Ох уж эти дела судебные!..

Следующие две недели прошли под знаком Фемиды. Я присутствовала на нескольких судебных разбирательствах, сидела молча, с надменным и холодным лицом, стараясь не выдать своих эмоций, несмотря на то, что их было предостаточно. Нам удалось раскрыть заговор против королевы, в ходе которого настоящую Елизавету отравили, меня чуть было не убили, а Роберта ранили.

Но я не вмешивалась, позволив решать все суду, и нисколько не удивилась вынесенному им вердикту. Всех до единого приговорили к смертной казни. Заговорщики уже однажды потеряли головы, вскруженные папскими посылами и обещаниями, и вскоре должны были потерять их во второй раз, но уже на плахе.

В Звездном Зале я выслушала не только судей, но и мольбы заключенных о помиловании. Во дворце же меня осаждали их родственники, заваливали прошениями, умоляя проявить сострадание и заменить смертную казнь пожизненным заключением. Но я оставалась холодна к мольбам, но лишь до той поры, пока ранним апрельским утром с многочисленной свитой не прибыла в Тауэр.

На этот раз мы въехали в крепость не через Ворота Изменников, сквозь которые Елизавету привезли сюда в марте 1554-го, а через центральный вход. Но так же, как и в тот раз – об этом рассказывал старый маркиз Винчестер, который обожал делиться воспоминаниями, хотя его об этом никто и не просил, – во внутреннем дворе меня встретили служители в ливреях и солдаты в доспехах. Правда, настроение у меня было куда более оптимистичное, чем, подозреваю, у Елизаветы пять лет назад, когда та еще не знала, выйдет она из Тауэра живой или нет.

Но так же, как и в тот раз, в центре внутреннего двора стояла плаха. Когда-то на ней обезглавили Джейн Грей, сейчас же ее соорудили для пятерых изменников, приговоренных к смертной казни.

С трудом оторвавшись от ее созерцания, вернулась в реальность. Меня приветствовал сэр Генри Бэдингфилд, констебль крепости, который, оказалось, следил за Елизаветой, когда ее держали в Тауэре. Я благосклонно приняла церемониальный поклон пожилого служителя, затем, когда установилась тишина, поняла, что от меня ждут речей.

Ну, раз вы этого так хотите…

– Я не держу на вас зла, сэр Генри, – сказала ему, – потому что пять лет назад вы исполняли свою работу и делали ее хорошо. – Затем я повернулась к замершей свите и произнесла торжественную речь, которую придумала по дороге из дворца в Тауэр: – Уже несколько королев Англии превратились в узниц этой крепости, где по велению людского и божественного суда и оборвалась их жизнь. Я же из узницы стала королевой. Именно поэтому я никогда не забуду милосердие Божие и в благодарность Ему буду так же милосердна к людям!

Установилась тишина, которую, впрочем, довольно скоро нарушили восторженные крики. Ну, раз кричат, значит, не перегнула палку и подвела всех к мысли, что проявлю милосердие в память о том, что вышла из Тауэра в целости и сохранности, а не по отдельности с собственной головой.

Проходя мимо злосчастной плахи, почувствовала, как по позвоночнику пробежали мурашки, вызывая дрожь отвращения, и все более укрепляя меня в мысли о правоте того, что я собиралась сделать. Тем временем констебль докладывал, в каких условиях содержались заключенные. Надо признать, жили они вполне комфортно, а кормили их даже лучше, чем питалось большинство горожан среднего сословия. К тому же, каждому из титулованных заговорщиков позволяли держать двух слуг и выбирать удобную мебель для своей тюремной камеры.

И я решила сперва навестить самого главного.

Архиепископ, завидев меня, вскочил из-за стола, заваленного свитками, за которым он писал, подозреваю, очередное прошение о помиловании. Я оглядела просторную, с удобством обставленную комнату: небольшую кровать с распятием над ней, резной комод, полки с книгами, зажженный камин в углу. Ему позволяли топить, так как пожилой мужчина жаловался на боли в суставах, усилившиеся из-за холода подземелья. Единственное, что отличало тюремную камеру от гостиничного номера – решетки на узком полукруглом окне, расположенном под самым потолком.

– Ваше величество! – пожилой архиепископ поклонился с таким рвением, какое только позволяли его старые кости. Правда, можно было еще пасть ниц к моим ногам… Но он и так упал настолько низко, что дальше уже было некуда. – Я и не смел надеяться, что вы почтите меня вниманием!

– А почему бы королеве не навестить доброго друга и члена моего Тайного Совета? – учтивым тоном спросила я, пройдясь по тюремной комнате. Не сомневаюсь, в похожей ожидала своей участи и Елизавета. – К тому же, у вас так много доброжелателей, которые завалили меня просьбами о помиловании. Они заверяли меня, что вы полностью раскаялись в содеянном, и я пришла убедиться в этом лично.

Затем позволила ему долго и пространно каяться. Архиепископ настолько увлекся, что по морщинистому, осунувшемуся лицу бывшего придворного пролегли дорожки от слез. Наконец, прервав поток его речей, произнесла:

– Вашему деянию нет оправданий. Единственную милость, которую готова я проявить, – это позволить искупить свою вину, послужив во славу Короне и вашей королеве. – Замолчала, позволяя осмыслить сказанное. – Следующей весной уходит экспедиция к берегам Америки. Я собираюсь осваивать территории севернее тех, где испанцы основали свои колонии. Там простираются огромные плодородные земли, и, если мы укрепимся на них, это даст Англии невероятные возможности в будущем. Помимо военных кораблей в плавание отправится еще несколько с переселенцами. Кто-то пойдет на такой шаг добровольно, кто-то лишь потому, что это единственная возможность выйти живым из тюрьмы. Думаю, вы догадываетесь, кто двинется в путь. Нищие, воры, убийцы, браконьеры, осквернители церквей…

Архиепископ вежливо склонил голову, ожидая продолжения. Но мне было ясно, что он уже понял, о чем идет речь.

– Я дарую вам жизнь в обмен на верную службу Короне. Вы будете сопровождать колонистов в новый мир, в Новый Свет. Понесете Слово Божие, будете поддерживать страждущих и наставлять тех, кто из-за трудностей готов потерять веру.

Я не спешила, но архиепископ сразу же дал свое согласие.

– Ваше величество, я благодарю за вашу милость! Господь да сохранит вас и продлит ваши дни!

Он поцеловал мою руку, а затем упал в ноги и коснулся губами края платья. Ну что же, сделка оказалась взаимовыгодной. Он сохранил себе жизнь, а я избавилась от мучительных размышлений о судьбе заговорщиков.

Оказалось проще простого – выслать их из страны навстречу приключениям!..

Да, надо будет не забыть его предупредить, чтобы не слишком уж навязывал Слово Божие коренным племенам Северной Америки, а то колонию вырежут раньше, чем прибудут корабли с новыми поселенцами…

– Надеюсь, вы осознаете, архиепископ… Видите, я даже готова вернуть ваш титул! – С этими словами бросила взгляд в лицо предателя – оценил ли глубину королевской милости? – В Новый Свет вы отправитесь как представитель протестантской, а вовсе не католической церкви! Я потребую от вас клятву верности.

Оставив заключенного поразмыслить о судьбе, поспешила покинуть Тауэр. Это место плохо на меня действовало. Казалось, за каждым углом, за каждым поворотом извилистого темного коридора меня поджидает вооруженная охрана, готовая схватить и посадить в клетку, а потом обвинить в том, что я – самозванка, похитившая тело королевы.

Легче стало лишь после того, как верховая езда проветрила голову, разогнав глупые мысли и тяжелые думы. К тому же, дела утряслись наилучшим образом. Не прошло и дня, как архиепископ Хит, епископ Оглторн и другие заключенные изъявили искреннее желание променять прогулку к плахе во дворе Тауэра на поездку в страну невиданных возможностей…

В Америку.

Единственное, государственный секретарь остался недоволен, упрекнул меня в мягкосердечности, а еще и в расточительстве. Ведь содержание изменников обходилось казне в целых два фунта в неделю, а до весны еще далеко!

В отместку я обвинила его в скупости. И нечего жаться!.. К тому же, с деньгами стало значительно лучше. Торговля возросла, а производственники, которым я снизила налоги, не только возлюбили меня горячо и преданно, но и серьезно увеличили объемы, с чего мы получали дополнительные сборы. Уильям на мои слова обиделся и пробурчал насчет того, что если уж я встала на сторону изменников, то, быть может, проявлю снисхождение и к Роберту в бракоразводном процессе? Не означает ли это, что, поправ законы морали и освободив его от уз брака, я возведу на трон нового короля из рода Дадли?

Нет, это ничего означало, потому что я не собиралась вмешиваться в личные дела четы Дадли.

Тот процесс все же состоялся, но Роберту в очередной раз не повезло. На церковном суде председательствовал архиепископ Джуел, рьяный протестант и поборник семейных ценностей, который не оставил лорду Дадли ни единого шанса на развод. Правда, я на заседании не присутствовала. Мне позже доложили, в деталях и лицах.

Все остались при своем. Роберт – при жене, Эми – при муже. Я же, как всегда, ни с чем.

Чтобы не терзаться размышлениями, загрузила себя работой. Поль Нонниус с моей подачи боролся с врачами, которые, словно прилипчивая инфекция, не сдавали своих позиций без боя. Законы о дезинфекции и санитарии они встретили со скрипом, но дело медленно продвигалось. Я же занималась вопросами водоснабжения и канализации, отчего Лондон стал значительно чище. Затем собрала мэров крупных городов и в приказном порядке потребовала ввести те же самые меры во вверенном им хозяйстве.

Затем попросила Роберта подыскать способных управляющих, потому что не забыла о своей мечте открыть несколько кофеен в центре Лондона. В дело я вкладывала собственные деньги, которые, как оказалось, у меня водились. Отец Елизаветы, Царствие ему Небесное, оставил дочери поместья и землю, сделав ее одним из крупнейших землевладельцев в стране. Имущество приносило приличный доход в десять тысяч фунтов годовых.

Почему бы не рискнуть?

Да и риска особого не было. Я была уверена, что дело выгорит! Так оно и вышло. В первые дни после открытия «Королевских Кофеен» их чуть было не растерзали желающие попробовать напиток любимой королевы со сдобной выпечкой. Они выстраивались в устрашающих размеров очереди. А когда я еще и почтила вниманием каждое заведение…

Лорд Дадли долго смеялся над тем, как гвардейцы расталкивали народ, чтобы расчистить мне проход внутрь.

Кстати, после истории с его бракоразводным процессом с Робертом я решила держаться дружески, не забывая о дистанции. Что именно решил Роберт, не знала, но приступы ревности, которыми он изводил в последнее время, прекратились. Кажется, он занял выжидательную позицию. Как только у него зажила рука, мы вновь принялись играть в теннис и выезжать за город.

Кроме удачного проекта с кофейнями, который я собиралась продолжать, открыв заведения в других городах страны, меня радовали картофельные ростки, появившиеся в королевском саду. Я навещала их каждый день, умиляясь зеленым листочкам, чем, подозреваю, вводила в недоумение садовников и фрейлин. Ведь вокруг столько прекрасных, благоухающих цветов!.. Зачем тыкать пальцем в маленькие зеленые стебельки и радоваться, словно это настоящее денежное дерево?

Если бы они знали, какие планы у меня на этот овощ!

Я даже написала письмо Филиппу Испанскому, в котором кокетливо попросила прислать еще пару ящиков картофеля. Надеюсь, ему не составит труда, а мне будет приятно…

Оказалось, не составит. Правда, все вышло не так, как я думала. Филипп ответил, что давно и безвозвратно погибает от любовной лихорадки и, в довесок, пребывает в затяжном недоумении, так как до сих пор не получил вразумительного ответа на свое брачное предложение. Поэтому намекал, что не прочь приехать в Англию на «смотрины».

Ага, с двумя ящиками картофеля!

К тому же, чем он хуже кронпринцев шведского или датского, которых пригласили к английскому двору? А если я подзабыла, то он готов напомнить о наших чувствах, возникших между нами, когда он еще был мужем моей старшей, некрасивой и бесплодной сестры Марии.

Я брезгливо морщилась, зачитывая это письмо на Совете. Захотелось его сжечь, а потом вымыть руки с мылом, которое, кстати, здесь было неплохого качества. Роберт кинул на меня сочувственный взгляд. Да провались пропадом этот Филипп вместе с картофелем! Кажется, я доиграюсь до того, что испанский король припрется лично просить моей руки… Этого не стоило допускать ни в коем случае.

Я спросила у собравшихся, как поступить в этой ситуации. Надо сказать, Совет заметно поредел после основательной чистки его рядов. Почти всю «старую гвардию», доставшуюся от Марии, я заменила молодыми придворными. Мне нужны были люди, умеющие работать и готовые к переменам, так как останавливаться на достигнутом я не собиралась.

А несогласные или же те, кто решится открыто выступить против, – ну что же, земли Нового Света обширны и плодородны…

Как и думала, Совет придерживался похожего мнения – ни в коем случае не допустить приезда Филиппа в Англию. Юлить, уходить от прямого ответа, сказаться больной, либо… либо выйти замуж за другого. Например, за принца датского.

Я же понимала, что поспешное замужество испанскую проблему не решит, даже наоборот, может обидеть Филиппа и подвигнуть к действиям против Англии. Помня обещание, данное Уильяму Пиккерингу, знала, что «замуж» мне в ближайшее время не грозит. Ну что же, пусть Нонниус придумает несуществующую, но тяжелую болезнь, которую я в подробностях распишу Филиппу, чтобы и его лекарям было чем заняться!

Только вот мне ничего толкового в голову не лезло, кроме водянки. Кстати, вполне себе интересная болезнь с привлекательными симптомами! Можно слечь на недельку-другую, дабы убедить испанского посла в серьезности заболевания.

Хотя жаль проводить теплые деньки в кровати… Может, изобразить обострение нервной болезни? Острый приступ панической атаки? Или страх перед покушением? Так ничего и не придумав, решила поручить это Нонниусу.

Но врач заставил задуматься уже меня, явившись с докладом после осмотра леди Дадли. Результаты оказались неутешительными. Он обнаружил опухоль у нее груди, которую в это время никак не лечили. Королевский врач не мог ничего сделать для Эми Робсарт, кроме одного. Жена Роберта отбыла домой в Норфолк заниматься обустройством нового дома и по привычке ждать мужа, который не собирался к ней возвращаться. С собой Нонниус дал ей ландаум – опиумную настойку на спирту, обезболивающее и успокаивающее средство.

Я возражала, утверждая, что опиум вызывает привыкание, а потом еще и зависимость, но врач заверил меня, что в малых дозах он безопасен. К тому же, это пойдет лишь на пользу леди Дадли. Женщина она сознательная и поклялась не злоупотреблять лекарством. И вообще, откуда у королевы знания о свойствах «Papaver somniferum», опийного мака, если его в Европе почти не употребляли? На этом интересном месте я решила заткнуться и промолчать.

После того, как Эми покинула Лондон, Роберт вновь переменился. Отношение ко мне стало похожим на прежнее, правда, я уже не чувствовала давления с его стороны. Он как всегда был обходительно вежливым, но в его взглядах, жестах, фразах скользили искреннее внимание и забота. Лорд Дадли больше не устраивал мне сцен ревности. Быть может, потому что ревновать было не к кому. Не к графу же Арунделу?! Зато каждое мое движение, каждый поступок сопровождал одобрительный, обожающий взгляд. Иногда мне казалось, что я все придумала и после неудачного бракоразводного процесса, он все понял и смирился с тем, что нам никогда не быть вместе.

Но, оказалось, я слишком рано расслабилась.

Первого мая в сопровождении свиты отправилась на верховую прогулку за город, когда неожиданно на поляну выехал отряд мужчин, одетых в зеленые одежды. Что еще за нападение «робин-гудов»?! Я занервничала, но успокоилась, поняв, что гвардейцы к новоприбывшим отнеслись спокойно. Роберт спрыгнул с коня, помог мне спешиться, а затем и вовсе подхватил на руки под улыбающиеся взгляды придворных. Что здесь происходит?!

Он нес меня все глубже и глубже в лес. Я растерянно замерла на его руках, не понимая, как отнестись к происходящему. Сопротивляться или расслабиться и получать удовольствие? Со всех сторон слышался заливистый смех фрейлин. Некоторых, особо привлекательных, тоже подхватили кавалеры.

Мне же было не до девочек. Прикоснулась к зажившему шраму на его шее, оставленному кинжалом убийцы. Осторожно провела по нему пальцем. В ответ Роберт поцеловал меня в висок, пробормотал что-то отчаянно-нежное. Мне стало ясно, какая я все-таки дура.

Неужели поверила, что все прошло? Это ведь не закончится никогда! Он будет преследовать меня так долго, пока я не выйду замуж. За него или же за кого-то другого.

– Роберт, куда вы меня несете? – не выдержав, спросила у него. – Не кажется ли вам, что вы в очередной раз переходите границы дозволенного?

– Это сюрприз, – заверил он. – Скоро сами убедитесь!

– Я ведь тяжелая! – Не столько я, сколько эта дурацкая средневековая одежда! – Сейчас же поставьте меня на ноги!

– Елизавета, одно ваше слово – я буду носить вас вечно! – с готовностью произнес лорд Дадли. – Вы во всем сможете положиться на меня, а я смогу защитить вас от всех бед и несчастий…

– Прекратите вы уже! – рявкнула на него. И пусть сказанное отозвалось сладкой болью в сердце, но я дала обещание Эми и собиралась его выполнить. – Роберт, больше никогда не заводите этот разговор! То, о чем вы просите, – невозможно! Вы давно уже несвободны и не в силах это изменить.

– Неисповедимы пути Господни, – неожиданно произнес лорд Дадли. – Иногда Он проявляет милосердие тогда, когда уже ни на что не надеешься.

Так и не поняв, о каком милосердии шла речь, решила эту тему не развивать. Наконец лорд Дадли вынес меня на большую поляну, где уже ждали слуги и разложенные одеяла с яствами. Роберт усадил меня в тени большого дерева. Вскоре поднесли вино и угощения, затем началось праздничное представление с участием местных «робин гудов». Затем турнир, в котором мужчины соревновались в стрельбе. Вспомнив уроки Роджера Эшама, я тоже потребовала длинный лук и не сказать, что сильно опозорилась.

Ну, если совсем немного… Правда, придворные аплодировали от души.

Роберт тоже оказался не самым лучшим стрелком, зато победил в рыцарском турнире. Ближе к концу праздника выбирали Майского Короля и Королеву. Кандидатур на роль королевы оказалось довольно мало. Я или… я. А вот король… Как и ожидала, им стал единственный и неповторимый лорд Дадли, организатор этого мероприятия. Его поцелуй, чтобы скрепить наш Майский союз, быстро перерос в нечто, далекое от приличий.

Наконец меня отпустили. Я смутилась и, подозреваю, покраснела Уильям Сесил неодобрительно покачал головой и попытался вырвать клок из своей бороды. Зато фрейлинам раздолье – будет, о чем поговорить вечером за вышивкой! Да и мне размышлений прибавилось…

Впрочем, вскоре стало не до них, так как на следующий день прибыла делегация французских дипломатов, и потянулась бесконечная череда празднеств. Банкеты следовали один за другим, их сменяли театральные представления, танцы, охота, прогулки за город, катания на лодках и фейерверки. Роберт, ответственный за развлечения, превзошел самого себя. Погода стояла отличная, поэтому столы частенько накрывали в парке Уайтхолла. Один банкет организовали даже в королевской оранжерее, украсив столы букетами экзотических цветов.

Жизнь била ключом, причем на наши деньги. И это обходилось казне в копеечку! Мы с Уильямом морщились, прикидывая расходы. Но не ударять же в грязь лицом перед французскими дипломатами с женами? Правда, последние смотрели на англичанок снисходительно, даже свысока, подозреваю, считая нас глубокой провинцией. Одеты парижанки были по новой моде, которая сюда еще не докатилась. Дамы щеголяли в устрашающих размеров юбках с фижмами, эдакими плетеными корзинами, что надевались на бедра.

Кошмар, да и только! Не приведи Господь парижская мода доберется до Англии! Придется тогда перестраивать королевский дворец или же перебираться в более просторную резиденцию, а то в коридорах и галереях будут образовываться заторы, потому что две дамы не смогут разойтись…

Наконец, проделав солидную брешь в казне, французы отбыли восвояси. Вскоре засобирался в дорогу и лорд Дадли – он оправлялся в путешествие по стране, чтобы подготовить летний королевский выезд. Я пригласила его отужинать вместе с верными секретарями, чтобы отблагодарить за великолепную работу, да и попрощаться в более близкой обстановке.

– Нам будет вас не хватать, лорд Дадли, – произнесла я после того, как ужин подошел к концу и мужчины уже отправились на выход.

– Я буду скучать, моя королева, – произнес он, касаясь губами моей руки. – Прошу вас, не спешите с замужеством!

– Роберт, вы же знаете…

– Знаю, но каждый день, пока вы еще свободны, я проживаю с радостью. При этом боюсь следующего, в котором вы скажете кому-нибудь «да».

Я вырвала ладонь из его руки, потому что в своих признаниях он зашел слишком далеко на чужую территорию…

Следующим утром лорд Дадли отбыл организовывать мой первый летний Прогресс. Я же, как царица у окна, села дожидаться прибытия датских кораблей, которые пару дней назад были замечены у наших берегов. Еще я размышляла, правильно ли не сказала Роберту, что в ближайшую пару лет он может спать спокойно.

Несмотря на приближающегося к нашим берегам Фредерика Датского, замужество в мои планы не входило.