Пробуждение было таким, что лучше и не бывает. Хотя Майя толком и не поняла, спали ли они с Артемом этой ночью или все-таки нет, восполняя на широкой кровати в спальне с зашторенными окнами те самые пробелы, что образовались за шесть лет ее отсутствия.

Зевнув, все же попыталась выбраться из кольца мужских рук, чувствуя в теле приятную истому. Но, оказалось, Спасский тоже проснулся и снова утянул ее к себе под оделяло.

В очередной раз восполнять те самые пробелы.

Наконец, Майя все же сбежала. Ушла в ванную, побрызгала водой в лицо, затем уставилась на собственное отражение. Улыбнулась – ей почему-то показалось, будто на нее смотрела новая она. Все то же самое – тот же нос, те же губы, немного припухшие от поцелуев Артема, те же светлые глаза, но этим утром она выглядела немного по-другому.

Другой взгляд, уверенный поворот головы, улыбка, которая не сходила ее лица, хотя Майя попыталась придать себе строгое выражение. Но так и не смогла, словно ночь с Артемом вернула в ее жизнь полноценную палитру красок и они рвались наружу, воплощаясь в этой самой улыбке.

Наконец, привела себя в порядок, затем, все так же улыбаясь и даже тихонько напевая, отправилась на кухню. Там, в нетронутом царстве хрома и стекла дизайнерской встроенной мебели, открыв холодильник, Майя констатировала, что даже у нее, умевшей делать завтрак из сущей ерунды, на этот раз ничего не получится.

Потому что холодильник оказался пуст. Лишь на боковой полке скучала одинокая бутылка минералки.

- У тебя там мышка повесилась, – весело сказала она подошедшему Артему.

На нем были только джинсы, и солнечный свет, пробивавшийся сквозь прорехи в серебристо-серых шторы, кидал яркие блики на его идеальное тело и немного припухшую бровь. Спасский тоже заглянул в холодильник, после чего констатировал, что как бы да.

Повесилась.

Но это не означает, что завтрака не будет. Рядом с домом отличное кафе, там они и поедят. Затем, поцеловав Майю в висок, выловил из кармана телефон и принялся звонить маме. Потому что, оказалось, уже почти десять часов утра, и надо бы проверить, как дела у родителей и сына.

И Майя втихаря ужаснулась тому, что не сделала это сама. Вот же... мать-ехидна! Но у Никиты все было отлично, и Галина Михайловна наказала им не беспокоиться. День снова выдался теплым и солнечным, они уже позавтракали и собиралась отправиться в гости к Дубовским. Конечно же, под охраной Артемовых головорезов.

- Отвезу тебя на дачу, – заявил ей Спасский, снова поцеловав Майю в губы. Прижал к себе и задумался, словно размышляя, а не отправиться ли им в постель, чтобы в очередной раз наверстать упущенное, или все-таки стоит вернуться в реальную жизнь.

Но чувство долга одержало победу.

- Сначала заедем ко мне на работу, – сказал ей. – Подождешь немного, я быстро все утрясу.

- Мне надо в больницу, – отозвалась Майя. – И еще я бы хотела заехать в роддом.

Порывшись в памяти, она все-таки вспомнила, что сегодня среда и у Марины Викторовны как раз должна быть дневная смена. Пожилая акушерка наказала ей заглядывать в любое время, чем Майя и собиралась воспользоваться, решив расспросить ее о старых делах.

- Как бы еще рано в роддом, – усмехнулся Артем. – Или думаешь, нам уже пора занимать место?

- Спасский – ты дебил! – по привычке отозвалась Майя, но затем ахнула, ужаснулась. – Я тебя прибью, если ты снова… – пробормотала неверяще. – Если я снова… – приложила руки к вспыхнувшим щекам, пытаясь вспомнить хоть что-то об «опасных» и «безопасных» днях женского цикла.

Выходило… Как раз и выходило, что сегодня и есть тот самый, «опасный». Неужели и второй ее ребенок тоже будет по «залету»?!

- Мог бы подумать головой, – накинулась она на Артема, – а не чем-то другим! Я не пью таблетки, никакие контрацептивы…

Да и зачем было это делать, если в ее планы на оставшуюся жизнь секс не входил? Хотя что уж тут его ругать, сама хороша!

 - А как же замуж за своего испанского жениха? – напомнил он.

- Да какой там жених!.. – вздохнула Майя, прислушиваясь к своему организму. Но разве что-то услышишь, если прошло всего ничего?! – Нет у меня никого... Только не говори «я так и думал».

- Не стану, хоть я так и думал. – И он шутливо уклонился, когда Майя засобиралась шлепнуть его по руке. – Марусь, ну что ты так расстроилась? Это же хорошо, если будет еще один ребенок. Шесть лет – отличная разница, а потом подумаем, захотим ли мы третьего.

- То есть, ты все уже решил?! Сам все запланировал и ничего мне не сказал?

На это он с довольным видом кивнул, и Майя почему-то нисколько не удивилась.

***

В Первой Городской больнице никаких изменений не наблюдалось. Вместе с Артемом они повидали Родьку, но тот спал, а будить его не разрешили. Отловленный ими лечащий врач сообщил, что дела идут на поправку, но пока еще рано говорить об окончательном выздоровлении.

Зато Орелия не спала. Ее поместили в отдельную палату, но пылкая испанка рвалась на свободу, рвалась к Никите, рвалась домой – куда угодно, лишь бы прочь из больницы!.. На это Майя клятвенно ей пообещала, что поговорит с доктором и попросит выписать как можно скорее.

Но соврала, потому что понимала: Орелии лучше пока побыть под присмотром врачей. Хотя бы пару-тройку дней, пока все окончательно не разрешится.

Потому что они были очень близко к разгадке. Оставалось всего ничего – понять, что происходит, а потом принять меры.

Наконец, позавтракали в том самом кафе, где Никита не так давно катался с разноцветных горок. С того момента прошло всего лишь три дня, и это время пролетело так стремительно, что Майя едва за ним поспевала... Затем Артем отвез ее к роддому, перед этим купив коробку конфет, наказав оттуда на улицу ни ногой.

Он заберет ее через час, а затем они вернутся на дачу.

И нет, ответил он, по тому адресу, который назвал наркоман, Полтинника не обнаружили. Но приставили к притону слежку, и, если наркодилер объявится, Артем узнает об этом первым.

Затем Майя шла по длинным, светлым коридорам фойе городского роддома, подивившись изменениям, произошедшими за последние шесть лет. Сообщив милой девушке в регистратуре, что нет, она пока еще не на консультацию поведению беременности, позвонила Марине Викторовне. У той как раз была смена и – повезло! – затишье между роженицами.

Натянув бахилы, Майя поднялась на третий этаж в знакомое до боли отделение – именно здесь родился Никита, и именно здесь она много лет подряд драила полы, пытаясь свести концы с концами.

Не только вестибюль роддома, но и Третье отделение настигли разительные перемены. Старый линолеум, не без Майиной помощи затертый до дыр, сменил более солидный, под сосновый паркет. Стены покрасили в нейтрально-бежевый, на них появились разноцветные плакаты о пользе грудного вскармливания. На новеньких подоконниках красовались яркие горшки с цветами.

Майя прошлась вдоль дверей, ведущих в палаты, где отдыхали мамочки с малышами. Улыбнувшись нескольким, прохаживающимся со своими крохами по коридору, и, наконец, постучалась в комнату Старшей Сестры.

 - Проходи, Майечка, садись! – Марина Викторовна в докторском халате деловито налила ей кофе в кружку, пока Майя открывала конфеты, пристроив их на заваленном бумагами столе. – Ну же, рассказывай, как твои дела? Как выставка? Вижу, что все хорошо.

- Неужели так заметно? – удивилась Майя.

- Еще как! – улыбнулась пожилая акушерка. – За версту видно счастливую женщину. Неужели помирилась с Никиткиным отцом?

Майя кивнула.

- Помирилась, Марина Викторовна! Но пока все еще очень сложно. У нас не было времени поговорить о дальнейших планах. – Они мало разговаривали за последние двенадцать часов, потому что оказалось столько всего наверстывать!.. – Да и потом, он живет здесь, а я – в Испании, и мы пока еще ничего не решили...

Переехать в Н-ск – ей, с Никитой? Сюда, к Артему? Но в качестве кого?

Однажды он уже заговорил о замужестве, но Майя его оборвала. Больше Артем к этой теме не возвращался, а она решила, что не будет спрашивать. Пусть все идет своим чередом.

Только вот день отлета стремительно приближался, и она не понимала, что ей делать. Собиралась уехать, но сейчас уже не хотела. Потому что после сегодняшней ночи мысль о том, чтобы остаться со Спасским навсегда, показалась ей настолько сладкой, что Майя почувствовала, как краснеет.

Неужели они смогут быть вместе, спать вместе, любить друг друга… каждый день, а не раз в шесть лет?

- Думаю, у тебя хватит ума сделать все правильно, – добавила Марина Викторовна. – Главное, чтобы было желание.

- Оно у меня есть, – пробормотала Майя, подумав: еще какое!..

Воспоминания о ночных безумствах всколыхнули горячечную волну, кровь снова прилила к щекам, пульс участился, и стало жарко-жарко.

- А как же мой крестник? – спросила у нее улыбнувшаяся акушерка. – Он уже знает об отце?

- Никитка просто в восторге, – отозвалась Майя. – У него здесь не только отец, но еще и бабушка с дедушкой появились. Можно сказать, полный комплект. Они за ним и присматривают, потому что наша няня в больнице. Тут какое дело, Марина Викторовна!..

Майя решила, что уже пора, пока старую акушерку, по ее собственным словам державшую на руках половину Н-ска, не вызвали по срочному и безотлагательному делу – потому что на свет собирался появиться еще один маленький человечек.

И, зажмурившись, решительно вывалила на Марину Викторовну все, что знала. То, о чем рассказывала Артему много раз, а он долго не верил, пока не убедился сам. Теперь к этому добавились еще и показания Родьки – непонятно, конечно, можно ли брать их в голову, потому что Роданов едва вышел из комы.

Но, по крайней мере, у них были первые имена.

Дарья Владимировна Ветлицкая, Полтинник и бешеная девка Полтинника.

Не слишком-то густо, но хоть что-то!

 Мария Викторовна выглядела порядком озадаченной.

- Про Полтинника ничего тебе не скажу, – покачала головой. – Никогда о таком не слышала. Бывает, у нас рожают наркоманки. Затем оставляют ребятишек, но это даже к лучшему. Пусть уж государство о них позаботится, чем непутевые мамашки. А вот Дарья Ветлицкая… – она задумчиво отхлебнула кофе.

По дороге Майя долго тыкалась в Интернете, разыскивая информацию о Старой Ветлицкой. О заводе, который она когда-то возглавляла, в Сети обнаружилось много всего, а вот о бывшем муже и первом браке так ничего и не узнала.

Может, все дело в новой семье? Старую Ветлицкую настолько сильно подкосил развод, что она слетела с катушек, докатившись до нервного заболевания?

Но зачем мстить бывшему классу ее дочери? Или же людям с расстроенной психикой не нужны причины?

- Я ее помню, – произнесла пожилая акушерка. – Вела беременность на последних сроках. Там, Майечка, был очень сложный случай! Была постоянная угроза преждевременных родов. Думали, не доходит. Готовили, кололи… Все же двойня, да и сама мамочка нервная попалась, с характером. Все меня заводом своим упрекала. Говорила, что не может лежать месяцами, ей на работу надо. В палате у нее постоянно совещания проходили…

- Погодите, какая еще двойня? – растерялась Майя. – Но ведь у нее только одна дочь, Эльвира Ветлицкая. Неужели?..

- Долежала, – удовлетворенно произнесла Марина Викторовна. – И родила. У меня все рожают, Майечка, даже те, кто сильно сопротивляется! Я еще тогда ей сказала, чтобы прекращала всю эту… трудовую деятельность и думала о своих детях. Но тогда муж молодой к ней зачастил. Еще тот плебей…

- Плейбой, наверное, – машинально поправила Майя.

- Не сказала бы, что плейбой, – усмехнулся акушерка, – но знатный моральный урод! Он и отговорил ее брать двух девчушек. Сказал, что им и с одним ребенком жизни не будет. Ей тогда уже намного больше тридцати было, ближе к сорока, вот она и цеплялась за своего мужика...

- Но они ведь потом все равно расстались!

- Этого я уже не знала, – с сожалением отозвалась пожилая акушерка, – но муж сделал свое дело. Вторую девочку, по слабее и поменьше, они все же оставили. Роды были сложными...

Марина Викторовна рассказывала ей подробности тридцатилетней давности, и Майя поражалась ее памяти.

- А что потом?..

- Потом? – пожала акушерка плечами под медицинским халатом. – Дальше я уже и ничего не знаю, Майечка! Не в моей компетенции. Даже и не вспомню, как их назвали… Одна – Эльвира. Вторая – то ли Света, то ли Катя... Нет, не помню, – покачала головой. – Пыталась ее отговорить, но Ветлицкая уперлась. Сказала, что не хочет воспитывать уродца.

- Уродца? – выдохнула Майя.

- Пятно, – отозвалась акушерка. – Небольшое родимое пятно на лбу. Ничего страшного, почти незаметно.

И Майя уставилась на нее с открытым ртом. Но – ненадолго, потому что раздался стук, и сунувшаяся в дверь сестричка сообщила, что началось. Что именно, так и не сказала, но Марина Викторовна залпом допила кофе, затем заявила, чтобы Майечка обязательно забегала, а сейчас ей надо спешить.

Майя прошлась по коридору Третьего отделения к лифтам, затем спустилась в фойе, где успела присмотреть вполне симпатичное кафе. Там, устроившись за дальним столиком и заказав себе кофе, принялась размышлять о том, что услышала.

Наконец, не выдержав, набрала знакомый номер.

- Эль... – произнесла в трубку, в которой невежливо поинтересовались, кому и что нужно в разгар рабочего дня, когда она вот-вот погибнет под завалами документации. – Элька, почему ты мне никогда не рассказывала, что у тебя есть сестра? Светлана Ветлицкая…

Майя ударила наугад и, кажется, не прогадала. Потому что на том конце установилась гробовая тишина.

- Ты… Ты с чего это взяла?! – после нескольких секунд замешательства взвизгнула подруга. – У меня никогда не было никакой сестры!

- Была, – уверено заявила Майя, – но ты почему-то это всегда от меня скрывала. Я видела ее фотографию на твоем рабочем столе, в обнимку с твоей мамой. Почти сразу поняла, что это не ты, Эль, а твоя сестра-близнец. Различить вас можно только по родимому пятну на лбу.

- Ты… – прохрипела трубка. – Ты… Никогда мне больше не звони! Слышишь, больше никогда! Забудь этот номер! – в голосе Эльки Майе почудилась не столько истерика, сколько страх.

Раздались долгие гудки.

Майя попробовала повторить вызов, но аппарат был отключен. Странным образом это даже ее обрадовало. Кажется, она была на верном пути!

Попивая кофе, размышляла… Выходило, двадцать восемь лет назад Дарья Ветлицкая родила двойню, но в угоду своему молодому мужу решила отказаться от одного ребенка, выбрав из двух девочек самую сильную и красивую.

Без дефектов.

Вторую воспитало государство. Света Ветлицкая выросла в детдоме, но, похоже, заново обрела семью – раз уж Майя видела ее фотографию с Дарьей Владимировной на рабочем столе у Эльки – улыбающихся и беззаботных.

Тогда почему?.. Что именно пошло не так, после того как Старая Ветлицкая попыталась все исправить? Почему в голосе Эльки Майе почудился страх? Почему она так никогда и не рассказала о своей сестре, хотя с явным удовольствием выбалтывала Майе о своих мужчинах, не стесняясь интимных подробностей? Почему бросила трубку, стоило только заговорить о Светлане Ветлицкой?

Понятно, семейные тайны и скелеты в шкафу… Но у Майи их было предостаточно, и Элька вполне спокойно к ним относилась. Деловито принимала участие в ее жизни, посылая на аборт, а потом даже пару раз привозила упаковки с памперсами, тем самым спасая Майю от полнейшего разорения.

Тогда почему?..

Уж не потому ли, что ее сестра и была тем самым катализатором, кто породил эту самую цепь зловещих событий?!

Майя отхлебнула горький кофе из чашки– молока явно пожалели.

Уж не Светлана ли Ветлицкая та самая бешеная девка, которая руководит неким Полтинником – наркобароном  Н-ска? Уж не по ее ли приказу избили Родьку, а затем напали на них с Артемом? Уж не ее ли засланные «казачки» искромсали «Слезы Моря», перед этим ударив бедную Орелию по голове?

Этого Майя не знала, но собиралась выяснить. Вернее, доверить свои догадки Артему, а затем, с его согласия, рассказать все полиции, давно уже блуждающей в потемках. Это бы помогло им связать воедино…

Многое.

Доказательства тоже найдутся. Родька скоро придет в себя – их Резиновый Утенок обязательно поправится! Он все расскажет уже нормальным языком, а не жестами. Полтинника тоже выследят, когда он появится в притоне, а потом допросят с пристрастием.

Не только его, но и Эльку с Дарьей Владимировной, и все-все встанет на свои места.

Потому что в ее жизни тоже… все начало становиться на свои места. Или, быть может, это стоило назвать «на правильные рельсы»? После ночи с Артемом Майя чувствовала себя на этих самых рельсах – стабильно, уверенно, ну и пусть кругом творилась всяко-разная чертовщина!..

Потянулась к телефону, решив позвонить Артему и обрадовать, что она очень даже продвинулась в поисках разгадки. Но аппарат завибрировал у нее в руке, и Майя с удивлением уставилась на незнакомый номер.

Подобные звонки в последнее время ничем хорошим для нее не заканчивались.

Глубоко вздохнув, Майя решительно нажала на кнопку вызова.

- Слушаю, – спокойно произнесла в трубку, порадовавшись тому, что выбрала столик подальше от компании будущих мамочек, с воодушевлением обсуждавших плюсы и минусы пеленальных столиков.

Потому что заговорили с ней грубо, резко.

- Вот и слушай меня, сучка! – голос в трубке прозвучал хрипло, и Майя не сразу поняла, говорит ли с ней женщина или мужчина. Наконец, догадалась – ее собеседница с трудом сдерживала ярость. – Зря ты все это сделала!..

- Что именно я сделала зря? – спросила Майя.

Осторожно взялась за хрупкую ручку чашки. Сделала маленький глоток, радуясь тому, что руки не дрожат.

Вернее, почти не дрожат.

До этого она редко сталкивалась с неприкрытой людской агрессией, а в последние годы так и вовсе пребывала в радужном мире красок, картин и персональных выставок, когда все вокруг – приятные люди, почитатели ее таланта или же утонченные знатоки искусства.

Но тот самый титановый стержень, который она успела вырастить и закалить в жизненных трудностях, теперь позволил ей спокойно слушать неведомого, но крайне грубого абонента.

- Ты все сделала не так, тварь! И тебе не нужно было сюда возвращаться… Не надо было совать нос туда, куда не следовало. Не стоило…

- Не стоило ворошить прошлое, не так ли, Свет?.. – перебила Майя. – А ведь я знаю, кто ты! Знаю, что это делаешь именно ты. Но до сих пор не понимаю одного – за что ты так сильно нас ненавидишь?

Ответом ей послужила гробовая тишина.

- Скажи мне, из-за чего? – продолжала допытываться Майя. - Почему именно 11 «А»? Что ты от нас хочешь? Когда это прекратится?

Майя понимала, что ступила на тонкий лед, и говорила сейчас именно с той ненавистницей, которая из года в год изводила ее бывших одноклассников.

Она почти полностью была в этом уверена.

В том, что те самые таблетки, скопище которых они с Артемом нашли у Дарьи Владимировны, предназначались вовсе не Старой Ветлицкой. Они были для ее дочери. В том, что старательно убранная комната с живыми хризантемами дожидалась совсем не Элькиного возвращения.

Потому что Эльвира и не думала переезжать к матери.

Эта комната была приготовлена для Светланы, второй дочери Дарьи Ветлицкой, которую та в угоду молодому мужу оставила на попечение государства двадцать восемь лет назад, а теперь, похоже, пыталась замолить былые грехи.

- Ты будешь страдать, – пообещали ей в трубке после длительного молчания. – Изо дня в день, Самойлова! Страдать и проклинать тот день, когда приехала в этот город!

- За что? – вновь спросила Майя. – Почему я должна страдать? Что я тебе такого сделала?! Что мы все тебе сделали?!

Ответом были длинные гудки – абонент положил трубку.

Затем Майя долго пила кофе, стараясь прийти в себя и утихомирить бурю, поднявшуюся в груди после разговора со Светланой Ветлицкой.

Думала, что ей теперь делать.

Размышляла о том, что сейчас у нее вполне хватало информации, чтобы пойти в полицию. Доказательств, правда, особо никаких не было, но тех фактов, которые она собрала, вполне хватило бы, чтобы навести на след и заставить Ветлицкую остановиться. Оставалось лишь дождаться Артема и все-все ему рассказать.

Тут Майя спохватилась. Прошло уже больше часа, а Артем ей так и не позвонил.

Это было на него не похоже. Но, быть может, закрутился на работе, в которую тоже вмешалась Светлана Ветлицкая, прислав злосчастную анонимку в полицию?

И Майя решила, что позвонит ему сама.

Трубку он поднял почти сразу же.

- Марусь… – начал Артем, и голос прозвучал тускло, словно… Словно что-то и в самом деле произошло. То самое, о чем предупреждала сумасшедшая девица, пообещавшая, что Майя будет страдать.

И Майя сразу поняла, о чем… Вернее, о ком шла речь. Из-за кого она могла страдать денно и нощно.

- Что с ним? – спросила хрипло. – Что с Никитой?

- Не знаю, – безлико отозвался он. – Они ушли к Дубовским, и я не могу дозвониться. Ни до кого, Марусь! – Ложка выпала из ее рук. – Я скоро буду, – пообещал Артем.

Она слушала, но в то же время не слышала то, что ей говорил Спасский.

О том, что его люди, которые были оставлены приглядывать за домом, не отвечают. Вернее, отвечает тот охранник, что был возле дома Спасских, в то время как второй, отправившийся следом за Галиной Михайловной и Никитой, молчит.

Но Артем сейчас за ней приедет, Майе не стоит волноваться раньше времени. Вернее, ей вовсе не стоит волноваться, потому что он во всем разберется.

- Да, – выдавила она из себя. – Не буду. Но ты уже разберись… Артем, я очень прошу тебя!.. Умоляю тебя, ты только разберись!

Надо было рассказать ему о близняшках-Ветлицких, но Майя не смогла. Потеряла дар речи. Смотрела на почти допитую чашку кофе, на лежащую на столешнице ложку, которой до этого она механически помешивала гущу.

Смотрела и не понимала, что ей теперь делать. Потому что Светлана Ветлицкая их опередила, нанеся новый удар. Но самое ужасное, в жестокую и бессмысленную игру оказался втянут ее сын.

Их с Артемом сын.