— Имя? — угрожающим голосом протянул Митропулос.
Захваченный негр испуганно сжался, закрыв лицо руками, затянутыми в наручники.
Капитан зловеще ухмыльнулся, лениво поднялся и навис над ним.
— Ну?! Долго молчать будешь, сын змеи? Фамилия?
Пленный молчит, в его глазах ужас и полное отсутствие какой-либо мысли.
Митропулос сделал еще пару шагов. Он невысокого роста, но широкоплеч и могуч, волосатые кулаки угрожающе нависли над головой заключенного.
— Ну?…
— Баркли… — угрюмо бурчит негр…
— Вот так бы сразу, — Митропулос отходит от него, — только погромче. Имя?
— Билл… то есть Уильям.
Все переглядываются. Ну и имя!
— Звание?
Пленный с недоумением смотрит на него.
— Ты что не понял, говори, какой у тебя статус, почет, сколько тебе положено жен и наложниц? Мы все равно узнаем! Ну?!..
Негр в ужасе. Он не понимает о чем говорит этот человек.
Открылась дверь и в комнату, где велся допрос, вошел политрук в звании Дважды Полумесяца Салим Николаев. На лице его написано такое искреннее недоумение, что, не знай Джонс, что весь этот допрос расписан как по нотам, ни за что бы не поверил, будто бывалый лис всего лишь играет роль.
— Что тут происходит?
— Допрашиваем пленника, — подобострастно докладывает капитан.
Николаев медленно садится в роскошное кресло, которое тут же начинает массировать ему спину. Посидев так с минуту, он медленно с возмущенным видом повернулся к капитану:
— Кажется я просил просто пригласить уважаемого гостя в мой кабинет. Что тут было непонятного? Надо же различать… Немедленно освободить и оказать почет согласно статусу!
Митропулос бросился к пленному, тот в ужасе забился в угол, но капитан лишь освободил руки и ноги пленника от зажимов, помог тому подняться и устроиться в кресле напротив Николаева.
Николаев нажимает что-то на столе, вошли личные слуги политрука, поставили перед пленным поднос с фруктами и напитками, поклонились.
— Угощайтесь, уважаемый брат! — обратился к негру политрук, — Мы искренне просим извинить нас за произошедшее недоразумение. Больше этого не повторится, обещаю вам! Да вы угощайтесь, угощайтесь… Хотите чтобы мы наказали виновных? — он сурово поглядел в сторону капитана. У того покаянный и смущенный вид.
Пленный развел руками и взял в руки очищенный апельсин.
— Я ничего не понимаю… надеюсь, вы не приняли меня за кого-то другого… я — простой подсобный рабочий, принеси — унеси, разгрузи…
— Как?! С вашим происхождением? Такое унижение! Это просто безобразие…
Негр раскрыл рот:
— О чем вы, какое происхождение?
Но в его движениях уже больше уверенности, он взял в руки стакан, тут же подбежал слуга. Пленный указал на кувшин с грейпфрутовым соком.
Наставник, до этого молча с улыбкой наблюдавший всю эту сцену со своего места, отвечает:
— Разве вы не знаете, что африканская раса угодна Аллаху? На Земле только арабы имеют более высокий статус.
— Да что вы? Неужели это правда?
Политрук сделал удивленное лицо:
— А разве у вас не так?
— Вы же видите. Я уже пять лет в космосе — и никакого продвижения. Всё требуют пройти какие-то курсы, тесты… Не лезут мне в голову эти премудрости!
— Ай-яй-яй! — наставник всплеснул руками. — Да это же просто оголтелый расизм!
— Ну нет, — снова заговорил политрук, — у нас все не так. Любимцы пророка должны жить в почете и богатстве. Вы всё-всё скоро узнаете. И я не сомневаюсь, захотите примкнуть к нам. Разрешите, я провожу вас в ваши апартаменты… И снова просим извинить за причиненные неудобства…
Николаев бережно берет негра под руку и выводит из кабинета. Перед выходом оборачивается, подмигивает оставшимся и корчит уморительную гримасу.
Дверь закрывается, и все разражаются хохотом.
— Ну все, тихо! — скомандовал наставник. — Приведите второго.
Все снова напускают на себя угрожающий и напыщенный вид.
— Ну что ж, это было несложно. Оба они скоро будут нашими, и мы вытащим из них все что можно. К сожалению, к работе эти болваны неспособны, да нам и не надо. Пусть уж считают наш мир царством бесплатного шоколада, тем более что для кого-то оно так и есть. Есть задачка посложней… — Николаев затянулся трубочкой кальяна, прищурив глаз с уродливым шрамом.
Кальяны стояли там и сям в его изящном кабинете, оформленом в современном функционально-исламском стиле. Наставник прошелся по персидскому ковру, устилающему пол, открыл бар, проигравший мелодию вечернего намаза, налил себе какого-то зеленого сока.
— Я знаю о чем ты. У меня есть одна идея. — Он оглядел присутствующих. — Но это нам вдвоем надо бы обсудить.
Все засобирались. Уже на выходе наставник окликнул Джонса:
— Штурман, а ты зайди через полчасика, есть дело.
Штурман кивнул.
*****
Наставник развалился на низком диванчике, покуривая кальян.
— Садись, Мухаммед! Садись, садись… мы все здесь выполняем одну миссию, а твоя работа во время операции заслуживает всяческих похвал. Но… — он помедлил, — То, что я хочу тебе сейчас поручить, намного труднее.
Джонс вскочил, вытянул руки по швам:
— Я готов, Светлейший!
— Да сиди ты! И не спеши… подумай, сейчас нам требуется твое согласие… операция деликатная.
— Слушаю, господин…
— Ты ведь знаешь, мы захватили несколько женщин… в основном это операторы, диспетчеры… мелкая сошка. Мы их обещали нашим бойцам.
Наставник рассмеялся, увидев насупленный вид штурмана:
— Мухаммед, Мухаммед! Ты достоин куда большего! Тебе нужны рабыни-наложницы? Хочешь усмирять их? Наказывать?
Джонс покачал головой.
— Мы прекрасно это знаем… Ты хочешь семью, детей, жен… или тебе хватит одной?
Наставник прищурился. Джонс почувствовал подвох, и быстро ответил:
— Конечно нет! Настоящий умиротворенный заслуживает большего, по подвигам его и число жен.
— То-то!
Наставник подумал несколько минут:
— К делу. Одна женщина — офицер безопасности. Не удивляйся. Это мир безбожников, женщины здесь греховны, они забыли свое место. Аллах покарает их, если мы вовремя не умиротворим эту планету… Слушай, Мухаммед, в чем состоит твое задание. Ты должен подружиться с ней, даже можешь завести с ней связь… Не спорь! Я — наставник, я лучше знаю, что является грехом, а что нет. С точки зрения Учения ты — победитель, а она — твоя раба, и в какой форме ты будешь осуществлять свою над ней власть — это твое дело.
Джонс опустил голову.
— Что за грусть, штурман? Ты хотел получить женщину? Вот тебе женщина! Более того, ты сможешь оказать неоценимую услугу в деле умиротворения неверных!
Джонс кивает не поднимая головы.
— Молодец! Теперь слушай. Тебя что, смущает, что ты обманешь бедную слабую женщину? Плохо ты знаешь эти существа. Нет ничего ужаснее коварства женщин. Даже в наше время, когда они заняли положенное им место, они продолжают свои интриги. Я бы тебе рассказал, что творится в моем гареме, да ты не поймешь, пока своим не обзаведешься. Расскажу только, что недавно взял в жены молоденькую девушку из бедной семьи. И для нее и для семьи это благо. Семья получила приличный калым, а она защиту сильного мужчины. И что ты думаешь? Прошлая любимая жена, столько времени изображавшая верность и покорность, так возненавидела ее, что пыталась отравить! И другие помогали! Представляешь?
Наставник открыл ключиком ящик, достал оттуда старую обшарпанную книгу-планшетку и протянул Джонсу.
— Тут несколько глав из древней книги, написанной еще во времена ложной веры. Я решил допустить тебя. Это высокое доверие. Ты прочитаешь здесь, как всего за несколько дней женщина заставляет верного своему долгу и своей пусть и ложной религии солдату забыть все и заставить служить ее интригам, то есть шайтану. Прочти и приходи…
— Ну и ну, Салим, вот так он ведет себя с низкой рабыней. Будто это его любимая жена, а не презренная шармута. Думаю, правильный выбор.
Видеодонесение о пребывании Джонса в «Оазисе счастья» закончилось, экран погас.
— Да, Наставник, будь он на Земле, не миновать ему исправительных лагерей. Умиротворенные так себя не ведут.
— Что поделать, брат Николаев. К сожалению, все, более-менее годные к исследованиям и пилотажу, подвержены странностям. Мы давно обнаружили эту закономерность, а потому и ведем особую работу. Не случайно на корабле не только наставник, но и помощник, да еще такого класса как ты. Что касается разведки, тут вообще мало кто подойдет. Чтобы втереться в доверие к этой стерве, нужен такой, кто способен поддаться на ее ложь. Притвориться не получится.
— Тогда было ли оправдано давать эту книгу?
— Еще один способ посеять сомнения. Он не должен слишком уж легко поддаваться, так что все будет выглядеть естественно… Ну, а потом, с помощью наших мастеров гипноза и препаратов мы вытряхнем нужную информацию, а там хоть в лагеря, хоть в пограничье или… пусть остается на службе.
Раздается сигнал связи:
— Наставник, я прочитал…
— Зайди, штурман.
Экран погас. Через минуту вошел Джонс.
— Говори, брат Джонс.
Штурман задумчиво прошелся по комнате.
— Странное впечатление. Странные люди… И эта миледи… Все женщины тогда были такими?
— Конечно, конечно! Но эта была наказана за свои грехи…
— Ее побили камнями?
— Примерно… Не забудь, люди были во мраке ложной веры, и шайтан легко овладевал ими. Но ты же вооружен лучше их, ты знаешь Истину Пророка.
— Да, это так.
В голосе Джонса сомнение.
Наставник положил руку на плечо Джонса:
— Не беспокойся, Мухаммед, иди смело, чувствуй себя свободно, ты под защитой самого верного, самого мирного учения.
У бронированной двери каюты пленницы Джонс помедлил. Он мог сколько угодно действовать по собственному усмотрению, но все же плохо представлял как вести себя с женщиной из другого мира.
Он огляделся.
Эта была женская часть корабля, хорошо охраняемая и закрытая для всех, у кого не было специального доступа.
Вот, судя по всему, дверь в гарем Наставника, а вот — Политрука. Вряд ли они прихватили всех своих женщин, скорее тех, кого не особо жалко, двух — трех молодых наложниц. Зато для тех шанс — будут стараться, смогут пробиться в старшие наложницы, а то и в жены.
Вздохнув, он коснулся ладонью панели — ключа.
Дверь открылась. Джонс оказался в хорошо убранной каюте с мягкой мебелью и коврами. Комната казалась пустой. Внезапно, почувствовав движение справа, он резко наклонился. Мимо пролетела женщина в мужской военной форме, тут же повернулась и бросилась на Джонса. Тот использовал прием мягкой защиты двумя руками, как его обучали в школе штурманов.
Женщина откатилась в угол каюты, тяжело дыша:
— Тренированный… козлик!
Она смотрела с ненавистью на Джонса.
— Все равно, лучше умру, а ты меня в свое стадо не получишь! Давай подходи, козлик, я тебе откушу твое хозяйство!
Джонс не двигался.
— Что, боишься?
Наконец, внимательно рассмотрев пленницу, Джонс ответил:
— О чем это вы? Я собирался только поговорить.
Женщина расхохоталась. Только сейчас Джонс разглядел, что она очень красива, несмотря на татуировку на левой руке и крепкую неженскую мускулатуру.
— Поговорить? Предложить хорошее место? Ваши закутанные рабыни уже все рассказали. Даже успокоили, дескать, будет хорошо жить с вами, козликами… Ну что, Али-Баба? Хочешь меня? Ну попытайся!
— Али-Баба? Меня зовут Мухаммед…
— Мухаммед?! — пленница снова закатилась в смехе, потом вдруг посерьезнела, — Вот что, Мухаммед, ты сейчас же свалишь отсюда, пока я не свернула твою тупую башку.
— Но почему? Мне нельзя задать пару вопросов? Я ничего вам не сделаю…
— Правда? Ну-ну… Тогда, Али-Баба, ты сядешь вон в том углу, за столом, и если попробуешь приблизиться…
— Не беспокойтесь… Только повторяю, я не Али-Баба… Меня зовут Мухаммед… А фамилия Джонс.
— Что?! Мухаммед Джонс?! — женщина снова захохотала, — клоуны!
Джонс ждал.
— Ну? Что тебе надо, Мухаммед Джонс?
— Прежде всего я хотел узнать: есть ли жалобы, пожелания?
— Отчего ж, жалобы есть, ваши козлы облапали меня, а жалею, что не успела замочить одного — другого, гады усыпили меня газом…
— Мы приносим наши искренние сожаления за причиненные неудобства, наши цели мирные, и мы не желаем причинить вам вреда.
— В самом деле? А чего тогда вы вообще тут делаете?
— Ну как… несем вам мир…
— Ты что, вправду такой дурак?
Джонс совсем растерялся. Никогда еще женщины с ним так не говорили…
— Вот объясни-ка мне, Али-Баба, как ты тут собирался нести мир?…
— Меня зовут Мухамм…
— Слушай, ты в детстве сказок не читал? Ладно, не важно… Так чего вы на нас напали?
— Как что? Вы же наши братья и э… сестры… живущие во тьме. Мы обязаны умиротворить вас..
— Боже, ну и простота… а нас вы спросили?
— Как можно спрашивать, вы же во тьме! Потом поймете и поблагодарите…
— Ой, не могу! Даже не ожидала такого козлика здесь встретить! Иди-ка сюда, дурачок, садись на диван.
Она хлопнула по дивану рядом с собой. Джонс недоверчиво смотрел на нее…
— Иди, иди, не укушу… — она опять засмеялась, уже довольно добродушно.
Джонс осторожно сел на краешек дивана.
— Боже, какой смешной Али-Баба! Ну-ка… дай посмотрю на тебя… надо ж, на человека похож… Даже хорошенький… спортивный… Не только задом кверху, а еще и на гирьках успеваешь, а?
— Я чемпион по исламскому троеборью Нью-Йорка!
— Хахаха!!! Это кто зад выше задерет? На счет три?! Ну-ка, попробуем! Защищаться ты умеешь, а нападать?
— Вы с ума сошли? Я не борюсь с женщинами… — Испугался Джонс.
— Давай, давай, Али-Баба, покажи класс!
Женщина прыгнула на ковер и стала делать приглашающие жесты… Джонс медлил.
— Ну чего ты боишься? Подходи! Ну?
Джонс неуверенно стал подходить… Еще ближе… И внезапно оказался лицом на ковре. Над головой раздался смех… Он вскочил. Женщина снова делала приглашающие жесты. На этот раз он был осторожнее, но снова оказался на полу под звонкий смех.
— Что-то плохо тебя учили, Али-Баба, с твоим самым верным ученьем! А ползать-то кверху задом все ж лучше выходит!
Женщина потеряла бдительность, хохотала, хваталась за бока. Джонс рывком схватил ее за ноги и дернул вперед. Пленница упала, и Джонс отработанным приемом прижал ее к полу, сжимая руки за спиной…
Внезапно он оказался с ней лицом к лицу, прижавшись к груди. Женщина тяжело дышала…
Тихо:
— Все! Все, сказала!.. Верю, что не только зад умеешь поднять… еще кое-что задирать мастак.
Кричит:
— Все!!! Хватит тыкаться, козлик, слезай!
Джонс смущенно поднялся. Отвернувшись, снова присел на краешек дивана. Пленница поправляла на себе одежду.
Села рядом.
Джонс глянул на нее, улыбнувшись:
— Тебя как зовут-то?
— Мэри…
— Во как… Мою мать зовут Мариам, почти как тебя…
— Ну так ты все-таки женихаться пришел?
— Да нет… (со вздохом)… разговаривать…
Женщина улыбнулась:
— Ну… разговаривай.
— Даже не знаю с чего и начать. Расскажи мне немного про свой мир…
Мэри расхохоталась:
— Ну и шпион, где такого нашли? А ты расскажешь своим где нас лучше долбануть? Ах да, забыла — «умиротворить»!
— Не кощунствуй! Да, конечно, такая информация нам нужна… чтобы помочь вам же, несчастным! Но сейчас просто я сам, для себя, спрашиваю. Хочется понять другую жизнь, ничего ведь не знаю. Секретов можешь не раскрывать!
Женщина задумалась…
— Давай баш на баш? Я тебе немного про нас — ты рассказываешь про вас. Идет?
— Идет!
— Ну слушай тогда. Если ты в курсе вашей же истории, на этой планете мы не так давно. Первые поселенцы прилетели где-то сто лет назад, они заложили основы будущих государств, но настоящий расцвет начался лет так пятьдесят назад, во времена эвакуации… Сюда спасались все, кто мог… от вас, родимых. Корабли набивались беженцами до отказа, потом команда рисковала жизнью, чтобы набрать новых… Между прочим я думала, что все корабли вернулись. Откуда же этот?
— Как откуда? — растерялся Джонс, — Из метрополии волей Аллаха…
— Что ж он так похож как две капли воды на древний «Лайтенинг»? Чертежи попасть в руки не могли — их засекретили первым делом. Значит вашим удалось захватить корабль… а может и не один…
Мэри задумалась.
— Рассказывай дальше, — напомнил Джонс.
— Ну так вот… Межзвездные корабли строили только в трех местах на Земле. Поэтому и на нашей планете образовалось три страны: Вашингтония, Тевтония и Хазария.
Джонс затаив дыхание слушал звучание этих странных имен.
— Людей у нас мало, зато планета не загажена… и придурков кверхозадых тут нет… ой прости, козлик!
Джонс опустил глаза.
— Ни войн, ни конфликтов, и умиротворять нас вроде бы и незачем, так что катились бы вы к себе…
— Но ведь мы тоже земляне… почему и мы не имеем право поселиться на этой планете?
Мэри горько усмехнулась.
— Не удивлюсь, если у нас найдутся такие умники, что согласятся. На Земле-то все именно с этого и началось. Неужели за пятьдесят лет сытой жизни можно все забыть? Нет, не бывать этому!
— Ты считаешь себя прогрессивной, а послушай, какие жуткие расистские вещи ты несешь! Мы такие же люди как и вы!
— Где тут расизм? Я из Вашингтонии, и, подозреваю, что ты из тех же краев, откуда мои прабабушки и прдедушки. Все то отличие, что голова у тебя промыта, и пока не придешь в себя — тебе у нас нечего делать. Уж во всяком случае не на боевых кораблях да с лучеметом в руках. Ладно, теперь твоя очередь, рассказывай.
— А что ты хочешь знать?
— Ну… вот ты говорил про какую-то метрополию, где это?
— Ну… метрополия! В центре мира, вокруг главной святыни, Мекки. Там уже многие века властвует самое передовое, самое верное учение и на тысячи километров нет ни одного неверного!
— От Мекки? А ты разве ничего не знаешь?
— Что не знаю?
— Да ведь там…
— Уверяю тебя, там только верные умиротворенные!
— Ладно, проехали… Расскажи, ты женат? Или у тебя есть невеста?
Джонс смутился.
— Я пока не могу позволить себе… Я же не урожденный умиротворенный в третьем колене, и мне не полагается государственный калым… Вот отслужу…
— Служи, служи, дворняжка. Так ты небось еще и девственник?
Джонс покраснел:
— Нет, конечно, о нас заботятся старейшие…
— Ну да, поставляют девочек ассасинам… А у нас это любому доступно, хе-хе… Просто так! Можно вместе жить, а можно и не жить, просто любить друг друга, а то и просто для удовольствия, по согласию. Хочешь так, козлик?
Джонс в ужасе вскочил.
— Какой жуткий грех!
— Знаешь, Али-Баба, что-то я устала от тебя. Не от тебя даже — ты довольно милый парень, а от белиберды в твоей голове… Дай-ка мне отдохнуть…
Джонс тут же поднялся.
— Спасибо за беседу, всего хорошего…
Мэри зевнула:
— Не обижайся, дурачок! А захочешь еще потрепаться — заходи…
Не проходило дня чтобы Джонс не появился у Мэри. Она меньше язвила, он становился все более задумчив.
Мэри рассказывала ему про жизнь на своей планете, которую поселенцы когда-то называли Нью-Гея, а теперь — просто Гея. Жизнь в Вашингтонии (откуда была родом Мэри) была совсем не такая как на Земле. Там никто никогда не совершал намаз. Ни на работе, ни в школе, ни дома… Даже местные ложные религии были строго ограничены личной жизнью обитателей, и никому не разрешалось выносить свои верования на повестку дня общества. Общественное устройство тоже не имело ничего общего с тем, что знал штурман. Но Мэри утверждала, что и на Земле когда-то жили так же или похоже.
Многие вопросы Мэри старательно обходила, не желая делиться информацией в сфере безопасности.
Как-то Мухаммед зашел в бар и встретил там Хасана Вебера, в первый раз после штурма. Вид у Вебера был неважный, будто он работал как проклятый день и ночь. Он сидел и курил в углу крепчайшую смесь, обалдевший и полусонный, в почти бредовом состоянии. Красные глаза с темными мешками слезились, лицо покрывала недельная щетина.
— Салям, Хасан! Ты в порядке? Куда пропал?
— А… Мухаммед… садись курни, прогоним тоску…
— Откуда тоска у молодого джигита?
— Ничего не выходит… не справляюсь…
Он сделал еще одну глубокую затяжку и выдохнул зеленоватый густой дым.
Похоже, у Вебера начинался бред. Он бормотал монотонно и с длинными паузами…
— Я не могу пробить эту защиту… посылаю зонды… все впустую… этим разве объяснишь?… для них проявление неверия… сомнение в непобедимости… непогрешимости… сошлют… лишат всего…
Голова Вебера стала клониться набок, он вздрогнул и сделал еще затяжку…
— Это их защита… этих… потомков… свиней и обезьян…
— Кого?
— Этих… потомков… си… онистов… их логово… в центре метрополии… а ничего не можем сделать…
У Джонса замерло дыхание. Вебер долго молчал, закрыв глаза, и Джонс уже решил, что больше ничего не услышит. Внезапно Вебер пробудился, сделал еще затяжку, и в каком-то возбуждении начал тихим голосом, иногда шепотом, так что Джонс не все и разбирал:
— Там… на границе… все пробовали… окружили… это… образование… куполом защиты… ракета не пробивает… отскакивает… термические бомбы… все вокруг… выжжено… сотни километров… а им хоть бы что… подбирались… туда… к самой… стене… только смеются… показывают пальцем… водят экскурсии… и все там цветет… города… дороги… мы… пробовали отравить… воду в реках… чтоб все сдохли… они опресняют морскую… хотели все моря… пусть все подохнут… но и они тоже… ничего не вышло… беспрерывно… корабли сюда… корабли отсюда… если бы можно было… с каким удовольствием я… газом… газом… газом…
Голова Вебера поникла, он забылся.
Джонс осторожно вышел из бара…
На следующий день он встретил Вебера в столовой. Тот мрачно кивнул, потом взял Джонса за локоть, отвел в сторонку.
— Слушай, Мухаммед… вчера в баре…
Штурман внимательно погдядел в красные хмурые глаза Вебера:
— Да, Хасан, мы неплохо курнули.
— Я там… ну, никаких глупостей не наговорил?
— Глупостей? Не помню…
— Ну я под балдой рассказываю всякие байки, им нельзя верить…
— Байки? — Джонс сделал вид будто пытается что-то вспомнить. Пожал плечами:
— Ничего такого не припомню.
— Точно ничего?
— Абсолютно… да ты совсем был обалдевший, двух слов связать не мог…
— Да? Ну ладно тогда. Не было — значит не было.
— Ну, что скажешь, Николаев? — наставник повернулся к Николаеву. На экране изображение с камер наблюдений в комнате пленницы.
— Все идет по плану…
— По плану?! Вот уже чуть ли не неделю он торчит у этой презренной женщины, и до сих пор не соблазнил ее! Ты посмотри на этого воина Аллаха, как он ведет себя… то краснеет, то бледнеет. Тьфу! И это наш лучший штурман…
— Обычное дело, наставник. Ведь он привык к покорным и послушным умиротворенным женщинам. В такой ситуации он впервые… Я б сказал, что скорее она его соблазняет, чем он ее… только он не понимает, этот дурень.
— А ты откуда понимаешь? — наставник подозрительно прищурился.
— Вы забыли, Светлейший, где я служил и какие задания выполнял…
— Ах… ну да… Так что же нам с ним делать? Если он ее не соблазнит, то и информации мы не получим… А все эти красивые истории, которыми она его кормит, мы давно уж слышали от негров…
— У меня есть идея…
— Говори!
— Это довольно рисковый план. Но если получится — отгребем полный куш.
— Это что за куш такой?
— Простите, Светлейший, это у меня со времен выполнения миссии в Гонконге… Значит, победим. Но только мне надо знать, насколько мы можем выполнять маневры без штурмана?
Наставник нажал на вызов:
— Митрополус, зайди…
Оборачивается к Николаеву:
— А что за маневры ты собираешься совершать?
Вошел капитан.
— Послушай, Митрополус, такое дело… можем ли мы обойтись без Джонса?
Капитан встрепенулся:
— А что с ним случилось?!
— Все с ним в порядке, ну… мне нужно будет его послать на задание… особое задание, строго секретное.
Капитан вздыхает:
— Вообще-то таких штурманов больше не найдешь… у нас есть два стажера на крайний случай, к тому же я сам могу выполнять кое-какие маневры… а обратно так вообще на автопилоте. Кстати, мы еще не возвращаемся?
— Нет, продолжаем выполнять миссию. Вы свободны, капитан.
Когда капитан вышел, наставник повернулся к Николаеву.
— Итак?
— Мой план, Наставник, заключается в том…
Наставник вызвал к себе Джонса.
— Ну, как успехи, Джонс? Отымел уже свою солдатку? — захохотал он.
Джонс побагровел.
— Ну ладно, мы тебя освобождаем от этого задания. Да и тебе самому, наверное, надоело… Пиши отчет, прощайся со своей кралей… а мы ее отправим к подругам в гарем.
У Джонса перехватило дыхание:
— Когда?
— Да через пару дней… что, тебе не хватило?! Ну ты и зануда, штурман! Хорошо, недели хватит?
Джонс молча отдал честь и вышел из кабинета.
Джонс не находил себе места.
Уговаривал сам себя, злился. Ну и что, что отправят в гарем? Она женщина, захваченная в бою, и должна достаться победителю. Так велит учение…
Он помчался в корабельную мечеть… Это было особенное, уникальное помещение-поплавок, всегда направленное амвоном в сторону Мекки, куда бы ни шел корабль. Повалившись на коврик перед стереоскопическим изображением святыни, Джонс провел в истовых молитвах целый день…
После чего сомнения одолели его с еще большей силой.
Он продолжал приходить к Мэри, но теперь уже не мог быть веселым и беззаботным. Та, конечно же, заметила что с ним что-то происходит, но виду не подавала.
Однажды штурман проверял техническую боеготовность шлюпок-капсул и вдруг на полу одной из них обнаружил универсальный ключ-код. С помощью такого ключа можно было делать все что угодно — проникнуть в любое помещение на корабле, запустить шлюпку, отключить сигнал у шлюпки, поисковое устройство у корабля… Сигнал и поисковое устройство! Внезапно пришедшая мысль заставила Джонса поднять ключ и спрятать его в карман.
Конечно же, по правилам он должен был немедленно отнести ключ капитану или наставнику (кому-то крепко досталось бы, но это наплевать), и Джонс впервые сознательно шел на преступление…
— Ну что, Светлейший, наш добрый штурман кажется клюнул?
— Никому нельзя верить, политрук, никому! Какие у него были характеристики, а самое главное — какая карьера его ждала! Променять все на эту девку!
— Верить надо только Аллаху и пророку его, Светлейший… люди же подвержены искушениям.
Я видел многое в моей работе… достойнейшие совершали поступки против всякой логики и здравого смысла взамен на эфемерные мечты… Наш же глупый штурман сослужит нам неплохую службу… сам не ведая того.
— Ну это еще неизвестно! Может он сейчас принесет ключ… Штурман Джонс!
— Слушаю Светлейший!
— Зайди…
Через минуту Джонс был в кабинете проповедника.
— Ну как, отчет готов?
— Почти, наставник. Еще пару дней.
— С кралей уж распрощался?
Джонс равнодушно пожал плечами.
— Есть еще что-то, что ты хочешь на сообщить?
— Ничего, Светлейший!
— Свободен…
Наставник обернулся к Николаеву. Тот развел руками.
План начинал вырисовываться в голове Джонса. Он спасет Мэри ценой своей карьеры, может быть, жизни.
Что-то все же постоянно крутилось в его голове, какая-то мысль, но он никак не мог поймать ее.
Наконец он отбросил последние сомнения и пошел к Мэри. Уже около самой двери его вдруг осенило: Фельтон! Ведь он полностью повторяет безумный план побега забывшего честь и долг офицера из той древней книги, которую ему подсунул наставник. Даже дыхание перехватило.
Неужели это не случайно? Может быть Наставник предвидел подобное развитие событий и заранее решил его предупредить? Но как такое может быть? И Мэри? Что у нее общего с той падшей женщиной? Да, он видел, что сам не устоял перед чарами… Но разве она в чем-то виновата? Это они вторглись в ее мир, напали, захватили… Нет, несправедливость должна быть исправлена.
Джонс решительно отворил дверь.
— Мухаммед! Давно тебя не было, я уж соскучилась!
Мэри засмеялась своим низким хрипловатым голосом, но теперь в нем уже не было прежней насмешки.
— Да… хотел тут расспросить кое о чем.
Джонс внимательно осматривал комнату. Камера наверняка спрятана в плафоне на потолке… еще здесь… и здесь. Ну-ка… Кухонный агрегат! Вокруг явно ничего. Он направился к дверце доставки, достал блокнот.
— Скажи…
Мэри подошла и встала рядом. Джонс приложил палец к губам и приказал взглядом быть осторожной.
Поместил блокнот на стол так, чтоб она смогла прочитать:
«Тебя собираются отправить в гарем. У меня есть универсальный ключ, я могу выпустить тебя отсюда и отправить в капсуле домой».
Сам же спросил:
— Скажи, у вас есть такие линии доставки еды с подогревом как здесь?
Мэри молча взяла карандаш и начала писать в блокноте. Сама же говорила:
— Да… но только в учреждениях в больших городах… мы же живем в маленьких домиках на большом расстоянии друг от друга… там совсем другая система: молекулярные индивидуальные печи… молекулярный синтез, понимаешь? Каждый вводит нужное ему название блюда, а печь моделирует…
Протянула ему блокнот:
«Без тебя я никуда не полечу. Ты понимаешь, что с тобой сделают?»
Джонс удивленно взглянул на нее.
— Вот это да! И что, никто не готовит из обычных продуктов?
Он начал писать ответ, пока Мэри отвечала:
— Есть любители натурального. Это вроде хобби. Сами выращивают, сами готовят… но таких немного…
Он передал ей блокнот:
«Но твои, разве они не убьют меня? Я ведь враг! И тебе тоже никто не поверит!»
— Жалко, что у нас нет такого. Сколько голодных людей!
«Тебя встретят как героя! И кроме того — я хочу чтобы ты летел со мной!»
Джонс посмотрел ей в глаза и все понял. Она вложила свою ладонь в его. Он начал снова писать. Мэри сказала:
— Ничего, будет и у вас. Когда-нибудь и у вас снова станет как у людей…
«В час ночи тихо соберись и стой у двери. Все должно быть сделано очень быстро…»
Мэри кивнула.