Направление, предложенное Скирой, уже второй день кряду вынуждало отряд Конана взбираться вверх по холмам и спускаться в ложбины. Конечно, киммерийцу не составляло труда избирать для своего отряда такой путь, чтобы оставаться незамеченными для глаз врага. Но он начал уже сомневаться, что Скира знает, что делает.

Она говорила, что вынуждает бамульский отряд лазить по высотам с одной лишь целью — чтобы у тех постоянно был хороший обзор. Тем более что здесь, на высотах, меньше шансов встретить воинов клана Змеи. Все пикты были лесными жителями, и клан Змеи не составлял исключения. Дикари неуютно чувствовали себя в открытой местности — на голых скалах, так что, следуя этим маршрутом, можно было пройти через территорию клана Змеи почти незамеченными.

По мнению Конана, сама по себе эта холодная каменистая земля была достаточным испытанием для бамульских воинов и без пиктов, которые могли таиться за каждым камнем. Ночью было так холодно, что Конан приказал разжечь костры. Если их отряд обнаружат, то все же это будет лучше, чем найти утром половину воинов замерзшими.

Впрочем, заявлять, что Скира творит глупости, возможно, было слишком самоуверенно. В конце концов, она жила среди пиктов и неплохо знала их страну. А вот нравы бамула и как сохранить их доверие, этого она не знала. То, что она предлагала, — двигаться по голым склонам, когда между отрядом и небом нет ничего, кроме облаков и кружащихся орлов, — было как раз то, что разрушало всякое доверие воинов бамула.

Конан не раз и не два пытался отправить Скире мысленное послание, но, увы, как и прежде, эти попытки были тщетными. В конце концов он махнул на это рукой. Если по какой-то причуде судьбы у него прорежется «голос-призрак», то Лизениус сможет услышать этот голос так же легко, как и его дочь. До границы оставалось еще три дня пути, а для магии столь могущественного колдуна, каким был Лизениус, это не расстояние. Он был способен и на большее.

К вечеру второго дня Конан забрался на дерево, которое было выше, нежели гребень ближайщего холма, и давало более надежное укрытие. Когда он спустился, на его и без того мрачном и суровом лице было такое угрюмое выражение, что даже Вуона заметила неладное.

— Пикты. — Вот и все, что сказал киммериец.

— Далеко? — спросил Говинду.

— Достаточно близко, чтобы перехватить нас прежде, чем мы успеем добраться до границы. Если они этого захотят, в чем я не сомневаюсь.

— Тогда наша задача сделать так, чтобы они этого не захотели, — сказал Говинду.

— И как ты собираешься это сделать? — буркнул Кубванде. — Затуманить головы их вождей магическим пивом, перелетев через холмы в их лагерь с помощью своей собственной магии?

— Пусть Конан пошлет несколько человек в другом направлении, чтобы те показались пиктам, а затем скрылись. Маленькому отряду скрыться легче. Пока пикты будут соображать, что к чему, основной отряд успеет дойти до границы.

— Спасибо, Бовену, — сказал Конан, — но ты не знаешь пиктов. Они способны выследить человека, если после него на тропе останутся лишь две сломанные иголки на ветке. Они способны и окружить небольшой отряд, послав для этого всего лишь несколько воинов, а остальных кинуть на поиски основного отряда. Я воздаю честь твоему мужеству и надеюсь, что и все остальные столь же мужественны. Но это неудачный план. Мы перейдем через границу все вместе или же вместе погибнем. И если нам суждено здесь погибнуть, то мы навалим вокруг столько дохлых пиктов, что клану придется менять название, превратившись в клан Вдов и Сирот.

Воины заметно повеселели. Однако Конан призвал их к молчанию и разослал по постам приказ держать стражу, а также отрядил несколько человек за водой, после чего уселся на камень передохнуть. Через пару минут перед киммерийцем появился Говинду.

— Настала моя очередь спросить: тебя что-то беспокоит, Конан? Ты ведь знаешь, стоит тебе только попросить, и я…

Конан посмотрел на молодого вождя. Даже самая маленькая ложь может оказаться большим предательством.

— Я видел огни от костров двух отрядов пиктов. Один из отрядов, о котором я говорил, — это, несомненно, отряд клана Змеи. Они следят за кланом Волка и могут наткнуться на нас лишь случайно. Другие огни находятся к западу и ближе к нам. Я не могу с уверенностью определить, кто это и идут ли эти люди по нашему следу. Но вместе с тем я не могу и отрицать этого.

— Ты думаешь… Скира нас предала?

— По крайней мере, если и предала, то не своему отцу. В этом я уверен. В противном случае его заклятия ударили бы по нам, будто сокол, упавший на добычу. Однако сейчас ситуацию определяют не Лизениус и не Скира. Возможно, пикты пытками вызнали у отца и дочери о наших планах, а затем насадили их головы на шесты в деревне клана Совы, после чего пошли в погоню за нами, чтобы и с нами проделать то же самое.

— Мы споем по Скире посмертную песнь, — обещал Говинду. — Даже по ее отцу споем, если ты считаешь, что его дух тоже надо умиротворить.

— Мне не довелось знавать слишком уж много колдунов, но в любом случае хочу тебе сказать: ты можешь хоть до конца дней своих петь по ним погребальные песни, но вряд ли успокоишь их дух. Мой тебе совет: побереги глотку, она тебе еще пригодится, чтобы вливать туда пиво. А Лизениуса предоставь богам. Тем более что у богов куда больше времени, чем у нас, смертных. По крайней мере, так говорят жрецы.

Сутаро, сын Йагана, военный вождь клана Совы, еле сдерживал нетерпение, ожидая, когда разведчик слезет с дерева. Конечно, разведчику проще прокричать сверху, однако здесь нужно сохранять тишину. Они уже не на землях клана Совы.

— Ты видел людей клана Змеи? Далеко ли они?

— Я видел много людей клана Змеи. Судя по кострам, я думаю, их в три раза больше, чем пальцев на руке. Не очень близко. И они в стороне от дороги, что ведет нас к холму, о котором говорил белый шаман.

— Ты все сделал хорошо. Позволяю тебе напиться первым, когда мы в следующий раз обнаружим воду.

— Благодарю тебя, вождь.

Сутаро надеялся, что они обнаружат воду в самое ближайшее время. Он и его воины уже два дня шли стремительным шагом. Однако им не удалось догнать и обогнать демонолюдей и их гиганта-вождя. Демонолюди, вопреки ожиданиям, оказались столь же быстрыми на ногу, как и люди клана Совы, даже на этой пересеченной местности.

Однако трудности, которые приходится испытывать, будут оправданы, если воины прибудут на место вовремя, чтобы защитить демонолюдей от клана Змеи. Если они поступят так, дочь белого шамана ляжет в постель Сутаро. Сын от такого союза будет одновременно и военным вождем, и шаманом.

Такой сын сможет взять власть не только над одним кланом. Тогда все люди будут знать, где находится могила его отца. Сын позаботится об отце, и в свое время отец воссядет у костра высших богов.

А воинам вовсе незачем знать, что они обивают ноги о камни и терпят жажду лишь для того, чтобы защитить людей, которые впоследствии будут умерщвлены. Скажи им Сутаро правду, и он посеет среди них сомнения. Возможно, ему даже не поверят. Может быть, даже плюнут в лицо.

А некоторые, может быть, бросят ему вызов. Возможно, это произойдет потом, когда станет ясно, что демонолюди убиты. Но сейчас они вряд ли захотят с ним ссориться. Надо быть безумцем и поступить так теперь, когда они находятся на землях клана Змеи. Тем более что белый шаман с легкостью разглядит ссору среди воинов клана Совы. Впрочем, глупцы находятся всегда. Глупцы — те, кто не согласен следовать за вождем, который лжет им лишь потому, что хочет возлечь со Скирой. Глупцы потому, что вождь — он, Сутаро.

Долго, долго не представится Сутаро следующей возможности повоевать с кланом Змеи. Может быть, никогда. Или в те годы, когда он будет уже слишком старым, чтобы водить воинов в поход. Сутаро подумал, что все-таки нет на свете ничего лучше, чем водить кого-то в поход. Даже если впереди и не светит такая награда, как Скира.

Последние указания, которые Скира мысленно передала Конану, заключались в том, что киммериец должен свернуть на юг, обогнув холм, виднеющийся впереди. Все это было бы совсем хорошо, если бы этот маршрут не приближал бамульских воинов к воинам клана Змеи. Будь Конан один, он, несомненно, избрал бы путь по вершине холма. Однако наметанный глаз говорил ему, что с той стороны дорога будет слишком трудна для бамула.

Ладно. Они поступят по-другому. Они пойдут на север. Настало время выяснить, к чему может привести неповиновение Скире. Если от этого вреда не будет, то очень хорошо. Ну а если выяснится, что женщина была права… что ж, человек умирает лишь один раз.

Если это вызовет ярость Лизениуса, колдуна, опять-таки утешением может служить то, что человек умирает всего один раз. Впрочем, Конан мог признаться, что умер бы с легким сердцем, если бы был уверен, что Скира его не предала. Женщины предавали Конана столько раз, сколько, наверное, не предавали никого. Однако киммериец все так же доверял им. И вовсе не обязательно, чтобы та, которой он доверится, была Бэлит. Конан всегда сожалел, когда ему приходилось расставаться с женщинами.

Киммериец выхватил меч и показал на север:

— Пойдем туда. Будьте еще более внимательными, чем обычно. С каждым шагом мы все дальше заходим на территорию клана Змеи.

— Если воины клана Змеи нанесут удар, у них будет ощущение, будто они ударили по камню! — крикнул Кубванде. Это утверждение было самым определенным из всего, что Кубванде говорил за все время знакомства с Конаном.

Скира тихо выругалась по-пиктски, используя такие слова, что ее отец, наверное, удивился бы, проведав, что дочь их знает. Проклятье было адресовано Конану и содержало перечисление таких частей его тела, что отец опять-таки был бы удивлен.

Однако Скира не проклинала кристалл Траза. Вряд ли без кристалла ей вообще удалось бы что-либо сделать. Сейчас, ради того чтобы сохранить свой план, она согласилась бы даже шпионить за пиктским обменом душ, когда душа человека входит в тело змеи, а душа змеи — в тело человека.

Скире казалось, будто она чувствует, как Конан все дальше и дальше уходит от правильного пути. Впрочем, возможно, это кристалл делает ее такой амбициозной. Она пыталась направлять и, даже заставлять человека, который создан для подчинения не больше, чем тигры вендийских джунглей или волки из родных лесов Скиры. Еще прежде, чем она встретилась с Конаном, она знала, что киммерийцы не подчиняются никому. Теперь же, когда она познакомилась с одним из них, она больше не удивлялась тому, что Киммерия яростно отстаивает свою независимость и что все аквилонские походы на восток заканчиваются бессмысленными кровавыми побоищами.

Сзади к ней приблизился отец. Скира почувствовала на затылке его дыхание и ощутила запах пиктского пива. Слова упрека почти готовы были сорваться с ее губ, но она заставила себя промолчать.

— Конан подчиняется твоей воле?

— Не совсем. Он пошел в другую сторону.

— А… Ты можешь послать за ним воина Сутаро?

— Не смогла бы, даже если бы сумела войти в мозг Сутаро. Он почувствует, что это колдовство, и станет меня бояться.

— Любой разумный человек в какой-то момент начнет тебя бояться, Скира. Точно так же, как боялись твою мать. Ты очень похожа на нее в этом смысле.

Ну вот, началось. Сейчас он будет вспоминать мать, после станет рыдать, затем пойдет и еще больше надерется пиктским пивом и завалится спать. Скира в душе надеялась, что, когда они доберутся до пещеры, в нем останется достаточно здравого смысла, чтобы он не произнес заклинания.

Увы. Теперь она видела, что он произнесет эти заклинания. Если в последний момент его магия изменит ему, то он никогда не сможет узнать о ее измене. Тогда ей не придется идти на крайние меры, противопоставляя его магии свою. Но если он не сможет свершить свою месть, сможет ли он вспомнить о том, что в мире есть другие вещи, помимо мести?

Скира зажмурилась, так что глазам стало больно. Едва ли. Месть — единственное, что поддерживало жизнь Лизениуса. Это длилось уже так много лет, что он, наверное, позабыл, какова была жизнь до того, как он вступил на этот путь.

Кроме того, если магические силы покинут Лизениуса, он умрет. Если повезет, то быстро, если не повезет, медленно. А она, его дочь, умрет вместе с ним. Сейчас ее план обмануть пиктов, когда они были вокруг, выглядел сущим безумием. План не выглядел совершенно сумасшедшим лишь потому, что она надеялась скрывать свою измену достаточно долго, дабы она и ее отец успели добраться до тех мест, где до них не дотянулись бы руки ни одного пикта.

Отец бы ее простил. А вот пикты не простят. И Конан бы не простил. Хотя, если бы для него дело обернулось плохо, вряд ли пикты стали бы дожидаться, пока он отомстит Скире. Они убьют его раньше.

Жизнь представлялась сплошной изменой, вытекающей из другой измены. Сейчас Скире не очень хотелось держаться за такую жизнь.

Бамула пришлось научиться искусству карабкаться по кручам, а также стрельбе из лука. Несколько человек стали даже настоящими мастерами. Большинство же можно было назвать «знакомыми» с этими искусствами. Конан не очень удивился, когда Говинду оказался среди тех, кто лучше всех освоил лазание по скалам. По-настоящему удивило Конана, когда большие способности к этому выказала Вуона. Правда, он начал подозревать, что она просто пытается яроизвести впечатление своей силой и ловкостью. Только вот на кого? На него или на Говинду?

Так уж получилось, что молодой вождь и эта женщина были самыми близкими Конану людьми в тот момент, когда он повел свой отряд на восток. Затем он свернул на юг, когда земля перед ним стала скалистой и безлесной. Они двигались по этой голой местности, а с обеих сторон их окружали густые леса. У подножия холма деревьев росло больше. Это были ели и сосны. Конан подумал, что здесь может скрыться столько пиктов, что хватило бы опустошить целую провинцию, не говоря уж о том, чтобы уничтожить небольшой отряд чужаков.

Киммериец лег на землю и знаком приказал остальным сделать то же самое. Сигнал был передан прочим воинам. Никто после этого не осмелился стоять во весь рост.

Отряд должен идти своим собственным путем, а не тем путем, который навязывала им Скира. Хотя пока ничего дурного не произошло. У Конана было время два или три раза глубоко вздохнуть, обдумывая их дальнейшие действия. Было еще время махнуть рукой тем, кто был за ним, приказывая двигаться на север, под прикрытие деревьев.

Затем воздух наполнился стрелами. Стрел было достаточно много, чтобы предупредить возможные жертвы, но недостаточно много, чтобы причинить серьезный ущерб. Яростно стреляя, но не осмеливаясь подойти поближе, пикты только кое-кого слегка ранили. Большего им сделать не удалось.

Конан понимал, что то лишь чистой воды удача или благодеяние богов. Такое долго не продлится. По направлению полета стрел Конан определил, что пущены они были как раз из-за тех самых деревьев, к которым он предложил двигаться отряду.

Это ему очень не понравилось. На мгновение мелькнула мысль, что Скира была права. Может быть, стоит извиниться перед ней? Если он, конечно, доживет до того момента, когда сможет снова ее увидеть. Для двадцатилетней колдуньи у Скиры была смышленая голова, хоть и посаженная на круглые девичьи плечики…

— Бегом! — рявкнул Конан, указывая вниз, в сторону деревьев на востоке.

— Пикты?.. — крикнул кто-то.

— Есть там пикты, есть, и уже стреляют, только они далеко. Если мы побежим, им тоже придется бежать, чтобы держать нас на расстоянии досягаемости стрел. А от стрельбы на бегу толку мало. Так, лучшим лучникам — в арьергард! Прикрывайте отступление. Если найдете подходящее место спрятаться и увидите пиктов на открытой местности, сделайте им небольшой подарок. Но не отставайте слишком далеко. Мы не можем останавливаться, если хотим унести свои задницы.

Что-что, а бегать и уносить задницы бамула умели. Даже карабкаясь по склонам и время от времени падая, они все равно быстро вставали. За все это время не было ни одной сломанной кости, ни одного растянутого сухожилия. Кроме того, для людей, чьи царапины и порезы оставляли в пыли кровавую дорожку, бамула бежали очень даже неплохо.

Конан старался держаться в самой гуще бегущих воинов. Здесь ему были видны все, и со всеми он мог говорить. Кроме того, в каждый момент он был готов присоединиться к арьергарду, гае находились лучники. В руке у Конана был длинный прочный боссонский лук, с дальнобойностью, превосходившей дальнобойность любого из пиктских луков, и колчан с двумя дюжинами стрел. Помимо этого, у Конана было и другое оружие.

Для того, кто привык к тугому туранскому луку, боссонское оружие казалось довольно неуклюжим. Однако не в привычках Конана было пренебрегать любым оружием, из которого можно прикончить врага.

Если пикты предоставят ему хоть малейшую возможность, он, в свою очередь, тут же предоставит многим из пиктов возможность немедленно встретиться с предками, даже не прибегая к стали.

Взору Конана как раз предстали пикты, выбегающие на прогалину. Он начал было натягивать лук, когда Вуона издала вопль, будто бы под ногами у нее разверзлись двери Ада. Конан стремительно обернулся к женщине и обнаружил, что у нее были основания для этого жуткого крика, ибо пикты повыскакивали из-за деревьев впереди. Кое-кто из пиктов уже сделал выстрел. Самая первая стрела вонзилась в землю как раз у ног Вуоны. С удивленным вскриком она отпрыгнула в сторону.

Конан понимал, что если его люди перестанут двигаться, то тотчас же погибнут на том самом месте, где остановятся. А если они будут продолжать бежать, то попадут из огня да в полымя. Единственный безопасный путь, похоже, вел вдоль склона холма на юг. Как раз тот путь, который предлагала им дочь колдуна.

Да, несомненно, Скира все понимала правильно. Киммериец пообещал себе укротить свою гордость и сказать ей об этом, если только когда-нибудь ему удастся увидеть эту маленькую ведьмочку.

Рука богов продолжала прикрывать отряд, пока бамула бежали на юг. Некоторые из бамульских воинов уже пошатывались и спотыкались, но все еще продолжали бежать. Конан слышал, как дыхание, будто воздух из мехов в кузнице, вырывается из чьей-то груди. Киммериец знал, что со своей выносливостью и скоростью он очень скоро оставит позади весь отряд.

Однако отрываться далеко нельзя. Любой из чернокожих мог запросто вырубиться от усталости. Не бросать же воина на произвол судьбы! У киммерийцев это не принято…

Конан все чаще оглядывался по сторонам, отыскивая подходящее место для отдыха. Сейчас главное дожить до темноты, а там будет видно.

Впрочем… Вверх и вперед по склону была тень. Что-то очень похожее на вход в пещеру. Вокруг валялись камни, которые не могли так развалиться естественным образом. По крайней мере, пещера по нынешним временам была не самым худшим убежищем. Все равно ничего другого не оставалось.

— Туда! — крикнул Конан, указывая вперед. Потребовалось некоторое время, прежде чем каждый увидел, куда он показывает; еще несколько мгновений — чтобы до людей дошло и они повернули. Эта заминка дала обоим отрядам пиктов время приблизиться. Бамульские лучники и Конан выстрелили. Расстояние было большое, но бамула и киммериец стреляли вниз по склону. Два пикта упали, еще двое остановились. Большинство стрел, полетевших в ответ, даже близко не достигло цели, те же, что упали среди бамульских воинов, никому не причинили вреда.

Именно этот момент, и никакой другой, Вуона выбрала, чтобы оступиться. Место было не ровное, немудрено споткнуться. Девушка поднялась. Кровь хлестала из раны на ноге. Вуона рыдала и ругалась одновременно. Через несколько шагов Конану стало ясно, что ей не добежать до камней, разбросанных у входа в пещеру. Он закинул лук за плечи и приготовился подхватить ее. Но первым до молодой женщины добежал Говинду. Он вскинул ее на плечо, будто та была не тяжелее корзины с зерном, а он столь же сильным, как киммериец. Остаток пути вверх по склону Говинду пробежал с этой ношей. Конан был не последним, кто добежал до камней, но юноша намного опередил его.

Последняя туча стрел, посланная пиктами, ударила о камни. Конан высунулся, чтобы подобрать их. В сложившейся ситуации никаким оружием пренебрегать было нельзя.

Он как раз подбирал последнюю стрелу, когда услышал сдавленный крик Вуоны, а затем ругательства остальных.

Только Говинду, казалось, сохранил самообладание.

— Конан, я думаю, тебе стоит на это поглядеть.

Киммериец скользнул за камень, который, похоже, почернел от огня, куда более горячего, чем обычное пламя костра, и бросил взгляд за две других глыбы. Все было правильно — за камнями открывался вход в пещеру.

Теперь это было не просто темное отверстие. Внутри мерцало какое-то голубое сияние. По мере того как Конан глядел, свет разгорался. Приблизившись на два шага, киммериец сумел разглядеть, что сияние исходит из ниш, вырезанных в стене пещеры, уходящей куда-то в глубь холма.

Еще два шага — и колдовской свет упал на его кожу. Конан остановился, чтобы посмотреть, не пробудило ли присутствие человека еще что-нибудь помимо света. Позади себя киммериец услышал невнятное бормотание бамула. В их голосах явно звучали сомнение и неуверенность.

— Спокойно, — сказал он не оборачиваясь. — Такого рода свет редко бывает опасен. А если и так, то теперь уже поздно. Но, может быть, вы предпочитаете пиктов там, внизу?

— С одной стороны пикты, с другой — магия, — задумчиво пробормотал Бовену. — Что тут предпочесть?

— Мы войдем в эту пещеру, если нынешнее положение ухудшится, — сказал Конан. В его голосе зазвучал металл. — Здесь один человек может удерживать вход против пятидесяти противников.

— Несколько человек смогут удерживать в этой пещере сколь угодно много противников, — заметил Кубванде.

У киммерийца зачесались кулаки, а с губ готовы были сорваться резкие слова, но он сдержался и пожал плечами:

— Если мы решим выходить именно этим путем, то да. Впрочем, я никогда не бывал в пещере, у которой не было бы по меньшей мере двух выходов.

Большинство это, похоже, успокоило. Но не Кубванде. Конан не стал говорить своим воинам, что пиктам, может быть, известны другие входы в пещеру и они охраняются.

Воспользоваться этоим местом в качестве укрытия, возможно, означало отдаться во власть магии, которая жила там. Не исключено, что это только отсрочит их габель от рук пиктов. Но киммериец никогда не сдавался без боя. Не раз и не два ему удавалось выжить только потому, что он умел пользоваться такими временными укрытиями.