Глава 1

— Шляпка, мэм!

Я подняла крышку шляпной коробки, бросая быстрый взгляд на небольшое произведение искусства, достойное быть выставленным в музее. Я прекрасно помнила восхищенные, заинтересованные и завистливые взгляды, устремленные вслед этой шляпке; а также прекрасной головке, скрытой под ней, лицу, спрятанному за вуалью; шее, утопающей в черных шелковых бантах и лентах. К сожалению, мне пришлось надеть ее всего лишь один раз, на похороны мужа, но она навсегда оставила неизгладимый след в моей памяти.

— Поставь ее к остальным, Фанни, — устало проговорила я, наблюдая из-под полуприкрытых ресниц за тем, как мой дом постепенно пустеет. Горничные отправили последнюю шляпку к ее соплеменницам, которые угрожающей горой возвышались в дальнем углу комнаты.

Я невольно остановила взгляд на шкафу, все эти годы бережно хранившем в своем чреве мои платья, а теперь одиноко поскрипывающем открытой дверкой; на туалетном столике, некогда заваленном баночками, тюбиками, пудреницами и помадами, доставленными из Франции.

— Вы возьмете все это с собой, мэм?

— Будь моя воля, я бы взяла с собой дом, — ответила я, холодно посмотрев на горничную. — Давай, милочка, поторопись, у нас мало времени, а ты еще не разобрала зимний шкаф.

Вещи еще не были окончательно собраны. Я обманывала себя, откладывала все до последнего, и вот время пришло. Сегодня в пять часов приедет Джонатан, мой дорогой деверь, со своей женой, ребенком и целой армией слуг. Хотя нет, сегодня он приедет один. Ровно в пять — он пунктуален, как швейцарские часы. Посмотрит на меня немного свысока (о, попробовал бы он так сделать, когда был жив мой муж!) и произнесет безукоризненно вежливым тоном: «Мадам, не кажется ли вам, что вы задерживаетесь? Вы заказали экипаж? Я могу помочь вам уладить возникшие сложности». И мне ничего не останется, как пройти мимо него с гордо поднятой головой и едва сдерживаемыми слезами.

Представив эту картину, мне стало очень жаль себя.

* * *

Утро — пора визитов. Данью вежливости было зайти к друзьям, друзьям друзей, знакомым и тем, кто когда-то желал быть со мною знаком, чтобы сообщить о своем скором отъезде.

«Ах, Мэгги, это так ужасно, но я вынуждена покинуть Лондон! Здоровье, дорогая, здоровье не позволяет мне больше дышать этим ужасным воздухом, мне необходима природа и долгие прогулки. Меня ждет очаровательный домик в пригороде Уотфорда. Что, ты не слышала об этом замечательном месте? Что ты, оно славится своими променадами!»

Увы, теперь подруг у меня было не так много, как всего несколько месяцев назад. Они испаряются так же быстро и стремительно, как деньги в кошельке, когда этот кошелек не принадлежит мужу. И ты с удивлением узнаешь, что уже более не приглашена на весенний бал, который дает герцог Н., а леди Ч. больше не желает видеть тебя на своих журфиксах.

Как славно, что у меня оставалась Виктория, моя чудесная Виктория, которая не отвернулась от меня даже с изменением моего финансового состояния. Или дело было в том, что ее саму не принимали в обществе?.. Что ж, значит здесь мы были подругами по несчастью.

Комната в шикарных апартаментах на площади Пикадилли была залита ярким солнечным светом. Воздушный кремовый и нежный розовый цвета делали ее похожей на будуар Венеры. Впрочем, этих цветов было несколько больше, чем мог бы вынести нормальный человеческий глаз, и иногда мне казалось, что я очутились в середине зефира. Что ж, я любила сладости.

Виктория была сторонницей той теории, что идеальный порядок никогда не сможет быть достигнут, а поэтому нечего прилагать лишних усилий. С трудом найдя диван среди завала подушек, шоколадных оберток и предметов одежды Виктории, о которых не говорят в приличном обществе, я расчистила себе место, села и приготовилась страдать.

К сожалению, это приятное занятие мне пришлось несколько отложить, потому что хоть часы давно пробили полдень, день для Виктории еще не наступил.

— Ты опять так рано? — она недовольно взглянула на меня, накидывая шелковый халат поверх ночной сорочки.

Ее длинные темные волосы, на которые уходило тонны шампуня и свободного времени, были еще не убраны в сложную прическу и в беспорядке раскиданы по плечам, на щеках играл легкий румянец. Я завидовала ее умению всегда выглядеть свежо и быть такой прекрасной в любое время суток — даже утром. С другой стороны, это было, в некотором смысле, ее работой.

— Прости, но, быть может, в том, что ты едва проснулась в этот час, виновата не я? — желания соблюдать особенные любезности не было, да и не тяжелая работа на фабрике вымотала мою подругу. К тому же, я была куда более несчастна, чем она!

Она села в кресле напротив меня, и я так тоскливо вздохнула, что не поинтересоваться, что со мной приключилось, было бы просто невежливо.

— Что с тобой приключилось? — поинтересовалась Виктория, честно отыгрывая свою роль.

— Ах, это ужасно! Я вынуждена покинуть Лондон. Здоровье, дорогая, здоровье не позволяет мне больше дышать этим ужасным воздухом… — страдания наполнили мой голос, заставляя любого проникнуться жалостью к бедной женщине. Любого, кроме Виктории.

— Какое здоровье? Насколько я помню, последний раз ты болела свинкой, и было это двадцать лет назад. Кого ты думаешь обмануть! — она выразительно посмотрела на меня, и мне не оставалось ничего, кроме как грустно пожать плечами. — Куда ты уезжаешь?

— Двадцать миль от Лондона, Уотфорд, — мрачно произнесла я. — Домик дедушки, я говорила тебе про него. Ну тот, который не видел ремонта всю свою жизнь, и стоит в отдалении даже от деревни, в глухом лесу средь вековых сосен и другой живописной чепухи, закрытый уже полвека.

— Тяга к природе, возвращение к истокам? — недоверчиво поинтересовалась подруга.

— Если бы. Вступление виконта Джонатана Стэффорда в права наследования, чтобы ему провалиться.

— Он теперь граф — титул, наверняка, тоже унаследовал.

— Черт, — совсем неподобающим приличной леди образом выругалась я. Это все от расстройства.

— Вот что, дорогая, подожди пару минут, я оденусь, и ты мне все расскажешь.

Зная, что за пару минут она не то, что не оденется, но даже не приступит к этой процедуре, я задумчиво уставилась на вазу с цветами, стоящую на тумбочке рядом с диваном. Виктория любила цветы. Она их обожала. Я не помню ни дня, чтобы ее комнаты не были заставлены букетами самых разных цветов — и изящные орхидеи, и каллы, и астры, и ее любимые розы… Мужчины, дарившие их, менялись, но цветы оставались всегда.

Рассказывать было особенно и нечего. Муж умер — причиной была названа остановка сердца, и я бы совершенно не удивилась, если бы узнала, что эту остановку вызвала небольшая доза свинца, сконцентрированная в пуле. В конце концов, у него были враги. И мне было плевать на них.

Но брачный контракт составлен не был, а значит, все его имущество по наследству отходило ближайшему родственнику — брату Джонатану, мне же оставалось лишь скромное содержание, на которое я могла себе позволить покупать раз в месяц шляпные булавки.

— Не повезло, — пробормотала я, глубоко вздохнув.

— Что ты там говоришь? — Виктория выглянула из-за ширмы, последними штрихами нанося пудру.

— Что не повезло мне. Никогда бы не подумала, что наш и без того несчастливый брак обернется еще большим несчастьем после того, как я стала счастливой вдовой.

— Закон суров, как-то так говорили мудрые древние, да? — Не стоило питать себя ложными надеждами, милая. Следовало составить контракт, как я и говорила. Но ты поверила в честность, и в чью, Господи, в честность Уильяма!

— Во всяком случае, умер он вполне честно. Но разве это справедливо, что мне, его законной жене, не достанется ничего? — я понуро покачала головой. — Оставить бедную, одинокую убитую горем вдову без куска хлеба, что ей и остается только идти на паперть…

— Я уверена, ты справишься! — судя по звукам, доносящимся из-за ширмы, Виктория была поглощена выбором украшений, и этот процесс занимал ее куда больше моего рассказа.

— Как? Я слабая, одинокая женщина… — я продолжала вдохновенно жалеть себя, все глубже погружаясь в пучину грусти и меланхолии.

— Сила женщины в ее слабости, ты знаешь. Но никак не в глупости, запомни это. Ты уже ничего не сможешь изменить, значит — примирись с Уотфордом. Интересно, как там с водопроводом?

— Там, наверное, и слова-то такого не знают.

— Да уж, с твоей ванной в Лондоне, думаю, и не сравнится. Придется таскать воду из колодца, — Виктория покачала головой, и изумруды в ее ушах зазвенели в такт. — Или ищи человека, который будет… м-м-м… готов содействовать твоему пребыванию в Лондоне.

— Я приличная дама! Прости, Вики, но ты понимаешь…

— Да, я понимаю. Скажи, у тебя остались здесь знакомые, в смысле — те знакомые, которые действительно могут тебе помочь?

Я грустно пожала плечами.

— А тот адвокат, с которым у вас было вполне удачное сотрудничество?

— Фрэнк, к которому обращался Уильям? Боже, что ты говоришь, не могу же я, после всего того… Да и чем он мне поможет?

— Подскажет удобный поезд до Уотфорда, — улыбнулась Виктория. — Прости, дорогая, но я должна собираться, Генри скоро заедет за мной, а я еще совсем не готова.

Генри? Имя ничего не сказало мне, да и я считала слишком утомительным запоминать имя каждого, кто заезжал за Викторией.

— Подожди минутку, — произнесла Виктория, когда мы уже спустились вниз. — Пока у тебя есть дела в Лондоне… Я надеюсь, мы еще увидимся?

— Конечно, милая, я не покидаю тебя навсегда. Мы встретимся…

— Завтра, — закончила она, хватая меня за руку. — Мне надо зайти к модистке, а ты составишь мне компанию.

— Как скажешь, у нас будет еще достаточно времени.

— Боюсь, это не совсем так, — произнесла она задумчиво и тут же вернулась к своему привычному тону. — Но извини, дорогая, я и так тебя задерживаю, тебе наверное пора.

Виктория поспешно попрощалась со мной, не желая продолжать разговор, который, по моему мнению, даже не начался.

* * *

Офис адвоката Фрэнка Стюарда располагался в тихом квартале западного Лондона среди одинаковых кирпичных домов новой постройки, аккуратных зеленых изгородей и скучной атмосферы всеобщего спокойствия. То есть в том месте, где преуспевающие адвокатские конторы никогда не будут квартироваться. В свое время мой муж Уильям специально нашел именно это место и этого человека — ему не хотелось привлекать лишнего внимания к себе, и тем более поручать одно довольно неприятное дело своему основному юристу. Я уже давно забыла, в чем же было дело, остались совсем другие воспоминания.

С трудом найдя вывеску, скромно спрятавшуюся в зелени деревьев, будто стесняющуюся своего присутствия здесь, я толкнула незапертую дверь и вошла внутрь с таким гордым видом, словно сие скромное пристанище решила посетить сама королева Виктория.

Молодой клерк, коротавший время за конторкой, при моем появлении подскочил, как на пружине, оправляя сюртук. Впрочем, его взлохмаченный вид вполне соответствовал обстановке в офисе: разбросанные тут и там бумаги, папки, документы, на которых красовались следы от чашек с кофе, вырезки из газет и сами газеты, чернильницы, карандаши и их огрызки, пепельницы и пепел, и еще бог весть что, — все это лежало на любых доступных поверхностях, угрожающе покачиваясь под собственным весом.

Я оглядела маленькое помещение, в котором мы с моим кринолином едва помещались, и печально вздохнула. Непохоже было, чтобы дела Фрэнка шли особенно успешно, а, значит, ничего не изменилось с тех пор, как мы были здесь последний раз. Неужели и правда у меня больше нет никого в Лондоне, кому бы я могла довериться?..

— Чем могу помочь, мэм?

— Я к мистеру Стюарду, — проговорила я таким конфиденциальным шепотом, чтобы молодой человек сразу понял, насколько важно и серьезно мое дело.

— Ах, конечно, мэм, но боюсь, он может быть немного занят… — под моим суровым взглядом он окончательно стушевался. — Как вас представить, мэм?

— Августа Луиза София Корнелия, графиня Стэффорд, — церемонно произнесла я.

— О, госпожа графиня, сейчас, минуточку! Конечно-конечно, прекрасно помню вас и вашего мужа, — лицо клерка засияло такой искренней и сердечной улыбкой, что мне захотелось спрятаться под стол.

— Ну, если графиня, то пусть проходит, — Фрэнк появился как всегда неожиданно и сделал театральный жест рукой, приглашая меня в свою комнату. — Нельзя заставлять таких важных гостей ждать.

Я знала, что он издевается. Что он издевался всегда, никогда не принимая меня во внимание всерьез и обращаясь, как с маленькой капризной девочкой. Это было неприятно, пошло, оскорбительно, но он был единственным, кто так обращался со мной. А иногда так хочется почувствовать себя маленькой капризной девочкой.

Я прошла вслед за ним. Села. Повисла неловкая пауза: Фрэнк смотрел на меня с полуулыбкой, я смотрела на обои, перчатки, стол — и опять обои, шкаф, диван… Эта комната хранила много наших секретов, о которых мы решили забыть.

— Что же за срочное и важное дело привело вас, графиня? — поинтересовался он, когда пазу стала совсем уж неприличной.

— Ах, — ответила я, сомкнув печально глаза и приложив руку ко лбу. — Ах, какая трагедия! Невозможно смириться…

— Смерть господина графа, вы имеете в виду? Приношу свои соболезнования, но все еще не понимаю, чем я могу помочь.

— Что? Смерть? Конечно, какая утрата! Но вообще-то, я по другому делу. Важному, — серьезно произнесла я, опустив очи долу.

— Ну вот, а я надеялся, пришли навестить старого друга.

— По-моему, мы все уже определили, причем давно.

— Раз так, мне тем более интересно узнать причину вашего визита.

Фрэнк уселся напротив меня, внимательно прядя прямо в глаза, от пронзительного взгляда которых невозможно было скрыться.

— Скажи мне, есть ли у меня шансы вернуть свою собственность?

— Тебя обманули? Что-то украли? — выражение его лица сразу сделалось серьезным и как и раньше, он отбросил ненужное никому из нас вежливое обращение на «вы». Так было как-то проще.

— Дом, в котором я прожила последние годы в счастливом браке, отходит этому подонку, этому проходимцу!..

— На правах законного наследования, я полагаю?

— И что? Он практически выгоняет меня из дома! Неужели нет никаких способов?..

— Ты можешь попробовать представить в Парламент новый законопроект, — совершенно серьезно произнес Фрэнк. Ненавижу его.

— Виктория сказала, что ты хотя бы подскажешь расписание поездов до Уотфорда.

— Переезжаешь туда? Насколько я помню, это в сорока минутах езды с Чаринг-Кросс. И что там?

— Ничего. Только старый дом, который отец записал на меня.

— Тебе хотя бы есть, где жить, а то я уже хотел было предложить тебе свою квартиру. Тогда почему бы тебе не продать его и не вернуться в свою любимую метрополию?

— К сожалению, уже сегодня я должна буду выехать из своего дома, так заявил мой любезный деверь.

— Подожди, подожди, может быть я ошибаюсь… Но ведь он должен был вступить во владение еще несколько месяцев назад, так?

— Ну… — замялась я. — Джонатан дал мне пару месяцев форы, чтобы я успела уладить свои дела, обустроиться там…

— Но ты, естественного, этого не сделала, — сказал Фрэнк тем тоном, что обычно разговаривают с умалишенными. — Позволь спросить, почему?

— Я не могла даже подумать, что он действительно выгонит меня! — произнесла я патетично. — Такое поведение не достойно джентльмена.

— То есть, он дал тебе полгода на то, чтобы освободить его собственность, и ты еще возмущаешься, дорогая графиня? Его терпению можно просто позавидовать.

— Мужчины! Вы все сговорились.

— Хорошо, Августа, успокойся. Я понял твою ситуацию. И что ты хочешь от меня? Я предлагаю тебе свою квартиру, но она не удовлетворяет твоему аристократическому вкусу. Гостиница? Но лучше езжалая бы ты в свой Уотфорд. Быть может, все не так ужасно. Ты была там хоть раз?

— Нет. Понимаешь, Фрэнк, я не хочу ехать туда одна.

— Что за глупости?

— Это не глупости. Просто… Это долгая история. Страшная и трагическая, уходящая корнями в далекое прошлое. И там могут быть пауки. И мыши!

— Неужели тебе страшно?

— Давай лучше считать, что я приглашаю тебя в гости на вечерний чай? — улыбнулась я.

 

Глава 2

Он заехал за мной после пяти, когда я с тоской наблюдала, как пакуют мой последний чемодан. После этого Фанни с облегчением вздохнула и выпорхнула из дома, пожелав мне хорошо устроиться на новом месте. Денег, чтобы оплачивать камеристку, у меня тоже больше не было.

Поезд с Чаринг-Кросс, дорога до Уотфорда, наемный экипаж до моего дома — все слилось в одно. Когда мы доехали, солнце давно зашло, и в вечерней темноте дом выглядел особенно пугающим и негостеприимным. Наверное, в чем-то похожем доктор Франкештейн из книги Шелли устраивал свои ужасные эксперименты. Только там наверняка был водопровод.

Окруженный высокими елями, словно в глубоком лесу, дом возвышался над нами, как мрачный средневековый замок. Для полного погружения в атмосферу не хватало разрежающих небо молний и гулкого грома, но их успешно заменял вой собак в ближайшей деревне и уханья филина.

Мы подошли к воротам, и не успели мы пройти дальше, как я в ужасе остановилась.

— Ч-что это?

Фрэнк проследил мой взгляд, всматриваюсь в темноту.

— Судя по крестам и могилам, могу предположить, что это — семейное кладбище, — произнес он, однако голос его был не так легок и непринужден, как обычно.

— И что оно тут делает?!

— Украшает ландшафт.

— Я. Не. Пойду. Туда, — произнесла я решительно. — Я предпочитаю, чтобы окна моей спальни выходили в розовый сад, а не на кладбище!

Фрэнк взял меня под руку и повел дальше, стараясь не слушать мои причитания.

— Поверь мне, кладбище — это самое спокойное место из всего, с чем я сталкиваюсь на своей работе. Так что считай, что этот пейзаж весьма живописен и умиротворяющ.

— Но там же… могилы! И покойники!

— И что тебе покойники? Лежат себе и лежат. Самые лучшие соседи, между прочим.

Мы поднялись по высоким ступенькам и вошли в темный дом. Свет не горел, да и вряд ли здесь вообще было газовое освещение. Сквозь узкие окна лунный свет причудливо падал на каменные стены и пол, образуя странные и пугающие тени. Я поежилась.

— Добро пожаловать домой, — пробормотала я себе под нос.

Наконец мы прошли в главный зал — во всяком случае, мы решили считать его главным из-за размеров.

— Неплохой у тебя дом, графиня, — присвистнул Фрэнк, оглядывая комнату.

Она напоминала средневековый зал, и оставалось ждать только появлений рыцарей Круглого стола, которые опаздывали уже лет на пятьсот. Громоздкая мебель, увесистые стулья из тех, что делались на века, затянутый пылью камин — все это мало соответствовало моим представлениям об уютном гнездышке молодой благородной женщины.

— Если этот дом перешел тебе от отца, то почему он в таком состоянии? Если только твой отец не жил во времена Плантагенетов, конечно.

— Я же говорила, это долгая история. Папа ни разу не бывал здесь за всю свою жизни, а дом купил дедушка в начале века, и я тоже очень удивлюсь, если он часто бывал здесь. Как же здесь холодно!..

С трудом, но все же Фрэнк разжег камин, который не топили уже около века. Я задумчиво смотрела на причудливую игру язычков пламени. Скрипнула половица. Зашумели старые полуистлевшие занавески на окнах. Где-то прокричала сова. Дом был полон звуков — этот пустой, одинокий, мертвый дом.

— Они не хотели здесь жить, понимаешь! Не просто так. Дедушка уехал отсюда через пару дней после того, как приобрел его в собственность, отец и вовсе не бывал здесь. И я прекрасно понимаю их!

— Почему бы просто не продать этот дом? Раз уж вам так не нравится этот средневековый антураж.

Я пожала плечами.

— Не знаю, почему они не поступили так, но я собираюсь его продать, и чем скорее, тем лучше.

— Вот и хорошо, Августа, вот и хорошо. Я могу заняться этим делом.

— Спасибо. Фрэнк…

— Да?

— Я понимаю, мы давно выяснили все, что было между нами. Все давно пройдено и забыто… Но… Фрэнк, пожалуйста, останься со мной сегодня! Мне страшно, я не смогу заночевать здесь одна.

— Хорошо, графиня, — вздохнул он, успокаивающе погладив меня по волосам.

Я встречалась с Фрэнком еще при жизни покойного мужа, и это было ошибкой. Это было ошибкой каждый раз, и каждый раз был последним. Как и теперь. Мы не подходили друг другу: он был адвокатом, а я графиней. Он жил в небольшой двухкомнатной квартире в спальном районе Лондона, а я еще вчера располагала апартаментами с окнами, выходящими в Сент-Джеймский парк. Он был убежденным холостяком, а я понимала, что мое спасение — в удачном и желательно скором браке.

И поэтому каждый раз мы расставались с уговором забыть все, что было раньше.

Утром следующего дня мы ехали в Лондон хоть и вместе, но исключительно как старые друзья. Или еще лучше: как адвокат и его клиент. Фрэнк рассказывал мне что-то про цены на недвижимость и про контракт, который стоит заключить, чтобы остаться в выигрыше. Что он договорится с моим нотариусом и уладит все вопросы наследования. Я же под убаюкивающий стук колес поезда думала о том, что новый дом был не так ужасен, как мог бы быть. Меня никто не убил, мне не снились кошмары, и в старом средневековом доме с семейным кладбищем под окнами моей комнаты не произошло ровным счетом ничего такого, что описывают в готических романах. Даже обидно как-то.

В Лондоне меня ждали важные и неотложные дела, мне следовало заказать мебель в новый дом, разобраться с документами на имущество, но в первую очередь — встретиться с Викторией. Сегодня был «день шляп», а значит добрую его половину моя дорогая подруга посвятит головным уборам, уделив и мне немного времени.

… Которая как всегда опаздывала. Уже на полчаса.

— Ах, ты меня уже ждешь, как это мило с твоей стороны! — она выпорхнула из экипажа и легкой походкой направилась ко мне.

— Не так уж и долго, — проговорила я, махнув на нее рукой.

— Ну как твой новый домик в… Укридже?

— Уотфорде, — поправила я Викторию, проникаясь любовью и патриотизмом к нашему маленькому славному городку. — Все… прекрасно. Отличные виды, старинная мебель, э… тишина и покой.

— Скука смертная, да? — сочувственно проговорила подруга. — Но жить можно?

— Не уверена… Хотя паукам там живется вполне вольготно.

— Паукам? — Виктория наморщила свой миленький носик. — Но ведь ты сильная, ты справишься! А Мэри, должно быть, уже закончила с моей новой шляпкой, — она поспешила сменить тему, и с предвкушением маленькой девочки направилась ко входу в магазин.

…Виктория с упоением кружилась перед зеркалом в шляпе с какими-то совершенно немыслимыми перьями.

— Мне идет? Боже, Мэри, какая невообразимая красота!..

Модистка согласно кивала, радуясь, что ее новая работа никаких нареканий не вызывает. Я усмехнулась про себя. Виктория как будто и не изменилась с детства. Ее восторг и радость всякой ерунде вызывали в любом взрослом человеке улыбку и полную уверенность в том, что она непроходимая идиотка. Но я-то прекрасно знала, что это не так…

Жизнь Виктории никогда не была сладкой, как бы она не пыталась убедить всех в обратном. Ей хотелось жить счастливо и богато, получать дорогие подарки и не думать, сколько денег уйдет на метр ткани для платья и сможет ли она себе позволить новые туфли взамен изношенных и ободранных старых. Сегодняшняя Виктория получила все, что хотела — ее кавалеры не скупятся на золото и понятия не имеют, сколько ткани идет на очередное платье. Виктория из прошлого же росла в бедной семье на окраине города и готова была на все, чтобы вырваться оттуда.

И она смогла. В балетной школе Ковент-Гардена она быстро поняла, что хорошей балериной ей не стать. А также уяснила для себя, что в балете мужчин привлекают вовсе не хорошие балерины, а красивые девушки, не только знающие себе цену, но и умеющие ее назвать.

Забавно. Мы познакомились с ней на балу у графа Н. Разве могла она предположить еще пару лет назад, что попадет в такое место? А разве я могла подумать, что потеряю почти все, что имею?

— Ну же, Августа, да ты совсем поникла! — Виктория уселась рядом со мной, когда все ее покупки были закончены. — Неужели я и правда так долго? Извини, дорогая, но я просто не могла устоять перед теми перчатками!..

— Да что ты, что ты, все хорошо, я задумалась. Но, честно признаться, я тороплюсь. Столько дел в связи с этим переездом! Сейчас мне необходимо заказать мебель, ведь не могу я жить среди этих средневековых развалин.

— Бедная, как я тебе сочувствую, и тебе приходится делать все самой! Неужели этот сухарь Фрэнк не поможет тебе? Он совершенно не понимает твоего положения.

— Но что Фрэнк? Он возьмется за управление имуществом, поможет с наследством, но я не могу просить о чем-то большем!

— Вчера тебя не смущало упросить его составить тебе компанию в Уэстфорде.

— Уотфорде.

— Послушай меня, тебе надо найти мужчину, иначе ты совсем пропадешь!

— У тебя нет никого на примете? — безрадостно спросила я.

— Я рассталась с Генри. Подойдет? Он барон, — проговорила подруги без тени улыбки.

— Заманчивая кандидатура. Впереди еще длинная жизнь, и не хочется провести ее в одиночестве.

— Да, длинная жизнь… — задумчиво пробормотала Виктория.

— Что-то не так?

Я заметила, как быстро изменилось ее лицо, как будто мрачная мысль или тяжелое воспоминание закралось в голову, совершенно для того не предназначенную.

— Вики, все в порядке?

— Да-да, конечно, как же иначе. Ну что, идем? Меня ждет экипаж, я подброшу тебя, куда тебе необходимо.

Всю дорогу она так выразительно молчала и так тоскливо смотрела в окошко, что мне ничего не оставалось, кроме как спросить:

— Ты уверена, что все в порядке?

Виктория неуверенно кивнула и закусила губу.

Потом еще немного подумала и сказала:

— Ты… Не хотела бы зайти со мной пообедать? Я знаю одно место, где готовят потрясающее мраморное мясо.

… Конечно, мне было необходимо уладить множество дел в Лондоне — и именно они, а не шляпка Виктории, были основной целью моего здесь присутствия. Но разве я могла ей отказать?

К мясу она так и не притронулась, зато заказала графин вина, который уже вскоре опустел больше, чем на половину. Я удивленно приподняла бровь: никогда прежде за подругой не замечалась склонность к горячительному, но сегодня она так уверенно доливала себе дорогое бургундское, словно это был лимонад в жаркий день. Когда она в очередной раз потянулась к графину, продолжая болтать о милых женских вещах, едва ли имеющих какой-то смысл, я решительно отставила вино и дала волю своему любопытству.

— Моя дорогая, едва ли ты пригласила меня, чтобы просто напиться в моей компании! А если и так, то должна же быть тому какая-то причина.

Она посмотрела на меня неожиданно серьезным и трезвым взглядом, а потом весело произнесла:

— Ну разве мне нужна особая причина, чтобы просто посидеть со своей подругой? Единственной, прошу заметить!

— Тогда я угадаю сама: ты расстроена из-за расставания с Генри? Этот подлец бросил тебя и не оставил ни пенса?

Виктория захохотала, будто я сказала что-то невыразимо смешное или глупое, и лишь потом проговорила сквозь смех:

— Моя милая Августа, представь себе, на сей раз это я дала ему отставку! О, не делай такое лицо, я имела на это полное право: он мне надоел.

— Хорошо… Пусть так. А ты уже решила, что дальше? Есть какие-то планы на будущее? — задала я возможно немного нескромный, однако вполне логичный вопрос. И с удивлением наблюдала, какую череду перемен в очередной раз переживает лицо Виктории: из беззаботного его выражение стало на мгновение мрачным и отрешенным, чтобы затем снова озариться наигранной улыбкой. Она ловко разлила остатки вина по нашим бокалом и высоко подняла свой.

— Позволь мне сказать тост: за свободу! И пусть каждая из нас сама выбирает свой путь, — и, сделав паузу, добавила: — Я-то свой уже выбрала…

— Даже не буду пытаться понять, что ты сейчас имеешь в виду, — уверенно заявила я.

— Я знаю, что совершаю страшную ошибку, но не могу противиться, — пробормотала Виктория, глядя куда-то за мое левое ухо. Я проследила ее взгляд и не обнаружила там абсолютно ничего, заслуживающего внимания.

— И что же это за столь роковая ошибка?

— Это прекрасная дорога, она ждет меня… Я сама, сама выбрала, ты понимаешь? Я уже не могу повернуть назад. Могла раньше, но я решилась.

— Виктория-я!

— Ах, прости. Я, видимо, совсем задумалась.

— Какая еще дорога? Ты уезжаешь?

— Далеко. Очень далеко. Откуда нет пути назад.

— Виктория, что ты такое говоришь?!

— Ничего. Пожалуйста, забудь весь этот бред, я, видимо, совсем пьяна.

С этими словами она вскочила из-за стола и, не оборачиваясь, поспешно направилась к выходу — ничего не объяснив и даже не попрощавшись. Я удивленно перевела взгляд с двери на остывающее в тарелке мясо и непонимающе покачала головой. Кому-то не избежать объяснений!

 

Глава 3

Солнце катилось к закату, птички жизнерадостно щебетали на ветках, цветы в саду источали утонченный аромат. Жизнь шла своим чередом.

Я вернулась в Уотфорд после успешного завершения дел, чтобы наслаждаться тишиной, спокойствием, уединением, а также возможностью ослабить корсет и поменять огромный кринолин на простое домашнее платье.

И наконец-то осмотреть свои владения.

…Скромный приусадебный участок был заброшен, зарос высокой травой, которая пробивалась даже сквозь камни подъездной площадки, а весь сад заполонили сорняки высотой с человеческий рост. Мрачная черная решетка кладбищенской ограды притягивала взгляд и одновременно пугала. И я не смогла устоять. Я толкнула железную створку калитки и прошла внутрь.

Птички продолжали надрываться на ветках и, в общем-то, ничего не изменилось. Могилки как могилки. Старенькие. Я наклонилась, чтобы прочитать дату, готические римские цифры отсылали меня куда-то в XVI век, быть может, тогда этот уютный дом и был возведен.

Самой новой выглядела могила, стоящая в некотором отдалении от остальных и украшенная амурчиком в лучших традициях рококо. «Корделия Амалия Аппендейл, 1762–1780» — гласила замысловатая надпись. Совсем еще молоденькой была эта Корделия Амалия.

Я вздохнула и равнодушно пожала плечами. Не повезло ей, но мне-то какое дело?

С другой стороны, быть может, я могла бы узнать что-нибудь об этом доме, стоящем заброшенным вот уже сто лет? Не зря мой дед не захотел здесь оставаться ни дня. А может быть, я раскрою какую-нибудь страшную мистическую тайну, окутывающую этот дом, словно густой туман!

Я поднялась по лестнице на самый верх, где под крышей предыдущими хозяевами были решено сделать библиотеку. Кто размешает книги на чердаке? Только люди с темным прошлым и ужасным настоящим, в чьих головах обитают преступные мысли, и которые ни дня прожить не могут, чтобы не совершить какое-нибудь коварное злодеяние.

И собирают ужасающе скучные книги. Правда, стоят они, наверное, столько же, сколько весь этот дом. Я провела пальцем по корешку книги. В общем, кто бы не жил здесь раньше, он наверняка был провидцем и знал, что через 100–200 лет здесь поселится одинокая, но прекрасная собою женщина, которая будет нуждаться в деньгах. Может, он еще и клад где оставил?..

В целом, подборка литературы была в основном классической, а половина названий и вовсе были на латыни. Отдельную полку занимали фолианты, чье содержание я даже не пыталась узнать, настолько старыми и тоскливыми они выглядели, однако их кожаные, тесненный позолотой обложки заставляли мое сердце радостно биться.

Книги были столько скучны, что мне немедленно захотелось почитать самый банальный сентиментальный роман. Про то, как «ее сердце затрепетало от дурного предчувствия, а глаза наполнились слезами, и, прижав руку к груди, она подбежала к окну, вглядываясь в рассветную даль». Наверняка какая-нибудь Корделия Амалия тоже этим зачитывалась.

В комнате стало прохладно, пламя свечей затрепетало от дуновения ветра. Тут еще и сквозняки гуляют, как у себя дома. Оконные рамы рассохлись, и теперь в доме было не намного теплее, чем на улице. Хорошо хоть крыша держалась. Интересно, каково здесь зимой? Может, эта Корделия Амалия подхватила воспаление легких? Ну вот только этого мне не хватало.

Неожиданно странное ощущение охватило меня. Нет, я вовсе не испугалась, что прямо здесь и сейчас заболею легочной болезнью. Я вообще об этом не думала. Но холод в комнате вдруг стал слишком холодным, а ветер — слишком ветреным. И, неожиданно для себя, я ощутила страх. Одна в богом забытом доме, где никто не придет на помощь, если вдруг… Ну, если вдруг.

— Эй, Августа, не сходи с ума, — проговорила я вслух, подбадривая себя. И хмуро улыбнулась отражению в зеркало.

Оно улыбнулось мне в ответ, что, в общем-то, нормально. Но, что ненормально для совершенно пустой комнаты, — в зеркале отразилась еще и тень, мимолетная и почти невидимая, тонкая и прозрачная, словно весенняя паутинка. То ли занавеска шелохнулась от ветра, то ли лист упал, слетев со стола, а может и дух, невидимый и неосязаемый, пролетел по комнате. Мое сердце затрепетало от дурного предчувствия, и, прижав руку к груди, я сделала решительный шаг вперед.

— Привет? — на всякий случай произнесла я, хотя здороваться с собственным воображением — это уже за пределами добра и зла.

— Бу, — ответило мне воображение.

Нет, не так.

Будто ветер завыл в трубе, или собака залаяла в отдалении, или камень просвистел рядом, или плеск воды из Темзы раздался за много миль от меня, или бархатное платье прошуршало по каменному полу. Это был звук и не звук одновременно. Но в тот момент мне было не до анализа сложившейся ситуации.

Я медленно, очень медленно, развернулась и вскрикнула в ужасе.

Ко мне неторопливо направлялась девушка. И ладно бы, если просто девушка. И ладно бы, если просто направлялась. Но она была прозрачна, совершенно и абсолютно, только легкая беловатая дымка создавала ее очертания, и сквозь нее была видна вся комната. Девушка летела над полом, протянув ко мне руки, и я невольно отпрянула.

— Бу, — на всякий случай повторила она, но мне и первого раза было достаточно.

Я попыталась исчезнуть, вжаться в зеркало, но отступать было некуда. Зловещий призрак приближался ко мне, а я даже молитву вспомнить не смогла, не говоря уже о способах борьбы с привидениями. Осиновый кол? Нет, это не оттуда.

Она тянула ко мне свои прозрачные бесплотные руки, будто желая задушить, медленно, но неотвратимо приближалась, и я видела ее лицо, бледное, усмехающееся в зверином оскале. Длинные светлые волосы свисали распущенными прядями, а прозрачно-голубые глаза смотрели на меня внимательно и испытующе.

Мне показалось, что комната вокруг меня изменилась, и вот я уже стояла не посреди светлой просторной библиотеки, а в мрачной пустой зале в окружении ужасных каменных изваяний, и вокруг не было никого кроме меня… и призрака.

Призрак завыл — или это был не призрак, а собака в окрестностях, ну да неважно — так страшно и утробно, что я закрыла уши, чтобы не слышать, и зажмурилась, чтобы не видеть. В общем, лишила себя почти всех чувств.

— Мой дом!.. Это мой дом!.. Самозванка! — голос призрака разносился по комнате, отражался от стен и возвращался вновь ко мне, и как бы я не хотела, я не могла не слышать его.

Глухой, холодный, как могила, мертвый, бесчувственный, бьющий, словно молот по наковальне — таким он должен был быть. Получилось, правда, что-то немного детское с плаксивыми нотками, но, поверьте, мне этого хватило.

— Что надо тебе в этом уделе смерти? — вопросил призрак, и, не дождавшись ответа, бросился на меня.

Без лишних слов, изящно и грациозно я упала в обморок.

Пока я лежала на полу библиотеки со мной могло случиться что угодно, и я боялась приходить в себя в страхе, что открою глаза где-нибудь в аду, например. Но глаза я открыла ровно в том месте, где стояла до того, как потерять сознание. Приятное открытие. А неприятное заключалось в том, что привидение никуда не исчезло, оно все так же нависало надо мной.

— Кошмар не кончился, — пробормотала я только потому, что тишина показалась невыносимой. — Может, убьешь меня сразу, что время тянуть, а?

Призрачная девушка была уже не столько прозрачной, как раньше, казалось, что она стала почти осязаемой. И испуганной. Она виновато посмотрела на меня и пробормотала тихонько:

— Прости, я не думала, что напугаю тебя… так.

— Прости — что? — я изумленно уставилась на нее, не забывая при этом продолжать бояться. — То есть как это?

— Ну, что ты в обморок упадешь. Извини. Только, пожалуйста, не уходи сразу, как все другие. Я ведь, правда, не специально, — сконфуженно, как мне показалось, проговорила она.

А я в этот момент поняла, что чего-то не понимаю в этой жизни. Вот я стою тут (я поднялась с пола, где возлежала в мягком слое пыли, и старательно отряхнула юбку), вижу привидение, разговариваю с ним, и к тому же оно извиняется, что напугало меня. Кажется, с моими снотворными каплями пора заканчивать… и переходить на что-нибудь посильнее.

— Ты привидение? — спросила я на всякий случай.

— Ну… вроде да.

— И точно не плод моего воображения?

— Нет, определенно нет, — с серьезным видом кивнула девушка-призрак.

— Хорошо. И чего ты хочешь? Извини, я просто не знаю, чего вообще хотят привидения, если честно, я в них не верю особенно.

— Да вот я тоже не верила. Но пришлось. Я… я ведь правда не хотела, чтобы ты так пугалась и сознание теряла. Я же чуть-чуть, несильно…

— Чуть-чуть? Несильно? А все эти слова про самозванку и удел смерти? А само твое наличие, в конце концов? И, извини, конечно, но могла бы и предупредить перед появлением! Да ты кто вообще?

— Меня зовут Корделия, — она радостно улыбнулась, протягивая мне руку. Я сделала шаг назад, и рука, лишь слегка меня коснувшись, пошла сквозь.

— А, ты есть та самая Корделия Амалия? Я твою могилу видела сегодня, симпатичная, — я решила сделать комплимент перед решительной атакой.

— Спасибо, мне тоже нравится, — смутилась она. — И я рада приветствовать тебя в своем доме!

— Своем доме? — я удивленно приподняла брови. — Тут небольшая ошибочка, знаешь ли, это мой дом! А до этого был домом моего отца. И дедушки. И вообще…

— А, дедушка! Неужели этот тот смешной молодой человек, который убежал отсюда, как только меня увидел? А я ведь только поздороваться хотела.

— Поздороваться? Со всеми этими загробными воями, стонами и что там еще у вас, призраков, в запасе? Не лучший способ!

— Извини, но я же призрак! Я не могу постучать в дверь и сказать: «Привет, я буду тут с вами жить».

— А ты пробовала?

— Нет, но… Все призраки должны пугать людей, это их призвание, понимаешь? Как же иначе!

— Так вот, Корделия Амалия, запомни: хозяйка в этом доме я, и я не позволю себя пугать, а также шуметь, выть, устраивать сквозняки, нагонять пауков, писать устрашающие надписи на стене, рыться в моих вещах, читать мои письма и готовить на моей кухне! Я не собираюсь жить с привидением, но тебе не выгнать меня отсюда, как моего дедушку. И если ты еще хоть раз попробуешь появиться неожиданно из воздуха, я обещаю, что начну настоящую войну! Я не знаю, как, но я найду способ справиться с призраком, будь к этому готова.

Я стремительно бросилась к лестнице, ведущей вниз, стараясь не смотреть назад.

— Но послушай, я же извинилась!.. — донесся мне вслед полудетский голос призрачной девушки.

Дверь в спальню я забаррикадировала комодом, стулом, чемоданом с одеждой, вазой с цветами, туфлями и всем остальным, что нашла под рукой. Потом залезла под одеяло и долго, смертельно долго сидела под ним, боясь высунуть голову. Я дрожала от холода и страха, я плакала и злилась, я вспоминала все известные мне проклятия и осыпала ими призрака, я, наконец, мечтала о том, чтобы бежать из этого дома, но мой побег был бы слишком большой трусостью. И самым разумным поступком на свете.

А потом я заснула.

Белые тени, зловещие, мистические, и ее лицо, и голос, и руки, тянущиеся ко мне, и полчища пауков, и вой, и стоны, и кровь…

Я проснулась от собственного крика. Сердце билось так, что, наверное, побило все рекорды в мире. Я затравленно озиралась, глотая ртом воздух.

Или я проснулась от холода? Я забыла закрыть окно на ночь, и теперь понимала, что продрогла до костей. Неплохо было бы разжечь еле тлеющий камин, и я осторожно вылезла из-под одеяла, продолжая оглядываться.

Тепло и уют, которыми одарил меня старый камин, немного вернули мне уверенность, но не сняли состояние страха, и я готова была уже прибегнуть к припасенному по совету Виктории морфию, чтобы хотя бы заснуть спокойно, но этого мне сделать не удалось.

— Привет! Я буду тут с тобой жить. Вторая попытка? — произнес возникший посреди моей кровати призрак, жалобно глядя на меня.

Я вздрогнула так, что едва не уронила кочергу себе на ногу.

— Ты, опять ты! Изыди, исчезни! — закричала я. — И вообще, я сплю. То есть — спала. Тебя нет, ты не существуешь!

— Вообще-то существую, но я не специально, правда. Просто так получилось.

— У тебя, кстати, в прошлый раз был еще рот в крови измазан, кажется, — заметила я.

— Да, так лучше было? Страшнее? Сейчас, я могу вернуть…

— Да нет, не надо, и так достаточно страшно, — смилостивилась я.

Но вообще-то она выглядела мило. Если не считать того, что она привидение, конечно. Немного детские черты лица, курносый носик, пухлые бледные губки и большие голубые глаза. Ничего так. Не была бы она еще призраком… Из одежды на ней болталось нечто неопределенно-прозрачно-кружевное, что в лучшие свои годы было, должно быть, пеньюаром, но сейчас уже было не разобрать.

— Прости, а как тебя зовут?

— Августа Стэффорд. Но какая разница? Изыди, призрак! Ах, отчего же я не захватила с собой святую воду!

— Ну хорошо, — понуро опустив плечи, пробормотала она и шмыгнула носом. — Я уже, может быть, пятьдесят лет никого из людей не видела, ни с кем не говорила, слонялась по дому и не могла выйти за его пределы! А ты мне даже пяти минут уделить не можешь. Вот тебе бы так жить понравилось?

— Нет, — сказала я, нахмурившись.

Корделия, воспользовавшись моим минутным замешательством, не только не исчезла, но и стала совсем осязаемой и непрозрачной, как будто и вовсе не была призраком.

— Я могу рассказать тебе, как умерла, хочешь?

— Понимаешь ли, я верю, что это должно быть очень интересно, мне еще никто не рассказывал про свою смерть, но, если честно, я бы не отказалась остаться одной в своей комнате и немного поспать.

— Неужели тебя это ни капельки не интересует? Ты что, каждый день призраков видишь? — обиделась она. — Как же мне с жильцом не повезло! Ты черствая, жестокая, бессердечная, приземленная материалистка!

Я сдалась. Я поняла, что мне не справиться с ней, что моя борьба обречена на провал.

— Только быстро, — предупредила я.

— Ах, это так здорово! Меня еще никто никогда не слушал, — радостно улыбнулась она. — Ну, я начну, да? О, как была я тогда молода и наивна! Словно бутон первоцвета, тянущийся к солнцу посреди таящих снегов, как зеленые почки на деревьях, появляющиеся на свет весной, я еще не видела мира и не знала его…

— Кхм. Давай перейдем к главному, — я зевнула и выжидающе посмотрела на нее.

— Меня отравил мой муж.

— Вот это уже интереснее, — я кивнула. — А потом ты умерла. Конец? Я пошла спать, изыди.

— Нет еще! Между прочим, это очень трагичная история. Мы только поженились, а дом этот был моим приданым. Мы переехали сюда сразу после свадьбы, и как же я была счастлива в те дни! У меня было все, чего я желала: дом, муж, богатство…

Но как недолговечно было мое счастье. Уже скоро я поняла, что он не любил меня, и единственное, что ему было нужно — это мои деньги.

— Угу, обычная история, — заметила я. — Жаль, ты незнакома с моей подругой Викторией, вот уж кто бы сказал тебе много всякого хорошего о мужчинах.

— Ну, я продолжу? Хоть я пыталась спрятаться за видимостью благополучия, но видела, насколько ужасно мое положение. Я была для него хуже любой служанки, он запрещал мне покидать дом без его ведома, но если мы появлялись в свете — о, любой бы сказал, что мы самая счастливая пара на свете.

Я жила в двух мирах: между любовью и ненавистью, между правдой и ложью, между счастьем и болью, между…

— Да, я поняла. Так что там у нас дальше?

— Я терпела, о, я долго терпела! Но всему приходит конец. И вот я сказала ему: «Ты прекратишь так издеваться надо мной, иначе…». Все, чем я могла ему пригрозить, была расправа моего отца, но недаром тот был судьей графства. И Джеймс, мой муж, прекрасно понимал, чем ему грозит навлечь на себя гнев такого влиятельного человека. Мне оставалось только отправить письмо, и я могла сделать это в любой момент.

«Корделия, тебе следовало бы сразу так и сказать, — расплылся он в улыбке. — Все будет так, как ты захочешь, дорогая». И я ему поверила. Наверное, это было неправильно, но мне ничего не оставалось, кроме как принять его слова. Вроде бы, он и правда стал относиться ко мне лучше, и я наконец смогла почувствовать себя не его рабыней, но женой, и, возможно, будущей матерью его детей…

Однажды вечером, когда я уже готовилась ко сну, он позвал меня в малую гостиную.

«За наше примирение, дорогая», — и протянул мне бокал.

Хоть бы одна мысль закралась тогда ко мне в голову, хоть бы одно сомнение. Но нет, тогда я свято верила, что наше счастье все же возможно.

Я выпила. Да, вино было непривычно на вкус и горчило, но я заметила это не сразу, а когда поняла, было слишком поздно.

«Что это?» — попыталась спросить я, но слова застряли в горле. Я попыталась вздохнуть, но не смогла.

«Ты, ты, что ты сделал?» — было ли это моими последними мыслями или последними словами, я уже не помню.

Помню лишь смутно, как видела на полу свое распростертое тело, видела улыбку на лице Джеймса… Сейчас все как в тумане. Потом были похороны — красивые, чинные, я лежала в гробу и казалась самой себе божественно прекрасной, хоть портрет пиши. Никто ничего не заподозрил.

«Она всегда была так слаба здоровьем, — говорили соболезнующие. — Бедная девочка, что за судьба, умереть так рано!»

Меня они не видели. Первым, кто увидел меня в том виде, в котором я предстала перед тобой, был Джеймс, на следующий после похорон день. О, как изменилось его лицо, да его же едва удар не хватил! Кстати жалко, что не хватил. А я всего лишь спросила:

«Милый, ну зачем же ты это сделал?»

Я даже не пугала его специально, это развлечение я изобрела потом.

Не переставая озарять себя крестным знаменем, он бросился к двери. Он убежал, оставив в доме все вещи — позже за ними заехали его слуги. И все вывезли, между прочим! Остался только какой-то старый ненужный хлам времен Вильгельма Завоевателя. Даже мою любимую оттоманку вывез!

— Печальная история, — хмыкнула я. — Изыди.

— Что, снова?

— Извини, но я хочу спать!

 

Глава 4

На следующее утро я занялась тем, что вела себя как обычно, будто у меня дома и нет никакого призрака. Например, пошла в ванную.

Ванная комната — это то место, где можно уединиться, подумать о вечном, предаться философским размышлениям, или просто помыться. К сожалению, в отличие от моего старого дома, здесь вода не появлялась по волшебству из труб, так что добрую половину уже не столь приятного утра я таскала ведра из колодца и грела чаны с водой. Но оттого насколько приятным блаженством было окунуться в теплую воду, чтобы смыть с себя кошмары прочей ночи.

Я вдохновенно намыливала губку, насвистывая под нос не очень уместную, но отчего-то пришедшую в голову Марсельезу, и пыталась не думать о призраке. Я все силы прикладывала, чтобы о нем не думать. Я только и думала о том, как бы о нем не думать. И вот, как раз в тот момент, когда я думала о том, что совсем уже не думаю о призраке, беловатая тень мелькнула подле меня.

Я даже не разозлилась, сил на злость не оставалось. А день ведь только начинался…

— Доброе утро, Августа! — радостно поприветствовала она меня.

— Отвернись, я из ванны вылезаю, — буркнула я недовольно. — Что на сей раз? Вроде историю свою ты мне рассказала, теперь должна упокоиться с миром. И вообще, сейчас же утро! Утро, ты понимаешь? Приличные призраки появляются только ночью, это же всем известно!

— Да? Я не знала. Извини. Мне уйти?

— А ты и правда уйдешь?

— Да нет, вообще-то. Некуда.

— Так я и знала. Ничего, еще пару дней, и я либо окончательно свихнусь, либо придумаю, как от тебя отделаться. Кстати, объясни мне, — проговорила я, всматриваясь в ее белое лицо. — Вот все эти кровавые подтеки, это вообще откуда? Тебя же отравили, а не долго и упорно ногами били?

— Ну, понимаешь, мне кажется, так страшнее, — призналась Корделия.

— Ага, конечно. Вроде бы призраки должны оставаться только в том состоянии и одежде, в котором были на момент смерти, или я что-то путаю?

— Я этого тоже не знала, — она расстроено поджала губы, готовясь заплакать. — Но я так стараюсь быть страшным призраком, пугающим всех и вся… Вот с твоим дедушкой у меня получилось!

— Ничего, у тебя почти получается. Но эта засохшая кровь тебе правда не идет.

— Так лучше?

Она довольно посмотрела на меня. И даже почти перестала казаться прозрачной.

— Лучше, лучше, — кивнула я. — Если ты исчезнешь, тебе вообще цены не будет.

Свой дом я покидала быстрым шагом, воровато оглядываясь. Кто их знает, этих призраков… Только увидев вдали шпили церквей Уотфорда я облегченно вздохнула.

* * *

Мы решили, что работа Фрэнка подождет. Вернее, я так решила.

— Это очень важно! Практически вопрос жизни и смерти! — заявила я, и пусть кто-нибудь попробует сказать, что я соврала.

Мы вышли прогуляться в небольшой сквер возле его офиса, такой ухоженный и опрятный, что зубы сводило от скуки.

— Итак, графиня, может быть, ты все же расскажешь, в чем заключается твоя проблема? — спросил Фрэнк после того, как мы обсудили утренние новости, погоду, летнюю резиденцию королевы Виктории, политику Дизраэли, регату на Темзе, котировку акций на фондовой бирже и заказанную мною вчера мебель.

— Понимаешь, Фрэнк, — прошептала я скорбно — кажется, я сошла с ума.

— И давно ты это осознала?

— Осознала? В каком это смысле? Я имею в виду, что я действительно сошла с ума! Помутнение рассудка и все такое.

Он посмотрел на меня уже более серьезно.

— Какой вздор, с чего ты взяла?

— У меня начались галлюцинации. Мне показалось, что я видела призрака.

— Так.

— И слышала…

— Та-ак.

— И разговаривала. Долго. Теперь мне осталось только пойти и сдаться в Бедлам. Хотя, говорят, в Сальпетьер во Франции методы гуманнее. Но нет, меня уже ничего не спасет, я безнадежна!

— Постой, постой, какой призрак?

— Ну такой, нормальный, обычный призрак. Прозрачный, пугает и все дела. Правда, потом мы разговорились, и он, в смысле она, рассказала мне о себе, милая такая девушка, хоть и глупа непроходимо.

— Августа, скажи мне честно, что ты пила? Это все абсент, он до добра не доведет!

— Ничего я не пила. И вообще, Фрэнк, что ты себе позволяешь!

— Тогда что это? Гашиш, морфий, опий, лауданум? Знаешь, пойдем-ка присядем.

Я обиженно хмыкнула, что он меня не за ту принимает, но все же понимала, что совершенно не понимала, что же произошло. И даже стала сомневаться, а был ли призрак?

— Фрэнк, послушай, я правда видела привидение. Говорила с ним. Оно — настоящее!

— Графиня, ты знаешь, что привидений не существует?

Я кивнула. Это я знала точно. Не существует, как и Санта-Клауса, и зубных фей, и эльфов, и русалок, и духов, и оборотней. А привидений — в первую очередь. Знала, но уже не была в этом так уверена.

— Но я же его видела… Ведь не зря же этот дом стоял запертым столько лет, мой дедушка был тем еще скрягой, все-таки он приехал из Шотландии, и просто так дом бы он не оставил! Это привидение девушки, которую убили в этом доме, отравили.

— И она стала призраком? Не хочу тебя разочаровывать, но людей убивают направо и налево, в том числе и травят, уж поверь адвокату. Если бы каждый из убитых становился привидением, в Лондоне было бы просто не протолкнуться. И почему же она не появилась в первую ночь, когда я был в твоем доме? Тогда, может быть, я бы поверил. Или отправился бы вместе с тобой в Сальпетьер.

— Ну откуда же мне знать! — воскликнула я. — Может, ты ей не понравился? Или она тебя испугалась.

— Призрак испугался меня? Ты мне льстишь, графиня. И все же, тебе следовало спросить.

— Можно подумать, я только и задавала ей вопросы. Кстати, хорошая идея, надо будет этим заняться.

— Зная тебя, я бы не удивился, если бы ты устроила своему привидению допрос с пристрастием. Жаль, что ты такая вся из себя изысканная и благородная леди, из тебя мог бы получиться неплохой дознаватель. Ну а что же ты тогда делала с этим привидением?

— Боялась, представь себе! Вернее, сначала боялась, потом она рассказывала мне свою грустную историю, а потом я заснула.

Он усмехнулся.

— Узнаю тебя. Но, послушай, Августа, чтобы это ни было: призрак, видение, мираж, галлюцинация — мы непременно разберемся. Успокойся и ничего не бойся, мы справимся и избавимся от этого.

— Я уже не боюсь, к тому же я не уверена…

— У меня есть знакомый, он журналист и все время пишет обо всем сверхъестественном, просто помешан на этом. Правда, ему не особенно везет на это самое сверхъестественное, и пока все то, что он писал — выдумка чистой воды. Но наверняка он лучше нас знает, как избавляться от привидений.

— Думаешь, надо избавляться?

— А как же? — удивился он. — Еще минуту назад ты сама говорила про привидение, а теперь еще и спрашиваешь. Если это действительно призрак, полтергейст, злой дух или что-то в таком роде, мы найдем способ с ним справиться и изгнать! Ну или придумаем, как тебя лечить.

— Ну, может не такой уж и злой этот дух, — предположила я. — Так, надоедливый слегка, а в остальном волне милый.

— То есть ты хочешь сказать, что тебя все устраивает? Тогда ты самая оригинальная женщина, которую я когда-либо встречал.

— Фрэнк, я не знаю! Я боюсь! Я чувствую, что схожу с ума, мне нужна помощь и поддержка. Я не каждый день сталкиваюсь с привидениями и понятия не имею, что с ними надо делать!

— Хорошо, хорошо, графиня, я понял. Я обещаю тебе, что поговорю с этим журналистом, и, быть может, втроем мы что-нибудь сделаем. Но если это привидение посмеет причинить тебе хоть малейший вред, я лично сотру его с лица земли. Правда, пока не представляю, как.

Я улыбнулась.

— Как хорошо, что у меня есть такой защитник! А теперь, Фрэнк, позволь попрощаться, не буду больше отрывать тебя от работы. Вдруг какой-нибудь клиент да заглянет? Я уже научилась верить в чудеса.

Галантно коснувшись губами моей руки, он направился в офис, а я задумчиво побрела прочь. Интересно, правильно ли я поступила, рассказав ему все и открыв тайну о призраке? Сможем ли мы вместе разобраться с этой Корделией Амалией? А, может быть, разбираться и вовсе не нужно, и все следует оставить так, как есть? Или изгнать духа и продолжить дальше жить спокойной, обычной, скучной жизнью?

И уж точно не стоит на каждом шагу кричать, что в моем доме поселилось замечательное привидение, вход открыт по субботам с десяти до шести, стоимость 5 шиллингов, напитки в цену билета не входят.

* * *

Подъездная площадка перед моим домом напоминала цыганский табор, разве что костра не хватало. Пара дюжих ребят стояла около калитки, косо поглядывая на окна дома. Лишь только я покинула карету, они направились ко мне так стремительно, как будто я была по крайней мере Жанной д'Арк, и должна была их спасти.

— Мэм, леди Стэффорд?

— Собственно, да, — честно призналась я. — А кто вы, позвольте спросить?

— Мебель доставили, от «Хауз и сыновья».

Я довольно улыбнулась. Это значит: долой средневековье, вперед навстречу светлому будущему в наш просвещенный век! Если честно, вся эта тяжелая угловатая мебель из потемневшего от времени дерева действовала на нервы получше всяких привидений. Осталось всего ничего: обои, паркет… канализация, газ… Мои мечты казались неосуществимыми.

— Ну, заносите! — милостиво разрешила я.

… — И комод воооон туда, пожалуйста, — я заняла стратегический пост и наблюдала за разгрузкой мебели.

Все пережитки прошлого мы (я принимала непосредственное участие, давая необходимые указания) сдвинули к каминной стене, чтобы потом увезти, остальное составили на время в одном зале.

— Странный у вас дом, мэм, — пробормотал один из грузчиков, потирая ушибленный локоть. — То двери сами по себе закрываются, причем ударить норовят побольнее, то ветер такой, что стулья падают, а эту этажерку, мне кажется, мы уже третий раз переносим.

— А… Это у меня сквозняки такие. Вы не обращайте внимания, носите, я с ними потом разберусь.

Я погрозила пальцем воздуху, и сквозняк покорно утих.

Когда работники «Хауз и сыновья» отбыли, я, усталая, но довольная, улеглась на свежеприобретенную мягкую кушетку. И пусть средневековый антураж дома не гармонировал с новыми приобретениями, я была рада, как никогда. Неужели все налаживается?..

— Ушли? — недовольно поинтересовался голос призрачной девушка.

— А, Корделия Амалия, а я-то уже обрадовалась…

— Ты! Ты, как ты могла!

— Что, прости? — устало поинтересовалась я.

— Все это, эти вещи, вот так просто взяла и выкинула, как будто это… просто вещи!

Меня не покидало ощущение, что кто-то из нас говорит нечто странное. И это точно была не я.

— Да ну? А что же это?

— В них вся моя жизнь! Они как часть меня… Я жила все эти годы в окружении их, как будто со старыми знакомыми. Я не могла покинуть этот дом, и все, что у меня было, — это вот этот стол, вот эта скамейка, которая сейчас пошла на дрова и, и…

— Хм, — задумчиво произнесла я и добавила: — Хм. Ты, конечно, извини, но это мой дом. И… И вообще, я не знала, что ты так будешь убиваться по поводу кусков дерева.

— Убийца! Я делилась с ними своими секретами, переживаниями, мыслями, мы разговаривали, вместе коротали эти долгие сто лет… Они были моими друзьями!

— Извини, но я правильно поняла: ты разговаривала с мебелью? — на всякий случай переспросила я.

— Я знала о них все, а они — все обо мне. Мы так привязались друг к другу, — продолжала она, не слушая меня. — И вот ты пришла в мой дом, выкинула их, как ненужный хлам!

— Кхм, прости. Но я правда не знала, что ты так… привязана к мебели.

— Теперь уже поздно! Жестокая, жестокая!..

С этими словами Корделия испарилась, а по комнате еще долго разносились ее рыдания.

* * *

Следующий день начался в десять утра, когда почтальон явился ко мне со срочным извещением. Я неохотно спустилась вниз, поминая по пути всех, кто встает ни свет, ни заря и не дает спать приличным женщинам.

Стоило мне лишь открыть конверт, как все мысли о сне пропали.

Я схватилась за спинку кресла, чтобы не упасть. Буквы плыли у меня перед глазами и никак не хотели складываться в предложение.

Извещение сообщало о смерти мисс Виктории Джейн Морган.

 

Глава 5

— Пора, графиня.

Фрэнк заехал за мной с утра в день похорон. Я вышла ему навстречу, поприветствовала, может быть, даже улыбнулась. Не помню. Все было как в тумане.

— Твой призрак больше не появлялся? — спросил Фрэнк. Наверное, он спросил это только для того, чтобы что-нибудь спросить.

— Там он где-то, — я вяло махнула рукой в сторону дома.

Признаться, с призраком коротать эти дни после страшного известия было намного легче, чем одной. Удивляюсь только, как Корделия выдержала мои страдания, слезы и жалобы на несправедливость мира и не сбежала куда-нибудь. Хотя, с другой стороны, ей было некуда деться, и она мужественно терпела.

Мы ехали молча. Фрэнк хотел произнести слова соболезнования, но что он мог сказать? Я покачала головой, давая понять, что хотела бы побыть в тишине.

Я не понимала, почему. Почему умерла Виктория? Почему умерла именно она? Какова причина ее смерти? Все было так загадочно, так таинственно, так необъяснимо… Смерть выбрала ее среди многих других жертв. Виктория не смогла ей отказать.

Но все же, все же. Наверняка были более достойные кандидатуры для этого танца. Спросите меня, и я с удовольствием составила бы список, кого отправить в вечное путешествие со смертью.

Виктория же всегда являлась для меня примером человека, который живет в полном смысле слова, наслаждается жизнью, берет от нее по полной. И — смерть?

Я так не убивалась после смерти мужа, но то — муж, а то — Виктория! Я не могла представить себя без нее, мы всегда были вместе, у нас не было секретов друг от друга… Наверное, не было… Почти не было.

А Фрэнка больше интересовал другой вопрос: что произошло? Полиция молчала, они и сами были в замешательстве и знали не больше нас. Но у смерти ведь должна быть какая-то причина?

Сегодня собрались немногие. Не пришел даже ее последний любовник. Виктория была не из тех, кого называли душой компании, она легко распоряжалась людьми и бросала их, когда они становились не нужны. Она вообще была той еще эгоисткой. В общем, не самым приятным человеком.

Я аккуратно прислонила скромный букет к могиле. Цветы окружали ее при жизни, пусть и при смерти не покинут. Священник произносил длинную речь, в слова которой я не вслушивалась. Что он знает о Виктории?..

Фрэнк стоял в почтительном отдалении, молча наблюдая за мной. Та еще картина, наверное, но пусть терпит, сам согласился сопровождать меня. Он-то не знал Викторию и заочно был о ней не самого лучшего мнения.

— Верни ее, пожалуйста… — прошептала я.

Интересно, могла бы я что-нибудь изменить? Остаться с ней в тот день? Ну вот, не хватало еще считать себя виновной. Гони все эти мысли прочь, Августа. Послушай Фрэнка, он прав. Забудь, прими.

— Вы не должны этого говорить, мисс, — я и не заметила, как священник подошел ко мне. — Мисс Морган сейчас в лучшем мире, и оттуда не возвращаются. Это невозможно.

Я вздохнула:

— Я понимаю. Просто… Просто все случилось так неожиданно. Она не должна была умирать, понимаете?

Он кивнул.

— Только Бог знает, когда следует забрать человека, не нам решать, пришло ли его время. Смиритесь и отпустите ее, не держите больше на земле.

«А спросил ли кто-нибудь у Виктории, чего хочет она сама?»

Но, разумеется, этого я не сказала. Я только покорно покивала, мол, что мы можем. Но осознавать собственную беспомощность было не особенно приятно.

— Саймон? — удивился Фрэнк за моей спиной.

«Саймон?» — удивилась я, так как никого с таким именем не знала и едва ли горела желанием узнать. И вообще, я еще не закончила страдать!

— Фрэнк, что ты здесь делаешь? Кладбища — это не по твоей части. О, мисс…

— Леди Стэффорд, — холодно произнесла я, глядя на небрежно одетого молодого человека, которого и звали Саймон. Ужасное имя. Он нагловато смотрел на меня из-под широкополой шляпы, как будто изучая что-то диковинное.

— Не та ли это леди Стэффорд… — он перевел взгляд на адвоката. — Привидения, духи, все такое?

— Сейчас не лучшее время, — осадил его Фрэнк.

— Ах да, — он огляделся и, кажется, только сейчас заметил, что похороны лишь недавно закончились. — Но, я надеюсь, леди Стэффорд пообещает мне беседу? Мне не терпится познакомиться с вашим призраком.

— Непременно, — пробормотала я, выныривая из омута своих мыслей.

— Но не сейчас, — твердо произнес Фрэнк.

— Хорошо, но мы ведь встретимся завтра, как и договаривались?

— В Le Matin в одиннадцать. Но даже не рассчитывай, что леди Стэффорд присоединится к нам.

— Я приду, — неожиданно для них и для себя произнесла я. — Нет, Фрэнк, правда. Я думаю… Это будет не так уж плохо.

— Иногда я не понимаю тебя, — развел руками Фрэнк, а журналист просиял.

— Буду ждать, леди Стэффорд!

— Да, иди-иди, Саймон, — Фрэнк легонько подтолкнул его в спину, и когда тот отошел на почтительное расстояние, добавил: — прости его, графиня. Хорошие манеры — не его конек, он все больше на всякой мистике специализируется.

Я равнодушно пожала плечами.

— Хорошо, мне все равно. Призраки сейчас мало меня интересуют.

— Но как же? — удивился он. — Ведь…

— Не сейчас. Фрэнк, просто не сейчас. Потом мы непременно разберемся и с Корделией Амалией и с чем-нибудь еще, если твоему другу так этого хочется. А сейчас, пожалуйста, оставь меня одну.

— Тебе точно не нужна помощь?

— Нет. Точно не нужна. Я хочу побыть с Викторией.

— Экипаж будет ждать тебя у ворот. И если что-то потребуется…

— Я знаю. Спасибо, Фрэнк.

Как трудно порой оказаться наедине со своими чувствами. Их принято скрывать от людей — это нормально. Мы привыкаем скрывать их и от самих себя — это тоже становится нормой. Но вот выпустить их наружу…

Я воровато огляделась по сторонам: народу на кладбище почти не осталось. Только теперь я могла позволить себе расплакаться, как маленькой девчонке.

— Прости меня, Вики… Я буду помнить тебя!

* * *

Стемнело. Я и не заметила, как бежит время.

Я медленно ходила по кладбищу, как другие гуляют по парку. Это успокаивало и настраивало на правильный лад. Что-то вроде «Все мы там будем, но лучше не торопиться» или «Какое безвкусное оформление у этого могильного памятника, себе я бы такого не поставила». В глубине кладбища темнел склеп — не особенно уютное местечко. А около склепа темнела одинокая фигура.

И что-то мне подсказывало, что ничего хорошего меня не ждет. Хотя бы потому, что одинокие фигуры на пустой ночном кладбище редко предвещают что-то хорошее.

Я не ошиблась.

— Эй, миссис… Стэффорд? — обратилась ко мне фигура голосом журналиста Саймона, так интересовавшимся моим домашним привидением.

Но, во всяком случае, было непохоже, что он только что поднялся из могилы и собирается напасть на меня, чтобы высосать кровь, мозги или что-нибудь не менее важное из организма. Хотя, кто знает этих журналистов!

— Леди Августа Луиза София Корнелия Стэффорд, — поправила я его.

— Я это и имел в виду. Уже поздний вечер, что вы делаете на кладбище? — изумленно произнес он. — Это далеко не лучшее время для такой э… молодой и э… привлекательной особы. И вообще для любой не лучшее.

— Гуляю, свежим воздухом дышу, да мало ли что, — пожала я плечами.

— Ну и место вы выбрали! Я хочу вам кое-что сказать, — он понизил голос, однако в кладбищенской тишине мне все равно было прекрасно его слышно. — Это касается некоторых… сверхъестественных вещей, ну, вы понимаете.

— Нет! — резко произнесла я. — Все, хватит, с меня довольно! В моем доме нет никаких привидений, это самый обычный, скучный, старый дом, без малейшего намека на это ваше… сверхъестественное. Оставьте нас в покое. То есть меня. Привидений нет, Фрэнк пошутил, все, вы довольны?

— Да, да, конечно, — он сделал шаг назад, ошеломленный моей слегка экспрессивной реакцией. — Вообще-то я и не говорил о вашем привидении. Которого, конечно же, нет. Но по вечерам на кладбище лучше не гулять, атмосфера, знаете ли, не располагает. Я хотел вас предостеречь: в этом районе уже несколько недель находят обескровленные трупы, и все следы вновь и вновь выводят меня на кладбище. Знаете, — проговорил он доверительным шепотом, — я склонен думать, что здесь действует вампир.

— Ага. Вампир, — согласно закивала я, медленно отходя назад. — Конечно-конечно. Я, пожалуй, это… пойду.

«Псих, совершеннейший псих», — думала я, покидая кладбище.

* * *

Он проследил взглядом, как медленно, смертельно медленно закрылись ворота кладбища, оставляя его здесь одного. Одного ли? Мысль о ночном обитателе кладбища не покидала Саймона с тех пор как, сопоставив несколько очевидных фактом, он пришел к выводу, что:

— вампиры существуют;

— и один конкретный вампир существует на этом кладбище;

Третий вывод напрашивался сам: сто будет настоящая сенсация! Разумеется, он и мечтать не мог, что ему разрешат провести фотосъемку на кладбище, или что вампир будет так любезен, что сам придет в редакцию «Ночного Лондона»… Но все же на маленькое интервью Саймон надеялся.

Журналист закрыл глаза и представил передовицу газеты с броским заголовком: «Вурдалак в Лондоне! Отважный журналист Саймон Гринт (прим.: придумать более звучную фамилию) спасает город от кровососущего монстра». Это воодушевляло лучше всякой молитвы.

Он толкнул дверь в склеп, и она со скрипом поддалась.

Саймон решительно сделал шаг внутрь, доставая припасенный большой деревянный крест. На всякий случай. Если что, им и по голове ударить можно. Выставив крест вперед, он прошел в темное помещение. Осмотрелся. Поздоровался, потому что даже журналисты знают, что входить в чужой дом без приглашения неучтиво. Эхо вежливо поздоровалось в ответ. И больше никто.

Свет, пробивающийся в узкую щелочку незакрытой двери, тускло освещал холодные каменные стены, давая ясно понять, что никаких вампиров тут нет. Ни одного, даже самого завалящего.

Зато было много паутины, холода, сырости и камней. И два совершенно пустых гроба. Саймон даже постучал по одному и аккуратно приподнял крышку. Внутри лежала уютная паутина, один тапочек, помятая подушка, и опять — никакого вампира. Но ведь журналист наблюдал за склепом уже в течение дня, да и когда стемнело — не отходил ни на шаг от дверей! Значит, если бы здесь был вампир, он никак бы не смог покинуть склеп… Значит, здесь не было вампира?

Расстроенный своей неудачей, Саймон направился к выходу.

* * *

А между тем…

— Прости меня, Вики… Я буду помнить тебя! — заунывно протянул голос Августы над самым ухом.

Виктория едва сдерживалась, чтобы не забарабанить в крышку гроба с криками «Замолчите все и дайте поспать нормально!». И на будущее твердо решила завести табличку «Соблюдайте тишину в общественных местах» и огородить могилу колючей проволокой радиусом так в полмили.

Наконец, отплакав свое, Августа удалилась, и Виктория облегченно вздохнула. Фигурально выражаясь.

Теперь стоило дождаться темноты…

… «Нет, ребята, так нечестно! — грустно размышляла она, от скуки полируя крышку гроба изнутри. — Найдите себе другое место и поговорите там спокойно, в уютном уединении. Саймон, — она уже успела выучить его имя, и через пару часов наверняка узнала бы, как зовут его троюродную бабку из Девоншира, — привидений не существует. Совсем. Вампиров тоже. И убирайся отсюда поскорее, если не хочешь убедиться в обратном. И Августу с собой захвати».

Как сладко звучала музыка тишины, когда оба их голоса замолчали. Но упивалась этим безмолвием неокончательно-умершая недолго. С радостью откинув крышку гроба, которую раньше едва ли подняла бы, она очутилась на свободе.

Рассыпанными по небу алмазами блестели звезды — такие яркие, такие близкие, что, казалось, лишь протянешь руку, и дотронешься до их холодного огня. Луна, это ночное солнце, ярко освещала кладбище таинственным серебристым светом. Длинные тени от крестов и надгробий мягко стелились под ногами. Красота ночи…

Которую Викторию не могла ощутить в полной мере.

Вам когда-нибудь доводилось умирать? Вот и ей тоже нет — до этого самого дня. Но умереть — это еще самое простое, потом же она еще и воскресла. В несколько ином экзистенциальном статусе, но все-таки относительно… немертвая. Только вот тело еще не осознало, какого черта его подняли, заставили ходить и двигаться, и всячески этому сопротивлялось.

Несложной разминкой Виктория заставила руки и ноги вновь шевелиться, правда несколько медленнее и неувереннее, чем им полагалось. Со второй попытки сдалась голова: как следует покрутившись на шее, она согласилась поворачиваться, не забывая при этом скрипеть как несмазанная телега.

Клыки, выросшие всего за одну ночь, непривычно царапали нижнюю губу, придавая ей отдаленное сходство с моржом.

Волосы покрывала какая-то накидка, которая, видимо, символизировала фату на ее свадьбе с Богом, однако по сути своей напоминала нечто среднее между старой занавеской и кружевной скатертью.

Платье, откопанное скорее всего в сундуках пра-пра-много-бабушки, сидело как ночная рубашка из дешевого материала.

В общем, ночь не задалась.

Скрипнувшая дверь склепа заставила ее оставить грустные мысли о гардеробе и испуганно спрятаться. Она хотела быстро прыгнуть обратно в могилу, но потом одумалась. Да, она — молодая красивая девушка — одна на кладбище, да, она одета в невразумительную ночную рубашку с декольте, но уж теперь-то ей тут нечего бояться.

Виктория довольно улыбнулась своим мыслям. Все-таки приятно ощущать себя столь всесильной, и плевать, что ноги пока еще не договорились между собой о синхронности, а руки поднимались только со второй попытки.

К тому же из склепа сейчас мог выйти только один человек. То есть вампир. Он… О, как ждала она этого момента воссоединения после поцелуя смерти. Ждала только с одной целью… И это был не он.

Виктория даже пару раз моргнула, но по узкой дорожке по направлению к выходу шел молодой человек несколько потрепанного вида, ругаясь сквозь зубы.

И в этот момент Виктория поняла, что как никогда хорошо знает, что ей сейчас делать. Все остальные мысли покинули голову, уступая место главной. Неожиданно для нее самой ей это… нравилось.

* * *

Невесомо ступая, будто летя над землей, девушка шла Саймону навстречу. Сказать, что она его поразила, значило бы не сказать ничего. Во-первых, она была одета либо как актриса, играющая в пьесах Шекспира, либо как модель, позирующая кому-нибудь из прерафаэлитского братства, и это если не рассматривать вариант с психиатрической клиникой. Во-вторых, она шла ночью по кладбищу с той уверенностью и свободой, будто гуляла в разгар дня по Сент-Джеймкому парку. В-третьих, — и тут Саймон остановился, иначе бы просто налетел на нее, — она смотрела на него так пристально и улыбалась столь нежно и ласково, что ему захотелось оказаться подальше отсюда.

— Доброй, кхм, ночи, — поздоровался он и сделал шаг в сторону, чтобы обойти ее.

Почти незаметно повторив его движение, она вновь оказалась перед ним.

— Доброй, — проговорила она приглушенным и хрипловатым, как после сна, голосом, а затем повторила уже нормальным. — В смысле, доброй ночи.

И продолжала все так же внимательно на него смотреть.

— Поздновато, не находите, мэм?

— Да, пожалуй поздновато.

— Прогуливаетесь? Хм, мэм?

Он понял, что она его не слушает. Взгляд девушки был направлен куда-то чуть выше его плеча, на шею; она словно поедала ее глазами. И сделала медленный, очень медленный шаг к нему…

Черт возьми, да она же вампир! Саймон уже и сам не знал, радоваться или бежать отсюда сломя голову. Пока что ему больше всего импонировал вариант радостно бежать, по дороге продумывая репортаж. Пусть только теперь эти выскочки из «Ночного Лондона» попробуют ему не поверить!

— Мэм, вы вампирша, да? — решил он уточнить на всякий случай, опасливо поглядывая на клыки, торчащие из-под верхней губы.

— Ну да, вроде бы, — кажется, этот вопрос сбил ее с мысли о вкусном горячем ужине. — В смысле я хотела сказать: стой, смертный, я выпью твою кровь и высосу душу. Подойди ко мне, ближе, ближе…

Последнее мыслью Саймона перед тем, как впасть в мягкое, тягучее, как карамель, забытье, было: «Интересно, а успею ли я достать крест, и отпугнет ли ее…». Додумать мысль до конца он не успел, подчинившись гипнозу вампирши.

Потом он чувствовал, что где-то там, в другом мире, у другого Саймона прокусили артерию на шее, холодные губы присосались к коже и пили пульсирующую кровь…

…Его кровь, черт возьми! И с каких это пор он, Саймон Гринт (прим.: исправить фамилию в репортаже на что-нибудь более героическое) позволяет какой-то девице в дурацком платье сосать свою кровь?

Он попытался оттолкнуть ее, но вампирша только сильнее впилась зубами в шею, отмахнувшись от него, как от назойливой мухи. Это уже переходило все границы. Окончательно сбросив с себя ее колдовские чары, он, стараясь не думать о том, что еще пара минут и крови в организме не останется вовсе, судорожно зашарил по своим карманам. Спички, сигареты, карандаш, опять карандаш, визитная карточка «Ночного Лондона», блокнот, скрепка, носок — что в его кармане делает носок? — … вот оно!

Пока вампирша была полностью поглощена своей трапезой, он торопливо откупорил дрожащими пальцами бутылочку со святой водой и плеснул в лицо кровопийце. Ну, почти в лицо. Сложно прицеливаться, когда твоя голова запрокинута, а кровь покидает тело. Но хотя бы слегка задел.

— Ай!!! Так нечестно! — крикнула девица, отпрянув. — Я же сделала гипноз, все как надо, неужели не сработало? Ай, больно, — вновь заныла она, дуя на ожог от святой воды, украсивший ее плечо.

Кожа покраснела и слегка задымилась, но сама вампирша не превратилась в прах и даже как будто не особенно страдала от нанесенного ей увечья. Обидно.

— Мне тоже, — пробормотал Саймон, проводя рукой по шее. Рана еще кровоточила, и взгляд вампирши вновь был обращен к ней.

— Я убью тебя, гад, — злобно прошипев сквозь зубы, вампирша бросилась на него.

— Уже пробовала, милая, — не уступая ей в злобности и шипении, проговорил Саймон, доставая тот самый большой деревянный крест, которым он уже надеялся попугать вампира в склепе.

В крайнем случае, будет им отбиваться. Но он уже заметил, как старательно она обходила все кресты на кладбище, стараясь даже не смотреть на них. Поистине, кладбища — настоящая пытка для вампиров, какое же чувство противоречия заставляет их жить здесь?

Резко затормозив в своем полете на него, вампирша вновь вскрикнула в ужасе и отскочила назад, продолжая осыпать его ругательствами, которые в репортаже он решил не приводить, пожалев чувства читателей.

— Ага, действует, значит, — довольно проговорил он, наступая на нее. Кажется, у него появилась неплохая идея.

— Не то слово! — вампирша отступала назад, старательно прикрыв глаза рукой. — Убери эту штуковину, а? Я исполню три твои желания…

— Хорошая попытка, но это из другой сказки.

Саймон помахал крестом перед ее носом, довольный эффектом.

Он снова сделал стремительный шаг вперед, а вампирша — несколько не менее стремительных назад. Пока не уперлась в дверь склепа, когда отступать было некуда. Она резко распахнула дверь и бросилась внутрь, найдя, наконец, убежище и получив краткий перерыв для восстановления сил и душевного спокойствия.

Саймон же тем временем чувствовал себя как никогда воодушевленно, прилаживая Тот Самый крест над входом в дверь. Теперь он мог быть уверен, что вампирша никуда оттуда не денется, и что у него есть живое — то есть немертвое — доказательство того, что он не просто сумасшедший журналист, свихнувшийся на сверхъестественном, но сумасшедший журналист с собственным запертым в склепе вампиром.

— Выпусти меня! Выпусти меня немедленно! — кричала запертая вампирша.

— А зачем?

— Чтобы я могла убить тебя!

— Неправильный ответ, — проговорил Саймон, наблюдая за ее попытками выбраться.

Она бросалась на него, но невидимая сила отталкивала ее снова и снова, причиняя боль и не давая покинуть склеп.

— До завтра, дорогая, — с искренней сердечностью попрощался он со своей пленницей. — Извини, что все так вышло, но, поверь, ты мне очень поможешь. Повторишь завтра это свое «высосу кровь, смертный»? Очень убедительно получилось.

— Спасибо, — проговорила она, засмущавшись. — Я старалась.

* * *

Дверь за неудавшимся ужином закрылась, оставляя Викторию в тишине, темноте и одиночестве. Хорошо хоть тишина успокаивала, в темноте неожиданно для себя она видела лучше, чем раньше при свете дня, а одиночество… Что ж, она все еще надеялась, что он придет. У нее было, что ему сказать. Не Саймону, конечно. Ему. Тому, кто подарил ей вечную жизнь.

Черт, эта новая жизнь не задалась с самого начала! Она раздраженно пнула деревянный гроб, стоящий в центре маленького затхлого склепа, и, слегка не рассчитав силы, отправила его в полет до стенки. Зато теперь ее взору предстал сложенный вдвое листок бумаги, смотревшийся таким одиноким и покинутым на каменном холодном полу.

Она развернула его и принялась читать послание, написанное красивым почерком с закорючечками. Правда, подпись там занимала больше всего места.

… Семейные обстоятельства? Жены?! Неудача с покупкой недвижимости? Какая, к дьяволу, недвижимость? Какие еще жены!?

Виктория в гневе разорвала письмо на мелкие кусочки и разбросала их по всему склепу. Она знала, что он мерзавец, подлец, негодяй, скотина, чертов подонок и обманщик, но она надеялась хотя бы на то, что он не оставит ее вот так… одну… умершую… По его вине, в конце концов!

Еще раз пнув гроб, она уселась у стенки, стянув с головы вуаль — этот дурацкий символ ее смерти.

Что он там говорил: начало новой жизни, музыка ночи, бесплатная еда, танцы при луне, вечность впереди?.. И почему вместо всего этого она сидит в темном мрачном помещении, куда раньше едва ли заглянула бы под страхом смертной казни, голодная и всеми покинутая? У нее больше нет друзей, нет дома, нет… нет даже любимых платьев! Где же обещанное всесилие, если ее смог одолеть даже какой-то идиот с помощью двух скрещенных деревянных палок!

Но у нее не было выбора, кроме как сидеть здесь и ждать наступления дня, мечтая о свежей крови и уютном диване вместо жесткого гроба.

 

Глава 6

… А я, разумеется, понятия не имела, что происходило на кладбище. Вместо вампиров этой ночью мне снилась небезызвестная пьеса Шекспира.

Не то, чтобы я что-то против него имела, но я бы предпочла, чтобы над моей кроватью не нависало привидение, заунывно и монотонно читающее нараспев:

В конце концов, я бы не возражала даже прослушать всю пьесу во сне, однако Корделия, похоже, знала только эти строчки, и всячески стремилась это знание продемонстрировать.

— Послушай! — не выдержала я наконец, оборвав ее на полуслове. — Это, конечно, прекрасно, но что ты делаешь?

— Читаю «Ромео и Джульетту», — с готовностью ответила она:

— Зачем ты это делаешь? — мой голос был холоден, как льдина, и полон презрения ко всем инфернальным сущностям в мире, и к моему домашнему привидению в первую очередь. Я была непоколебима, как скала, и сдержанна, как дипломат. Просто мне хотелось ее убить.

— Я пробовала скрипеть дверью и звенеть цепями, но ты спишь, как убитая! — обиженно проговорила она.

— Угу. Прекрасно. И зачем ты все это делала? — повторила я вопрос.

— Я привидение, это моя работа!

— Изыди, а?

— Ты совсем не обращаешь на меня внимания, — грустно продолжала она. — Пропадаешь где-то целыми днями, а мне даже поговорить не с кем…

— Если раньше ты общалась с мебелью, почему бы тебе не поболтать с… с… одеждой? — предложила я.

— О, это прекрасная идея! — Корделия вновь просветлела и скрылась в моем комоде.

Я заснула вновь и поняла, что Шекспир был меньшим из зол. Лучше бы мне снилась я в легкомысленной ночной рубашке, стоящая на балконе в образе Джульетты, чем искаженное лицо Виктории, ее глаза, застывшие и мертвые… и кровь, кровь повсюду. Меня не покидала мысль, что она так и не может до сих пор найти себе покоя.

Стоит ли говорить, что утром я была мрачнее тучи.

— Это все из-за меня, да? — Корделия расстроено витала вокруг.

— Просто оставь меня в покое, хорошо? Мне сейчас совсем не до тебя!

— Виктория, опять Виктория? Все время Виктория! Ты только и говоришь о ней… И это в моем доме, между прочим.

— Корделия, замолчи немедленно! — воскликнула я. — Да, Виктория. Она моя лучшая подруга… была.

— Хочешь, я буду твоей новой лучшей подругой? — тут же нашла выход призрачная девушка. — Я буду стараться!

Мысленно ужаснувшись маячившей передо мной перспективе, я постаралась изобразить на лице как можно более доброжелательную улыбку.

— Пожалуй, не стоит. Куда больше мне сейчас требуется горничная или кухарка, а то эти приходящие из деревни девицы просто невыносимы. Я бы также не отказалась от хорошей портнихи, а вот без подруги пока проживу. Ты умеешь шить?

— Нет… Тебе точно не нужна лучшая подруга? Я никогда не пробовала ею быть, но, думаю, у меня получится.

— Но мы лучше не будем пробовать, — перебила я ее. — Мне, конечно, очень жаль, что ты умерла, но мне пора.

— Уходишь? — грустно проговорила Корделия, как будто уходила не только я, но и ее последняя надежда. — Как же я здесь одна… среди…

Не договорив, она обвела мою комнату тоскливым взглядом. Кажется, новая обстановка не пришлась ей по вкусу, и особой неприязнью она прониклась к репродукции Россетти на стене.

— Ты не грусти. Сама понимаешь, ты умерла, я нет, и это дает некоторые преимущества. Например, я могу сейчас пойти в кофейню на Стрэнд и отведать венские пирожные с нежным заварным кремом, а ты нет, — видя, что мое привидение расплакалось бы, если бы только умело, я улыбнулась. Это была моя маленькая месть за Шекспира.

— Я самое несчастное привидение на свете, — пришла к выводу Корделия. — Или в моем доме самый ужасный жилец.

— Знаешь, кажется, у меня есть идея, как помочь тебе, — проговорила я.

— Да?

— Да. Кстати, ты не видела мою черную шляпку?

— На верхней полке в шкафу. Я перестану быть привидением? Ты знаешь, как это сделать?

— Я не могу обещать, но, надеюсь, мы сможем покончить с этим. Знакомый моего знакомого вроде бы имеет представление, как изгнать и упокоить призрака.

— Ты имеешь в виду, что… Что вы убьете меня?! — в ужасе прошептала она.

— Ну почему же убьем? Убили тебя давно, а мы просто завершим этот процесс. Разве не все привидения мечтают о том, чтобы упокоиться с миром? — удивилась я.

— Что, правда?

— Не знаю, я же не привидение.

— Но я не хочу нигде покоиться! Мне и тут вполне неплохо. У меня есть… эм… этот дом, например. И ты!

— Нет у тебя меня, — я испуганно замахала на нее руками. — И вообще, мертвые должны быть мертвыми.

— Виктории своей это скажи, — пробормотала Корделия обиженно.

— Что?

— Ничего. Что ты вообще в этом понимаешь… живая, — она попыталась произнести это как можно более презрительно, но, как обычно, у нее не получилось.

— Извини, дорогая, но мне и правда пора. Дела живых, понимаешь ли. И венские пирожные.

— Но ты ведь не будешь пытаться убить меня?

— Ну…

— Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста!

— Если ты пообещаешь, что больше никакого Шекспира…

— Конечно!

— И это не значит, что следующей ночью я хочу слушать Теннисона, понятно?

— Ну да, — поникла Корделия. Кажется, я раскрыла ее коварный план.

— Я подумаю, — пообещала я.

* * *

Едва ли можно было подумать, что этим солнечным утром трое людей собрались в кафе, чтобы обсуждать вещи не только детективного, но и мистического свойства. Пожалуй, темное помещение со свечами по периметру и паутиной на потолке подошло бы больше, однако отчего-то все мы решили, что атмосфера Le Matin, а также французские эклеры и австрийские штрудели нам нравятся больше. К тому же, столоверчением всегда можно заняться, не отвлекаясь от завтрака.

Когда я подошла к столику, где уже сидели Фрэнк и вчерашний журналист, повисла настолько вежливая тишина, что слова «ты пришла как раз во время серьезного разговора» разве что не весели в воздухе.

— Доброе утро, графиня.

— Доброе утро, леди Стэффорд.

— Доброе утро.

Мы снова замолчали.

— Неплохая сегодня погода, не правда ли?

— Саймон имел в виду, что хотел бы поговорить с тобой по поводу некоторого мистического явления, обитающего у тебя в доме, — перевел Фрэнк.

— Я же уже сказала: у меня нет привидений!

— Да ну?

— Ну да. Разве можем мы, взрослые, серьезные люди, говорить о призраках, которых, как известно, не существует?

— Призраки уже неактуальны, это вчерашний день, — заявил вдруг человек, от которого подобное заявление я ожидала услышать в последнюю очередь, — помешанный на сверхъестественном журналист Саймон Гринт.

— Это почему же? — обиделась я.

Мои собеседники переглянулись, и с немого согласия Фрэнка его приятель поведал, что он видел живого вампира.

— Живого кого, простите? — холодно переспросила я. — Фрэнк, твой друг сошел с ума?

— Зря вы так, мэм, — обиделся Саймон. — Не даром я вчера говорил, что, гуляя по кладбищу ночью, можно обнаружить много интересного!

— Вообще-то вы говорили, что гулять по кладбищу ночью опасно.

— Одно не отменяет другого, — заметил Фрэнк. — Итак, значит, мы собрались здесь этим прекрасным утром для того, чтобы послушать захватывающую историю о вампирах. Я правильно тебя понял, Саймон?

— Именно! Ах, какой это будет материал, я уже предвкушаю статью в «Ночном Лондоне». Интересно, они выделят мне фотографическую камеру, чтобы я запечатлел вампира? Теперь-то они должны мне поверить.

— И что же это за вампир? — поинтересовался Фрэнк с таким вниманием, с каким врач разговаривает с умалишенным пациентом. — Раз ты сейчас сидишь с нами, то, значит, не такой уж и страшный?

— Страшный! Да что ты понимаешь в вампирах, — снисходительно произнес Саймон. — Острые клыки нависают над нижней губой, глаза горят красным огнем, белое платье колышется на ветру, она надвигается, медленно и неумолимо…

— Она?

— Вампирша. Но, к счастью, я смог справиться с ней и…

— Убил? — заинтересовался Фрэнк. Разговор начинал переходить в сферу его интересов.

— Вампирша? — переспросила я.

— Не убил, конечно, как бы я мог…

— Ну слава Богу!

— … Тогда доказать существование настоящего вампира? — удивился журналист. — О нет, я запер ее в склепе.

— Ее? Так это была женщина? — в третий раз переспросила я.

Какая-то очень неприятная, очень нехорошая мысль зародилась где-то в глубине, и я приложила все силы, чтобы убить ее в зародыше.

— Ну да, я же говорю. Думаю, ее обратили не так давно, во всяком случае, на опытного вампира она не была похожа. Уж я-то, конечно, разбираюсь в опытных вампирах! Но она искренне старалась. Это просто находка! Я проведу с ней интервью, точно. «Интервью с вампиром» — как звучит, а?

— Ужасно, — честно признался Фрэнк. — А еще ужаснее даже не то, что ты веришь в существование вампиров, оборотней и эльфов, а то, что ты запер в склепе несчастную женщину, решив отчего-то, что она вампир. Ты должен немедленно ее выпустить, и если после этого она заявит в полицию, то будет только права!

— Отчего-то решил? А что же тогда это?

Саймон отдернул шейный платок, и нашему взору предстали две маленькие одинаковые ранки на небольшом расстоянии друг от друга. Мы с Фрэнком переглянулись.

— Я с трудом смог от нее отбиться, к счастью, я взял с собой святую воду — это ее отпугнуло. Теперь ей из склепа не выйти, я повесил распятие на двери, оно удержит ее. Фрэнк, ты должен пойти сегодня со мной на кладбище! — заявил он неожиданно.

— С чего это вдруг?

— Иначе мне просто не поверят! Мне нужен свидетель, который подтвердит, что видел вампира, и что я не… ну, не сошел с ума, одним словом. Потому что если я расскажу, что мне на кладбище встретилась девица в старомодном платье и белой вуали…

— …Кружевной…

— … В цветочек. В смысле, откуда вы знаете про вуаль? — Саймон уставился на меня так, как будто я, по меньшей мере, была тем самым вампиром.

— Догадалась. Еще у нее были темные волосы, собранные в пучок, — я грустно вздохнула, вспоминая, как сама причесывала ее, отправляя в последний путь, и даже отрезала прядь волос на память, чтобы вставить их в медальон.

— Да, но откуда…

— Саймон, мне кажется, мы знаем, о ком ты говоришь. И если тебя это обрадует, то я могу подтвердить, что еще вчера днем эта девушка была мертва окончательно и бесповоротно, — сказал Фрэнк.

— Значит Виктория, моя Виктория жива?

— Не совсем. Насколько я помню, вампиров называют немертвыми, но это еще не означает, что они живы. Видимо, мисс Викторию укусил вампир, и теперь она сама обратилась в подобное существом, во всяком случае, так гласят легенды. Думаю, мистер Гринт уцепится за эту идею, хотя я предпочел бы найти другое объяснение.

— Другое объяснение того, что она восстала из могилы, набросилась на меня и попыталась выпить кровь? Она вампир, чудовище, кровососущий монстр, ну и так далее. А это правда, что вы ее хорошо знали? — Саймон повернулся ко мне с таким воодушевленным взглядом, что я испугалась.

— Да… А что?

— О, это можно будет использовать в статье! «Вампир: до и после смерти». Вы расскажете все о том, какой она была при жизни, потом — как сильно она изменилась, потеряв душу, ну или что там вампиры теряют. Феноменальный материал! И все же я бы хотел поговорить с ней самой перед тем, как мы ее убьем. Очень уж хорошо получалось это: «Подойди, смертный…».

— Но вы не можете ее убить, это же Виктория!

— Почему не могу? — удивился он. — Деревянный кол в сердце, отрубить голову и все. А что еще с вампиром делать?

Я задумалась. Вампиров, конечно, надо убивать, это всем понятно. И если бы это касалось любого другого вампира… Но ведь это Виктория! Даже совершенно чужого призрака я не могу изгнать из дома, что уж говорить про мою дорогую подругу.

— Графиня, послушай. Мне странно это говорить, но, кажется, Саймон прав. Если Виктория и правда после смерти превратилась в нечто подобное, то она уже не та девушка, которой ты ее знала. Ведь, я надеюсь, раньше Виктория не пила кровь?

— Да нет вроде, — пожала я плечами. — Но убить ее я вам не позволю!

Фрэнк с пониманием посмотрел на меня и грустно покачал головой. Он хотел было что-то сказать, но журналист перебил его.

— Графиня, а не согласились бы вы пойти сегодня вечером с нами на кладбище?

Я не удивилась этому предложению, я ждала его, а вот Фрэнк опешил.

— Как ты можешь даже думать об этом? Ты хотя бы представляешь, какой опасностью грозит ей это предприятие? Да и всем нам, между прочим.

— Я пойду. Я должна увидеть Викторию в последний раз, если… если и правда будет необходимо ее убить.

— Я рад, что ты это понимаешь, — кивнул Фрэнк. — Что ж, я думаю, если мы подготовимся как следует, то сможет победить ее. Мы должна взять оружие, Саймон, у тебя есть револьвер?

— Он не пригодится, — махнул рукой журналист. — В смысле, конечно, можешь взять, но я никогда еще не видел, чтобы кому-то удалось застрелить вампира.

— А ты вообще до этого вампиром видел?

— Нет, но… Я много о них читал. Деревянный кол и крест — вот наше оружие! Хм, звучит как заголовок, надо подумать об этом…

Мы разошлись, договорившись о встречи вечером. Почти разошлись. Заметив мое подавленное состояние, Саймон вернулся, сделав вид, что никуда не уходил. А я сделала вид, что не нахожусь на гране истерики.

— Это, наверное, большое потрясение для вас, — неловко начал журналист.

— Да, — горько вздохнула я.

— А она вам ничего не говорила перед тем, как умереть?

— Постойте… Да, что-то про дорогу, выбор, свободу… Господи! Неужели она это имела в виду? Но какой человек в здравом уме пойдет на такое? Ах да, я же говорю о Виктории… Но…

— Успокойтесь, леди Стэффорд. Сегодня вечером мы сами воочию убедимся, что ваша Виктория жива, вернее, немертва. Но вы должны быть готовы…

— Да-да, я готова! А когда вы ее видели, она что-нибудь говорила обо мне? Просила что-нибудь передать?

— Как вы себе это представляете, графиня? Она набрасывается на меня, я поливаю ее святой водой, она дымится, потом отбегает и говорит: «О, я же совсем забыла! Передайте леди Стэффорд, что я завещаю ей свои платья». Я согласно киваю, она меня благодарит, потом снова набрасывается, я достаю крест и запираю ее в склепе?

— Это было бы в стиле моей Виктории. Почему, ну почему же все произошло… так? Почему она так со мной поступила?

— Это ее выбор, она же сама вам сказала. Кстати, это хорошая мысль! Напомните мне спросить о тех мотивах, которые ею двигали. Надо написать список вопросов, их уже немало. Надеюсь, вы понимаете, что потом мы ее убьем? Даже если она ваша подруга — пить кровь по законам Британии запрещается, если Дизраэли чего нового не придумал.

— Я поговорю с ней! Она совершила ошибку, но она осознает ее. Я знаю Викторию и люблю ее больше всех на свете, поверьте, она — не чудовище, каким вы ее представляете!

Журналист покачал головой, так ничего и не ответив мне. Мы холодно распрощались, договорившись о встрече на кладбище.

Отправляться в Уотфорд не имело смысла, и я решила провести скорбные часы в грустных думах о Виктории в кондитерском магазине.

* * *

Ворота кладбища открылись, гостеприимно скрипнув.

— Может быть, это не Виктория была? — я попыталась ухватиться за последнюю соломинку, которая с хрустом разломилась пополам.

— Августа, ты можешь вернуться, здесь не лучшее место…

— Нет.

Фрэнк замолчал, я тоже.

Сердце билось, как пойманная в сачок бабочка, и мне казалось, что оно вот-вот выпрыгнет, причем из ушей. Хотя, признаться, я плохо знаю анатомию, это не та наука, которой должна владеть леди.

— Кресты, святая вода, кол, — Фрэнк сверился со списком. — Саймон, ты уверен, что эти твои научные трактаты о вампирах, написанные сто лет назад, содержат хоть слово правды?

— Да, — твердо ответил журналист и добавил: — Почти уверен. Еще я читал что-то про серебро и чеснок… Вот сейчас мы и убедимся, что из этого действует!

— Подождите, мы же пришли просто поговорить! — вмешалась я.

— А, да-да, конечно. Деревянные колы очень действенны в разговоре с вампиром, так еще авторы минувших лет писали, а уж они-то знали в этом толк!

— Зная вашу пишущую братию, думается мне, что они были такими же знатоками сверхъестественного, как и ты, Саймон.

— Все равно мы ничего не узнает, пока не войдем, — обиженно произнес журналист.

— Да, надо бы войти, — заметила я.

— Да пора уж.

— Ведь мы уже готовы встретиться со злом лицом к лицу!

— Да, именно за этим мы сюда пришли.

—..И поговорить, — неуверенно добавила я.

— Ну что ж, Саймон, снимай крест, открывай дверь.

— Может, стоит постучать?

— Ну что ж, зайдем.

— Мы ведь готовы и ничего не боимся…

— Да заходите вы, наконец! — раздалось из-за двери.

— Виктория! — воскликнула я радостно, узнав голос подруги, и готова была броситься вперед, но Фрэнк удержал меня:

— Держись позади нас, она может быть опасна.

Она и правда была опасна. Едва дверь открылась — медленно, как будто против воли, — она бросилась на нас отнюдь не с дружескими объятьями. Вернее, бросилась на незадачливого Саймона, потому что мы с Фрэнком успели отступить в сторону, а я еще успела ойкнуть и спрятаться за спину адвоката.

— Что она хочет? — шепнула я на ухо Фрэнку.

— Кровь выпить, ясное дело.

— Интересно, у нее получится?

— Хочешь сделать ставки?

— Наверное, мы должны ее остановить.

— Я тоже так думаю.

— Ты! Запер меня здесь, без еды, без денег, без всего! Скотина! — зарычала она. — А если бы там были крысы?! Я ненавижу крыс! Я убью тебя, выпью всю кровь и… Нееет, сначала я запру тебя в склепе, чтобы ты осознал свои ошибки, и только потом выпью всю кровь… Хм, привет, Августа.

— П-п-привет, — четко и уверенно произнесла я. Во всяком случае, попыталась.

— Так вот, на чем я остановилась. Ты расплатишься за все страдания, которые причинил мне, и каждая капля крови, покидая твое тело, будет напоминать об этом. Я причиню тебе мучения, которые ты даже не можешь себе представить…

— Кусала бы она поскорее, что ли, — проговорила я.

— Ну до этого, надеюсь, не дойдет, — заметил Фрэнк, доставая любовно заточенный из ножки стула кол.

Каким именно деревом он был до этого, кол и сам вряд ли бы вспомнил, но они с Фрэнком надеялись, что еще исполнят свой долг перед Королевой, Отечеством и мебельной промышленностью Британии.

— Сделаешь шаг, и ты умрешь, — стремительным движением Фрэнк направил кол ей в грудь, в область сердца. Еще движение, и он бы проткнул ее, но вампирша буквально зависла в прыжке в полудюйме от опасного оружия.

— Убери эту гадость, а? — попросила она.

— Два шага назад.

Виктория сделала два шага назад.

— Виктория! — я решительно вышла из-за спины Фрэнка. — Неужели ты жива! Ты уверена, что ты жива? Но почему ты жива?

— Ну, так получилось, это долгая история, — она отвела взгляд.

— Как ты могла так поступить со мной! — воскликнула я, забыв об острых зубах и неутолимой жажде крови моей подруги. — Я места себе не находила, я думала, ты умерла, бросила меня! Я боялась, что никогда больше тебя не увижу; знала бы ты, как я плакала, узнав о твоей смерти. Но нет, оказывается, ты даже не собиралась умирать! Могла бы хоть предупредить лучшую подругу, что собираешься стать вампиром. Ты обо мне подумала? Мое траурное платье уже вышло из моды!

Она молча продолжала смотреть на меня глазами, которые… которые почти не изменились. Я была готовить увидеть адский блеск, злость на весь мир, потерю души… Все это я, конечно, увидела, но, насколько я знаю Викторию, это было и раньше.

И я поняла, что не зря пришла сюда.

— У меня были свои причины, — просто ответила она, и краем глаза я заметила, что Саймон достал блокнот и приготовился записывать. — Но я не хочу сейчас об этом говорить.

— Но Вики… Что же теперь будет с тобой, с нами?

Она вновь отвернулась от меня.

Это была глупая ситуация. Мы стояли посреди склепа, не зная, что сказать. Три человека и Виктория, которая теперь по своей видовой принадлежности к нам не относилась. И надо было бы что-нибудь сказать или сделать, чтобы нарушить эту тишину длиною в вечность.

Поэтому прежде, чем Фрэнк успел крикнуть: «Стой, сумасшедшая», а Саймон — понять, что происходит, — я заключила мою подругу и ныне вампиршу Викторию в крепкие объятья. Я не знала, кто из присутствующих больше удивился моему душевному порыву, понятия не имела, собирается ли любезная подруга всадить зубы мне в шею, но была счастлива, что она если и умерла, то не до конца.

— Как это… мило, — проговорила Виктория, аккуратно убирая от себя мои руки. — Но все должно было быть не так, понимаешь?

— М-м-м, не очень.

— Она хочет сказать, что, став вампиром, она потеряла душу, навечно отвернулась от света, вступила на путь порока — хотя, по-моему, она это давно сделала, — и теперь не имеет морального права продолжать жизнь обычного человека и возвращаться к своим друзьям. Так, мисс? — перевел Фрэнк.

— Вообще-то я имела в виду, что предпочла бы встретиться с Августой в другом месте, где атмосфера больше располагает к дружескому общению, и нас не караулят два идиота с крестами, но в ваших словах тоже есть резон. Да, дорогая, не смотри на меня так, твой друг наверняка понимает в вампирах больше, чем мы с тобой.

— И что же теперь? Ты — это не ты? — я грустно посмотрела на подругу.

— Не знаю, это все слишком сложно. Единственное, что я знаю совершенно точно, это то, что я страшно хочу крови, и если…

— Но-но, — мягко остановил ее Саймон, выставляя вперед крест, Фрэнк последовал его примеру, а мне ничего не оставалось, как примкнуть к этим двоим.

Вампирша скорбно лязгнула зубами, но отступила.

Мы снова посмотрели друг на друга, и на этот раз взгляд пришлось отвести мне.

— Вы ведь не убьете меня, я знаю, — сказала она, внимательно глядя на каждого из нас. — Просто не сможете. Наверное, в этом вся разница: я бы убила любого из вас без промедления, и даже Августу — а нечего было держать меня взаперти целые сутки! Ты должна понять, cherie, что я стала вампиром!

— И перестала быть собой? — презрительно спросила я, не забывая прятаться за спину Фрэнка. — Кто же ты теперь?

— Я… Я не знаю.

— Мы должны это обсудить, — произнес Фрэнк после некоторой паузы.

— Мы? — переспросила Виктория.

— Мы. А вы, мисс, подожди пока, что такое пять минут по сравнению с вечностью.

— Это потрясающе, настоящий вампир!.. — глаза Саймона горели таким безумным огнем, что я бы поспорила, кто из них двоих опаснее сейчас.

— Это не потрясающе, это безумно опасно. Ты, — Фрэнк повернулся к Саймону, — забудь наконец о своей дурацкой статье! И ты, графиня, оставь свое эгоистическое «но-это-же-моя-подруга-она-не-может-быть-плохой!». Подумайте оба, что за существо перед вами. Это не добрая фея, это вампир, который убивает людей и пьет их кровь. И мы должны его уничтожить.

— Но это же моя подруга, она не может быть плохой! — проговорила я.

— Августа, она вампир!

— И она сбежала, — перебил нас Саймон.

Дверь склепа, с которой мы так непредусмотрительно сняли крест, была распахнута. И Виктории, как уже заметил Саймон, в склепе не было. Из чего он и сделал свой логичный вывод, с которым мы спорить не решились.

Мы стремительно покинули склеп и выбежали наружу.

— Вот она!

— Мы не успеем, — покачал головой Фрэнк. — Она угнала наш экипаж. Вы знаете, чем все это грозит не только нам, но и Лондону?

— Я же оставила там зонтик и перчатки! — в ужасе воскликнула я, провожая взглядом отъезжающий экипаж.

 

Глава 7

— Это никуда не годится! — мистер Хиггинс, главный редактор «Ночного Лондона», недовольно швырнул черновики на стол. — Да что с тобой творится, Саймон, как тебе только в голову пришло такое написать?

— Но…

— Хорошо, я еще могу понять — вампиры, хотя эта тема была избита еще в двадцатые, кого ты этим удивишь? Но сама эта история абсурдна от начала и до конца, кто в такое поверит?

— Но ведь это было на самом…

— И разве вампиры так себя ведут? Конечно, нет! Все знают, как ведут себя вампиры, вот и будь любезен писать так, чтобы люди верили. Да нас же на смех поднимут конкуренты из «Полуночного Лондона».

— Послушайте, мистер Хиггинс, но это не…

— Помнишь материал про валлийских фей? Вот это был настоящий фурор! Тебе удалось заставить поверить даже моего помощника, что та девчонка и правда видела крохотных созданий с крыльями, боже, смех-то какой. И из Уэльса и из соседнего Корнуэла, и даже почему-то из Норфолка приходили письма, в которых читатели признавались, что тоже видели этих несчастный фей, а сейчас что? Это, мистер Гринт, никуда не годится. Мне нужна новая статья, причем немедленно! Напиши про Маленький Народец, что ли, и уж постарайся на этот раз, если не хочешь вылететь из газеты!..

* * *

А тем временем под Уотфордом…

Меня окружала тишина такая пронзительная и звонкая, что я слышала не только как часы отсчитывают свои роковые удары, но и как паук в подвале плетет паутину.

Вцепившись в подлокотник кресла побелевшими пальцами, я наблюдала, как перед моими глазами разворачивается пугающая картина.

Девушка, тяжело дыша и то и дело озираясь, спускалась по длинной темной лестнице, ведущей в неизвестность. Она всматривалась в темноту, пытаясь найти свое спасение, но призраки окружали ее, сгущались вокруг, тянули свои прозрачные руки… Еще несколько шагов и, возможно, она найдет свое спасение, но тени окружали ее, приближались и шептали: «Иди к нам, иди…».

И вот в самый ответственный момент, когда я, нервно покусывая ногти и заедая их печеньем, всеми силами сочувствовала несчастной девушке, в ворота постучали, да так зловеще и пугающе, что книга выпала их моих рук, а сама я вскочила, едва не опрокинув кресло.

— Корделия? — на всякий случай поинтересовалась я.

— Да? — мое привидение было тут как тут.

На самом деле оно уже давно было тут, стояло у меня за спиной и читало вместе со мной, но я решила сделать вид, что не заметила этого, а Корделия в свою очередь сделала вид, что так оно и должно быть.

— Это ты стучишь в дверь?

— Нет, я стою здесь, — резонно ответила призрачная девушка, которая, стоит отдать ей должное, и правда стояла здесь, и я никак не могла с этим поспорить.

— А кто же тогда стучит?

— Видимо, кто-то пришел, — сегодня она решила убить меня непробиваемой логикой.

— Ты… хм… не посмотришь?

— Нет, — довольно улыбнулась она.

— Ну… пожалуйста?

— Не получится, — призрак продолжал радостно улыбаться и не сдвинулся ни на дюйм.

— А если это убийца? Он убьет меня! Убийцы именно этим и занимаются.

— Мне будет тебя очень жалко, — кивнула Корделия, и я пожалела, что не изгнала злостного духа из своего дома.

Мне очень, очень не хотелось идти открывать. Я, знаете ли, маленькая хрупкая женщина, не державшая в своих руках ничего тяжелее пудреницы, и сейчас я всерьез полагала, что приличный человек к приличной даме в одиннадцать часов ночи не придет. И уж тем более не будет так настойчиво стучать в ворота, грозя снести их с петель.

— Стучат, — равнодушно заметила Корделия. — Надо бы открыть, не находишь?

— А… кухарка ушла?

— Да.

— А горничная?

— Да.

— А… Все, ладно! Но если меня убьют, это будет только твоей виной!

В тот момент, спускаясь по длинной темной лестнице, ведущей к воротам, я чувствовала, что иду навстречу неизвестности.

— Кто там? — вопросила я, когда до ворот оставалось еще несколько футов.

— Открой, пожалуйста, — попросил меня до боли знакомый голос.

И я пожалела, что это был не обычный убийца, которому отчего-то вдруг взбрело в голову убить меня. Во всяком случае, пудреница в умелых руках может послужить хорошим оружием, и я навскидку могла припомнить пять способов убить ею. Но нет… То, что стояло по ту сторону ворот, хоть и можно было в некотором смысле отнести к убийцам, было в первую очередь вампиром, а во вторую — моей подругой Вики. Или наоборот?

— Т-т-ты? — на всякий случай уточнила я, делая шаг назад.

Кто-то под моим каблуком обиженно квакнул, и я подпрыгнула на месте. Есть несколько вещей, которые я не люблю: это пауки, лягушки и, с некоторых пор, вампиры.

— Это я, Виктория, — ответило существо. — Ты мне откроешь?

— Я в-в-вижу. Но… В смысле, Вики, не то, чтобы я что-то имела против тебя, просто если я открою калитку… Кстати, а что тебе мешает через нее просто перелететь — ну или что там вампиры делают? — и убить меня прямо тут.

— Ну, во-первых, вампиры не должны входить в дом — и на участок, оказывается, тоже — пока их не пригласят, — поведала мне подруга с видом специалиста по вампирам. Собственно, она им и являлась: и специалистом, и вампиром. — А во-вторых, Августа, милая, ну с чего ты решила, что я убью тебя прямо тут? В смысле — что я вообще тебя убью?

— А не убьешь?

Она пожала плечами, и мне оставалось только догадываться, что это могло значить.

— Кстати, у тебя очень миленькое платье, — заметила я, разглядывая ее через кованые решетки. — Тебе идет. Подожди… А откуда у тебя это миленькое платье? Нет, стоп, я не хочу этого слышать, если в рассказе не будут фигурировать деньги и магазин прет-а-порте!

— Это долгая история, — грустно проговорила подруга. — И в ней нет магазинов, зато полным полно крови. И еще там есть убивающий солнечный свет и одна несчастная девушка… Вообще-то две девушки. Или даже три…

* * *

Несколько часов назад

— У вас красивое платье, — произнесла Виктория.

Дама удивленно обернулась.

— Благодарю, — холодно произнесла та. — Позвольте пройти.

— Мне оно нравится. Пожалуй, я бы даже взяла его, — продолжала Виктория задумчиво.

Дама одарила ее удивленным взглядом, а потом удивленно вскрикнула — но позвать на помощь она уже не успела.

А потом Виктория направилась в гости к старой подруге.

Это было сегодня. А еще раньше, вчера…

Вчера она оказалась на свободе, вырвалась из мрачного склепа, где ее держали насильно, как какого-нибудь дикого зверя. Теперь она могла вдохнуть воздух полной грудью — жаль только, ей это было не нужно.

Направо за поворот, вперед, затем налево, а, в общем-то, какая разница?.. Улицы Лондона были многолюдны, несмотря на поздний вечер. Где-то там Кавент-Гарден, а здесь Стрэнд, а вот окна той квартиры, где она жила… В прошлой жизни. Все прошлое вспоминалось как сквозь туман, да и было ли это с ней, или ей снился сон? А может быть, она спит сейчас?

— Мэм, подайте на хлеб, мэм! — к ней подбежала пара босоногих попрошаек.

Виктория обернулась, и… Их лица изменились. Они многое видели на лондонских улицах за свою короткую жизнь, но лицо странно одетой дамы смогло напугать даже их. Она широко улыбнулась, делая шаг навстречу, но это была не улыбка человека, а скорее оскал хищника, очень-очень голодного.

Один со всей силы дернул другого за рукав, и они бросились прочь что есть мочи, и только пробежав пару кварталов не оглядываясь, позволили себе перевести дух, забившись в подворотню между кучами мусора.

«Я могла бы их убить… Да, я могла бы их убить», — промелькнула мысль в голове у Виктории. Она не пугала, это было скорее сожаление об упущенной возможности. Еда убежала из-под ног, а ведь все, о чем сейчас могла думать вампирша, была кровь. А это, знаете ли, не самые веселые мысли.

— Купите букетик, мисс! Фиалки, незабудки, маргаритки! Мисс, не хотите ли цветов? — молоденькая цветочница, расположившись на обочине дороги, бойко торговала своим товаром, но мало кому нужны были увядающие букетики.

— Цветы? Я… я люблю цветы. Любила.

Она осторожно взяла фиалку. Но запах крови, который она чувствовала даже сквозь кожу молодой девушки, заглушал тонкий аромат цветка.

— Купите? — просияла девушка.

Виктория почувствовала, как кружится голова, и вовсе не от запаха цветов. Ей нужна кровь, сейчас, немедленно, и цветочница ей в этом может помочь. Вампирша огляделась. Люди, кругом эти люди, они наверняка поднимут шум, но не отказываться же от трапезы…

— Пойдем со мной, — прошептала Виктория.

— Куда? Зачем?

— Пойдем.

— Пойдем… А цветы? Как же цветы?

— Иди за мной.

Мягкий голос странной покупательницы заполнил все сознание цветочницы. «Конечно, там, куда мы пойдем, будет много цветов, она знает лучше… И покупатели? Да, конечно, много покупателей. И все будет хорошо. Главное, пойти за ней, она знает лучше…»

Девушка послушно шла за Викторией, не зная, что за участь та ей приготовила, затуманенный гипнозом мозг не мог распознать, кто перед ним, да она сама и не старалась. Может быть там, куда ее приведет вампирша, ее ждет лучшая жизнь?..

Потом она помнила, как оказалась в каком-то закутке вдали от улицы: еще слышен был цокот и стук колес проезжающих экипажей, но уже не было людей, которые могли бы обратить на них внимание. Сосредоточенное лицо девушки приблизилось к ней, рука осторожно убрала с шеи спутавшиеся волосы, а тонкие, словно иглы, клыки проткнули кожу на шее, но цветочница даже не вскрикнула. Боль была, но эта боль — сильная, пронзительная — принадлежала уже другому человеку, сама же торговка будто шла на встречу смерти, спеша расстаться с жизнью, которая ей, в общем-то, ничего хорошего не обещала.

Труп упал к ногам Виктории. Она знала, что, остановись раньше, ее жертва могла выжить. Она знала, но… Ей не было до этого дела. Она подумает об этом завтра. А сегодня…

Сегодня медленно заканчивалось. Вампиры меряют дни по-другому, и Виктория наконец-то поняла, почему.

Где-то далеко-далеко солнце только начало вставать, а она уже почувствовала, что… Ну, представьте, что вы проснулись с ужасной мигренью, и в тот же момент поняли, что свинка, ветрянка и скарлатина решили напасть на вас в один день, атакуя с разных сторон, и к ним уже готовы присоединиться войска инфлюэнцы. А спасением от этого нашествие может быть только темное укромное место, причем немедленно.

Вампирша в панике огляделась. Под мостом? Темно, укромно и, главное, нет времени на поиски чего-нибудь более уютного. Только сидя там, как последняя бродяжка, и сжавшись так, чтобы солнечные лучи не касались ее, она смогла оценить заботу журналиста Саймона Гринта, который запер ее в склепе, куда не проникало солнце.

* * *

— Так зачем ты пришла? — я старалась, чтобы мой голос звучал твердо и уверенно, в конце концов, я натренировалась на Корделии.

— В гости? — предположила Виктория.

— Я… я не могу тебя впустить, извини, Вики.

— Ты боишься, что я тебя убью?

— Да.

— Но ведь я твоя подруга, Августа. Я бы никогда не смогла… Наверное. В смысле — не буду я тебя кусать, я уже поела.

— Боже мой, Вики…

— Я признаю, сбежать от вас вчера было не лучшей идеей, но все эти люди, и Саймон, который пытался меня убить, и…

— Заходи.

— Что?

— Ты можешь зайти, я приглашаю тебя, что там еще надо сделать? — устало проговорила я.

— Ну, вообще-то можно отпереть ворота, — подсказала подруга.

— Да, точно.

— Спасибо тебе, — проговорила она и улыбнулась.

Все было так… неестественно. Начиная с того, что я говорила с трупом своей подруги, и заканчивая тем, как недоверчиво мы смотрели друг на друга. Вернее, недоверчиво смотрела я, а Виктория пыталась вести себя, как если бы пришла ко мне на обычный журфикс.

— Какой у тебя милый домик, — сделала неловкий комплимент Виктория, у меня самой язык бы вряд ли поднялся назвать это мрачноватое старинное сооружение милым. Но, может быть, вампирам оно и правда может показаться таковым.

— Спасибо, днем он получше выглядит.

— Поверю на слово, — грустно произнесла Виктория.

Оставшуюся дорогу от ворот до крыльца мы шли молча. При скромных размерах участка это расстояние можно пройти за минуту, но сейчас мне казалось, что мы идем уже целую вечность. Или я иду одна? Шагов Виктории не было слышно, но всякий раз, когда я оборачивалась, она оказывалась позади меня. Меня не покидало ощущение, что еще немного, еще секунда, и она набросится на меня, а я — несчастная беззащитная девушка — ничего не смогу сделать.

— Даже не думай! — предупредила я, в очередной раз нервно оборачиваясь назад.

— И не собиралась.

— Августа… — голос вампирши не внушал мне доверия, в нем было что-то такое… двойное. И я приготовилась к чему-нибудь вроде: «Августа… А как ты относишься к небольшому донорству?» Или: «Августа… Извини, но я убью тебя». — Августа… А можно, я немного поживу у тебя?

— Немного у меня что?

— Ну, понимаешь, если я вернусь в свою квартиру, это вызовет некоторое удивление. К тому же она уже больше не моя. И… и мне некуда идти.

— Но не могу же я… Ведь ты… И все это вместе… Ну, ты понимаешь.

— Вообще-то не очень. Но я же все еще твоя подруга! Разве что-то изменилось? Кроме того, что я умерла.

— Во-первых, ты умерла. Во-вторых… Хотя мне кажется, что и «во-первых» хватает с избытком. Ты вампир! Ты убиваешь людей! Кстати, у тебя рот в крови испачкан.

Виктория смущенно отерла следы недавнего обеда рукой.

— И знаешь, что самое ужасно? — продолжала я. — Я просто не могу тебе отказать!

— Правда?

— Ну, вообще-то, могу, но не буду этого делать. Но только с тем условием, что ты мне расскажешь, какой черт дернул тебя умереть. Это далеко не самое логичное решение в твоей жизни!

— О, разумеется, — просветлела подруга, найдя, наконец-то, благодарного слушателя.

— …А так же пообещаешь не кусать меня, помогать по хозяйству и…

— Кхм!

— Ладно, ограничимся первым пунктом.

Со стороны могло показаться, что ничего необычного не происходит: две подруги, чинно расположившись друг напротив друга, ведут светский разговор. Только вот разговор этот крутился вокруг темы отнюдь не светской…

— И каково это — быть вампиром? — непринужденно спросила я.

— В каком смысле?

— Ну… Умереть? Пить кровь? Что вы там еще делаете?..

— Неплохо.

— Правда?

— Нет! Это ужасно, в этом нет ничего хорошего, и… и мне совсем не нравится.

Я согласна закивала головой.

— Еще бы, быть мертвым, наверное, не самое веселое, да? Бояться крестов, да и зубы эти… Извини, конечно, но тебе они не идут.

— Да это еще что! Но я же даже не могу вернуться к себе домой, а там ведь все мои вещи! Платья, только что сшитые и еще не надеванные ни разу! А косметика, духи, украшения — сколько всего осталось на Пиккадилли! — она грустно вздохнула.

— Бедняжка, как я тебя понимаю! Но мы могли бы найти тебе какой-нибудь симпатичный склепик, обставить его… Думаю, тебе понравится!

— Склепик? Спасибо, конечно, но, пожалуй, я бы предпочла комнату в стиле Людовика XVI.

Мне же в свою очередь не улыбалось поселить у себя вампира: во-первых, у меня не было свободных комнат, а во-вторых, — его ведь надо еще и кормить! И, боюсь, бифштексом, который готовит моя кухарка, здесь не обойтись. К тому же, не стоит забывать, что я живу не одна…

Но с другой стороны — и эта сторона тревожила меня больше всего — я понимала, что просто не в силах бросить мою Вики на произвол судьбы. Может быть, спасение ее души (или что там у нее осталось?) зависит напрямую от меня! Только я и никто другой должна помочь ей не встать на путь нескончаемых убийств, сохранить то немногое человечное, что, возможно, еще в ней теплится, не позволить темной стороне одержать верх…

Но разве я смогу? У меня даже рыбки и канарейки долго не задерживались. Да что там рыбки, у меня муж умер, а подаренный на конфирмацию котенок в ужасе сбежал на следующий день. А ведь Виктория — это совсем, совсем не котенок.

— Хочешь имбирное печенье? — решила я продолжить наш непринужденный разговор.

— Нет, спасибо. Я не ем… печенье. Особенно имбирное. А крови у тебя нет?

— Нет.

— Жаль.

Я поймала ее тоскливый взгляд, устремленный куда-то пониже моего подбородка, и поспешила сделать шаг в сторону.

— Виктория. Я хочу с тобой серьезно поговорить, — решилась, наконец, я.

— Да?

— Ты ведь больше не будешь ходить к своей портнихе? Хотя нет, я хотела поговорить о другом. И этот вопрос серьезно меня беспокоит. Почему ты стала вампиром?

— О, это было очень продуманное взвешенное решение, я думала целых два дня. И я не виновата, что оно оказалось таким дурацким! Знаешь, раньше все это казалось как-то лучше. Я представляла себе вечную молодость, бесконечную жизнь, множество перспектив впереди… Ночь притягивала и манила, и я готова была отказаться от таких мелочей, как солнечный свет или аллергия на чеснок. Правда тогда я еще не знала, что с отражением в зеркале тоже придется расстаться, а то я бы еще подумала. Это кажется глупым? Нет, поверь мне, вечная жизнь может быть чем угодно, только не глупостью. И со мной был Он. Ну, ты понимаешь — Он!

— Да, он, — кивнула я.

— С большой буквы, — поправила меня Виктория.

— Ага. И кто — Он?

— Тот, кто подарил мне вечную жизнь, сделал меня той, кем я являюсь… Таинственный незнакомец, чье имя я до сих пор не знаю. То есть, он говорил что-то по этому поводу, но я не запомнила. Он приехал сюда из далекой Венгрии (или из Швабии, в общем, откуда-то оттуда) только для того, чтобы встретить меня, ну и решить какие-то юридические проблемы со своим лондонским нотариусом. И… Это была любовь, словно удар молнии, coup de foudre! С ним я почувствовала, что могу оторваться от земли и парить высоко-высоко в небе, мы вместе стояли перед вечностью и смеялись ей в лицо. Впервые в жизни я почувствовала, что я не одинока, что он разделит мои мысли и чувства, даже если буду молчать о них, храня в самом потаенном уголке сердца. Он был для меня всем, вселенной, и… Августа, ты слушаешь?

— Что? Да-да, продолжай. Вселенная — это очень интересно, я люблю вселенную.

— Да? Ну ладно. Он предлагал мне все: любовь, вечную жизнь, титул и несметные сокровища где-то в Венгрии (или Швабии), — и я не могла устоять. А потом он одарил меня поцелуем смерти. Знаешь, это было почти не больно — только вот я умерла. Это тоже было не страшно — не так страшно, как я предполагала. Я просто засну утром, а потом должна буду проснуться через несколько дней, только вот это буду уже не совсем я. В ту ночь я чувствовала в себе ту свободу, которая не находила выхода в человеческой моей ипостаси. Я готова была лететь к звездам, но он опустил меня с небес на землю. Покинуть Лондон сейчас? Отправиться куда-то на Континент, в потерянную на карте провинцию Австрии, о которой даже император вряд ли помнит? И — нет, ты представляешь? — в этой провинциальной глуши, в неприступном средневековом замке, заточенным среди отвесных гор, суровых и молчаливых, — так вот там его ждут еще три девицы, с которыми он «обещал меня познакомить». Меня, ту, которой он называл «единственной». Разумеется, я не могла терпеть такое отношение к себе и заявила ему, что «либо все будет по-моему, либо…». Я не сформулировала конец предложения, но, мне казалось, что звучала я довольно убедительно. Он предпочел второй, неозвученный мною вариант, и с тех пор я его не видела. Меня похоронили — ты не представляешь, как это страшно — просыпаться в гробу! — и вот… Остальное ты знаешь.

— Это грустно, — вздохнула я. — Но так всегда случается, когда твои поступки, как бы это сказать, даже рядом не проходили со здравым смыслом. А нельзя тебя как-нибудь… оживить? Покусать обратно?

— Боюсь, что нет, — вздохнула она.

И мы обе вновь вздохнули.

— Знаешь, если хочешь, ты можешь остаться у меня. Погостить. Ненадолго, конечно. И я еще подумаю насчет арендной платы…

— Спасибо. Я… Нет, правда, у меня нет слов. Но, Августа…

— Но ты не будешь меня кусать!

— Августа…

— И даже не будешь об этом думать! И смотреть на меня так, так, ну так, как будто бы я — кусок хорошо прожаренной индейки под пикантным соусом.

— Августа! Рассвет! И если ты сейчас же не замолчишь, я превращусь в горстку пепла у тебя на глазах. Спрячь меня, спрячь меня от солнца! — она смотрела на меня глазами, полными страха и паники.

* * *

— Кухня??

— Вполне комфортабельная кухня, между прочим!

— Ты хочешь, чтобы я, дитя ночи, вечное существо, вампир, убивающее невинных десятками, жила у тебя на кухне?!

— Да, ты права, что-то тут не так. Ну конечно, через пару часов придет Мэри — моя кухарка — и как ей объяснять спящего на кухне вампира? Она вряд ли проникнется мыслью, что подвальное помещение идеально защищает от солнечных лучей… Придумала!

— Да? — в голосе подруги прозвучала слабая нотка надежды.

— В подсобном помещении сейчас пусто, я еще не пополнила как следует запасы, и пока туда переселились только совершенно ненужные вещи… Почему бы тебе не составить им компанию? А Мэри я скажу, что мы там мышей травим. Прекрасная идея, правда?

— Мышей?!

— Заходи, располагайся. Конечно, не очень уютно, — я заметила, как Вики обвела взглядом, полным вселенской тоски, голые каменные стены и заржавевшую садовую утварь, — но жить можно.

С этими словами я сделала аккуратный шаг к двери. Потом еще один. И, пока Виктория оглядывала свою новую спальню в поисках кровати, трюмо и других полезных вещей, сделала последний решительный шаг, переступив порог.

Нет, поймите, я ничего не имею против Виктории, я люблю ее больше всех на свете. Просто я не очень люблю, когда меня кусают в шею и пьют кровь, а это вполне могло было бы случиться, не сделай я того, что сделала. И вот, не медля более, я проворно защелкнула щеколду, заперев мою дорогую подругу изнутри.

— Что ты делаешь?!

— Извини, но это для твоего же блага!

— Августа, проснись, какое благо? Я сижу в сыром холодном подвале, запертая лучшей подругой!

Она набросилась на дверь, и я поняла, как хлипкой на самом деле она является.

— Я отопру тебя вечером, обещаю. Только, пожалуйста, не выламывай дверь, иначе я заставлю тебя ставить ее обратно. И…

И тут поистине гениальная мысль пришла мне в голову. Конечно же! Как Саймон запер вампиршу в склепе с помощью креста, так и я могла бы… Но шутка ли, как настоящая англичанка, я искренне презирала папистов и, разумеется, не держала в доме распятий. Я считала все это суеверной ерундой, но сейчас эта ерунда сидит за запертой дверью.

— Открой немедленно!

И тут следующая гениальная мысль пришла мне в голову. Сегодня они ходили у меня в голове, как по проходному двору, если бы я отлавливала их и продавала, то смогла бы заработать немало денег. Схватив медный канделябр, я скрестила его с другим таким же и приставила к двери. Чем не крест?

Вот и Виктории тоже так показалось. Прокричав из-за двери ругательства, от которых я, как приличная дама, должна была потерять сознание, она замолкла и больше не пыталась выбить дверь. Я прислушалась, и мне показалось, что Виктория плакала: совсем тихо, сдерживая рыдания, но этот звук преследовал меня и когда я поднималась наверх в свою комнату, и когда готовилась ко сну, и не оставлял даже во сне.

Что я делаю? Роковая ли это ошибка или самое правильное в моей жизни решение? И Вики… Мысли о ней не покидали меня, тревожили, я вновь и вновь возвращалась к запертой в подвале подруге, а то и еще раньше — на несколько дней назад, в склеп, где впервые увидела ее, уже другую, уже изменившуюся.

— Корделия! — позвала я тихонечко, как будто стесняясь своего голоса. — Корделия, мне надо с тобой поговорить…

Мне и правда надо было поговорить с кем-то, и пусть это будет даже призрак давно умершей девушки — это было неважно. Но она не отвечала. Куда могло деться мое домашнее привидение?

— Корделия! — повторила я более требовательно, но она молчала.

Раздосадовано передернув плечами, я потянулась к пузырьку с лауданумом в надежде поскорее заснуть.

Я заснула тяжелым сном, и не знала, что творилось в доме, который еще совсем недавно я могла назвать своим. Корделия не исчезла — да и куда бы она могла исчезнуть: привидение, прочно привязанное к тому месте, где нашло свою смерть.

Виктория металась по помещению, словно дикий зверь, запертый в клетке. Потом ей это надоело, и она поняла, что я не собираюсь открывать дверь. Потом она подумала, что неплохо было бы поспать, и даже устроилась на жесткой соломенной лежанке. А потом она ощутила нечто… Не звук, но странное дуновение и едва различимый шелест, который могло услышать только ухо вампира.

— Кто здесь? — она резко вскочила и заозиралась.

Звук приближался, и помещение словно наполнилось. Она была здесь не одна, она точно это знала, почти осязала, боялась, что, протянув руку, коснется этого… этого.

— Я знаю, что ты здесь, — проговорила грозная вампирша, затравленно оглядываясь по сторонам.

Тонкий девичий смех разлетелся по помещению, словно одновременно зазвенело множество маленьких серебряных колокольчиков. В воздухе начало проявляться — сначала расплывчатой дымкой, а затем все более и более отчетливо — бледное лицо юной девушки.

— А как ты думаешь, кто я?

— Ты… Ты моя совесть? Нет, едва ли. Душа? Ангел возмездия? — в ужасе проговорила Виктория. — Я… я не хотела их убивать! Они сами… сами умерли!

Если бы Виктория не была так занята мыслями о том, какая кара ей уготовлена за ее грехи, то наверняка заметила, как озарилось радостью лицо призрака. Кажется, она нашла правильного, понимающего человека. И она решилась на еще одну попытку…

— А как ты относишься к паукам?

Видя, как Виктория вжалась в каменную стену, Корделия довольно улыбнулась.

* * *

А тем временем в Лондоне, в полуразрушенном доме на Ист-Энде, происходили события ничуть не менее интересные.

Женщина стояла посреди комнаты, вознеся руки к потолку, и сложно было сказать, что выглядит более странно и необычно — женщина или комната. Но, во всяком случае, они друг другу подходили. Ее лицо больше напоминало лицо скелета, обтянутое тонкой сероватой кожей, чем человеческое. Черные волосы, словно змеи Медузы Горгоны, сплелись на голове и спадали на плечи тяжелыми прядями. Казалось, еще чуть-чуть, и они начнут шевелиться и шипеть.

Она шептала слова, которые вряд ли бы мог понять кто-то, кроме нее самой, но только она знала тайный смысл, который можно было бы облечь в любую форму. В общем-то, сказать можно было что угодно — куда важнее было знать, чего ты хочешь. Колдунья знала.

Воздух вокруг нее заколыхался, подался рябью и стал почти ощутимым — тонкая преграда между мирами раскрылась, пропуская долгожданную гостью, ее Проводницу, ее надежду, ту единственную, на которую ушло столько времени и сил…

И вот она появилась: совсем еще молоденькая девушка, которая, словно тряпичная кукла, повисла в воздухе, и Колдунья почувствовала, что стоит протянуть руку, и… Но она еще не обрела достаточную силу, и Проводница была всего лишь бестелесным духом, миражом, который ей удалось призвать.

 

Глава 8

Сентябрь 2007 года, Лос-Анжелес

Перенесемся же из далекого викторианского прошлого в такое близкое нам настоящее. Это Лос-Анжелес, большой семейный дом на окраине, окруженный тенистыми деревьями. Заглянем в его окна: чисто убранные комнаты, комфортная практичная мебель, современная техника. Дом словно сошел со страниц из журнала для домохозяек — идеальный и безупречно скучный.

Но нас интересует в нем только одна комната. Пусть подглядывать за личной жизнью нехорошо, но мы все же позволим себе одним глазом заглянуть в окно на втором этаже.

И вот мы видим прехорошенькую молодую девушку, сидящую на своей кровати с толстой тетрадкой в руках. Ее светлые волосы еще не причесаны и лежат по плечам в беспорядке после сна, а на миленьком личике расплылась мечтательная улыбка. Познакомьтесь — девушку зовут Мэйси Говард, и теперь она играет в нашем повествовании немалую роль.

«Здравствуй, дорогой дневник! Сегодня чудесное утро, солнышко ярко светит, и мне предстоит великий день!»

Мэйси заерзала на кровати и, устроившись поудобнее, продолжила писать.

«Я давно догадывалась, что это когда-нибудь произойдет. Я знала, и я ждала. И вот сегодня ночью… Нет, это был не сон, это было нечто большее. Сны не бывают… такими. Такими настоящими. А значит все, что случилось со мной сегодня — правда! Я Избранная, единственная, кто способен…»

Она сама еще до конца не верила в то, что произошло. Вчера она легла спать, закрыла глаза и даже, вроде бы, заснула, а потом… Вихрь подхватил ее и понес все выше и выше, чтобы потом резко бросить вниз, в объятия темноты, пустоты и жесткого пола. Она видела, как летела сквозь время и пространство, но был ли это сон или нечто большее?

— Я призвала тебя, и ты пришла! — торжественно прошептал голос, обладательницу которого девочка разглядела несколько позже.

— Кто пришел? Куда? — удивилась Мэйси.

— Ты, моя Проводница, моя единственная надежда, — так к Мэйси еще не обращались!

— Я? Круто… Э, простите, конечно, а вы точно ничего не перепутали?

Голос задумался, потом зашуршал какими-то бумажками и, сверившись со списком, уже менее уверенно произнес:

— Да нет, вроде бы. Мэйси Говард, так ведь?

— Ага. Круууто, — повторила Мэйси. — А вы кто?

Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать — известная поговорка, и голос, видимо, посчитал так же. Из темноты вышла… Ну, пожалуй это была женщина. Не мужчина точно, в любом случае. Выглядевшая так, что Мэйси захотелось поскорее проснуться, пообещать быть хорошей девочкой и всегда делать уроки.

Девочка попятилась назад, но, наступив на длинный подол белого платья, не удержала равновесия и упала. Платья? Она прекрасно помнила, что засыпала в любимой пижаме с Лизой Симпсон. Впрочем, если это сон, то почему бы ей не выглядеть как какой-нибудь принцессе прошлых веков? К тому же платье было красивым… Вот бы его можно было из этого сна стащить!

— О нет, не бойся меня, Проводница, я не причиню тебе вреда, — произнесла странная женщина и попробовала улыбнуться. Лучше бы она этого не делала, вопреки известному суждению, улыбка красит не всех.

— Ага, ну здорово, и на том спасибо. А…

— Я понимаю, ты хочешь получить объяснения, но всему свое время. Я вызвала тебя из будущего, чтобы ты помогла мне, ведь ты — единственная, кто может открыть дорогу во времени и пространстве, чтобы дать мне дорогу.

— Я?!

Мэйси, конечно, всегда предполагала, что она Избранная (скажите, какая девочка так не предполагает!), но сейчас это прозвучало как-то слишком неожиданно.

— Ты, ты, сколько можно говорить! И мне нужна твоя помощь.

— Какая?

— Да так, мелочи. Ты должна пройти в портал, чтобы оказаться здесь, со мной, пока ты лишь бесплотная тень в моем мире.

— А ваш мир — это где?

— Это твое прошлое, Мейси. Сто пятьдесят лет до твоего рождения.

— Ух ты! Это и правда довольно давно было, и тогда носили красивые платья, — глаза девочки радостно загорелись и тут же погасли. — А также не было электричества, водопровода, пенц… пецн…

— Пенициллина.

— Ага, его. И мобильников, небось, тоже?

— И мобильников тоже, — устало подтвердила ведьма. — Но даже несмотря на это я призываю тебя, чтобы ты открыла портал для меня.

— А зачем?

— В смысле?

— Ну, зачем мне этот портал открывать?

— Чтобы… Чтобы спасти настоящее и будущее!

— Да?.. — все еще не веря, переспросила Мэйси.

— Именно. Только от тебя зависит спасение всего человечества… Ну и меня. Я вижу будущее, но ничего не могу сделать, и потому ты мне так нужна.

— Э, ну, хорошо. Портал и будущее — это здорово. Но как его открыть и куда перейти? Только у меня времени мало, мне завтра еще в школу.

— Не стоит спешить.

О, кто бы знал, с каким трудом дались Колдунье эти слова! Сейчас, когда она в шаге от своей мечты, когда она может заставить Проводницу сделать то, что нужно… Но нет. Еще рано. Она может управлять зыбкой реальностью снов, но не более. Всю основную работу должна сделать за нее Проводница.

— Ты должна сама захотеть открыть дорогу, прийти ко мне.

— Вообще-то, мне надо подумать. У меня контрольная по французскому на следующей неделе, выступление группы поддержки, а потом осенний бал…

— Пообещай мне, что придешь. Ты нужна мне! Иначе я… — «умру» — хотела сказать Колдунья, но не успела. На ее глазах девушка начала растворяться в воздухе, становиться все тоньше и прозрачнее, словно мираж.

— Стой! — вскрикнула она. — Куда ты? Я тебя еще не отпускала!

— Будильник…

Мэйси отложила дневник и задумалась. Быть Избранной и Проводницей — определенно здорово. Но, с другой стороны, странная колдунья осталась в странном сне, а сама девушка вернулась в свою реальную жизнь.

Она красива, обаятельна, умна, у нее множество друзей и поклонников. Нужно ли ей что-то еще? Почему бы этой колдунье не обойтись без нее? А мир пусть Супермен спасает, у Мэйси были другие планы.

Разобравшись с одной проблемой, или, во всяком случае, отложив ее в долгий ящик, девушка приступила к другой, не менее важной и серьезной. Распахнув створки огромного гардероба, содержащего тонну ее нарядов, она принялась думать, чтобы ей надеть. Трудность заключалась в том, что ей шло все, а практически безупречный вкус не позволял держать дома плохие вещи. Поэтому одеваться в школу было настоящей проблемой!

Примерив несколько нарядов, она все же остановила свой выбор на недавно купленном красном платье-тунике и, довольно улыбнувшись своему отражению, направилась к выходу, где ее ждал школьный автобус, уже несколько минут настойчиво сигналивший под окнами.

Школа — тяжелая битва, из которой Мэйси всегда выходила победительницей. Она была лучшей во всем: мисс «Саузерн Хай»-2006, участница группы поддержки, самая популярная, самая… самая. Ей и ее подругам все завидовали — и несмотря на это, стремились оказаться к ним поближе, а желанием вступить в группу поддержки горела каждая девочка, пришедшая в «Саузерн Хай».

У нее было все, о чем мечтали другие, но этого ли она хотела, к этому ли стремилась?

Она была необычной девушкой, и в глубине души всегда знала, что должна прожить другую жизнь. Она могла быть древней богиней или средневековой принцессой, femme fatale или барышней благородного происхождения…

Сейчас у Мэйси появился такой шанс, но пока у нее были дела поважнее.

— Мэйси! — звонко цокая острыми каблучками, к ней направлялась одна из подруг, которая на эту неделю получила статус лучшей.

— Привет!

— Чудесное платье!

— Спасибо. Новый блеск?

— Угу. Кстати, Мэйс, а ты слышала… — подружка перешла на таинственный шепот, который сразу же привлек еще нескольких девочек из их стайки. — У нас новенькая!

— Да ну? — Мэйси пренебрежительно вскинула бровь. — А с каких это пор нас интересуют новенькие? Конечно, если она не пытается клеиться к моему Кевину, или она не Миша Бартон.

— Почти угадала. Не Миша, но ее папа — супер-крутой финансист из Нью-Йорка, а сюда они переехали потому, что Кэмерон пригласили сниматься в ЛА в новом молодежном сериале, и к тому же она прекрасно танцует — мы должны обязательно взять ее в группу поддержки, а еще… О, а вот и она! Привет, Кэм!

«Кэм, фу, какое дурацкое имя», — отметила про себя Мэйси, недовольно морщась при виде эффектной девушки, идущей по коридору так, как будто… как будто она была королевой этой школы!

— У меня математика, — пробурчала Мэйси и направилась прочь.

* * *

Лондон. 1868 год

Колдунья чувствовала, как ее тело парило между раем и адом, а душа отправилась в свободный полет, освободившись от физической оболочки. Только погружаясь в тяжелый, искусственный сон, похожий на транс, она могла быть сильной и могущественной, способной управлять пространством и временем. Но скоро она вырвется из плена сна, а пока… Пока она балансировала на лезвии ножа, все дальше заходя в магические дебри, откуда не было уже дороги назад.

Но сейчас ей как никогда нужно было вновь связаться со своей Проводницей. Та была так близко… Ее нельзя потерять!

* * *

Лос-Анжелес, 2007 год

— Ах, подумаешь, платье от D&G, ах мы в сериале снимаемся, тоже мне, нашлась звезда! — Мэйси с силой захлопнула за собой дверь.

И позволила себе произнести эту фразу вслух, потому что, в принципе, в классе еще никого не должно было быть. Однако кто-то там все же был…

Высокая брюнетка сидела на одной из парт, закинув ногу на ногу и выжидательно глядя на девушку. Пожалуй, ее можно было бы назвать красивой, если бы не слишком резкие черты лица, придающие ему жесткое выражение. И еще эта женщина казалась страшно знакомой Мэйси. Как будто она ее уже видела, причем совсем недавно… На улице? В школе? Может быть, по телевизору?

— Э, простите, — пробормотала девушка, пытаясь понять, что эта дама делает в школьной комнате за десять минут до начала математики. — Вы заменяете мисс Гринвуд?

— Мэйси…

— Да?

— Твое решение. Я жду.

— А-алгебра?..

Нет, она понимала, что дело вовсе не в логарифмах. И Мэйси наконец осознала, где видела женщину. Во сне. Там она была куда страшнее, здесь же ее лицо обрело нормальный цвет, и черные волосы гладким шелком струились по плечам, и модное платье облегало статную фигуру — но все же это была она.

Когда Мэйси видела тот странный сон, это казалось нормально, интересно, необычно, но вот когда сны решают беспардонно ворваться в ее личную жизнь, это несколько шокирует.

— Вы, это же вы та ведь… женщина из моего сна?

— Ты обещала, Мэйси! Ты должна это сделать!

— Я ничего не должна!

— Послушай меня, — в голосе ее собеседницы произошли неуловимые изменения, и теперь она не повелевала, нет, но наоборот, просила и уговаривала, и такое отношение куда больше импонировало Мэйси. — От тебя зависит слишком многое, ты не можешь просто махнуть рукой на то, что можешь… что должна сделать! Мэйси, послушай: всего лишь шаг, и перед тобой откроются безграничные возможности. В моем мире ты сможешь раскрыть всю свою силу — и открыть дорогу мне.

— Я… Я не знаю…

— Ну же, решайся! У меня мало времени в вашем мире, я не могу ждать вечно!

— Ой, что это с вами?

— В смысле?

— Ну вы такая… прозрачная! Вы себя хорошо чувствуете?

— Нет! Еще рано, рано, черт возьми!

Мэйси отпрянула, глядя, как странная женщина растворяется в воздухе у нее на глазах. И, судя по тому, как та извивалась, будто в агонии, едва ли можно было сказать, что это исчезновение доставляет ей большое удовольствие…

Но в любом случае, исчезла она вовремя: Мэйси едва успела перевести дух, как дверь открылась, и в классную комнату ураганом ворвались ученики, которые жизни своей не видели без математики.

* * *

— … Джонатан Александер — B; Мэйси Говард — F, не ожидала от тебя, Мэйси; Анна Санчес — B…

— F?! Но как, я не могла написать на F, мисс Гринвуд, это какая-то ошибка! — воскликнула Мэйси, разглядывая свой листок с контрольным тестом под разными углами, надеясь, что большая красная «F» — всего лишь обман зрения.

Она всегда была сильна в математике, она была математическим гением, и вот… Она не могла поверить!

— Мисс Говард, мы поговорим о ваших результатах после занятий. Тема сегодняшнего урока…

Мэйси обиженно уткнулась в тетрадку.

* * *

Мэйси пнула недокинутую до урны банку из-под колы и в пятый раз за последнюю минуту поняла, какая она несчастная.

Новенькая девочка в первый свой день в «Саузерн Хай» умудрилась произвести фурор и обрести славу, которую она, Мэйси Говард, зарабатывала долгими годами усердной работы над собой. Она бы не удивилась, если бы узнала, что Кэм зачислили в группу болельщиц даже без кастинга, но мысль о том, что какая-то выскочка с восточного побережья может стать королевой на Осеннем Балу, просто не укладывалась у нее в голове: свою корону Мэйси никому отдавать не собиралась. Или взять эту мисс Старая Дева Гринвуд! Разве могла она, такая умная, допустить ошибки в каком-то дурацком примере по математике? Нет, конечно, она могла, это этот вариант нравился Мэйси меньше, чем то, что учительница просто завидует ее красоте и популярности.

Может быть, стоить прислушаться к словам ведьмы? Если девушка не может быть оценена по достоинству здесь, то почему бы ей не уйти в тот мир, где она нужна?

Там у нее будет Цель, Высшая Миссия, ее призывают, не может же она отказаться! Что было бы, если бы Баффи отказалась исполнять свои обязанности? Так чем же она хуже?!

Погруженная в свои мысли, она не заметила одной совершенно неважной, незначительно мелкой детали, а именно машины, несущейся на всех парах прямо на нее…

Женщина за рулем красного «Форда» вцепилась в руль и нажала на тормоза — но делала это слишком поздно.

Визг тормозов. Удар. Темнота.

* * *

Лето 1868 года, Лондон

— Ну как? — я повертелась перед зеркалом, рассматривая себя со всех сторон, и едва ли можно было сказать, что увиденное там мне нравилось. Я напоминала себе торт в кремовую розочку. Конечно, я любила торты, но все же не настолько.

— Мило. Очень милое платье, — закивала Корделия.

— Правда?

— Да, оно милое. Милое и розовое.

— Что ты имеешь в виду?

— Что ты смотришься забавно, — заметила Виктория.

Вампирша вольготно развалилась на моей кровати, в моем платье, моих украшениях и моих любимых домашних туфлях, и теперь меня мучили сомненья, что я что-то упустила.

Я с тоской поправила розовую кружевную ленточку на голове. Терпи, Августочка, терпи!

— А ты подумала, что будет, если ты сегодня умрешь? — вдруг спросило милое домашнее приведение Корделия Амалия, заставив меня всерьез задуматься над проблемой сущности собственного бытия.

— Нет, а почему я должна сегодня умереть?

— Ну, допустим! Представь, что ты сегодня умрешь. Представила?

— Это не так уж и страшно, правда, — кивнула Виктория, задумчиво изучая мою шею.

— Ты умрешь и можешь стать призраком! — вдохновенно продолжала Корделия. — И знаешь, что самое ужасное?

— Что я умру?

— Нет, это, конечно, плохо, но самое ужасное, что ты навсегда останешься в этом платье! Подумай об этом!

— Да, это и правда очень… хм… печально. Но я пока умирать не собираюсь, если никто из вас не приложит к этому определенных усилий. А я, между прочим, для вас стараюсь.

— Каким же это образом, жертва моды?

— Сегодня к нам — Господи, что говорю! — ко мне придут гости, важные гости. Очень важные. Придут попробовать черничный пирог и пудинг, и решать, что делать с вами.

— Как ты думаешь, милая, она вызвала охотников на призраков, истребителей вампиров или налоговую полицию? — вопросила Виктория.

— Нет, это очень серьезно! Как вы не понимаете!

Говорить о том, что какое-либо событие в моей жизни является серьезным, мне приходилось редко, то есть почти никогда. Даже свадьба воспринималась как нечто обязательное и значимое, а также утомительное и муторное, но отнюдь не серьезное. Кажется, этот инфернальный девичник, поселившийся у меня, плохо на меня влияет.

— Мы — и вы тоже — должны предстать сегодня в лучшем виде. Корделия, забудь о пауках и прочих гадах ползучих. И никаких призрачных штучек!

— А если совсем чуть-чуть?

— Корделия!

— Хорошо…

— Вики, а ты… Постарайся не убить никого за этот вечер, хорошо?

— Нет, милая, не хорошо!

Она резко вскочила в кровати и принялась расхаживать по комнате, и меня не покидало ощущение, что вот-вот в меня полетит подсвечник, шкатулка или что-нибудь не менее тяжелое.

— Ты не задумывалась о том, что мне нужна кровь, а, Августа? Кровь, понимаешь ты это?!

Я это не очень понимала, так как за свою не короткую жизнь с таким мне сталкиваться не приходилось, но решила на всякий случай кивнуть.

— Я готова убить за кровь — в прямом смысле.

— Да милая, я понимаю.

Она посмотрела на меня так грустно-грустно, словно готова была перейти от слов к действию и выпить мою кровь — сильно сожалея по этому поводу, разумеется.

— У тебя будет кровь.

* * *

В этот же день

Фрэнк задумчиво вертел в руках бумажку с приглашением, щедро надушенную фиалковыми духами графини Стэффорд, и пытался осознать, то ли весь мир сошел с ума, то ли он, то ли Августа.

«Уважаемому мистеру Фрэнку Дж. Стюарду

Вы очень обяжете меня, если пожалуете ко мне сегодня вечером к 7 часам вечера. Я (зачернуто) Мы будем с нетерпением Вас ожидать и надеемся, что Вы не откажетесь доставить нам это удовольствие. Ваш искренний друг,

Гр. Августа Стэффорд.

P.S. Оставляя эти дурацкие церемонии, хочу сказать, что можешь захватить с собой своего друга-журналиста.

P. P. S. Привези, пожалуйста, из Лондона пинту (зачеркнуто) 2 пинты крови. У мясника на Винсент-Стрит обычно бывает свежая»

Пожалуй, это было самое оригинальное приглашение, которое он когда-либо получал.

* * *

— Здравствуйте, добро пожаловать! — я улыбнулась так нежно и сердечно, что мои гости попятились. — Я очень рада, что вы пришли! Я сама приготовила сегодня десерт: пралине, кексы, заварной крем, черничный торт…

— Ты решила нас отравиться, графиня?

— Нет, но это неплохая идея, Фрэнк. Мистер Саймон, я вас очень рада видеть, какой прекрасный костюм! Ну же, проходите, садитесь! — мне казалось, что я просто светилась радушием и гостеприимством.

Наверное именно поэтому Фрэнк ласково взял меня под локоток и отвел в сторону, романтично шепча на ухо:

— Что здесь происходит?

— Ничего, просто милый дружеский ужин… А ты принес кровь?

— Для милого дружеского ужина?

— М-м-м… Если я скажу, что на ужин бифштекс с кровью, для которого не хватает крови, ты ведь мне не поверишь?

— Нет, но ты можешь попробовать.

— Фрэнк, я прошу тебя: сначала кровь, потом объяснения.

— Подробные и обстоятельные.

— С наглядной иллюстрацией, обещаю.

Он протянул мне заветную баночку, которую я аккуратно — как дохлую крысу — на вытянутой руке понесла на кухню.

— Вы куда, миссис Стэффорд? — удивился Саймон.

— Неужели вы не чувствуете запаха горелого? Похоже, кухарка опять оставила что-то на огне.

— Это, наверное, бифштекс, — понимающе закивал Фрэнк.

Я медленно наливала кроваво-красную (вот же нелепое сравнение, какой же еще ей было быть?) тягучую жидкость в стакан, краем глаза наблюдая, с каким голодным видом Виктория следила за моими движениями, готовая вот-вот наброситься. И я очень надеялась, что наброситься она хотела все же на стакан, а не на меня.

— Держи, — мрачно произнесла я.

— Но это же… не человеческая кровь! — она скривилась, с отвращением глядя на многострадальный стакан.

— Ну еще бы, ты думаешь, я бы допустила эту гадость у себя дома?!

— А ты думаешь, я буду это пить?!

— В конце концов, ты вампир, так?

— Да! — она гордо вздернула носик.

— Вампиры пьют кровь, так?

— Да, но…

— Вот и пей, прелесть моя, и не капризничай!

Я опять тяжело вздохнула, на этот раз глядя, как жадно моя дорогая мертвая подруга Вики поглощает кровь, и стараясь убедить саму себя, что это вполне нормальное, общественно приемлемое и вполне эстетичное зрелище. Пока получалось не очень.

— А теперь, Вики, пойдем к нашим гостям! — жизнерадостно произнесла я.

— Спасибо, но это не лучшее решение. Мы уже знакомы, и едва ли кто-то из нас горит желанием продолжать общение дальше.

— Ну уж нет, дорогая, теперь вы познакомитесь второй раз — и так, как это принято в цивилизованном лондонском обществе!

Я подтолкнула Викторию к дверному проему в гостиной и обратилась к собравшимся:

— Это Виктория. Она живет у меня. Она теперь хорошая и не кусает людей.

Они все — и Виктория в первую очередь — смотрели на меня, как будто я только что сказала, что убила королеву.

— Знакомьтесь: Алиса, это пудинг, пудинг, это Алиса. Просто чудесно, — Фрэнк выжидающе смотрел на меня, ожидая, какой еще сюрприз я преподнесу сегодня.

— Что? — не поняла я. — Не Алиса, а Виктория! Ну, вы ее помните: кресты, кладбище, все такое.

— Это книга, графиня. Но мы отвлеклись от темы дня. Итак, вампирша теперь будет жить у тебя, ты поишь ее кровью, которую я привез из Лондона, и ты веришь в ее благие намерения никого не убивать.

— Да, именно! По-моему, здорово, правда?

— Августа, хватит. Ты видишь, это бессмысленно, — раздраженно произнесла сама виновница сегодняшнего собрания. — Эти люди правы, твоя затея никудышна. Пожалуй, я пойду. Хотя нет, для начала мне полагается кого-нибудь убить, так, мистер адвокат?

— Дамы и господа, замолчите! — попыталась я воззвать к разуму, который был всего один на всех собравшихся и принадлежал, разумеется, мне. — Именно для этого я и собрала вас здесь, чтобы в спокойной обстановке за дружеским ужином обсудить нашу ситуацию.

Над столом висела тишина столь густая и непроницаемая, что ее можно было резать ножом. Мои милые мужчины практически полностью игнорировали кексы и старались не смотреть на Викторию. Выражение лица сидящей напротив них вампирши тоже едва ли способствовало хорошему пищеварению, но она, по крайней мере, не пыталась никого съесть, а это был решительный прогресс со времен нашей прошлой совместной встречи.

— Ну и как ваша жизнь… то есть смерть… то есть не-жизнь? — попробовал поддержать светский разговор Саймон.

— Замечательно.

— А…

— Тоже неплохо.

— Кусочек торта? — я была само радушие.

— И все же я хотел бы узнать кое-что у Виктории, — как можно более аккуратно произнес журналист.

— Сначала узнай, хочет ли Виктория, чтобы у нее кое-что узнавали, — ледяным тоном произнесла та.

Я думаю, что даже дипломатические переговоры враждующих стран проходят в куда более доброжелательной обстановке. И стоило признать, что моя попытка смирить их с мыслью о временном проживании у меня Виктории с треском провалилась. О Корделии не следовало даже и говорить, но…

— Корделия, решила присоединиться к нашему милому ужину? — произнесла Вики слегка удивленно, глядя куда-то за мою спину.

— Корделия? Не та ли… то ли это… в общем, о чем ты говорила? — Фрэнк все так же спокойно размешивал сахар чайной ложечкой. Дзинннь… Дзинннь… Мои нервы были на пределе.

— Ничего себе! — Саймон вскочил со своего места.

Я обернулась и увидела привидение, сконфуженно выплывшее из стенки и смущенно взирающее на моих гостей.

— О, Боже мой, Корделия! Я же просила не появляться, пока я не подам сигнал! Мы же все репетировали. Еще не время, ты все испортила! Почему вы все не можете делать так, как хочу я, это же так просто! Я стараюсь ради вас, а вы даже не хотите мне подыграть! Фрэнк, Саймон, все должно было быть не так, поймите! Давайте попробуем еще раз!

— Это привидение? — на всякий случай уточнил Саймон. — Хм, так вот они какие… А что оно умеет?

— Августа…

— Нет, мисс Корделия Амалия, сейчас не время, возвращайся в свою, то есть в мою комнату, в общем, возвращайся куда-нибудь! Хотя уже слишком поздно, чтобы все переиграть.

— Августа, что-то происходит. Что-то страшное.

Мое домашнее привидение действительно старалось говорить голосом столь зловещим и пугающим, что даже я готова была поверить на мгновение… но нет, эти ее шуточки мы знаем!

— Какой ужас! — почти искренне проговорила я.

— Что она имеет в виду? — Фрэнк.

— Вы с привидениями еще и разговариваете? Первый раз такое встречаю! — Саймон.

— Да и не говори, куда уж страшнее. Фрэнк, милый, а у тебя нет с собой еще крови? — Виктория.

— Да нет же, послушайте меня! — девушка хотела было топнуть ногой, но нога просто прошла сквозь пол. — Это и правда очень серьезно, я чувствую как сейчас, вот именно в этот момент…

— Что? — произнесли мы все почти синхронно.

— Не знаю! Я же не дельфинский оракул, чтобы все знать! Но что-то очень страшное и ужасное.

— Дельфийский, вообще-то, — поправил ее Фрэнк.

— Я вас предупредить хотела, а вы… — обиженно произнесла Корделия и тут же продолжила. — Но будет что-то очень-очень страшное, обещаю. Уже скоро! Нет, ну правда!

— О да, мы тебе премного благодарны за такую… полезную информацию. Чтобы мы без нее делали. А теперь позвольте начать с самого начала: это Корделия Амалия, она призрак, и она тоже здесь живет. Вопросы есть?

— Она привидение, да? — Саймон уставился на Корделию, и я искренне удивляюсь, как девочка не смутилась от его взгляда.

— Да-да, самое настоящее, — подтвердила я.

— И ты, разумеется, считаешь, что это в порядке вещей? Призраки, вампиры, что там еще — феи и гоблины?

— Нет, это не в порядке вещей. И мы все прекрасно знаем, что ни вампиров, ни призраков не существует, — я чувствовала, что начинаю выходить из себя. — Но все же они здесь. И вы должны с этим смириться, а еще лучше — подружиться с ними.

— Графиня, разговор на пять минут. Саймон, ты с нами. Дамы, прошу прощения, мы вас ненадолго покинем. — Фрэнк решительно направился прочь из гостиной, и мне пришлось последовать за ним. Ненавижу его «разговоры на пять минут»!

— Да-да, можешь мне ничего не говорить, — раздраженно произнесла я, едва мы сделали шаг за порог. — Корделия и Вики — нечисть, которую надо уничтожить, они не могут жить здесь, я рискую своей жизнью и иду против церкви. Что я забыла?

— Вообще-то я хотел сказать, что это твой выбор.

— Что, правда? Это неожиданно.

— Конечно, Августа, ты взрослый человек, тебе самой решать, и если ты не боишься жить с этими существами, что ж!

— К тому же призрак выглядит вполне безобидным, а Виктория не попыталась меня убить, — добавил Саймон, чем окончательно выбил меня из колеи.

— А… Да, но… — хотела я было что-то возразить, но поняла, что они затеяли какую-то чудовищную по своей коварности игру.

Они ушли, а я все так и стояла напротив закрытой двери, чувствуя странное чувство опустошения. Лучше бы он сказал, что их нужно уничтожить, я бы тогда могла хотя бы поспорить, доказать им — и в первую очередь себе — что они мне дороги, несмотря на всю свою немертвость.

 

Глава 9

— Графиня Августа Луиза Корнелия Стэффорд, урожденная Эддингтон, обвиняется в преступлениях столь жестоких и бесчеловечных, что наказанием может быть только смерть!

— Смерть, смерть!.. — вторили в зале суда.

Вжавшись в стенку, я в ужасе взирала на происходящее. Меня убьют, точно убьют. И ничего не сможет меня спасти…

— Но, Ваша Честь, что я сделала?!

— Вы обвиняетесь в сделке с Дьяволом, и этого вполне достаточно, мисс Стэффорд.

— Леди Стэффорд, вообще-то.

— Тишина! Вы пошли против всего человечества, вступив в договор с темными силами, мисс Стэффорд. Вы содействовали привидению и вампиру, приютив их под своей крышей и препятствуя уничтожению нечистой силы. Вы — пособница Сатаны! И вы убили Марата.

— Эй, подождите, это не я! Все знают, что это была Шарлота Корде, Ваша Честь! И я требую адвоката! — вдруг вспомнила я.

— Поздно, мисс Стэффорд. Вы ознакомились с обвинениями. Ваше последнее слово?

— Последнее? Почему последнее? Ну хорошо: я, я не…

Я не виновна? Я не могла этого сказать. Я виновна, и я знала это. Я способствовала нечистой силе, я помогала Корделии и Виктории. И теперь должна расплатиться. Но… почему?

— Ваш вердикт, господа присяжные, — голос судьи звучал холодно и отстраненно. Он вынесет приговор и пойдет пить кофе.

— Виновна, — Фрэнк поднялся со скамьи и бесстрастно окинул меня взглядом.

— Виновна, — вслед за ним поднялся Саймон.

— Вердикт суда: Графиня Августа Луиза Корнелия Стэффорд признается виновной во вменяемых ей преступлениях и приговаривается к смертной казни через повешенье.

Удар молотка по столу. Конец.

Прохладный весенний ветерок развевал мои волосы, молодая трава опасливо поднималась из мерзлой земли, а небо заволокло плотных слоем серых облаков.

Раз. Я медленно поднялась по скрипящим ступенькам.

Два. Мои руки плотно обхватила веревка, стянув за спиной.

Три. Я умерла.

Я подскочила в кровати в своем родном доме, тяжело дыша и затравленно озираясь по сторонам. Сердце билось так сильно, что я опасалась снова умереть, — на этот раз наяву. Сон, конечно же, это был сон! Я не совершала ничего, за что меня можно обвинить, я не вступала в сделку с Дьяволом и не помогала нечисти… Или помогала? Может быть, я все же виновна?

Я откинулась обратно на подушку и постаралась вновь заснуть.

* * *

Фрэнк осторожно открыл дверь и ступил из аккуратной, богато обставленной гостиной леди Стэффорд в заброшенную комнату. На старом потрепанном диване спиной к нему сидела Августа, и даже не обернулась на шаги Фрэнка.

— Августа, я хочу тебе кое-что сказать. Это очень важно, послушай меня. Про твоих подружек, да ты и сама догадываешься… Конечно, это замечательно, что ты проявила такую доброту и великодушие и приютила их, но… Да, и Корделия — очень милая девочка, а мисс Викторию я помню еще при жизни, однако в первую очередь они — не-мертвые. Они те, кто они есть, — призрак и вампир, и им не место среди живых. Графиня? Графиня, ты меня слушаешь?

Он аккуратно дотронулся до ее плеча, потому что разговаривать с затылком Августы было по меньшей мере странно.

Она покачнулась и упала.

— Августа, что с тобой?! — Фрэнк в ужасе бросился к ней, но тут же отпрянул назад.

Свеженький — как только что из могилы — труп надвигался на него. Труп Августы. Она тоже стала такой — не живой, но и не мертвой, разваливающимся мертвецом, тем, кого называют revenant. Медленно покачиваясь, она подходила все ближе.

— Что ты хочешь? — Фрэнк брезгливо попятился. — Прочь! Ты… ты же умерла!

— О нет, Фрэнки, милый, это все еще я, Августа. Разве ты не узнаешь меня?

— Это не ты, не обманывай меня, демон.

Конечно же, это был незнакомец, чужой, захвативший тело его графини. Ведь всем известно, что мертвецы не должны оживать… Но вот сначала та девочка-призрак, потом мисс Морган, а теперь и Августа поднялись из могил, уже не люди: демоны, нежить…

— Фрэнки, кого ты обманываешь? — прошептала ему на ухо Августа — да, все же это была Августа, пусть у нее и была синеватая кожа и запах разлагающегося трупа. — Разве что-то изменилось?

— Ты всего лишь узурпаторша — узурпаторша тела моей Августы. Прочь!

— Помнишь, как ты любил это тело? Я ведь нравилась тебе, так что же теперь?

— Ты умерла, умерла, умерла!

…

— Умерла!

Он проснулся от звука собственного голоса и не сразу смог понять, что произошло. Где он? Что случилось с Августой? Но это был сон, всего лишь сон, неважно, что реальный настолько, что Фрэнк до сих пор чувствовал гнилостное дыхание Августы-зомби на своей шее, и, закрывая глаза, видел ее страшное лицо. Но нет, это сон, просто кошмарный сон.

* * *

Приятная музыка лилась из окон фешенебельного дома на Пэлл Мэлл — здесь сегодня давали бал. Прекрасные дамы в изысканных нарядах, их благородные кавалеры, звуки вальса и непринужденная беседа… Как сильно Виктория скучала по всему этому!

Сейчас, здесь, среди живых людей она могла вновь почувствовать себя одной из них, из тех, кто может также беззаботно веселиться, смеяться и пить вино.

Играла музыка, и они танцевали. Пары кружились по залу, кринолины дам взметались при резком повороте; раз-два-три, раз-два-три — каблуки стучали по отполированному полу…

— Ты прекрасна, — шептал его голос на ухо.

Кто это? Саймон? Ну ладно, пусть будет Саймон, почему бы и нет. Сейчас можно не задаваться вопросом, что он делает здесь, в столь изысканном обществе.

Как приятно было вновь ощущать тепло человеческих рук — тепло живого человека! Его щека коснулась щеки Виктории, она прижалась к нему…

Но что это за голоса? Что они кричат, зачем?

— Посмотрите, она не отражается в зеркале!

— Как так, разве такое возможно?

— Она вампир, конечно же, она вампир!

— Mon Dieu, вампир!

— Эта бледная кожа, эти глаза, посмотрите на нее только! Кто пустил на бал вампира?

Они стояли напротив Виктории, с ненавистью глядя на не-мертвую. Одна леди даже упала в обморок, красиво сложив под собой кольца платья.

— Но я… — вампирша отступала, не зная, что ответить.

Наивная, как она могла только подумать, что ей место здесь, на празднике живых! Как Красная смерть на празднике принца Просперо.

— Но нет, подождите! Я… Я хороший вампир с душой, я не убиваю людей, правда! Я не желаю вам зла, я просто хочу быть с вами, быть среди вас. Я не хочу убивать…

Я…

Не хочу?

Она оторвалась от последней жертвы — тело с деревянным стуком упало на пол, к остальным. Гора трупов, которые еще совсем недавно были живыми людьми, и веселились здесь, и танцевали; раз-два-три, раз-два-три…

В подвале Августиного дома стоял гроб — самый обычный, притащенный Фрэнком из похоронного бюро в Уотфорде. А в самом гробу, откинув крышку задумчиво уставившись в каменную стенку, сидела Виктория. Она думала о том, что вампирам не должны сниться сны… особенно такие настоящие. И о том, что теперь сама не знает, способна ли убить всех своих немногих друзей, во всяком случае, убить их так легко и просто.

* * *

Но стоит признать, что самый кошмарный кошмар посетил в эту ночь журналиста Саймона Гринта…

Он сидел в своем офисе, задумчиво глядя вперед — в будущее.

Стоп. В свом офисе? Здесь что-то не так. У него никогда не было не то, что офиса, но даже стола в редакции.

И… что это? Выкройки, наброски, узоры, вышивки, такни, отделки… Кринолины, манжеты, панталоны, шляпки, перчатки…

Он — редактор журнала мод?

…

— Ну же, Саймон, скажи, что мне больше подходит: вот это голубое с воланами или бирюзовое, но с такими прелестными кружевами?

— По-моему, этот фасон меня полнит. Саймон?

— Я хочу платье как у императрицы Эжени! Саймон, скажи, сколько такое может стоить? Оно модно этой осенью?

«О Боже, нет, этого не может быть! Как? Почему? Что случилось? Это сон, всего лишь сон…» — повторял про себя журналист, в ужасе оглядываясь по сторонам.

К счастью, это и правда был сон.

Саймон проснулся в своей маленькой мансарде под крышей старого дома на Ист-Энде и облегченно вздохнул. Уж лучше облупившиеся стены и разбитое окно, чем дамский журнал!

* * *

Тем же временем в том же Лондоне…

— Ну и когда мы будем спасать мир? — в очередной раз вопросила Мэйси. Она сидела на диване, вернее, пыталась устроиться так, чтобы не порвать платье торчащими из него пружинами. И заняться было решительно нечем!

Колдунья ничего не ответила, продолжая сосредоточенно разглядывать книжную полку, но спина ее выражала крайнее недовольство.

— Здесь нет Интернета и телевизора, и я уже пропустила свое любимое пятничное шоу. Мне скучно! — протянула Мэйси.

— Мэйси Говард, не мешай мне. Почитай что-нибудь, в конце концов.

— У тебя нет ничего, кроме дурацких магических книг, они написаны странным языком, и я ничего не понимаю!

— О, ну хорошо, где-то было что-то еще… Кажется, это Адам Смит.

— Спасибо, еще лучше! — Мэйси демонстративно зевнула.

Это был самый странный день в ее жизни. Еще вчера она думала, что непременно попадет в новый мир, полный необычных приключений. Потом она попала под машину и уже не о чем не думала. И вот сейчас уже… полдня? пару часов? — она потеряла счет времени — Мэйси сидела в маленьком домике этой странной Колдуньи среди старой пыльной мебели и выцветших обоев.

Колдунья весь день занималась чем-то очень Важным и очень Магическим, и оттого совсем непонятным. Она не переставала твердить, что еще немного, совсем чуть-чуть подождать, и Нечто Свершится. Но она говорила словно сама с собой, не обращая внимания на Мэйси.

— Я пойду погулять, — пробормотала девушка, направляясь к лестнице на нижний этаж.

— Нет! — Колдунья отвлеклась от своего важного дела и резко повторила: — Нет, не смей!

— Это еще почему? — сразу же насупилась девушка.

Перед ней лежала вся история — или хотя бы та ее часть, которая относилась к Лондону XIX века, а это довольно много для одной маленькой Мэйси. И вообще, какое право эта странная женщина имеет не пускать!..

— Ты не… Ты не можешь в таком виде выйти на улицу! Только посмотри на свое это, ммм, платье. Сейчас 1868 год, неужели ты думаешь, что сможешь пройти по улице в этом?

— Э, ну… — Мэйси не нашла, что сказать в ответ.

Почему-то в своем сне она была одета в прелестное (и жутко неудобное) длинное платье, но на этот раз она оказалась здесь в том же, в чем ходила по школе, соблазняя капитана футбольной команды. Это было… нечестно! Если уж попадать в прошлое, то с соответствующим гардеробом!

— Мэйси, ты чувствуешь это? — вдруг обернулась к ней Колдунья.

— Э… Это? Ну, у тебя по дому гуляют такие сквозняки, что их трудно не почувствовать.

— Нет, посмотри туда! — женщина подошла к окну, вглядываясь в ночную темноту. — Время откликнулось, оно приняло тебя!

Мэйси недоверчиво посмотрела на одухотворенное лицо Колдуньи и пожала плечами. Ну приняло, так приняло, замечательно, главное, чтобы все довольны были.

— Посмотри туда, Мэйси. Они просыпаются, они тоже почувствовали… Тени сгущаются над Лондоном.

Заинтересовавшись, кому же там еще кроме них не спится, Мэйси заглянула за плечо Колдуньи.

И если она не была уверена насчет теней, то «они» определенно просыпались. Все. Весь Лондон и окрестности, а, может, и вся Англия. Окна домов загорались одно за другим, и девушка видела расплывчатые силуэты людей сквозь плотно задернутые занавески…

— Что происходит?

Это было… пугающе. Как будто всем неожиданно сообщили, что началась атомная атака, или что Элвиса Пресли вернули инопланетяне, или что-нибудь в том же духе. Это было такое непонятное ощущение тревоги, что захотелось забраться под стол и сидеть там тихо-тихо. И это ощущение было повсеместно, воздух стал густым от страхов и кошмаров людей, его можно было потрогать. Мэйси отдернула руку, чтобы не испачкаться.

— Ну да, твой переход не мог остаться незамеченным. Вообще-то я думала, будет что-то посильнее: например, Темза выйдет из берегов, или повторится пожар 1666 года, или чума какая-нибудь начнется… Но кошмарные сны — это тоже неплохо. В конце концов, снами я управляю куда лучше, чем наводнениями. Эй, посмотри-ка, вот бы не подумала, что тот джентльмен больше всего на свете боится бабочек, они ему даже в кошмарах снятся.

— Но… Подожди! Это все из-за меня? Все эти сны?.. Но я не хочу, чтобы из-за меня страдали люди! Или чтобы им снились хомячки и прочие животные!

Колдунья как-то странно на нее посмотрела, но только пожала плечами.

— Это не должно тебя беспокоить. Ты здесь, и это главное.

— Но кошмары…

— Мэйси, нельзя быть такой нудной. Все, закончились их кошмары, можешь успокоиться. Ты же знаешь, я могу управлять снами, моя магия основана на них. Слышала что-нибудь о законе сохранения энергии?

— Да-да, конечно! — закивала Мэйси. Во всяком случае, она и правда о нем что-то слышала. Например, что он существует.

— Энергия не может возникнуть из ничего и не может в никуда исчезнуть, она может только переходить из одной формы в другую. А магия — это та же энергия. На этот раз моя магия выбрала форму ночных кошмаров — жаль, могло бы быть и получше, — с легкой досадой произнесла Колдунья. — А то проснутся на следующее утро и забудут все, даже обидно.

— Мне не нравится магия, которая влечет за собой ночные кошмары. Это какая-то неправильная магия!

— Знаешь, Мэйси, — Колдунья наклонилась к ней, и ее лицо оказалось совсем близко к лицу девочки, — магия — это намного страшнее, чем ночные кошмары. И завтра ты это узнаешь.

— Это почему еще? Ты будешь учить меня магии?

— Типа того. Спи!

И Мэйси действительно почувствовала, как тяжелеют веки, и как медленнее и неохотнее они моргают с каждым разом. А диван показался неожиданно очень мягким и уютным. Уже через минуту она спала.

Колдунья смотрела на нее, размышляя о завтрашнем дне. Что такое смерть одного человека (особенно если это не ты сам), если в обмен она принесет тебе силу, красоту и молодость?.. Да она убила бы куда больше людей, чтобы получить то, к чему стремилась так долго!

* * *

На следующий день

В дверь стучали так, словно хотели снести ее с петель. И хотя это была очень прочная старинная дверь, я всерьез опасалась за ее целостность.

После сегодняшнего странного сна я чувствовала себя разбитой и злой на весь мир, и тому, кто стоял за дверью, определенно не повезло. Спускаясь вниз по лестнице, я потерла ноющую шею. Неужели сон может быть настолько реальным? Я до сих пор ощущала веревку, на которой меня повесили.

— Кто там? — заспанным голосом поинтересовалась я.

Если бы там был принц на белом коне, приехавший предложить мне руку, сердце, титул и счет в швейцарском банке, он бы, не раздумывая, бросился прочь в соседнее графство, искать свою принцессу там. Но это был всего лишь Фрэнк Стюард.

— Августа, ты жива! Боже мой, ты жива! Ты ведь правда жива, да? — он обнял меня так крепко, что, если бы не корсет, переломил бы меня пополам.

— Хм, да, жива. Вроде бы. А почему не должна была быть?

— Ты не стала вампиром, да? А ну-ка, выйди на солнышко… Ну и слава Богу. А зомби? Нет, никаких зомби?

— Зубной феей я пока не стала, и гномом тоже, — я внимательно оглядела себя. — Неужели я так плохо выгляжу?

Я заметила, что Фрэнк смутился. Это был едва ли не первый раз за все наше знакомство, когда он выглядел таким растерянным, и я бы загордилась собой, если бы не чувствовала такое опустошение.

— Проходи.

— Да, графиня, извини, пожалуй, это и правда было не слишком умно — вот так вот сломя голову нестись сюда из Лондона из-за такой мелочи…

— Мелочи? Что ты имеешь в виду, что-то произошло?

— Да нет, это был сон, просто…

— Сон? — переспросила я. — Хм.

— Мне сегодня приснился очень странный сон, знаешь, ты там была…

— Меня повесили, да? — в ужасе воскликнула я. — Я так и знала, знала, что это неспроста!

— Ну, вообще-то я не помню, чтобы тебя там вешали, с чего ты взяла?

— Хм. Просто мне тоже сегодня кое-что не очень приятное приснилось, — я опять потерла шею.

— Да уж, благодатная ночь сегодня на сны была, — усмехнулся Фрэнк. — Нет, ну надо же, какое совпадение…

— Я не совсем уверена, что это совпадение, — Виктория вошла в комнату, подслеповато щурясь от дневного света, едва просачивающегося сквозь плотные занавески.

— Что вы имеете в виду, мисс Морган? — голос Фрэнка похолодел, как от резкого циклона.

— Мне тоже сегодня снился сон. Весьма странный сон.

Я заметила, что она отводит взгляд, стараясь не смотреть на нас, и даже не подходит ближе.

— Что, я там тоже умерла?

— Да, ты умерла. И не только ты… Я же сказала, что это был весьма необычный сон, я не хочу об этом говорить! Фрэнк, ты принес кровь?

— Как приятно, когда тебя ждут, — пробормотал он, доставая упакованную в несколько слоев бумаги банку.

И тут дверь снова сотряслась от стука, подобного раскатам грома. Я поплелась открывать.

— Это ужасно, ужасно! Здравствуйте, Августа, Фрэнк у вас? Вы не представляете, что сегодня произошло, это, это… кошмарно, отвратительно, пугающе и…

— Привет, Саймон.

— Я до сих пор в себя придти не могу, какое счастье, что это был всего лишь…

— … сон? — мрачно предположила я.

— Да, а как ты догадалась?

— И тебе снилась смерть? — я.

— Кровь? — Виктория.

— Трупы? — Фрэнк.

— Хм, ну, да, почти. Что-то в таком духе, я… я не помню, — смущенно пробормотал Саймон.

— Только мне кажется, что здесь происходит что-то странное? — заметила Виктория, продолжавшая все также мрачно подпирать стенку.

Впрочем, ее унылое настроение никак не помешало ей стащить мое любимое платье и теперь разгуливать в нем, как ни в чем не бывало.

— Здесь наверняка замешано нечто паранормальное, — пришел к неожиданному выводу журналист.

Мы с Фрэнком понимающие закивали (Виктория все еще мрачно подпирала стенку):

— Конечно. Всякий раз, когда мне снятся кошмары, я думаю, что в этом виноваты какие-нибудь духи или привидения.

— Эй, это не я! — обиженно проговорила Корделия, выплывая из шкафа.

Стоит отдать должное моим дорогим мужчинам, вздрогнули они почти незаметно.

— Я как-то уже встречался с такой же ситуацией. Послали меня от редакции в глубокую шотландскую деревушку, говорят, там чуть ли ни всем странные сны каждую ночь снятся, народ оттуда толпами валит. Правда, я всегда считал, что они направились на заработки в Эдинбург, но это не важно. Так оказалось, что дочка местной школьной учительницы нашла в старой библиотеке какой-то фолиант и развлекалась тем, что по ночам зачитывала вслух отрывки оттуда. Конечно, я расследовал это дело и нашел причину всех их бед… Эй, что вы так на меня смотрите, это правда!

— Да-да, конечно. Во всем виновата магия.

— Я могу легко это доказать… Ах нет, мог бы, но, к сожалению, у меня нет с собой моих книг.

— Не волнуйся, Саймон, у меня есть.

— Нет, графиня, я имею в виду другие книги — не Остен, Колридж или Теккерей…

Я сделала таинственное лицо:

— Кажется, у меня есть кое-что интересное…

— Откуда же? Ты не представляешь, что такое настоящие магические книги, — с видом знатока произнес Саймон. — И уж тем более не представляешь, сколько они могут стоить!

— Понятия не имею, — честно призналась я. — Но в моей библиотеке магическим книгам отведен целый стеллаж!

— У тебя есть книги? — удивился Фрэнк. Я бросила в него один из своих Самых Убийственных Взглядов.

— У тебя есть магические книги? — недоверчиво переспросил Саймон.

Можно подумать, только ему здесь может принадлежать монополия на их владение!

— И какие же?

— А я откуда знаю? — искренне удивилась я. — Я поднималась в библиотеку только один раз — ну как раз тогда, когда впервые встретила Корделию. Что я там забыла?

— Да уж, действительно. Как только я мог подумать, что тебя заинтересует библиотека.

— Ну же, идемте, я хочу это увидеть! — глаза Саймона горели нетерпением, как у маленького ребенка перед получением рождественского подарка.

— И все-таки, откуда у тебя такие странные книги? — подозрительно спросила Виктория, пока мы поднимались на чердак. — Не думала, что ты увлекаешься всякими оккультными штучками.

— Разумеется, нет, что за чушь! Они там стояли задолго до моего приезда.

… — Августа, откуда все это?! Это же клад, настоящий клад! Арбатель, Гонорий, Геотея… Да даже в нашей редакции всего этого нет, а некоторые книги нам присылали из Кенигсбергской библиотеки за бешеные деньги!

— Саймон, это, конечно, прекрасно, но, по-моему, у нас есть дело. Сны, помнишь? Я не хочу второй раз увидеть, как меня… в общем, неважно.

— Да-да, конечно, кошмары. Но это же такая ерунда по сравнению с…

Я махнула рукой на Саймона, прижимавшего к себе какую-то полуразвалившуюся книгу и бормочущего себе под нос: «Гуттенберг… Первая редакция…», и в задумчивости оглядела свой книжный шкаф.

А ведь действительно, откуда у меня все это? Я бросила взгляд на притихшую Корделию, но та ответила мне улыбкой такой искренней и невинной, что я даже не смогла развить свою мысль далее.

 

Глава 10

— Hwat! we Gar-Dena in gear-dagum,

Чeod-cyninga, prym gefrunon,

hu tha apelingas ellen fremedon, — торжественно произнес Саймон.

— Прекрасно, тебе бы в театре играть. А что это было? — невзначай поинтересовалась я, перелистывая очередную страницу непонятного текста. — Это все пишут в моих книгах?

— Вы даже не представляете, графиня, какое сокровище ваши книги!

— Так, хорошо, эту абракадабру прочитали, что дальше?

— Это не абракадабра, это заклинание, — обиделся Саймон.

— И… оно нам как-то поможет? — невзначай поинтересовалась Виктория.

— Не уверен, но все может быть. Я придерживаюсь мнения, что чем больше заклинаний произнести, тем лучше — какое-нибудь из них наверняка подействует. Что вы так на меня смотрите? Эй, послушайте, я знаю, что делаю! В конце концов, кто из нас пять лет проработал в мистическом журнале? Доверьтесь мне, уж я представляю, что надо делать с магией!

— А ты уверен, что это магия? — осторожно спросила я. — Может это магнитные бури и эти, солнечные протуберанцы? Не то, чтобы я не верила в магию, просто это… странно. И я в нее не верю.

— А мне кажется, магии стоит доверять, — проговорила Корделия. Мы все замолчали, вопросительно глядя на нее, и привидение неуверенно добавило: — Ну магия… Это ведь хорошо, да?

— Это просто замечательно. Графиня, можно вас на два слова?

— Что за секреты?

— У вас есть карта Лондона и окрестностей? — оглядываясь по сторонам, вопросил Саймон. — И кристалл.

— Карта была где-то… — задумалась я. — В библиотеке наверняка найдем. А что за кристалл? Знаете ли, я не храню дома всякие… странные штучки!

— У вас вся библиотека полна «странных штучек», графиня! А как кристалл сгодится любое ваше украшение из, например, хрусталя. Подвеска, или что вы там, женщины, носите?..

— А зачем? И почему это прозвучало так таинственно?

— Да нет, не в том дело. Я хотел бы у вас попросить… Не могли бы вы держать свою вампиршу подальше от моей шеи? Мне кажется, она вот-вот на меня набросится. Пожалуйста!

Я глянула на Викторию, с интересом изучающую мои книжные полки, и подумала, что у кого-то начинается паранойя. Хотя с недавних пор и я стала спать, навесив кресты на дверь и украсив комнату гирляндами чеснока.

Я сняла с шеи кулончик и протянула Саймону.

— Этот магический кристалл из… э…

— Стекла, — подсказала я. Это была далеко не самая моя дорогая вещь, но бриллианты из свадебного гарнитура давать на такие цели не особенно хотелось. А вдруг наш маг-самоучка их сломает? Он может сломать даже бриллианты.

— Стекла? Хм, ладно, сойдет. В общем, эта побрякушка графини Стэффорд покажет нам, откуда исходят чары!

Мы зачарованно глядели, как Саймон делает пассы руками над бижутерией и произносит какие-то непонятные слова.

— Оно… светится! Эй, смотрите, оно и правда светится! — воскликнула Виктория.

— А что, это точно сработает? — я недоверчиво уставилась на карту.

Мы разложили ее на полу, ориентировав по сторонам света. Это заняло не менее получаса, потому что Фрэнк и Корделия начали спорить, где же именно запад, и каждый пытался доказать, что их запад не в пример западнее запада оппонента.

— Конечно сработает! — уверенности в голосе Саймона хватило бы на нас всех с излишком.

Мы устроились на почтительном расстоянии, глядя на манипуляции с кулоном и картой. «Магический кристалл» вращался, как сумасшедший, и Виктория не преминула вставить свое веское: «Да Саймон же сам его крутит», но под грозное «Тссс!» остальных замолчала.

Я не успела понять, что произошло, просто в какой-то определенный момент стекляшка перестала вращаться и остановилась над определенной точкой на карте, словно притянутая магнитом.

— Вот оно!

— Это… Депфорд, — произнес Фрэнк. — Довольно большой район. Может, эта штука еще точный адрес скажет?

— Может, тебе еще и номер дома? Это же не справочное бюро! — обиделся Саймон. — По-моему, мы и так узнали, что хотели. Ну что, идем?

— Идем! — Виктория уже было направилась к двери.

— Идем?! Эй, подождите, мы так не договаривались!

— То есть?

— Куда пойдем? Почему во множественном числе? И вообще, скоро ночь уже… — мне эта идея определенно не нравилась.

— А кто же пойдет? И когда?

— Ну, ты, например, — предложила я наиболее очевидный вариант. — Или Фрэнк — он же у нас привык ко всяким подозрительным делам. Или Виктория — стоит ей показать свои зубки, любая ведьма от страха убежит в Шотландию. Вы можете пойти вместе, но я не понимаю — при чем тут я? А день — куда более хорошее время суток. Спокойное, знаете ли.

— О, как вам будет угодно, графиня. Тогда я пойду? Спокойной ночи, приятных снов!

— Эй, стой, это нечестно! Ты что, думаешь, что я засну после кошмара прошлой ночью? Да я сделаю все, лишь бы только не…

— Все? — Саймон хитро посмотрел на меня.

— Но… Но зачем я вам там? Что я могу? Я…

— О, да ладно тебе, графиня, можно подумать, мы отправляемся на Крымскую войну! Наверняка какая-нибудь девочка опять балуется с магическими книгами, мы просто придем к ней и объясним, что так делать — плохо, — моя последняя надежда — Фрэнк — покинула меня, примкнув к стану Саймона. Я сдалась.

— Подождите, — тихий голосок Корделии застал нас уже в самых дверях.

— Ты что-то хотела сказать?

— Да… То есть нет… То есть эта магия…

— Да-да, говори, Корделия, — кивнул ей Фрэнк.

— Может быть вы… Ну… Не пойдете?

— О, ты волнуешься за нас? Как это мило! — улыбнулась я. — Смотрите, какое у меня чудесное привидение! Дорогая, все будет хорошо, мы скоро вернемся.

— А, ну да, конечно… — она совсем поникла и исчезла.

* * *

Мэйси сидела и жалела себя. Может быть, в этой ситуации стоило бы предпринять что-то более действенное, но девушка понимала, что ей уже ничего не поможет. Она была заперта в тесной клетке, как какое-нибудь цирковое животное, и догадывалась, что это ничем хорошим ей не грозит. Хотя бы потому, что из благих побуждений людей обычно не запирают. А все так хорошо начиналось! Еще час назад она и представить не могла, что Колдунья вдруг резко переменится к ней и поведет себя так… так негуманно!

— Это нечестно! — воскликнула она в пятьдесят седьмой раз, когда Колдунья подошла к ней.

Женщина изменилась, и это пугало Мэйси. Ее взгляд, скрытый до этого белесой пеленой, теперь светился угрожающим красным светом, а лицо озаряла улыбка столь довольная и искренняя, что девушке захотелось оказаться очень-очень далеко отсюда.

— Вы же обещали! Вернее, наоборот, ничего подобного вы не обещали! Я же ключ, единственная, избранница и все такое, вы же не можете меня убить!

— Извини, милая, но разве я не сказала, что этим ключом можно воспользоваться только один раз? И вот, время пришло.

«Боже, как только я могла ввязаться во все это!» — в отчаянии подумала Мэйси. Даже итоговая контрольная по английской литературе не казалась ей более такой пугающей.

Колдунья тем временем заканчивала какие-то свои сугубо колдовские приготовления (ну знаете, чтобы свечи стояли на расстоянии не более n дюймов друг от друга, а приглушенный свет падал под нужным углом, создавая как можно более таинственную обстановку, притом строго по фэн-шую. В наше время этим занимаются дизайнеры помещений) — все должно было быть идеально. Всего лишь какие-то несколько минут отделяли ее от мечты всей жизни — и больше, чем жизни. Порвать со своим полуживым существованием здесь и отправиться туда, где она наконец обретет свою власть и силу… и получит доступ ко всем благам цивилизации, как то мобильные телефоны, круглосуточные супермаркеты и кредитные карты. Поменяться местами с Мэйси Говард, которая явно не заслуживает того, что дает ей ее время, ее красота и молодость.

— Время пришло! — торжественно проговорила Колдунья и отперла клетку.

Мэйси бросилась прочь, но женщина с неожиданной силой и проворностью схватила ее за запястья, не давая вырваться.

— Сопротивление бессмысленно, дорогая, — проговорила она.

— Нет, нет, пожалуйста, нет… — захныкала девочка.

Колдунья швырнула ее в круг, который не предвещал ничего хорошего. Нарисованные на полу круги и расставленные вокруг них свечи вообще мало нравились Мэйси, но конкретно этот пугал ее особенно. Потому что являлся еще и жертвенным алтарем, где единственной жертвой была она.

— Помогите! Пожалуйста, кто-нибудь, помогите! — закричала она безо всякой надежды быть услышанной.

А потом Колдунья взмахнула ножом…

* * *

— Это здесь… наверное, — Саймон неуверенно огляделся по сторонам.

— Где — здесь? И что — здесь? — раздраженно поинтересовалась я.

Было холодно, поздно, накрапывал мелкий дождик, и район Ист-Энда совершенно не располагал к прогулкам. Мы уже полчаса бесцельно слонялись по пустым грязным улицам и в конец отчаялись найти нужный дом.

— Хм… Я думаю — здесь. Вот этот дом, точно. Скорее всего…

— Почему ты так решил?

— Мне так кажется! По-моему, этого достаточно. Да и стекляш… кристалл леди Августы начал сильнее крутиться именно здесь.

— А вы думаете, это нормально — вот так входить в чужой дом, даже не постучав? — уточнила я.

Фрэнк постучал. Никто не ответил.

— По-моему, вполне нормально, — Виктория равнодушно пожала плечами и, толкнув дверь, вошла внутрь.

— Э, подожди, Вики, ты же вампир, как ты можешь войти в дом без приглашения? — удивилась я. — Ко мне ты не могла… Не могла же?

— Ну, вообще-то тогда я пошутила. Не хотела тебя пугать.

— Эй, смотрите! — привлек наше внимание Саймон.

— Что?

— Ну, здесь… никого нет. Грязно и пусто, — разочарованно проговорил журналист.

Виктория и Фрэнк переглянулись.

— Здесь, конечно, полно пыли и паутины, — вампирша провела пальцем в белых перчатках по столешнице и брезгливо поморщилась. — Но не думаю, что в этом есть особенный криминал.

— Иначе наша дорогая графиня давно уже была бы в тюрьме, зная ее отношения с чистотой, — усмехнулся Фрэнк. — Э-эй, есть тут кто-нибудь? — он лишь слегка повысил голос, но мне показалось, что все соседи тут же проснулись и побежали сообщать в полицию о взломщиках и ворах, то есть о нас.

— Никого нет, может, мы пойдем? Тут явно нет ничего необы…

— Тссс! Вы слышите это? — воскликнула вдруг Виктория, заставляя нас замолчать.

Теперь услышали и мы — совершенно отчетливый крик, доносившийся откуда-то сверху: «Помогите! Помо… А-а-а-а!»

— Туда, быстрее! — указала я на крутую лестницу.

…

…

…

Мэйси лежала без сил, равнодушно наблюдая, как Колдунья полоснула ножом по ее руке, чтобы окропить свой магический круг, как шептала непонятные слова на несуществующем языке, и думала об Осеннем бале, на котором она уже никогда не станет королевой. Потому что умрет. Обидно.

Колдунья лишила ее сил как моральных, так и физических, она не могла уже более сопротивляться.

…

…

…

— Стой!

Нет, не так. Сначала — топот шагов по лестнице, и Мэйси лениво подумала, что это, должно быть, полиция. Потом — этот крик. А потом кто-то нагло вырвал ее из окутывающего словно ватное одеяло безмятежья.

— Ты жива? — женская рука неуверенно потрепала ее по плечу.

Я помогла девочке в странной одежде подняться. Выглядела она, сказать честно, неважно, и я даже боялась представить, что делала с ней здесь женщина, которая теперь оказалась в другом конце комнаты и не очень понимала, кто мы и откуда явились.

— Уже все, все хорошо, успокойся, — попыталась я взбодрить девочку. — Ты в безопасности. Правда в безопасности.

Она посмотрела на меня огромными голубыми глазами и разрыдалась. Ну вот, этого еще не хватало! Я не знаю, как успокаивать детей.

— Все хорошо, — повторила я, неуверенно приобнимая ее.

Но, наверное, слова здесь были не нужны вовсе.

Саймон и Фрэнк тем временем оттеснили женщину в угол комнаты, туда, где стояла клетка. Клетка — вообще странная деталь интерьера, и я догадывалась, для чего она могла служить. Определенно, эта женщина не внушала мне никакой симпатии! Потому что вряд ли она держала там канарейку.

— Вот видите, я же говорил, что смогу найти ее! — радостно возвестил Саймон. — Это ведь ты колдовала, а? С магией шутки плохи, знаешь ли.

— Идиот, — прошипела она сквозь зубы. — Ты даже не понимаешь, что наделал! Что ты знаешь о магии?!

— Нужно позвать полицию, — проговорил крепко державший ее Фрэнк. — Виктория, сходи пожалуйста! Эта женщина опасна.

— О нет, уже поздно! Вы пришли слишком поздно! — рассмеялась она надрывно и резко. Пожалуй, помимо полиции я бы вызвала еще и врачей.

— Смотрите, смотрите туда, дверь открывается!

Не знаю, как там с дверью, но в комнате происходило что-то определенно странное: нарисованный на полу круг зажегся, как будто кто-то включил в нем газовый рожок, и ним поплыли странные тени, похожие на дым от сигар. Мне показалось, что в образовавшемся окошке я увидела целый город — огромный, кишащий людьми муравейник. И он был так близко, что стоило сделать всего лишь один шаг, чтобы оказаться там.

— Что это? — шепотом спросила я, но, разумеется, мне никто не ответил. Как всегда. Почему меня все игнорируют?

Воспользовавшись нашим замешательством, ведьма с нечеловеческой силой оттолкнула Фрэнка, так, что тот отлетел к дальней стенке, и рванула вперед, к кругу. Саймон бросился к ней, пытаясь остановить, но их силы были неравны, и странная женщина лишь раздраженно отмахнула его, как назойливого комара. У меня сложилось впечатление, что этот странный круг придал ей силы, ведь совсем недавно она казалась такой растерянной и даже испуганной, когда увидела нас!

Что произошло дальше, не понял никто. Почему ведьма застыла в ужасе, мгновенно изменившись лицом; почему Саймон вдруг оказался посреди магического круга; и почему этот круг замерцал и засветился так ярко, словно готовый взорваться.

— Неееееет! — женщина бросилась к нему, но было слишком поздно.

Даже она ничего уже не смогла сделать.

Магия поглотила растерявшегося Саймона: вспышка — и его уже нет, и странное мерцание исчезло, оставив на полу банальный нарисованную мелом окружность и несколько тускло горящих свечек вокруг нее.

— Ч… Что это было? — проговорила я едва слышно, но в гробовой тишине мой голос прозвучал раскатами грома.

— Что за дурацкие шутки, где Саймон? — Фрэнк уже пришел в себя после нападения ведьмы и примкнул к нашим нестройным рядам.

— Он исчез. Какого черта он исчез? — воскликнула Виктория.

Ведьма стояла в отдалении, в молчаливом гневе взирая на происходящее. Этого просто не могло быть, просто потому что не могло! В ее прекрасный, идеально продуманный план ворвались какие-то идиоты, разрушив за миг дело всей ее жизни.

— Что ты сделала с нашим Саймоном? Отвечай! — Виктория подошла к ней вплотную и схватила за шею.

Вампирша выглядела устрашающе. О, я знаю этот ее взгляд и заостренные зубки — в такие моменты лучше держаться от нее подальше. Хотя я бы на ее месте еще несколько раз подумала, прежде чем кусаться странную женщину — можно же отравиться!

— Хм-хм, леди вампирша. Неожиданно… Неужели ты тоже с ними?

— Где Саймон? Верни его немедленно!

— С каких это пор вампиров заботят простые люди?

— Заткнись и просто верни его!

— Вернуть? Вы думаете, если бы я могла, я бы не сделала этого?! На его месте должна была быть я! Только ваша вина в том, что случилось с вашим другом.

— Я думаю, миссис, вам придется нам многое объяснить, — холодно произнес Фрэнк.

— О, простите, но я так не думаю! Вы и так устроили мне достаточно неприятностей, чтобы уничтожить вас за одно это…

— Что?!

— Но не сейчас. Мы еще встретимся, и я смогу вернуть то, что мне причитается, а пока… до свидания!

Ведьма взмахнула рукой и исчезла. Вот так вот просто: раз — и ее нет. Я заозиралась по сторонам, пытаясь разгадать этот трюк, но было не похоже, чтобы она просто спряталась за шкафом.

— Что это было?

— Не знаю, — пожала плечами Виктория, — но, во всяком случае, это было красиво.

— И что мы будем делать? — задала я вполне логичный вопрос, но все посмотрели на меня как-то странно. — Ну, я имею в виду — сейчас. Уже поздно, и…

Тихий всхлип из угла комнаты заставил нас обернуться и вспомнить об еще одной героине сегодняшних событий. Маленькая и жалкая, словно побитый котенок, она сидела у стенки клетки, обхватив себя руками, и беззвучно плакала.

Мы присели на пол рядом с ней.

— Все закончилось, видишь? Успокойся, ты в безопасности.

— Я хочу домой, — проговорила девочка, вытирая слезы.

— А где ты живешь?

— В Лос-Анжелесе…

— Где это?

Она посмотрела на меня, как на особу весьма недалекую, если не сказать глупую.

— Это в Америке!

— Североамериканские Соединенные Штаты? Далековато, — заметил Фрэнк и улыбнулся. — Ну что ж, Августа, кажется, пока девочке придется пожить у тебя.

* * *

Лос-Анжелес, сентябрь 2007

Прямо из дома Колдуньи Саймон попал в ад. Вообще-то, раньше он представлял себе ад несколько по-другому: там были черти, вилы, языки пламени и прочая атрибутика. Оказалось, что ад другой. Он огромный, шумный, похожий на безумный муравейник, где странные чудовища проносятся, как кометы, странные люди в странной одежде проходят мимо — все с одинаковыми, пустыми лицами. А странные махины странных домов устремляются ввысь, словно множество Вавилонских башен, пытающихся достать до Бога.

— Где я, где я?… — шепотом повторял он, в ужасе оглядываясь по сторонам.

— Смотри, куда прешь! — недовольно проговорил молодой парень, на которого совершенно непонятно каким образом налетел Саймон.

Но обиднее всего была несправедливость, закинувшая его, обычного бедного журналиста, сюда. Он всего лишь не позволил сумасшедшей женщине совершить свой обряд — жертвоприношение или что там было, он не понял. Оттолкнув ее, он попал в магически круг, да, но он же совершенно этого не хотел! Это все так глупо, так ошибочно, так случайно! И вот теперь он здесь. Саймон огляделся. Здесь… где?

То, что произошло дальше, заставило его окончательно убедиться в существовании ада. И — существовании его самого в этом аду.

— Саймон? Саймон Гринт! — до боли знакомый голос заставил его обернуться и вздрогнуть от неожиданности.

— В-Виктория?

— Саймон!

— Виктория!

Она так стремительно направилась к нему, что тот просто не успел отскочить в сторону, достать крест, ну или что полагается сделать при встрече с вампиром. А Виктория уже бросилась к нему на шею, и журналист приготовился к неизбежному.

— Эй, хэлло? Ты что, не рад меня видеть? Это же я, Виктория!

— Да, это я уже понял. Поэтому и не хотелось бы быть убитым тобой, а моя кровь мне еще дорога.

— О, ну что за глупости, неужели ты думаешь, что я смогу напасть на своего друга? Я таааак рада тебя видеть, я ждала тебя! Хорошо, что я успела тебя найти до того, как ты попал под машину, загремел в полицию или что-нибудь еще.

Она счастливо улыбнулась и прижалась щекой к его щеке. Саймон содрогнулся. Еще сегодня утром Виктория вела себя совсем по-другому.

— Эй-эй, давай все-таки не так близко, хорошо?

— Как будто ты не рад меня видеть, — обиженно надула она губки и щелкнула его по носу. Неожиданно. Но хотя бы отошла.

— Где я? Что это за место? И что ты здесь делаешь… И что на тебе одето? — спросил он, заворожено глядя на голые коленки вампирши, выглядывающие из-под кружевной юбки.

— Как много вопросов сразу! Это всего лишь будущее, не такое уж далекое. Сейчас 2007 год.

— Две тысячи…? — спросил он тихо. — Но это же… Другое тысячелетие! Тогда ничего удивительного, что Лондон так изменился. Его просто не узнать!

— Да уж, изменился… Только это не Лондон, а Лос-Анжелес, Соединенные Штаты Америки.

— И… как я здесь очутился? — наконец задал он вопрос, который давно (то есть последние 15 минут) волновал его.

— О, это долгая история. Пойдем ко мне, я все расскажу.

— Пойдем… куда?

— Ко мне. У меня квартира на Санта-Монике.

— Но-но, не так быстро, а чего-нибудь более вампиробезопасного не найдется?

Виктория скрипнула зубами.

— О, ну конечно, я совсем забыла, каким ты был раньше. Кафе подойдет?

Она взяла его под руку и уверенно повела прочь с площади. Впервые за время своего пребывания в аду Саймон подумал, что может быть все чуть менее плохо, чем он предполагал.

— Ты ешь мороженое? И оно не из крови? За эти 150 лет и правда многое изменилось, — Саймон лениво поковырял свое и отставил стаканчик.

Они сидели в одном из многочисленных кафе города, которое, в общем-то, не особенно отличалось от тех кафе, в которых Саймон бывал в Лондоне. Это настроило его на немного более позитивный лад.

— Ты даже не представляешь, как много, — кивнула она. — Тебе еще столько всего предстоит узнать!

Журналист огляделся и вздохнул.

— Не сказал бы, что мне очень нравится это ваше будущее, оно слишком безумно даже для меня. Я хочу вернуться.

— О, Саймон, я боюсь, это невозможно, — засмеялась Виктория.

— Что значит «невозможно»? Раз я попал сюда, то, значит, есть дорога и обратно. Должна быть!

— Не уверена. Во всяком случае, это не в нашей власти, как и твое перемещение сюда.

— И что же теперь делать? Я имею в виду, что вообще делать в этом твоем будущем, где вампиры вот так запросто ходят в кафе, а по улицам носятся эти, эти…

— Автомобили? Это не самое страшное в «моем» будущем.

— Но как же ты сюда попала? Ты ведь стояла там, вместе со всеми, ты же не перешла в круг, так? Тогда почему ты здесь?

— Все просто, милый. Я же вампир, я бессмертна. Ты переместился в будущее, а я просто дожила до него.

— И оказалась здесь ровно в том же месте и в то же время, что я переместился? Но откуда ты могла это узнать? — эта мысль не давала покоя журналисту с тех пор, как он увидел Викторию.

Она подцепила острыми ноготками вишенку и подмигнула Саймону.

— Доверься мне.

— Ладно, мистер Гринт, — серьезно произнесла она, когда мороженое было съедено, коктейли выпиты, а время приближалось скорее к «очень рано», чем «очень поздно». — Я думаю, пора побороть твою вампирофобию и поехать ко мне домой, здесь недалеко, минут десять на машине. А завтра займемся твоим гардеробом — не будешь же ты так ходить по городу. А потом… О, Саймон, пожалуйста, только не делай такое лицо!

Он сам еще не решил, чего испугался больше: вампирши, автомобиля, в который ему придется залезть, или предстоящего похода в магазин (Саймон не забыл о вчерашнем сне).

Но, наверное, стоило принять решение, и самым очевидным здесь было — довериться этой девушке с острыми зубками, пусть даже сегодня утром она думала о нем только в гастрономическом плане.

Виктория подняла бокал с мартини и лукаво на него посмотрела.

— За твое прибытие!

— Неужели ты действительно так рада меня видеть?

— Ты даже не представляешь, как.

* * *

Время: никогда.

Место: нигде.

Нигде выглядит не так уж и плохо, как можно было бы себе подумать. Это не безбрежная пустыня и не черная бездна. Нигде становится таким, каким ты хочешь его увидеть.

Сейчас это была большая мраморная зала, напоминающая греческий амфитеатр. В дали плескался прибой, луна мягко светила в окружении звезд, каменные стены и колонны уходили в бесконечность.

Корделия боязливо ступила на твердый пол, покрытый полустершейся мозаикой.

— Кэйти, это ты? Боже мой, Кэйт, я никогда не думала, что смогу вновь увидеть тебя… ты почти не изменилась…

Она видела свою подругу только со спины, но была уверена, что это она. Хотя бы потому, что в этом странном месте больше никого быть не может по определению.

Но и мы узнаем Кэйти. Мы ведь уже знаем ее, хоть и не привыкли видеть в платье XVIII века, с высокой прической по той моде, в дорогих украшениях. Она смотрит высокомерно, а ее тонкие губы улыбаются холодной улыбкой. Она красива и статна, она не похожа на то, во что превратится потом, зависнув между жизнью и смертью. Вот и Корделия узнала ее такой, какой видела последний раз около ста лет назад.

Мы знаем ее как Колдунью, но ведь и у Колдуньи должно быть имя. Даже если оно ей не очень подходит.

— Кэйти? Неужели ты все еще жива?

— Не совсем. Да и ты умерла. Много времени прошло, больше века, да? И не называй меня этим именем, ты знаешь, я его не люблю.

Они замолчали, глядя на кромку моря в отдалении.

— Я знаю это место, — вдруг сказала первая девушка. — Я уже была здесь когда-то очень-очень давно.

— Конечно, — улыбнулась Кэйти. — И это была я, кто вернула тебя из мира мертвых. Ты ведь помнишь, Корделия, помнишь?

Она помнила. Ее убили, но спросил ли кто-нибудь, хочет ли она умирать? Тогда она вернулась — пусть как призрак, но ведь даже это лучше, чем уйти насовсем, просто… исчезнуть. И в этом ей помогла Кэйти.

— Знаешь, Корделия, — продолжала ее подруга, — ты ведь могла бы вернуться живой, а не этим полупрозрачным бессильным духом, пародией на тебя настоящую.

— Ты думаешь? Но я никогда не была такой сильной ведьмой, как ты…

— Вся сила идет от уверенности, а ты была чересчур неуверенна, милая. Ты сомневалась во всем и не давала магии пойти в тебя. Слишком много вопросов и тревог, слишком много «если» и «когда» — это не идет на пользу ведьме.

— Я была плохой ведьмой, привидение из меня получилось не лучше, — вздохнула девушка.

— Мы можем это исправить.

— Правда? Но как? Я бы так мечтала вновь ожить…

— О, просто доверься мне, подружка. Я могу окончательно вернуть тебя, дать тебе настоящее тело, дать тебе жизнь!

— Но… но почему? Зачем тебе это надо?

— Просто соглашайся, Корделия Амалия! Когда еще у тебя будет такой шанс! Я готова помочь тебе, как тогда, когда вернула тебя как призрак. Ну же!

— Я… мне надо подумать. Я знаю магию — я успела изучить ее, пока была жива, — и я знаю, что просто так ничего не дается. Дай мне время, пожалуйста! И я… я должна идти, извини.

— Ты еще вернешься, — это был не вопрос, не приказ и не угроза — просто она знала.

— Да, я вернусь, — пробормотала Корделия.

Кэйти права — она слишком слаба и нерешительна, и она не может отказаться, особенно ей предлагают такое.

 

Глава 11

Лос-Анжелес, сентябрь 2007

Дверь в странный новый мир распахнулась, и Саймон решительно шагнул вперед.

Виктория щелкнула выключателем, и странный новый мир обрел краски. А также множество вещей, о предназначении которых Саймон не мог даже догадываться.

— Ну как тебе?

— Здесь очень… э… уютно. И странно. Что это?

— Телевизор.

— Нет, я имею в виду вообще — все это. Ты здесь живешь? Это так не похоже на все, что я видел раньше… И где гроб?..

— Извини, не вписался в интерьер, в IKEA не было подходящих моделей.

Саймон вновь огляделся. Ну что ж, во всяком случае, это место вполне соответствует тому, что с ним происходит: оно также безумно и нереально, как весь окружающий мир. Розовый зонтик вампирши — тому подтверждение.

— Проходи. Я думаю, это лучшее место, пока мы что-нибудь не придумаем.

— Ясно.

Они вновь замолчали.

— И как здесь? В этом времени, я имею в виду, — решил поддержать светскую беседу Саймон, опасливая изучая лэптоп. Он тоже был розовый, как и подавляющее большинство предметов в комнате. Это пугало.

— Здесь очень хорошо. Как и всегда хорошо в настоящем времени. Я понимаю, что для тебя это далекое, страшное и непонятное будущее, в которое ты попал. Но для меня — такое же настоящее, как был когда-то 1870 или 1920 или…

— Ты так долго жила, — проговорил Саймон, внимательно глядя на нее.

Виктория из его времени, даже будучи вампиром, казалась ему более понятной, чем эта женщина в короткой юбке, жившая в трех столетиях.

— К этому быстро привыкаешь. Веком больше, веком меньше… Может, чаю? Кажется, где-то завалялись пакетики.

— Какой, кхм, милый чайничек, — Саймон поднял очередную безделушку с заваленного стола Виктории.

— Да, только здесь был не совсем чай. Ну, ты понимаешь, чайник — чтобы сохранить тепло… В конце концов, я же вампир! — она выхватила чайник с сердечком у него из рук, вылила остатки не-чая в раковину и печально оглядела полки. Они были пусты, не считая нескольких сиротливо лежащих лимонов.

— Это тебе зачем? — удивился Саймон. — Новая вампирская диета: кровь с лимоном?

— Нет, просто лимонная кислота предотвращает свертывание крови, — пожала она плечами. — Я специальные книжки читала. А вот чая нет, его придется купить завтра.

— Виктория, чай подождет. У нас есть более важные дела!

— Какие?

— В смысле? Мы должны вернуть меня назад, в мое время! Ты же ведь помнишь прошлое, так? Что вы сделали тогда, в 68 году, чтобы снова открыть этот портал? Ну же! Ведь… Вы его открыли?

— Пойдем, я кое-что покажу тебе.

Они прошли в соседнюю комнату. Если спальня вампира как-то и должна выглядеть, то определенно не так. Во всяком случае, что здесь делает это большое зеркало напротив кровати… И что в нем делает Виктория?! Вампиры не отражаются в зеркалах — эту аксиому Саймон узнал еще в далеком детстве, когда няня-румынка рассказывала ему карпатские народные предания.

— Виктория? А… Как ты… Ты же не должна отражаться! Ты же вампир, правда?

— Вампир. Правда. Это очень долгая история, не забывай, сколько лет прошло. Подойди сюда.

Он склонился над комодом, где старинные фоторамки с пожелтевшими фотокарточками соседствовали с мобильным телефоном и журналом мод. С фотографий на него глядели лица из прошлого — хорошо знакомые, родные лица.

— Это ведь мы? — спросил он, сглотнув.

— Вы. Год 1872.

— О, значит, я вернулся в свое время?

— Нет, Саймон. Ты просто из него не исчезал. Когда жила я, в той версии истории, не было никакого перемещения во времени. Мы просто жили и все.

— То есть прошлое изменилось? Прошлое не может меняться, может меняться будущее!

Виктория, скажи, пожалуйста, что было тогда, в июле 1868?

— Это было почти 160 лет назад, ты думаешь, я помню?

— Должна вспомнить! Ты тогда только стала вампиром. И мое перемещение сюда произошло именно тогда — 25 июля 1868.

— Саймон, — мягко сказала она, — тогда ничего не было. Разумеется, не считая того, что я стала вампиром, мы все познакомились, Августа вышла замуж и еще несколько мелочей. Ты никуда не перемещался, во всяком случае в том прошлом, в котором жила я. Но что-то изменилось — я не знаю, что, и вот время изменилось.

— Августа вышла замуж?! То есть, я имею в виду, ничего не было? Но как… Почему? Ведь та девочка — она же была?

— А была ли девочка? Что, если в том будущем, которое было раньше, она никуда не перемещалась? Не открыла портал, не изменила прошлое?.. Представь себе это.

— Подожди, а откуда ты знаешь про все это? Про девочку, портал?.. — Саймон подозрительно посмотрел на вампиршу.

— Э… Ты мне сам только что сказал, разве нет?

— А разве сказал?

— Да!

— Нет.

— Хм, — Виктория нахмурила лоб. — Значит, я это где-то услышала. В общем, не знаю. Единственное, что я знаю, что в том 1868 году, в котором жила я, ты никуда не исчезал. Все.

— Все неправильно, этого не должно было быть, — Саймон устало опустился на пол и уставился на стенку перед собой.

— О, все будет хорошо, я уверена! — Виктория села рядом с ним. — Это время совсем не плохо, я уверена, тебе понравятся клубы, телевидение, Интернет…

— Нет! — решительно произнес он. — Мы сейчас же отправимся на поиски. Если эта женщина смогла один раз открыть портал, мы откроем его вновь! Должны быть способы, и я найду их.

— Саймон, уже поздно, — успокаивающе произнесла вампирша, нежно глядя на него. — Давай подумаем об этом завтра? Мне столько всего надо тебе рассказать… А еще купить нормальную одежду. Хм, мне же тебя надо будет чем-то кормить. Столько дел, столько дел. Спокойной ночи, Саймон.

Она легонько чмокнула его в нос и скрылась в своей комнате, оставив его наедине с размышлениями.

* * *

Поместье Августы под Уотфордом, 1868 год

Я распустила тугой пучок, стягивающий волосы на затылке, и уставилась в зеркало, откуда на меня смотрела усталая и измученная я.

— Ну привет, Августа, поздравляю тебя с новым квартирантом. И что с ним делать будешь?..

— Ты с кем разговариваешь? — девочка вышла из моей ванной комнаты, на ходу одергивая складки на платье.

Кажется, мне пора было обновлять гардероб. Сначала Виктория перетащила особо понравившиеся платья себе в подвал, где по ночам тайком нашивала на них кружева и ленточки, а теперь еще и эту девочку надо было во что-то одевать.

Она попала ко мне в ужасной тряпке, которая не прикрывала ни груди, ни даже колен. Разумеется, мое сердце дрогнуло, и я тут же достала из шкафа платье, которое носила еще до замужества. Может быть, оно и было слегка старомодным, но на девочке сидело неплохо, а вот мне давно уже было мало.

— Вот так, юная леди, ты выглядишь намного лучше! — решила приободрить ее я.

Оно странное, — проговорила Мэйси, разглядывая себя со всех сторон. — Никогда такое не носила.

Бедная девочка. Она, должно быть, росла в бедной семье и, разумеется, не ходила в кринолинах. А может, до Америки мода еще не дошла?

— Тебе очень идет, — попыталась подбодрить я ее.

— Угу.

— Как тебя зовут?

— Мэйси. Мэйси Говард, — проговорила она.

— Вот и чудесно! Пойдемте, юная мисс Говард, я представлю тебя остальным!

Уже дойдя до двери, я поняла, какую чепуху сказала. Кроме нас с Мейси в этом доме жили существа весьма странные… если выражаться деликатно. Бедняжка и так немало пережила, и если ее познакомить с вампиром и призраком, она может совсем лишиться рассудка. Нет, нельзя ее туда пускать! В конце концов, я не могу так запросто рисковать этой милой девочкой. Вот Фрэнком — могу, ему только полезно будет. Или Саймоном. Но ей — никогда!

— Ты чего такая загруженная, как будто пример по алгебре решаешь?

— Э… Я просто подумала… Тебе, наверное, лучше остаться здесь. Смотри, какая большая комната! Ты можешь здесь спокойно спать, — я бросила быстрый взгляд на висящий на двери крест. — Да, здесь определенно безопасно.

— Что-о-о-о? — Мэйси угрожающе двинулась на меня, и мне даже пришлось сделать шаг назад. — Ты тоже хочешь держать меня взаперти? Ну уж нет, не пройдет! Все, довольно, и даже не пробуй мне помешать!

Девочка свирепо смахнула рукой прядь волос с глаз, и я ничего не успела сделать, как она уже спускалась вниз, приговаривая что-то про свободу и права личности.

А потом она закричала, и я бросилась вниз, рискуя свернуть шею на крутой лестнице.

Когда я влетела в гостиную, то увидела Викторию, уже успевшую переодеться и теперь безмятежно пьющую кровь из изящной фарфоровой чашечки, смущенную Корделию, парящую в двух футах от пола, и Мейси, в ужасе переводящей взгляд с одной на другую.

— В-в-вы кто? — совсем тихо спросила она, а потом развернулась ко мне и резко изменила тон. — Эй, мисс как-вас-там, что у вас здесь производит?!

Ну конечно, в этом доме я единственная, на кого можно кричать!

— Августа нас еще не представила? Как неосмотрительно с ее стороны. Меня зовут Виктория, а это… эта милая девушка — Корделия Амалия. Очень приятно, — проговорила она, помешивая ложечкой кровь, чтобы не свернулась.

— Не подходите ко мне! — воскликнула она, делая маленький шажок назад. — Иначе я… Я буду кричать! Громко!

— О, она меня боится, это так здорово! — проговорила Корделия. — А как ты относишься к паукам?

Я грозно посмотрела на Корделию, и та спряталась в стол.

— Мэйси, это не то, что ты думаешь. Вернее, конечно, то, но эти немертвые девушки — на нашей стороне. Правда ведь, Виктория?

— А, ну да, ну да, конечно. Мы же помогаем беспомощным и все такое.

— Где-то я это слышала, — хмыкнула Мэйси. — В какое безумное место я попала! У вас в прошлом все словно с ума сошли!

— У нас в прошлом?

— Ну в этом вашем тысяча-восемьсот-каком-то. Ведьмы, привидения, вампиры, кто еще? А ты, должно быть, зомби, я угадала?

— Спасибо тебе, милая, — вздохнула я. Меня так назвали не в первый раз, и я всерьез задумалась, а не махнуть ли мне в Бат или Монте-Карло — к морю и солнцу.

Хотя цветом лица я действительно походила на ожившего трупа. Денек выдался не из легких. Да что там денек, последний месяц стал для меня маленьким локальным концом света… и мне это нравилось. Я не узнавала себя, и, что особенно странно, у меня не было времени думать о себе. Это было со мной впервые.

— Мэйси, хочешь кушать? Кухарка приготовила замечательный пудинг.

— Не хочу. Я хочу домой.

— О да, Августа, правильно, давай теперь возиться с капризной девчонкой вместо того, чтобы вернуть Саймона. Прекрасная идея!

— Саймон — это тот, кто… кто исчез? Я видела это, — тихо сказала Мэйси. — Я знаю, где он.

Пауза, достойная Шекспира, повисла в зале, нарушаемая лишь Корделией, напевающей из стола «Братца Якова».

— И где он?

— Он в будущем, в Лос-Анжелесе. Ведьма хотела попасть туда, для этого использовала меня. Я — Ключ, я открыла портал, — радостно произнесла она.

Виктория соболезнующе посмотрела девочку.

— Бедняжка, должно быть, рассудком помутилась. Какое будущее, какой ключ и портал?

— Обычное такое, нормальное будущее, — буркнула девочка. — Всяко лучше, чем у вас тут. Ведьма хотела туда попасть, вот и открыла портал. А ваш Сэмьюэл…

— Саймон.

— Какая разница? Он туда провалился вместо той странной тетки в черном. Это она хотела оказаться в будущем, а ваш Саймон все испортил. Так что, скорее всего, он сейчас в ЛА. Эх, повезло ему, не то, что мне.

— Саймон в будущем! — воскликнула я, не понимая, радоваться мне за него или пугаться. — Мы обязательно вернем его… И тебя, конечно, тоже, Мэйси. Завтра придет Фрэнк, и вместе мы что-нибудь придумаем.

— О да, мистер Фрэнк очень умный, он во всем разберется, — улыбнулась Корделия, вновь появляясь из ниоткуда.

Возможно, она и хотела поддержать девочку, но та в ужасе подпрыгнула и спряталась за моей спиной.

— Фрэнк понимает в магии не больше, чем мы все, то есть нисколько, — следовало признать, что слова вампирши звучали разумно, но мне хотелось заставить ее замолчать и не впадать в пессимистические настроения. Будучи человеком, она смотрела на жизнь как-то… радостнее.

Мэйси и так совсем загрустила. Наверное, это не самая радужная перспектива в жизни — попасть в прошлое, побывать в плену у сумасшедшей ведьмы, а потом столкнуться с привидением и вампиром.

— Мэйси, я обещаю, мы вернем тебя в твое время, — произнесла я. — И завтра же мы начнем искать все возможные способы.

— Ты сама веришь в то, что сказала? — Виктория вопросительно подняла бровь.

— Не очень, но приходится. Все, дорогие девочки, предлагаю закончить этот ужасный день и отправиться спать. Виктория, даже и не думай напасть на нашу гостью! Корделия… тебя это тоже касается. Мэйси, поверь, здесь ты в полной безопасности.

Мэйси недоверчиво посмотрела на них и, пожав плечами, направилась наверх вслед за мной.

* * *

Лос-Анжелес, сентябрь 2007, следующий день

Солнце ярко светило сквозь шторы, что, однако, никак не мешало Виктории жизнерадостно порхать по квартире, готовясь к грандиозному мероприятию под названием шоппинг.

— Я знаю один чудесный магазинчик, мы купим тебе нормальную одежду… А стрижка? Я думаю, надо непременно сделать что-нибудь более современное. А потом за продуктами! Никогда не покупала продукты, это, наверное, так увлекательно! А еще надо показать тебе кино. Ты что-нибудь слышал о кино? Хотя нет, конечно, откуда…

— Вики, постой! Твои начинания похвальны, но тебя не смущает, что на улице солнце?

Она лукаво улыбнулась:

— А я надену шляпку!

— С каких это пор шляпки стали спасать вампиров от солнца? — недоверчиво спросил Саймон.

— С достаточно давних. Конечно, пребывание на солнце не доставляет мне большого удовольствия, но, согласись, сидеть весь день в темном склепе и бояться высунуть нос на улицу в двадцать первом веке уже не актуально!

— Это странное время, — пробормотал Саймон.

Они ехали в железной коробке под названием автомобиль по улицам огромного незнакомого города. Маленький «Фордик» Виктории аккуратно лавировал в потоке машин, но Саймон всякий раз внутренне сжимался, когда резко обгоняла кого-то или проскакивала перед самым включением красного света.

Он вполуха слушал, что рассказывала ему Виктория про местные достопримечательности («Люблю этот магазинчик!.. А этот плащ я купила здесь… В этом баре прекрасный „Манхэттен“…»), но больше смотрел по сторонам. Интересно, если он не сможет вернуться в свое время, приживется ли он здесь?..

Они уже успели посетить несколько магазинов одежды, где Виктория с присущей только вампирам жестокостью заставила его перемерить ворох костюмов, находящихся на личной шкале Саймона между отметками «просто ужасно» и «отвратительно». Кажется, его кошмарный сон стал пророческим.

— Неужели люди здесь это носят? Я имею в виду — добровольно. Их точно никто не заставляет?

— Тебе так идет, — сладко пропела она. — Примерь еще эти джинсы, пожалуйста!

— Вики, расскажи, что было с нами всеми в прошлом? — спросил Саймон, когда они зашли в супермаркет с целью купить что-нибудь, «что вы, люди, едите».

Может быть, это был и не самый подходящий разговор для отдела специй, но вопрос мучил Саймон с тех пор, как он попал сюда. Не в супермаркет, конечно, но в будущее.

— Да ничего особенного…

— Ты сказала, Августа вышла замуж? За кого же? Неужели за меня?

Виктория хихикнула, и журналист понял, что не просто не угадал, но даже близко не подошел к правильному ответу.

— Не совсем.

— А что еще было? И что было со мной?

— Не скажу.

— Вики!

— Ты не должен знать то, что с тобой случится, это закон всех фантастических фильмов. Если ты вернешься в прошлое, конечно…

— Скажи хотя бы, как я жил? Как я умер?

— Погиб во франко-английской войне, сражался, как герой, — Виктория сосредоточила все свое внимание на банке кетчупа.

— Что, правда? — удивился он.

— Конечно, нет, неужели ты думаешь, что я расскажу тебе правду? Нам нужен кленовый сироп, вперед!

Они ходили между рядами, заставленными самыми разнообразными товарами, большинство из которых Саймон едва ли знал, а уж тем более побоялся бы попробовать. Виктория уверенно отправляла в тележку все, что хоть немного привлекало ее яркой оберткой, не особенно задумываясь о содержании.

— Я никогда не покупала еду, это, оказывается, так захватывающе! Я чувствую себя настоящей домохозяйкой, надо же.

И Саймон на мгновение представил, как же, наверное, хотелось этой неумершей стать обычной живой женщиной, есть нормальную пищу и не прятаться от солнца под дурацкой шляпкой. Виктория всеми силами пыталась казаться обычной, но это едва ли у нее получалось.

* * *

— Вики, извини за вопрос, но ты ведь умеешь готовить, да?

Они стояли на кухне перед вываленными на стол продуктами и задумчиво смотрели на них. Продукты отвечали безмятежным молчанием.

— Вообще-то не очень. Но у меня есть рецепты из Cosmopolitan… А ты?

— Вряд ли я знаю хотя бы один из этих ингредиентов, — Саймон повертел в руках упаковку с морской капустой.

— Так, смотри, здесь написано: скатайте тесто в шар, заверните его в целлофан и положите на холод на 30 минут. А у нас есть целлофан? — она оторвалась от журнала и оглядела комнату.

— А как это должно выглядеть?

— Что-нибудь придумаем! — Виктория светилась энтузиазмом, как электрическая лампочка, и Саймон, хоть уже и проголодался так, что мог бы съесть консервную банку, не глядя на содержимое, решил уступить ей право приготовить что-нибудь из чего-то.

…

…

…

— По-моему, это была не очень удачная попытка, да?

— Да, — вздохнула Виктория. — Это так по-дурацки, я не способна даже приготовить обед!

— Ну не расстраивайся, это всего лишь твоя первая попытка, — попытался поддержать ее Саймон, с воодушевлением налегая на французскую картошку и гамбургеры. — Да и эти сэндвичи не так уж и плохи.

Через пару часов их неудачных попыток Виктория в сердцах выбросила журнал в мусорное ведро и пообещала принести что-нибудь съедобное. Еще через полчаса она вернулась, счастливо улыбаясь и сжимая в руках пакет с чем-то вкусно пахнущим. Хотя сейчас для Саймона вкусно пахло все, что было чуть-чуть съедобнее кирпича.

— Хорошо, что KFC был под боком, — она печально усмехнулась. — Стоит признать, что из меня ужасная хозяйка.

— Но это ведь не самое важное качество для вампира.

— О да, конечно. Но я так стараюсь для тебя. Ты не представляешь, как я рада, что ты здесь, со мной… Я боялась никогда тебя вновь не увидеть!

Она порывисто обняла Саймона, и отчего опешил, казалось, не только он, но и она сама.

— Как бы хотела сохранить этот момент… Саймон, пожалуйста, останься, — прошептала она, целуя его в губы.

* * *

Назад в прошлое

Корделия перелетала из одной комнаты в другую, никем не видимая и не замечаемая.

Может быть, она бы и хотела, чтобы на нее обратили внимание, но Виктория лежала в гробу и читала дамский роман, а на появление Корделии отмахнулась ленивым: «Ну что еще?..», даже не поднимая глаз от книги.

Августа расчесывалась перед зеркалом, когда из него неожиданно выплыло привидение девушки, и посмотрела на нее весьма укоризненно. Этого хватило.

А новая гостья этого поместья Мэйси Говард закричала так, что зазвенели подвески на люстре в ее гостевой комнате, и даже бросила вслед привидению шкатулку.

Привидение испуганно скрылось в шкафу.

— Ну что, ты решила, Корделия? — такой знакомый и родной голос зазвучал из-за поеденной молью шерстяной накидки. — Ты же видишь, ты не нужна им. Иди ко мне!

— Я решила.

Нигде, никогда

Корделия закрыла глаза и оказалась так далеко от поместья, как только могла представить. Морской прибой шумел вдали, и где-то кричали чайки — такие же ненастоящие, как и все здесь. Серебряной звездочкой пролетел «Конкорд», до изобретения которого оставалось еще долгое столетие, а на линии горизонта показалась испанская каравелла, спешащая к неизведанному Новому Свету.

«Пожалуй, здесь не так уж и плохо», — подумала Корделия, подставляя лицо обжигающе холодому лунному свету.

— Решила? Я ждала этого целую вечность, — усмехнулась Кэйти. — И что же ты решила?

— Я согласна, — совсем тихо проговорила Корделия.

Ее слова подхватил ветер, унося вдаль. «Согласна, согласна!» — кричали чайки, и девушке хотелось закрыть уши, чтобы их не слышать.

— Наконец-то голос разума взял верх над сомнениями! Ты не пожалеешь, Корди, милая. Разве может что-нибудь быть лучше настоящей жизни?

— Я не жила уже сто лет… Я забыла, как это.

— Ты узнаешь это вновь, доверься мне. Ты получишь новое тело — настоящее, живое.

— Это убьет ее? — опасливо спросила Корделия.

— Убьет? Пожалуй нет, хотя следовало бы. Но, увы, она останется живой, в некотором роде. Но я постараюсь сделать все, чтобы она больше не мешала тебе. Ну же, подойди ко мне, дорогая. Дай мне руку.

Тоненькая призрачная ладошка Корделии нерешительно легла на руку Кэйти, и для должной магической атмосферы не хватало разве что таинственной музыки, развевающего волосы ветра и вспышек света в самых неожиданных местах.

Но и без этого все было сделано. Зачем спецэффекты, когда и без них Колдунья получит то, что хочет. Месть.

— Иди. Ты просто должна этого очень сильно захотеть. Ты ведь хочешь вновь познать вкус жизни? Иди!

Ее голос звучал все дальше и дальше, и Корделия не успела понять, как очутилась в родном доме — в своем доме. Доме, который всегда принадлежал и будет принадлежать только ей.

Она аккуратно прошлась по комнате, где современная мебель соседствовала с вековыми каменными стенами, и уселась на кровать — такую же аляповатую и безвкусную, как и все остальное, привезенное в этот дом его новой владелицей.

А потом опасливо и осторожно легла на постель, где безмятежно спала Августа, и легонько коснулась рукой ее плеча. А потом и вовсе легла в ее тело, полностью заняв его.

Может быть, это был и не самый лучший выбор, но сожалеть о нем было уже поздно.

Потому что когда Августа проснулась, это была уже не Августа.

Корделия сладко потянулась и легко спрыгнула с кровати. Ощущение деревянного пола под ногами удивило ее — она так давно не прикасалась ни к чему. И не ощущала запахов — о господи, сколько, оказывается, запахов доносилось с улицы! Она взглянула на руки — уже не белые и прозрачные, как раньше, а настоящие, живые руки, — и засмеялась. Это был самый лучший день в ее новой жизни.

А потом она подошла к зеркалу и лукаво улыбнулась ему:

— Ну, привет, Августа!

— Что ты сделала?! Верни меня немедленно! Ты не посмеешь! — закричало отражение в зеркале. Там была Августа — настоящая Августа, та, чье тело незаконно узурпировали, а ее саму переселили в потусторонний мир теней и отражений.

Теперь она могла только в бессильной злобе смотреть, как ее телом распоряжаются, и делает это не кто-нибудь, а Корделия, которой она почти уже начала верить.

— Почему ты это сделала? Просто ответь: почему?

— Потому что жить хочешь не ты одна.

Корделия стянула в кровати покрывало и завесила им зеркало.

 

Глава 12

Виктория сидела на кровати, обняв колени руками, и не могла понять, что же происходит. У нее был план, хороший, продуманный, точный план, и нужно было всего лишь ему следовать. Это ведь так просто! В плане было всего три пункта, и с двумя первыми она справилась безукоризненно. А вот третий…

Третий пункт лежал на кровати рядом с ней и мирно спал, не подозревая, что его судьба решается именно сейчас. Виктория удивлялась сама себе: как так получилось, что она переспала с Саймоном, ведь как раз этого в ее плане не было. У нее вообще секса не было уже… неделю, но это никак не извиняет ее. В конце концов, Саймон — это кусочек того прошлого, которое было и останется всего лишь прошлым. Спать с прошлым — плохо! Его, наоборот, стоит забыть. Ведь впереди Викторию ждет будущее, полное неограниченных возможностей. А с прошлым пора распрощаться.

Она легонько потрясла Саймона за плечо:

— Мне надо тебе кое-что сказать. Это важно.

— Ммм?

— Извини, но я должна тебя убить.

* * *

Поместье Августы под Уотфордом, 1868 год

— Знаешь, Августа, ты сегодня какая-то странная. То есть, конечно, ты всегда странная, но сегодня особенно, — заметила Виктория, без интереса переворачивая страницы утренней газеты.

— Что, правда? А я и не заметила, — засмеялась Августа. — Наверное, погода такая.

— Какая?

— Солнечная!

— К сожалению, не могу оценить, — холодно бросила вампирша, вновь погружаясь в котировки акций на лондонской бирже.

С недавних пор в поместье Августы вновь появилась мода на ставни, и теперь даже днем окна была плотно закрыты от света, из-за чего жглось в два раза больше газа и свечей, Августа постоянно налетала в темноте на острые углы, зато Виктория была довольна.

— Ну не обижайся, пожалуйста! — воскликнула Августа. — Ты же моя лучшая подружка, правда? Ты не должна на меня обижаться! Я просто так скучала по солнцу, я не видела его уже… э…

— Семь часов, — услужливо подсказала Виктория. — Со вчерашнего вечера, как раз.

— Да, точно. И уже соскучилась. А расскажи мне, как ты? Как дела? Как кровь?

— Просто чудесно. Ты себя хорошо чувствуешь?

— Я никогда не чувствовала себя лучше, Вики! Можно я буду называть тебя «Вики»? Мы ведь подружки, мы должны друг друга как-нибудь так называть, да? А меня можешь называть Авги… Хм, нет, не очень. Авджи? Густи? Какое дурацкое имя!

— Хм, знаешь, «Густи», тебе пора завязывать с этими снотворными каплями, они на тебя плохо влияют. Я тебя такой еще никогда не видела.

— Правда? — Августа вдруг посерьезнела, правда, всего лишь на мгновение. Потом ее лицо вновь озарила радостная улыбка. — Это снотворное, точно. Больше не буду его пить. Спасибо за совет, дорогая. Чтобы я без тебя делала! Как чудесно иметь друзей!

— Ничего, если я помешаю вашей идиллии? — проговорила Мэйси, спускаясь с лестницы.

В одной руке она держала самодельный крест, сколоченный из двух не очень ровных деревяшек и перевязанный бичевкой, в другой — заточенный подручными средствами деревянный кол, и при этом старалась управиться с непривычным длинным платьем.

— Значит так! — заявила она, остановившись на середине лестницы и приняв торжественную позу. — Я сегодня полночи не спала, поэтому не выспалась… Зато приняла решение. Я остаюсь у вас, пока вы не придумаете способ вернуть меня домой, потому что у меня нет другого выбора. Но имейте в виду, что если кто-нибудь из вас — и я, конечно, имею в виду мисс вампиршу, — захочет выпить мою кровь или совершить еще какие-нибудь непотребности, то знайте: я буду во всеоружии и смогу защититься. Я смотрела семь сезонов «Баффи: Истребительницы Вампиров» и знаю, что надо делать. А если ваш призрак захочет… э… А что призраки делают? В общем, я тоже буду готова. Есть вопросы?

— Ты почему платье задом наперед надела? — спросила Виктория, с любопытством глядя на девочку.

— Э… А как надо? Я думала: где шнуровка — там перед, а иначе как его надевать? — смутилась она.

— У меня такое ощущение, что я здесь единственный адекватный человек, — проговорила Виктория страдальчески. — В вашем дурдоме только Корделии не хватает. Никто не знает, куда она подевалась?

— Что? — вздрогнула Августа.

— Корделия, говорю, где?

— Почему ты это у меня спрашиваешь? Разве я должна это знать? Мало ли, где она может быть!

— Не нервничай. Вообще-то мне все равно, где она. Без нее только спокойнее.

— А по-моему, с ней лучше! — Августа обиженно надула губки.

— Ну твое привидение, тебе и решать, — равнодушно заметила Виктория. — В конце концов, у нас есть дела поважнее.

— Например, неплохо было бы меня накормить, — вставила Мэйси, которая еду последний раз видела еще в Лос-Анжелесе, когда с подругами заходила в школьный кафетерий. Тогда ее больше интересовал красавец-кассир, но теперь бы она многое отдала за греческий салат и сэндвич. А еще лучше — за большой такой, аппетитный кусок мяса.

И все почему-то посмотрели на Августу. Та смутилась.

— А я тут при чем?

— Наверное, притом, что это твой дом, это — твоя гостья, и твоя служанка на твоей кухне оставила твой завтрак, которым ты смогла бы поделиться с нашей милой Мэйси, пока она нас всех здесь не переубивала. Как тебе такой вариант?

— О, точно, как же я об этом забыла! Да… сейчас-сейчас, принесу!

И Августа направилась на кухню. Самой прямой дорогой, какую только знала.

— Осторожно, стенка! — крикнула Виктория, но слишком поздно: лоб Августы уже произвел роковое столкновение со стеной, отделавшись, к счастью, небольшими жертвами. Для стены.

Августа потерла ушибленное место и, всхлипнув, проговорила:

— Да, я… э… заблудилась. Просто забыла, где дверь. Такое же бывает, да?

— О да, конечно, бывает, — хмыкнула Виктория. Сегодняшний день начинал ей сильно не нравиться.

— Она всегда такая странная? — спросила Мэйси, аккуратно выставляя перед собой крест — необходимый атрибут в разговоре с вампиром. — Вчера она казалась более адекватной.

— Только по понедельникам.

Вампирша демонстративно отвернулась. В отличие от юной истребительницы, она не считала такой способ ведения разговора подходящим. Да и смотреть на крест она не могла.

— А ты хороший вампир? — спросила Мэйси, когда молчание стало уже совсем неприличным, а все цветочки на обоях были изучены.

— В каком смысле?

— Ну, ты ведь не убиваешь людей? Правда? Августа вчера сказала, что мне не стоит тебя бояться, — прежде чем обвесить мою комнату вонючими чесночными гирляндами. И что ты на нашей стороне. Это ведь так?

— Конечно, как же иначе. Я не убиваю людей вот уже три дня. Или даже четыре. Тебе совершенно нечего бояться.

— О, Боже… — помертвевшим голосом проговорила Мэйси и перешла в другой конец комнаты. И уже оттуда продолжила с любопытством разглядывать вампиршу. — А ты правда не можешь выходить на солнце?

— Правда.

— А что с тобой будет? Интересно!

— Не интересно!

— А ты не пробовала?

— И не горю желанием.

— А зеркала? Ты в них не отражаешься? А как же тогда краситься и причесываться?

— Не отражаюсь! — девчонка уже порядком надоела Виктории. Без нее в доме было куда тише, спокойнее и приятнее. Интересно, долго ей еще придется работать бебиситером?

Она демонстративно подошла к небольшому зеркалу, висящему над барным столиком, которое равнодушно проигнорировало Викторию, как будто бы ее и вовсе не было, отражая лишь то, что было за ее спиной.

— Убедилась? Еще вопросы будут?

— А вот как насчет крестов? Все книги и фильмы про вампиров говорят разное. Вот например у Энн Райс…

— Эй, что это? — Виктория пошла к зеркалу почти вплотную и провела рукой по его поверхности.

— Что это что?

— Ты не видишь? Там что-то было — что-то странное. Как будто тень или силуэт. Посмотри!

Но сколько Мэйси не вглядывалась, она не видела ничего, кроме своего отражения. Зато пришла к выводу, что местный воздух хорошо сказывается на ее волосах, а вот помадой было бы неплохо воспользоваться.

— Там ничего нет.

— Да, пожалуй ты права, — Виктория бросила последний взгляд в зеркало. Там и правда больше ничего не было. Наверное, показалось.

* * *

— Эй, это я, я здесь! — кричала я в пустоту.

Я видела, как Мэйси и Виктория подошли к зеркалу и смотрели в него… Но почему же они меня не увидели? Они должны была меня увидеть! Они должны вытащить меня отсюда и вернуть в мое тело! Потому что кто же еще, если не они?

Я была заперта здесь, и самым ужасным было то, что я не знала, где это здесь находится. Жива ли я? Существую ли я вообще? Теперь я была там, где были зеркала, — только через них я и видела окружающий мир, а вокруг меня была темнота. Нет, даже хуже, вокруг меня не было ничего.

— Эй, ребята… Выпустите меня отсюда, пожалуйста! — вновь прокричала я. Не было даже эха, которое могло бы отразить мои слова и создать хотя бы видимость двухсторонней коммуникации. — Пожалуйста! Мне страшно…

* * *

А тем временем Августа, которая, как вы понимаете, никакая на самом деле не Августа и даже имени моего носить не достойна, вела себя так, будто бы ничего не произошло.

Она уже почти свыклась с тем, что не может проходить сквозь стены, а так же левитировать и становиться невидимой. И даже успела воспользоваться моим гардеробом, накраситься моей косметикой и надушиться моими духами. В общем, отрывалась по полной.

— А мистер Фрэнк придет сегодня? — спросила она невзначай.

— Мистер Фрэнк? — удивилась Виктория. — Обещал. Память у тебя совсем девичья! А вот и он, кстати.

В подтверждение ее слов дверной колокольчик зазвонил, и Августа пошла открывать гостю. Хотя пора было уже подумать о том, чтобы всем выдать ключи, а поместье переоборудовать в штаб-квартиру, все равно оно превратилось в проходной двор, где даже мечтать об уединении не приходилось.

— Как я рада тебя видеть! — Августа радостно бросилась на шею Фрэнка, тем самым немало его удивив.

— Не обращай внимания, она ведь день сегодня сама не своя, — бросила Виктория, пока Фрэнк отцеплял от себя хозяйку дома. — Скоро привыкнешь.

— Такая теплая встреча весьма приятна, но мне кажется, у нас есть дело.

— Какое? — удивилась Августа.

— Как это какое? А я? Мы должны меня вернуть! — воскликнула Мэйси. И добавила вежливо: — Здравствуйте, мистер Стюард!

— И вернуть Саймона, если о нем кто-то еще помнит, — продолжил Фрэнк. — Эта сумасшедшая колдунья доставила нам немало бед, а сама исчезла. А ведь только она знает, как вновь создать портал, и что вообще надо делать. Без нее мы бессильны!

— Тогда мы найдем колдунью, заставим ее поменять местами Саймона и Мэйси, а потом убьем. По-моему, неплохой план, — предложила Виктория. — Могу помочь с последней частью.

— Не слишком ли жестоко?! Вы хотите убить женщину, которую даже не знаете! Она… Она не такая уж и плохая, как вы думаете. Возможно. Вы даже не хотите понять, кто она, и зачем все это сделала. Может быть, встав на ее место, вы бы уже не были столь категоричны.

— Она хотела меня убить, хэлло! — напомнила Мэйси, которая никакого стокгольмского синдрома к своей похитительнице не испытывала, и с предложением вампирши была в общем-то согласна. — Если честно, мне плевать на ее внутренний мир, я хочу домой.

— Да уж, Августа, что-то ты разошлась в своем человеколюбии. У всего есть предел. Мы не должны сочувствовать колдунье, она этого не заслуживает.

— Она не такая, как вы думаете! — вновь воскликнула Августа.

Ей казалось, что эти люди просто не понимают ее. Она не могла до них достучаться, их сердца были ожесточены и озлоблены, они не хотели увидеть, какая Кэйти на самом деле. Ах, если бы она смогла доказать им, что на самом деле Кэйти никому не желала зла, что она просто хотела жить — как и все они. Как и сама Корделия… Но поняли бы они? Вампирша — возможно, она ради своей жизни готова была убить. В прямом смысле. Много раз. А вот люди… Фрэнк и Мэйси, казалось, были слеплены из одного теста — теста практичности, материальности и прагматичности, разве они смогут постигнуть высокие материи магии? Как и Августа — вот уж чье сердце напоминало кошелек. Но Августы-то с ними нет…

— Откуда ты можешь это знать? — удивленно спросила Виктория. — Ты видела ее вчера ровно десять минут, как и мы все. Только не говори, что за это время ты успела разглядеть ее тонкую душевную организацию и моральные ориентиры.

— Нет, конечно, нет, просто я подумала… Мы же не судим Викторию только за то, что она вампир, так? А ведь мы могли бы от нее отвернуться, бросить на произвол судьбы, думать о ней, только как о кровожадном монстре, не видеть в ней человека. Могли бы, но мы этого не делаем, — она посмотрела долгим взглядом на Викторию, и та отвернулась. — Почему бы нам не подумать о колдунье не как о враге, но как о страдающем и несчастном человеке?

— Знаешь, Августа, — проговорил Фрэнк после некоторой паузы, — я мог бы с тобой согласиться, если бы не некоторые отягощающие обстоятельства. Я не готов рассматривать ее как исключительную личность до тех пор, пока мы не вернем Саймона и не отправим Мэйси домой. Может быть, тогда колдунья сможет оправдать себя. Но для начала нам было бы неплохо ее найти!

— Вы не сможете, — глухо ответила Августа.

— Почему это?

— Э… Мне так кажется, — быстро добавила она. — Ну, колдунья же исчезла, так? Откуда мы знаем, куда она исчезла — может быть, она где-нибудь в Брюсселе. А Брюссель — это далеко. А если ее вообще нет в нашем мире? Кто-нибудь из вас может сказать, где она? У кого-нибудь есть идеи, как ее искать?

— Вот это действительно проблема, — заметил Фрэнк. — Если бы здесь был Саймон, наверняка бы он что-нибудь придумал, а я совсем не силен в этих магических штучках. Хм, а где Корделия? Возможно, она смогла бы помочь?

— Не знаю, я ее сегодня все утро не видела, — пожала плечами Виктория. — Мэйс, а ты? Она не пыталась тебя напугать или хотя бы поговорить?

Девочка отрицательно покачала головой.

— Это странно, она всегда на виду, вечно под ногами мешается, — продолжала Виктория. Августа вспыхнула, но ничего не ответила. — Эй, Корделия! Корделия, ты здесь?

Разумеется, ответа не последовало.

— Знаете, дамы, пожалуй, мы с мадам графиней покинем вас, — неожиданно проговорил Фрэнк, испытующе глядя на Августу. — В ее любимом Le Matin появились новые пирожные, которые она наверняка еще не пробовала. Ты ведь не откажешься пойти, правда, Августа?

— О, конечно, нет! Я так соскучилась по пирожным, это так здорово! — она радостно захлопала в ладоши.

— Я тоже хочу пирожные, — встряла Мэйси. — Не хочу сидеть в этом скучном доме!

— А ваша помощь, юная мисс, мне тоже пригодится. Вы останетесь здесь с Викторией, раз она все равно не может выйти на улицу днем, и поможете ей в поисках полезной информации в библиотеке графини. Вдруг найдете нужное заклинание?

— Конечно, в книге «Темпоральные перемещения для чайников», — буркнула девочка. — Да я даже в школьной библиотеке Шекспира найти не могу, а тут какие-то непонятные магические книги искать надо. К тому же наедине с вампиршей! А я, может быть, хочу пирожное.

— Мэйси, не спорь со мной, — строго проговорил Фрэнк и обратился к Августе: — Ну что, мадам графиня, составите мне компанию в Лондоне?

Он предложил ей руку, и Августа, сияя, как еще не изобретенная электрическая лампочка, радостно приняла приглашение.

— Мне кажется, у Фрэнка появилась какая-то идея, — задумчиво проговорила Виктория, когда за ними закрылась дверь. — Неплохо было бы еще узнать, какая.

* * *

— Это так вкусно! Я никогда не ела ничего подобного! — Августа отковыряла ложечкой большой кусок венского торта и с аппетитом поглотила его.

— Вообще-то ела.

— Ч-что? — она поперхнулась этим несчастным кусочком, которому так и не суждено было быть проглоченным.

— В прошлый раз, когда мы втроем с Саймоном сидели в этом кафе, ты заказала тот же самый торт. Это было три дня назад, не такой уж и большой срок, чтобы это забыть.

— Просто я… Ну… — краска залила ее щеки, и Августа отвернулась.

Фрэнк успокаивающе погладил ее руку и внимательно посмотрел на женщину.

— Ты не Августа.

— Что? Конечно же, я Августа, что вы такое говорите! Кто же я еще! — она резко отдернула руку и испуганно посмотрела на Фрэнка. — Вы же мне верите?

Он молча покачал головой, а потом спокойно произнес:

— Не верю. Потому что я слишком хорошо знаю Августу. Она бы никогда не стала защищать чужую ей женщину, даже врага, и уж тем более взывать к гуманности. Она и слова-то такого не знает. Она бы первой предложила убить колдунью и станцевала бы джигу на ее могиле. А еще она никогда не называет меня на «Вы», а это платье, которое ты надела, она уже давно перестала носить, как вышедшее из моды. Ну что, я убедил тебя… Корделия?

Она резко отодвинула от себя тортик и вскочила с места.

— Нет, нет, нет! Это неправда! Разве ты не видишь: Августа — это я! Кто еще, если не я!

Женщина бросилась к выходу, но Фрэнк намного быстрее оказался у двери, и Корделия (давайте все же называть все своими именами!) врезалась прямо в него. Посетители Le Matin с удивлением и некоторым даже удовольствием наблюдали за развернувшейся на их глазах картиной: не так уж и часто выпадает посетить подобный бесплатный спектакль.

Фрэнк взял Корделию под руку и вывел из кафе. Она не сопротивлялась и не пыталась убежать.

— Итак, позволь угадать: ты каким-то образом захватила тело нашей дорогой графини, вселилась в него и посчитала, что этого никто не заметит? — спросил он, когда они отошли уже на приличное расстояние от кафе.

Корделия кивнула, а затем, не выдержав, расплакалась.

— Я не хотела этого, правда не хотела… Так получилось! — проговорила она сквозь слезы.

— Пожалуйста, не плачь, — Фрэнк приобнял ее за плечи и развернул лицом к себе. — Только я никогда не поверю, что ты этого не хотела. И тем более, что так получилось. А ведь Августа доверяла тебе!

— Фрэнк, ты просто не понимаешь! Твоя Августа — всего лишь меркантильная эгоистка, которая думает только о себе. Она ни во что меня не ставила и не считалась со мной. Она хотела меня убить, совсем убить!

— Ты уже умерла. А она — нет. Что ты сделала с ней, говори! — не сдержавшись, Фрэнк схватил ее за руку, и женщина вскрикнула. — Извини. А теперь объясни, что произошло. Я не хотел вести этот разговор при Виктории, мало ли как она отреагирует. Да и Мэйси нечего пугать.

— Ты сразу понял, да? Это так ужасно! Я так бездарна, я ничего нормально сделать не могу, даже Августу изобразить. А она всего лишь самая обычная приземленная женщина, думающая только о платьях и косметике, не способная понимать и сопереживать. Разве я хуже ее?

— Корделия, я готов поверить в твои выдающиеся личностные качества, но есть одна вещь, которую ты не сможешь исправить, как бы ты не пыталась.

— Что? Это манера речи, да? Как не стараюсь, все никак не могу избавиться от этого северного акцента.

— Нет, все проще. Ты — не Августа. И никогда не станешь ей. Даже при всех минусах Августы, которые ты так красочно излагаешь, тебе далеко до нее.

— Ты так говоришь, просто потому что не знаешь меня!

— Зато я знаю Августу, и этого достаточно. Ты должна вернуть ее.

— Нет!

— Что?

— Ты считаешь, что Августа достойна жизни? А я, неужели я ее не достойна? Неужели я чем-то хуже ее? Почему я не могу нормально жить?!

— Ты умерла сто лет назад, пора бы уже с этим смириться.

— Я не хочу… Я не хочу снова умирать. Немногие из нас получают второй шанс на жизнь, а мне его дали. И я хочу им воспользоваться!

— И кто же тебе его дал?

— Я не хочу об этом говорить.

— Боюсь, придется.

Они замолчали. Весь тяжелый мыслительный процесс Корделии отразился у нее на лице, и Фрэнку даже стало, что он заставляет ее так много думать.

— Это Кэйти, — наконец ответила она глухо.

— Кэйти?

— Вы называете ее Колдуньей. Она и правда очень могущественна, и она единственная, кто подумал обо мне. Вам же всем наплевать на меня! Ты думаешь только о своей Августе, Августа тоже думает только о себе — у вас много общего! Вампирша вообще меня не замечает. И только Кэйти видит во мне человека и хочет мне помочь. Она дала мне этот шанс, и надо быть дурой, чтобы отказаться от него.

— Надо было быть дурой, чтобы принять его! Кто она такая, ты знаешь? Ты даже не представляешь…

— О нет, мистер Фрэнк, как раз я знаю это прекрасно.

Августа рассказала тебе историю моей смерти, да? Ту, которая с жестоким мужем и отравлением. Я чувствовала себя женой Синей Бороды, когда ее рассказывала. По-моему, я здорово придумала, да? И ни у кого не возникло вопросов, даже Августа прониклась и пожалела меня. Это была чудесная, трагическая, жестокая и абсолютно придуманная история. Мистер Фрэнк, ты хочешь узнать настоящую? Тогда слушай!

Меня и правда убили — безжалостно и бессмысленно. Повесили. Помнишь то дерево около ворот? Я висела там несколько дней, и никто не подходил — поместье стояло покинутым. Знаешь, это был век Просвещения — так его называли. Век науки и искусства, век отвержения всех суеверий… И время охоты на ведьм. Тебе смешно? Конечно, прошло уже сто лет, и это теперь кажется историй. Но я приняла в этой истории самое непосредственное участие. Меня обвинили в колдовстве и немедленно учинили суд. Там не было ни прокуроров, ни адвокатов, а у обвиняемой не было права голоса. Ведьма должна умереть — это было единственным обвинением, и оно говорило само за себя.

— Но почему? Как можно просто так взять и убить невиновного? — воскликнул Фрэнк.

— Потому что я была виновной. Я и правда была ведьмой. Я и Кэйти — мы тогда были лучшими подругами. Единственными подругами. Она давно уже увлекалась магией, и я видела, чего можно добиться простым заклинанием. Кэйти, как мне казалось, могла все! Я смотрела на нее и училась, постигала тайны магии и мечтала однажды стать такой же сильной и могущественной, как и она.

Мы жили тогда в поместье, которым теперь владеет Августа. Я думаю, ты уже догадался, кому принадлежат все эти книги. Мне! А я даже не могу ими воспользоваться — призрачная рука лишь проходит сквозь.

А потом меня убили. То ли местные жители посчитали, что я виновата в долгой засухе и эпидемии холеры, а может их не устроил дождь из лягушек, но они решили, что я представляю для них угрозу. Кэйти успела уйти раньше, а я замешкалась и не смогла сбежать. Но она не оставила меня! Она вернула меня, пусть и в виде привидения, не дав мне окончательно погибнуть. А теперь нашла способ, чтобы дать мне тело. Она понимающая и сочувствующая, настоящая подруга, она не такая, как ты думаешь! Кэйти заботится обо мне!

— Корделия, ты всерьез веришь в то, что ты говоришь? Твоя Кэйти не думает ни о ком, кроме себя. Почему вдруг она вспомнила о тебе только сейчас, где она была все эти сто лет, пока ты призраком скиталась по дому? Ее заботит только ее месть — и вот она нашла способ отомстить Августе, а скоро доберется и до остальных. Ты же — просто глупая марионетка в ее руках.

— Не говори так!

— Мы немедленно едем в Уотфорд, и ты возвращаешь тело его законной владелице, понятно? А потом признаешь, что была плохой девочкой и просишь у нее прощение. Идем!

— Н-нет…

Корделия остановилась посреди улицы и решительно посмотрела на Фрэнка:

— Может быть, я и была плохой девочкой, но я не могу лишиться того, что получила. Я сто лет мечтала вновь ощутить землю под ногами, почувствовать дуновение ветра на своей коже, вдохнуть воздух… Ты не можешь лишить меня всего этого!

— Ты смогла лишить этого Августу. Ты считаешь это правильным? Ну-ка, Корделия, посмотри на меня и скажи: правильно ли ты поступила? Что говорит твоя совесть? Я же вижу, что она не молчит!

Корделия закусила губу.

— Кэйти всегда говорила, что из меня не получится хорошая ведьма: я слишком много сомневаюсь и переживаю. Я должна бы сейчас не думать об Августе, а наслаждаться своей новой жизнью… Но я не могу. Что со мной не так?

— Да, милая, ты плохая ведьма. Но хороший человек, ведь правда? — Корделия с усилием улыбнулась и кивнула. Приятно было сознавать себя хорошим человеком. — Мы вернемся в Уотфорд, и ты все объяснишь. Августа наверняка сможет тебя понять. И, может быть, простить. Идем?

— Фрэнк, пожалуйста, дай мне еще немного времени. Я так мало жила… Час, я не прошу большего. Я хочу увидеть, каким стал Лондон за то время, что я сидела взаперти в поместье, хочу узнать, что изменилось… Хочу съесть еще кусочек торта. Можно?

— Хорошо, Корделия. Ровно час. Позволь мне на это время стать твоим гидом и показать наш любимый Лондон.

Он подал ей руку, и они не торопясь пошли по оживленной улице, стараясь хотя бы на час сделать вид, что они всего лишь обычные люди, отправившиеся на послеобеденный променад.

* * *

Лос-Анжелес, 2007 год

— Я должна убить тебя, Саймон, — повторила Виктория совсем тихо. — Но я не могу этого сделать.

— Это еще что за новости? — тот так и подскочил на постели и уже в мгновение ока оказался в другом конце комнаты. Все-таки опасно находиться рядом с человеком (а тем более вампиром), заявляющим такие странные вещи.

— Я должна была сделать это еще вчера, но не смогла. А потом я поняла, что вообще не смогу тебя убить — никогда.

Она накинула халат, потому что говорить о таких убийственно важных вещах следовало хоть чуть-чуть в более приличном виде, и прошлась по комнате, остановившись около зеркала.

— Все должно было быть намного проще. Я получила слишком многое, чтобы сомневаться в правильности своего решения. Мне должно было быть просто тебя убить. Помнишь нашу первую встречу? Это было так романтично: луна ярко светила, кузнечики стрекотали в траве, и этот склеп, возвышающийся, словно греческий храм… Очень маленький греческий храм, но все же. Тогда у меня не было никаких сомнений, я знала, что хочу есть, и я знала, что готова тебя убить.

— Кхм, да, такое не забывается.

— С тех пор много воды утекло. Я думала, что мне это будет совсем несложно, а потом я увидела тебя. Я думала, что к этому времени уже все забуду, но ты — мое прошлое. А прошлое нельзя убивать. Это было бы слишком плохо, слишком неправильно!

— Вики, постой хоть секундочку и успокойся. Давай начнем с простого: зачем тебе меня убивать?

— Это долгая история.

— А у нас много времени.

— Ты не сможешь меня простить после этого…

— Позволь мне самому разобраться, смогу ли я тебя простить или нет. В конце концов, мне надо знать, за что.

— Ну хорошо. Ты уже много раз спрашивал, что произошло: я отражаюсь в зеркале, я могу выходить днем на улицу, я вообще изменилась, да? У этого есть одно простое объяснение — мне помогли.

 

Глава 13

Поместье Августы, 1868 год

— Не то. Не то, не то, не то! — Виктория раздраженно отбросила книгу, и та с громким стуком упала к еще горе таких же, валяющихся на полу. — Я нашла, как вызвать демона воды, поднять зомби и приготовить рождественский пудинг — понятия не имею, что здесь делает последний. Ни слова о временных перемещениях! А у тебя что?

Она обернулась к Мэйси, которая, сосредоточенно пожевывая волосы, быстро бегала глазами по строчкам.

— А, что?

— Что у тебя?

— Я не понимаю, почему эта Лиззи такая дура! Она же его любит.

— Кого?!

— Дарси, конечно, кого же еще!

Виктория вырвала у нее из рук книгу и, мельком взглянув на обложку, отбросила ее к куче уже пролистанных.

— И как мисс Остин там поможет?

— А как нам вообще все это поможет?! — взвилась Мэйси. — Мы тут уже который час торчим, и что?

И правда — ничего. Они могли проторчать здесь еще неделю, но результат был бы таким же — они просто не знали, что делать. Неужели это тупик?

— По-моему, Августа и мистер Стюард не могли выбрать времени более подходящего, чтобы уехать в Лондон! Они обо мне подумали? Нет. А кто вообще обо мне подумал?!

— А почему мы должны думать о тебе? — искренне удивилась вампирша. — Мы тебя сюда, знаешь ли, не звали.

— Виктория!

— У нас и без тебя проблем достаточно, нам бы Саймона вернуть. А в будущее он из-за кого попал? Правильно, из-за тебя! Так что…

— Виктория!!

— Так что сиди и молчи.

— Виктория, обернись!!!

— Зачем? Ч-что это?

Виктория обернулась, и поняла весь тот ужас, застывший в глаза Мэйси. Нет, земля под ногами не разверзлась, всадники Апокалипсиса тоже не заглянули на огонек. Просто в воздухе на уровне ее головы висела книга. Обычная такая, старая книга в потрепанном переплете. Висела, медленно покачиваясь из стороны в сторону.

— Корделия? — испуганным голосом спросила вампирша, делая шаг назад.

Книга продолжала висеть. Она явно не была Корделией — ничем даже не походила на нее, ни своей четырехугольностью, ни общей осязаемостью. Это была самая материальная книга, которую Виктории доводилось видеть за свою жизнь. И единственная, которая находилась бы в воздухе без какой-либо опоры.

— Корделия, это твои шуточки, да? Неужели ты думаешь, что нам нечем заняться, кроме как играть в эти дурацкие игры!

— Если ты Корделия, — начала Мэйси, вспоминая все известные ей из фильмов способы общения с полтергейстом, — то пусть книга покрутится вокруг своей оси!

Книга продолжала все так же молчаливо и мрачно парить.

— Хорошо, — не сдавалась Мэйси. — Если ты Корделия, то пусть книга откроется на сотой странице.

Та, конечно, не открылась.

— По-моему, это не Корделия, — тихо проговорила вампирша.

В подтверждение ее слов книга спланировала на пол и больше уже не подавала никаких признаков жизни. Девушки переглянулись и, не сговариваясь, юркнули под стол.

— Ты это видела? — шепотом спросила Мэйси, когда перевела дух и перестала дрожать крупной дрожью. — Она сама летала! Что творится в этом чертовом доме?!

— А я откуда знаю? — огрызнулась Виктория. — Еще несколько дней назад я была уверена, что привидений не существует.

— Оказалось, что существует, и как минимум два. Интересно, что оно хотело?

— Да уж явно ничего хорошего! Разве нормальные привидения будут угрожающе раскачивать книгой над твой головой? Оно же могло меня…

— Что оно могло бы с тобой сделать? — удивилась Мэйси и на мгновение даже перестала паниковать. — Ты же вампир!

— Все равно, кому приятно, когда тебя бьют по голове?

— Но тебя никто даже не ударил!

— Но ведь мог бы! — логика Виктории была поистине несокрушимой.

— Ну хорошо, что мы будем делать? — спросила девочка, которой сидение в скрюченном состоянии уже надоело, спина начинала затекать, а сам стол уже перестал казаться таким безопасным — хотя бы потому, что он слегка подскакивал на месте и нетерпеливо постукивал ножками.

— Изгоним его!

— Может сначала узнаем, чего оно хочет?

— О да, конечно. Эй, призрак, что ты от нас хочешь? Видишь, не отвечает.

Стол над их головами еще раз подпрыгнул, и девушки покинули свое убежище так же стремительно, как и залезли туда.

— Мэйси, оно явно чего-то хочет.

— Но мы даже не знаем, чего! — в отчаяние воскликнула девочка. — Может быть, устроить спиритический сеанс? Если мы сможем призвать дух, то хотя бы расспросим его, что он от нас хочет.

— Ты веришь в эту ерунду? Может еще спиритический салон откроем? Последний раз подобной чепухой мы занимались в летней школе при Ковент-Гардене. Славные, помню, были деньки! Мы вызывали духа Шекспира…

— И?

— И он пришел.

* * *

Я готова была выть от тоски и безысходности, и меня останавливало только то, что меня бы никто не услышал. А закатывать истерики, если этого никто не видел, казалось мне в некотором роде бессмысленной тратой собственных сил. Как, впрочем, и все, что я пыталась делать.

Я перемещалась от зеркала к зеркалу, к любой стекляшке или хорошо отполированной деревянной поверхности, лишь чтобы заставить обратить на себя внимание. Но — увы! — они смотрели и не видели.

Однако бессовестно захватив мое тело, Корделия не учла кое-чего важного. Я не готова была сдаться без боя, и я быстро училась. Сначала это был просто ветер, который я смогла вызвать (может быть, это был просто сквозняк, но, в любом случае, я гордилась собой), потом — шум на грани слышимого. Я старалась изо всех сил привлечь их внимание, но меня старательно игнорировали.

Но я продолжала. Сначала я могла лишь слегка сдвигать предметы (или смотреть на них так долго, что мне начинало казаться, что они сдвинулись. И появлялись розовые слоники), но когда Корделия покинула дом, что-то изменилось. Не чувствуя ее присутствия, я словно обрела некоторую силу, и поэтому развлекалась тем, что двигала предметы, хлопала дверьми и изо всех сил отражалась в хрустальных подвесках на люстре. Хоть бы что. Виктория пару раз кидала задумчивый взгляд в зеркало, но, не обнаружив там ни себя, ни меня, возвращалась к своему бесполезному занятию — поиск в моей библиотеке книги «Как вернуть Саймона. Изд. второе, улучшенное и дополненное. С иллюстрациями».

Только висящая в воздухе книга привлекла их внимания — и это через столько часов моего упорного труда!

— Ура, Вики, ты меня видишь! — радостно воскликнула я, и только потом поняла, что мои слова никто не услышит. Ведь в том месте, где я была, не было никого. И ничего.

Я была классическим полтергейстом, и общаться мне было дозволено только стуками, шумом, движением предметов и прочими способами, не располагающими к серьезной беседе. Неудивительно, что мои девочки так испугались летающей книги, хотя, честно сказать, от Виктории я ждала большего. По крайней мере, что она не будет визжать, как маленькая девочка, и прятаться под стол. Ну подумаешь, книга! Ну подумаешь, летает!..

И вот теперь я, сидя в своем зазеркалье, наблюдала за их безрезультатными попытками выйти на связь с духом, то есть со мной, и не могла понять, за что мне достались две настолько бестолковые девицы!

* * *

— А ты уверена, что писать мелом на столе — это хорошая идея? — аккуратно поинтересовалась Мэйси, когда Виктория, сосредоточенно высунув кончик языка, подбиралась к букве R. — Августа не будет сердиться?

— Августа ничего не узнает, — пообещала вампирша. — Особенно если наш дух не разбросает тут везде свою эктоплазму — ее же пока отчистишь…

Алфавит был закончен: буквы были написаны прямо на столе изящным мелким почерком, и призраку следовало обладать острым зрением, чтобы их различить. За неимением планшетки было решено использовать притащенную с кухни большую деревянную ложку, и в целом это скорее напоминало утренник в детском саду, однако девушки были настроены весьма решительно.

— Дух! Мы взываем к тебе! Приди, дух! — Мэйси закрыла глаза и постаралась взять правильный тон, однако уже вскоре приоткрыла один глаз. — Дух? Ты здесь?

Стол неопределенно качнулся, что могло значить и «Да, я здесь!», и «Я захвачу ваши тела, проклятые смертные!», и «Ну что еще, у меня голова болит». Но, в любом случае, он был здесь.

— О дух! — продолжила Мэйси. — Ответь нам, кто ты.

Стол вновь качнулся, и слово взяла Виктория:

— О дух, мы, конечно, понимаем, что ты здесь и что-то от нас хочешь, но будь любезен, соблюдай правила игры! Как думаешь, для чего я тут эти буковки целых пятнадцать минут рисовала? Так что давай попробуем еще раз: мы спрашиваем, ты отвечаешь! Итак, дух, кто же ты?..

Ложка завибрировала под пальцами Виктории и сама медленно поползла к букве А. Вампирша вздрогнула и даже отдернула руку, но ложке уже было все равно — у нее началось собственное захватывающее путешествие по алфавиту.

— А… Ав… Аврилий? Нет, Авг…

— Августа! — воскликнули девушки одновременно и переглянулись в ужасе.

— Августа, это ты? — тихо переспросила Виктория. — То есть, конечно, мы тебе верим, но не могла бы это как-то доказать? Например, скажи, кто первый предложил мне руку и сердце в 1865 году?

— Смотри, она что-то отвечает. З… Зе…

— Ну нет, как будто ты не помнишь, его звали Сэмюэл Грейс, а никак не Зе-что-то-там.

— Зеркало!

— Что «зеркало»?

— Она только что выложила это слово.

Названный объект водрузили на стол, и в комнате повисла вежливая выжидающая пауза.

— Августа? Вы здесь? — осторожно поинтересовалась Мэйси.

— Она здесь.

Виктория пристально всматривалась в зеркало, в котором вместо ее лица отражалась противоположная стенка, пытаясь увидеть в нем что-то, чего так не было.

И она увидела. Ведь главное — сильно-сильно поверить и захотеть, и вот где-то в глубине зеркала можно заметить легкое колыхание на грани реальности и фантазии. Она продолжила присматриваться дальше: вот из темноты появляется лицо — сначала только контур, который постепенно прорисовывается все отчетливее и отчетливее, пока не получилось лицо Августы, такое родное и любимое. Только немножко помятое.

— Это действительно ты, — одними губами прошептала Виктория, боясь, что видение окажется миражом.

— Ты ее видишь? — Мэйси нетерпеливо переглянула через плечо вампирши, но увидела только собственную встревоженную физиономию.

— Да. Но понятия не имею, как она туда попала! Августа, скажи что-нибудь! — Виктория постучала костяшками пальцев по стеклу, и недавний полтергейст недовольно поморщился.

— Значит, она там? — еще раз уточнила Мэйси.

— Да посмотри! Увидь, наконец, что-нибудь кроме своего дурацкого отражения!

— А раз она там, то кто тогда в ее теле?.. — продолжила мысль девушка и в ужасе округлила глаза.

И тут слово вновь взяла ложка. Она резво запрыгала по столу от одной буквы к другой, пока, наконец, не составило слово «Корделия».

— Это она с тобой сделала?!

Отражение коротко кивнуло. Ложка собралась вновь что-то поведать, но ее спугнул шум с нижнего этажа. Судя по доносившимся оттуда голосам, это вернулись Фрэнк и Ав… то есть Корделия.

— Ну я тебе покажу, безобидное домашнее привидение, — прошипела Виктория сквозь зубы и уже более спокойно обратилась к зеркалу. — Подожди, пожалуйста, и никуда не уходи. Мы эту тварь сейчас же заставим тебе тело вернуть. Пошли, Мэйси!

Девочка решительно направилась вслед за вампиршей, лишь на мгновение задержавшись возле камина, чтобы захватить кочергу. Кто знает, как сложится разговор с бывшим привидением, и какие аргументы придется использовать.

* * *

Лос-Анжелес, сентябрь 2007

— Мне помогли, — вздохнула Виктория. Это вышло у нее так естественно, словно она действительно дышала.

Остановившись напротив зеркала, она предпочла разговаривать с ним, чем с Саймоном. Ее отражение до сих пор казалось Виктории маленьким чудом, в которое было сложно поверить. Хоть она и видела его вот уже почти сто лет, и все это время оно ей весьма нравилось.

— Кто же? — подтолкнул ее к мысли Саймон, видя, что вампирша глубоко ушла в свои мысли.

— О, ты вряд ли ее знаешь. Я сама ее едва ли знаю, я видела ее один раз — тогда. Она появилась как волшебная фея-крестная из сказки и пообещала исполнить мои желания. Мне же нужно было всего лишь пообещать ей — и то в далеком-далеком будущем, о котором я тогда даже не думала. Конечно, это была довольна необычная фея-крестная, но на некоторые странности с легкостью закрываешь глаза.

— Она? — Саймон начинал догадываться, кем могла быть эта загадочная «она», и эта догадка ему совсем не нравилась. — Колдунья?

— Кто?

— Ну та странная дамочка в черном, выглядевшая как оживший труп! Из-за которой я попал сюда. Неужели не помнишь?

— Не помню, — пожала она плечами. — Я же говорила тебе, что то прошлое, в котором жила я, отличается от того, что стало… что было… что есть… Проклятое согласование времен! В общем, отличается от того времени, из которого пришел ты. Временная петля, как угодно называй, об этом столько фильмов снято! В том прошлом ты никуда не пропадал.

— Ну хорошо, ладно. Пусть ты увидела ее впервые, но я готов поспорить, что это была Колдунья, — не отступал Саймон. — И что же она сказала?

— Знаешь, это было так неожиданно… Я сейчас начинаю вспоминать некоторые подробности, на которые до этого не обращала внимания.

Эта женщина появилась ниоткуда. Я даже не помню сейчас, видела ли я ее в действительности, или это был плод моего воображения. Но я точно помню, что она говорила со мной. Мне казалось, что она единственная, кто может говорить со мной о бессмертии, понимая, что это. Люди этого не понимают. А она была словно и человеком, и не совсем им. Как будто тень, намек на настоящего человека.

Женщина никак не представилась, но знала откуда-то все про меня. И про то, что я была вампиром. И про то, что мы…

— Что мы?

— Ничего. Это твое прошлое — то есть будущее. Которого, быть может, уже и не будет. К тому времени, как я встретила эту женщину — вернее, она встретила меня, — прошло уже немало времени. Это была заря нового века, и наши дороги давно разошлись: мне оставалось только с грустью вспоминать то время, когда все мы были вместе. В общем, та женщина появилась очень вовремя. Она знала, чего я хотела больше всего на свете…

— Вернуть своих старых друзей?

— О… Какой хороший вариант! Какого черта я тогда о нем не подумала? Но нет, я сказала, что хотела бы стать человеком вновь.

«Нет, я, конечно, все понимаю, но может быть начнем с чего-нибудь попроще? Например, с новой сумочки», — скептически произнесла моя собеседница.

«Кто ты такая, фея-крестная? И почему вдруг хочешь мне помочь?» — спросила я недоверчиво.

«Потому что я добрая и сочувствующая, — пожала та плечами. — И я действительно могу помочь. Хочешь выходить днем на улицу? Не то, что бы это было совсем безболезненно, но я подарю тебе красивую шляпку. Или… еще лучше. Разве не хочет такая красивая девушка, как ты, видеть свое отражение в зеркале? Тогда, может быть, у тебя и помаду получится ровнее накладывать».

С этими словами жестом фокусника она достала небольшое ручное зеркало и протянула его мне. Дрожащими руками я схватила его… и едва не вскрикнула: на меня действительно смотрела я. Не очень хорошо причесанная, да и помада действительно смотрелась ужасно, но все же это была я!

«Но как это возможно?»

«Довольно просто, не буду вдаваться в технические подробности. Но теперь ты мне веришь, и это главное. Добавим еще пару мелочей? Солнце не будет тебя убивать, и при желании ты сможешь покинуть дом днем. Что еще? О, как насчет человеческой еды? Только не говори, что все эти сорок лет ты не мечтала попробовать что-нибудь, кроме крови».

Мне не требовалось отвечать, «ДА!!!» в моих глазах и так читалось слишком явно.

«Но в чем подвох?» — задала я вопрос, мучавший меня с самого начала разговора.

«Мне нужна лишь символическая плата за мою услугу. Для тебя это — сущая мелочь, а мне приятно будет».

«Что же?»

«Это будет нескоро, в 2007 году»

«Когда? Это же будет через сто лет! — воскликнула я. — Да кто знает, что тогда будет, может и меня уже не станет, может, конец света наступит, его в 2000 обещали. И вообще, как я могу обещать сделать что-то, что будет через сто лет… А что надо-то?»

«Ничего сложного, — усмехнулась женщина. — У меня для тебя два маленьких, но очень ответственных задания. К 15 сентября 2007 году ты должна оказаться в Лос-Анжелесе — и не спрашивай, где это, в свое время узнаешь. В 17.43 ты подъедешь на машине к „Саузерн Хай“…»

«Подожди, не так быстро!»

«Я тебе памятку напишу, не волнуйся. Итак, в 17.44 из школы выйдет девочка — в это время оттуда выйдет всего одна девочка, ты не перепутаешь. Все, что тебе нужно сделать, это задавить ее машиной: насмерть или нет — неважно. Можешь выстрелить из пистолета или еще что, в общем-то, это не принципиально, но машина была бы предпочтительней. Потом…»

«Задавить ребенка?» — переспросила я. Конечно, я убивала до этого, и ни раз, но делала это исключительно в гастрономических целях. Предложение моей доброй феи было странным, но не настолько, чтобы от него отказаться.

«Проблемы?»

«Никаких, — я вновь взглянула на свое отражение и расставила приоритеты. — Это все?»

«Нет, я же сказала — два дела. Это было простое, теперь посложнее. На следующий день в 8 часов вечера ты должна оказаться в районе павильона Дороти Чендлер… Да не делай ты такие глаза, я все запишу и дам карту. В восемь часов вечера, запомнила? Ты увидишь там еще одного человека, которого тебе надо будет убить».

«Еще одного? Может, тебе киллера нанять? Хорошо, хорошо, нет проблем. Этого-то я как узнаю?»

«Его ты узнаешь сразу, как только увидишь. Ты уже его знаешь, это Саймон Гринт».

— Конечно, я тогда очень удивилась, — продолжала Виктория свой рассказ, изо всех сил не глядя на Саймона. — А она даже не объяснила, как ты попадешь в будущее. Просто сказала сделать это, иначе…

— Иначе? — переспросил Саймон.

— Не знаю. Она не сказала. Это было условие — принцесса получает карету, но в полночь она превращается в тыкву. Принцесса получает отражение, но для этого она должна убить Саймона.

— О, как мило!

— Но я не смогла. И не смогу теперь уже никогда, — печально продолжила Виктория. — И теперь… Я не знаю, что делать. Может быть, я оставлю тебя жить тут в ЛА, а моя добрая фея так и не узнает, что с тобой стало. Какая разница — убила я тебя или нет, если назад ты уже не вернешься?

— Ну уж нет, прелесть моя, так не пойдет! — Саймон попытался поймать ее взгляд, но тот упорно не ловился, блуждая по стене и полу. — Я весьма ценю твою честность, но, по правде… я не ожидал такого от тебя. Даже от тебя.

— Извини.

— Ах, неважно, — махнул он рукой. — Спасибо хоть, что предупредила. Но, надеюсь, ты не думаешь, что я брошу все — и в том числе свое прошлое, и останусь здесь?

— Ну, я по крайней мере попыталась. Значит, ты хочешь вернуться? — безнадежно произнесла она.

— Да. Только один вопрос: что будет с тобой, ты об этом думала?

— Думала. Даже слишком много. И поняла, что я понятия не имею, что будет.

 

Глава 14

Поместье Августы, 1868 год

— Ты ничего не хочешь нам рассказать, Корделия? — Виктория в сопровождении Мэйси высились на лестнице двумя суровыми судьями.

— Хочет, — кивнул Фрэнк, придерживая ее за плечи.

— О, ты уже знаешь? Значит, дело было не только во вкусных тортиках?

— Виктория, я был о тебе лучшего мнения — перепутать свою лучшую подругу с этой милой, но совершенно не похожей на нее девушкой?

— Ребята, не хочу вас отвлекать, но у нас есть дело, — перебила их Мэйси, сколь возможно уничижающее смерив Корделию взглядом. — И имей в виду, что если ты решишь сопротивляться…

— Не решит. Правда, Корделия? — ласково поинтересовался Фрэнк.

Девушка в теле Августы покорно кивнула. Она вообще выглядела на удивление притихшей и поникшей, что заставило вооруженную кочергой армию временно приостановить военные действия.

— Правда, — неуверенно пробормотала она. — Я пришла признаться, но вы и так уже все поняли. И… я готова помочь! Потому что я единственная, кто знает, что делать.

— То есть ты поможешь нам вернуть Саймона? — Виктория.

— Вернуть меня? — вторила ей Мэйси.

— Вернуть, наконец-то, Августу? — Фрэнк.

— Да-да, это первое здравое предложение за сегодня! — воскликнула я, но этого, разумеется, никто не услышал.

— Д-да… То есть да, конечно, — широко улыбнулась девушка. — Но ведь чтобы помочь вам, мне понадобится тело. Если я снова стану бесплотным духом, а как тогда я смогу проводить все необходимые ритуалы?

Собравшиеся переглянулись. Должен был прозвучать вердикт присяжных, но они сомневались.

— Она может снова обмануть нас, — наконец произнесла Виктория. — Нам надо как можно скорее вернуть Августу и действовать уже вместе.

— Корделия, ты обещала оставить это тело, и я дал тебе достаточно времени.

Она переводила взгляд с одного на другого, ища в них хоть толику поддержки, понимания или здравого смысла, но натыкалась на стену безразличия. Вздохнув, она предприняла последнюю попытку:

— Я сделаю так, как вы захотите, и верну вам вашу драгоценную Августу. По правде сказать, мне не особо нравилось ее тело: графине пора завязывать с пирожными, да и ее волосы — сущее наказание. Но подумайте, как вы вернете своего Саймона и отправите эту девчонку в прошлое? Скажи, Виктория, вы далеко продвинулись в своих поисках?

— А может быть, мы все уже сами нашли?

— Не верю, — прервала ее Корделия. — Без моей помощи вы ничего не сможете. Хотя бы потому, что у вас нет одной вещи, которая есть у меня и Кэйти.

— Значит, мы ее найдем, — пробормотала Виктория сквозь зубы.

— У вас нет магии, глупая.

— Мы же смогли найти убежище Колдуньи! И тот кристалл, он двигался…

— А разве я спорю? Магии нет у вас, но я ничего не говорила про Саймона. Только вот…

— Что?

— Уже неважно. Удачи вам, а я удаляюсь, оставляя это бесполезное тело…

— Подожди, — произнес Фрэнк. — Останься. Не думай, что мы доверяем тебе, но больше вариантов я не вижу.

Девушки согласно, хоть и очень нехотя, кивнули. Я прижалась щекой к прохладной внутренней поверхности зеркала и закусила губу. Но слезы бессилия и злости все равно катились по щекам, и я уже не хотела их останавливать. Неужели они и правда верят нашей маленькой Мисс Привидение? Той, которая так ловко дурачила меня все это время, а теперь вешает лапшу на уши моим друзьям? О, она вовсе не так глупа и наивна, как казалась с самого начала, и в моем теле… в моем теле она ужасно напоминает мне меня саму.

Корделия довольно улыбнулась.

— Хорошо. Тогда делайте все так, как я говорю…

* * *

Лос-Анжелес, сентябрь 2007

— Ты знаешь, что нам делать? — Саймон нетерпеливо мерил шагами маленькую квартиру Виктории.

— Понятия не имею, — пожала та плечами, медленно перемешивая густой молочный коктейль. — Хотела сходить в кино, но, думаю, ты не согласишься.

— Вернуть. Меня. Назад, — отчетливо произнес Саймон.

— И как? Я даже не знаю, как ты попал сюда. Ты думаешь, эта твоя… Колдунья рассказала мне свой план?

— Может быть, хотя бы сделаешь вид, что помогаешь?

— Ок. Ты не поверишь, но я и правда хочу помочь. Расскажи мне все, что вам удалось узнать в вашем времени? Что произошло в тот момент, когда ты переместился сюда?

— Это… сложно. Мы смогли найти Колдунью, но дальше произошло столько всего странного: там был магический круг, свечи — вообще, комнатка была весьма странной. Но наверное не в том суть: там была девочка в одежде, похожей на ту, что носят в вашем времени.

— Девочка? Такая… блондинка в красном платье? В очень коротком красном платье, да?

— Откуда ты знаешь?

— Долгая история. Кажется, я ее убила. Но, похоже, не до конца… В общем, это было то самое первое условие твоей Колдуньи — я сбила машиной эту девочку возле школы и уехала, а она попала в прошлое. Теперь я ничего не понимаю! — воскликнула она.

— Я тоже, — согласился Саймон и, сев рядом, обхватил голову руками. Так они и сидели целую вечность: Виктория выжидала, Саймон думал.

— Я понял! — воскликнул он так неожиданно, что стакан с напитком подпрыгнул на столе. — Та девочка из будущего, в ней вся суть. Она была из будущего и смогла открыть дверь туда, а я…

— А ты из прошлого, и сможешь открыть дверь в свое время! — радостно воскликнула Виктория. — Только вот как ты это сделаешь? Вряд ли это так просто: нужно правильное время, место, расположение звезд, в конце концов!

— Что я в тебе всегда ценил, Вики, так это твой оптимизм. Но сейчас даже я не знаю, с чего начать.

— Можно начать с похода в кино…

— Это нам как-то поможет?

— По крайней мере, отвлечет.

* * *

Поместье Августы, 1868 год

— Что ты, позволь спросить, делаешь?

— Готовлю ритуал, — просто ответила Корделия.

Библиотека и правда приняла довольно странный вид: ковер был свернут и поставлен в угол, а пол комнаты украшали странные круги — иногда не слишком ровные, оттого однако не менее магические.

— Магия не в форме, а в содержании! — заявила Корделия на замечание, что в ее пентаграмме почему-то шесть углов. — И если я понимаю правильно, то повторив ритуал Кэйти, мы вновь откроем дверь, благо ключ у нас есть.

— У Колдуньи еще свечи стояли, — подсказала Мэйси.

— О, спасибо!

— Ты и правда думаешь, что все получится, и я смогу вернуться?

— Если ты мне поможешь. Встань в центр круга!

Мэйси огляделась, ища совета, но Фрэнк и Виктория лишь сосредоточенно следили за происходящим.

— Дай мне свою руку.

— Что?

— Мне нужна кровь для ритуала, иначе я не смогу закончить. Ты же ключ! Только ты сможешь открыть дверь в будущее.

— Что?!

— Неужели Колдунья этого не делала? Да мне нужна-то всего пара капель, чтобы открыть дверь! Мэйси, не будь ребенком!

— Во-первых, кто бы говорил, а, во-вторых, дай нож, я сама все сделаю.

Девочка отобрала у Корделии нож для бумаги и после долгого его изучения занесла над рукой.

— А это не больно?

— Мэйси!

— Хорошо, хорошо… Виктория, отвернись-ка!

Две капли крови упали на пол. Все затаили дыхание, а я прильнула к зеркалу, чтобы получше разглядеть происходящее. Я, конечно, не забывала страдать, но было интересно посмотреть, что у них получится. Однако первое, что я увидела — это не мерцание свечей или колыхание воздуха около магического круга, не вспыхнувший огонь и не появившееся на грани реальности изображение далекого будущего. Я увидела, как Корделия упала на пол без сознания, между прочим, больно ударив мое тело о деревянный паркет. Но остальные этого даже не заметили…

* * *

Нигде, никогда

— Что ты со мной сделала?!

Корделия — уже в своем собственном теле, вернее, в образе того тела, что когда-то ей принадлежало, но уже сто лет назад сгнило в земле — стояла в центре несуществующего зала и вглядывалась в невидимые колонны в поисках Кэйти.

— Ты сама все решила! — голос Колдуньи отражался от призрачных стен и звучал со всех сторон. — Ты разорвала наше соглашение.

— Я… Я поступила так, как должна была.

— Ты должна была помочь мне, — из-за спины Корделии раздался уже более осязаемый и реальный голос, и девушка резко обернулась.

Кэйти выглядела как и раньше — роскошное старинное платье, длинные черные волосы, спадающие на плечи. Молодая красивая женщина, такая же ненастоящая, как и все, что находилось в этом месте. Как и сама Корделия, которая пыталась ухватиться за это придуманное место и продолжить существовать.

— Скажи, Корделия, нравится ли тебе предавать друзей? Сначала Августу, теперь меня — это становится привычкой.

Девушка отвела взгляд, но куда бы она ни смотрела, отовсюду на нее глядела Кэйти. Не лучшее место, чтобы от нее спрятаться.

— Я понимаю. Я все понимаю, — прошептала она. — И не ждала ничего другого, разве ты могла просто отпустить меня и позволить мне жить — или не жить — своей жизнью?

— После того, что ты сделала со мной? Как ты предала меня?! Ты должна была вернуть меня в мир живых, а я заперта здесь, в… нигде! Был простой уговор, Корделия Амалия — я даю тебе тело, ты возвращаешь меня. Я даже не просила тебя убить этих идиотов — слишком сложная задача для тебя, я бы справилась сама, но на тебя ни в чем нельзя положиться.

Корделия упорно молчала, глядя, как далеко внизу плещутся волны, теряясь на горизонте в облаках.

— Ты могла бы дать мне время проститься с моими друзьями. И извиниться перед Августой…

— Пожалуйста, обойдемся без драмы. У тебя нет друзей, они ненавидят тебя за то, что ты сделала!

— Я помогла им открыть портал…

— Мой портал! Единственная, у кого ты должна просить прощение — это я. Это мою мечту ты разрушила, но тебя это, кажется, не заботит.

— Мне и правда очень жаль, Кэйти.

— Не называй меня этим именем!

— И что теперь будет? Я не могу вернуться назад, ты ведь не отпустишь меня. Застряну в этом мире навсегда вместе с тобой?

— Не такой уж и плохой вариант, правда? — усмехнулась Кэйти.

Они обе замолчали, погрузившись в абсолютную тишину.

— И сколько времени мы здесь проведем?

— Здесь нет времени.

— Застрять здесь с тобой на целую вечность? Я думаю, у меня есть вариант получше, — задумчиво проговорила Корделия, взвешивая каждое слово.

— Ты не сможешь вернуться, это мое место, и я не отпускаю тебя.

— Я и не вернусь. Но ты забыла, что я привидение. А Августа как-то сказала, что каждое привидение мечтает освободиться и покоиться с миром.

— Ты хочешь умереть?!

— Нет, я уже умерла. А сейчас я просто уйду, и меня не станет.

— И куда же ты уйдешь? Корделия?..

Колдунья огляделась. В этом месте она была абсолютно одна. Теперь навсегда.

* * *

Лос-Анжелес, сентябрь 2007

— Похоже, они открыли портал, — констатировала Виктория после полуминутного изучения странных явлений на своем полу.

В конце концов мебель перестала летать по комнате, а занавески вернулись в вертикальное положение. Только вот вместо плазменного телевизора на противоположной стороне не было видно — вместо него призрачным миражом перед ними предстала такая родная и знакомая библиотека дома Августы.

— Все оказалось проще, — усмехнулся Саймон, — извини, но придется обойтись без долгих прощаний, но я не хочу упустить свой единственный шанс.

— Тогда поспеши.

— И не надо никаких прощаний…

— Угу.

— Эм, Вики?

Женщина подняла голову и вопросительно на него посмотрела.

— Пожалуй, это был самый необычный уик-энд в моей жизни. И хотя я до сих пор немного озадачен тем, что ты должна была меня убить… Все равно, спасибо.

— Ну хотя бы спасибо, — улыбнулась она. — Я его так давно не слышала.

— А что теперь будет с тобой?

— Скорее всего — ничего.

— Ты думаешь, все так и останется?

— Я думаю, что просто ничего не будет. И меня здесь, а может быть и вообще — меня. Ты сейчас пройдешь в открывшуюся дверь, и все то будущее, которое было моим прошлым, исчезнет. Ну и я вместе с ним. Зато какой прекрасный шанс построить новое будущее, правда?

— Удачи тебе в этом новом будущем! И… даже если в нем не будет мороженного и дневного света, я думаю, ты справишься.

— Да, правда без зеркал будет тяжеловато…

— Но ты же знаешь, что ты прекрасна и всегда такой останешься.

— Спасибо, Саймон.

— Прощай, Вики! Встретимся через мгновение… я надеюсь.

Он вступил в портал, и дверь за ним захлопнулась.

* * *

Поместье Августы, 1868 год

— А еще, если вы не возражаете, я возьму с собой одно из чудесных платьев Августы…

— Мэйси, хватит уже! Бери этот корсет и иди, наконец, домой! — возопила Виктория. — Портал не будет тебя ждать вечно. Видишь, он уже… ведет себя странно, — добавила она, всматриваясь в подернутое мутной рябью изображение.

— Какого черта вообще происходит? — воскликнул Фрэнк.

— Я тоже очень рад тебя видеть! — усмехнулся Саймон, делая шаг из далекого будущего в родное настоящее.

— Саймон! Но как?

— Долгая история… И не особо интересная. Похоже, всю основную работу сделали вы.

Он бросил взгляд на Викторию, но та лишь коротко кивнула ему и вновь развернулась к девочке.

— Кстати, у меня еще один вопрос, — неуверенно начала Мэйси.

— Что еще? Никаких платьев!

— Нет… Меня интересует, куда я попаду.

— Скорее всего туда же, откуда пришел Саймон, — пожала плечами Виктория.

— Вряд ли, — вмешался журналист. — Портал за мной закрылся, как только я ушел оттуда.

— Но здесь-то он открыт! Пока, по крайней мере.

— Скорее всего, ты окажешься там же, где была до того, как попасть сюда. Ты не можешь просто так исчезнуть из будущего. Раз вся эта история завязана на тебя, она просто… не должна произойти. Что-то вроде петли времени.

— Но… Там где я была до того, как Колдунья утащила меня в прошлое… Там я умерла. Меня задавила машина, и…

— О, я думаю, тут все улажено, — улыбнулся Саймон и выразительно посмотрел на Викторию. Та непонимающе пожала плечами.

— Тогда я пошла, — решила Мэйси. — Спасибо вам, ребята! Жаль, я никому не смогу об этом рассказать, но было здорово!

Девочка решительно направилась навстречу не очень светлому и достаточно загрязненному, но все же своему родному будущему.

— Не хочу прерывать молчание, но что случилось с Августой? — наконец-то обратил на меня внимание Саймон.

— Это… тоже долгая история, — в тон ему ответила Виктория. — И это не совсем Августа. То есть Августа, но…

— Вообще-то, это уже я, — пробормотала я с пола. — Но буду благодарна, если меня кто-нибудь поднимет. Я очень соскучилась по своему телу и попросила бы вас обращаться к нему уважительно.

Меня подняли, отряхнули, посадили в кресло и даже принесли чай. Я рассчитывала на небольшой массаж, но Виктория заявила, что это будет уже слишком.

— Августа, мы очень рады, что ты вернулась, но мы не можем быть уверены, что это именно ты. Если бы ты как-то доказала…

— Виктория!

— Ты же сама понимаешь, в какую глупую ситуацию мы попали…

— Я в тебе разочарована, дорогая подруга! Не отличить меня от маленькой глупой Корделии? Нет, серьезно? Я никогда не говорю так, как она, не говоря уж о поведении и… Она вообще не была ни капли на меня похожа. Похоже, только Фрэнк знает меня по-настоящему!

— Ну еще бы…

— Дорогая Вики, обойдемся без твоих намеков!

Мы с Фрэнком переглянулись, и только сейчас я наконец-то почувствовала себя окончательно вернувшейся, поймав его мимолетную улыбку.

 

Эпилог

— Корделия больше не появлялась? — спросила меня Виктория как-то вечером, когда мы паковали коробки, готовясь к переезду в новую лондонскую квартиру.

Фрэнк все уладил, как и обещал: через неделю после произошедших событий у меня на руках уже были документы на новое жилье. Не самое лучшее, не самое роскошное, но с водопроводом — что плюс, и без приведений — что тоже, определенно, никак не минус. Хотя по Корделии я все же скучала. Не то, что бы очень, но иногда не хватало ее назойливого присутствия, ее появлений из стен, ее… В общем, да, я скучала.

— Нет, — как можно равнодушно пожала я плечами. — Наверное, обиделась на нас и решила игнорировать.

— Знаешь, я не думаю, что она вообще вернулась сюда.

— В смысле?

— После того, как вернула твое тело…

— Но она не могла никуда отсюда деться, она же привидение этого дома!

— Она могла уйти насовсем, — заметила Виктория.

Мы одновременно подняли голову к потолку — или куда-то еще выше, куда могла, наконец, отправиться маленькая ведьма Корделия Амалия. С потолка на нас одиноко глядела люстра.

— Тогда она могла хотя бы попрощаться, — буркнула я.

* * *

— Августа, ты едешь? Экипаж ждет, а вот поезд на Лондон не будет стоять в Уотфорде вечно, — поторопил Фрэнк.

— Сейчас. Уже бегу!

Я задержалась у выхода, осматривая свой теперь уже бывший дом. И пока остальные ждали меня в карете, направилась на кладбище.

— Прости, Корделия, я, правда, была не лучшей… домовладелицей, — пробормотала я, кладя маленький букет астр на ее могилу. — Но, ты же понимаешь, я старалась. И ты мне очень нравилась… иногда. В общем, прости нас.

— Думаю, ей там будет лучше, — сзади подошел Фрэнк. Как оказалось чуть позже, подошел не только он — Саймон и Виктория хоть и держались чуть позади, но всем своим видом выражали скорбь, и даже ярко-малиновая шляпка Виктории, украшенная павлиньим пером, скорбела вместе с нами.

— Но я думаю, сейчас бы Корделия хотела, чтобы ты не грустила по ней, а поехала на вокзал, потому что поезд скоро отходит, а следующий будет после рассвета. И ты, конечно, не захочешь, чтобы твоя лучшая сгорела под солнцем на платформе Чаринг-Кросс, — заметила моя лучшая подруга.

— А еще она бы хотела, чтобы ты, оплакивая ее, зашла на завтра в Le Matin, где я совершенно случайно забронировал столик, — заметил Фрэнк.

— И наверняка она бы хотела, чтобы ее история попала на страницы «Ночного Лондона», — смущенно вставил Саймон.

— Что?!

— Все имена изменены! — быстро добавил он.

— Я не позволю… — начала было я.

— И газета только сегодня вышла из печати, — пробормотал журналист совсем тихо.

— Во всяком случае Корделия точно была бы счастлива, что про нее написали, — со вздохом призналась я.

2008–2010