В город они возвращались уж затемно – все не могли уехать, запутавшись в сетях гостеприимства семейства Дубовских. Но наконец-таки вырвались, сбежали из светлого, новенького дома в небольшом приморском поселке, нагруженные пакетами с едой – зачем все это? кому все это?! – и подарками для Никитки.
До центра Н-ска было около часа езды, по дороге стремительно стемнело, словно кто-то большой и всесильный выключил дневной свет, отдав их на откуп ночи, правда, не забыв расцветить путь фонарями. Молчали. Артем вел машину ровно, не лихачил, и Майя была ему за это благодарна. Никитка сладко сопел на заднем сидении, заснув сразу же, стоило джипу выехать за забор.
По дороге Спасский сделал пару попыток ее разговорить, на что Майя лишь отмахнулась. Разглядывала вечерний поселок, затем спящий лес, довольно быстро сменившийся пригородами Н-ска. Лишь один раз коротко кивнула, сказав, что очень красиво и они молодцы, когда Артем показал ей огромный, светящийся дилерский центр на въезде в город, заявив, что это одно из их с Максом «детищ».
Стеклянное здание «Аура-Авто», заполненное новенькими блестящими машинами, производило солидное впечатление.
...А затем уже начались светофоры, мосты и перекрестки родного города. И Майя смотрела на него, прижавшись лбом к прохладному стеклу, удивлялась, что тот, другой Н-ск, который она помнила из своей прошлой жизни, выглядел совсем по-другому.
Шесть лет назад он казался Майе большим и опасным, способным поглотить ее, сделай она хоть один неверный шаг.
Сейчас же ничего подобного Майя не ощущала.
Наоборот, город почему-то походил на мирно мурлыкавшего кота, разлегшегося у ее ног, и Майя внезапно поняла, как сильно по нему скучала. По широким знакомым с детства улицам, по зелени спальных районов, по расписным трамваям, обклеенным лицами депутатов и рекламой Н-ской шоколадной фабрики, по уютным скверам и вымощенным булыжником улицам исторической части города.
Неожиданно в голову забралась преступная мысль – а что, если она не вернется в Испанию, переедет сюда навсегда? Променяет шумную и жаркую Барселону на зелень родного города? Сможет ли она так же успешно рисовать, но уже не на испанском берегу, а в прохладной и туманной Балтике?
Вместо ответа сердце застучало куда быстрее, словно спрашивало: зачем, зачем, зачем?..
Зачем ей менять свою привычную и налаженную жизнь? Если только…
Майя бросила быстрый взгляд на Артема. Но нет, она не собиралась совершать одну и ту же ошибку дважды. Ей на всю жизнь хватило его изматывающего невнимания в школьные годы, а затем того единственного раза, когда Артем снизошел до нее на даче у Зимина, перебрав виски с наркотой.
Она едва выжила тогда, шесть лет назад… Но справилась, выстояла, вырастила сына и больше не собиралась испытывать судьбу.
- Что-то не так, Марусь? – спросил у нее Артем, словно почувствовав, что она думает о нем.
На это она лишь привычно покачала головой.
Все, все в Н-ске пошло не так... Но это скоро закончится. До завершения выставки всего ничего, затем они с Никитой улетят в Испанию, а Родька обязательно выкарабкается...
Наконец, утробно рыча на пониженных оборотах, распугав местных котов, джип свернул в нужную арку, после чего замер возле дверей в ее подъезд. Завсегдатаи лавочки давно уже переместились к телевизорам, и двор выглядел пустынным и темным. Прошел одинокий «собачник» в капюшоне, свернул за угол дома. Задул ветер, понес по пустому тротуару какие-то белые куски бумаги, раскачивая одинокий и хиленький фонарь, и Майе почему-то стало не по себе.
Тут еще не к месту вспомнилось, что свет на третьем и четвертом этаже так и не починили, напрасно она звонила в домоуправление, с трудом отыскав их изменившийся за шесть лет номер!
Но затем подумала о скучающей Орелии, которой оказалось совершенно нечем заняться в этой поездке. Испанка дожидалась их в квартире на пятом этаже и, конечно же, накинется с расспросами. И Майя решила – она выпьет кофе, затем передаст заботу о Никитке няне, после чего отправится в мастерскую и хорошенько поработает.
Берлинская выставка не за горами, а везти на нее все так же нечего.
Правда, Никитка раскапризничался, когда Майя попыталась его разбудить. Заявил, что хочет спать. Идти в кровать ему еще было рано, но, похоже, он набегался так, что оставалось только его уложить.
- Я отнесу, – предложил Артем и раньше, чем Майя стала протестовать, подхватил сына на руки.
- Он, наверное, тяжелый…
- Разберемся! – уверенно заявил Артем.
Она придержала двери в подъезд, затем поспешила за ним по ступеням, удивляясь тому, что Артем даже не запыхался, поднявшись с Никитой на пятый этаж и остановившись у… приоткрытой двери в ее квартиру. Взглянул на нее вопросительно, на что Майя, уставившись на черную щель, нервно пожала плечами.
Это было довольно странно.
- Наверное, Орелия забыла закрыть, – выдавила она из себя, и заглушенные прежде плохие предчувствия тут же полезли наружу, завопили дурными голосами.
Она хотела было войти, но Артем ей не позволил.
- Подержи-ка его! – он переложил Никитку ей на руки, и Майя мысленно охнула под весом спящего сына. – Постой здесь. Я взгляну, что там и как.
- Я с тобой, – начала было Майя, но тут же осеклась.
Куда она пойдет с ребенком на руках?!
- Жди здесь, – приказал Артем, и она в кои-то веки послушала.
Спасский бесшумно исчез за дверью, а Майя осталась. Прислонилась к стене, старательно себя уговаривая, что это недоразумение и сейчас разрешится. Вот-вот раздастся звонкий голос Орелии, гневно интересующейся, что делает посторонний мужчина в оставленной на ее попечение квартире. Наверное, перепугается до чертиков и начнет визжать, утверждая, что сейчас же вызовет полицию. И поделом ей – Майя столько раз говорила, что это не Барселона и в Н-ске они закрывают входные двери!
Но было тихо.
Подозрительно тихо.
Никитка давно уже оттянул ей руки, а Майя искусала от волнения губы. Артем все не возвращался, хотя давно уже должен был за ними прийти. И Орелия до сих пор не возмущалась, хотя давно должна была…
Секунды бежали, складываясь в минуты, и Майя обреченно поняла, что дело плохо. Но… насколько плохо? И что ей делать со спящим сыном на руках? Искать Артема? Звонить в полицию?
- Сынок, пора просыпаться! – Майя попробовала поставить его на ноги. – Ты очень и очень тяжелый…
- Мы уже приехали? – пробормотал он. – Ма-ам, я спать хочу!
Заныл, обнимая ее за шею.
- Скоро… Ты очень скоро пойдешь в кроватку! – пообещала ему Майя, понимая, что этого не произойдет.
По крайней мере, в ближайшее время.
Внезапно дверь распахнулась, и появился Артем. Бесшумно вынырнул из темного проема, и лицо у него было странное, застывшее. Молча подхватил Никиту на руки, и сын доверчиво прильнул к его плечу.
- Плохо дело, – заявил ей. – Я уже вызвал полицию и «Скорую».
- Орелия… – ужаснулась Майя. – Что с ней?!
- Жива, но ей порядком досталось. Пойдем! – Спасский распахнул перед ней дверь, перед этим бросив быстрый взгляд на замок.
Полумрак – горел только торшер в гостиной, и беззвучно работал телевизор – действовал угнетающе. Дрожащими пальцами Майя нашарила включатель, и тут же вспыхнули лампы на подвесном потолке, осветив ультрамодную прихожую.
Раньше она бы скинула обувь, но не сейчас...
- В квартире никого нет, я все проверил, – тем временем говорил ей Артем. – Кто бы это ни был, он уже ушел. Но перед этим взломал дверь иударил твою няню по голове.
- О Боже! – Майя в ужасе приложила руки к полыхнувшим жаром щекам.
- Позже будешь ужасаться. Пока что ничего страшного не произошло, – произнес Артем излишне жизнерадостно. – Из квартиры, кажется, тоже ничего не забрали.
- Тогда зачем… Зачем они приходили?!
Зачем кому-то вламываться в ее дом, если у нее не было ничего, что могло бы заинтересовать грабителей? Если только новенький телевизор, кое-какая бытовая техника да пара золотых цепочек с браслетами в шкатулке на прикроватном столике. Деньги в квартире она тоже не хранила – пользовалась пластиковыми карточками.
- Потом покажу, – отозвался Артем.
- Папа, мама я больше не хочу спать! – неожиданно встрял в разговор Никита. – Как можно спать, когда Орелию убили?!
- О Боже! – снова выдохнула Майя. – Ты ведь слышал, что тебе сказал отец? Твоя няня жива, никого не убили... И никого не убьют, я обещаю! – и она кинулась в гостиную.
Орелия сидела перед включенным на беззвучный режим телевизором. Испанка со страдальческой гримасой прижимала ко лбу полотенце, по ее смуглым щекам текли слезы. На спинке полосатого дивана виднелось уродливое темно-бордовое пятно.
- С ней все будет хорошо, – произнес Артем. – Кровь тоже уже не течет. Я не врач, но, думаю, ей максимум грозит пара швов и сотрясение мозга.
- Я ничего не знаю, – забормотала Орелия на испанском, когда Майя села рядом и нерешительно погладила ее по руке, поразившись тому, каким странным был ее взгляд. Словно Орелия смотрела на нее и ничего не видела. – Ничего не помню… Я ни в чем не виновата! Смотрела телевизор, а потом меня ударили по голове… Они вошли сами… Сами, сами!.. Наверное, у них был ключ…
- Других ключей ни у кого нет, – негромко сказала Майя Артему. – Как только мы приехали, я сразу же поменяла замки. Мастера знаю с детства, он в этом доме живет уже лет тридцать… Покажи мне, – попросила она Орелию, – что с твоей головой.
Та, всхлипнув, убрала полотенце. Повернулась к ней затылком, и Майя уставилась на рваную рану с засохшими краями, видневшуюся среди спутанных черных волос. Ей стало нехорошо. Настолько, что ледяное дыхание обморока оказалось слишком уж близко, и Майя чуть было не прилегла рядом с Орелией на том самом диване.
- Никита, пойди и поиграй немного в своей комнате… – сказала она слабым голосом сыну, застывшему рядом с ней. – Твоей няне стало плохо, но очень скоро приедут врачи.
Главное, чтобы маме тоже не стало плохо…
- Я посижу с ней, – заявил подошедший Артем, сунув Майе в руки стакан с водой. Орелии тоже протянул, но та пить не стала, заявив, что ее мутит. – Проверь, пожалуйста, не пропало ли что-то из квартиры.
Майя была даже рада покинуть негостеприимный диван. Кинулась в спальню, но небольшая шкатулка с украшениями стояла нетронутой.
- Ничего не взяли, – сказала она Артему, пришедшему следом с Никитой на руках.
Спасский с явным интересом уставился на разбросанные по кровати вещи. Майя покраснела, увидев, что он смотрит на ее сиреневый кружевной бюстгальтер. Подхватив, сунула его в шкаф.
Это... Это вообще его не касается!..
- Так я и думал. Сюда приходили не ради этого. Пойдем! – Артем неожиданно взял ее за руку, а у нее попросту не осталось сил сопротивляться.
- Но там же моя мастерская! – пробормотала Майя, поняв, что Спасский ведет ее к лестнице на второй этаж. – Там ничего нет! Только картина, которую я начала пару дней назад.
Но Артем уверенно тянул ее за собой на мансарду с видом на черный ночной Н-ск и далекие фонари на проспекте, в мастерскую, в которой творил ее когда-то знаменитый отец, а потом стала рисовать она. Сейчас там стоял мольберт с набросками – выброшенная на берег рыбацкая лодка за пеленой дождя.
Майя собиралась назвать работу «Слезы моря». Но как только она вошла, то поняла, что не в этот раз.
От картины ничего не осталось.
Холст был буквально растерзан – изрезан в клочья, словно его кололи ножом в припадке дикой, безудержной ярости.
- Это ведь не ты сделала в порыве самокритики? – спросил внимательно за ней наблюдавший Артем. – Марусь, не стоит так убиваться! Обещаю, мы обязательно во всем разберемся.
- Нет, – покачала головой Майя, потому что в это не слишком-то верила. – Это не я. Ничего подобного я не делала. Но зачем?! Кому так сильно помешала моя картина, что ради этого он даже забрался в квартиру? Взломал замок, ударил Орелию и... уничтожил «Слезы моря»?!
- У тебя есть враги? Завистники? Навязчивые фанаты? – принялся допытываться Артем. – Преследующие тебя маньяки?
- Прекрати! – не выдержала Майя. – Ничего подобного со мной не случалось – ни фанатов, ни маньяков… Я жила обычной и спокойной жизнью. Никого не трогала, никому не переходила дорогу. Ровно до тех пор, пока не приехала в Н-ск.
- Что произошло в Н-ске?
- Ничего не произошло! – отозвалась она резко. Если не считать того, что Артем ворвался в ее жизнь и чувствовал в ней себя так, словно ему тут самое место. – Вернее, кое-что произошло. Сперва тебе позвонил аноним и сообщил о Никитке…
- Обо мне?! – не поверил сын, и Майя схватилась за голову.
Она и забыла, что Никита сидит у Артема на руках и внимательно слушает.
- И я готов щедро его вознаградить, – усмехнулся Артем. – Но он забыл оставить номер счета, куда перевести гонорар.
- Затем был Родька, – продолжила Майя, – который сейчас в больнице. На выставке он почему-то спросил, застрахованы ли мои картины. Помню, я тогда еще удивилась… Картины, конечно, застрахованы, но это... – она кивнула на истерзанный холст. – Это был всего лишь набросок.
Тут раздался звонок в дверь, и Майя дернулась. Но тут же опомнилась и побежала вниз, решив, что приехали либо врачи, либо полиция.
При этом она размышляла, как жить дальше, если в ее жизнь вторглась грубая, разрушительная сила.
Сила, природу которой она не понимала.
В том, как изрезали ее картину, Майе чудилась слепая ненависть и желание уничтожить ее любой ценой. И того, кто это сделал, не остановила ни закрытая дверь, ни то, что в квартире находились люди.
Что было бы, останься они с Никиткой дома?!
От этой мысли стало настолько не по себе, что, проводив бригаду «Скорой Помощи» с Орелией, увезшей няню в Первую Городскую больницу, она отправилась в спальню.
Складывать чемоданы.
- И куда это ты собралась? – спросил у нее Артем, возникший в дверном проеме.
Никита все так же сидел у него на руках, прилепившись к отцу, словно морская звезда. Раньше Майя стала бы переживать, чтобы сын не привязался к Спасскому слишком сильно, но сейчас это ее мало беспокоило.
Жизнь уверенно катилась под откос.
- Орелию забрали в больницу, – сказала она Артему. – Не знаю, сколько ее продержат... Сказали, что сперва сделают томограмму, а там уже будет видно. Возможно завтра уже отпустят... Или через пару-тройку дней. Но мы с Никитой здесь не останемся. – И Майя вздрогнула, отгоняя чудовищные картинки, угодливо нарисованные воображением. О том, что было бы, не задержись они на даче у Дубовских. – Это слишком опасно. Что, если преступник придет еще раз?
- Правильное решение, – одобрил Артем. – Вы здесь не останетесь, потому что переезжаете на дачу к моим родителям. – Затем, похоже, оценив ее ошарашенный вид, добавил со смешком: – Заметь, я не говорю, что ко мне домой! Хотя это было бы самым логичным решением в сложившихся обстоятельствах.
Шутить в такой ситуации мог только Спасский.
- То есть ты намекаешь, что я должна быть тебе за это еще и благодарна? – Майя вытащила из шкафа стопку с Никиткиными футболками.
- Было бы неплохо, – заявил он, – но пока что начнем с малого. Вы поживете на даче, а дальше уже будет видно.
- Мы переезжаем в отель, – возразила ему Майя, положив сверху еще и свою одежду. Надо было бы заняться нижним бельем, но не при Спасском же!.. – Ни на какую дачу я не поеду.
Они остановятся там, где сейчас живет Пабло. Хорошая гостиница в самом центре города, в которой, Майя была уверена, водится круглосуточная охрана. Свободные номера тоже были, и она успела забронировать через Интернет. Пока что на первую ночь, а потом... Дальше уже будет видно, как сказал Артем.
- Нет, Марусь! – покачал головой Спасский. – Одних я вас никуда не отпущу, потому что нет никакой гарантии, что с вами там не случится того же самого.
- Артем...
Но он знал, на что нужно надавить, чтобы она засомневалась в своих решениях.
- Это мой сын, и я хочу быть уверен, что с ним все будет в порядке. Я уже позвонил отцу, они с мамой все приготовят и побудут с вами, пока я во всем не разберусь. К тому же я озадачил свою охрану, и за домом будут наблюдать. Круглосуточно, Марусь!.. Это тебе не постоянный проходной двор в отелях.
Майя пыталась ему возражать, но Спасский уперся, и его уже было не переспорить. И главным его аргументом стало опасение за жизнь сына.
Наконец, она сдалась.
Через полтора часа, подписав бесконечные и бессмысленные полицейские протоколы, – хотя Майя была уверена, что полиция никого не найдет, – они спустилась с излишне возбужденным Никиткой к джипу Артема. Спасский снес чемодан с одеждой, после чего сбегал наверх еще раз и взял то, что нужно было Майе.
Хотя она говорила ему, что не будет рисовать!..
Не сможет в чужом месте, не получится после того, что произошло, – истерзанный холст постоянно вставал у нее перед глазами. Попыталась объяснить Артему, что ей нужно душевное равновесие, а его она вряд ли сможет обрести на чужой даче под присмотром службы безопасности «Аура-Авто».
Но он привычно не стал ее слушать. Аккуратно сложил в багажник ее мольберт и краски, заявив, что она обязательно должна попробовать.
По дороге в тот самый дачный поселок Майя долго разговаривала по телефону с Пабло. Говорили на испанском, и она надеялась, что Артем их не понимает. Обрисовала менеджеру ситуацию и попросила совета. Пабло принялся настаивать на том, чтобы Майя с Никитой как можно скорее возвращалась в Барселону, заявив, со всеми Н-скими делами он разберется сам.
- Но Орелия пока еще в больнице, – возразила ему Майя. – Разве я могу ее бросить? Мы улетим сразу же, как только ее выпишут. Возможно, это будет завтра вечером. На эту ночь мы остановимся у Никитиного отца.
Пабло надолго задумался.
- Ну что же, – наконец, заявил он. – Может, и к лучшему! Тебе не помешает небольшая встряска. Как твой менеджер искренне тебе ее рекомендую – пойдет на пользу не только тебе, но и твоему творчеству. Да и твоему сыну не помешает отец.
Майя издала протестующий возглас – такого от Пабло она не ожидала.
- Разбирайся со своими делами, а насчет галереи не беспокойся – твое присутствие там необязательно, – добавил Пабло, после чего перешел на деловой тон. – Ты ведь помнишь о берлинской выставке?
- Я пока еще не получила по голове и не страдаю провалами в памяти, – отозвалась Майя мрачно и, отключив телефон, уставилась на темную дорогу.
К этому времени они уже вырвались из объятий города, и джип понесся по шоссе, сжирая пространство протекторами огромных колес. Затем Майя принялась отвечать на вопросы Артема, в очередной раз слово в слово пересказав ему то, что услышала от Родьки о теории заговора и происках тайного врага, задавшегося целью извести 11 «А» класс.
И, как всегда, никаких ответов!.. Никаких решений, ни одной догадки, кто бы это мог быть. Лишь то, что все происходящее смахивало на бред сумасшедшего. Но в их классе не было ни одного, страдающего психическими заболеваниями!
- Жаль, что мы не знаем, кого Родька собирался навестить тем вечером, – наконец, произнесла Майя. – Полицейский мне сказал, что других звонков с его телефона не было.
Артем в свою очередь признался, что отследить анонима, который сообщил ему о Никите, его служба безопасности не смогла. Сим-карта оказалась ни на кого не зарегистрирована, и, похоже, ее уничтожили сразу же после звонка.
Также он не помнил, кто именно прислал ее телефон шесть лет назад.
- Может, получится восстановить историю звонков?
- Шестилетней давности? – усмехнулся Артем. – Нет, Марусь, серьезно в этом сомневаюсь! К тому же это все равно ничего не даст. Тот номер вряд ли был зарегистрирован на конкретного человека.
Потому что тот, кто это делал – Спасский наконец-таки уверовал, что у них появился общий враг, – был крайне и крайне осторожен.
***
Дом у родителей Артема оказался большим, добротным – двухэтажный, выстроенный из красного кирпича и обнесенный деревянным в рост человека забором, с выглядывавшими из-за него темными макушками разросшихся туй.
Галина Михайловна – моложавая и бодрая, с короткой модной стрижкой – Майя уже была знакома с мамой Артема, однажды со всем классом была у него на дне рождения, – встречала их возле ворот. Тут Майя вспомнила, что Галина Михайловна работала врачом в неврологическом отделении той самой Первой Городской Больнице, где лежал Родька, а теперь увезли еще и немного взбалмошную, но милую Орелию.
Отца Артема она до этого времени не видела, но много о нем слышала – он был своего рода местной знаменитостью. Владимира Владимировича Спасского в городе называли Батей. В Н-ске он слыл одним из лучших тренеров по карате, имел плеяду знаменитых воспитанников, время от времени побеждавших на международных соревнованиях.
Артем был среди них, пока не пошел совсем другим путем.
Батя был высок и широкоплеч. Кряжистый, а лицо… Стоило лишь на него взглянуть, как Майя сразу же поняла, в кого пошел Артем и на кого похож Никита.
Одна и та же порода – Спасские, со слишком уж сильными генами.
Внезапно она занервничала – со всеми этими разговорами о тайных врагах, размышлениями и переживаниями о Родьке и Орелии Майя забыла поинтересоваться, что именно сказал Артем своим родителям. Как он объяснил их приезд?
К тому же, ее сын – точная копия своего отца и деда, и они, наверное, подумают...
Но было уже слишком поздно о чем-то спрашивать или что-то менять, потому что к Галине Михайловне присоединился еще и Батя, тут же принявшийся помогать Артему припарковаться. Под навесом во дворе стояли маленькая серебристая «Хонда» и такой же черный здоровенный джип. Второй удалось приткнуть возле забора, в опасной близости к туям, тогда как с другой стороны вымощенной декоративными плитками дорожки начиналась бесконечная теплица и еще какие-то темные заросли – то ли сирени, то ли акации.
Наконец, припарковались. После небольшого неловкого приветствия Артем понес их чемоданы в дом. Никитка весело прыгал вокруг него, а Майя шла следом и размышляла, не было ли это ошибкой приехать на дачу к незнакомым людям, то и дело бросавших на них излишне внимательные взгляды.
Но стало еще хуже, когда в большой гостиной, объединенной с кухней, Майя заметила, какими глазами уставилась Галина Михайловна на Никитку. Зато сын нисколько не смущался столь повышенного внимания чужих людей.
Наверное, подсознательно чувствовал, что они ему... родные.
Уверенно уселся на стул за круглым столом и, болтая ногами, стал увлеченно рассказывать, как у его няни заболела голова, и ее забрали врачи. Затем мама так встревожилась, что, когда они уезжали из квартиры, забыла про его машинку, которую он загнал под кровать.
- Извините, что так получилось! – произнесла Майя виновато. – Мы не хотели, но Артем… Вы, наверное, меня не помните? Меня Майя зовут.
- Майя Самойлова, – кивнула Галина Михайловна. Улыбнулась – искренне, сердечно. – Ну проходи же, садись к столу. Конечно же, я тебя помню! Знаменитая художница…
- Художница, – кивнула Майя, остановившись рядом с Никитой, – но не сказать, что особо знаменитая.
- Не скромничай! – заявил ей Артем, нагруженный мольбертом, с которым тут же затопал по ступеням на второй этаж. – Бать, я его на веранде поставлю. Мне нужен свет… Марусь, тебе ведь надо много света? – На это Майе захотелось схватиться на голову. – Мама, их спальня уже готова?
- Готова, – отозвалась Галина Михайловна, после чего с явным трудом отвела взгляд от Никиты, затем уставилась на Артема.
И Майя украдкой вздохнула – чертово сходство!..
Наконец, словно очнувшись, Галина Михайловна засуетилась, забегала по кухне, заявив, что им всем следует хорошенько поужинать. Они дожидались сына с гостями, специально не стали есть, но у нее уже почти все готово.
- Простите за беспокойство, – расстроенно произнесла Майя. – Если не возражаете, мы с Никитой немного у вас побудем. Возможно, до завтра, а потом уже улетим в Испанию. Артем настоял…
- Значит, Артем настоял! – произнес Батя многозначительно, вернувшись из гаража с двумя настольными лампами в руках, и они с Галиной Михайловной переглянулись. – Это он правильно сделал, что настоял.
- Можно мне попить? – важно заявил Никита. – Очень хочется, а мама забыла мое молоко в холодильнике, – наябедничал сын. – Когда мама нервничает, она все на свете забывает!
Галина Михайловна снова засуетилась – напоила Никиту теплым молоком, затем принялась накрывать на стол, заявив, что мужчины должны поторапливаться со своими осветительными работами. И тут же славно из ниоткуда возникли еще теплые котлеты, отварной картофель, какие-то салаты, нарезка, сыр – а Галина Михайловна все доставала и доставала еду из холодильника, из шкафов – даже сбегала в погреб! – видимо, решив закормить всех насмерть.
Вернулся Батя. Уселся за стол и, получив от Галины Михайловны бокал с пивом, принялся расспрашивать Майю о жизни в Испании. Что, как, зачем переехали… Пришел Артем. Вымыл руки и уселся за столом рядом с Майей и зевающим Никитой, и тот сразу же полез к нему на руки.
И Майя вздохнула.
Артем смотрел на нее, молчал и улыбался.
Родители тоже смотрели… на Артема с Никитой на руках, и Майя поняла, что они давно уже сделали правильные выводы, но из деликатности молчат.
Как долго они еще не будут задавать вопросов, Майя не знала.
Наконец, кое-как поужинали, разговаривая на отвлеченные темы и лишь немного о том, что произошло в ее квартире. Затем Галина Михайловна, запретив Майе мыть посуду, отправила их наверх, отдыхать. Никита заснул почти моментально – она едва успела открыть его любимую книгу про Винни-Пуха, как тот уже сладко сопел под чужим одеялом в цветочках.
Майя долго смотрела на спящего сына, затем все же решила спуститься – им отвели целый второй этаж, состоявший из пары комнат и огромной веранды с окнами в пол, – чтобы еще раз поблагодарить родителей Артема за гостеприимство и во всем признаться.
Но застыла на лестнице, услышав голос Галины Михайловны.
- Тебе не кажется, что наш сын дебил? – вопрошала она у Виктора Владимировича. – Я давно уже подозревала, что он у нас не задался. Эдакий олигофрен от рождения.
На это Батя согласно буркнул.
- Мам, ну что ты завелась? – раздался недовольный голос Артема.
- А я еще не завелась, – сообщила ему Галина Михайловна, – но ка-ак сейчас заведусь... Если ты мне внятно и с расстановкой не объяснишь, почему о существовании внука я узнаю через пять лет после его рождения?!
- Гм… – многозначительно хмыкнул Батя. – Тут, сын, ты, конечно, был не прав!
- Я и сам недавно узнал о его существовании, – отозвался Артем. – Так что привыкайте.
Галина Михайловна не унималась.
- То есть шесть лет назад ты сделал ребенка и разрешил девочке уехать? Ты что, не видел, что она еще в школе была в тебя по уши влюблена?
Майя прижала ладони к вспыхнувшим пожаром щекам. Они с Галиной Михайловной виделись всего лишь раз, и это было много-много лет назад. Неужели тогда ее болезненное увлечение Артемом настолько бросалось в глаза?!
- Мама, не начинай! – раздался раздраженный голос Артем. – За помощь вам сердечное спасибо, но в дела наши не лезьте! Мы уж как-то сами во всем разберемся.
- А я еще и не начинала! – заявила ему Галина Михайловка. – Но если ты сейчас же все не исправишь, то я выдам тебе справку об умственной отсталости. Со всеми печатями и подписями! Потому что я, видишь ли, хочу видеть своего внука не только на Новый Год и его испанские каникулы. Я хочу видеть его всегда.
- Гм… – снова прочистил горло Батя. – И как же ты собираешься поступить в сложившейся ситуации?
- Уж как-нибудь поступлю. Причем без вашей помощи, – рявкнул на них Артем.
И Майя не стала слушать, как именно Артем решил во всем разбираться. Спускаться она тоже передумала. Вместо этого тихонечко закрыла дверь на лестницу и прокралась в отведенную им с Никитой спальню. Взглянула на спящего сына, так сильно похожего на Артема.
Вторая кровать манила, но вместо того, чтобы лечь спать, Майя пошла на веранду. Там, включив свет – его оказалось вполне достаточно, – взяла кисти и краски в руки, решив, что новым «Слезам моря» все же быть.
…Заснула она уже после полуночи. Опустилась на софу в импровизированной мастерской, решив, что всего лишь на секунду закроет усталые глаза, после чего обязательно встанет и пойдет в спальню. Переоденется в пижаму, залезет в кровать, обнимет сына и заснет, как они спали всегда, когда он был еще маленьким.
Только вот когда Майя их открыла, оказалось, что проснулась она вовсе не в одной кровати с Никиткой и даже не на узком диване в мастерской. Было жарко, словно Майя очутилась рядом с натопленной печкой. И эта печка сопела ей в ухо, а когда она собиралась было отодвинуться, протестующе утянула Майю к себе, под одеяло.
И она замерла, прижатая к горячему мужскому телу.
Мысли тоже исчезли. Кроме одной – неужели опять?!
Но ведь не было никакой выпивки... Вместо нее – мятный чай с медом, который ей заварила излишне заботливая Галина Михайловна. Затем она долго рисовала и заснула, после чего Артем, похоже, унес ее в свою комнату – они были в большой кровати, а не на гостевых диванах.
Раздел и…
В том, что после «и» был исключительно глубокий сон, Майя не сомневалась. Если бы он перешел к активным действиям, она бы уж точно проснулась!
Но, конечно же, радоваться было нечему. И что ей теперь со всем этим делать? Как отреагировать на его поступок? Неужели он решил таким образом все «исправить»?
Если так, то он был на верном пути, потому что ее собственное тело, почувствовавшее близость обнаженного мужчины, стало играть не по правилам.
Вернее, не по ее правилам, подыгрывая Артему.
Майе казалось, что подобное случается только с героинями любовных романов – когда тело их предает, среагировав на близость к мужчине, – а уж она-то – зрелая и серьезная женщина, и с ней таких фокусов не произойдет!..
Оказалось, произошло – ей нравилось ощущать крепкое мужское тело рядом. Внезапно она поняла, что хочется ей намного большего.
Потому что после Артема у нее так и не было толком никого. Пару раз пробовала… Встречалась с теми, кого посчитала хорошими кандидатами в отцы для Никиты. Один раз даже дошло до секса, после чего Майя резко оборвала отношения. Посчитала себя фригидной, потому что ничего не почувствовала, кроме глубокого недоумения от происходящего.
Сейчас же, рядом с Артемом, от мыслей о фригидности не осталось и следа.
Но все это неправильно, заявила она себе, потому что они уезжают через четыре дня! Вернее, как только выпишут из больницы Орелию... И все это томление, и эти горячие волны, от которых совсем мозги набекрень, и картинки, которые рисовало ее бесстыдное воображение, – из этого все равно ничего не выйдет.
Лишь украденное удовольствие, о котором она серьезно пожалеет, вернувшись в свою Испанию. А еще, ей нужно держаться от него как можно дальше, чтобы снова не заразиться «этим» – тяжелой формой влюбленности в Спасского!
Поэтому Майя решительно отодвинулась, выпутавшись из кольца его рук. Села, порадовавшись тому, что на ней оказалась чужая длинная футболка поверх ее собственного нижнего белья. Повернулась, уставившись на проснувшегося Артема. Черные волосы разметались по подушке, черты лица стали не такими уж и резкими…
Он смотрел на ее. Молчал и улыбался.
- Совсем совесть потерял, Спасский? – спросила она раздраженно. – То, что я согласилась остаться в доме твоих родителей, вовсе не означает, что мы…
- Марусь, так ничего же не было! – заявил он с улыбкой.
- Тогда почему я оказалась в твоей кровати, если ничего не было?!
- Сейчас исправим, и все будет! – с готовностью отозвался он, на что Майя, взвизгнув, запустила в него подушкой.
Подскочила.
- Даже и не думай! У нас ничего не будет! И больше никогда… Никогда…
Осеклась. Потому что он тоже поднялся и потянулся к аккуратно сложенной на стуле футболке, и Майя уставилась на его мускулистое тело. Затем перевела взгляд ниже, на его бедра – хорошо хоть, спал в трусах! – но она все равно заметила красноречивое доказательство того, что он был готов все исправить в любой момент…
От этого вида ее почему-то покачнуло. Ноги ослабели, и Майя тут же отвела взгляд. Схватила аккуратно сложенные на стуле джинсы – надо же, какой заботливый! – натянула их, после чего выскочила за дверь. Остановилась посреди незнакомой комнаты – диваны, полки, комоды, – не совсем понимая, куда идти.
Но тут услышала голоса, среди них – отчетливый Никиткин. Майя пошла на него, пока, наконец, не миновала еще одну длинную комнату с книжными полками вдоль стены и круглым дубовым столом, и не вышла на кухню, сосредоточение жизни.
Ее сын, одетый и причесанный, уже сидел за столом и с важным видом учил новообретенных бабушку и дедушку испанскому языку.
- Здравствуйте! – смущенно пробормотала Майя, нервно поправив чужую футболку.
Повернулась – за ней уже шел зевающий Артем в футболке и шортах.
- Не такой уж он и дебил! – многозначительно заявил Батя, попивающий кофе, прислушиваясь к Никитке и разглядывая утреннюю газету. – Доброе утро! – повернулся к Майе.
- Майечка, присаживайся! – засуетилась Галина Михайловна. – А мы с Никитой уже сходили к соседям, они корову держат и хозяйство, молочка вот парного принесли. Правда, за нами все время слежка… Артем, твои гаврики?
- Мои, – зевнул тот. – Пару дней придется пожить на осадном положении.
Галину Михайловну осадное положение нисколько не пугало, потому что у нее был внук и отпуск.
- Я сейчас вам блинчиков испеку. Или же ты оладышек хочешь? – повернулась она к Никите, и тот задумался с самым серьезным видом.
- Доброе утро, сын! – жизнерадостно заявил Артем, после чего поцеловал Никитку в макушку.
- Как спалось? – спросил Батя, и Майя не сразу поняла, что этот вопрос обращен к ней.
И она почувствовала себя крайне, крайне глупо.
- Я долго рисовала. У меня Берлинская выставка, но все раскупили… А потом почему-то заснула.
- Мама всегда так, – наябедничал Никита. – Рисует всю ночь, а потом засыпает непонятно где!
«И непонятно с кем», – мысленно добавила Майя, взглянув на развалившегося на соседнем стуле Артема.
- Мне… Мне надо прогуляться, – заявила всем. – Знаете, вы, наверное, позавтракайте без меня!..
И она пошла. Нет же, кинулась прочь. Чуть не задела головой тяжелую балку дверного проема, но все-таки выскочила наружу, где уже была изумрудная зелень утра, умытая холодной росой, и птичий перезвон, и яркое солнце.
А еще Артем, догнавший ее возле куста отцветшей сирени.
- Погоди, Марусь, ну что на тебя нашло?.. Ты из-за чего расстроилась?
Из-за тебя, хотела сказать она. Из-за того, что тебя слишком много, а у меня никак не получается держаться от тебя подальше, хотя я очень этого хочу.
Потому что ты не только захватил все мои дни, заполнив их собою, но еще и покушаешься на мои ночи…
А я не готова! Не готова к такому, потому что не хочу повторения того, что было шесть лет назад! Да что там, это длилось почти… десятилетие!
Но говорить ему не стала, потому что... Все равно же не поймет, лишь отмахнется в привычной самоуверенной манере!
- Какая я тебе Маруся? – произнесла с досадой. – Меня Майя зовут, если тебе вдруг память отшибло. И я не сплю непонятно с кем, так и передай своим родителям!
- Я ничего подобного не говорил.
- И еще, ты меня не понял, Спасский! Я уже много раз тебе говорила, но повторю еще раз. Я не сплю с кем попало… Однажды получилось с тобой, но этого больше не повторится. И тебе не стоит питать каких-либо надежд относительно меня, потому что мы с Никитой возвращаемся в Испанию. Я знаю, что мы договаривались на шесть дней, – напомнила ему, – но обстоятельства изменились. Мы уедем, как только выпишут Орелию.
- Я помню о правиле шести дней, – произнес он, наступая. Майя попыталась уклониться, но Спасский снова был везде. Обнял ее, не давая вырваться, вжимая в свое тело. – Ничего я не забыл! Ни о том, что было шесть лет назад, ни о том, какая ты… Когда ты спала рядом со мной, такая нежная и беззащитная. Моя, Марусь!.. И мне никого другого не нужно, только тебя. Тебя и Никитки…
…Его губы были теплыми и мягкими, с едва заметным привкусом кофе.