— Стой! — я ухватила за руку вихрастого темноволосого подростка лет десяти, одного из компании таких же сорванцов, что пробегали мимо. — Ты Меру не видел?

— Она дома! — воскликнул мальчишка. — Пусти!

Он попытался вырваться, но я держала крепко. Мы стояли около покосившейся изгороди, стыдливо прикрывающей низы полуразрушенного дома в Квартале Нищих. Мое возвращение с холма, где я оставила Бэка, в этот раз не прошло незамеченным. Со мной здоровались, я приветливо отвечала. Женщины натягивали вежливую улыбку, пряча под ней жадное любопытство. Пара мужчин неопределенного возраста проводили меня заинтересованным взглядом. Я поежилась, стараясь не оглядываться. Ой, что–то не нравится мне все это!

— Покажешь, где она живет? — попросила я мальчугана. — Пожалуйста!

— Только быстро! — он потащил меня за собой по пыльной улице. Около дома, один в один похожего на жилище Ниссы, мальчик остановился. — Здесь! Теперь отпусти!

Я расцепила руки, и он убежал вслед за ребятней, поджидавшей неподалеку. Входной двери в жилище Фелисы не наблюдалось. И правильно, зачем?

— Эй, есть кто дома? — я вошла в полутемное, прохладное жилище. Здешняя жара давно превысила привычную температуру прохладного прибалтийского лета. А ведь сейчас только начало февраля, что же будет летом?

Мера сидела за столом и вышивала, тихонечко напевая незатейливый мотив. Массивная железная игла с красной нитью порхала над белой материей. Прямоугольные куски ткани, похожие на льняные полотенца, лежали рядом на столе.

— Привет! А можно мне посмотреть? Ух, какая красота! — воскликнула я с восхищением, разглядывая переплетенные узоры, что шли по краю материи.

— А мне вчера от мамы попало, — пожаловалась девочка. — Ругала, что я ничего не сделала! Конечно, на Имболк все отдыхают, но ей завтра надо отдать работу в городе… А мне надо ей помогать!

— Прости, что помешала, — покаялась я. — А что ты вышиваешь?

— У меня сегодня три полотенца, а мама вечером юбки начнет… Ей дают работу у портного в мастерской. Во–он, посмотри сколько! — девочка кивнула на большую корзину, из которой кокетливо выглядывала белая материя. — Когда мы еще не в городе жили, она была лучшей мастерицей в деревне. Меня тоже учит. Храм—Храмом, говорит, а ремесло всегда пригодиться! А ты умеешь вышивать?

Я пожала плечами. В школе на домоводстве у меня неплохо получалось. Так что, если думать образно, то умею! Хотя, вязать мне больше нравилось. Мелькание спиц и переплетение разноцветных нитей хорошо успокаивало нервы.

— А у тебя еще одна иголка есть?

Через несколько минут, после короткой вводной лекции, я села на лавку рядом с Мерой. Вышивать крестиком. Мне выдали светлое домотканое полотенце, иголку с красной ниткой и образец для подражания. Выводить сложные узоры Фелиса своей дочери не доверяла, так что, я решила что справлюсь. Тихо ругаясь нехорошими словами, тыкая массивной железной иглой с большим ушком в материю, я всеми силами старалась не опозорить Светлану Николаевну, учительницу по домоводству, ну, и себя за одно, в глазах чужого мира.

— Как все прошло в Гильдии? — поинтересовалась девочка. — Тебя приняли?

— Лучше не спрашивай, — вздохнула я. — Скажи, ты читать умеешь?

— Умею, нас в Храме учат. Я даже маме показала как свое имя написать.

— Молодец! — похвалила я. — А меня сможешь научить?

— Подписываться? Конечно!

— Нет, мне надо все буквы выучить!

— Ой! — растерялась девочка. — Мы по книгам читаем, но их домой брать нельзя! Может, тебе в Храм сходить?

И попасть в заботливые руки друида с нестандартным подходом к обучению? Ну уж нет!

— Думаю, на первое время и без книг обойдемся, — буду читать надписи на дверях и заборах, например. — Ты мне, главное, покажи, как буквы пишутся! Вот увидишь, я очень способная.

Кстати, три языка знаю! Теперь и четвертый добавился, хоть и не просила.

— Ладно, давай попробуем, — решилась девочка. — А мне с вышивкой поможешь? У тебя хорошо получается!

Через час монотонной работы я встала, чтобы размять затекшие ноги. В глазах прыгали красные крестики, и, сколько бы я не трясла головой, никак не менялись на нолики… Ой, и сложная жизнь у средневековый вышивальщицы! Мера болтала без умолку, угощая меня жареными каштанами в меду. Вкусно!

— Мы же почти все закончили? — с надеждой спросила я.

— Ага! — обрадовала Мера. — Давай ты до конца вышьешь вот этот узор, — она сунула мне в руки свое полотенце. — А я пока на речку сбегаю искупаться хорошо?

— Хорошо! — вздохнула я. Что только не сделаешь из–за любви к знаниям!

Закончив вышивание, мы отправились к Ниссе. Я развела огонь, заварила под руководством девочки засушенные листья мяты и чабреца. Потом пили ароматный травяной чай с хлебом и сыром, а Мера, за неимением бумаги и чернил, рисовала буквы палочкой на полу. Я как могла старательно их повторяла. Девочка смеялась над моими каракулями, затаптывала особо неудавшиеся экземпляры, дурачилась, но дело продвигалось. Местный алфавит состоял из двадцати букв, некоторые из них, к моему удивлению, походили на латинские. К приходу Ниссы я уже могла написать, не путаясь, около десяти из них.

Разогревая суп, я слушала пожилую женщину. День у нее прошел удачно, что нельзя сказать о моем. Подумав, я решила промолчать о том, что случилось на холме и что рассказал Бэк. В общем, я просто решила ничего не говорить ей. Нисса спасла мою жизнь, кто я такая, чтобы упрекать ее?

После еды помогла ей раздеться и лечь. Женщина, утомленная ранним подъемом и длинным днем, быстро заснула. Я вымыла посуду, еще немного почертила руны на земляном полу и затем тщательно затерла следы моих учений. Не спеша разделась, задула свечу и легла спать.

Проснулась от того, что не могла больше дышать. Чья–то грубая, дурнопахнущая рука закрывала рот и нос. Человек навалился сверху, прижав к полу. Под его весом я даже не могла пошевелиться. От мужчины исходил одуряющий запах перегара. Я отчаянно замотала головой, пыталась стряхнуть его ладонь, на что он еще крепче прижал меня к полу. Вторая рука лезла вверх по бедру, задирая сорочку. Боже, он что, собирается меня изнасиловать?

Извернувшись, со всей силы впилась зубами в его ладонь, почувствовав во рту вкус чужой крови. Мужская рука перестала шарить по бедрам. Он с силой залепил мне пощечину.

— Не дергайся и останешься живой! — прохрипел в ухо. Рука опять нырнула под сорочку. Послышался треск разрываемой ткани. Мои единственные трусики! Ненавижу!..

Злость разогнала остатки паники, сердце застучало ровнее. Мысли уже не разбегались в стороны, словно вспугнутые дикие скакуны. Резко высвободив руку, уперлась ладонью в мужской подбородок, отталкивая его голову. Локтем другой заехала в висок. Нехороший удар, за такой можно вылететь с соревнований! Но сейчас я специально била сильно, не боясь причинить вред.

Мужчина замер на секунду, но мне хватило, чтобы ужом выскользнуть из–под обмякшего тела. Выловила нож под одеялом и запрыгнула ему на спину. В следующее мгновение уже вцепилась в волосы.

— Дернешься — скальп сниму! — прошипела в ухо, приставив лезвие к горлу. — А сейчас — на выход!

Он что–то прохрипел в ответ, но острое железо на шее было более чем убедительно. Я схватила его за шевелюру, рывком подняла на ноги… Слава Богам и Богиням этого мира, пьяный насильник мне незнаком! В первые секунды я подумала… Ох, прости меня, Бэк!..

— Кто там? — раздался сонный голос Ниссы. — Деточка, что случилось?

— Все в порядке! — пробормотала я, сильнее прижимая лезвие к горлу мужчины. — Номером ошиблись…

На улице я его отпустила. Мужчина, вместо того, чтобы убежать, замешкался, развернулся, словно решив продолжить разговор. За что получил коленом в ответственное за безобразие место. В пах, если точнее. Застонав, упал на землю около входа. "Определенно, нам нужна дверь!" - подумала я, нагибаясь к лежащему телу и выдергивая из его руки остатки итальянских кружев. Как все печально получилось! Завтра надо будет у Меры выпросить иголку с ниткой.

Мама Нисса уже зажгла свечи.

— Кто это был?

— Не знаю! Но, надеюсь, этой ночью больше не придет! Спать хочу до жути!

Всю ночь я дремала, сжимая в руке нож. Мне снились двери — прочные, дубовые, усиленные стальными штырями и противовзломными системами, с тремя замками, глазком и цепочкой.

Следующим утром я сидела на лавке, прижимая к лицу тряпицу, смоченную в настойке ромашки. Мама Нисса хлопотала рядом. Скула распухла из–за внушительной ссадины, и один глаз до конца не открывался. Я чувствовала себя азиатской полукровкой. Второй–то смотрел нормально!

Вздохнув, взглянула на Знак Гильдии. Сегодня его присутствие уже не так сильно отравляло существование… Оскаленный волк косил единственным красным глазом. Да мы с тобой одной крови, сородич!

Зашел Бэк. Я мысленно застонала — только его не хватало для полного моего счастья!

— Ну, и что у вас случилось? — он сел рядом и, не обращая внимания на мой кислый взгляд, потянулся к пострадавшему лицу.

— Руки!.. — рассердилась я. — Мы же договорились!

— Насколько я помню, речь шла о груди! — возразил он. — Про лицо договора не было!

— Сейчас новый составим и у нотариуса заверим! — вздохнула я. Поймала его недоуменный взгляд. Ну да, вряд ли у них так возятся с договорами.

— Кто это был? — спросил Бэк, но руку убрал.

— Не знаю.

— Он выжил?

Я опять вздохнула. Мои трусики!.. Найду и убью!

— Да. Но это поправимо…

— Бэк, — расстроено произнесла Нисса. — Что нам теперь делать?

Он пожал плечами и полез в стоящую рядом корзину с яблоками. Я фыркнула. Ну сколько можно есть?!

— Эиринн нужен мужчина, который о ней позаботится! Если его не будет, то, вполне вероятно, придут вновь!

— Дверь входная нужна, а не мужчина! — возразила я.

— Но это очень дорого, — робко произнесла Нисса. — И ни у кого из соседей нет! Что о нас люди скажут?

Да…Серьезный аргумент, тут не поспоришь!

— Никакого мужчины мне не надо! Вернее, нужен один, но он за пределами досягаемости, — тихо добавила я, заставляя себя не думать о Мареке. Мужа я вспоминала редко, намного чаще в мысли лез высокомерный черноволосый красавчик из гарнизона. Что за ерунда! На душе стало тускло и мрачно, словно на чердаке дома с привидениями, но я знала проверенное временем лекарство.

Бэк тем временем подошел к очагу и наливал в тарелку суп. Наглость — второе счастье!

— Послушай, — обратилась я к нему. — Мне штаны нужны… Где бы их достать?

— Мои сгодятся? — ухмыльнулся он. — Только тебе придется самой их снять, дорогая…

Я кинула в него яблоком, но он увернулся. На редкость неудачное утро!

— А зачем тебе штаны? — спросил он, присаживаясь со своей тарелкой за стол, подальше от меня. Боится, и это правильно!

— Бегать буду.

— И куда ты уже собралась? — удивился он.

— Не куда, а где!.. Вообще, мне все равно. Например, вокруг этого квартала.

— Зачем? — не унимался Бэк.

Я пожала плечами. После того, как умерла моя бабушка, я постоянно бегала, словно жила под девизом: "Меньше думать, выше скорость!" Настолько привыкла к нагрузками, что без них чувствовала тупую, ноющую боль в мышцах.

— Я не могу по другому, — не рассказывать же ему о ежедневных подвигах в тренажерном зале. — Бегаю каждый день после смерти моей бабушки…

— Значит, это гейс у тебя такой, — согласился Бэк. Заметил мой недоуменный взгляд и пояснил со вздохом: — Запрет или обязательство, что берет на себя человек. Его нельзя нарушать, а то умрешь на Самхайн! У меня нет гейсов, но вот мой средний брат.. Он служит в гарнизоне, — пояснил Бэк, — у него несколько. Например, не давать женщине дотрагиваться до своего оружия…

Я вздохнула. Ну что за мир такой!

— Не пускать в свое жилище одиноких путников после захода солнца, — продолжал Бэк. — Ну и еще несколько, но я думаю, ты в меня еще чем–нибудь кинешь, если расскажу! — он усмехнулся.

— Тогда не рассказывай, — равнодушно согласилась я. — Главное, штаны достань. Я потом тебе деньги отдам, — угу, когда придумаю, как их заработать.

На следующий день Бэк притащил откуда–то жутко грязные штаны и рубаху. Я выстирала их в корыте, затем, надев еще влажные, подпоясалась веревкой. У меня не было заколок, бегать с косами я не привыкла. Поэтому, завязав волосы, подняла их наверх и заколола двумя деревянными палочками на манер японской гейши.

С того дня я бегала ранним утром и поздним вечером, обычно недалеко от холма, где мы так неудачно поговорили с Бэком. Два–три раза огибала Квартал Нищих, на том же холме отрабатывала удары, затем, скинув одежду, в одной сорочке, шумно бросалась в реку. Дни я проводила с Мерой, выучила все буквы и довольно скоро стала складывать их в слова. А еще мы вышивали. И опять вышивали… И снова вышивали!

Наверное, у меня сносно получалось, потому что однажды вечером к нам зашла Фелиса и принесла корзину с материей и образцами. Красную ткань следовало расшить золотыми нитями по краю. Также женщина высыпала на стол несколько фартингов и халфингов. Мои первые заработанные деньги! Я была готова прыгать от радости, но Нисса сказала, что этого мало. Они немного поторговались, и мать Меры добавила еще несколько монет. Оказалось, женщина, рассчитывая на мою помощь, взяла довольно крупный заказ, так что ближайшие две–три недели я была полностью ангажирована. Ура! Угроза занять место на ступенях Храма рядом с Ниссой отодвигалась на неопределенное время! К тому же, Бэк время от времени ставил нас в известность, что меня все еще ищут, правда, не так рьяно, как прежде. Новости он узнавал от своего брата, с которым изредка встречался в таверне. После таких встреч от него сильно пахло алкоголем, а шутки становились совершенно невыносимыми!

Часть из первых заработанных денег ушло на косметику. Я долго объясняла Ниссе, почему плохо себя чувствую без крема для лица. Зато она принесла с рынка ароматическое масло, пахнущее розами, по качеству ничем не уступающее продукции моей любимой фирмы (ЗДЕСЬ МЕСТО ДЛЯ ВАШЕЙ РЕКЛАМЫ !!!))))). Остальные же монеты я отдала ей за питание, понимая, что вышиванием на поездку в Улайд я вряд ли заработаю. Ну, если только не отращу себе пару лишних рук. Надо было срочно что–то придумать! Но, к сожалению, все способы быстрого обогащения никуда не годились. Кто возьмет на хорошее место человека, которого разыскивает городская стража, и на руке у которого красуется оскаленный волк?

Жизнь текла однообразно. Насильники не заглядывали на огонек, наверное, потому, что теперь Бэк жил вместе с нами, к моему великом недовольству Они с Ниссой уверили меня, что это лучший выход в сложившейся ситуации. Мне было жутко неудобно первое время, но вскоре я смирилась с его присутствием. Правда, спала с ножом в обнимку, предупредив мужчину, что если полезет, то зарежу. Даже разбираться не буду, по какой причине он оказался рядом — воды принести, или мою грудь поискать! Но он вел себя прилично, пялился на меня украдкой, рук не распускал. А еще подарил мне красивую заколку — из переплетенной бронзовой проволоки, с двумя острыми концами, на манер наших шпилек. Я попыталась отказаться, так как мне нечего дать в замен. Но он уговорил, объяснив, что устал слушать, как я ругаюсь, закалывая волосы деревянными палочками.

Заколка мне нравилась, волосы хорошо держала. Я долго ее точила о камень возле реки… И теперь носила на голове своеобразное оружие немассового поражения.

Иногда, пробегая или проходя через Квартал, и обмениваясь приветствиями с его обитателями, я размышляла, кто же из них приходил ко мне ночью. Никаких зацепок! Жаль, что не расцарапала мужчине лицо и не подбила глаз. А то я бы обязательно его нашла и объяснила, так себя вести вредно для здоровья!

Вскоре я осмелела на столько, что выходила вечерами встречать Ниссу и Бэка, когда они возвращались из города. С каждым днем заходила все дальше в ремесленные кварталы по дороге к центру и однажды попалась на глаза общительному парню из горшочной мастерской. Его звали Арго. Он частенько увивался вслед за мной, веселя рассказами из местной жизни, и щедро одаривая комплиментами.

Симпатичный и славный молодой человек, жаль только что страдал глухотой! Отказывался слушать, что я замужем, и гулять с ним вечером не пойду. Он даже выследил, где я живу, и в одно воскресное утро пришел к дому мамы Ниссы. Я как раз вернулась с утренней пробежки, переодевала мокрую сорочку на другую, запасную, когда раздался зычный мужской голос:

— Эиринн, выходи!

— Ну, и кто там? — недовольно протянул Бэк. — Спать не дают!

— Сейчас разберусь, — пообещала я, — Это Арго, горшечник… Надоел уже, сил моих нет!

Быстро натянула платье и решительно вышла из дома. Высокий темноволосый молодой человек с задорной улыбкой протягивал большое, покрытое эмалью блюдо с синими узорами по кайме.

— Это тебе! Сам сделал…

Я растерялась. Как–то опять все неправильно получалось!

— О, дорогая! — из дома вышел, почесывая живот, Бэк. Подошел ко мне, обнял за бедра и поцеловал в то место, где еще месяц назад красовалась затейливая интимная стрижка, а теперь лишь безобразие из отросших волос. Я, ласково улыбаясь, впилась ногтями в его руку. — Красивое блюдо, — продолжил Бэк, но руку с моей попы убрал. — Давай возьмем? Славный подарок на нашу свадьбу!

Мне стало стыдно. Избегая смотреть в глаза Арго, пробормотала:

— Вы, мальчики, тут сами разбирайтесь! — и убежала в дом.

Бэк вернулся через несколько минут. С блюдом.

— Горшечник нас поздравил, — весело сказал он. — Пожелал долгих лет жизни и много ребятишек. Может, займемся уже делом?

Я ничего не ответила, переоделась и снова отправилась бегать. Это так хорошо успокаивает нервы!

РАЙВЕН.

Огонь рычал, слово большой, довольный кот, пожирая свитки. Райвен смял и бросил в камин последний. Безучастно смотрел, как бумага превращается в пепел. На мгновение рисунки развернулись в тщетной попытке избежать своей участи. На него с укором смотрело женское лицо. Райвен дернулся, собираясь спасти ее от пламени… Нет, так не пойдет! Да он окончательно спятил!

Ну а как по–другому назвать то, что постоянно рисовал одну и ту же девушку? На всех свитках она сидит на каменном ложе, поджав ноги, обхватив их руками. Положила голову на колени, длинные волосы спадают до ступней, короткое платье подчеркивает тонкую талию и высокую грудь.

Райвен старательно прорисовывал каждую черточку ее лица. Уголь в руке, угодливо подчиняясь памяти, выводил правильный овал лица, небольшой нос, полные, красивые губы. Темные глаза, тень от длинных ресниц на щеках. Напряженный и решительный взгляд. Такой она запомнилась в цитадели. Райвен стремился к достоверности, ведь здесь, на бумаге, девушка принадлежала только ему…

Нет, он определенно помешался! Во всем виноват этот мерзкий, шумный, грязный город, что сводил с ума. Хорошо, через пару недель он уезжает. После праздника Бэлтайн в Туиренн прибудет другой Первородный, а, может, даже двое! Райвен слал рапорты в Нуадреанн, описывая ситуацию на границе Мунстера, которая ухудшалась с каждым месяцем. За полгода, что он провел здесь, случилось несколько серьезных прорывов. Да, они нашли и уничтожили крупные отряды фоморов, но уже после того, как те успели проникнуть вглубь страны. И, к великому сожалению, вырезать несколько местных деревушек и разграбить караваны.

Райвен настаивал на постоянном патрулировании земель около Туиренна, а также на ежедневных рейдах в Великую пустыню. Тут одного дракона будет мало! Где–то в песках пролегала Грань Миров, из ее Разлома фоморы попадали на земли Эирианна. Жаль, что до сих пор не наши то место! А сколько таких Разломов по всему Эирианну?!

По Договору Согласия, подписанному Владыкой Нуадреана и пятью правителями Эирианна — королями Коннахта, Улайда, Мунстера, Лагина и Миде, Первородные и люди выступали в союзе против духов Хаоса. Эирианн стоял на пути вторжения фоморов. Ведь если людские королевства падут, как долго продержатся Первородные?

Нуадреанн исправно платил по Договору. Кровью своих сыновей! Сколько его друзей, с которыми играли на мраморных ступенях величественного Храма Лугху и бегали по зеленеющим лугам у подножия семи холмов Эйдоса, столицы Нуадреанна, погибли под ударами мечей Хаоса? Райвен почувствовал, как в гневе сжимаются кулаки. Несправедливо! По праву рождения Детям Богини дарована Вечность, а они уходят в Сид из–за какой–то мрази, возжелавшей господства над мирами!

По тому же Договору Райвен провел пять лет в Эйрианне. Служил в Коннахте, Лагине, теперь в Мунстере. Последнее назначение тянулось дольше остальных. Наверное, он слишком устал он людей! А, может, они попросту свели его с ума? Как по–другому назвать то, что он постоянно думал о девушке, в которой нет ни капли крови Первородных?

Он нашел ее, когда в очередной раз облетал окрестности Туиренна, забираясь все дальше и дальше в пустыню. Райвен знал, что это опасно, но тревога не оставляла его. Слишком часто воины не успевали во время. Но были и другие причины его вылазок. Он мечтал, чтобы вольный ветер, под ударами которого трепетали огромные, сильные крылья, продул его насквозь, унес затхлые запахи людского города. Чтобы горячее дыхание пустыни выжгло тоску из его груди… Он мечтал вернуться в Эйдос! Дети богини Дану свободны по праву рождения, а он заперт в этой ужасной дыре!

Однажды его взгляд наткнулся на худенькую фигурку, лежащую на вершине бархана. Спасенная вовсе не походила на дев Нуадреанна, чья красота подобна чистейшему источнику, и даже величайшие из бардов не могли подобрать верных слов, чтобы описать ее… Но девушка запала в душу, да и тело, пожалуй, отреагировало на нее слишком бурно. Что за дурацкое наваждение?

Может, это все потому, что она не походила на женщин Туиренна, чье слепое обожание и желание угодить выводили из его себя? Девушка показалась чуждой этому миру, такой же, как и он. Странное дело!.. Сколько раз Райвен ругал себя за то, что отпустил ее. Одно его слово, тогда, в цитадели, и сейчас она была бы рядом! Или, почему он не догадался поставить метку? С помощью магии Племени он нашел ее моментально! А теперь гонял по Туиренну городскую стражу…

"Как нигде нет?! Караванщиков опросили? Не появлялась? Куда она делась, я вас спрашиваю? Ведь собиралась в Улайд?! А что говорят у городских ворот? Тоже не видели? Не могла же она испариться! Освежите им память! Да чем угодно! Я должен точно знать, покидала ли она город?"

Ее не нашли ни в одной из гостиниц Туиренна, от самых дряных до кичащихся показной роскошью. Райвен, кривясь от отвращения и замирая от дурных предчувствий, самолично обошел городские бордели. Хозяева старались угодить высокородному гостю. Выбор светловолосых девиц впечатлял. Слава Богам, ее среди них не оказалось! Но что за ужасное место этот Туиренн, фоморы его побери!

Иногда он спрашивал себя, что будет, когда он ее найдет. Что, если кто–то уже дал ей защиту и кров? Сможет ли он сдержаться, и не лишить этого человека жизни? Особенно, если его девушка смотрит на другого влюбленными взглядом? О, Лугх, что за хаос в его голове!?

Он мрачнел, изводил придирками слуг, тренировался до полной потери сил, затем, после рейдов и патруля, улетал в небо. Возвращался и бродил по улицам Туиренна. Рисовал ее изо дня в день, ненавидя себя за слабость. Наконец, сжег все свитки, свидетелей помрачения ума. Вышел из комнаты на верхнем этаже центральной башни, спустился по винтовой лестнице в оружейную, где нашел сотника. Пожилой мужчина, кряжистый, словно столетний дуб у подножия горы Луар, перебирал оружие.

— Заканчиваем с поисками! — сухо приказал Райвен. Поймал удивленный взгляд сотника. Он даже думать не хотел, что о нем говорят воины в цитадели.

— Как скажете, мой лорд, — спокойно отозвался пожилой воин. — Заканчиваем, так заканчиваем!

Он вернулся к разбору оружия. Райвен постоял немного, разглядывая мечи и широкий выбор щитов вдоль стены, круто развернулся и отправился к выходу из цитадели. Его манило небо. На душе неспокойно, но после полета всегда становилось легче!