— Ты же понимаешь, что мы никогда не избавимся от запаха этого проклятого «Джейеса»?[15] — морщит нос Рут.

— Все не так уж и плохо, — пытаюсь успокоить бабушку я. — Я вот его уже почти и не замечаю, честное слово.

Мы снова дома, в нашей родной лавке, и, несмотря на все слова утешения, слетающие с моих губ, резкий аромат чистящего средства настолько силен, что свалит и лошадь. Я уже начинаю подумывать, что Анна руководствуется именно таким девизом в ведении домашнего хозяйства — кажется, она искренне верит, что от чистоты должно за милю разить отбеливателем, причем так, что в зоне поражения не уцелеет ни одно живое существо. Двух ведущих британского телешоу «Чисто в доме» она многому смогла бы научить — да что там, ей впору собственное шоу открывать, было бы желание.

Ночью мы даже сначала не почувствовали этого смрада, потому что, приехав из Лондона, поднялись наверх и заснули беспробудным сном. Но утром его невозможно было не заметить. Анна добралась до каждого уголка в нашем магазине и отскоблила каждый дюйм. Кроме того, она еще и переставила всю мебель. В общем-то, ни одна вещь не осталась на том месте, где находилась перед нашим отъездом.

— Я дважды просыпалась ночью от ужасного чувства, будто меня кто-то душит. Думала, кошмар приснился, а оказалось, вот что мешало мне спать, — она картинным жестом обводит комнату рукой. — Этой отравой, должно быть, весь дом провонял — чудо, что мы попросту не задохнулись во сне.

— А знаешь, давай-ка зажжем ароматическую свечу, — предлагаю я, копаясь под прилавком в поисках спичек. — Вдруг поможет.

— Одной свече с этой вонью в жизни не управиться, — ворчит Рут.

Она с утра действительно на грани срыва, и я отлично понимаю, с чем это связано: ей предстоит серьезный разговор с Анной о Колине. И она боится этого до смерти. К слову, не она одна.

После возвращения в Дронмор одно разочарование следовало за другим. Первое, что я сделала, как только проснулась, — это перерыла все коробки, в которых нашла сумочку Тэтти, на случай, если там завалялось что-то, что поможет мне в поисках. Но в них так ничего и не обнаружилось, ни единой подсказки. Меня постигло сильнейшее разочарование, а тут еще и предстоящий разговор с Анной. От одной только мысли о нем у меня желудок сводит.

— А почему бы тебе не проведать Карла, сходите подышать свежим воздухом, — предлагаю я. Рут нужно отвлечься, и Карл для этого представляется самым лучшим средством.

Мы обе оборачиваемся в сторону мясной лавки — ее хозяин как раз усердно подметает тротуар у входа в магазин, глядя в нашу сторону и радостно улыбаясь. Он будто бы нарочно старается поскорее попасться Рут на глаза.

Она рассеянно машет ему рукой и поворачивается ко мне.

— Нет, я не смогу развлекаться, пока не переговорю с Анной. Хочу пригласить ее сегодня пообедать к Кэт в отель. На нейтральной территории этот разговор, возможно, пройдет немного легче.

— Уже сегодня? — задыхаюсь от удивления я, с ужасом представляя себе это мероприятие. Рут не любит оттягивать неизбежное, в отличие от меня — я это дело просто обожаю.

— Да, нужно поскорее все ей рассказать, — резко отвечает она. — Раскрыть ей всю правду.

Она исчезает наверху, и вдруг звенит дверной колокольчик: на пороге появляются Кэт и Марк. Моя подруга мрачна как туча, и ее сын выглядит не лучше.

Кажется, у них так ничего и не наладилось. Я опять ощущаю укол вины из-за того, что не нашла времени побеседовать с Марком после дня рождения близнецов. Будь на моем месте Рут, она бы, ни секунды не медля, решила этот вопрос как можно скорее.

— Привет, ребята! — улыбаюсь я им. — А ты почему здесь, Марк? Сегодня разве нет занятий?

— Нет, Коко, занятия сегодня как раз есть, — рычит Кэт. — Но моего драгоценного сына от них отстранили, в школу ему нельзя. Так что он шляется везде за мной — как будто мне без него нечем заняться, ведь мне по жизни все дается так легко.

Кэт яростно смотрит на Марка, а он молча смотрит в пол, его темная челка низко свисает, закрывая мальчику глаза.

— А что случилось? — со страхом в голосе спрашиваю я. Хорошего мало…

— Марк, должно быть, решил, что драка в самолете на обратном пути из Испании — это очень весело, — поясняет она. — Так что ему повезло, что его не бросили в тюрьму власти какой-нибудь средиземноморской страны.

— Ты сильно преувеличиваешь, мам, — бурчит Марк, отрывая взгляд от пола, так что я наконец-то вижу его лицо. Он выглядит изнуренным: его лицо бледное как мел.

— Да что ты? — набрасывается на него Кэт, не в силах больше сдерживаться. — Кулачные бои посреди полета наказываются в наше время очень строго, Марк, в тюрьму попадают и за меньшее.

Лицо Марка не выражает абсолютно ничего — должно быть, он устал от попыток объясниться с матерью. А потом мальчик снова вперяет взгляд в пол.

— Его правда отстранили? — спрашиваю я.

— Да. На неделю. А потом назначат дисциплинарное собрание. Так что остается только надеяться, что он не даст администрации школы повод себя исключить.

Марк отходит в сторонку и усаживается на табурет у стены, надевая наушники своего айфона.

— Они же не исключат его, Кэт? — тихонько интересуюсь я, напуганная такой перспективой. — Все ведь не так плохо?

— Кто знает? — вздыхает она. — Все возможно. Дэвид с ума сходит, узнав об этом. Думает наказать его на весь оставшийся год.

— А что же все-таки случилось? Почему началась драка? — спрашиваю я.

— Мы так до сих пор и не докопались до правды, — устало говорит Кэт. — Тот, другой парень что-то не то сказал. Это все, что Марк счел нужным нам рассказать. Что именно там прозвучало — он не признается. Суть в том, что учитель считает, будто именно Марк первым ввязался в драку.

— Как-то это на него не похоже, Кэт, — говорю я, искоса поглядывая на мальчика, сидящего с опущенной головой, сложив руки на коленях. Вид у него такой грустный и подавленный, что у меня душа не на месте.

— Знаю, — снова вздыхает она. — Но я не могу до него достучаться, Коко. Я в тупике.

— Может, я помогу? — предлагаю я. У меня в голове родилась великолепная идея.

— Чем именно? — Она украдкой оглядывается на сына, чтобы убедиться, что он нас не слушает. Я в этом уверена, даже не глядя в его сторону, потому что с моего места слышен ритм музыки, играющей в его наушниках.

— Как думаешь, он станет со мной говорить? — спрашиваю я.

Кэт пожимает плечами.

— Не знаю, может быть, — неуверенно отвечает она.

— А что, если заманить его на мои занятия по апсайклингу? — предлагаю я. — У нас сегодня как раз состоится урок вместо того, что пришлось отменить из-за моей поездки в Лондон. Я бы попыталась вызнать у него правду обо всей этой ситуации.

Эта идея только что пришла мне в голову, и, думаю, у меня есть все шансы. Мои занятия — это прекрасная возможность остаться с Марком наедине и попытаться разузнать, что же творится в его жизни. Не хочу говорить Кэт об этом задире, Шоне О’Мелли, но и бездействовать не стану. Если узнаю что-нибудь конкретное, то обязательно все ей расскажу и мы вместе подумаем, что можно сделать.

Кэт задумчиво смотрит на меня, потом переводит взгляд на Марка.

— Да-а-а… Знаешь что? А ведь это может сработать.

— Займу его хоть ненадолго, вдруг получится узнать, что же с ним случилось.

— Может быть, он тебе и доверится, — с надеждой в голосе говорит моя подруга.

— Именно! — восклицаю я. — Ты даже представить не можешь, как люди любят поболтать за работой. Это как у парикмахера — им клиенты доверяют даже самые личные вещи.

— Не знаю, как тебя и благодарить, Коко. Было бы чудесно, если бы ты смогла добиться от него хоть чего-то, мы все так беспокоимся, — улыбается она мне, но от моего внимательного взгляда не укрывается тревога в ее глазах.

— Без проблем, — подмигиваю я ей. — А теперь давай подумаем, как бы ему сообщить о том, что он теперь — член самого эксклюзивного клуба в городе.

— А что, если я скажу ему, что это — его наказание? Чтобы у него не возникало соблазна, — предлагает Кэт.

— Эй! — шутливо возмущаюсь я.

— Прости, но звучать должно достаточно убедительно, иначе он что-то наверняка заподозрит.

— Ладно, ты права, — признаю я и поворачиваюсь было, чтобы подозвать к нам Марка, как вдруг вспоминаю кое-что важное и снова обращаюсь к Кэт: — Чуть не забыла: мы с Рут через часок заглянем в гостиницу, пообедать с Анной.

— Зарезервировать для вас отдельный кабинет? — спрашивает она.

— Нет, Рут уже сама обо всем договорилась. Просто… не могла бы ты проследить, чтобы нас никто не побеспокоил?

— Разумеется, — тут же отвечает Кэт с озадаченным видом. — Могу я спросить, что случилось?

— Потом расскажу, это связано с тем, что произошло в Лондоне. Нам предстоит… сложный и неловкий разговор, так что будет гораздо легче, если никто не помешает.

— И муха мимо не пролетит. Но ты должна удовлетворить мое любопытство и рассказать мне все потом, обещаешь?

— Конечно. Вернемся к твоему сыну… — Я слегка повышаю голос и окликаю мальчика: — Марк!

Он вытаскивает один наушник.

— Что?

— Ты сегодня остаешься у меня на урок апсайклинга. Отличная идея, правда?

Его лицо вытягивается от ужаса.

— Да ты, наверное, шутишь!

Кэт упирает руки в боки.

— Нет, мы не шутим, — грозно говорит она. — И скажи спасибо Коко за то, что она спасает твою задницу.

Я стараюсь мило улыбаться, пока мальчик продолжает молча смотреть на меня, раскрыв рот от изумления.

— Но я не хочу, — пытается возразить он.

— Почему это? — спрашивает Кэт, и в ее глазах загорается хорошо знакомый опасный огонек.

— Потому что я не хочу тусоваться со всякими левыми старикашками, — сверлит меня взглядом Марк. — Без обид, Коко.

— Да я и не обижаюсь, — отвечаю я. — Но почему ты так решительно отказываешься, Марк? Будет весело, честное слово.

Я правда хочу поговорить с ним без Кэт, наедине, и это — мой единственный шанс. Но он упрямо качает головой, как будто никто не в силах разубедить его в собственной правоте.

Кэт не собирается сдаваться так легко:

— Вы придете сегодня к Коко на занятие, молодой человек, и точка. Это не обсуждается. А теперь пойдем, я уже опаздываю на встречу, и все благодаря тебе!

— Но, мама…

— Никаких «но». Пошевеливайся.

Марк медленно сползает с табурета, поджав губы. Конечно, он недоволен тем, что его загнали на мои занятия. Мне остается только надеяться, что, придя сюда, он научится получать удовольствие от апсайклинга и сможет открыться мне хоть немного.

— Марк, у меня есть старый журнальный столик, с которого ты мог бы начать, — предлагаю я, пытаясь вселить в него хоть немного энтузиазма по поводу того, что ему сегодня предстоит. — Что будешь с ним делать?

— Не знаю, — пожимает плечами он. — Могу прибить себя к нему гвоздями.

— Если тебе не нравится это занятие, в следующий раз хорошенько подумаешь, прежде чем доводить дело до отстранения, — предупреждает Кэт, подмигивая мне, пока он ничего не видит.

— Я подброшу его потом домой, — обещаю я, когда они уже стоят на пороге.

Моя подруга награждает меня добродушной улыбкой:

— Ты — ангел. До смерти хочу знать, что произошло с тобой в Лондоне.

— А я сгораю от нетерпения, так сильно хочу рассказать тебе все до мельчайших подробностей, — отвечаю я. Жду не дождусь, когда посвящу уже Кэт в историю Тэтти — она всегда была очень мудрой в житейских вопросах, так что наверняка даст мне совет.

— Кажется, тебе есть чем со мной поделиться, — с любопытством взирает она на меня.

— Вот именно!

— Поставлю чайник, — предлагает она.

— Нет, лучше открой бутылку вина, — отвечаю я. — У меня такое чувство, что сегодня она мне очень понадобится.

— Нам обеим не помешает сегодня хорошенько выпить, — смеется она и заговорщицки усмехается, выходя из магазина.

Мы с Рут уже сидим в отдельном кабинете ресторана «Сентрал», когда на пороге гостиницы появляется Анна. Она одета во все черное, как и всегда, но теперь даже ее манера одеваться кажется мне лживой и лицемерной — как могла она столько лет носить траур, не будучи вдовой на самом деле? Это совершенно ненормально. Ее жизнь, ее общественное положение в этом городе — все построено на лжи. И как она умудрилась скрывать такую страшную тайну все это время?

Я слышу, как Рут нервно посапывает, сидя рядом со мной, и сжимаю ее руку, надеясь на то, что это придаст хоть немного храбрости нам обеим. Если бы такое испытание предстояло мне, я, как всегда, попыталась бы оттянуть этот страшный момент. Ненавижу всякие распри.

— Я ненадолго, — запыхавшись, предупреждает Анна и садится напротив нас, тщательно расправляя фалды своего пальто. — Нужно поговорить с отцом Пэтом о Литургии света[16]. Столько всего еще предстоит сделать — никакого времени не хватит.

Я украдкой поглядываю на Рут: это она хотела, чтобы мы рассказали Анне о Колине где-то на нейтральной территории. Сначала мне показалось, что отель прекрасно подойдет для этих целей, но теперь, когда мы уже встретились, меня начинают терзать сомнения. Нас в любом случае никто не сможет подслушать, ведь мы сидим отдельно от всех, но что, если Анна действительно взорвется? Что, если у нее случится нервный срыв?

— Анна, не хочешь чего-нибудь выпить? — спрашиваю я, заведомо зная, что она откажется от алкогольных напитков, но ведь надежда умирает последней.

— Только тоник, спасибо, Коко, — отвечает она.

— А как насчет чего-нибудь покрепче? — неуверенно предлагаю я.

— Среди бела дня? Конечно же нет. — Ее возмущает сам факт, что я задаю ей такие кощунственные вопросы.

Я послушно заказываю для нее тоник и возвращаюсь на свое место.

— Итак, к чему вся эта таинственность? — спрашивает она, то и дело поглядывая на часы. — Если вы хотели рассказать мне о своей поездке в Лондон, то почему срочно? У меня действительно нет сейчас времени на обед. Нельзя заставлять отца Пэта ждать.

Мы с Рут встревоженно переглядываемся. По решительному огоньку в ее глазах я вижу, что она не отступит. Мой желудок совершает в животе головокружительный кульбит с переворотом.

— Анна, — начинает Рут, — мне нужно тебе кое-что рассказать, и предупреждаю — тема не из приятных.

— А, я догадываюсь, к чему ты ведешь, — прерывает та столь тщательно подготовленный монолог сестры.

— Правда? — изумляется Рут.

— Конечно, и если честно, Рут, — закатывает она глаза, — то ты принимаешь все слишком близко к сердцу.

Рут захвачена врасплох, как и я. Анна уже все знает? Как такое возможно?

— Ты уже знаешь? — спрашивает она, широко раскрыв глаза от удивления. Неужели Колин успел сам с ней связаться?

— Разумеется, — чопорно отвечает она. — Ты бесишься, потому что я сделала в вашей лавке небольшую перестановку, но поверь — потом ты сама мне скажешь за это спасибо. Теперь у вас все обустроено гораздо удобнее, вам просто нужно привыкнуть. И у каждой вещи есть свое определенное место. Я могу все рассказать…

Господи, она решила, будто мы пришли ругаться из-за чистоты и порядка в нашем доме.

— Анна, — говорит Рут срывающимся голосом, — мы хотим поговорить не об этом.

— Неужели? — озадаченно поднимает бровь Анна.

— Правда, — кивает Рут.

— То есть в лавке вам все понравилось? — торжествующе восклицает она. — Я знала! Все время говорила себе…

— Анна! — перебивает ее Рут. — Помолчи, пожалуйста. Это касается Колина.

Анна бледнеет, только лишь заслышав его имя, ее щеки кажутся неестественно серыми на фоне густо напудренного лица. Из нее будто весь дух вышибло, у меня сердце кровью обливается, когда я вижу, насколько глубоко она потрясена. Рут не умолкает ни на секунду, отчаянно пытаясь успеть рассказать все, что должна, до того, как сестра окончательно утратит самообладание.

— Недавно он связался со мной, и во время этой поездки в Лондон я навестила его в больнице. Он очень болен, Анна. Колин при смерти.

— Он ведь давно уже мертв, забыла? — медленно, едва не по слогам отвечает она ледяным тоном.

— Анна, послушай, — умоляет Рут, — он попросил меня кое-что тебе передать. Своего рода послание.

Рут вынимает из сумочки часы, которые ей передал Колин, и выкладывает их на середину стола. На какую-то долю секунды лицо Анны неожиданно смягчается, но потом она снова берет себя в руки — и вот сестра Рут уже снова выглядит собранной, как никогда.

— Что за шутки? — спрашивает она сквозь зубы.

— Это не шутки, — беспомощно отвечает Рут. — Прости, я не знала, что делать.

— И решила так со мной поступить?

— Она просто пыталась помочь, Анна. Гонцов не убивают, — перебиваю ее я, пытаясь защитить бабушку. Рут награждает меня полным признательности взглядом.

Анна в гневе.

— Не лезь в это дело, Коко, — перебивает она меня. — Ты вообще не должна была об этом знать.

— Послушай меня хоть секундочку, Анна, — умоляет Рут. — Мне казалось, ты должна об этом знать. Он хочет, чтобы ты простила его — считай это его предсмертным желанием.

От ответа Анны меня бросает в дрожь.

— Жаль, что он умер не так скоро, как мне того хотелось, — медленно произносит она, взвешивая каждое слово. — Но когда этот человек отправится на тот свет, надеюсь, он будет долго гнить в аду. Больше никогда не поднимай эту тему. Это касается вас обеих, вам понятно?

Мы с Рут молча киваем в ответ.

— А это оставь себе или отошли обратно, — указывает она на часы. — Для меня эта вещь больше ничего не значит.

— Но, Анна… — начинает Рут.

— Думаю, ты и так уже достаточно дров наломала, — перебивает сестру Анна, жестом приказывая Рут замолчать. — А теперь мне пора, меня ждет отец Пэт.

Она хватает свою сумочку и буквально выбегает из кабинета, так быстро, что мы с Рут и рта раскрыть не успеваем.

— Господи, это настоящая катастрофа, — шепчет Рут, тяжело вздыхая.

Мы смотрим Анне вслед, она, гордо расправив плечи и высоко подняв голову, выплывает из гостиницы моей подруги Кэт. Никто в жизни не догадался бы, что она секунду назад услышала новость о том, что ее муж, которого она сама объявила мертвым много лет назад, по-прежнему жив и жаждет заслужить ее прощение, прежде чем встретится с Господом Богом. Никому бы и в голову такое не пришло.

— Ты сделала все, что могла, Рут, — отвечаю я. — Это был очень смелый поступок.

— Видела ее лицо? Она никогда не простит меня за то, что я влезла не в свое дело.

— Ты никуда не влезала, — возражаю я. — Только хотела помочь.

— Она явно считает иначе, — печально отвечает Рут. — Ей кажется, что я предала ее уже в тот момент, когда решила проведать Колина.

— Ты хотела сделать все как полагается. Как только она придет в себя, сама поймет, что ты была права.

Я не слишком-то верю в то, что говорю. Анна действительно отреагировала просто ужасно, но надо же оставить Рут хоть какую-то надежду. Быть может, в один прекрасный день Анна и в самом деле поймет, что ее сестра всего лишь пыталась ей помочь.

Рут забирает часы со стола и прячет обратно в сумочку.

— Надеюсь, — грустно качает она головой. — Мне очень хотелось бы в это верить. Но у меня такое чувство, что не нужно мне было лезть в их дела.