«Ну и как я докатился до жизни такой?» — вопросил Кэрт, меланхолично пялясь в потолок. Кошак сей злободневный вопрос предсказуемо проигнорировал, затаившись в подсознании и старательно делая вид, что убывающая луна его страшно угнетает. (Угнетешь такого наглеца, как же.)

Не то чтобы Кэрт сильно удивился, обнаружив себя поутру возле Астрид. Он сколько угодно мог артачиться, да только кот твердо обозначил свои намерения. А спорить со зверем бесполезно: это не человек, его не переубедишь, не уговоришь и не вразумишь. Сказал «моё» — значит, моё, и горите вы все инфернальным пламенем.

Астрид безмятежно спала, обхватив его рукой поперек груди и уложив голову ему на плечо. Очень мило, но ой как недальновидно — кто же дрыхнет в присутствии матерого убийцы, да еще и с ним в обнимку?

«Меня л-любят! — заявил кот, самодовольно напыжившись. — М-моё!»

«А меня вот как-то не очень, — сварливо отозвался Кэрт. — Так что ты там не особо привыкай».

Пушистая бестолочь обиженно заворочалась внутри; Кэрт отвесил ей ментального пинка — «Да не твое ни фига, вот ты и бесишься!» — и, тяжело вздохнув, прислонился щекой к всклокоченной светлой макушке. На душе было муторно и вместе с тем как-то очень… правильно. И уютно. Вот кто бы ему самому напоминал, что привыкать не следует? Как бы ни хотелось. Впрочем, напоминания тут не помогут, и лучшее, что мог бы сделать Кэрт, — оставить девчонку в покое. Понятно ведь, что необременительным романчиком тут и не пахнет: не один лишь кошак был собственником, готовым вцепиться в «м-моё» мертвой хваткой. Но на кой поганить жизнь себе и людям? От Хельты он рано или поздно (нет, скорее рано) уйдет прямиком в Хладный чертог, и будет последним мерзавцем, если утянет Астрид следом за собой. А в том, что та полезет следом, сомневаться не приходилось. Боевка — это диагноз.

«Равно как и убийца».

Подведя итог своим невеселым размышлениям, Кэрт осторожно (и что уж там, с огромной неохотой) снял с себя чужую руку и поднялся с разворошенной постели. Из одежды обнаружил на себе только штаны — остальное, видимо, не успел вчера надеть и щеголял в кошачьей шкуре с самого утра. Решив, что Олаф без одной рубахи не обеднеет, он направился в гостиную.

Олаф то ли уже не спал, то ли недавно лег — Кэрт плохо помнил минувшие сутки, однако ночью дружка Астрид в квартире вроде не было. Стоило только скрипнуть дверью, как тот вскинулся, опасливо глазея на Кэрта и вцепившись в спинку дивана громадными ручищами.

— Т-ты… это…

— В здравом уме и трезвой памяти, — заверил Кэрт, выразительно заведя глаза к потолку. Он уже понял, что Олаф, явившись домой под утро, решил подоткнуть подруженьке одеяльце и крайне впечатлился новым элементом спального декора — в виде косматого кугуара с железными когтями. — Расслабься ты, я всё ещё не кусаюсь! Лучше одолжи рубашку, будь другом, мне портануть неоткуда.

Олаф, ошалело кивнув пару раз, встал с дивана и закопался в объемистую дорожную сумку. Кэрт невольно оценил его выдержку, но не очень-то ей удивился. Всё же этот громила — целитель, а целители народ шустрый; после нескольких тяжелых пациентов наверняка вмиг отучишься клювом щелкать.

— И что, даже не завопишь для порядка? Ну там: «Спасите-помогите, не ешь меня, большое страшное чудовище!»

— Шибко ручной и симпатичный ты был для чудовища, уж даром что я собачек люблю, — хмыкнул Олаф, явно храбрясь, и тут же уточнил с любопытством: — А почему ты не голый?

Кэрт манерно приосанился и погрозил ему пальцем.

— Еще чего захотел! Не для вас моя роза цвела!

— Да нет же, я… да я не в этом смысле! Больно ты мне нужен, самовлюбленный комок шерсти!

Смущался этот здоровяк презабавно, почище любой юной девицы. Всё же Кэрт его пощадил и продолжил уже нормальным тоном:

— Ой, не мнись ты так, я пошутил. Не голый, потому что сейчас специально для оборотней кучу всякой фигни делают. В том числе и одежду, начиненную специальными заклинаниями. А то оно по-всякому бывает… превращение не всегда можно контролировать. Потом в ошметках щеголять неловко, равно как и очнуться с утра голым да незнамо где.

— Удобно, — оценил Олаф, вручив ему рубашку. — Тогда почему одни штаны?

— Потому что больше ничего не успел напялить. Говорю же, мы это не всегда контролируем, — Кэрт недовольно наморщил нос, закатывая широченные рукава чуть ли не вполовину. — Вот чем вас там на островах пичкают, что ты такой вымахал, а? — Олаф снова потупился и пожал плечами, мол, не виноватый я, оно само. — И почему, Бездна пожри, этой распрекрасной едой не пичкали меня? Завидую чернейшей завистью…

Кое-как приведя себя в порядок, Кэрт беспокойно помялся на месте и всё же спросил:

— А правду говорят, что целители нынче чудеса творят? Вот если мне, к примеру, нос отрубят, ты сможешь новый отрастить?

— Не-ет, я не смогу! Новый отрастить — это и для столичных гениев та еще запара! — на бородатой физиономии проступило вдохновенное выражение, а в голосе прибавилось менторского занудства. — Вот отрубленное вернуть на место — это можно, пока рана свеженькая. Только, наверное, не кому-то вроде тебя.

— Чего это?

— Да того, — вздохнул Олаф. — Регенерация оборотней — просто жуть. У вас свежих ран, можно сказать, и не бывает; при заживлении счет идет на минуты, а то и на секунды. То есть я не говорю, что это невозможно, да только для эдакой работенки нужен кто-то из крутых архимагов. А я так… деревенский лекаришка, — прозвучало вполне беззаботно: похоже, он вполне доволен незавидной участью «лекаришки». — А почему ты спросил? Твой нос вроде пока на месте.

— Так то-то и оно, что пока, — ответил Кэрт смешливо. — Мне его, знаешь, периодически пытаются укоротить. Ладно, пошел я, пока на ногах держусь… Бездна, это бешеное животное меня доканает…

— Девушки не любят просыпаться в одиночестве, знаешь ли, — полетело ему в спину саркастичное замечание.

— Можно подумать, ты, голубая мечта, много в девушках понимаешь! — едко отпарировал Кэрт, прежде чем привычно вышагнуть в открытое окно.

Обращение в монструозного кошака, как всегда, выжимало досуха. Не хотелось даже есть — с ума сойти! — только скрыться у себя на чердаке и завалиться спать в обнимку с первым попавшимся котом.

Так он, собственно, и поступил.

* * *

Когда Кэрт наконец соизволил продрать глаза, уже почти стемнело. Он, пожалуй, мог бы проспать до следующего утра, однако желудок неукоснительно соблюдал принцип «проснись сам и разбуди всех остальных». Да и кожу под рабским браслетом неприятно жгло. Драгоценная госпожа жаждет увидеть Кэрта, и можно было поспорить, что она его разлюбезно приглашала. Часов эдак пять-шесть назад. Но ментальный амулет валялся неизвестно где, и не было абсолютно никакого желания разыскивать его в груде наспех сброшенной одежды.

— Боги и богини, как же всё в Бездну задолбало, — выдохнул Кэрт, с неохотой садясь на постели и созерцая топчущего передними лапами подушку Фел… Фял… в общем, Фердинанда. — Что, решил переехать ко мне? Я только «за», но, боюсь, твоя мамочка не одобрит.

Кот прищурил янтарные глазищи и махнул пушистым хвостом, явственно давая понять, где он видал «мамочку» и её одобрение.

Старательно не обращая внимания на трижды клятый браслет, Кэрт не торопясь поужинал. (Точнее, смёл половину кладовки, что и неудивительно.) С той же нарочитой степенностью принял душ, оделся поприличнее и только затем отправился в гости к обожаемой госпоже. Нет смысла торопиться и задабривать неблагую стерву почем зря.

— Не вламывайся в резиденцию её высочества, словно к себе домой! — заверещал Уинфорд (или Уилфред?..), едва Кэрт дернул на себя тяжелую резную дверь и просочился в просторный, тускло освещенный холл. — И ты опоздал! Снова! Госпожа крайне…

— Отвали, Ренфилд, — проворчал он, обойдя надоедливого шлюшонка по широкой дуге. Тот принялся было песочить его дальше, но на первые сутки после полнолуния Кэрт не славился ни добротой, ни терпением. (И в принципе-то не славился, если уж по-честному.) Пяток секунд спустя дверь снова открылась; очередной Ренфилд с пронзительным визгом полетел с крыльца, пропахав тощей задницей несколько футов мощеной замшелым булыжником садовой дорожки.

— Просил же по-хорошему — отвали.

Кэрт с преувеличенной брезгливостью отряхнул руки и, захлопнув двери, отправился разыскивать Хельту. Это было легко и без всяких приставучих лакеев: парфюм она не меняла уже лет пятнадцать. Легкая хвойная нотка и ягодная сладость, от которой неприятно свербело в носу. Он мученически скривился, прежде чем войти в малую гостиную.

В гостиной было ещё темнее, чем в холле — все присутствующие отлично видели в темноте. Хельта нашлась на своем обычном месте — в кресле у роскошного эркерного окна, украшенного полупрозрачными занавесками. У её ног, по обе стороны кресла, сидели Дирк и Тициана — бешеные псы, так их называли между собой прочие ассасины.

— Госпожа желала меня видеть? — манерно осведомился Кэрт. Хельта неспешно сложила руки на груди; ее лицо по-прежнему ничего не выражало. На ней, как всегда, было донельзя помпезное платье — пепельно-светлое, переливчатое, цвета лунного камня, — и это резко контрастировало с простой, небрежной одеждой её комнатных собачек.

— Ты должен был явиться к шести пополудни. Сейчас почти полночь.

— Хельта, побойся богов! Я после полнолуния едва живой, и ты об этом прекрасно знаешь.

— Твоим друзьям это не помешало явиться по первому моему требованию.

Кэрт мог бы возразить, что его «друзьям» переносить влияние луны не в пример легче. Мог бы — но для Хельты это не являлось новостью. Она просто искала, к чему придраться. Поэтому он лишь поморщился и одарил обоих волков кислотным взглядом. Дирк немедля скривил в ответ жуткую рожу, а Тициана улыбнулась светло и радостно. Она будто ещё больше похорошела с их последней встречи, однако Кэрт не обманывался на её счет. Премилые кудряшки и нежное глазастое личико уместнее смотрелись бы в борделе, нежели в Гильдии Убийц, однако под всеми этими красивостями пряталась волчица — чистокровная, сильная, ужасающе кровожадная.

Кэрт не был на сто процентов уверен, что в драке с Тицианой он победит. А от её премилой улыбочки у кота шерсть дыбом встала. Однозначно, стоило ждать от бешеной сучки какой-нибудь отменной гадости.

— Ладно, — выдохнул он, — теперь я тоже явился. Что от меня требуется? И зачем здесь твои собачки?

Дирк глухо, по-звериному заворчал, а Тициана разулыбалась пуще прежнего, обнажив мощные клыки. Ощущение грядущей гадости усилилось вдвое против прежнего.

Хельта молчала минуту или дольше; Кэрт с трудом подавил желание закатить глаза. Ему давным-давно приелось чувствовать себя героем второсортной театральной постановки.

— Я недовольна тобой, Кэртис, — наконец, пропела она. Любезный тон ничуть не вязался со словами. — Ты в последнее время чересчур увлекся самодеятельностью.

Такой поворот беседы ему определенно не нравился, однако Кэрт не подал виду и лишь руками развел.

— Ну, я нелюдь творческая. Люблю разнообразить свой досуг так и эдак, знаешь ли!

Хельта едва заметно искривила ярко накрашенные губы.

— Я знаю лишь то, что ты убил Юджина Деверса, не получив моего дозволения.

— Так-так-так, давай вот здесь уточним! Вот этого говнюка, — он указал на гадливо ухмыляющегося Дирка, — мне убивать запрещено. Вот эту бешеную сучку мне убивать запрещено, — Тициана знай себе скалилась, однако её огромные карие глаза недобро сузились. — Список можно продолжить, но я это всё к тому, что Юджина трогать мне не воспрещалось. В чём проблема?

— Вероятно, в том, что ты лишил Гильдию полезного осведомителя, глупый котик, — печально вздохнула Хельта — и тут же металлическим голосом отчеканила: — Я желаю знать причину.

— Крысеныш вообразил себя бессмертным и вздумал дышать на чужую подружку. У нас, оборотней, с этим строго — вон, Дирк подтвердит. А, псина облезлая?

— Правду говоришь, драный кот, — пробормотал Дирк, неуютно повозившись на месте. Видать, помнил ещё их предыдущую стычку.

— Правду говорит, — эхом повторила Тициана, хотя её никто и не спрашивал. — Я бы за свою женщину кого угодно в клочья порвала.

Кэрт кивнул, удовлетворенный ответами волков. А затем снова взглянул на Хельту — та выдала оскал не хуже, чем у её ручной волчицы, — и понял, что надо было придумывать какую-то другую отговорку.

Не ту, которую от него уже ждали.

— Ах, ну если речь идет о чужих подружках, — протянула Хельта, многозначительно усмехаясь и перебирая длиннющими пальцами жемчужины в своем роскошном ожерелье. — Я вообще-то наслышана. Офицер полиции? В самом деле, Кэртис? Ты меня… удручаешь.

— Не припомню, чтобы получал от тебя какие-либо указания насчет моих женщин, — ответил он, вероятно, более холодно, чем следовало.

— Это так. Не получал и не получишь впредь. Ну полно, я ведь тоже когда-то была молодой! — Хельта рассмеялась, приложив ладонь к груди и театрально прикрыв глаза. — Можешь развлекаться, если милашка Астрид тебе так приглянулась… Только изволь не забывать, на чьей ты стороне.

— Как я могу? — картинно ужаснулся Кэрт, передразнив вычурный жест своей госпожи. — Нет, серьезно, Хельта, Юджин сам нарвался. Не на убийство, так на тюрягу. Мне следовало дать милашке-офицеру произвести арест?

— Нет, — милостиво согласилась Хельта. — Ты прав, Юджин сам нарвался. Только вот я всё равно тобой недовольна, котик. И ты, разумеется, об этом пожалеешь.

Еще до того, как за спиной чуть слышно скрипнула дверь, Кэрт понял — вот она, грядущая гадость.

Кэрт поприветствовал вошедшего Змеелова едва заметным кивком, в ответ тоже получил кивок и холодный взгляд. Меньше всего похоже на встречу старых друзей, что не виделись добрых два месяца.

— Ах, Джиро, мой дорогой, вот и ты, — обрадовалась Хельта. — Как раз вовремя. Ты знаешь, что делать.

Всё так же молча Джиро протянул Кэрту небольшую шкатулку — и Кэрт открыл ее с самым нехорошим предчувствием. Он уже знал, что там лежит.

Браслет. Точь в точь как тот, что когда-то был на его правой руке — и как тот, что будет украшать левую даже после смерти. Тонкая полоска серебра с вытисненной надписью на языке фейри.

«Собственность принцессы Хельты эрд Аэртен».

Как будто за все эти годы он был недостаточно унижен.

С громким стуком Кэрт захлопнул шкатулку и швырнул её под ноги Хельте. Та горестно вздохнула и потупила взгляд.

— Что и требовалось доказать: избавившись от одного браслета, ты стал чересчур много себе позволять. Вот только свободным по-прежнему не стал. Никогда не станешь, — в голосе самопровозглашенной королевы ассасинов зазвучала неприкрытая угроза. — Надень его, Кэртис. Надень, и я не стану тебя наказывать.

— Делай со мной что хочешь, а больше я по доброй воле эту дрянь не надену, — процедил он, впившись в госпожу ненавидящим взглядом. — Вот хоть убей.

— Не сегодня, котик, — Хельта разочарованно покачала головой. — Как ни мечтаю я прибить твою голову над камином, а живой ты полезнее… Джиро, дорогой, отведи своего друга в подвал. Терпеть не могу кровь на паркете.