Майя даже не особо и удивилась, когда следующим утром проснулась в одной кровати с Артемом, на время их «осадного положения» перебравшимся на дачу. В полудреме чувствовала, что ее куда-то несут, но сил открыть глаза, чтобы проверить – сон ли это или реальность, – попросту не оставалось.

Потому что все слишком уж затянулось… Сперва они с Галиной Михайловной и Никиткой пошли к Дубовским, где отлично провели время, а затем, не удержавшись, пригласили тех на ужин, но уже к себе.

Вернее, к родителям Артема, с которыми Майя с легкостью нашла общий язык. И Дубовские не стали отказываться.

…Давно уже вернулся Артем, и Майя ему все-все рассказала. Батя достал из гаража гриль, после чего мужчины с толком и расстановкой жарили шашлыки. Дети носились как угорелые чуть ли не до одиннадцати ночи, Майя помогала Галине Михайловне накрывать стол, а потом с уборкой, время от времени ловя на себе одобрительные взгляды.

Артем с Максом долго разговаривали – нашлось, о чем, особенно в свете последних событий. Батя старательно зазывал охрану – новую бригаду, дежурившую за забором, – на шашлыки. Но в дом те не шли, тогда он отправился к ним с пивом и шампурами, на что охранники смущенно отнекивались. В конце концов, получив согласие Артема, сдались под безудержным натиском Спасского-старшего.

Майя и Вероника тоже разговаривали под навесом в саду. Подошла Галина Михайловна, но в их беседу не вмешивалась, приглядывала за детьми.

Говорили обо всем. О том, как Майя с Никиткой живут в Барселоне, и как она оказалась рада вернуться в родной город после шестилетнего отсутствия. Впрочем, некоторые темы Майя старательно обходила стороной – рассказывать Веронике о бедах, преследующих ее одноклассников, и почему она уехала в Барселону одна, не стала. Зато с интересом слушала о том, как Артем и Макс строили свою корпорацию, в которой первый был серым кардиналом, а Макс – жизнерадостной публичной фигурой «Аура-Авто».

Позже, когда Дубовские засобирались домой, Артем отправился их провожать, а Галина Михайловна – укладывать Никитку, Майя, потягивая вино, всматривалась в звездное небо, прислушивалась к трескотне сверчков и думала… Вернее, пытаясь свыкнуться с тем, что происходит в ее жизни, и решить, что со всем этим делать.

Как ей быть, если паззл из разрозненных событий совпадет, и она – или они с Артемом вместе – увидят картинку в целом? Поймут, кто их враг, и им удастся его устранить – вернее, сдать в руки правосудия, чтобы те поступили по закону.

Что тогда?..

Или же, что ей делать, если этот самый паззл так и не совпадет? Как поступить, если Орелию вот-вот выпишут, а билеты на рейс «Н-ск – Барселона» давно уже лежат в заветном отделении чемодана?

Впервые за все время пребывания в Н-ске мысль об отлете в Испанию вводила ее в ступор.

До этого она уверенно собиралась вернуться в свою привычную жизнь, в которой на первом месте была забота о сыне, затем долгие вечера в мастерской, перелеты, выставки, галереи. Там, в жаркой Барселоне, она давно уже поставила крест на собственной личной жизни.

Но сейчас...

Выходило, что испанский берег не слишком-то ее и излечил! Потому что Артем, словно гигантский магнит, постоянно притягивал ее взгляд.

Она не знала, что ей делать, кроме как… отправиться в кровать и подумать обо всем завтра, на свежую голову.

Но передумала.

Никитка давно уже спал без задних ног, но Майя все же к нему не присоединилась. Вместо этого долго рисовала, сбежав в мир красок от смятения, царившего у нее внутри. Почти закончила новые «Слезы моря» – никогда работа над картиной не проходила так быстро, как сейчас, – и наконец уговорила себя пойти и по-человечески лечь в кровать.

И она пошла. И легла.

Но снова проснулась не там. И не с тем.

Или же там и с тем?..

Долго лежала, опасаясь выдать себя неосторожным движением и разбудить Артема. Прислушивалась к его размеренному дыханию, чувствуя тепло мощного тела и тяжеловесную руку на своем животе, понимая, что снова вляпывается… К ней снова возвращается та самая болезнь, которую почти удалось победить – вернее, задвинуть в дальний угол сознания, уговорив себя, что любовь к Спасскому – это лишь помешательство, без которого она вполне может обойтись.

И обходилась Майя довольно долго. Несколько лет прожила без этого чувства, избавившись от него почти сразу после рождения Никиты. Ей было совсем не до своей влюбленности и душевных терзаний – приходилось много работать, таская сына с собой; рисовать по ночам, хоть как-то заработать на жизнь.

Выспалась она впервые только тогда, когда уехала в Испанию. И то, частенько просыпалась от мучивших ее кошмаров – раз за разом снилось, что снова нечем заплатить за квартиру и не на что купить еду.

Но потом успокоилась. Привыкла к чужой стране, выбилась в люди, и в ее жизни установилось в равновесие.

И вот теперь опять… Опять?!

Снова все грозило стать мучительно тяжело, потому что старые чувства оживали, прорываясь через подзажившие коросты, пытаясь захватить ее с новыми силами. Но на этот раз все оказалось значительно хуже, потому что Майя больше не хотела любить Артема издалека.

Ей было этого мало – ей хотелось заполучить его целиком, и чтобы уже навсегда.

И она застыла на краю. Балансировала, не готовая упасть в эту пропасть.

…Но, быть может, все, что с ней происходит, – это просто-напросто зов тела? Они переспят, и все пройдет? Майя закроет свой гештальт, как сделала в прошлый раз, после чего спокойно улетит в Барселону? Будут встречаться иногда – она станет привозить Никиту в Н-ск или же принимать Артема с родителями в Барселоне, потому что бабушка с дедом хотели видеть внука чаще, чем на Новый Год или испанские каникулы?

Или после этого уже не сможет, не оправится окончательно? Снова потеряет себя, а после того, как Спасский ее бросит, так и не сумеет подняться?

- Проснулась? – неожиданно спросил Артем. Потянул ее к себе и раньше, чем Майя начала протестовать, поцеловал куда-то в макушку. – Соня, уже почти десять утра. – И тут же заявил: – Предупреждая твои вопросы, признаю: я виноват! Да, это я принес тебя в свою комнату.

- Зачем, Артем? – спросила у него, выпутавшись из его объятий. Отодвинулась на безопасное расстояние, втайне радуясь, что у нее хватило мозгов заснуть в ночной сорочке. Как знала, как знала… – Зачем все усложнять? Мы с тобой обо всем договорились, и я не стану препятствовать встречам с Никитой. У тебя есть сын, ты сможешь видеться с ним, когда захочешь.

- Затем, Марусь, – отозвался он, уставившись на нее, – что я хочу тебя целиком и полностью.

- Это я уже поняла, – отозвалась она со смешком. Вернее, почувствовала его вполне естественную реакцию на собственную близость.

На всякий случай отодвинулась еще дальше – на самый край постели, потому что ей казалось, что Артем вот-вот перейдет к решительным действиям, а она еще не до конца решила.

Точнее, не до конца решилась, не уверенная, что если ее гештальт закроется-захлопнется, то она не попадет в мышеловку собственных чувств.

- Нет, ты пока еще не поняла, – усмехнулся уже он. – Я собираюсь совершить то, что должен был сделать еще шесть лет назад. Жениться на тебе, Марусь.

- Что?! – растерялась Майя. – Что ты собираешься сделать?!

- Ты выйдешь за меня замуж?

- Я?!

- А здесь есть кто-то еще? – преувеличенно весело поинтересовался он.

Вместо ответа Майя решительно спустила ноги с кровати, затем поднялась, и задравшаяся ночная сорочка упала до колен. Но уйти не успела – Артем как-то слишком ловко поймал ее за руку и утащил к себе на кровать.

- Отпусти! – рявкнула она. – Дурак!..

- Марусь, ты что? Ты расстроилась? Из-за чего? Я что-то не то сказал? – принялся допытываться Артем.

Он был слишком близко, и его оказалось... слишком много. Его взгляд, жар, идущий от его тела, мешали разумно мыслить. Но она все же вырвалась.

- Руки убери! – заявила ему. – Отпусти меня сейчас же!

- И не подумаю! Не отпущу, пока не пойму, что происходит у тебя в голове. И почему столь непредсказуемая реакция на мое вполне предсказуемое предложение?

- А я должна была обрадоваться?!

- Было бы неплохо, – отозвался он. – Вернее, я был бы рад. Но раз уж ты не обрадовалась, то хотя бы объясни причину. Только не говори, что ты выходишь замуж в Испании. Потому что замуж ты выходишь здесь. И за меня.

Она покачала головой.

- Нет, Артем, я не выхожу за тебя замуж! Мой ответ – «нет», и прекрати уже на меня давить!

- Я еще и не начинал, – заявил он, кажется, не слишком-то и расстроенный отказом. Словно в него не поверил. – Пока что я просто пытаюсь тебя понять.

 - А что тут понимать, Спасский! Все довольно просто. Мне не нужна твоя жалость! Так что…

Настроение испортилось окончательно. И из-за того, что она сказала ему «нет», и из-за того, что он предложил ей выйти замуж, чего она никак не ожидала. Все думала – переспать с ним или нет, чтобы успокоиться, а тут – замуж!

Но он тоже хорош!.. Ему-то зачем это надо? Из той самой жалости, потому что она была так сильно в него влюблена, что это бросалось в глаза всем подряд? То ли из-за того, чтобы привязать к себе и не дать увезти сына в Испанию?

- Марусь, с чего ты решила-то, что из жалости?

- С того, Спасский! Только не начинай сейчас про чувства, – поморщилась она. – К тому же ты меня никогда не хотел.

На это он вздернул бровь, и Майя поняла, что сморозила явную глупость и что Артем сейчас же докажет обратное. Но доказать он ничего не успел, потому что зазвонил его телефон, и они оба вздрогнули.

- Кому надо?! – пробормотал он, но все же, кинув извиняющийся взгляд на Майю, потянулся к аппарату.

Она прекрасно его понимала. В свете, так сказать, последних событий ответить на звонок все же стоило.

- Надеюсь, ничего страшного не случилось! – пробормотала Майя.

Собиралась было уйти, но Артем жестом попросил ее остаться.

- Погоди, Марусь, это касается и тебя. Тетя Зина, Родькина мама... Говорит, что он пришел в себя. До конца не оправился, но прогнозы хорошие. – Услышав это, Майя приложила ладони к полыхнувшим щекам. – Он хочет видеть тебя, Марусь!.. Это очень важно.

А потом они поехали.

***

Оказалось, Родьку уже перевели из реанимации в отдельную, «повышенного комфорта» палату – светлую, с видом на зеленеющий лес, синюю гладь далекого озера и на бок недавно отремонтированного корпуса Первой Больницы.

И это, несомненно, были перемены к лучшему. Обнадеживающие перемены.

Аппарат искусственного дыхания сняли еще ночью – он уже больше суток дышал самостоятельно, и врачи решили, что риска больше нет. Оставалась лишь трубка зонда, уходящая в нос из-за проблем с глотанием.

Но все равно...

По дороге в больницу Майя почему-то думала, что увидит прежнего, уверенного и улыбающегося Родьку, пусть и в больничных реалиях. Ошиблась – его голова до сих пор была перебинтована, делая похожим на мумию. Темные круги под закрытыми глазами, впалые щеки, заострившийся подбородок – Майе показалось, что ее друг до сих пор пребывал на грани, размышляя, вернуться ли в этот мир или отправиться назад…

Тут его веки шевельнулись. Родька открыл глаза, посмотрев на нее затуманенным взглядом.

Ужасно, подумала Майя. Все это ужасно!..

То, что произошло с ним. То, что это дело рук человека, чья злая воля заставила Родьку очутиться на больничной койке в таком состоянии!..

Но, улыбнувшись, села рядом с ним на стул, пока Артем пристраивал на тумбочку букет с цветами, а Родькина мама хватала Спасского за руки и благодарила за помощь и каких-то там врачей, которые творят чудеса. Пока еще было рано говорить о полном выздоровлении, но прогнозы, пусть и осторожные, внушали ей надежду.

Он уже реагирует на людей, и с ним можно общаться…

Майя сжала Родькину руку и чуть было не расплакалась от счастья, почувствовав легкое ответное пожатие. А ведь ей казалось, что он смотрел сквозь нее…

- Родь, все будет хорошо, – уверенно произнесла она, – вот увидишь! Тебя очень быстро поставят на ноги. Ты слышал – прогнозы все как один хорошие!

- Он пока еще не говорит, но очень скоро все наладится, – снова принялась твердить тетя Зина. – Все, все наладится! Мне сказали, что все будет хорошо… Пусть не сразу, но обязательно будет!

Родька снова пожал Майину руку. Одно пожатие, словно знак согласия.

- Конечно же, все наладится! – улыбнулась ему Майя.

- Он хотел с вами поговорить, – неожиданно добавила тетя Зина. И тут же засомневалась. – Не знаю, стоит ли... Доктора сказали не слишком-то его утомлять, но Родион настаивал!

- Поговорить? – переспросила Майя.

Когда они с Артемом ехали в больницу, она думала, что все будет немного по-другому. Но теперь… Она посмотрела на Родьку, затем перевела недоуменный взгляд на тетю Зину. Значит, он хотел с ней поговорить… Но как?

- Он моргает, – пояснила тетя Зина. – Если закрывает глаза один раз – это означает «да», если два раза – «нет». Он постоянно пытается мне что-то сообщить, все никак не успокоится... Я даже взялась за карандаш и бумагу, но не до конца понимаю… В конце концов вышло ваше имя, Майечка! Вот… – и тетя Зина поспешила к окну, на котором лежали исписанные листы с перечеркнутыми буквами.

И Майя кивнула, потому что догадывалась, о чем хотел поговорить Родька и почему этого не понимала тетя Зина. Только вот вряд ли этот разговор предназначен для чужих ушей! И она кинула красноречивый взгляд наАртема.

- Думаю, вам все же стоит прогуляться, теть Зин! – Спасский заботливо подхватил Родькину маму под локоть. – Вы уже завтракали сегодня? На первом этаже есть неплохое кафе…

Пока он заговаривал ей зубы, Майя повернулась к Родьке. Не удержавшись, погладила его по руке, затем прикоснулась к его прохладным пальцам.

- Ты хотел поговорить со мной?

Одно пожатие.

- Хорошо. Очень, очень хорошо! Родь, как же я рада, что ты пришел в себя!.. – тут Майя понизила голос, потому что Артем довел тетю Зину до дверей, но уходить та не спешила. Остановилась в дверном проеме, зайдя на очередной круг, расхваливая врачей, с которыми помог ей Спасский. – Ты хочешь поговорить о проклятьи 11 «А»?

Еще одно пожатие, и Майя прикусила губу.

Они были на верном пути.

- Отлично!

Майя покосилась на исписанные теть-Зинины листы, затем полезла в сумку и выловила свой заветный блокнот и карандаш.

Она давно уже перестала рисовать везде, до чего только добирались руки, но по привычке носила с собой письменные принадлежности. Кинула быстрый взгляд на Артема, и тот удвоил усилия и очень скоро выставил тетю Зину из Родькиной палаты.

- Значит, мы будем разговаривать, – констатировала Майя. – Я стану задавать вопросы, а ты отвечать мне «да» или «нет». Но для начала сузим тему… Ты знаешь тех, кто на тебя напал?

Родька моргнул два раза.

- Нет, – расстроенно произнесла Майя. – Это незнакомые тебе люди?

«Нет».

- Родь, кажется, я тебя запутала, и сама запуталась... Это значит, что ты их не видел?

«Нет».

- Тогда… – она взглянула на Артема, который остановился у нее за спиной. – Но, наверное, ты догадываешься, кто к этому причастен?

«Да».

- Отлично! – Майя прикусила губу. – Дело продвигается. Но… Родь, погоди! Я много думала после нашего разговора. Постоянно вспоминала твои слова. Ты говорил, что собираешься на встречу с человеком, который что-то знает об этом деле. К тому, кто сможет пролить свет на происходящее. Ты был на этой встрече?

«Да».

Майя шумно выдохнула.

- И ты сможешь назвать мне имя этого человека?

«Да».

Оставалось придумать, как это сделать.

- Я его знаю?

«Да».

Сердце заполошно застучало, кровь прилила к голове, и в ушах зашумело. Майе захотелось подскочить, забегать по палате от нетерпения, но она заставила себя остаться на месте

- Прекрасно! – пробормотала она. – Но давай не будем гадать... Я стану записывать буквы, а ты подашь мне знак.

«Да».

Майя написала «А», показав ее Родьке. На это он «ответил», что никто на букву «А» к происходящему не причастен. Не понравилась ему и буква «Б», зато на «В» она почувствовала его легкое пожатие.

- Значит, «В»! – удовлетворенно произнес Артем, когда Майя трясущимися руками трижды подчеркнула букву. – Продолжайте… Марусь, что с тобой?

- Сейчас!.. – прохрипела она. Горло сжали ледяные тиски, не давая ей нормально вздохнуть. – Погоди…

Майя не ожидала, что разволнуется до такой степени. Чувствуя, как трясутся руки, она вывела в блокноте «Ветлицкая».

Неужели  Элька в этом замешана?! Да, она подозревала, что с ее подругой что-то не так. Элька явно что-то скрывала, но она не могла… Она физически не могла всего этого провернуть! Не могла сыграть с ней и Артемом злую шутку шесть лет назад, потому что в то время была с Зиминым то ли на Маврикии, то ли на Бали... Вернулась, демонстрируя шикарный тропический загар, привезла Майе подарочный магнитик на холодильник и ворох рассказов о том, как вот-вот поймает Зимина в свои сети и выйдет замуж за сына депутата.

Да и потом, все эти смерти, покушения, избиения… Разве Элька могла быть к этому причастна?! Родька и Артем считали ее подругу недалекой, не скупясь при этом в выражениях. Да и Майя не слишком-то питала насчет нее иллюзий.

Эльку всегда интересовала лишь собственная выгода.

Какие еще убийства, аварии и покушения? Ради чего? Ради призрачной мести?! Нет, Элька бы на такое не пошла, какие в этом материальные блага?

Зато теперь выходило...

- Родь, это Элька Ветлицкая? – спросила Майя обреченно, все еще не веря…

Одно пожатие. И он тут же дважды моргнул.

- И да, и нет… – растерянно протянула Майя. Кинула взгляд на Артема, скалой стоявшего позади нее, и тот ответил ей недоуменным взглядом. – Но как так?! Погоди, ты меня совсем запутал! То есть, это Ветлицкая, но в то же время не она?

«Да».

- Эльвира Ветлицкая к этому непричастна? – спросил Артем, и Майя почувствовала Родькино пожатие.

«Да».

- Это не Элька! – выдохнула Майя с облегчением. – Но кто же тогда?! Я ничего не понимаю!

Родька смотрел на нее излишне внимательно, словно побуждал думать. «Думай, Маруся, думай, – иногда говорил он, когда приходил заниматься с ней физикой. – Шевели извилинами…»

И она очень постаралась.

- Если это не Эльвира Ветлицкая, то… Однофамилицы?

«Нет».

- Значит, это кто-то из известных мне Ветлицких?

«Да».

- Хорошо... Хорошо! Но тогда остается только ее мать, Дарья Ветлицкая, потому что других я не знаю.

Майя вспомнила строгую, серьезную женщину, со всегда зачесанными назад, уложенными в строгую «гульку» на затылке черными волосами. Дарья Владимировна занимала какую-то крайне важную руководящую должность. Завод, точно! Большой завод – в Н-ске их несколько, но этот был особенным, с правительственными заказами…

Правда, одной руководящей работой Дарья Владимировна не ограничивалась, продолжала командовать еще и дома. Держала в строгости единственную дочь, и порой Элька сбегала из дома к старой учительнице по музыке, жалуясь Майе по телефону на то, что ее мама попросту невыносима.

Не дает ей вздохнуть спокойно, потому что помешана на тотальном контроле.

Элька была у Дарьи Владимировны поздним ребенком, выросла без отца. Вернее, тот когда-то был, но бросил семью сразу же после рождения ребенка. Женился на другой, помоложе и покрасивее, без ответственной должности, после чего иммигрировал к черту на кулички – то ли в Австралию, то ли в Новую Зеландию.

«Сбежал от мамы так далеко, чтобы она его больше никогда не достала. Как бы я тоже хотела сбежать!» – иногда говорила Элька, когда они учились в школе.

Но это было давно – Дарья Владимировна к этому времени уже вышла на пенсию, осела дома, лечила болячки – кажется, у нее были проблемы с сердцем, – по привычке пытаясь контролировать непокорную дочь. А теперь Родька утверждал, что Дарья Владимировна Ветлицкая причастна к происходящему!..

- Родь, ты уверен? – протянула Майя жалобно. – Ты серьезно думаешь к этому причастна ее мать? Старая Ветлицкая?!

Его пожатие было как удар набата.

Но этого попросту не может быть, подумала Майя. Невозможно. Идет в разрез со всеми законами природы!

...Настолько же невозможно, как Родькина забинтованная голова, ее изрезанная картина, звонки анонима и череда трагический событий, преследующих бывший 11 «А» класс 40 школы города Н-ска.

- Это Дарья Ветлицкая, Элькина мама, – произнесла Майя, повернувшись к Артему. – Она либо причастна, либо что-то знает.

Ответом ей стал его изумленный взгляд. Спасский был удивлен так же сильно, как и она. Но… Можно ли верить Родьке, только что вышедшему из комы?!

Майя хотела расспросить его дальше, но тут вернулась тетя Зина, а за ней следовали те самые чудо-врачи с суровыми лицами, и им с Артемом пришлось покинуть Родькину палату, отложив разговор на другой раз.