Изабель стояла у витрины магазина в Будапеште и смотрела на нежно-розовое шелковое платье, украшенное жемчугом и белыми лентами. С турнюра струились складки, уходя в бесконечность, изящная отделка корсажа ласкала взгляд, кружево на воротнике подчеркнуло бы тонкую шейку своей хозяйки. Счастливица та, для кого оно сшито. Наверное, у нее есть мужчина, ради которого стоит носить такие наряды. Наверное, он любит ее, и уж точно не игнорирует даже вежливое: «Добрый вечер».

А вот если она, Изабель, наденет такое платье, обратит ли он внимание? Или как всегда пройдет мимо, даже не посмотрев? А может быть, поинтересуется, где она убила его хозяйку? Нет, вряд ли. Он дал ей полную свободу – она может убивать, кого и когда захочет, ведь это такая мелочь. Скорее скажет, что платье сидит на девушке нелепо, и ей следует подобрать что-то более подходящее. Подходящим он считает серые или черные наряды, в которых Изабель выглядит еще более невзрачно, чем обычно. Он не хочет, чтобы ее замечали, но Изабель и не требуется чужое внимание.

«Идем».

Внезапно и тихо, он появился у нее за спиной, а слова не были произнесены вслух. Но разве это нужно, чтобы их услышали? Она и так почти отвыкла разговаривать.

Виктор взглянул через плечо. Ну конечно, плетется следом, как послушная собачонка. Даже дрессировать ее не нужно, в отличие от остальных. Или как его собственная тень, от которой никуда не денешься. Бесшумная, бесцветная, незаметная, она ничего не требовала и не спрашивала. Она могла быть ему послушной служанкой или любовницей, могла стать безжалостной убийцей, – ему стоило об этом лишь подумать. Каждый вечер, когда Виктор поднимал крышку гроба, он видел ее сидящей перед ним на стуле, с руками на коленях, как у прилежной школьницы. Сколько она так ждала? Час, два? Спала ли вообще?

«Давно ты здесь?»

В таких случаях она поспешно вскакивала и, словно извиняясь, молча произносила:

«Я просто ждала… ждала тебя. Но я могу уйти… Мне уйти?»

Виктор не отвечал, и с его молчаливого согласия она могла остаться подле него и, если повезет, поймать его снисходительный поцелуй.

Другие вампиры считали их странной парой, но Виктор не любил это слово. Пара! Как будто они муж и жена, почтенная пожилая чета, чинно идущая рука об руку на променад. Они непривычно смотрелись вместе, красавец Виктор, высокий и статный, и Изабель, навечно запертая в теле нескладной четырнадцатилетней девчонки. Трудно быть невзрачной во всем абсолютно, но ей как-то удавалось. На худом лице – прозрачные серые глаза, брови-ниточки, узкие губы, которые она беспрестанно кусала, – и не было красок, а румянец не появлялся даже после удачной охоты. Короткие светлые волосы она убирала в куцый пучок или оставляла болтаться грязными прядями. Когда-то они были длиннее, но так и не отросли после пожара.

…Тот день в Париже мог оказаться последним для Изабель. Еще утром она забралась в свой гроб, стоявший в подвальчике заброшенного дома, а потом неожиданно проснулась. Сразу поняла – что-то не так. То ли от того, что солнце еще не село, и это чувствовалось даже через стены. То ли от едкого дыма, из-за которого и вампиру пришлось бы искать носовой платок. А может быть и от того, что крышка ее гроба уже догорала, и теперь огонь перекинулся на ее сорочку. Подбирался к коже, обдавая ее жаром. Изабель хотела броситься прочь, но вдруг остановилась, понимая.

…что пожар перекрыл все пути.

… даже если она выберется, на улице ждет еще более мучительная смерть – от солнца.

…что ее уже волосы полыхают.

Изабель подумала, что сегодня неплохой день, чтобы умереть. Пятница. Она любила пятницы. Еще она подумала, что ее существование бессмысленно и бесполезно, раз никто из собратьев не пришел, чтобы ее спасти.

А дальше она подумать не успела, потому что ее сознание решило, что она и так слишком много думает, и растворилось во тьме. Изабель знала, что где-то там должен быть свет, к которому нужно стремиться, но мрак казался непроглядным. Может, свет – только для людей, для тех, у кого есть душа? А им, вампирам, даже после совсем-смерти уготовано вечное скитание впотьмах?

Впрочем, глаза она все-таки открыла, и стало светлее. Но первым, кого она увидела, был не свет, а Виктор. Она робко улыбнулась, не веря своему счастью.

«Ты спас меня… Но почему?»

«Так уж вышло».

Виктор сам не мог понять, как его угораздило. Сен-Жермен разбудил его задолго до заката – видно, сказывалась академическая привычка сидеть за книгой допоздна, а потом вставать спозаранку, чтобы записать свежие впечатления. Двое вампиров еще долго возились со списком парижан, прошлись по нему вдоль и поперек, вычеркивая имя за именем. Кажется, эвакуировали всех. И вдруг Сен-Жермен стушевался. Хлопнул себя пол лбу, назвавшись «старой безмозглой вороной». Добавил, что она сама виновата, надо было чаще посещать ассамблеи. Заодно и друзьями бы обзавелась. Хотя вряд ли, конечно. Но все равно, незачем быть такой букой.

– О ком вы, наконец?

– Хороший вопрос. Ее зовут… Из…

– Изольда? – зевнул Виктор.

– Нет! Эээ… Изабель. Да, точно, Изабель… Кажется.

– Вам угодно, чтобы я ее эвакуировал, как остальных?

– Только не так, как остальных, – поморщился Мастер, вспоминая методы Виктора. С другой стороны, вампиры – они как дети малые. А дети не послушаются учителя, покуда у того в руках не окажется пучок розог.

– Признайте, Сен-Жермен, что получилось эффективно.

– Да, но с Ииии…

– …забель.

– Обращайтесь с ней, пожалуйста, поделикатнее.

– Кисейная барышня?

– Нет. Она одна из сильнейших вампиров Европы, хотя сама об этом, кажется, не догадывается. Лучше вам ее не злить.

– А вот это занятно.

Он поспешно откланялся, потому что ему не терпелось подивиться на такую невидаль. Солнце успело скрыться за горизонтом, и он в два счета оказался у нужного дома, стены которого, охваченные пламенем, уже весело потрескивали. Найти Изабель не составило труда. Вампир разглядит вампира даже через сплошную завесу дыма, хотя зрением это чувство можно назвать лишь с натяжкой, потому что глаза тут не задействованы. Картинно взмахнув плащом – будучи неофитом, он еще не отучился от эффектных жестов – Виктор превратился в летучую мышь, влетел в дом, ловко лавируя между горящими балками, и метнулся прямиком в подвал. Там лежала девушка в прожженном платье. Она вытянула руки по бокам и готовилась принять смерть, как индийская вдова на погребальном костре. Ну не дура ли? Шалите, мадемуазель! Мы еще посмотрим, чья возьмет! Не теряя ни секунды, он перекинулся обратно и начал отдирать доски от заколоченного окна, куда и выпрыгнул, прихватив Изабель.

Вокруг суетились люди, не обращая внимания на мужчину, который сел прямо на мостовую, положив рядом сомлевшую девицу. И его тут же захлестнула обида. Почему он спас именно ее и именно сейчас? Когда-то он уже пытался спасти кого-то, но тогда не получилось. А ведь нужна была всего лишь крупица удачи, ну совсем немножко, просто чтобы нужный человек отвернулся в нужное время. Зато теперь везение истрачено впустую. Это и есть сильнейший вампир? Какое разочарование. Он представлял ее иначе. И все-таки жаль бедняжку. Только с большого горя можно так предать свою природу. Ведь стремление выжить любой ценой – это ли не сама суть вампира?

Помедлив, он смахнул обгоревшую прядь с ее лба. И тут Изабель очнулась и заговорила с ним, не раскрывая рта.

С тех пор у нее появилась цель. Она убивала не бездумно, она устраняла тех, кто не нравился ее Виктору, ее творцу (и пусть он не создал ее, зато подарил ей новую жизнь – к тому же Изабель млела, произнося это слово). Она пообещала себе, что сделает для Виктора все, что тот пожелает и, возможно, однажды… Иногда ей казалось, что их счастье так близко; стоит приложить лишь немного усилий, и Виктор вновь посмотрит на нее с той нежностью, что и в тот вечер, когда спас. Нужно только постараться.

После пожара он гладил ее по волосам, пока она плакала от пережитого и бессвязно рассказывала спасителю о своей жизни. Потом поднял ее обожженное лицо к тусклому свету фонаря и уверенно произнес:

«Ты сильная девочка и будешь еще долго жить. Успокойся. А теперь можешь идти».

Но Изабель никуда не ушла. Она решила, что останется с Виктором навечно, чтобы хоть как-то отплатить ему за свое спасение и, что важнее, за проявленное к ней внимание. Только вот самого Виктора об этом не спросила. Первые десять лет он еще надеялся, что она как-нибудь да отвяжется, но вскоре махнул рукой и принял ее присутствие как должное. У каждого свой крест. А его крест еще и старался быть полезным.

Но вернемся в настоящее. Наши знакомые свернули в темную подворотню и исчезли за неприметной дверью в подвал. Стоит отдать должное упырям, они умеют устроиться. Во всяком случае, такой вампир, как Виктор. Он привык – вернее, заново научился – ни в чем себе не отказывать. И его убежище… нет, так это место назвать нельзя. Логово? Тоже нет! Апартаменты! Да, и его апартаменты говорили сами за себя. Мастер со свитой был в городе проездом на пару ночей, но даже это время он предпочел провести с комфортом. И не спрашивайте, откуда в пустом погребе, куда даже мыши лет сто не заглядывали, взялись мягкие диваны, журнальный столик красного дерева и даже почему-то клавесин. Будапештские вампиры знали, кто к ним едет, и как следует подготовились. И, конечно, там были гробы, ведь путешествовать со своими не очень удобно. Они занимают много места, а в поезде кондукторы удивленно таращатся на такой багаж. Создается впечатление, будто путешествует гробовщик-коммивояжер.

«Здесь не хватает шкафа», – заметил Виктор, кидая цилиндр и перчатки на руки Изабель. – Пусть завтра его поставят».

«Ты уверен, что это хорошая идея?» – она осторожно озвучила мысль, которая давно ее волновала.

«Шкаф-то?»

«Нет… Эта… Эта поездка. В Карпаты», – ответа не последовало, и Изабель продолжила:

«Зачем тебе та девица?»

«Она должна стать моей женой», – лицо Виктора было венецианской маской, такой же красивой, как и холодной.

«Я тоже могу быть твоей женой! Самой нежной, самой преданной, самой любящей. Пожалуйста, позволь мне!»

«Изабель», – Виктор взял ее за плечи и развернул к себе лицом. Бледно-серые глаза глядели на него с болезненным обожанием. Неужели и правда считает, что он может рассматривать ее как кандидатку в супруги? Нет, без дураков?

«Изабель, я очень ценю тебя, ты это знаешь. Ты дорога мне как подруга», – проблеск надежды во взгляде. Глупышка. «Но я не хочу ничего менять. А та девушка, фройляйн Штайнберг», – он попробовал ее имя на вкус и довольно улыбнулся, «о, это совсем другое.»

«А я?»

«Ты останешься со мной. Разве я могу тебя бросить? Сама ведь знаешь, как остальные к тебе относятся. Даже наши ребята. И ведь никто не виноват – просто не сходитесь характерами, насильно люб не будешь. Характер у тебя сложный, но тем ты мне и нравишься. Быть может, ты не самая умная девочка в мире, но уж точно самая старательная. А это дорогого стоит. Я очень ценю тебя, Изабель».

Он скользнул губами по ее лбу и скрылся в другой части погреба.

А Изабель осталась сидеть на софе, обняв подушку, и думать, как же сильно она ненавидит эту незнакомую фройляйн Штайнберг.

Как видно, в ту ночь на Берте сошелся клином белый свет. Виктор тоже думал лишь о ней. Но мысли его были куда более приятными.

* * *

Известие о болезни Берты застало Виктора врасплох. Вопреки всем чаяниям фабриканта, про свой долг вампир не забыл. Он рассчитывал посетить дщерь штайнбергову в ее двадцать первый день рождения – поздравить с совершеннолетием и помочь ей задуть свечи на торте. Эффект получился бы отменный. Но у девицы были другие планы, список которых венчала преждевременная смерть. Экая досада!

Проблема заключалась в том, что в то время он сам находился на Совете Мастеров, проводившемся раз в десятилетие. Отпроситься нельзя. Бесцеремонную отлучку ему – кстати, самому молодому Мастеру Европы – еще сто лет будут припоминать, ведь каждый норовит приструнить разгулявшуюся молодежь. Тогда он решился прибегнуть к дипломатии. Поскольку фройляйн Штайнберг собиралась испустить дух на гостеприимной итальянской земле, разговор будет с Мастером Рима.

Найти Лукрецию оказалось несложно. Рядом с ее местом всегда пустовали несколько кресел. Кажется, после происшествия с пауками. Или даже раньше, когда у нее из сумочки вытекло какое-то уж совсем ядреное вещество, которое разъело пол, вследствие чего вся ассамблея разом провалилась этажом ниже. О переломанных конечностях и говорить не приходится, а кто-то, кстати, так до сих пор и не нашел свою нижнюю челюсть.

Сегодня Лукреция была облачена в платье из темно-зеленой парчи, а буйные кудри едва удерживала золотая сетка. Итальянка увлеченно читала потрепанный фолиант, время от времени восклицая «Ну кто бы мог подумать!» и «Ого!» На столе перед ней лежал бархатный кошелек, который тыкался из стороны в сторону.

– Приветствую вас во имя Тьмы! – галантно поздоровался француз.

– Взаимно, Виктор, взаимно.

Покончив с официозом, де Морьев не стал ходить вокруг да около.

– У меня к вам небольшое дельце.

– Кого-то нужно отравить? – с надеждой спросила вампирша.

Виктор вздохнул. Иногда казалась, что у нее всего одна извилина, и та в форме черепа со скрещенными костями.

– Нет, инициировать.

– А.

Он вкратце изложил суть своей просьбы.

– Я, конечно, могла бы вам помочь.

– Благодарю вас.

– И только-то?

Из кошелька высунулась змейка и попробовала воздух раздвоенным язычком. Хозяйка щелкнула ее по носу, и змейка послушно втянулась обратно. Тем временем де Морьев вытащил из кармана фиал из синего стекла и, демонстративно побулькав жидкостью, протянул его вампирше. В ее глазах вспыхнул интерес. Осторожно вытащив пробку, Лукреция вдохнула полной грудью и застонала.

– Ах, какой дивный букет! Где вы нашли это чудо?

– Семейная реликвия. Этим ядом мой прадед отравил мою прабабку. Ну, что скажете?

– Ваши смертные сейчас в Триесте? – оживилась вампирша. – Там как раз Лючия на гастролях. Мы хорошие подруги, вряд ли она заартачится. Немедленно ей телеграфирую.

– Замечательно! Позвольте и мне добавить пару строк.

Когда послание было закончено, Лючия побрызгала листок из пульверизатора и вручила его служителю. В тот же вечер на телеграфе, а так же еще в трех городских кварталах, был объявлен карантин.

Разделавшись с насущными делами, Виктор вернулся на место и, наполнив свой бокал не-водой из графина, приступил к наблюдениям. На этот раз Совет проходил в Будапеште, под заботливым оком Эржбеты, Мастера Австро-Венгрии. А она любила размах. Участников проводили в огромную залу и усадили за стол, на котором в пору было устраивать скачки. С украшенного лепниной потолка свисала гигантская люстра, мигавшая сотнями свечей. Казалось, она жмурится от ужаса, поминутно слыша разговоры немертвых гостей. Стены были предусмотрительно оклеены бордовыми обоями. Самой хозяйки сейчас не видать: или прихорашивается, или отдает последние распоряжения в банкетном зале. Ведь вампирский банкет – дело трудоемкое. Чтобы обслуживать его, требуется много официантов. Собственно, много официантов – это все что требуется для вампирского банкета.

От пространных размышлений Виктора отвлекли крики. Ну конечно, Мастер Лондона и Мастер Дублина опять выясняют отношения. Чтобы избежать сумятицы, а заодно и сэкономить на банкете, на Совет приглашались только Мастера, отвечавшие за всю страну. Но поскольку век за веком карту Европы перекраивали, возникало множество обид и недомолвок. Сегодня ты живешь в независимом государстве, а уже завтра – в глухой провинции, потому что с утра пораньше твою страну захватила другая держава. Значит, и на Совет тебе путь заказан. Ох, что было после объединения Германии! Но если законопослушных немцев удалось успокоить, то сын изумрудного острова не унимался уже лет 80.

– Серафимы вас дери, да я вообще не понимаю, что вы здесь позабыли! – повысил голос англичанин. – С тех пор, как ваш островок присоединился к Великобритании, только я имею право представлять наше королевство.

– Э нет, милорд, мы ваши английские шашни не признаем! Свободу Ирландии!

– Невежа!

– Сноб!

– Дикарь!

– Империалист и колонизатор!

Неподалеку разместился еще один колоритный персонаж – Мастер Москвы, дородная старуха, укутанная в цветастую шаль с кистями. Госпожу Сугробину уважали за несгибаемый характер, а так же за то, что даже ее фамилия, по слухам, происходила от русского слова «гроб». Вампиром она стала еще в допетровские времена, а как стала, так сразу же закусила муженьком, с которым была не в ладах. За убийство мужа в те годы казнили варварским способом – зарывали в землю так, чтобы снаружи оставалась лишь голова, да еще и часового приставляли, чтобы никто не вздумал откопать злодейку. Эта участь ждала и Сугробину. С той лишь разницей, что она ухватила часового зубами за ногу и высосала его кровь прямо через сапог, тем самым отомстив за тысячи загубленных женских жизней.

Вдоволь налюбовавшись вампирскими типами, Виктор уткнулся в программку, написанную красными чернилами на плотной гладкой бумаге. Формат конференции – вернее, Совета, но какая, в сущности, разница? – предложил еще Сен-Жермен. Его идея прижилась, поэтому расписание выглядело следующим образом:

9:00–12:00 – Отчеты за прошедшее десятилетие.

12:00 – 1:00 – Перерыв на обед.

(Де Морьев невольно облизнулся. Что касается угощения, тут старушка Эржбета не подкачает. Не иначе как предложит гостям коктейль «Кровавая Мэри». Из настоящей Мэри.)

1:00 – 4:00 – Семинар на тему «Перспективы развития вампиризма в современном обществе».

Список докладов:

«Социально-демографическая структура вампирского общества Рурской области»

«Кровь: вчера, сегодня, завтра»

«Эффективные алгоритмы для подсчета просыпанного риса»

«Великая вампирская эпидемия – попытка переосмысления»

«Вампиризм в контексте движения суфражисток – свобода или новое рабство?»

«Увеличение спроса на недвижимость в Англии среди представителей трансильванской аристократии»

«Как выжить в условиях жесткой конкуренции. Секретами делятся норвежские вампиры»

«Убивать или не убивать – вот в чем вопрос. Итоги мюнхенского семинара от 13.10.1771»

4:00 – 6:00 – Банкет и оргия

(К этому моменту большинство участником разбежится, ибо нет в природе ничего скучнее, чем официально санкционированная оргия.)

Тем временем место во главе стола заняла Эржбета, одетая в черное бархатное платье, расшитое жемчугом, с кружевными манжетами и высоким воротником. Казалось, в зал вошла сама зимняя ночь, с мелкими звездами и кружащимися снежинками, с воем волков, одиночеством и неизбывной печалью.

Улыбнувшись собранию, она начала приветственную речь, целью которой было убедить всех присутствующих не кусать друг друга хотя бы до конца мероприятий.

– Что может быть лучше, чем вновь увидеть дорогие мне лица, – ворковала Эржбета. – Лукреция, у вас змея сбежала… Так чудесно провести вечер в компании верных друзей!.. Мастера Англии и Ирландии, прекратите пинаться под столом… Добро пожаловать на наш Совет! Вступительное слово предоставляется лорду Марсдену, Мастеру Лондона. Будьте так любезны, милорд.

Пока англичанин весьма косноязычно живописал события подотчетного периода, она пробежалась взглядом по рядам кресел. А вот и Виктор де Морьев, собственной персоной. Эржбета еще помнила то время, когда этот нахальный юнец стоял за креслом Сен-Жермена. Впрочем, и тогда старик оборачивался к нему за консультациями. Теперь бывший Мастер Парижа обретался в Мексике и приволакивался за местными сеньоритами, но прежде чем сделать ручкой Совету, он успел передать кафедру… тьфу ты, должность любимому ученику. И не только должность, но еще и львиную долю нажитого имущества. С тех пор Виктор стал не только одним из самых влиятельных, но еще и богатейшим вампиром в Европе. Подопечные его обожали. Точнее, научились обожать, чтобы не свихнуться от страха. За малейшую провинность новый Мастер, не без помощи своей фаворитки, выворачивал им мозги наизнанку. Зато он почти не ограничивал их свободу – если раньше французские вампиры бесчинствовали, потому что ни во что не ставили Сен-Жермена, то теперь они продолжали в том же духе, но уже с одобрения начальства.

Но сегодня Эржбета сотрет его ухмылку. Жмурясь, точно кошка в лучах солнца, она погладила пухлую папку, которая покоилась у нее на коленях.

– Наш следующий докладчик – Виктор де Морьев, Мастер Парижа, – объявила вампирша, когда англичанин занял свое место. – Расскажите, Виктор, что нового произошло во Франции за последнее десятилетие.

Вампир неспешно, с ленцой поднялся с кресла.

– Да ничего особенного, если честно. Скучно десятилетие прошло, без происшествий.

– Ну и ну. Что, и нарушений никаких не было?

– Мои подопечные вели себя идеально. Отличные ребята, с меня пример берут.

– Поздравляю вас с такой слаженной командой! А личный пример – великое дело. Помнится, сразу же после Революции вы вернулись в свое имение и поубивали там всех слуг, одного за другим. Чем, позвольте спросить, был мотивирован столь экстравагантный поступок?

– Хммм, дайте вспомню, – Виктор пощелкал пальцами. – А! Когда я приехал в замок, мебель была в чехлах. Так что я уволил своих слуг за халатное исполнение обязанностей. Тот факт, что до них дошли слухи о моей смерти, тоже их не оправдывает.

– Уволили?

– Какая разница? С такими рекомендациями, которые я бы им написал, найти новое место было бы затруднительно.

Оттягивая приятный момент, Эржбета раскрыла папку и, словно пасьянс, начала раскладывать бумаги.

– Но это далеко не все. Я тут, знаете ли, разбирала кое-какие документы и обнаружила сведения о многочисленных нападениях на людей, совершенных вашими подопечными. Напомню, что эти атаки носили массовый характер.

– Это вы про 1849? Мы отмечали День Смерти Изабель, вот ребята и разгулялись.

– Десятки трупов каждую ночь и так почти год – ничего себе праздничек. А про эту вашу… тысяча херувимов, ну как ее зовут, вы же только что упоминали?… про вашу подругу у меня будет отдельный разговор. Но я продолжаю. Все эти нападения не были согласованы с нашим кодексом. Напоминаю, что вампиры не имеют право вламываться в дом без приглашения и убивать всех подряд.

– Почему? – протянул Виктор.

– Ох, ну вам же не пятьдесят лет! Вы отлично знаете, что мы подчиняемся правилам, оговоренным в фольклоре. Например, мы обязаны бояться чеснока, шиповника и боярышника. Кстати, как у вас обстоят дела с ботаникой? – обратилась она к присутствующим.

– Недурственно, – закряхтела Сугробина, – лет семьдесят тому назад некому было собирать урожай, потому как все мужички ушли в ополчение супротив Наполевона. Так я велела своим ребятушкам помочь на полях. С тех пор они ненавидят не только чеснок, но еще и репу, капусту, и рожь.

– Вот так и должна проводиться воспитательная работа, – удовлетворенно отметила Эржбета. – Мы, вампиры, чтим фольклор. А массовые убийства – это пятно на репутации всего сообщества. Если раньше такой феномен можно было свалить на эпидемию, то с развитием медицины этот вариант себя изживает. Как прикажете объяснять десятки обескровленных трупов? Газетчики пронюхают и растрезвонят, вмешается полиция и начнется ералаш. Даже хуже, чем в начале XVIII столетия. Кто помнит, что тогда случилось?

– Тогда у меня гребень пропал, – пожаловалась русская. – Хороший был гребень, черепаховый. До сих пор гадаю, кто из вас ему ноги приделал.

– Полно вам мелочиться, – огрызнулась Эржбета. – А в начале XVIII столетия Европу охватила так называемая «эпидемия вампиризма». В учебниках пишут про массовую истерию, но мыто знаем, что на самом деле новообращенные устроили резню. Мастера старались объяснить происходящее эпидемиями чумы или сибирской язвы, но ситуация вышла из-под контроля. Существование немертвых официально признала церковь. Ученые строчили про нас трактаты. Комиссии шастали по кладбищам и вскрывали могилы, разумеется, при свете дня. Сколько замечательных вампиров погибло! Просто цвет общества! В конце концов, «вампирскую эпидемию» удалось остановить. Нам пришлось употребить все влияние, чтобы убедить правителей принять законы, запрещающие вскрытие могил. На это ушло много денег и нервов, но безумие прекратилось. Мастера же строго-настрого запретили подчиненным устраивать такие вакханалии. Теперь вы понимаете, Виктор, почему я возмущена вашим поведением?

Француз посмотрел на нее снисходительно, даже сочувственно.

– Нет, не понимаю… графиня Батори.

Лицо вампирши окаменело. Выдержав паузу, она произнесла медленно, словно статуя пытающаяся говорить.

– Уже много лет никто не называет меня этим именем. Я отреклась от титула.

– Это само собой, после ваших-то похождений. Или про них вы тоже забыли? Жаль если так, славные были денечки. Ничего, давайте вспоминать вместе. Сколько крестьянских девок вы замучили в своем замке Чахтице? Что-то около шестисот, плюс-минус пятьдесят? Отличный послужной список. Смею также напомнить, что вы не только пили кровь, но еще и купались в ней. Ах, как нерационально! Слухи о ваших зверствах расползлись по всей округе, а тут еще смертные родственники озаботились тем, что вы разбазариваете имущество. Увлечения у вас были недешевые. «Железная дева» – это ведь не трюмо, ее у мебельщика не купишь.

Одно, другое, третье – и вами заинтересовались власти. Более того, вас, вампиршу, взяли под арест! Как вы это допустили?

– Солдаты нагрянули внезапно. Их было больше. Они знали, что я вампир и приняли меры, – ее голос дрогнул. – Я… я растерялась. Я не думала, что они вообще ко мне сунутся.

– Далее последовало судебное разбирательство, – удовлетворенно продолжил Виктор. – Вас замуровали в комнате, оставив лишь щель, чтобы подавать пищу. Как будто вам нужна такая пища! В заточении вы просидели три года, без капли крови, пока не додумались притвориться мертвой. Молодой стражник, который так и не понял, кого охраняет, пошел полюбоваться на ваше бездыханное тело и… Чтобы замять дело, пустили слух о вашей кончине, но все мы знаем, что произошло на самом деле. Так вам ли читать лекции о массовых нападениях на смертных? Вы разошлись не на шутку, графиня, а вот с последствиями не справились.

– Согласна, мне следовало умерить аппетиты. Вы хотите, чтобы я признала свою ошибку? Я ее признаю. В чем еще мне каяться?

– О нет! Ваша ошибка не в том, что вы истребили шестьсот девиц. Вы вампир, следовательно, имели на это право. Но как вы смели оказаться такой слабой? А все потому, что вы забыли, что значит быть настоящим вампиром.

– Архангел вас побери, что вы имеете в виду?!

Теперь Виктор уже не притворялся скучающим щеголем. Глаза его разгорались все ярче, и коллегам даже показалось, будто он стал выше ростом.

– Это относится ко всем! Давным-давно, в самом начале времен, вампиры были могущественны, – отчеканил он. – Тогда не было никаких ограничений, кроме «Правила Трех Эс» – света, святынь и серебра. Мы врывались в дома без приглашения. Мы плевать хотели на текущую воду – проклятье, да некоторые идиоты душ боятся принимать, потому что это якобы текущая вода! Нас нельзя было отпугнуть тем, что растет в любой теплице. Все эти поверья придуманы, чтобы дать людям фору. Мы не обязаны их придерживаться. Не нужно более прятаться и скрывать свое существование. Пусть смертные узнают, что мы существуем. Пора указать людям их место в пищевой цепочке.

Молчание в зале набрякло как туча, готовясь с минуты на минуту уступить место грозе. Но вместо грома раздалось тихое стариковское хихиканье. Смеялась Сугробина, прикрывая рот морщинистой рукой.

– Иии, да он весь мир хочет захватить!

– Можно и так сказать, – не смутившись, ответил Виктор.

– Молоденек ты, батюшка, оттого и горяч, – отсмеявшись, сказала старуха. – Поживешь с наш век, остепенишься, да и позабудешь свои прожекты. Весь смысл нашей жизни в том, чтоб жить, а другого и нету. Думаешь, мы в свое время не хотели мир к рукам прибрать? Еще как хотели! Мол, так все устроим, чтоб ни войн не было, ни глада, а людишки плодились и размножались, как им на роду написано. А уж мы-то будем всем управлять и сливки с молока снимать. Но вот что я тебе скажу – пустое все это, эфемерность одна. У нас так много времени, что ничего не успеваешь. И ничем-то мы людям не поможем, да и навредить толком не сумеем. Они сами решают, любить им друг дружку али убивать. А коли за последнее возьмутся, то так рьяно, что нам и не угнаться. Мы как тати, тащим, что плохо лежит, а мировое владычество не про нашего брата.

– Почему вы думаете, будто я хочу управлять миром?

– Что ж тогда?

– Хочу, чтобы люди наконец получили то, что заслужили.

– Эк же ты их ненавидишь.

– А за что их любить? Нет ни одного гадкого поступка, на который они не способны. Люди никогда не играют по правилам, так зачем с ними церемониться? Чем больше их погибнет, тем лучше. А оставшиеся научатся уважать нас. Потому что мы высшая форма жизни.

– Страсти какие говоришь, батюшка, – Сугробина затрясла головой. – Нешто твои отец с матерью людьми не были?

– Я их почти не видел. Меня вырастила кормилица. Она заботилась обо мне, потому что ей за это платили. Не платили бы, так в колыбели бы меня удавила – частенько слышишь о таких случаях. Но ваши рассуждения удивляют меня, мадам! – возмутился Виктор. – Неужели вы, вампир в ранге Мастера, отказались от человеческой крови во имя сентиментальных воспоминаний?

– Да какой там! Пила и пью, врать не стану. Только мне кажется, будто я сама себя кажный раз убиваю. Так тошнехонько становится, что и бросила бы все, одной животной кровью питалась, да не могу жить без такой услады. А все ж неправ ты, батюшка. Уж и не знаю, как тебя переспорить, а нутром чую, что неправ.

– Так и прекратим эти бессмысленные дебаты.

– Только после того, как я узнаю, что вы намерены делать дальше! – встряла Эржбета, которая успела оборвать весь жемчуг со своего платья.

– Не горячитесь так, это вам совсем не к лицу. Если много нервничать, цвет кожи испортится. Ничего такого ужасного я не сделаю. Просто хочу вспомнить, как это – быть сказочным злодеем. У меня намечается небольшой эксперимент.

– Что бы вы там ни задумали, но покуда я существую, ничего у вас не получится!

– Вот как? Тогда дело за малым.

Вампиры давно уже перестали смотреть на Виктора с Эржбетой, ибо на стене за спиной у противников открывалось зрелище куда интереснее. Хотя вампирша так и не поднялась с кресла, ее тень взвилась и, скользя, подлетела к Виктору. Узкая рука с кривыми когтями, даже отдаленно не напоминавшая человеческую, потянулась вперед, готовясь впиться ему в лицо. Но в последний момент силуэт мужчины выпрямился и схватил ее за запястье, пригибая все ниже и ниже. Эржбета стиснула зубы, словно борясь с сильной болью, Виктор же улыбался, как ни в чем не бывало. На заднем плане его тень отпустила когтистую руку, поцеловав ее перед этим, и с легкостью отшвырнула тень вампирши на другой конец зала.

За все время никто не произнес ни слова. Теперь ожидали формальный вызов. Рукопашные между вампирами не редкость, но поединки Мастеров – дело серьезное. В последний раз подобный поединок состоялся в 1666 году между Мастерами Англии и Ирландии. Тогда пришлось сжечь Лондон, чтобы хоть как– то замаскировать разрушения. Что будет, если сцепятся Эржбета и Виктор, никто не мог и представить. Но лучше в этот момент находится в другом полушарии.

Но прежде чем поверженная вампирша успела потребовать реванш, Сугробина громко откашлялась.

– Ишь, завертелись как домовые на конюшне, – поморщилась она. – Охолонитесь оба! Что ж это такое, Совет только начался, а все уже разругались? Не дело! Давайте я лучше быль какую расскажу, раз моя очередь подошла. Про то, например, как славно мы с малороссийским кумом покутили в 1750-м. Весь Киев взбаламутили. Правда, потом кум зацепился веком за забор, да так и висел, покуда я бегала за лестницей, чтоб его снять…

На этот раз обошлось. Убаюканные трескотней старухи, вампиры откинулись в креслах, но время от времени все-таки поглядывали на Виктора с Эржбетой. Те сидели, не шелохнувшись, обдумывая следующий удар.

И Виктор ударил первым.