К апрелю 1963-го крики и визг поклонников «Битлз» стали еще громче. Именно в апреле их третья сорокопятка «От меня тебе» (From me to you) заняла первое место в хит-параде. Следующая пластинка с песней «Она любит тебя» (She loves you) стала лучшей песней года. В октябре они выступили в шоу Воскресный вечер в лондонском «Палладиуме» (Sunday night at the London Palladium), и их увидели 15 миллионов телезрителей. Толпы на их концертах продолжали расти. Тысячи поклонников осаждали билетные кассы в надежде достать билеты на их живые концерты.
В Швеции пришлось вызвать полицейских с дрессированными собаками, чтобы защитить «Битлз» от кинувшихся к ним фанатов, умудрившихся прорваться через все заграждения и взобраться на сцену. Приезд битлов в Лондон вызвал еще больший хаос. Началась настоящая истерия, или, как ее окрестили журналисты, битломания.
4 ноября 1963 года квартет «Битлз» выступил на благотворительном концерте во время «Ройал вэраити шоу», считавшегося самым престижным в Англии. На концерте присутствовала сама королева. В этом же концерте принимали участие такие звезды, как Марлен Дитрих и Морис Шевалье. «Не хочу казаться неблагодарным, — позже говорил Джордж репортерам, — но „Битлз“ незачем выступать на одной сцене с гигантами шоу-бизнеса. Мы всего лишь простые парни, выпустившие пару удачных пластинок». Джорджа беспокоило то, что многие из поклонников их группы не смогли купить столь дорогие билеты. «В подобных случаях, — говорил он, — нам бы хотелось видеть среди публики и своих почитателей, чтобы мы чувствовали себя увереннее. В конце концов, именно благодаря этим людям мы стали так известны».
После представления Марлен Дитрих сказала Эпстайну следующее: «Они такие сексуальные. Они сводят всех девушек с ума — должно быть, они уделяют им немало времени». Эпстайн промолчал, но позднее его помощник Алистэр Тейлор подтвердит ее слова. «После каждого концерта самым красивым поклонницам разрешалось вернуться к ним в отель». Это было одним из вознаграждений за их труд, и парням это нравилось... Они обладали удивительной властью над женщинами, и стоило им указать пальцем на самых привлекательных из них — «ты, ты, ты и ты», — и те прибегали к ним в отель, умоляя заняться с ними сексом. В тот же месяц их следующая пластинка с песней «Я хочу держать тебя за руку» заняла первое место в списках топ-хитов и разошлась в количестве миллиона экземпляров. В декабре четверка «Битлз» была названа «Лучшим вокальным ансамблем года», и все их семь пластинок вошли в список двадцати лучших, — такого в истории поп-музыки еще не было.
Битломания набирала силу, и взрослые компетентные люди лихорадочно искали объяснение этому явлению. На ежегодном соборе Англиканской Церкви один епископ назвал ансамбль «Битлз» «группой психопатов», чей недельный заработок составлял сумму, достаточную для постройки здания церкви в Африке. Другой заявил, что он поклонник «Битлз», добавив, что слушать их — здоровое развлечение. Третий епископ привлек внимание журналистов тем, что обратился к «Битлз» с просьбой записать к Рождеству гимн «О приидите вы, все верующие». Они отказались. В газете «Дейли Миррор» появилась статья психолога, который осторожно предположил, что «Битлз» помогают подросткам «высвободить свою сексуальную энергию». Эту идею подхватил и развил журнал «Обзервер», опубликовавший изображение греческой богини плодородия Аморгос, чье тело по форме напоминало гитару, и утверждавший, что гитара — это секс-символ, существовавший за 4800 лет до Эры «Битлз».
Безумие только усиливалось. Перед концертом в Плимуте, чтобы успокоить толпу орущих поклонников, властям пришлось направить на них шланги с водой. Но никому не пришло в голову направить шланги с водой на журналистов, которые своими комментариями только подливали масло в огонь. Один музыкальный критик сравнил их музыку с произведением Малера «Песнь Земли». Другой опубликовал статью в лондонской газете «Санди Таймc», где объявил Джона и Пола «самыми великими композиторами со времен Шуберта». Какой-то репортер спросил Джона, что тот думает по поводу их «подсознательного стремления к лидерству» и «ложных блокировок». «По этому поводу мы намерены обратиться к врачу», — ответил Джон.
Джордж вместе с друзьями наслаждался успехом, но уже начал осознавать, какой ценой будет расплачиваться за него. Он стал известным. Незнакомые люди объяснялись ему в любви, предлагали что-то купить, умоляли уделить им внимание. Юные девушки писали ему письма, рассказывая о своих фантазиях. Бизнесмены предлагали ему какие-то проекты, журналисты преследовали его на каждом шагу.
В августе того же года он написал свою первую песню, будучи битлом «Не беспокой меня» (Don‘t bother me), озвучив свое отчаянное стремление остаться наедине с собой. Пожалуйста, уйдите, пел он. Я просто хочу побыть в одиночестве.
В 1963 году еще казалось, что он может с этим справиться. «К этому привыкаешь, — сказал Джордж одному лондонскому репортеру, — раздавать автографы, махать людям».
«А к богатству? — спросил репортер. — Изменило ли оно вашу жизнь или жизнь вашей семьи?»
Джордж подумал об отце, который по-прежнему старался тратить деньги только на самое необходимое. «Нет, — покачал он головой, — не особенно. Разве что мы теперь можем спокойно потратить деньги на отдых и прочее. Просто снять деньги со счета и отправиться в какое-нибудь путешествие». В те дни не у многих была такая возможность. Люди хранили деньги на банковских счетах, чтобы вложить их в бизнес, или на черный день.
«Вы пользуетесь репутацией самого вдумчивого члена группы, — сказал репортер. — Как вы думаете, сейчас в своей жизни вы достигли пика славы? И что будет с вами потом, когда все это кончится?»
«Ну, — прикинул Джордж, не возражавший против эпитета „вдумчивый“, но не желавший, чтобы его ответ прозвучал слишком самоуверенно. — Я думаю, мы протянем еще пару лет. Естественно, мы не сможем удержаться на этом уровне. Но по крайней мере два года у нас еще есть».
Репортер спросил, что будет потом.
«Возможно, я займусь небольшим бизнесом, что-то в этом роде. Пока не знаю, — ответил он. — Сейчас трудно сказать».
«Это забавно, — говорил Джордж телерепортеру Манчестера. — Я вижу свои фотографии и читаю статьи о Джордже Харрисоне. Но, на самом деле, я не могу сказать: «О, это я. Вот обо мне написано в газете». Он улыбнулся и добавил: «Словно это совсем другой человек».
Он поднял брови, взглянул в сторону, словно, прикидывая, как это объяснить, и еще раз улыбнулся тому, что не смог объяснить ни себе самому, ни журналисту те чувства, которые он испытывал, глядя на себя глазами публики. Вскоре он посмотрит на себя другими глазами, через более древние стекла, но пока все это было очень здорово — деньги, слава, исполнение мечты его детства.
3 января 1964 года ведущий ток-шоу Джек Пар показал «Битлз» в своей передаче «Тунайт шоу». Внешне и по стилю он напоминал Брайана Эпстайна: оба были столичными интеллектуалами. На экране появился Джон у микрофона и Джордж с гитарой на фоне кричащих и визжащих молодых фанов. «Меня интересуют «Битлз» как социальное явление, — сказал он с некоторым сарказмом. — Они выходцы из самого неблагополучного района Англии и к тому же отличаются чувством юмора. Кто-то спросил их, интересно ли прошло их детство среди ливерпульских доков. Вот что они ответили: «Интересно то, что мы умудрились выжить». В феврале они появятся в шоу Эда Салливана.
7 февраля 1964 года группа «Битлз» покинула Лондон и отправилась в свое первое путешествие в Америку. К 6:30 утра по всей стране передавалось в эфир сообщение о том, что самолет компании «Пан-Америка», на борту которого находится группа «Битлз», летит в направлении США, словно это был какой-то вражеский бомбардировщик: «Битлы вылетели из Лондона 30 минут тому назад и летят над Атлантическим океаном, держа курс на Нью-Йорк. Температура воздуха — 32 Битловских градуса». Как только самолет произвел посадку в аэропорту имени Кеннеди, шум его двигателей потонул в реве встречающей «Битлз» толпы. Взглянув в окно самолета, Джордж едва поверил своим глазам. Он увидел десятитысячную толпу поклонников, распевающих «Мы любим вас, „Битлз“, о да!»
Когда знаменитые пассажиры вышли из самолета, их поклонники пришли в еще большее неистовство. Один из дежурящих полицейских сказал, покачав головой: «Я вижу это, но не верю своим глазам». «Мы никогда ничего подобного не видели, даже когда приезжали короли и королевы», — добавил один из работников аэропорта.
В здании аэропорта устроили пресс-конференцию для журналистов. Битлы отвечали так, что никто не мог удержаться от смеха.
«Что вы думаете о Бетховене?» — спросил один репортер.
«Он великолепен! Особенно его стихи!» — отозвался Ринго.
«Как вы находите Америку?» — спросил другой.
«Налево от Гренландии».
«Была ли ваша семья в шоу-бизнесе?» — спросил третий.
«Как вам сказать, — усмехнулся Джон, — мой папочка все время повторял, что моя мамочка — великая актриса».
Через несколько минут «Битлз» сели в лимузины и отправились на Манхэттен. Джордж сидел в одном лимузине с представителем прессы, Брайаном Сомервилем. Он смотрел на кордон полицейских, которые на мотоциклах сопровождали их лимузины, на мигающие красные огоньки и слышал оглушительный вой сирен. Лимузины устремились на запад, по трассе «Ван Вик Экспресвей». Вдали показались небоскребы. Мимо проносились автомобили, из которых им неистово махали и кричали юноши и девушки. У многих в руках были плакаты, которые они выставляли прямо в окна своих автомобилей. Мимо промчался белый автомобиль, на пыльных дверях которого кто-то пальцем вывел BEATLES.
«Вы видели?» — с усмешкой спросил Соммервиль.
«Они это написали с ошибкой», — усмехнулся в ответ Джордж. У него болело горло, поэтому эти слова он произнес шепотом.
Караван машин въехал на Манхэттен. Сотни фанов уже толпились возле отеля «Плаза». Возле каждого входа дежурили полицейские. Прохладный утренний ветер колыхал плакаты — «ЭЛВИС УМЕР» и «ВПЕРЕД, БИТЛЗ». Это вызвало улыбку удовлетворения на лицах Брайана Эпстайна и Джона Леннона, которые предсказывали, что когда-нибудь «Битлз» превзойдут самого короля рок-н-ролла. Крик и визг начался с того момента, когда лимузины въехали на Пятое Авеню.
«Битлз» и сопровождавшие их лица подошли к лифту В номере Джордж сразу же лег в постель. Его сестра Луиз, прилетевшая утром из Иллинойса, где она теперь жила, поднесла ему в постель горячий чай. Врач при отеле «Плаза» передал ей несколько лекарств и рекомендовал Джорджу принимать их каждый час.
«Проследите, пожалуйста, за этим, — обратился к ней врач с ноткой отчаяния в голосе. — Вы, вероятно, единственная женщина в городе, которая в состоянии нормально себя вести в его присутствии».
Через два дня тысячи людей заполонили Бродвей, чтобы увидеть, как «Битлз» прибывают на телевизионную студию Си-би-эс, впоследствии «Театр Эда Салливана», чтобы выступить в прямом эфире. Более 50000 поклонников надеялись попасть в число зрителей в помещение на 728 мест. Подростки, ожидавшие группу «Битлз» возле сцены, совсем обезумели: они прыгали, рвали на себе волосы, завывали, издавая, по выражению одного из репортеров, «такие звуки, словно произошло огромное несчастье». Видавшие виды работники телевидения переглядывались друг с другом в недоумении. Даже Элвис не вызывал подобной истерии. Из-за кулис появился размахивающий руками Салливан, призывая к тишине.
«Прекратите это, — заорал он, — или я позову парикмахера». Вернувшись за кулисы, Салливан спросил Пола: «Ну что, нервничаешь?»
«Да нет, не очень», — пожал плечами Пол.
«А следовало бы, — отпарировал Салливан, — ты будешь выступать перед 73 миллионами зрителей».
Маккартни остолбенел. Эта цифра обозначала почти половину населения США. Подошел Джордж, как всегда сдержанный и невозмутимый. И они вышли на сцену.
Все популярные биографы группы «Битлз» склонны считать, что американцев охватила в тот вечер эйфория, и эта была реакция душевно травмированных предшествовавшими событиями людей, отчаянно нуждавшихся g отдушине. Ведь менее чем за три месяца до дебюта «Битлз» в США был застрелен президент Кеннеди. Через несколько дней после смерти президента вся страна смотрела по телевидению, как расправляются с его убийцей. В стране нарастало недовольство по поводу системы образования, сегрегации, безработицы, и каждую неделю то там, то здесь вспыхивали волнения. В семьях нарастало напряжение из-за войны во Вьетнаме, на которую отправляли молодых призывников. Американцы жили в таком страхе перед угрозой применения СССР атомной бомбы, что любой резкий звук пролетавшего реактивного самолета заставлял их прятаться под ближайшим столом.
Несмотря на ряд гражданских выступлений, антисегрегационный закон так и не был принят и вся страна была охвачена беспрецедентным протестом. Американцы жили среди насилия и в неопределенности, к тому же по телевидению впервые за всю его историю начали каждый вечер в прямом эфире транслировать сцены насилия. В мире вдруг все пошло вкривь и вкось, и взрослые не были в состоянии объяснить молодым, почему так происходит. Молодежи пришлось самостоятельно искать ответы на вопросы и определить свою позицию.
В тот вечер эта молодежь послевоенного поколения, благодаря которой скоро возникнет целая индустрия «бейби бумерс», увидела четверых парней на шоу Эда Салливана, которым не было дела до всеобщей паранойи, и влюбилась. Все страхи рассеялись, взыграли гормоны, произошел выброс адреналина, сердца забились быстрее. Первое отделение завершилось песней «Она любит тебя», с ее выразительной фразой «БУДЬ ДОВОЛЕН». Никто еще не говорил молодым людям, что они могут быть вновь довольны.
Их любовь принесла огромную прибыль. За то, что «Битлз» возродили в них надежду на лучшее, они были готовы покупать все, что с ними связано. На обложке одного из номеров журнала «Лайф» появилась статья под названием «Новый американский потребитель — подростки: 10 биллионов долларов прибыли». Родился новый рынок для подростков, «бейби бумерс», индустрия тинэйджеров, в центре которой были «Битлз». Любая мишура, связанная с Битлз: парики и наклейки на стены, изображающие битлов куклы и статуэтки, жевательные резинки и конфеты, кепки и футболки с их изображениями, ремни и ботинки, воздушные шары и пуговицы, простыни и наволочки, фотографии и точилки, зубные щетки и полотенца, на которых красовалась четверка — все это и многое другое буквально наводнило магазины и уличные лавки. В течение недели, последовавшей после шоу Эда Салливана, количество распроданных записей «Битлз» приблизилось к годовой норме. И так продолжалось несколько лет.
Через день после отъезда «Битлз» из США они появились на обложке журнала Ньюсуик, и в Великобритании их возвращение праздновалось так, словно это был национальный праздник. Аэропорт был переполнен толпами встречающих. В Музее восковых фигур появились фигуры Джорджа, Джона, Пола и Ринго, а их фотографии — на первой полосе всех британских газет и Журналов. Ринго удостоился особого почета. Тайным голосованием он был избран вице-президентом Университета Лидс.
Одним воскресным утром мать Ринго, Элси, проснулась от настойчивого стука в дверь. Целая толпа фанов, выехавшая накануне вечером из Лондона на автобусе, решила нанести ей визит.
«Что мне оставалось делать? — рассказывала Элси, — Я впустила их и угостила чаем с печеньями. Ведь онц проделали такой путь ради нашего Ритчи. Но они так ц не съели ни одного печенья. Они их завернули и взяли с собой в качестве сувениров. Они попросили меня показать его кровать. И они по очереди ложились на нее, издавая какие-то стоны».
Молниеносная слава Джорджа также стала предметом гордости его близких. Все сомнения Гарольда растворились в оглушительном успехе сына, его братья, Гарри и Пит, вспоминали все подробности детства своего младшего брата, а мать, Луиз, занималась его поклонниками. Каждую неделю она ездила в Клуб поклонников «Битлз» в Ливерпуле, чтобы привести домой всю корреспонденцию и фотографии. Затем допоздна отвечала на письма поклонников, количество которых часто доходило до 2000 в месяц. Полки по всем стенам их нового дома были заставлены подарками, присланными со всех концов света. На одной из стен висел золотой щит, на котором было написано: «Гарольду и Луиз Харрисон в благодарность за их внимание, уделенное людям „Битлз“ во всем мире». Это был подарок из Калифорнии от «Объединения поклонников „Битлз“» в Помоне.
Когда Джорджу исполнился 21 год, к ним в дом, в Вейвертри, пришло около миллиона открыток, писем и подарков — огромная куча писем и открыток, доставленная семью грузовиками долго лежала у ворот дома Харрисонов. По отзывам почтового департамента, после королевской семьи они получили в тот день самое большое количество писем в стране. В день рождения Джорджа орущие фаны окружили дом его родителей. Девушки целовали дверной звонок.
«Неужели тебе приходится все время терпеть такое?» — спросил один полицейский Луиз. — Я бы сошел с ума».
То, что, благодаря его успеху, родители превратились в местных знаменитостей, забавляло Джорджа. Боги переместили его в райский мир индустрии развлечений. И одним из преимуществ такого перемещения было то, что в этот же рай попали его родители. Раньше люди говорили: «Вон идет Гарри». Теперь: «Вон идет отец Джорджа». И мать Джорджа чувствовала, что стала знаменитостью.
«Люди думают, что мы должны измениться из-за того, что Джордж стал звездой, — говорила Луиз. — На днях мы были на свадьбе одного из его поклонников, где услышали следующее: «Разве вам интересно проводить время с простыми людьми?» Они думают, что мы такие важные и носим исключительно норковые шубы.
Джордж был очень рад, что мог отплатить им за все, что они для него сделали. Гарольд все еще работал водителем автобуса. Как-то Джордж спросил отца, сколько денег он зарабатывает.
«10 фунтов стерлингов и два шиллинга», — ответил тот.
«В день?» — спросил Джордж.
«В неделю», — сказал Гарольд.
«И это после 32-летнего стажа работы?!» — изумился Джордж. — Папа, пожалуйста, уходи на пенсию. Я буду давать тебе в 3 раза больше. Я обеспечу тебя на 10 лет вперед».
Гарольд согласился и с тем, что пора уходить на пенсию, и с тем, что недооценивал музыкальный бизнес.
Джордж уже понимал, что успех имеет издержки, но кое-что его начало серьезно беспокоить: «Нас раздражает, — сказал он в интервью для молодежного журнала „Рейв“, — что люди относятся к нам так, словно мы неодушевленные предметы».
Джордж зажил так, как подобает рок-звезде. Он и Ринго переехали в Лондон и сняли на двоих квартиру за 45 фунтов стерлингов в неделю: по тем временам это была огромная сумма, но зато у каждого была своя ванная комната. Это было удивительное время. От их дома можно было пешком дойти до джазовых и ночных клубов, до всевозможных ресторанов, где они могли поесть то, что никогда раньше не пробовали. Они заказывали блюда из французской кухни, ближневосточной и еврейской. Вокруг них буйствовали цвета — на улицах, на витринах магазинов розовый и фиолетовый, желтый, оранжевый и красный. Джордж и Ринго одевались экстравагантно и до рассвета засиживались в таких клубах, как «Сэддл Рум», членом которого был принц Филлип. К четырем утра они уже были слишком «тепленькими», чтобы сесть за руль, и возвращались домой в принадлежавшем клубу экипаже, запряженном лошадьми.
Купаться в славе благодаря тому, что ты один из «Битлз», приносило особое удовлетворение, потому что они добились этого, несмотря на предубеждения в отношении ансамблей из Ливерпуля. «Вся английская музыкальная индустрия была сосредоточена в Лондоне, — вспоминал Билл Гэрри. — В Америке был Детройт, Лос-Анджелес, Нью-Йорк и Нэшвил — разные центры, в которых делалась разная музыка. Здесь все было сконцентрировано в Лондоне, все контролировалось Лондоном, и Лондон никогда не принял бы кого-то с ливерпульским акцентом. На людей с ливерпульским акцентом смотрели как на воров и грабителей, таким людям невозможно было устроиться на приличную работу. Только на завод или в доки. Успех «Битлз» означал для нас успех Ливерпуля».
Джордж покупал дорогую обувь, носил сшитые на заказ сорочки, ездил на шикарных автомобилях. С раннего детства он мечтал ездить на большой скорости, и одной из его первых покупок был темно-зеленый «Ягуар ХК14» с мотором в 190 лошадиных сил, с максимальной скоростью до 210 милей в час. Затем к нему прибавились «Астон Мартин ДиВи5», «Астон Мини» и черный «мерседес».
Давая интервью журналистам, он отрицал тот факт, что его образ жизни сильно изменился. «Я привык к яичнице и чипсам, — сказал он корреспонденту «Дейли Мейл» в апреле 1964 года. — Мне нравится и черная икра. Но я до сих пор предпочитаю бутерброд с яйцами. Единственное, что изменилось, — это бесплатная дюжина яиц, которую я получаю за подобные слова от компании, производящей яйца».
Фильм «Ночь тяжелого дня» (A hard day’s night), в котором «Битлз» снялись в главных ролях, принесла им еще больший успех. Его начали снимать через 3 недели после шоу Эда Салливана. Еще до начала съемок Джордж обратил внимание на одну из участниц фильма, 19-летнюю красавицу Пэтти Бойд. Это была длинноногая блондинка с обворожительной улыбкой. Благодаря широко распахнутым голубым глазам, она казалась по детски беззащитной. Как-то она попросила у Джорджа автограф, и, растерявшись, он решил выразить свои чувства, нарисовав под своим именем маленькие сердечки. Потрясающая молодая манекенщица была бы не досягаема для сына ливерпульского водителя автобуса, не закончившего даже среднюю школу, но для битла она была вполне подходящей парой. Джордж ухаживал за ней надлежащим образом: они начали регулярно встречаться. Через неделю Пэтти представила его своей семье. Через месяц она жила с ним в его доме, в Эшере.
Вначале это была безрассудная юношеская страсть: он утверждал, что Пэтти напоминает ему его любимую киноактрису Брижитт Бардо; но он очень быстро понял, что в лице этой энергичной молодой женщине он обрел подходящую партнершу. Патриция Анна Бойд, подобно Джорджу, еще в юном возрасте достигла успеха. В качестве топ-модели она часто появлялась на обложках крупных журналов, таких как «Вог» и «Севентин». Благодаря тому, что она появлялась в популярных телерекламах, ей удалось получить роль в фильме «Битлз» «Ночь тяжелого дня», что, в свою очередь, привело к ее сближению с Джорджем.
С самого начала их совместной жизни, в марте 1964 года, она принимала активное участие во всех его делах. Они вместе ходили в студии звукозаписи, на встречи с друзьями, с представителями индустрии грампластинок, на обеды с собратьями по шоу-бизнесу, а время от времени они ездили вдвоем в отпуск на Гавайи или Таити. Они побывали на вечеринке, посвященной 39-летию Аллана Гинсберга и быстро ретировались, когда поэт-битник подошел к ним поздороваться в чем мать родила. Они ходили в один клуб вместе с группой Муди Блюз, посещали премьеры таких фильмов, как «Альфи с Майклом Кэйном, и улыбались, когда друзья называли их Джорджи-Пэтти, словно они были единым целым. Так что последующий вскоре вслед за всем этим брак не произвел сенсацию, это стало просто очередным мероприятием в их переполненной событиями жизни. Джордж сделал Пэтти предложение в 1965 году, в день Рождества, когда они ехали на вечеринку к Брайану Эпстайну.
«Мы мчались на машине, — вспоминает Пэтти, — и слушали музыку по радио, когда Джордж неожиданно и очень спокойно сказал мне, что любит меня и хочет, чтобы мы поженились. Я пробормотала что-то в ответ: кажется, сказала „да“, но, поверьте, внутренне я была очень взволнована. Мы были действительно влюблены друг в друга». Джордж выскочил из машины и пошел прямо к Эпстайну за советом, и вернулся через 10 минут. «Все в порядке, — сказал он. — Брайан говорит, что мы можем пожениться в январе. Так что, вперед». Через три недели они поженились и провели медовый месяц на Барбадосе.
«Мы с миссис Харрисон были вне себя от радости, когда Джордж сошелся с Пэтти, — говорил журналистам Гарольд, отец Джорджа, — Конечно, для остальных это, возможно, было «битл женится на модели», но близкие им люди знали, что это была настоящая история любви в современном варианте».
Союз Джорджа и Пэтти расцветал в то время, как его партнерство с «Битлз» переживало упадок. С момента написания песни «Не беспокой меня» он не создал ни одной композиции отчасти по той причине, что не любил проталкивать собственные песни, отчасти потому, что это не приветствовалось. Джон и Пол еще в 1957 году договорились о партнерстве в написании песен, еще до того, как Джордж присоединился к «Куэрри Мен», и вплоть до 1970 года Леннон и Маккартни считались соавторами всех песен «Битлз», даже если песня была написана только одним из них.
Эта монополия на сочинительство песен казалась непробиваемой. Джордж страдал из-за того, что в этом творческом союзе ему нет места. «Это была застенчивость, нечто вроде отступления, — говорил Джордж, мальчик когда-то рисовавший на школьных уроках гитары. — Я всегда старался не осложнять ситуацию».
Еще до первой поездки «Битлз» в Америку Билл Хэрри, основатель журнала «Мэрси Бит», часто ворчал, что Джордж не сочиняет музыку. «Хоть попытайся, — говорил он. — Почему это всегда только Леннон–Маккартни?»
Джордж отвечал, что на это понадобится уйма времени, так как он не хочет писать ерунду. Через некоторое время Хэрри пошел на выступление «Битлз» в аудитории ABC, в Блэкпуле. Неожиданно к нему подошел улыбающийся Джордж.
«Я хочу поблагодарить тебя, — сказал Джордж. — Однажды, вечером, в Ливерпуле, собираясь в клуб, я подумал: „Не хотелось бы наткнуться там на Билла, ведь он опять начнет нудить о том, что я должен сочинять эти чертовы песни“. И вот я остался дома и сочинил песню. Я назвал ее „Не беспокой меня“. Так что большое тебе спасибо. Я уже заработал благодаря ей 7 тысяч фунтов стерлингов». С тех пор он во все поездки брал с собой магнитофон и в одиночестве в своем номере записывал идеи для песен, часто засиживаясь до поздней ночи.
Несмотря на то что его творческие возможности некоторым образом ограничивались, профессиональное мастерство Джорджа стремительно росло, по мере того как разрасталась волна почитателей «Битлз» — явление, невиданное еще в истории шоу-бизнеса. В августе 1964 года более 100000 людей выстроились на улицах Амстердама, чтобы увидеть их, направлявшихся из аэропорта в отель. В Аделаиде, в Австралии, толпа была в три раза больше: 300000 фанов — а это половина населения города — выстроились вдоль пути следования знаменитой четверки. Когда в том же году состоялась премьера их фильма «Ночь трудного дня», на которой присутствовала принцесса Маргарет и граф Сноуден, в Цирк Пиккадилли набилось столько зрителей, что в центре Лондона жизнь, казалось, остановилась.
Что касается жизннных условий Джорджа, то за пять лет он вознесся с уровня домика с террасой в рабочей среде Ливерпуля на вершину материального благополучия. Вопреки его предположениям, что их группа продержится на волне невероятного успеха не более двух лет, ракета их славы, однажды взлетев, казалось, не собиралась возвращаться назад, вниз.
Репортеры часто спрашивали членов группы, не мыслят ли они себя богами в результате такого почитания. «Всякий раз, когда мы начинали думать подобным образом, — язвили они, — мы просто бросали взгляд на Ринго, и это возвращало нас на землю». Эта способность относиться друг к другу и к себе с чувством юмора была выработана у них в Ливерпуле.
«Мы потешались над собой, так как понимали, что кто-нибудь все равно посмеется, и мы предпочитали сделать это первыми, — говорила сестра Джорджа Луиз. — Заносчивых ливерпульцев просто не было. Как только вы начинали важничать, весь Ливерпуль накидывался на вас: что ты, мол, о себе возомнил?» Когда во время туров Джордж писал сестре обо всех будоражащих событиях, которые происходили с «Битлз», он обычно добавлял в конце «Хвастун», «чтобы притушить спесь и показать мне, что он не принимал все это всерьез, — рассказывала она. — Он много раз говорил мне, что „мы никакие не великие музыканты. Мы просто учимся. И никто из нас не умеет читать музыку. Никто из нас не выглядит как-то особенно хорошо, и никто из нас не является фантастической личностью. Мы просто обычные парни“. Он очень практично, реалистично смотрел на вещи».
Рассматривая свой профессиональный путь столь практично и реалистично, Джордж считал, что у него мало оснований быть счастливым. Видеозаписи и кинофильмы о «Битлз», возможно, могли запечатлеть его жизнь как веселую и беззаботную игру, но подобное впечатление было далеко от истины.
«Развлечения? Фильмы — это просто театр, — писал он в своей автобиографии «Я, мне, мое», — но в действительности... у нас вообще не было свободного пространства... как у обезьян в зверинце».
Только во время одного своего тура по США, в 1964 году, «Битлз» побывали в двадцати пяти городах за тридцать два дня и сыграли для полмиллиона людей, преодолев на самолете 40000 миль. С 1961 по 1965 год они совершили семь туров по Великобритании, три по Америке, один по Европе и два кругосветных тура.
Они играли по приглашению более 1400 клубов, часто по три концерта в день — в дополнение к участию в пятидесяти трех радио-шоу, тридцати пяти телевизионых программах и в одном из самых массовых в музыкальной истории производстве пластинок со своими композициями.
Мир Джорджа стал клаустрофобным, суженным до стен отелей и автомобилей, сцен и кабинетов звукозаписи. В тех редких случаях, когда у него бывал выходной, бремя славы настигало его дома. Его друг Эндрю Олдхэм жил неподалеку, но, когда Джордж хотел зайти к нему в гости, ему требовалось пересаживаться из одного такси в другое, чтобы перехитрить преследовавших его фанов. Чтобы посмотреть с друзьями кино, ему приходилось снимать частный кинозал и продумывать, словно военный маневр, свой приезд и отъезд. Знаменитости и VIР настаивали на встречах с ним, узурпируя малейший миг его личного времени. И Джордж взбунтовался.
«Я не встречаюсь с Ширли Темпл, — кричал он пресс-секретарю Дереку Тейлору в преддверии американского тура. — Я не знаю Ширли Темпл. Она ничего для меня не значит».
Обычно Джордж просто позволял репортерам карикатурно изображать себя и отстреливался краткими, остроумными репликами.
«Чем вы занимаетесь, когда попадаете домой между концертными выступлениями?»
«Катаюсь на коньках».
Это был простейший способ отделаться от репортеров. Остроумие и ироничность были свойственны ему, но иногда чрезмерное внимание к каждому его движению переходило все границы. В январе 1964 года требование пресс-агента «Битлз» Брайана Соммервилля добавить еще больше интервью в его календарный график настолько возмутило Джорджа, что он плеснул ему в лицо стакан апельсинового сока. Пресс-агент в ответ дал ему в ухо. А шесть месяцев спустя в ночном клубе Лос-Анджелеса. Джордж плеснул напиток в фотографа, который вопреки его запрету пытался фотографировать его.
Джордж теперь мог отправиться, куда пожелает, но мир опять казался слишком маленьким — таким же, каким он был, когда он рос в Ливерпуле. Он проводил свою жизнь в гостиницах, ел остывшую пищу и играл в карты, ожидая выхода на сцену, чтобы спеть и сыграть для публики то, что все равно никто не мог расслышать за ревом и воплями. Женатый человек, он тем не менее вынужден был иметь дело с молоденькими девушками, постоянно проникавшими в его комнату в отеле, где у каждого лифта и выхода стояла охрана. Даже во время его коротких визитов домой, в Эшер, эти преследования и вторжения не прекращались. Однажды Джордж и Пэтти вернулись домой и обнаружили двух девушек, которые прятались под их кроватью, давясь от смеха.
Однажды Джорджа по-настоящему ужаснула истерия толпы во время концерта в Канзас Сити в сентябре 1964 года. Сотни вопящих фанов прорвали полицейские ряды и атаковали мобильный вагончик группы. Он перекатывался то назад, то вперед, пока, в конце концов, с грохотом не опрокинулся. Полиция в ответ принялась наводить порядок при помощи резиновых дубинок.
По мере того, как слава «Битлз» продолжала расти, возрастала и озабоченность Джорджа относительно того, что еще может произойти с ним на публике. Когда их спонсоры решили провести перед концертом в Сан-Франциско торжественный проезд группы по улицам, он отказался принимать в этом участие.
«Это становилось уже чересчур беспокойным, — рассказывал Джордж позже одному репортеру. — Мне не нравилось быть слишком популярным. Они использовали нас как оправдание своим сумасбродствам — мир использовал нас, а потом они нас же и обвиняли во всем этом». Сестра Джорджа Луиз вспоминала одну ночь в Чикаго, когда полиция выталкивала группу через окно их гостиничной комнаты: это был единственно возможный безопасный способ выбраться из гостиницы и попасть в концертный зал, находившийся буквально по соседству. Когда Джордж шагнул из окна на пожарную лестницу, он оглянулся на нее. «Его глаза, — сказала она, — напоминали глаза лани, смотревшей прямо в дуло ружья». «Битлз» также постоянно приходилось иметь дело с увечными детьми. Опекуны, убежденные в том, что их подопечные исцелятся, только если «Битлз» благославят их, прибывали на концерты вместе с подростками-инвалидами — глухими, слепыми, с парализованными ногами, и вообще без ног или рук, в инвалидных колясках и кислородных палатках. Разнородные группы несчастных молодых людей буквально устремлялись к Джорджу, когда тот пробирался к сцене.
«Что они надеются получить от нас? — жаловался он. Кому могла прийти в голову мысль, что Бог избрал его инструментом своей милости? Он всегда был скромным и не склонным к помпезным шоу человеком. Конечно, он сострадал детям. Чисто случайно, казалось, судьба уберегла его от подобного же несчастья, и он был благодарен ей. За последние два года люди решили, что раз он был легендарной фигурой, то, должно быть, обладал особыми силами. И это было частью той цены, которую он должен был заплатить за то, что к нему относились, как к Богу: гипертрофированные ожидания со стороны почитателей.
Джон, который был более жестким, подшучивал над изъянами этих фанов, складывая вместе ладони, имитируя их неуклюжие аплодисменты и ковыляя по сцене. Его кривляния вовсе не забавляло Джорджа, который видел мало веселого в их деятельности. К началу 1965 года Джордж перестал смеяться. Группе «Битлз» удавалось выдерживать сложности их карьерного пути благодаря неиссякаемому резерву их дружбы и способности смеяться в любых обстоятельствах, даже в трагических, но юмор ушел из их жизни.
«Больше никогда, — говорил он Эпстайну. — И все тут». Концертные туры стали проявлением их творческого бесплодия и тщетности, и Джон, Пол и Ринго считали так же. Серия их концертных туров, казалось, подходила к концу.
«Прощу прощения, юноши, — сказал Эпстайн. -Но нам удалось кое-что организовать для «Шей Стадиум». Если мы отменим концерт, вы потеряете миллион долларов».15 августа 1965 года «Шей Стадиум» выглядел как муравейник, впервые за всю свою историю собрав 56 000 зрителей, которые в предвкушении ожидающего их зрелища не могли удержаться от восклицаний и визга. Казалось, весь мир собрался здесь, в Нью-Йорке, вокруг этой ярко освещенной арены. За высокой колючей проволокой колыхалось море битломанов, освещенных 10 000 прожекторов. Вертолет с группой «Битлз» на борту приземлился на крыше соседнего небоскреба, затем они пересели в бронированный автобус, который привез их в центр стадиона. Стоило им появиться в дверях автобуса, как по всему стадиону разнесся апокалиптический вопль. Полицейские заткнули уши, чтобы избежать боли в барабанных перепонках. Через несколько минут появились кареты скорой помощи, увозившие потерявших сознание от собственного крика поклонниц «Битлз».
Это был первый концерт, состоявшийся на стадионе. До этого ни один певец, ни один ансамбль не мог собрать такого количества зрителей. Но акустика здесь была неважная, так как стадион был предназначен не для музыкальных мероприятий, а для спортивных игр. Специалисты по звуку из компании Вокс создали специальные усилители, мощностью в 100 ватт, вместо обычных в 30 ватт, но и это не принесло желаемого эффекта. К отчаянию двух тысяч охранников, присутствовавших на стадионе, выступление «Битлз» потонуло в реве толпы. Крики с трибун стадиона перекрыли все, что доносилось со сцены. Джордж, Джон и Пол не слышали самих себя, и им приходилось внимательно следить друг за другом, чтобы сохранить синхронность. Ринго следил за тем, как они ногами отбивают ритм, и за движениями задней части их гитар, тщетно пытаясь поддержать верный ритм. Это был полный абсурд. Первым сдался Джон, начав играть локтями на клавишных. Джордж и Пол впали в истерику. Но за этим внешне легкомысленным желанием выйти из затруднительного положения скрывалось вполне трезвое осознание правды — знакомый им мир необратимо изменился: их зрители превратились в яростного зверя, который пытается напасть на них, минуя заграждения из колючей проволоки. Джордж был разлучен со своим зрителем, и такая ситуация противоречила его изначальной цели, к которой он стремился, работая в одном ансамбле с Джоном, Полом и Ринго: он хотел играть для Людей, быть рядом со своим зрителем.
«Беспокоит ли вас то, что вы не слышите самих себя во время концертов?» — спросил какой-то репортер Джона на следующий день после выступления на стадионе.
«Нет, — сказал Джон. — Дома у нас есть наши пластинки».
Когда репортер спросил Джорджа о его чувствах по поводу концерта на «Шей Стадиум», тот ответил: «Все это было слишком безлико. Но самым ужасным было то, что нам это уже было безразлично».
Концерт на «Шей Стадиум» был организован неким Брюсом Морроу, работавшим в тот период на радио в программе «Знаменитости в нашей студии», где он выступал под именем Двоюродный Брат Брус. «Битлз» подружились с ним отчасти потому, что он упорно популяризировал их пластинки на Американском Радио, прокручивая песню «Я хочу держать тебя за руку» (I want to hold your hand) no 10 раз подряд. «Еще в те времена, — вспоминал он, — Джордж отличался от остальных трех участников ансамбля. Например, перед тем как выйти на сцену, на «Шей Стадиум», Пол с тревогой спросил меня, чем все это закончится. А Джордж никогда не высказывался о том, что его тревожило. Он просто наблюдал. Многим казалось, что он слишком отстранен от происходящего, что его мысли витают в ином месте, но меня поразило, что он был больше «включен» в ситуацию, чем остальные. Он наблюдал за происходящим внутренним взором, впитывая и переживая все, что происходило вокруг. Он прекрасно осознавал все, что происходит вокруг него, причем он это прогнозировал заранее. Просто он не высказывался».«Я помню, как брал у них интервью, — говорил Морроу, — и, откровенно говоря, из всех Битлов мы считали Джорджа наименее интересным — мы предпочитали в первую очередь поговорить с Джоном, Полом и Ринго. Джордж любил анализировать и отвечал на вопросы с паузами, а любая пауза в эфире приравнивалась к смертному греху. Но не следовало этого опасаться. Сейчас мы понимаем, как ошибались. Если бы в то время мы относились к Джорджу с должным почтением и уважением, которых он вполне заслуживал, его характер мог бы измениться. Но никто этого не делал, уделяя девяносто процентов внимания остальным трем музыкантам».
«Джордж всегда давал прямые ответы на вопросы журналистов, не играя словами, — рассказывал Морроу. — Он говорил короткими фразами. Если было возможно ответить двумя фразами, он не превращал их в целый параграф. У него были добрые глаза. Когда я говорил с ним, он смотрел мне прямо в лицо. Было видно, что он очень чувствителен. Я помню, как разговаривал с Джорджем во время одного из интервью с «Битлз», и вдруг нас перебил Маккартни, обратившись к Джону: „Эй, Джон, почему бы тебе не рассказать ему, с кем ты сейчас спишь?“ В те дни подобная реплика в эфире была недопустима. Джордж опустил глаза, почувствовав себя неловко. Он ничего не сказал, просто опустил глаза, словно не одобрял этой реплики и считал ее неуместной. Быть может, они не были готовы к столь молниеносному успеху в Америке и от волнения отвечали слишком резко или даже грубо. Но Джордж никогда так не поступал». Однажды Джордж сказал, что он взобрался на самый верх стены, символизирующей этот материальный мир. На пути он повстречал самых стоящих людей и занимался самыми стоящими делами, но наверху он обнаружил, что по ту сторону стены есть нечто гораздо большее. Мало кому из людей довелось так высоко подняться и взглянуть на мир с подобной высоты. Степень его ус. пеха не поддавалась определению. Цифры росли с каждым днем. К. моменту их выступления на «Шей Стадиум» выручка от продажи их пластинок по всему миру составила более 50 миллионов фунтов стерлингов, на сегодняшний день это составило бы четверть биллиона долларов. Все, к чему они прикасались, превращалось в золото. За год до того концерта на «Шей Стадиум» они выступали в «Голливуд Боул», где им подали полотенца, чтобы вытереть пот. Один предприимчивый бизнесмен купил эти полотенца за 100 долларов, затем разрезал их на тысячи маленьких кусков, которые в течение нескольких часов разошлись по 5 долларов за каждый. Пот с тел «Битлз» принес ему более 100000 долларов. Брайан Эпстайн получил письмо от одной американской фирмы, которая предложила выставить на продажу банные принадлежности Битлз. Брайан Эпстайн вежливо отказался.
Несмотря на свои самые добрые намерения, Эпстайн не умел защищать финансовые интересы «Битлз». Подписывая контракт с компанией «Парлофон» и посчитав, что это большая удача, он согласился на жалкие условия — пенс с каждой продажи. Даже для малоизвестной группы это был бы слишком маленький процент.
Но, чтобы быть справедливым, необходимо отметить, что в 1963 году немногим менеджерам удавалось подписать выгодные контракты. Тем не менее выяснилось, что только в 1957 году прибыль Элвиса Пресли составила более 20 миллионов долларов. Не читая внимательно тексты договоров и недооценивая своих парней, Эпстайн прошляпил в буквальном смысле этого слова миллионы долларов годового дохода. Более миллиона сорочек «Битлз» было распродано всего за три дня их первого визита в Нью-Йорк компанией, которая заплатила за это эксклюзивное право всего лишь 48000 долларов. Его переговоры с издателями музыкальной продукции и создателями кинофильмов приводили к еще более жалким результатам: от огромной прибыли парням доставался лишь крошечный процент. Осознав свои ошибки, Эпстайн впал в отчаяние, но уже было поздно. Джорджу еще не было и 22 лет, когда с его помощью был установлен определенный золотой стандарт, по которому в дальнейшем будут оценивать тех, кто стремится преуспеть в шоу-бизнесе. Но из заработанных тяжким трудом денег в его карман попала лишь их крошечная часть.
Джордж хотел, чтобы написанные им композиции вышли в свет, но это было мало вероятно, так как существовала монополия Леннон–Маккартни. «Они написали столько песен, — объяснял он в 1969 году, — что автоматически считаются главными в этом деле... Мне приходилось прослушивать с десяток их песен, прежде чем они соглашались послушать хоть одну из тех, что написал я». Ему удалось включить по 2 песни в каждый из двух альбомов, выпущенных в 1965 году. Для второго фильма с участием «Битлз» под названием «Помоги» (Help) он сочинил песню «Ты мне нужна» (I need you), которую посвятил своей подруге Пэтти Бойд, а также песню о прошедшей любви под названием «Я тебе слишком сильно нравлюсь» (You like me too much). Для альбома «Резиновая душа» (Rubber Soul) он сочинил песню по названию «Думайте сами» (Think for yourself), в которой призывал слушателей не закрывать глаза на ложь, и еще одну легкую песенку, посвященную Пэтти, которая называлась «Если бы я в ком-то нуждался» (If I needed someone). Во всех этих работах явно чувствовался талант, но не было четкого направления. Как ему совершенствовать свое искусство? На какую тему писать песни? Даже если бы он сочинял больше песен, кому бы он их предложил? Его волновали эти вопросы, связанные с его будущим. Как разговаривать с людьми?
«Джордж — очень щепетильный человек, — заявил в том году американский диск-жокей Мьюрей Кауфман. — Стоит что-нибудь сказать ему, как он отвечает: „Хорошо. А что ты имеешь в виду?“ Он всегда хочет конкретности, и он слишком прямой, слишком честный. Он никогда не будет говорить о том, о чем не имеет четкого представления».
В свои 22 года Джордж понял, что один только материальный успех не может принести ему удовлетворения, он уже начал уставать от его однообразия и предсказуемости. Он наблюдал, анализировал, размышлял над своими ощущениями и жаждал чего-то большего. То, что могло удовлетворить его жажду, пришло к нему из неожиданного источника.
В первый раз Джордж попробовал ЛСД весной 1965 года. Это произошло случайно на вечеринке, в доме его зубного врача. Надеясь вовлечь Битлов вместе с их женами в оргию, дантист тайком добавил в их чашки с кофе наркотик. Как только молодые люди догадались, в чем дело, они покинули вечеринку и отправились в популярный лондонский клуб «Эд Лив». Что такого? Подумаешь, наркотик. К тому времени на завтрак они уже курили марихуану — так что в ЛСД они не видели ничего ужасного. Воздействие наркотика они ощутили только тогда, когда приехали в клуб. К их ужасу, лифт, площадка для танцев — весь клуб — были охвачены пламенем. Столик, за которым они сидели, прямо на их глазах вытягивался, принимая странную форму. Молодые люди яокинули клуб и с трудом добрались до машины Джорджа. Хоть и Джордж вел машину со скоростью 18 миль в час, Джону казалось, как он говорил позже, что они мчатся на огромной скорости.
Искаженная реальность и связанные с этим ощущения были чем-то абсолютно новым в их жизни: «Это ужасало, но это было потрясающе», — говорил Джордж. Так произошло их первое знакомство с наркотиком, вызывающим галлюцинации. За этим случаем последовали и другие. Рассказывая про свои ощущения от ЛСД, Джордж говорил: «Словно за десять минут проживаешь тысячу лет» или сравнивал себя с астронавтом в космическом корабле, глядящим вниз, на землю. Корреспонденту журнала «Роллинг Стоунс» он рассказывал следующее: «До знакомства с ЛСД я не имел представления о том, что помимо обычного повседневного сознания существует другое, отличное от него. Когда я впервые попробовал этот наркотик, он мне принес такие ощущения, которые затмили все. Это было всепоглощающее чувство радости жизни, ощущение Бога, которого я находил в каждой травинке. Было такое чувство, что за 12 часов мы прожили сотни лет, — говорил он. — До этого я никогда ничего подобного не пробовал, не нюхал и не слышал. С тех пор и по сей день я стремлюсь к подобной глубине ц яркости восприятия».
В шестидесятых для многих не было секретом, что из грибка, растущего на злаках ржи и других зерновых, получают lysergic acid diethylamide. В стремлении к «глубине и яркости восприятия» молодые люди обращались к наркотику, под воздействием которого неподвижные объекты вдруг начинали двигаться, менять форму и цвет. Даже музыка звучала по-иному: казалось, ноты меняются местами, четче ощущается ритм. Под воздействием ЛСД они острее ощущали запахи, а также покалывание кожи. Мысли путались или соединялись друг с другом неким причудливым образом.
Как и многие другие наркотики, ЛСД изменяло химический состав мозга, и это не имело ничего общего с духовностью. Но в шестидесятые годы многие поклонники ЛСД утверждали, что он открывает путь к просветлению. Джордж прочитал статью «Врата к Восприятию», написанную философом Олдосом Хаксли, посвященную галлюциногенам, и в частности, ЛСД. «Стряхнуть с себя обычные, повседневные ощущения, чтобы за несколько часов безвременья перед вами раскрылся внешний и внутренний мир; и увидеть этот мир не так, как его видит животное, одержимое борьбой за выживание, или человек, одержимый словами и понятиями, но непосредственно и безусловно, с помощью Великого Разума — вот ощущение, являющееся бесценным для каждого, и в особенности для интеллектуала».
Джордж никогда не считал себя интеллектуалом, но наркотик действительно помог ему испытать новые, необычные ощущения. В начале ему казалось, что другие испытывают то же самое. Но как только эти люди открывали рот и заговаривали, он понимал, что «они остались такими же глупыми, какими были и до обращения к наркотику».
Он пришел к выводу, что путь к просветлению не имеет ничего общего с химическими веществами. «Ты можешь принимать наркотики годами, — сказал он репортерам спустя несколько лет, — но наступает момент, когда ты застреваешь и не можешь сдвинуться с места до тех пор, пока не перестаешь их принимать».
Кто же ему откроет глубинные истины, о которых он интуитивно догадывался? Мало кто мог понять его проблему, а тем более дать ему-какой-нибудь совет. Куда может направиться тот, кто уже покорил мир? Был ли кто-нибудь еще, обладавший всем, что только может предложить жизнь?
«В США был только один человек, с которым мы действительно хотели познакомиться, — сказал журналистам Джон в августе 1965 года, — и этим человеком был Элвис. Трудно описать те чувства, которые мы испытывали к нему. Этот парень был нашим идолом».
У Брайана Эпстайна ушло три дня на переговоры с менеджером Элвиса Томом Паркером, но, в конце концов, ему удалось устроить встречу парней с их героем. С самого детства и по сей день, в августе 1965-го, Джордж Поклонялся Элвису Пресли, так же как Джон, Пол или Ринго. Они все считали, что именно Элвис зажег в них неодолимое желание стать музыкантами, и, приближаясь к его дому, в Беверли Хиллс, все четверо волновались, Один из менеджеров «Битлз», обслуживавший их во время путешествий, Мэл Эванс, был членом клуба поклонников Элвиса Пресли в Англии. Он был так потрясен предстоящей встречей со своим кумиром, что его пришлось выносить из машины на руках. Информация об этом визите каким-то образом просочилась, и возле ворот дома Элвиса толпились тысячи людей.
Вместе со своими друзьями по ансамблю, Брайаном Эпстайном, Эвансом и водителем Альфом Бикнелом, Джордж протолкнулся к порогу. Дверь отворилась, появилась чья-то громадная фигура, которая провела их в огромную круглую комнату, где они увидели бильярдный стол, колесо рулетки, гитары на металлических подставках, а в центре комнаты стоял подковообразный плюшевый диван. На нем и сидел Элвис в красной сорочке, черных штанах и облегавшей фигуру куртке с высоким наполеоновским воротником, обрамлявшим его красивое лицо. Рядом сидела его супруга Присцилла, чьи пышные черные волосы были уложены в высокую прическу, напоминавшую китайскую вазу, глаза были подведены голубым карандашом, губы покрашены в розовый цвет. На ее голове сияла украшенная брильянтами тиара. Джордж осмотрелся и увидел людей, заполнивших комнату, — мафию Элвиса из Мемфиса.
«А вот и вы», — Джон попытался изобразить персонаж Питера Селлера, инспектора Клауса.
«Садитесь, — сказал Элвис гостям, — поговорим».
Джордж уселся на пол. Остальные последовали его примеру, образовав полукруг. Они не сводили глаз со своего гуру. «Только они взглянули на него, как, поверьте мне, у них отвалились челюсти, — рассказывал стилист и друг Элвиса Ларри Геллер, который тоже был там в тот вечер. — Наступила большая пауза, никто не мог проронить ни слова. Воцарившуюся в комнате тишину, казалось, можно потрогать руками. Внезапно Элвис поднялся с дивана и сказал: „Ну что ж, ребята, если вы не хотите со мной говорить, я пошел спать“. И лед сломался. Они начали говорить без умолку».
Джон посмотрел на гитары: «Вы не возражаете, если я поиграю на одной из них?»
Элвис протянул ему гитару. Затем Пол взял гитару, Элвис взял гитару и в течение полчаса они импровизировали на тему «Johnny B. Goode», «Мемфис» и несколько других песен, никакого вокала, только инструменты.
«Ну что, Джон, хорошо проводите время?»
«Элвис, — сказал Джон, — везде толпы людей при виде нас сходят с ума. Это опасно. Иногда это нас до черта пугает».
Элвис улыбнулся: «Джон, если тебя пугают толпы, то ты занялся не тем бизнесом».
Все добродушно шутили. Были поданы напитки. Ринго играл в поло с командой Элвиса. Эпстайн обсуждал финансовые вопросы с менеджером Элвиса, Джон и Пол вместе с Королем импровизировали на гитарах. И вдруг Геллер заметил, что Джорджа нет в комнате.
«Его не было ни в ванной, ни на кухне. И я не мог понять, что за черт. Было около десяти вечера. Там была дверь, которая вела во двор. Я открыл дверь и по хлынувшему в комнату запаху марихуаны тут же понял, что Джордж находится во дворе. Вначале я не мог его разглядеть в темноте, но затем увидел кого-то стоящего в одиночестве под деревом. Я подошел к нему, и он протянул мне свернутую трубочку с травкой, словно это была трубка мира. Я сделал затяжку, и мы начали болтать о том, о сем».
Геллер рассказал Джорджу, что с 1960 года занимается крия-йогой, и его учителя зовут Парамахамса Йогананда, и что он часто обсуждает это учение с Элвисом. «Это очень удивило Джорджа, — рассказывал Геллер. — Он не ожидал такого от Элвиса. Вспомните, какие это были времена. «Битлз» появились на сцене в 1964 году — тогда был расцвет культуры, но не духовности. Никто еще не говорил о йоге. Элвис тогда только погружался в нее, но никогда не обсуждал это публично, потому что всякий раз, когда я хотел повести Элвиса в Центр самореализации и общения Йогананды, его парни ухмылялись и кидали реплики, типа: «Ого, вот и Геллер. Опять он будет морочить голову Элвису».
У Геллера сложилось впечатление, что Джордж не слышал о подобных учителях и гуру, что «он был человеком, который занят своим делом». Все остальные находились в доме и продолжали беседу с Элвисом. В самом начале разговора они сказали ему. «О, Элвис! Это благодаря тебе мы играем эту музыку. Ты начал весь этот рок-н-ролл, приятель». Джордж сидел с ними в течение 25 минут, затем покинул комнату. Почему? Мне показалось, что ему претила обстановка славы и низкопоклонства. Это было в 1965 году, в самый расцвет его карьеры, и я помню, что подумал: «Интересно. Этот парень ведет себя как аскет».
Джорджу всегда хотелось познакомиться с королем рок-н-ролла, достигшим высот материального благополучия, потому что, как он думал, это поможет ему разобраться в собственной ситуации. Еще ни один человек не догнал Элвиса ни в музыке, ни в славе. Его имя гремело по всему миру, преодолев национальные и культурные различия. Быть может, встретившись с ним с глазу на глаз, увидев, как он выглядит, услышав, что он говорит, можно будет найти какой-то ключ к тому, что ощущает этот человек, достигший пика всех вершин. Но когда это произошло и Джордж столкнулся с ним лицом к лицу, единственное, что ему бросилось в глаза, — это те же роскошные условия, в которых жил сам Джордж, только все было еще дороже, еще шикарнее: особняк, при котором было собственное казино, жена в брильянтовой тиаре и толпы поклонников за дверями. И ничего не произошло, не промелькнуло, ни малейшего намека на то, что же думает о себе человек, достигший всех высот этого мира? Поместье в Беверли Хиллс — неужели это и есть конец пути? Поэтому он покинул комнату и решил подышать воздухом во дворе. Пусть другие наслаждаются близким общением с королем, Джордж предпочел момент покоя и тишины под ночным небом.
Джордж и Геллер вернулись в комнату как раз в тот момент, когда Элвис положил гитару и сказал: «Эй, пошли со мной. Я хочу вам кое-что показать». И все последовали за ним туда, где стояли его автомобили. Элвис решил еще раз взглянуть на свое недавнее приобретение. Джордж тоже увлекался спортивными автомобилями, но его несколько покоробило хвастовство Элвиса. Рядом бушевала толпа поклонников, чьи крики доносились из-за ворот.
«Это напоминало Багдад, — говорил Геллер, — визг, крик, вспышки фотоаппаратов, люди среди деревьев, а затем началось воспевание мантр. Одна половина толпы скандировала: «Элвис! Элвис! Мы любим тебя, Элвис!» Вторая половина кричала: «„Битлз“! „Битлз“! Мы любим вас, „Битлз“!». Около половины одиннадцатого Битлы попрощались и направились обратно в отель.
«Должен сказать тебе, приятель, — говорил Элвис Геллеру после их ухода. — Мне нравятся эти парни. Хорошие ребята». Затем он подумал и добавил: «Но запомни одно. Их четверо, а я — один».
То же самое мог сказать Джордж.