— Я ещё вчера понял, что дело дрянь, — медленно проговорил Лайам, — но не настолько же.

Скрестив руки, он стоял возле окна в своем полутемном, по-фейски изысканно обставленном кабинете. Сообщение Киары застало Лайама дома, и, едва дождавшись ответа, она волоком потащила в его городской особняк Эйнтхартена. Тот явно был не слишком доволен ролью собачонки на поводке, но возражений не последовало: ошметки одногруппника благотворно повлияли на его ушибленную вампирами башку. Славься, расчлененка.

— Ты видел проекцию. — Киара сердито дернула плечом и присела на подлокотник кресла, куда минутой раньше упихала Марка. — Всё плохо именно «настолько».

— Да ну не могло этого случиться! Само по себе — вообще никак!

— Значит, возникла каталитическая реакция.

— Понял уж, не дурак, — буркнул Эрдланг. Повернувшись к ним, он вымученно улыбнулся и потер переносье двумя пальцами, прежде чем водрузить на нос очки. — Отличное начало дня, твою ж Элриссу м-мать… Раздевайся, охранничек, чинить тебя буду. Хотел бы я знать, что послужило катализатором?..

— А какая разница? — резонно ответила она. — Даже мне понятно, что реакция завязана на ограничитель, а ограничитель — неотъемлемая часть всей этой пакости. Надо избавляться. Нет, свести-то я эти художества могла и в морге, но не разгуливать же боевику-природнику без защитных рун?

— Тебе спать сейчас надо, а не сводить художества, — мрачно сообщил Марк и обратился к Лайаму: — Зачем бы Кресселю вообще ставить ограничения на своих студентов? Если допустить, что он впрямь проникся идеями гренвудцев и решил с помощью этой хрени извести пару-тройку имперских магов, кое-что всё равно не сходится: я и Сартис — светлые. Гренвудцы имперцев ненавидят, не поспоришь. Но светлых магов они не трогали никогда.

— Оливия Фалько — светлая, — напомнила Киара, решив, что за первую фразу проклянет Эйнтхартена как-нибудь потом. — Правда, дочь леди Рангрид, но и ты у нас на сынка имперской моли Гленны не тянешь. Расскажешь, кто в родне потоптался?

Маркус помрачнел ещё больше и потянулся к пуговицам на кителе.

— Как-нибудь расскажу.

— Да она и так знает, — наябедничал Лайам самым скучным тоном, роясь в одном из многочисленных шкафов — видимо, в поисках необходимых для нанесения защиты инструментов. — Ну, или догадывается. Иначе устроила бы допрос с пристрастием… Киа, радость моя, давай художества зельями сведем? Выглядишь ты, м-м, не очень хорошо.

— Выгляжу я отвратительно, — в тон ему возразила Киара, стягивая с рук перчатки. — Бессонная ночь, незабываемая групповуха в спальне у Артмаэля. Тот, видать, решил срубить деньжат за мое убийство… теперь вот лежит в морге дурак дураком. Жаль. Полезен он был, ну и приятен глазу.

«Братец» немедля отвлекся от копания в шкафчике, чтобы одарить её гневным взглядом.

— Я же тебе сказал: не смей якшаться с этим проходимцем! Впрочем, когда это ты слушала?.. И не думай, что я удовольствуюсь таким никчемным объяснением; как миленькая выложишь все подробности!

Справедливое любопытство. Артмаэль мог быть проходимцем, но никак не идиотом. Киара и сама дорого бы отдала, чтобы понять мотивы этого самоубийственного покушения.

— Так точно, коммандер Эрдланг, — помедлив, съязвила она. — Зелья убери. С ними возни на полдня; сама сведу.

Лайам тяжко вздохнул, всем видом источая недовольство, но зелья послушно убрал. Ему и самому не улыбалось ждать два-три часа заместо десяти-пятнадцати минут.

Удивительно, но, слушая их перебранку, Марк не задал вполне резонный вопрос: «Какой Бездны вообще происходит?». То ли и впрямь проникся, то ли вопросов было слишком много, а задавать их в присутствии архимага Эрдланга он не торопился. Умный мальчик. Правда, чтобы поумнел, понадобился очередной труп.

Татуировки наносились специальной краской, но, понятное дело, на одной краске не шибко поколдуешь. Чтобы удержать в рисунках магию, вместе с краской под кожу обычно вводили ювелирную пыль. В идеале — алмазную и амберлитовую; на практике — ту, которая по карману заказчикам. Собственно, прежде всего следовало уничтожить пыль, а затем и краска сходила — легко, практически сама по себе.

Сейчас, впрочем, Киаре это дело не казалось таким уж легким. Каждый выцветший знак отдавался в грудине тупой ноющей болью, но она продолжала сводить всю сомнительную мазню и убеждала себя потерпеть ещё немного.

Может, и правда следовало оставить сведение рун Лайаму и зельям?.. Нет. Это означало доверить Марка кому-то чужому, пусть речь идет о её брате по жиле. Куда надежнее сделать всё быстро, практически безболезненно, своими руками. Мысль носила до странного собственнический оттенок, что вызывало жуткое раздражение на себя саму и весь мир в придачу.

«Ну на кой тебе этот светлый сопляк? Да, красивый; да, нравится; да, хочется… но неужто не понимаешь, что ему на самом деле надо? — делано изумилась Киара и тут же сама себе ответила: — Клушу! Тупую и беспомощную! И видят боги, он её обязательно найдет. А тебя, дурищу, позабудет за ненадобностью!»

Магию она старалась дозировать — не хватало ещё, чтобы Марка опять понесло в сомнительные приставания на радость ехидному братцу Лайаму. Мол, снимите номер, я стесняюсь. Благо воздействие требовалось несильное, и Марк вел себя прилично — разве только глазел с каким-то потерянным видом и время от времени чуть морщился.

— Жжется? — озабоченно спросила она, хотя секунду назад вроде бы собиралась что-то съязвить. — Я стараюсь поосторожнее. Потерпи, уже почти всё.

«Почти всё» включало в себя всего четыре руны у ключиц, однако Киаре показалось, что на каждую из них ушла целая вечность. Закончив, она глубоко вдохнула и машинально приложила руку к груди.

Плохая оказалась идея. Ладонь тут же стала мокрой и липкой. Рубашка Тангрима, до сего мига болтающаяся на ней как на вешалке, теперь прилипла к бинтам, по-видимому, насквозь пропитавшимся кровью.

Эйнтхартен оказался возле неё прежде, чем она успела хоть что-то сообразить. Разумеется, не обошелся без распускания рук. Ну точнее, поддержал, будто ожидая, что она свалится в обморок.

Честно говоря, потерять сознание хотелось очень.

— Киара, ты сумасшедшая! — выдал он, не забыв добавить пару очень нецензурных ругательств. И, чтоб его, едва ли не силой оттащил к ближайшему креслу и заставил сесть. — Архимаг…

При взгляде на помянутого архимага Киаре хотелось малодушно завизжать испрятаться за широкую спину Эйнтхартена. Но не тут-то было. Лайам рывком выдернул её из кресла и, поставив, аккуратно придержал за плечи.

— Железо? — глухо обронил он. Его пронзительные зеленые глаза инфернально сверкнули в полумраке кабинета.

— Ж-железо, — пробубнила Киара, уставившись себе под ноги и теребя мешковатый рукав. — Ай! Чего делаешь?!

Ей влепили подзатыльник — конечно же, ничуть не больно, но зато как обидно! — и поволокли прочь из кабинета. Марк же, растерянный и какой-то жутко злой, остался глядеть им вслед.

— Пор-роть тебя надо было в детстве! — рявкнул Лайам, впихивая её в ванную и всё ещё гневно сверкая глазами.

— А меня и пороли! — огрызнулась Киара. — Скажу тебе, характер от этого не улучшается!

Лайам явственно устыдился, и это помогло ему немного остыть. Имперские маги для своих спиногрызов не могли измыслить истязания страшнее, чем легкая оплеуха или шлепок по заднице. Одна мысль о папаше, лупцующем девочку ремнем или розгой, вызывала в них праведный гнев пополам с ужасом.

— Чего это тебе уединиться приспичило? — Она желчно усмехнулась. — Братец, я боюсь, нас неправильно поймут.

— Кто поймет, светлый твой, что ли? — переспросил Эрдланг уже более добродушно. — Ну так он вроде уже. Бессердечная ты женщина, даже не заметила, что бедный мальчик страшно ревнует!

— Бедный мальчик страшно наглеет.

— Не без этого.

Её решительно избавили от рубашки, тактично развернули спиной и ободрали окровавленные бинты.

— Рану промой, я больно делать не хочу, — коротко приказал Лайам и, старательно скрывая неловкость — полуголая сестренка, ужас-кошмар! — принялся шарить по настенным полочкам в поисках зелий. — Вот дурында-то… кто ж колдует с такой дырищей да при полупустом резерве?

— Да я же немножко!

— А там «множко» и не нужно. Сила на сторону пошла, регенерация ослабла; ты в кровище, твой рыцарь в истерике…

— И ничего он не в истерике, — вступилась она за Марка. — Он вообще большую часть времени спокойный как удав. Прямо аномалия какая-то, а не светлая боёвка.

Лайам не ответил, погрузившись в задумчивое молчание. Дождавшись, когда Киара промоет рану и кое-как сведет кровь с рубашки, он помог ей перебинтоваться, влил пять разноцветных фиалов с зельями и, удовлетворенно кивнув, потащил обратно в кабинет.

— Не убил, не сожрал, не обесчестил, — чуть раздраженно отрапортовал он — хмурый Эйнтхартен так и торчал посреди кабинета. — Сядь, не маячь! А ты, сестренка, — он несильно толкнул Киару в сторону дивана, — ложишься, спишь и не злишь меня больше.

Не удержав равновесия, она плюхнулась на диван. Сверху упало что-то мягкое. Демонстративно надувшись, Киара свернулась в кошачий клубок и закуталась в тряпку, оказавшуюся полосатым пледом аляповатой расцветки.

— Оба бесите, — сонно пробурчала она, прежде чем закрыть глаза.