Пол Маккартни наслаждался уединением.

В Сассексе, у себя в поместье, он практически не смотрел телевизор, не слушал радио и даже на ночь выключал телефон. Как и Джон, которого он проклинал, ненавидел и любил, как родного брата, Пол не упускал возможности отгородиться от мира и блаженствовать в кругу семьи. Если были важные дела, ему хватало самодисциплины, чтобы их запомнить. 8 декабря он размышлял о назначенной встрече с Джорджем Мартином, бывшим продюсером «Битлз». Они снова работали вместе над новым альбомом Пола.

Поклонники «Битлз» разделились на несколько лагерей. Одни в развале великой четверки обвиняли Йоко. Другие говорили, что Пол слишком попсовый для авангардного Леннона, и слишком властный чтобы придти с ним к согласию. Маккартни давно стал толстокожим, но все равно болезненно воспринимал критику в свой адрес. Зато его утешал тот факт, что за последние десять лет он достиг куда большего успеха, чем прочие «битлы».

Джордж Харрисон записал целый ряд альбомов, но с 1976 года ни разу не играл вживую. Ринго Старр поначалу выстрелил несколькими хитами, но теперь дела у него шли нешатко и невалко. Ну а Джон с 1975 года вообще был в творческом отпуске.

В свою очередь Пол вместе с Денни Лейном, бывшим гитаристом и певцом «Муди Блюз», в 1971 организовали новую группу, «Вингз», и теперь были на пике славы. Каждый из их двадцати трех синглов вошел в американские чарты «Топ-40». Правда, год выдался тяжелым, а началось все в январе, когда Пола арестовали в Токио за ввоз полуфунта марихуаны (среди поклонников «Битлз» бытовала теория заговора, мол, это Йоко сдала Пола властям своей родины). Пол провел за решеткой девять дней, а потом был выслан из страны и на десять лет стал персоной нон-грата.

Когда «Вингз» собрались вместе, они начали писать новые песни и чистить неизданные. С октября они работали над девятым альбомом в «Эйр Студиос» Джорджа Мартина, на Оксфорд-стрит в Лондоне.

Пол верил в успех. В конце концов, год назад «Coming Up» стала шестым хитом, занявшим в США первое место. Торжество Пола в «постбитловскую» эру было столь вызывающим, что родилось мнение, будто Джон, выпустив «Double Fantasy», хотел утереть ему нос. Сам Маккартни в этом не сомневался.

Они вечно соревновались друг с другом с того самого мига, как Пол увидел шестнадцатилетнего Джона (в клетчатой рубашке и с прической под Элвиса) на сцене в саду вултонской церкви Святого Петра, где тот пел «Be-Bop-A-Lula».

Сперва Пол решил, что Леннон смотрит на аудиторию надменно и вызывающе — он не понял, что близорукий Джон вообще едва видит слушателей. После концерта ребята познакомились, и Маккартни, это потом вошло в привычку, сразу начал исправлять будущего соратника. Он настроил Джону гитару (это никогда у Леннона не получалось), а потом написал ему правильный текст «Be-Bop-A-Lula» и «Twenty Flight Rock» Эдди Кокрана.

У обоих музыка была в крови. Дедушка Пола, Джо (не путайте с Уилфридом Брэмбеллом, тем самым сердитым ирландским дедом из «A Hard Day's Night»), играл на тубе в строе ми-бемоль. Отец Пола, Джим, в 1920-х был фронтменом в «Джаз-группе Джима Мака». Дома он держал трубу и пианино, купленное в музыкальном магазине, принадлежащем семье будущего менеджера «Битлз», Брайана Эпштейна, и учил сына различать инструменты в песнях по радио.

Пол хотел играть на гитаре, но счел, что это слишком трудно. Он был левшой и не мог извлечь правильный звук из нейлоновых струн. Лишь увидев на плакате другого левшу, Слима Уитмена, чья кантри-песня «Rose Marie» в 1955 году попала на вершину британских чартов, он догадался переставить струны наоборот.

По какой-то причине, возможно, благодаря тому, что мелодии Аппалачей уходили корнями в народные песни кельтов и британцев, Уитмен и другие кантри-певцы очень сильно повлияли на музыкальную сцену Англии; Ринго Старр даже успел постучать на барабанах в группе «Дикий Техас». В 1956 году в Соединенное Королевство пришел скиффл, сплав американского фолка с блюзом и джазом. Прославил его Лонни Донеган, выросший в восточном Лондоне, сын шотландского скрипача. Стиль строился на трех простых аккордах, и через пару месяцев скиффл-группы, как грибы после дождя, вылезли по всей стране, от Брайтона до Абердина.

Учась в средней школе Квори Бэнка, Джон при одобрении и поддержке мамы, Джулии, собрал первую группу, «Кворимен» — ироничная отсылка к тексту школьного гимна («Люди Квори сильны еще до рождения»). Когда к нему присоединился Пол, они сперва взяли название Beetles, если верить легенде, то ли в честь девичьей группы из фильма «Дикарь» с Марлоном Брандо, то ли в честь «Сверчков» Бадди Холли. Потом стали Silver Beetles. И, наконец, Beatles.

Идея принадлежала Джону — реверанс в сторону бит-музыки, пришедшей на смену скиффлу в промышленных регионах на севере Англии. Потом Леннон будет прикалываться, мол, ему было видение горящего пирога в небесах, объявившего: «Отныне вы Beatles, через „а“».

Из всех, кто был в те времена рядом с Ленноном, лучше всего его проказливую сущность понимала мать. Натуры творческие, Джулия и Джон с трудом уживались среди нормальных людей. Окружающие считали их «тупицами», они же платили им презрением. Джулия любила прикалываться: например, надевала очки без стекла, а потом сквозь оправу терла пальцем глаз. Вопреки тому, что ожидалось от женщины ее поколения, искрометная рыжеволоска ничуть не стеснялась ни собственной чувственности, ни того, что нажила со своим парнем, Бобби Дайкинсом, двух дочерей вне законного брака. К домашним хлопотам она питала отвращение, и всячески это демонстрировала, например, вытирая пыль, изображала танцевальные па.

У себя в семье Джулия считалась плохой матерью, а потому большую часть детства Джон прожил у ее сестры, Мими. Но каждый поход в гости к маме запоминался надолго. Как-то раз она развлекала друзей Джона тем, что подметала полы с женскими рейтузами на голове.

Джон любил ее сильнее всех на свете. 15 июля 1958 года он сидел с Джоном Дайкинсом у нее дома, когда в дверь постучал полицейский.

— Ты сын Джулии? — спросил он.

— Есть такое дело.

— Прими мои соболезнования. Твоя мать погибла.

Джулия, выходя от Мими, наткнулась на друга Джона, Найджела Уолли. Им было по пути, так что они вместе шли по Менлав авеню, шутили и смеялись, а потом Найджел, попрощавшись с Джулией, свернул к дому на Вейл Роуд.

Пройдя ярдов пятнадцать, он услышал визг колес, а потом удар. Подросток крутанулся на месте, и его глазам предстала кошмарная сцена. Тело матери его друга пролетело по воздуху сотню футов, и рухнуло на землю.

Джулию сбила машина «Стэндэрд-Вэнгард», в которой ехал с работы полицейский Эрик Клейг.

— Миссис Леннон просто выскочила на дорогу перед машиной, — заявил он впоследствии. — Объехать ее было просто невозможно. Я не превышал скорость, честное слово. Просто так вышло, иногда жуткие вещи случаются сами собой.

Официальная причина смерти: повреждения мозга осколками черепа.

У Джона это не укладывалось в голове. Только что рядом была гордая, независимая женщина сорока четырех лет отроду, и вот ее не стало. «Эту боль не объяснишь, — пел он в 1970-м. — У меня погибла мама».

— Я потерял ее дважды, — поведает Джон журналу «Плейбой». — В первый раз в пять лет, когда меня забрали к тете, а второй — когда она умерла. Мне стало еще горше. Детская травма просто разрывала меня на части. У нас только-только наладились отношения, и тут она погибла.

Как бы не собачились Маккартни с Ленноном, у них было одно горе на двоих. За восемь месяцев до встречи с Джоном Пол тоже потерял мать. Мэри, работавшая акушеркой, умерла от эмболии во время операции по удалению молочной железы. Хотя Пол, в отличие от друга, скрывал свою боль, но он тоже назвал ребенка в честь матери, и воспел в песне «Let It Be» «Маму Мэри», несущую утешение. В будущем и тот, и другой захочет, чтобы жена участвовала в жизни группы — признак того, что обоим для душевного спокойствия необходимо, чтобы любимая женщина была рядом.

Маккартни-старший всегда считал Джона «дурной компанией». И в самом деле, прилежный ученик Пол, связавшись с Ленноном, потерял интерес к учебе. Стоило отцу выйти за порог, он звал в гости друга, и они вместе писали песни. Это было удивительно, учитывая, что английские звезды того времени либо перепевали американские хиты, либо покупали мелодии у признанных композиторов. Поначалу Пол больше тяготел к музыкальным изыскам и красивым историям, а Джон стремился выплеснуть боль и гнев. Он пел с ярким ливерпульским акцентом, не пытаясь подражать американской манере исполнения.

Естественно, на ребят сильно повлияли чернокожие певцы, такие, как Литл Ричард и Сэм Кук, а так же неизменное почтение ко многим элементам черной культуры в США. И хотя в их песнях прослеживаются американские ритмы и мелодии, Маккартни с Ленноном быстро нашли собственный, уникальный стиль. Многие верят, что из толпы конкурентов «Битлз» выделяла сила и искренность, звучащие в голосе Джона. И хотя Пол с Джорджем, как музыканты, превосходили Джона, его летящая, но мягкая манера игры привносила в музыку страсть и затейливость.

Иногда Пол придумывал начало песни, а Джон доводил ее до ума. Бывало, текст, написанный одним из них, не требовал доработки. Оба верили, что станут звездами, а потому старались делать коммерческий продукт. Но если Полу нравились романтичные, обнадеживающие песни, то Джон придерживался мнения, будто певец должен выражать личные переживания.

Слова Джона: «Можно сказать, что Пол привносил легкость и оптимизм, а я выбирал печаль, диссонанс, налет блюза».

Однако по версии Пола было бы ошибкой считать его тихоней, приписав весь запас хард-рокового цинизма исключительно Леннону. О черном юморе Джона не написал только ленивый, но и Маккартни временами прохаживался на тему матери Леннона, жившей не пойми как, а так же любил шпынять Джона по мелочам. Линда Маккартни впоследствии признала, что дома муж бывал «неприятно резок».

К 1980 году горечь по поводу распада «Битлз» отступила на задний план, и Джон с Полом смогли честно признать таланты друг друга. Джон называл игру Пола на басу новаторской и недооцененной. «Во всем остальном он отъявленный эгоист, — сказал Леннон в интервью „Плейбою“. — Но по поводу собственной игры на басу он всегда скромничал». По его словам, как и Ринго, не получивший должного признания, Пол всегда был на уровне. «Как музыканты, как люди, вдохновенно издающие всякие звуки, они ничуть не хуже других».

В свою очередь Пол сравнивал Джона с Элвисом. «Я всегда преклонялся пред ним», — признался он.

С пластинкой «Double Fantasy» под мышкой Марк Дэвид Чепмен вышел из номера отеля. Потом он сравнит этот миг с проходом через громадный портал, когда прошлое навсегда остается позади.

«Я был как поезд без тормозов… — скажет он. — Ничто не могло меня остановить».

Болезненная фиксация на известном человеке приключилась с Чепменом не впервые. В интервью с Ларри Кингом он вспомнил случай, когда узнал, что Лесли Нильсен и Роберт Гуле придут на открытие художественной галереи. Он сразу бросился туда. Гуле с кем-то беседовал. Чепмен похлопал его по спине, и актер обернулся, недоумевая, почему этот парень лезет в его разговор.

Нарциссист Чепмен и думать не думал о правилах этикета. Он попросил Гуле сфотографироваться вместе, и тот уступил, даже сумел выдавить улыбку. Чепмен ощутил прилив собственной значимости. Но, как он вспоминает, на выходе из галереи его самооценка куда-то улетучилась.

Если честно, причина этого непонятна. Он был женат на прелестном создании, жена любила его, несмотря на все закидоны, депрессию и паранойю. Ревностный христианин, он не раз находил утешение у собратьев по вере, и любая из бесчисленных церквей Нью-Йорка приняла бы его в свои объятия. Прихожане наверняка избавили бы его от револьвера, который он купил полтора месяца назад за 169 долларов, и (в те дни к безопасности в аэропортах относились спустя рукава) уже четырежды протащил на борт самолета.

Речь идет о револьвере 38-го калибра «Андеркавер Спешл» производства Чартер-Армз. Полицейские берут этот короткоствол для личного пользования, потому что он чуть легче, чем табельный Смит-и-Вессон. Чтобы пуля прошила человеческое тело, она должна лететь со скоростью минимум 300 футов в секунду. Пятизарядный револьвер Чепмена перекрывает эту планку в два с половиной раза. Но главный ключ к успеху — оказаться в нужном месте в нужное время. Чепмен хотел, убив Леннона, увековечить свое имя. Если убийца промахивается, его имя забывают через пару дней, особенно в Нью-Йорке, где постоянно разыгрываются криминальные драмы.

Как раз в то утро в новстях показывали суд над Джин Харрис. Аристократка, бывшая директриса привелегированной школы для девочек «Мадейра» на краю округа Вашингтон, попала на скамью подсудимых за убийство любовника, Германа Тарновера, разработчика скарсдейлской диеты.

Днем ранее детектив Артур Сицилиано заявил суду, что обвиняемая призналась: «Я так сильно любила его, но жить с ним было невыносимо. Он не пропускал ни одной юбки, и я не выдержала».

В июле произошел другой случай. В Метрополитен-опере на выступлении Берлинского балета играла скрипачка, родившаяся на ферме в Канаде, и так любившая музыку, что поступила в музыкальную школу Джулеарда. В антракте она вышла, оставив инструмент на стуле. Когда она не вернулась, другие оркестранты сообщили охране. На следующий день ее нашли мертвой. Голое, связанное тело с кляпом во рту лежало на дне вентиляционной шахты. Прямо загадка из фильма Хичкока. Пятьдесят детективов допросили 300 исполнителей и сотрудников театра. В конце концов они арестовали Крейга Стивена Криммингса, сценического работника двадцати одного года отроду из Нью-Джерси. Согласно материалам дела, он попытался изнасиловать жертву на крыше оперы, а потом сбросил ее в шахту.

8 декабря 1980 года коллеги и друзья подозреваемого собрали 50 тысяч долларов и внесли за него залог. «Мы все ее оплакивали, — сказал Криммингс в интервью „Нью-Йорк Пост“. — Я сидел и ждал, день за днем, что вскоре окажусь на свободе и смогу доказать, что невиновен».

Когда в июне 1981 года Криммингс был осужден за убийство, никто не обратил внимания.

У людей с уст до сих пор не сходило имя Марка Дэвида Чепмена.