Не все смертные, с которыми сталкиваются вампиры, идут на смерть покорно, аки агнцы на заклание. Сопротивление не ограничивается мольбами. В ход идут и кулаки, а то и оружие, от кочерги до револьвера – словом, все до чего жертвы успевают дотянуться. Как это ни прискорбно, но обычные, человеческие средства защиты против вампира малоэффективны. Рана, нанесенная саблей, быстро затянется. Пуля пройдет навылет, не причинив серьезного ущерба, за исключением испорченной рубашки, а уж это обстоятельство только раззадорит вурдалака.

Но никогда еще люди не пробовали кусать вампиров. Было в этом что-то настолько противоестественное, что в жилах стыла чужая кровь. Так почувствовал бы себя человек, чей бифштекс вдруг выхватил вилку и вонзил ему же в руку. Чудовищно! Если еда начала на тебя кидаться – считай, настали последние времена.

Обо всем этом Виктор подумал гораздо позже. Прижимая руку к окровавленной шее, он застонал и согнулся.

Кусалась Эвике умело. Двенадцать лет приютской жизни не прошли для нее даром. Днем монахини учили сирот домоводству, зато по вечерам девочки выясняли, кто находится на самом верху пищевой цепочки и, следовательно, имеет право отбирать обед у всех остальных. Уже тогда Эвике поняла, что зубы даны женщине не только для того, чтобы сверкать ими в улыбке.

Воспользовавшись его замешательством, она подбежала к дивану, сгребая в охапку Жужи, и бросилась к двери. А к Виктору уже летела Изабель.

– С тобой все… тебе очень… – лепетала она, не зная, можно ли прикоснуться к нему или в ответ он выместит обиду на ней. Да пусть бы и так! Наглая тварь причинила боль Виктору – ее Виктору – и она за это расплатится!

– Ненавижу! – прокричала Изабель вдогонку сопернице. Вампирша выпустила когти, и ее костлявые руки напоминали два деревца с сухими ветвями. – Раздавлю тебя, гадина!

– Это еще кто кого!

Граненый флакончик из красного стекла пронесся в воздухе, разбрызгивая по сторонам святую воду. В последний момент Изабель увернулась, прикрывая лицо ладонью, но несколько капель попало на тыльную сторону. Пораженная кожа пошла волдырями. Взвизгнув, вампирша замахала рукой в воздухе, стараясь хоть немного остудить невыносимую боль. За первым флакончиком просвистел и второй, но Уолтер снова промахнулся – потому, наверное, что бросал их с полуприкрытыми глазами.

Как только зубы Эвике сомкнулись на шее Виктора, англичанин вновь почувствовал себя свободным. Мычащий от боли вампир уже не мог удержать его под контролем. Сообразив, что до распятия ему все равно не дотянуться, Уолтер воспользовался святой водой. Риск был велик, ведь ранее вода не подействовала на Леонарда. Зато Изабель в полной мере оценила ее мощь.

Интересно, почему так? Но времени на раздумья не оставалось. На всякий случай, окропив порог, Уолтер понесся вслед за Эвике.

– Поймайте их, кто-нибудь! – завопила вампирша что есть духу, но Виктор досадливо махнул рукой, велев ей замолчать. Рана на шее уже побледнела и отчасти затянулась, но отпечаток зубов виднелся слишком явственно.

– Виктор, эта девка на тебя напала… как она посмела напасть на тебя?! Нужно позвать наших и…

– … все им рассказать, – договорил за нее виконт, поправляя воротничок. – Давай сразу напечатаем памфлет в лучших традициях прошлого столетия. Озаглавим его «Происшествие с двумя вурдалаками, загрызенными служанкой», и раздадим всем по экземпляру. Пусть почитают, – собрав остатки сарказма, подытожил он.

– Так что же делать?

Виктор так и не ответил, потому что в дверь просунулись обеспокоенные лица.

– Что-то произошло, Виктор? – спросил Готье, продолжая топтаться в коридоре. – Мы услышали крики и подумали, не понадобилось ли вам чего.

Де Морьев обернулся к нему всем корпусом.

– Считайте, что вы слышали рожок, сзывающий охотников, – глаза его полыхали. – Закончен маскарад, настала пора сбросить личины. В наши ряды прокрались двое предателей, мужчина и женщина. Найдите их и уничтожьте. Кстати, можете войти.

Но вампиры замялись.

– Не можем, Мастер, – ответили они вразнобой. – Кто-то забрызгал порог святой водой.

Несколько минут они переминались с ноги на ногу по обе стороны порога, дожидаясь, когда же высохнет вода. Повисло неловкое молчание. Наконец вампиры под предводительством Готье вошли в комнату. Их было около тридцати, мужчины во фраках, дамы – в ярких шелковых платьях и с бархотками на шее. Все заметно нервничали.

– Торопиться нам некуда, можете потешиться с ними в свое удовольствие. Хотя нет, первое слово здесь за Изабель, – вампирша встала рядом, – пусть она с ними… побеседует. Надеюсь, никто не возражает? Мы все тут коллеги, если кто-то против, я выслушаю ваш аргумент.

Коллеги как один замотали головой.

– Отлично, тогда можете идти… О, Леонард! Рад вас приветствовать.

Ухмыляясь, вампиры расступились, пропуская юного Штайнберга. Он то и дело озирался по сторонам, как барашек среди одичавших псов.

– Что вам угодно? Пришли побеседовать с будущим свояком?

– Я хотел спросить, где…

– Но вот в чем загвоздка, – перебил его Виктор, – с вашей сестрицей я так до сих пор и не познакомился. Боюсь, ее отсутствие скажется и на наших с вами отношениях.

Среди вампиров пронесся злорадный шепоток. Нет ничего приятнее, чем наблюдать, как на твоих глазах унижают кого-то другого. Сразу испытываешь облегчение, что не тебя.

– Отсут-тствие? Но разве…

Виктор приподнял бровь.

– Вы, верно, держите меня за простака, не способного отличить смертную от вампирши и горничную девку от барышни. Так ли это, Леонард? Я сразу заметил обман, но решил понаблюдать за вашими увертками. Мне еще предстоит долгая беседа с вашим отцом, а вот с вами даже разговаривать противно. Вампир, отрекшийся от крови – кто-нибудь слышал о такой причуде природы? – обратился он к соратникам, и те дружно рассмеялись.

Кто-то толкнул Леонарда, кто-то, упиваясь безнаказанностью, сорвал с него очки и подбросил вверх. Юный вампир потянулся за ними, но очки в ту же секунду оказались в других руках, и снова взлетели в воздух: хохоча, вампиры перебрасывали их друг другу. Леонард ни дня не пробыл в гимназии, так что происходящее было для него в новинку.

– П-пусть они прекратят! Ну… ну хватит уже…

– Мы только начали, – проблеял ему в ухо Готье, наградив беднягу новым тычком.

Пока его подопечные забавлялись, взял со столика бокал с мутноватой водой.

– Вы когда-нибудь пробовали человеческую кровь, Леонард?

– Нет! В сырой крови могут быть микробы!

– Да нет там никаких микробов, – отмахнулся виконт, – зато здесь они точно есть.

По мановению его руки Готье вытащил из кармана пробирку, наполненную бурой жидкостью, с густым осадком на дне. Встряхнул ее, и остальные вампиры наклонились вперед, уставившись на нее с любопытством, но не без отвращения.

– Когда мы наведались в лабораторию мсье Пастера, мы позаимствовали у него не только книгу, но еще и сей фиал. Здесь трехдневная культура стрептококков, выращенная в бульоне. Вы знаете, что такое стрептококк? – завороженный, Леонард кивнул. – А хотите, поближе познакомиться с этой прелестью? – быстрое мотание головой. – Значит, мы понимаем друг друга. С сегодняшнего вечера вы будете пить кровь. Начнем с малых доз. Здесь капля детской крови. Милое дитя еще не успело познакомиться ни с чахоткой, ни с сифилисом, ни с прочими бичами рода человеческого. Чистая и сладкая кровь. Пейте, Леонард.

Юный вампир дернулся назад, но в него вцепились несколько пар рук. Его волосы потянули назад, и Леонард, с запрокинутой головой, в ужасе скосил глаза, глядя, как Готье возится с пробкой. Все это было слишком страшно, чтобы происходить на самом деле. Он несколько раз моргнул, но кошмарное видение не исчезло. На него нахлынула волна дурноты, и если бы не державшие его руки, он упал бы на пол. Онемевший язык едва ворочался, и слова к нему, как будто прилипли.

– Ну? – издалека донесся нетерпеливый голос Мастера.

– Де-детская кровь? – помутневший взор Леонарда прояснился.

– Она самая.

С усилием он выпрямил шею, превозмогая боль от натянутых волос, посмотрел Виктору в глаза и отчеканил:

– Спасибо, конечно, но такую кровь я точно пить не стану.

– Тогда нам не о чем больше говорить.

Его повалили на пол. Осклабившись, Готье вразвалку подошел к распластанному юноше и быстрым движением плеснул содержимое пробирки ему в лицо. Часть жидкости попала на рубашку, растекаясь жирным пятном по накрахмаленной манишке. И тогда Леонард закричал и дернулся так, что вампиры не сумели его удержать. Сам его разум уменьшился до размера грецкого ореха, затерялся где-то в голове, под слоями жаркой, удушливой тьмы. Изо всех сил Леонард стиснул зубы, чтобы подавить новый крик, но уже не смог разжать челюсти. Ноги конвульсивно дернулись и выпрямились, словно его растягивали на дыбе. А когда выгнулась дугой спина, вампиры, морщась, пошли прочь из комнаты, разобиженные как дети, у которых сломалась любимая игрушка.

Изабель направилась вслед за ними, но задержалась, не в силах отвести взгляд от Леонарда. Тот лежал на полу, втягивая воздух резкими, сиплыми глотками. Впервые она засомневалась, не перегнул ли Виктор палку. Он всегда прав, это без сомнений, но Леонард выглядел таким беззащитным и покинутым… таким одиноким. Ей отчетливо представилось, что она могла бы оказаться на его месте… Конечно, если бы у нее не было такого защитника, как Виктор.

«Изабель, ты где?» – его требовательный голос раздался у нее в голове.

«Прости, уже иду!» – спохватилась она.

Бросив последний взгляд на Леонарда, она переступила через него и пошла на зов Мастера.

* * *

– За мной! – кричала Эвике, петляя по коридорам. – Вниз, на кухню! Там они до нас не доберутся!

Ворвавшись туда, она, недолго думая, схватила метлу с кочергой и крестообразно положила их у порога со стороны коридора. Затем захлопнула за собой дверь и опустила тяжелый засов.

– Брось ее и помоги мне!

Поддерживая девочку за голову, Уолтер уложил ее на полу возле огромного очага, в котором предки нынешних хозяев готовили быков на вертеле. Девочка даже не пошевелилась. С тоской он смотрел на ее веки, перламутровые с синими прожилками и совсем неподвижные. Вдруг она никогда не очнется?

– У тебя осталась святая вода? – окликнула его Эвике.

Она уже зажгла керосиновую лампу и осветила своды кухни.

Пошарив в кармане, он протянул ей последний флакон. Девушка деловито окропила все углы, побрызгала в очаге, на подоконнике, спрыснула дверь.

– Думаешь, это их отпугнет?

– Хотя бы ненадолго, – ответил Уолтер. Эвике присела рядом, сжала кулаки, и из глаз ее брызнули слезы.

– Ах, как славно посидели! – приговаривала она, хлюпая носом. – Вот это гости так гости, удружил нам герр Штайнберг. Как говорится, выпивши пиво – да тестя в рыло, поев пироги – тещу в кулаки. Зарубите на носу, – она вскочила на ноги, – кухня – это моя вотчина! И я вас сюда не приглашала! Поняли, сволочи?! Не приглашала!

– Все равно придут. Их теперь не прогонишь, – сказал Уолтер, устало закрывая глаза. – Раз хозяева их позвали.

– Разве что мы заберемся в спальню к каждому, найдем их приглашения и разорвем на клочки, – предложила Эвике без особой надежды.

– Не поможет. С ними невозможно бороться, только бежать.

– Да, бежать и прятаться.

Они переглянулись.

– Давай забаррикадируем дверь, – посоветовала Эвике. Уолтер согласился. Баррикада вряд ли защит их от вампиров, но надо же как-то скоротать время перед смертью.

Вдвоем они приволокли к двери тяжелый стол из потемневшего дуба, впрочем, дочиста выскобленный служанкой. После внимание Эвике привлек буфет, заставленный чистыми тарелками, теми самыми, которые они когда-то мыли вместе, но англичанин покачал головой – это лишнее. Не удержавшись, она все же сняла с крючьев несколько сковородок, прикатила медный таз и утяжелила стол. Со своего места у очага Уолтер наблюдал за бесцельной суматохой. Хотя суетливое мелькание было куда приятней неподвижности девочки, тряпичной куклой лежавшей на полу. Он едва удержался, чтобы не набросить фартук ей на лицо.

– Что, так и будешь сидеть? – спросила Эвике, возвращаясь к нему.

– А что еще мне остается делать?

– Ничего, – согласилась она. – Как думаешь, они скоро придут?

– Как только испарится святая вода.

– Значит, скоро, – вздохнула девушка, пододвигаясь поближе. – А потом?

– Убьют нас.

– Убить – слишком милосердно с их стороны. Они нас покарают. Накажут за то, что мы не дали себя сожрать. Особенно Изабель, уж она-то расстарается… Ох, гадство! – простонала Эвике, раскачиваясь из стороны в сторону. – Чтобы эта уродина квиталась со мной на моей же кухне! Уолтер, так не хочется умирать! Почему ты молчишь? Придумай что-нибудь, чтобы нам не умирать! – крикнула Эвике и осеклась.

Она почувствовала, как в ей лоб вошла тупая игла. Свет замигал и померк окончательно. Сначала она решила, что погасла лампа, и даже вскочила, чтобы ее зажечь, но голову стальным обручем сдавила боль. Девушка крепко зажмурилась, а когда вновь открыла глаза, то оказалась уже в другом месте и, похоже, в другое время.

….Она очутилась в длинном зале с рядами узких коек, застеленными такими колючими одеялами, словно их связали из крапивы. На каждой койке виделся серый треугольник подушки, а выше, на стене, были прибиты литографии с вариациями на тему избиения младенцев царем Иродом. Столько раз она натягивала одеяло на голову, боясь, что страшные солдаты спрыгнут с картин и примутся за нее!

Опустив голову, Эвике чуть не подпрыгнула на месте. Ее руки казались меньше, а под ногтями заметна была черная каемка грязи. Только бы сестра Схоластика не заметила! Поговаривали, что она запросто может пробить стену одним ударом четок… Но постойте, какая сестра Схоластика, какой приют? Все это было так давно! Она уже взрослая. Никто не посмеет ее бить…

– Эвике, опять ловишь ворон?!

К ней уже спешила женщина в монашеском облачении, высокая, как гренадер, со строгим бесцветным лицом и плотно сжатыми губами.

– Почему так долго возишься? – протрубила она. – Думаешь, такая важная птица, что его сиятельство будет тебя дожидаться? Посмотрите на нее, еще не умылась!

Крепко ухватив Эвике за плечо, монахиня проволокла ее через дортуар в ванную комнату и, наполнив водой тазик с отколотыми краями, начала тереть ей лицо куском зернистого мыла. Эвике зажмурилась, не сопротивляясь. Ледяная вода обжигала щеки, мыло больно царапалось – выходит, все взаправду. Но как такое возможно?

– Ну вот, гораздо лучше, – проворчала воспитательница, швыряя в нее полотенцем. Эвике быстро вытерлась. Все нужно делать в спешке, вспомнила она. Заправлять кровати, орудовать ложкой за обедом, умываться. За спиной всегда толпятся другие сироты. Их слишком много, а воды и еды – слишком мало.

– Благодари Пресвятую, – говорила между тем сестра Схоластика, – что мать-настоятельница отдает графу именно тебя. Ты хоть и делаешь успехи в домоводстве, но тебя еще муштровать и муштровать.

Все встало на свои места. Ей двенадцать лет. Граф фон Лютценземмерн приехал ее забирать. Хотя Эвике не могла взять в толк, почему это происходит по второму разу, страх понемногу отступил. То был лучший день в ее жизни.

– Куда мне идти, сестра? Граф ждет меня в кабинете матушки-настоятельницы?

– Нет, – последовал неожиданный ответ, – его коляска под окном. Можешь с ним поговорить.

– Что?

– Открой окно и поговори с ним и виконтессой, – повторила сестра. – Ну, чего встала? Иди, давай!

Эвике посмотрела на нее недоверчиво. Она точно помнила, что граф приезжал один, но, не смея спорить, он открыла окно. Во дворе стояло знакомое ландо. Но вместо Штайнберга в коляске сидел граф, помолодевший, с черными усами, а рядом с ним – маленькая Гизела в белом платьице, повязанном синим кушаком. Заприметив Эвике, виконтесса помахала ей рукой.

– Привет, сестрица!

Эвике вцепилась в подоконник.

– Тссс, Гизи, мы ведь хотели сделать ей сюрприз, – глаза графа лучились счастьем. – Спускайся к нам, дочка.

– Я не понимаю, ваше сиятельство! – прокричала Эвике.

– Не называй меня так. Ты ведь моя родная дочь. Просто много лет назад я потерял твой след. Но отныне мы снова будем вместе. Приди к нам!

– Я сейчас! Подождите!

Монахиня уже покинула спальню, и Эвике подбежала к двери, дернула за ручку, но ничего не произошло. Дверь была заперта. Как же так? Она вернулась к окну, но каким-то образом за время ее отлучки окно тоже успело закрыться. Эвике подергала шпингалет, а когда тот не поддался, в отчаянии заколотила по стеклу. Нужно выбраться отсюда любой ценой. Иначе они уедут без нее. Иначе она останется здесь навсегда…

Когда Эвике ни с того ни с сего встала, закрыла глаза и начала тереть лоб, Уолтер тоже поднялся. Что это с ней? Но перед глазами потемнело.

В следующий миг он стоял на чисто выметенном крыльце. За спиной была дверь, высокая и узкая, с тускло поблескивавшей медной ручкой. Дверь вела в контору, где в дальнем уголке примостился и его стол, прогнувшийся под кипами бумаг. Что угодно, только бы туда не возвращаться!

Выщербленные ступени спускались на улицу, где тесным кружком стояли его родные. Да, он узнал их всех. В центре группы – отец, прямой и черный, как базальтовая колонна. Под руку его держала мать, скорбно качая головой. По обе стороны стояли братья и сестры. Сесил в строгом костюме пастора, Эдмунд в парадном мундире, Эдна в платье из белого батиста, а так же Джордж, Чэрити и Оливия, серьезные, как во время службы. На руках у Чэрити сидел малыш Альберт, в коротких штанишках и плюшевой курточке. Даже его глазенки осуждающе смотрели на Уолтера. Тот попятился назад.

Раздались всхлипы. Прикрывая лицо платочком, миссис Лэнфорд зарыдала, но совсем тихо, чтобы не дай бог не услышали посторонние, хотя улица, серая в утренней полумгле, была совершенно пуста. У мистера Стивенса задергалась щека и, не в силах более скрывать чувства, он произнес сурово:

– Что же ты делаешь со своей матерью, мальчик?

– Мудрый сын радует отца, а глупый человек пренебрегает мать свою, – патетически процитировал Сесил.

– Это всего лишь кошмарный сон! Ничего этого не происходит! – крикнул Уолтер, но сестры зашикали на него.

– Как ты смеешь поднимать на отца голос!

– Позвольте мне поговорить с ним, сэр, – обратился Сесил к отцу. – А ты, Уолтер, держи себя в руках. Твое поведение недостойно нашей семьи. Но возрадуйся, ибо не все потеряно. Стань одним из нас, и обретешь покой.

– Все равно не получится. Я старался не выделяться, но выходило наоборот.

– А все потому, что ты полагаешься на свое воображение. Это опасно, Уолтер! Дойдет до того, что твоим разумом овладеет какая-нибудь блажная идея. Например, что ты уехал на Карпаты и познакомился там с вампирами…

– Но разве это не так?

Поджав губы, сестры переглянулись, будто он высморкался в скатерть.

– Разумеется, нет. Даже не говори подобного, ибо уста глупого – близкая погибель.

Уолтер вцепился в перила.

– Что же мне делать? – спросил Уолтер, растерянный. На лицах, смотревших на него снизу вверх, заиграли улыбки.

– Вот именно! Делать – именно делать! – заговорил отец. – Искупи свои заблуждения трудом. Открой эту дверь и ступай в контору. Исполняй все поручения своего начальника. Поступай так каждый день, и ты спасен!

– Мы пришли тебя спасти, – вторили ему сестры и братья.

– Мы знаем что говорим, потому что нас больше.

– Открой эту дверь.

– Иди в свою контору.

Их голоса слились в единый гул, и Уолтер схватился за медную ручку, готовясь открыть дверь для того хотя бы, чтобы прекратилось это жужжание. Но ручка дрожала под его пальцами, как будто кто-то дергал ее с другой стороны. Да, так и было. Кто– то колотил в дверь, бился об нее, как пойманная птица в силке. Прислушавшись, Уолтер разобрал слова.

– Нет, нет, нет! Не уезжайте без меня! Я должна выбраться отсюда! Я не хочу больше оставаться одна!

– Эвике! – завопил он, рванув на себя дверь. Среди Стивенсов началась суматоха.

– Не существует никакой Эвике! – выкрикнул Сесил, ставя ногу на нижнюю ступеньку.

– Это вас не существует! Я знаю, кто это делает, но ее власть над нами закончена!

Сесил, уже стоявший на следующей ступеньке, поморщился, и Уолтер с ужасом заметил, как под верхней губой блеснули клыки. Перехватив его взгляд, старший брат глумливо улыбнулся. Остальные члены семьи, включая и малыша Альберта, чьи острые зубки напоминали рыбьи, повторили его гримасу. Не отводя глаз от Уолтера, начали медленно, рывками взбираться по лестнице. Когти сестриц прорвались сквозь перчатки и скребли перила. Уолтеру чуть не сделалось дурно. Отчаянно вопя, он задергал ручку двери, которая внезапно отворилась и ему на руки упала Эвике. В тот же миг исчезла и улица, и крыльцо, и чудовищные твари. Задыхаясь, Уолтер с Эвике стояли у очага.

– Что это было? – спросила девушка.

– А ты не догадываешься?

– Это она, да? Как у нее получилось?

– Полагаю, Изабель разглядела наши кошмары, – выдвинул Уолтер свою гипотезу.

– Похоже на то. Ну и страху же я натерпелась. Думала, останусь совсем одна. А я всегда хотела, чтобы у меня была семья, – призналась она.

– Но у тебя есть семья! Смею напомнить вам, сударыня, что вы согласились выйти за меня замуж, – с напускным пафосом проговорил Уолтер, и Эвике улыбнулась дрожащими губами. – Так что отныне мы всегда будем вместе. Если, конечно, тебе не наскучит проводить время с таким неудачником, как я.

– Не называй себя так, – возразила его невеста. – Вспомни, как ты спас нас, плеснув святой водой в Изабель. Мы обязательно спасемся. Мы ведь положительные персонажи.

– Эээ… что?

– В том смысле, что люди мы неплохие, правда? Раз уж Виктор решил поиграться в сказку, то по всем правилам мы должны уцелеть.

– Смотря, что за сказочка, – засомневался Уолтер. Народные сказания далеко не всегда заканчиваются свадебными колоколами.

– Что ж, раз у нас тут засилье фольклорных тварей, то будем бороться с ними теми же методами, – подбоченившись, англичанин встал в центре кухни и окинул ее взором. Тут он заметил девочку, и вид ее поколебал его уверенность.

– Думаешь, ее можно разбудить?

Эвике встряхнула сиротку за плечи и похлопала по щекам, но все без толку. Не принес пользы и стакан воды, вылитый ей на голову. Окаменевшие веки не вздрогнули.

– Тогда прибегнем к последнему средству! – провозгласила Эвике.

Прочистив горло, она склонилась на спящей и гаркнула в ухо: «Подъем!!!» Не успел Уолтер и глазом моргнуть, как девочка приняла вертикальное положение, вытянула руки по швам и сразу же закрутила головой, дивясь новой обстановке.

– Ты на кухне его сиятельства графа фон Лютценземмерна, – сообщила Эвике, предвосхищая ее вопрос.

– На кухне? – обрадовалась сиротка и заканючила, – Ой, фройляйн, а можно мне хоть немножко хлеба? Так есть хочется, что ужас просто.

– А что, вампиры тебя не накормили?! – сорвалась Эвике и потянулась вперед, влепить ей затрещину, но девочка ловко увернулась и отбежала к Уолтеру. Тот ласково погладил ее по голове.

– Не надо с ней сюсюкаться, Уолтер, не заслужила! – бушевала его невеста, в гневе швыряя сковородки. – Надо ж такое выдумать, уйти черт знает куда с незнакомыми! Распустила же вас сестра Схоластика!

При упоминании монахини сиротка разразилась громогласным ревом. Уолтер опустился на одно колено, так чтобы его лицо было на одном уровне с ее сморщенным личиком, и проговорил сочувственно.

– Успокойся, малышка. Ну, как тебя зовут?

– Жужанна… Жужи.

– А сколько тебе лет, Жужи?

– Восемь, сударь. Мне так в приюте сказали.

– Вот и славно. Не плачь, все будет хорошо. Эвике, дай ты ей поесть что-нибудь.

Ворча себе под нос, Эвике достала из буфета сухари и сунула их девочке, которая начала грызть их, как мышонок, то и дело с любопытством зыркая по сторонам. Теперь, когда затихли трубы иерихонские, настала пора действовать. Для начала требовалось решить самую насущную проблему – совладать с кринолином Эвике. Хотя он годился на роль доспехов, но бегать в такой конструкции было затруднительно.

– Мне нужно переодеться! – провозгласила она. – Уолтер, помоги мне снять платье.

Юноша посмотрел на нее в замешательстве, чувствуя, как на лбу выступает холодный пот, а в остальном организме происходят не менее ощутимые процессы. Если она расстегнет платье, то он же увидит… он увидит… что-то совсем уж неприличное. Корсаж, например. Или того хуже – нижнюю юбку.

– А ты не можешь сама? – попросил он жалобно. – Ты же как-то оделась?

– Тогда у меня руки не ходили ходуном, – резонно заметила Эвике. – Давай, я буду тебя направлять… Сначала расстегни эти крючки, вот так, тебе развяжи здесь… нет, не здесь… и не здесь… Уолтер, может, все-таки откроешь глаза?

– Мы уже добрались до них? – жмурясь, спросил англичанин.

– До чего?

– До них. До вещей, о которых не упоминают, – пояснил он скороговоркой.

– До панталон, что ли? – когда он скривился, Эвике сказала примирительно. – Как только доберемся до моих… неупоминашек, я тебя предупрежу. Ну и страна у вас, кстати, – вполголоса добавила она.

Уолтер помог ей развязать нижние юбки и снять клетку кринолина через голову, окончательно испортив девушке прическу. Ворохи кружевных юбок сугробом легли в углу. Без дополнительной поддержки платье уродливо обвисло и волочилось по полу. Вздохнув, девушка обрезала его чуть выше щиколоток.

– Мы готовы к битве, – сказала она.

– Эх, как бы нам сейчас пригодилась длинная серебряная ложка, – вздохнул ее жених.

– Ты о чем?

– У меня на родине есть поговорка: «Если ужинаешь с дьяволом, возьми длинную ложку». Ну а если кто-то «родился с серебряной ложкой во рту», значит, будет везучим. Будь у нас не только длинная ложка, но еще и серебряная, мы бы им показали!

– Хммм… длинную не обещаю, но серебряная найдется.

Воровато оглядевшись, Эвике опустилась на колени возле окна и вытащила булыжник из кладки на полу. Под ним оказалась пустота. Засунув туда руку, Эвике извлекла маленький сверток, обернутый холстом и перетянутый бечевкой. На поверку в нем оказалось с дюжину чайных ложечек и ножей для масла. Каждый предмет был украшен вензелем фон Лютценземмернов.

– Остальное серебро уже заложили, но кое-что я приберегла на черный день. По-моему, он уже наступил.

– Отлично! – потер руки Уолтер. – С почином нас. Если что, можем ими кидаться. Давай думать дальше, чего еще боятся вампиры? Солнечного света? Такой вариант нам не подходит, за окном ночь кромешная. Чеснока?

– Чеснока не держим, чтобы не злить Штайнберга.

– Жаль. Кроме того, вампиры одержимы манией все считать. У тебя должна быть какая-нибудь крупа.

Девушка зарделась, будто ее уличили в небрежном ведении хозяйства.

– Мы всю доели, зато есть картошка. Целый мешок! Хозяин его принес как раз в ту ночь, когда мы с Гизелой залезли к тебе в спальню.

– Ага, помню, – Уолтер тоже покраснел. Он так и не поделился с ней своими теориями относительно содержимого того мешка. – Картошка, значит. Ну ладно, ее тоже можно считать. Что еще? О, святая вода!

– Мы же всю израсходовали, – удивилась Эвике, – новую– то взять негде.

– Нууу… мы могли бы попробовать сами, – сказал Уолтер без особой уверенности, а девушка прищурилась неодобрительно.

– И кто же из нас троих рукоположенный священник?

– Вот только не начинай свой догматизм! Любой мирянин может выполнять функцию священника, если у него хватит веры. Просто прочтем молитвы над водой, и она станет святой.

– Правда, что ли? – ее светлые брови полезли на лоб. – Ух ты ж! А ту воду, во флакончиках, ты тоже сам освятил?

– Нет, – с запинкой ответил Уолтер, – я попросил отца Штефана.

– Но почему?

– Гмм… нуу… – замялся англичанин. – Дело в том что… ну то есть…

Хотя он ходил в воскресную школу, и знал десяток псалмов назубок, и мог отбарабанить «Отче наш», – даже разбуженный посреди ночи, Уолтер не был уверен, что его вера достаточно крепка. Более того, что она у него есть вообще.

– Ты что же, не веришь в Бога? – ужаснулась Эвике.

– Нет, что ты, верю, конечно… хотя… я просто стараюсь об этом не задумываться. Мне кажется, что если Он обратит на меня внимание, то сотрет в порошок за грехи. Лучше лишний раз не высовываться.

Невеста понимающе кивнула.

– А я вот не помню, когда в последний раз исповедовалась. И с латынью у меня совсем худо, боюсь лишний раз прочесть Ave Maria, вдруг что-то не так произнесу? Это ж грех, наверное. Если я помолюсь, меня никто и слушать не станет. Жужи, – глухо позвала Эвике, – ты веришь в Господа?

– Конечно! – зазвенел ее чистый голосок. – И в Господа, и в Богоматерь, и во всех святых!.. Если б не верила, сестра Схоластика меня бы со свету сжила, – подумав, добавила она. Эвике схватилась за голову.

– Да что же за времена такие пошли, если только вампиры в Бога и веруют? Неужели у нас всех не хватит веры, чтобы освятить одно ведро воды?!

– Можем попытаться, – развел руками Уолтер.

Эвике тут же набрала воды, молча поставила ведро перед Уолтером и посмотрела вопросительно – дальше что?

– Давай прочтем молитвы, – предложил англичанин, опускаясь на колени. Эвике с Жужи последовали его примеру.

– Я могу псалом прочесть, – отважилась девушка, – только я не знаю, про что он.

– А я помолюсь архангелу Михаилу, защитнику от нечистой силы. Мы ему всегда молились, чтобы сестра Схоластика нас не била, – пропищала Жужи.

Уолтер начал нетвердым голосом:

– Дорогой Господь, освяти, пожалуйста, нашу воду, много времени это не отнимет…

– De profundis clamavi ad te Domine…

– … я понимаю, что у Тебя много других дел, но нам очень нужно…

– … и защити нас от всякого зла…

– …Domine exaudi vocem meam… эммм… fiant aures tuae int… intendentes…

– …мы постараемся не грешить, но сначала нам нужно выжить…

– … молим тебя…

– … Domine quis sustinebit…

– … помоги нам.

– Amen.

Друзья с надеждой заглянули в ведро, ожидая какое-нибудь чудесное знамение, но увидели лишь свои обеспокоенные лица. Вода осталась прежней.

– Другого выхода нет, – вздохнул Уолтер. – Что ж, открываем дверь.

* * *

Они отодвинули тяжеленный стол и приоткрыли дверь, сначала на полпальца, потом распахнули ее, следуя принципу «пришла беда – отворяй ворота». В коридоре их ждали. Вампиры с кислыми минами разглядывали импровизированный крест на полу, но перешагнуть через него никто не решался. Изабель среди них не было. Уже одно это обстоятельство вызвало бурный прилив радости.

Без дальнейших рассуждений Уолтер плеснул в них водой из ведра. То был единственный шанс если не выиграть битву, то хотя бы уравнять шансы. Святая вода выведет из строя несколько вампиров и нагонит страху на остальных, зато простая… Раз обычные вампиры так и дышат злобой, то злобу мокрого вурдалака можно смело помножить на десять.

Первые крики были для Уолтера столь же сладостны, что и ангельские хоры.

Дико завопив, один из вампиров покатился по полу, хватаясь за обожженную щеку. Зеленоватая кожа разом покраснела, вспухла, покрылась огромными влажными волдырями, из которых, как из гейзеров, повалил пар. Еще несколько вурдалаков завыли в унисон, потрясая дымящимися руками. В толпе началась суматоха.

Однако те из них, что стояли дальше всех, успели переместиться в авангард. Намерения у них были серьезные. К Уолтеру потянулись когтистые руки, которые, впрочем, быстро отдернулись. На подмогу жениху бросилась Эвике, скрестив перед собой две серебряные ложки. Один из нападающих помедлил и сразу же схлопотал ложкой по руке, будто мальчишка, посягнувший на сахарницу. На запястье заалел ожог. Визг в коридоре сделался громче и гуще.

Из кухни показалась и Жужи, волоча полупустой мешок с картошкой. Отшвырнув ведро, опять же в толпу, Уолтер перехватил мешок и потянул девочку за собой. Пора ретироваться. Теперь, когда от кровожадной толпы их отделяла лишь лужа на полу, да кресты из ложек и ножей, соотношение сил вновь стало неравным.

Враги тоже это поняли. Некоторые еще лежали на полу, уткнувшись в колени и поскуливая, но те, что посообразительней, начали двигаться вперед, лавируя между лужицами. Как только Эвике ткнула ложками в их сторону, они опустили глаза, но не остановились.

– Сдавайтесь, смертные, вам все равно не спастись, – прошипела черноволосая вампиресса с дергаными движениями.

– А если сдадимся, что тогда?

– Ввсе равно вас убьем! Но в этом случае обещаем не мучить… слишком долго.

– Не знаете, как скоротать вечерок? – переспросила Эвике. – Так вот вам развлечение!

По ее знаку, Уолтер вытряхнул перед ними мешок с картошкой. Задорно подпрыгивая, клубни покатилась по сторонам. Вампирша подобрала юбки, глядя на картофелины с брезгливым недоумением.

– Это еще что такое? – посыпались вопросы.

– Картошка.

– И что нам с ней делать?

– Считать.

Запрокинув голову, предводительница отрывисто рассмеялась.

– Нет, вы только послушайте! Да за кого ты нас принимаешь… пять, шесть… Думаешь, нам только покажи рассыпанные предметы и все, мы начинаем их считать? Даже смешно!… семь, восемь…

Смех перетек в истерику, потому что она уже не могла остановиться. Глаза сами собой отыскивали мерзкие, грязные клубни, а губы шевелились, ведя им счет. То же самое происходило и с остальными – они то нагибались, чтобы рассмотреть картофелины под ногами, то вытягивали шеи, отыскивая клубни в дальних уголках.

Коридор гудел, как начальный класс во время урока арифметики.

На самом деле, картофелин в мешке было раз-два и обчелся, но попробуйте сосчитать двадцать картофелин в узком коридоре, да еще целой толпой, где каждый бубнит себе под нос и ненароком задевает клубни, гоняя их по всему пространству. Некоторые, сбившись, начинали считать заново, и так по несколько раз. Зрелище было завораживающее, но наша троица не успела им как следует насладиться. Воспользовавшись хаосом, они убежали не оглядываясь.

Когда вампиры не только посчитали весь картофель, но отсортировали его по размеру, они, наконец, умолкли, избегая смотреть друг другу в глаза.

– Давайте скажем, что их было тридцать, – предложил чей– то неуверенный голос.

– Виктор знает, что их трое, – раздался другой, – он нас упокоит, если вместо трех голов мы принесем ему двадцать семь картофелин.

– Двадцать восемь!

– То была гнилая картофелина, она не считается.

– А-а-а…

– Что же делать?

– Искать их, что ж еще, – простонала дерганая мадемуазель. – Вы пятеро, займитесь парадной лестницей. Остальные пусть прочешут коридоры. Никуда они от нас не денутся!

Вампиры переглянулись и на каждом лице прочли одну и ту же мысль – «А если денутся, то это уже не наша забота». В таких ситуациях важен не результат, а имитация бурной деятельности. Этим и собирались заняться коллеги Виктора.

* * *

Тяжело дыша, друзья вырвались в вестибюль, но и там их поджидал неприятный сюрприз, ибо у подножия лестницы стояла их добрая знакомая. Жужи завизжала от страха, Эвике тоже вскрикнула, и Уолтер сжал ее руку. Хотя какая уж тут поддержка! И так ясно – Изабель слишком зла, чтобы играть с ними в головоломки. Эвике зажмурилась, готовясь к худшему, но когда открыла глаза, то увидела неожиданную перестановку сил. Изабель медленно оседала на пол, а за ее спиной стояла леди Аркрайт, держа на вытянутых руках тяжелую каменную урну с барельефами. На урне остался отпечаток головы, и Эвике успела отметить краем сознания, что Гизела, наверное, очень расстроится – это была ее любимая ваза…

Уолтер подмигнул подруге – знай наших!

– Спасибо, миледи! Но почему вы это сделали? Вы с ней вампиры, а мы, уж простите наш обман, смертные.

– Да какой там обман. Думаете, я хоть на секунду поверила, что вы один из нас? – леди Аркрайт хитро посмотрела на Уолтера, – А что эти, с позволения сказать, вампиры, так поступили – так я сама должна стыдиться, что принадлежу к их племени! В Англии они не посмели бы так себя вести, уж поверьте. Обманом проникнуть в дом и две ночи напролет издеваться над хозяевами – разве это честная охота? Мастер Франции не джентльмен, а уж эта его… – она потыкала мыском туфли бесчувственную вампиршу, но так и не договорила, только вздохнула. Эвике радостно закивала. Английским она не владела, но уловила в голосе дамы знакомые интонации – именно с такими и говорили про Изабель.

– Спроси ее, что произошло, пока мы сидели на кухне? Как там граф и моя фройляйн, живы ли?

Уолтер перевел, и леди Аркрайт помрачнела.

– Живы, но это временно. Что он решил делать с хозяевами, мне неведомо, но я бы не стала уповать на его доброту. Забирайте их и бегите прочь. Может статься, он вас не поймает.

– Непременно! – воскликнул Уолтер. – Именно так мы и поступим – найдем графа и все ему объясним. Эвике, Жужи, идемте! Миледи, вы ведь нам поможете?

Она покачала головой.

– Нет, молодой человек, это ваша битва. Я не намерена ни минуты здесь задерживаться, чего и вам желаю. Будете в Англии, заходите, – проговорила она и у самой двери оглянулась, добавив тихо:

– Если выживите, конечно. Удачи вам!

Уолтер не возражал. В такой ситуации трудно принять чью– либо сторону.

– Благодарю вас, миледи, – он согнулся в поклоне. – И мы придем к вам в гости! На файф-о-клок… в пять утра! Готовьте чай и бутерброды с огурцом! Потому что мы обязательно выживем!

И леди Аркрайт снова ему подмигнула.

* * *

Для графа Бальтазара-Фридриха-Георга фон Лютценземмерна наступал самый торжественный и самый ненавистный момент в жизни любого отца. Скоро он поведет дочь к алтарю. Правда, алтаря у них не будет, и это обстоятельство тяжким грузом повисло на его сердце. При нашей бедности, какие нежности, утешал себя хозяин замка, однако успокоиться никак не мог.

Леонард, конечно, славный мальчик, но в былые времена к Гизеле сватались бы самые знатные, самые блестящие юноши, цвет общества. Умом граф понимал, что титул не всегда означает благородство, скорее уж уйму долгов в сочетании наследственной болезнью. Но сердце его истекало кровью. Разве можно гордиться тем, что единственное дитя выходит замуж за сына торговца? Он не навязывал Гизеле этот брак, наоборот, умолял ее подумать еще. Но дочь приняла предложение, хотя заметно было, что Леонарда она ни во что не ставит.

Разве можно ее упрекнуть? Бедность кого угодно доведет до отчаяния.

Терзаясь, граф несколько раз прошелся по вытертому до дыр персидскому ковру, отряхнул камзол, унаследованный от деда, и поднялся по лестнице. Снизу доносились шум и крики – видно, гости разгулялись не на шутку. То и дело вздыхая, он постучался в спальню Гизелы.

– Ты готова, Гизи?

– Еще нет, папочка! – прокричала она из-за двери.

Одеться и причесаться без помощи камеристки было непросто. А вот где сейчас Эвике? Наверное, любезничает со своим женихом, предвкушая при этом, как облапошит беднягу. Ну и времена пошли! О Нравственности молодые люди знают столько же, сколько эскимос о законах Ньютона.

– Я зайду чуть позже, – сказал граф и спустился к себе.

На первом этаже опять вопили, визжали и топали, но граф смирился с буйной компанией. Он уже собирался свернуть в восточное крыло, как вдруг заметил, что из западного навстречу ему идет Леонард. Граф открыл рот, чтобы поприветствовать будущего зятя, но не нашел нужных слов.

Леонард шел, пошатываясь, ни на чем не задерживая пустой взгляд. В правой руке он держал платок, которым, как заведенный, тер щеку. В одежде царил полнейший беспорядок. Фрака на нем не было – где только успел потерять? – манишки тоже, а рубашка была заляпана пятнами, бурыми и лоснящимися. Святые угодники, что могло произойти, чтобы он выглядел так? Окажись на месте Леонарда девица, граф знал бы, что заподозрить в первую очередь. Но сейчас он растерялся.

– Леонард? Мальчик мой, что с тобой приключилось?

Стоило только прикоснуться к его плечу, как юный вампир отпрыгнул в сторону. В остекленевших глазах появились проблески разума.

– Не трогайте меня, я нечист, – прошептал он. Ему не хватало лишь колокольчика, которым прокаженные некогда предупреждали прохожих о заразе.

– Глупости! А ну-ка, что стряслось с твоей рубашкой? Всего лишь грязь, – потянулся к нему граф, но Леонард перехватил его руку.

– Это микробы, очень оп-пасные. Отойдите, ваше сиятельство, вы можете заразиться.

– В таком случае, почему бы тебе не переодеться? – невозмутимо заметил фон Лютценземмерн.

Когда непослушные пальцы Леонарда справились со всеми пуговицами и он, содрогаясь от омерзения, бросил рубашку на пол, хозяин замка повел его к себе в спальню.

– Тебе нужно умыться и переменить белье, – сказал он, усаживая юношу на огромную кровать с точеными столбами.

Леонард подобрал под себя ноги. Он весь трясся от мелкой дрожи и кровать начала постанывать в такт, словно соболезнуя. Бросив взгляд на его узкую безволосую грудь с острыми стрелками ключиц, граф снял с крючка домашний халат и укутал беднягу. Ох, Леонард, Леонард! Каким мужем он станет для Гизелы? Как она уживется с полуребенком?

Даже его сестра казалась куда более мужественной, с ее вечно сдвинутыми бровями и волевым ртом. Удивительно, что в последний момент Берта дала слабину. Он был о ней лучшего мнения.

Вслух деликатный старик ничего не сказал и лишь предложил:

– Вот и славно, а сейчас умойся.

– У вас есть спирт?

– Спирта нет, есть палинка. Сгодится?

Вампир кивнул едва заметно, и будущий тесть извлек из шкафа лафитник с абрикосовой водкой. Поколебавшись, вылил всю водку в тазик для умывания и молча наблюдал, как Леонард трет лицо, словно намереваясь дюйм за дюймом содрать с себя кожу. Ноздри орлиного носа трепетали. Теперь от зятя столь явно разило алкоголем, что появляться в таком виде на публике было непозволительно. Чего доброго, гости решат, что жених наклюкался с горя.

– Леонард, я понимаю, что до свадьбы осталось минут пятнадцать, но может, тебе ванну принять?

– Что вы сказали? – переспросил юный вампир. Он встрепенулся, словно пробудившись ото сна.

– Сегодня ночью ты женишься на моей дочери, – напомнил граф, – а наш гость, Виктор де Морьев – на Берте в лице Эвике, хотя на этот брак я благословения не давал…

Закрыв лицо руками, Леонард простонал.

– Свадьба! Ох, ваше сиятельство, простите нас, простите. Мы привели зло в ваш дом!

Он сполз на пол, все еще закрываясь руками, не в силах посмотреть на графа, и упал ниц. Обеспокоенный до крайности, фон Лютценземмерн бросился его поднимать.

– Мальчик, ну что с тобой? Погоди-ка… Произошло что-то… нехорошее? С тобой кто-то что-то сделал?

Леонард схватил его за руки.

– Бе-бегите отсюда! Забирайте Гизелу и бегите, пока они на вас не н-напали!

– Кто – они? Гости? Они ведь хорошие вампиры.

– Не бывает хороших вампиров, – простонал Леонард и вскрикнул от неожиданности.

Дверь распахнулась, но вместо прихвостней Виктора в спальню ворвалась троица друзей. Они привалились к обитой дубовыми панелями стене, хотя Эвике все же успела сделать графу книксен.

– Уолтер? Эвике?

Запыхавшиеся, они только кивали.

– Я дождусь ответа, что же происходит в моем замке? И что это за девочка? Она тоже вампир? Я совсем запутался!

– К счастью, нет, – переведя дыхание, ответил Уолтер. – Изабель похитила ее из приюта, чтобы вампиры могли ею полакомиться.

– Невозможно!

– Но это так. Вампиры объявили войну. Нам удалось отбиться, но в другой раз фортуна может от нас отвернуться. Нужно срочно бежать отсюда!

– Только как? Приспешники Виктора рыщут по всему замку! – простонала Эвике.

– Есть одно средство, задумка моего прапрадеда, – граф подошел к камину, украшенному лепниной, и нажал на неприметную завитушку. С громким скрипом одна из панелей отодвинулась, за ней зиял темный лаз со ступенями, уходящими вниз. Уолтер не сдержал восхищенного вздоха.

– Ваш предок проделал потайной ход, чтобы при случае прятаться от турецких полчищ?

– Есть и такая версия, – улыбнулся граф, – хотя на самом деле ревнивая жена запирала его спальню на ночь, чтобы он не бегал в деревню к одной вдовушке. Вот он и принял меры. Ступайте, а я схожу за Гизи и мы к вам присоединимся. Я точно знаю, что она еще не выходила из спальни.

– Но спальня фройляйн далеко от вашей. Вам придется идти по коридору, – запротестовала служанка.

– Тогда захвачу шпагу, – и граф молодцевато подтянулся.

Уолтер с Эвике переглянулись – что может один старик против толпы упырей, злых, как осы? Идея родилась сама собой.

– Может, в замке и опасно, но во дворе еще опаснее, – сказал англичанин. – Не удивлюсь, если мерзавцы устроили там засаду.

– Раз так, почему бы вашему сиятельству не уйти вместе с Жужи? – подхватила горничная. – Вы сможете ее защитить лучше нашего, если вампиры решат вас подкараулить. А мы быстренько сбегаем за фройляйн и догоним вас. Всего-то делов.

– Не уверен, что это хорошая идея, – засомневался фон Лютценземмерн, но девушка ущипнула Жужи, да так сильно, что девочка взвизгнула и жалобно посмотрела на графа. Со вздохом он взял ее за руку.

– Не дожидайтесь нас во дворе, поезжайте прямо в деревню. Там разбудите отца Штефана, пусть созовет крестьян в церковь, – попросил Уолтер.

– Разве мы не поедем все вместе?

– Нет, иначе нас легко переловят. Нужно разбегаться врассыпную, тогда хоть у кого-то есть шанс выжить. Но вы не беспокойтесь – мы не дадим Гизелу в обиду! До встречи в деревне.

– До встречи! Кстати, Леонарда забрать не забудьте.

И хозяин замка, согнувшись в три погибели, ступил в потайной ход, а Жужи юркнула за ним, на прощание показав обидчице язык. Когда их шаги стали глуше, Уолтер и Эвике облегченно вздохнули. Леонард лежал возле кровати, лицом вниз, и не подавал признаков жизни, как и подобает вампиру. Уолтер завел его руку себе за шею, поднимая бедолагу с пола. Тот посмотрел на него мутным взглядом.

– Все, приятель, хватит ломать комедию, – скрепя сердце, отчитал его Уолтер. – Тащить тебя я не намерен, много чести. Топай сам.

Запинаясь, он поплелся за ними. На их удачу, коридор оказался пустым, хотя как пробраться в спальню Гизелы, которая находилась этажом выше, они не представляли. Парадную лестницу патрулируют вампиры. Черный ход от ее спальни далеко. Тем не менее, именно этот вариант показался наиболее удачным, и они начали на цыпочках пробираться по коридору. Но друзья не проделали и двадцати шагов, как из-за угла кто-то вывернул. Эвике подскочила на месте, но тут же облегченно улыбнулась. Это был Штайнберг.

– Где тебя носит, Леонард? – сразу напустился он на сына. – Я тебя повсюду ищу.

– Разве ты не зн-а-ешь? Виктор раскрыл наши планы! Он в ярости!

– Знаю, знаю, – досадливо махнул рукой Штайнберг. – Покричит и перестанет, у дворян всегда так заведено. На нас, впрочем, он уже не сердится.

Все трое вытаращились на него.

– Когда это вы успели с ним помириться? – уперев руки в бока, осведомилась Эвике.

– А я с ним и не ссорился, – парировал фабрикант. – И вообще, это была твоя идея, а не моя. Твоя и этого англичанишки. Вы меня убедили, вам и ответ держать!

Его пальцы, словно капкан, сомкнулись на ее запястье. В ту же секунду перед ним вырос Уолтер, но отлетел в сторону, сраженный ударом в грудь. Леонард с полуоткрытым ртом наблюдал за происходящим.

– Отец, что ты д-делаешь?

– А вот я тебе сейчас объясню, – процедил Штайнберг.

С легкостью он перехватил и другое запястье Эвике, вытянув руки перед собой, чтобы девушка не могла достать до него коленом. Она попыталась укусить его за пальцы, но взвыла, почувствовав, как хрустнула кость. От боли перехватило дыхание.

– Дернешься – сломаю, – предупредил вампир и обернулся к сыну, криво улыбаясь. – Мы не можем с ним бороться, сынок. Ты бы видел, как отсюда драпали гости. Они его тоже боятся. Было бы глупо восставать против такой силищи, правда? Нам остается только подчиниться и примкнуть к нему. Пойдем, Леонард. Мы отдадим Виктору смертных и разделим его торжество.

Уолтер поднялся на колени и, опираясь на стену, пошел на Штайнберга, но сын встал между ними. По какой-то непонятной причине он был совершенно спокоен.

– Пойдем, отец. Мы м-можем привести ему Уолтера с Эвике. Мы можем даже просидеть на его пиру до самого утра, только потом я выйду на солнце.

– Что-о-о? – взревел фабрикант.

– Если у меня не хватит сил, чтобы совладать и с Виктором, и с тобой, я хотя бы не буду участвовать в том, что считаю неп-правильным. Мне остается только уйти.

– Что ты несешь, недоумок?

– Ума у меня и правда немного, – согласился Леонард, – но кое в чем я разбираюсь. Эти люди мои друзья. Ты можешь или убить нас, или…

– Или что?

– Или отпустить всех троих.

– Это шантаж!

– Других средств у меня не осталось.

Поколебавшись, вампир выпустил руку Эвике. Девушка едва не рухнула на пол, но устояла и сразу же подбежала к Уолтеру, прижалась к нему, глядя на фабриканта с испугом и ненавистью.

– Я не сомневался, что ты так и п-поступишь, отец. На самом-то деле ты добрый. Просто мир не позволил тебе остаться таким, – и Леонард с нежностью погладил отца по плечу.

Хмыкнув, тот отвернулся.

– Порою мне и правда хочется побыть кем-то другим, – проговорил он.

– У тебя есть шанс. Если раньше, будучи человеком, ты жил по звериным законам – урвать себе побольше, растоптать остальных – то почему бы теперь не пожить по-человечески?

– Все это пустая философия, – скривился фабрикант, – противно и слушать этакую блажь.

– И все равно, пойдем с нами, а?

– Куда, Леонард? Нет такого уголка на земле, где он не сумел бы до меня дотянуться. Для меня все кончено. Я остаюсь.

– Но подумай…

В отдалении послышались голоса. Друзья вздрогнули и огляделись затравленно.

– Бежим обратно, – шепнула Эвике, увлекая за собой жениха. Юный вампир остался на месте, умоляюще глядя на отца, но Штайнберг отпихнул его – кончай юродствовать и беги!

– Мы еще встретимся, отец, – пробормотал Леонард, – и тогда все будет по-другому, и мы будем другими.

За ними уже затворилась дверь, когда в коридоре появились двое вампиров – Готье и еще один упырь, который старательно копировал его ухмылку.

– Есть здесь кто-нибудь? – спросили они у Штайнберга.

– Нет, – отозвался фабрикант.

Здесь и правда, никого не было. Совсем никого.

* * *

– Мы должны что-то придумать, – захлебываясь, шептала Эвике, пока они пробирались по лазу, который вывел их во внутренний дворик замка, довольно запущенный, но с одним неоспоримым преимуществом – там не было вампиров.

– Возвращаться нельзя, – отрезал Уолтер.

– Но мы не можем ее здесь оставить!

– Никто и не думает ее бросать. Пусть Гизела спустится вниз, связав веревку из простыней.

– Наши простыни такие ветхие, что даже Гизелу не выдержат, – засомневалась Эвике, как вдруг их окликнул знакомый голос:

– Стойте!

Словно сказочная принцесса, Гизела фон Лютценземмерн стояла у окна. Длинные черные волосы развевались на ветру, и сама она, казалось, готова была взмыть в небо. Старомодное белое платье с высокой талией дополняло ее образ. В руках виконтесса держала свою фату, комкая ее как ставшую ненужной тряпку. Лепестки флер-д-оранжа осыпались и, кружась в воздухе, падали первыми хлопьями снега.

– То есть, нет, я имею в виду – бегите отсюда!

– А ты? Спускайся, мы ждем тебя!

– Вы должны как можно скорее покинуть замок! – словно не расслышав, прокричала Гизела.

– Без тебя? Гизела, спускайся, у нас нет времени на уговоры!

– Пожалуйста! – Эвике протягивала к ней руки. – Попробуй связать простыни… или… или занавески на кровати, или просто прыгай, мы тебя поймаем.

– Твои не пришли за тобой, Гизела. Так и сбежали бы, если бы ты их не окликнула… Хорошие же у тебя друзья, – вкрадчиво прошептал Виктор.

Вампир стоял за шторой, так близко, что если бы он дышал, девушка ощутила бы ледяное дуновение на своей обнаженной шее. Но сейчас не до таких мелочей. Нужно прогнать их, во что бы то ни стало! Если они вернутся за ней, то погибнут…

– Позови их. Убежать, оставив принцессу на растерзание – разве так пишутся сказки?

… а если не вернутся, она останется одна.

– Разве ты не хочешь позвать на помощь? Давай же, Гизела! Посмотрим, на что они пойдут ради тебя.

Гизела вновь выглянула в окно и посмотрела вниз. А действительно, на что они пойдут?

– Где папа? Он жив? – спросила она.

– Да-да, граф уже за пределами замка. А ты…

– Вот и отлично. А теперь слушайте меня внимательно: бегите отсюда как можно скорее, не вздумайте нигде задерживаться, вы должны найти… Вы должны поехать в Вену, немедленно!

– Гизела!

– Прочь отсюда, чтобы я вас больше не видела!

– Я тебя не оставлю! – разозленная ее упрямством, горничная топнула ногой.

– Не смей мне прекословить! Это приказ, Эвике! Я хозяйка замка и знаю, что говорю! Уведи мою горничную, Уолтер! А ты, Леонард, следуй за ними! Я разрываю нашу помолвку.

Она в последний раз взглянула на друзей, будто желая что-то добавить, но передумала и бросилась от окна. Сегодня сказочная принцесса не дождется своего принца.