В вестибюле отеля Спенсер купил газету и просмотрел последние известия о себе и машине. В заметке описывался их побег из Парижа на желтом “рено” и цитировался полицейский чиновник, имевший сведения о том, что их заметили вблизи Дижона.
В машине Спенсер протянул газету Шери, включил двигатель и оставил его крутиться вхолостую, пока она дочитывала.
— Как вы чувствуете себя, видя свою фамилию в газете? — спросил он.
— Откуда мне знать? — ответила Шери Уокер. — Ведь это не мое имя.
Спенсер отпустил тормоза и включил сцепление.
В молчании они ехали в медных летних сумерках мимо легендарных виноградников Котэ д’Ор. Сорок пять минут спустя, чуть дальше Кло де Вужо, с его давильнями, построенными еще в средние века, они нашли ресторан.
Внутри старого каменного здания было просторно и прохладно, столы размещались на двух уровнях. Спенсер и Шери уселись на балконе с дубовыми перилами, скорее всего бывшем сеновале, поглядывая на входную дверь ресторана. Беленые стены были увешаны гербами знатных родов этого края. Керосиновые лампы свисали с балок, разливая теплое сияние.
Они ели улиток во вкуснейшем чесночном соусе и потягивали холодное шабли с виноградников, расположенных к северо-западу от Дижона. Спенсер спросил Шери — как она стала шпионкой? Пришла однажды летом в соответствующее агентство в Вашингтоне после года стажировки в колледже и предложила свои услуги. Спенсер ей не поверил. Но она настаивала.
Затем им подали умопомрачительное “беф а ля бургиньонн”, главное блюдо заведения, в сочетании с выдержанным “Кло де Вужо” с виноградников, мимо которых они только что проезжали. А Спенсер поведал девушке, как он стал актером: поначалу вовсе не из–за тяги к искусству, а по природной склонности к разврату. В своих фантазиях, подкрепленных киножурналами, он воображал, что в качестве актера получит легкий доступ в спальню самой экзотической женщины на свете. Шери не поверила ему. Но он настаивал, что это так.
Когда принесли десерт — медовые коврижки и блюдо с богатым выбором сыров, — Спенсер уже глубоко ушел в свои истории о Голливуде тридцатых и сороковых. Завороженная, Шери слушала, машинально жуя деликатеснейшие сладости. Спенсер был в своей стихии, и он был бесподобен. Она не могла знать, как часто он рассказывал те же истории раньше. Но Спенсер знал, и это его беспокоило. Потому что эти истории были суммой его опыта, и все это было сто лет назад. Ничего из того, что он делал с тех пор, не заслуживало рассказов.
Во время ночного возвращения в Дижон, переполненная вином и едой, убаюканная мурлыканьем двигателя, девушка задремала, уронив голову на плечо Спенсера. Она проснулась, вздрогнув, когда он затормозил перед входом в отель.
— Я, наверное, уснула, — моргая, произнесла она.
— Такой эффект я произвожу теперь на женщин, — вздохнул Спенсер.
— Вы знаете, — сказала она, — а я не верю, что вы развратник. Я думаю, что вы просто говорите так, чтобы скрыть, какой вы славный.
— Типичная уловка развратника. Усыпить бдительность жертвы, — подмигнул Спенсер.
— Ой, Господи! Да я весь вечер была усыплена. Но у вас нет наклонностей развратника. Развратники быстро пускают в ход руки.
Спенсер засмеялся. Он вылез из машины, обошел ее и открыл дверцу для Шери. Она оперлась на его руку, выходя, и не отпускала ее, когда они шли вместе через площадку к отелю, и их шаги отдавались эхом на тихой улице.
Человек, сидевший в "симке" на другой стороне улицы, наблюдал, как они вошли в отель. Когда они исчезли в вестибюле, он торопливо вылез из машины и последовал за ними. Сложенная “Интэрнешнл Гералд Трибюн” торчала из кармана его мятого пиджака.
В вестибюле он быстро пробежал к главной лестнице, спиралью обвивавшей открытую лифтовую шахту. Прыгая через две ступеньки, он встал на площадке как раз под остановившимся со скрипом лифтом. Он слышал, как открылась дверца кабины и затем с грохотом захлопнулась. Он слушал, как удаляются шаги Спенсера и Шери. Затем он быстро одолел оставшиеся ступени и выглянул из–за угла лифтовой клетки, чтобы посмотреть, в какой номер войдет эта парочка.
Шери знаком попросила у Спенсера ключ. Она вставила его в скважину и осторожно, без звука, повернула. Дверь отворилась.
— К чему эта суета? — шепотом спросил Спенсер.
Девушка приложила палец к губам.
— Не хочу беспокоить Ла Роза.
В соседней комнате Ла Роз улыбнулся про себя, но не стал открывать глаза. Он подремывал на кровати, надев наушники. Голоса Спенсера и Шери слышались звонко и металлически, будто звуковая дорожка старого фильма на телевидении. На смежную стену были налеплены сенсоры. Провода от сенсоров шли к маленькому магнитофону на прикроватном столике Ла Роза, а оттуда к наушникам.
Раздался щелчок выключателя.
— Как будто все по-прежнему, — свистящим шепотом произнесла Шери и открыла чемодан. — Ящик по-прежнему тут. — Звук захлопнутой крышки. Потом полная тишина.
Ла Роз снова задремал — и, встревоженный, проснулся. Внезапное молчание в комнате обеспокоило его. Должно было быть больше движения, больше слов, больше признаков подготовки ко сну. Ла Роз потянулся через ночной столик и включил громкость подслушки на полную мощность. Теперь он различал звук дыхания: неправильного, ненадолго останавливающегося и срывающегося снова на короткие вздохи. Ла Роз встал с кровати и встревоженно приблизился к глазку.
Он был абсолютно не готов к тому, что увидел. Искажающий глаз широкоугольного объектива явил ему Роя Спенсера и Шери Уокер, обнимающихся в центре номера. Растерянный, Ла Роз на цыпочках прошел обратно к кровати и ради приличия убавил громкость в магнитофоне.
Ла Роз был обеспокоен. Ему приходилось работать с Шери Уокер и на других заданиях, ж всегда он видел ее образцом дисциплины и сдержанности. Могло ли быть так, что ему, Ла Розу, не хватало чего–то, что было у Спенсера? Или Шери просто на свой собственный лад соблюдала инструкцию Бишопа — отвлекать Спенсера от трудностей миссии? Ла Роз решил склониться в пользу последнего объяснения. Оно не затрагивало его самолюбия.
Голос Спенсера затрещал в наушниках:
— Ты не хочешь раздеться первой?
— А ты невежлив, — ответила Шери.
— Я образец постельного этикета. Меня выучили три жены.
— Думаю, что мне лучше спать просто в одежде.
— Ты ее так совсем погубишь.
— Лучше ее, чем себя.
Ла Роз вздохнул облегченно. Шери возвращалась в форму. Его сомнения относительно нее и, следовательно, себя развеялись. Он обрадованно склонился к глазку, чтобы засвидетельствовать поражение Спенсера — и был раздавлен увиденным. Он вернулся на свою одинокую кровать поразмыслить над прискорбной двуличностью женщин. Для него и магнитофона слова Шери означали, что она вернулась в свои обычные рамки. Но даже провозгласив свое намерение спать в одежде, она жестом показала, что просит изумленного Спенсера помочь ей снять ее.
Ла Роз ухмыльнулся: его собственное чувство зависти уменьшилось до полной незначительности восторгом профессионала перед решимостью девушки. В интересах честной игры он потянулся уменьшить звук до конца, когда его слух привлек отрывистый стук. Он приподнялся, облокотившись на постель, и вслушался. Стук повторился. Стучали не в смежную дверь, а во входную дверь другого номера.
Теперь голос Спенсера зазвучал в наушниках громко и обеспокоенно:
— Кто там?
Голос из коридора с другой стороны двери, приглушенный, но угрожающий:
— Лучше откройте, мистер Спенсер. Я знаю, что вы там.
Ла Роз сорвал наушники и вскочил. Выдернув револьвер, он быстро перешел к двери. Положив руку на головку замка, он стоял, напряженно вслушиваясь.
Голос Шери — Спенсеру:
— Черт, я надеюсь, что Ла Роз там не спит.
Щелчок замка, и дверь открылась.
Изумленный голос Спенсера:
— Да будь я проклят, если...
И вдруг раздался удар, от которого Спенсер покачнулся и неловко упал, задевая мебель.
Ла Роз подавил инстинктивный порыв ворваться в номер и укротить вторгнувшегося. Он имел приказ не обнаруживать себя и не вмешиваться при похищении. Он должен был допустить кражу и последовать за вором до места передачи. Слава Богу, неожиданное нападение подходило к концу. После первого удара и вскрика наступила тишина. Спенсер и Шери не оказывали сопротивления. Вор сейчас сделает свое дело и уберется.
Глядя в глазок, Ла Роз убедился, что большого вреда Спенсеру и Шери не причинили, хотя Спенсер лежал на полу, придавленный упавшим креслом. Повреждений нет. Просто затрещина. Конечно, актеру и раньше приходилось получать пощечины.
Ла Розу не было видно лица нападавшего — он стоял спиной к глазку. Но говорил он нечто совершенно поразительное.
— Это не Бернадетта, — прошипел нападавший. — Куда вы дели Бернадетту?
Голос — юношеский голос — нарастал. И тут Ла Роз понял, что произошло. В их ловушку попал совершенно иной зверь и разрядил капкан.
Покачиваясь, Спенсер приподнялся на одно колено.
— Где она? — взревел молодой человек. Он бросился на актера, свалил его и, прижав к полу, принялся душить. Но тогда Шери уперлась нападавшему ногой в спину и, словно рычагом, сцепив обе руки под его подбородком, потянула его назад, пока не оторвала от Спенсера. Он бешено молотил воздух кулаками, стараясь достать лицо Спенсера.
Ла Роз ворвался в комнату, когда девушка ногой нанесла молодому человеку сокрушительный удар в почки. Юноша завопил от боли и покатился по полу, корчась. Спенсер в это время выбрался из–под перевернутого кресла, сел, вытянув ноги перед собой и стараясь вдохнуть. Ла Роз сунул пистолет за пояс, встал на колени и защелкнул на запястье юноши один конец наручников. Другой конец наручников пристегнул к ножке кровати. Потом прошел к входной двери и запер ее.
— Было время, — выдохнул Спенсер, болезненно приподнимаясь на ноги, — когда мне приходилось делать дубли таких сцен...
Он подошел к зеркалу и осмотрел свое лицо. Левое ухо было цвета парной говядины и вздулось, — туда пришелся первый удар. В остальном лицо уцелело. Попробовав кончиком языка зубы, он удовлетворился хотя бы тем, что коронки не соскочили.
— Да, этот сукин сын сильнее, чем кажется. Но он был не очень меток, слава Богу. — Он повернулся к Шери, которая, тяжело дыша, прислонилась к стене. — Спасибо тебе.
Шери кивнула.
Ла Роз склонился над посетителем, который с трудом встал на одно колено и не мог подняться выше, потому что был прикован к ножке кровати. Наклонив голову, он выглядел как те древние статуи — воплощение жалкого поражения.
— Это тот самый молодой человек, что был в самолете? — осведомился Ла Роз.
Спенсер кивнул. Он, Шери и Ла Роз стояли полукругом возле негодующего юноши.
— Что вы с ней сделали, подонки? — завопил юный Пол Хендерсон в гневе.
Ла Роз проигнорировал вопрос и обратился к Спенсеру и девушке:
— Мы не можем позволить ему разгуливать на свободе. По крайней мере, пока все не кончится.
— Я покараю вас за это, даже если это будет последнее, что я сделаю в жизни! — взвыл молодой человек.
Ла Роз вынул из–за пояса пистолет и передал его Шери.
— Будь добра, подержи его минутку. — Он прошел к смежной двери, вошел в свой номер, взял со спинки кровати галстук и стал завязывать его. Спенсер вошел вслед за Ла Розом.
— Что вы собираетесь делать с парнем? — озабоченно спросил он.
— Сдать его в местную префектуру. Они подержат его несколько дней.
— По какому обвинению?
Ла Роз пожал плечами и поправил узел.
— Нападение, если угодно. Но вообще–то никакого особого обвинения не требуется. Это же Франция. — Надев пиджак, он в сопровождении Спенсера вернулся в номер, где Шери присматривала за Полом Хендерсоном. Заперев смежную дверь, Ла Роз забрал у нее пистолет, вынул из кармана ключ и, опустившись на колено, открыл наручники, защелкнутые вокруг ножки кровати. Молодой человек с трудом встал на ноги: секунду он стоял, словно загнанное в угол животное, а потом угрожающе двинулся в сторону Спенсера. Ла Роз поднял пистолет, и Пол Хендерсон остановился.
— Молодой человек, — сказал Ла Роз, — вы слишком возбуждены, и мы собираемся ограничить вашу подвижность, всего на несколько дней. Но прежде всего я хочу, чтобы вы знали, кто я такой...
— Вы дрянь, — сплюнул молодой человек.
Ла Роз пожал плечами.
— Думайте так. Но раз вы склонны устраивать шум, а наше дело следует делать самым скромным образам, я собираюсь попросить мистера Спенсера вставить вам кляп. Это ненадолго. — Он достал свой шелковый платок и передал его Спенсеру. — Будьте любезны, мистер Спенсер.
Пол Хендерсон повернулся и плюнул в Спенсера, когда тот подошел к нему с кляпом. Ла Роз, напоминая, поднял пистолет, и молодой человек больше не устраивал хлопот, пока Спенсер завязывал ему платком рот.
— Открой–ка пошире! — скомандовал Ла Роз.
Молодой человек открыл рот, и Спенсер плотно запихнул ему платок между зубов. У него был вид человека, который предпочел бы любое другое занятие.
Пол Хендерсон замычал в полузадушенном протесте, когда Ла Роз повернул его кругом и защелкнул наручники так, что кисти оказались за спиной.
— Это совсем ненадолго, — снова повторил Ла Роз, чтобы успокоить и Хендерсона, и Спенсера. Но глаза молодого человека выражали недоверие.
— Советую вам и мисс Уокер поспать, сколько успеете. Расписание предусматривает ранний отъезд в Женеву. — Ла Роз проверил смежную дверь, чтобы убедиться, что она заперта. Затем пистолетом показал молодому человеку, чтобы тот шел впереди него к двери.
— Я постараюсь не шуметь, когда вернусь к себе, — пообещал Ла Роз Шери и Спенсеру. Затем так, чтобы молодой человек видел, он опустил пистолет в боковой карман своего пиджака и сжал его там, целясь в поясницу своего пленника.
— Если будешь вести себя прилично, — спокойно предупредил он, — никто не пострадает. Просто иди впереди меня к пожарной лестнице в конце коридора. Но помни: идти, а не бежать. — Ла Роз подмигнул Шери и Спенсеру, беря крепко за руку молодого человека и выводя его из комнаты.
Спенсер закрыл дверь и опять вернулся к зеркалу, осмотреть свое красное пульсирующее ухо.
— Мне просто повезло: так и приеду на площадку с цветной капустой вместо уха.
— Дать мокрое полотенце? — спросила Шери.
— Не надо. А аспирина у тебя, конечно, нет?
— Никогда им не пользовалась, — извиняющимся тоном сказала Шери.
— Все сходится, — сказал Спенсер. — Прошлым вечером я был с ходячей аптекой. А сейчас, когда мне и вправду нужна таблетка... напал на сторонницу христианской науки...
Ла Роз протащил молодого человека мимо лифта и парадной лестницы к противоположной стороне здания, к тупику, где красная лампочка над дверью без номера означала пожарный выход.
Все еще крепко держа его за бицепс, Ла Роз открыл дверь и щелкнул выключателем, зажегшим пыльную тусклую лампочку над маленькой лестничной площадкой чуть ниже уровня пола.
Пролет был узким, едва на одного, с пологими деревянными ступенями, незастеленными и неподметенными; краска на стенах облупилась.
Ла Роз ощутил, что молодой человек упирается, и сжал его руку посильнее.
— Пошли, пошли. Хозяйство здесь небогатое. Свет выключается через минуту. — Он подтолкнул молодого человека вперед и, все еще сжимая руку своего пленника, полуобернулся, чтобы закрыть за собой дверь.
Юноша действовал с потрясающей скоростью. Он стоял ступенькой ниже Ла Роза. Сжавшись в комок, он бросился всем телом на агента, врезавшись плечом ему в живот. Ла Роз взревел от боли — удар перебил ему дыхание, заставив его согнуться вдвое и рухнуть через плечо юноши прямо в пролет. Метнувшись в поисках опоры, его пальцы вцепились в воротник парня.
Они покатились один через другого, скованные яростью и болью, по всем четырнадцати ступенькам узкого пролета. На полпути юноша завизжал сквозь свой кляп, когда тело Ла Роза всем весом рухнуло поперек его ноги и вырвало ему тазобедренный сустав из гнезда. Ла Роз не издал ни звука — даже тогда, когда они врезались в стену площадки, остановившую их падение.
Молодой человек, лежа на животе и елозя лицом по нижней ступеньке, мог видеть внизу стальную дверь, которая вела на улицу. Ла Роз не говорил ничего. Он лежал, распростертый поперек спины молодого человека, со сломанной и гротескно вывернутой шеей.
Молодой человек попытался двинуться и взвыл от боли, когда его вывихнутый сустав уткнулся в нервные сплетения в тазу. Попробовав пошевелить скованными руками, на которые навалилось тело Ла Роза, он едва не потерял сознание.
Дежурный свет мигнул и погас. И в темноте раздавалось только всхлипывание молодого человека — в кляп, словно в подушку.
* * *
Беспощадное тиканье будильника становилось громче с каждой минутой. Спенсер и Шери Уокер лежали без сна каждый в своей кровати. Вторжение Пола Хендерсона разрушило колдовство момента. Спенсер вздыхал и ворочался. Удобно устроиться не удавалось. Он был слишком возбужден, чтобы спать. Шери тоже не могла уснуть. Движения Спенсера заставляли бодрствовать и ее. К тому же ее беспокоило состояние его рассудка. Спенсер согласился, потому что Бишоп убедил его в минимальной опасности. А сейчас, после столкновения с юношей, Спенсер мог дать задний ход.
Скрипели пружины, шуршало белье. Спенсер вдруг сел. Шери видела его темный силуэт, согнувшийся на крае кровати спиной к ней, ногами на полу. Его угловатые плечи поднялись и опустились во вздохе. Он вздрогнул, будто в ознобе. И она выскользнула из–под своего одеяла.
Спенсер ощутил движение сзади. Он обернулся и увидел Шери, стоящую в узком проходе между кроватями, мягко освещенную светом, просачивающимся из–за прикрытых штор. На ней была коротенькая сорочка, которую она надела в постель, — ноги обнажены, грудь свободна, бедра ничем не стеснены. Лицо девушки было тревожным.
— Прости меня, — извинился Спенсер. — Я не хотел тебя разбудить. Иди спи. Я буду тихо. — Он снова отвернулся и мрачно уставился в темную стену.
Он почувствовал, как прогнулся матрас, когда Шери встала на колени рядом с ним, и ее руки, тонкие и удивительно сильные, начали разминать сведенные мышцы между плечами и затылком. — Голос ее был тихим и успокаивающим.
— Не надо огорчаться, — сказала она. — То, что случилось сегодня вечером, — это простой прокол. Бишоп не мог его предусмотреть.
Он с благодарностью принял ее утешения.
— Знаешь, меня просто никогда не били. — Он говорил, как глубоко уязвленный и встревоженный человек. — Сто притворных драк перед камерой, и все равно я никогда не знал, что такое быть избитым.
Умелые руки Шери продолжали трудиться.
— Такое мерзкое столкновение, онемение похуже боли. Сознание, что кто–то и вправду хочет тебя изломать... Все эти поединки... Я никогда не понимал, что за всем этим... — Он опять содрогнулся.
Шери была тронута наивностью Спенсера. Ей стало стыдно за то, как они используют его, и за свою роль в этом деле, хотя она и знала — другого выхода нет. Она прижалась к нему, утешая и защищая.
— Ты сказала, что Бишоп не мог предусмотреть того, что случилось сегодня, — сумрачно сказал Спенсер. — Может быть, случится еще что–то, чего он не сумел предусмотреть?
Шери дотянулась до его груди и, расстегивая пуговицы рубашки, пробралась пальцами внутрь. Спенсер повернулся в кольце ее рук, и его пальцы скользнули под ее сорочку. Она подняла руки, давая ему снять сорочку через голову. Когда он увидел ее обнаженной, у него перехватило дыхание. Вытянув руку, он обвел ладонью очертания ее тела. Шери взяла его лицо в ладони. Спенсер дернулся.
— Сюда он меня и стукнул, — пожаловался он.
Она наклонилась, приближая губы к его здоровому уху, и шепнула:
— Ш-шшш... Надо тихо-тихо. У Ла Роза здесь микрофон.
Когда зазвенел будильник, одеяла валялись на полу, а пижамы были разбросаны. Они лежали в углублении матраса — ее спина к его груди. Ягодицы девушки уютно устроились на чреслах Спенсера, а его рука крепко обнимала ее.
Ресницы Шери затрепетали; она повернулась набок и лениво потянулась. Будильник исходил звоном, пока ладонь Спенсера скользила маленькими кругами по ее шелковистому животу, и она томно поворачивалась влево-вправо; его ладонь отыскала ее груди, напрягшиеся в ожидании; указательный палец нашел кружок ее тугого соска и принялся описывать ленивые круги по самому его основанию.
— У нас нет времени... — прошептала она, пока ее пальцы взъерошивали его волосы. Но лицо уже пылало, веки отяжелели, и бедра начали раскачиваться.
Капелька слюны собралась в уголке ее рта, и он поцеловал ее туда. Рука Шери двинулась по его телу, пока не добралась до паха и не ощутила, что там все уже напряжено и пульсирует. Тогда она открылась ему. И он вошел в нее.
Они любили друг друга жадно, молча, и все было еще утонченней из–за этого согласного молчания даже в момент последнего взрыва и облегчения. Они любили немо, давая только своим телам выразить то, что они чувствовали, потому что решили, что Ла Розу с его наушниками не стоит вникать в их секрет.
Когда они отъезжали от отеля, Шери вдруг вспомнила — и в ужасе прикрыла рот ладонью.
— Ты что–то забыла? — спросил Спенсер.
— Мы оба забыли, — ответила девушка. — У него же там эта проклятая широкоугольная штука.
* * *
Ла Роз неподвижно лежал в темноте узкого пролета. Под мертвым весом его тела Пол Хендерсон ворочался и извивался в разрывающей мозг агонии, ерзая затянутым в платок ртом по грубому краю ступеньки, как он делал всю ту часть ночи и раннего утра, когда был в сознании. Теперь наконец волокна подались, истертые и размокшие на его кровоточащем лице, и кляп выскочил изо рта. И тогда он завыл, как сумасшедший.