На следующее утро я занялась тем, что вела себя как обычно, будто у меня дома и нет никакого призрака. Например, пошла в ванную.

Ванная комната — это то место, где можно уединиться, подумать о вечном, предаться философским размышлениям, или просто помыться. К сожалению, в отличие от моего старого дома, здесь вода не появлялась по волшебству из труб, так что добрую половину уже не столь приятного утра я таскала ведра из колодца и грела чаны с водой. Но оттого насколько приятным блаженством было окунуться в теплую воду, чтобы смыть с себя кошмары прочей ночи.

Я вдохновенно намыливала губку, насвистывая под нос не очень уместную, но отчего-то пришедшую в голову Марсельезу, и пыталась не думать о призраке. Я все силы прикладывала, чтобы о нем не думать. Я только и думала о том, как бы о нем не думать. И вот, как раз в тот момент, когда я думала о том, что совсем уже не думаю о призраке, беловатая тень мелькнула подле меня.

Я даже не разозлилась, сил на злость не оставалось. А день ведь только начинался…

— Доброе утро, Августа! — радостно поприветствовала она меня.

— Отвернись, я из ванны вылезаю, — буркнула я недовольно. — Что на сей раз? Вроде историю свою ты мне рассказала, теперь должна упокоиться с миром. И вообще, сейчас же утро! Утро, ты понимаешь? Приличные призраки появляются только ночью, это же всем известно!

— Да? Я не знала. Извини. Мне уйти?

— А ты и правда уйдешь?

— Да нет, вообще-то. Некуда.

— Так я и знала. Ничего, еще пару дней, и я либо окончательно свихнусь, либо придумаю, как от тебя отделаться. Кстати, объясни мне, — проговорила я, всматриваясь в ее белое лицо. — Вот все эти кровавые подтеки, это вообще откуда? Тебя же отравили, а не долго и упорно ногами били?

— Ну, понимаешь, мне кажется, так страшнее, — призналась Корделия.

— Ага, конечно. Вроде бы призраки должны оставаться только в том состоянии и одежде, в котором были на момент смерти, или я что-то путаю?

— Я этого тоже не знала, — она расстроено поджала губы, готовясь заплакать. — Но я так стараюсь быть страшным призраком, пугающим всех и вся… Вот с твоим дедушкой у меня получилось!

— Ничего, у тебя почти получается. Но эта засохшая кровь тебе правда не идет.

— Так лучше?

Она довольно посмотрела на меня. И даже почти перестала казаться прозрачной.

— Лучше, лучше, — кивнула я. — Если ты исчезнешь, тебе вообще цены не будет.

Свой дом я покидала быстрым шагом, воровато оглядываясь. Кто их знает, этих призраков… Только увидев вдали шпили церквей Уотфорда я облегченно вздохнула.

* * *

Мы решили, что работа Фрэнка подождет. Вернее, я так решила.

— Это очень важно! Практически вопрос жизни и смерти! — заявила я, и пусть кто-нибудь попробует сказать, что я соврала.

Мы вышли прогуляться в небольшой сквер возле его офиса, такой ухоженный и опрятный, что зубы сводило от скуки.

— Итак, графиня, может быть, ты все же расскажешь, в чем заключается твоя проблема? — спросил Фрэнк после того, как мы обсудили утренние новости, погоду, летнюю резиденцию королевы Виктории, политику Дизраэли, регату на Темзе, котировку акций на фондовой бирже и заказанную мною вчера мебель.

— Понимаешь, Фрэнк, — прошептала я скорбно — кажется, я сошла с ума.

— И давно ты это осознала?

— Осознала? В каком это смысле? Я имею в виду, что я действительно сошла с ума! Помутнение рассудка и все такое.

Он посмотрел на меня уже более серьезно.

— Какой вздор, с чего ты взяла?

— У меня начались галлюцинации. Мне показалось, что я видела призрака.

— Так.

— И слышала…

— Та-ак.

— И разговаривала. Долго. Теперь мне осталось только пойти и сдаться в Бедлам. Хотя, говорят, в Сальпетьер во Франции методы гуманнее. Но нет, меня уже ничего не спасет, я безнадежна!

— Постой, постой, какой призрак?

— Ну такой, нормальный, обычный призрак. Прозрачный, пугает и все дела. Правда, потом мы разговорились, и он, в смысле она, рассказала мне о себе, милая такая девушка, хоть и глупа непроходимо.

— Августа, скажи мне честно, что ты пила? Это все абсент, он до добра не доведет!

— Ничего я не пила. И вообще, Фрэнк, что ты себе позволяешь!

— Тогда что это? Гашиш, морфий, опий, лауданум? Знаешь, пойдем-ка присядем.

Я обиженно хмыкнула, что он меня не за ту принимает, но все же понимала, что совершенно не понимала, что же произошло. И даже стала сомневаться, а был ли призрак?

— Фрэнк, послушай, я правда видела привидение. Говорила с ним. Оно — настоящее!

— Графиня, ты знаешь, что привидений не существует?

Я кивнула. Это я знала точно. Не существует, как и Санта-Клауса, и зубных фей, и эльфов, и русалок, и духов, и оборотней. А привидений — в первую очередь. Знала, но уже не была в этом так уверена.

— Но я же его видела… Ведь не зря же этот дом стоял запертым столько лет, мой дедушка был тем еще скрягой, все-таки он приехал из Шотландии, и просто так дом бы он не оставил! Это привидение девушки, которую убили в этом доме, отравили.

— И она стала призраком? Не хочу тебя разочаровывать, но людей убивают направо и налево, в том числе и травят, уж поверь адвокату. Если бы каждый из убитых становился привидением, в Лондоне было бы просто не протолкнуться. И почему же она не появилась в первую ночь, когда я был в твоем доме? Тогда, может быть, я бы поверил. Или отправился бы вместе с тобой в Сальпетьер.

— Ну откуда же мне знать! — воскликнула я. — Может, ты ей не понравился? Или она тебя испугалась.

— Призрак испугался меня? Ты мне льстишь, графиня. И все же, тебе следовало спросить.

— Можно подумать, я только и задавала ей вопросы. Кстати, хорошая идея, надо будет этим заняться.

— Зная тебя, я бы не удивился, если бы ты устроила своему привидению допрос с пристрастием. Жаль, что ты такая вся из себя изысканная и благородная леди, из тебя мог бы получиться неплохой дознаватель. Ну а что же ты тогда делала с этим привидением?

— Боялась, представь себе! Вернее, сначала боялась, потом она рассказывала мне свою грустную историю, а потом я заснула.

Он усмехнулся.

— Узнаю тебя. Но, послушай, Августа, чтобы это ни было: призрак, видение, мираж, галлюцинация — мы непременно разберемся. Успокойся и ничего не бойся, мы справимся и избавимся от этого.

— Я уже не боюсь, к тому же я не уверена…

— У меня есть знакомый, он журналист и все время пишет обо всем сверхъестественном, просто помешан на этом. Правда, ему не особенно везет на это самое сверхъестественное, и пока все то, что он писал — выдумка чистой воды. Но наверняка он лучше нас знает, как избавляться от привидений.

— Думаешь, надо избавляться?

— А как же? — удивился он. — Еще минуту назад ты сама говорила про привидение, а теперь еще и спрашиваешь. Если это действительно призрак, полтергейст, злой дух или что-то в таком роде, мы найдем способ с ним справиться и изгнать! Ну или придумаем, как тебя лечить.

— Ну, может не такой уж и злой этот дух, — предположила я. — Так, надоедливый слегка, а в остальном волне милый.

— То есть ты хочешь сказать, что тебя все устраивает? Тогда ты самая оригинальная женщина, которую я когда-либо встречал.

— Фрэнк, я не знаю! Я боюсь! Я чувствую, что схожу с ума, мне нужна помощь и поддержка. Я не каждый день сталкиваюсь с привидениями и понятия не имею, что с ними надо делать!

— Хорошо, хорошо, графиня, я понял. Я обещаю тебе, что поговорю с этим журналистом, и, быть может, втроем мы что-нибудь сделаем. Но если это привидение посмеет причинить тебе хоть малейший вред, я лично сотру его с лица земли. Правда, пока не представляю, как.

Я улыбнулась.

— Как хорошо, что у меня есть такой защитник! А теперь, Фрэнк, позволь попрощаться, не буду больше отрывать тебя от работы. Вдруг какой-нибудь клиент да заглянет? Я уже научилась верить в чудеса.

Галантно коснувшись губами моей руки, он направился в офис, а я задумчиво побрела прочь. Интересно, правильно ли я поступила, рассказав ему все и открыв тайну о призраке? Сможем ли мы вместе разобраться с этой Корделией Амалией? А, может быть, разбираться и вовсе не нужно, и все следует оставить так, как есть? Или изгнать духа и продолжить дальше жить спокойной, обычной, скучной жизнью?

И уж точно не стоит на каждом шагу кричать, что в моем доме поселилось замечательное привидение, вход открыт по субботам с десяти до шести, стоимость 5 шиллингов, напитки в цену билета не входят.

* * *

Подъездная площадка перед моим домом напоминала цыганский табор, разве что костра не хватало. Пара дюжих ребят стояла около калитки, косо поглядывая на окна дома. Лишь только я покинула карету, они направились ко мне так стремительно, как будто я была по крайней мере Жанной д'Арк, и должна была их спасти.

— Мэм, леди Стэффорд?

— Собственно, да, — честно призналась я. — А кто вы, позвольте спросить?

— Мебель доставили, от «Хауз и сыновья».

Я довольно улыбнулась. Это значит: долой средневековье, вперед навстречу светлому будущему в наш просвещенный век! Если честно, вся эта тяжелая угловатая мебель из потемневшего от времени дерева действовала на нервы получше всяких привидений. Осталось всего ничего: обои, паркет… канализация, газ… Мои мечты казались неосуществимыми.

— Ну, заносите! — милостиво разрешила я.

… — И комод воооон туда, пожалуйста, — я заняла стратегический пост и наблюдала за разгрузкой мебели.

Все пережитки прошлого мы (я принимала непосредственное участие, давая необходимые указания) сдвинули к каминной стене, чтобы потом увезти, остальное составили на время в одном зале.

— Странный у вас дом, мэм, — пробормотал один из грузчиков, потирая ушибленный локоть. — То двери сами по себе закрываются, причем ударить норовят побольнее, то ветер такой, что стулья падают, а эту этажерку, мне кажется, мы уже третий раз переносим.

— А… Это у меня сквозняки такие. Вы не обращайте внимания, носите, я с ними потом разберусь.

Я погрозила пальцем воздуху, и сквозняк покорно утих.

Когда работники «Хауз и сыновья» отбыли, я, усталая, но довольная, улеглась на свежеприобретенную мягкую кушетку. И пусть средневековый антураж дома не гармонировал с новыми приобретениями, я была рада, как никогда. Неужели все налаживается?..

— Ушли? — недовольно поинтересовался голос призрачной девушка.

— А, Корделия Амалия, а я-то уже обрадовалась…

— Ты! Ты, как ты могла!

— Что, прости? — устало поинтересовалась я.

— Все это, эти вещи, вот так просто взяла и выкинула, как будто это… просто вещи!

Меня не покидало ощущение, что кто-то из нас говорит нечто странное. И это точно была не я.

— Да ну? А что же это?

— В них вся моя жизнь! Они как часть меня… Я жила все эти годы в окружении их, как будто со старыми знакомыми. Я не могла покинуть этот дом, и все, что у меня было, — это вот этот стол, вот эта скамейка, которая сейчас пошла на дрова и, и…

— Хм, — задумчиво произнесла я и добавила: — Хм. Ты, конечно, извини, но это мой дом. И… И вообще, я не знала, что ты так будешь убиваться по поводу кусков дерева.

— Убийца! Я делилась с ними своими секретами, переживаниями, мыслями, мы разговаривали, вместе коротали эти долгие сто лет… Они были моими друзьями!

— Извини, но я правильно поняла: ты разговаривала с мебелью? — на всякий случай переспросила я.

— Я знала о них все, а они — все обо мне. Мы так привязались друг к другу, — продолжала она, не слушая меня. — И вот ты пришла в мой дом, выкинула их, как ненужный хлам!

— Кхм, прости. Но я правда не знала, что ты так… привязана к мебели.

— Теперь уже поздно! Жестокая, жестокая!..

С этими словами Корделия испарилась, а по комнате еще долго разносились ее рыдания.

* * *

Следующий день начался в десять утра, когда почтальон явился ко мне со срочным извещением. Я неохотно спустилась вниз, поминая по пути всех, кто встает ни свет, ни заря и не дает спать приличным женщинам.

Стоило мне лишь открыть конверт, как все мысли о сне пропали.

Я схватилась за спинку кресла, чтобы не упасть. Буквы плыли у меня перед глазами и никак не хотели складываться в предложение.

Извещение сообщало о смерти мисс Виктории Джейн Морган.