Вышедший в тираж — будто наркоман, потерявший связи и проводящий дни и ночи в кругу мучений. Любое время года тяжело для вышедших в тираж. Но лето — просто кошмар. Сражаться с жарой тяжелее всего. Этим летом все, кто хоть что–то значил, сбежали в Хэмтонс или на Мыс. Рой Спенсер больше ничего не значил. Поэтому он и был дома, когда раздался звонок, обещавший еще одно возвышение, еще один, последний, глоток славы.

Он лежал нагишом, на животе, разбросав руки и ноги, среди смятых простыней, стараясь уснуть в десять утра, в пятницу, со включенным телевизором. Он оставался включенным всю ночь. Спенсер так и спал, приглушив звук: противоядие от одиночества. Мерцающий свет кинескопа, мурлыканье динамика совсем ему не мешали. А вот телефонные звонки — да.

Спенсер открыл глаза. Пухлая женщина лет тридцати, с прической словно из сахарной ваты и большим бюстом смотрела на него, выпучив глаза и раскрыв рот. Спенсер спустил длинные костлявые ноги с кровати и, постанывая, дотянулся до телефона. Лицо потрясенной женщины исчезло, уступив место аккуратно расставленному мебельному гарнитуру, среди которого изящный ведущий сообщал женщине о призах, которые она получит, если правильно ответит на следующую серию вопросов. Спенсер взял трубку.

— Рой? Это Арни, — раздался отрывистый голос на другом конце провода.

— Что так рано, Арни? — Хриплый от сна и надтреснутый годами, голос Спенсера еще сохранял долю той неясной привлекательности, за которую его обожали миллионы в те далекие годы, когда он был всеобщим любимцем.

— Послушай, Рой, у меня, кажется, есть для тебя картина. Найдешь пару недель в своем календаре на конец этого месяца?

— Скажу тебе правду, Арни. Нет у меня календаря.

— Ну, пожалуйста, посмотри, — зачастил Арни. — У меня тут висит на проводе парень из Рима. — Арни Грант был одним из ведущих менеджеров в “Экторз Интернэшнл” — многоголовом, как гидра, агентстве, запустившем щупальцы в каждый пирог международного кинобизнеса. Для него было непостижимым, что нашелся клиент, который не только не ловчит, но и календаря–то не имеет.

Женщина на телеэкране принялась визжать: короткие, возбужденные вскрики. Нельзя было понять, боль она испытывает или экстаз.

— У тебя там что, баба? — спросил рассерженно Арни.

Спенсер, волоча телефонный шнур, подошел к телевизору и выключил звук.

— Нет, Арни, всего лишь телевизор.

— Иисусе! — сказал Арни. — Звучало так, будто она кончает.

— Думаю, что так и было, — сказал Спенсер, плюхаясь обратно в кровать. — Она только что выиграла гостиный гарнитур.

— Ну, так что, парень? — “Парень” — забывая о факте, что Арни, тридцатипятилетний, по крайней мере, на двадцать лет моложе Спенсера. — Эти ребята обрывают мне телефон.

— Ты же знаешь, я согласен, Арни. Что там, очередной алкаш?

— Ничего подобного, — отрезал Арни. — Это может стать для тебя скачком. Роль, которая взбодрит всех твоих старых поклонников. Такая, что в один прекрасный день можешь оказаться кандидатом на “Оскара”.

Спенсер задумчиво оттопырил губы, той самой неповторимой гримасой, от которой вздыхали школьницы в туфлях с перепоночкой.

— Это было бы отлично, да, Арни? — печально сказал он. — Но я снова скажу тебе правду: оплатить выдвижение “Оскара” у меня мелочи не хватит.

— Если все сработает как надо, они расщедрятся иа рекламу. Это будет хорошо для фильма.

— Сколько они платят за роль? — спросил Спенсер.

— Десять тысяч, — бодро сказал Арни.

— И все?

— Дорога в оба конца и все расходы, само собой.

— Само собой.

— Понимаешь, Рой, это в самом деле всего одна сцена. Не больше нескольких съемочных дней. Но это ключ ко всей картине. Одна из тех жемчужин, которые люди никогда не забывают.

— Почему им нужен именно я, Арни?

— Я уже сказал тебе: это ключевая сцена. Она требует имени с весом...

— Старого имени?

— Старое имя как раз то, что им нужно. Тут найдется пара лиц, готовых отдать левое яйцо за эту роль. Я надавил на продюсеров. Верь мне, Рой. Я твои интересы принимаю близко к сердцу.

Спенсер верил ему. Семнадцать лет назад Арни был пухлым, напористым старшеклассником, подрабатывающим после уроков при почтовой экспедиции агентства. Это было, когда Спенсер еще входил в первую десятку. Мальчишка преклонялся перед Спенсером так открыто, что вто было удивительно. И Спенсер всегда был с ним ласков, несмотря на то, что часто сомневался в искренности юного Арни.

Позже Арни стал мало-помалу выделяться среди других почтовых мальчиков. И однажды ему отвели стол и дали список не слишком солидных клиентов агентства.

Дерзкий, проворный Арни сделал себе имя Создателя Звезд. Поэтому странно, что имя Спенсера появилось в его списке. Странно потому, что Арни был специалистом по блестящим юным дарованиям, а карьера Спенсера к тому времени начала свой длинный путь под уклон. Когда агентство собиралось исключить Спенсера нз своих списков за отсутствием спроса, Арни потребовал, чтобы ему разрешили взять Спенсера на себя. Он знал, что не сможет сделать для Спенсера много. Но он хотел спасти его от участи самого жалкого из всех изгоев — актера без сцены.

Трудность была в том, что Спенсер перерос свои роли. Он старел, а его лицо сохраняло ту привлекательную ребячливость, которая некогда и притягивала к нему девушек. Его стремительная, чуть разболтанная походка не соответствовала его пожилым годам. Его лицо, фигура, манеры не приобретали зрелости. Только морщины на лбу и вокруг глаз становились со временем глубже, и буйную копну темно-рыжих волос теперь припорошила седина. Как–то получилось, что единственные роли, которые ему еще подходили, были роли алкоголиков и больных. Его имидж начал размываться. Затем и эти роли кончились. И он стал воспоминанием.

— Я берусь за эту роль, Арни.

— Умница, Рой. Ты не пожалеешь. Но тебе придется справить себе несколько новых костюмов. Контракт требует, чтобы у тебя были свои.

— Ты со мной сходишь выбрать, Арни?

Арни знал, в чем дело. Рою нужен был кто–то рядом Его уверенность в себе атрофировалась с годами, прожитыми жизнью звезды. Там так долго было столько рук, готовых подхватить, услужить. А сейчас, когда все кончилось, ему было болезненно трудно сделать что–либо самому.

— Сейчас сверюсь с календарем и перезвоню тебе. Дай мне только закруглиться с этим парнем в Риме.

— Спасибо, Арни. Спенсер повесил трубку, подошел к телевизору и выключил беснующуюся женщину, которая только что выиграла домик на лыжном курорте в Вермонте, куда можно было поставить и выигранный гарнитур.