«Перед началом исследований изучите вспомогательную литературу».

Справочник в помощь студенту магической академии

«Или потыкай в объект исследования палкой. Если кусается, плюется ядом или бросается тыкать вас в ответ — отойди подальше от спящего сокурсника».

Приписка на полях

Конечно же я жалела. Не слишком сильно, но это чувство явно присутствовало среди эмоций. Во второй раз жалела уже куда меньше, особенно когда незаметно для меня Клант переместил нас в более комфортное для уединения место.

Единственной забавной деталью всего происходящего стала смутная тревога, что нас может кто‑то увидеть, но под напором рук и губ легарда я позабыла даже о том, как правильно дышать.

Лежа в кольце рук киашьяра, отчетливо видя контур, которым он обнес кровать, я не могла не думать о том, что натворила. Последние несколько часов стали либо моим проклятием, либо разрешили хоть часть моих трудностей. Чем больше я перекатывала в голове мысли, тем отчетливее склонялась к первому варианту.

Лежать рядом с Клантом было хорошо, уютно и как‑то… привычно. Словно мы проделывали это не впервой. Чего нельзя было сказать о наших более активных действиях…

Мое самообладание разбилось о желание вновь испытать то непередаваемое чувство, что оживало между нами в минуты наедине. Я думала, что все будет похоже, почти так же, как с Мартой, но ошиблась.

То ли из‑за того, что чувствовала себя собой самой, то ли потому что во мне еще бушевала злость, но все до одной ласки я переживала острее. Моя кожа будто утончилась, и любое прикосновение мелкими искорками проникало внутрь, прокатываясь неистовыми вспышками наслаждения по венам.

Кланта я и вовсе не узнавала. Сначала он был жестким, даже немного жестоким, неимоверно требовательным. Его руки снова и снова находили самые чувствительные точки на моем теле, вызывая взрывы радости. Я не могла скрыть улыбку и ликование счастья, не могла себя контролировать так же хорошо, как в теле Марты.

Все было странным и… настоящим.

И я готова была простить себе эту слабость, чтобы теперь знать, что весь мой прежний восторг оказался лишь бледным отсветом истинного удовольствия.

А теперь я лежала и размышляла над тем, что и как мне делать дальше. Снять защитный контур, которым киашьяр хотел меня удержать на месте, я смогла бы за считанные секунды — Клант видно забыл, что сам научил меня этому заклинанию. Но вот что потом?

Бежать? Опять?

Теперь бесполезно. Вряд ли последние пару часов смогут обмануть Кланта насчет моих истинных чувств к нему. Но как быть с остальными тайнами? Как рассказать ему обо всем?

Еще немного поразмышляв над этим, я поняла, что пока не готова раскрывать секреты.

Осторожно высвободившись из кольца рук киашьяра, я перебралась на дальнюю от него часть безразмерной кровати и замерла, просто наблюдая, как он спит. Так мне думалось куда проще. Его спокойное сердцебиение и дыхание не отвлекали меня от принятия очень важных решений.

Время будто остановилось, давая мне возможность просто наблюдать и не двигаться с места. Лишь свет, тусклыми полосами проникавший сквозь тонкие занавеси, позволял определить, что проходят не просто минуты, а часы.

Я успела проголодаться, сочинить первые несколько фраз, которые сказала бы Кланту при пробуждении. Даже устала ждать! А потом он вздрогнул и заворочался, его рука скользнула по подушкам, будто ища что‑то… или кого‑то.

Мне не верилось, что именно я предмет его поисков, пока, на миг распахнув глаза, Клант не обнаружил меня и не подтащил к себе поближе одним резким рывком. Он ногой прижал мои бедра к себе, руками впечатывая мою спину в свою грудь.

Несколько минут мы так и лежали, пока дыхание легарда не выровнялось, ласково согревая мой затылок. Сама не понимая, чего добиваюсь, я поерзала, разрываясь между возможностью вновь вырваться и желанием быть к Кланту еще ближе.

Мои движения не остались незамеченными, Клант вздохнул, почти до боли сжал мои плечи и прошептал в мой затылок:

— Солнышко…

Я тихо охнула, ошарашено раскрыв рот и замерев.

— Клант?

Он не ответил, никак не отреагировал, и я с обреченностью поняла, что он спит. А потом он вновь заговорил, и каждое слово вонзилось в мое сердце, будто маленький, но смертоносный кинжал.

— Марта, останься со мной.

Мое сердце дернулось, пропустило удар, а потом отчаянно заколотило в груди. Слезы сами собой хлынули из глаз, а в голове вертелась лишь одна мысль: «Нужно было не целовать тебя там, наверху, а сбросить вниз!»

Я отчаянно дернулась и, к немалому удивлению, киашьяр легко меня отпустил, так и не проснувшись. Размазывая по щекам слезы, я отползла от Кланта подальше, не желая его касаться, и в ужасе сжала край одеяла, не представляя, как поступить дальше.

* * *

Сон поглотил всю его злость и беспокойство. Кажется, еще ни разу легард не погружался в забытье с таким умиротворением, хотя и пытался как можно дальше отгонять дрему. Эмма не вырывалась, позволяя Кланту крепко обнимать себя и даже не воспротивилась замкнутому контуру магической преграды.

И все же киашьяр догадывался, что девушка сбежит при первой же маленькой возможности, как она делала все последние разы, не давая Кланту получить ответы на вопросы.

Во сне мир оживал ярким буйством красок, переливаясь цветовыми пятнами. Его сны всегда были такими, как будто разрозненные картинки, никогда не складывавшиеся в единое целое.

В какой‑то миг, наблюдая за мельтешением пятен, Клант выделил из всех отблесков один, поняв, что уже где‑то видел этот оттенок. Ярко — рыжий… переливчатый, с вкраплениями огненных искр алого и пурпурного. Зрение подводило, пятно расплывалось, то на секунду обретая нечеткий контур, то еще больше размываясь.

А потом он увидел, как алое и рыжее вспыхнуло золотом, будто само солнце пробивалось сквозь слишком яркие краски. Предметы обрели форму, цвета стали темнее и естественнее.

Ветер раздул длинный черный плащ на плечах повернутой к нему фигуры. Клант не видел ничего, кроме медового золота волос, развеваемого порывами шквального ветра.

Киашьяр шагнул вперед, стараясь не оступиться на острых камнях. Женщина впереди не шевелилась, лишь ветер трепал ее одежды. Клант был уверен, что видит перед собой Эмму. Ее волосы он видел так часто, что ни за что не перепутал бы.

— Солнышко… — во сне можно было не скрываться и позволить губам шептать то, что они сами хотят.

Клант протянул руку, боясь напугать Эмму, и коснулся ее плеча. В тот же миг девушка обернулась, и оказалась не Эммой, а Мартой. Киашьяр озадаченно нахмурился, глядя в доверчиво поднятые к нему глаза. Девушка широко улыбнулась и отступила на шаг назад, почти падая со скалы вниз, к подножию Лесса.

— Марта, останься со мной, — успокаивающе попросил он. — Не нужно.

Девушка улыбнулась, сверкнув розовыми от крови губами и зубами, и отступила еще на шаг, срываясь вниз. Клант не успел ни схватить ее за руку, ни даже вскрикнуть.

Все вокруг поглотила чернота, в которой слышались лишь горестные всхлипы, но легард не мог понять, откуда они исходят.

* * *

Я вздрогнула, увидев, что Клант проснулся. Он просто потянулся, будто кости и сухожилия в его теле не были соединены между собой, и в одночасье оказался прямо передо мной, спокойный, сосредоточенный, будто не за его сном я наблюдала последние три или четыре часа. Люди так не умеют.

— Привет, — киашьяр едва заметно криво улыбнулся, вздернув уголок губ с правой стороны.

Его напряжение передалось мне, по телу растекся холод. Мне не помешало бы одеяло, но момент казался не слишком удачным для просьбы.

— Как ты? — напряжение в его глазах усилилось едва различимым свечением. Будь я в другом настроении и не испытывай страха перед неизвестностью, обязательно бы перешла на магическое зрение, чтобы увидеть как ледяные смерчи закручивают синий вихрь в глазах легарда.

Я не ответила, судорожно помотала головой и замерла, не зная даже, что сказать. Поцелуй, приведший нас в его спальню, где мы и довершили начатое, был моей инициативой. Должна ли я нести ответственность за случившееся? Или же мне стоит порадовать Кланта рассказами о его непередаваемой… харизме?

«Ох, хватит с Кланта уже того, что я не сбежала…»

— Зачем тебе от меня убегать? — мягко уточнил легард, и я задохнулась от ужаса.

Неужели я вложила в свои слова магию? Неужели сама дала ему в руки немного власти над собой?

«Неужели он меня слышит?»

«Отчетливо», — пришел ответ из глубины зрачков блондина, и я тут же прижала ладонь к губам, словно говорила вслух.

Я вскочила с кровати, но далеко не ушла, со всего разгону врезавшись в щит. Упасть мне не дал Клант. Поймал и подхватил на руки, хотя мне подобная поза казалась немного нелепой.

Пока легард осматривал мой лоб на предмет ран и ссадин, а потом снимал щит, я успела немного собраться и обдумать ситуацию.

По какой‑то нелепой причине киашьяр слышал не только мои сознательные к нему обращения, но и отчетливые мысли, что никак не укладывалось в рамки нормальности. Даже когда я прикладывала все усилия к молчаливому разговору, то и тогда приходилось долго и усиленно концентрироваться на том, что хочу сказать. Сейчас все получилось само собой, словно я была легардой…

«Стоп! Но ведь…» — я не додумала, сообразив, что еще немного и выдам киашьяру свой маленький секрет.

Переведя дух и расслабившись, я еще раз обратилась к своей догадке и решила, что бесспорно поняла все правильно.

О чем‑то таком не раз рассказывала Вира, упоминая, что, хотя ей и без того удавалось легко общаться с легардами, а с Рэндом они могли вести беззвучные беседы повсюду, во время беременности сестре удавалось разыскать супруга даже на другом конце континента. Для них в те месяцы расстояние не имело преград, так же как и человеческое происхождение будущей матери.

Упоминая об этом, Вира немного похихикала и добавила, что данная особенность связывала ее только с Рэндаллом и только временно. Будто еще не родившийся Тирой сам узнал, кто его отец, и усилил способности матери, чтобы повысить собственную безопасность.

Теперь только от меня зависело, как долго Клант будет находиться в неведенье.

Тяжело вздохнув, я на секунду задержала дыхание и затем осторожно попросила:

— Поставь меня, пожалуйста.

Киашьяр проигнорировал мои слова и уселся на край кровати, продолжая держать меня на руках. Ситуация осложнялась еще такой нелепой деталью, как то, что я была в собственной рубашке и штанах, а легард — совершенно голый. Не зная, куда смотреть, я сосредоточилась на том, чтобы контролировать свои руки, а они против воли чесались от желания потрогать кожу легарда на груди.

— Эмма, — привлек мое внимание Клант, пытаясь заглянуть мне в глаза, — о чем ты думаешь.

Я прикусила губу, удерживая внутри как слова, так и мысли.

— Раньше мне казалось, что я знаю эту девочку. — Он легонько постучал костяшкой по моему виску. — А теперь ты стала такая…

— Какая? — мгновенно раздражаясь, спросила я.

— Ты закрытая книга для меня, — с сожалением вымолвил он и горько усмехнулся, потянулся, касаясь моих волос над ухом губами.

Я отпрянула и попыталась высвободиться. Легард стиснул зубы, так что четче проступили жилы на висках, и отпустил меня. Я вскочила и отпрянула на шаг, подбирая с пола ботинки.

— Мне пора, — нервно заявила я, осматриваясь в поисках носков.

— Мы так и не договорили… — напомнил Клант.

— А нам не о чем разговаривать! — резко бросила я.

«Разве? — Он удивленно вздернул бровь. — Ты сама хотела… И не возражала».

— Минутная слабость, — оборвала я его мысли, перетекшие в красочные картинки, но щеки все равно залил предательский румянец.

«Мне показалось, тебе понравилось…» — без улыбки сообщил киашьяр.

Будь у меня в этот момент больше сил, и так истощенных за последние несколько часов, я обязательно ответила бы легарду какой‑нибудь колкостью, но голова раскалывалась от необходимости все контролировать.

— Да, и что? — резко ощетинилась я. — Думаю, это ожидаемый результат! Ты же у нас опытный мальчик.

Клант прищурился и удивленно спросил:

— Почему ты злишься?

— Тебя не спросила, что мне делать! — вспыхнула я.

— На каком ты месяце, Эмма? — удивился он. — Обычно так себя ведут на четвертом — пятом.

Мне хотелось рассмеяться и горкнуть ему в лицо, что он не хуже меня должен знать срок, но я промолчала, не давая Кланту в руки точку влияния.

— Так что?

— Послушай… — Начала я, но оборвала себя и глубоко вздохнула, постаравшись выкинуть из головы все лишние эмоции. — То, что произошло… Это лишь минутное помешательство. Это ничего не значит. Это ни к чему не обязывает ни тебя, ни меня. Может мне просто это было необходимо. Ну, как что‑то вкусное. Не более того.

— Ну да, — он криво усмехнулся.

— Но уже все прошло. И ни ты, ни я не в одной лодке и не зависим друг от друга, — продолжила я. — Просто позволь мне самой решать, что делать дальше. Хорошо?

— А если я не соглашусь с этим? — нахмурился Клант.

— Ты меня все равно не заставишь, — вздрогнула я, погружая ноги в ботинки.

— Мне не нужно заставлять… — покачал легард головой. — Я…

Я отмахнулась:

— Этот разговор становиться бесконечным. Я сказала тебе все, что собиралась.

— Но почему? Что тебе мешает? — нахмурился Клант.

— Мне? — фыркнула я.

«Это тебе мешает! Например, мысли о малышке Марте».

— При чем здесь Марта? — зло бросил он. — При чем здесь эта девчонка? Она мне никто.

«Еще лучше!» — обиделась я за свою ипостась, а вслух горько вымолвила:

— В этом все дело, Клант. Как скоро я перестану быть для тебя кем‑то? Ты сам не знаешь, зачем тебе я. А я не хочу вязаться в хвосте перечня твоих пассий.

— Эмма, ты… — начал Клант, его ноздри раздулись. Он хотел что‑то сказать, но я так и не дождалась. Его злость наполняла комнату удушливым напряжением. — Не глупи. Все не так!

— А как? — требовательно спросила я. — Ты можешь ответить мне, зачем предлагаешь… даже ставишь меня перед фактом… брака! Зачем тебе это?

— Так будет лучше для тебя, — недовольно вымолвил он и больше ничего не добавил.

Горечь ядом разлилась по моим жилам, а в животе образовалась ноющая болевая точка.

Мне было мало этого «лучше». Мне было мало маленькой надежды на обретение счастья. Сердце требовало всего, а не только несуразного «лучше».

— Нет, Клант, нет, — непререкаемым тоном вымолвила я и очень спокойно покачала головой. — Я говорю тебе «нет».

Он сжал челюсти и хмыкнул, давая понять, что не очень верит моим словам.

— Спасибо за… приятно проведенное время, — язвительно бросила я, направляясь к двери.

— Всегда пожалуйста, — ответил киашьяр. — Обращайся!

— Не дождешься.

— Посмотрим, — многообещающе заметил Клант.

Я зарычала и рывком распахнула дверь, стремясь убраться из комнаты раньше, чем легард еще что‑то скажет. Мне хотелось обернуться и увидеть выражение его лица, но я сдержалась.

Сердце подсказывало, что этот разговор так ничего не решил. Он даже не раскрыл мне истинных чувств Кланта, и это было особенно болезненно.

Уже шагая по коридору, я услышала, как что‑то в комнате Кланта со звоном врезалось, вероятно, в стену. Что‑то достаточно тяжелое и хрупкое.

— Что ж… — решила я. — По крайней мере, я не сделала большую глупость и не сказала ему, что люблю. Чувствовать себя слабой перед ним было бы хуже. Все остальное я смогу пережить.

* * *

Большие часы над камином прекрасно подошли, а стены не слишком противились обрушенной на них мощи. Клант ударил не в полсилы, как мог бы, а обрушил на покрытые лаком дубовые панели всю свою злость и раздражение. Завитушки и украшения с грохотом посыпались на пол, смешиваясь с мелкими сколками керамики.

— Р — р-р!

Легард хотел разбить еще что‑нибудь, но за последние месяцы в его комнате появилось очень мало новых предметов, а в прошлый раз он разбил и сломал почти все, что попалось под руку. Ярость наполняла кровь, хотелось догнать Эмму и потребовать от девушки четких ответов. Весь их разговор не имел никакого смысла. Киашьяр не узнал ничего нового, лишь убедился, что от Эммы стоит держаться подальше, если хотелся трезвости мысли.

Вздохнув и потерев лицо, он быстро оделся и вышел в коридор, слабо представляя, что будет делать дальше. Пока ничего не имело смысла, а мысли легарда занимали вопросы.

Побродив по коридорам, петляя между разными дверями, оказываясь то на уровне канцелярии отца, вынуждая охрану напрягаться, то сбивая с толку слуг на жилых уровнях своим хмурым лицом.

В одно из таких перемещений он услышал голос брата и мгновенно решил узнать все у него.

— Рэнд? — Врываться в кабинет, где шло какое‑то совещание, не стоило, но Клант даже не обратил внимания на присутствующих.

Киашьяр сразу заметил встрепанный вид брата и мгновенно выпроводил лишних свидетелей, заперев дверь.

— В чем дело? — стараясь скрыть тревогу, спросил он. Рэндалл впервые видел брата в таком состоянии.

Клант упал в кресло напротив киашьяра и немигающим взглядом уставился в брата:

— Ты знал, что Эмма беременна?

Рэнд несколько секунд не отрываясь смотрел в глаза блондину, а затем медленно качнул головой снизу вверх.

— И когда ты собирался мне сказать? — хмуро спросил Клант.

— Кажется, это дело Эммы, — попытался напомнить легард, но злое шипение стало ему ответом. — Подожди! А что ты хотел? Она взрослая. Она сама может решать, кто должен знать, а кто нет.

— И почему это ты знаешь, а я — нет? — прорычал Клант.

— Так вышло, что я понял это сам, — не смотря на злость брата усмехнулся Рэндалл.

— Может ты еще знаешь, от кого Эмма беременна?

— А ты… — начал Рэнд, но смолк, поняв, что чуть было не сболтнул лишнего. — Ты так и не выяснил, кто это? Удивительно, как это малышка тебе не сказала. Она же тебя обожает.

— Это не помешало ей спутаться с каким‑то легардом, — прорычал Клант. — Это хоть не Трумон, я надеюсь?

— Нет, это не он, — фыркнул Рэнд. — Это чуть более достойный представитель нашего народа, хотя характер оставляет желать лучшего.

— Рэнд, кто?

— Брат, я тебя не узнаю, с каких пор ты стал такой… нервозный? Обычно ты куда сдержаннее меня! — постарался разрядить обстановку легард. — Видно годы тренировок пошли насмарку.

Клант зарычал и вскочил, нависая над столом:

— Рэнд.

— Клант, я не понимаю, почему ты бесишься? Неужели ты думал, что она всю жизнь будет тебя ждать? А теперь, когда вдруг ты решил обратить на нее внимание… Ох, неужели ты думаешь, что, наблюдая всю эту череду твоих любовниц, она позволит тебе еще раз растоптать ее жизнь?

— Я не собираюсь этого делать, — выдохнул Клант. — Когда это я растоптал ее жизнь?

Рэнд наклонил голову и мрачно посмотрел на брата, давая понять, что тот и без подсказок знает ответ.

— Даже если и так… — вздохнул Клант. — Сейчас все иначе.

— И только поэтому она должна тебе верить? — удивился Рэнд. — Думаю, пока она не видит разницы между собой и всеми остальными твоими любовницами.

— Но я… — Клант не смог договорить, вдруг поняв, что никогда и никому не признавался в одном чувстве.

— Вот именно, — кивнул Рэнд, правильно расценив поведение брата. — Ты. Но ты не удосужился ей об этом сказать.

* * *

Кириа осторожно отступила от неплотно прикрытых дверей и беззвучно хмыкнула. Девушка могла еще долго вслушиваться в разговор братьев, но все, что могла, она уже узнала. Порадовавшись, что не сменила узкие сапожки для верховой езды на обычные туфли, легарда спиной отступила от двери и медленно двинулась прочь, напряженно прислушиваясь. В этом не было особой надобности, Клант и Рэнд не услышали ее приближения в первый раз и даже не заметили, что дверь кто‑то приоткрыл.

Кириа с облегчением растворила дверь в конце коридора и поспешила прочь, будто за ней гнались чудовища. Сначала она думала пойти к матери, но тут же образумилась, сообразив, что Элеонора попытается вмешаться и призвать всех к ответу, а ни братья, ни Эмма не простят девушке этого даже через триста лет.

— Хотя к тому моменту я уже буду старой легардой и не смогу удержать в голове достаточно много воспоминаний, — фыркнула она, надеясь унять дрожь.

Услышанное жгло затылок и скулы, будто кто‑то приложил к коже лед.

Еще немного подумав, девушка направилась в библиотеку. Как она и ожидала, на одном из верхних уровней на полускрытом тенью диванчике восседала бабушка, сладко потягивая мундштук. Коричневый кончик сигары то и дело вспыхивал алым, а вокруг королевы клубился едкий дым.

Кириа ненавидела эту странную любовь Клео к курению, но любовь к бабушке позволяла ей терпеть чужую слабость.

— В чем дело? — королева вздернула бровь так высоко, что та исчезла за складками цветастого тюрбана.

— Я кое‑что узнала, — стараясь подавить напряжение в голосе, пробормотала девушка и уселась на подставку для ног, проигнорированную королевой.

— И что же? — вяло поинтересовалась королева и глубоко затянулась, после чего откинула голову назад.

— Это касается Эммы и… Кланта.

— Ты о том, что она его любит и никогда этого не скрывала? — уточнила Клео. — Или о том, что мой внук наконец‑то понял, что сам давно в нее влюбился?

— Бабушка, ты знала?! — воскликнула девушка и подпрыгнула, но тут же зажала рот рукой, заметив, как королева поморщилась. — Но как?

— Это было заметно. Всегда, — пожилая женщина стряхнула пепел и на миг замерла, прищурив глаза: — У Эммы сразу. Девочка мне всегда нравилась. Смелая. Она не побоялась сразу признаться себе, хоть в таком возрасте еще мало что могла понять. А вот Клант… Он просто не мог понять, что она сама заставила его полюбить себя. Он стал ее, хоть и не признает этого даже сейчас.

— О чем ты? — удивилась Кириа.

— Вспомни, — хмыкнула королева, — если ей нужен был друг — Клант был другом. Ей требовался наставник — Клант не стал кого‑то искать, а сам начал ее учить магии. Сам того не подозревая, он всегда кружил возле нее, когда Эмма была в Лессе. Она проводила с киашьяром больше времени, чем с сестрой.

Кириа удивленно ахнула, поняв, что бабушка права и едва различимо пробормотала:

— И он стал другой в последние годы. Я только теперь это поняла, когда ты сказала! Он ведь изменился, хоть маска осталась прежней.

— Раньше он был чуть более беспечным, — согласилась Клео. — Ну и… он постоянно пропадает. Его не бывает месяцами, неделями. Потом объявляется.

— Он ищет следы изгнанных, — не согласилось легарда.

— Всегда?

В голосе пожилой женщины Кириа услышала смех, словно та хотела ей что‑то сказать, но давала возможность догадаться.

— Бабушка!

— Однажды он просто решил, что должен быть для нее хорошим старшим братом, решил присматривать за Эммой, а теперь…

— Да, но не усмотрел, раз она беременна и не от него, — решительно вымолвила девушка.

— Разве? — удивилась королева.

— Бабушка, я точно знаю, что Эмма беременна!

— Я не о том, — отмахнулась женщина. — Кто тебе сказал, что не от него?

Кириа замерла и нахмурилась, сурово глядя на королеву и собираясь сказать, что своими ушами слышала разговор братьев.

— Я видала ее лицо на следующий день после торжества, — спокойно вымолвила бабушка. — Я видела ее растерянность и страх. И я видела боль в глазах, когда она смотрела на твоего брата. Боль, страх, отчаяние, раздражение… и любовь. Кириа, я удивляюсь вам всем! Как можно просто думать о том, что эта девушка пошла бы против своих чувств?

— Но, ба!..

— Ее вырастила Вира! — взмахнув руками, простонала королева. — Это все знают! Девочка впитала все, что касается любви, от сестры. Я вижу, что в этом они похожи. Посмотри на нашу киашьярину! Она любит твоего брата, она смотрит только на него, она бросилась в логово изгнанных за ним. Она…

— Она делает его счастливым, — вздохнула Кириа и едва заметно улыбнулась. — Он стал сильным и перестал копаться в себе теперь.

— Вот именно, — кивнула королева. — Она его любит. Их свел выбор артефакта, но это не стало их болью.

— Как у тебя, — едва слышно пробормотала легарда.

Королева не обратила внимания на слова девушки и ровным голосом продолжила:

— Артефакт предрешил их союз, но он был неминуем, я думаю. Эти двое, как звезды на небе — у них общий путь.

— И Эмма — звезда Кланта? — фыркнула Кириа.

От королевы не укрылся настрой внучки, она добродушно усмехнулась и поправила:

— Она его солнце.

— Ба! — опять фыркнула легарда.

— Я не буду тебя уверять, но точно знаю, что Эмма, какой бы взбалмошной не была, не стала бы изменять себе самой, — женщина затянулась и загадочно сверкнула на Кирию из‑под полуопущенных ресниц взглядом.

— Себе? — не поняла рыжеволосая легарда.

— Конечно! — кивнула Клео. — Изменяют не кому‑то, а самому себе, своей любви, своему сердцу, своим идеалам, разуму. Эмма так бы не сделала.

— Но Клант… Он говорил очень определенно. Брат бы точно знал, если бы у него что‑то было с Эммой, — напомнила девушка.

— Я тоже так думаю, но считаю, что вскоре мы все поймем.

Королева прикрыла глаза и махнула рукой, давая понять Кирии, что больше не желает продолжать разговор. Девушка с досадой зашипела, но встала и пошла прочь, решив поговорить с Вирой.

Подругу она отыскала в одном из внутренних двориков замка, закрытых с трех сторон вздымающимися вверх стенами, увитыми лозами. Местами ветви и цветы прорастали прямо в кладке меж камнями, оплетали орнамент на потемневшей за долгие годы беседке. Колючие розы хмурыми зарослями окружали статуи и глиняные вазы.

Кириа не смогла не улыбнуться, заметив Виру с книгой посреди этого дикого сада. В Лессе находилось немало уголков, созданных маститыми садовниками Элессона, но киашьярина любила именно этот, заброшенный и давно не знавший внимания.

Сюда мало заглядывало солнце, а система дождевых водоотводов подавала много влаги, и придуманный кем‑то сад напоминал лес в пасмурную погоду.

Подойдя к подруге и сев рядом с ней на каменную лавку у самого края травяной террасы, Кириа глянула вниз, на город. Вирена от книги не оторвалась, но скосила глаза, давая понять, что заметила легарду.

Рыжеволосая девушка огляделась и вздохнула, но потом хмуро начала:

— Я подслушала разговор Рэнда и Кланта. Эмма беременна?

Вира наконец оставила книгу в покое и взглянула на подругу:

— Подслушивать не хорошо.

— Ты знала?! Ты знала, что Эмма!.. И не сказала мне?!

— Кириа, не нужно орать. — Только теперь девушка заметила сидевшую в беседке Алию с Тироем на руках. Малыш крепко спал.

— Вы знали и не сказали мне! — завопила Кириа, вскакивая с лавки. — Знали и не сказали?! Вы, Рэнд, Клант, бабушка. Есть еще хоть кто‑то, кто не знает?

Вира хмыкнула и предложила:

— Покричи погромче, чтоб уж наверняка все узнали.

Кириа хотела наброситься на подругу с обвинениями, но почти сразу же замерла, сообразив, как глупо выглядит со стороны.

— Но как ты могла?

— Дорогая, — Вира встала и обняла легарду за плечи, — я не могла тебе сказать. Это не моя тайна.

— Все равно! — замотала головой девушка. — Я никому бы не сказала. Бабушка вообще утверждает, что Эмма беременна от Кланта. Представляешь?

Вира подняла голову и обменялась напряженным взглядом с Алией, но затем спокойно ответила:

— Да, это так.

— Но…

Вира покачала головой, и Кириа обреченно поняла, что больше ей ничего и никто не скажет. Понуро опустив плечи, легарда шагнула обратно к скамье и опустилась на нее. Несколько секунд она просто сидела, отдыхая и обдумывая, а киашьярина лишь наблюдала за ней.

— И что будет дальше? — спокойно уточнила девушка, справившись с наплывом эмоций. — Как будет дальше? Почему Эмма никому ничего не объяснила до сих пор? Клант знает? Как такое вообще могло произойти?

— Кир, для начала: дай слово, что ты больше ни с кем не будешь это обсуждать, — строго попросила Вира. — Ты знаешь, я киашьярина, при некотором желании я могу заставить тебя молчать, но я хочу, чтобы ты сама это понимала. Это не моя и не твоя тайна. И это касается только Эммы и Кланта. Если моя сестра пока не желает ему говорить, а он не догадывается, то… Мы не будем ускорять процесс!

— Но!.. — возмутилась легарда.

— Нет, Кириа, ты будешь молчать, — покачала головой Вирена. — Как молчим все мы. Рэндалл брат Кланта, но и он не сказал.

— Как же так? Это ведь касается всей семьи! — не унималась Кириа.

— Это, прежде всего, их личное дело.

— Я не знала, что Клант любит Эмму, — легарда вздохнула и уставилась на свои ладони.

— Разве?

— Он намекнул об этом Рэнду, — пробормотала девушка и закрыла глаза. — Я точно уверена, что это так.

Вира опять обменялась взглядом с Алией, и служанка едва слышно заметила:

— Если так, то вскоре все разрешиться, плохо ли, хорошо ли.

* * *

Я запаковала в сумку лишь самые необходимые вещи, предпочтя одежде так много лекарств и трав, сколько смогла уместить. Там, куда я собиралась, могло пригодиться все, что угодно.

Собираясь к вольным, я не обещала Рэнду ничего, но знала, что сделаю все возможное и даже не возможное. Легард хотел, чтобы я узнала о происходящем на севере, но вряд ли он представлял, как много препятствий стоит между мной и теми сведеньями, которые необходимо добыть.

Я вздохнула и оперлась о стену тяжело дыша.

Мне было, что терять. И я не собиралась рисковать больше, чем оно того требовало.

— Я буду рисковать лишь в одном случае, — произнесла неожиданно для себя, — если опасность для кого‑то будет больше, чем для меня.

На самом деле что‑то подобное содержалось в клятве магов, кодексе академии. Одно единственное, что навсегда определяло судьбу мага.

Клятву приносили в день поступления, скрепляя ее особой магической печатью. Никто за пределами сообщества не должен был знать о ней. И я никому не рассказывала. Даже сестре, даже отцу, даже Кланту.

Простенькое заклинание, формула из трех символов… Каждый из нас в тот день создал ее сам, все смогли. Несколько соединенных между собой колец и хрупкий многослойный зигзаг слов… Я была рада дать клятву верности, потому что она не противоречила моему пониманию мира. Она сочеталась с ним, как сплетенные пальцы влюбленных. Все было правильно.

Дословно клятву повторять не хотелось, но я помнила то обещание, что лежало в ее сердцевине. Именно клятва подвигла меня искать изгнанных, чуть было не навредивших сестре. Не из‑за мести на самом деле. Месть — лишь средство. Если месть даст мне возможность защитить кого‑то, тем более дорогого мне человека, я смело пойду на это. Даже буду искать встречи с врагом.

В детстве это казалось немного игрой, но не теперь. Взрослея, понимаешь куда больше, чем кажется на первый взгляд. Взрослея, осознаешь, что можешь потерять.

Сейчас я рисковала. Не так многим, но рисковала. Собой. Ребенком. Но опасность не казалась чрезмерной — Рэндалл оказался прав. Он точно знал, что я пойду на это.

Чтобы защитить сестру, племянника. Всех любимых мне людей и легардов. Кланта… Чтобы ничто не могло навредить им.

Вздохнув, я запихнула в сумку еще пару баночек, а потом уставилась на кольцо. Малахит приветливо сверкнул, будто знал все секреты.

На мгновение мне захотелось его снять, оставить здесь, чтобы хоть на время остаться один на один с собой, но потом я беззвучно обругала себя за слабоволие.

Нельзя! Нельзя быть такой слабой. Нельзя позволять слабому сердцу руководить рассудком. Нельзя. Иначе я могу сделать много того, за что себя не прощу.

Да, я не знаю, что теперь будет со мной и Клантом. Я не знаю, как теперь мы будем смотреть в глаза друг другу, что скажем при первой встрече, что сделаем.

Я потрогала кольцо и вздохнула вновь.

«Клант», — зов получился тихий, но отчетливый. Я знала, что он меня слышит. Сейчас, подкрепленная не только магией кольца, но и магией ребенка, моя уверенность была крепка настолько, что я чувствовала киашьяра почти физически. Даже могла ощутить то, где в эту секунду находился он сам…

Я не стала звать вновь, лишь ждала, ощущая его гнев. Его сердце билось резко, сотрясая грудную клетку тяжелыми ударами.

Напрягая слух, я даже уловила, как легард ожесточенно расхаживает взад — вперед.

«Да», — в конце концов он сдался и позволил мне услышать это короткое слово, вряд ли понимая, как много для меня это значит.

«Я хотела поговорить с тобой».

«Сейчас? тебе было мало наших разговоров? Мы расстались меньше двух часов назад!»

«Да, мне нужно поговорить и рассказать тебе кое‑что, — собравшись с силами, подумала я. — Кое‑что важное. Потом я не смогу».

«Говори. — В его мысленном голосе было столько горечи, что захотелось расплакаться, забыть обо всем и броситься в портал, чтобы оказаться рядом с Клантом, но я сдержалась. — Говори, что тебе еще нужно от меня. Ты не слушаешь меня, не хочешь… Говори».

«Я сейчас хожу по делам, — начала я. — Рэнд знает. Он сам попросил меня об этом».

«Подожди! Куда?» — тревога в его голосе разбила злость и от нее не осталось и следа.

«Не так важно».

«Обычно таким тоном сообщают что‑то плохое, — неприятно проскрежетал он. — Куда ты собралась?»

«Мне нужно кое‑что выяснить, — спокойно ответила я, надеясь, что он не заметит мой страх. — Это не опасно».

Я не могла сказать, что иду к вольным, иначе бы пришлось все объяснять.

«Тогда зачем ты сейчас?..»

«Подожди, — я требовательно перебила и со вздохом начала, боясь, что голос задрожит: — Я хотела… Не обижайся, но я правда не могу принять то предложение, которое ты мне сделал. Мне приятно, но…»

«Эмма!»

«Нет, молчи! — мысленно вскрикнула я. — Не знаю, зачем ты это сделал, но я рада, что услышала от тебя нечто подобное. Это приятно, но не нужно».

Если ты меня не любишь.

«И я… мне понравилось с тобой, — я сама не ожидала, что затрону эту тему. — Это было лучше, чем я когда‑либо могла себе представить».

«Эмма, тебе не кажется, что этого уже достаточно для ответа „да“ на мой вопрос? — сухо уточнил он. — Нам было хорошо. Мы знаем друг друга. Я дам тебе столько, сколько ты захочешь взять. Все, что захочешь. Все получится».

«Не обещай всего, — я покачала головой, смотря на кольцо. — Это не честно».

«Не честно то, что ты не даешь мне шанса тебе помочь, исправить все ошибки…»

«Не было никакой ошибки, — вздохнула я. — Все было сделано осознанно. Я знала, что творю. И я не жалею ни о чем. И ничего не хочу исправлять!»

«Ты любишь того легарда?»

Я не ответила. Не знала, что должна сказать. Вместо этого я несколько раз глубоко вздохнула.

«Я хотела сказать тебе, чтобы ты там не думал обо мне и как бы не злился, ты все равно для меня очень важная часть моей жизни, но ты не можешь заставить что‑то делать… Правильно это или нет. Ты мне друг, брат… учитель. И я тебя люблю. Очень сильно».

«Как брата?» — усмехнулся он.

«Нет, — честно ответила я и услышала его глухой вздох. — Не как брата. Но в данный момент это не имеет значения».

Это не имеет значения, если ты сам меня не любишь.

Я прикусила губу до крови, боясь, что слова сами возникнут в нашем мысленном диалоге. Я поклялась не спрашивать его о любви и сдержу слово.

«Эмма!»

«Нет, молчи. Я тебя люблю. Я рада, что между нами было… Но я прошу оставить все, как есть. Так будет лучше для всех. Я видела свою судьбу в Оракуле…»

«Я думал, твоя любовь лишь детское увлечение. Я всегда так считал, — тихо пробормотал он. — Я не знал…»

«Нет, это не детское увлечение. — Мое сердце нестерпимо болело. — Я тебя люблю. Но… у меня другой путь».

«Эмма, я…»

Я не дала ему договорить. Разговор и так выпил из меня все соки. Голова кружилась. На миг я сдернула кольцо, разрывая связь, и стиснула его в кулаке.

— Все будет хорошо, слышишь? — сказала я малышу в своем животе. — Мы выдержим, мы справимся. А сейчас мне нужно отправляться в путь.

— Эй, Эмма, ты здесь? — Дверь скрипнула и в комнату ввалилась Ройна. — Я тебя повсюду ищу, а ты тут оказывается! Уже собираешь вещи? Рада новому месту практики?

— Рой, мне нужно уехать по делам… А потом я вас с Карром догоню и дальше опять будем вместе, — я улыбнулась девушке.

— Тебя и так вечно нет, — надулась подруга. — И Карр куда‑то запропастился…

— Он от тебя скрывается? — пробовала пошутить я, но губы сами собой искривила горькая усмешка.

— Ты так изменилась в последнее время, — заметила подруга, подходя ближе. — Будто повзрослела на десять лет. А еще ходят слухи, что ты беременна.

— Это правда.

— Не от Карра, я надеюсь? — хмыкнула Ройна, и я заметила в ее взгляде настороженность.

— Нет, но я вижу, что именно он вынудил тебя спросить, — догадалась я.

— Да он вообще вечно задает о тебе вопросы, — немного злясь, пробормотала девушка. — Невзначай, но всегда. С самого начала. Будто его занимает все, даже твои вечно странные ухмылки, которым и я сама не могу дать объяснения.

— Карр любопытен, как забавно, — сказала я, но мой голос выдал бесцветность, с какой я восприняла слова заварэйки. Какое мне дело до внимания сокурсника?

— Да.

— Ладно, мне пора! — я решительно вскинула сумку на плечо. — Передавай Карр привет.

* * *

Клант тупо уставился в стену напротив. Все его мысли будто смыло горячим потоком смолы: пусто и нет никакой жизни.

Он знал Эмму достаточно давно, привык к мысли о ее чувствах, но никогда раньше не думал, что услышит признание из ее уст. Все оказалось так просто и так болезненно. В груди что‑то сдвинулось и теперь кололо сердце острыми иглами, а разум требовал сказать девушке правду. Вот только голоса в его голове уже не было: девушка то ли сдернула кольцо, то ли просто перекрыла магически ему доступ к себе.

Он чувствовал ее очень хорошо. Эмма была в княжествах, в домике крина Биса, но кроме этого Клант ничего не видел.

— Эмма, Эмма, — вздохнул он, решая, как ему быть дальше. — Эмма…

По — хорошему киашьяру следовало все бросить и мчаться вслед за девушкой, чтобы выяснить все, но годы их общей истории остановили легарда.

Эмма была права, когда говорила ему порой, что он знает ее лучше всех. Он знал ее так хорошо, что мог без труда представить, какие именно эмоции одолевают девушку в данную секунду. Его появление ничего хорошего для них не сделает, может даже испортит и без того хрупкий мостик.

Решив дать девушке время, Клант расслабился, хотя все его мысли оставались устремлены на другой конец континента.

Эмма не захочет его видеть сейчас, закроется, отгородится стеной, и ни одному его слову не поверит. А потом бросит в лицо какое‑нибудь обвинение. Она всегда так делала, если ей было слишком больно.

Какой его грех она ему вспомнит? Всех женщин до нее или только последних? Его молчание? Его глупость? Все разом?

Киашьяр неожиданно для себя рассмеялся и вспомнил тот день, когда Рэнд будто в шутку заговорил о влюбленности Эммы. Тогда Кланту это показалось забавным. Но не сейчас, когда слова брата настигли его.

Уверенный в своей ответственности за малышку, он не заметил, как подпустил ее слишком близко к сердцу.

Клант вздохнул в очередной раз и потер лицо ладонями. Это движение начинало входить у него в привычку.

Эмма, как сеть в воде, собирала за собой проблемы, и теперь легард с трудом представлял решение для них. Решение, с которым девушка бы согласилась. Она уже успела сказать ему, что не хочет замуж, но…

Повторив движение ладонями, киашьяр попытался прогнать наваждение из мыслей. Одно лишь воспоминание вызывало трепет в теле и приятную легкость в мышцах.

По какой‑то непонятной причине все у них получилось само собой, будто их тела были предназначены друг другу, настроены друг на друга. Поцелуи проникали искорками сквозь кожу, в кости и в голову, опаляя и выжигая из него любые воспоминания о неправильности происходящего. Кровь в жилах стучала и бурлила, требуя ярости и жара. И они распалились, сжигая и сгорая, оживая и умирая в лаве страсти.

Резко втянув воздух, Клант приказал себе не думать, но это казалось таким сложным, словно кто‑то сжал в тисках само его существо. Зверь в нем ревел, требуя вернуть то, что всегда принадлежало ему. Медведь был готов пойти против человека.

Киашьяр хмыкнул, осознав, что проиграет эту схватку, если не успокоится.

— Именно потому, что тебе хочется тут же броситься за ней вслед, — вслух произнес блондин, — нужно остановиться и перевести дух.

Это сработало, разум очистился от нелепых эмоциональных порывов. Спокойствие привычно накатила, заглушая всплески чувств. Выработанная за долгие годы маска расслабила мышцы лицо легарда.

Если бы кто‑то в эту минуту подошел бы к нему, то не поверил, что еще несколько мгновений назад этот же лорд Легардора был готов сорваться и открыть портал.