

«Можно взять лодку и посетить все эти пещеры и гроты, — сказал Джордж с энтузиазмом. — Там, на стенах, начертаны всевозможные знаки с этими... забыл, как они называются, короткие афоризмы...»

«Поучения?» — подсказал Шьямасундар.

«Да, поучения о дьяволе, о дружбе, о жизни, как короткие песни...»

Спустя несколько дней в ржавые металлические ворота, ведущие в поместье, въехал красный пикап, за рулем которого сидел Шьямасундар. Он осторожно вел свой автомобиль по запущенной, петляющей дороге, заросшей высоким кустарником. На расстоянии были видны темные заросли сорняков, заполонивших территорию некогда прекрасного поместья. Вот и первое поучение Фрэнки Криспа: «Ходи только по траве». По окружности камня с солнечными часами было написано: «Мы жили, как тени, и уходим, как тени». Он подъехал к четырехэтажному зданию с диковинными башнями, построенному в стиле готического замка.

У ворот его приветствовал Джордж. Внутри особняк был таким же изысканным, как и снаружи. Когда-то Джордж, выходец из простой рабочей семьи, не посмел бы и мечтать о подобном доме: это был каменный дом с огромным камином, высокими потолками, изысканными резными окнами и широкими воротами, ведущими в просторный холл, откуда элегантная лестница вела на второй этаж с множеством спален и дальше, на крышу, где были башни и шпили. С крыши открывался вид на весь мир.

Они пересекли длинный холл. Джордж подвел его к одному из окон, из которого был виден каменный фасад соседнего особняка с резным барельефом. Джордж обратил его внимание на статую, изображавшую в полный рост священника с дырявой сковородой в руках. Снизу было написано: «Два священника». В каждой комнате их ожидал какой-нибудь сюрприз, например резной рельеф, изображавший монаха. Если посмотреть на него с правой стороны, он улыбался, а если с левой — хмурился. Каждый выключатель, каждая дверная ручка имели какую-то причудливую форму. Часто они были сделаны в виде головы монаха. Джордж показал своему другу огромный камин, выложенный из кирпича, на который он поставил картину, изображавшую четырехрукую форму Вишну. В одной руке великий Вишну держал огромную булаву. Во второй руке — огненное колесо. В третьей руке — ракушку, а в пальцах его четвертой руки был цветок лотоса.

В любом индусском доме можно был бы увидеть красочные изображения бога Вишну, но здесь, на камине, в английском особняке готического стиля эти образе выглядели сюрреалистично.

«Монахини были в шоке от этого изображения, — сказал Джордж. — Вот что я им сказал: „Если Бог безграничен, значит, Он может явиться в любой форме, в какой только пожелает“. Это их потрясло. На самом деле, они все неплохие люди, просто неинформированные. Поэтому они перестали с нами общаться». Друзья продолжили экскурсию по многочисленным комнатам особняка.

«Это слишком большой дом для них, — сказал Джордж. — Они не в состоянии оплачивать счета за электричество или следить за территорией. Если я куплю эту усадьбу, надеюсь, кто-нибудь из вас поселится здесь и поможет мне привести все в порядок».

Шьямасундар написал об этом Прабхупаде. Учитель одобрил эту идею, но предупредил, что одна комната должна быть выделена под храм, в котором каждый день будет идти служба. Джордж решил купить поместье Фрайар-парк, и скоро три американские пары расположились в соседнем крыле особняка. С ними было несколько новичков. С гостями в доме поселились запахи сандалового дерева и тмина, и постоянно доносились звуки нашептываемой мантры. По всему замку были развешены фантастические образы четырехруких божеств, обитающих на планетах, которые омываются молочными реками и нектаром. В тот период Джордж был увлечен теологией сознания Кришны, и здесь он нашел все, что могло удовлетворить новичка на духовном пути.

Пэтти с теплотой относилась к преданным и старалась подружиться с ними, но ей это было нелегко. Она не возражала против нового образа жизни Джорджа. Но он все больше и больше времени проводил со своими новыми друзьями. Все время Джорджа было посвящено либо записыванию песен, либо общению с последователями Кришны, говорившими на своем особом языке и следовавшими традициям, которые ей не были понятны. Слишком много людей для одного дома, каждый со свой культурой, со своими привычками. Пэтти хотела жить своей жизнью, с мужем или без него.

Тем временем люди, занимавшиеся музыкальным бизнесом, поняли, что духовные идеи Джорджа начали нравиться публике. Несмотря на то, что деловые партнеры Джорджа не всегда разделяли его взгляды, которые он выражал в своих песнях, они с готовностью пускали их в производство.

«Дорогой Джордж, я помешался на „Харе Кришна“, — писал ему в том же году президент студии EMI. Сольные пластинки Джорджа Харрисона, которые он выпускал самостоятельно, без «Битлз», начали пользоваться огромным спросом.

«Баах!» — Джордж и Шьямасундар взрывали особенно густые сорняки и колючие заросли на территории Фрайар-парка. Джордж, в сапогах на толстой подошве и водонепроницаемых джинсах, рассмеялся, посмотрев на Шьямасундара — было непривычно видеть преданного с взрывчаткой в руках.

Самым теплым и самым популярным местом в замке стала кухня, оформленная в викторианском стиле. Пэтти забегала сюда по утрам, прежде чем заняться домашними или личными делами. Джордж часто отсутствовал допоздна, почти все вечера он проводил в студии звукозаписи, затем приезжал домой, чтобы перекусить, и вновь мчался в Лондон. Шьямасундар проводил время преимущественно в одиночестве, потихоньку приводив порядок интерьер особняка.

Как-то раз Джордж появился дома на рассвете в компании Билли Престона и бас-гитариста Клауза Вурмана. Все они были воодушевлены и полны энергии.  Билли уселся за орган и начал играть мелодию в стиле «госпел». Джордж и Клауз схватили гитары, подключили их и присоединились к нему. Они исполняли композицию, которую всю ночь играли на репетиции. «My sweet Lord, oooh my Lord, Hallelujah, my sweet Lord». Джордж присоединился к хору, воспевая Харе Кришна Харе Кришна. Шьямасундар готовил на плите кашу. Он отбросил ложку и кинулся к ним, и все они начали плясать и петь во весь голос. За окнами всходило солнце, и его лучи, прорываясь сквозь витражи, осветили кухню волшебным светом.

«Это песня, которая войдет в новый альбом», — сообщил Джордж, улыбаясь и немного смущаясь.

Отношения между Джорджем и преданными всегда были теплыми и дружескими. Вместе с тем он часто напоминал им, что родился под астрологическим знаком Рыбы, и ему были свойственны противоречия и резкие смены настроения.

У него случались вспышки гнева. Недавно во Франции его оштрафовали на тысячу франков за то, что он ударил фотографа, повредив ему колено. Однажды, через несколько дней после воспевания на кухне, он вернулся на рассвете, изможденный от бессонной ночи в студии звукозаписи. Он шел, спотыкаясь, держа в руках футляр с гитарой. На кухне он наткнулся на лестницу-стремянку, на которой стоял Шьямасундар и ремонтировал потолок.

«Вот о чем я думал, — сказал Джордж, шагая взад и вперед. — Я не верю, что Кришна в Его человеческой форме является высшим проявлением Бога. Вивекананда говорит…» Шьямасундар  застыл  на  своей  лестнице: «Что это на него нашло с самого утра?»

«Так что, я думаю, Прабхупада все не так понял. Есть нечто, что выше Кришны».

Шьямасундар кивнул, стараясь держать себя в рeках, помня, что записывать пластинку всю ночь напролет — дело нелегкое.

«Хорошо, Джордж. Тогда почему Кришна говорит Арджуне в „Бхагават-гите“, что нет ничего выше этой человеческой формы, которую он созерцает».

Джордж покачал головой: «Прабхупада и понятия об этом не имеет...»

Этого преданный своему учителю ученик вынести не мог. Он соскочил с лестницы и прижал Джорджа к стене. Затем он сделал глубокий вдох, медленно выдохнули направился к выходу.

«Эй, Шьямасундар!» — окликнул его Джордж.

Американец оглянулся. Это был прежний Джордж, улыбавшийся, естественный и доброжелательный.

«Всего лишь проверка», — усмехнулся он, видя, какой эффект произвели его слова на друга.

Несмотря на некоторые расхождения с преданными Кришны, Джордж никогда не сомневался в могуществе их музыки. В декабре 1969 года он предложил своим друзьям-преданным принять участие в создании расширенного альбома «Мантра Харе Кришна». Одна из отобранных для альбома мантр считалась самой древней в мире поэмой. Как-то за трапезой Гурудас поведал Джорджу ее историю.

«В начале был ОМ, — рассказывал Гурудас, — или Бог в форме чистого звука. Из этого изначального звука возникло время, пространство и материя. Все это кружилось в водовороте бескрайнего океана, вокруг кото-рого царила тьма. Затем на поверхности океана появился тысячеголовый змей, подобно гигантской подстилке, на которую низошел из духовного мира Кришна в своей четырехрукой форме, называемой Вишну. Из пупа Вишну вырос цветок лотоса, а из сердцевины лотоса родился Брахма, первый в мире смертный. Брахма открыл глаза и вгляделся во тьму, царящую вокруг. Не имея понятия, кто он и где он находится, Брахма предался медитации. После тысячи небесных лет Брахма достиг уровня совершенного йога и узрел духовный мир, который был настолько прекрасен, что он выразил свои чувства в поэме под названием „Говинда“».

Джордж задался целью популяризировать самую древнюю в мире поэму.

В январе 1970 преданные с инструментами и подносами с вегетарианской едой прибыли в студию «Трайдент», на улице Св. Анны. Джордж сиял улыбкой в предвкушении чего-то необычного. Он поставил перед ними три микрофона и дал сигнал своему звукорежиссеру Аллану Парсонсу. Преданные пели молитву Брахмы, и вновь солировала Ямуна.

«Знаешь, — как-то во время перерыва сказал ей Джордж, — с твоим голосом ты могла бы стать знаменитой рок-звездой. Я серьезно говорю. Ты бы хотела попробовать?» Ямуна вежливо отклонила его предложение.

В перерывах между записями преданные разносили по студии подносы с рисом и овощами, угощая гостей и работников студии. Билли Престон, Донован, Мэри Хопкин, чья песня «Those Were The Days» осенью 1968 года попала в списки лучших, забежали в студию, чтобы послушать пение хора и самим присоединиться к нему. Записав основную дорожку, Джордж решил записать Шьямасундара с его инструментом эсрадж в дуэте с Харивиласом, новым преданным из Тегерана, который играл на уде, ближневосточном инструменте, напоминавшем мандолину. Звуки, которые Харивилас извлекал из своего уда с помощью пера, напоминали щебетанье птиц и контрастировали с гладким, сдержанным звучанием эсраджа.

Записав вокальные и инструментальные партии Джордж попросил всех освободить студию, предпочитая закончить работу в одиночестве. Он хотел использовав в записи звучание оркестра, и для этого пригласил музы. кантов из оркестра лондонской филармонии. Звучание арфы и других струнных инструментов, гонга и тимпанов постепенно набирало силу и к финалу достигало своей кульминации.

Наконец микширование подошло к концу, и был вполне удовлетворен звучанием голосов в инструментальном сопровождении. Джордж записал новую песню «Говинда» на кассету, и Шьямасундар отправил ее Прабхупаде в Лос-Анджелес.

В то утро, когда преданные Лос-Анджелеса получили посылку, Прабхупада как всегда зашел в храмовую комнату, чтобы провести утреннюю программу. Из всех динамиков храма лилась новая песня Джорджа Харрисона «Говинда». По телу учителя пробежала дрожь, его голова качалась из стороны в сторону, из глаз хлынули слезы. Песня закончилась.

«Все в порядке?» — спросил он с улыбкой и приступил к лекции.

Позже он сказал своим ученикам: «Пожалуйста, пусть эта музыка звучит каждый день во время приветствия божеств». С того дня песня «Говинда» стала неотъемлемой частью утреннего ритуала во всех храма» Кришны, которые Прабхупада открывал по всему миру Вскоре «Эппл Рекордс» выпустили сорокопятку, и песня «Говинда» стала занимать первые места в списках лучшйх песен.

«Откуда взялась эта песня?» — спросил Гурудаса один лондонский репортер.

«Песня была создана в то время, когда наша вселенная переживала Сатья-югу, или Золотой Век, и дошла до нас из глубины веков благодаря преемственности достигших реализации учителей», — ответил Гурудас. В его голосе не было ни капли иронии.

«О!» — сказал репортер и тут же отошел от него.

Джордж никогда не считал себя миссионером, но к концу того же года самая древняя поэма в мире стала неотъемлемой частью повседневного ритуала, который совершали тысячи преданных во всем мире, а также хитом, неизменно занимавшим первое место в десятке лучших песен в Европе.

Наступила весна 1970 года. Фрайар-парк расцвел, превратившись в символ духовных поисков Джорджа: это поначалу заброшенное место постепенно раскрывало все свои секреты, один за другим. Гуляя по парку, он время от времени натыкался на какое-нибудь новое изречение, нацарапанное на ржавой табличке или на камне. «Не рассматривай друга в микроскоп. Тебе известны его слабости и недостатки — будь к ним снисходителен!»

Джорджа забавляли эти маленькие чудачества Криспа, отражавшие, однако, его мудрость. Он использовали его изречения в своих песнях. Иногда он сидел на стене или на ступеньках с гитарой в руках и играл что-то из новых мелодий.

«Как сказать по-другому „оскверненный“», — окликал он Шьямасундара.

«Загрязненный?» — откликался Шьямасундар.

«Да, загрязненный», — Джордж добавлял слово к тексту сочиняемой песни, затем экспериментировал с высокими нотами до тех пор, пока его голос не срывался, тогда он качал головой, удивляясь собственному легкомыслию.

Джордж нередко покупал саженцы и растения для парка у некоего Конрада Энгберса, владельца соседнее оранжереи. Вот что тот вспоминал о первом визите Джорджа.

«Ну, как идут дела?» — спросил Джордж.

«Так себе», — ответил Энгберс.

«Я тебе немного помогу», — сказал Джордж и скупил все имевшиеся у него в запасе саженцы. Время от времени Джордж пешком спускался с холма на рынок, где у Энгберса был лоток. Он терпеливо дожидался своей очереди, не претендуя на особое к себе отношение. Увидев приятеля, Энгберс ненадолго закрывал лавку, и они садились за столик соседнего кафе, оба в рабочей одежде, и беседовали на тему трав и растений.

«Такой добрый человек, — вспоминал Энгберс, — простой и искренний, воистину человек с большим сердцем».

Иногда Джордж просто бродил по Фрайар-парку в одиночестве, напевая песни или воспевая молитвы. В зависимости от своего настроения он вывешивал на башне один из двух флагов: знамя со знаком ОМ — это означало, что все хорошо и у него отличное настроение, и с черепом и костями — в другие дни. Он крайне редко делился со своими друзьями-преданными проблемами, возникавшими в его отношениях с Пэтти, или же своей печалью по поводу того, что «весь мир рассматривает его в микроскоп». Преданные были его убежищем от подобных мирских испытаний. Ведь это были чистые люди, и. в отличие от других, с которыми ему приходилось иметь дело, они не гонялись ни за славой, ни за богатством, ни за наслаждениями.

У Джорджа были друзья по рок-н-роллу и трансцендентные друзья, и он предпочитал их не смешивать.

«Джордж говорил, что ему больше не доставляет удовольствия быть рок-звездой, — вспоминал Гурудас, — и что ему не нравится тусоваться с музыкантами, которые стремятся к „бесконечным наслаждениям“. Он упоминал имена своих настоящих друзей, таких как Том Петти, Эрик Клэптон и Боб Дилан, считая, что они более благостные, чем его непосредственное окружение. Он действительно говорил, что ощущает пустоту и что „именно так и происходит в материальной жизни“. Он говорил, что больше не хочет заниматься ерундой и записывать глупые пластинки. Мы пришли к выводу, что оторвавшаяся от Бога душа, подобно белке в колесе, без конца кружится по одному и тому же кругу перерождений».

Джорджу также приходилось крутиться в материальном мире, но он носил вокруг шеи изящные четки, вырезанные из дерева «туласи», которое в Индии почитают как священное. Всякий раз, когда он смотрел на себя в зеркало, это скромное украшение напоминало ему о том, что внутри него сокрыто другое «Я», и помогало ему поддерживать это осознание на протяжении всего дня.

Новички, осознавшие Кришну, носили лишь один ряд туласи, ученики, прошедшие посвящение, — три ряда. Джордж носил два ряда туласи, считая себя серьезным, но не абсолютным последователем Кришны. Он оставлял за собой свободу духовного выбора.

Впоследствии об этом вспоминала Оливия Харрисон, отмечая, что Джордж мог с одинаковой легкостью приводить цитаты из фильма Мэла Брукса «Продюсеры» и из «Бхагават-гиты». Столь легкий переход от шутки к мудрости иногда приводил преданных в замешательство, как это однажды случилось во время посещения его бывшего дома в Эшере: преданные обнаружили, что между изображениями полубогов Ганеши и Сарасвати Джордж поместил знаменитый плакат с сидящими за столом собаками, курящими сигары и играющими в покер.

Джордж часто тихо повторял святые имена, погрузив руку в мешочек для четок. «Ты повредил руку?» — спрашивали его люди. Это так часто повторялось, что он начал отвечать: «Да, да. Я попал в аварию». Ведь всем не объяснишь, что он воспевает санскритские имена Бога, перебирая деревянные четки.

Джордж был благодарен преданным за то, что они не злоупотребляли его дружбой. Лондонские ученики Прабхупады никогда не афишировали свои отношения с ним и не эксплуатировали его привязанность к ним. «Мы даже не позволяли ему оплачивать наши поездки в такси», — объяснял один их преданных. В ответ на их скромность Джордж старался использовать любую возможность, чтобы протянуть им руку помощи.

Как-то Джордж решил посетить недавно отремонтированный храм на Оксфорд Стрит.

Шьямасундар был не в настроении, и вместо обычного радушного приема он лишь поднял в знак приветствия руку. Только что ему позвонил друг из Парижа и сообщил, что французская полиция начала преследовать последователей Кришны, которые воспевали на улицах святые имена. Вся литература была конфискована, сами преданные были арестованы.

Джордж кивнул, рисуя в воображении эту сцену. «Там все не так, как в Лондоне. Здесь вы знамениты, вас все знают, вы занимаете первые места в списках лучших популярных песен, правда?»

«У них там, в Париже, даже нет храма, — сказал Шьямасундар, — преданные собираются в тесной квартире, у них нет денег. Парижане ничего о нас не знают».

«Значит, следует поехать в Париж и рассказать им про нас, — сказал Джордж с улыбкой. — Ведь я все еще один из легендарной четверки. Люди прислушаются к моим словам, правда?»

Его предложение их удивило. Это был 1970 год. После своего последнего выступления в Париже, в апреле 1965 года, никто из четверки «Битлз» ни разу там не был. Представители прессы, конечно, накинутся на Джорджа, но, по его мнению, это будет на руку преданным.

«Мы устроим пресс-конференцию, на которую прибегут все репортеры. Ведь Кришна — Бог, а мы Его слуги. Надо вызволять ребят из тюрьмы». Джордж поднял трубку и позвонил в офис «Эппл». В течение нескольких минут была назначена дата пресс-конференции в Париже: она должна была состояться завтра вечером. Еще один удивительный сюрприз от Харрисона!

В Париже, на улице Рояль, расположился один из самых изысканных ресторанов Европы, «Максимс», — в стиле барокко, своими хрустальными люстрами и старинными серебряными приборами напоминавший музей. В одном из его залов — Гранд салон — обычно устраивались особенно крупные мероприятия и официальные приемы. На сей раз он был забронирован для пресс-конференции, которую проводил один из битлов, желавший оказать парижским преданным помощь в строительстве храма. Этим вечером в ресторане «Максимс» проводилось еще одно мероприятие. В Империал рум — зале, примыкавшем к Гранд салону, должен был состояться обед в честь важной делегации. Там суетились официанты, тщательно сервируя столы. В огромном зале на фоне приглушенных голосов звенела посуда. Фоторепортеры без конца щелкали своими фотокамерами, фотографируя знаменитых гостей: Брижит Бардо, мадам Нху, бывшую первую леди Вьетнама и мадам Сукарно, жену недавно низложенного президента Индонезии. Никто не обращал внимания на шестерых последователей Кришны, ждавших Джорджа в дальнем углу зала.

За маленьким стеклянным столиком сидела мадам Сукарно с белым пуделем на коленях. За тем же столом сидел Шьямасундар, на которого она иногда подозрительно поглядывала. Рядом с американцем крутилась его двухлетняя дочь Сарасвати. Девочка увидела пуделя и решила взять его на руки. Собака взвизгнула и подскочила, затем вскочила со своего стула мадам Сукарно. Со стола прямо на ее вечернее платье фирмы «Шанель» полетели канапе и бокал с шампанским. Полный хаос!

Но в этот момент в зал вошел Джордж и все замерли. Он окинул взглядом ошеломленную публику и громко произнес: «Харе Кришна». И в следующую же секунду обезумевшая толпа с криками ринулась к знаменитому битлу. Преданные быстро провели его в маленькую комнату и захлопнули дверь, оградив его от вспышек фотокамер и тянувшихся к нему рук. Джордж улыбнулся и сказал: «Добро пожаловать в страну „Битломания“. Раньше такое происходило со мной по два раза в день».

Шьямасундар взял на себя роль организатора интервью с Джорджем. «Джордж, ты будешь сидеть здесь. Гурудас, ты будешь стоять у этой двери и впускать журналистов по трое, не больше, каждому отведено пять минут на интервью. Затем они выйдут через другую дверь, а ты впустишь еще троих».

Все заняли свои места. Гурудас распахнул двери, в которые тут же с криками стала рваться толпа людей. Наконец, ему удалось впустить в комнату трех журналистов, быстро захлопнув за ними дверь.

«Кто придумал прическу „Битлз“?» — спросил его корреспондент журнала Elle.

Джордж кивнул в сторону преданных. «У них прическа поинтереснее. Мы здесь собрались, чтобы поговорить о...»

«Правда, что ансамбль „Битлз“ распадается?» — спросил другой репортер, протягивая свой магнитофон прямо под нос Джорджу.

«Речь пойдет не о „Битлз“, — ответил Джордж. — Мы будем говорить о Кришне...» — «Приедут ли в Париж остальные битлы?» — перебил третий репортер.

За дверью шумели репортеры, которым не терпелось попасть в комнату. Джордж поднял голос: «Мы, представители Международного общества сознания Кришны, хотим основать новый храм, и нам нужна ваша...»

Дверь сорвалась с петель и рухнула на пол, за ней — толпа репортеров и фотографов. Остальные репортеры пытались выломить вторую дверь, которая скоро затрещала и выгнулась, приняв странную П-образную форму.

Представителям прессы было абсолютно безразлично, с какой целью Джордж устроил пресс-конференцию, они хотели лишь одного — получить от него ответы на свои вопросы. Поэтому дальнейшие попытки перекричать их не имели никакого смысла. Они его все равно не слушали. Шьямасундар лихорадочно искал какой-то выход. Он заметил маленькую дверцу в стене и открыл ее. За дверью находился желоб, по которому спускали в прачечную белье.

«Джордж! Сюда!»

Джордж без минуты колебаний скатился по желобу вниз, словно это была детская горка на площадке для игр. Шьямасундар приподнял подол своего дхоти, сделал глубокий вдох и последовал за ним, именно в тот момент, когда вторая дверь с треском рухнула на пол. Оба очу. тились в ворохе грязных скатертей и салфеток к изумлению нескольких работниц прачечной, которые не могли поверить своим глазам.

Битл и монах бежали сквозь комнаты прачечной, мимо клокочущих паром труб и стиральных агрегатов, а вслед за ними — толпа репортеров, которые попали в прачечную таким же способом, как и их жертва.

Два друга выбежали из дверей подвала на холодную зимнюю улицу, словно снимались в сцене фильма «Ночь тяжелого дня». Они добежали до стоянки такси и запрыгнули в черный «Ситроен». Джорджа позабавило то, что водитель такси не сразу узнал своего всемирно известного пассажира и отчаянно замотал головой:

«Non, non monsieur. Occupe! Occupe!»

И тут на такси обрушилась толпа. Шьямасундар выскочил, и Джордж быстро поставил дверцу на замок. Американец оттаскивал журналистов, однако некоторые легли на землю перед автомобилем в отчаянной попытке удержать свою знаменитую жертву. Джордж смотрел, как его друг в развевающихся на зимнем ветру одеждах оттащил их сторону и запрыгнул в такси.

«Вперед! Поехали!» — изо всех сил закричал он.

Водитель, до которого, наконец, дошло, что ему заплатят не по обычному тарифу, рванул вниз по улице мимо Плац дель Опера, в то время как его пассажиров сотрясал неудержимый хохот.

1970 год был не самым удачным для Англии. В Ноттинг Хилле начались демонстрации протеста против расовой дискриминации. Забастовки докеров парализовали промышленность, начался экономический спад. Анархисты устраивали взрывы в автобусах «Би-би-си» в знак протеста против войны во Вьетнаме. Затем в новостях «Си-си-эс» было объявлено о событии, которое, «возможно, станет историческим символом заката Британской Империи».

Слухи подтвердились: ансамбль «Битлз» действительно был на грани разрыва. После двух лет разбирательств и судебных исков Пол объявил, что «из-за личных, деловых и профессиональных разногласий» он окончательно разрывает свои отношения с ансамблем «Битлз» и намерен оформить этот разрыв официально.

Джордж уже работал самостоятельно и переживал творческий расцвет. Но ему было больно сознавать, что рушится его союз с Джоном, Полом и Ринго. Ведь они были ближайшими друзьями, они вместе росли, вместе познавали мир. Но они отказались ступить с ним на духовный путь, и теперь та ниточка, которая связывала их всех, разорвалась. Он не будет сожалеть, что распалась «самая известная поп-группа в мире», но ему их будет недоставать.  Это было завершение определенного этапа. Наконец, свершилось.

Если ему суждено и дальше сочинять музыку, то он будет это делать в одиночестве, у себя дома. Конечно же они останутся друзьями, будут общаться, встречаться время от времени. Как же иначе? Со временем между ними установилась чуть ли не «телепатическая связь», как однажды выразился Ринго. Джордж знал, что он всегда может больше рассчитывать на Ринго, который имел добрый нрав и любящее сердце. «Как знать, — говорил Джордж, — может быть, Ринго — йог, маскирующийся под ударника».

«Я не хочу расставаться с образом Джорджа Харрисона, выпускающего собственные пластинки или Джорджа Харрисона как соло-гитариста или даже как одного из битлов, — говорил Джордж в интервью журналу „Нью Мюзикал Экспресс“ (New Musical Express) в марте 1970-го. — Все эти образы одновременно и мои, и не мои. Как только человек начинает ставить штампы и наклеивать ярлыки, это означает, что пора двигаться вперед. Я абсолютно свободен. Мы все абсолютно свободны».

Но даже абсолютно свободному существу приходится иметь дело с материальными реалиями, и в том же году мать Джорджа, Луиза, вновь попала в больницу с рецидивом раковой опухоли. Вслед за ней в ту же больницу попал и его отец, Гарольд, с язвой желудка. Джордж поймал себя на том, что бегает из одной больничной палаты в другую, делая вид перед каждым из родителей, что с другим — все в порядке. В промежутке между посещением больных родителей он записывал свой первый сольный альбом All Things Must Pass («Все преходяще»).

Ощущение своей беспомощности перед болезнью и страданием любимых им людей отразилось в его музыке. В песне Deep Blue («Глубокая грусть») он говорит, что необходимо ухаживать за «уставшими телами», которые полны болезни и страдания, и обращался к Богу за помощью, просил Его излить Свой свет. В июле здоровье Гарольда улучшилось, и он вернулся домой, но в состоянии Луизы не было улучшения. Джордж, его сестра Луиза и два брата сидели у постели матери.

Когда все остальные вышли из комнаты, Джордж решил почитать ей из «Бхагават-гиты». Через некоторое время она перестала его узнавать, теряя сознание. Он закрыл книгу, наклонился к ее уху и начал тихо повторять святые имена. Так, в присутствии сына и под звуки молитвы Луиза отдала Богу свою душу.

Сразу после смерти матери Джордж предложил одному своему брату переехать в Фрайар-парк и стать управляющим его поместья. Другому брату, Питеру, он предложил возглавить команду ботаников и садовников, работавших на территории парка. Обратившись к Богу, Джордж не отвернулся от своей семьи: смерть матери сплотила их, и они вновь потянулись друг к другу как в детстве.

В музыкальной индустрии существуют свои законы, не позволяющие ни одной копии диска покинуть стены производящего их завода раньше назначенной даты. Чтобы быть абсолютно уверенным в качестве звука своего альбома «Все преходяще», Джордж решил полететь в Лос-Анджелес. На заводе грампластинок он долго прислушивался к шуму, производимому тысячами машин, превращающих его первый сольный альбом в твердый диск. Затем он отправился с визитом к богатому поклоннику поп-музыки, Алану Парайзеру, в особняке которого, на Беверли Хиллс, постоянно устраивались экстравагантные вечеринки.

«Если бы тогда устраивали соревнования, у кого больше всего собирается поклонников, все золотые медали достались бы Алану. У него в доме можно было встретить кого угодно», — рассказывал музыкальный продюсер Джоэл Дорн. Он вспоминал, как однажды, приехав к Алану, услышал у него в доме странный шум, «словно где-то одновременно включили тысячу моторов». Он направился к человеку, стоявшему возле стереосистемы Алана, и обнаружил, что это был Джордж.

«Я спросил его, что это за шум, — рассказывал Дорн, — и он объяснил мне, что в то утро посетил завод грампластинок, где был внезапно очарован звуком этих всех работавших одновременно машин. — И он записал его на магнитофон. Это был какой-то сюрреализм. Мы начали обсуждать, как могут быть использованы некоторые звуки. Нас даже никто официально не представил друг другу, но мы все настолько были помешаны на музыке, на звуках, что были готовы в любой момент говорить на эту тему. Одним из типичных качеств знаменитостей, — продолжал Дорн, — особенно в шестидесятые и семидесятые годы, было то, что они старались быть недосягаемыми. Но Джордж был другим. Он не болел звездной болезнью. Он не был помешан на своей личности, как другие знаменитости. Мы просто беседовали с ним о том, что человек должен слушать свое сердце, следовать своей интуиции и в то же время служить людям, занимаясь тем, к чему у него есть призвание. В этом смысле он был уникальным человеком, особенно для тех кругов, в которых я тогда вращался. В нем не было ни капли фальшивого смирения. .Он не был ни прозелитом,ни проповедником, скорее, он всегда во всем старался дойти до самой сути».

Прежде чем отправиться назад, в Англию, Джордж и Пэтти заехали в Нью-Джерси, чтобы навестить своего друга журналиста Эла Ароновица, и его семью. Это произошло в День Благодарения, и его жена, которая вот уже пятый год безуспешно лечилась от рака, приготовила им на обед индейку. Она хотела хоть как-то отблагодарить Джорджа за то, что он «одолжил» им денег на аренду дома.

Для Эла так и осталось загадкой, что именно побудило Джорджа дать ему денег, — может, тот факт, что его собственная мать недавно погибла от рака; или, быть может, Джордж был благодарен Ароновицу за то, что тот познакомил его с Бобом Диланом. «Но каким бы ни был мотив, — говорил Эл, — это был поступок, на который был способен только духовный человек, с которым никто из знакомых мне в то время суперзвезд даже не мог сравниться».

В тот вечер Джордж и Пэтти нарушили свою вегетарианскую диету, чтобы не обидеть друзей.

«Обаяние Джорджа частично заключалось и в том, что он постоянно стремился отблагодарить жизнь за все, что она ему дала, — говорил Ароновиц. — Он стремился совершать добрые поступки — такова была его натура».. Сестра Джорджа, Луиз, — разделяла это мнение.

«Да, такова была его натура. Он оплачивал за людей их больничные счета и совершал множество других добрых дел — не для того, чтобы понравиться людям, а просто потому, что таковы были его принципы: он верил, что в мире должно существовать добро. Да, он был в духовных поисках, но при этом он оставался хорошим человеком. Наша мама всегда говорила нам, чтобы мы были осторожны в своих суждениях о добре и зле. Ее главным критерием была фраза: «Это кому-то вредит?» Если вредит — значит, это неправильно. Это стало критерием и для Джорджа».

В конце того же месяца вышел его первый сольный альбом All Things Must Pass. История поп-музыки не знала ничего подобного. «Альбом All Things Must Pass намного превзошел все остальные сольные альбомы, записанные битлами. Свет Харрисона, который был сокрыт за эгоизмом Маккартни и Леннона, наконец, явился слушателям. Время от времени этот свет пробивался в некоторых альбомах, когда Харрисону позволялось выйти за установленные для него рамки», — писал Ричард Уилльямс в журнале «The Times».

Ричард Мейкер из журнала Melody Maker писал, что первый сольный альбом Харрисона произвел эффект, «равносильный шоку, который испытали довоенные любители немого кино, впервые услышавшие голос Гарбо в озвученном фильме: Гарбо говорит! — Харрисон свободен!»

Харрисон вышел из тени и занялся собственным творчеством. К тому же его сольный альбом повествовал о духовном пути. Его героем был человек, который убежден, что он — единое целое с Богом (Awaiting On You All — «В ожидании вас всех»), но сомневается, что достоин этой божественной милости (What Is Life — Что есть жизнь). Он любит жизнь, он не лишен сексуальных фантазий, но умоляет Бога «выжечь огнем эту страсть» (Hear Me Lord» — «Услышь меня, Господи»). Он наблюдает за жизнью людей и скорбит, видя их страдания (Isn’t It A Pity — «Как жаль»), но затем радуется тому, что любовь побеждает страдания (Behind That locked Door — «За той закрытой дверью»). Он миссионер, убеждающий слушателей раскрыть свои сердца, чтобы увидеть Иисуса (Awaiting On You All), он же — раскаявшийся грешник, умоляющий Бога простить его за то, что столь долго пренебрегал Им; он — прорицатель, призывающий слушателей быть начеку и остерегаться обманчивых земных наслаждений (Beware Of Darkness — «Остерегайтесь тьмы»); и он же — сомневающийся в собственной проповеди скептик (Run Of The Mill), напоминающий слушателям о свободе волеизъявления и праве самим решать, как им жить.

Одновременно вышел и его сингл My Sweet Lord. На эту песню его вдохновила классическая 200-летняя композиция в стиле госпел О Happy Day, в припеве которой все время повторяется название песни. В своем припеве Джордж использовал слово «Аллилуйя», а с половины песни заменил «Аллилуйя» на «Харе Кришна».

«Я хотел показать, что Аллилуйя и Харе Кришна — практически равнозначны», — говорил он своему другу Мукунде.

Хор поет «Аллилуйя», а затем внезапно переключается на «Харе Кришна», чтобы люди, сами того не подозревая, начали воспевать маха-мантру. Эта песня была задумана как западный поп-эквивалент мантры, в которой все время повторяются святые имена.

Текст песни отражает духовную цель Джорджа. Я хочу видеть Тебя — пел он. Разлука с Тем, кого он называет «мой сладостный Господь», доставляет ему страдания. Песня заканчивалась молитвой на санскрите, в которой Джордж выразил благодарность учителям, с чьей помощью он ступил на духовный путь.

«Я в почтении склоняюсь перед своим гуру, великим, как сотворивший вселенную Брахма, как поддер. живающий вселенную Вишну, как разрушающий вселенную Шива; мой гуру — воплощение энергии самого Бога».

Последователи Кришны и ученые, имевшие пред. ставление о древних мантрах, были изумлены, услышав одну из них в качестве припева к самой популярной песне, вошедшей в десятку лучших песен (Тор Ten).

Бен Герсон из журнала «Роллинг Стоун» отозвался об альбоме All Things Must Pass как о произведении, которое можно сравнить с музыкой Вагнера и Брукнера. «Это музыка горных вершин и широких горизонтов. В этой музыкальной эпопее есть все — скорбь, пожертвование, радость — по своему размаху и масштабу это „Война и Мир“ в рок-н-ролле». Другой музыкальный критик отозвался о песне My Sweet Lord, назвав ее «одним из самых смелых шагов в истории поп-музыки; это шаг, который может оказаться фатальным для карьеры Джорджа Харрисона». Смелость заключалась в том, что Джордж обнажил свои чувства к Богу и не скрывал, что целиком предался Ему. На карту были поставлены его многочисленные поклонники: примут ли они его в качестве глубоко верующего человека или отвернутся от него?

«В ту пору, — объяснял впоследствии Джордж, — в мире поп-музыки ничего подобного не существовало. Мне было очевидно, что люди испытывают потребность в духовной музыке. Поэтому я решил, что не буду ждать. пока кто-нибудь другой напишет подобную песню, и сам сделал это. Часто человек понимает, что должен совершить нечто важное, но не хочет рисковать. Все дрожат за свой коммерческий успех. Я пошел на риск. Возможно, меня не поймут, но я не выношу всех этих вихляющих бедрами и прожигающих жизнь молодых поклонников дешевого „буги“».

После того как новый альбом прозвучал по радио, в лондонский храм посыпались письма со всего мира, адресованные Джорджу Харрисону. По всей видимости, он воплотил чаяния многих людей, искавших Бога, которые давно ждали, чтобы кто-нибудь выразил их чувства и устремления. С момента выхода пластинки поток писем от благодарных слушателей не прекращался.

Я до сих пор получаю письма от людей, — говорил он в восьмидесятые годы, — и я знаю, что по божьей милости сыграл свою маленькую роль в космической игре".

Песня My Sweet Lord появилась благодаря другу Джорджа, органисту Билли Престону, чьи композиции в ритме и стиле «госпел» вдохновили его на создание универсальной молитвы в форме популярной песни, возродившей древнюю индуистскую мантру. Песня My Sweet Lord стала международным «мегахитом», получив мощный позитивный отклик. Элтон Джон впервые услышал ее, когда ехал в такси. «О Боже!» — подумал он, и по его телу пробежали мурашки. Эта песня очень часто звучала в эфире.

«Когда бы я ни включил радио, звучит „Oh, my Lord“, — говорил Джон Леннон. — Я начинаю верить, что это происходит по воле Божьей».

В октябре 1970 Джон записывал на студии «Эбби-Роуд» свой альбом Plastic Ono Band. Именно в это время Джордж заканчивал работу над песней My Sweet Lord Вот какие слова прозвучали в альбоме Джона, которые не был религиозным человеком: «Бог — это понятие которым мы измеряем свои страдания».

Альбом All Things Must Pass явился мощным вкладом в современную музыку и доказал, что Джордж — вдохновенный певец и композитор, способный создавать великолепную музыку независимо от ансамбля «Битлз». Журналисты писали о нем: «Бывший битл извлек наибольшую выгоду из того, что ансамбль распался» . Но Джордж не обращал внимания на то обстоятельство, что его имя по-прежнему ассоциировалось с ансамблем «Битлз», и даже не прилагал усилий, чтобы это изменить. Единственное, к чему он стремился, это писать музыку, которая приводила бы людей к Богу; и, по крайней мере, на тот момент, его пластинки пользовались огромным спросом.

«Одно было ясно, — рассказывал гитарист Джо Молланд, — он не любил, чтобы с ним говорили, как с битлом, — в таком случае он просто замыкался в себе или отходил. Но, если с ним беседовали как с обычным парнем, рассказывая, например, о своей сломанной машине или гитаре, тогда он был участлив и шел на контакт». Молланд, выходец из Ливерпуля пятидесятых, был одним из основоположников и участников группы Badfinger и студийным музыкантом, принявшим участие в записи альбома All Things Must Pass.

«Я помню лишь один случай, когда он упомянул о том, что был участником группы „Битлз“, — говорил Молланд. — Наша группа собиралась в поездку на Гавайи в качестве представителей компании «Эппл», и Джордж сказал: «Знаешь, я однажды был на Гавайах. Это  невероятно  красивое  место.  Но  мы,  конечно, «смогли покинуть отель, и мне пришлось смотреть на эту красоту из окна своего номера, в отеле, и из автомобиля . И он тут же поменял тему разговора, но было ясно, что ему грустно вспоминать период, когда он был одним из «Битлз». Да, это были далеко не лучшие воспоминания в его жизни».

Как альбом All Things Must Pass («Все преходяще»), так и сингл My Sweet Lord («Мой Сладостный Господь») через месяц после своего выхода заняли первое место в списке лучших поп-произведений в Америке. Когда Джорджа спрашивали о его планах на будущее, он говорил: «Я хочу сознавать Бога. Это моя единственная цель, а все остальное — случайно и временно». Возможно, его успех и был случайностью по сравнению с его сознанием Бога; этот успех не помешал ему остаться обычным парнем, но в музыкальном мире его имя звучало все чаще и чаще. Джордж не предполагал, что впереди его ждут невероятные трудности.