От автора

Когда-то, давным-давно, меня учили оформлять научные работы.

Правила довольно просты: нужно придумать две основные части, каждая не больше параграфа, — «Introduction» (вступление) и «Conclusion» (заключение). В первой полагается как можно убедительнее соврать какое великое открытие сейчас будет представлено читателю, а в последней — что теория блестяще доказана.

В середине можно писать все что угодно. Туда все равно никто не заглядывает.

У меня есть знакомый учитель с многолетним стажем. В бытность студентом-отличником, на внутренних страницах своих рефератов по педагогике он писал: «Детей надо бить палками».

Современный читатель подобно ученому-рецензенту смотрит в первую главу, потом сразу идет к последней.

По-своему он прав. Писателей много, а он один.

Вот только что он сможет понять из прочитанного?

Если судить по первой главе:

«Робинзон Крузо» — книга о морских путешествиях.

«Гулливер» — книга о морских путешествиях.

«Таинственный остров» — о путешествиях на воздушном шаре.

«Понедельник начинается в субботу» — о путешествиях на автомобиле.

«Три мушкетера» — о путешествиях на желтой лошади.

И только «Приключения Тома Сойера» — про покраску заборов.

Я решил разделить текст на главы, а каждой главе дать название.

Вот зачем.

Вместо того чтобы смотреть в конец, куда лучше прочитать главу из середины, первую попавшуюся. Если понравится — можно прочитать наугад еще одну, а там глядишь — и всю книгу одолеешь…

Сразу хочу предупредить, что, если кто-то из героев вам напомнит знакомых персонажей, настоящих либо вымышленных, — это чистейшее совпадение! Не ищите особого смысла также и в именах. Их я придумывал, бросая монетку.

Да, ну и конечно, название романа — чистая случайность. Оно не имеет никакого отношения к замечательному фильму Кубрика, который я не только не видел, но и вообще в первый раз про него слышу.

И еще.

Представленное ниже абсолютно и даже бессовестно неполиткорректно.

Все объясняется тяжелым детством.

Я рос в условиях бесчеловечного большевистского режима и теперь страдаю от пережитков идейности и партийности в сознании.

Но ради уважения к либеральной публике готов отвернуться и даже заткнуть уши, если кто-то из особо чувствительных надумает свести счеты с жизнью после прочтения этого безобразия.

 

I. Миссия умиротворения

Черное бездонное небо, полное незнакомых созвездий.

До земли сотни световых лет.

Внезапно пустоту пронизывают яркие вспышки.

Они переливаются как елочные гирлянды.

Начинают вырисовываться контуры сначала прозрачные, потом все более осязаемые, космического корабля.

Наконец корабль полностью материализуется.

Он выглядит необитаемым: темные гигантские галереи, пустая рубка. Ни один пульт не освещен, ни одного человека, все будто вымерло. Жилые отсеки с десятками белых ящиков, похожих на саркофаги.

Вдруг в коридорах вспыхивает свет, освещаются пульты и приборы в кабине управления, загораются экраны.

Крышки саркофагов открываются.

Там люди.

Раздаются резкие звуки военного марша, они отражаются от стен, грохочут в пустом пространстве корабля.

Обитатели саркофагов поднимаются, потягиваются, зевая. Помещения наполняются гулом, шумом и хохотом.

— Привет, я штурман Джонс! — Атлетически сложенный красавчик останавливается перед столом с группой технарей.

— Привет, штурман! Давай за наш столик. Я инженер Трамбле, — прожевав, машет ему рукой худой очкарик с рыжей бородкой.

Штурман подсел к нему, наполнил тарелку:

— Трамбле? Из каких краев?

— Из Монреаля… Ух как жрать хочется…

— Ого! Там тоже есть жизнь? — Джонс все добавляет себе на тарелку.

— А электричество откуда у вас берется, не приходило в голову? Ты, конечно, из Нью-Йорка? Собственно, и так ясно… штурман.

— Ну да, весь экипаж из нашей шарашки. А ты как сюда попал?

— Я первый знаток ракетной технологии во всем Мирном Мире! — С вызовом смотрит на него Трамбле. — А вот скажи-ка, великий спец, раньше ты когда-нибудь корабль пилотировал?

— Зачем? — засмеялся Джонс. — Он и сам знает что делать. А на самом-то деле меня прислали сюда дегустировать кускус. Ну-ка, передай мне вон ту тарелочку.

Снова раздались звуки военного марша, в воздухе вспыхнула надпись: «Проповедь».

— Вот это да! — Трамбле поражен. — Проповедь? Что, и проповедник будет?

Джонс засмеялся:

— А ты что, раньше проповедников не видел?

Трамбле почесал свою рано начавшую лысеть рыжую голову:

— Как-то не обращал на них внимания. Меня только железо занимало, из шарашки носа не высовывал, — он вдруг бросил испуганный взгляд на штурмана, — Только не говори никому!

Джонс хлопнул инженера по тощему плечу своей огромной лапой и засмеялся:

— Да не волнуйся! Потому ты и здесь… А проповедник у нас был наставником в Нью-Йорке, так что я тебе составлю протекцию.

Проповедник дождался, пока шум в зале утих, поднял руку, чтобы привлечь к себе внимание:

«Мир вам, дети мои!

Я знаю, вы устали и еще не пришли в себя от анабиоза. Поэтому моя проповедь не будет долгой.

Вы знаете, когда-то наш мир сотрясали войны.

Это все потому, что люди противились законам справедливости, данными нам Пророком.

Но Всевышний велик, и постепенно он расселил праведников по всему свету, умиротворил неверных, жизнь стала хороша и спокойна.

Увы, не все неправедные отказались от заблуждений, многие из них в своей гордыне сбежали и решили создать беспутные колонии на других планетах. Сердце кровью обливалось от мысли, что творения Всевышнего живут в неведеньи и беззаконии, а мы им ничем не можем помочь.

И вот мировое правительство, Организация Умиротворенных Наций решило послать этот корабль помощи.

А за ним придут еще и еще! Созданный нашими правоверными учеными корабль переместился за доли секунды на миллионы километров сюда, в эту звездную систему, и мы скоро будем на планете, которую неверные зовут „Гея“.

Мы выполним свой долг и умиротоворим их.

Да здравствует джихад!

Аллах Велик!»

Последние слова потонули в радостных криках. Проповедник снова поднял руку:

— У вас есть два часа отдыха до начала маневров. Да будет мир с вами, дети мои!

Трамбле потянулся:

— Ну что, посидим в баре?

— Дело, выкурим по кальянчику. Кстати, по имени-то тебя как зовут?

— Ибрагим, а тебя?

— Я не оригинален: Мухаммед. Мухаммед Джонс. Все равно что вообще без имени.

Корабль тихо приближается к станции на орбите. Это обширная терраса, расписанная огромными номерами. Светится лишь несколько иллюминаторов. Больше никаких признаков жизни.

Капитан, наставник, штурман и другие специалисты напряженно всматриваются в экраны.

Вдруг в рубке раздался сонный девичий голос:

— Эй, вы с Земли? Ну наконец-то! Почему так долго?

Все переглядываются. Наконец, капитан отвечает, откашливаясь:

— Да тут… задержались.

— А… ну хорошо… передай, козлик, чтоб садились на пятую платформу, сейчас разгрузку организуем…

Все застыли в молчании.

Наконец Трамбле выдавливает шепотом:

— Там бабы!!!

Бородатые, свирепые бойцы-десантники, с выпученными глазами, плотоядными улыбками на толстых губах совсем не похожи на интеллигентных членов экипажа и специалистов.

У каждого на поясе лучевой пистолет, телескопический кинжал, лассо, сети и прочие приспособления для убийства и пленения. Наставник, кряхтя, встал на цыпочки и похлопал одного из головорезов по плечу. Опустился, погладил любовно живот:

— Верные слуги Всевышнего! Пришел ваш день! Покажите свою доблесть во славу Аллаха! И вот вам доказательство его великой милости — на станции есть женщины! Я вам обещаю: эти женщины будут ваши, завоюйте их в бою! Каждый должен выполнить свою задачу и каждый получит награду!

Команда прижалась к стенам шлюзовой камеры. Светильники на шлемах притушены почти до минимума. С другой стороны затаилась еще одна группа.

Снаружи раздался шум механизмов, постукивание, открылась наружная дверь шлюза. Несколько минут автоматической проверки, наконец, медленно поднимается и вторая дверь.

Кто-то заходит, с грохотом что-то роняя и чертыхаясь.

— Они там что, совсем ужрались? Где ж они пойло берут, несчастные?

— «Кеглевича» увели из контейнера, — раздается смех.

— Распустились, блин, на блатной работе-то. Им бы наших начальниц.

— Нет, пусть лучше бы нам такую халяву. Эх…

— Э-э-э-э-э-эй!!! Придурки!!!

— Да где же тут у них свет?

Загорается свет. Двое негров в синих комбинезонах работяг озираются растерянно.

В это время на них стремительно набрасываются боевики:

— Ого, похоже мы сцапали пару жирных шишек!

Скрученные и ничего не понимающие работяги переданы в руки второй группы.

Команда устремляется в недра станции.

Изображение поступает прямо с камер, установленных на шлемах десантников. На одном экране — коридор со светящимися лампами. Боковая дверь открыта. Какой-то электронный мыслительный центр, там работают несколько девушек. Они поднимают глаза, смотрят с недоумением и ужасом. Начинается свалка. Некоторое время на экранах только боевики, мелькают их озверевшие лица, вдруг они хватают оружие и начинают крушить все вокруг.

Капитан хватается за голову:

— Идиоты! Прекратить!!!

Наставник делает успокаивающий жест рукой:

— Бойцы видят в этом всем творение Шайтана… Дайте им удовлетворить справедливый гнев.

На экране снова летящий навстречу коридор, слышен топот ног и короткие выкрики. Вдруг завыла сирена, замигали огни.

— Так, проснулись… Поторопитесь!

В этот момент впереди коридор начинает сжиматься. Стена. Мелькают ноги, бьющие в стену, кулаки, потом все отбегают, удары лучеметов, яркие вспышки. Безрезультатно.

— Назад, в корабль!

Снова коридор, тяжелое дыхание, топот.

Впереди выросла еще одна стена.

— Ловушка!!! Шайтан!!!

Наставник поворачивается к капитану:

— Велите закрыть шлюзовую камеру.

— Как? А эти?

Наставник пожал плечами:

— Они шахиды…

Сжал что-то в руках. Экран заливает ослепительный свет, начинается сильнейшая тряска, все падают с мест…

— Теперь им не до нас. Капсулы!

— Все готовы? — кричит Трамбле.

На пульте зажигаются одна за другой десяток зеленых лампочек.

— Пуск!

В окне рубки видны стремительно идущие на абордаж кораблей капсулы, в полной тишине они приближаются к аварийным люкам.

Вдруг очертания кораблей начинают мутнеть, будто покрываясь мыльным пузырем, сверкающим на солнце.

Наставник повернулся к одному из специалистов:

— Вебер, что это там такое?

Тот в отчаянии:

— Это защита! Они включили поле!

Капсулы совсем близко. Они буксуют, защита прогибается под ними. Наконец, все капсулы отбрасываются назад, они кружатся вокруг кораблей, а пузырь вокруг становится все менее прозрачным. Но тут одна шлюпка делает выстрел из лучемета. Другая запускает «Касам».

— Не стрелять! — орет Вебер.

Луч зеркально отражается от защиты и бьет в капсулу. Капсула вспыхивает. «Касам» тоже отлетел, вернулся и разнес шлюпку на куски.

— Всем вернуться на корабль! Отходим! — Капитан повернулся к Веберу. — Защита та же?

— Она самая…

— Значит, и тут побывали?

— Или те наведываются, скорее всего…

Наставник сжал кулаки:

— Проклятые сионисты! Итбах аль-Яхуд!

 

II.Нью-Йорк

— Прочь с дороги!

Джонс отскочил в сторону. Мимо прокатилась электрическая повозка. Внутри с важным видом восседал вельможа в богатом халате и белом тюрбане. Его заплывшие глазки равнодушно осмотрели испуганного студента. Бородатый водила свирепо прикрикнул на него:

— Ты чего о себе возомнил? Это дорога не для плебеев!

Машина с грохотом понеслась дальше по ухабам и рытвинам одной из центральной улиц города, Салахаддин-стрит.

Из под колес полетели брызги.

Джонс увернулся. Еще не хватало запачкать новенькую форму космического миротворца.

Действительно, возомнил. Он из класса обращенных во втором поколении. Только его дети смогут считаться полноценными умиротворенными, да и те навсегда останутся только гражданами третьего класса после ведущих свой род из метрополии истинных мирных и афро-умиротворенных.

Приближалась еще одна повозка, попроще и без шофера. Ей самолично управлял огромный негр в традиционном африканском одеянии. Студент Академии Джихада решил держаться боковой дорожки, для простолюдинов. Здесь его форма встретила восхищенные и завистливые взгляды бородатых оборванцев и голоногих мальчишек. Укутанные в черное женщины стреляли глазками через прорези бурки. Но приходилось все время смотреть под ноги чтобы не вляпаться в помои, стекающие из под каждого забора. Они собирались в небольшие лужицы, а оттуда сливались в непрерывный мутный ручей вдоль дороги.

Салахаддин-стрит тянулась через весь город, чуть не до самых развалин Манхэттена, мертвые глыбы небоскребов которого громоздились на горизонте как какие-нибудь фантастические скалы. Там давно никто не жил, и только иногда вдруг раздавался оглушительный грохот, и туча удушливой пыли накрывала город, — еще одно мертвое чудище рухнуло.

Джонс повернул на Шейх-Ясин-роуд, потом в узкий проулок Кадиров-алли.

Здесь все было в скособоченных заборах, частично цементных, частично сколоченных из чего попало. Над многими заборами была натянута ржавая колючая проволока — бандитские налеты в городе не редкость.

Все было такое старое, родное, прямо из детства. Даже в груди защемило.

Джонс приподнял щеколду знакомой калитки.

Во дворе возился со скудным огородом седой бородатый человек, он с трудом разогнулся и, широко раскрыв глаза, воззрился на вошедшего.

— Да это же… Мухаммед! Сынок вернулся!

Из пристроенной кухни вышла, вытирая полотенцем руки и на ходу набрасывая платок на седые волосы, изможденная женщина.

— Отец! Мама… — бросился обнимать их Джонс.

— Тебя отпустили?

— Осталось совсем немного, видите, даже форму уже выдали! Пока вот получил две недели отпуска перед практикой.

Он подозвал с опаской поглядывающих на него братьев:

— Вас и не узнать. Совсем большие… Кстати, а где Надия?

Мать опустила глаза:

— Она уже выросла… Ее взял в жены хан Абдулла из Нью-Джерси. Выкупа у нас не было.

— Как? Ведь она же сестра космического миротворца! Я в элитных частях, что за выкуп еще?

— Только наложницей нельзя… А он ее взял в жены, к тому же назначил любимой женой на целый год… Может так даже лучше.

— А калым? Калым он вам заплатил?

— Калым пойдет прямо тебе, когда надумаешь жениться. Таков закон. Муниципальный шейх все нам объяснил.

Отец распахнул настеж двери дома, вытащил стол во двор:

— Ну все, хватит! Такой гость! Мать, накрывай!

В честь дорогого гостя на стол выложили все лучшее, что было в доме: гамбургеры, хотдоги, немного чипсов и зелени, нарезанные овощи и фрукты, бутылки исла-колы.

Отец разлил коричневую пенящуюся жижу в растресканные побитые древние кружки:

— Мы гордимся тобой, сын! Ты будешь достойным продолжателем нашего рода. Когда-то и я получил право жениться, верно отслужив во Имя Пророка. Ведь еще на моем веку в этой стране было много неверных, пришлось нам по зову наставников их умиротворять. И вот благодаря моей службе появился ты и твои братья. Кто бы мог подумать, что ты продолжишь дело мира не только во всем мире, но уже и в космосе?

Отец по привычке оглядывается, не подслушивает ли кто?

Но все в порядке, к речи не придерешься.

— Даже не верится. Неужели ты научился управлять космическим кораблем? — недоверчиво спрашивает один из братьев.

— И все шансы, что именно я и буду им управлять, Сулейман. У меня лучшие оценки. Но пришлось попахать!

Другой брат скрывает улыбку:

— А я вот такое слышал, что когда неверные сбегали, они не только забрали все корабли, но и секрет, как их строить и водить.

Отец сердито обрывает его, все так же с опаской осматриваясь:

— Что ты несешь?! Неужели настоящие слуги Господа не смогут сделать то, что удалось этим неверным псам?

— Хм… чего бы тогда летчиков не готовить в метрополии? Там же самые правоверные из правоверных? Почему только здесь среди простых людей набирают студентов?

Джонс посмотрел на него и приложил палец к губам:

— Но ты же не будешь об этом нигде говорить, Дауд, верно? Вот и молодец… Для твоей же пользы…

— … И вот, дети мои, почти весь мир умиротворен и служит Правде. Кроме азиатов…пока…

Наставник указал на огромную карту, мерцающую прямо в воздухе посреди аудитории. Почти весь мир был окрашен в зеленый цвет, и только Азия и запад Америки светились желтым. Он задумчиво прошелся перед кафедрой, потом снова заговорил с легким арабским акцентом:

— Все впереди, успеем. А теперь я расскажу вам то, что положено пока знать только избранным… Да-да, вы уже избранные, ведь совсем скоро ваша учеба закончится, кто-то из вас станет испытателем или даже пилотом новых ракет, кто-то будет трудиться на орбитальной станции «Мир», а другие, самые лучшие, — полетят в далекий космос, умиротворять неверных там. Все верно, вы не ослышались. «Космический миротворец», который вы изучили вдоль и поперек, знаете в нем каждую кнопку — это настоящий звездолет, предназначенный для далекой миссии. Он ждет вас на орбите, и полностью готов к запуску. И полетите на нем — вы…

В зале повисла тишина. Студенты восхищенно смотрели на наставника. Глаза горели. Но тут все вскочили со своих мест. Раздались восторженные крики, улюлюканье и аплодисменты. Наставник поднял руку. Шум немедленно смолк.

— Тем, кто будет выбран, предстоит нелегкая задача. Конечно мы победим, потому что учение Пророка истинно. Но вы должны быть готовы и к ловушкам. Видели ли вы вообще когда-нибудь неверных? Вот то-то и оно. А ведь когда-то прямо здесь, в городе Нью-Йорке был самый центр их цивилизации. Вам повезло родиться в умиротворенной Америке, царстве справедливости и процветания. Они же невежественны и оглуплены беспутной жизнью. Сами увидите. Поэтому нам не удастся просто убедить этих заблудших в преимуществах нашей веры и образа жизни. Они поймут, но потом. А пока что потребуется им объяснить более радикальными методами. Не бойтесь убить сотню-другую, если это поможет другим обратиться к праведной жизни. Хорошо убеждают также взрывы в людных местах, публичные казни, изнасилования. Обязательно надо брать заложников. Не забывайте — все это ради великой цели, и из любви к заблудшим братьям… И не сомневайтесь в победе. Мы победили здесь, победим и там. А главное — мы имеем на это право. Мы тоже земляне, а, значит, любая планета, где уже живут земляне, принадлежит нам. Вот и все.

— Так, Джонс, теперь покажи разгон до скорости, необходимой для входа в подпространство.

Вокруг тренажера собрались студенты последнего курса Технической Академии Джихада, в просторечии называемой «шарашкой». Многие с завистью смотрят как ловко их однокурсник манипулирует пультом управления. Конечно, в шарашке не побездельничаешь, но так упорно идти к своей цели, часами просиживая с инструкциями и тренируясь как этот выскочка Джонс, мог не каждый.

Многие даже и не понимали некоторых действий сокурсника. Вот он провел руками по чувствительной панели пульта управления, и звезды на огромном экране пришли в движение.

— Кто знает что будет дальше?

— При скорости две тысячи километров в секунду при сохранении ускорения пятьсот жэ корабль готов к переходу, можно включать подпространственный генератор.

— Как твое имя?

— Миллер, Учитель! Ибрагим Миллер!

— Хорошо, Миллер, а что делает экипаж в это время?

— Экипаж находится в специальных контейнерах в анабиозе, при котором он может выдержать такое ускорение.

— Теперь ты…

— Стажер Квашневски!

— Как корабль выходит из подпространства?

— Как только выключается генератор, учитель!

— Хорошо, Квашневский, а в какой точке окажется корабль после выхода?

— Координаты введены в программу.

— Кто их ввел?

Квашневский в смущении смотрит по сторонам, краснеет…

— Кто знает?

Стажеры смотрят друг на друга, пожимают плечами…

— Джонс!

— Слушаю, Учитель?!

— Кто ввел координаты?

— Никто! Это Воля Всевышнего. Благодаря нашей вере мы окажемся точно в логове врагов…

Учитель сурово оглядел смущенных стажеров.

— Ну что ж, Мухаммед Джонс, поздравляю! Скоро в полет!

Ректор встал из-за стола и, улыбаясь, стиснул плечо будущему штурману:

— Пришло время выполнить свой долг. Комиссия единогласно решила, что именно ты станешь штурманом «Миротворца». Дальнейшую практику будешь проходить прямо на корабле, там же получишь диплом. Вылет на орбиту — через неделю. С тобой отправятся два помощника из лучших студентов группы. Позже прибудут пилоты боевых капсул. Теперь о наградах. Самая большая ждет тебя после победы. Но сейчас… тебе даруется то, что получали когда-то перед подвигами легендарные асассины. Вот закрытый пропуск в «Оазис счастья». Можешь наслаждаться целых три дня…

Джонс впервые в этой части города. Он никогда не видел такого количества электрических повозок и столько привилегированных граждан, себя же чувствовал самозванцем, попавшим на чужой пир. В отличие от желтых пыльных кварталов простых смертных, этот район утопал в зелени. На каждом перекрестке возвышались башни минаретов, одна изящнее другой.

Он так зазевался, глазея по сторонам, что даже вздрогнул, услышав прямо над ухом:

— Стоять! Предъявить документы, доложиться!

Перед ним стоял вооруженный патруль нравственности: два могучих бойца, закутанных в черное, и с трубками парализующих бластеров в руках.

Джонс, стараясь не делать резких движений, вынул из кармана отпечатанную на металлической пластинке красочную путевку в «Оазис».

Один из патрульных провел пластинкой по своему планшету, потом сделал знак другому, тот опустил бластер.

На бородатых лицах засветились улыбки.

— Мир тебе, Мухаммед Джонс! Чем отличился? Ладно, ладно… Знаю что нельзя. Мы тебя проводим, это рядом…

Они прошли пару кварталов, за углом прямо к мечети примыкало изящное здание, украшенное мавританскими арками и колоннами.

— Ну вот, это здесь. Тебе в этот вход. Не перепутай. С той стороны — для граждан первой и второй категории. Эх… завидую я тебе…

Джонс оказался в полутемном зале, с таинственно бегающими красными огнями, отражающимися в струйках дыма тут и там. Откуда-то лилась гипнотизирующая восточная музыка. Запахи каких-то тонких и возбуждающих испарений приятно щекотали нос. На сцене исполнительницы танца живота показывали свое искусство, другие девушки в узеньких бикини (но с вуалью на лицах) разносили угощения и закуски. Завороженный таким количеством полураздетых женщин, Джонс не сразу заметил клиентов заведения. А они были здесь, и будущий штурман тут же признал в них бойцов-джихадистов, совсем молодых, очевидно перед каким-то серьезным заданием, и других — покалеченных, в шрамах, видимо, уже вернувшихся. Кто-то курил кальян, кто-то, оставшись в одном полотенце на бедрах, лежал на животе, и девушки делали ему массаж. Кто-то плескался в бассейне вместе с массажистками…

Он почувствовал мягкое нежное прикосновение. Это незаметно подошла одна из девушек, как и все, с вуалью на лице. От ее ласковых теплых рук все тело Джонса затрепетало.

— Ты в первый раз здесь? — у девушки был странный акцент.

— Может и в последний. Меня отправляют на опасную операцию…

— О, правда? Куда, к западной границе?

— Еще дальше! В космос…

— Вот это да! Ну так пойдем, получишь немного радости! Я еще ни разу не обслуживала астронавта!

Она повлекла его через зал к дверям отдельных номеров, прикрыла дверь…

— Хочешь, выключу свет?

— Нет, подожди! Сними вуаль, я хочу видеть твое лицо.

— Первый раз встречаю кого-то, кто интересуется моим лицом — ну хорошо… — засмеялась она, сняла вуаль, тряхнула головой, так что собранные в пучок волосы рассыпались по плечам, и неожиданно оказалась китаянкой, очень симпатичной, хотя не такой уж молодой.

— Как ты сюда попала?!

— Как и все… захватили, я пионка. Это было давно, лет пятнадцать назад. Сначала меня взял в наложницы известный хан из Флориды. А потом я ему надоела, он меня сюда и продал. Я не жалуюсь, здесь хорошее место. Какой ты странный! Разговариваешь со мной так, будто жениться надумал…

— Жениться? Что в этом плохого?

— И ты туда же. Странные люди иногда попадаются. Открою тебе маленький секрет: жены все равно надоедают. А за настоящим счастьем люди приходят сюда. Сейчас ты узнаешь…

— Можно попросить тебя об одной вещи?

— Конечно, что захочешь, для этого я здесь…

— Я тут на три дня. Ты могла бы оставаться со мной все это время?

Она резко подняла голову:

— Зачем? Тут еще полно замечательных, красивых на все вкусы девушек, не глупи!

— Я не хочу, останься!

Она помолчала…

— Как прикажешь, господин…

 

III. Пленница

— Имя? — угрожающим голосом протянул Митропулос.

Захваченный негр испуганно сжался, закрыв лицо руками, затянутыми в наручники.

Капитан зловеще ухмыльнулся, лениво поднялся и навис над ним.

— Ну?! Долго молчать будешь, сын змеи? Фамилия?

Пленный молчит, в его глазах ужас и полное отсутствие какой-либо мысли.

Митропулос сделал еще пару шагов. Он невысокого роста, но широкоплеч и могуч, волосатые кулаки угрожающе нависли над головой заключенного.

— Ну?…

— Баркли… — угрюмо бурчит негр…

— Вот так бы сразу, — Митропулос отходит от него, — только погромче. Имя?

— Билл… то есть Уильям.

Все переглядываются. Ну и имя!

— Звание?

Пленный с недоумением смотрит на него.

— Ты что не понял, говори, какой у тебя статус, почет, сколько тебе положено жен и наложниц? Мы все равно узнаем! Ну?!..

Негр в ужасе. Он не понимает о чем говорит этот человек.

Открылась дверь и в комнату, где велся допрос, вошел политрук в звании Дважды Полумесяца Салим Николаев. На лице его написано такое искреннее недоумение, что, не знай Джонс, что весь этот допрос расписан как по нотам, ни за что бы не поверил, будто бывалый лис всего лишь играет роль.

— Что тут происходит?

— Допрашиваем пленника, — подобострастно докладывает капитан.

Николаев медленно садится в роскошное кресло, которое тут же начинает массировать ему спину. Посидев так с минуту, он медленно с возмущенным видом повернулся к капитану:

— Кажется я просил просто пригласить уважаемого гостя в мой кабинет. Что тут было непонятного? Надо же различать… Немедленно освободить и оказать почет согласно статусу!

Митропулос бросился к пленному, тот в ужасе забился в угол, но капитан лишь освободил руки и ноги пленника от зажимов, помог тому подняться и устроиться в кресле напротив Николаева.

Николаев нажимает что-то на столе, вошли личные слуги политрука, поставили перед пленным поднос с фруктами и напитками, поклонились.

— Угощайтесь, уважаемый брат! — обратился к негру политрук, — Мы искренне просим извинить нас за произошедшее недоразумение. Больше этого не повторится, обещаю вам! Да вы угощайтесь, угощайтесь… Хотите чтобы мы наказали виновных? — он сурово поглядел в сторону капитана. У того покаянный и смущенный вид.

Пленный развел руками и взял в руки очищенный апельсин.

— Я ничего не понимаю… надеюсь, вы не приняли меня за кого-то другого… я — простой подсобный рабочий, принеси — унеси, разгрузи…

— Как?! С вашим происхождением? Такое унижение! Это просто безобразие…

Негр раскрыл рот:

— О чем вы, какое происхождение?

Но в его движениях уже больше уверенности, он взял в руки стакан, тут же подбежал слуга. Пленный указал на кувшин с грейпфрутовым соком.

Наставник, до этого молча с улыбкой наблюдавший всю эту сцену со своего места, отвечает:

— Разве вы не знаете, что африканская раса угодна Аллаху? На Земле только арабы имеют более высокий статус.

— Да что вы? Неужели это правда?

Политрук сделал удивленное лицо:

— А разве у вас не так?

— Вы же видите. Я уже пять лет в космосе — и никакого продвижения. Всё требуют пройти какие-то курсы, тесты… Не лезут мне в голову эти премудрости!

— Ай-яй-яй! — наставник всплеснул руками. — Да это же просто оголтелый расизм!

— Ну нет, — снова заговорил политрук, — у нас все не так. Любимцы пророка должны жить в почете и богатстве. Вы всё-всё скоро узнаете. И я не сомневаюсь, захотите примкнуть к нам. Разрешите, я провожу вас в ваши апартаменты… И снова просим извинить за причиненные неудобства…

Николаев бережно берет негра под руку и выводит из кабинета. Перед выходом оборачивается, подмигивает оставшимся и корчит уморительную гримасу.

Дверь закрывается, и все разражаются хохотом.

— Ну все, тихо! — скомандовал наставник. — Приведите второго.

Все снова напускают на себя угрожающий и напыщенный вид.

— Ну что ж, это было несложно. Оба они скоро будут нашими, и мы вытащим из них все что можно. К сожалению, к работе эти болваны неспособны, да нам и не надо. Пусть уж считают наш мир царством бесплатного шоколада, тем более что для кого-то оно так и есть. Есть задачка посложней… — Николаев затянулся трубочкой кальяна, прищурив глаз с уродливым шрамом.

Кальяны стояли там и сям в его изящном кабинете, оформленом в современном функционально-исламском стиле. Наставник прошелся по персидскому ковру, устилающему пол, открыл бар, проигравший мелодию вечернего намаза, налил себе какого-то зеленого сока.

— Я знаю о чем ты. У меня есть одна идея. — Он оглядел присутствующих. — Но это нам вдвоем надо бы обсудить.

Все засобирались. Уже на выходе наставник окликнул Джонса:

— Штурман, а ты зайди через полчасика, есть дело.

Штурман кивнул.

*****

Наставник развалился на низком диванчике, покуривая кальян.

— Садись, Мухаммед! Садись, садись… мы все здесь выполняем одну миссию, а твоя работа во время операции заслуживает всяческих похвал. Но… — он помедлил, — То, что я хочу тебе сейчас поручить, намного труднее.

Джонс вскочил, вытянул руки по швам:

— Я готов, Светлейший!

— Да сиди ты! И не спеши… подумай, сейчас нам требуется твое согласие… операция деликатная.

— Слушаю, господин…

— Ты ведь знаешь, мы захватили несколько женщин… в основном это операторы, диспетчеры… мелкая сошка. Мы их обещали нашим бойцам.

Наставник рассмеялся, увидев насупленный вид штурмана:

— Мухаммед, Мухаммед! Ты достоин куда большего! Тебе нужны рабыни-наложницы? Хочешь усмирять их? Наказывать?

Джонс покачал головой.

— Мы прекрасно это знаем… Ты хочешь семью, детей, жен… или тебе хватит одной?

Наставник прищурился. Джонс почувствовал подвох, и быстро ответил:

— Конечно нет! Настоящий умиротворенный заслуживает большего, по подвигам его и число жен.

— То-то!

Наставник подумал несколько минут:

— К делу. Одна женщина — офицер безопасности. Не удивляйся. Это мир безбожников, женщины здесь греховны, они забыли свое место. Аллах покарает их, если мы вовремя не умиротворим эту планету… Слушай, Мухаммед, в чем состоит твое задание. Ты должен подружиться с ней, даже можешь завести с ней связь… Не спорь! Я — наставник, я лучше знаю, что является грехом, а что нет. С точки зрения Учения ты — победитель, а она — твоя раба, и в какой форме ты будешь осуществлять свою над ней власть — это твое дело.

Джонс опустил голову.

— Что за грусть, штурман? Ты хотел получить женщину? Вот тебе женщина! Более того, ты сможешь оказать неоценимую услугу в деле умиротворения неверных!

Джонс кивает не поднимая головы.

— Молодец! Теперь слушай. Тебя что, смущает, что ты обманешь бедную слабую женщину? Плохо ты знаешь эти существа. Нет ничего ужаснее коварства женщин. Даже в наше время, когда они заняли положенное им место, они продолжают свои интриги. Я бы тебе рассказал, что творится в моем гареме, да ты не поймешь, пока своим не обзаведешься. Расскажу только, что недавно взял в жены молоденькую девушку из бедной семьи. И для нее и для семьи это благо. Семья получила приличный калым, а она защиту сильного мужчины. И что ты думаешь? Прошлая любимая жена, столько времени изображавшая верность и покорность, так возненавидела ее, что пыталась отравить! И другие помогали! Представляешь?

Наставник открыл ключиком ящик, достал оттуда старую обшарпанную книгу-планшетку и протянул Джонсу.

— Тут несколько глав из древней книги, написанной еще во времена ложной веры. Я решил допустить тебя. Это высокое доверие. Ты прочитаешь здесь, как всего за несколько дней женщина заставляет верного своему долгу и своей пусть и ложной религии солдату забыть все и заставить служить ее интригам, то есть шайтану. Прочти и приходи…

— Ну и ну, Салим, вот так он ведет себя с низкой рабыней. Будто это его любимая жена, а не презренная шармута. Думаю, правильный выбор.

Видеодонесение о пребывании Джонса в «Оазисе счастья» закончилось, экран погас.

— Да, Наставник, будь он на Земле, не миновать ему исправительных лагерей. Умиротворенные так себя не ведут.

— Что поделать, брат Николаев. К сожалению, все, более-менее годные к исследованиям и пилотажу, подвержены странностям. Мы давно обнаружили эту закономерность, а потому и ведем особую работу. Не случайно на корабле не только наставник, но и помощник, да еще такого класса как ты. Что касается разведки, тут вообще мало кто подойдет. Чтобы втереться в доверие к этой стерве, нужен такой, кто способен поддаться на ее ложь. Притвориться не получится.

— Тогда было ли оправдано давать эту книгу?

— Еще один способ посеять сомнения. Он не должен слишком уж легко поддаваться, так что все будет выглядеть естественно… Ну, а потом, с помощью наших мастеров гипноза и препаратов мы вытряхнем нужную информацию, а там хоть в лагеря, хоть в пограничье или… пусть остается на службе.

Раздается сигнал связи:

— Наставник, я прочитал…

— Зайди, штурман.

Экран погас. Через минуту вошел Джонс.

— Говори, брат Джонс.

Штурман задумчиво прошелся по комнате.

— Странное впечатление. Странные люди… И эта миледи… Все женщины тогда были такими?

— Конечно, конечно! Но эта была наказана за свои грехи…

— Ее побили камнями?

— Примерно… Не забудь, люди были во мраке ложной веры, и шайтан легко овладевал ими. Но ты же вооружен лучше их, ты знаешь Истину Пророка.

— Да, это так.

В голосе Джонса сомнение.

Наставник положил руку на плечо Джонса:

— Не беспокойся, Мухаммед, иди смело, чувствуй себя свободно, ты под защитой самого верного, самого мирного учения.

У бронированной двери каюты пленницы Джонс помедлил. Он мог сколько угодно действовать по собственному усмотрению, но все же плохо представлял как вести себя с женщиной из другого мира.

Он огляделся.

Эта была женская часть корабля, хорошо охраняемая и закрытая для всех, у кого не было специального доступа.

Вот, судя по всему, дверь в гарем Наставника, а вот — Политрука. Вряд ли они прихватили всех своих женщин, скорее тех, кого не особо жалко, двух — трех молодых наложниц. Зато для тех шанс — будут стараться, смогут пробиться в старшие наложницы, а то и в жены.

Вздохнув, он коснулся ладонью панели — ключа.

Дверь открылась. Джонс оказался в хорошо убранной каюте с мягкой мебелью и коврами. Комната казалась пустой. Внезапно, почувствовав движение справа, он резко наклонился. Мимо пролетела женщина в мужской военной форме, тут же повернулась и бросилась на Джонса. Тот использовал прием мягкой защиты двумя руками, как его обучали в школе штурманов.

Женщина откатилась в угол каюты, тяжело дыша:

— Тренированный… козлик!

Она смотрела с ненавистью на Джонса.

— Все равно, лучше умру, а ты меня в свое стадо не получишь! Давай подходи, козлик, я тебе откушу твое хозяйство!

Джонс не двигался.

— Что, боишься?

Наконец, внимательно рассмотрев пленницу, Джонс ответил:

— О чем это вы? Я собирался только поговорить.

Женщина расхохоталась. Только сейчас Джонс разглядел, что она очень красива, несмотря на татуировку на левой руке и крепкую неженскую мускулатуру.

— Поговорить? Предложить хорошее место? Ваши закутанные рабыни уже все рассказали. Даже успокоили, дескать, будет хорошо жить с вами, козликами… Ну что, Али-Баба? Хочешь меня? Ну попытайся!

— Али-Баба? Меня зовут Мухаммед…

— Мухаммед?! — пленница снова закатилась в смехе, потом вдруг посерьезнела, — Вот что, Мухаммед, ты сейчас же свалишь отсюда, пока я не свернула твою тупую башку.

— Но почему? Мне нельзя задать пару вопросов? Я ничего вам не сделаю…

— Правда? Ну-ну… Тогда, Али-Баба, ты сядешь вон в том углу, за столом, и если попробуешь приблизиться…

— Не беспокойтесь… Только повторяю, я не Али-Баба… Меня зовут Мухаммед… А фамилия Джонс.

— Что?! Мухаммед Джонс?! — женщина снова захохотала, — клоуны!

Джонс ждал.

— Ну? Что тебе надо, Мухаммед Джонс?

— Прежде всего я хотел узнать: есть ли жалобы, пожелания?

— Отчего ж, жалобы есть, ваши козлы облапали меня, а жалею, что не успела замочить одного — другого, гады усыпили меня газом…

— Мы приносим наши искренние сожаления за причиненные неудобства, наши цели мирные, и мы не желаем причинить вам вреда.

— В самом деле? А чего тогда вы вообще тут делаете?

— Ну как… несем вам мир…

— Ты что, вправду такой дурак?

Джонс совсем растерялся. Никогда еще женщины с ним так не говорили…

— Вот объясни-ка мне, Али-Баба, как ты тут собирался нести мир?…

— Меня зовут Мухамм…

— Слушай, ты в детстве сказок не читал? Ладно, не важно… Так чего вы на нас напали?

— Как что? Вы же наши братья и э… сестры… живущие во тьме. Мы обязаны умиротворить вас..

— Боже, ну и простота… а нас вы спросили?

— Как можно спрашивать, вы же во тьме! Потом поймете и поблагодарите…

— Ой, не могу! Даже не ожидала такого козлика здесь встретить! Иди-ка сюда, дурачок, садись на диван.

Она хлопнула по дивану рядом с собой. Джонс недоверчиво смотрел на нее…

— Иди, иди, не укушу… — она опять засмеялась, уже довольно добродушно.

Джонс осторожно сел на краешек дивана.

— Боже, какой смешной Али-Баба! Ну-ка… дай посмотрю на тебя… надо ж, на человека похож… Даже хорошенький… спортивный… Не только задом кверху, а еще и на гирьках успеваешь, а?

— Я чемпион по исламскому троеборью Нью-Йорка!

— Хахаха!!! Это кто зад выше задерет? На счет три?! Ну-ка, попробуем! Защищаться ты умеешь, а нападать?

— Вы с ума сошли? Я не борюсь с женщинами… — Испугался Джонс.

— Давай, давай, Али-Баба, покажи класс!

Женщина прыгнула на ковер и стала делать приглашающие жесты… Джонс медлил.

— Ну чего ты боишься? Подходи! Ну?

Джонс неуверенно стал подходить… Еще ближе… И внезапно оказался лицом на ковре. Над головой раздался смех… Он вскочил. Женщина снова делала приглашающие жесты. На этот раз он был осторожнее, но снова оказался на полу под звонкий смех.

— Что-то плохо тебя учили, Али-Баба, с твоим самым верным ученьем! А ползать-то кверху задом все ж лучше выходит!

Женщина потеряла бдительность, хохотала, хваталась за бока. Джонс рывком схватил ее за ноги и дернул вперед. Пленница упала, и Джонс отработанным приемом прижал ее к полу, сжимая руки за спиной…

Внезапно он оказался с ней лицом к лицу, прижавшись к груди. Женщина тяжело дышала…

Тихо:

— Все! Все, сказала!.. Верю, что не только зад умеешь поднять… еще кое-что задирать мастак.

Кричит:

— Все!!! Хватит тыкаться, козлик, слезай!

Джонс смущенно поднялся. Отвернувшись, снова присел на краешек дивана. Пленница поправляла на себе одежду.

Села рядом.

Джонс глянул на нее, улыбнувшись:

— Тебя как зовут-то?

— Мэри…

— Во как… Мою мать зовут Мариам, почти как тебя…

— Ну так ты все-таки женихаться пришел?

— Да нет… (со вздохом)… разговаривать…

Женщина улыбнулась:

— Ну… разговаривай.

— Даже не знаю с чего и начать. Расскажи мне немного про свой мир…

Мэри расхохоталась:

— Ну и шпион, где такого нашли? А ты расскажешь своим где нас лучше долбануть? Ах да, забыла — «умиротворить»!

— Не кощунствуй! Да, конечно, такая информация нам нужна… чтобы помочь вам же, несчастным! Но сейчас просто я сам, для себя, спрашиваю. Хочется понять другую жизнь, ничего ведь не знаю. Секретов можешь не раскрывать!

Женщина задумалась…

— Давай баш на баш? Я тебе немного про нас — ты рассказываешь про вас. Идет?

— Идет!

— Ну слушай тогда. Если ты в курсе вашей же истории, на этой планете мы не так давно. Первые поселенцы прилетели где-то сто лет назад, они заложили основы будущих государств, но настоящий расцвет начался лет так пятьдесят назад, во времена эвакуации… Сюда спасались все, кто мог… от вас, родимых. Корабли набивались беженцами до отказа, потом команда рисковала жизнью, чтобы набрать новых… Между прочим я думала, что все корабли вернулись. Откуда же этот?

— Как откуда? — растерялся Джонс, — Из метрополии волей Аллаха…

— Что ж он так похож как две капли воды на древний «Лайтенинг»? Чертежи попасть в руки не могли — их засекретили первым делом. Значит вашим удалось захватить корабль… а может и не один…

Мэри задумалась.

— Рассказывай дальше, — напомнил Джонс.

— Ну так вот… Межзвездные корабли строили только в трех местах на Земле. Поэтому и на нашей планете образовалось три страны: Вашингтония, Тевтония и Хазария.

Джонс затаив дыхание слушал звучание этих странных имен.

— Людей у нас мало, зато планета не загажена… и придурков кверхозадых тут нет… ой прости, козлик!

Джонс опустил глаза.

— Ни войн, ни конфликтов, и умиротворять нас вроде бы и незачем, так что катились бы вы к себе…

— Но ведь мы тоже земляне… почему и мы не имеем право поселиться на этой планете?

Мэри горько усмехнулась.

— Не удивлюсь, если у нас найдутся такие умники, что согласятся. На Земле-то все именно с этого и началось. Неужели за пятьдесят лет сытой жизни можно все забыть? Нет, не бывать этому!

— Ты считаешь себя прогрессивной, а послушай, какие жуткие расистские вещи ты несешь! Мы такие же люди как и вы!

— Где тут расизм? Я из Вашингтонии, и, подозреваю, что ты из тех же краев, откуда мои прабабушки и прдедушки. Все то отличие, что голова у тебя промыта, и пока не придешь в себя — тебе у нас нечего делать. Уж во всяком случае не на боевых кораблях да с лучеметом в руках. Ладно, теперь твоя очередь, рассказывай.

— А что ты хочешь знать?

— Ну… вот ты говорил про какую-то метрополию, где это?

— Ну… метрополия! В центре мира, вокруг главной святыни, Мекки. Там уже многие века властвует самое передовое, самое верное учение и на тысячи километров нет ни одного неверного!

— От Мекки? А ты разве ничего не знаешь?

— Что не знаю?

— Да ведь там…

— Уверяю тебя, там только верные умиротворенные!

— Ладно, проехали… Расскажи, ты женат? Или у тебя есть невеста?

Джонс смутился.

— Я пока не могу позволить себе… Я же не урожденный умиротворенный в третьем колене, и мне не полагается государственный калым… Вот отслужу…

— Служи, служи, дворняжка. Так ты небось еще и девственник?

Джонс покраснел:

— Нет, конечно, о нас заботятся старейшие…

— Ну да, поставляют девочек ассасинам… А у нас это любому доступно, хе-хе… Просто так! Можно вместе жить, а можно и не жить, просто любить друг друга, а то и просто для удовольствия, по согласию. Хочешь так, козлик?

Джонс в ужасе вскочил.

— Какой жуткий грех!

— Знаешь, Али-Баба, что-то я устала от тебя. Не от тебя даже — ты довольно милый парень, а от белиберды в твоей голове… Дай-ка мне отдохнуть…

Джонс тут же поднялся.

— Спасибо за беседу, всего хорошего…

Мэри зевнула:

— Не обижайся, дурачок! А захочешь еще потрепаться — заходи…

Не проходило дня чтобы Джонс не появился у Мэри. Она меньше язвила, он становился все более задумчив.

Мэри рассказывала ему про жизнь на своей планете, которую поселенцы когда-то называли Нью-Гея, а теперь — просто Гея. Жизнь в Вашингтонии (откуда была родом Мэри) была совсем не такая как на Земле. Там никто никогда не совершал намаз. Ни на работе, ни в школе, ни дома… Даже местные ложные религии были строго ограничены личной жизнью обитателей, и никому не разрешалось выносить свои верования на повестку дня общества. Общественное устройство тоже не имело ничего общего с тем, что знал штурман. Но Мэри утверждала, что и на Земле когда-то жили так же или похоже.

Многие вопросы Мэри старательно обходила, не желая делиться информацией в сфере безопасности.

Как-то Мухаммед зашел в бар и встретил там Хасана Вебера, в первый раз после штурма. Вид у Вебера был неважный, будто он работал как проклятый день и ночь. Он сидел и курил в углу крепчайшую смесь, обалдевший и полусонный, в почти бредовом состоянии. Красные глаза с темными мешками слезились, лицо покрывала недельная щетина.

— Салям, Хасан! Ты в порядке? Куда пропал?

— А… Мухаммед… садись курни, прогоним тоску…

— Откуда тоска у молодого джигита?

— Ничего не выходит… не справляюсь…

Он сделал еще одну глубокую затяжку и выдохнул зеленоватый густой дым.

Похоже, у Вебера начинался бред. Он бормотал монотонно и с длинными паузами…

— Я не могу пробить эту защиту… посылаю зонды… все впустую… этим разве объяснишь?… для них проявление неверия… сомнение в непобедимости… непогрешимости… сошлют… лишат всего…

Голова Вебера стала клониться набок, он вздрогнул и сделал еще затяжку…

— Это их защита… этих… потомков… свиней и обезьян…

— Кого?

— Этих… потомков… си… онистов… их логово… в центре метрополии… а ничего не можем сделать…

У Джонса замерло дыхание. Вебер долго молчал, закрыв глаза, и Джонс уже решил, что больше ничего не услышит. Внезапно Вебер пробудился, сделал еще затяжку, и в каком-то возбуждении начал тихим голосом, иногда шепотом, так что Джонс не все и разбирал:

— Там… на границе… все пробовали… окружили… это… образование… куполом защиты… ракета не пробивает… отскакивает… термические бомбы… все вокруг… выжжено… сотни километров… а им хоть бы что… подбирались… туда… к самой… стене… только смеются… показывают пальцем… водят экскурсии… и все там цветет… города… дороги… мы… пробовали отравить… воду в реках… чтоб все сдохли… они опресняют морскую… хотели все моря… пусть все подохнут… но и они тоже… ничего не вышло… беспрерывно… корабли сюда… корабли отсюда… если бы можно было… с каким удовольствием я… газом… газом… газом…

Голова Вебера поникла, он забылся.

Джонс осторожно вышел из бара…

На следующий день он встретил Вебера в столовой. Тот мрачно кивнул, потом взял Джонса за локоть, отвел в сторонку.

— Слушай, Мухаммед… вчера в баре…

Штурман внимательно погдядел в красные хмурые глаза Вебера:

— Да, Хасан, мы неплохо курнули.

— Я там… ну, никаких глупостей не наговорил?

— Глупостей? Не помню…

— Ну я под балдой рассказываю всякие байки, им нельзя верить…

— Байки? — Джонс сделал вид будто пытается что-то вспомнить. Пожал плечами:

— Ничего такого не припомню.

— Точно ничего?

— Абсолютно… да ты совсем был обалдевший, двух слов связать не мог…

— Да? Ну ладно тогда. Не было — значит не было.

— Ну, что скажешь, Николаев? — наставник повернулся к Николаеву. На экране изображение с камер наблюдений в комнате пленницы.

— Все идет по плану…

— По плану?! Вот уже чуть ли не неделю он торчит у этой презренной женщины, и до сих пор не соблазнил ее! Ты посмотри на этого воина Аллаха, как он ведет себя… то краснеет, то бледнеет. Тьфу! И это наш лучший штурман…

— Обычное дело, наставник. Ведь он привык к покорным и послушным умиротворенным женщинам. В такой ситуации он впервые… Я б сказал, что скорее она его соблазняет, чем он ее… только он не понимает, этот дурень.

— А ты откуда понимаешь? — наставник подозрительно прищурился.

— Вы забыли, Светлейший, где я служил и какие задания выполнял…

— Ах… ну да… Так что же нам с ним делать? Если он ее не соблазнит, то и информации мы не получим… А все эти красивые истории, которыми она его кормит, мы давно уж слышали от негров…

— У меня есть идея…

— Говори!

— Это довольно рисковый план. Но если получится — отгребем полный куш.

— Это что за куш такой?

— Простите, Светлейший, это у меня со времен выполнения миссии в Гонконге… Значит, победим. Но только мне надо знать, насколько мы можем выполнять маневры без штурмана?

Наставник нажал на вызов:

— Митрополус, зайди…

Оборачивается к Николаеву:

— А что за маневры ты собираешься совершать?

Вошел капитан.

— Послушай, Митрополус, такое дело… можем ли мы обойтись без Джонса?

Капитан встрепенулся:

— А что с ним случилось?!

— Все с ним в порядке, ну… мне нужно будет его послать на задание… особое задание, строго секретное.

Капитан вздыхает:

— Вообще-то таких штурманов больше не найдешь… у нас есть два стажера на крайний случай, к тому же я сам могу выполнять кое-какие маневры… а обратно так вообще на автопилоте. Кстати, мы еще не возвращаемся?

— Нет, продолжаем выполнять миссию. Вы свободны, капитан.

Когда капитан вышел, наставник повернулся к Николаеву.

— Итак?

— Мой план, Наставник, заключается в том…

Наставник вызвал к себе Джонса.

— Ну, как успехи, Джонс? Отымел уже свою солдатку? — захохотал он.

Джонс побагровел.

— Ну ладно, мы тебя освобождаем от этого задания. Да и тебе самому, наверное, надоело… Пиши отчет, прощайся со своей кралей… а мы ее отправим к подругам в гарем.

У Джонса перехватило дыхание:

— Когда?

— Да через пару дней… что, тебе не хватило?! Ну ты и зануда, штурман! Хорошо, недели хватит?

Джонс молча отдал честь и вышел из кабинета.

Джонс не находил себе места.

Уговаривал сам себя, злился. Ну и что, что отправят в гарем? Она женщина, захваченная в бою, и должна достаться победителю. Так велит учение…

Он помчался в корабельную мечеть… Это было особенное, уникальное помещение-поплавок, всегда направленное амвоном в сторону Мекки, куда бы ни шел корабль. Повалившись на коврик перед стереоскопическим изображением святыни, Джонс провел в истовых молитвах целый день…

После чего сомнения одолели его с еще большей силой.

Он продолжал приходить к Мэри, но теперь уже не мог быть веселым и беззаботным. Та, конечно же, заметила что с ним что-то происходит, но виду не подавала.

Однажды штурман проверял техническую боеготовность шлюпок-капсул и вдруг на полу одной из них обнаружил универсальный ключ-код. С помощью такого ключа можно было делать все что угодно — проникнуть в любое помещение на корабле, запустить шлюпку, отключить сигнал у шлюпки, поисковое устройство у корабля… Сигнал и поисковое устройство! Внезапно пришедшая мысль заставила Джонса поднять ключ и спрятать его в карман.

Конечно же, по правилам он должен был немедленно отнести ключ капитану или наставнику (кому-то крепко досталось бы, но это наплевать), и Джонс впервые сознательно шел на преступление…

— Ну что, Светлейший, наш добрый штурман кажется клюнул?

— Никому нельзя верить, политрук, никому! Какие у него были характеристики, а самое главное — какая карьера его ждала! Променять все на эту девку!

— Верить надо только Аллаху и пророку его, Светлейший… люди же подвержены искушениям.

Я видел многое в моей работе… достойнейшие совершали поступки против всякой логики и здравого смысла взамен на эфемерные мечты… Наш же глупый штурман сослужит нам неплохую службу… сам не ведая того.

— Ну это еще неизвестно! Может он сейчас принесет ключ… Штурман Джонс!

— Слушаю Светлейший!

— Зайди…

Через минуту Джонс был в кабинете проповедника.

— Ну как, отчет готов?

— Почти, наставник. Еще пару дней.

— С кралей уж распрощался?

Джонс равнодушно пожал плечами.

— Есть еще что-то, что ты хочешь на сообщить?

— Ничего, Светлейший!

— Свободен…

Наставник обернулся к Николаеву. Тот развел руками.

План начинал вырисовываться в голове Джонса. Он спасет Мэри ценой своей карьеры, может быть, жизни.

Что-то все же постоянно крутилось в его голове, какая-то мысль, но он никак не мог поймать ее.

Наконец он отбросил последние сомнения и пошел к Мэри. Уже около самой двери его вдруг осенило: Фельтон! Ведь он полностью повторяет безумный план побега забывшего честь и долг офицера из той древней книги, которую ему подсунул наставник. Даже дыхание перехватило.

Неужели это не случайно? Может быть Наставник предвидел подобное развитие событий и заранее решил его предупредить? Но как такое может быть? И Мэри? Что у нее общего с той падшей женщиной? Да, он видел, что сам не устоял перед чарами… Но разве она в чем-то виновата? Это они вторглись в ее мир, напали, захватили… Нет, несправедливость должна быть исправлена.

Джонс решительно отворил дверь.

— Мухаммед! Давно тебя не было, я уж соскучилась!

Мэри засмеялась своим низким хрипловатым голосом, но теперь в нем уже не было прежней насмешки.

— Да… хотел тут расспросить кое о чем.

Джонс внимательно осматривал комнату. Камера наверняка спрятана в плафоне на потолке… еще здесь… и здесь. Ну-ка… Кухонный агрегат! Вокруг явно ничего. Он направился к дверце доставки, достал блокнот.

— Скажи…

Мэри подошла и встала рядом. Джонс приложил палец к губам и приказал взглядом быть осторожной.

Поместил блокнот на стол так, чтоб она смогла прочитать:

«Тебя собираются отправить в гарем. У меня есть универсальный ключ, я могу выпустить тебя отсюда и отправить в капсуле домой».

Сам же спросил:

— Скажи, у вас есть такие линии доставки еды с подогревом как здесь?

Мэри молча взяла карандаш и начала писать в блокноте. Сама же говорила:

— Да… но только в учреждениях в больших городах… мы же живем в маленьких домиках на большом расстоянии друг от друга… там совсем другая система: молекулярные индивидуальные печи… молекулярный синтез, понимаешь? Каждый вводит нужное ему название блюда, а печь моделирует…

Протянула ему блокнот:

«Без тебя я никуда не полечу. Ты понимаешь, что с тобой сделают?»

Джонс удивленно взглянул на нее.

— Вот это да! И что, никто не готовит из обычных продуктов?

Он начал писать ответ, пока Мэри отвечала:

— Есть любители натурального. Это вроде хобби. Сами выращивают, сами готовят… но таких немного…

Он передал ей блокнот:

«Но твои, разве они не убьют меня? Я ведь враг! И тебе тоже никто не поверит!»

— Жалко, что у нас нет такого. Сколько голодных людей!

«Тебя встретят как героя! И кроме того — я хочу чтобы ты летел со мной!»

Джонс посмотрел ей в глаза и все понял. Она вложила свою ладонь в его. Он начал снова писать. Мэри сказала:

— Ничего, будет и у вас. Когда-нибудь и у вас снова станет как у людей…

«В час ночи тихо соберись и стой у двери. Все должно быть сделано очень быстро…»

Мэри кивнула.

 

IV. Побег

Накануне осуществления своего плана Джонс старался как можно больше крутиться на корабле. Он знал, что датчики слежения, расположенные повсюду, настроены на опознавание неизвестных объектов. Пусть даже Джонс время от времени появлялся в сфере их чувствительности, существовал эффект «забывания» через определенный срок. Поэтому под разными предлогами он посетил капсульный отсек, заглянул в каждую шлюпку, прошелся по коридорам женской половины мимо дверей пленниц, на всякий случай обошел и другие помещения корабля.

Теперь предстояла самая сложная задача.

Ускользнуть с корабля незаметно.

Он собирался проделать виртуозный маневр в мертвой зоне, невидимой для дежурных наблюдателей в рубке, и этот маневр был по зубам только такому искусному штурману как Джонс.

Но даже в этом случае капсула была бы засечена бортовыми локаторами.

Значит следовало отключить локаторы.

Он знал, что подобное действие считается серьезной диверсией и предательством. Но выхода не было.

Все утро Джонс просидел в рубке, делая вид, что отрабатывает на бортовом компьютере маневры. Даже капитан несколько раз подходил и одобрительно хмыкал, глядя на его работу.

Наконец прозвенел сигнал к обеду. Рубка опустела. Последним уходил Трамбле.

— Джонс, ты идешь обедать?

— Да… я сейчас, только закончу маневр. Хорошо получается, жалко бросать.

— Молодец! Тебя подождать?

— Да не, иди, придержи хорошее местечко, а то опять у раздачи попадется…

Трамбле ушел, а Джонс поспешно вставил ключ в гнездо. Тут же открылся доступ безопасности. Все оказалось на редкость просто. Регулировка локаторов была обозначена простыми символами и пояснениями. Не было даже необходимости отключать все локаторы. И отключение можно запрограммировать на короткое время. Полчаса достаточно.

Прождав час после отбоя, Джонс тихонько встал и начал собираться.

Нужно было оставить каюту в таком виде, будто он вышел на минутку. Оставшись доволен камуфляжем, он тихо выскользнул из каюты.

Мэри должна быть готова через полчаса. Джонс прошел к капсулам проверить все ли в порядке. Он провел ключом и попробовал открыть шлюз первой капсулы.

Шлюз не открылся! Джонс запаниковал: неужели его обнаружили и ключ нейтрализовали?! Он поспешил к другой капсуле. Дверь плавно поднялась.

Уф…

Теперь Мэри.

Отворив тихо дверь, он увидел, что Мэри ждет у входа. Молча взяв ее за руку, он затворил дверь, а затем, показав следовать за ним, стремглав бросился по коридору.

Только оказавшись около шлюпки, он замедлил ход и взглянул на часы: прошло пять минут.

Усадив Мэри в вакуумное кресло, которое тут же окутало ее, Джонс сам устроился в кресле пилота и закрыл шлюз. Еще пять минут. Он ввел ключ и перевел систему запуска на ручное управление.

Управление капсулой было ему хорошо знакомо, он водил капсулы еще на втором году обучения. Свет в салоне погас, мягко засветились пульты и приборы. Еще одна команда — и открылся наружный шлюз корабля, перед беглецами чернело небо с яркими звездами.

— Стартуем!

Джонс откинулся в своем кресле. Капсула стремительно рванулась вперед и тут же по команде сделала вираж к хвосту корабля. Это был тяжелый маневр, штурман видел, как посерело лицо Мэри, но другого выхода не было.

Шлюпка, стремительно набирая скорость, понеслась по дуге к атмосфере планеты.

Они летели в стратосфере, внизу стелилась сплошная облачная пелена.

— Мэри, теперь я должен знать куда мне посадить капсулу. Ты сможешь показать где находится твоя страна?

— Погоди, Мухаммед… Еще нельзя спускаться.

— Почему?

— Вся планета под защитой.

— Как это?

— Было много споров на эту тему. Многие считали, что это бессмысленная трата средств, и защищаться нам не от кого… Наконец как-то договорились тихо систему построить, но не активировать, если не будет реальной опасности.

— А как ты знаешь, что она включена?

— Видишь это радужное сияние над облаками? Как на мыльном пузыре. Система работает…

— Так мы не сможем спуститься?!

— Сможем. Продолжай облет.

Прошел где-то час. Топлива в капсуле было самое большее на два. Джонс все вопросительно поглядывал на Мэри, та внимательно всматривалась вниз.

— Туда! Вон те мерцающие огоньки! Это проход. Прямо между ними!

Джонс направил шлюпку вниз. Капсула легко прошла сквозь облачный покров и теперь летела над океаном.

— Куда?

— Я не знаю…Тут сплошной океан. Я же говорила, у нас мало суши.

— У нас скоро кончится топливо. Включу поиск. На востоке локатор показывает какую-то сушу. Иду туда.

— Вон, вон там! — Мери показала направление.

Джонс повернул. Действительно, земля. Остров. Рисковать они больше не могли. По всей видимости, это была довольно обширная страна, и никаких признаков людей.

— А ты не мог бы послать какой-нибудь сигнал со шлюпки?

— Нельзя, ведь он работает на луче корабля, они нас сразу засекут…

Земля все приближалась. Джонс еще больше замедлил скорость, включил воздушную подушку и посадил шлюпку прямо в песок на берегу океана…

— Ну что, Наставник, все прошло по плану?

— Да, наш дурень и не догадывается, что он просто наживка…

— И наживку слопали за милую душу…

— Ну что ж, будем готовиться к священному джихаду. Про Джонса пока никому ни слова, — он включил связь:

— Внимание! Митрополус, Вебер, Трамбле… кто там еще… все ко мне на военный совет!

Капсула лежала зарывшись в песок, волны океана накатывали на берег, почти касаясь обзорного окна. Джонс медленно поднял колпак шлюпки, вышел сам, помог выбраться Мэри.

Осмотрелся. Пейзаж поражал воображение. Бескрайнее синее море непривычного для землянина оттенка. Небо тоже было не голубое, а слегка зеленоватое с густыми облаками самых фантастических форм. Под ногами хрустел тонкий чистый песок без единой соринки (Джонсу вспомнились загаженные пляжи Нью-Йорка, купающихся в черных балахонах женщин под присмотром усатого властелина, продавцов воды и исла-колы, гарь, смрад…) А воздух! Такого чистого воздуха Джонс наверно не вдыхал ни разу в жизни.

И тишина. Только шелест волн.

Мэри молча подошла к нему, взяла за руку.

— Такая вот моя планета, Мухаммед. У тебя по-другому?

— И похоже и нет… Самое странное — пустота и чистота. У нас везде толпы — мусор и грязь…

— Я говорила как нас здесь мало… Да и у себя дома мы тоже сохраняем чистоту и бережем природу. Ты сам все увидишь.

— Надеюсь… До твоей страны еще нужно добраться. Кстати, ты представляешь примерно, как далеко мы от населенных мест?

— Не знаю… но можно подняться вон на ту гору, чтоб осмотреться… Давай пока возьмем наши вещи и устроим лагерь ближе к деревьям, здесь жарко.

Достали рюкзаки, Джонс прихватил лучемет и переносной передатчик-приемник и они отправились к ближайшей тени в двухстах метрах от берега.

Не прошли они и полпути, как раздался взрыв.

Джонс опрокинул Мэри и сам бросился на землю. Их опалило огнем, над головой со свистом пролетали осколки… потом все стихло. Они медленно поднялись, лица были покрыты гарью, а одежда ободрана.

— Что это было? — хрипло спросила Мэри.

Джонс не ответил, а повернулся в сторону моря.

Капсула была полностью разрушена.

Еще совсем недавно кристально чистый берег выглядел теперь будто земной пляж — разбросанные обломки, обгорелые остатки кресел, вырванные с корнем приборы…

Джонс и Мэри стояли у остова сгоревшей шлюпки.

— Почему?! — только спросила Мэри.

— В шлюпках есть взрывное устройство, но я вроде бы отключил, точнее, уверен — что отключил! — всякую связь с кораблем при отлете, а значит с корабля взорвать не могли, остается только одно…

— Что?…

— Когда боец-самоубийца летит на задание, ему на всякий пожарный отключают связь с кораблем, чтобы никто не выследил… Но на случай, если он вдруг «забудет» кнопку нажать, программируют капсулу на самоуничтожение…

— Ничего не понимаю…

— Я тоже. Кто мог запрограммировать капсулу на взрыв в корабле? Это что, диверсия? Или они знали, что мы на ней полетим? Тогда откуда они могли знать, что мы полетим именно на этой шлюпке?

И тут он отчетливо вспомнил, как не открылась первая капсула. А может это не было случайностью?

А может и найденный ключ вовсе не был случайностью?!

Тогда почему шлюпка не взорвалась еще в космосе, если их просто хотели уничтожить?

И вообще, что за глупость — подстраивать побег, взрывать дорогую шлюпку — ради чего? Чтобы убрать его и Мэри? Но это можно было сделать на корабле, сэкономив капсулу, тихо и незаметно…

Все это было похоже на какую-то глупую шутку, из тех, которые они когда-то разыгрывали в лагере юных джихад-скаутов…

Так ничего и не сумев объяснить, Джонс положил руку на плечо Мэри и повлек ее за собой от берега. Надо было решать что делать дальше, как связаться с обитателями Геи, да и вообще, как-то устраиваться…

Если бы Джонс когда-то читал «Робинзона Крузо» (вместе с другими старыми книгами объявленной вредной для Мирного Мира и уничтоженной), он непременно сравнил бы себя с героем романа, а Мэри — с Пятницей.

Мэри смотрела на вещи куда реалистичнее, поэтому Робинзоном она называла себя, а Пятницей — Джонса.

Когда она разъяснила ситуацию Джонсу, тот был очень уязвлен.

— Я был первый в нашем скаутском отряде!

— Да? Ну давай поставь шалаш и разведи костер…

— Шалаш? Мы этим не занимались…

— А чем занимались, охотой? Стреляли диких кабанов и жарили их на вертеле?

Мухаммед замахал на нее руками.

— Ты что, ты что… это же не халяль!!! Никакой охоты…

— А чем же вы тогда занимались?

— Как чем? Мы же джихад-скауты. Делали взрывчатку из подсобных средств, строили ракеты-касамы как древние герои-шахиды…

— Да… Ну я подумаю, как применить твои специфические умения, джихад-скаут, а пока что тебе придется слушаться более опытного Робинзона. Я провела все детство в лагерях скаутов, да и армейская служба многому научила. Так. Во-первых, мы поднимемся на ту горку и осмотримся.

Они пошли через кусты по каменистому склону.

Для Джонса, который и раньше-то не очень разглядывал природу, все было в новинку. Тем не менее он заметил, что растительность сильно отличалась от той, что он привык видеть у себя дома. Здесь преобладали кустарники, что-то промежуточное между хвоей и листьями. Травы не было, зато вся земля была покрыта красноватым мхом. Мэри тоже останавливалась и внимательно осматривала растения.

Наконец они подошли к подножию леса. Джонс отметил, что и деревья совсем не похожи на те, что он видел на Земле. Тут он не видел листьев или хвои, а, скорее, длинные нити, свисающие до самой земли.

Вдруг Мэри резким движением остановила его. Они замерли. На лужайку выползло странное существо, похожее на ящерицу с шестью ногами и очень длинной шеей. Повертев шеей в разные стороны, существо уползло в чащу…

— Так, это не гадюка, точно, но я таких вообще раньше и не видела…

— А что это было?

Мэри засмеялась:

— Каждый раз забываю, что ты не местный. Это наши змеи, так мы их называем во всяком случае. И вообще: услышишь про кролика, кабана, медведя — не ожидай увидеть что-то знакомое. У нас это другие звери. Кстати, тебе еще повезло, что в Робинзонах у тебя я, я изучала земную историю и географию, другие просто ничего не знают и думают, что это названия наших собственных животных. Да и растения у нас называются как земные, хоть и мало похожи…

Они дошли с большой осторожностью до вершины холма. Джонс слышал тут и там шуршание пробирающихся под слоем сухих нитей животных, треск когтей по коре деревьев, клекот и хлопанье крыльев невидимых птиц в кронах.

Они поднялись на каменистую вершину. Внизу хорошо просматривался берег с обломками шлюпки и безбрежный океан. С этой стороны никакой обитаемой земли не было видно.

Другая часть острова простиралась до горизонта. Лес спускался с холма вниз. Внизу среди камней синело небольшое озерцо, дальше тянулась зеленая равнина, которую снова сменял лес, и так до самого горизонта…

— Ну что, Пятница, нам повезло. У нас есть вода, а это уже немало.

Мэри подумала немного и продолжала.

— Страна теплая, сильных холодов здесь, наверно, не бывает… Но сухая, посмотри на эти растения, да и животный мир кое о чем говорит… поэтому — с озером большое везение. И еще — мы в южном полушарии. Последи за солнцем — оно двигается с запада на восток. А значит и от Вашингтонии и от Тевтонии мы далеко — они в Северном полушарии…

— А что в Южном?

— В Южном только одна страна — Хазария. Но она может быть как угодно далеко. Устроимся, а потом определим точнее где мы.

Они спустились к озеру. Мэри внимательно осмотрела камни на берегу.

— Здесь много змей, и я не знаю насколько они опасны.

С другой стороны берег был пологий и покрытый галькой, который переходил в виденную сверху долину, которая оказалась покрытой все тем же мхом, только зеленоватого цвета. Из озера в долину спускался, огибая камни, ручеек.

— Я думаю, нам стоит устроить лагерь тут, поближе к пресной воде. Заодно и рыба будет.

Под руководством Мэри Джонс начал сооружать каменную ограду от змей, а Мэри залепляла щели глиной. В центре огороженной площадки поставили шалаш. Затем Мэри с помощью двух сухих деревяшек разожгла огонь.

— Ну как, Пятница, хороший тебе попался Робинзон?

— Еще какой! К тому же еще и хорошенький…

— Не сейчас… нам еще надо поймать рыбу на ужин…

Мэри пошла в лес и вернулась через несколько минут с длинной веткой, колючкой с куста и длинной нитью-листом. Соорудив из всего этого удочку, она быстро отыскала в воде что-то вроде личинки, наколола ее на колючку, служившую крючком, и забросила его подальше в воду. Буквально сразу же она схватила удочку и вытащила на берег кошмарное круглое существо.

— Что это?! — выдохнул Джонс.

— Как что? Рыба… А, ну да… В общем, это можно есть.

— А это халяль?

— Халяль, халяль! Жрать хочешь? Значит халяль… Тащи вон тот прутик, мы сейчас ее над костром зажарим…

Мэри аккуратно присыпала горящие головешки и зарыла остатки еды.

— Так мы делали в походах, и так учат всех наших детей — береги природу! Теперь надо устроить жилище.

Она ушла в лес и принесла охапку нитевидных листьев, насыпала их на земляном полу шалаша, потом принесла еще.

— Вот теперь кажется неплохо. Ну-ка приляг, Мухаммед, как тебе?

Подстилка мягко пружинила как матрас и приятно пахла.

— Ладно, скоро стемнеет, надо искупаться перед сном. Мыла у нас нет, но вот этот мох заменит тебе и мыло и мочалку. Пошли!

И Мэри начала стаскивать с себя одежду. Джонс в ужасе вскочил.

— Я подожду тебя в шалаше!

— Что с тобой? Вам нельзя мыться?

— Неужели ты можешь вот так не стесняться меня?

— Конечно, а что тут такого? Ну если тебе неприятно, то подожди внутри…

Через некоторое время раскрасневшаяся Мэри заглянула в шалаш.

— Можешь идти. Да не смотрю я! Кстати, советую одежду постирать, другой у тебя нет. Я свою постирала и положила сохнуть на камни. До завтра высохнет. А вода теплая!

Джонс вернулся через четверть часа, натянув на себя мокрую одежду.

Мэри лежала зарывшись в листья.

— Ты что, спятил? Снимай все и повесь сушиться! Я отвернулась…

Мухаммед стянул мокрую одежду и быстро зарылся в нитевидные листья.

Некоторое время они молчали.

— Послушай, Мухаммед… Ты понимаешь, что мы, возможно, надолго здесь застряли? Если это необитаемая часть океана, нас вряд ли кто заметил, и никто не будет искать. Осознаешь?

— Да.

— А это значит, что приличия нужно отбросить. Мы будем жить здесь вместе неизвестно сколько, и, может быть, как дикари. И кроме того…

— Что?

— Ты ведь не случайно спас меня, правда? Ведь были же другие пленницы, и им тоже не позавидуешь… Да и я не зря поставила условие чтобы ты летел со мной.

— Но я не мог предположить, что это будет так! Я думал, мы поженимся…

Мэри захохотала.

— Где, в мечети? Все, забудь эти сказки, Мухаммед. Кстати, как тебя в детстве мама звала?

— То есть как — как? Мухаммед.

— И никаких ласковых сокращений?

— Нет…

— Ну… так не пойдет! Давай я тебя буду звать… Хамми!

Джонс улыбнулся. Имя ему понравилось.

— Хорошо…

— А теперь Хамми, не жмись в том углу, а подойди сюда.

Джонс послушно лег рядом с Мэри.

— А теперь обними меня, Хамми, можно, можно!

Они сидели у входа в шалаш. Стемнело, на небе ярко сияли звезды. Над горизонтом взошел один из спутников Геи — гораздо меньше Луны и темнее.

— Так что же, — спросил Джонс, — если мы так и дальше будем продолжать, у нас здесь и дети появятся?

— Дети? — Мэри удивленно повернулась к нему, — Нет, конечно! А что, у вас сразу появляются дети?… Нет, детей не будет, пока я сама не захочу… Что ты так смотришь? Обыкновенная микрохирургия, я думала — это и у вас обычное дело. Внутри меня сидит крошечный робот, он следит, чтобы не было никакой инфекции и препятствует зачатию. Но как только я надумаю рожать, он получит новую программу. Я пока не тороплюсь…

— Почему? Ведь тебе, наверное, не меньше 25?

— Джонсик, мне 34, и я не тороплюсь… Кроме того… я не могу решить одна.

— То есть ты должна выйти замуж?

— Хамми, у нас уже давно никто не женится и не выходит замуж. Да и на Земле в наших странах исхода это уже было в прошлом… Многое изменилось. Появились новые условности. В последнее время еще и скандалы. Многих политических персон стали ловить на развлечениях в обществе молодых жеребцов из агентств по сопровождению, а когда-то это все было в порядке вещей. А еще начались громкие процессы об изнасилованиях против известных в обществе дам. Подкупленные красавчики заявляли, что дамы имели с ними секс против желания. Теперь женщины побаиваются близости с мужчиной без его согласия.

— Как это без согласия?

— Мало ли… зато и мужчины теперь получили право тоже проявлять свою природу и желания, а насильницы не могут больше ссылаться на то, что «их спровоцировали…»

— И как же он должен дать согласие?

— Он должен сказать «хочу», а она «можно», тогда все по правилам. Кстати, ты не сказал «хочу», выходит, я тебя изнасиловала!

Они засмеялись. Джонс снова спросил:

— Так что же с детьми?

— Да… с детьми. С детьми еще строже. Она имеет право рожать ребенка только если получила письменное согласие. А случайностей у нас не бывает…

— Я дам тебе письменное согласие, Мэри!

— Спасибо, Хамми, это большое доверие… только сначала надо выбраться отсюда…

Только наутро Джонс понял насколько серьезно их положение.

Он так привык пользоваться комфортом корабля, что поначалу даже не смог осознать, что нет больше места, откуда обычно берутся чистое белье, мыло и зубная паста… Времена тюбиков и мыльных брусков давно прошли, все необходимое пассажиры получали нажав на кнопку в ванной. Правда любимую зубную щетку Джонс прихватил с собой, был у них также запасной набор нижнего белья, а у Джонса к тому же солдатский складной нож. Верхняя одежда еще не высохла, хотя поднимающееся солнце уже начинало припекать. Было оно немного больше чем на Земле, но чуть краснее и темнее. Наскоро поймав рыбу и зажарив ее как вчера на костре, отшельники позавтракали и начали собираться в поход. Нужно было определить хотя бы примерно расположение острова, а для этого следовало застать солнце в полдень. Джонс взял с собой карманное радио, которое прихватил из шлюпки. Натянув на себя еще влажные комбинезоны, они стали подниматься на горку, на вершине которой решили устроить наблюдательный пункт и обсерваторию.

Первым делом Мэри заточила длинную ветку и воткнула ее посреди площадки. Еще она приготовила нитевидный лист и начала вести наблюдения. Джонс был обескуражен ее знаниями, сам он не очень-то понимал ее действий, хотя догадывался, что с помощью солнца можно определить и место и время, но как — все не мог сообразить…

— Это очень просто Хамми. Удивляюсь, что ты не знаешь таких простых вещей. Вот я поставила столбик и отмечаю место, куда доходит тень от него. Через некоторое время я снова проверю. А пока можем поболтать немного.

— Ты так много знаешь, Мэри… мне даже стыдно…

— Да брось ты, Хамми, ты очень пытливый и быстро все схватываешь. Я сама такая, сразу признала в тебе родственную душу. Тут таких немного… И они ничего не знают даже про то, что случилось на Земле, и знать не хотят. Мне страшно подумать, что будет, если твои друзья сюда прорвутся!

Мухаммед поежился. Впервые он понял, что он уже на другой стороне.

Мэри подошла к шесту и прутиком отчертила кончик тени.

— Видишь, тень пока уменьшается, значит еще не полдень. Но через какое-то время надо будет проверять чаще. Так на чем я остановилась? Да… Нас, офицеров охраны, тут совсем немного, и все мы служим в основном на спутниках или у Земли. Мы обязаны получить университетское образование. Ну вот, я пошла учить историю. Точнее думала, что иду историю учить… Нам пихали в головы набор каких-то лозунгов и нежизненных теорий, а под них подгоняли факты. Если наша всего лишь столетняя история была как-то еще близка к фактам, то история Земли и исхода выглядела полным бредом. Мои сокурсники, только закончившие школу, а не так как я, недоумевали чего мне еще надо — выучил несколько глубокомысленных цитат, подогнал факты под теорию господина лектора — иди сдавай. Ну а профессора просто кипели от моих постоянных вопросов… Но зато я получила доступ к первоисточникам, сидела часами в библиотеке, копаясь в старых файлах и даже книгах… Всех этих горе-профессоров могу заткнуть за пояс…

Рассказывая, Мэри все чаще отмечала положение тени и даже начала отмерять ее длину нитевидным листом. Наконец она сказала:

— Все, тень начала увеличиваться. Полдень.

Она отчертила направление тени и ее точную длину.

— Вон там север, Джонси, вон там юг, а это, выходит, запад и восток. А теперь мы очень просто узнаем широту. Геометрию учил в школе, Хамми? Не обижайся, черти, давай, треугольник и вычисляй угол. Вон, ниточкой замерь соотношения.

Пока Джонс занимался расчетом, Мэри выложила камешками стороны света, даже с буквами N, S, E, W. Получилось нечто вроде компаса а заодно и часов.

— Так… — Джонс закончил расчеты, — мы примерно на 25 широте.

— Ну, я так примерно и подумала. А вот как бы долготу определить…

— Можно по времени. Если узнать время в любом месте на планете…

— Точно! Хамми, у тебя же есть радио!

Они включили радио, но оно оказалось настроенным только на волну корабля, оттуда несся шум помех, невнятные крики и команды, прерываемые звуковыми сигналами…

— Странно, — сказал Джонс.

— Что странно?

— Да вот это все… как будто они проводят серьезную операцию.

— Ну наверное спохватились, что нас нет и отправились на поиски.

— Да непохоже. Зачем им отправлять столько шлюпок сразу? К тому же вот эти звуки означают команду выпуска боевых ракет, а те — лучевые удары. По кому они там стреляют?

— Не знаю…

— И я тоже. Станция сейчас под защитой, самоубийство — по ней стрелять. На планету тоже не попасть. Ничего не понимаю…

Время шло, помощь не приходила, новостей никаких не было, и Мэри с Мухаммедом начали постепенно устраиваться на новом месте.

В первую очередь следовало подумать о постоянном жилище. Пока стояла теплая сухая погода, в шалаше вполне можно было жить, но сухие месяцы грозили смениться периодами дождей, и тогда бы им не поздоровилось.

Они обошли все озеро по округе в поисках какой-либо пещеры, но ничего не нашли.

Возможно, что-то бы обнаружилось по склону каменистого холма, но, во-первых, не хотелось уходить далеко от воды, а во-вторых, в камнях водилось изрядное количество змей, и песчаный берег в этом смысле был безопаснее. В конце концов решили расширить шалаш, обмазать его стены глиной, а сверху положить в несколько слоев крышу из веток и листьев. Джонс срезал лучеметом несколько деревьев и ветки на них, и приступил к работе.

Мэри же пока занялась поисками съедобных плодов и корней для большего разнообразия к столу отшельников. Время летело быстро. По вечерам сидели перед своим импровизированным жилищем на берегу озера (Джонс соорудил из бревен столик и скамейку) и разговаривали.

Мэри рассказывала про жизнь в Вашингтонии, а Джонс задавал вопросы.

Более всего поражало то, что люди на этой планете совершенно забыли о существовании старой планеты-родины. Они создавали свой собственный эпос освоения новой земли, все школьные учебники были полны рассказами про «природу родного края», книжки по истории беспрерывно мусолили все те же несчастные сто с чем-то лет колонизации. Разве что короткое упоминание о Земле можно было найти в предисловиях, где упоминались какие-то непонятные «бедствия», заставившие геян покинуть прародину…

— Это у нас в Вашингтонии. А вот в Тевтонии все ищут «корни». Плачут по потерянным предкам. Я была как-то на военном семинаре и совместных учениях. Так тевтонские практиканты прямо-таки завалили лектора вопросами «когда же начнут регулярные полеты на Землю?». Никакие доводы их не интересовали.

— А разве им неизвестно, что произошло на Земле, и почему их предки тут?

— А кто их знает? Если это не вписывается в базисную историческую теорию, то могут думать все что угодно. Я как-то раз прочитала сочинение, причем не тевтонского, а нашего профессора, в одном историческом альманахе. Там было написано, что человечество на Земле претерпело тяжелую катастрофу (какую не сказано), мы же позорно сбежали, бросив братьев на произвол судьбы. Я слышала, в Тевтонии очень модна теория, что единственный способ помочь землянам — это привезти их сюда. Зажив полноценной жизнью, они избавятся от экстремизма, который, как известно, только от неудовольствия проистекает, и станут такими же как мы…

— А я думал, у вас все отлажено…

— В каком-то смысле да… У нас и правда хорошо, спокойно… Но — всякое бывает. Политические трения между странами, кстати, тоже не редкость. Сразу начинается промывание мозгов. Но меня родители учили с детства думать только своей головой.

— А кто были твои родители, Мэри?

— Родители? Папа занимался чем-то по строительной части, мама, кажется, медик. Никогда особо не интересовалась. Я жила в интернате с восьми лет, а по выходным ездила то к папе то к маме, они в разных городах.

— Они развелись?

— Развелись? В каком смысле? Они никогда и не сходились… Познакомились где-то, начали встречаться, потом решили завести общего ребенка. Они молодцы, до сих пор встречаются, хоть и приходится летать туда-сюда, и даже еще одного ребенка завели после меня, так что у меня не просто братик, а братик по двум родителям! Большая редкость…

Джонс слушал и дивился. Жизнь на этой планете так была непохожа на то, к чему он привык. Ежедневные рассказы Мэри нисколько не надоедали ему, наоборот, он все больше проникался любопытством к этой интересной планете, где жили его братья и сестры, вроде бы такие же как и на Земле, но в то же время совсем другие.

Хамми и Мэри все больше обрастали бытом. Из глины они сделали посуду и горшки и обожгли их на огне. В горшке Мэри готовила похлебку из рыбы, кореньев и трав, а Джонс подумывал не заняться ли ему охотой. Его смущало незнание местных животных, и их пригодность в пищу. Впрочем, Мэри сказала, что для баланса организму куда важнее овощи и растения, чем животная пища.

С овощами было неважно. В свое время первые поселенцы захватили на планету семена овощей и фруктов Земли. Почти все они неплохо привились на новой родине, хотя еще долго мутировали и видоизменялись. Местные плоды, тем более плоды Южного полушария были Мэри совершенно неизвестны.

Хорошо хоть нашлись несколько знакомых по скаутской молодости корнеплодов. Однажды Мэри прибежала необычайно довольная, схватила Хамми за руку и потащила в лес.

— Смотри! — она показала на развороченный мох. Оттуда выглядывали какие-то синеватые бугорки.

— Что это? — не понял Джонс.

— Как что? Не видишь, что ли? Грибы! Сейчас я их соберу и поджарю — пальчики оближешь!

Грибы оказались и вправду необычайно вкусным блюдом.

Мэри научила Джонса искать их под мхом, и тот стал отправляться на ежедневные поиски с корзиной, сплетенной из веток кустарника, растущего около их шалаша.

Как-то Джонс возвращался с полной корзиной грибов, довольный собой, предвкушая вкусный ужин, интересный разговор с Мэри, вечерние ласки и отдых…

— Мэри, встречай добытчика! — крикнул он еще издалека.

Его удивила тишина и пустота перед шалашом.

— Кто тащит мамонта, Мэри? — попытался он снова шутить, но опять не получил ответа…

Тут уже в беспокойстве он бросился к шалашу. Он успел еще заметить какую-то тень, притаившуюся слева, но тут получил сильнейший удар по голове, из глаз его посыпались искры, и он потерял сознание…

Джонс медленно приходил в себя. Голова раскалывалась, к горлу подкатывала тошнота. Он открыл глаза, но легче не стало. Все расплывалось в глазах. Над ним склонилось какое-то лицо, но он не мог разобрать чье. Тут его облили холодной водой, и он начал постепенно понимать происходящее. Он лежал на берегу озера, руки и ноги были связаны. Он видел совсем близко чьи-то ноги в военных ботинках и форменных брюках.

Их было трое. Один снова наклонился:

— Ну как, очухался?

Это был Николаев.

— Как… что ты здесь делаешь?

— Сюрприз!

Политрук довольно захохотал.

— Извини, старина, Камилл слегка перестарался, я уж думал — ты не очухаешься. Но мы знали, как ты нам обрадуешься, вот и решили предотвратить жаркие объятья, поцелуи и прочее…

— Где Мэри?

— Да вон она, на скамеечке. Пришлось ее тоже слегка успокоить, но она в порядке уже, только ругалась сильно, пришлось ей ротик-то прикрыть.

Джонс приподнялся и увидел сидящую на скамейке Мэри, всю замотанную липкой лентой и с кляпом во рту. Глаза ее были полны тревоги и ненависти.

— Ну все, штурман, командировка закончилась, пора возвращаться на корабль. Приступать к обязанностям. Послужишь как надо — может тебе и простят твои шалости. Может даже мы и ей ничего не сделаем — если ты, конечно, будешь хорошо себя вести.

Джонс сделал попытку вскочить на ноги, но голова у него закружилась, он споткнулся и снова упал на песок. Николаев снова захохотал.

— Ты, конечно, хочешь знать, как мы сюда попали? Да ты же сам нас проводил! Так что ты еще можешь получить полумесяц героя джихада. Если, конечно, не отправишься в лагеря. Но задание ты исполнил наилучшим образом. Подобрал ключик, который я тебе подбросил, выбрал нужную шлюпку со всеми средствами слежения и взрывным устройством, указал нам точно где проход в защитном поле, а мы уж за тобой пошли!

Джонс поглядел на Мэри, она отвела глаза. Ему было стыдно от своей глупости. Провели.

— А взрывать-то шлюпку было зачем?

— А как же, Джонси? А вдруг бы ты надумал на ней сбежать? Ну мы специально так рассчитали, чтоб ты не пострадал, цени! Бомба сработала, только когда внутри никого не было, да еще отсчитала время… Правда мы думали, что вы приземлитесь где-нибудь в более людном месте. Тогда шутка вышла бы куда веселее! Ну не вышло — так не вышло.

— Что же вы так долго?

— Признаться, как только вы спустились ниже облаков, так тут же исчезли из виду… ну мы это предвидели. А потом у нас было столько всяких интересных дел…

Николаев снова рассмеялся.

— Так что миссия умиротворения продолжается, Джонсик! Но главная операция впереди, и ты нам снова поможешь…

Он нажал на кнопку вызова:

— Спускаться. Прямо к озеру.

В небе появилась быстро увеличивающаяся точка. Это была шлюпка с корабля. Она мягко приземлилась на берегу. Николаев сделал знак солдатам, те подняли Мэри и Джонса, усадили их в кресла и пристегнули. Николаев на прощание пнул глиняный горшок, так что тот разлетелся на куски, и тоже залез в капсулу.

Колпак закрылся, шлюпка взлетела, сделав вираж, и исчезла в небе.

На берегу остался пустой шалаш, догорающий огонь да осколки кувшина.

 

V. Неожиданный поворот

Спасения не было. Джонс и Мэри сидели, крепко привязаные ремнями. В соседнем кресле, не выпуская из рук лучевого ружья, дежурил джихадист Камилл, штурман-стажер довольно уверенно управлял шлюпкой.

Несмотря на безнадежное положение Джонс все же с интересом посматривал в окно на раскинувшуюся перед ним панораму. При посадке было не до того, а сейчас он был уверен, что больше планету не увидит. А может и вся его космическая карьера завершилась..

— Любуешься, Джонсик? Небось думаешь, что в последний раз? — Николаев засмеялся, — Вижу, угадал, точно?

Джонс отвел глаза.

— Слушай, Мухаммед, если б наша вера не была б столь милосердной — разве она смогла бы победить весь мир? Даже твой великий тезка совершал ошибки, однако его великие деяния превзошли мелкие прегрешения. Эй, Камилл! Не смотри так на меня свирепо, я знаю что говорю. Если штурман выполнит свой долг в деле умиротворения неверных, он будет прощен. Так что на планету ты еще, может быть, вернешься, победителем. Еще немного — они сдадутся. Не удивляйся. Я сам поразился, какие здесь живут непуганые идиоты, даже на Земле они как-то сопротивлялись… Ну и хорошо, меньше возни и ненужных жертв. Ой, что там случилось с нашей девушкой? Кажется она недовольна.

Мэри извивалась в кресле, глаза ее метали молнии.

— Зачем вы завязали ей рот? Она что-то хочет сказать.

— И она оплюет нам тут всю шлюпку? Нет уж, пусть потерпит, выскажется на корабле… Кстати, стажер Ван Дер Бек, как скоро мы будем?

Стажер напряженно всматривался в приборы.

— Ничего не понимаю. Я уже пятнадцать минут хожу вокруг точки входа и ничего не нахожу!

— Спокойно, спокойно, стажер. Все будет в порядке, никуда он не мог деться…

Еще четверть часа прошли в напряженной тишине. Капсула скользила на одной высоте по все расширяющейся спирали, не имея возможности подняться выше защитного поля и не находя заветного выхода.

Стажер тихо ругался себе под нос.

Мэри презрительно перевела взгляд на потолок.

Николаев внимательно посмотрел на нее.

— Если не ошибаюсь, наша очаровательная пленница должна что-то знать на этот счет… Не спросить ли ее?

С этими словами он ловко снял повязку с кляпом и немедленно отскочил. Не зря — смачный плевок размазался по стенке как раз в том месте, где только что он стоял.

Мэри хрипло рассмеялась.

— Что, политрук, теперь ты не боишься моих плевков? Смотри, я еще и кусаться умею, сунешься — пальцы откушу!

— Мэри, ну зачем же так грубо? Всего один вежливый вопрос — и я могу вам завязать рот обратно! Нет? Ну вот и замечательно! Так что же у нас тут происходит?

— Сначала пить.

— А вы меня не покусаете, не оплюете? Обещаете? Ну ладно…

Николаев сунул в рот Мэри флягу с водой. Та захлебываясь начала пить.

— Итак?

Мэри отбросила флягу:

— Ну вы и влипли, козлики…

Она опять хрипло засмеялась.

— Что, не поднимается ваша галоша? А ведь должна бы… повсюду где пожелаете…

— Как это повсюду? — не понял Николаев, — Разве выход не там же где и вход?

— Нет, дурачок, нет! Поле-то защитное не от тех, кто улетает, а от всяких гостей непрошеных. А выпускать оно должно всех.

— Так что же случилось?

— А случилось то, что кто-то поле перепрограммировал, и теперь оно в обе стороны перекрыто! Боюсь, дорогуша, что и входа уже нет, так что и на помощь тебе никто не придет.

— Кто?! Кто это сделал?! — взревел Николаев.

Мэри снова засмеялась:

— Не догадываешься, козлик? Те, кто его спроектировали… твои лучшие друзья!

Испуганный вскрик стажера-штурмана помешал Николаеву задать следующий вопрос.

— Ну что там у вас, стажер?

— Шлюпка не слушается управления!

— Что за чушь?

— Смотрите сами — вот она идет боковым ходом, как будто ее тянет огромный магнит.

— Разверните носом в этом направлении.

Стажер повернул шлюпку. Они с Николаевым начали с тревогой всматриваться в горизонт. И вот уже сначала неразличимая точка начала стремительно увеличиваться. Еще несколько минут — и превратилась в огромный корабль, круглое днище раскрылось — и надвинулось прямо на беспомощную шлюпку. Сначала можно было разглядеть длинный туннель и портал, но затем дверцы снова сомкнулись, и наступила темнота. Стажер тут же зажег прожекторы. Замелькали какие-то фермы, кабели, краны. Толчок — и шлюпка остановилась.

— Попались, — пробурчал Камилл, беря на изготовку лучевик.

Николаев тер лоб.

В напряженной тишине прошли четверть часа. Ничего не происходило. Даже Джонс и Мэри нервно оглядывались, что уж говорить о двух охранниках, которые вцепились в свои лучеметы и не сводили глаз со шлюза.

Николаев вел себя странно, он в рассеянности продолжал тереть лоб, крутил рукой перед лицом, сжимая и разжимая кулак, разговаривал сам с собой. Стажер-штурман даже бросал на него встревоженные взгляды: с политруком явно не все было в порядке…

Внезапно в шлюпке погас свет. В наступившей темноте послышалась нервная ругань солдат.

«Еще не хватало, чтобы они начали стрельбу с перепугу, тогда тут ни от кого мокрого места не останется!» — подумал Джонс.

В ту же минуту он услышал жужжание открывающейся шлюзовой камеры. Ну, сейчас начнется…

Но что-то перехватило дыхание, в глазах побежали искры и радуги, и мир исчез…

Очнулся он в незнакомой светлой комнате, полной людей. В первый момент ему бросились в глаза несколько женщин, чем-то очень похожих на Мэри, в боевой форме и защитных шлемах. Потом он увидел, что две девушки заботливо поддерживают Мэри, они все улыбались друг другу и обменивались шутками.

Он бросил взгляд в другой конец комнаты — там в креслах лежали связанные Николаев, штажер и солдаты, без оружия. Еще он заметил несколько мужчин в зеленых халатах, которые возились с приборами и, казалось, не проявляли никакого интереса к пленникам. Впрочем, один из них заметил, что Мухаммед пришел в себя, и тут же с улыбкой подошел к нему:

— Штурман Джонс? Рад знакомству! — он протянул руку, — старший инженер Джереми Кон. Прошу извинить за усыпляющее излучение, но это был единственный способ избежать стрельбы и жертв. Добро пожаловать на Гею!

— Куда мы направляемся?

— Мы идем на патрульную базу в Хазарии. Наш корабль оттуда. Заодно побеседуем с гостями. Прошу извинить, кажется они приходят в себя…

Инженер подошел к Николаеву.

— Политрук Николаев, я не ошибся?

Кон протянул ему руку, но политрук в ужасе отшатнулся. Он смотрел выпученными глазами на инженера, его трясло. Джонс никак не мог понять, что так ужаснуло Николаева во внешности Кона. Ничего такого особенного он не видел. Ну разве что смешная вязаная шапочка на голове, да странные веревочки, свисающие из-под рубашки.

Наверно Николаев просто расстроился от неожиданного провала.

К нему подошла Мэри:

— Ну, все позади, Хамми, вставай, лежебока!

Джонс тряхнул головой последний раз и, держась за руку Мэри, поднялся.

— Пошли, у нас есть еще часа два до посадки, я тебе кое-что расскажу.

— Нам очень повезло, Хамми, я даже сама не верю… Посмотри в окно, мы уже начали снижаться. Я, конечно, хорошо знаю эти корабли, но их всего один или два на всю планету. Я даже и не надеялась. Оказывается они с самого начала с нас глаз не сводили… Я понимаю, тут много всякого произошло, пока мы жили на острове…

— Мэри, как я рад… мы опять вместе…

— Э… Джонсик, убери-ка лапы, и вообще не сильно-то демонстрируй наши отношения. Тут свои порядки, я тебе потом растолкую… И вообще я — офицер безопасности, если меня коллеги за нежностями подловят, — засмеют, а то и взыскания не миновать. Так что поосторожнее при посторонних. Кстати, вот явно по мою душу.

Навстречу приближалась еще одна миловидная военная в униформе.

Она отдала честь Мэри.

— Старший лейтенант Мэри Джонс! Вас вызывают в капитанскую рубку для дачи показаний. Капитан Хальперн установила связь с главным управлением!

— Джонс? — удивился Мухаммед.

— Сюрприз! — засмеялась Мэри, — Да, моя фамилия Джонс, по папе. Так мне захотелось. Обычно же все здесь носят мамину фамилию, по маме я МакФлай… Пойду доложусь, увидимся еще.

Она быстро чмокнула штурмана и убежала.

Кто-то легко тронул Джонса за локоть. Джонс обернулся. Это был Кон.

— Штурман, можно вас на беседу? Прошу ко мне в кабинет, здесь рядом.

Кабинет старшего инженера напоминал гостиную в богатом доме. Одна стена представляла собой огромный экран стереовизора, на котором переливалось красками необыкновенно яркое и четкое изображение.

— Посмотрите, посмотрите… новости. Задали вы нам проблем.

На экране мелькнули дымящиеся развалины каких-то строений, флаеры-амбулансы, затем появилось изображение неба с пролетающей на низкой высоте шлюпкой. Из шлюпки во все стороны сыпались ракеты. Дикторский голос что-то разъяснял на непонятном языке.

— Это наша?

— Да, их тут пару десятков крутится. Вся планета на ушах. Ах да, вы же не понимаете!

Он нажал что-то на столе, и диктор заговорил по-английски:

«Представители землян расценили как нарушение прежних договоренностей закрытие неба и исчезновение корабля их политрука. Объединенный Совет Нью-Геи осудил провокативные действия Хазарии и потребовал немедленного соблюдения всех соглашений. Земле принесены извинения».

— Какие еще соглашения, ничего не понимаю!

— Присядьте, Джонс, и послушайте…

Инженер убрал звук.

— Когда вы очутились на острове, за вами прорвались еще десятки шлюпок. Они заняли ближайший пустующий архипелаг и стали наносить неожиданные удары по городам. Мы ничего сделать не могли. Во-первых, у нас вообще нет наступательного оружия — запрещено. Во-вторых, перепуганные жители Вашингтонии и Тевтонии тут же взмолились и пообещали выполнить все условия, лишь бы только их не трогали.

Те немедленно поставили условия: свободный проход всех кораблей и свободного заселения всех пустующих земель. Ну и конечно, заявления на публику: дескать, они пришли с миром, и все такое…

— И им поверили!? — вскочил Джонс.

— Конечно! Ведь тут ничего не знают про Землю. Только Хазария поддерживает контакты, но кто нас слушает? В общем, договорились. Праздник, гулянка и всеобщий оптимизм. Председатель Объединенного Совета выступил с проникновенной речью: «Я привез вам мир!»

— Даже предположить такого не мог! Я думал, здесь все такие как Мэри…

— Ну что вы, штурман, вся наша «армия» — это пару сотен таких отважных героинь, да и интеллектом они на порядок выше… Ну так вот, а, как назло, ваш остров оказался в центре захваченного архипелага. Нам оставалось только следить за вами. Но сегодня все изменилось, и пришлось вмешаться — перехватить шлюпку и активировать поле. Постараемся быстренько допросить Николаева и отпустить, а то нас как всегда вымажут с ног до головы, а то еще и санкции какие-нибудь введут. Вопрос, что делать с вами? Они наверняка потребуют вернуть и вас, а мы должны найти серьезную причину почему возвращаться туда никак нельзя… Пока что я провожу вас в комнату, отдохните, посмотрите передачи, ознакомьтесь с обстановкой…

Комната оказалась точной копией кабинета инженера Кона. Тот показал как откидывается кровать, заказывается завтрак, кофе, регулируются программы телевизора и совсем уже собрался уходить, как Джонс остановил его вопросом:

— Э… скажите, инженер, а что, у вас только женщины в армии служат?

— Конечно! А что, разве у вас не так? А, да… Хотя и странно. Ну это ж самой природой так предназначено. Мужчины, может, и обладают большей физической силой, но куда более мягки и инертны по природе. Женщины намного решительнее, к тому же они куда агрессивнее от рождения. Кстати, можешь звать меня просто Джерри.

— А ты меня Хамми…

— Увидимся Хамми!

 

VI. Посланник

Когда утром Мухаммед проснулся в своей комнате, ему поначалу показалось, что он снова вернулся на свой корабль: та же глухая тишина и полумрак, только голубоватый свет ночников и тихий шелест вентиляции. И впервые за долгое время рядом не было Мэри. Он даже испугался поначалу, не попал ли снова в ловушку. Джонс немедленно вскочил и бросился к входной двери. Но нет — она не была заперта. Штурман выглянул в пустой и такой же полутемный коридор, убедился, что и там никто его не охраняет.

Было совершенно непонятно, день сейчас или ночь, но спать больше не хотелось, и он решил позавтракать.

Набрав на пульте заказ и, ожидая гренок и кофе, он решил познакомиться с местным телевидением. Ему не приходилось никогда иметь дело с такими стереовизорами на Земле, но штурману космолета разобраться с любой электроникой раз плюнуть, и вскоре он уже легко переходил с канала на канал. Часть передач представляла собой интерактивные шоу, и, когда ведущая вдруг посмотрела Мухаммеду прямо в глаза и радостно воскликнула: «А вот еще одна ранняя пташка, кажется, еще и не умывался! Поприветствуйте нового гостя! Как тебя зовут, красавчик?» — и Джонс вдруг увидел самого себя, в трусах, с помятой физиономией, прямо в зале среди благосклонно улыбающихся ему других участников шоу (кто в пижаме, кто в халате), — он поскорее перескочил на другой канал и впредь был осторожнее.

Отыскав на пульте отключение обратной связи, он успокоился и, получив свой завтрак, принялся изучать происходившее на Нью-Гее. Как ни странно, никакой паники, инструктажа по защите населения и прочего он не обнаружил. В основном сплошным потоком шли развлекательные передачи, но еще больше было непонятных коротких роликов с восхвалением каких-то неизвестного назначения вещей. На экранах то и дело мелькали молодые атлеты со смазливыми личиками. Они призывно улыбались и демонстрировали декоративную мускулатуру.

Наконец он обнаружил пару новостных каналов. Один шел на непонятном языке, перевод он не нашел. Другой был на английском, к тому же в произношении и выражениях ведущих было что-то неуловимо родное, и он догадался — это новости из Вашингтонии. Даже и тут была интерактивная связь, и после каждого блока сообщений все желающие имели возможность высказаться, иногда это превращалось в настоящую ругань, и для остальной публики снова включалась реклама с накачанными красавчиками.

Канал WBC бурно обсуждал вторжение землян. После новостей, из коих он узнал, что его коллеги с «Космического Миротворца» милостиво согласились прекратить обстрелы в обмен на немедленное открытие неба и обещание освобождения всех незаконно удерживаемых, началось шоу. Суровая ведущая, седовласая прорезанная морщинами язвительная дама представила гостям специалистов — профессора-психолога Милли Блинтон и доктора истории Пэрри Сдорелли.

— Итак, — обратилась к ним ведущая Шерри Мовиц, — мы встали перед серьезнейшей дилеммой. С одной стороны — вот они, сестры и братья с Земли, нашей прародины, которых мы ждали более ста лет, а с другой — мы оказались совершенно не готовы психологически принять людей другого склада мышления, хотя… и их агрессия для нас тоже что-то совершенно неприемлемое… Что вы скажете, профессор?

— Я вижу, дорогая Шерри, что вы тоже поддались этой панической волне. О какой агрессии вы говорите? Это обычная реакция испуганного и отторгнутого чужака.

— Но ведь они же первыми напали на орбитальную станцию?

— Снова неверная интерпретация. Станция была очевидно военного назначения, уже это заставляет быть настороже. Кроме того включение защитного поля около станции носило откровенно наступательный характер, ведь отраженные ракеты ударили по беззащитным шлюпкам, и люди погибли. Я всегда говорила об опасности применения этого поля, и вот еще подтверждение. Мы должны идти навстречу с открытым лицом, открытыми ладонями.

Да подумайте сами, о каких агрессивных намерениях можно говорить, если у землян на кораблях и на шлюпках одни мужчины? Не было ли это прямым подтверждением их миролюбия? Эх, если бы нам удалось хоть немного разбавить наш истеблишмент этими мускулистыми безобидными увальнями — столько неразрешимых проблем уже было бы позади…

— Ну хорошо. Попробуем теперь выяснить, кто они, эти земляне, зачем прибыли к нам. Доктор Пэрри, расскажите нам, что представляют собой земляне.

— Вопрос этот сложный. Ведь мы разделились много лет назад, с тех пор какие-то контакты, часто секретные, с Землей поддерживает только Хазария… (доктор прокашлялась и сменила тему). Неизвестно, что там произошло, только наши предки покинули Землю. В документах рассказывается о каких-то религиозных спорах… только мне эти объяснения представляются малореальными. Ну допустим, наши предки представляли собой некоторую религиозную секту мессианского направления, которая захотела полностью отделиться от прочих землян. Тогда хоть что-то из этой религиозности должно было бы сохраниться. Наше же общество абсолютно светское… Нет, тут что-то другое, скорее, более преуспевающая часть землян захотела перебраться в экологически чистую Нью-Гею, бросив на произвол судьбы своих братьев на Земле… Это наверняка должно было огорчить и даже озлобить оставшихся…

— Совершенно верно, коллега! — вмешалась ученая-психолог, — они провели годы на Земле под знаком травмы, как будто брошенные родителями дети, мечтающие отомстить, а на самом деле им нужна только любовь и забота.

— Ясно, — подвела итог ведущая, — что наилучшим выходом было бы встретиться и узнать мнение самих землян. Не сомневаюсь, у них на корабле найдутся женщины-командиры, но, в крайнем случае, и ко… э-э-э-э… мужчины могут что-то знать…

Беседа завершилась, и начались дебаты зрителей. Джонс даже подумал — не высказаться ли? Но вскоре он убедился, что дебаты никого не интересуют. Мало того, когда появился пожилой человек с книгой в руках (видимо семейной реликвией) и стал приводить оттуда факты из истории конфликта на Земле, он тут же исчез с экрана, и его сменили очередные смазливые мальчики, прославляющие бутылки и коробки.

Джонс понял, что надо делать. Он немедленно вызвал Кона.

— Ну что ж. Идея мне нравится. А ты молодец, Хамми! К тому же решается еще одна проблема. Мы ведь обязались отпустить всех, а значит и тебя. Теперь ты обращаешься с просьбой остаться и посмотреть новый мир. Желание личности тут закон. И никто не имеет права тебя ни удерживать силой, но не может и силой отправить на корабль. По крайней мере так было раньше…

Жалко конечно, что ты мужик… Для сильных мира сего ты просто обслуживающий персонал и недалекий сексуальный молотильщик… Попробуй втереться в доверие, парень ты симпатичный, спортивный. Только не руби с плеча. Будь осторожнее, не высказывай свое мнение, а подводи к мысли, пусть они считают, что сами до этого додумались, понял? Теперь, надо бы кого-нибудь дать к тебе в провожатые…

— Мэри? — с надеждой спросил Джонс.

— Нет, Мэри завтра летит в академию с подробным докладом… К тому же тебе лучше быть свободным для установления связей.

— То есть я должен…?

— Неплохо бы… но если не хочешь, надо будет придумать прикрытие. У нас есть надежный контакт в тех местах, очень толковая девушка, сможет помочь.

В главном конференц-зале патрульного корабля было не протолкнуться. Толпы женщин с суровыми решительными лицами в деловых костюмах и прозрачными планшетками, на которых они поспешно набирали какие-то тексты или наговаривали то ли приказы, то ли заказы. Мужчины в комбинезонах бегали, устанавливая непонятную аппаратуру, освещение, подносили дамам напитки и закуски.

Джонса ввели на возвышение в центре зала. По дороге на него набросились девушки с планшетками:

— Мистер Джонс, пару слов журналу «Умница-красавица»?

— «Плэй-гёрл». Мистер Джонс, согласны ли вы позировать для нашего журнала?

— Агенство новостей «Транс-дресс»!

— Мистер Джонс, а правда что вы подверглись сексуальным домогательствам со стороны нашей офицерши?

Подготовленный к подобному нашествию Коном, Мухаммед только улыбался, но молчал.

Но тут его взгляд упал на одинокого парнишку в деловом костюме с планшеткой, тщетно пытавшегося пробиться через женское кольцо. Он помахал бедняге. У того как будто сил прибавилось. Он рванулся вперед:

— Мистер Джонс! Мужской журнал «Рукоделие»! Расскажите нам о ваших увлечениях, как проводите свободное время?

Джонс только улыбнулся и направился к возвышению. Но тут же замер. В кресле развалился, с ядовитой ухмылкой следя за маневрами штурмана, Николаев, а за ним, не скрывая злобы, Камилл и прочие.

— Ну, что ты стесняешься, Джонсик? Сейчас нас всех отпустят домой! Признайся, ты рад!

Внезапно, совсем рядом, он услышал знакомый голос:

— Итак дорогие зрители, вот она, историческая встреча. Все пленники, незаконно задержанные, сейчас получат назад свою шлюпку и полную свободу. Как вы помните, условием прекращения актов мести со стороны землян было освобождение всех пленников, и это условие сейчас будет выполнено.

Джонс обернулся на голос. Это была заочно знакомая телеведущая Шерри Мовиц, решительная и всегда уверенная в своей правоте.

— Последний пленный — штурман Джонс. Сейчас он присоединится к своим товарищам. Его шлюпка потерпела аварию, была послана спасательная команда, но на обратном пути их задержал хазарский патруль.

— Господин Джонс, вы и ваши коллеги, теперь, прямо сейчас, можете быть свободны, больше вас никто не держит.

Джонс остановился.

— Совсем свободен? И могу идти куда хочу?

Телеведущая растерялась.

— Ну конечно… у нас свободная планета. Разве вы не знаете?

— Нет, не знаю. Я ж ничего толком не видел. Может мне стоит задержаться, посмотреть?

Шерри Мовиц покрылась пятнами. Пальцы, сжимающие планшетку, побелели.

— Но ведь мы обещали вашим… э… товарищам, что вы отправитесь с ними…

— То есть я не могу самостоятельно выбирать куда мне направляться?

— Нет… то есть конечно да… но…

Она бросила ненавидящий взгляд в сторону дальней двери, откуда ввели Джонса, и где все еще стоял Кон. Она решительно повернулась к штурману:

— Послушайте, мне… и нашим зрителям… очень трудно поверить, что именно после двух дней одиночного заключения вы вдруг не рады встретится с друзьями, коллегами! Это очень подозрительно!

— Какое заключение? Я замечательно отдохнул, смотрел передачи, кстати, и вашу тоже… Разрешите заодно выразить мое восхищение. И вот — мне очень захотелось познакомиться с вашей чудесной планетой. Я, пожалуй, позже присоединюсь к моим друзьям, встрече с которыми я, конечно же, очень рад!.. Кстати, как вы посмотрите, если я и вашим зрителям что-нибудь расскажу интересное?

— Иными словами… — Шерри Мовиц задумчиво посмотрела на него, потом сделала почти незаметный знак техникам, и все камеры моментально отвернулись от них, сделав их невидимыми.

— Вы мне предлагаете эксклюзивный материал? Гарантируете, что не переметнетесь к другим?

— А это все будет в прямом эфире?

— Конечно! Так гарантируете?

— Гарантирую.

— Прекрасно, нам нужно подписать договор, и тогда я вас заберу.

Она щелкнула пальцами, и все камеры разом повернулись к ним.

— Господин Мухаммед Джонс выразил желание посмотреть нашу Нью-Гею, а потом он, конечно же, вернется к друзьям.

Мухаммед покосился на Николаева. У того глаза сузились, кулаки сжались. Сквозь зубы он процедил:

— Но ведь вы обещали отпустить ВСЕХ!

— А разве мы не отпускаем? Вы все свободны!

— Джонс, пошли с нами!

Штурман повернулся к нему с усмешкой:

— Конечно, конечно! Но я решил немного попутешествовать… А там посмотрим.

— Ты нарушаешь дисциплину, штурман! Ты пожалеешь об этом…

Он махнул рукой остальным, все встали и не оборачиваясь направились к выходу.

Шерри озадаченно посмотрела им вслед.

— Боюсь, мистер Джонс, я создаю вам проблемы на службе. Он что-то говорил про дисциплину. Вас могут лишить надбавки или, чего доброго, даже уволить. Постараюсь компенсировать по мере возможности потери и убытки.

По дороге из космопорта Джонс и журналистка молчали. Она сидела, сжав губы, с легкостью управляя автомобилем, почти не касаясь руля и приборов, сосредоточенно думая о чем-то, Джонс с интересом смотрел в окно. Правда, поначалу как штурман он очень увлекся экипажем и его системой управления, потом любопытство все же пересилило. То, что он видел вокруг, ничем не напоминало Землю. Из космопорта дорога вела через густой лес, только дорогой это можно было назвать с натяжкой. Сверкающая лента была протянута прямо над деревьями. Автомобиль скользил по ней без толчков и качаний словно по воздуху. Картина с высоты раскрывалась потрясающая! В свете заходящего красного светила лес раскинулся до самого горизонта от края до края как какое-то фантастическое покрывало, над которыми порхали и прыгали незнакомые животные, одно невероятнее другого. По встречной полосе время от времени пролетали бесшумно автомобили с черными непрозрачными окнами.

Начинало темнеть, небо приобретало уже привычный для штурмана зеленовато-синий оттенок. Тут впереди он увидел серебристое сияние. Светлое пятно все расширялось, он понял, что приближается город.

Внезапно стало светло вокруг, хотя деревьев, казалось, не становилось меньше, внизу показались открытые пространства, полные людей, серебристых лент с проносящимися автомобилями стало гораздо больше, ленты разветвлялись, часть из них опускалась к земле, и Джонс увидел как один из экипажей нырнул в открывшееся отверстие под землю. Свет лился откуда-то со всех сторон и сверху, и Джонс никак не мог обнаружить источника. Он повернулся к Шерри:

— Мы в городе?

— Да, это столица Вашингтонии, Рональда. В честь какого-то древнего земного президента.

— Но я не вижу здесь домов!

— Домов? Зачем? Все службы, развлечения, магазины под землей.

— А где же живут люди?

— Люди? В городе? Разве в городе живут люди? Это, может быть, когда-то, на Земле, в средние века жили, а сейчас никто не живет. Здесь работают, отдыхают… Сейчас мы поедем к нам на студию, обсудим кое-какие вопросы и будем решать, куда вас поселить.

Она быстро что-то набрала на пульте, машина сделала вираж на другую полосу и помчалась гораздо ниже по широкому проспекту посреди парка, среди каких-то светящихся фонтанов, движущихся объемных изображений и вспыхивающих рекламных слоганов.

Внезапно на пульте замигал красный сигнал, машина стала замедлять ход, пока совсем не остановилась.

— Ну вот… Все перекрыто до четвертого уровня полета. А здесь только второй. На студию не попадем.

— Что случилось?

— «Парад Гордости», будь он неладен… — она вдруг со страхом повернулась к Джонсу, — нет, я ничего против не имею! Вы не подумайте! Я много раз выступала против дискриминации, можете проверить!

— Какой еще парад? Какой гордости? Ничего не понимаю…

— Ну как же, у вас разве не проводятся? У вас женщины не понимают, что так вечно продолжаться не может?

— Какие женщины? Объясните!

— Это наши парни, нормалы… ну, парад гордости! Парни протестуют против дискриминации. Они хотят показать, что гордятся быть самцами… на мой взгляд это перебор. С неравенством надо бороться, но маскулизм, пренебрежение к природе и естественному предназначению пола — это тоже не дело. Да поглядите ж сами!

Джонс давно уж глядел. Ярко намазанные парни размахивали огромными надувными членами, некоторые надели коротенькие юбки до пупа, но сняли все, что было ниже. Многие несли резиновых женщин и под плакатом «Вот на что годятся самки» показывали на что, собственно, те годятся. Другие плакаты извещали, что «Мы вам не вибраторы!», «Заведите себе отбойный молоток» или «Куда вам подать, сударыня?». Вверх полетели надувные разноцветные шарики.

— Ну как насмотрелись? — услышал он насмешливый голос, — Я только что получила сообщение, наша команда собралась на вечеринку тут в одном местечке неподалеку, и ждут нас…

Она тронула пульт, и машина, сделав вираж, помчалась в сторону от «Парада Гордости», вскоре она нырнула под землю, и больше штурман ничего интересного не увидел.

На самом деле это был своеобразный клуб посвященных. За коктейлями сильные мира сего решали что и в каком свете подавать публике, причем вдалеке от посторонних глаз непримиримые конкуренты из враждующих каналов мирно договаривались друг с другом как поделить сферы влияния и как увлекательнее нападать друг на друга. Появление Джонса произвело фурор, дамы окружили его плотным кольцом, но Шерри крепко держала свою добычу, не позволяя конкуренткам вытянуть из него хоть какую-то информацию. Поняв, что придется сначала договариваться, они потихоньку вернулись за столики к своим атлетически сложенным манекенщикам, которые в этот момент уже потихоньку начали кокетничать с другими.

— Берите что-нибудь выпить-закусить, и к делу, — велела она Джонсу, подозвала официанта с подносом, на котором были стаканы с разноцветными напитками и закуски…

— Что за странный вкус у этого сока, — поморщился Джонс, — как будто он прокис и начал бродить.

— Это не сок, это коктейль, — улыбнулась журналистка, — алкоголь и прочие добавки.

— Что?! — вскричал Мухаммед, чуть не опрокинув стакан, — вы пьете алкоголь, и я тоже? Это же грех!

— Вот у нас первая тема и готова! — Шерри удовлетворенно застрочила на своей планшетке, — сидите, я сейчас попрошу для вас обычный сок.

Она отошла к стойке, а Джонс принялся рассматривать помещение. Свет лился откуда-то сверху, и, только присмотревшись, можно было догадаться, что это не вечернее небо. Внутри все тоже больше напоминало парк чем зал, причем расположение растений создавало такой эффект, что размеры зала определить было невозможно, все выглядело как опушка в лесу. Видимо, культ живой природы диктовал моду на Гее повсеместно.

— Вы свободны, молодой человек? — раздался над ухом мелодичный голос. Джонс от неожиданности даже вздрогнул и обернулся.

Рядом с ним стояла миловидная женщина лет тридцати:

— У, какой красавчик! Такого симпатичного юношу нельзя оставлять одного. Как ваша подруга на такое решилась?

— Подруга? Да нет, у нас просто деловые отношения…

— О! Значит вы свободны? — женщина быстро подсела к Джонсу, — меня зовут Лорри Браун.

Не успел штурман опомниться, как она взяла его за руку и, прижавшись, быстро зашептала на ухо:

«Хамми, я от Кона. Делай вид. что я тебя „сняла“, а тебе это нравится. Тогда твоя мымра ничего не сможет сделать. Вон она уже возвращается!»

— Ого! — Шерри даже присвистнула, — наша Лоричка время зря не теряет! Надеюсь, ты не собираешься увести мой бизнес?

— Смеешься? Что может знать инопланетник про наше изобразительное искусство? Нет, мы найдем чем с ним заняться, правда, дружок?

Джонс смущенно кивнул…

Шерри поставила перед ним на стол бокал с соком неизвестного плода, а сама обратилась к Лорри:

— Послушай, мы тут решали деловые вопросы.

— Отпусти мальчика, видишь — он устал, хочет отдохнуть. А я поселю его у себя… на какое-то время.

— Хм… кажется, проблема с жильем решена. Но завтра уже выходим в эфир с первым интервью! Вот вам, мистер Джонс, мой номер, если будут вопросы — свяжитесь со мной, а я с утра сама позвоню.

Она пробежала пальцами по планшетке, а Джонс явственно почувствовал, как что-то щелкнуло у него в мозгу. Шери задумчиво добавила:

— Может, оно и хорошо… а тут вся эта свора… посмотрели товар, теперь можно и договариваться.

Она сделала ручкой, не отрывая глаз от своей планшетки, и Лорри мягко повлекла Джонса за собой.

Уже мчась по ленте в сторону дома Лорри Браун, Джонс выдавил из себя:

— Лорри… прости, а мы обязательно должны…? Понимаешь, у меня есть подруга…

Та скорчила умилительную гримасу:

— Хамми, да и ты вовсе не в моем вкусе, не обижайся. Мне по долгу службы надо разыгрывать из себя светскую львицу, на самом же деле у меня есть друг, не побоюсь сказать — любимый человек, уже не первый год, и он совсем не похож на всех этих мускулистых баранов… твоего типа, — она звонко засмеялась, — впрочем, в твоих глазках, кажется, что-то светится… И тем не менее, мой выбор вся эта братия явно бы не одобрила, для них мужик — это рост и бицепсы, а мозгов — чем меньше, тем лучше… Так что не волнуйся.

— А зачем тогда…?

— Слушай, ты не в курсе многого. Я тебе покажу и расскажу, — она задумалась, — С появлением твоих дружков наш мир оказался в серьезной опасности… мало кто пока что это понимает, по крайней мере в Вашингтонии. А уж в Тевтонии…

— А ты сама из Хазарии?

— Нет, я родилась в Вашингтонии, хотя в Хазарии бывала не раз. Но все тебе расскажи! — она испытующе осмотрела Джонса, — А вот мы и дома. Если Шерри не проболтается — тебя здесь никто не найдет.

Автомобиль свернул на боковую ленту, которая вела прямо в чащу. Через минуту он остановился на опушке леса перед увитым плющом домом.

— Хамми Джонс? Наслышан, наслышан! Очень приятно! Майкл Коннор.

Смешной человечек в очках, с глубокими залысинами на лбу, в клетчатой рубахе с закатанными рукавами, стоя на пороге, протянул руку, которую Джонс с удовольствием пожал.

Лорри Браун звонко чмокнула хозяина в лоб:

— Ну что, зайка, чем ты нас вкусненьким угостишь? Приготовил что-нибудь?

Они прошли в просторную комнату с окном во всю стену. Майкл прикоснулся к панели на стене, окно поплыло вверх и исчезло в потолке. Комната превратилась в открытую веранду. Ветви деревьев склонились прямо над сервированным к обеду столом.

— Обед готов и, кстати, все халяльное…

— Откуда вы про это знаете, мистер Коннор?

— Майкл, просто Майкл! Я много чего знаю, Хамми, у меня докторат по земной истории, и еще один по истории колонизации Геи, я автор нескольких книг. Правда, вряд ли кто их читал кроме очень узких специалистов…

Стол был уставлен салатами, пирогами, запеченными в формочках жульенами. Майкл разлил овощной суп из маленькой блестящей кастрюльки.

— Вкусно! — Джонс попробовал и с удовольствием проглотил еще ложку, — Лорри, твой муж потрясающе готовит.

Лорри и Майкл затряслись от смеха. Лорри даже застучала рукой по столу.

— Что я сказал смешного?

— Понимаешь, Хамми, — Майкл успокоился первым, — вообще-то в отношениях между мужчинами и женщинами таких понятий как «муж» и «жена» давно не существует. И если бы я не был историком, то я бы вообще понял нечто совсем иное…

— И слово «семья», кстати, давно означает только один вид отношений, — Лорри тоже пришла в себя и вступила в разговор.

— Какой?

— Однополый. Двое мужчин — «мужья». Две женщины — «жены».

— Что?! Я, конечно, понимаю, что и такое случается, но причем тут семья? Семья — чтобы рожать и растить детей…

— Рожать, они, разумеется, не могут. Общество обязано обеспечивать семьи детьми. У нас чрезвычайно развиты банки спермы и суррогатное материнство, — Майкл положил всем гренки в суп.

— Я в ранней молодости родила ребенка для одной семьи. Потом, правда, очень по нему скучала… Но все равно, сейчас детей хотя бы не отбирают.

— Отбирают?

— Э… — Майкл задумчиво потер лоб, — на Земле до исхода, насколько мне известно, то была повсеместная практика. Однополых браков становилось все больше, они требовали равных прав, в том числе возможности усыновления детей. А где на всех детей набрать? Стали забирать у обычных, как тогда говорили, консервативных семей под всякими надуманными предлогами. Нехорошо, конечно, но равноправие и демократия важнее.

— Как-то я себе представлял равноправие иначе…

— Ну а потом вопрос решился. Это стало гражданской обязанностью — родить ребенка в семью. Тем более что для себя мало кто рожает.

— Ну ладно, — Джонс решил пока обойти скользкую тему, — ты, Майкл, наверное, преподаешь в университете?

Майкл и Лорри снова засмеялись.

— Нет, Хамми, у меня нет ни единого шанса попасть на работу в университет, хотя я и пытался, признаться, и не раз.

— Почему?

— Видишь ли, у нас либеральное общество, корректирующее неравенство. В соответствии с очень древним законом нужно давать преимущество видимым меньшинствам, сексуальным меньшинствам, женщинам. Правда уже давно непонятно, кто меньшинство, но закон есть закон. Я — последний в очереди, потому что не отношусь ни к какой из этих групп.

— Не пойму, чем это отличается от наших порядков? У нас тоже преимущества даются в соответствии с происхождением и расой…

— Только не вздумай это сказать в передаче твоей Шерри! Она ярая либералка, тут же отправит тебя обратно к твоим друзьям на перевоспитание, — Майкл усмехнулся и принялся раскладывать на тарелки пирог и салаты.

— Где же тогда ты работаешь?

— Понимаешь Хамми, Майкл нигде не работает, по крайней мере официально. Меня это вполне устраивает. Во-первых, кто так еще вкусно накормит после работы? Во-вторых… Майкл умница, гениальный аналитик, — Лорри снова поцеловала его в лоб, — он подготавливает все материалы для моей журналистской практики… кроме того, у нас еще одна очень важная исследовательская работа, мы ее делаем вместе. Тут он просто незаменим. Но об этом позже… Сейчас есть вопрос поважнее, ведь уже завтра Шерри, не сомневаюсь, потащит тебя в студию. И только ты нам можешь помочь.

— Я? Почему?

— Видишь ли… Ты человек «оттуда», и у тебя явно незаурядные способности. Только ты можешь разъяснить нашим, что их ждет в случае, если… Смотри! — Майкл указал на возникшее на стене изображение, — вот снимки окрестностей Рональды за последние сто лет. Зеленые точки — жилища. Красными точками обозначены нежилые, покинутые дома. Каждый снимок сделан с перерывом в пять лет.

Джонс увидел, что сначала красных точек не было вообще, а число домов увеличивалось. Потом рост прекратился, появились красные точки, их становилось все больше.

— И так повсюду, Хамми, население уменьшается.

— Я слышала, в Хазарии есть небольшой рост.

— Верно, но Хазария — всего лишь остров в другом полушарии, да и никто их не слушает. Проблема эта хорошо известна, и она требует решения. Возобладала мечта о новой экспансии с Земли, причем, землян тут уже ждут чуть не как спасителей… Никакие доводы не помогают. Поэтому нам и нужен ты. Расскажешь все как есть. Хамми, ты — наша последняя надежда.

Наутро Джонс проснулся будто от резкого сигнала в голове. Он осовело вскочил, ничего не понимая. Вспыхнул один из экранов на стене. Появилась Шерри Мовиц. Она, похоже, еще и не ложилась.

— Вы еще спите, Мухаммед Джонс? Быстро собираться на работу, сегодня первое шоу. Лорри обещала тебя подбросить в город, а дальше посмотрим. Она посмотрела на планшетку. Час на сборы.

 

VII. Шоу Шерри Мовиц

Переливы огней, оглушительная музыка, крики восторга и аплодисменты. Освещается помост, на котором в удобном кресле восседает Шерри.

— Дорогие зрительницы! Это снова я, Шерри Мовиц, с ежедневным шоу, которое называется…

(Все хором)

— «ВЕСЕЛЫЕ ПОМИНКИ С ШЕРРИ МОВИЦ»!

— Правильно! И у меня никто никогда не скучает! Почему?

(хором)

— Потому что весело!

— Верно! И в ближайшие дни вам снова не удастся поскучать! Знаете почему?

(?)

— Потому что сегодня у нас особенный гость.

— Встречайте!!!

— Человек из космоса, настоящий землянин, наконец, просто красавец-паааарень…

— МУХАММЕД ДЖОНС!

(крики восторга, визг и свист, публика в исступлении)

Ореол света выхватывает из темноты второй помост, с креслом, где сидит смущенный Джонс.

— Вот он, герой-астронавт с далекой Земли, совершивший межзвездное путешествие с одной только целью — присоединиться к нам, потомкам землян, и замкнуть, наконец, разорванный круг…

(свист и крики)

— Вам всем, конечно, хочется задать множество вопросов мистеру Джонсу, но сегодня мы поговорим о земной кухне. Что едят на Земле, и почему нашему гостю нельзя есть и пить то же что нам?

— И это все мы узнаем — после рекламы!

Яркий свет погас, и Шерри с Джонсом остались один на один.

— Шерри, что за ерунда, какая кухня? Я же говорил тебе, о чем я хочу рассказать, что там у нас творится.

— Джонс, не учи меня вести шоу. Я знаю что делать.

— Но ведь это серьезно!

— Ты приехал из… э… другого общества, тебе не понять нашей демократии. Девочки хотят позитива, а не проблем. Мы верим, что если думать только о хорошем, позитивном — все проблемы решатся сами.

— И вот мы снова с вами! Я, Шерри Мовиц, и — человек с Земли!!! МУХАММЕД ДЖОНС!!!

(восторженные крики)

— Кстати, мистер Джонс, наши зрительницы уже искренне полюбили вас и хотели бы перейти на менее официальные отношения. Можно вас называть как-нибудь покороче?

— Конечно, зовите меня просто Хамми.

— Хаммииии!!!

(буря восторга)

— Итак, знаете ли вы, что и людям с Земли нужно есть и пить, как и нам, но, все-таки чуть-чуть по-другому… Они должны есть особое мясо, и пить особые напитки. Поверите ли? Они не потребляют алкоголя, не пьют даже пива! Это люди высокой дисциплины из общества идеального порядка (Джонс: «Шерри, не в этом дело…» но та даже не обратила на него внимания), и, посмотрите, какие они обаяшечки!

— Шерри, не все!

— Не скромничайте, посмотрите на наших зрительниц, они в восторге! (Зрительницы криками подтверждают, что они да, в восторге)

— Скажи, Хамми, а у нас на Гее, ты смог бы питаться так, как привык?

— Думаю, это реально.

— Вы слышали? Им совсем не обязательно жить на Земле! А значит — и у нас могут поселиться такие очаровательные Хамми Джонсы!

А теперь у нас первая гостья. Встречайте Сандру из Маргариты!

(в луче света появляется изображение девушки в купальнике, с нее капает вода, видно, что она только что вышла из бассейна)

— Скажите, милый Хамми, у меня вдруг возникло некоторое беспокойство. А не влияет ли ваша диета на сексуальные функции? Красота конечно красотой, но не забывайте и о вашем прямом назначении!

— Итак, Хамми, вопрос задан, что вы ответите Сандре?

(Джонс в затруднении, смущаясь)

— Э… я думаю, никак не влияет, или даже хорошо влияет, ведь мы отказываемся от алкоголя и вредного жирного мяса, но это не диета, поймите… это религия…

(его дальнейший ответ не слышен за криками восторга)

— Ура!!! — Сандра протягивает руки, — что вы делаете сегодня вечером?

(исчезает)

— Мы понимаем восторги наших зрительниц, но, представьте себе, у нас есть даже зритель, вдруг и он что-то не слишком глупое скажет? Встречайте Нико из Форестсайда!

Появляется пожилой, но стройный спортивный человек в тренинге, полотенцем на плече и планшеткой в руках.

— Привет Шерри, привет Хамми («Привет Нико!»). Я вот тут прочитал, что вам нельзя есть мясо определенных животных, и совсем запутался. Мы ведь мясо собственно животных не едим, мясо выращивается на фабрике (я сам на такой фабрике работаю), никаким животным оно вроде как не принадлежит…

— Это сложный вопрос, Нико. Я ведь штурман, а не богослов. Возможно нам вообще это есть нельзя. По правилам, животное должно быть должным образом забито с именем Аллаха на устах, из него должна быть выпущена кровь…

Внезапно грянула музыка, собеседник исчез, а Шерри и Хамми остались вдвоем на подиуме.

— Ты с ума сошел, Хамми? Надеюсь, что я вовремя включила заставку, и никто этого не слышал! Я тебе сказала — позитив! Наши девочки про твою кровь и забой животных слышать не должны! Ты понял?

— Понял…

— Тогда эфир… Мы снова здесь! И с вопросом к Хамми обращается…

— Это непробиваемо, Майкл… Любой хоть сколько-то серьезный разговор тут же обрывается… Я пытаюсь что-нибудь рассказать, но, похоже, еще больше ввожу их в заблуждение…

— Спокойно, спокойно, Хамми… Во-первых, я попробую подготовить несколько зрителей, чтоб задали необычные вопросы, но им нужно пробиться через фильтр Шерриных асистентов. Во-вторых, я думаю, Шерри тебя передаст другим компаниям на недельку-другую, перед последним, ударным, шоу. Вот там мы и узнаем, справились ли мы с задачей или провалили…

— Дорогие умницы-красавицы! Вы уже запаслись попкорном? Будет скучно! Потому что с вами я, Дигги О'Хара, и мы снова в эфире с программой…

«ПОЛИТИЧЕСКАЯ ПИЛОРАМА»!!!

Политика — это скучно, но для того мы и умницы-красавицы, чтобы любую скуку сделать веселей!

А сегодня будет веселей, потому что про политику мы будем нудеть…

…с самим Хамми Джонсом!!!

А еще на нас наведет тоску профессор кислых щей, простите, кафедры политологии Рональдского Университета имени Моники Левински (кто такая, не знаю, наверно, выдающаяся личность прошлого)

прелестная Лю Мбагу!

(вызывающе одетая мулатка)

Лю, конечно, все это скука и ерунда, но вдруг нашим умницам-красавицам будет интересно узнать о политическом устройстве Земли, и чем оно отличается от нашего?

— Привет Дигги, привет умницы-красавицы! Конечно, устройство власти на Земле отличается от нашего, но мы одинаково с уважением относимся к любым различиям, а некоторые даже пользуются особым почетом.

Возьмите, например, меня.

Я мулатка, лесбиянка, наркоманка и в прошлом уголовница. Кроме того я с трудом закончила школу. Недемократическая система, без сомнения, продвигала бы представителей сильных: отличников, трезвенников, стрейтов, белых а то, представляете себе, даже мужчин!

(возмущенные крики)

Но только у нас я смогла стать профессором университета.

Теперь рассмотрим вопрос глобально. Возьмем целую политическую систему, отличную от нашей, и перенесем ее на Гею. Она, как система меньшинства, должна иметь преимущества, верно?

Лично мне совершенно непонятны проявления землефобии в некоторых местах нашей планеты. Это в первую очередь касается одной маленькой, но пакостной страны в южном полушарии… Конечно, они в свое время сыграли немаловажную роль в колонизации Геи, но на этом основании считать себя выше всех, навязывать нам свои заблуждения?…

— Прости, Лю, но у нас уже первая зрительница с вопросом… Сари Пенн из Голдлэйка. Привет Сари!

(Рыжая толстушка, освещенная лунным светом сквозь листву, качается в гамаке, подвешенном ни на чем, с мешком попкорна в руке)

— Привет Дигги, привет Лю, и тебе, парниша (забыла как там тебя) тоже привет…

Расскажите-ка мне, как там женщинам живется, достаточно ли достойное положение занимают…

— Э… (Лю замялась, видно, что она не знает ответа)… я так думаю, что женщина в любом обществе занимает положенное ей положение.

— Ну я тогда парнишу спрошу. Слушай, чем там у вас подруги занимаются? Как планетой управляют?

— Вы про женщин? Женщины планетой не управляют, женщины вообще ничем не управляют.

(возмущенный гул)

— А кто же управляет? (Дигги в замешательстве)

— Мужчины…

(Лю, оправившись, с улыбкой):

— На Земле нет преимущественной дискриминации, поэтому женщины конкурируют на равных с мужчинами… это необычно…

— Вы ошибаетесь, никто ни с кем не конкурирует. Женщинам запрещено все кроме семьи, кухни… ну и кое-каких мелких работ…

(тишина. наконец, гостья обращается с ехидной улыбкой)

— У меня еще один вопрос, насчет лесбиянок там и прочих…

— Нет, нет! У нас рекламная пауза!

— Кто ее сюда допустил? (Дигги раздражена)

Из глубины сцены:

— Вроде все было как надо, она в самом деле из Голдлейка… и вроде ничего такого спрашивать не собиралась.

— Смотрите там у меня, кого выпускаете!

— Пока мы ждем новую посетительницу, скажи нам, Лю, а как устроена наша политическая система? Хамми тоже будет достаточно скучно, но он потерпит вместе с нами…

— Почему же? Мне очень даже интересно.

— (Лю) Ну, во-первых, мало кто помнит, как должны приниматься законы, потому что законы у нас не принимались уже лет так двадцать. А вообще-то любой закон входит в силу прямым голосованием всех жителей с помощью биометрических карт. Таким же голосованием избираются каждые четыре года министры, включая премьер-министра. Потом, конечно, действуют правила положительной дискриминации, но это совсем скучно… не будем углубляться. Главное — это демократия! Правильная демократия!

В последнее время люди что-то совсем не интересуются выборами и даже не знают, кто у нас принимает решения, уж не знаю, отчего такая апатия… некоторые мои студенты даже оспаривают систему…

— Кстати, Лю, у нас на линии один из ваших студентов…

— Да? Это кто?

— Марк Лоретти из Рональда-бич… Привет, Марк!

Появляется лохматый парень с бутылкой пива в одной руке и пакетом чипсов в другой…

— (Лю, с улыбкой) А… большой спорщик.

— Привет всем. И тебе Хамми. Хотел тебя спросить. А кто у вас там главный? На Земле?

— Привет, Марк! Если ты имеешь в виду Мирный Мир (а эта не вся Земля), то нами правит Совет Мудрецов из Метрополии.

— Хе… Мудрецы… и как вы их выбираете? Мне как у нас че-та не катит, выбирают кого попало.

— Марк, Мудрецов не выбирают, это самые заслуженные мужи Мирного Мира, так нам говорили во всяком случае…

— Мужи? То есть не бабы? Слушай Хамми, мне уже у вас нравится!

— Не думаю, что тебе понравилось бы…

— Да брось! Если бы нормальные пацаны управляли Геей, никакого бардака б не было!

— Лорри, ты уверена, что мне стоит продолжать? Все выходит как-то наоборот…

— Надо еще пробовать. Общественное мнение — большая сила. Майкл действует, я тоже не сижу сложа руки.

— Дорогие наши культурные, воспитанные, образованные, просвещенные и просто самые-самые! Смотрите программу… КУЛЬТУРНЫЙ ШМОК!!!!

С вами снова я, ваша неповторимая, культурная, но и конечно же, самая красивая и умная, да и все мы самые красивые и умные!!!! С вами я, Анна Цефала!

А моего гостя, вы, мои умницы, конечно же узнали. Да, да, это он, голубоглазый герой, скромный и мускулистый, 184 на 86, объем бицепса 41, ширина плеч 54, талия — 46. Иными словами — бог Апполон! С простым земным именем… ХАММИ ДЖОНС! И мы все бы с удовольствием приударили за этим парнем с Земли, но он скромен и воспитан, и вот он у нас, в программе КУЛЬТУРНЫЙ ШМОК!!!!

Скажи Хамми, как у вас, на Земле, вывели такую замечательную породу? И почему у нас так мало таких привлекательных, обворожительных самчиков?

— Я с детства был отобран по результатам исламского многоборья и лучшим оценкам в школе. Меня готовили к миссии с десяти лет. Это сплошные тренировки и учеба…

— Вы слышали? Вот как на Земле готовят настоящих парней! Может и нашим девочкам стоит взяться за дело и воспитывать этих тюленей и козликов с детства? Чтобы были достойны нас? (Анна делает успокаивающие движения под крики восторга)

Хамми, не подумайте, что нас интересуют только ваши формы. Нет, нет! Нам важно и поговорить. Вы любите музыку?

— Мне как-то не приходилось… все время был занят.

— Ну неужели никогда не слышали игру на инструментах, пения?

— Ну конечно! Наш муэдзин. Он всегда пел перед молитвой, утром и вечером.

— Вы слышите?! Какие культурные! Божественное пение — утром и вечером! А девчонки тоже становятся муэдзинами, тоже поют?

— Да что вы! Нет, конечно!.. Они…

— Правильно! Женщины у вас — богини! Муэдзины поют для них!

— Нет, вы неправильно…

— Это настоящий культурный шмок!!! Перерыв на рекламу!

(удар гонга, свет тухнет)

— Ну как, Хамми, правда, здорово получается?

— А что такое «шмок», Анна?

— Это мы так говорим, когда видим что-то классное! Какое-то старое слово, земное…

Заставка, искры фонтанов, полет камеры над помостом. Продолжение передачи.

— Вы смотрите передачу для умных, культурных поклонниц искусства, а с вами я, самая умная и культурная, АННА ЦЕФАЛА! (крики восторга). «Культурный шмок»! И сегодня мы говорим про искусство и культуру нашей прародины, Земли. Потому что… у нас в гостях пионер-герой с Земли, скаут, спортсмен, наконец, просто красавец — ХАММИ ДЖОНС!

Хамми, как тебе нравится у нас?

— Очень нравится, вот только…

— Конечно, на Земле лучше, я знаю! Ничего, скоро придут посланцы с нашей исторической родины, и построят здесь прекрасные города как на Земле…

— Анна, подождите! Это опасно! Если сюда придет земной джихад…

— Я знаю, вы боитесь, что чистое искусство Земли исказится. Но не бойтесь, мы не станем вам мешать строить здесь кусочек нашей прародины!

— Послушайте, вы зря идеализируете Землю… На Земле происходят страшные вещи! Это опасно…

(рекламная пауза, музыка, огни, брызги шампанского)

— Привет, Хамми… Залезай в машину.

— Майкл? Очень рад!.. Почему сегодня ты? Разве мы не должны изображать с Лорри сладкую парочку?

— Пришлось менять порядок. Там, куда мы направимся, Лорри не пустят.

Джонс сел в машину, дверь плавно закрылась, Майкл быстро провел пальцами по пульту и дал команду, автомобиль мягко тронулся и помчался по ленте.

— Я прямо заинтригован… Что за место такое?

— Мужское сообщество МАСКУЛ. Воинствующие секстремисты. Мечтают тебя увидеть.

— Зачем? Кто такие?

— Сначала все их принимали за клоунов… Дурацкие протесты со спущенными штанами, глупые лозунги. Теперь все иначе. У них есть отделения в каждом городе, полная согласованность действий… дамочки забеспокоились.

Майкл криво ухмыльнулся.

— Ты для них герой секс-революции… Попробуй убедить их, что не все так замечательно в вашем царстве настоящих мужиков.

— Я попробую, Майкл, хотя в последнее время мне кажется, что лучше бы я и не пробовал.

Традиционный для Нью-Геи небольшой клуб с фальшивым небом и искусственным садом. Три стены — гигантские экраны, оттого казалось, что Хамми и Майкл попали в просторное, полное народа помещение, в действительности в комнате только четверо, остальные — объемные изображения. Джонс тут же отметил знакомые лица. Вон тот парень-студент, который задавал ему вопросы про самого главного на Земле, а того седовласого он помнит еще с первых дней, он пытался что-то рассказать об истории Земли. На экранах было еще несколько симпатичных, похожих на Майкла очкариков, остальные же глядели сурово, с осознанием возложенной на них высокой миссии.

Джонс с Майклом пожали руки четырем суровым парням в комнате и помахали изображениям. Те приветствовали штурмана восторженными криками.

— Угощайтесь, — один из парней кивнул в сторону накрытого среди густой зелени стола. Джонс не заставил себя долго упрашивать: положил себе на тарелку салата, вареных овощей и сыра:

— Вы можете начинать, я просто проголодался после этой дурацкой передачи.

Его фраза вызвала гул одобрения.

— Вот об этом мы и хотим поговорить!

— Надоело засилье этих дур!

— Наш мир загнивает…

— Вся надежда только на вас…

Джонс повернулся в сторону говорившего, это был тот самый пожилой профессор или ученый, которого он видел когда-то по телевидению.

— На нас? А почему?

— Хватит с нас этих дур! — крикнул кто-то.

— Ну допустим. Да, у нас правят мужчины, но ничего хорошего из этого тоже не получилось.

— Главное не в том, кто правит, я согласен, — отозвался седовласый, — а в том, что вами правят мудрые. Наше образование уже ничем не отличается от развлечений, а система демократических выборов выдвигает исключительно молодых привлекательных дурочек, а не пожилых умудренных опытом ученых. Поэтому мы хотим, чтобы вы взяли управление в свои руки, ваши мудрейшие смогут дать толчок нашему болоту…

— А что, среди вас разве не найдутся свои мудрейшие? Ну вот вы, например?

— Я? Что вы… да мне и недолго жить осталось.

Хамми с недоумением оглядел его спортивную фигуру.

— Почему? Разве вы неизлечимо больны?

— Да нет. Я в целом здоров. Просто вы не в курсе. Скоро моя очередь на эвтаназию.

— На что?

— Эвтаназия! Умерщвление! Добровольное, разумеется… (усмехается)

— Но почему?! И кто имеет право?

— Это я вам как специалист по праву могу рассказать. Этот закон (или точнее неписанный закон) появился как слияние двух старых земных положений. Первое — право на добровольную эвтаназию для больных людей. Добровольность постепенно расширила свои понятия, включив в себя сначала желание родственников, потом вердикт врачей, не желавших возиться с тяжелобольными, а затем и государственных служащих, не хотевших лишней головной боли… Вторая регламентация пришла из земного Нового Света. Законы об иммиграции там не пропускали больных, старых людей из соображений экономии на их лечении… были случаи, когда высылали уже хорошо интегрированных иммигрантов просто за лишний вес… На Нью-Гее эти два положения слились в одно. Вся планета эмигрантская, следовательно, больных следует выселить. Выселить некуда — значит эвтаназия. Стоит человеку выйти из нормы — его могут «выселить»… А у меня как назло в последнее время то простуда, то суставы побаливают…

— Э… — Джонс даже не знал, что и сказать, — ну хорошо, пусть попробует кто-нибудь молодой, энергичный и образованный… Вот он, например. Кажется, Марк, верно?

Он обратился к тому парню-студенту, который выступал в передаче Дигги О'Хара.

— Точно! Хорошая память, парень!

— Вот ты, Марк, молодой студент, и, похоже, очень энергичный…

— Я не могу, Хамми… Я в тюрьме…

— Что?!

— Очень просто. Разговариваю прямо из камеры…

— А как же ты учишься?

— Так же. Прямо из камеры. Заканчиваю магистратуру. Думаю, еще и на докторат срока хватит.

— А что ты натворил?

— То есть за что меня посадили? За посткоитальное несогласие.

— Что это?!

— Ну… была у меня подруга, спутница жизни, жили мы с ней вместе 7 лет, еще со школы, а потом она меня бросила… Через два года у нее началась депрессия, она пошла к социальному психиатру, и та определила, что все эти 7 лет ее пациентка не желала близости со мной, и с самого начала не желала. А я, следовательно, насильник. Вот я и сижу.

У Джонса отвисла челюсть. Он не знал что и ответить. Наконец промямлил:

— Ну хорошо, здесь есть свои недостатки… Но вы не представляете что творится на Земле! Там диктатура!

— Не надо нам этой демократии! Пускай будет диктатура!

— Вы не понимаете…

— Прости Хамми, — к нему вкрадчиво обратился один из суровых парней в комнате, — А чего ради ты вдруг стал врагом Земли? Я понимаю, если там такая диктатура, кто бы тебя отправил в космос с подобными взглядами?

— Я… всегда сомневался… но окончательно все понял, увидев, что творят джихадисты…

— И что?

— Они напали на орбитальную станцию…

— Реальные пацаны! А как бы они еще попали сюда? У них не было выбора…

— Они захватили силой женщин и сделали их своими наложницами!

(крики одобрения)

— Так им и надо! Козы должны знать свое место!

— Все бабы козы!

— Пусть почувствуют на своей шкуре!

Вкрадчивый снова обратился к Джонсу:

— А что там за история у тебя была с какой-то пленной офицершей?

Джонс покраснел:

— Это мое личное дело…

— Ага… так это под ее влиянием ты вдруг изменил свои взгляды?

— Какое отношение это имеет к делу?

Возмущенные возгласы:

— Бабник!

— Подкаблучник…

— Теперь все понятно!

— Нас на бабу променял…

Суровый (похоже, он был здесь авторитет) снова взял слово. На этот раз он обратился к Майклу:

— Спасибо, Коннор, это было поучительно…

— Но вы же ничего не узнали! Это же человек с Земли! Задавайте вопросы, он все расскажет…

— Это не нужно, Коннор… Наша организация сама свяжется с землянами, не подверженным… эээ… тлетворным влияниям.

— Послушай, Тэйлор…

— Коннор, потом, нам надо обсудить кое-что без посторонних… Так что хорошего вам вечера.

В сторону Джонса он больше не смотрел.

 

VIII. Провал

— Здравствуйте, дорогие мои красавицы и умницы, умелицы и очаровательницы! С вами снова я, ваша Шерри Мовиц, и наш дорогой гость в студии — Хамми Джонс!

А еще наш ждет маленький сюрприз… точнее, большой, большой сюрприз! Оставайтесь с нами — и вы узнаете! Реклама!

— Что еще за сюрприз, Шерри?

Шерри загадочно улыбается:

— Узнаешь, узнаешь, Хамми. Для тебя пока тоже сюрприз.

— Вы смотрите «Веселые поминки с Шерри Мовиц», и сегодня мы и в самом деле прощаемся.

Прощаемся с нашим гостем, Хамми Джонсом!

Хамми, ты почти месяц веселил наших девочек в разных шоу и приобрел, надо сказать, немало поклонниц. Ну а как тебе самому, понравилось?

— Конечно, Шерри, здесь хорошо. И зрительницы у вас замечательные, такие умные и красивые!

— Браво нашему гостю, он оценил нас, умниц и красавиц, по достоинству! А скажи, Хамми, хотелось бы тебе остаться жить у нас? Или у тебя обязательства перед твоим работодателем и ты должен вернуться на Землю?

— Это сложный вопрос… Конечно, мне бы хотелось остаться здесь, но я ведь человек служивый, у меня есть начальство…

— Вот мы прямо сейчас и спросим (потирая руки). Итак… еще один гость в студии…

Салим Николаев!!! Еще один космический герой!!!

(крики восторга, свист и визг)

Мимо оцепеневшего Джонса проходит довольный собой Николаев, садится в кресло, снисходительно улыбаясь.

— Встреча двух друзей, коллег, прямо у нас в студии!!! Пожмите друг другу руки, друзья.

Николаев с готовностью встает, пожимает ватную руку Джонса, хлопает его по плечу и криво улыбаясь садится на место.

— Скажите, милый Салим, вы нам можете оставить нашего лапушку Джонса, ведь мы полюбили его всей душой?

— Оставить… Хм… Ты как, штурман, хотел бы? (Джонс пожимает плечами) А знаете, Шерри, почему бы и нет? (крики восторга) Мы тут даже такое подумали: а не остаться ли и нам? Или вы против? (Дружный визг: «Не-е-е-е-т!»)

Шерри, мы решили — остаемся! Осмотримся, устроимся, а пока капитан и новый штурман (Ты не обиделся, Джонсик? Должны же мы были назначить штурмана пока ты в отпуске?) сгоняют на Землю и привезут еще желающих. Тут вот нам замечательный райончик для обживания подарили. Прежние жильцы куда-то делись…

— И вот он, второй сюрприз! Первая земная колония за последние сто лет, здесь, прямо в Вашингтонгии, совсем близко к нам, в Даркфоресте… Смотрите на втором экране репортаж нашей специальной корреспондентки Наби Таядур!

Прямо посреди зала появилось изображение счастливой улыбающейся Наби. Вокруг бегали техники, проверяя работу стереокамер и звука.

— Здравствуйте, мои милые и хорошие, мои принцессы! Я задыхаюсь от счастья! Они вернулись! Земляне, скоро вы их увидите. А пока поглядите на это чудесное место в лесу (камера делает плавный поворот), где им предстоит жить. Домики немного требуют ремонта, но настоящие мальчики должны быть с руками, иначе для чего же они еще нам нужны? (Наби заливается счастливым смехом) Теперь все пустующие дома будут потихоньку заселяться, а у нас появится хороший выбор с кем поразвлечься!

— Дорогие зрительницы! Вот они! Уставшие от полета, немного грубоватые парни-земляне приближаются ко мне, они все ближе и ближе!

Пространство постепенно заполнялось бородатыми людьми в униформах. Они глядели жадными глазами на корреспондентку.

— Приветствую вас от имени Геи! Добро пожаловать! — крикнула Шерри.

— Добро пожаловать! — повторила Наби.

Бородатые продолжали окружать корреспондентку. В их глазах появился масляный блеск, на лицах ухмылки.

Наби уже не было видно за спинами джихадистов.

Слышен был только ее голос:

— Очень приятно! Вы что-то хотели? Зачем он тянет меня за руку? Отпустите мою руку! Мне больно!..

Шерри встревоженно обратилась к Николаеву:

— Что происходит? Что они хотят? Они не причинят вред Наби?

— Ну что вы! Да посмотрите на них, разве они могут сделать девушке что-то плохое? Только хорошее…

Между тем крики корреспондентки становились все пронзительнее:

— Уберите руки! Оставьте мою одежду в покое! Отпустите… отпустите!!

Раздался визг.

В студию в панике вбежали техники и редакторы, они ничего не понимали. Джонс еще успел заметить, как над толпой взлетели рубашка и джинсы корреспондентки, но в это время в студии погас свет.

Среди полного смятения штурман вдруг почувствовал как кто-то мягко взял его за руку и потянул. Джонс попытался вырваться, но тут услышал знакомый шепот в ухо: «Тише, дурачок, это я. Быстро за мной». Они выбежали из студии и побежали по каким-то коридорам. Везде была полная темнота. Лорри, видимо, пользовалась каким-то навигатором. Через некоторое время они оказались на освещенной автомобильной стоянке.

— Быстро в машину!

Джонс увидел знакомый автомобиль.

— А почему ты не встречаешь меня где обычно? Здесь я вроде никогда не был…

— Чтобы попасть в милую ловушку Николаева? — Лорри завела машину, окна закрылись, автомобиль помчался по коридорам, — если б эта… слов нету… так не гналась за сенсациями и не держала все в секрете до последнего момента, мы бы успели подготовиться. Пришлось импровизировать в последний момент, устроить эту диверсию в студии… Надеюсь они нас не выследят.

Лорри, коротко глянув на Джонса, достала из секретного ящичка маленький серебристый прибор.

— Ого! Лучевой пистолет! Лорри, ты умеешь с ним обращаться?

— Умею. Только ты его не видел и ничего не знаешь. На нашей планете всякое оружие категорически запрещено. Кроме защитного, и то с большими оговорками. Теперь слушай. Я пытаюсь всячески запутать следы. Мы будем крутить по разным уровням, потом выйдем на поверхность в случайном месте и отправимся на базу. Туда должен прибыть Майкл. Только бы он не попался! Но я ему дала сразу знать… Надеюсь, что за домом еще нет слежки.

— Так мы не заедем домой?

— Дома больше нет… Вашингтонии тоже скоро конец, если не сделать чего-то… А что можно сделать? Может ты знаешь, Хамми?

— Да, знаю. Надо атаковать их всеми силами, пока их тут мало. А потом напасть на корабль, захватить и его!

— Нечем атаковать, Хамми, у нас ни одного нормального лучемета… А эти луче-пистолеты делают почти подпольно для агентов вроде меня… Если в Мировом Совете узнают — такое будет! И так Хазарии по любому поводу достается. Они полагали — не будет наступательного оружия, не будет и войны. Ну вот и получили…

Тем временем машина выскочила на поверхность и полетела по ленте над лесом. Несколько раз Лорри вводила новые данные, тогда автомобиль перескакивал на другую ленту и мчался в новом направлении. Темнело. Вскоре уставший от переживаний Джонс задремал.

Внезапно очнувшись, Джонс понял, что что-то происходит. Впереди был берег моря. Он извивался, образуя узкий залив. В свете двух лун все было видно как днем. Одна лунная искрящаяся полоса протянулась от горизонта до каких-то сооружений на берегу. Машина резко сбавляла скорость, видимо, это и разбудило Джонса.

— А, проснулся, — Лорри скосила на него глаза, — вон, полюбуйся на своих друзей, они вовсе не такие дураки.

Штурман сначала не понял куда смотреть, на берегу и на море ничего не происходило, потом он поднял глаза и увидел светящуюся точку, облетающую по спирали прибрежные сооружения.

Лорри полностью остановила машину:

— Отсюда нас не заметят, а мы подождем, пока они пальнут, если пальнут, конечно…

— Я ничего не понимаю. Что тут происходит, Лорри?

Лорри показала на сооружения.

— Это наша база. Скажем, военная. По крайней мере находится под защитой. Отсюда мы можем попасть на любую другую базу и в центр, даже на орбитальную станцию. Если, конечно, эти уберутся. Но как они выследили?

— А что, Лорри, про базу никто на Гее не знал?

— Смеешься? Что-то можно утаить на нашей планете? Раз в полгода здесь устраивают обязательные демонстрации борцы за экологию совместно с Анонимными Алкоголиками, Гордыми Курильщиками, тут и Товарищество За Опасный Секс и Антинудисты поспевали, как можно не знать?… Интересно, долго он так будет кружить?

— Ну вот, Лорри, ты сама и ответила. Я думаю, ваши опасные алкоголики и гордые антинудисты сами с удовольствием им и показали. Неужели у них хватит ума стрелять?

— Посмотрим… Кружит. Снижает скорость. Сесть он, что ли пытается? Точно! Проверяет есть ли поле. Слушай, Хамми, долго он так кружить может?

— Недолго. Это же капсула. Да и топлива у нас очень ограниченный запас. Слушай, Лорри, как у вас тут с полезными ископаемыми? Нефть, уран, металлы?

— Полно… почти ничего не используем, в основном природная энергия — солнце, реки, океаны…

— Ну, тогда они отсюда не уйдут ни за что! На Земле все закончилось. Только на экспедицию и наскребли последнее. Для Земли это шанс…

— Шанс, говоришь? Кому шанс, кому швах… Кажется уходят. Не стали палить. А почему? Эти-то из передачи были совсем какие-то дебилы.

— Так то джихадисты. Они все с метрополии. А кораблями управляют в основном наши, из Нью-Йорка и окрестностей.

— Да? Интересно. Это надо обдумать, обсудить с Майком. Как там Майк?… Вроде ушли…

Лорри снова дала указание машине трогаться. Та начала набирать скорость, приближаясь к базе. Джонс разглядел с десяток разных видов и размеров летательных аппаратов, пришвартованных вплотную к необычной формы прозрачному сооружению. Он уже видел фигурки людей, перемещающихся по сверкающему полу или стоящих рядом с приборами или экранами.

Пульт автомобиля замигал разноцветными огнями.

— Требуют пароль, — пояснила Лорри. Она быстро набрала что-то на пульте, огни погасли.

Теперь они мчались по ленте прямо к прозрачному зданию на берегу моря. Вскоре они были уже внутри. Машина остановилась, двери поднялись вверх и исчезли. К ним приближалась женщина в форме. Благодаря военной выправке, она казалась моложе, на самом деле ей было не меньше шестидесяти.

— Приветствую вас на станции. Я — управляющая базой, Магги Дик. Прошу за мной.

Она пропустила вперед Лорри и Хамми, прозрачный лифт мгновенно доставил их в кабинет Магги.

— Майк! — обрадованно закричала Лорри, раскрыв объятия.

— Пришлось выслать за ним корабль, а то бы его догнали. Но теперь все в порядке. Так, хватит обниматься, послушайте-ка внимательно, что я вам скажу.

Лорри и Майк тут же повернулись к Магги.

— Времени у нас мало. Наступательного оружия у нас нет, да если б и было… Нам все равно не разрешат им воспользоваться.

— А что вы слушаетесь этого Совета? — вмешался Хамми, — вы же сила! Действуйте!

Выражение лица у управляющей базы стало таким, будто Джонс сказал нечто совершенно неприличное… Впрочем, она взяла себя в руки:

— Джонс, вы росли при тоталитарном режиме и не понимаете наших ценностей, — она поджала губы, — У нас демократия. Армия выполняет решения политической власти. Мы не можем устроить путч.

— А если они вам скажут отключить поле, когда те палят?

— Ну не говорят же!

— А если все же скажут?

— Ну… Если скажут — мы подчинимся.

— Отключите поле?

— Да, отключим…

— И они вас всех перебьют?

— Что ж, это демократия, это закон…

На патрульном корабле стояла тишина. Джонс проснулся в той самой комнате, где уже ночевал однажды. Как будто не улетал никуда.

«Лучше бы и не летал!» — горько подумал штурман. Он вспомнил вчерашнюю встречу с Коном и поморщился. Правда Кон был очень приветлив и ничем не выдавал разочарования.

— Прости, Джерри, — выдавил из себя Джонс, — переоценил свои возможности…

— Хамми! — Кон хлопнул его по плечу, — Ты молодец, такая выдержка, столько обаяния, убеждения!

— Я даже предположить не мог, какое это болото! Самонадеянный тупица, решил, вот расскажу, и все поймут…

— Мы попробовали, Хамми. Хуже все равно не стало. Будем думать что теперь делать.

Сейчас они все совещаются что делать дальше, а Хамми сидит как идиот в своем гостиничном номере. Если во время учебы и Миссии он был на высоте, среди оболваненных, то теперь чувствовал себя совершенно беспомощным. Смотреть передачи не хотелось — Джонса уже тошнило от этого, да и боялся он новостей, хорошего не ждал.

В коридоре послышались голоса. Кто-то постучал, дверь приоткрылась. Это была Лорри:

— Как ты, Хамми? Готов к новым подвигам? Ладно, я перехвачу что-нибудь, и пойдем дальше на штурм.

Потом заглянул Майк:

— Не грусти, Хамми, придумаем что-нибудь!

Скоро опять стало тихо. Вернулись к своему мозговому штурму.

Чего не мог понять Джонс, так это поведения самих жителей этой планеты. Раньше ему казалось, что он встретил здесь родственные души. Теперь он видел в них каких-то непостижимых чужаков, инопланетян.

Взять хотя бы эту офицершу, начальницу базы… Ну что за бред? На вас напали злобные мерзавцы. У них нет правил, принципов, они собираются уничтожить все, чем вы тут дорожите… У тебя есть оружие, пусть не наступательное, но им можно выкинуть мерзавцев так далеко, что они больше не сунутся. Все это понимают. Все знают, что их ждет. Ну ладно, не все, но она-то уж точно понимает. И что? «Разделение власти. Исполнительная-законодательная… Политики решают — армия исполняет» Что могут решать эти клоунши, вся задача которых — понравиться максимальному количеству зрительниц? Все их мысли (которые еще есть) направлены только на то, чтоб научиться делать значительную физиономию, говорить важным голосом, правильно мазаться и ходить в фитнес-клуб.

Они опомнятся, но будет поздно.

На Земле было то же самое, внезапно осенило Джонса.

Да-да, не ужасное оружие умиротворяющих, а тотальная глупость стали причиной падения Земли. Хорошая жизнь делает человека добродушным, он не верит в злые намерения других. Для того чтобы это понять, нужно вырасти в мире тотальной слежки, намеков и политических анекдотов.

Он вспомнил своего отца. Когда тот встречал его, выпускника школы штурманов, то был очень осторожен, говорил правильные слова, присматривался к собственному сыну — мало ли что?

И только потом, присмотревшись, он стал снова самим собой, начал рассказывать, как когда-то, анекдоты про Пророка, а затем, проверив окошки и двери, достал из тайничка настойку… Мухаммед, правда, пить не стал — не привык. Но он помнил, что папа тихонько потягивал свою настойку, с детства. И сколько таких в Нью-Йорке? Кто-то втихаря гнал самодельный кукурузный бурбон, кто-то поигрывал блюзы, спрятавшись в кладовку, кто-то даже хранил древние бумажные книжки. Они знали правила игры этого мира и надуть себя не дали бы. Они были осторожны, когда надо было, но и шанса не упустили б. А что теперь будет в этой стране непуганых идиотов?

Самым лучшим для них было бы настоящее разделение власти — армия охраняет их безбедную жизнь, а они не вмешиваются в дела армии. Каждый занят своим делом… Одни пусть искренне верят в идеалы, другие эту веру охраняют. Даже с одним их защитным полем и сотней этих умных девочек можно было бы спасти планету.

— Джонс, садимся! — Кон приоткрыл дверь.

— Куда?

— В Хазарию, в Хазарию, куда ж еще. Но теперь ты сможешь поглядеть немножко страну, а то не получилось в прошлый раз. Надеюсь тебе понравится.

— А мои «друзья» там еще не поселились?

— Кого ты имеешь в виду? Николаева с Камиллом? Нет. И не поселятся. У нас коллективная память, понимаешь ли.

А вот кое-кто из настоящих друзей тебя и вправду ждет.

Джонс вышел из корабля и окунулся в непривычно сухой и жаркий воздух. Пейзаж сильно отличался от виденного в Вашингтонии. Не было густых экзотических лесов, а окружающие деревья очень напоминали земные.

— Хм… вот это дерево как будто похоже на земную пальму.

— Это и есть пальма, — засмеялся Кон, — мы привезли много растений с Земли. Ностальгия.

Они сели в машину, та помчалась по ленте. Хоть в этом все было так же как в Вашингтонии. Но вокруг он видел совсем другую картину. Никаких густых зарослей, много плотно стоящих домов с красными крышами, с островками парков.

— Тут все как-то по-другому…

— Конечно, у нас маленькая страна, места куда меньше, да и природной зелени немного. К тому же… опять про коллективную память… мы стараемся, чтобы все было похоже на нашу родину на Земле…

— Вашу родину на Земле?

— По крайней мере мы так ее себе представляем. Эта страна сейчас называется Сион.

— Сион?

— Узнаешь, Хамми… Вот мы и приехали…

Не успел Джонс войти в дом, как чьи-то ладони мягко закрыли ему глаза.

— Мэри!

— Как я соскучилась, Хамми…

— А я…

Пока маленький домашний робот доставлял вещи из машины, Кон с улыбкой делал заказ на кухонном агрегате:

— Еще наобнимаетесь… Давайте обедать. Разносолов не обещаю, кулинарных способностей Майка у меня нет. Зато ты все можешь есть без опаски, Хамми, у меня все халяльное.

— Как так, Джерри? Разве ты правоверный?

— Ну нет! И, собственно, это даже не халаль, но правила почти те же, даже строже…

— Да для меня это уже не так уж и важно…

— Вот и хорошо. Давайте обедать, а потом съездим в пару мест.

Он стал доставать разные блюда из кухонного комбайна и с помощью Мэри быстро накрыл стол.

— Ты живешь здесь один?

— Конечно. У каждого свой дом. Дети иногда приходят, когда надоедает в интернате или у мамы, а их мама, моя подруга, тоже может пожить, иногда я у нее остаюсь. Сейчас все они уехали купаться на южное побережье. Так что весь дом в вашем распоряжении. Отдыхайте в свое удовольствие.

После обеда Джерри сварил крепкий кофе, нацедил всем в маленькие чашечки, себе и Мэри налил в большие пузатые бокалы коричневого пахучего бренди.

— Хочешь попробовать, Хамми?

— Хм… ну давай чуть-чуть, согрешу… Пахнет приятно…

Он сделал глоток, напиток обжег горло, Джонс закашлялся… Мэри и Кон засмеялись.

— Как вы такое пьете? — он поставил стакан на стол, — Мэри, ты получила отпуск?

— Да… На неделю.

— Только неделя…

— Не грусти, штурман, может, все не так плохо, — Кон разлил еще кофе, — не могу без этого допинга, привык… Ладно, допивайте и пойдем.

Они снова оказались на сухом и жарком воздухе, но как только сели в машину, заработала система климатизации, запахло морем и хвойным лесом. Автомобиль помчался по ленте, все более набирая скорость. Вот уже город остался позади, а вместе с ним кончились парки и искусственные озера. Некоторое время еще тянулись стройные ряды пальм и оливковых рощ, но потом закончились и они. Машина мчалась по прямой как стрела ленте среди красноватых скал, покрытых редкими колючками.

— Ну и пейзаж! Мэри, ты бывала здесь раньше?

— Раньше нет, но последний месяц тут тренируюсь. На базе, — пояснила она.

— Джерри, я понял, что на Гее места достаточно? Зачем же было селиться тут, среди пустыни?

— Все верно. Мы могли обосноваться по соседству с Вашингтонией или Тевтонией. Но не захотели.

— Почему?

— Все та же «коллективная память», — засмеялся Кон, — если серьезно, мы исходили из земного опыта — чем меньше соседей, и чем они дальше — тем лучше. У этого места есть свои недостатки, но преимуществ куда больше… Особенно учитывая последние события. Нам вон туда.

Он показал на сооружение, появившееся на горизонте в мареве пустыни.

— Это наши последние разработки. Расскажи, Сэм.

Неуклюжий близорукий Сэм с необычной для его внешности ловкостью провел руками по пульту, тот замелькал разноцветными огнями.

— Мы создаем локальную систему «Алмазный купол». Здесь будет ее центр, а система должна покрыть Хазарию.

— «Алмазный купол» — это защитное поле, ты уже видел его в действии. Но тот был централизованный, под командованием всепланетной обороны. А она подчиняется политикам.

— А зачем местный центр?

— Не понимаешь? Мировой Совет уже заставил снять поле с планеты… А мы не самоубийцы. И это еще не все что мы делаем.

Они сели на диванчик на плоской платформе, та помчалась по ленте среди лабораторий с множеством агрегатов, систем и редких работников в белых халатах, склонившихся над приборами и экранами, и остановилась в совершенно необычном для этого здания помещении с высокой стеной каменной кладки, испещренной выбоинами и кавернами с оплавленными краями. Люди в защитных тугоплавких скафандрах время от времени запускали в стену энергетические импульсы, огненные шары, взрывали заряды, разбивающие и крошащие стены.

— Это мы только начали разрабатывать, Хамми, запрещенное. Наступательное оружие. Но больше мы никого слушать не собираемся. Мы не самоубийцы, — повторил он, — а приходят «веселые» времена.

 

IX. К Земле

Мэри обняла сонного Джонса:

— Хамми, я получила приказ вернуться на службу.

Он подскочил:

— Как?! Мы только один день побыли вместе!

Мэри прикрыла ему рот ладонью:

— Погоди, это не все. Тебя тоже хотят видеть.

— Зачем?

— Я не знаю. Очень странно, но…

— Капитан Литаль Браун, — представилась бравая офицерша. — Я — управляющая хазарским округом. Мэри Джонс, вы переводитесь под мое начало, и отныне слушаетесь только моих приказов. Понятно?

— Есть! А как же вышестоящие приказы?…

— Я объявила округ самостоятельной единицей, все подчиняются только руководителю округа. То есть мне. Вопросы? Возражения? Отлично! — она повернулась к Джонсу.

— Очень необычно видеть на военной базе мужчину не в качестве обслуживающего персонала… но времена меняются… И я предлагаю вам поступить на службу.

— Меня? На службу? В какой должности?

— Вы же штурман, верно?

— Мы куда-то полетим?

— На Землю, штурман. Конечно, я предпочла бы послать кого-то из наших девочек, но нам нужны вы…

— Почему именно я?

— Вы землянин, наши практически Землю не знают, есть еще разные тонкости, но об этом позже… Да, операция будет сложная и опасная. Итак, согласны?

— Я должен подумать..

— Забыла добавить, начальником операции и командиром корабля назначается Мэри Джонс.

— Согласен!

— Ну вот и договорились, — Литаль Браун позволила себе слегка улыбнуться и повернулась к Мэри, — приступайте к тренировкам и набору экипажа, через неделю получите подробные инструкции…

Они сидели в кафе на берегу искусственного озера, по которому то и дело проносились детские скоростные кораблики, сталкивались друг с другом, но, невредимые, отскакивали как поплавки и снова летели в разных направлениях. Повсюду раздавался детский смех и визг. Вообще, заметил Джонс, детей здесь, кажется, куда больше чем в Вашингтонии, и они занимают привилегированное положение в обществе. На полянке перед кафе тоже была детская площадка с самыми невероятными аттракционами. Все крутилось, вертелось, подскакивало, мигало огнями. Родители же спокойно посиживали в кафе, пили кофе, соки, угощались фруктами и мороженым. В зеленоватом небе ярко светило солнце, но и кафе и площадку от жарких лучей прикрывал невидимый полупрозрачный тент.

— Все же как-то намного естественнее делать вечеринки на улице, а не под землей.

Лорри поежилась:

— Ну не знаю, мы как-то не привыкли. Мне в наших подземных кафе уютнее, спокойнее что ли…

— Что тебе сказать, Лорри, — усмехнулся Кон, — уж не знаю, когда тебе доведется снова посидеть в рональдовских клубах. Даже если все пройдет благополучно на Земле. Боюсь, ты застанешь уже другую Вашингтонию…

Все замолчали.

— Я все же не ухватываю, что нам всем там делать… нет, я рад, что мы будем вместе, но, я понимаю, это не увеселительная прогулка? Мэри, уж ты-то должна знать.

— Хамми, неужели я стала бы что-то от вас скрывать? Все, что мне известно — мы высадимся в каком-то малоизученном месте. А что и как — объяснят там на базе. Вот и все… А еще нужно было зачем-то взять как можно больше мужчин, тоже не знаю зачем. Ну, а что Майкл — эрудит, а Хамми штурман, так это дополнительный плюс.

Джонс, конечно, хорошо понимал, что никто на Земле к женщине серьезно относиться не будет, хуже того… С другой стороны, он единственный обученный боевым искусствам и обращению с оружием. Кроме Майкла найдут еще пару ученых очкариков. Рассчитывать на них трудно…

— А все-таки жалко, Джерри, что ты не летишь с нами…

Кон оторвался от неизменной чашки с крепким кофе и развел руками.

— У меня тут работы непочатый край, я бы и рад. Нельзя мне… А как хотелось бы… Земля, хоть взглянуть, какая она… А может бы и на родине предков довелось бы побывать. Послушай, Хамми, у меня к тебе просьба. Если ты вдруг окажешься в Иерусалиме — привези мне немножко земли оттуда…

— Где это?

— Запомни просто: Иерусалим, Ерушалаим… Не выйдет — просто где-нибудь там набери земли в мешочек, ладно?

До старта оставались считанные минуты. Скоро весь экипаж должен был отправиться в безопасные саркофаги. Хотя Джонса и назначили штурманом, он, скорее, выполнял функции помощника, а то и ученика. Заправляла всем настоящий штурман, Бэла Зив. Она все время подтрунивала над Джонсом, снисходительно показывала разные системы, не веря, что он сможет их когда-нибудь освоить. Корабль и вправду был куда совершеннее и умнее того, на котором прилетел штурман, но принцип был тот же, а Джонс отличался способностями значительно выше средних. Поэтому, когда Бэла небрежно показывала ему траекторию разгона перед выходом в подпространство, тот остановил ее и сделал сам проверки и расчеты.

— Нет… так нельзя.

— Это почему же, господин штурман?

— Вот глянь, — он сделал вид, что не замечает издевки, — Вот орбита «Миротворца». Если мы следуем этой траектории — мы проходим не только в пределах его локаторов, что уже плохо, но еще и в радиусе действия лучеметов… Нет, они вообще ничего не должны знать про нас ни при каких возможных обстоятельствах.

— Да… А ведь верно, Джонс. Ты молодец. Нам это вообще в голову не приходило, а ситуация теперь совсем иная. Пошлю-ка я твою программу в центр, пусть осваивают…

Вспыхнул яркий свет, и Джонс, как это уже бывало раньше, открыл глаза. Как и в прошлый раз он не сразу сообразил где он. Но вот крышка ложа автоматически поднялась и он тут же вскочил на пол. Другие саркофаги тоже открывались. Непривычный Майк пошатывался, его тошнило, Лорри бросилась его поддержать. Рядом стояли бледные лингвист-полиглот Джон Каббот и его подруга географ Эми Виклицки… Все выглядели потерянными. и только тренированные солдатки моментально как и Джонс вскочили на пол, выстроились в проходе и ждали приказаний. Сначала было тихо.

Но тут по связи раздался взволнованный голос капитана Мэри Джонс:

— Экипаж… мы в Солнечной системе. До Земли рукой подать… Я вижу Землю! Голубенькая звездочка! Скоро будем там.

Всем собраться в рубке.

Люди вглядывались в незнакомые созвездия. Но только у Джонса было чувство возвращения домой. Казалось бы — ну звезды и звезды. Но вот протянулся Млечный Путь, вон там — Большая Медведица, вон Малая. Это Орион, там Пес. Планеты — хорошо узнаваемые яркие огоньки — особенно хорошо виден Юпитер, почти как планета, а не звезда, вон тоже яркий красный Марс, видимо, корабль находится на уровне его орбиты. А вон та голубая звезда — Земля. И Солнце, настоящее, а не чужое.

Бэла и ее команда здесь уже не в первый раз. Остальные даже в космосе ни разу не были.

— Ты посадишь нас на Землю, Бэла? — спрашивает Джонс.

— Не говори глупостей, штурман. Кораблю незачем садиться, разве что только в случае аварии. Мы полетим на базу. Я уже послала сигнал, ждем ответа. Нам дадут траекторию. Что-то они долго…

В этот момент экран на пульте засверкал огнями. Бэла стала изучать маршрут, Джонс тоже склонился над экраном.

— Что за странный маневр? Почему нельзя идти прямо к Земле?

— Может, они не хотят, чтобы мы столкнулись с каким-нибудь астероидом… А может быть здесь есть еще какой-нибудь корабль, и нас просят держаться подальше, — догадался Джонс.

— Кто тут может еще быть? Ладно, скоро узнаем. Все по местам, начинаю ускорение…

Станция, как и предполагал Джонс, не была расположена на орбите Земли. Она вращалась вокруг Луны, с темной стороны. Корабль шел прямо к Луне, и, если сначала Луна казалась только небольшим пятнышком на фоне голубого диска, то теперь она становилась все больше, пока полностью не закрыла собой Землю. Все грустно вздохнули. Впрочем, Луна тоже представляла собой великолепное зрелище. Освещенная боковым солнечным светом, она казалась филигранно выполненной игрушкой со всеми трещинами, кратерами, морями, ярко выделявшимися в контрастном освещении.

Снова замелькали балки, арматура… Корабль встал на причал. Станция была точно такая же как и та, около Геи, и похожая на ту, с которой стартовал «Миротворец», на Земной орбите.

Как только проверка систем закончилась, Бэла вскочила с кресла и побежала к входному шлюзу, двери раскрылись, навстречу ей бросилась девушка в форме, за ней вбежали еще несколько:

— Бэла, все в порядке? Мы уже думали лететь к вам… Вас все нет и нет!

— Тина, столько всего случилось, что за раз и не расскажешь… А что тут происходит?

— Да странные вещи. Во-первых, тот корабль, помнишь, на земной станции, где эти кверхозадые обосновались, он улетал куда-то надолго… а вчера вернулся!

— Вернулся?

— Вернулся? — подхватил Джонс.

Все повернулись к нему.

— Кто это? — спросила Тина, — что он тут делает? И кто вообще все эти козлики?

— Это Хамми… Джонс, помощник штурмана, познакомься, Хамми, Тина, офицер безопасности.

— Вы что там, с ума посходили? Как он может быть помощником штурмана?

— Мало того, я был штурманом того самого корабля, про который вы только что говорили. — улыбнулся Джонс, — Только не надо меня арестовывать.

Теперь стало понятно, чем были вызваны все меры предосторожности. Корабль вернулся, видимо, за новой партией переселенцев и оружием, а, значит, появляться в пределах его видимости не стоило.

Так разъяснила ситуацию начальник базы Ронит Блюм.

Еще она рассказала как произошло, что старая база оказалась в руках «миротворцев»:

— Переполненные корабли с беженцами уходили на Гею, потом возвращались на станцию, а туда за это время прибывали челноки с людьми. Джихадисты захватили несколько челноков и под видом беженцев прибыли на базу. Один корабль так и остался у причала, второй успел стартовать, но бандиты направили на него челнок с шахидом, и он взорвался. Погибли тысячи людей…

— Мы ничего об этом не знали, — вскричал Майк, — почему?

— Это все скрывалось… из идеологических соображений, чтоб не воспитывать агрессивность и комплекс преследования. Нам, тем, кто постоянно тут, все, конечно же, известно.

— Так вот откуда взялся этот корабль. Я догадывался, что построить его наши мудрецы не в состоянии, — Джонс подумал, — теперь главное, чтобы еще не захватили.

— Ну вряд ли. Пока что тут, на обратной стороне Луны нас никто и не ищет. Вообще, челноки и шлюпки делали только редкие рейсы с Земли на станцию и обратно…

— Это потому, что у них почти не осталось горючего, экономили. Теперь они будут иметь его в достатке… Так что готовьтесь, Ронит. И вообще, вам стоит нападать первыми… А я бы уже хотел заняться делом, так что давайте с нашим заданием разберемся…

— Сначала пообедаем… У нас, кстати, все продукты с Земли, получите море удовольствия.

Обед и вправду поражал воображение. Великолепный хумус «Сабра», шварма, фалафель, суп «Осем», мороженое «Штраус», прожив столько на Земле, он и не знал о существовании этих компаний. Все отдавали должное еде, пока Мэри не вспомнила о деле.

— Ну дело-то собственно сидит рядом с вами. Познакомьтесь с Катей.

Женщина с неулыбчивым изнуренным лицом помахала им рукой. Только сейчас Джонс увидел, что рядом с ней сидел седоватый невысокий мужичок с раскосыми глазами.

— А это ее муж (девушки-солдатки прыснули со смеха), — Ронит строго посмотрела в их сторону, — на Земле этот так называется — муж. Василий. Они с «ничейной земли». Мы давно собирались туда снарядить экспедицию. Там начинается огромная территория, неподвластная «миротворцам». Нужно ее исследовать, попытаться войти с ними в контакт, а, может, и взять под контроль. Все ждали, кого нам Гея пришлет. И вот.

— Сюрприз, однако, — засмеялся Василий. Глаза его превратились в узкие щелки.

Капсула мягко отошла от станции и начала маневр вокруг Луны. Джонс уверенно управлял аппаратом. Всего несколько часов понадобилось ему чтобы разобраться с незнакомыми приборами. В целом же система была проще и яснее той, к которой он привык, а сам челнок куда быстрее и маневреннее. Бэла давала четкие и ясные указания:

— Как только увидишь Землю — берешь правый румб на 42 градуса.

— Есть, командир! — улыбался штурман, наконец-то оказавшийся в родной стихии.

— Так, превышаешь ускорение! Не увлекайся!

— Есть не увлекаться!

Он сбавил скорость, лунная поверхность мчалась ему навстречу, горизонт, ярко освещенный солнечными лучами, изгибался дугой, звезды ярко горели на черном небе.

Но вот за горизонтом появилось голубое свечение, оно все разгоралось, а затем показался край голубого шара. Земля! Плотно пристегнутые к креслам пассажиры вытянули шеи, разглядывая свою прародину. Мухаммед посматривал на них с гордостью: Земля производила впечатление.

— А что, похожа на Гею, — Майкл улыбался, — наша планета тоже ничего…

— Можно начинать ускорение, — раздался голос Бэлы, — Теперь слушай. Через пять минут мы отключим связь, чтобы исключить перехват. Следуй программе компьютера. Если не отклоняться от траектории, то станция кверхозадых будет все время с противоположной стороны, они висят над Европой, так что заметить не должны… Тут командир корабля хочет сказать несколько слов. Давай, Мэри.

— Штурман Джонс! После посадки корабль автоматически пошлет сигнал нам что все в порядке. Дальше раз в день по часам, установленным в планшетке, ты должен будешь с нами связываться. Ровно в 2! Планшетка работает через капсулу, оттуда сигнал отправится к нам. Все ясно?

— Есть, капитан!

— Джонс… Хамми, милый, пожалуйста, береги себя! И ты, Майк, и Джон… Василий, надеемся на тебя…

— Не волнуйся, капитан. Василий, однако, свое дело знает.

— Мы вас ждем, мы все…

Когда Земля выросла в полнеба, Джонс прекратил ускорение. Несколько часов челнок парил по инерции. В салоне наступила невесомость. Пассажиров удерживали только ремни, а все незакрепленные предметы свободно парили в салоне. Джонс с опаской посматривал на стаканчик с остатками недопитого кофе, который он оставил на пульте. Тот висел совсем близко к лицу. Но вот бортовой компьютер показал место приземления, Джонс откорректировал направление и начал торможение. Стаканчик тут же ударился в передний экран, расплескав остатки черной жижи, которая была немедленно автоматически смыта. Земля приближалась. Они опускались на огромный северный материк, густо поросший лесами. Он видел гигантские реки, пересекающие материк с севера на юг, огромные озера… На уроках географии про эти места он почти ничего не изучал, хотя помнил, что на политической карте они были окрашены в зеленый цвет. Значит, умиротворенные.

— Василий, мы правильно садимся? Как бы нас воины джихада не схватили…

— Тут, однако, нет воинов джихада… они далеко на запад убежали, давно…

— Как так?

— У нас мужики крепкие, дали им прикурить, только пятки сверкали…

— Как ты странно говоришь, что значит дали прикурить? Кальян подарили? А кто ж тогда здесь правит?

— Наши, сибиряки. Скоро познакомишься…

Джонс пошел на посадку. Место было указано довольно точно, но он никак не мог отыскать подходящую площадку для посадки. Повсюду стеной стоял строевой лес, перемежающийся болотами с буреломом и зеленой тиной. Наконец он заметил неплохую полянку и повел на нее капсулу. Она зависла над поляной, потом плавно опустилась почти без толчка. Джонс осмотрел свою команду и скомандовал на выход. Прозрачные колпаки сложились, все начали спрыгивать на землю. Поляна оказалась довольно обширной вырубкой. Высокая трава закрывала множество пней. Когда-то тут пилили деревья. Значит, и люди должны быть недалеко.

Василий издал пронзительный свист.

— Сейчас придут. Василия тут знают. Там деревня за лесом. Трындиновка называется.

Он снова свистнул.

Воздух был наполнен каким-то непонятным гулом. Сначала никто не понимал, откуда он идет, потом Джон вдруг хлопнул по щеке, с отвращением размазав кровь. Скоро уже все лупили себя по рукам, по лицу, по шее…

— Что это, — кричал Майк, рассматривая волдыри на руках…

— Гнус, однако…

Джонс спохватился:

— Майк и Джон, немедленно сделайте уколы сыворотки, вы же не с Земли, вас сейчас любая инфекция прибьет.

Те полезли в аптечки за инъекциями.

«Да и мне не вредно бы.» Он, продолжая отбиваться от мерзких насекомых, сел на пень, стал рыться в рюкзаке.

Только он успел сделать укол, как что-то тихо просвистело, стянуло горло, в глазах потемнело, и Джонс потерял сознание.

Он лежал связанный, рядом валялись замотанные с ног до головы Каббот и Коннор. Василий держался за голову, видимо, его еще и стукнули.

— Что с тобой?

— Да я ж местный, от удавки увернулся, так меня по голове… не понимаю что такое, однако.

На поляну вышли два странных человека, одетые в какие-то грубые рубахи, подпоясанные веревками, бородатые, с нечесаными русыми шевелюрами.

Василий тут же прокричал им что-то на непонятном языке. Те с удивлением оглянулись. Подошли. Завязался разговор. Василий что-то спросил, те покачали головой, ответили.

— Это не Трындиновка… мы перепутали.

Он опять обратился к странным людям.

— Говорит, что тут крепость Зубодробня… первый раз слышу.

Люди кивнули на Джонса, опять спросили что-то, Василий ответил. Те переглянулись, один присвистнул, потом крикнул в кусты. Там послышался скрежет и стук, и на поляну выкатил странный экипаж. В передней части у него находился механизм, напоминающий огромную кастрюлю, какие-то шатуны и цилиндры, над кастрюлей поднималась труба, откуда шел сизый дымок. Задняя часть представляла собой большую ржавую железную кабину (похоже, что ее отрезали от какой-то более древней машины), из кабины высунулся человек, прокричал…

Один из людей повернулся к Василию, что-то ему сказал, затем они взяли за руки, за ноги Майка и затащили его в кабину, затем помогли забраться Джону.

— Сказали, отвезут нас к Пахану, — объяснил Василий.

— Кто это, «пахан»?

— Пахан — это власть. Пошли…

Внутри кабины оказался довольно обширный древний диван у задней стены, такие же диваны по бокам, а впереди целая поленница дров. Василий с Джонсом сели рядом с Майком и Джоном, а их сопровождающие — по бокам. Управляющий машиной потянул за какой-то рычаг, отчего ту окутало паром, открыл крышку «кастрюли» и бросил туда целое полено, потянул за веревку, машина издала резкий визг и довольно резво понеслась через бурелом.

 

X. Сибирь

— На, поешь! — Джон Каббот принес эмалированную кастрюльку с вареной картошкой. Джонс взял щербатую вилку и принялся ковыряться в кастрюльке.

— Пахан хотел поговорить с тобой…

Штурман скривился. Протер кастрюльку травой, промыл водой с песком.

Они вышли из избы, миновали коровник и силосную башню. Джон восторгался атрибутами настоящего натурального питания. И вообще был страшно доволен этим как бы путешествием во времени, возможностью изучать древние языки.

У гаража на хорошо утоптанной площадке несколько мужиков клепали огромное колесо паромобиля. Другие нагружали и без того гигантские поленницы дров. Никто не бездельничал. Рука у Пахана тяжелая, лучше не связываться.

У самой пахановой «светлицы» его гордость — оружейный склад. Неизвестно где он раздобыл всю эту рухлядь, но ловкие мужики сумели привести древнее оружие в порядок, и теперь на входе в оружейную красовались свежевыкрашенные пулеметы и гаубица двухвековой давности. Это повышало гордость и боевой дух.

Сам Пахан сидел, широко расставив ноги в кирзовых сапогах на скамейке перед своей, самой большой в деревне, избой, «светлицей». Молодая в красной рубахе женщина растапливала старым сапогом самовар, еще две возились у самогонного аппарата. Там уже нацедилось мутной жидкости с полбутыли.

Розовые щеки пахана раздались в улыбке, так что глазки стали совсем не видны.

— Добреньки пожальте! — он щелкнул пальцами, и одна из молодух налила в глиняные кружки самогона, — а ну тяпнем за здоровье…

Джонс заметил предупреждающий взгляд Каббота и взял кружку. Пахан опрокинул в пасть свою и уставился на гостей. Придется пить, вздохнул Мухаммед. Он поспешно проглотил бело-мутную жидкость, голова закружилась, в глазах поплыли круги. Кто-то сунул ему в руку что-то мокрое, это оказался соленый огурец, он откусил сразу половину. Полегчало!

— Ну ж… бухаете вы по-пральному, эти-та, грят, как огня нашей водяры боятся… Ну так колитесь, чьи ж вы? Чайку сейчас отопьем с медком, с пасеки моей. А вы пока говорите.

— Говорить? — Джонс составлял фразы, — я говорю, ты не веришь. Дощечку дай. Им сказать: не волнуйтесь.

— Дощечку ему мигучую, хитрюга… Ну а ты че соврешь? — он повернулся к Кабботу.

— Дядя Ваня…

Пахан стукнул кулаком по тяжелому деревянному столу, тот даже загудел:

— Я вам тут не дядя Ваня! Это для молодух моих я дядя Ваня, да и то по очереди! А тебе я Ваше Превосходительство, понял?

— Понял, Ваше Превосходительство! Мы правду говорим, мы со звезд прилетели, дружить…

Пахан отмахнулся от него…

— Зубы заговариваешь… Знаем мы откуда эти летающие катера бывают. Уже прилетал один прохвост, заливался, золотые горы обещал… А ночью подпоил всех чем-то, двадцать восемь молодух в свое корыто покидал и удрал… Поверили гаду… тоже горилку глотал, и сибиряк вроде… Николаев. Тьфу!

— Николаев?! Салим Николаев?

— Какой еще Салим? Серега его звали, свой вроде в доску парень… а такой гад оказался.

— Тут… глаз…? — показал Джонс.

— Точно! Под левым глазом будто ожог… Неужто знакомый?

— Убить!

— Да уж брататься не будем! Двадцать восемь телок увел… Мужики на него злые… Короче. Ни фига я вам не отдам. Вот Василий ваш вернется, и если пахан тамошний добро даст, да выкуп хороший — там посмотрим. А нет — нарубите мне в два раза больше дров, чем сожгут в дороге.

Василия не было уже 3 недели. Похоже, здорово попутал. Хорошо, один из мужиков вспомнил, что на восток в ста верстах есть паханство Трындино, там, значит, и деревня соответствующая должна быть. А по дороге паханства Задрыкино и Забылдыгино. Путь не близкий и опасный. Крепость Зубодробня стояла на самой границе с Мирным Миром. Западнее были Уральский Полумесяц, Волжское Шахство, Московская Ичкерия… В Зубодробное паханство редко кто забредал, разве что по ошибке… или за свежими девочками в гарем какого-нибудь хана. У всех своих забот невпроворот. Вот и зависла эта огромная территория, зажатая между загадочной империей азиатов сразу за великими сибирскими реками и задворками Мирного Мира…

Джонс посмеялся про себя. Самоуверенное чванство сибиряков его и веселило и умиляло одновременно. А все ж не дали себя закабалить.

— А что-то я давно не видел Майкла…

— Не поверишь, Хамми, но он тут отыскал пару толковых парней и учит их английскому. Местный язык ему не дается. Ловко устроился!

— А зачем им английский?

— Поверили, что что мы с неба, представь себе, и тоже хотят там побывать… Ребятки по сравнению с другими местными — просто находка, голова соображает. И понятно — видели они куда больше других, потому что разведчики, забирались чуть ли не до китайских земель. А у Майка идея — с китайцами сдружиться, узнать, как они с умиротворителями управились…

Они вышли к землянке, покрытой толстым слоем пушистой соломы. Во дворе, как водится, гудел самовар и булькал самогонный аппарат.

На скамейке около врытого в землю срубленного стола за глиняными чашками сидели Майкл и два косматых парня в длинных рубахах.

— Здоровеньки, — протянул им руку штурман. Те разом вскочили:

— Good morning, mister Jones!

Майкл с хитрым довольным видом потягивал чай с медом.

На столе лежала карта.

— Ну, Майк, уважаю… а это откуда?

— А это они накопали… в арсеналах. Ой, забыл представить. Это Димон, следопыт и диггер, правильно я тебя назвал? Какая-то древняя секта, тайное умение, передающееся от отца к сыну. Раскапывают древние забытые склады, тайники… Опасная работенка. Это его отец оружейный склад нашел.

— Взорвался. Бомбы нашел, но не разобрался… — добавил Димон.

— А это Славик… совсем молодой следопыт, из секты руферов, тоже семейное… Забираются в древние города, поднимаются на самые высокие развалины и башни и высматривают все, что происходит вокруг… Знаком с многими городами древности… Говорит, что даже в Новосибирске бывал, на границе.

— Наверх не поднимался.

— Может, и поднимешься… Ладно, на сегодня все, гуляйте, пацаны…

Славик и Димон тут же вскочили, быстро пожали всем руки, отошли и зашептались на своем сибирском жаргоне: «да говорю тебе… дает… я сам сто раз к ней ходил…», «да что-то я очкую…», «да не боись…», «ну ты лошара…», «сам ты лошара…»

— Ты чего, правда к китайцам собрался? — Джонс с интересом присматривался к следопытам.

— Есть же там какой-то секрет?

— А что про них известно?

— В том-то и дело, что ничего не известно. Оттуда еще никто не возвращался.

— Пахан таких бесценных пацанов с тобой отпустит?

— Увидим…

— Знавал я одну китайскую женщину, — задумчиво протянул Джонс, — давно…

— Ну да? И что она тебе рассказала?

— Да про Китай-то и ничего… я особо и не интересовался тогда.

— Жалко…

— И не говори, — засмеялся Джонс, — часто вспоминаю в последние дни. Может за Славиком и Димоном податься?

Каббот, до того сидевший с безразличным видом, поднял палец:

— Это что там, слышите?

Со стороны восточных ворот раздавался шум, скрежет и вопли.

Он вскочил на стол, пригляделся.

— Василий, похоже, вернулся! Не один…

К воротам вразвалку уже шествовал в окружении свиты из придворных казаков сам Пахан. За ним вприпрыжку бежали две молодицы, с караваем на руках…

Три облепленных грязью и налипшей травой паромобиля как раз вкатывались через распахнутые ворота.

— Трави пары! — крикнули из головной машины… Вся процессия утонула в белом облаке, механизмы встали… Оттуда начали выпрыгивать подозрительного вида люди, кто в рубахах, кто в телогрейках… Они стаскивали с машин мешки и тюки… В сторонке стояли Василий и давешний зубодробинский мужик.

Пахан, подбоченившись, ждал.

Один из приезжих, совсем уж бандитского вида с кривым глазом и сломанным носом вышел вперед, поклонился, достав рукой до земли.

— Ему Превосходительству Пахану Зубодринскому Великому Его Превосходительство Пахан Трындинский челом бьет!

Зубодринский пахан мигнул своим молодухам, те тут же подбежали, держа серую булку на красном грязном полотенце…

Посланник важно отломил здоровенный ломоть, макнул в солонку, зачавкал…

Молодухи тут же поднесли две огромные чарки и по соленому огурцу. Оба от огурцов отмахнулись, а чарки выпили залпом. После чего заулыбались и ударили по рукам.

— Ну-ка, посмотрим с чем пожаловал…

— Смотри, вашество, все твое…

Пахан не стесняясь принялся рыться в мешках и баулах… То и дело раздавался его довольный рык, а то и возгласы удивления… Он выбрался из мешков, потирая руки.

— Ладушки… а что просит Великий Пахан Трындинский?

Посланник снова поклонился.

— Великий Пахан Трындинский предлагает союз дружинный да зовет к себе в гости!

— В гости, говоришь? А чем потчевать будет?

— Карп у нас хорош.

— Настоящая рыба? Приеду! Не сейчас… время урожайное, на кого я все тут оставлю?

— Тогда пошли своих людей для сближения и изучения… подарков не надо (увидев насупленного пахана)… и иноземцев пришли, очень наш Пахан желает с ними беседовать…

— Ну раз подарков не надо, то и ладушки… С делегацией завтра порешим, а пока что пусть механики машины смажут и почистят. Да и вам с дороги не мешало б добрым первачком обогреться, отоспаться. Прошу, гости дорогие…

— Ну тут и река… фу.

Джон брезгливо вытер руки. Они стояли на берегу Оби, катившей свои ядовитые желтые, иногда переливающиеся всеми цветами радугами воды…

— Так у нас все реки такие. Река — это дорога, мусоропровод, а самое главное — источник энергии. Все большие реки превратились в электростанции. Благодаря им, что-то еще движется и работает… Правда, паромобили — что-то новое. У нас таких нет.

— У вас и лесов нет, — отозвался Славик, — чем будете паромобили топить? А вот ты видел как там китайцы живут — огни повсюду, и дороги нормальные, и дома целые…

Славик мечтательно посмотрел в сторону Новосибирска на другом берегу…

— Нет, вы как хотите, я должен туда подняться, хоть на одну крышу… Какой город, а? Василий, давай сгоняем, ты же тут родился? Все тропки должен знать…

— Я вам сгоняю! — Джонс оторвался от бинокля, — что Пахан Криводановский говорил? Всех лазутчиков и послов на месте убивают, а трупы сплавляют на другой берег. Чтоб неповадно было…

Поежились…

— Да я, вообще-то, не тут родился, на Алтае, однако…

— Один пес…

— Вы лучше скажите, сибиряки, — Майкл затянулся самокруткой из самосадного табака, к которому он пристрастился в Трындиновке, — почему вашими великими реками китайцы владеют?

— Их много, — Василий пожал плечами, — Эй, дай мне тоже пыхнуть… Приходили, селились, все покупали… а потом сказали, что теперь это все больше не наше, однако.

Джонс уже и не знал, нужно ли вести переговоры с азиатами. Он догадывался, как они справились с Мирным Учением. Просто закрылись от всех. А Майкл говорил, что в Японии еще с давних времен чужие религии запрещены.

Пахан Трындиновский в экспедицию только с условием отпустил строгим: к китайцам ни ногой! Подсмотреть, пошпионить, но не рисковать…

А до того был долгий путь на паромобиле по лесным тропкам через два паханства (благо, паханы были свои, задобренные), с остановками на ночевку, заготовку дров для следующего перегона, поисками грибов или диких ягод. Зверей уж давно в лесах не водилось.

Была у Джонса надежда выпросить свою капсулу, но пахан категорически отказался. Полянка, где капсула села, к тому времени была окружена могучим забором и охранялась свирепым казаком с музейным страшным от своей непредсказуемости автоматом «Узи».

«Ну дощечку мигучую, а? Ваше Превосходительство? Я нашим скажу, чтоб не волновались!»

Только сообразив, что, если Джонса начнут тут искать, то и с крепостью может что-нибудь случиться неприятное, пахан задумался.

«Ладно, но только раз, а потом отдашь!»

«Отдам, отдам…»

Не успел он запустить планшетку, как оттуда посыпались сотни сообщений от Мэри: «Хамми, Хамми, где ты… отзовись… отвечай…»

Он запустил сигнал, и тут же услышал задыхающийся голос Мэри:

— Хамми?! Это ты? Почему ты молчал, все в порядке?!

— Мэри! Все в порядке! Просто у меня не было планшетки! — он глянул на пахана, который явно собирался подслушивать. Пахан плюнул, услышав заморскую речь, и демонстративно вышел из избы, — Как ты, Мэри?

— Слушай, Хамми, я засветилась. Я тебя всюду искала, кружила вокруг, вот и зацепили. Теперь они на хвосте, и я не могу вернуться на станцию…

— А что ты будешь делать?!

— Полечу на Землю.

— Куда?

— Есть только одно место, где они меня не достанут. Хамми, дорогой, мне надо отключиться, топливо кончается, а сигнал наш могут засечь. Пока, милый! Я буду на связи, выходи…

— Я не смогу! — закричал Джонс, но понял, что Мэри уже недосягаема…

— Надо возвращаться, — Джонс опустил бинокль, — куда этот Димон запропастился? С утра ушел… Тут всюду патрули на реке, еще попадется…

— Димон не попадется, Димон в такие места залазил, где никто не бывал, — Славик спокойно тянул самокрутку, — слышь, начальник, дай первачка-то хлебнуть…

Штурман молча протянул ему фляжку и следил, чтоб тот не перепил лишнего.

— Все, пошли искать.

Они побрели по берегу, делая короткие перебежки на открытой местности. По реке на расстоянии видимости друг от друга курсировали паровые катера, обшаривая противоположный берег лучами прожектора. Иногда лучи скользили по развалинам западной части Новосибирска, где давно никто не жил. Черные зубья бетонных коробок на фоне темного неба в свете прожекторов производили жуткое впечатление. Где-то там бродит в поисках удачи Димон.

Слева послышался крик болотной птицы. Славик застыл:

— Тихо!

Крик повторился. Славик приставил руки ко рту и ответил совиным уханьем. Прислушался. Опять птица.

— Туда!

Они свернули в сторону развалин. Время от времени раздавался удаляющийся птичий крик. Славик отвечал. Они вышли к какой-то старой хорошо сохранившейся дороге, ведущей направо к взорванному в незапамятные времена мосту… Повернули в другую сторону.

Дорога вывела на какие-то грандиозные здания, потрескавшиеся, побитые пулями и снарядами. Все чаще попадались воронки, которые приходилось огибать…

— Что тут за бои были? — заинтересовался Майкл.

— Китайцы, — отозвался Василий, — они сюда тоже перебраться собирались, обстреливали, но потом передумали… Река еще лучшая граница, однако. Мосты взорвали да электричество отключили, — он махнул рукой в сторону огней электроцентрали на юге, — централь первым делом заняли… Ну народ-то сам разбежался потом… а может и вымер, без электричества-то…

Джон больше интересовался зданиями. Он водил фонариком по вывескам, читая… Потом вернулся, довольный:

— Университет! Тут был большой университетский городок! Вот это да… И те здания, похоже…

Тут из-за угла вынырнул Димон.

— Ну где вы там плететесь? Я такого нарыл, пошли! — он понесся вдоль широкого пустого проспекта, все поспешили за ним…

— Вот!

— Что это?

Они стояли перед круто спускающейся под землю трубой. Внутрь трубы уходила лестница.

— Хе… Не знаю. Там внизу подземный туннель и рельсы! Помнишь, Славик, рельсы? Только мы их снаружи видели. Раньше по ним такие длинные машины ездили с вагонами.

— Поезд. У нас в Америке и сейчас есть поезда, на электричестве… Но это не для всех, только для избранных. Я катался пару раз…

— Круто! А ты избранный, начальник?

— Собирался стать. Но передумал, — улыбнулся Джонс, — Ты лучше скажи, Димон, нам-то зачем эта труба?

— Как зачем?! Она же на тот берег ведет!

— А там нас будут ждать китайские друзья с ножами?

— Никого там нет, я уже туда сгонял, пока вы прохлаждались… Там в туннеле всякого оружия припрятано, будто к серьезной обороне готовились… А на рельсах вагончик стоит, на рычаг нажимаешь — он сам катится. Вот я и сгонял на ту сторону. Туннель, кстати, еще дальше идет. А я вылез в каком-то зале, там тоже труба… И конец трубы так хитро заделан — снаружи будто пол обычный, а изнутри — дверца… Я выглянул — там какие-то развалины, склад, вроде порта что-ли… Ну че, пойдем?

Джонс задумался, а Славик с Димоном затянули свою обычную бодягу:

«Чё-то я очкую, Димон», «Да не бо-о-о-йся, я там уже был!» «Сачкую я, и пахан не велел…» «Да пахан ничё не рубит»…

— Ладно, — решил наконец Джонс, — мы пойдем, — Димон тут же вскочил, — Сиди, мы пойдем, но завтра…

— Начальник, почему завтра? — Димон разочарованно всплеснул руками.

— Осторожность не помешает. Мало ли. Подгоним сюда машину, запасем дров, смажем, приготовим еды и питья на всякий случай… Вдруг удирать придется? Кстати, из туннеля оружия неплохо бы притащить, порадовать паханов наших. Так что утром, Димон, займешься. Василий, тебе придется остаться. Будешь держать машину все время на парах. Так чтоб можно было с ходу рвануть.

Выходим вечером, на заходе солнца…

Димон осветил фонариком дно тоннеля, рельсы, вагонетку. На редкость яркий фонарик Димон добыл в тайнике в одном из вагонов метро. Кроме фонариков там были коробки батарей, автоматы, патроны, какие-то приборы («Потом разберемся», — пробурчал Димон, сгибаясь под тяжестью тяжелого ящика), карты, ломающиеся в сухом воздухе тоннеля. Часть добычи была сложена в машину, часть пришлось припрятать в одном из пустующих домов. После некоторых раздумий очкарика Майкла тоже было решено оставить в помощь Василию. Остальные, положив в карманы по маленькому пистолету, отправились в туннель.

— И как она поедет? — поинтересовался Джонс, когда они вчетвером уселись в вагонетку.

— Очень просто, начальник, — весело отозвался Димон, — видишь этот рычаг? Я на него нажимаю…

Вагонетка тронулась с места и начала набирать скорость.

— Теперь ты нажми с твоей стороны… а теперь я… Смазанная накануне предусмотрительным Димоном тележка катилась почти без шума, лишь постукивая на стыках рельс… Димон уменьшил яркость фонаря, экономя батарею…

— Джон, а ты знаешь и китайский?

— Самую малость… Вводный курс, простейшие фразы… Надеюсь, еше помню… Вот с чтением труднее. Письменность у них сложная. Я изучил только элементарные смысловые знаки… Думал, кому это все надо? Мертвые языки далекого прошлого… Надо же! Ладно, я посижу немного, повспоминаю, вы мне не мешайте…

Он закрыл глаза.

Некоторое время был слышен только стук колес да пыхтение нажимающих на рычаги Хамми и Димона…

— Скоро там? — Славику первому наскучило.

— Еще минут пятнадцать, как мне кажется… а может, меньше.

Вдруг колеса застучали гулко, эхо отразилось от стен и потолка.

Димон бросил рычаг и включил фонарик. Лучик забегал по мраморным стенам, высоким сводам, колоннам…

— Вот это клево! — Славик аж подпрыгнул, — тут чё, был какой-то подземный дворец?

— Чудак, обыкновенная станция, люди тут каждый день толпами в поезда садились…

— Зачем, — не понял Славик, — куда они все ехали?

— Пес их знает… может, путешествовать…

— Да на работу, — ответил Джон, — каждый ехал на свою работу, часто в другой конец города. И не только на метро. На машинах ездили, автобусе — это вроде такой огромной машины для кучи народа сразу…

— Ничё не понял… — Димон почесал лоб, — работа же вот она, рядом с домом. Корову там подоил, хлеб испек… Ну на поле надо сходить, или там за дровами, но тоже недалеко. А куда они все на поезде ехали? Поле что ли пахать или за дровами? На поезде? Или они чужое поле ехали пахать? А те — наоборот — сюда приезжали дров порубить?

— Это ты точно заметил, Димон, — Джон засмеялся, — так индустриальный мир и устроен. Один едет за тридевять земель подписывать какие-то бумажки, а другой приезжает сюда делать то же самое, но уже оттуда. А третий и подавно — получит от работы шикарный автомобиль — чтоб из пригородной виллы добираться, секретаршу, новейшие компьютеры, — и вообще ничего не делает, и хорошо, что не делает, еще хуже было бы… А четвертый на самолете прилетает проверять, хорошо ли тот ничего не делает…

— Нафиг, нафиг… Лучше как сейчас. Эт психушка, а не жизнь… — Димон ворча перекинул на платформу рюкзак и куртку… — Так, я сейчас телегу-то поставлю у самого края платформы, где пониже. И запоминайте дорогу, может, спешить надо будет…

— Я первый выхожу, — шепотом сказал Димон, отпирая щеколду очевидно приделанной позже железной двери, — осмотрюсь — вас позову.

Некоторое время не было слышно ни звука, потом дверь отворилась, впустив лучик вечернего света, и Димон поманил их пальцем. Они вышли на какую-то веранду без крыши. Димон закрыл дверь, снаружи покрытую такой же краской как и стены, отчего она стала совсем незаметной, привалил каким-то мусором… Они осторожно выглянули… Вокруг были склады, пакгаузы… Внизу у реки стояла баржа, горел какой-то огонек… Совсем рядом стоял четырехэтажный неосвещенный дом, явно не жилой. На доме висела большая красная вывеска с иероглифами.

— Что там написано? — прошептал Джонс.

Каббот долго всматривался.

— Точно не скажу, кого-то хвалят, кого-то великого… Реклама, наверно.

Славик оживился:

— Начальник, дай подняться, одна нога там — другая здесь!

— Попадешься…

— Да не попадусь, я сто раз поднимался, ни разу не попался…

— Только осторожно!

Славик надел куртку, в карманы разложил бинокль, карту и карандаш и как змея бесшумно рванул к подъезду дома… Дверь тихо приоткрылась…

В полной тишине они просидели полчаса… Начинался дождик.

— Начальник… — раздалось над самым ухом Джонса.

Ухмыляющийся Славик влез в укрытие, увернувшись от тяжелой руки штурмана…

— Ну вот… тут одни склады и… непонятно что… А вон там — жизнь. Улица вся светится, огни, народ, машины… Пошли туда.

— Да нас же сразу увидят!

— Нет… Дождь как раз, оденем куртки и капюшоны. Закоулочками…

Чем ближе они подходили к свету, тем больше людей попадалось навстречу. Они тоже сгибались, кутаясь в куртки с капюшонами, смотря в землю. Так что можно было предположить, что встречными никто не интересовался. Впрочем, впоследствии выяснилось, что, хоть жители Новосибирска и не поднимали головы, смотрели по сторонам зорко…

Они вышли на проспект. Конечно, по сравнению с Геей это была скорее скудно освещенная улица. Но все же горели пусть редкие фонари, витрины магазинов, рекламные панно с изображением девиц в нижнем белье, но при погонах и красных военных фуражках.

Внимание всех привлекла красивая пагода, окрашенная золотом с красными фонариками..

— Что это?

Джонс задумался:

— Во-первых, тут что-то с едой…

Димон хмыкнул:

— Я и по запаху чую, что еда… эх, пожрать бы, хорошо пахнет… Смотри, Славик, вот это тачка! Пошли поглядим!

Они вместе подошли к роскошному паромобилю, только подкатившему к обочине заведения… Владелец машины, кругломордый совсем молоденький китаец, в новом мундире с многочисленными пряжками и подвесками, вывалился из кабины навстречу почтительно склонившемуся хозяину. Кинул ему не глядя плащ и засеменил ко входу.

— Вот это тачка… век воли не видать! Мне б такую тачку — все телки мои!

Машина и вправду была хороша. Сверкающий сталью новый котел, большие прорезиненные колеса (невиданная вещь!) и новый, из свежего лакированного дерева закрытый кузов на рессорах с позолоченной дверью…

Славик аж присвистнул.

— Тихо! Что это там? — Димон оттащил всех за машину. На противоположной стороне улицы показались одетые в форму и каски солдаты. Они были вооружены неизвестного вида винтовками. Тут же приведшие их люди в капюшонах показывали пальцами на место, где только что были Джонс и его команда…

Славик очнулся первым. Он подбежал к машине, открыл дверцу, заскочил внутрь. Все последовали его примеру. Димон быстро захлопнул дверь:

— На пол!

Военные, заметив какое-то движение, тут же вскинули свои ружья… правда звуков выстрелов не последовало, хотя из своего укрытия Джонс слышал свист пуль… Солдаты обежали машину. Выскочивший навстречу хозяин разводил руками. Солдаты понеслись дальше…

— Пронесло…

Внутри машина была еще шикарнее. Кожаные диваны, хромированные рычаги у водительского места… Индикатор давления показывал, что машина продолжает оставаться на пару. Даже дрова для топки лежали в изящной корзинке.

Через некоторое время из заведения показался хозяин паромобиля… Под рукой хохотала полураздетая девица…

Димон показал всем пример, спрятавшись под кожаный диван… Впрочем, парочке не было дела. Китаец завел машину и покатил по улице, поглаживая хихикающую девицу по бедру… В конце улицы он остановился около огромной красной вывески и скрылся с красоткой за высокой дверью.

— Наш парень-то, похоже, большой человек… — Джон указал рукой на вывеску, — это что-то то ли связанное с безопасностью, то ли с государством…

— Давайте тачку угоним! — Димон любовно трогал драпированные стены салона.

— Точно! — у Славика загорелись глаза.

— И как же вы собираетесь ее тащить через трубу? — осведомился Джонс. Глаза у того сразу потухли.

— Никак… можно разобрать!

— Некогда. У нас будет добыча получше.

— Он?!

— Точно! А вы сможете повести эту телегу?

— Да конечно! Я смотрел как он ведет. Этот рычаг — тормоз. Этот — клапан… Ерунда…

— Поведешь. Славик, ты помнишь куда?

— А то!

— Вот и он…

Все попрятались.

Из подъезда вышел пошатывающийся хозяин машины и девица. Девица поправляла свой гардероб. Хозяин сунул ей в руки два пакета, какие-то свертки, бутылку и брезгливо толкнул в плечо. Девица поплелась назад. Он отхлебнул из своей бутылки. Залез в машину, посидел немного, опрокинул бутылку себе в горло, наклоняя ее все выше… Потом швырнул пустой сосуд не глядя назад. Опять сидит… Раздалось посапывание, хозяин задремал.

Джонс сделал знак, и Димон опустил бутылку на голову китайца…

— А вот скажи, Братан Пахан, правда, что раньше в наших краях людёв было видимо-невидимо?

— А то… видел ты, Братан Пахан, эти города? Избы до небес! Сколько в одной такой избе жило народу, а? Наверно, как во всем твоем паханстве…

— Да-а-а-а-а… И что со всеми-то ими сдеилось?

— Знамо… перемерли все.

— От чего перемерли-та?

— Да отчего ж еще? Кто от голода, кто от холода… а кого и съели…

— А почему же в лес не ушли жить?

— Не умели они в лесу жить… Раньше-то как оно было? Живет он в своей клетушке под небесами, из стенки сама вода льется, потолок светится, если за окном стемнеет… вот он и привыкает…

— Да… про воду из стенки я слышал… хорошо, вода из стенки, потолок… ну а еду-то они где брали? В клетушках коров и кур что ли держали?

— Ну нет… эт в деревнях… идут себе в такой большой дом, «мигазин» назывался, в этот мигазин отовсюду все свозили, они там наберут чего хотят — еды там, одежды, машинки тогда всякие были еще умные… и в клетуху себе ташшут.

— Да… Странная жизнь была… Непонятная… Налей-ка, Брат Пахан, еще по чарочке гостю и себе. Хороший у тебя первачок. У нас такой чистый не умеют.

Трындиновский пахан налил из кувшина себе и дорогому гостю из Зубодробинщины. Они с хуканьем выпили содержимое глиняных кружек, пальцами захватили горсти квашенной капусты из деревянной бочки, закусили..

— Но что мне не понять, Брат… Ну вот пришли они в этот твой «мигазин» за едой, скажем. А что в обмен-то давали? Что у них-то было?

— Тут я как-то не очень… Ученые мои в книгах старых читали: не все в деревне делали… Молоко — в деревне, а трактор и паробег — в городе…

Зубодробенский пахан аж разинул рот:

— Так это что, он в мигазин трактор тащил на молоко менять?!

— Да не знаю я, Брат… Сам все время голову ломаю. А может в городе был свой главный пахан? Он все добро собирал, что городской люд делал, да в деревни вез… А деревенский пахан, тот наоборот, все в город тащил..

— Ну а как городской пахан запомнить мог кто скока сделал? Или всем поровну давал?

— Не… ну это нечестно, один, может, целый паробег сам сделал, а другой только колесо одно, так что, им поровну давать?

— Это еще что, а как ты посчитаешь, если один паробеги делает, а другой избы строит? Кому больше давать? А может пахан сам ничего и не раздавал? Привозили добро в мигазин, каждый придет и возьмет скока ему надо… Все равно больше чем съедят не возьмут.

— Ты что, ты что! Да ты людев что ли не знаешь? Если еду так просто раздавать будут, так кто первый придет все к себе уташшит, на запас, пусть даже оно сгниет… А остальные с голоду помрут…

— Точно! А из-за одежды наши бабы передерутся. Им всегда «носить нечего»…

Паханы засмеялись, налили еще по чарке, закусили капусткой, огурчиками… Придворная девица принесла блюдо с дымящимися беляшами. У Зубодробинского пахана алчно зашевелилась борода, нос потянулся навстречу поднимавшемуся с блюда благоуханью… Он жадно схватил беляш и с наслаждением зачавкал…

— М-м-м… Да пес с ними, разобрались как-нибудь… Но вот отчего ж они все-таки вымерли, а?

— М-мня-мня… Отчего вымерли?… мня-мня… Это я знаю… Ученые мои рассказали…

— Что за ученые-та?

— Завел я себе несколько таких, самых башковитых, освободил от дел всяких, чтоб время было. Они мне придумывают разные разности, или прямо в книжках древних находят… А еще собирают детишек и учат всякому… дело полезное… Тебе советую.

— Подумаю… Так что они рассказали?

— Рассказали, что раньше повсюду из-под земли черная такая грязь брызгалась, называлась «нюфть», так из этой нюфти все на свете делали. Она и горела лучше всего. Ты вот чтоб свой паробег завести должен в лес пойти, дров нарубить. И печку чтоб натопить. А они ведром из-под фонтана нюфти набрали — и тебе машины бегают, и в доме тепло.

— Так может они вокруг фонтанов-то этой твоей, как ее, нифти? — города и строили?

— Может быть. Тем более эта нюфть на все шла. Из нее вообще все делали. Мне тут притаскивали штуковину, вся гладкая, блестящая, круглая… А Федот-химик сразу говорит — это такой пластинг, из нюфти добывали…

— А потом что?

— А потом нюфть вдруг кончилась… И сразу все перестало работать у них… Ни света, ни тепла… Еды в мигазин не на чем привезти… Кто поумнее был — сразу в лес да в деревни. Остальные стали за припасы драться… Дед рассказывал, что в детстве слышал — приползали десятки голодных к ним, ну их топорами — и в яму для удобрений… — пахан потянулся, — А не стопить ли нам баньку, братан? У меня веников березовых припасено…

— Банька — это дело… особенно если добрые молодухи обхаживают. Есть такие, говоришь? Идем… А может, никакой этой нюфти и не было, а? Может раньше они все деревню-то обирали? Приходили крохоборы, забирали все вподчистую… А потом деревня им кукиш показала, дескать, сами лопнем, а вам, крохоборам, — шиш. Вот они и вымерли?

— Все может быть, все… Ты что любишь под веничек-то? Очищенную али медок? Настоечку сливовую?

— Да все хорошо, Брат Пахан, только этой нюфти твоей не надо!

Смеясь, в кампании молодух они отправились в баню.

— Опять кружит…

Трындинский пахан подержал руку козырьком.

— Долго их не было, а нонче зачастили…

— Вот ведь, наши шпиёны тоже толковали, дескать, жди, зачастят…

— Шпиёны? Кто такие?

— Да вон друзья твои, Братан Пахан…

— Эти не шпиёны, наоборот совсем… так а что они тебе говорили?

— Говорили — топливом где-то там султаны эти запасутся и нам снова житья не дадут, а потому нам с китайцами дружиться надо…

— Да уж, подружишься с ими… Что-то испедиция-то долго назад не идет… как бы не порешили их там желтые.

— Слушай, Пахан Братан, а этот ведь туда к ним полетел…

— Вынюхивают…

— Ну ладно, что нам за дело до них… Грибочки я видел у тебя там на полочке засоленные по-старому, с камешком поверху, уж не грузди ли?

— А ты зоркий, Братан Пахан… они самые.

— Эх, любил я когда-то с картофаном, маслицем, луком да с граненым очищенной.

— А это мы сейчас сообразим, дорогой Братан. Картофана девки сейчас нам наварят, ну а грибочки я никому не доверю. Сурьезное это дело, отвернешься — полбанки не досчитаешься…

— Стой! — приказал Джонс, — затихни!

Василий тут же затормозил, выпустил пар и прикрыл заслонкой трубу, чтоб не дымила. С запада нарастал тонкий, все более резкий свист.

— Вон он!

Огненная точка, оставляя облачный след, неслась по направлению к Новосибирску. Китаец испуганно вскочил, провожая глазами капсулу.

— Спроси его, часто ли у них появляются?

Джон Каббот что-то мяукнул, китаец замяукал в ответ…

— Что говорит?

— Говорит, впервые видит…

Китаец снова замяукал…

— Просит отпустить его… ему надо очень важное передать этим, отцам… не понял сколько там у него отцов…

— Да нет, — Майк влез с объяснениями, — это такой эвфемизм. Диктатор себя всегда отцом называет, а военная хунта — отцами.

— Ладно, неважно, скажи ему… Кстати, как там его зовут?

— Ли Ху..

— Ну вот, скажи этому Ли Ху, что мы еще важнее ему сведенья дадим, что отцы ему благодарны будут.

Джон замяукал, китаец кивал после каждого слова…

Славик проводил биноклем капсулу:

— Точно, к Новосибирску пошел. Василий, заводи машину! Долго нам еще до Трындиновки?

— Ну если без приключений… Завтра к вечеру будем, однако… Только надо бы привал на ночь — отдохнуть, да еды какой поискать в округе… запасов совсем не осталось.

— Откуда тут еда? Разве птицу подстрелить, да грибов поискать… А китайца связать опять придется, удерет… Скажи ему, Джон…

— Клянется что не удерет…

— Ну-ну… А спроси, чем там у них стреляют, бесшумным таким? Хорошо б сейчас как раз поохотиться…

Джон повернулся к пленному, спросил, показал на винтовку.

— Говорит, воздухом…

— Как воздухом?

Димон заинтересовался:

— Хорошее дело. Надо будет сторговать.

— Сначала бы договориться, чтоб не убивали, а там можно и про торговлю… Да и что ты им предложить сможешь?

— Найдем… да вон его для начала! Спроси-ка кто он такой, чем занимается?

Джон промяукал. Пленный равнодушно поднял глаза в небо.

— Ага… военная тайна. А про родителей спроси, хотят ли ребеночка повидать?

Китаец оживился, замяукал…

— Говорит, папа и мама — важные люди… Папа — тут я не очень понял — главный по слежке за всеми кто следит за следящими, это он так и сказал.

— А мама?

— Мама… поэт что ли? Она вроде как официальный воспеватель отцов, и что это ее вирши на каждом доме висят… Ну, так я понял. А еще говорит, что заплатят, если мы его не тронем…

— Ну вот, я ж говорил — товар у нас есть…

— Джон, а ты говорил, совсем китайского не знаешь…

— Да я почти и не знаю, на ходу учусь.

Димон почесал затылок.

— М-да… А мы-то совсем никак. Как договариваться о выкупе? Может он по-сибирски кумекает?

— Спрошу…

Каббот с китайцем замяукали. Джон показывал на Димона со Славиком, на запад.

— Говорит, сам он не знает… Но в городе есть кто умеет… Погоди-ка… Говорит, у них свои сибиряки есть, выходит, они не всех убивают, только лазутчиков, ну вроде нас, а тех, кто отцам служить согласились — тех не трогают.

— Ну-ка, ну-ка… и как же они отцам служат?

Джон снова спросил что-то у пленника. Тот демонстративно поднял глаза к небу.

— Что, опять военная тайна? А ну-ка, я его сам спрошу…

Димон перелез со своего дивана и сел рядом с китайцем, широко улыбнулся… У пленника глаза забегали… Димон схватил его за волосы, приблизился вплотную и рявнул:

— А ну, морда, говори, а то кишки выпущу…

Майк не выдержал: «Димон, нельзя так пленного!», но Джонс остановил его…

Китаец, дрожа, быстро заговорил…

— Просит отпустить, говорит, он хороший, будет нас слушаться, только не бей…

— Скажет, где сибиряки служат?

Китаец закивал, залопотал…

— Они сюда возвращаются под видом охотников, информацию собирают… У них знак есть, по которому узнают друг друга… Он знает.

— Вот и хорошо, значит есть через кого передать, что товарчик у нас… ты ему скажи, что будет у нас сидеть, пока такому лазутчику не передаст… А там уж пущай присылают шишку какого-нибудь, договариваться о деле будем…

Джонс улыбнулся:

— Будешь ты, Димон, когда-нибудь паханом всей Сибири.

Трындинский пахан всполошился.

С окраины деревни неслись крики и шум. Все вскочили. На поляну выкатил заляпанный грязью паробег. Из него вывалился дрожащий от страха мужичок, повалился на землю перед зубодробинским паханом:

— Батюшка, Ваше Превосходительство, Самый Крутой! Не казни!

— Что? Что случилось? Говори, ты, хмырь долбаный!

— Налетели демоны с неба, я охранял корабль доблестно, но они огнем по нему вдарили… Как загремело, куски полетели во все стороны…

Джонс так и сел на землю. Все, теперь отсюда не выбраться… А Мэри? Увидит ли он когда-либо ее снова?

— Взорвали? Ну и пес с ним. Морока одна. Все остальное-то цело? Амбары? Склад мой? Баня? Ну и славно… Ладно, прощаю тебя, Федот, даже хвалю… А ты че, шпиён, расстроился? Дам я тебе твою дощечку мигучую, поговоришь снова со своей кралей…

Джонс только вздохнул.

Девки уже разлили по кружкам первача, вывалили в огромное блюдо чан вареной картошки, для дорогих гостей выложили запасы квашеной капусты и сопливых маринованных опят. Гости тоже прибыли не с пустыми руками: задрыкинский пахан привез огромный шмоток копченого окорока, а забылдыгинский — особые, только в его паханстве производимые сахаренья и варенья, а также уникальную настойку из коры секретного дерева, особую настойку, от которой глаза лезли на лоб и начинали бешено вращаться, а выпившего сего бальзама окружали духи давно умерших, давали полезные советы или ругали за никчемность.

Зубодробинский пахан привез салат-финикрет, рецепт которого передавался в его роду из поколения в поколение с глубины веков, и который прославил его паханство по всей необъятной Сибири. А Криводановский пахан совсем чудную вещь притащил — огромную заливную рыбину, которые, оказывается, еще водились в некоторых маленьких притоках Оби.

В Сибири уже посвежело, обычная для этого края промозглая и серая ранняя осень, в избе протопили печь, отчего в горнице запотели окна, а паханы и их шестерки (по двое на каждого пахана, как этого требовал церемониал) скинули куртки.

Председательствующий Пахан Трындинский величественно поднялся, и старший шестерка тут же вручил ему полную кружку.

Традиционная речь Пахана-Головы для собрания, полная эпической удали, в то же время верно, хотя и несколько занудливо описывая ситуацию, писалась знающими традицию шестерками-секретарями, согласно обычаю выслушивалась собранием стоя с полными кружками в руках… Цветистую поэзию уже мало кто понимал, включая и самого Голову, но традиция уважалась… Поэтому все старательно слушали Трындинского, стараясь открыто не зевать, и с вожделением принюхивались к сладкому первачку в кружке…

Наконец, Трындинский Пахан выкрикнул последнее:

После чего залпом выпил кружку, крякнул, прожевал протянутый шестеркой маринованный гриб и уселся на председательское место…

В горнице забулькали и зачавкали.

В оконцах уже показалось вечернее холодное солнце, осветило столы пирующих, объедки, кости. Шестерки, не самые крутые, заносили полные кувшины первача (девки на собрания Крутых Паханов не допускались), раскрасневшиеся паханы уже стали забывать о цели визита, а заречные гости все не прибывали.

Майк услышал свистки паробега и шум неизвестного двигателя во дворе… Сделав знак старшим шестеркам — «дедам», не пившим и зорко следившим за происходящим, он вышел во двор…

Во дворе царила суета. Два экипажа, один — паробег Джонса, другой — непонятная низкая машина без котла на дутых баллонах, стояли, остывали, потрескивая. Одни шестерки протягивали от непонятного экипажа красный половик к сеням, другие приволокли красномордую девку с хлебом-солью, девка растрепанная, с мокрыми волосами…

«Из бани вытащили, для паханов драилась», — подумал Майкл.

Из паробега вышли Хамми и Джон, пожали руку Майклу, Василий гасил пары.

— А где Славик с Димоном?

— А там остались… вроде как для укрепления контактов. Я так думаю, в заложниках, вместо этого типа. Сами вызвались, я не заставлял…

Дверь в повозке открылась, оттуда вышел лощеный молодой человек в черном длинном пальто. Девка было дернулась вручить ему хлеб, но в это время открылась дверь с другой стороны машины, оттуда вылез еще один точно такой же молодой человек, видимо шофер. Оба они открыли задние двери, оттуда вышли еще двое. Один с черной папкой, другой без всего, но с красными нашивками и постарше на вид.

— Вон он, китайский пахан, — безошибочно определил шестерка и пихнул девку с хлебом. Та натянула фальшивую улыбку и бросилась навстречу послу. Тот с недоумением поглядел, взял хлеб, повернулся к Джонсу и Кабботу, помахал рукой. И уже вместе они отправились в хату, где их ждали трезвеющие паханы…

Те хмуро сидели, скрестив руки и щурились на китайскую делегацию… Наконец хозяин, Трындинский, понял, что невежливо так вести себя по отношению к гостю, налил две кружки, положил на тарелочку грибочков и подошел.

— За знакомство. Выпьем, — изобразил он жестом.

— Выпьем, — согласился посол, взял кружку и залихватски ее опрокинул. Паханы переглянулись одобрительно. Трындинский подошел к послу и закричал ему прямо в лицо, будто глухому.

— Меня… Зовут… (он показал на себя)… Пахан Трындин… а тебя? (он ткнул посла в грудь)

— Меня зовут Сунь Фэнь. Я неплохо знаю ваш язык..

— Вот это да! А чурка говорить умеет, — разинул рот Забылдыгинский пахан.

— Узкоглазый-то дает, молоток, — похвалил Задрыкинский.

— Кто же желторожего по-нашему научил? — поинтересовался Зубодробинский.

Только Криводановский промолчал. Он близко к китайцам жил, мало ли чего.

Лед растаял, и посол уже пил и закусывал наравне с паханами, согласился и на баньку с девками на завтра, а пока все разгоряченные вывалили на двор, окружили машину китайца.

— А скажи… этот… Сунь не знаю чего куда, что за странная машина у тебя? Где котел? Где топка?

— Фэнь мое имя. А Сунь — это фамилия. А машину сами поглядите, — усмехнулся посол, приглашая паханов к экипажу. Те кинулись внутрь, раздались восхищенные возгласы.

Джонс уже видел эту машину, она была напичкана новейшей электроникой и средствами связи, о которых паханы даже и не слыхивали. Впрочем, до того и сам Джонс не предполагал такого развития технологий.

Трындинский все ходил вокруг, принюхивался.

— А где-то тут у вас первачок припрятан?

— А в баке.

— Это зачем? В дороге поправляться что ли?

Сунь Фэнь заулыбался:

— Машина на нем работает. Вместо пара.

— Да как можно! Первач…

— Ничего, это невкусный первач, его нельзя пить… Будете кататься? Только все сразу не влезут…

Джонс смотрел сверху на бескрайние просторы Сибири — лес, реки, озера проплывали внизу.

В дирижабль они пересели в Красноярске, куда добрались трясучим железным поездом, ведомым паровым локомотивом. Там Сунь Фэнь передал их на поруки Ли Бо, как две капли воды похожему на коллегу, сердечно попрощался и отправился с докладом в большое украшенное красными иероглифами и фонариками здание.

В Красноярске многое выглядело иначе. По улицам активно бегали спиртовые и электрические экипажи, сверху проплывали сверкающие огнями дирижабли, и никаких подозрительных взглядов из-под капюшонов.

Чем-то город напоминал Нью-Йорк, так же проезжали привилегированные граждане азиатской внешности на механических экипажах (намного лучше и многочисленнее чем в родном городе Джонса), их отличала также особая униформа, с нашивками и значками.

Обычные жители, среди которых неожиданно оказалось довольно много сибиряков, тоже носили униформу, но уже без всяких нашивок.

Они передвигались или пешком или на педальных механических повозках, двухколесных или трехколесных.

В целом в городе было намного чище чем в Нью-Йорке, тут и там встречались стражи порядка, быстро решающие все вопросы уличного движения, проверяющие выборочно тут и там документы. С ними никто не спорил, все послушно исполняли любое требование.

Еще Джонс заметил обилие миниатюрных электронных средств связи даже у самых простых жителей наподобие тех, что были у них на корабле, и недоступных в Нью-Йорке.

Славика и Димона дальше Новосибирска не пустили. Но и это было большое достижение. Джонс долго уговаривал Сунь Фэня, тот с кем-то долго переговаривался по аппарату в машине. Наконец разрешение было получено. Два следопыта стали официальными связными. Но проследовать внутрь Империи пока разрешили только инопланетным гостям. Мухаммед предусмотрительно скрыл свое земное происхождение.

И вот они в комфортабельной отдельной кабине на борту дирижабля. Поначалу думали, что это специально организованный рейс. Но когда они увидели огромный салон, с сотней, не меньше, кресел, где сидели самые обычные граждане, с отделением первого класса для привилегированных, и, наконец, оказавшись в люкс-кабине с диванами и отдельным душем и туалетом, они поняли, что дирижабли — обычный транспорт в империи. Тем более что им уже несколько раз встретились такие же дирижабли, следующие обратно в сторону Красноярска.

Их куратор извинился, велел чувствовать себя как дома (Ли Бо прекрасно говорил по-английски, но предпочитал лишнего не болтать), сослался на головную боль и удалился в соседнюю люкс-кабину.

Майк и Джон тут же заспорили, почему он избегает разговоров.

— Вот скажи, Джонси, что ты думаешь?

— Майк, как ты не понимаешь? Для меня все ясно.

— Ну расскажи нам, Хамми, мы же не росли на Земле.

— Я вижу тут много общего и с нашим умиротворенным миром. Все доносят на всех. Болтать лишнего нельзя. Думаю, что он вообще не получил инструкций о том, что нам можно рассказать. Вот и молчит.

— Ты хочешь сказать, что тут тоталитарное общество в стиле двадцатого века? — Майк с интересом поглядел в сторону общего салона.

В это время открылась дверь и хорошенькая улыбчивая стюардесса вкатила столик с напитками и закусками. Спросила что-то.

— Что она хочет? — повернулся Майк к Джону.

— Напитки, закуски… — он переспросил что-то, — да, алкоголь, еще что-то, но я этих названий не знаю.

Глаза у стюардессы округлились, улыбка исчезла, губы заметно дрожали…

— Возьми быстрее что-то, видишь девушка напугана заморскими зверями, — засмеялся Майкл.

Они быстро взяли напитки, какие-то непонятные закуски, улыбнулись девушке, та поспешно ретировалась.

— Хм… похоже на первач, только слабенькое какое-то пойло.

— Она сказала, это что вроде сока, сокэ, сакэ…

Джонс решил вернуться к разговору.

— Ну хорошо, а им тут есть что скрывать? Вот у нас был космический проект, может и у них тоже?

Джон показал вниз.

— Смотрите.

Внизу начиналась колоссальная вырубка — огромный квадрат леса, тянущийся до самого горизонта, полностью отсутствовал.

— Ого, на одни паробеги это что-то многовато!

— Откуда ты знаешь сколько тут паробегов? — Каббот пожал плечами, — к тому же и на спирт для машин тоже надо…

— Или для того, что скрывают, — Майк присоединился к дискуссии.

— А они скрывают?

— Посмотри, Хамми. Мы пришли в Новосибирск, город на самой границе. Что мы там увидели? Ничего особенного. Те же паробеги, только поновее и покачественнее. Те же гидростанции, только большие и мощные, у многих паханов есть турбины… И тут приезжает этот парень из глубинки на совершенно другой машине. Правда, она работает все на том же перваче… но внутри!

Этот парень нас везет к себе, причем ребят из-за Оби дальше приграничного города не пускает… Дальше мы видим уже вполне современную технику и уж вполне привычные аппараты связи, теперь мы летим куда-то дальше на электрических дирижаблях и видим внизу огромную промышленную вырубку. Заметим, природных ископаемых на Земле давно нет. Что из этого следует?

— Лес используется для синтеза!

— Джон, насчет синтеза я не уверен, но очевидно, что где-то расположены колоссальные промышленные центры, использующие лес в качестве сырья. Причем все работает в режиме поэтапной секретности. Жители Новосибирска вряд ли знают, что происходит в Красноярске, а те уверены, что прогресс заканчивается электрическими и спиртовыми каретами и дирижаблями. Хотя не могу представить что же мешает им съездить и посмотреть. Думаю, пункт нашего назначения будет и границей нового мира.

— А там мы пересядем на баллистические ракеты или в сместители пространства?

— Все может быть. И я еще не знаю, сколько этапов нам дадут пройти… И увидим ли мы самое секретное.

Майк задумчиво налил в рюмку саке и выпил залпом.

— Но хотелось бы…

Неделя полета завершилась около какого-то огромного озера или моря. Дирижабль сделал круг над водной поверхностью, которая вся была разделена на секторы с возвышающимися тут и там башенками и длиннющими платформами, на которой сновали человечки с сетями в руках. Цеппелин пролетел прямо над одной из платформ. Путешественники бросились к окнам.

— Рыба! — закричал Майкл, — они выращивают тут рыбу!

— Рыбная ферма? Вот бы паханы сейчас слюнки пускали, — Джонс усмехнулся, — а у нас вот в Америке никто и не догадался рыбу выращивать. Что-то там еще в океане ловят… но это только святым людям.

— А ведь что может быть проще, — Каббот показал вниз, — не пачкай водоем, следи, чтобы ловили не больше чем пополняется — вот тебе и решение вопроса…

Джонс оглядел простирающиеся до горизонта платформы.

— Сколько же народа они кормят этой рыбой? Тут, похоже, все море превратилось в ферму…

Дирижабль сделал круг, снова набрал высоту, скоро он удалялся от моря в сторону бескрайнего леса вдоль какой-то широкой реки. Через некоторое время внизу показался город, над которым кружило множество самых разных форм и размеров дирижаблей, окруженный промышленными зонами и кольцами дорог.

В дверях снова показался Ли Бо, как всегда с приветливой улыбкой:

— Ну вот мы и прибыли в Иркутск. Это наша древняя столица рыбного хозяйства. Здесь я вас покину, но на прощание свожу полакомиться суши в местном распределителе. Не знаю, придется ли когда еще. Ну и кое-какие вещички вам понадобятся для дальнейшего пути.

Он снова улыбнулся.

— А почему, — поинтересовался Джон, — разве мы не можем просто пойти в ресторан и заказать себе что хотим?

— Конечно нет! — улыбка его стала еще лучезарнее, — У вас же нет продовольственных талонов!

— А кто получает эти самые талоны? — поинтересовался Мухаммед. — И за какие заслуги?

— Вы все узнаете, пока же скажу вам, что на вас выделены талоны высшей категории, а значит и суши будут по высшему разряду и прочее тоже.

— Ого! Это приятно! А сколько всего существует категорий?

— Двадцать шесть. Кроме того есть жители без категории. Им ничего не положено. Ну вот, мы прибыли.

В самом деле незаметно дирижабль беззвучно и мягко приземлился на аэровокзале — огромном поле, усеянном баллонами всех форм и размеров.

Мухаммед, а за ним остальные, отправился к выходу из каюты, но Ли Бо их остановил.

— Погодите, у нас будет отдельный выход.

И правда, вскоре раздался мелодичный сигнал, незаметная дверь в стене отворилась. К ней был уже подан трап. Ли Бо сделал приглашающий жест, и путешественники спустились вниз. Здесь их ожидала незнакомого типа машина, без видимых колес, сверкающая, плавных и изящных форм. Все ее дверцы мягко поднялись.

Джонс присвистнул.

— Я смотрю, и автомобиль у нас по высшей категории?

Ли Бо с улыбкой кивнул.

Внутри машина представляла собой нечто среднее между рестораном и кинотеатром. Круглый салон с мягкими диванами, с баром посредине и абсолютно прозрачными стенами и потолком. Кабину управления с шофером тоже отделяло окно. Снаружи шел дождь, падали первые желтые листья, оттого внутри было особенно уютно. Автомобиль плавно тронулся, но вскоре уже стремительно несся над бетонной эстакадой. Ни качки ни толчков не чувствовалось.

— Неожиданно… — Майкл обратился к Ли Бо, — И что-то мне подсказывает, что это еще не предел ваших достижений, так?

Китаец снова улыбнулся.

Вскоре машина нырнула в подземный туннель и остановилась. Дверцы открылись. Прямо из гаража коридор вел в роскошный зал, украшенный восточными украшениями, фонариками и ширмами… Их встречал какой-то важный человек в форменной одежде… Он подошел к Ли Бо, что-то спросил… Тот прошептал ему на ухо. Человек с любопытством поглядел на заморских гостей, протянул какой-то небольшой приборчик, Ли Бо вытащил точно такой же свой, аппаратики пискнули, засияли зелеными огоньками…

Внутри оказалось еще роскошнее чем снаружи. Увитые зеленью столики создавали ощущение интима, вместе с тем с любого столика была хорошо видна сцена. Играла музыка, хорошо слышимая с любой точки, но не мешающая разговору и не утомляющая голову. На сцене в мягких лучах невидимых прожекторов танцевали совершенно обнаженные изящные девушки и не менее изящные юноши…

— Думаю, будет лучше, если я сам сделаю заказ, вы не против?

Все согласно закивали, не отрываясь от захватывающего зрелища на сцене.

Или вкус Ли Бо был безупречен или все блюда в этом ресторане были отменного качества, но путешественники не могли нахвалиться удивительным ароматом и тонкостью рыбных лакомств.

Потом последовал десерт из экзотических фруктов, пирожных и прочих сладостей. Все это было легкое, тающее во рту как пузырьки воздуха…

Потом гостеприимный хозяин сказал:

— Ну, осталось сделать последний заказ. Тут уж выбирайте сами…

Он повернул к ним планшетку электронного меню, переключив его на английский.

Там были изображены в объеме танцовщицы, их можно было поворачивать и рассматривать, к этому сообщались некоторые подробные сведения самого интимного свойства, от которых Джонс покраснел.

Э… — Майкл смущаясь исподлобья посмотрел на Ли Бо, — Я вообще-то… как тут говорят… женат.

— Разве я предложил вам жениться? О! Простите, что ввел в заблуждение! Нет, это без всяких обязательств, просто блюдо в ресторане. Выбирайте, а то уже поздно, утром вам в дорогу, а мне надо оплатить заказ.

— Так вы оставьте нам этих ваших талонов… мы сами расплатимся.

Ли Бо рассмеялся:

— Это только называется «талоны», на самом деле все переводится электронно по личному коду. Ну, выбрали?

Джон Каббот, не обремененный предрассудками, ткнул в меню, тут же одна из девушек соскочила со сцены, взяла его с улыбкой за руку и повела…

— Знаешь, Хамми, мне Лорри всегда говорила, если мы долго не будем видеться, чтоб я не мучил себя… и не портил здоровье. Пожалуй сегодня я воспользуюсь ее великодушным разрешением.

Он выбрал себе высокую стройную девушку, немного напоминавшую Лорри.

Ли Бо с улыбкой посмотрел на Джонса:

— Ну что, штурман, пора и тебе немного отдохнуть?

И, глядя в удивленные глаза Джонса, добавил:

— Если мы молчим, не значит, что ничего не знаем. Ну, выбрал?

Джонс уже давно обратил внимание на танцовщицу постарше, очень похожую на девушку из борделя в Нью-Йорке. Теперь ему пришло в голову, что сходство не случайно.

— Правильный выбор, — одобрил Ли Бо, — что бы мне взять? Эту я уже пробовал. И эту… А вот, пожалуй, его. И он уверенно ткнул в изображение стройного юноши.

— Вот здесь я с вами расстанусь, друзья.

Ли Бо, видя недоуменные взгляды, засмеялся. Разгульная ночь как будто никак не сказалась на его прекрасном настроении, и вечно розовое круглое лицо сияло счастливой улыбкой. Чего нельзя было сказать о его гостях. Несмотря на обновки (все были одеты в новые прекрасного качества костюмы наподобие тех, что носили высшие чиновники. Кроме того, перед каждым стоял новенький чемодан-саквояж на колесиках), лица их были помяты, глаза красные.

— Все просто. Вам не требуется провожатый, на следующий станции вас встретит мой коллега Бу Гай, разумеется, соответствующего чина, а там — последнее путешествие… я вам немножко завидую, давно не был в метрополии. Наши провинциальные развлечения не сравнятся со столичными… Ну что поделать — мир должен быть разумным и организованным. Мы, скромные провинциальные чиновники, гордимся своей значимостью, каждый на своем месте, как и любой винтик в нашей великой империи.

Станция, где они беседовали, сильно отличалась от летного вокзала, куда прибыл дирижабль из Красноярска.

Вокруг все сверкало зеркалами, полированным деревом, мрамором, пол покрывали блестящие керамические плитки, сверкающие чистотой. Путь в подземный вокзал вел через какое-то правительственное здание, вход в которое тщательно контролировался. Ли Бо надел каждому на руку маленький браслет, защелкнул.

— Простите за беспокойство, но начиная отсюда браслеты обязательны. Вам нужно будет проводить их в разных местах около сканеров… Да, браслеты не снимаются, надеюсь, они не доставят большого беспокойства… Совсем невесомые, можете купаться, делать что хотите… они очень прочные.

Холл здания имел несколько широких лестниц, по которым беспрерывно сновали посетители, но Ли Бо повернул за колонну, прошел по драпированному красными полотнами коридору без всяких указателей, который слился с другим коридором. По этому коридору не спеша двигались гладкие и ухоженные, как и Ли Бо, граждане. Одеты они были очень похоже на наших путешественников, а впереди них двигались точно такие же саквояжи на колесиках. Коридор шел под уклон, постепенно расширяясь, и закончился широкой площадкой с платформами-лифтами. Их было не меньше десятка, так что не требовалось ждать, не успевала одна площадка пойти вниз, как другая, пустая, уже прибывала… Джонс заглянул в шахту и присвистнул: внизу фигурки сходящих с платформы были совсем крошечными.

Они ступили на платформу и через минуту уже были внизу.

— Да, вряд ли это будет баллистическая ракета, — огляделся Майкл вокруг.

— Баллистическая ракета? — Ли Бо обернулся к нему, — Нет, конечно. Такой очень неудобный транспорт… К тому же для него жутко сложно производить топливо.

— Тогда остается сместитель пространства…

— Хм… ничего про это не слышал. Нет, это обычный скоростной экспресс в магнитной трубе и с магнитной же тягой. Красивых видов по дороге не будет, но зато комфортно и быстро…

Он посмотрел на табло.

— У нас есть еще пятнадцать минут. Можно зайти в буфет, испытать новые браслеты.

Буфет был полностью автоматизирован. Несколько экранов прямо у стойки, по которым парочка стандартно хорошо одетых чиновников лениво водили пальцами.

— Я вам рекомендую взять вот этого пива, много времени на выбор нет. Просто нажмите.

Под экранчиком замигал красный огонек.

— Это и есть сканер. Проведите браслетом.

Огонек сместился на зеленый, и сейчас же дверцы на стойке раздвинулись, снизу поднялась на подносике бутылка пива, стакан и тарелочка с закусками…

— Вот так и работает ваш высший разряд, — улыбнулся Ли Бо, — вкусно?

— Супер, — ответил Джон за всех.

— А вот уже и ваш поезд приближается, допивайте и пойдем.

Они пошли к ряду закрытых дверей на платформе. Ли Бо уверенно вел их мимо, хотя остальные пассажиры останавливались, каждый у своей двери. Внезапно браслеты дружно зажужжали, а дверь осветилась зеленым светом.

— Видите как удобно. Все организовано. Ваши данные уже в центральной системе, браслеты покажут вам место в поезде, поезд не уедет без вас, а потом не отправится, пока вы не выйдете.

В это время двери мягко раскрылись, прямо напротив была светлая комната со столиком и диванами, маленьким баром с экраном для заказов.

— Располагайтесь, поездка будет несколько часов, рекомендую поспать. А я с вами прощаюсь…

— Бо, дорогой, можно задать вам один вопрос? — неожиданно обратился к нему Майкл.

— Вопрос? Смотря что… — глаза Ли Бо беспокойно забегали.

— Не волнуйтесь, самый простой. Вот мы ехали сначала на паровозе, потом летели на дирижабле, а теперь отправляемся на этом чуде техники дальше… Мы догадались, что это все неслучайно. Каждому свое — кому паровоз, кому поезд на магнитной подушке. Но вот что мешает жителю, скажем, Новосибирска добраться на поезде до Красноярска, потом пересесть на дирижабль и долететь до Иркутска, а там — пересесть на магнитный поезд — и дальше… уж не знаю куда?

Ли Бо весело засмеялся.

— Ну что вы, друзья. Это совершенно невозможно! У них же прописка. Прописанный в провинции, где ходят паровозы, никогда не попадет в края, где дирижабли. И так далее… Ну за очень редкими исключениями, по категории. Понимаете, браслеты приняты только для важных гостей. Остальные с детства получают вшитую микросхему. Это и паспорт и кошелек, все на свете… Да и зачем же им знать про какие-то дирижабли? И уж тем более магнитные экспрессы? Каждый счастлив в своем незнании, веря, что живет в самом совершенном обществе и пользуется всеми его благами. Для чего же манить его недоступным и делать таким образом несчастным? Нет, друзья, мы не настолько жестоки!

Джонс задумчиво глядел в окно. Движение поезда никак не чувствовалось. Сумасшедшая скорость угадывалась только по лампочкам, установленным в тоннеле на расстоянии не менее ста метров одна от другой. Сначала они плавно проплывали вдоль тонированного до самого полукруглого потолка окна, потом замелькали все быстрее, а затем уже слились в одну сплошную светлую полосу.

— Хамми, о чем призадумался?

— Понимаешь, Майкл, все, что я тут вижу, полностью меняет мои представления о той Земле, где я жил. Я был уверен, что почти все в руках моих «друзей»-миротворцев, и что захват остального мира — только вопрос времени… И что я вижу? Огромная империя, абсолютно уверенная в своих силах, технологически превосходящая все, что я видел, да, может, и вашу Гею… Мне кажется, что мощь умиротворенного мира сильно преувеличена…

— Ты отлично все отметил, Хамми. Для меня самого сила этого восточного чуда большой сюрприз. И, думаю, нас еще ждут сюрпризы. Давай теперь просто попробуем рассуждать логически. Посмотри, как неожиданно этот сильный зверь изменил политику. Еще совсем недавно они никого не пускали на образно говоря порог. А сибирские паханства наверняка держали в качестве буфера между исламским миром и своими окраинами, ведь захватить эти родо-племенные общины вряд ли бы стоило больших усилий. И вдруг внезапно они идут на контакт, значит теперь хотят иметь союзников там, а не просто буфер. А нас вот везут в самое сердце своей державы… Что-то очень важное заставило это сделать.

— Ты хочешь сказать…

— Конечно, та маленькая ракетка, пересекшая их границу, перепугала их не на шутку…

— Неужели ты думаешь, что у такой мощной империи нет своих ракет и средств их уничтожения?

— Думаю, нет. Зачем производить столь сложные и дорогостоящие средства, которые нужны лишь для войны? Иными словами, войны с вашими исламистами у них никогда не было, может, какие приграничные стычки, но ракеты к ним явно не залетали.

— То есть они всегда были этакими мирными колоссами и работягами?

— Ну что ты… В старые времена, до великого переселения у них была мощнейшая прекрасно вооруженная армия… Но при этом в проекте заселения Геи они почему-то не участвовали…

— То есть звездолетов у них не было?

— Нет… Звездолеты были построены совместным проектом нескольких стран, они же и заселяли новую планету.

— Странно…

— Да нет, ничего странного… Каждый развивает то, в чем больше всего нуждается. Азиаты космической экспансией не интересовались, им нужна экспансия на Земле, и в этом они преуспели… Знаешь, еще в те времена, когда на Земле были другие великие страны, они очень остроумно захватили все кнопочки. Просто начали производить все на свете. Кончилось тем, что весь мир разделился на две главные силы: производителей и владельцев энергоносителей. И те и другие больше не нуждались в оглядке на остальной мир и творили все, что им вздумается. А прочий, так сказать, «свободной мир» только подобострастно поддакивал… Ну вот и результат.

— Подожди, Майкл. Но ведь энергоносители давно кончились. Значит, производители должны были просто взять их за горло, ведь у тех уже не было силы.

— Не все так просто, Хамми. Это только так говорится «энергоносители», на самом деле это было совершенно дармовое богатство, бившее фонтаном из-под земли и превращавшего любого обитателя этого места в сказочного миллионера. Вся земная цивилизация была полностью построена на этом фонтане, состоявшем из необходимых для производства элементов. Из него делали абсолютно все: от одежды до каждой глупой безделушки. Кроме того человечество бездумно сжигало этот бесценный продукт в двигателях и печках… Вот отчего производители отчаянно нуждались в энергоносителях, и наоборот. Этот симбиоз и управлял тем безумным миром, в котором когда-то жили наши общие предки…

— Но однажды фонтан кончился…

— Да, и можно представить, какая катастрофа разразилась… Но нас уже здесь не было, поэтому я могу только догадываться. И еще мне очень хотелось бы узнать как получилось, что империя производителей не рухнула, а, наоборот, стала еще сильнее…

— Я опять чего-то не понимаю, Майкл. Ведь метрополия умиротворенного мира — это и есть прежние владельцы энергоносителей. А если фонтан кончился — в чем их сила? Да я и сам помню: нищая жизнь в трущобах, дикость, отсталость. Чем они могут угрожать такой передовой империи?

— О, Хамми, на этот вопрос я тебе как историк легко могу ответить. Еще в древние времена существовали такие страны, даже империи, которых боялся весь мир. Они могли держать собственное население в голоде, преспокойно облучать их радиацией, испытывая новую бомбу, загонять под ружье половину народа… Вот, скажи, чем в основном занимаются лаборатории в ваших нью-йорках?

— Шарашки, ты хочешь сказать? Ну кто чем… Кто-то реактивные двигатели разрабатывает, кто топливо для капсул, кто-то лучеметы…

— Вот видишь… Заметь, не новый сорт хлеба, чтоб накормить население, и не общественный транспорт. А главная цель была — Гея. И, похоже, цели они добились. И это изменило баланс сил и правила игры. Вот почему азиаты в панике.

— Что скажешь, Джон?

Джон, казалось, не слушавший их разговор, а с интересом разбиравшийся с пультом на столике, поднял голову.

— Ну что сказать. Может, все еще интереснее, чем говорит Майкл. Вот меня интересуют больше два таких вопроса: как так получилось, что сила сохранилась у таких, в общем, подсобных районов как производители и энергоносители, а древние колыбели цивилизации как Европа и Америка превратились в руины. И второй вопрос — если все эти страны полностью побиты, почему же все-таки господа китайцы так неплохо владеют английским?

— И что ты думаешь? — улыбнулся Майкл.

— По первому вопросу тут все очевидно, да мы и по нашей планете знаем. Мы стали цивилизацией трусов и подхалимов. Потому что так воспитываем детей. Наши дети — избалованные бесхарактерные потребители, не приученные добиваться хоть какой-нибудь цели и искренне верящие (мы их сами этому учим), что мир существует только для развлечений. Стоит прийти кому-то с более сильным характером и стукнуть по столу, как мы уже, перепуганные, валяемся у него в ногах. Да посмотрите на наше славное пионерское прошлое! Мы что, полетели заселять новые земли как герои — первопроходцы? Куда там! Сбежали в ужасе и бросили собственную планету на растерзание… Ну а по второму вопросу я пока ничего не думаю. Скоро узнаем, я так полагаю… Тут на пульте написано, что нам лететь в этой трубе еще шесть часов. Так что предлагаю поспать. Вот так достается постель… (он нажал что-то, и сверху мягко упали свертки с простынями и подушками). А вот так убираются эти занудливые огоньки…

Он снова что-то сделал, потолок и окна начали темнеть, остались только голубые ночники у каждого диванчика. Джон зевнул:

— Вы как хотите, а я буду спать… Утро вечера мудренее.

 

XI. Великая империя

Двери плавно растворились, и они, ошеломленные, оказались на платформе. Вокруг мигали какие-то изображения, иероглифы, резкая музыка звучала тут и там. И люди, люди! Столько народу в одном помещении даже Джонс никогда не видел, что уж говорить о жителях Геи Майкла и Джона. Обитатели восточной империи со стороны казались снующими туда-сюда муравьями, в совершенно одинаковой одежде (серые брюки и белые рубашки на мужчинах и такого же цвета сарафан ниже колен с белой блузкой на женщинах), с одинаковыми сумками на колесиках, которые сами катились впереди. Майкл и Джон посмотрели друг на друга (на них были точно такие же брюки и рубашки) и покатились со смеху. Теперь их вместе со стандартными сумками было не отличить от остальной массы муравьев. Что касается Джонса, то его необычный рост очень уж выделялся среди низкорослого местного населения. Сходству с муравейником также способствовала целеустремленность местных жителей. Они точно знали куда им надо, бежали цепочками каждый в свою сторону, не оглядываясь по сторонам. Кроме звуков музыки и голоса то ли певца, то ли диктора в огромном зале была полная тишина, никто никого ни о чем не спрашивал, да и вообще не говорил.

Джонс почесал в голове:

— Да… они явно знают куда им нужно… а куда же нам? И этот Бу Гай куда-то запропастился…

— Я тут, друзья…

Все обернулись на голос и увидели сморщенного коротышку, впрочем, все в тех же брюках и рубахе как и на всех. От морщин его узкие глазки, казалось, совсем не открывались, однако он без ошибки подошел к Джонсу и протянул вверх руку.

— Очень приятно познакомиться, мистер Мухаммед Джонс…

Затем он так же поприветствовал Джона и Майкла.

— На самом деле моя помощь вам совершенно не нужна. Я просто покажу вам, как у нас все разумно устроено.

Он повел их с опустевшей платформы в сторону выхода. Оказалось, чтобы попасть в огромный зал, так хорошо видимый из поезда, они должны были пройти через систему индивидуальных портиков. Как только Джонс оказался внутри, перед ним вспыхнул зеленый экран, на котором замигала стрелка и надпись «Порт 18». Он тут же столкнулся со всей компанией, которая уже направлялась в сторону восемнадцатых ворот. Там снова оказалась система все тех же калиток, где им было дано новое направление… Так они шли и шли, пока не оказались на новой платформе. Как и в прошлый раз им было указано место ожидания поезда и предназначенное купе. — Вот и все… Я думаю, вы не нуждаетесь во мне больше…

— Ну что вы, Гай, побудьте еще немного с нами! — Каббота почему-то заинтересовал коротышка.

— Увы, друзья, не могу… я уже получил новое распоряжение, и через пять минут мое присутствие здесь станет нарушением. Вынужден вас покинуть.

Джонс наклонился чтобы пожать протянутую лапку, а коротышка Бу Гай поспешно и явно нервничая понесся вон с платформы…

— Строго тут у них, — сказал Джон, — а что будет, если он на минуту задержится?

— Думаю, он знает, — задумчиво протянул Майкл, — коль так торопится…

— А вот как вся эта сложная система так хорошо всех узнает, да еще для каждого направление помнит?

— Ну это самое простое… — Майкл продолжал задумчиво смотреть в сторону ворот, где исчез Бу Гай…

Задремавший было Джонс внезапно вскочил.

— Ты чего? — Каббот поднял голову с подушки.

— Это… Я вдруг вспомнил… Утро…

— И что? Довольно раннее утро, я б еще поспал с удовольствием…

— Но ведь… мне надо…

— В туалет? Это туда…

— Да нет! Мне надо совершить намаз…

— Чего?

— Ну… помолиться.

— Хамми, ты с ума сошел? Я не помню, чтобы ты хоть раз молился за все время, пока мы знакомы… Что на тебя нашло?

Джонс схватился за голову:

— Ни разу… Какой ужас…Что со мной будет!

— Интересно, очень интересно, — проснувшийся Майкл спустился со своей полки, — а мне приснилось, что я должен срочно закончить реферат, который как-то не доделал… Я даже полчаса поработал мысленно над ним, потом успокоился и уснул…

— А мне ничего такого не приснилось… — Джон зевнул. — Когда Хамми меня разбудил, у меня была одна только мысль: «Все пофиг, спать, спать, спать!»

— Ха! — у кого что болит, — Майкл усмехнулся. — Ну что, Хамми, полегче?

Мухаммед сидел обхватив руками голову.

— Ощущение как в детстве. Будто я сбежал с молитвы и меня ждет ужасное наказание: то ли темный подпол, то ли порка, то ли то и другое вместе…

— Точно! А у меня чувство, будто я не подготовился к докладу, и учитель меня собирается отстранить от участия в интересном проекте. Джон! Подумай-ка хорошо. Чем ты там в детстве отличился?

— Опять не дают поспать… Чего надо? В детстве ничего такого у меня не было… Ах да! Как-то раз попали в аварию — машина упала с линии, от стресса спать перестал. К доктору водили, психиатру, лечили… А теперь вот вы мне снова спать не даете!

— Ага, а в голове мысли: «вот я не сплю, что доктор скажет?» Так?

— Слушай… точно… Что это?

— Не понял еще? Хамми, что тут нами управляет? Что дорогу показывает?

Джонс поднял голову:

— И что?

— А что у нас, точнее, на нас новенького появилось… не считая этих серых тряпок…

Каббот молча протянул руку и продемонстрировал браслет.

— Ты что, хочешь сказать, что эта железка лезет к нам в мысли и внушает что думать?

— Это вряд ли, Хамми. А вот воздействовать на наше суперэго, на самые ранние внушения детства, видимо, может… Вопрос в том, что оно еще может…

— И как нам это узнать?

— Я понимаю, завтра у нас провожатого уже не будет, можно будет испытать машинку.

— А как?

— Сделать что-то не то, не послушаться… на месте разберемся… ну, так ты молиться будешь?

— Что-то расхотелось…

— Ага! Значит не такая уж она всесильная…

Если предыдущий вокзал был похож на муравейник, то этот напоминал огромный улей. Путешественники были оглушены, ошарашены и потеряны… Казалось, у помещения не было границ ни вдоль ни поперек, ни вверх ни вниз. Число несущихся туда-сюда понизу и поверху пассажиров приближалось к населению какого-нибудь города на Гее. Прямо над их головами по прозрачным перекрытиям бежали целеустремленные серые фигуры, а над ними еще и еще… Повсюду мигали огромные объемные изображения каких-то говорящих ртов, ушей, глаз… прямо по воздуху проплывали ярко-алые иероглифы, медленно и монотонно то ли пел то ли вещал завораживающий голос. Казалось, он проникал в каждую клеточку организма…

— Ну что… Куда нам? — Джонс глядел вслед поспешно удалявшимся пассажирам, — в обратную сторону?

— Хамми, не спеши, давай осмотримся поначалу, — Майк похлопал его по плечу, — тем более тут другого пути и нет. Там тупик, хоть и прозрачный…

Они двинулись в сторону проходной, которая была не такой заметной, как на прошлом вокзале. Вместо индивидуальных ворот просто направляющие белые дорожки и прозрачные почти незаметные экраны на выходе. Похоже, тут уже никто не предполагал возможности появления непослушного гражданина.

Как только они поравнялись с экранами, те дружно развернулись в сторону одного из многочисленных разбегающихся во все стороны коридоров.

— Ну что, — Каббот с интересом читал иероглифы, — идем по стрелке? Или начинаем протест?

— Погоди, тут много народу, мало ли… вон они как несутся, по сторонам не глядят, еще затопчут.

Они направились по указанной дорожке.

— Интересно… — сказал Джон.

— Что? — повернулся к нему штурман.

— Интересно читать надписи и слушать. Я не все понимаю, конечно… Я думал, это вроде информации, объявлений… или реклама там…

— А это?

— В том-то и дело, полная бессмыслица… Просто набор слов…

Они дошли до конца коридора, где снова разбегались галереи, причем часть из них опускалась вниз, часть поднималась, иные закручивались в разные стороны. Путешественники пошли в указанном направлении и тут же убедились, что дальше шагать нет необходимости: пол плавно тронулся и вскоре стремительно понес их вдоль коридора, изгибавшегося спиралью между других прозрачных галерей. Джонс заметил, что их коридор довольно безлюден в отличие от прочих, забитых серыми фигурами…

— А кстати, — Майкл внимательно огляделся по сторонам, — я не вижу тут ни одного охранника или даже просто дежурного. А если кто-то собьется или перепутает?

— Да ну… Посмотри какие тут все вышколенные. Такие не путают. Кстати, я на самом деле не заметил ничего, чтобы хоть как-то напоминало справочную или полицейский участок. Может, ничего и не будет, если просто повернуть в другую сторону?

— А вот посмотрим. Кажется, впереди опять ворота…

Пол плавно остановился перед проходной, экраны вспыхнули, указав очередное направление.

Майкл показал на один из коридоров:

— Смотрите, там никого… Если, что, проскочим незаметно…

Трое заговорщиков свернули в пустой коридор. Уже на первом этапе появились трудности: сумки не собирались ехать в том направлении. Впрочем, как только их разворачивали вручную, послушно катились в течение короткого времени…

Пол тоже оставался неподвижным, пришлось идти своими ногами. Вначале казалось, что все так и пройдет спокойно, но тут на прозрачной стене галереи замигали красные стрелки, указывающие в противоположную сторону.

Заговорщики проигнорировали указ и добавили шагу. Стрелки остались позади.

Прошла еще минута.

Вдруг стены вспыхнули ярко-красными огнями, одновременно завыл резкий сигнал.

— Не останавливайтесь! — Майкл первым бросился вперед, за ним Джон и Мухаммед…

Джонс никогда не жаловался на выносливость, в беге интеллигентам Майклу и Джону было до него не угнаться, но тут он вдруг почувствовал непонятную слабость, голова кружилась.

Его спутники впереди странно вихляли. Джонс сделал усилие и рванул вперед. Он почувствовал будто кто-то ударил его по голове, посыпались искры, и все исчезло…

Джонс открыл глаза. Сначала все было как в тумане, потом он разглядел стоявшую перед ним фигуру. Постепенно она начала приобретать очертания обычного имперского чиновника в традиционной серо-белой униформе.

Штурман убедился, что лежит в постели в белой больничной палате, рядом с ним стоял столик с бутылочками и фруктами.

Чиновник внимательно посмотрел на него:

— Как вы себя чувствуете, господин Джонс?

Мухаммед повел головой в разные стороны, покрутил шеей, чтобы убедиться что все в порядке. Он кивнул.

— Рад с вами познакомиться. Мое имя Вынь Су Рок, и мое звание вам вряд ли что скажет, отмечу только, что я один из важных функционеров империи… Лежите, лежите! Вам надо отдохнуть, набраться сил… Дорогой Джонс, никогда больше так не делайте! Вы остались живы только потому, что на вас гостевые браслеты, их действие ограничено воздействием на нервные точки, но даже это рискованно… Если бы так повел себя житель империи с вживленным чипом, я б за его жизнь не дал и гроша…

Джонс криво усмехнулся:

— А может это будет такой поборник свободы, что он отрежет себе руку вместе с чипом?

— Что вы, какую руку? Чип вживляется в мозг еще при рождении, он питается от нервной энергии, и, если мозг прекращает свою работу, также отключается… Как видите, жизнь электронного чипа полностью связана с жизнью его носителя… и наоборот. Я вижу, мистер Джонс, все это вам очень непривычно, к тому же вы пережили некоторое потрясение… Завтра я устрою вам и вашим спутникам (надеюсь, они тоже хорошо себя чувствуют) экскурсию, чтобы вы оценили успехи нашей великой империи. Пока же скажу, что мы создали идеальное общество, блестяще организованное и исключительно разумное и эффективное. У нас нет бесполезных членов, никто не пытается обмануть государство или пожить за счет других. У нас в метрополии давно нет никакой преступности, каждый занимается своим делом с самоотверженностью и фанатизмом, получая максимум удовольствия и от труда и от отдыха. Разве не об этом мечтали великие философы древности? Конечно, они наивно предполагали, что идеального общества можно достигнуть только благодаря моральным критериям (весьма размытым, прямо скажем), еще наивнее ваши бывшие наставники, дорогой Мухаммед, полагающие, что религиозным фанатизмом можно достичь идеала… да вы и сами знаете… нет, нет, нужна небольшая модификация человека, плюс центр, управляющий вся и всем — и идеал достигнут… Завтра, завтра вы все увидите, а пока отдыхайте… и, пожалуйста, больше не рискуйте так, в следующий раз может получиться куда хуже…

— Вот она какая, наша великая страна! Разве она не прекрасна?

Все дружно закивали. Уж в чем, а в красоте и величии отказать Империи было трудно. Они стояли на крыше огромной башни, куда их забросил экипаж Вынь Су Рока, а перед ними красовался сверкающий огнями Шанхай. Вокруг башен кружили многочисленные летающие машины, другие скользили по лентам, как в Гее, башни соединялись спиралями, по которым стремительно неслись бесколесные поезда…

Дальше синел океан, огромный порт…

— Вон там за горизонтом наши японские острова, а там дальше — великая империя простирается на западное побережье Америки… Но это уже провинции, устройство провинций вы видели в Сибири..

— А зачем нужны эти провинции? — спросил Майкл. — Почему нельзя везде сделать так же как тут?

— Конечно нужны, дорогой мистер Коннор! Вы представляете соседство дикарей рядом с современным миром цивилизованных людей? Нет-нет… Они видят, что мы более развитые, но чуть-чуть, зачем их дразнить? Территории у нас много, вполне можно создать подобные зоны.

— А в провинциях у вас тоже все граждане с чипами?

— У них микросхемы-паспорта, намного проще. — коротко ответил господин Вынь и повел гостей к машине. — А вот в метрополии мы достигли настоящего прорыва. Сейчас я покажу вам, как мы создаем человека будущего.

Через несколько минут они уже были на площадке тридцатого этажа одной из башен, где размещался центр программирования.

В полутемном зале в креслах в удобных позах сидели программисты, перед ними висели десятки разных полупрозрачных планшеток, они сверяли данные и тут же переносили их с одного экрана на другой.

— Это центр логистики одного из районов метрополии, все центры связаны между собой, кроме того, каждая база данных имеет копию в другом месте, поэтому легко может быть восстановлена.

Здесь у нас данные на каждого жителя района, все они сверяются, делается прогноз общего развития, а в окончательном варианте каждый житель получает свою личную программу действий. Все это только во благо людей и ради их счастья!

— Хм… — проворчал Джон, — какое же счастье, когда тебя программируют как какую-нибудь машинку для уборки мусора?

— О, вы ошибаетесь, господин Каббот! Они действительно счастливы! Люди несовершенны, в них очень сильны анархистские наклонности, лень, бесконечные колебания… Именно это и делает их несчастными, поэтому они вечно искали сильную личность или религию, или идеологию, чтобы те помогли им разобраться с собой… То, что не может дать религия, сделала современная технология и кибернетика…

— Я бы не хотел, чтобы меня так «осчастливили»…

Джонс поспешил вмешаться, чтобы уйти от скользкой темы:

— А что именно здесь программируют? Что планируют?

— О! Это очень интересный вопрос, мистер Джонс! Мы стараемся, чтобы не было нехватки ни в чем, но и ничего лишнего не производилось. Например, у нас четкие нормы проживания для основных категорий. Должно быть достаточно места для комфорта. Для этого, во-первых, нужно создать достаточное, но и не слишком большое количество семей. Наши компьютеры с легкостью определяют соответствия и быстро собирают подходящих индивидуумов в ячейки. Разумеется, скоординированная совместная жизнь делает людей куда спокойнее и довольнее. В зависимости от темперамента стимулируется частота соитий, в основном мы направляем энергию на выходные. Тогда же каждая пара имеет возможность наилучшей рекреативной деятельности. Мы отправляем их в кемпинги, спортсекции, иногда в творческие кружки… завтра будет фестиваль народного творчества на большой Арене, мы обязательно посмотрим успехи наших жителей… Что еще? Да, так же централизовано решается вопрос рождения детей. Сейчас пока еще это делается с помощью стимулирования потребности принять определенную микстуру, но вскоре будет найдена возможность и этот вопрос решить с помощью воздействия через чип на определенные участки мозга…

— А как вы знаете сколько нужно детей?

— Ну, это совсем просто. Обычно мы стараемся придерживаться принципа неувеличения населения. То есть число выбывших граждан равно числу прибывших. Но иногда в соответствии с необходимостью в хозяйстве мы или немного увеличиваем рождаемость или слегка уменьшаем…

— А выбывшие граждане? Какова у вас продолжительность жизни?

— Это зависит от трудоспособности. Бывает, индивидуум выходит из строя уже в пятьдесят лет… Зачем ему жить? И почему другие должны его содержать? Опять же, для спутника или спутницы жизни обуза… Да они и сами несчастливы! А другие, бывает, и до семидесяти работают с энтузиазмом, а то и дольше… А что, разве где-то по-другому? На вашей планете не так?

— Да нет… — усмехнулся Майкл, — в общем так. Только объяснения другие и называется иначе. А в принципе то же самое… Что-то в этом неправильно…

— Ну как же, мистер Коннор! Подумайте сами. Чтобы прокормить и вылечить всю эту уйму стариков мы должны или увеличить рождаемость, чтобы было больше работников, а значит потом будет в два раза больше стариков… или заставить работать в два раза больше молодых. Захотят ли они? Будут ли счастливы?

— А так растут эгоисты, думающие только о своих развлечениях… — горько сказал Джон.

Штурман снова увидел, что пора вмешаться.

— А кстати, господин Вынь, как вообще родилась эта замечательная система, кто ее придумал?

— О, мистер Джонс, ваши вопросы необычайно интересны. Представляете, эта система родилась еще в далекой древности, когда компьютеры только-только начинали занимать свое центральное место в жизни… Тогда только все эти огромные медленные мыслительные динозавры объединили в одну общую информационную сеть, которой любой мог воспользоваться. Таким образом все обладатели компьютеров (то есть практически все люди на Земле) оказались связанными между собой. Вот таким образом появились первые возможности взять под контроль любого и каждого. Для этого кто-то из древних, великих и придумал так называемые «социальные сети» — прообраз нашей современной системы. Каждый человек совершенно добровольно оставлял в сетях свои данные, имя, сообщал все, что с ним происходило. Остальное уже было делом техники. Постепенно люди избавлялись от громоздких настольных компьютеров, у них появились планшетки, куда они вбивали каждый сделанный шаг, что они съели, с кем переспали… Потом появились браслеты, которые сами снимали информацию, и наконец, люди поняли, что куда проще вживить компьютер-чип, который и будет соединять их ежесекундно со всем остальным миром… Вот и вся история вопроса…

— И у этой системы есть имя?

— О! Имя сохранила традиция, еще с тех древних времен — «фэйсбук».

Колоссальный амфитеатр был заполнен народом до отказа. Или люди действительно любили подобные мероприятия, или это было обязательной формой социальной активности. Гостей господин Вынь провел в специальную ложу для привилегированных граждан, устроенную таким образом, что случайная встреча с прочими зрителями была исключена. Предложив гостям угощаться из автоматического бара, хозяин указал на крошечные фигурки атлетов на арене:

— Живьем тут разглядишь немного, но вот эти прозрачные экраны перед вами позволят увеличить любое изображение. Достаточно поглядеть сквозь экран на происходящее, а затем пальцами увеличить то место, на которое вы смотрите.

Он продемонстрировал это на собственном экране, вызвав перед собой огромное объемное изображение атлета, выделывавшего невероятные трюки на снарядах. Рядом с ним синхронно повторяли движения еще тысячи спортсменов.

— Вы спросите, а зачем смотреть представление тут, когда прекрасно все видно и на домашнем стереовизоре? Во-первых — здесь все настоящее, происходит прямо тут, живьем… И вы в этом участвуете, разве это не здорово? А во-вторых, есть что-то великолепное, объединяющее массы людей, когда они в едином порыве, с энтузиазмом…

Он прокашлялся.

— Посмотрите, как замечательно подготовлены наши спортсмены. Это древняя традиция — быть лучшими. Когда-то успехи в спорте имели огромное политическое значение. Нации соревновались во всем — от количества боеголовок до числа полученных медалей на соревнованиях. Именно в те времена мы начали отбирать и готовить к спортивным свершениям самых талантливых, самых упорных… Не все, не все подходили к финишной прямой, многие не выдерживали нагрузки, но успехи Родины важнее. Казалось бы — зачем нам это сейчас? Нет, это не просто дань традиции, вся наша великая нация получает колоссальный запас энтузиазма, позитива, который она позже реализует в трудовых подвигах. К тому же теперь у нас гораздо больше возможностей. Встроенные с детства компьютеры позволяют точно определять склонности, таланты, психологические типы каждого индивидуума еще в раннем детстве, а анализ полученных данных дает точный результат — и человек и общество уже с детства знает кем кому быть. Иными словами, осуществилась мечта человечества — от каждого по способностям, каждому по потребностям.

— Простите, дорогой Вынь, — перебил его Джон, — а мы поняли, что у вас существуют категории потребления, нам даже говорил наш провинциальный друг Ли Бо, что их очень много..

— Разумеется, друг Ли Бо совершенно прав. Так и есть. Но, во-первых, он не имел в виду метрополию, в провинции действуют совсем иные законы и регуляции. Я же говорю именно о метрополии… здесь у нас очень мало категорий, причем подавляющее большинство населения относится к одной категории, и это справедливо. У нас все трудятся не покладая рук, а значит, и все заслуживают равного доступа к благам…

— То есть каждый идет и берет что захочет? — заинтересовался Майк.

— В какой-то степени да, так и есть. Вы уже, наверно, представили ломящиеся в распределители толпы, ломающие друг другу руки и ноги в драке за товарами? — Вынь тонко улыбнулся.

— Ну а как же иначе? Человеку всегда чего-то не хватает.

— Вы ошибаетесь. Наши люди точно знают что им надо, что им можно хотеть, а чего не нужно. Лишние вожделения с легкостью отсекаются еще в детстве, а у взрослых встречаются чем старше тем реже.

— И что, не бывает, что взрослый человек вдруг меняет свои убеждения, начинает желать странного, перестает доверять наставникам? — усмехнулся Джонс. — Вот я вышел из под опеки в довольно взрослом состоянии.

— Милый штурман Джонс, ваше общество очень примитивно, хотя оно и предпринимает слабые попытки унификации (задача этой унификации мне, признаться, не ясна), здесь у вас не было бы ни единого шанса, уж поверьте…

— И что, никто никогда не бунтует, не отказывается подчиниться приказам в мозгу?

— Случается. Очень редко. Это, без сомнения, отклонение от нормы. Оно тщательно изучается, и такой индивидуум подвергается карантину. Хотя… пока дойдет до обследования, чаще всего все решается с помощью элементарной запрограммированной системы поощрений-наказаний в виде воздействий или на центры удовольствий или на болевые точки. Чаще всего все проблемы на этом и решаются. Но бывает, что особо травмированные особи и погибают. Что делать — лес рубят, щепки летят… Вы лучше поглядите — какая прелесть!

На арену вышли не менее тысячи крошечных детей с огромными взрослыми гитарами в руках. Крошки поклонились, сели и принялись синхронно исполнять сложнейшую мелодию, при этом не забывая с улыбками поворачиваться к залу одним общим движением так, что казались не живыми исполнителями, а частью одного сложного механизма.

— Видите как здорово? Их таланты обнаружены чуть не с рождения, и сразу же подверглись заботливой опеке… Разве это не прекрасно?

Потом еще выступали циркачи, танцоры, трубачи, жонглеры, наконец, арена полностью очистилась. Но публика все не расходилась.

— Сейчас будет самое интересное — гладиаторские бои.

— Как гладиаторские бои? — Майкл даже подпрыгнул. — Они что, убивают друг друга?

— Разумеется. Мы полностью воссоздали древнее зрелище.

— Вы что, с помощью ваших стимуляторов заставляете людей убивать друг друга?

— Нет конечно! Это преступники или нарушители границы…

— Преступники? А разве чип позволяет им совершать преступление?

— У них нет такого совершенного чипа, это люди провинции… Что вы так рассердились? Они совершили тяжкие преступления. И это очень гуманно, многие перед смертью повидают прекрасную метрополию, до этого у них такого шанса и не было. И погибнут они в честном бою, а не от руки палача. К тому же, кто-то останется жив… И ему не только даруют свободу, но и особые привилегии… Но это другая история.

На арену уже выходили люди в красных плащах, сандалиях, с щитами, оперенными шлемами. Другие выносили древнеримские штутгарты и знамена под визгливые звуки примитивных горнов и рогов…

— Видите, все как в древности. Единственное, мы уже голосуем не большим пальцем, а с помощью обычной связи.

На экранах в углу загорелись два изображения руки: одной с большим пальцем кверху, другой — книзу.

Вынь Су Рок потер руки:

— Сейчас будет самое интересное! Настоящий бой, и залитая кровью арена! И вы, собственноручно решающие их судьбу, дарующие или отбирающие право на жизнь… Как? Вы не хотите? Серьезно? Ну хорошо… Тогда я попрошу моего помощника показать вам наши заводы. Мне уж очень хочется посмотреть… — он что-то набрал на своем прозрачном экране, — Сейчас он за вами придет. Кстати, Майкл, он тоже историк по образованию, думаю, вам будет любопытно с ним познакомиться.

Помощник не сразу повел уставших путешественников на заводы, а первым делом решил вопросы с жильем. Для Майкла и Джона вертикальный стиль имперских городов был очень непривычным, что касается Хамми, то он, хотя и видел в своем Нью-Йорке останки небоскребов, считал их давно забытым далеким прошлым человечества. Так что все начали упрашивать своего провожатого устроить их как можно ниже к земле. Помощник (его звали Цао Цао) страшно удивился. Он собирался поселить почетных гостей в лучших номерах в гостинице, которые, разумеется, находятся на самом верху, где чистый воздух, прекрасный вид и тишина… Он с интересом посмотрел на подопечных. Они разговорились.

— А кстати, как вам понравилось выступление нашей творческой молодежи?

— Если честно, я не понял, — стараясь не задеть собеседника, осторожно высказался Джон, — для чего была эта тысяча гитаристов? Я сам в детстве играл на гитаре, это тонкий, нежный инструмент… в толпе от него ничего не останется. Не лучше было бы выступать по-одному?

— О, вы не понимаете! Представьте себе, что играть на гитаре хотят многие, а желающих слушать их — куда меньше. То же самое и с другими видами творчества — литературой, живописью… По статистике, на одного музыканта приходится один слушатель, на одного писателя ноль семьдесят три читателя, на одного художника — одна десятая зрителя… И что же им всем делать?

Поэтому писатели собираются в творческие союзы, обычно по триста-четыреста человек, пишут коллективно одну книгу, — и вот у всех будет по двести-триста читателей! Так же творят и художники. Теперь представьте, что на сцене тысяча гитаристов, каждый привел одного слушателя, каждый слушатель поставил лайк, а в результате каждый из тысячи гитаристов имеет тысячу лайков! Понимаете? И они счастливы!

— Какие лайки?! Помогите! Ничего не понимаю! — не выдержал Джонс.

— Вы правда не знаете? — округлил глаза Цао Цао. — Так вас ждет самое интересное! Но пока посмотрим квартиры. Кстати, я не получил никаких данных о вашем семейном положении. Сообщите мне, я быстро введу… итак, вы путешествуете одни?… угу… ваша ориентация?… угу… ваши пищевые предпочтения?… что такое халяль?… ладно, я введу, центр разберется… как поздно ложитесь спать?… угу… когда завтрак?… обед?… ужин?… когда встаете?… предпочитаете секс утром или вечером?… угу… о, среди ночи? Хороший выбор, Майк… Сколько раз в неделю? Ну вы идете по высшей категории, вам можно… все, если будут вопросы, я дам знать… Вот ваши номера, 16 этаж, ниже люкс-номеров не было, хотя, я бы никогда не поселился так близко к земле… ну, дело вкуса… Располагайтесь, потом пообедаем внизу, и, как обещано — на заводы…

— Производство — наша главная гордость. Ведь это трудом наших соотечественников создано все вокруг. К тому же труд — наша давняя традиция. Я слышал, кто-то из вас историк?

— Это я, — Майкл как школьник поднял руку.

— Очень приятно, у меня докторская степень в университете Ванкувера, не Шанхай, конечно, но все же… Вы знаете как поднялась наша империя? В далекие времена мир делился на силовых игроков, которые пытались поделить сферы влияния между идеологиями и религиями. Мы оказались умнее. Важнее не тот, кто грозит всем, а тот, кто всем нужен. Постепенно мы перевели все производство к нам. Неважно, какая сила была у остальных, какая идеология, какая древняя культура. Они все стояли перед нами с протянутой рукой, потому что они ничего не производили, а мы делали все! И нам можно было все!

— Ну хорошо, — Майкл прервал Цао, — это нам известно, но я не понимаю на чем основана ваша сила сейчас?

— Как на чем? На том же… Мы производим все для всех…

— Не понял, — вмешался Джонс, — у нас в Нью-Йорке примитивные повозки, в Сибири полуживые паромобили, в метрополии электронные тренажеры и карты… и все это сделали вы?

— Конечно мы. Все зависит от платежеспособности клиента. Кто-то получит примитивные паромобили, кто-то тренажеры, но есть заказчики куда более платежеспособные, которые имеют все самое передовое… но все равно все производится здесь, у нас! С Сибирью труднее, у них пиратство в крови… продашь им один паромобиль, так тут же через тракеры (кустарные мастерские) начинают ляпать копии по всем паханствам. Кстати, мы уже приехали на завод. Здесь производят кухонные комбайны, идущие на продажу в основном в Европейские Эмираты… для нас они, разумеется, совсем примитивные… Выходите… За мной… Вот линия корпусов… Как видите, корпуса сделаны из дешевого металла и стекла, дерево почти не используется, также как современные стекла и сплавы.

— У меня вопрос, — Джон тоже поднял руку. — Если нефти больше нет, чем же с вами теперь расплачивается остальной мир? Зачем вы должны снабжать комбайнами эти самые Европейские Эмираты? Чем они смогут с вами расплатиться?

— Меткий вопрос, — Цао с улыбкой поглядел на Джонса. — Поверьте, каждый, кто получает наши товары, расплачивается за них сполна. В данной ситуации мы платим за то, что они нас не трогают.

Пока шла эта беседа, Джонс с интересом наблюдал за происходящим в цехе. Одни рабочие сосредоточенно трудились на конвейере, не обращая внимания ни на что, другие вдруг вскакивали, неслись куда-то, третьи перевозили изделия и детали с места на место, и все это не глядя друг на друга, в полной тишине…

— А у меня один вопрос, — обратился он к Цао, — как они обмениваются командами друг с другом? Я вижу тут полную координацию действий, хотя никто ни с кем не говорит…

— Ну это совсем просто, мне даже странно, что вы не понимаете. Они же сидят в «фэйсбуке»!

— Как это?

— Это такое выражение. У всех чипы. Фэйсбук. Когда что-то нужно — посылают друг другу мессаджи. Зачем им разговаривать? Я так привык к этому, что странно видеть кого-то, кто не знаком с такой элементарной вещью…

— А можно мне поговорить с ними?

Цао даже открыл рот:

— Поговорить? Ну что ж, попробуйте…

Джонс подошел к одному из работающих на конвейере…

— Как дела?

Рабочий его не заметил. Глаза его горели. Он бормотал:

— Лайк, и еще раз лайк, а теперь шеар, получил мессадж, опубликовать фото, и это фото… а это я на работе, а это я после работы, а это я самый крутой… селфи… лайк, лайк, лайк… Получил, иду…

Он вдруг вскочил и побежал куда-то… конвейер остановился.

Обескураженный Джонс вернулся к компании.

— Ну как, поговорили? — засмеялся Цао Цао. — Вы для них не существуете, зато в голове десятки таких же как они работников, друзей, тут же начальник следит за работой, дает команды… поверьте, они счастливы…

— Цао, объясните, я думал, что это обычные люди, просто дрессированные посредством своих электронных чипов, и что я вижу? Это какая-то совсем другая порода…

— Вы же видите, это их образ жизни, и они погибнут без него. Уже шесть поколений живут так, новый вид… И их не надо дрессировать, достаточно запустить в социальную сеть нужную идею…

— Но вот вы же, Цао, вполне адекватный, говорите как обычный человек, доктор истории…

— Я и есть обычный человек, я не в системе.

— Как? А как же вы стали важным чиновником?!

— А никто из чиновников в системе никогда и не был. Нас набирают в провинции. Я из западной Америки, правда, это очень близкая, продвинутая провинция… Друзья, уже поздно, я отвезу вас домой, если забыли как найти номер — ваши браслеты вам помогут. Завтра я с удовольствием продолжу беседу…

Джонс прошелся по своему уютному номеру, на ходу сбрасывая одежду в утилизатор, задумчиво пошел в душ. Он был озадачен. Его знания о родной планете оказались такими скудными…

Принял душ, пошел в спальню.

На пороге остановился.

В кровати лежала молоденькая девушка и восхищенно смотрела на него.

— Ты кто?

— Я Джи Аи! Я лайк твой профиль!

— Чего ты лайк?

— Сегодня я получила новую аппликацию, называется «Полюби инопланетянина».

— Я не инопланетянин.

— Неважно, ты прилетел с другой планеты. Там были три портрета. Я посмотрела профили и больше всех лайк твой. Иди ко мне! Приглашаю тебя на эвент. Ты принимаешь приглашение или отклоняешь? Или мэйби?

Джонс улыбнулся:

— Принимаю…

— Лайк…

Через полчаса Джи уже кричала без перерыва:

— Лайк, лайк, лайк!..

И только успокоившись через час, засыпая, пробормотала:

— Шеар… френдам, и в группы…

Она еще долго что-то бормотала…

Цао Цао не появился ни на следующее утро, ни через день… Он как будто деликатно решил оставить своих новых друзей одних, с их впечатлениями и ощущениями. Между собой они тоже ничего не обсуждали. Встречаясь утром за завтраком или обедом, каждый смущенно отводил глаза, бросая друг на друга потаенные взгляды, тут же краснея… Иногда они еще совершали прогулки на террасе на двадцатом этаже, где рос самый настоящий тропический лес, прыгали по лианам обезьяны, ухали какие-то птицы в густой листве, к песчаным тропинкам свешивались гроздья бананов и апельсины. Обменивались ничего не значащими замечаниями, пустыми разговорами, потом под надуманными предлогами спешили в свои номера.

Они никогда не знали кто их ждет на этот раз, но всегда это был что-то новое, и каждый раз это было в самый момент и именно то, что нужно…

Пару раз Джонс после обеда шел к себе, желая только покоя и возможности выспаться, и тогда там было пусто и чисто, шторы прикрыты, в полумраке уютно светился ночник. Номер будто ожидал его для отдыха…

Но стоило ему вспомнить приятные ночные приключения и подумать о том, что неплохо бы и продолжить в том же духе, как тут же его встречала очередная фэйсбуковская поклонница и всеми своими лайками доводила его до полного исступления.

Что поражало штурмана, так это то, что те никогда не пересекались. Из бормотания девиц он понимал, что речь идет о сотнях тысяч лайков, что его достоинства размножены по всей сети, и тысячи рвутся сюда… Однако никакого столпотворения и визжащих под дверью номера поклонниц не наблюдалось.

Через неделю он начал чувствовать усталость. Не физическую, разумеется, — никогда раньше Джонс не подозревал в себе таких способностей.

Все меньше он мог переносить ощущение полного одиночества в обществе очередной красотки. Причем, заметил он, и те были ошеломлены часто не меньше его… Бывало, девицы вдруг вскакивали и дико таращились на него, будто ожидая чего-то, потом в таком же молчании (если не считать бормотания про лайки, статусы и группы), возвращались к прерванному занятию.

Попытки Джонса заговорить с подругами тоже ни к чему не приводили, они ошалело смотрели на него, будто услышав какую-то неприличность, в смущении отворачивались… видимо, только положение селебрити спасало его от звонкой пощечины.

Лишь раз одна рослая длинноволосая красавица с трехсложным именем (Джонс еще поначалу как-то пытался запомнить имена, потом бросил это занятие за ненадобностью), которая все с каким-то безмолвным ожиданием смотрела на него, с трудом разлепила свои изящные губки:

— Ты… получил?

— Что?

— Как? Мои мессаджи…

— Нет…

— Что?! Неужели со связью что-то не в порядке?! Или… меня забанили?

— Все в порядке, не волнуйся, — штурман обнимал девушку, стараясь успокоить ее, и проклиная себя, что не стал утруждать себя запоминанием имени, — у меня нет мессаджей, вообще…

— А как… как ты общаешься?

— А вот так, как мы с тобой… голосом.

— Фу… какая гадость… ой, прости я не хотела тебя обидеть… но… это хуже чем быть слепым и глухим…

После этого случая Джонс понял, что больше не может.

Утром он спустился в ресторан.

И тут же встретил Цао Цао.

Расположившись за столиком, они принялись завтракать. Джона и Майкла видно не было.

— Цао-сан, вы знаете… с меня пожалуй хватит… понимаете, о чем я?

— О, конечно, мистер Джонс! Именно так я и думал, ваш характер и предпочтения были просчитаны в центре. Как раз не сегодня — завтра я ожидал подобного… такие отношения не для вас, хотя вы не отказались от интересного опыта, это тоже ожидалось…

— Теперь меня мучает совесть: и перед этими девушками и перед… у меня есть близкая подруга, или была? И мне бы очень хотелось ее найти.

— О, я знаю, о ком вы говорите, Хамми… Мы давно предпринимаем попытки выяснения ее местонахождения, и, кажется, скоро наши усилия увенчаются успехом… а что касается этих девушек — не беспокойтесь! Они не только счастливы, они сейчас сами звезды, и их успех почти равен вашему.

— А как так получилось, что поклонницы не встречались друг с другом?

— А как же иначе?! Центр не допустит беспорядка. Приглашение получала только одна, самая подходящая кандидатка. Она была стимулирована через фэйсбук, разумеется считая этот позыв личной волей. Также добровольно девушка проходила все необходимые проверки и принимала необходимые препараты. Не могли же нашему дорогому гостю отправить кого попало?

Джонс смутился.

— А что будет с Майклом и Джоном?

— Ну тут достаточно очевидно. Майкл тоже скоро откажется от подобных отношений… У него интересные и довольно старомодные взгляды… В общем, он будет дожидаться встречи со своей постоянной партнершей и вряд ли в ближайшее время захочет продолжать, тем более он, как и вы, шокирован их неспособностью выйти на контакт.

— А Джон?

— С мистером Кабботом все довольно просто. Я понял, у него тоже есть подруга?

— Да, и она даже дожидается его на станции на орбите.

— И это мне известно, — засмеялся Цао Цао, — но он наоборот, «современный» человек. Его как раз это очень устраивает, потому что с подругой у него настоящая духовная близость, а с этими так, вообще ничего серьезного… так что, я думаю, он будет с удовольствием продолжать, хотя и ограничится исключительно ночными развлечениями… Что касается вас, дорогой Джонс…

— Меня?

— Да-да… С вами очень хочет подружиться одна из наших администраторов…

— Зачем?

— Как это объяснить… Она вроде как бы заочно влюблена в вас.

— Разве такое может быть?

— Понимаете, мы, администраторы, хоть и не вживлены в фэйсбук, имеем возможность (да и обязаны) подключаться к нему, чтобы вводить необходимые аппликации и тенденции, производить манипуляции. Ну вот. Понимаете, произошла авария. Она вошла сегодня, чтобы отключить вашу аппликацию и случайно словила все лайки и статусы. В общем с ней случилось то же, что и со всеми, с той только разницей, что их система стирает все через день, а она застряла надолго…

— Как я могу взять на себя такую ответственность! Цао, вы же знаете, мне надо как можно быстрее вернуться к Мэри!

— Хамми, не волнуйтесь. Сейчас я объясню. Мы, администраторы, никогда не женимся и не выходим замуж, потому что нам нельзя иметь детей в метрополии. То есть мы можем вернуться в провинцию, если уж так захотим. Но что-то я никогда о таком не слышал… Ну а с фэйсбуковцами мало кто сходится, очень мы разные… Но мы можем иметь длительные отношения между собой. Сейчас все рассчитано и научно обосновано, каждый знает точный срок своей влюбленности (ну плюс-минус), а центр легко подбирает соответствия. Это очень удобно… Вот у Веики продолжительность всего месяц-два, потом она остывает, хотя поначалу уверена, что это на всю жизнь…

— Ее зовут Веики?

— Да… Вон она, дожидается, и как она только дотерпела до конца разговора, бедняжка…

Теперь они общей компанией разъезжали то в рестораны, то на концерты, то посещали разные предприятия, порты и спортивные арены. Веики водила их также в прекрасный национальный парк, такой большой, что его границы соединяла линия скоростного поезда, а от края до края тянулся канал с прогулочными кораблями и водными трамваями.

Но однажды рано утром Веики подняла Джонса с утра пораньше, и, ничего не объяснив, повезла куда-то.

Сидя в служебной машине Веики, Джонс наслаждался чувством тепла и покоя, Веики улыбалась, держала Джонса за руку и скромно молчала.

— Веики, что за таинственное путешествие? Куда ты меня везешь?

— Скоро узнаешь, Хамми…

Джонс только улыбнулся и принялся смотреть в окно мчавшейся по дороге машины.

Они покинули кварталы гигантских жилых башен и теперь летели по фешенебельному пригороду. Джонса поразило количество ворот, наподобие тех, что были на вокзале, через которые машина проносилась не останавливаясь. Видимо, сканирование производилось без остановки, на ходу. Наконец автомобиль плавно припарковался на площадке, где стояло еще несколько экипажей. Дальше ленты не было. Роскошные врата, украшенные изображениями львов и лилий, разноцветными узорами, были ничем иным как очередной линией проверки. Здесь пришлось остановиться и пройти более тщательное сканирование. Прошло несколько минут, и врата осветились мягким зеленым светом. К ногам Джонса и Веики подплыла платформа с удобным диванчиком и столиком, на котором были приготовлены угощения и напитки. Они сели, а платформа поплыла по дорожке через сад. Вскоре она оказалась внутри низкого здания, почти невидимого среди экзотических растений, остановилась посреди довольно обычной комнаты и какое-то время пробыла без движения. Затем комнату залил изумрудный свет, и площадка вместе с полом внезапно провалилась вниз. Летела она внутри слабо освещенной шахты довольно долго, все время набирая скорость. Джонс прикинул глубину шахты и присвистнул.

— Веики, что это еще за катакомбы?

— Это укрепленное здание называется Центр. У него особая система защиты. В принципе даже ядерный удар выдержит. Здесь находятся все серверы компьютерной системы, и здесь заседают Отцы… Правда, таких мест несколько, и везде есть дубликаты серверов, Отцы же могут выбирать места для заседаний произвольно…

— Я думал, Отцы — это легенда с периферийных провинций.

— В какой-то степени так и есть. На самом деле это демократически выбранное правительство.

— У вас демократия? Ну и ну! Я не знал! Вся империя голосует?

— Все администраторы, разумеется. А кого ты имел в виду?

— Ну… всех, разумеется… Жителей провинции, граждан метрополии. Это и есть демократия, как я понимаю.

Веики звонко засмеялась.

— Какой ты милый и наивный, Хамми! Это называется сумасшествие, а не демократия. Как могут провинции выбирать правительство, если они вообще ничего не знают о метрополии? А если дать выбирать фейсбучникам, представляешь? Любой администратор сможет манипулировать ими, забросив в систему лживые аппликации или оплатив продвижение своего статуса. Нет, милый, это не демократия, а чушь. Выбирать должны квалифицированные люди, кроме того они должны выбирать не людей, а оценивать результаты их работы. Почти никто не знает, кто выполнил то или иное задание. Но каждый специалист может (и обязан) оценить и проверить результаты. Тот, кто получил наибольшие баллы, и выбирается в правительство, то есть становится Отцом. Никто его не знает и не должен видеть. Когда его срок на посту заканчивается, и вместо него выбираются другие кандидаты, он снова возвращается к административной работе, при этом никто и не догадывается, что совсем недавно это был один из самых значимых людей в империи.

— А как попадают в администраторы? Я понял, вы все — люди из провинции?

— Да… это так…

— И это потому, что у вас нет чипов?

— Разумеется… правда, в нас вживлены обычные микросхемы, как и у всех жителей империи, только слегка перепрограммированные. Это и связь, и навигатор и кошелек… и вообще. Но в отличие даже от провинциалов свободы у нас намного больше. Не говоря уж о «фэйсбучниках». Охваченные «фэйсбуком» территории расширяются… мне это совсем не нравится. Надо сохранять провинции как они есть, потому что откуда еще возьмутся администраторы? Когда я была в правительстве, я подобного не допускала.

— Что? Ты была «Отцом», Веики?!

— Так только называется. На самом деле там больше половины женщин. Только ты никому не говори. У нас это очень плохой тон — рассказывать, что был в правительстве…

— Хорошо. Тогда объясни откуда берутся администраторы. Вот их-то, наверное, выбирают жители провинции? Они же не зомбированы «фэйсбуком».

— Ну подумай сам. Кто такие администраторы? Люди, управляющие всей системой жизни империи — от провинций до метрополий. Как темные провинциалы, даже если они без фэйсбук-чипа, могут выбрать подходящего человека?

— Хорошо… но есть же администраторы, которые управляют жизнью провинции. Уж их-то провинциалы могут сами выбирать?

— Нет, не могут. Провинция — не самодостаточная единица. На ней лежат важнейшие задачи и защиты центра, и создания определенного имиджа для внешних жителей, и обеспечения потребностей центра. Что могут знать обо всем этом провинциалы? И смогут ли выбрать компетентного человека?

— Сдаюсь! Веики, ты меня положила на обе лопатки. Ну так откуда же берутся администраторы?

Веики кротко взглянула на Хамми и взяла какой-то плод с тарелки:

— Попробуй, Хамми… вкусно!

Хамми выжидательно смотрел на нее. Веики вздохнула:

— Все просто, Хамми… в администраторы годятся только те, кто сами туда рвутся. Это должны быть нонконформисты, нарушители порядка, диссиденты… Все арестованные за нелояльность в провинциях тщательно изучаются нашими агентами. С наиболее неординарно мыслящими (а таких очень, очень мало!) продолжают работу, посылают на учебу в более приближенные к центру провинции… ну и так далее, а уж в метрополию — только самые-самые.

— А как ты попала сюда?

— Я… ну это особая история… Меня привезли как гладиатора…

— Что?!

— Какой ты забавный! Ну да… меня приговорили за особо дерзкое преступление…

— Какое? — прошептал Джонс.

— Я убила полицейского, ну что ты так смотришь? Он пытался меня изнасиловать, это их привилегия. Мне тогда было семнадцать. Им никто не отказывает, наоборот, рады, ведь потом кое-что перепадает. Я отказала. Он попытался взять силой. Я его убила. Руками. Я ведь очень сильная, Хамми, учила разные виды борьбы в детстве, увлекалась. А потом меня пригнали на бои. Я дралась с еще одной девушкой, ранила ее… и ждала решения публики. Повезло, ее пощадили… Вот так… Смотри, мы, кажется, прибыли.

И верно, платформа давно уже начала замедлять свое движение, вскоре она достигла дна и остановилась.

Джонс насчитал 12 темных фигур за прозрачным экраном с неразличимыми лицами и искаженными специальной аппаратурой голосами. Говорили по очереди. Видимо, существовал определенный порядок или субординация, по которым каждый из Отцов знал, когда его очередь говорить, а когда слушать. Джонс заметил, что к Веики все они обращались с особой почтительностью.

«Мы рады, Джонс-сан, что вы посетили нашу империю, и верим, что это принесет пользу и нам и вам.»

Джонс поклонился.

«Знаете ли вы в чем цель вашего приглашения в центр?»

— Я предполагаю… Вы хотели получить больше независимой информации об умиротворенном мире?

«У нас достаточно много информации оттуда, и она достаточно независима.»

«Хотя случается, что наших агентов перевербовывают, и они нас дезинформируют.»

«Нас беспокоит изменение стратегической ситуации.»

— А что изменилось?

«Так называемый умиротворенный мир никогда нас не беспокоил — слишком они все от нас зависят.»

«А несколько дней назад они даже провели против нас осуждающую резолюцию в Организации Умиротворенных Наций.»

— Да ну? И за что же вас осудили?

«Ну как принято… За несогласие умиротвориться. Но это формальности. Важен факт.»

«Уважаемая Почетный Консул (Веики поклонилась) нам сообщила, что вы обладаете неординарным мышлением, и можете помочь нам найти причины происходящего.»

«Да, еще на нашу территорию начали наведываться ракеты, чего раньше никогда не происходило.»

— А почему вы их не сбиваете?

«Мы никогда не развивали эти виды оружия, так же у нас нет и ракет. Мы совершили ошибку?»

Джонс как мог обрисовал изменившуюся обстановку. С одной стороны он осознавал, что его используют. С другой — разделял обеспокоенность руководителей империи. В конце концов их право жить как они хотят, а методы и цели «миротворцев» ему были уже хорошо известны. Он рассказал подробно как участвовал в миссии умиротворения, о своем бегстве и деятельности умиротворителей на Гее. Отцы то и дело переглядывались и, судя по движениям рук, перебрасывались короткими посланиями. Эта молчаливая беседа продолжалась еще некоторое время после того как Джонс замолчал… Наконец молчание было прервано.

«Вы говорите, на этой планете полно необжитого пространства? И они претендуют на него?»

— Нет, они не интересуются необжитым пространством. Думаю, вы и на Земле это заметили.

«Верно, работать и строить они не умеют и не любят. Куда проще объявить процветающую страну своей и захватить ее любым способом. Именно поэтому мы и беспокоимся. Последние решения ОУН как раз ведут в этом направлении.»

— И силу они получили именно там, на Гее, подчинив себе потерявшее всякую способность к сопротивлению население.

«А если мы тоже полетим туда? Нам не нужно никого подчинять, заселим новый материк и будем его осваивать.»

— Тут я не решаю, говорите с коренными жителями, с Майклом или Джоном, им лучше известна планета, на которой они родились. Кстати, а на чем вы собираетесь лететь? Насколько мне известно, на Земле только один звездолет, да и тот в руках умиротворителей.

«Это так, но можно обсудить и это. Спасибо за важную информацию, Джонс-сан. Благодородная Веики, низкий поклон за мудрость и опеку.»

Платформа развернулась и поплыла прочь из комнаты, где заседали Отцы.

Штурман чувствовал немалое смущение от того почета, которым Отцы окружили Веики. Для него она была милой остроумной женщиной, приятной в общении подругой, теперь он чувствовал напряжение. Веики лукаво поглядывала на него.

— Спорим, Хамми, ты сейчас решаешь надо ли меня называть «Ваше Величество» или «Ваше Сиятельство»?

— И как же?

— Смешной… Разве от того, что я хороший администратор, я стала хуже? И мы больше не друзья?

— Конечно друзья…

— Вот и хорошо… обними меня… боюсь, что скоро ты уже этого не захочешь.

— Это почему?

— Ты знаешь почему — тебя ждет Мэри.

— Ну… когда это будет!

— Скоро, Хамми, скоро. И я поеду вместе с тобой — так сказать, передать из рук в руки.

— Веики, ты серьезно? И ты можешь?

— Конечно. Я желаю тебе добра, ведь я твой друг. А лучше всего тебе будет с Мэри. Так что не бойся! И кроме того…

— А я и не боюсь! А что еще?

— У меня важное поручение, нет… пока не могу сказать… А что там поделывают Джон и Майк?

— Цао Цао обещал показать им школу, я тоже собирался, но…

— Ничего, они тебе расскажут. Скоро их тоже вызовут к Отцам на отдельную беседу. А вот на завтра у меня есть одно очень интересное мероприятие: поедем все вместе…

— Хорошо… Веики…

— Да? — Она выжидательно посмотрела на Джонса.

— Хотел тебя спросить… только не сердись…

— Уже догадалась. Не буду сердится. Говори.

— Ведь… эта «авария» с лайками, статусами… ничего такого не было? Ты просто получила задание сойтись со мной?

— Бедный Хамми, не терзайся. Можно считать это заданием…

Джонс резко повернулся к ней.

— Да сиди ты! Как такового задания не было. Я увидела задачу и решение мне пришло именно такое.

— И ты… притворялась… все это время?

— Ну неужели ты способен в это поверить? Конечно нет. Просто никакой «аварии» не было, да это и невозможно. Я словила статусы сознательно, ввела их в себя через нервную систему. И знаешь, нисколько об этом не жалею… И никогда не пожалею!

Миновав толпу на вокзале, они прошли через какой-то совсем безлюдный коридор к совсем миниатюрной платформе. Кроме них там никого не было. Размера подошедшего поезда они не видели, но, скорее всего, он был совсем крошечный.

— И куда мы отправимся? — спросил Майкл. — Или нам нельзя..?

— Можно, — засмеялась Веики, — мы едем в дипломатический городок.

— А что там?

— Как что? Дипломаты… Торговые миссии. Там решаются все вопросы, заключаются сделки.

— А почему надо куда-то ехать? Разве не удобнее было бы все это делать в Шанхае?

— Конечно нет! Когда-то так и было, давным давно. Держали дипломатические миссии в столицах. Представляете? Построят они какой-нибудь дворец прямо в сердце страны, набьют шпионской аппаратурой, сами дипломаты, точнее, шпионы рыскают повсюду (причем они-то защищены от любого преследования), вынюхивают, а у себя в так называемых посольствах, торгпредствах и разных там культурных центрах вербуют агентов, чтоб собирали информацию…

— И как вы решили проблему?

— О! Очень просто. Мы всех шпионов… то есть дипломатов вывезли в пустыню. За сотни километров от любого центра, да и вообще любого жилища. Пускай шпионят друг за другом, если хотят. От нас к ним ходит вот этот дипломатический вагон, ну и на месте, конечно, находится группа связи.

— А они не могут завербовать кого-то из этой группы?

— Технически почти невозможно в силу… — она ткнула пальцем себе в макушку. — Но и эту невозможную возможность мы учли: группа связи меняется каждую неделю, это обычное административное задание, я сама тут работала не раз.

Майкл тут же заинтересовался деталями, стал расспрашивать Веики, а та с удовольствием и знанием дела объясняла… Джонс вскоре потерял нить и повернулся к Джону Кабботу:

— Как было в школе?

— Обалденно, я такого в жизни не видел! В каждом классе по двести-триста человек. Представь себе огромную башню, всю битком набитую такими классами! На каждом этаже лаборатория тестирования. Все ученики тестируются на способности и склонности, причем каждый день!

— А зачем каждый день?

— Вот и я спросил Цао Цао. Очень просто — день занятий изменяет картину умений и наклонностей. А маленькое изменение — и они уже в новом классе, на новых тренажерах. А учат всему — от владения палочками для еды в младших классах до секса в старших.

— Как это? — смутился Джонс.

— На тренажерах, на тренажерах. Причем тоже вычисляют склонности до сотых процента. Из школы они выходят с точным знанием кто им подходит, так что они безошибочно подбирают пару. А еще я понял почему тут все так хорошо знают английский. Я увидел, что все системы на английском, и спросил об этом Цао. Знаешь, что он сказал? Только некоторые курсы даются на китайском, а так все — по английски! А фэйсбук — так там вообще… Я не понял почему, честно говоря…

Веики, которая, казалось, была увлечена разговором с Майком, повернулась к ним:

— Очень просто, программы разработаны не у нас.

— А где? — удивился Джон.

Но она уже вернулась к разговору с Майклом.

— Хм… — Джон задумчиво потер подбородок, глядя на Веики, — и вот что еще интересного я заметил. Мы ходили по разным классам. Чему там только не учат! Единственное, чего я не обнаружил — ни малейшего намека на какие-то гуманитарные науки: ни литературы, ни истории, ни философии… Да что там! Они и математике не учат! И физике! Только практические умения. Зато это-то доводится до совершенства. Веики, я не понимаю, как можно не учить математику?

— А зачем им математика?

— Как зачем… ну… элементарно сдачу в магазине посчитать…

— Насмешил! Какую сдачу? Все расчеты производятся центральной компьютерной системой без малейшей ошибки. Она же следит чтобы они не выходили за рамки бюджета, если где-то что-то не сходится — тут же получают сообщение, а то и просто запрет производить какие-то неправильные действия. Зачем им математика?

— Но ведь кто-то должен разрабатывать все эти системы! Он-то должен знать математику!

— Должен… но мы подходим к этому рационально. Наш народ проявляет себя как идеальный производитель. Вот мы и ориентировали их на производство.

— Но вот не все же ориентированы на такое массовое производство. Ты вот училась в университете, руководишь!

— Это естественно. Способных руководить, да и вообще думать — единицы. Зачем внушать заблуждение, будто они тоже умеют думать, тем, кто к этому совершенно не способен? Это нерационально…

— Ну хорошо, а математике-то у вас кого учат?

— На уровне абстрактной науки учат администраторов. Я сама изучала алгебру, дифференциальные исчисления, статистику и даже комплексные исчисления, уже в аспирантуре. Просто нам это надо для умения решать проблемы. Еще нас усиленно учат теории игр, да и вообще классическим играм вроде шахмат. Еще мы все учимся музыке, потому что установлено, что это способствует развитию внимания, концентрации и воображения.

— Погоди, погоди… а конструкторов, программистов?

— Их у нас нет.

— Как нет?!

— Я же сказала: мы — рациональное общество, зачем нужно заниматься тем, что получается хуже? Что ты так на меня смотришь, Джон? Ты что, правда не понимаешь? И ты, Хамми? Майк? По-моему это так очевидно…

Дипломатический городок в пустыне оказался не так страшен, как представлял себе Джонс. Вокруг и вправду была каменистая, местами песчаная гористая безжизненная пустыня. Но сам «городок» — пару десятков непривычно низких для империи домиков — утопал в зелени, в центре искрилось под лучами яркого солнца прозрачное искусственное озерцо. На берегу стояло большое белое здание в форме традиционной пагоды с надписями по китайски и английски: «Дом посла».

— Нам сюда, — сказала Веики. Они вышли из административного здания, внутри которого остановился невидимый для прочих дипломатический вагон, — Сегодня проводится ежемесячное всеобщее собрание и банкет. Здесь также заключаются и все основные деловые контракты. Да, все дипломаты, конечно же, предупреждены о вашем визите, так что готовьтесь к усиленному промыванию мозгов.

Увидев замешательство друзей, Веики снова засмеялась. Она как будто наслаждалась возможностью ставить всех в тупик и смотреть как они будут «решать проблему».

— Все халяль. Если, Хамми, это все еще актуально для тебя.

— Это как привычка, Веики. Если ты с детства ешь что-то определенное, то очень трудно вдруг отказаться.

— Если подумать, — вставил Майк, — у всех у нас есть свой халяль, только мы так к нему привыкли, что даже и не воспринимаем как какие-то особые правила. Например, мы же не едим тараканов и пауков, хотя они вполне съедобны.

К ним приблизился какой-то человек в смешном наряде. Джонс еле сдержался, чтоб не рассмеяться. На человеке была меховая шапка и черный тулуп. Торс опоясывала красная лента с висящей на ней кривой саблей. На шее висел орден в виде золотого полумесяца.

— Вам не жарко? — Не удержался Майк.

— Что говорит этот басурман? — неожиданно заговорил по-сибирски странный человек.

— О! Мы тоже знаем сибирский! — обрадовался Джон.

Тот даже подпрыгнул:

— Какой еще «сибирский»?! Наш великорусский язык вы смеете сравнивать с диким наречием варваров и безбожников?

— Мы не хотели вас обидеть, мы же с другой планеты, — попытался загладить ошибку Джон.

Незнакомец подозрительно покосился на него.

— А, так это вы те самые басурмане из космоса… погрязшие в грехе и безбожии… Ничего, наша великая вера доберется и до вас…

— Без сомнения, без сомнения… А скажите, какую страну вы тут представляете?

— Великий Аллах, какая темнота… впрочем для басурман с другой планеты простительно… Я — уполномоченный посол Московской Ичкерии, выполняющий также обязанности генерального консула Волжского Ханства, Ахмед Иванов! Великая матушка Русь!

Он гордо задрал свою нечесаную бороду кверху.

— А спроси его, — Майкл так и не научился говорить по-сибирски, хотя все понимал, — Русь была всегда православной страной, как так случилось, что они отказались от такого важного национального столпа?

Джон перевел.

— Православие? Вы имеете в виду это лживое жидовское учение, которым сионисты спаивали великий русский народ? На самом деле мы всегда тянулись к правильной вере, но в условиях всеобщего сионистского заговора… А почему он не говорит на нашем великом могучем умиротворенном языке? Он не сионист случайно?

Великий посол с прищуром поглядел на Майкла. Рука опустилась на рукоять сабли.

— Нет, нет, что вы! Он учится, он уже все понимает!

— Я учус, я панемау!

— Ну ладно… А как тебя зовут? Майк… хм… ну и имя… а тебя? Фи… Джон.

— А меня Мухаммед.

Посол засиял. Он схватил Джонса под руку и потащил в сторону.

— Слушай, кореш… мне, знаешь, что надо… Мы тут недавно сделочку с этими узкоглазыми заключили. Ну там мы им камешков всяких из старых домов ненужных, книжки, картинки… хлам всякий, короче… А еще пару заложников, на прошлой неделе взяли, ну а они нам турбины для электричества, удочки, рыбку чтоб ловить, ну и все такое… Вот, так ты бабе этой-то скажи, тьфу, глаза б на нее не глядели… что мы тут посовещались… э… с народом, так что теперь мы хотим еще пару десятков парокатов, и пузырь по воздуху плавать, на откат короче. Мы теперь, если они не дадут, им можем напакостить, так и скажи, или по их дружкам сибирякам этим залепим… А то еще заложников схватим. Скажи, скажи, сам-то я их языка басурманского не знаю…

Зал постепенно наполнялся людьми. Кроме дипломатов и разных подозрительных типов, бродивших по залу несомненно с целью побольше подслушать и подглядеть, вокруг кружили молодые люди в белых перчатках и белых же фартуках поверх все той же стандартной униформы невнятного цвета с подносами, на которых были выставлены безалкогольные напитки и сладости.

Как только Джонс избавился от Московского посла, так его тут же подхватил под локоть похожий на длинную плоскую вяленую рыбу господин с брезгливо поджатыми губами. Господин процедил что-то непонятное сквозь зубы, обращаясь к Джонсу.

Штурман деликатно освободил локоть:

— Простите, что за язык, не разберу?

Незнакомец разразился возмущенной тирадой, в которой Джонс с удивлением разобрал несколько знакомых слов. Продолжая прислушиваться к странным интонациям речи дипломата, он, наконец, понял, что говорит тот на самом что ни на есть английском, но каком-то странном, смешно звучащем, с незнакомыми оборотами и выражениями. Он подозвал образованных Майкла и Джона, те пришли в восторг.

— Вот это да! — вскричал Джон. — Настоящий британский жаргон!

— И не просто британский, — добавил Майк, — это оксфордский слэнг, очень популярный накануне капитуляции перед исламистами. Даже не подозревал, что он еще существует…

— Сэр! — Незнакомец презрительно выпятил острый подбородок, — Жаргон — это ваш омерзительный американский говор, который вы еще и завезли на другую планету… Только ваше незнание как-то вас и извиняет. Да будет вам известно, что то, что вы (по дремучему невежеству, граничащему с преступлением) называете «капитуляцией», есть древний и нерушимый союз Великой Британии с великим Мирным учением? Известно ли вам, что наша дружба насчитывает века?

— О да, разумеется! — недобро улыбнулся Майк. — Если не ошибаюсь, еще в конце двадцатого века ваши университеты и средства массовой информации были скуплены на корню исламистами… Собственно, с этого и началось Умиротворение. Кстати, как поживают драгоценные Бибиси и Гардиан?

— О, очень мило с вашей стороны знать наши знаменитые рупоры миротворства. Эти агитаторы правды и клеймители сионизма прекрасно поживают и продолжают сеять семена мира во всем мире!

— А с кем мы имеем честь, простите? — вступил в разговор Джон Каббот.

Подбородок дипломата задрался еще выше.

— Верховный комиссар Европейских Эмиратов по внешней политике. Барон-паша и великий визирь Салех Эштон, к вашим услугам!

Подходили все новые люди самой невероятной внешности. Здесь был представитель Южноафриканской Джамахерии в набедренной повязке, с каменным молотком и в ожерелье из человеческих зубов, смуглый представитель горных мусульман Южной Америки в пончо и сомбреро с огромным деревянным полумесяцем на шее…

Тут в зал вошла новая группа. Судя по одежде и деловому виду это были представители империи. Все они были с парящими перед глазами полупрозрачными планшетками, которым они зачитывали приказы или вводили информацию быстрыми движениями пальцев по невидимой клавиатуре. Экзотические дипломаты даже носом не повели, а вот невзрачные личности, до того кружившие по залу, бросились наперегонки к чиновникам на ходу вынимая кто записные книжки, кто допотопные планшетки…

— Интересно… Я думал, это какие-то мелкие шпиончики или телохранители.

— А на самом деле именно они и заключают все сделки, — Веики показала в сторону образовавшийся группы, — но служба у них незавидная, они на положении слуг у этих надутых индюков дипломатов. В этом суть нерационального общества — выше положение не у тех, кто приносит больше пользы, а у того, кто больше выпендривается. Кстати, одна из причин, почему мы носим униформу… Ведь ты давно хотел меня спросить, Хамми, правда?

— Правда, — покраснел Джонс. — Давно хотел узнать, почему такая красивая девушка как ты должна носить эту серую невзрачную униформу?

— Конечно, я красивая! И поэтому мне не нужен обман в виде скрывающей недостатки одежды! — она засмеялась. — Если серьезно, вся наша одежда очень качественная, ты не станешь это отрицать? Прекрасно сшита по любой фигуре из отличной ткани. Она никого не уродует. Все остальное — обман. Обман, связанный с умением притворяться, средствами и свободным временем. Иными словами это нерационально. Что касается внешней красоты, то любой может легко увидеть кого угодно и без одежды, у нас нет табу. Но обычно до этого доходит, когда все остальные коэффициенты сходятся. Выделять же одеждой классы или положение в обществе тоже нерационально. Если человеку требуются лучшие условия для лучшего выполнения обязанностей — эти условия создаются. Для чего все эти нелепые атрибуты?

Джонс сменил тему:

— А что за сделки они там совершают?

— Собственно, это не совсем сделки. Это предварительные заказы. Опять их нерациональная система. Плюс идеология и политика. Им еще важно как это все выглядит, ну и что скажет еще более надутый индюк, который сидит выше этих…

Чиновники, закончив переговоры, бежали к своим начальникам в тулупах, набедренных повязках или строгих костюмах с докладом, те брезгливо выслушивали, потом выговаривали что-то и отправляли их назад…

Внезапно вся команда дипломатов поднялась (те, что сидели за столом) или повернулась (те, что стояли) с высокомерным видом и, не глядя по сторонам, направилась к выходу. Чиновники же поскорей отбежали и уселись на скамейку ближе к дверям с равнодушным видом.

Виновниками странного переполоха была только вошедшая группа. Хотя ничего такого уж особенного в них не было. Полноватая женщина в ярком сарафане в цветочек, с ней двое небрежно одетых молодых людей, в шортах, футболках навыпуск и сандалиях. У них были висящие в воздухе прозрачные планшетки, переговорные аппараты, кружащие возле уха. Они быстро перекинулись какими-то фразами с имперскими чиновниками, а затем направились прямо к Веики и Мухаммеду…

В этот момент торговых агентов обуяла паника. Сидевшие ближе вскочили и попытались протиснуться к двери.

Впрочем ни женщина, ни сопровождающие ее никакого внимания на этот переполох не обратили.

— Хамми Джонс? — улыбнулась женщина, протягивая руку. — Яэль, очень приятно. Веики, солнышко, так рада тебя видеть.

Они обнялись и расцеловались.

Молодых людей, которых звали Орэн и Ницан, тоже ничего не смущало, они явно чувствовали себя как дома. А вот Джонс ничего не понимал.

— Хамми, тебе велели передать привет, — Яэль снова повернулась к нему, — с Мэри все в порядке, она ждет тебя с нетерпением.

Джонс перевел недоуменный взгляд на Веики. Та улыбнулась:

— Скоро рейс?

— Через пару дней. Еще идет погрузка. Ты с нами, как договорились?

Веики кивнула.

— Объясни. Что это все было? Кто они, откуда? Что за спектакль устроили послы? Как там оказалась Мэри?

— Ой как много вопросов! Долго рассказывать. Скажу только, что это наши главные торговые партнеры.

— Как так?

— Очень просто. Ты спрашивал, кто все изобретает и разрабатывает? Так вот — это они. А мы производим.

— То есть они изобретают и для всего остального мира?

— Разумеется.

— А для чего этот спектакль?

— Все их бойкотируют. Организация Умиротворенных Наций объявила Сион незаконным образованием вот уже… лет как двести.

— Как можно пользоваться и бойкотировать одновременно?

— Какой ты наивный, Хамми! Бойкот — это такая форма торговли. Вроде компенсирующей дискриминации. Уничтожить не могут, да и не хотят. Без них все потеряет смысл. А с помощью бойкота можно существенно снизить цены на товар. Ну и придать себе важности в собственных глазах. Представляешь — как замечательно себя чувствует дикарь в звериной шкуре и с каменным топором когда он бойкотирует нацию, которая его лечит и кормит?

— Грустишь, Хамми?

Джонс оторвал взгляд от завораживающей картины стремительно проносившейся под прозрачной палубой воды и поднял глаза на Веики:

— Так, думаю, вспоминаю… Ты знаешь, мне вдруг пришло в голову, что с Мэри в общей сложности я провел меньше времени чем с тобой.

Она села рядом:

— Ну и что? Разве ты не ждешь этой встречи с нетерпением?

— Еще как! Просто удивляюсь.

— Ничего странного. Ваши отношения только начинаются. У вас все впереди. И ты знаешь, что это надолго. Твоя интуиция оценивает правильно ситуацию и дает верный сигнал твоим чувствам. А у нас с тобой все уже кончилось, и прекрасно, потому что нет ничего хуже незавершенных отношений.

Джонс засмеялся:

— Какие же вы рациональные! Все просчитано!

— Разве это плохо — знать самого себя и не заблуждаться по поводу ценности той или иной привязанности?

— Да нет наверно, но я к этому не привык, мои эмоции вечно берут верх над разумом.

— Пока что ты поступал правильно. Значит твои эмоции — это не просто сиюминутное впрыскивание адреналина, а подсознательный сигнал твоего надразума, или интуиции, если хочешь. Но люди с сильной от природы интуицией — редкость. А мы научились делать правильный анализ, использовать все, что скрыто под грудой накопленного интеллекта, а то и направлять куда надо эту энергию. Согласись, это лучше, чем доверять комплексам, предрассудкам и плодам дурного воспитания, которые люди считают разумом?

— Согласен. Но все же…

— Поверь, для функционирования большой империи это просто необходимость.

Джонс вздохнул:

— Да, наверно…

— Впрочем… Есть одна вещь, которая долго не давала мне покоя. Я давно искала ответ. И, кажется, нашла. Поделюсь с тобой. Да, рациональность и управляемость важны, да только не всегда… Конечно, люди, которые могут разобраться полностью со всем своим разумом, счастливы, спокойнее и продуктивнее. Вот только одна беда…

— Какая?

— Они не креативны. Они не способны ничего создавать, изобретать, сочинять. С ними хорошо, легко и удобно… И все. Я все думала: как так получилось, ведь во многих районах нашей империи раньше были выдающиеся центры науки и искусства, и куда все делось? Возьми хотя бы Японию. Это была совсем небольшая страна на островах, но сколько она значила в мире! А Гонконг? А Корея? Когда Империя захватила их и распространила на них все свои порядки, мы не думали, что они так изменятся. Сейчас они ничем не отличаются от прочих центральных провинций, обычные хорошо организованные в своей жизни люди фэйсбука, как и везде, занятые производством и выполняющие все необходимые функции…

— Ты хочешь сказать, люди с хорошей интуицией не креативны?

— Совсем не это… Интуиция не мешает креативности, наоборот… А вот подчинение интуиции разуму с одной стороны облегчает человеку жизнь, а с другой… ну это так, предположения… Скоро ты увидишь очень необычную страну, Хамми. Вот там, казалось бы, никакого смысла и организации, но, видимо, благодаря этому, изобретения и разработки сыплются из них как из рога изобилия. Там живут необычные люди. Мне они напоминают маленьких детей из окраинных провинций, которых никто никогда не наказывал. Которые привыкли делать все, что стукнет им в голову, они выражают свои эмоции подобно дикарям из леса, а поступают порой так бессмысленно, что я иногда думаю: ну все, это конец! И ты знаешь? Когда, казалось бы, над ними уже занесен меч, вдруг происходит странная вещь — они становятся необыкновенно рациональными, собираются все вместе и каким-то невероятным образом отводят угрозу, не просто отводят, а находят какое-то совершенно невероятное решение, создающее куда лучшее положение чем было раньше.

Представляешь, как это всех бесит?

 

XII. Земля обетованная

Грузовоз пересекал Красное море. Он сменил стремительный крейсерский ход на медленный, так что полет над водой наконец начал напоминать те самые морские путешествия, про которые Джонс читал когда-то в зеленых брошюрках о подвигах героев-шахидов. Все удобно устроились на диванчиках под прикрытием тента, защищавшего от жгучего солнца, разглядывали воду внизу в солнечных искрах и красочных масляных пятнах. Мусорные островки тут и там оживляли пейзаж. Орен и Ницан лениво потягивали пиво, Яэль и Веики шептались о чем-то и то и дело покатывались от смеха. Штурман скучал по Майку и Джону, которые задержались в Шанхае по просьбе Отцов и должны были нагнать Джонса следующим рейсом.

— Яэль, долго ждать следующего рейса?

Яэль задумалась:

— Да нет, загрузимся только. Набьем трюм полезными ископаемыми, рудой…

— У вас в стране есть полезные ископаемые?

— Откуда? На Земле давно нет никаких ископаемых…

— И где же вы тогда их берете?

Яэль переглянулась с Ницаном. Потом засмеялась.

— Все равно все знают. Полезные ископаемые мы добываем на Луне.

— Так вы привозите ракетами полезные ископаемые?

— Нет, наш транспорт работает на другом принципе. Да ты видел, наверно, на Гее патрульные корабли на антигравитации. Теперь приходится быть осторожными. Не всем можно делиться, что поделаешь. Боюсь, Веики, ты вряд ли чего добьешься…

Джонс перевел взгляд на Веики, та вздохнула:

— Видишь ли, Хамми, мы хотели создать на Луне наши собственные базы… если нам предоставят корабли, это было бы куда удобнее.

— Веики, послушай, ты можешь представить на минутку, что такой корабль попадает в руки правоверных? — Яэль обняла Веики, — И еще неизвестно, как там обернется на Гее…

— Да, — вздохнула Веики, — понимаю…

Они плыли по заливу, окаймленному красными скалами, отражающимися в воде, в радужных масляных пятнах. Мертвые кораллы огромным кладбищем громоздились на дне, мусора было уже столько, что приходилось лавировать. К неприятному зрелищу добавился еще и запах. В некоторых местах на поверхности лопались пузырьки каких-то газов, иногда даже поднимались целые фонтанчики.

— Хамми, ты в курсе что это за скалы справа? Это Метрополия. Чего ты так удивляешься? Да… а наш Сион уже виден впереди.

— Послушай, Яэль… Я уже привык, конечно, но ты же понимаешь, от слов «Сион», «сионист» поначалу вздрагивал. Кстати, вы сионисты?

— Ну… если мы живем в Сионе — то, наверно, сионисты, — засмеялась Яэль.

— Так вот… один наш ракетчик обкурился, и я случайно подслушал его бред. Он говорил, что вы все живете под колпаком, что они беспрерывно лупят по вам ракетами, те отскакивают… что вокруг вызженная земля… ну и все в таком роде…

Яэль захохотала. Орен и Ницан тоже дружно заржали. Орен даже подавился пивом.

Наконец Яэль успокоилась.

— Извини, Хамми… твой приятель наверно в бреду просто выдавал желаемое за действительное. На самом деле по нам давно почти уже не стреляют, ну разве что попугать. Я не говорю, что миротворцы не опасны, опасны и очень, но по-другому. Раньше да, палили, и приходилось беспрерывно держать алмазный купол включенным, да и сейчас кое-где не выключаем. У них сейчас другие методы борьбы, да и цели другие. Они знают, что все придумано нами, и полезные ископаемые привозим мы… но хотят все это получить как можно дешевле, да еще и с таким видом, будто делают нам одолжение.

— Подожди, но сейчас они смогут все добывать на Гее!

— И везти это через субпространство на звездолете? Брось, дороже выйдет… Нет, это уже проблема Геи, им и разбираться… А мы приспособимся… Уже совсем близко, я включаю защиту…

— Зачем?

— Увидишь…

Джонс вглядывался в приближающийся берег и не мог понять, что там происходит. Впереди сверкали белизной сквозь голубую дымку какие-то циклопические сооружения, а берега по сторонам были черны, там что-то беспрерывно двигалось, но он не видел с такого расстояния, что было тому причиной…

Наконец он разглядел…

Люди, невероятное количество людей! Они облепили все берега на километры вглубь, они толпились вплотную к невидимым стенам, прижав побелевшие ладони и расквашивая носы, они кричали что-то, размахивали кулаками, лозунгами и знаменами…

— Что это? — Джонс изумленно смотрел по сторонам… Впереди же сверкал чистый песок, неслись по лентам автомобили и поезда, на берегу, в порту невозмутимо работали люди, а многорукие механизмы деловито выгружали товары.

— Что? — Яэль сначала поглядела в сторону порта, потом проследила за взглядом Джонса. — А! Это беженцы! Палестинские беженцы.

— Какие беженцы? Откуда они убежали?

— Убежали? Насколько мне известно, ниоткуда. Это у них работа, специальность. Им платят в Организации Умиротворенных Наций чтобы тут кричали.

— А почему тогда беженцы?

— Просто так называется, это такое почетное звание, вроде дворянства, передается по наследству. Лет триста назад якобы кто-то из их предков действительно убежал из Сиона. Утверждать не стану. За что им было присвоено передающееся по наследству звание с пожизненным содержанием для всех последующих поколений. Собственно, сейчас ОУН только этим и занимается — собирает со всего света дань на содержание этой особой аристократии. Ведь их уже сто миллионов. Но у них есть и обязанности. Им требуется все время делать вид, будто они страстно хотят вернуться «домой», потрясать ключами, ну… и так далее…

Грузовоз уже проходил мимо одного из берегов, и тут на них градом посыпались камни, мусор, фекалии…

Джонс даже пригнулся от неожиданности, но тут же успокоился, увидев как все это отлетает от защиты, а Орен с Ницаном невозмутимо потягивают пиво… Внезапно град камней и комков прекратился. Корабль скользил по чистому заливу, а впереди раскинулся современный город с высокими башнями, транспортными лентами, какими-то летающими кораблями и развевающимися тут и там бело-голубыми флагами.

К ним подошла Яэль.

— Добро пожаловать на Землю Обетованную!

Джонс откинул тонкое одеяло и сладко потянулся. Наконец-то выспался! Комнату заливал мягкий утренний свет, по потолку бегали зайчики — морские отражения. Прохладный ветерок с непередаваемым запахом моря перекатывался через его кровать. Джонс вспомнил, что несколько дней не делал упражнений и бодро вскочил с кровати. Шторы тут же автоматически разошлись, и штурман застыл в восхищении перед открывшемся перед ним пейзажем. Прямо напротив окна раскинулось синее безбрежное море с колышущимися тут и там белыми пятнышками парусов, море бороздили спортсмены на каких-то досках, в облачках парили планеры и чайки. Не спуская глаз с чудесного вида Джонс принялся за свой обычный комплекс упражнений, при этом, даже отжимаясь или ходя на руках, старался не отрывать взгляд от окна. Ему захотелось выйти на балкон, вдохнуть чудесного морского воздуха, только он не знал как открыть окно. Он долго пытался найти необходимую функцию на пульте, но ее не было. Тогда он решил связаться с портье. К тому же подходило время завтрака. Он нажал кнопку вызова. На экране показалась скучающая физиономия.

— Завтракать? Вам в номер или в столовой? Хорошо, столовая у вас на этаже, просто пройдите по коридору, вам сразу подадут. Да, вы что-то хотели? Халяль? Конечно знаем. Никаких проблем.

Джонс прокашлялся:

— Извините, я бы хотел выйти на балкон.

Портье удивленно посмотрел на него. Потом что-то решил про себя.

— А, простите, вы можете покурить в специально оборудованном помещении рядом со столовой. Впрочем, чувствуйте себя как дома и курите прямо в номере, все вентилируется.

— Да нет, я просто хотел постоять на балконе, поглядеть на пейзаж…

— Впервые слышу подобную просьбу. Вы уверены? Ну хорошо, я вам открою, и, как только вы вернетесь в номер, окна автоматически закроются. Можете выходить…

Окна начали раздвигаться, и Джонс заторопился наружу.

Но что это? Где море, где голубое небо, белые паруса и чайки? Он оказался на грязной, пыльной площадке, закрытой со всех сторон проволочной сеткой, загаженной голубиным пометом, тут же они и сидели поверх сетки, поворачивая туда-сюда свои тупые головки. Напротив балкона возвышалась серая бетонная стена, ее край терялся в дымке наверху, откуда пробивались редкие лучи света. С балкона на нижний и верхний балконы вела аварийная лестница. Джонс глянул вниз, и у него закружилась голова. Он вдохнул полной грудью и чуть не задохнулся. Воздух был жаркий, тяжелый, липкий…

Штурман подался назад, в комнату, двери тут же затворились, Джонс отдышался.

— Ну как, живой? — портье, видимо, решил понаблюдать на всякий случай за странным туристом. — Вот чудак… Иди завтракать, готово.

В окне снова синело море, порхали облачка, чайки и планеры.

И что самое удивительное: Джонс отчетливо слышал шум прибоя, крики чаек, соленые брызги чуть ли не бились в окна, а приятный морской бриз щекотал ноздри…

За завтраком Джонс вспоминал свое короткое путешествие из южного порта до гостиницы. Большей частью оно прошло в туннеле, но один раз поезд выскочил на поверхность, и глаза залил такой ослепительный свет, что все поспешно закрыли глаза, а Яэль включила систему тонировки стекол.

— Что это было?

— Это наши энергетические станции, ими покрыты все пустующие пространства, все крыши. Добываем электричество из солнца.

Больше на поверхности они не были, так по тоннелям до гостиницы и доехали.

Надо бы выйти прогуляться, подумал он. Посмотреть. Он набрал вызов Веики на новом браслете, полученном взамен оставленного в Шанхае.

— Хамми? Я ужасно занята, мы с Яэль на важном совещании, а потом у нас шоппинг… побудешь денек один? Прогуляйся, конечно! Координаты гостиницы уже внутри, так что не потеряешься, браслет тебя проводит… Ну все, нас зовут, пока!

Джонс спустился в лобби, портье показал ему направление, а дальше он решил полагаться на указатели. Надписи были на трех языках: сначала шли непонятные буквы, уже виденные им в Хазарии, потом английский, затем арабский. Он нырнул в какой-то лабиринт коридоров и переходов. Тут и там светились освещенные входы в дома, магазины, театры. В отличие от имперских огромных вокзалов здесь было тесно и шумно, вокруг сновали какие-то необузданные веселые люди в странных нарядах, что-то кричали другу через головы других, а то и просто так. Стоило только Джонсу остановиться, как к нему подскочил какой-то психически неуравновешенный человек: «Брат, ты что-то ищешь, тебе помочь?»

Еле избавился. Наконец вскочил в какой-то короткий поезд (на входе мигнул зеленый огонек, а браслет пикнул, видимо, зафиксировав оплату). Поезд понесся куда-то, лихо наклоняясь на поворотах. Время от время останавливался, в него вваливались новые пассажиры, другие с шумом и галдежом выскакивали. Джонс все размышлял когда же ему стоит выйти, но тут на одной из остановок поезд покинули все пассажиры. Джонс в раздумье не знал что предпринять, как в вагон заглянул человек в каком-то чудном костюме, похожем на скафандр, увешанный приборами и что-то крикнул Джонсу.

— Простите? — не понял Джонс.

— Выметывайся, говорю, — перешел тот на английский, — конечная!.. понаехали тут, повернуться некуда…и че прутся…

Он удалился, ворча.

Джонс вышел из вагона. Вокруг снова были какие-то светящиеся входы, движущиеся дорожки… Тут его внимание привлекла дверь со стрелой наверх. Ага!

Он быстро встал на эскалатор и уже через десять минут был на поверхности. Его снова овевал жаркий воздух, правда уже не такой влажный и душный. Он оказался на улице. По обеим сторонам гигантские башни домов, закрывающие свет, лепились так близко друг к другу, что казались сплошной стеной. По тротуарам валили толпы народу. Дорога была абсолютна пуста и зачем-то выкрашена в зеленый цвет. Джонс огляделся по сторонам, увидел, что ничто ему не угрожает, и спокойно начал переходить на другую сторону. Тут раздались возмущенные крики, к нему неслись какие-то люди с плакатами, флагами…

— Стойте, — кричала женщина с безумными глазами, — вы знаете, что пересекаете границу?

— Границу? — остановился Джонс.

— Ох… эти гастарбайтеры… откуда вас принесло: из Польши или Румынии? Это зеленая черта, и тут должна быть граница!

— А что должно быть на той стороне?

— Там Палестина!

— То есть вон те люди — это палестинцы?

— Нет! — рявкнула бесноватая. — Это поселенцы, военные преступники!

— Ничего не понимаю. Я не вижу чем жители этой стороны улицы отличаются от жителей той. Я вижу те же дома, те же магазины. Люди одеты так же как и тут и говорят на том же языке. Для чего их отделили?

— Можно узнать ваше имя? — холодно попросила активистка.

— Меня зовут Мухаммед…

— Мухаммед! — пришла в восторг та. — Что же вы раньше-то не сказали?

— А что это меняет?

— Многое!

— Так вы мне не ответили.

— Они захватчики. Эти земли должны быть отданы вашим братьям, палестинцам.

— А их?

— А их — в шею!

— Как давно они тут живут?

— Лет двести — триста, не знаю, да и какая разница?

— Ну как погулял вчера?

— В прострации. После вашей империи, где все так разумно, какая-то психушка…

Он вкратце рассказал Веики про свои похождения. Та хохотала:

— В тебе пропадает дар писателя-юмориста, Хамми! Надо сказать, я тут уже далеко не первый раз, привыкла. Твои рассказы заставляют меня посмотреть на все по-другому.

— Ну хорошо, может, ты мне тогда объяснишь хоть что-нибудь?

— Что ты хотел бы знать?

— Ну вот, эта дурацкая улица, выкрашенная в зеленый цвет?

— А… ну это такой ритуал, все народы имеют свои культы…

— Погоди… ты хочешь сказать…

— У меня идея, Хамми! Я тебя свожу в местный храм, познакомишься с основной религией.

— Разве они религиозны? Не видел, чтобы кто-то молился…

— Ну вот и увидишь… А заодно и море посмотришь… Храм на берегу.

— Вот он… впечатляет?

Пока что Хамми впечатлил вид открытого моря, который так контрастировал со строем бетонных башен на берегу. Море сверкало голубым непривычно чистым цветом, над ним отливал зеленым защитный Алмазный Купол. Перед Храмом была широкая площадь, там стояли сотни всевозможных движущихся аппаратов, толпы народа выливались из пастей метрополитена и валили к храму. Сам храм был построен в стиле ретро: изгибающийся несимметричный бетонный корпус и зеркальные окна во всю стену. Огромные распахнутые ворота впускали все новых и новых людей.

Веики помахала кому-то рукой.

К ним подошла коротко постриженая женщина с поджатыми губами, в просторном платье до колен и сандалиях.

— Хамми, познакомься, это Това, она часто бывает в храме, все нам расскажет и покажет.

— Добро пожаловать в наш храм… простите, как ваше полное имя?

— Мухаммед.

— О, в самом деле?! Как это чудесно! Сейчас вы познакомитесь с нашей религией…

— Мне кажется, я немного знаком, я встречал выходцев из вашей страны на Гее, они носят какие-то шапочки, веревочки…

— А, эти… нет, эта религия у нас уже не главная… да и ее носители большей частью трусливо бежали.

— Тогда что это за религия? Этот храм?

Они оказались под сводами, внутри звучала торжественная музыка, люди выстроились в очередь чтобы пасть на колени перед какими-то иконами.

— Наша религия насчитывает уже не одну сотню лет. Она называется Мирный Процесс. А это Храм Мирного Процесса.

Они подошли к иконам, перед которыми сотни паломников зажигали свечки или стояли в молитве.

Това показала на седовласых старцев, изображенных на иконах:

— Это три наших главных святых апостола, указавших путь к свету. Вот святой Ицхак, это святой Шимон, а это святой Йоси, все они мученики за веру. Святой Ицхак отдал жизнь за наше будущее, святой Шимон был вознесен живьем на небо, а святой Йоси прославился тем, что сокращался в размерах пока не превратился в один огромный святой нос с очками.

Тут началась проповедь, она велась на нескольких языках, в том числе и на английском.

Проповедник призывал молиться за Мирный Процесс, который вечен и бессмертен.

Джонс обратился к Тове.

— Това, так в чем же состоит ваша религия, никак не пойму?

Това смерила штурмана взглядом. Повела плечом:

— Что тут непонятного? Мы верим в Мир, в то, что в результате нашей молитвы за Мирный Процесс он наконец настанет, на всей земле настанет, наконец, эра взаимопомощи, надо только сделать шаги навстречу… В конце концов, ведь ваша религия тоже хочет мира!

— Поэтому я и спрашиваю. Ведь под миром каждый понимает свое. У нас, например, миром считается захват и подчинение, мы стремимся разрушить свободу и навязать наши догмы.

— Какой негатив и пессимизм! Уверена, что и у вас большинство не желает никому зла. Разумные люди всегда смогут договориться. Мы давно уже могли установить мир. Надо только поступиться чем-то. Сколько можно оккупировать?

— Оккупировать? Насколько я понял, ваша страна такая крошечная. Что вы можете оккупировать? Да и можно ли даже сравнивать с нашими умиротворителями?

— Во всем виноваты эти проклятые поселенцы! Это из-за них у нас все еще нет Мира!

— Поселенцы?

— Пойдем, я покажу…

Опять они оказались на зеленой улице. Сплошной лес домов простирался по обеим сторонам.

Това с ненавистью глядела в сторону домов через улицу.

— Вон они. Это из-за них у нас все еще нет мира. Там надо создать палестинское государство, пусть мирно выращивают оливки на балконах, пасут мирных овечек на крышах, и тогда мы снимем этот позорный алмазный купол и протянем руку дружбы…

— И что мешает, Това?

— Вот они! Их поселения занимают нижние этажи зданий, а в верхних живут палестинцы. Надо уничтожить поселения!

— Как?

— Выселить поселенцев силой, а поселения уничтожить!

— Уничтожить?

— Да, взорвать, снести все нижние этажи, пусть останутся только верхние, палестинские…

— Веики, я не понимаю, на чем держится эта страна?

— Я тоже иногда не понимаю, Хамми, но ты же видишь! Просто когда прижимает, то, видимо, верх берет здравый смысл. Никто же не отключает «алмазный купол»? Не впускает этих так называемых беженцев? И так ведь уже много лет продолжается. Обойдется и дальше.

— Веики, мой друг просил привести ему горсть земли с Сиона. Пошли на улицу, наберем.

— Земли… Даже не знаю где тут землю найти, один бетон вокруг.

— Хамми… Проснулся уже? Я знаю где найти землю! Привезешь своему другу сколько захочешь. Собирайся, с нами поедет Яэль.

Джонс был рад снова увидеть Яэль. Та с улыбкой подставила щеку:

— Все плутаешь в наших каменных джунглях, природу ищешь? Будет тебе природа…

Они погрузились в просторную машину, та понеслась по тоннелям, а через некоторое время выскочила наружу, помчалась по ленте, поднимаясь все выше между бесконечными бетонными башнями, окутанными дорожками коммуникаций. Тяжелый то ли туман то ли смог стелился у нижних этажей, тая наверху под лучами жгучего солнца. Казалось, вокруг не было ни клочка свободной земли, ни зеленого садика. Только лепящиеся друг к другу бесконечные башни домов… Яэль повернулась к Джонсу:

— Понимаешь, Хамми, то, что ты видел, это так называемый Старый Сион, он весь давно застроен на сто этажей вверх и на двадцать вниз. Ты еще не спускался ниже, там тоже люди живут, те, кому наверху не по карману, или до работы добираться удобнее… Так давно получилось, людей надо было обеспечивать жильем, никто тогда не думал, что страна не резиновая, и когда-то ничего просто не останется. А когда вся поверхность была застроена, начали рыть вглубь. Ну и конечно, иногда сносили старые дома чтобы построить вместо них другие, еще выше…

В просвете между башнями домов вдруг сверкнуло синим. Перед ними было море, и машина летела прямо туда. Вскоре гигантские башни расступились, и экипаж помчался над узкой полосой земли, по которой сновали туда-сюда поезда и более медленные наземные экипажи. Кроме того Джонс впервые увидел деревья. Двойной ряд пальм тянулся вдоль пешеходной дорожки, по которой не спеша прогуливались парочки, ездили велосипедисты, делали упражнения любители физкультуры.

— А вон там впереди уже виден Новый Сион.

Веики, с интересом смотревшая вниз, спросила:

— А что это? Я еще ни разу там не была.

— Новый Сион — это искусственные острова. Там мы решили уже все сделать как надо, сейчас увидите.

— Очень умно, — усмехнулся Хамми, — сначала превратить свою древнюю родину в каменные джунгли, а затем искусственную в «как надо».

— Не ворчи, Хамми, что уж вышло — то вышло. Яэль, а как вам пришла в голову эта идея?

— Ну, меня еще тогда не было. Когда копали подземные этажи и тоннели, землю поначалу просто сбрасывали в море, пока не появились первые островки. Тут кого-то осенило — земля-то прекрасная, можно посадить парки, сады… на суше-то уже места не было. Так появлялись все новые острова. Кто побогаче туда переезжал, строили себе дома на берегу моря, острова постепенно соединялись мостами, некоторые сливались в один сплошной остров… Вот так вот и появился Новый Сион.

Остров приближался. Штурман с удивлением увидел там какие-то древние стены и башни…

— Это Новый Иерусалим. Остров специально предназначен для исторических и национально-значимых объектов.

Машина сделала вираж и опустилась на площадку перед древними стенами. Приятный морской бриз овевал лица путешественников. Они пошли по дорожке к древним воротам, над которыми с криками носились чайки.

— Это стены древнего Иерусалима. Они были аккуратно разобраны и перенесены сюда. А вон Стена Плача. Над ней вы видите восстановленный Храм. В конце концов мы решили выкопать все, что принадлежало нам, и перенести сюда… А те пусть со своим добром сами разбираются. Кстати, Хамми, тебе наверное хотелось бы побывать в мечети Аль-Акса? Там вокруг все застроено, но, кажется, я видела из окна какого-то дома, ее купол золотился внизу во дворе. Отыскать?

— Да нет, не нужно… Лучше расскажите, что тут еще есть, в Новом Сионе?

— Тогда полетели на другие острова.

Новый Иерусалим остался позади.

А машина приближалась уже к следующему острову.

— Здесь у нас гастрономический заповедник. Национальные блюда: фалафель, шварма, кускус, хумус, семечки Афула, пиво «Маккаби», вина барканское, голанское, галилейское… очень популярные места отдыха для жителей трущоб старого Сиона. Не проголодались еще? Ну тогда заедем на обратном пути. Вон там впереди частные владения. Новая Кейсария. Там тайкуны со всего мира себе дворцов понастроили. Задерживаться не будем, тут все частная территория… А вон там живут шейхи из Метрополии.

— Как из Метрополии? Разве вы не в постоянной войне?

— Хамми, война — это мир, мир — это война. Мы деловые люди. Разумеется, мы в состоянии войны. Но и шейхам хочется хорошо жить. Только у нас можно найти такую возможность, под защитой Алмазного Купола, с прекрасным медицинским обслуживанием, вкусным питанием и качественным сервисом. Да и до места работы недалеко. Некоторые даже утром едут на службу, координируют стрельбу «касамов» (разумеется, избегая попаданий в пределах их жилья), а вечером возвращаются, подстригают травку и собирают апельсины. Мы их тоже минуем. А вон там обязательно погуляем. Это Новый Старый Тель-Авив. Полностью восстановленные облупленные дома двухвековой давности, улочки Новая Шенкин и Новый Дизенгоф, настоящий музей древности. Кстати, там замечательный парк. Нагребай земли сколько хочешь, Хамми. Это настоящая святая земля, перенесенная в целости и сохранности. Лопатку взял? А мешочек? Отлично! Как я соскучилась по родному Дизенгофу…

— А что, тут только улицы Шенкин и Дизенгоф?

Они шли по улице Дизенгоф 223, у Джонса было странное чувство, что он перенесся в далекое прошлое, когда Мирная Религия еще не стала мировой, когда древние города не превратились в развалины, а таборы бродяг — в мировые столицы. Невысокие здания с деревянными ставнями-жалюзями, виденные раньше только на картинках, веселые нарядные люди, неспешно гуляющие по тротуарам или выходящие из кафе или магазинов, столики и зонтики от солнца на каждом углу, толпы велосипедистов, бегунов или просто беспечных бродяг…

— Да нет, тут еще есть сорок восемь улиц Арлозоров, двадцать три проспекта Жаботинского… ну и так далее… Также на том берегу один за другим построены восемь старых Яффо. Понимаете, это самое любимое место отдыха. Каждому хочется побывать на своем Дизенгофе, поэтому, пока народу все прибывало, строили все новые и новые копии улицы. Станет тесно — добавят еще. Зайдем, выпьем кофейку? Побывать в Тель-Авиве и не посидеть в кафе…

Несмотря на уговоры Яэль Хамми отказался от кондиционированного помещения и предпочел столик под зонтиком с надписью «Пиво Маккаби», они заказали кофе и мороженое и стали глазеть по сторонам. Прямо напротив стояло очень необычное старинное здание с непривычно закругленными линиями. Над перекрестком раскинулся дугой пешеходный мостик, сверху фонтан, напоминающий разноцветные колеса. Морской бриз, настоящие облачка. Джонс даже забылся…

Тут у Яэль загудел вызов на браслете.

Она начала разговор, а Веики положила голову Джонсу на плечо… Штурман чувствовал, как его глаза сами собой смыкаются…

— Хамми, ты что, заснул? — Яэль засмеялась. Джонс тер глаза. — Разморило? Да, ты не один такой, вон посмотри! — Она показала на другие столики, перед которыми на мягких диванчиках развалились отдыхающие, — Тут по твою душу. Тебя хотят видеть.

— Кто? — встрепенулся штурман.

— Какой-то старый знакомый, услышал, что ты здесь.

— У меня тут нет никаких знакомых!

— Он не местный, приехал на лечение, да не бойся, этот тебе ничего не сделает!

— С чего ты решила, что я боюсь? Поехали…

Они еще с жалостью провожали глазами удаляющийся город-сад, видение из счастливого прошлого, когда впереди уже показался новый остров, Джонс с удивлением рассматривал это странное творение рукотворной природы: раскинувшиеся во все стороны желтые холмы, красно-коричневые каменистые скалы и даже горы. Редкие кустики или низкорослые деревца мало оживляли пейзаж, зато тут и там поднимали пыль караваны верблюдов. Повсюду стояли огромные разноцветные шатры, а порой каменные дворцы, многочисленные мечети тут и там пробудили в душе Мухаммеда детскую ностальгию…

Он вопросительно повернулся к Яэль.

— Новый Нэгев, — отвела та на немой вопрос. — Тут надо немного знать историю. У нас когда-то беспрерывно возникали проблемы с пустынными кочевниками-бедуинами. Они считали, что могут занимать любую территорию, потому что все вокруг принадлежит им. Представляете, вы планируете много лет какой-нибудь сложный проект в диком месте, где никто вроде не должен жить, приезжаете туда с грузами и материалами, а там какое-то новое поселение появилось! Много лет шла тихая борьба — они захватят, мы их разгоним, — пока не придумали новую тактику: перевезли на искусственный остров нэгевские пески и камни, даже горы. А с теми, кто законы не выполняют, поступают очень элегантно. Никто больше их не выселяет, и дома не разрушают. Специальные машины аккуратно подрезают грунт под деревней. Потом она в полной сохранности и со всеми обитателями переносится сюда. Здесь их требования полностью удовлетворены: захватывайте сколько хотите! А старый Нэгев превратился в гладкую зеркальную поверхность, равномерно покрытую энергетическими солнечными элементами. Да, сейчас в нас полетят камни — это их древняя привилегия. Но не беспокойтесь, вся дорога защищена полем, кроме туристских центров, но там уже никаких камней. Может, хотите покататься на верблюде? Веики? Ну как хотите…

— Вон тот остров — и есть наша цель?

— Да, мы туда…

— А что это?

— Это Медицинский Остров или, как его еще называют, Остров Медицинского Туризма. Туда съезжаются шишки и богачи со всего мира со своими болячками.

— Как, и те, кто вас ненавидят?

— Те в первую очередь. Им почему-то всегда очень хочется жить.

Машина помчалась между бесконечных больничных корпусов, на крыше которых беспрерывно садились летающие аппараты, к ним неслись санитары с механическими носилками.

— Нам туда, — Яэль направила машину к стоянке возле одного из корпусов.

Они прошли по полутемному коридору с мигающими лампочками, по которому проносились тележки санитаров с разными аппаратами и врачи с диагностическими планшетами. Дежурный вышел из-за пульта, что-то спросил. Яэль объяснила. Дежурный с любопытством поглядел на Джонса и удалился.

— Хамми, мы подождем тебя здесь. Ты все равно долго не задержишься. Ему нельзя много говорить… Медбрат сказал, что почти безнадежен… Впрочем, и не таких вытаскивали.

Тут снова появился дежурный и приглашающе помахал Джонсу.

Сначала палата показалась Джонсу пустой: столько было всякой аппаратуры, что кровать терялась из виду. Тут он заметил фигуру в больничной одежде, обложенную подушками. Больной поманил штурмана пальцем, прохрипел:

— Мухаммед Джонс? Подойди-ка, а то я не могу громко…

Голос с арабским акцентом показался Джонсу знакомым. Он подошел.

— Наставник!

— Узнал? Молодец! Я и сам себя в зеркале не узнаю… Что же ты? Я в тебе был уверен, а ты меня так подвел… Не ожидал тебя тут встретить…

— Но… Наставник, вы сами…

— Мне надо… У них лучшие врачи. Вот вылечусь — и снова в бой. Так нас учил пророк Мухаммед: пользуйтесь слабостями врагов. Раз они не могут отказать — пускай лечат…

Он закашлялся, долго и мучительно…

— Сказали: курил много. Такая работа, как без косяка, верно? Ну что, когда назад, к своим? Ты же лучший штурман. Ведь это здорово — умиротворять неверных!

Джонс пожал плечами.

— Ладно, притомился я… Можешь идти… и подумай, весь мир стремится к умиротворению, а мятежники сдадутся рано или поздно. Так что лучше быть с победителями… Дай только на ноги встать, и мы с тобой еще поговорим… счастливо, буду отдыхать…

Уже уходя, Джонс услышал:

— Да, штурман, тут тебе привет передавали. Друг твой Николаев… До скорой встречи, просил сказать…

— Веики, мы ведь друзья?

— Ну конечно, Хамми, что за вопрос…

— Я имею в виду…

— Прекрасно поняла. Ты же и сам знаешь, мы давно просто хорошие друзья… Ой, Хамми, неужели ты решил завести себе подружку?

— Да нет, нет! Просто не хотелось тебя ранить… Я собирался спросить… не был уверен, можно ли уже.

— Про Мэри? Давно жду, пока ты спросишь..

— И молчишь?!

— Откуда мне знать? — Веики бросила игривый взгляд. — Может, ты больше ей не интересуешься…

— Да говори уже! Она здесь?! Я могу ее видеть?

Веики положила руку ему на плечо:

— Я не знаю точно где она, но слышала, что выполняет какое-то задание. А в эти дела я не посвящена. Я уже просила Яэль узнать. Ну-ка? Проверим…

Она быстро провела пальцами по невидимой клавиатуре в воздухе. Через минуту ее браслет пискнул.

— Все в порядке. У нее что-то есть. Скоро она приедет за нами, а пока давай попьем чаю с листиками мяты, очень приятный местный напиток.

— Куда мы едем, Яэль?

— В дом правительства. Да, у нас есть правительство, почему вы удивлены?

Джонс заинтересовался:

— Что-то вроде как в Поднебесной Империи?

Яэль косо взглянула на Веики.

— Э… не совсем, у нас ведь демократия.

— А у нас что? — возмутилась Веики.

— Ну… мы немного иначе понимаем демократию.

— А, ну да… это когда каждый клошар одинаково решает судьбу государства вместе с ученым или государственным деятелем… знаем, знаем.

— Солнышко, ну давай не будем спорить. Для вас хорошо одно, нам лучше другое.

— Действительно… что тут спорить. Посмотри на нашу мощную империю, и на ваш осажденный клочок земли, и сразу все станет ясно.

— Веики, лапушка, оно, конечно, так, только ведь без наших изобретений вашей империи тоже не будет… Значит, чтобы головы у наших умников варили, им надо полную свободу предоставить. А это и на политической системе, знаешь ли, сказывается… Ты и сама знаешь, у всего есть плюсы и минусы.

Джонс давно обратил внимание, что их машина круто идет вверх, да и по лесу лесенкой взлетающих многоэтажек было видно, что ландшафт с равнинного поменялся на холмистый и даже горный.

— Яэль, а куда мы едем? Что это за горы?

— В Иерусалькудс, нашу столицу, где правительство.

— И как она выглядит, ваша столица?

— Выглядит? Да никак, так же как и все остальное. Навигатор нас проводит.

Они дружно повернулись к экрану на пульте управления. Там мигала красная точка — пункт назначения, и зеленая — их машина. Они уже были на вершине горы и понеслись виражами между башнями домов. Штурман с удивлением смотрел на странную картину, открывшуюся перед ним. Иногда прямо между домами вилась высоченная скошенная книзу и увенчанная острыми пиками стена. Иногда эта странная стена ползла прямо по стенам дома, нарушая все законы тяготения, что вызывало тошноту и головокружение.

Джонс так засмотрелся на эту странную стену, что не заметил, как автомобиль затормозил у какого-то сравнительно невысокого здания. Примечательно, что это здание стена как бы перерезала по диагонали, под углом сорок пять градусов, оттого выглядела как острый нож, воткнутый в масло.

Они выбрались из машины, и Джонс задрав голову осматривал странное сооружение.

— Что ты там разглядываешь, Хамми?

— Да вот это… стену эту странную… никогда такого чуда не видел.

— Что там такого особенного? — Яэль тоже задрала голову и засмеялась:

— Надо же, привыкаешь ко всему этому и перестаешь замечать, как все это странно. Это наш парламент, Джонсик.

— А стена зачем?

— Ох, — вздохнула Яэль, — это такая длинная история, попробую тебе рассказать попроще да покороче. Тем более у нас есть еще час до встречи… ну а по нашим обычаям считай что два. Слушай: в нашем парламенте две палаты, верхняя и нижняя. Верхняя называется Кнессет, а нижняя Меджлис. Это так исторически сложилось. Понимаешь, сейчас у нас религия отделена от государства, а раньше было не так. То есть сначала тоже так было, но тогда была совсем другая религия.

— Ты меня совсем запутала, Яэль…

— Веики, ты тоже не понимаешь? Раньше преобладала старая религия, что-то там про бога и заветы, да ты же встречал их на Гее, Хамми! Они теперь почти все там! Ну вот, с ними всё боролись, боролись, и не заметили, как установилась новая религия Мирного Процесса, и стала государственной. В те времена это была довольно варварская религия, потому что требовала человеческих жертвоприношений в виде взорванных автобусов, дискотек и забитых камнями детей… сейчас, правда, она уже не такая кровожадная, но все равно… Пойдем, я тебе их покажу!

Яэль схватила штурмана за руку и потащила внутрь здания. Остановилась перед огромным экраном.

— Вон смотри. Это наш кнессет. Видишь там на скамьях сидят в такой смешной униформе? Это религиозные партии, их несколько, но большой силы они уже не представляют.

Униформа была и вправду смешна. Во-первых, на всех, независимо от пола и комплекции были надеты драные с бахромой шорты, растоптанные сандалии, в которых покоились грязные ноги с нестрижеными ногтями, сверху была наброшена широкая футболка радужных цветов, серьга в ухе и стрижка в виде гребешка. Лица религиозных парламентариев были суровы.

— Так вот, — продолжила Яэль, — Мирный Процесс стал государственной религией, а потому решено было любыми средствами установить мир и создать какое-то, как они его называли, «палестинское» государство. Не спрашивай, я не знаю, что это такое и кому оно нужно. В общем подписали какие-то бумаги, объявили их святыми, а Иерусалькудс был объявлен столицей двух государств, даже сделали два парламента в одном здании, чтоб показать как у нас тут все хорошо. Когда-то наша страна называлась Израиль, но поскольку соседей это имя очень сердило, переименовали в Израстина, правда, от этого никто сердиться не перестал. В общем, ничего из этого не вышло, соседи все время лезли драться, их отделяли стеной, иногда она проходила по этажам домов, а все, что осталось нашим, начали называть «Сион».

Ну в конце концов и парламент разделила стена, мы тут — они там. Кстати, можешь на них посмотреть. Вот коммуникационная амбразура.

Они подошли к наклонной бетонной стене, перерезающей холл. Яэль остановилась около огромного чугунного люка, запертого на несколько задвижек. Видя беспомощные попытки Яэль открыть задвижки, Джонс отодвинул ее в сторону и взялся за дело сам. Затем они втроем откинули громоздкий люк и прильнули к бронированному стеклу. В нижней палате парламента тоже шло заседание. На трибуне стояли два бородатых человека в зеленых повязках на лбу. В руках они держали какие-то допотопные винтовки. Зал дружно потрясал кулаками и что-то выкрикивал хором.

— Что они кричат?

Яэль пожала плечами:

— Наверно «Смерть Израилю».

— Почему именно «Смерть Израилю»?

— Последние двести лет они больше ничего и не кричат, — Она поглядела на часы. — Пора. Нам назначена встреча.

Вместе они поставили люк на место и тщательно задраили задвижки.

Они пошли по каким-то комнатам, где их проверяли, просвечивали и прослушивали, потом отсылали в другие комнаты, где все начиналось сначала… По дороге Джонс все пытался расспросить Яэль:

— Погоди… А им что, тут плохо живется? Я понимаю, по сравнению с Умиротворенным Миром…

— Кто говорит? Они очень довольны, тем более религиозные поддерживают любое их требование.

— Опять не понимаю. Как можно продолжать верить в эту чушь, когда перед глазами такая очевидная неудача?

— Конечно не понимаешь! Мирный Процесс вечен, и ничто не может поколебать этой веры. Наоборот, согласно религиозной догме, завершение Мирного Процесса равнозначно концу света. Поэтому процесс должен продолжаться беспрерывно, жертвы должны приноситься, а примирение может состояться только в бесконечно отдаленной от нас временной точке. Зато, как учат богословы, постоянной молитвой и деятельностью во славу МП можно постоянно и беспрерывно приближаться к оси мира.

Наконец троих гостей завели в какое-то помещение с удобными диванчиками, столиком и автоматическим баром, откуда-то тихо лилась приятная музыка. Утомившаяся от беготни Яэль тут же свалилась на диванчик, а Веики принялась копаться в баре.

— Яэль, что будешь пить? А ты, Хамми?

Она налила тропического коктейля со льдом для Яэль, апельсинового сока для Джонса, себе взяла местного пива. Поставила подносик с напитками и легкими закусками на столик у дивана:

— Так кто все-таки хотел видеть Хамми?

Яэль пожала плечами.

— Ничего не знаю. Мы уже опаздываем на пятнадцать минут. Но это не по нашей вине.

Они потягивали свои напитки и смотрели через открытую дверь на сновавших по коридору туда-сюда чиновников. Многие пробегали целеустремленно, ничего не видя вокруг, но некоторые останавливались, удивленно разглядывая странных посетителей.

Так прошло довольно много времени.

— Однако, — Яэль поглядела на часы, — уже час мы тут сидим…

Тут один из пробегавших мимо работников остановился и с сомнением оглядел сидевших в комнате.

— Э-э-э-э… — протянул он, заходя, — вы прибыли на заседание профсоюза международного космопорта?

— Честно говоря, я не знаю, — призналась Яэль, — мы получили приглашение, но не было сказано куда и к кому…

— Странно… Дело в том, что я уже с утра разыскиваю делегацию с космопорта, и никто не знает где она. А без них мы не можем начать обсуждение забастовки в порту. Так вы точно не с космопорта? Ладно, пойду искать дальше…

Он удалился. Ожидание продолжилось. Сосредоточенная беготня чиновников мимо дверей не прекращалась. Через пятнадцать минут в комнату вбежала молоденькая растрепанная девчушка и что-то защебетала. Яэль обратилась к Джонсу и Веики:

— Похоже на этот раз за нами.

— Ой, простите! — девушка перешла на английский. — Я ищу господина Джонса… — она пробежала глазами по видимому ей одной экрану, — э… Мухаммеда Джонса…

— Это я, — откликнулся штурман.

— Тогда пойдемте со мной, мы вас уже давно разыскиваем, все этажи обегали.

— А как же мои спутницы?

— Про них мне ничего неизвестно… Мне велели найти только вас.

— Иди, иди, Хамми, — Яэль снова уселась на диван. — Мы посидим, отдохнем, перекусим.

Она сосредоточенно углубилась в меню бара.

В комнате, куда завели Джонса, сидели человек двадцать. Впрочем, сказать «сидели» — было бы большим преувеличением. Они бродили по комнате, громко обсуждая какие-то вопросы, размахивая руками, а то и похлопывая собеседников довольно сильно по плечу. Многие, не прерывая обсуждения, ели какие-то лепешки, битком набитые всякой снедью. Джонса никто не замечал. Приведшая его девица в растерянности оглядывалась по сторонам, пытаясь безуспешно привлечь к себе внимание. Штурману даже стало ее жалко. После того как она несколько раз безрезультатно обратилась к какому-то господину, с величайшим вниманием слушавшим даму в характерном религиозном наряде (шорты, радужный балахон и сандалии) и синим хохолком на макушке, пуская ей в лицо время от времени пузыри жевательной резинки, Джонс мягко, но твердо взял его за плечи и повернул к девушке. Тот так и застыл с пузырем.

Некоторое время он удивленно переводил взгляд с одной дамы на другую, потом возмущенно обернулся к Джонсу, и уже готов был разразиться гневной речью, но еще до того как лопнул его пузырь, девушка защебетала, он наконец услышал и крикнул что-то вглубь зала. Примчался запыхавшийся молодой человек в перекошенных очках на носу, получив указания, вновь умчался…

После чего господин выплюнул резинку и протянул руку штурману:

— Мистер Джонс! Очень приятно, наслышаны, наслышаны… Ждем с нетерпением!

Тут Джонс обнаружил, что вокруг с протянутыми ладонями столпились остальные. Он принялся пожимать руки.

Через некоторое время он уже сидел в центре кружка и отвечал на вопросы. Все выглядели очень заинтересованными, только религиозные сидели в сторонке, с демонстративно равнодушным видом.

— А правда что вы были на Гее? Мы так вам завидуем…

— Простите, — удивился Джонс, — я понял, ваша страна находится в постоянном контакте с Геей. Так трудно туда попасть?

— У нас нет полномочий… — вздохнул один из спрашивавших.

— А у кого они есть?

— У военных… оборонщиков…

— А вы кто?

— Мы — правительство. Я — премьер-министр, а вот он — министр транспорта, она — министр просвещения, а он — он показал на давешнего господина с пузырем — спикер парламента.

— Вы хотите сказать, что правительство не имеет никакой власти над военными?

— Нет, конечно. У нас разделение власти. И правильно, я вам скажу. Профессиональные вопросы должны решать профессионалы. Только это между нами. Никому не говорите!

— Не скажу. А что, министра обороны у вас тоже нет?

— Как нет?! Вот она, — он показал на религиозную даму, та лениво помахала ручкой.

— И как она руководит обороной?

— Руководит? Но это не входит в ее функции… Она поддерживает контакт с обороной и передает им наши просьбы и пожелания…

Но так и все министры работают. Мы, правительство, заседаем и вырабатываем наши пожелания. Потом министры передают их специалистам. Те иногда отвечают. Чаще всего это какие-нибудь непристойные насмешки или грубости. Но мы не отчаиваемся. Мы верим в демократию и в возможность народа влиять… Впрочем, мы отвлеклись, кажется. Так вы были на Гее?

— Да… хотя и недолго.

— Нас очень интересует одна страна там… Ну, вы знаете…

— Хазария?

— Да! Мы слышали, что она похожа на наш Сион, каким он был раньше. Это правда?

— Откуда же мне знать, какой был Сион раньше?

— Да-да, конечно… Как хочется посмотреть…

— Так попросите военных.

— Мы просили. Они говорят… впрочем, это неважно — то, что они говорят.

Религиозная дама прервала равнодушное молчание.

— А правда, что Гею взяли миротворцы?

— Вы хотели сказать: умиротворители?

— Не придирайтесь к словам. Вот теперь, хотя бы на Гее, наступил шанс на мир.

— Вы хотите сказать: на религиозную диктатуру?

— Что за чушь вы несете? Гея не желала мира, и пришлось его навязать.

— Я вас расстрою. Кажется, на Гее тоже умнеют, и военные решили сами руководить своим ведомством. Что касается Хазарии, то боюсь…

— Что?

Джонс улыбнулся, вспомнив Кона.

— Говорят, у них генетическая память.

Ответив на все возможные вопросы, штурман, наконец, решился задать свой, про Мэри.

Министры уныло переглянулись. За всех снова ответил премьер.

— Тут мы вам не помощники. Надо говорить с военными… Хана!

— Чего? Связаться с военными? Да я уж передала сообщение… А… вот и ответ. Я перебросила на ваш браслет, штурман. Он отведет на место, ну а там разберетесь. Вас ждут…

Государственные деятели снова стали терять интерес к Джонсу. Кое-кто уже вытащил свои лепешки, кто-то рассказывал анекдоты, а спикер парламента, пуская пузыри, похлопывал по обширному заду религиозную даму.

Девушка, сопровождавшая Джонса на заседание правительства, опять повела его какими-то коридорами, пока они вдруг не оказались на улице.

— Погодите! — вскричал Джонс. — Я думал, вы отведете меня к моим спутницам!

— К каким спутницам? — удивилась девушка. — Ох!.. А вы знаете, где они? Хм… ладно, подождите, я постараюсь их найти.

Через полчаса к Джонсу вышли Веики и Яэль.

— Правительство? — Яэль усмехнулась. — Хорошо хоть теперь мы можем поехать к кому-то, кто и вправду чего-то знает.

Уже в машине Джонс спросил:

— А для чего вообще нужно этот правительство, если оно ничего не решает?

— Как для чего? Во-первых, для торжества демократии. Во-вторых, для новостей. Люди любят читать, смотреть и слушать новости, это такая мыльная опера, в которой участвуют актеры-политики. Перед камерой они напускают значительный вид и изображают, будто что-то решают. И зрителям приятно, ведь они искренне верят, что их выбор имеет какое-то значение…

Не успели они отъехать, как Веики начала весело смеяться.

— Вот теперь я поняла, Яэль!

— Что ты там поняла? — Яэль неодобрительно покосилась на подругу.

— Смысл вашей демократии. Этого всеобщего избирательного права и прочих прелестей! — и видя недоуменный взгляд Яэль, продолжила. — Так те, кого вы выбираете, просто вообще ничего не решают! Все это в руках специалистов.

— Разумеется. А у вас разве не так?

— Конечно нет. У нас выбирают специалисты из специалистов, самых лучших. И скажи, где больше демократии, у вас или у нас?

— Разумеется у нас. У нас выбирают все, а у вас…

— Марионеток!

— Ну и что? Разве это важно?

— Разве нет?

— Послушай, Веики. Иногда куда важнее не сам факт твоей значимости, а твоя вера в это. А решаешь ты что-то на самом деле или нет — дело десятое. Вот у вас среди сотен миллионов населения почти никто не голосует и ни в каких проектах не участвует. Хорошо ли это для нации? Нет, потому что все привыкают к тому, что они винтики, маленькие детальки большого механизма, и просто должны знать свое место. А у нас страсти кипят, на голосования почти стопроцентная явка, постоянные демонстрации, разборки… Хамми видел кого там выбирают. Ну и какая разница? Главное — каждый гражданин нашей страны, заметь, каждый! — уверен в своей значимости и неповторимости. Результат? Пожалуйста… мы — мозговая лаборатория всего мира, да и для Геи, и нас никто не смеет тронуть. Потому что всем нужна наша изобретательность, нужны наши свободные мозги! Только свободный человек может иметь творческую фантазию… Ну конечно, случаются ошибки и катастрофы, что поделать, цена свободы и самоуверенности… А специалисты пусть на самом деле решают все вопросы.

— Но если у вас все такие самоуверенные, то и специалисты должны попадать впросак то и дело?

Яэль обмахнулась двумя пальцами в форме «V»:

— Мирумир миловал. Пока ничего серьезного не происходило. Но по мелочам там и сям случается.

Машина внезапно свернула в какой-то переулок, закружила между домами и вдруг уперлась в стену. Браслет Джонса пискнул, стена опустилась вниз, а, как только машина оказалась внутри, тут же поднялась. Они оказались в полнейшей темноте. Внезапно вспыхнули яркие слепящие прожекторы, и громовой голос потребовал:

«Не делать резких движений! Медленно открыть дверь! Руки за голову! Выходить по одному!»

Джонс решил выйти первым. Какая-то невидимая сила тут же скрутила его и повалила на пол, в лицо пахнуло сладковатым и он потерял сознание.

— Как вы, в порядке? Приносим извинения, если наши меры принесли вам неудобства, но мы обязаны проверять всех непрошеных гостей…

Постепенно сфокусировав зрение и наконец ощутив конечности, штурман обнаружил, что лежит на кресле-кровати под одеялом совершенно голым, на соседних таких же кроватях он увидел укрытых Веики и Яэль, а прямо перед ними в зеленой униформе стоял бравый красавец в лихо заломленной пилотке.

— Вы что, с ума посходили? — Веики ошарашенно ощупывала себя под одеялом.

— Еще раз прошу прощения — безопасность прежде всего! А если бы это были террористы с вживленной в лимфатическую систему бомбой? Зато теперь а-коль беседер!

— Все в порядке, — перевела Яэль. — Послушайте, майор, мы так и будем тут лежать под одеялами?

— Ну что вы! Ваша одежда немедленно будет возвращена! — он щелкнул пальцами, и кровати тут же закрылись ширмами, Джонс огляделся и обнаружил свою аккуратно сложенную, выстиранную и выглаженную одежду. Он поскорее оделся и вышел из-за ширмы. Его ожидал накрытый стол, бокалы с коктейлями и соками. Майор уже с удовольствием угощался:

— Дорогой Джонс, если не хотите этой замечательной водочки (а лучше «Кеглевича», поверьте, ничего нет), вот отличная безалкогольная шипучка… а это лучший в мире хумус, шварма… все халяль, не беспокойтесь…

Из-за ширм появились Веики и Яэль…

Веики была возмущена:

— Это произвол! Никто еще не смел так вести себя со мной!

Майор немедленно оказался возле нее:

— Бокал шампанского? Настоящее шампанское, галилейская лоза… В Шампани все виноградники давно вырублены, шариат. А вот специально для такой очаровательной девушки, попробуйте!

Веики взяла бокал и тарелочку с бисквитом.

— Мммм… вкусно…

— Только для вас, милая Веики!

Веики с интересом оглядела военного.

Джонс решил вмешаться.

— Э… собственно мы по делу…

— О, мне все известно, штурман Джонс! Вам нужен старший лейтенант (впрочем, ей уже присвоено звание капитана) Мэри Джонс? Она на задании. Мы все можем сразу после завтрака к ней отправиться. Это недалеко — на северо-востоке Канады.

— Майор, я вообще-то на службе! И сегодня вряд ли свободна.

— Нет проблем, Яэль. Можем и без тебя. Главное, поедет ли с нами очаровательная Веики…

— С удовольствием… — она нежно улыбнулась вояке, — но я тоже человек подневольный, — можно, сначала я улажу дела с нашим представительством? В конце концов мне еще не приходилось участвовать в спецоперациях пусть даже дружественной страны…

— Да что там! Ихье беседер!

— Все будет в порядке, — перевела Яэль.

— Нет, давайте завтра? Я должна все-таки получить добро от наших…

— А меня вы тоже возьмете? — поинтересовался Джонс. — Или я подожду тут?

Майор и Веики уже держались за руки.

— Возьмем?

— Конечно! Хамми, дорогой, не дуйся, скоро получишь свою Мэри!

Дома их ждал сюрприз. Приехали Майкл и Джон. Они были полны впечатлений и горели желанием осмотреть страну, о которой столько были наслышаны. С другой стороны им хотелось побывать и на Американском континенте, родине их предков. Веики принялась улаживать отсрочку путешествия, а Джонс не знал куда деваться от нетерпения. Теперь он больше ни о чем не мог думать, кроме как о предстоящей встрече с Мэри. Пока же Яэль с многочисленными добровольными помощниками организовывала экскурсии для гостей из космоса, штурман посещал военную базу, куда его без всякого стеснения возила Веики.

Их встречал давешний бравый майор Яири.

— Джонс, хабиби! Сейчас я тебе покажу наши корабли! Ты таких не видел…

Он вызывал кого-то, приходил человек в белом халате и круглых очках.

— Э… Коби, это классный парень, мы с ним скоро полетим в Канаду, так ты покажи ему тут всякое… А мы тут пока…

И обхватив смеющуюся Веики пониже талии, он волок ее из комнаты…

Коби бесстрастно переводил взгляд на Джонса:

— Майор Яири передал ваш личный код, штурман Джонс, — он провел ладонью по браслету. — Пойдемте, я покажу вам кое-что. То, что соответствует уровню вашего допуска.

Наконец Майкл с Джоном были готовы к новому путешествию. Майор Яири планировал потратить на весь полет туда-обратно примерно 3–4 дня.

— Что нам там делать, в этих диких лесах? Тем более еще в этот холод собачий. Заберем Мэри — и назад. И вообще: эта база — анахронизм. Давно пора перевести ее в империю.

Яэль зашла проводить новых друзей, передала сумку с угощениями.

— Если захотите вкусненького. Не на оленей же вам там охотиться?

Майор захохотал, оценив шутку.

— Может прихватить пару охотничьих ножей и луки?

Джонса беспокоило другое.

— Я так понял, там ведь совсем близко Нью-Йорк и густозаселенные части исламского мира?

— Ихье бэсэдер, штурман! Смох алай. Мы не в Америку, а в Канаду!

— Знаю, но с нами на корабле были люди из Монреаля, а в Торонто, я слышал, законы шариата ввели еще раньше, чем в Европе…

— Э… Лама ата ло мааамин ли, мотэк? Амарти, смох алай, ихье бэсэдэр.

— Я не понимаю, майор.

— Да что тут понимать! Все будет Оу-Кей, так у вас говорят? Короче, вон тебе карта, смотри.

Перед глазами Джонса тут же появилась карта Северной Америки. Карта начала увеличиваться пока не открылся район восточной Канады.

— Видишь? Вот тут граница земель под их управлением. Немного севернее Монреаля уже дикие места, а вот тут по реке на восток живут какие-то кровожадные племена, твои миротворцы туда не сунутся… Ну и мы тоже не связываемся. А в горах мы сделали базу. Там никого. Понял? А коль понял, пошли… Я тоже не могу время впустую тратить.

Они погрузились в небольшой вагончик с прозрачными стенами и потолком. Джонс видел такие маленькие туристические кораблики в лаборатории у Коби. Были там и огромные грузовые платформы, для доставки товаров, и длинные пассажирские экипажи. Все они имели общий принцип действия — антигравитацию, — и действовали на новых источниках энергии.

«А что если такую платформу кто-то захватит с целью изучения?» — поинтересовался Джонс тогда у Коби.

«Мы уже научены опытом с вашей ракетой и капсулами. — усмехнулся Коби, — Каждый такой аппарат программируется на определенного оператора и подчиняется только ему».

«Ну хорошо, человека можно взять в плен и заставить повезти аппарат куда угодно!»

«Мы предусмотрели и это. Во-первых, наша связь с оператором не прекращается ни на минуту, во-вторых, мы постоянно следим за передвижением каждого аппарата, и в любой момент можем остановить его работу».

«Ну хорошо, можно остановить аппарат, а они полезут, все там разберут, и сделают такой же!»

«Даже если предположить, что они и вправду сумеют там что-то понять (во что я не верю), я бы не советовал никому без специального допуска лезть туда. Потому что в этот момент запускается немедленная программа самоуничтожения. Ну как, развеял я ваши сомнения?»

Корабль плавно и совершенно беззвучно поднимался над страной Сиона. Сверху было видно, какая она крошечная — полоска сплошных небоскребов у голубого бескрайнего моря. Кабинка двинулась в сторону моря, миновала зеленые искусственные острова.

— Сейчас пересечем защитное поле…

Корабль покрыло радужное сияние, голубые искры побежали по колпаку.

Майкл заинтересовался:

— А что, вы все время держите поле включенным? У нас его запустили только когда появилась реальная опасность…

— Нет, оно включается автоматически, если есть необходимость. Энергию тоже надо беречь… Да вот эти мелкие хулиганы специально стараются запускать по нескольку касамчиков в день. Вреда от них никакого, а поле включается, мало ли… А они довольны — напакостили сионистам. Мелочь, а приятно!

Майор откинулся в кресле, его руки уверенно двигались по панели управления, а корабль послушно реагировал на каждое прикосновение. Веики восхищенно наблюдала за ним.

— А теперь приготовьтесь. Мы скакнем в стратосферу, а оттуда — прямо к Америке.

Нос платформы задрался вверх. Все почувствовали перегрузки, небо снаружи стремительно темнело, скоро на нем заблестели звезды. Потом корабль снова выровнялся, перегрузки исчезли. Джонс увидел внизу Землю в голубой дымке и полукруглый светящийся горизонт. На его глазах горизонт темнел, а снизу надвинулась громада американского континента.

Веики зачаровано протянула:

— Вот это да, мы движемся быстрее чем вращение Земли! Нагоняем ночь!

— Веики, видишь вон те огни на берегу?

— Конечно, это Нью-Йорк, я знаю.

— Я там родился… где-то там мои родители, братья…

— Хамми…

— Так… — бесстрастно объявил майор, — На Нью-Йорк посмотрели, а нам на север, поворачиваем…

Они понеслись к северу, стремительно снижаясь. Вскоре под ними уже проносился дикий северный озерный край с бесконечными лесами…

— Сейчас прилетим, — Яири развалился в кресле…

Внезапно яркая вспышка мелькнула прямо по курсу корабля, тот немедленно вильнул в сторону. Вспышки замелькали, посыпались какие-то осколки. Майор как сумасшедший пытался стабилизировать корабль.

— Что это?

— Касамы. Что за бред, тут никогда их не было.

Что-то ударило по колпаку, и он покрылся трещинами…

Раздалось шипение выходящего воздуха.

— Придется садиться, — сквозь зубы процедил майор. — Надо починить герметизацию.

Он посадил корабль на берегу какого-то озерца.

Не успели они выйти на свежий воздух, толпа вооруженных людей выскочила из леса.

— Какая приятная встреча, — улыбнулся стоящий впереди всех Николаев, — скоро наш Мухаммед опять будет дома!

 

XIII. Квебек

— Майор… А защитное поле в вашей машине не предусмотрено?

В темноте послышалось сопение:

— Предусмотрено… но я не успел его включить… был уверен, что тут ничего случиться не может.

— Ихье бэсэдер, мы уже выучили…

Веики непривычно сердитым голосом оборвала штурмана:

— Джонс, хватит издеваться, надо думать как отсюда выбраться.

— Выбраться? Боюсь, нам вряд ли что-то поможет. Разве что чудо… Но откуда здесь чудеса?

Снаружи послышались голоса, яркий луч фонаря осветил вход в палатку, появилось несколько темных фигур. Один направил сноп света прямо в глаза Джонса. Тот зажмурился.

Николаев захохотал:

— Я же обещал! Дружище Мухаммед, Салим Николаев слов на ветер не бросает! Так, поставьте фонарь в центр, и стул сюда же. Можете идти.

Он уселся на стул и молча разглядывал пленников, плотно прикрученных к раскладным шезлонгам эластичными лентами.

— Хорошо отдохнули?.. Неплохой, неплохой улов! Сионистский офицер собственной персоной, новейший корабль… таких у нас еще не было…

— Что вы собираетесь с ним делать? — встрепенулся майор.

— Ой, наш потомок свиней и обезьян что-то забеспокоился… Увезут, увезут скоро ваше корыто… Будут разбираться лучшие специалисты в Монреальской шарашке… Скоро и у нас такие будут кораблики… Придется отправить на нашем вездеходе, но ничего, подождем пару дней, не страшно.

Яири опустил голову. Джонс заметил на его губах усмешку. Николаев рисуясь продолжал:

— Два гостя с дружественной Геи, мы найдем вам применение, ну а нет, так… а вот и очаровательная азиатская девушка, я обещаю пристроить вас в гарем к достойному вельможе…

— Ты не имеешь права! Я представительница Великой Империи! Развяжи меня и доставь немедленно домой, мерзавец!

Николаев тут же влепил ей пощечину. Веики захлебнулась и зарыдала от бессилия.

— Женщина! Ты что возомнила о себе? Сидела бы в своей Империи и не высовывалась! А теперь слушайся хозяев мира!

Он встал и направился к выходу. Обернулся:

— Ах да, я же забыл тебя, бывший штурман! Ну ты, я думаю, догадываешься что тебя ждет.

Он снова двинулся, но на пороге снова остановился…

— Кормить вас никто не собирается, в Нью-Йорке перекусите, может быть, через недельку так, а водички дадут, только не увлекайтесь, до ветра водить не будут. Штанишки-то промочите, герои…

Он злобно засмеялся и окончательно покинул палатку…

Шел второй день плена. Николаев больше не заходил. Как он и обещал, им давали пить, совсем мало… Снаружи, с тех пор как уехал вездеход, было тихо… Майк иногда пытался звать, чтобы его выпустили по нужде, но никто не заходил…

Веики держалась лучше всех.

— Ты молодец, Веики, не то что наш бравый вояка… забыл, умник, поле включить!

— Ну хватит хвост распускать! Ошибки все делают. Скажи, лучше, почему Николаев не заходит?

— Даже не знаю…

— Я догадываюсь… — майор вступил в разговор. — Думаю, он уехал сопровождать наш корабль. Да еще прихватил большую часть своих головорезов — такую добычу нужно хорошо охранять.

— А ведь ты прав, Амос! И поэтому они нас не хотят развязывать и выводить. Тут, видимо, почти никого и не осталось…

— А если так, может мы сможем с ними разделаться…

— Как?

— Давай думать, штурман, кто-то должен снять эту липучку и освободиться…

— Тихо! — Веики подняла голову, прислушиваясь…

— Что там тебе почудилось?

— Слушай!

В тишине послышалось далекое ржание и топот копыт. Звуки стремительно приближались. Снаружи закричали что-то охранники. Топот и дикий визг разорвал лесную тишину. Раздался одинокий выстрел… Внезапно ткань прорвала стрела и упала к ногам Джона. Веики взвизгнула. Полотно палатки с треском разорвалось под огромным каменным топором. Вошел свирепый бородатый человек, его нечесанные лохмы свисали до плеч, одежда представляла собой звериные шкуры… с ним было еще несколько таких же жуткого вида дикарей… Заметив пленников, главарь указал на них своим спутникам, те бросились разматывать ленты… Предводитель же бесцеремонно собирал в мешок разные предметы в палатке, особенный его восторг вызвала металлическая фляга.

Тут один из шайки что-то сдавленно крикнул. Бородач немедленно повернулся и переспросил.

Язык штурману был незнаком, но он заметил, как Джон поднял голову и удивленно прислушался…

Все бросились распутывать Веики. Освободив, повалились на землю к ее ногам. Та, открыв рот, удивленно разглядывала странное поведение дикарей…

— Эй вы! — подал голос Яири. — Что за представление! Освобождайте уже и нас…

Джонс даже предположить не мог, что обычные слова могут вызвать столько ярости. Бородачи вскочили с ног, глаза их загорелись огнем ненависти, они схватились кто за увесистую дубинку, кто за каменный топор и пошли в сторону майора.

Штурман уже было счел его покойником, но тут неожиданно заговорил Джон. Дикари повернулись в его сторону… очевидно, они не все понимали, но отвечали, Каббот их убеждал, наконец, похоже, все же преуспел, и они отошли от майора, напоследок еще раз грозно сверкнув глазами… Подняли кверху дубинки, хором крикнули «Вив лё Кебек либр!», еще раз поклонились Веики, и вышли.

Воцарилась тишина.

Наконец пришедший в себя Яири прошептал хрипло:

— Что это было?

— Тссс! — Джон приложил палец к губам. — Ни в коем случае никто публично не говорит по-английски. За это они запросто убьют, а, может, и съедят!

— Что за бред!

— Я про тебя, Веики, сказал, что ты немая, и вообще говорить не можешь… но зато я могу переводить твои мысли… Они почему-то решили, что ты у нас главная, я, правда, не понял почему… Кстати, ты не развяжешь нас, раз уж тебе так повезло?

Веики принялась распутывать ленты, брюзгливо ворча: «воняет от вас, как от козлов…»

— А что это за язык? — поинтересовался Джонс.

— Французский. Со смешным произношением, примитивный, но французский. Не зря я его когда-то учил.

— Откуда в Америке французский?

— Кажется, я могу ответить на этот вопрос. — подал голос Майк, — Давным-давно тут была франкоязычная провинция Квебек, перед самым исламским завоеванием они решили стать независимыми, и тут же всякая связь их с цивилизованным миром была окончательно потеряна. Я знаю, что запад провинции потом отошел к умиротворителям… а про северо-восток ничего не было известно… Какое блестящее открытие! Да, наша экспедиция удалась на славу!

— Ну ладно, господа ученые, вы тут стройте теории, а мне надо бы в лесок.

— Веики, никому нельзя выходить по-одному, ведь вы не знаете французского!

— Да? И ты будешь провожать меня в туалет?

— Спокойно, Джон! Ты же видел как к ней относятся… К тому же сам сказал — немая…

— Хорошо, но вам я никому без меня выходить не разрешаю! И ни слова вслух по-английски! Так… давайте-ка повторим за мной:

«Вив лё Кебек либр,» снова: «вив лё Кебек либр,» еще…

Веики примчалась буквально через несколько минут. Обычно миндалевидные ее глаза стали совсем круглыми…

Майор подхватил ее под руки.

— Что с тобой?

— Ничего… просто такого зрелища мне еще видеть не приходилось!

— А что там происходит? — заинтересовался Майк.

— Дикари, настоящие дикари! Там лежат убитые стрелами солдаты. Раздевают их как ни в чем не бывало. Передо мной сразу встали на караул. Пришлось знаками показывать чтоб отвернулись. Удивились, но все же отвернулись.

— А много их?

— Не знаю… Там коней не меньше десятка, они пасутся себе свободно, едят травку, а люди тоже кто чем занят…

— Так, надо бы нам тоже в лесок. Веики, подождешь? — Джон придирчиво осмотрел компанию, — Значит так, все молчат, если нужно что-то спросить, говорю только я. Понятно?

Все дружно закивали.

Картина, представшая перед ними, была еще живописнее, чем они представляли. Прозрачное озеро с покрытыми лесом горами на горизонте, на берегу которого расположился лагерь, отражало одетые в желтые и красные осенние наряды клены, сухие листья застилали сплошным ковром землю под деревьями. Все это так напомнило Джонсу родные края, что у него даже сперло дыхание. Он вспомнил, что до Нью-Йорка тут, в общем, рукой подать.

Майк дернул его за рукав и показал в противоположную сторону. Тогда только штурман заметил занятых делом дикарей. Это были все как на подбор бородатые нечесаные люди, в мокасинах и одежде, примитивно сшитой из звериных шкур. Через плечи были перекинуты грубые луки. Двое из них стояли с длинными пиками и внимательно смотрели по сторонам. При появлении пленников они напряглись, взяли на изготовку пики, что-то спросили, повернувшись. Предводитель только приподнял голову, махнул рукой, потеряв интерес.

— Так, быстренько заканчиваем наши дела — и за мной, держаться на расстоянии и ни слова по-английски, ясно?

Джон все больше входил в роль командующего.

Они подошли и некоторое время стояли, наблюдая. Убитых оказалось всего трое, остальные, видимо, покинули лагерь с охраной бесценного трофейного корабля. Дикари уже раздели трупы, сложили аккуратно одежду, выдернули стрелы, которые можно было использовать еще не раз, и деловито привязывали мертвецам на шеи камни. Закончив работу, они оттащили трупы далеко в воду и там бросили.

Потом все так же деловито принялись складывать в меховые баулы трофеи: уже сложенную палатку охранников, одежду, всю мелочевку, включая бумажные стаканчики и тарелки, поляна оставалась девственно чистой, будто здесь никого никогда и не было.

Джон все искал предлога заговорить, но никто не обращал на него внимания. Вдруг предводитель сам обратился к нему. Джону пришлось трижды переспросить.

Потом подошел к группе ожидавших его позади друзей и шепотом передал им:

— Сказал освободить палатку. Точнее, велел низко поклониться Веики, и передать просьбу готовиться в дорогу… Ну и ну… Знаете, как он ее назвал? Принцесса! Именно так! Ла Принсесс! Майор, сходите-ка к принцессе и приведите ее к нам. Только, пожалуйста, никакой фамильярности! Полный почет и обожание пополам с обожествлением!

Дикарям пришлось пожертвовать коней пленникам, усадив их парами, только Веики была устроена отдельно. Ей соорудили нечто вроде легкой беседки с крышей из травы и веток, что было очень кстати, потому что сгустились тучи и заморосил довольно противный холодный дождь. Ее сопровождал почетный караул из давешнего бородатого предводителя и еще одного рыжего детины свирепого вида, впрочем они скромно держались на расстоянии. Остальным членам шайки пришлось довольствоваться одним конем на двоих, а прочие волокли ко всему баулы с трофеями.

Они двигались довольно долго вдоль озера в полном молчании, затем оказались в лесу столь густом, что, казалось бы, нет никакой возможности сквозь него продраться. Но аборигены быстро вышли на незаметную снаружи тайную тропу, порой затопленную вонючей болотистой жижей, угрожающий комариный гул сопровождался болезненными укусами. Но таких мест становилось все меньше: тропинка неуклонно вела наверх, в сторону гор.

Чем глубже в лесу оказывалась вся компания, тем менее молчаливыми становились дикари. Да и суровые лица становились все веселее и бесшабашнее. Идущие позади что-то гортанно кричали передним, те со смехом отбрехивались.

Джонс с удивлением слушал незнакомый язык. Он улавливал иногда знакомые слова, но больше всего в речи лесных жителей было повторяющегося тут и там смешной припевки «лёлё». Он даже спросил Джона (с которым оказался на одном коне), что это слово означает, но Джон не знал.

Чем выше они забирались, тем шире становилась тропа. Кое-где штурман даже заметил остатки асфальта, видимо, в доисторические времена здесь была настоящая дорога. Им уже не было необходимости тянуться узкой цепочкой. Бородатые бандиты тут же сбились в кучу, зашумели, заспорили, показывали друг другу добычу.

Предводитель подъехал к коню Джона и Мухаммеда. Сначала он просто молча следовал на расстоянии вытянутой руки, бросая косые взгляды, потом что-то спросил Джона. Тот отвечал. Видно было, что вожак делает большие усилия, чтобы понять собеседника, иногда он даже порывался шлепнуть уздечкой и ускакать, но сдерживал себя… Наконец все же не выдержал, махнул рукой и снова вернулся к даме.

К ним тут же подъехал майор:

— Что он тебе говорил?

— Много интересного, только ты не больно-то со своим английским, давай поближе…

— Если я не ошибаюсь, то именно за этими горами прячется наша база…

— Умники! И вы что, не знали, что тут рядом кто-то живет?

— Конечно нет! Повсюду девственные леса, озера… Обитаемые области обычно загажены до неузнаваемости… Хотя станционный смотритель наверняка в курсе. Ладно, давай лучше рассказывай!

— Ну я только в общем… Его зовут Пьер Боша, красивый кот то есть. Они везут нас в какое-то поселение, которое он назвал почему-то «Ля Рюш» — улей. Он у меня потребовал разъяснить почему вы говорите на «ланг путэн», и сказал, что все, кто на нем говорят — враги, и их надо убивать. А в живых он вас оставил, пока что, потому что его повелительница наказала всех привести живьем… Повелительница зовется Ла Рень-Рень, то есть королева-матка… Ну что еще… Ах да, задание было особо важное, уж не знаю откуда они про нас проведали, поэтому ему лично и поручили.

— Да кто ж он такой? Что за важная персона?

— А я разве не сказал? Он любимый муж королевы-матки.

Лес внезапно кончился, и они очутились на большой поляне среди низких длинных бревенчатых домиков, покрытых соломой, тут же в лужах барахтались свиньи, бегали собаки с громким лаем, с визгом носились поросята. Тут и там в воздух поднимались дымки: на импровизированных печках жарились, пеклись, тушились всевозможные виды снеди: рыба, лепешки, какие-то коренья… И повсюду около печек, во дворах, на улице возились одни только мужчины, а по улице бегали только босоногие мальчишки. Все они с криками бросились встречать делегацию. Пьер так и лопался от гордости, его налитые щечки покраснели, а прозрачные глаза сощурились. Его спутники тоже смотрели свысока на встречающих. Те же без всякого стеснения разглядывали гостей, кое-кто даже украдкой пощупал их одежду. Внезапно ударил гонг, и все, и встречающие и прибывшие бросились на землю.

Друзья недоуменно оглядывались по сторонам, пока предводитель не повернулся и перепуганно не крикнул что-то Джону. Джон перевел:

— Так, нам велено кланяться.

Они соскочили с коней. Навстречу шла целая делегация женщин, от старушек до едва начавших ходить ползунков. Они были ярко разукрашены, наряжены в разноцветные тряпочки и ленточки, тяжелый запах благовоний доносился издалека, набегая волнами как мазут во время прилива на пляже Нью-Йорка.

Впереди шла высокая костлявая женщина в тряпичной короне, Пьер тут же пополз в ее сторону, и она поставила ему на спину ногу, гордо озираясь по сторонам с победоносным видом.

Джонс с удивлением глазел на странную сцену, когда знакомый голос произнес у него над ухом:

— Да, Хамми, ты так рвешься к своей Мэри, что приходится посылать группу захвата. Герой, герой, нечего сказать…

На размалеванном лице Мэри было написано равнодушие, но ручейки потекшей от глаз краски выдавали ее с головой.

Мэри!

Джонс вскочил. Но первая же попытка броситься к подруге была пресечена на месте, здоровый булыжник больно ударил его в спину. Если б не Мэри, ему бы не поздоровилось.

«На землю, быстро!» — прошептала она. Джонс грохнулся в грязь.

Она протянула ему запыленный башмак для целования.

Дикари утихли, бросая свирепые взгляды на наглого чужака.

Друзья сидели в крохотном закутке, выделенном им с краю длинной крытой соломой землянки, где проживало человек сорок бородатых вшивых и злобных дикарей, что, впрочем, не мешало им относиться даже не с презрением, а с каким-то даже омерзением к пришельцам. Оттого им и освободили отдельный кусок драгоценного помещения, лишь бы только не видеть этих чужаков да не слышать их мерзкую английскую речь. Если бы не приказ самой королевы-матки, их бы прикончили не задумываясь.

Пока днем было еще не так холодно, большую часть времени жители деревни проводили на улице, там же разделывали, вялили и сушили добычу, тут же ее пожирали с рычанием, запивая какой-то прокисшей бурдой, то ли пивом, то ли сидром, прямо из деревянных бочонков. На веревках сушились тряпки, шкуры и рыба. Было очевидно, что, как только ударят морозы, центр жизни перенесется в землянку, в которой вся братия будет жаться, сохраняя драгоценное тепло, а вместе с ним смрад, гарь и блох.

Женщин в бараке не было и, похоже, жители землянки представляли собой нечто вроде рабочих муравьев, занятых обслуживанием себя и других.

Да и внешне они совсем не были похожи на ворвавшихся в лагерь розовощеких, белозубых, уверенных в себе бойцов.

Бараков было не меньше двух десятков с одной стороны деревни, а с другого края виднелись какие-то более изящные строения, окруженные высоким забором. Посередине, будто разделяя деревню, стояло странное сооружение, напоминающее арену или стадион.

Как-то рано утром их разбудил звон щербатого колокола, снятого в незапамятные времена с какой-то церкви, и используемого в особо торжественных случаях. Непонятный ажиотаж охватил жителей землянки. На их вечно мрачных бородатых лицах появились давно не виданные улыбки. Они сбрасывали свои тряпки и шкуры, мазали тощие тела жиром, подпоясывались и устремлялись на улицу.

Друзья с удивлением наблюдали странный энтузиазм… Тут один из дикарей зашел на половину пришельцев. Стараясь не глядеть в их сторону, прокричал что-то, показав на выход, потом поспешно скрылся..

— Чего ему надо? — зевнул майор. — Я спать хочу!

Джон почесал затылок:

— Я понял что надо идти. Он сказал «облигатуар»…

— А еще что?

— Какой-то праздник. «Фэт дю шуа» Кого-то выбирать будут…

— Ну и шут с ними… пускай себе выбирают!

Майор отвернулся к стенке.

— Э нет, если за две недели эти милые люди впервые соизволили нас заметить и предупредить, дело серьезное, надо идти.

Майк вылез из-под шкуры, с сомнением взял то, что осталось от его одежды, понюхал, поморщился, принялся натягивать на себя. Джонс тоже внял аргументам.

— Эй, Яири, ну-ка быстро поднялся! Надо идти, потом выспишься!

На выходе их застал новый удар гонга. Последние опоздавшие, намазанные жиром, на ходу расчесывая пальцами волосы и бороды, неслись к «стадиону».

— Поспешим-ка, пока дело не запахло порохом…

На месте они оказались уже под третий удар колокола.

Это и вправду оказалось нечто вроде стадиона, с трибунами и утоптанной площадкой посредине.

Заполнены были только места со стороны бараков, на другой стороне никого не было. Несмотря на тесноту, завидев компанию чужаков, аборигены разбежались в ужасе кто куда, освободив изрядный кусок бревна, служившего скамьей. Тут раздался новый удар колокола, и все бросились на землю. На противоположной стороне показалась делегация женщин во главе с королевой-маткой. Среди них были Веики и Мэри. Женщины не спеша расселись, затем королева сделала разрешающий жест. Дикари почтительно поднялись и сели на скамьи. Они старались принять картинные позы, расправляли плечи, выпячивали бороды…

Королева поднялась, взяла в руки какой-то огромный доисторический морской бинокль, принялась внимательно разглядывать противоположную трибуну. Затем она опустила бинокль, показала на одного из дикарей. Это был рыжий детина явно недюжинной силы, он с довольным видом спустился на арену. Королева продолжала высматривать. Теперь ее выбор выпал на черноволосого почти безбородого высокого тонкого юношу. Тот с некоторой опаской тоже спустился. Теперь они стояли напротив. Детина поигрывал мускулами, с усмешкой разглядывая юнца. Королева хлопнула в ладоши, трибуны взревели, никто не успел и ахнуть, а детина уже дубасил в кровь соперника, тот только старался увернуться… Через минуту юноша уже валялся в пыли, детина сидел на нем верхом и крутил руку. Королева снова хлопнула в ладоши. Избитый пополз обратно на трибуну, а победитель, поклонившись королеве, подошел… и уселся рядом с ней.

— Вот это да! — Майор даже открыл рот, — Так это были соревнования за право иметь королеву?

— Еще неизвестно кто кого имеет. — усмехнулся Майк. — А, кстати, что же теперь будет с нашим Пьером? Отставка?

— Да ничего не будет, — отозвался Джон, — он же «любимый» муж, слышали? Значит есть и нелюбимые…

— Кстати, я с тех пор никого из той компании не видел, похоже, они не нашей половине живут, — оторвался на секунду штурман от зрелища…

В это время там уже распоряжалась новая госпожа, с огромным предродовым животом. Глаза ее горели от вожделения.

Драка продолжалась уже несколько часов. Площадка была залита кровью, здоровых, еще не избитых дикарей почти не осталось, да и женщины, кажется, закончились. Праздник шел к концу. Зверски хотелось есть, ведь им не удалось даже позавтракать… Солнце садилось, становилось холодно.

Последней выбирала искалеченная безрукая дикарка неопределеннного возраста с огромным шрамом посреди лица…

— Ну теперь, похоже, все! — Яири сладко потянулся. — Пожрем — и отсыпаться!

— Да нет, еще не все… Смотри-ка, — Джон показал на трибуну.

У майора отвисла челюсть. С трибуны спускалась Веики.

— Она что, спятила? Сейчас я ей разъясню!

— Сиди! — прикрикнул на него Джонс.

Хитро улыбаясь, Веики высматривала последних небитых. Наконец она указала на скособоченного белобрысого коротышку. Яири так и подпрыгивал, сжимая кулаки… Веики как будто ничего не замечала. Она еще долго осматривала трибуну, наконец, повернулась и ткнула пальцем в майора. Тот застыл в недоумении.

— Ну иди уже! Или ты хочешь, чтоб этот стал ее любимым мужем? — Джонс пихнул его в спину.

Долго уговаривать бравого вояку не пришлось. Через секунду он уже прыгал перед соперником сжав кулаки.

— Еще пришибет несчастного, — прошептал Майк…

Но беспокоился он напрасно. Послав противника в нокдаун точным ударом в челюсть, майор поставил на него ногу, не давая подняться…

Вскоре он уже был рядом с Веики. Тут Джонс встретился глазами с Мэри. Он показал на себя пальцем, вопросительно взглянув на подругу. Та покачала головой.

Дамы удалились с новоприобретенными мужьями, на той стороне деревни начался праздник. Побитые ползли домой. Вместе с ними вернулись и путешественники. Уже втроем.

— Вы как хотите, а мне надоело… — Майк швырнул на пол огрызок брюквы, которой завтракал. — Хочу к Лорри, хочу уже писать свою статью про Землю, «Историю порабощения» или «Географию порабощения», уж как получится… Понимаю, что это недостойно ученого, тут еще просто непаханая целина для исследователя, но… просто нет сил. Эти дикие французы меня добили… К Лорри хочу… домой… На Земле просто ничего больше нет кроме концлагерей, автократии, дикарей… а, ну, еще та психушка… На Гею, хочу вернуться на Гею!

— Ты забыл, Майк, что за то время, пока мы здесь, Гея уже не та…

— Не говоря уж о том, что и дома твоего там наверняка нет, а статьи свои ты и раньше не мог издать, и если б не Лорри…

Майк застонал…

— Так что ж, теперь нам поселиться в этой вонючей дыре? Кричать «Вив лё Кебек либр»? А то может еще набить морду какому нибудь инвалиду, чтобы самая страшная на деревне корова взяла десятым мужем?

Джонс подхватил тему:

— Кстати, как там наш боевой офицер? Ему уже назначили рандеву на конец месяца, или там живая очередь?

Джон присоединился:

— Эх, Яири, Яири… Тяжела ты, судьба наложника — бесприданника. Трудится как Золушка теперь на свою хозяйку…

— Рррразговорчики в стрррою!!! — раздался знакомый рык. Майор собственной персоной стоял красный как рак. Ноздри его раздувались… Видно давно уже подслушивал.

— Ой, майор! Извини, мы тут с депрессухи…

— Ладно, неважно… Короче, мне нельзя тут находиться, строгие правила, сами знаете. Женатые мужички не могут шляться где попало, место должны знать, как вы тут изволили заметить… Мэри назначила сходку. Вон в том лесу. Нужно обойти этот кривой барак, крайний слева, за ним дорожка, идете по ней пока не упретесь в поваленное дерево, от дерева сразу сворачиваете вправо, там еще метров сто, в кустах будет полянка, там и дожидайтесь…

В первый раз у Джонса наконец появилась возможность снова взять Мэри за руку, сесть рядом, поглядеть ей в глаза…

— За вами сейчас подъедет вездеход со станции, я уже договорилась с Биллом. Билл — станционный смотритель, — уточнила она.

— А может можно остаться с тобой… как майор и Веики? — умоляюще попросил Джонс.

Мэри грустно улыбнулась и погладила штурмана по руке.

— Нельзя, Хамми. Они мне нужны. Нам с Веики нужно решить кое-какие вопросы, а майор за нами присмотрит, мало ли чего. Вот, а станцию придется эвакуировать, здесь уже пакостят правоверные. Вы пока поможете Биллу все собрать.

Потеряв Джонса и спасаясь от преследователей, Мэри пересекла несколько раз полюс чтобы отбиться, затем совершила посадку на станции в Канаде. Ракета была повреждена, и она потратила все горючее. Уйти отсюда можно было только на грузовом лунном транспорте, совершавшем рейсы раз в году посреди чудовищной канадской зимы (это время считалось самым безопасным), и тогда Мэри решила выйти на контакт с аборигенами. За все годы работы на станции Билл сторонился дикарей, Мэри же была необычайно любознательна. К тому же она помнила базовый французский еще с учебы… Деятельный характер не позволял ей сидеть и скучать на станции. Запасшись подарками, но и попугав всеми казнями канадскими, она сумела завоевать доверие королевы, та же в силу природного здравого смысла с удовольствием извлекала выгоду от общения с могущественной пришелицей.

Вскоре пришло известие о скором прибытии корабля с Джонсом. Но корабль захватили умиротворители, совсем недалеко от деревни. Мэри бросилась к королеве, умоляя и требуя спасти пленников… Вот так их и вытащили.

— Но ведь ни Веики ни майор не говорят по-французски! Как они смогут тут жить?

— Они будут молчать на людях, пока выучат самые простые фразы. Это ненадолго, Хамми! Нужно закончить работу, нам здесь, вам там. И всем будет спокойнее. А потом вместе полетим, хорошо?

Быстро темнело, в чащу с трудом пробивались последние лучи заходящего солнца.

Джонс угрюмо молчал, Мэри держала его за руку… Он поднял голову, улыбнулся:

— Ну что ж, столько я уже ждал, подожду еще. Тогда расскажи, как так получилось, что эту деревню не захватили правоверные?

— О! Это очень интересная история, когда-нибудь я выйду в отставку, и напишу диссертацию на эту тему. Тут ведь не одна эта деревня, все горы заселены, кверхозадые даже соваться туда не решаются… Когда-то здесь была канадская провинция Квебек, они мечтали о независимости, ненавидели английский, плохо относились к чужакам…

Мэри улыбнулась Джонсу.

— Правоверным удалось захватить большие города, но самые упертые сепаратисты удрали в горы, где и образовали свои общины. Дороги тут всегда были кошмарные (думаю даже, что это делалось специально, чтоб прервать связь с внешним миром и добиться скорейшей независимости), а за пару зим уже вообще было ни проехать ни пройти. В общем так они и сохранились. Ну и, что тоже немаловажно — женщины Квебека никогда ни при каких условиях не допустили бы своей зависимости, и уж тем более в том виде, как принято у миротворцев. Система очень жесткая, но эффективная, вы еще не все знаете… и поэтому тоже лучше держаться подальше… Слышишь? Вон, кажется, Билл наконец ползет…

Среди голых деревьев замелькали отблески света. Вскоре на тропинке показался небольшой вездеход на мощных гусеницах, под куполом сидел угрюмый водитель. Вездеход остановился. Откинулся прозрачный колпак.

— Привет, Билл, как поживаешь?

— Этих что ли забрать? Куда же я их засуну, тут только два места..

— Я тоже тебя люблю. Потеснишься как-нибудь!

— Да уж… ну что ж, полезайте, офицер велит…

— Не дуйся, Уильям! Будет с кем поговорить, а то все один да один…

— Да мне и одному совсем не плохо! Ну, залезли уже наконец? Все, машите ручками, поехали… Капитан Джонс, будут указания, я на связи.

Мэри взяла под козырек.

 

XIV. Станционный смотритель

— Занимайте любые комнаты… Вот тут ванная, вон там чистая одежда. Свое тряпье бросайте сюда, в мусор. Душем пользоваться не разучились? Вот и хорошо. Я буду наверху, в столовой.

Билл отвернулся и не оглядываясь быстро пошел по ступенькам.

— Само гостеприимство наш станционный смотритель… — проворчал Майк.

— А как он морду воротил всю дорогу? Ни одного слова не пробурчал…

— Кончайте вы! Представьте себя на его месте, и трех грязных вонючих козлов в кабине, а? То-то… — Джонс открыл дверь в обшитую кленом сауну. — Посмотрите лучше какая здесь шикарная ванная, какие душевые, а парилка!

Радостное гиканье товарищей по несчастью разнеслось по станции.

Через полчаса они, обернутые в махровые халаты, поднялись в столовую. Столовая, как и вся станция, была обшита пахучими кленовыми досками. У огромной печи возился Билл. На приветствия он даже не отреагировал. Какой-то странный аппарат, состоящий из колб, трубочек и котлов, булькал в углу.

Наконец хозяин закончил свои манипуляции, повернулся:

— Голодные? Сейчас будет готово… Да-да, у меня нет этих ваших дурацких синтезов, все натуральное. Картошечка выращена на огороде, а овощи и фрукты — в оранжерее… И без мяса, ни натурального, ни искусственного… не потребляю, уж извиняйте…

— А это что за прибор? Кофеварка? — поинтересовался Джонс.

— Странный у тебя говор, парень! На Гее так не произносят, а вот на южных кверхозадых уж очень похоже. Я б даже сказал, как в Нью-Йорке.

— Я как раз оттуда.

— Чур меня! Что за история? Как ты сюда попал?

— Билл, неужели ты ничего не знаешь? Мэри не рассказывала?

Билл скорчил кислую физиономию…

— Мы не очень-то и разговаривали… Ладно, не важно, молиться нас заставлять не будешь? Ну вот и славненько… Нет, сейчас ничего не рассказывай, и так уже столько шуму от вас… Да и я что-то разболтался непривычно… Всё, за стол…

Уговаривать никого не пришлось. После пережитых волнений вареная картошка, салат, нарезанные овощи, все это казалось райскими деликатесами, за окном кружились снежинки: на расположенной высоко в горах станции уже чувствовалось приближение зимы.

— Ну и… самое главное, — Билл потянулся к «кофеварке», подставил стакан под кран в нижнем бочонке, нацедил густой коричневой жидкости. — Прошу.

Майк осторожно взял стакан, понюхал.

— Это что, водка?

— Какая еще водка? Это виски! Мой рецепт, с ароматизаторами, пропущено через дубовый фильтр… Да ты попробуй.

Он бросил пару кубиков льда в стакан.

Майкл осторожно отпил:

— Хм… недурственно.

Билл разлил жидкость по стаканам… Вдруг помрачнел:

— Ой, ты ж наверно не пьешь… Как там тебя, напомни?

— Хамми… Знаешь, Билл, пожалуй, выпью…

Лицо Билла просветлело:

— Что значит нормальные мужики! А эта дура отказалась… О чем нам было говорить после этого?

— Двадцать лет, Хамми, я строил и оборудовал эту станцию. Посмотри как тут все толково устроено. Вот этот склон смотрит на юг, там можно в хорошую погоду разглядеть Монреаль. А вот нас никто не видит. А на том склоне посадочная площадка и склады. Туда приходит корабль с Луны и разгружает контейнеры с минералами. А вон там деревня, где вы жили… Пошли покажу кое-что…

Они оказались в кабинете, стены которого были облеплены небольшими экранами и, казалось, покрыты чешуей. Только одна стена была цельной. На маленьких экранах что-то беспрерывно мелькало.

— Я установил везде где только можно «глаза» и «уши». Лучше знать что где происходит… Кстати, из твоих родных мест я тоже получаю передачи… А вот тут… — он подошел к одному из экранов и прикоснулся к нему. Большой экран тут же осветился. Джонс узнал деревню, откуда они недавно прибыли, бараки. Унылое бородатое лицо проплыло в опасной близости…

— Ну это неинтересно. Лучше поглядим то, что тебе видеть никогда не приходилось…

Он провел по невидимой клавиатуре, и они внезапно оказались возле женских построек. Здесь было куда уютнее и чище. Бородачи в поте лица подметали дворик, дамочки при свете факелов попивали из глиняных кружек какое-то горячее пойло… Затем они вдруг оказались внутри. Штурман вгляделся и увидел совсем голую королеву-мать, скакавшую верхом на совершенно голом новоизбранном муже… остальные мужья были тут же, тянулись к королеве, а та их, смеясь, била по губам…

— Придется все это бросить… Двадцать лет работы…

— Но станция ведь просто переедет…

— Решено перебазировать прямо в империю. Это, конечно, разумно: все производство там… Но мне там делать уже нечего… слишком много народу… Буду искать себе что-то другое. Пока что полечу с вами на Луну. А там посмотрим.

— А ты не хочешь вернуться домой, на Гею?

— Что я там забыл? Для меня было счастьем получить эту должность! Они, правда, так не считали. Думали, что ссылают за излишнюю строптивость… А на самом деле я чувствовал себя первопроходцем, этаким пионером… Все сам построил, сам командую… и ни одной дуры над тобой… Теперь буду не у дел… Вроде не старик еще. Эх, нашлась бы еще планета для заселения… где можно все построить так, как хочется! Пусть каждый возьмет свой кусок и строит на нем что считает нужным… Только вон тех бы я не пустил ни за что, — он показал на юг. — Раздам каждому поселенцу по лучемету и первый пойду их отстреливать, если они к нам припрутся порядки устанавливать. Без всех этих гуманных соплей. Я думаю, ты меня хорошо понимаешь, Хамми?

— Понимаю, — улыбнулся Джонс, — а еще теперь понимаю, почему тебя сюда сослали.

— А то…

Через неделю повалил уже настоящий снег. Он покрыл горные вершины и склоны, лежал на крышах теплиц и хлева, где жила единственная корова Билла. Летом он запас достаточное количество сена, спрессовал его в специальные брикеты, чтоб кормить любимицу. Корова же угощала хозяина прекрасным молоком, из которого он готовил вкусные сыры, творог, йогурты…

— На кого ж я тебя оставлю, Лиззи? — сокрушался Билл, почесывая корову специальной щеткой, — не на Луну же везти?

В хлеву было тепло и чисто. Видно, что корова для станционного смотрителя как член семьи.

— Ты можешь отдать ее в деревню.

— С ума сошел? Они тут же зарежут ее и сожрут!

— А что, у них нет скота?

— Был… давным давно… Теперь они держат только свиней на мясо, да и сами мало от свиней отличаются…

— Не любишь ты их…

— А за что любить-то? То же бабье царство, что на Гее…

— Ну ты загнул, Билл, сравнил Гею и этих…

— Хамми, темный ты человек… Ты «Гулливера» читал?

— Нет, это что?…

— Так и думал. Книга такая, старая-старая. Вернемся, напомни, я перекину на твою казалку. Так вот, были там такие дикие звери, Йеху, произошедшие от людей, и все человеческие пороки у них были доведены вроде как до инстинктов. Главный герой, Гулливер, то есть, сначала на них с омерзением глядел, пока не признал в диких повадках этих зверей родные черты человечества. Эти, из деревни, и из других деревень тоже, они вроде Йеху, одичавшие люди из тех, что жили на Земле повсюду. А на Гее те же самые, только выросшие в условиях цивилизации. А так ничего не изменилось. Потому на Земле цивилизация погибла, и на Гее она погибнет… Как только начинается бабье царство — это конец цивилизации…

— Послушай, Билл, я слышал совсем другое… Что это очень хорошо, когда женщины управляют миром, потому что тогда общество стремится к мирной жизни, а не к драчке. Мужчины, дескать, очень агрессивны, амбициозны и все норовят затеять какую-нибудь свару…

Билл, закрывавший хлев, так расхохотался, что подскользнулся и растянулся в мокром снегу…

На шум прибежали Майк и Джон.

— Что тут за веселье?

— Да вот этот чудак утверждает, что очень всем хорошо и прогрессивно, когда миром правят бабы…

— Ну что ж, мы это слышим с детства, — улыбнулся Майк.

— Не то чтоб очень верим, — добавил Джон, — Но лучше лишний раз не высовываться, чтоб не оскорблять демократию…

— Мне много чего вам есть рассказать, но возьмем такой сомнительный факт, как меньшую агрессивность бабьего царства.

— Билл, ты где учился? — заинтересовался Майк, — Уж очень гладко говоришь.

— Степени мне ни к чему, все рано шансов куда-то устроиться никаких… Поэтому я брал самые разные курсы в университетах, только то, что меня интересовало… Здесь, кстати, тоже продолжал… Есть такие программы удаленной учебы, для космолетчиков… Вообще-то, когда у меня курсов-то поднакопилось — выяснилось, что нечаянно собралось на пару-тройку разных степеней. Эй… а можно не сбивать с темы?

— Молчу, молчу! Больше не буду!

— Ладно… о чем это я? Ах да! Агрессивность… Дамочки агрессивны не меньше, и готовы друг дружку скушать, выцарапать глаза, вырвать волосы из-за какой-нибудь ерунды… И жестокости в них не меньше. Кстати, вот вы на празднике выбора-то побывали, а что дальше бывает — не знаете? То-то… А я-то давно их изучаю… Это у королевы гарем — все ее. А у обычных самок-то иначе. Общие у них мужички-то, и справляться должны… кто не справился — обратно в барак. И кого долго не используют — тоже в барак. Вот мужики-то и стараются угодить — пусть их почаще зовут, в барак-то кто хочет? Вам ничего это не напоминает?

— Ой напоминает…

— Погоди, погоди… я чего-то не понял, Билл.

— Что непонятного, Хамми?

— Ну как… зачем им общих мужиков иметь? Когда можно каждой своего завести — и нет проблем!

— Эх, Хамми, Хамми… вон, посмотри на своих друзей, они понимают.

Друзья переглянулись и согласно закивали…

— Хамми, они не хотят своего, они хотят лучшего! Чтобы перед подружками не стыдно было!

— Дальше. Это не все. Дети ж там тоже общие, то есть мамины. А пап вроде как совсем и нет… Мамы соответственно и воспитывают их: мальчики — слуги, девочки — королевы. Другого они и не знают…

— Ну все-таки на Гее не так!

— Майк, ты, кажется, историк, верно? Теперь скажи, в какую сторону изменилось общество на Гее за последние, ну… скажем… двадцать лет? В сторону матриархата или патриархата?

— Э… конечно, матриархата…

— Вот видишь! А что это все значит?

— Как-то я не очень…

— Это же очень просто… Экстраполируй, историк… Это значит, в определенной точке в прошлом произошел компромисс. А с чем это связано — долго думать не надо. Конечно же, это момент эвакуации, первые поселенцы… А потом постепенно начался регресс.

— Но с чего ты взял, что до эвакуации было так, а не иначе, и потребовался компромисс?

Вместо ответа Билл указал в сторону деревни.

— Посмотри. Вот так было здесь до отлета. За одним исключением. Это община изоляционистов. Они от всего мира еще раньше начали отделяться, поэтому и сохранились. А кто еще сохранился? Мощные самодостаточные культуры, которые умели сопротивляться, а главное — жили по другим правилам. Пошли в дом, тяпнем согревающего, да печь затопим.

Билл разложил сыры, пикули, сухарики на деревянном столе перед камином, разлил в стаканчики свой фирменный напиток. В камине весело играл огонь, бросая отблики на сосновые стены.

Джонс первым нарушил молчание:

— Все-таки я не понимаю, Билл, почему ты считаешь женский мир таким агрессивным? Ну подсидели слегка друг дружку… насплетничали там, ну, в крайнем случае, за волосы подергали… И что?

— Эх Хамми, не в женщинах дело…

— Но ты же сам…

— Скажи, ваше общество умиротворителей агрессивно?

— Конечно, но при чем тут?

— А кто у вас самые агрессивные, женатые или холостые?

— Разумеется, холостые, они главная ударная сила джихада… зато потом заводят себе гарем и живут мирно.

— Если доживут. Кстати, отсюда взялась первая легенда бабского рая: дескать, женщины действуют умиротворяюще на диких и злобных мужчин…

— Так и выглядит…

— Но это не так…Только уверенность в себе при наличии послушной и верной подруги, которая не сбежит чуть только ей вожжа под хвост попадет, делает его спокойным и не агрессивным.

— Э… ну да…

— А теперь представь. что какой-нибудь ваш там султан вместо одной жены завел себе десять, а еще десять взял в наложницы.

Что будет?

Джонс почесал в затылке…

— Не знаешь? А ведь это так очевидно… девятнадцать мужиков останутся без баб. А девятнадцать голодных до бабы мужиков не будут собирать цветочки или играть на свирели… Они озвереют. Тупо и бессмысленно. Вот тебе готовые шахиды…

Джон вмешался:

— Билл, ты сам себе противоречишь! Что общего между исламизмом и феминизмом? У исламистов женщины рабыни, собственность… а у нас все наоборот!

— Все наоборот — это ты хорошо сказал, Джон. Сейчас ты увидишь, что общего-то куда больше. Вот освободилась женщина — и стала себе выбирать усластителей… А поскольку ум и прочие способности у козликов она больше ни во что не ценит, выбирает за полученный кайф… Большинство дамочек по сути ничем друг от дружки не отличаются, из всей толпы они выбирают одну десятую породистых дебилов, чтоб не грузили, украшали ее величество собой да трахали без остановки… вот эта одна десятая и бегает от одной к другой… удовлетворяет. У них даже своя доска знакомств с объемными изображениями в полный рост, чтоб выбирали там по росту, мускулам и размеру фаллоса. Да вы в курсе, наверно…

— В курсе…

— А теперь скажите, что происходит с оставшимися девятью голодными мужиками? Сидят они злые, а когда их еще и в обществе зажимают и на работе, то взрыв неминуем… Вот и выходит, что феминизм и джихадизм — две стороны одной медали. Оттого все и понеслось так быстро на Земле, потому что, став бойцом, он хоть человеком себя почувствует, да к тому же имеет шанс себе не то что жену — целый гарем навоевать.

И на Гее то же будет…

Пропел мелодичный сигнал. Билл бросился к экрану, на ходу набирая текст на невидимой клавиатуре.

— У нас новости. Корабль с Луны придет через неделю. Надо быстро все паковать… А что с Лиззи?

Он набрал текст и в напряжении смотрел на экран.

— Ура!!! Мне разрешили взять корову! Ух ты моя хорошая…

— А зачем на Луне корова?

— Сам не знаю… Вообще-то она не пропадет, синтезаторы могут любую пищу приготовить, в том числе и для животных, но пастись там негде. Ладно, это потом… сначала надо связаться с нашим непосредственным начальством.

Он снова принялся набирать тексты. Хмыкнул.

— Слушайте, нашего полку прибыло… Дают в помощь майора…

— Как, Веики отправляет своего избранника?

— Бывает. Вы тут себе наливайте, закусывайте, а я сгоняю. Одна нога здесь, другая там.

Джонс поднялся:

— Билл, я с тобой.

— Ну пошли.

Вездеход Билла раскидывал снег и мчался, будто впереди было скоростное шоссе, а не заснеженный густой лес. Внутри было тепло и пахло сухой травой. Билл включил какую-то веселую ритмичную музыку. Джонс волей-неволей начал подстукивать ногой в такт.

— Нравится, Хамми? Этой записи больше двухсот лет. Музыка моих предков. Сейчас такой нет.

— А кто твои предки?

— Ирландцы. Когда-то давно поселились в Америке. Так что это и моя родина, Хамми. Приехали из Ирландии строить новую жизнь, бежали от голода у себя дома, были тут гражданами третьего сорта. Работали на самых черных работах, но все равно выбились в люди… А потом пришли эти…

— И что случилось?

— Мой… как это в книжках пишут… пращур, даже не скажу точно, прапрадед или прапрапрадед, сначала пытался организовать оборону, а потом собрал первую команду переселенцев. Они были основателями Вашингтонии… Думаю, Майку его имя известно, да я не хотел быть нескромным…

— Его наверно почитают как героя на Гее?

— Смеешься, Хамми? Его имя только настоящие историки помнят, а нас в школе учат про разных Моник, Хиллари да Джейн, создательниц великой Гейской демократии.

— А вообще у меня все предки такие героические. Кого ни возьми. Один строил там, другой изобрел это. За мной тоже немало числится. Но я жил затворником, не сильно вникая во всякие игры.

— А чем ты занимался?

— В основном разрабатывал космические системы. С детства это обожаю. И первопроходцем мечтал стать. Книжки читал про древних пионеров-зверобоев… Только зверей убивать — это не по мне… Кстати, Лунная станция и базы на Земле — все это мои проекты.

— А как ты оказался тут?

— О… это особая история. Кроме чисто практических задач я продолжал исследования глубокого космоса. Благодаря этим исследованиям была обнаружена когда-то Гея. Мне пришло в голову, что не следует почивать на лаврах, а лучше поискать еще пути отступления. Мало ли куда и когда еще придется валить? У меня было несколько хороших умных парней в лаборатории. Наконец мы нашли что нужно. На самом деле это был триумф, планет земного типа во вселенной не так уж много. Я взял наши разработки (плод десятилетнего труда) и отправился к кураторше Дубби Стоер. Она даже смотреть не стала, открыла варежку, дескать, вместо конкретной работы занимались философствованиями, а не козлиное это дело. Разогнала всех, меня сюда сослала, ребята вроде бы на Луне…

— А что с проектом?

— Проект тут, у меня. Осталось только звездолет угнать.

Они выехали на знакомую полянку вблизи деревни, только теперь она была покрыта снегом.

Веики с Яири уже поджидали.

У майора был смущенный вид. Веики бросилась к Джонсу и расцеловала его в обе щеки.

— Рада видеть тебя, солнышко. А это что за капитан пиратов?

— Веики, это Билл, станционный смотритель. Хороший парень.

Веики подбежала к Биллу, пожала руку, подставила щеку…

— Ну давайте, майор вам поможет собраться, а я побежала, пока еще светло…

— Что случилось, Яири?

Майор мрачно смотрел перед собой:

— Да так, ничего…

Джонс пожал плечами и повернулся к Биллу:

— Что-то ты порозовел, Билл, и настроение у тебя улучшилось…

— Какая милая девушка!

— Что случилось? Ты же только что ругал всех этих дур?

— Ну не всех, не всех, Хамми… есть все же приятные исключения…

Холодная снежная зима угнетала до этого не видевших снега Джона и Майка. Что касается майора, то он просто заражал всех своим унынием…

Троица подсела на виски Билла, тогда как Джонс увлекся обширной библиотекой, собранной Биллом. Раньше он почти не читал, разве что священные книги, да специальную техническую литературу, теперь же просто ушел головой в великие шедевры прошлого. Билл только посмеивался, видя постоянно увеличивающийся список прочитанного, да изредка посылал Джонсу ненавязчивые рекомендации.

Основная работа подходила к концу, все, что можно было эвакуировать на новую станцию, складывалось в один контейнер, а то что Билл решил взять с собой на Луну — в другой. С помощью Хамми Билл упаковал свои многоступенчатые оранжереи и системы регенерации почвы, которые могли работать в любых условиях и на любой планете, исследовательскую аппаратуру и лаборатории. Но очень многое увезти было невозможно. Решили оставить все как есть, тщательно заперев, и замаскировать станцию. К тому же Билл установил в одной из пещер в горах специальный ретранслятор, чтобы сигналы со шпионской аппаратуры, разбросанной по окрестностям, передавались на новое место.

Особенное внимание Билл уделил вискогонному аппарату. Заготовив про запас огромную бутыль своего фирменного пойла, он разобрал машину, тщательно упаковав каждую деталь. Затем дошло дело до печи. Пришлось перейти на консервированные продукты. Потом великолепный набор инструментов — и наконец все было закончено.

В ожидании лунного корабля они просиживали вечера, приканчивая бутыль, и говорили.

— Ты понимаешь, Хамми, что ты незаурядный? Глянь-ка на тех трех страдальцев.

Майк и Джон лениво повернулись со своего стола. Перебравший Яири продолжал что-то им внушать пьяным голосом.

— Да и сам я не лучше. Мы учимся, читаем книги, изучаем историю с детства, к тому же родились и жили в более-менее нормальном обществе, при всех его загибах, это не сравнить с той средой, в которой рос ты. И что же? За несколько месяцев ты прочитал больше каждого из нас.

— Что в этом такого? Попадись все это мне раньше, я бы так же читал не торопясь, потому что знал, что спешить некуда, все впереди, успею…

— Не знаю, не знаю… Я давно заметил, что природа создала два вида одаренности. Причем обычно замечают только первый вид, яркий талант с детства, вундеркинда. Он загорается как комета, но мгновенно достигает вершины, а потом так же быстро начинает падение и угасание… Смотришь на такого: и ведь молодой еще и уже прославлен. А все у него уже позади. А есть такие, которых в детстве считают серостью, и малоспособными. А на самом деле он специально так построен. Его таланты природой помещены в спячку, чтобы постепенно пробуждаться по мере необходимости. И всю жизнь он развивается, его интерес к миру не гаснет с годами, наоборот, вдруг ни с того ни с сего появляются все новые таланты. То он книгу начинает писать, то вдруг осваивает музыкальный инструмент… кстати, ты ни на чем не играешь?

— Нет… но, знаешь, я слушал много записей тут у тебя…

— Знаю, знаю, — улыбнулся Билл.

— Так вот, мне очень понравились старые записи органа, «хаммонда», так это, кажется, называлось… завораживает. У тебя тут нет случайно «хаммонда»?

— Нет. Но можно заказать в Империи. А я мечтаю научиться на скрипке, хочу играть кельтскую музыку. Я не смеюсь. Я сам такой. В школе не блистал. Меня отправили в техники низшего класса. А там стал незаменимым сначала в одном, потом в другом. Есть такой прием. Я открыл для себя. Когда ты чувствуешь, что резко пошел вверх — нужно переезжать на другое место, где тебя никто не знает. Потому что для всех знакомых ты остаешься тем, чем был, а это мешает вере в себя, и ты упрешься в невидимый потолок. Но вот ты на новом месте и с удивлением видишь, что отношение к тебе уже совсем иное. Для тебя эта точка — новый старт. Но и там нельзя слишком долго задерживаться. Косность людей — хуже ничего нет. Они продолжают воспринимать тебя таким, каким ты впервые появился перед ними… Не знаю как тебе, а мне требуется признание. А если его не будет — лучше вообще от них всех подальше… А потом ты опять уезжаешь, и снова убеждаешься насколько ты вырос… Самое смешное, это когда результаты твоих последних трудов попадают на глаза тех, кто помнит тебя в самом начале пути. Ты бы видел эти круглые глаза!

Билл засмеялся и снова наполнил стаканы. Джонс задумчиво пожал плечами:

— Ну подожди… не всем же нужна такая поддержка… толпы… может сидит такой талант, постепенно просыпаясь из спячки, про которую ты говоришь, и никто ему не нужен, и никуда не едет… Опять же, почему ты не допускаешь такой возможности, что рядом с ним находится близкий человек, который прекрасно видит его успехи и всячески поощряет и одобряет, и никакая публика ему не нужна?

— Ты хочешь сказать, любимая женщина, Хамми? Лет триста назад это случалось, да… Потому как именно так оно природой и задумано… А сейчас? Они живут для удовольствий, а в нас видят только инструмент для достижения этих удовольствий… Но бывает, бывает, да… я даже пример такой знаю. Друг у меня есть, с детства. Мы с ним вместе астрономией начинали заниматься. Он где родился, там и живет до сих пор. А я — то туда, то сюда. Его звал с собой — он только посмеивался. Смотрю — и этому научился и тому, да как! А потом и что-то совсем новое освоил. Теперь у нас тандем сложился. По космосвязи. Все, чего я не додумаю — он стройненько и красиво выдает. И ведь правда, много лет с ним верная подруга, поддерживает и поощряет… поначалу я даже посмеивался: ну дура влюбленная! А нет… она видела на что он способен и верила в него. Оттого он и добился всего.

— Вот видишь… что касается меня, все получилось иначе, я с детства отличник был, первый во всем. Скажу тебе по секрету, вообще никогда себя талантом не считал. Просто хотелось быть лучшим! Вот и привык упираться рогом. Пока не добьешься своего. Может это тоже такой вид природного таланта?

Билл почесал подбородок и засмеялся:

— Похоже, ты прав, Хамми. Каких только талантов на свете нет. Выпьем за это!

Грузовая платформа зависла над станцией в полной тишине. Напоминала она огромную круглую тучу, внезапно заслонившую луну и звезды. Невольные затворники вышли на улицу поглядеть на необыкновенное зрелище. Внезапно вспыхнул яркий свет, такой яркий, что пришлось закрыть руками глаза. Это зажглись расположенные по кругу фонари в днище платформы. Стало светло как днем. В сверкании кружащихся снежинок корабль начал плавно опускаться на белую посадочную площадку.

Билл легким движением кисти спрятал невидимые навигационные приборы, с помощью которых направлял корабль на посадку, и пошел встречать гостей.

Яркий квадрат двери осветился на до этого абсолютно непрозрачной стенке корабля, три тени четко отпечатались на фоне яркого света. От двери протянулся невесомый трап. Как только он коснулся заснеженной площадки, прозрачная дверь быстро поднялась и исчезла. Три фигуры в шлемах, боевом снаряжении и лучеметами в руках стояли на пороге. Билл двинулся навстречу, но был остановлен направленным на него лучеметом.

— Назад! — раздался пронзительный женский голос. Билл застыл в удивлении.

— Лейтенант Джордан? Ты что, меня не узнаешь?

— Техник-смотритель Граам, доложите обстановку!

— Какую обстановку?

— Почему на станции посторонние? Кто такие?

— Я же сообщал на базу, это штурман Хамми Джонс, это ученые с Геи Майкл Коннор и Джон Кабботт, и майор Амос Яири из Сиона.

— Больше на станции никого нет?

— Нет.

Она опустила лучемет и сделала знак своим подругам, те тоже расслабились и опустили оружие:

— Не ученые, а младшие ученые. Козлики не могут быть учеными, разве что учеными козликами.

 

XV. Луна

— Мы не можем улететь сию минуту, лейтенант…

— Техник-смотритель, вы забываетесь! Это приказ! Вы должны были все приготовить заранее.

— Все приготовлено, но капитан Джонс и представительница империи пока еще в деревне у дикарей.

— Проклятье! Их нужно немедленно вернуть! Здесь становится небезопасно…

— Им нужно исчезнуть незаметно, чтобы не помешали…

— Проклятье! Что делать?

— Да ничего, отдохните… вот, закусите, попробуйте напитки. А мы пока займемся погрузкой. Долго не задержимся.

Огромная платформа плавно поднялась в воздух, некоторое время в ярком круге света виднелась станция, лаборатория, оранжереи, окруженные густым лесом, затем прожекторы потухли, все погрузилось в темноту. Билл, жадно смотревший вниз, тяжело вздохнул и отвернулся от окна.

— Попрощался? — Джонс тоже выглядел грустным, ему все не удавалось побыть с Мэри. А еще майор Яири сидел с надутым видом в стороне, изображая глубокий интерес к бортовым картам. Зато Джон и Майк были счастливы. Веики рассказывала им какие-то смешные истории про жизнь в деревне, которые то и дело прерывались дружным хохотом. Она вдруг повернулась и замахала рукой приглашающе. Яири еще с большим интересом погрузился в карты, а Билл расцвел.

«Майор Яири, — на совещание», — в комнате раздался голос лейтенанта Джордан, майор тут же поднялся с облегчением и вышел. А Джонс с Биллом уже подсели к столу. Веики продолжала рассказ:

— Вчера королева позволила мне выбрать местных мужей… разрешила взять любых, хоть кого, по желанию. Она решила, что я достаточно освоилась, и пришло время вкусить счастья. Так что вы меня вовремя увезли.

— Я очень рад, — Билл и вправду выглядел весьма довольным, — что успел вас избавить от такой неприятности.

— О, я еще не решила, неприятность ли это или наоборот — веселое приключение, — и, заметив расстроенный вид смотрителя, — конечно, можно было обнюхать всех претендентов и выбрать наименее ароматных. Милый Билл, — продолжила она легко коснувшись его руки, — конечно, замечательно, что ты приехал за нами, и вообще — экзотики мне хватило надолго. А замуж я еще успею.

Билл прокашлялся:

— Так, может, и у меня есть шанс?

Веики внимательно поглядела на него.

— Вот прямо так? Без шампанского? Без огромных букетов цветов?

— И вы тоже любите цветы…

— Ну конечно, все женщины любят цветы, почему это так удивляет тебя, Билл?

— Да нет… не удивляет. Просто я давно ищу ответ на этот вопрос: откуда это наслаждение убитой красотой? Вот у меня сердце обливается. Сначала рвут прекрасный цветок со стебля, на котором он еще мог долго радовать своей красотой. Потом обманывают: ставят в воду. Цветок еще верит немного, но потом понимает, что шансов нет. В вашей комнате загибаются прекрасные создания. Лично мне бы одного такого опыта хватило, но женщины только хотят еще и еще… Откуда такая кровожадность?

— Ну почему обязательно кровожадность? Может просто любовь к прекрасному?

— О да… мне напомнило… в древности был один жестокий правитель, и у него была любовница, так она тоже любила прекрасное. Но отрезанные цветочки ей, видимо, надоели, поэтому она захотела отрезанную голову, голову любимого многими и даже царем пророка. И глупый царек ей эту голову отрезал и прямо на медном блюде преподнес. А что ему было делать? Желание женщины — закон.

Билл встал из-за стола. Веики задержала его:

— Погоди, Билл. Я очень люблю цветы. Но только живые — у меня в саду.

И еще… у тебя да, есть шанс.

— Василий? Вот здорово!

Василий улыбался, и глаза его как и раньше сузились в щелочки с сеточкой морщинок по краям.

— Рад, очень рад. А я здесь не один. Еще сюрприз, однако.

Сибиряк отошел в сторону.

— Вот это встреча! Привет, ученики! — Джон бросился обнимать довольно ухмылявшихся Славика и Димона.

— Как видите, мы с Веики зря время не теряли, — Мэри сделала знак настороженно озирающимся с оружием наготове девушкам-военным в черных блестящих комбинезонах, те закинули лучеметы за плечи и подняли затемненные забрала, пружинисто спрыгнули с трапа и с удивлением рассматривали необычный пейзаж.

Майор вышел из грузовоза и с сомнением пнул по желтой кочке:

— И это тут мы будем строить новую станцию? В этой дыре?

— Чем плохо это место, друг? — отозвался Василий, — Вдали от ненужных глаз, и в самом центре империи… Тебя как зовут-то?

— Это ваш новый начальник, майор Яири, или просто Амос, вряд ли вам нужны тут условности, — Веики представила их друг другу. — Будет руководить постройкой станции. А потом уж ты останешься смотрителем…

— Тоскливое местечко, — протянул Билл, — только песок и колючки. А как отсюда сырье забирать?

— Все будет сделано. Уже тянем скоростной грузовой экспресс, построим станцию, посадим парк, настоящий оазис в пустыне, — ответил неслышно появившийся откуда-то чиновник в традиционной имперской форме. — Пока что располагайтесь, вон в тех домиках. Они временные, но очень удобные. И требуйте любую помощь.

Подошли еще несколько жителей империи с типичным (Джонс уже научился различать) замутненным взглядом обладателя фэйсбучного чипа. Билл хлопнул одного по спине, отчего тот подскочил и с ужасом уставился на него. В глазах его стремительно замелькали статусы и лайки.

— Чего испугался? Давай за дело — аппаратуру разгружать!

Он бесцеремонно схватил за рукава ошеломленных рабочих и потащил в корабль.

— Ну вот и все. Василий, ты тут долго скучать не будешь. Скоро приедет твоя Катя, заведете хозяйство, не хуже чем в Сибири. Майор поможет наладить системы безопасности. Потом его подменит команда с Сиона, так что все будет в порядке…

Мэри обняла Веики:

— А ты с нами. Первая жительница империи, которая полетит на Гею. Ну что ж, пришло время.

— А мы? Мы тоже хотим на Гею!

Все засмеялись. Славик с Димоном потешно сложили с мольбой руки.

— Зачем вам на Гею? Разве плохо в Империи? Кто в Сибири об этом даже мечтает?

— Нет, нет, мы хотим в космос, путешествовать!

— Ну хорошо, — засмеялась Мэри, — Гею я вам не обещаю, но на Луну — сделаю запрос…

— Ура!!! — закричали неразлучные друзья, — мы полетим в космос!

Погрузка заканчивалась. Гея получала многочисленные товары из империи и Сиона. Ими забили грузовые отсеки, освобожденные от лунных минералов. Каждый день подвозили новые и новые контейнеры с заказами. Джонс и Билл также получили «хаммонд», скрипку и учебные материалы для занятий. Билл, оставшись один после отлучки Веики в метрополию за инструкциями, тут же принялся что-то пиликать, штурман же решил пока что отложить занятия до лучших времен. Ему хотелось как можно больше проводить время с Мэри, пока та принимала товары. Скоростная линия еще не была подведена, поэтому каждая новая партия приходила раз в день на огромном грузовом вездеходе. Однажды вездеход привез целый зоопарк: клетки с коровами, овцами, козами, разными птицами… Даже Билл бросил свою скрипку и подошел, с любопытством оглядывая зверинец: «Ого, у Лизки-то будет компания!», присвистнул и снова занялся пилежкой.

— Зачем это? — удивился Джонс.

— Хамми, ты же видел, у нас нет земных животных…

— А зачем они вам? Я так понял, все продукты у вас легко синтезируются.

— Это так, но в последнее время появилось много таких людей как Билл. Они хотят, чтобы все было настоящее. Я их хорошо понимаю, но очень уж с такими нелегко. Совсем от рук отбились. Мечтают о своих колониях, где нет цивилизации, с натуральными продуктами, натуральными отношениями, — Мэри засмеялась, а потом вдруг посерьезнела, — только что-то мне говорит, сейчас с этим на Гее могут быть большие проблемы…

Джон с Майклом от вынужденного безделья вдруг вспомнили, что они ученые, и с головой погрузились в написание научных трудов. Только по вечерам выходили на прогулку, с грустью смотря на небо. Скоро им предстояло покинуть свою прародину…

Славик же с Димоном вдруг проявили живейший интерес к охранявшим корабль солдаткам. Все шептались, косо поглядывая на мускулистых амазонок…

Однажды Димон вылез из своего домика ранним утром, зевая во весь рот и почесывая пузо, — и чуть не упал.

Стройные бронзовые от загара девушки, одетые только в узенькие трусики и обтягивающие лифчики, под руководством лейтенанта Джордан занимались сложнейшими упражнениями, перемежая их акробатическими трюками и борьбой.

Одуревший Димон бросился в домик, все громя на своем пути.

— Что случилось? — сонный Джон еще и не ложился, занятый анализом и словарем дикарского французского.

— Туда, смотри, что они там делают! — Димон продолжал бегать по дому, вытаскивая всех из постелей. Джон и Майкл усмехнулись, только пожали плечами и вернулись к работе. Джонс остался понаблюдать. А Славик с Димоном зашептались на сибирском:

«Я бы их всех…»

«А вон та мне больше…»

«А мне вот эта, посисястее».

«А у этой жопа какая…»

«Да, знатная…»

Ух, нарвутся дурачки, подумал штурман и решил предупредить Мэри.

Вскоре Мэри помимо своих прямых обязанностей занялась инструктажем по безопасному ухаживанию за суровыми гейскими женщинами.

Корабль на полпути к Луне. Наконец можно расслабиться. Впереди два дня отдыха. Майк и Джон трудились над диссертациями и научными статьями, отвлекаясь только чтоб поглядеть в иллюминатор на потрясающую картину удаляющейся Земли. Билл, краснея и бледнея, неловко ухаживал за Веики. Славик с Димоном заигрывали с девушками-солдатками.

Джонс наконец-то наедине с Мэри:

— Мэри, я должен тебе кое в чем признаться…

Мэри с улыбкой смотрела на него.

— И в чем же?

— Даже не знаю как сказать… в общем… я был тебе неверен… Прости, если сможешь…

Мэри расширила глаза:

— Ты полюбил другую и хочешь меня бросить?!

— Что ты! Никогда! Если ты меня примешь, конечно…

— Так в чем же тогда дело?

— Ну… я имел связи с другими женщинами.

Мэри взяла его за руку:

— Бедный! Тебе не понравилось?

— Ну почему… понравилось.

Мэри облегченно вздохнула.

— Уф… Тогда в чем проблема?

— Я думал, ты рассердишься.

— Хамми, мы же были в разлуке, зачем страдать? Природа есть природа.

Ее лицо приняло лукавое выражение.

— Но вот теперь, когда мы вместе… и ты только попробуешь взглянуть в чью-то сторону! — она закатала рукав на рубашке и показала отличные мускулы. — Шкуру спущу!

Платформа приближалась к поверхности Луны. Никаких признаков станции внизу. Серая или бурая каменистая поверхность, пронизанная острыми тенями от скал и валунов, ослепительное Солнце на черном небе и яркие звезды создавали фантастическую картину. Земли отсюда не видать — это обратная сторона Луны. Горизонт кажется совсем близким. Все детали четкие, края — будто резко прочерченные линии. Корабль повис над одним из кратеров и начал медленно опускаться в самый центр круга.

Внезапно дно кратера съехало в сторону вместе с камнями, трещинами, оврагами. Открылся черный бездонный провал.

Корабль опустился туда и исчез, а дно немедленно закрылось.

Некоторое время в иллюминаторах оставалась полная темнота, но тут вспыхнул яркий свет. Они были внутри огромного ангара. Снаружи слышны какие-то стуки, жужжание механизмов. Наконец пропел сигнал, затем послышался женский голос:

— Лейтенант Джордан?

— Капитан Саги?

— Доложите! Перелет прошел успешно?

— Да!

— Никаких происшествий? Ничего подозрительного не происходило во время полета?

Голос у нее был встревоженный.

— Да нет… ничего.

Капитан с облегчением вздохнула:

— О-кей, выходите…

Снова раздался мелодичный сигнал, и дверь открылась.

Узкий коридор тянулся от шлюза. Лейтенант Джордан первая ступила на него, за ним осторожно двинулись остальные. За поворотом их ожидали три вооруженные фигуры в шлемах и защитных забралах. Некоторое время они напряженно всматривались в прибывших, затем опустили лучеметы и подняли забрала.

На лице стоящей впереди засияла улыбка:

— Привет, Даяна!

— Привет, Рути!

— Привет девчонки! Пошли к нашим! И вы, козлики, тоже присоединяйтесь, угостим вас свежей травкой а, может, и чем-нибудь повкуснее.

Салон в подлунной станции напоминает клуб на Гее: цветущий сад, видимость голубого неба, ряд столиков, по количеству которых можно понять, что персонал станции не так уж велик. Зал пуст: обеденное время еще не настало.

Лейтенант Джордан представила Мэри и Веики, капитан Саги подивилась необычной гостье, и тут же перешла к делу:

— У нас неспокойно. Несколько раз кружили капсулы. На это время приходилось останавливать работы — на всякий случай, вдруг они заметят вибрации почвы. Что происходит?

Мэри серьезно на нее посмотрела:

— Происходит то, что, похоже, нам снова придется воевать. И даже, может, убивать. Без жалости. Иначе убьют всех нас. И уничтожат все, что мы любим.

Экскурсия по подлунным рудникам была увлекательной. Шахты тянулись на километры в стороны и в глубину. Специальные роботы копали тоннель, тут же разделяя разные виды минералов, и отправляли их конвейерами в особые хранилища, отделенные шлюзами с двух сторон. Как только хранилища наполнялись, закрывался шлюз, ведущий в шахту, и открывался тот, что соединялся с жилыми и рабочими помещениями. Минералы погружали в контейнеры, помещение освобождалось, закрывался внутренний шлюз, воздух откачивался, и наполнение начиналось заново.

Все работы контролировались инженерами, ведущими наблюдения из сверкающей чистотой комнаты управления. Тут же были лаборатории, жилые комнаты, спортивные залы, бассейн… в общем, все было сделано, чтобы вынужденное затворничество не стало слишком уж грустным.

Вскоре мелодичный сигнал оповестил о времени обеда. Механизмы остановились, и все отправились в столовую.

Биллу не хотелось уходить, его тянуло еще поглядеть на устройство помещений и приборы. Ведь и он сам принимал участие в разработках подобных станций. Со вздохом он покинул лаборатории и поплелся в столовую.

— Билл? — кто-то окликнул его.

Другой обернулся и спросил с удивлением:

— Как?! Билл здесь?

Вскоре его окружила компания инженеров в голубой униформе. Билл счастливо пожимал им руки.

— Хамми! Иди сюда! Познакомься, это те ребята, про которых я тебе рассказывал! С которыми мы исследовали космос! Все тут, вот встреча… Познакомься: это Рон, это Лоренс, это Гай, а это Фил. Как я рад, ребята…

— Мэри… неприятные известия. Мы потеряли связь с орбитальной станцией.

— Как потеряли?!

— Исчез код. Нет соединения. И мы не знаем, что там со всеми, что со звездолетом.

— Может, просто проблемы со связью? Или антенна испортилась?

— В том-то и дело. Сигнал есть. Только код не наш.

— А что это может значить?

— Что может значить… Только одно: станция захвачена…

— Погоди, Хамми… Потом… Да отстань! Люблю! Конечно!

Мэри вырвалась из объятий Джонса.

— Что случилось, Мэри? Куда ты несешься?

— Я не могу сказать. Тебе нельзя, Хамми, это закрытая военная информация.

— Мэри, но ведь я тоже на службе, ты забыла? Я помощник штурмана на звездолете…

Она остановилась:

— Верно… Подожди, я сейчас…

Мэри поспешно убежала. Джонс нетерпеливо ждал. Через какое-то время подал голос браслет. Мэри говорила холодным, официальным тоном:

— Помощник штурмана Джонс?

— Слушаю!

— Вам велено явиться в комнату капитана Саги. Первая дверь прямо по коридору.

 

XVI. В путь

Капитан Саги смерила штурмана с ног до головы презрительным взглядом. Потом повернуласьк Мэри:

— Совсем с ума посходили. Ну и помощничек… — она снова перевела глаза на Джонса с таким видом, будто не была уверена в его разумности, — И что ты можешь нам сказать?

— Я был штурманом на «Миротворце», я знаю этих людей, мне хорошо известны все порядки, сигналы, коды…

— Коды? — Рут Саги включила приемник и дешифровщик. Дешифровщик тут же начал выдавать графические линии и цифры, а приемник — писк и гудение разной высоты. Джонс внимательно прислушивался, всматриваясь в экран, потом с удивлением повернулся:

— Я знаю этот код, тот же самый, которым мы пользовались на «Миротворце»… Вот разгильдяи, даже не поменяли…

— И вы его помните наизусть?

Капитан уже приготовилась вводить код в систему.

— Да, я помню, только погодите, капитан! Нельзя пока заводить код! Связь производится на встречном луче, они нас тут же запеленгуют…

Саги убрала руки от экрана.

— Верно… Что же делать в таком случае?

— У меня появилась идея. На станции есть капсула?

— Да, на станции есть капсулы. Доложите вашу идею.

Труднее всего было уговорить не отправлять на операцию женщин. Ни капитан Саги ни лейтенант Джордан никак не могли понять доводы штурмана, пока к объяснениям не подключилась Мэри.

— Хорошо, но не один же вы полетите!

— Нет, мне нужен хотя бы один помощник… и, кроме Билла, пожалуй, никто не подойдет. К тому же ни Майклу ни Джону ничего говорить нельзя, они с ума сойдут от беспокойства. Ведь там их подруги. Пока не узнаем что произошло, лучше молчать. Надеюсь, Билл согласится…

План Джонса был рискованным, приходилось импровизировать на ходу. Он критически осмотрел черные костюмы, свой и Билла. Зеленые платочки отыскали, но без вязи и не того оттенка, но на первый взгляд сходили за настоящие. На пояс нацепили маленькие лучевые пистолеты хазарского производства и крошечные телескопические кинжалы. В рукава также были встроены магазин автоматических наручников и кастет.

Капсула сделала большой круг чтобы скрыть направление и стала приближаться к станции с противоположной стороны. На вид все было таким же как и раньше. Звездолет стоял на причале. Правда ни одно окно станции не светилось, все как будто вымерло.

— Так. Билл, как условились. Говоришь как можно меньше, больше смотришь и слушаешь. Все. Я включаю связь.

Панель связи замерцала голубым.

— Вот это прибор, я понимаю, — прошептал Джонс и быстро набрал код.

Некоторое время ничего не происходило. Вдруг экран засветился. На нем появилась заспанная небритая физиономия:

— Салям… это к нам?

— Алейкум салям, доложите обстановку!

— Ой, кто это? Кажется, я тебя знаю! Джонс, ты что ли?

— Трамбле! Здоров куряка, как идет косяк?

— Косяк ништяк! Ты где пропадал? Капитан говорил, что ты на задании. Ну как, выполнил?

— Все суперски. Ждут меня награды и наложницы.

— Рад твоему возвращению. А это кто с тобой?

— Это? Это Мустафа…

Билл помахал ручкой.

— Привет, Мустафа! Так вас мне политрук в помощь послал? А то мне одному тут сторожить…

— Ага, в помощь. Я думал, он здесь.

— Он облет делает. Сказал, хочет какую-то платформу подловить. Скоро вернется. Причаливаете?

— Ага… лови.

Шлюпка нырнула в отсек, створки закрылись, отсек наполнился воздухом. Послышался голос Трамбле:

— Проходите по коридору, мне нельзя отлучаться.

Они пошли по пустому коридору с выбитыми лампочками и следами выстрелов.

Трамбле сидел прямо у входа в звездолет, направив в его сторону спаренный лучемет.

— Эти все там попрятались. Одну, правда, Камилл подстрелил. Там валяется. Она всех прикрывать начала, дура. Пришлось с ней кончать, но все равно остальные успели закрыться… Вот выкурим их — займусь работенкой, там столько новой аппаратуры. Не дождусь! Руки чешутся.

— А как выкуривать думаете?

— Николаев заложника хочет взять. Они на заложника все что угодно согласятся обменять, эти идиоты. А мы звездолет попросим.

Он посмотрел на экран:

— А вот и политрук возвращается! То-то рад будет! Давно не виделись?

— Давно… Один он полетел?

— Не… С ним Камилл. Ты что-то хотел?

— Да, хочу поздороваться.

Склонившись над экраном, как будто собираясь связаться с Николаевым, Джонс нанес резкий удар кастетом по голове Трамбле:

— Прости, дружище…

Они быстро затянули наручники на руках и ногах пленника. Оттащили его за стенку в шлюзовой камере. Шлюпка уже швартовалась.

— Теперь слушай, Билл. Сейчас зайдут двое. Один здоровый такой с тупой мордой. Это Камилл. Стреляй в него сразу контрольным выстрелом. Не жалей: это убийца и садист. Второго я беру на себя. Желательно взять его живым. Он много знает. Все — прячься там за дверью. А я сяду здесь.

Послышались шаги. Джонс отвернулся, будто внимательно смотрел на охраняемый объект. Сзади приближались. Знакомый голос произнес:

— Трамбле, все тихо? Я пока ничего не нашел. Не беда. Отловим.

Штурман медленно повернулся. Пистолет был направлен прямо в живот Николаеву. Больше в комнате никого не было. Билл тоже куда-то исчез. У политрука сделалось растерянное выражение лица.

— Радостная встреча, — Джонс не скрывал своего торжества и захохотал. — Быстро протянул руки вперед!

Он, держа одной рукой пистолет, второй доставал наручники… Внезапно Николаев сделал резкое движение вперед, пистолет и наручники полетели в сторону. Через секунду Джонс валялся на полу с заломленными руками, а Николаев защелкивал наручники.

— Щенок! С кем тягаться решил. Эй, Камилл! Где ты там? Сейчас Камилл тебя поучит… Вот у нас и появился товар для обмена.

Его ухмыляющееся лицо нависло прямо над штурманом. Вдруг раздался хрустящий удар, глаза политрука закатились, он скатился на бок и замер.

Билл аккуратно положил кастет на пол и погладил окровавленные костяшки пальцев:

— Как я теперь на скрипке играть буду? Хамми, что молчишь? Спасибо скажи! Что б ты без меня делал? Любитель театральных эффектов…

Корабль готовится к отправке. Настроение у всех было подавленное: вместе с грузами на Гею предстояло доставить и тело погибшей Бэлы Зив, штурмана корабля. Теперь действующим штурманом становился Мухаммед Джонс. Он поведет звездолет на Гею.

Часть работников Лунной станции тоже возвращались домой после нескольких лет тяжелой работы в космосе. Их место займут специалисты с Земли.

Пока с платформы переносили товары для Геи, Джонс изучал корабль. Это был куда более совершенный звездолет чем тот, на котором он летел на Гею. Многие функции и системы он видел впервые. Стал разбираться в инструкциях. Внезапно глаза его расширились. Он набрал вызов:

— Билл! Ты далеко?

— Тут, с ребятами, вспоминаем старые деньки…

— Успеете еще. Ты можешь подойти? Кое-что очень интересное…

Через несколько минут они вместе склонились над экраном.

— Впервые слышу, но похоже, что так оно и есть… Знаешь что, давай я позову Фила, он принимал участие в разработках звездолетных систем.

Фил сразу понял, о чем речь.

— Конечно, давно знаю. Это еще учитель мой, в лаборатории Нью-Бостона разработал, тогда же система опробована и установлена на корабли.

— Но почему же никто этим не пользуется?

Фил пожал плечами:

— Учиться, разбираться… И так сойдет… Работает — и ладно. Большинство наших открытий никому не нужны, так и остаются в архивах.

— Но это же настоящий переворот! Нужно было убеждать, настаивать!

Билл с Филом засмеялись, Билл хлопнул Джонса по плечу.

— Дружище, вот из-за этого я и сидел столько лет на станции, а Фил на Луне! Хватит с нас…

Штурман продолжал внимательно рассматривать программы и видеоинструкции.

— Как хотите, но я думаю стартовать именно так.

— Не боишься?

— Все испытано. Никакой опасности я не вижу. Вы только подумайте: не нужно делать этот дикий разгон, не нужны саркофаги. А экономия горючего! Разом выходим в подпространство, а потом — куда хотим. Для исследователя космоса — просто мечта.

Фил вздохнул:

— Хамми, только не говори ничего нашим хозяйкам. Дальше Луны не сошлют, но кто их знает…

Фил ушел. Билл задержался.

— Хамми, а что будет с пленными? Мы повезем их на Гею?

— Не вижу смысла, Билл. Их уже раз отлавливали там. И что ты думаешь? Отпустили…

— И не сомневался. А что тогда?

— Николаева я бы с удовольствием прикончил, вытянув все что можно… Трамбле не опасен… хороший инженер, простак.

— Ты серьезно? Вот так бы просто прикончил?

— А что такого? Ты же пристрелил Камилла..

— В бою, Хамми!

— Он опасен! И я не знаю чего он натворил раньше, и чего еще натворит. Впрочем, это уже не в наших силах. Надо было раньше думать. Капитан Саги велела немедленно передать пленных в трибунал. Кстати, за ними уже выслали челнок.

— Ну тогда я спокоен! Военный суд с ними не станет церемониться… Это не Гея.

— Надеюсь…

Джонс отвел корабль на расстояние сотни километров от базы, как того требовала инструкция. Фил сидел рядом для подстраховки.

— А почему нельзя стартовать прямо со станции?

Фил быстро прокрутил инструкцию, нашел нужную страницу. На экране появилась трехмерная модель корабля.

— Видишь? Вот так работает поле. Корабль переходит в подпространство, а все, что находится даже в нескольких метрах от него, — размазывается. Часть атомов перемещается вместе с кораблем, часть остается. Это как взрыв. Разносит в клочки. Все кроме самого корабля. Он уже будет далеко.

— Внимание! Говорит штурман корабля Хамми Джонс. Мы покидаем пределы Солнечной системы и возвращаемся на Гею. Хотя ускорения и перегрузок не будет, я прошу всех членов экипажа занять амортизационные камеры.

Он замолчал и стал ждать пока на пульте загорались один за другим зеленые огоньки по мере защелкивания крышек саркофагов.

— Так, теперь вводим координаты.

Фил ввел в новую систему хранящийся в памяти корабля сложный код.

— Пристегиваемся.

Они привели положение кресел в полулежачее положение. Ремни автоматически застегнулись.

— Пуск!

Штурман нажал кнопку на пульте в подлокотнике кресла.

В глазах у него помутилось.

Когда они пришли в себя, на экране было совершенно другое звездное небо.

Фил кивнул. Это была система Геи.

Джонс облегченно вздохнул и дал сигнал экипажу выходить из саркофагов. Вновь по очереди начали загораться зеленые огоньки.

Фил продолжал что-то проверять, с беспокойством поглядывая на экран.

— Все в порядке?

— И да и нет. Мы определенно в системе, но довольно далеко от обычной точки выхода и от Геи соответственно.

Джонс включил связь:

— Командир корабля Мэри Джонс и техник-смотритель Билл Граам, поднимитесь в рубку.

— Привет Хамми, привет Фил! Получилось!

Улыбающаяся Мэри обняла Джонса.

Фил познакомил Билла со своими данными.

— Все понятно. Мы ввели координаты корабля, заходящего в звездную систему Геи на большой скорости. Ему нужно пространство для торможения. Для неподвижного корабля координаты надо будет откорректировать. Пока же мы ничего не сэкономили. Все равно нужно заводить планетарные двигатели, разгоняться, тормозить. Ну ничего, первый блин комом…

Мэри с беспокойством на него поглядела:

— И сколько времени займет полет?

Билл пожал плечами:

— Несколько дней… неделю, две. Ты куда-то торопишься?

— Штурман Джонс?

— Слушает.

— С прибытием! Мы вас ждем. У нас на станции гости.

Девушка-оператор широко улыбалась. На экране появилось лицо Кона.

— Кон! Джерри! Ты на станции?

— Да, Хамми, не удержался. Решил вылететь навстречу. А тебя с повышением! Ты снова штурман.

— Спасибо, Джерри. Только при очень грустных обстоятельствах. Погибла Бэла Зив.

— Да, я уже знаю. Печально…

Они помолчали.

— Я привез, Джерри…

— Что?

— Мешочек земли с Сиона.

— Вот здорово! Спасибо, Хамми!

— Что у вас?

— Ничего хорошего. Держится только Хазария. На всей прочей территории творится что-то невообразимое. Массовый переход в ислам, насилие, фрагментация. Мы предлагали помощь — не с кем разговаривать. Пришлось отгородиться от всех и взять активную оборону. Так что то, что ты видишь сейчас — это станция и вооруженные силы Хазарии. Той Геи, которую ты видел, больше нет. Она превращается в Землю.

— Джерри, но ведь их там горстка бандитов! Вам просто нужно совместно уничтожить их, как… бешеных зверей!

— Беда не в них, Хамми. Если бы у них тут не нашлось такого количества обожателей, и такого количества трусливых дураков, искренне верящих, что, если сейчас они уступят бандитам, те станут добрыми и их не тронут… И еще кое-что. Здесь на Гее многие, очень многие слишком уж ненавидят нас, хазарцев, только прямо об этом раньше было неприлично говорить… А теперь появилась замечательная возможность…

— Ненавидят? За что? Вы же столько для них сделали! И, как я понял, именно благодаря вам они все спаслись!

— Именно за это больше всего и ненавидят… — грустно сказал Кон.

Джонс не замечал, что давно уже на пульте мигает красный сигнал вызова. Что это могло быть? Он включил анализатор сигнала.

Код «Миротворца». Здесь?

— Джерри, мне нужно отключиться на время. Что-то срочное.

Он перевел сигнал на другой код. И чуть не упал.

— Штурман Джонс? Какая приятная встреча!

Николаев был чрезвычайно доволен произведенным эффектом.

— Что?… Что ты здесь делаешь?… Как сюда попал?

— Обычно, Мухаммед. Так же как и ты — на звездолете.

— Но как же трибунал? Тюрьма?

— О чем ты говоришь? Суд признал меня невиновным. Я привел неоспоримые доказательства. Мы с друзьями зашли погулять на станцию. Ваша сумасшедшая штурманша открыла стрельбу. Нам пришлось обороняться. Ей не повезло. Или наоборот — повезло, а то б ее посадили за нападение на мирных прохожих. Кстати, на вас заведено дело за умышленное убийство Камилла. На Луну лучше не возвращаться… Впрочем, на Гее тебя тоже вряд ли ждет теплый прием. Может, домой? А? Я за тебя похлопочу…

— Заткнись!

— Правда, Мухаммед. Иди к нам. А заодно и звездолет передай. Он нам так нужен! С двумя звездолетами дело мира во всем мире пойдет куда быстрее. По рукам?

— Я же сказал: заткнись!

— Какой ты несговорчивый, штурман… Или как там тебя неверные зовут, Хамми? Ну ладно, сам напросился…

Николаев махнул кому-то рукой, и вооруженные муджахеды втолкнули в комнату две сопротивляющиеся фигуры.

Джонс подскочил на месте:

— Как вы там оказались?!

Славик и Димон чуть не плакали:

— Мы были на лунной станции…

— Одели скафандры и пошли погулять… Я хотел полазить по пещерам..

— А я по скалам.

— И тут они на нас налетели. Скрутили — и в капсулу.

Штурман схватился за голову.

— О боже, разгильдяи…

На экране снова был Николаев.

— Ну как товар? И цена — всего ничего. Звездолет. А нет…

Он провел ладонью по шее.

— Ты можешь подождать полчаса?

— Конечно, конечно, дорогой Хамми! Обсуждайте, советуйтесь… Но если через час ответа не будет — мы вам пришлем два очаровательных ушка… А потом еще по одному… Ну а там… — он снова провел по шее. — Так что не тяни.

Славик с Димоном заголосили.

— Не волнуйся, через полчаса будет ответ… Тихо вы там!

Он отключил связь и сделал внутренний вызов:

«Внимание! Говорит штурман Джонс. Всем членам экипажа и пассажирам собраться в рубке. Срочно!»

Он снова соединился с Коном.

— Джерри, у нас чрезвычайная ситуация. Мне некогда тебе пересказывать. Оставляю тебя на связи. Послушай сам. Сейчас все придут.

Через полчаса Джонс снова связался с «Космическим миротворцем».

— Николаев, слушай. Мы отдадим тебе корабль. Как бы нам это проделать?

— Элементарно, Джонс. Садимся на станцию…

— Станция не разрешает тебе посадку… Не доверяет. Давай сделаем так. Сядем только мы. Разгрузимся, я отпущу людей…

— Нет. Или вместе или никто. Теперь я вам не доверяю. Делаем так: ты швартуешься у нашего борта как на станцию. И мы вместе тандемом летим к Земле.

— Но тогда с одним условием: заложники все-таки будут у нас. Иначе старта не будет.

— Если тебе от этого станет легче. Но получишь их только, когда увижу, что вы крепко прицеплены.

— Да… еще одна вещь. Ты обещаешь всех отпустить, когда мы будем на Земле?

Лицо Николаева просияло. Он широко улыбнулся:

— Ну конечно! Обещаю, и даже клянусь!

Джонс отключил связь. Все слушали этот разговор и продолжали стоять в молчании: Мэри, Майк и Лорри, Джон и Эми, Веики с Биллом, девушки-военные, инженеры с Земли… Штурман оглядел всех:

— А теперь Билл, пришло время, доставай свой забытый проект.

Два звездолета стояли на расстоянии нескольких десятков метров друг от друга. Затем один из них выдвинул металлические лапы и крепко охватил другой. Замки защелкнулись. От одного шлюза к другому протянулся коридор — гармошка.

— Ну что, Мухаммед Джонс, готов к вылету?

— Да, где заложники?

— Сейчас идут… Поговорим пока.

— О чем мне с тобой говорить?

— О жизни. Хочу тебя убедить вернуться. Посмотри вокруг. Мы непобедимы.

— Просто подлые. Все привыкают к доверию. А вы с улыбкой воткнете нож в спину лучшему другу.

Николаев скривился:

— Э, брось! Что такое подлость? Честным надо быть только по отношению к Нему, а с неверными — все средства хороши, особенно для великой цели умиротворения.

— И что дальше? Захватили все, умиротворили… Вы как раковая опухоль. Живет, пока пожирает все живое вокруг, а как сожрет — и сама подыхает.

— Глуп ты пока, Джонс, и молод. Не умеешь ценить радость привилегий. Ну ничего, мы с тобой еще обсудим этот вопрос. Вон твои балбесы идут. А с ними я послал инженера, Трамбле. Он присмотрит, чтобы ты чего не напутал. Только ты его по голове больше не бей.

— Прости, Джерри. Так и не получил ты от меня сувенир с Земли. Не вышло и встретиться. Передавай от нас привет Гее, и — не сдавайтесь!

— Успеха, Хамми! И всем вам, ребята!

— Заходи, Ибрагим, я тебя тогда слегка треснул, уж извини…

Трамбле потер шишку на затылке.

— Ладно хоть не убил… Ну давай устанавливать режим синхронности.

— А я уже все поставил. Вот смотри: как только я нажимаю на пуск — включается автоматическая программа. Оба звездолета синхронно набирают скорость, в нужный момент включается подпространственный генератор. А мы все в это время будем лежать в амортизационных саркофагах.

— Хороший ты штурман, Мухаммед…

— А то… Теперь давай соединим программу с «Миротворцем».

— Ну все, Трамбле. Отправляйся в амортизатор, а я за тобой — как только запущу программу.

— Николаев велел мне запустить.

— Нельзя, это работа штурмана. Вдруг что-то не сработает? Ты знаешь что тогда делать? А я знаю. Я же отвечаю сейчас за два корабля. Давай я с ним свяжусь.

— Николаев? Что ты придумал? Стартовать должен штурман! Трамбле не разберется если что не сработает. Такого наворочает — вместе разлетимся в пыль. Так что вели всем отправиться в амортизаторы.

— А вдруг ты чего назло неправильно сделаешь?

— Я что, самоубийца, политрук? Спроси Трамбле.

Николаев посмотрел на инженера. Тот кивнул:

— Все верно. Никаких трюков быть не может.

— Ясно. Ну что ж. Хорошего тебе полета, Джонс.

— И тебе хорошего полета, Николаев. И мягкой посадки.

Джонс подождал, пока загорелись все зеленые огоньки на его корабле, и все — на «Космическом Миротворце».

Потом не спеша отключил программу синхронного запуска.

Ввел новую программу.

Откинулся в кресле, пристегнулся.

Нажал кнопку пуска.

Колоссальный взрыв и яркая вспышка ослепили наблюдателей на станции.

Когда все стихло, во все стороны, кружась, разлетались обломки «Космического миротворца».

 

Эпилог

Черное бездонное небо полное незнакомых созвездий.

До земли сотни световых лет.

Внезапно пустоту пронизывают яркие вспышки.

Они переливаются как елочные гирлянды.

Начинают вырисовываться контуры сначала прозрачные, потом все более осязаемые, космического корабля.

Наконец корабль полностью материализуется.

Штурман пришел в себя.

Увидел голубенькую звездочку впереди. Это была планета Билла.

Запустил двигатели. Звездолет начал движение к новому дому.

Обитатели корабля собрались в рубке.

Джонс показал на экран:

— Вот она, твоя планета, Билл.

— Не только моя, Хамми! Это теперь наша планета. Наша! И у нас там будет все совсем по-другому! По-честному. Правда, Веики?

Веики улыбнулась Биллу и кивнула.

Билл заметил перепуганного Трамбле:

— Э, парень, и тебе тоже будет там куда лучше, уж поверь.

Джонс как завороженный смотрел на увеличивающийся голубой шарик.

Сзади подошла Мэри. Обняла:

— Это ты спас нас, Хамми. Теперь у нас снова будет дом. И никто уже не помешает нашему счастью.

— Точно, — вставил Билл. И неожиданно добавил:

— А как Лизка соскучилась по свежей травке!

— Мы все соскучились, — улыбнулся штурман Джонс, — но я не так уж спокоен. Это ведь совершенно дикий край, ни людей, ни цивилизации!

— И замечательно! — отозвался Билл. — Никто не будет лезть со своими порядками. К тому же мы не такие уж отшельники, у нас полные трюмы всякого добра.

— Хамми, — Мэри положила ему руки на плечи и посмотрела прямо в глаза, — но ведь так было хорошо на необитаемом острове! Что еще было нам нужно?

— Ничего, — улыбнулся воспоминаниям штурман…

Он подумал и продолжил:

— Конечно, когда с тобой только друзья и близкие — можно поселиться и на необитаемом острове, и даже на необитаемой планете. Но вспомни, Мэри, что случилось потом. Если они пришли на Гею, кто поручится, что и сюда не придут? И что мы тогда будем делать?

— Ну что ж… — Мэри критически осмотрела звездное небо и крепко взяла его за руку, — тогда мы поищем другую Вселенную.