Он возвратился в лагерь с выражением лица, которого Лисинкa никогда раньше не видела. Его собственные люди также удивленно уставились на своего вожака.

— Нам надо переместиться ближе к лагерю аквилонцев, — слова Гролина прозвучали столь же уверенно, как утверждение, что солнце зайдет этим вечером.

— А мы успеем найти удобное место, чтобы ошеломить их внезапной атакой? — поинтересовалась женщина. — Я собиралась позволить им пройти мимо, а после напасть с тыла.

— Тогда они оказались бы между нами и Горой Черепа, рядом с моей цитаделью. Тебе нечего терять, поэтому ты легко говоришь о том, чего не имеешь. Ведь это не твой дом находится в опасности.

Лисинке не показалось, что она говорила легкомысленно. Просто со здравым смыслом.

Смотрители Taнзы не относились к врагам, против которых нужно было бороться до полного истребления. Уничтожить десяток — другой, так, глядишь, остальные разбежались бы.

Правда, скорее всего, потом опять собрались бы вместе.

— Но к чему обсуждать отклонение от маршрута, когда мы к стремимся именно к той горе? Недобрый взгляд Гролина давал понять, что она бросает вызов его власти перед обеими группами, чего женщина поклялась (по крайней мере, себе) не делать.

— Очень хорошо, — атаманша вскинула обе руки. — В таком случае, позволь нам продвигаться. И тихо, насколько это также возможно.

— Как угодно.

Когда отряд двинулся в поход, Гролин пристроился рядом с Лисинкой и даже осмелился слегка опереться на ее плечо. Женщина не обращала на это особого внимания. Она прощала небольшие вольности, лишь бы барон не просил о большем.

— Ты должна понять, моя дорогая госпожа, — шептал компаньон. — Мои люди не простили бы мое уклонение от битвы, тем более, когда мы подошли так близко к заклятому врагу. Моя власть над ними могла ослабнуть, и тогда именно твой отряд превратилась бы в добычу.

Лисинкa подозревала, что это пустая угроза. Только вряд ли парни Гролина настолько глупы, чтобы сцепиться с конкурирующей бандой прямо под носом у аквилонских наемников. Правда, если они все же так поступят, то она ошиблась в выборе спутников. В общем, был повод для определенных раздумий.

Но, так или иначе, сейчас не имело смысла переживать о том, что еще не случилось.

Кроме того, она сама не боялась потерять власть над своими людьми. Боролись ли они с аквилонцами, скрывались ли от них, или кидали сверху сосновые шишки им на головы!

* * *

Однако было необходимо наличие времени, навыков и везения, чтобы скрыть засаду от опытных в военном деле Конана или Тармиса Рoга. Гролин и Лисинкa испытывали недостаток во всех трех этих факторах.

Когда поблизости начали происходить передвижения разбойников, Конан, идущий во главе Смотрителей, вдруг прошептал одними губами воину по соседству: — Займи мое место. Замедлите постепенно ход, но действуйте так, как будто все нормально. А мне надо переговорить с капитанами.

Человек, похожий одновременно на шемита и на боссонца, поднимая голову, нахмурился.

— Что-то должно произойти? — Обязательно произойдет, и с тобой, если поставишь под сомнение мой очередной приказ.

Киммериец говорил почти шепотом, однако взгляд холодных синих глаз заставил бы замолчать даже храмовый хор при исполнении священного гимна. Воин лишь кратко кивнул, а Конан, незаметно покинув колонну, исчез среди деревьев.

Дождавшись подхода Kларнидеса и Несторинуса, варвар неожиданно возник в шаге от обоих капитанов.

— Я заметил признаки засады впереди, где тропа поворачивается направо, вокруг поросшей колючками горы. Там нас ждут.

— На той горе? — Несторинус поднял было руку, но киммериец резко одернул ее вниз.

— Как ты смеешь меня касаться?! — рассвирепел капитан.

— Умерь свой гонор, после разберешься, — отрезал Kларнидес. Он смотрел на Конана так, словно хотел спросить совета у северянина, но стеснялся присутствия Несторинуса.

— Без паники, — как ни в чем не бывало продолжил варвар. — У наблюдателей худшая позиция, чем у нас. Если их мало, то мы победим. Я возглавлю атаку. А если много — мы сможем найти укрытие справа — А если они с обеих сторон? — глумился Несторинус.

— Тогда мы отойдем влево и будем ждать твоих атакующих действий, — сказал Конан.

Его ухмылка была совершенно безрадостной, и Несторинус, казалось, удержался от удара только потому, что у Kларнидеса была крепкая опора в виде поддержки меченосцев другого капитана.

Команда пролетела по всей колонне. Конан заметил, как некоторые воины заметались в поисках путей отхода, но, не найдя ни одного, в конце концов, решили, что самое безопасное место очевидно находиться рядом с их товарищами. Что ж, неплохое начало для Смотрителей. Если этого хватит для достижения победы, то еще появиться шанс привить им остальную часть боевых навыков.

* * *

— Их вдвое больше, а мы готовимся ударить только одним флангом, — буркнул Фeргис. — Гролин же… Лисинкa, прижав палец к губам, склонилась к уху соратника: — Кажется, Гролин опасается конкуренции среди своих людей. Он не стал бы избегать схватки, если б не боялся нападения с тыла.

— Но почему именно мы должны?… — Барон видел нечто, о чем не говорит, но оно нагнало на него страху.

— Колдовство Души Танзы? — Фергис скривился.

— Очень похожее, по крайней мере, почти столь же могущественное.

— А он не сможет использовать это против нас? — Кто его знает… Но, так или иначе, сейчас нам нельзя позорно отступать. Также, как мы уже не сможем заснуть спокойно, пока Гролин и последний человек из его отряда не умрут. Может, ты желаешь остаться с ним, и вдобавок потерять Душу? Фeргис забормотал что-то о ее теле, состоящем из десяти Душ, однако Лисинкa проигнорировала его слова, отвернувшись от товарища, поскольку ниже по склону закипело сражение.

* * *

То, что произошло, оказалось следствием случайной стрелы, выпущенной по невидимым целям одним из горстки горе — лучников. Taрмис Рoг взвыл от ярости, проклиная бестолкового стрелка, и тут же сверху послышались аналогичные завывания. Стрела все-таки нашла свою цель. Человек в тунике из сыромятной кожи и меховых штанах выскочил из кустов со стрелой, торчащей в груди. Он забегал по кругу, закатывая невидящие глаза к серому небу, а затем вслепую бросился вниз под гору.

Ему удалось преодолеть не более двадцати шагов прежде, чем стрела в груди выпила его жизнь. Споткнувшись, человек кубарем покатился под откос.

Как магнитом, притягивающим железо, его товарищей вытянуло из укрытия. Словно отдавая долг памяти павшего друга, два десятка мужчин с воплями покинули заросли кустарника, бросая камня, размахивая мечами и копьями. Луков у них не было. А если лучники и скрывались где-то наверху, то, скорее всего, они решили воздержаться от стрельбы из страха поразить своих.

Перед Смотрителями такой проблемы не стояло. Никто из них не мог похвастаться мастерством стрельбы, зато они имели много легких целей и хороший запас стрел. Поэтому им сразу удалось поразить трех-четырех врагов.

Конан, изучив лес с правой стороны и убедившись в отсутствии скрытого противника, вступил в бой. Казалось, птицы падут замертво с небес, деревья разломятся, а скалы вот-вот расколются и рухнут от дикого военного клича киммерийца, о котором долгие годы спустя выжившие будут рассказывать детям. Этот замораживающий кровь рев, отозвавшийся эхом и пронесшийся мимо скал и деревьев, давал понять всем его услышавшим, что столкновение с этим человеком сули превратиться в смертельно опасное занятие.

Варвар несся на врага со скоростью, присущей прирожденным горцам, сжимая в руках меч и кинжал. Из доспехов он носил лишь шлем и кирасу, чтобы максимально облегчить движения.

Киммериец врезался в первый ряд вооруженных разбойников, как кувалда, ударяющая в деревянную кладку, готовый разметать всех на своем пути. Двое рухнули мгновенно. Один погиб от удара кинжалом в горле, другой упал с раздробленным мечом бедром.

Подоспело подкрепление, и теперь лучники со склона открыли стрельбу. Стрелы, пролетая над Конаном и его противниками, поражали ряды Смотрителей с силой, присущей только большим боссонским лукам. Между тем, растущая масса разбойников захлестнула северянина подобно наводнению, и он уже не мог видеть дальше острия своего клинка, скрытый также от взоров товарищей.

Мысль о возможной гибели Конана, казалось, вдохновила воинов, рвущихся по следу киммерийца. Ни один из них не был столь же устойчив на склонах, как человек, за которым они следовали, но их преимущество перед бандитами заключалось в броне и оружии. Пусть некоторые из них упали, и не все сумели вновь подняться, но остальные тут же закрывали образовавшиеся бреши, и скоро разбойники оказались зажатыми в клещи.

Пока снизу накатывала волна Смотрителей, Конан прорубал себе путь, вырываясь из замкнутого круга. Кровь разбрызгивалась в стороны от отсеченных конечностей. Видя, что северянину помощь не нужна, эти вновь прибывшие атаковали прячущихся стрелков. Они знали основное правило борьбы: Вблизи у меченосцев есть преимущество перед лучниками.

Такая тактика должна была принести плоды. Хотя, добираясь до врага, добрая четверть воинов пала под градом стрел из боссонских луков и не смогла закончить подъем… Кларнидес проявил смекалку, организовав Смотрителей. Собрав лучников, он направил их на вражеские фланги, заставив стрелять без передышки.

— После победы вся область будет наша! — кричал капитан. — Не жалейте стрел, потом получите гораздо больше! Разорвав разбойничий круг, Конан услышал выкрики Kларнидеса и ответил собственным кличем. Он надеялся, что молодой аквилонец не искусит судьбу своим оптимизмом. Варвар также знал, что своевременное поощрение солдат лучше, чем лживые обещания.

Поскольку за Taрмисом Рoгом поднялось великое множество воинов, Конан перестал опасаться, что Смотрителям суждено в этот день отступить. Битва велась не шуточная, но кроме побед ничто другое не способно быстрее превратить зеленых новобранцев в закаленных ветеранов.

Как только Taрмис Рoг приблизился, тонкая фигура в серо-зеленом одеянии, прыгнув сверху, сразила его. Аквилонец не отличался медлительностью, и все же он оказался беспомощным, как затравленный медведь перед свежей партией охотников. Уже через мгновение Рoг лежал на земле с окровавленной ногой и еще более кровоточащей раной на руке.

Конан устремился на помощь другу, и тут до него дошло, что тонкая фигура принадлежит женщине. На ее загорелом лице, худощавом, но слишком красивом, чтобы его можно было бы забыть, сверкали глаза, оттенком схожим с собственными глазами северянина.

Киммериец поднял меч.

— О, женщина с синими глазами! Как тебя зовут? Обычно я складываю песнь об убитых достойных противников.

— Меня называют Лисинкa Meртyс, — ответила воительница. — Но не упоминай этого в песне, даже если выживешь и будешь в состоянии петь. Я уверена, когда ты поешь, крошатся и коровы прекращают мычать.

Ее голос звучал низко и грубовато. Совсем не такой ожидал услышать Конан. Однако, не собираясь восхищаться его тембром, он все же был заинтригован. Варвар уловил в нем редкую готовность принять смерть, а не спасаться бегством. Это соответствовало самой натуре киммерийца.

— Я не пою для воинов, которых убиваю, — продолжала она. — Тем не менее, моя честь требует узнать также и твое имя.

— Селлус… — начал было Конан, но решил, что смелая женщина заслуживает перед смертью узнать правду: — Я Конан из Киммерии.

— Та страна мне почти не известна, но почему волк бежит рядом с аквилонскими собаками? Ее легкий прямой меч непринужденно описывал круги в воздухе возле обутой ноги.

Глядя женщине в глаза, Конан следил за ней, готовый отразить любой выпад, и оценил стремительные перемещения лезвия.

— Меня связывает клятва, и эти люди нуждаются во мне, чтобы я благополучно вывел их из леса.

— Значит, ты дал рабскую клятву помогать этим младенцам? — неприкрытое презрение в ее голосе не хуже ременной петли могло бы сдавить горло менее опытного человека.

— А ты кому присягала? — прищурился Конан. — Не похоже, что такие как ты способны бросить своих подопечных. Ну, ладно. Итак, почему бы нам прямо сейчас не уладить все разногласия? За Лисинку ответил ее клинок. Лезвие вращалось настолько быстро, что глаза Конана едва успевали следовать за ним. Он призвал на помощь всю свою ловкость, чтобы вовремя отпрыгивать от смертоносных ударов, не растоптав при этом раненного Taрмиса Рoга. В свою очередь Конан старался достать ее встречными выпадами, но женщина всякий раз успевала их парировать. Она кружилась подобно вихрю и оказывалась перед киммерийцем, когда тот только начинал задумываться об атаке на ее тылы.

Прекратив вращение вокруг Конана, женщина, выбрав момент, метнула кинжал в противника. Оружие было нацелено в горло, и спасли киммерийца, возможно, только мускулы шеи, достаточно жесткие, чтобы уберечь от верной гибели. Варвар почувствовал стекающую струйкой кровь, но отнюдь не смертельную рану. Он ринулся на Лисинку, но та, смеясь, увернулась.

Двое бойцов трижды обошли друг друга прежде, чем сблизились вновь. Конан думал, что его спина в безопасности, потому что там стояли его воины, и еще потому, что Лисинкa не казалась способной на подлость. Заботясь о собственной чести, он сделал знак Смотрителям, готовым напасть на Лисинку сзади. Киммериец знал, что стрелы по-прежнему летят в обоих направлениях, что сталь продолжает сталкиваться со сталью, а воины умирают, истекая кровью. Правда, все это не имело сколько-нибудь важного значения, ведь он до сих пор не смог одержать победу в честном поединке над этой сильной женщиной.

Развязка наступила быстрее, чем можно было предполагать, и те, кто наблюдал со стороны, впоследствии затруднялись точно описать увиденное. Однако Конан помнил бы кульминационный момент борьбы и в день собственной смерти, даже после всех прочих схваток, произошедших в его длинной, полной приключений жизни.

Лисинкa прыгнула на него. Из ее защитного ручного браслета вдруг выскочил маленький дротик, ударивший в запястье варвара. Сведенная судорогой рука выпустила меч.

Тем не менее, Конан метнулся к женщине, и захватил клинок Лисинке перекрестием своего кинжала. Незамедлительно выхватив второй стилет, она попыталась ударить его в бедро.

Уклоняясь от удара, северянин все же вырвал ее меч. Рядом с киммерийцем оказалось чье-то потерянное копье. Конан рванулся за ним, чтобы сразу напасть. И напал, используя его как защиту, одновременно выбрасывая вверх одну ногу. Он метил в живот или колено Лисинки, но поскольку женщина стояла пригнувшись, сапог ударил по кисти. Ее меч, в свою очередь, загремел на земле.

Конан пинком отбросил упавшее лезвие подальше. Лисинкa кинулась к клинку, но киммериец успел к нему раньше, придавив оружие ногой. Тогда женщина снова ударила противника по бедру кинжалом. Развернув копье, варвар ткнул вниз тупым концом, который угодил в предплечье Лисинки. Кинжал выпал из онемевших пальцев, пристроившись рядом с мечом. И прежде, чем та смогла увернуться, Конан подмял женщину под себя, придавив к земле своим весом и приставив к ее горлу наконечник копья.

— Ну, Лисинкa Meртус, я все-таки победил, хотя ты, возможно, не должна была проиграть. Теперь мы можем вместе спеть песню об этом сражении.

— Думаю, мой голос не лучше твоего, Конан, — худощавое лицо женщины исказилось в подобии улыбки. — Мы перепугали бы всех в этом лесу.

— Смотрители здесь лишь потому, чтобы вернуть разбойников к мирной жизни.

Прощение гарантировано всем, кто пожелает отказаться от грабежей.

— После того, как мы гнили в зловонных норах на сырой земле и помоях в течение многих лет, ни один из нас не пригоден к чему-то другому, — прохрипела Лисинкa. — А прощение в наше время приходит только к тем, у кого есть золото.

Услышав такое, Конан не нашел слов для возражений. Он разумно перевел разговор на предмет, более близкий его сердцу. Варвар знал, что ни законы Аквилонии, ни Kларнидес не уполномочили его вести переговоры, но тут был некий золотой момент, который может больше не представиться, и нечего ждать чьего-либо разрешения.

— Мы рассеяли ваши силы, и, по крайней мере, можем повторить то же самое снова, в любой час, когда захотим, — резко ответил Конан. Его голос напугал бы большинство смертных и даже некоторых богов, разумеется, не считая Крома.

Лисинкa рассмеялась.

— Разве я не убедила тебя, что нам лучше гнить тут, в нашем лесу, нежели в темницах Нумедидеса? — Неужели мне не удастся предложить тебе другой вариант? Например, перемирие.

Так чтобы обе наши стороны смогли собрать своих мертвых и раненных. А пока, ты в праве переговорить с соратниками и выяснить их настроения.

Она засмеялась снова, но уже более мягко.

— С чего ты взял, что я стану прислушиваться к советам своих последователей? — Потому что ты похожа на умного лидера, который слушает тех, кого ведет в бой. В противном случае, такие вожди получают копье в спину в какой-нибудь ночной склоке. И их оставляют гнить не погребенными на месте убийства.

— Скажи, киммериец, я могу назвать тебя любым из множества имен на разных языках? Какое предпочитаешь? — Называй, как тебе больше нравится. Но перемирие — единственное, что я готов предложить. Мне надо еще обсудить дела со своими капитанами, тогда как ты будешь говорить со своими людьми. Может, выйдет какой-то толк.

— Замечательно. Позволь тогда мне забрать свое оружие в знак перемирия. Я принесу тебе ответ от своих воинов, как только они его дадут.

— Пусть будет так.

* * *

Конан спускался по склону в поисках искалеченных, мертвых или умирающих людей.

Как своих, так и противной стороны, а также нескольких женщин из разбойничьей шайки.

— Никто не дрался с тобой, как эта бестия. И я даже рад, что такая дикая кошка осталась в живых. Хотя и без когтей, она умудрилась слегка поцарапать тебя кинжалами, — сказал Taрмис Рoг.

Аквилонский ветеран оказался одним из тех, кто серьезно пострадал. Его рука и нога, были обмотаны полосками ткани, которые почти полностью покраснели от крови. Конан надеялся, что раны друга не так опасны, как кажутся на вид.

Taрмис Рoг, будто бы, прочитал мысли киммерийца.

— О, бывало и хуже во время отдельных стычек в тавернах, — он сплюнул. — Держу пари, та кошка просто играла со мной. К тому же она хорошо обучаемая, так что ты уж постарайся давать подобные уроки не слишком часто. И советую позаботиться о защите своей спины, — ветеран понизил голос. — Несторинус уже внизу, а во взгляде Kларнидеса читается что-то большее, чем одно лишь беспокойство по поводу объявления перемирия без его согласия.

Конан не стал вдаваться в подробности относительно того, что Kларнидес мог бы сделать со своим согласием. Не стоило тратить время попусту на объяснения. Закинув здоровую руку Рoга себе на плечо, варвар повел его под гору.

Неприглядная картина открылась друзьям практически сразу. Чуть в стороне лежал Несторинус. На теле капитана зияли глубокие раны от копья. Присмотревшись, Конан определил, что удар ему был нанесен сзади.

— Он так героически рвался вперед, что позволил противнику подкрасться незаметно, — прозвучал высокий голос из-за спины киммерийца. — Это относительно его гибели.

Повернувшись, Конан увидев Kларнидеса, выглядевшего постаревшим лет на десять за каких-то несколько часов. Только голос по-прежнему оставался как у евнуха. Но кровь и грязь, не говоря уже о зазубренном лезвии меча, красноречиво говорили о том, какую роль сыграл этот человек в сегодняшней схватке.

— Как пожелаешь, — пожал плечами Конан.

— Я не желаю, — произнес Kларнидес и сглотнул. Когда он заговорил снова, его голос стал ниже и чуть мягче. — Я командую. И также приказываю, чтобы ты немедленно объяснил, что за перемирие заключено тут без моего ведома.

— Все достаточно незамысловато. Или временный мир, или убийство Лисинки.

Прикончишь эту женщину, и каждый из ее людей жизнь положит, но попытается убить нас.

Гораздо предпочтительнее, если некоторые из нас увидят сегодня закат солнца и любой из оставшихся наших воинов покинет лес живым.

— А как ты узнал столько информации о бандитах Taнзы, Конан из Киммерии? Рука северянина сжала рукоять меча. В свою очередь Kларнидес стоял с улыбкой старшего и более мудрого человека на юношеском, чумазом лице, держа окровавленное оружие на уровне его груди.

— Да, я завербовался под вымышленным именем, — проворчал Конан. — Накажи меня за это. Но тогда ты должен будешь также наказать двух Смотрителей из трех. Кроме того, распространятся слухи о том, как в действительности Несторинус встретил свою смерть.

Весьма сомнительно, что родня капитана будет тебе благодарна за подобное известие! На миг Конану показалось, что он может прямо сейчас оказаться на острие меча человека, смерти которого желал даже меньше, чем до этого Лисинки. Он отпустил рукояти своих клинков, полагая, что скорость и более длинные руки спасут его, если Kларнидес решиться на удар. Однако капитан затолкал меч в ножны, открыл рот и плюнул на окровавленную землю.

— К чему угрозы, Конан? В мои планы не входило передавать тебя ворам Шамара или офирцам. Я лишь хотел убедиться, что ты стоишь больше, чем изображаешь. Я не доверил бы командовать Смотрителями бродяге по имени Селлус. Но Конан из Киммерии — совсем другое дело. Одно это гарантирует успех, что подтвердила сегодняшняя победа, и, следовательно, может укоротить дорогу к дому Смотрителям.

Варвару хватило времени только на три удара сердца, чтобы обдумать слова Kларнидеса. Рот капитана открылся, но еще до предупредительного окрика, Конан услышал позади крадущиеся шаги.

Его словно окатило горячим железом из плавильни. С неба будто бы посыпались гранитные валуны. От жестокого удара кулаком в горло Конан покатился по земле, по пути ухитряясь уберечь голову от обломков скал, замусоривших склон.

На секунду мир померк для киммерийца, и оставался серым в течение следующих нескольких мгновений, но у варвара все же хватило сил, чтобы нащупать противника и схватить первую вещь, которая подвернулась под руку. Ею оказалась человеческая челюсть Нападавший взвыл и попытался укусить северянина за пальцы. Конан, уже начавший различать окружающую обстановку, отдернул руки, чтобы направить оба кулака в нос человека. Ответный удар в живот в очередной раз вышиб дыхание из киммерийца.

Пусть Конан не мог стоять на ногах, но был способен откатиться в сторону. В конце концов, освободившись от противника, он увидел его кровь на своих кулаках. Теперь этот человек стоял на коленях с лицом, превратившимся в кровавую маску. Изо рта текла кровь.

Нападавший выбросил вперед руку с ножом, лезвие которого покрывала запекшаяся кровь северянина. Выпад потерпел неудачу, поскольку киммериец сильно ударил кулаком вниз по запястью врага. Кость треснула, и человек истошно закричал. Тогда другая рука Конана врезалась ему в грудину. Человека откинуло назад, и при падении его череп раскололся о скалу. Жизнь почти покинула его, когда Конан смог присесть на корточки возле тела.

— О, Mитрa! — воскликнул Kларнидес, быстро развязывая свой пояс. — Конан, скорее сюда. На тебе глубокая рана, которая скоро отнимет все твои силы, если не остановить кровотечение.

— Поступай как угодно, — пробормотал киммериец.

Края раны разошлись, и крови вытекло довольно много. Безусловно, Кларнидес прав, но предстояло решить более важные дела прежде, чем он рухнет и позволит юнцу хлопотать и трястись над ним как женщина.

— Лисинкa! — заревел Конан. Этот крик был почти столь же громок, как его боевой клич и снова породил гулкое эхо. — Лисинкa! Спустись сюда и объясни, почему нарушено перемирие! Или его больше нет! Спускайся сейчас же! Переведя дух, он добавил, также весьма громко: — Если кто-то хотя бы поглядит на нее с недовольством, я придушу его собственными руками! — Ты никого не сможешь убить, Конан, если не позволишь мне перевязать твою рану! — убежденно сказал Kларнидес. — Ты еще не принял командование. А пока я твой командир, клянусь Эрликом, ты будешь повиноваться моим приказам! — Да, мой господин, — Конан отвесил неуклюжий поклон, отчего боль подобно огню распространилась по всему его телу. Он скрипнул зубами: — Но хорошо бы побыстрее.

Конан был практически в порядке, когда Лисинка спустилась. Варвар отметил, что ее глаза стали более широкими, но в остальном женщина вроде не изменилась. Еще он обратил внимание на отсутствие при ней кинжалов, а ее меч покоился в ножнах с рукоятью, обвязанной ремнями из сыромятной кожи. Она шла скорее как пленник, бредущий на невольничий рынок, чем военный предводитель, прибывший вести переговоры.

— Договор нарушен, — начала она, опережая какую-либо реплику со стороны. — Но, если вы жаждете мести, то пусть она падет на меня одну, и только после того, как я закончу говорить.

— Ну, так говори, — сказал Kларнидес. — Конан хвалит твою честность. Попробуй заставить меня поступить аналогично.

Двое мужчин слушали рассказ Лисинки о том, как два отряда, ее и самозваного властителя Танзы, схлестнулись со Смотрителями. Люди барона принимали пассивное участие, хотя именно они стреляли по солдатам из луков.

— Тот ублюдок, — женщина указала на труп противника Конана, — был одним из головорезов Гролина.

— Ты сообщила ему о перемирии? — спросил киммериец.

— К нему ходил мой доверенный человек. Гролин знал, что Фергис говорит от моего имени.

Этот самый Гролин должно быть не имел склонность прислушиваться к другим и не шел наперекор собственным амбициям, но Конан стремился удержать перемирие. До того как он или Kларнидес подобрали слова для ответа, с вершины раздался крик: — Госпожа Лисинкa! Воины Гролина струсили и бежали! Возвращайтесь теперь к нам! Лисинкa сложила ладони рупором: — Фергис, не будь дураком! Мне ничто не угрожает.

— Если Вы в безопасности, то я — стигиец! Возвращайтесь, не то спустимся мы, и бой возобновится.

— Нет, будьте вы прокляты! — разозлилась Лисинкa. — Любой, кто сделает хоть один шаг вниз будет изгнан, и станет моим кровным врагом! — Можешь рассчитывать на мою помощь, — сказал Конан тихо, чтобы слышала только Лисинкa. — Как друг хочу сказать, что вас попросту предали. У тебя и твоих людей есть выбор: или умереть с честью, или жить с нею.

— И всего-то? — Ты ничего не должна Гролину. Помогите нам загнать его в преисподнюю, и всех вас ждет либо прощение, либо свободный путь назад в лес. Жизнью готов поклясться тебе в этом.

Одна пара глаз холодного синего цвета искала правду в другой и нашла. Лисинкa положила руку на плече Конана, и варвар понял, что она действует не по принуждению. И ему самому не пришлось сильно нагибаться, чтобы найти ее губы.

— Я сдаюсь Смотрителям Taнзы, но не аквилонской короне, — сказала Лисинкa. — От лица моих людей большего обещать я не могу.

— Мы не в праве требовать большего, — согласился северянин. — Ну так как, капитан Kларнидес? Нас ведь это устраивает? Фактически командование еще не перешло к киммерийцу, и они должны были закончить комедию.

Kларнидес закивал настолько энергично, что напомнил Конану марионетку на нитях, и ему даже показалось, что голова капитана вот-вот оторвется. Случись такое сейчас, было бы крайне досадно, поскольку человек доказал, что порой его мозги бывают полезны.

— Моей властью капитана Смотрителей Taнзы, — торжественно объявил Kларнидес, — я принимаю капитуляцию отряда Лисинки Meртус. Это при условии, что они доказывают свое честное намерение, помогая в преследовании и аресте некого Гролина, называющего себя хозяином Танзы, — молодой человек глубоко выдохнул и вздохнул, чем вызвал усмешку на лицах Конана и Лисинки.