Теория и практика следствия утверждают, что чем раньше и квалифицированнее начато расследование преступления, тем больше шансов его раскрыть. Да и сама логика жизни говорит нам о том, что по горячим следам это сделать гораздо легче. И улики еще не уничтожены временем или злонамеренной рукой, и свидетели не разбежались в разные стороны, и преступник где-то рядом.

Спору нет, временной фактор играет в раскрытии преступления очень важную роль. Но не ключевую. Грамотная оперативно-розыскная и следственная работа, опирающаяся на результаты экспертиз, позволяют даже при, казалось бы, безнадежно упущенном времени добиваться нужных результатов.

Ведь, как бы преступник тщательно ни маскировал свое преступление, следы остаются всегда (или почти всегда). Надо только уметь распознать эти следы и, уцепившись за «конец бечевы», тянуть ее в правильном направлении, таким образом распутывая весь клубок.

В качестве примера, подтверждающего сказанное, я хочу вспомнить историю 16-летней давности, которая разворачивалась на территории Ики-Бурульского района Калмыкии.

27 июня 1990 года в дежурную часть Ики-Бурульского РОВД поступило заявление об исчезновении женщины Натальи С., жительницы совхоза Ут-Сала. Последний раз ее видели в поселке накануне, 25 июня вечером, когда она уехала в неизвестном направлении на мотоцикле с каким-то мужчиной.

Заявление было зарегистрировано, но поначалу местные «пинкертоны» не проявили особого рвения в поиске пропавшей, и расследование шло ни шатко ни валко. Почему-то преобладала волюнтаристская версия о том, что исчезнувшая женщина уехала к кому-то в гости, хотя очевидные факты говорили об обратном. Дома Наталья оставила семилетнего сына, не попросив никого из соседей присмотреть за мальчуганом, исчезла она в домашней одежде, что также не очень соответствовало предположению о поездке в гости.

Малолетний сын Натальи дал четкие показания, что вечером 25 июня к их двору подъезжал на мотоцикле чабан дядя Гена, который до этого нередко бывал у них дома, и мама уехала с ним на мотоцикле.

Оперативники все же посетили близлежащие чабанские точки. На одной из них, расположенной в 1,5 километра от совхоза Ут-Сала, старшим чабаном работал Геннадий В. Уж к нему-то стоило присмотреться повнимательней. Милиционерам был известен факт, что однажды Геннадий, будучи в нетрезвом состоянии, вломился в дом к замужней женщине-односельчанке и пытался ее изнасиловать, одной рукой схватив за волосы, а другой приставил к горлу нож. По не зависящим от него обстоятельствам довести свой замысел до конца Геннадий не смог. Напуганная женщина написала заявление в милицию. Но вскоре она подала новое заявление, в котором просила не привлекать Геннадия к уголовной ответственности, так как прощает его и не имеет к нему никаких претензий. Вот она, доброта, которая хуже воровства! А может, Геннадий под угрозой мести вынудил ее написать это заявление? Разбираться с этим в РОВД было недосуг: нет заявления, нет дела. Как говорят, баба с возу — кобыле легче.

Ни для кого не было секретом, в том числе и для сотрудников РОВД, что в пьяном виде Геннадий В. постоянно дебоширил и приставал к женщинам. Кроме того, в прошлом у него имелись две судимости: за злостное хулиганство (наша национальная статья) и за незаконное хранение оружия.

На вопрос оперативников, возил ли он 25 июня куда-либо Наталью, Геннадий невозмутимо ответил, что действительно 25-го на мотоцикле приезжал в Ут-Салу по хозяйственным делам. Под вечер собрался домой на чабанскую точку. На выезде из совхоза он притормозил у двора своих знакомых С-х. Стоявшая с сынишкой у калитки Наталья попросила подвезти ее в сторону пасшегося в степи скота; надо было возвращать коров для дойки. Да, он по-соседски согласился помочь, подождал, пока Наталья сбегает домой, чтобы накинуть на плечи легкую кофточку, затем посадил на заднее сиденье мотоцикла и отвез в нужное место (примерно 1,5 километра от Ут-Салы), где пасся ее скот. Потом они по-дружески распрощались, и он поехал к себе на точку, расположенную поблизости.

Не смутил сотрудников Ики-Бурульского уголовного розыска и глубокий след от свежего укуса на правом плече хозяина чабанской точки. Конечно, они вяло поинтересовались, откуда он взялся. Но ответ Геннадия, что во время игры его случайно укусила младшая дочка Саглара, их вполне удовлетворил.

Прокол следовал за проколом. Это позже прокурор-криминалист республиканской прокуратуры Валерий Тавшкаевич Самохин деликатно скажет: «…на первых порах, при расследовании данного дела, сотрудниками Ики-Бурульского РОВД было совершено много тактических и методических ошибок, которые в дальнейшем значительно осложнили поиск пропавшей женщины…» Если же выражаться более жестко, то они продемонстрировали полную профнепригодность.

Валерий Тавшкаевич Самохин, прокурор-криминалист прокуратуры Калмыцкой АССР

Прояви сыщики хоть чуточку профессионализма, сноровки и чутья, они бы не ограничились одним только разговором с Геннадием, а хотя бы осмотрели подворье и хозяйственные постройки. И в таком случае, скорее всего, длительное расследование этого «исчезновения человека» приняло бы совсем другой оборот. Почему? — об этом будет сказано ниже…

А тогда, видя некомпетентность местных правоохранительных органов и их неспособность раскрыть преступление, руководство прокуратуры и МВД республики создало специальную следственно-оперативную группу, которую возглавил прокурор-криминалист республиканской прокуратуры Валерий Тавшкаевич Самохин. В группу вошли лучшие специалисты уголовного розыска, такие как Александр Иванович Лободин и Виктор Иванович Немошкалов — руководители отдела по расследованию преступлений против личности.

Они были действительно «акулами» следствия и сыска. Это выражение принадлежит покойному начальнику Бюро СМЭ Ивану Максимовичу Кирюхину. Он использовал его задолго до того, как на центральном телевидении появились так называемые «Акулы пера» — бойкие на язык и легкие на мысли молодые журналисты, вздорные и ершистые, которые по статусу и по своему отношению к профессии, то есть по «весовой категории», более соответствовали ершам, но никак не акулам.

Подпись — Александр Иванович Лободин, начальник 2-го отдела ОУР МВД КАССР, подполковник милиции

В связи с данным делом мне особо хотелось бы упомянуть о В. Т. Самохине как о среднем представителе славной династии работников прокуратуры Калмыкии. Его отец, Тавшка Шаштаевич Самохин, первый в республике генерал юстиции, с 1963 по 1983 год возглавлял прокуратуру Калмыцкой АССР. 20 лет на ответственнейшем посту, безупречный послужной список, скромность, человечность, неподкупность оставили в народе благодарную память о генерал-прокуроре. При нем сформировались кадры и школа калмыцких прокурорских работников, уровень профессиональной подготовки которых был чрезвычайно высок. В 1959 году в прокуратуру пришел его сын Валерий. На момент описываемых событий, как говорилось выше, он находился в должности прокурора-криминалиста. Если рассказывать обо всех преступлениях, в раскрытии которых принимал прямое участие Валерий Тавшкаевич, то для этого потребуется отдельная толстая книга, если не более. Сейчас он на пенсии и посвящает все свое время престарелой матери и внуку. В 1984 году семейную традицию продолжил сын Валерия Тавшкаевича Станислав, начав работать в должности старшего следователя прокуратуры г. Элисты. Стас, как его называли родные и близкие, очень быстро освоил азы профессии, став перспективным следователем. В 1990 году Станислав Валерьевич был приглашен на работу в одну из спецслужб страны, куда не берут кого попало и где, по моим сведениям, он находится на очень хорошем счету. Не удивлюсь, если через какое-то время в прокуратуре Калмыкии начнет работать один из сыновей Стаса: похоже, у Самохиных это в крови.

В оперативно-следственную группу был также включен молодой оперативный работник уголовного розыска МВД КАССР Юрий Пальчиков, по воспоминаниям которого мной были воссозданы некоторые детали розыскной работы, всегда окутанные завесой секретности. Кстати, за раскрытие этого дела Пальчиков получил награду — звание «Отличник милиции», впрочем, как и все остальные участники расследования. Все, кроме судебных медиков, которые, как обычно, остались в сторонке в сладкий период пожинания плодов победы, хотя вклад в общее дело внесли неоценимый. И тут нет никакой обиды или сетования на несправедливость. Судебно-медицинская экспертиза — эта падчерица здравоохранения (его нелюбимое дитя) и сводная сестра уголовной юстиции, — всегда употреблялась как всем известное изделие одноразового использования. Так было всегда, за редкими исключениями.

Следственно-оперативная группа была хорошо оснащена технически, даже рядовым ее сотрудникам начальник уголовного розыска МВД КАССР Василий Иванович Сердюков выделил автомашину «Жигули» для поездок в оперативных целях. К ней подключили экспертов-криминалистов. И, конечно, всегда наготове стояли судебные медики.

Но первые десять очень важных дней были безнадежно потеряны. Недаром у оперов существует поверье: не раскроешь преступление в первые три дня, не раскроешь совсем. Это, конечно, далеко не так, но доля правды в этом утверждении имеется.

Людмила Ефимовна Ткаченко, судебно-медицинский эксперт БСМЭ

Опытные сыщики, составлявшие костяк группы, при первом же общении с Геннадием В. поняли, что заживающий след на передней поверхности его правого плечевого сустава не что иное, как результат укуса зубами, и сразу же повезли подозреваемого на экспертизу в Элисту. 6 июля эту экспертизу провела наш эксперт Людмила Ефимовна Ткаченко.

В «Выводах» она указала:

«…у В. Г. Б. имеется участок кожи розового цвета, состоящий из двух полуокружностей шириной 0,6 см с небольшими промежутками неповрежденной кожи, расположенный на правом плече, чуть ниже плечевого сустава, который мог образоваться в процессе заживления укушенной раны, причиненной 8–10 дней назад…»

И лишь 10 июля, то есть 15 суток спустя после исчезновения Натальи С-ой, А. Лободин и Ю. Пальчиков доставили подозреваемого Геннадия В. и его 3,5-летнюю дочку Саглару ко мне в отделение медицинской криминалистики Бюро СМЭ. На руках у них имелось постановление о назначении экспертизы по следам зубов с целью идентификации, вынесенное следователем прокуратуры Ики-Бурульского района Владимиром Николаевичем Докуровым.

К этому времени я уже успешно апробировал методику идентификации личности по следам зубов, в том числе и на кожных покровах, которую в 1989 году на кафедре судебной медицины Барнаульского факультета повышения квалификации врачей нам преподавал начальник Читинского Бюро СМЭ А. В. Касатеев. Эта методика легла в основу его кандидатской диссертации и уже получила положительную оценку у экспертов-практиков.

Держался Геннадий очень хорошо, не нервничал, всем своим видом демонстрируя полнейшее безразличие к тому, что происходит. На вопросы отвечал кратко, спокойно и даже уверенно. Его худое, жилистое и смуглое тело было расписано татуировками с уголовной символикой. На передней поверхности правого плечевого сустава находилось то, что интересовало оперативников и эксперта, — след от укуса. Даже беглого взгляда на него было достаточно, чтобы убедиться в отсутствии реальной перспективы для идентификации. Две дугообразные полосы, обращенные вогнутой стороной друг к другу (непосредственные следы воздействия зубов верхней и нижней челюстей), за счет эпителизации (заживления) слились в сплошные поверхности без изолированных элементов от действия отдельных зубов.

Кроме того, сам след был сильно деформирован (искажен) в результате изменения положения укушенной руки от первоначального ее положения в момент укуса. Но эта проблема решалась довольно просто. Прозрачная пластинка ортокора со схематичной разверсткой зубов и с двумя перекрещивающимися перпендикулярами, обозначающими промежутки между центральными резцами на верхней и нижней челюсти, и границу, разделяющую действие верхних и нижних зубов, накладывалась на исследуемый след на теле. Затем положение правой руки подозреваемого изменялось до тех пор, пока точки разметки на ортокоре не совпадали с аналогичными точками на следе. Полного совмещения этих точек достигнуть не удалось, поскольку невозможно было определить абсолютно точно участки, соответствующие промежуткам между верхними и нижними резцами. Максимально приближенная к разверстке зубов картина следа достигалась при отведенной от туловища правой руке под углом около 30 градусов. В обязательном порядке повреждение на плече Геннадия В. было сфотографировано по правилам масштабной фотографии в своем первоначальном виде и при отведенной от туловища правой руке.

К тому же этот след от укуса был не статическим, что вообще встречается крайне редко, а динамическим, то есть образованным не в результате чистого сжатия участка тела зубами, а с элементами скольжения, при условии дополнительного движения укушенной руки в момент смыкания зубов. А это также привносит свои нюансы, ухудшающие качество следа.

Затем настала очередь ни в чем не повинной маленькой Саглары. После осмотра ее зубов и составления зубной формулы я выписал и передал Юрию Пальчикову направление к стоматологу для изготовления гипсовых и пластмассовых моделей ее зубов. Девочку можно было «отсечь» уже на первом этапе экспертизы, но в нашей профессии ничего не делается на глазок; любой результат, даже отрицательный, должен быть закреплен сравнительным исследованием. Если бы у нее отсутствовал хотя бы один резец или клык, а именно резцы и клыки на верхней и нижней челюсти обладают наибольшим следообразующим действием при укусах, то на этом основании экспертизу можно было заканчивать в этот же день, но эти зубы у Саглары имелись в наличии.

По воспоминаниям Юры Пальчикова, когда он привез девочку вместе с матерью к врачу-стоматологу Ики-Бурульской ЦРБ В. П. Салкину, то зловредная мамашка чуть ли не пихала его и всячески препятствовала врачу делать слепки с зубов ее дочери. По этой причине ограничились изготовлением только гипсовых слепков, чтобы не превращать кабинет стоматолога в арену битвы.

Юрий Анатольевич Пальчиков, один из сотрудников оперативно-следственной группы

Наконец-то гипсовые слепки оказались у меня в руках. На обыкновенном пластилине были получены экспериментальные следы укуса. Как и предполагалось, результат исследования не был утешительным. Плохое качество следа на теле подозреваемого, обусловленное его давностью и процессом заживления, исказившими его первоначальный вид, отсутствие четкого промежутка между резцами на верхней и нижней челюсти делали его непригодным для индивидуальной идентификации. Единственное, о чем мы могли сказать с полной уверенностью, что папу укусила не его маленькая дочь; абсолютные размеры реального следа от укуса и экспериментальных следов, оставленных слепками зубов Саглары, и близко не соотносились друг с другом.

Но Геннадий В. равнодушно воспринял результаты экспертизы и твердил свое:

«Меня укусила Сага»…

Сыщики начали «крутиться» вокруг Геннадия В., пробивая по своим каналам его связи и знакомства. Им удалось установить, что 27 июня, ближе к вечеру, на чабанскую точку Геннадия приезжали на грузовом автомобиле «ГАЗ-53» его младший брат Борис со своим приятелем Темниковым, проживавшие в Ики-Буруле. За Борисом и его окружением также стали вести скрытое наблюдение. Но веских оснований для задержания Геннадия у членов оперативно-следственной группы не имелось.

Наконец оперативники стали получать очень скупую, практически непроверенную информацию из среды Бориса В., что Наталья С-на убита Геннадием: «Генка Наташку грохнул!» В совокупности с другими фактами (Геннадий — последний человек, видевший живой исчезнувшую женщину; подозрительный след от укуса на правом плече, происхождение которого не соответствовало его объяснениям; сама его личность с двумя судимостями в прошлом) эта информация давала повод для задержания Геннадия и Бориса по подозрению в убийстве человека.

На свой страх и риск В. Т. Самохин задержал обоих братьев: Геннадия поместили в ИВС Целинного РОВД, Бориса — в ИВС Элистинского ГОВД. С ними стали плотно работать, но на все про все группе отводилось трое суток, по истечении которых надо было или предъявлять конкретное обвинение с санкцией прокурора на арест (а для этого необходимо добыть доказательства их вины), либо, скрепя зубы, извиняться и отпускать на все четыре стороны. Первые двое суток ничего утешительного не принесли, а Геннадий так вообще вел себя очень и очень уверенно.

Ранним субботним утром 4 августа В. Т. Самохин проходил мимо горотдела милиции, направляясь на работу; ведь кроме расследования дела по поводу исчезнувшей в Ики-Бурульском районе женщины, у прокурора-криминалиста имелось еще масса других служебных забот и обязанностей. Его окликнул стоявший на крыльце Виктор Немошкалов, который занимался камерной разработкой Бориса В.

— Тавшкаевич! Похоже, клиент готов к серьезному разговору.

Боясь сглазить, Самохин лишь забежал на минутку в свой служебный кабинет за бланками протоколов допроса и тут же спешно вернулся в Элистинский ГОВД. Из камеры к нему привели Бориса В. Начался обстоятельный допрос, продолжавшийся 5 часов.

По всей вероятности, непосильный груз, который взвалил Геннадий на своего младшего брата, оказался настолько тяжелым, что даже родственные чувства не могли сдержать Бориса; ему нужно было освободиться от этого гнета. Человеческое начало взяло в нем верх. Вот что поведал он в течение 5-часового допроса прокурору-криминалисту Самохину.

27 июня 1990 года Борис находился в районном центре Ики-Бурул у своих родителей, помогал строить навес для предстоящей свадьбы еще одного брата. Где-то после обеда появился отец и передал Борису, что Геннадий просит приехать к нему на чабанскую точку на грузовой машине, для того чтобы перевезти овец. Просьба старшего брата — закон; Борис добрался на попутках до совхоза «Приманыческий». Там он нашел своего родственника Темникова, который одолжил «ГАЗ-53» у одного знакомого. Вместе с Темниковым в 19 часов вечера они уже были на чабанской точке Геннадия. Старший брат пригласил их за стол поужинать. Во время еды, когда было выпито по стакану самогона, Геннадий горестно признался, что два дня назад убил женщину, Наталью С-ну (Борис ее знал) и нуждается в их помощи для ликвидации трупа. Так уж случилось, ничего не поделаешь, но от мертвого тела необходимо избавиться, иначе хана! Сам он с ними поехать не может, чтобы не вызвать подозрения. Труп надо отвезти подальше в степь, в самое безлюдье, сжечь и закопать поглубже в землю. Он очень рассчитывает на них.

Об обстоятельствах убийства Геннадий говорил как-то невнятно, речь его была темна и полна недомолвок. По его словам, он отвез Наталью по ее же просьбе на мотоцикле в степь, где паслись ее коровы, примерно в 4 километрах от Ут-Салы. Уже на месте между ними возникла ссора, поводом для которой послужили упреки Натальи в том, что его брат Борис причастен к пропаже овец С-ых. В ответ Геннадий потребовал вернуть долг, 1000 рублей, которые она занимала у него. Тогда Наталья пообещала рассказать жене Геннадия об их более чем дружеских отношениях.

«Не выдержав оскорбления» (цитата из протокола), Геннадий толкнул ее в грудь. Наталья замахнулась хворостиной, которую якобы прихватила с собой из дома для того, чтобы гнать коров, и хлестнула его по лицу, после чего бросилась на Геннадия и больно укусила его за правое плечо. Он ударом кулака сбил ее с ног и начал душить руками, плохо соображая от возмущения. Пришел в себя, когда понял, что Наталья мертва. Версия — не ахти, какая складная, но брат Борис и Темников отнеслись к рассказанному Геннадием с должным пониманием; женщина, по их мнению, не должна себя так вести, откровенно провоцируя мужчину.

Далее, по показаниям Бориса, Геннадий стал думать, куда девать труп? На своем «Восходе-ЗМ» травянисто-зеленого цвета он съездил на свою чабанскую точку, находившуюся поблизости, и вернулся оттуда, прихватив два мешка и приличный кусок веревки. Сначала он плеснул немного бензина и поджег одежду на мертвой Наталье С-ной. Но, так как уже приближалась ночь, он побоялся, что огонь в темнеющей степи могут увидеть издали нежелательные свидетели. Поэтому, быстро погасив пламя, Геннадий складным ножом зоновской выделки квалифицированно отрезал ноги у убитой и засунул в один мешок туловище, в другой — отсеченные ноги. (Большой ценитель оружия, Геннадий В. так любил этот нож, что долго отказывался выдавать его следствию. — Авт.). Для удобства он связал веревкой руки убитой. Перетянув остатками веревки горловину обоих мешков, он разместил их на заднем сиденье мотоцикла и вернулся к себе на чабанскую стоянку. В кошаре, стоявшей чуть поодаль от жилого дома, он слегка прикопал труп, навалив сверху солому…

Когда стемнело, все трое прошли в кошару, извлекли мешки со страшным содержимым и понесли к машине. Темников, которому пришлось тащить большой мешок с туловищем, еще попенял Геннадию за такую задержку во времени; от мешков исходил резкий запах разлагающегося мертвого тела. Пока грузили «поклажу» в кузов, предварительно застланный брезентом, Геннадий находился поодаль (стоял на стреме), чтобы никто из членов семьи случайно ничего не увидел. Меры предосторожности, они никогда не бывают лишними. Умные люди не пренебрегают страховкой. Груз прикрыли сверху свободным краем брезента. Борис со своим другом-подельником Темниковым, взяв две лопаты, штыковую и совковую, отправился в дорогу.

Сознательно избегая проезжать через населенные пункты, оставив в стороне совхозы «Бага-Бурульский» и «Приманыческий», сверкающие в темноте яркими электрическими огнями, где по грунтовке, где прямо по девственной степи преступный грузовик пробирался все дальше и дальше на запад. Над ним в сине-черном небе горели не менее яркие июльские звезды. Густой метеоритный дождь, казалось, отпевал убитую Наталью, провожая ее в последний путь.

Ехали долго, пока не добрались до трассы Лола — Зунда-Толга. В лесополосе, неподалеку от указателя «Ферма № 2 совхоза „Приманыческий“», обнаружили место, показавшееся удачным во всех отношениях. Здесь начали копать яму, трудились на совесть, ведь работали для родного брата и друга, а не за презренный металл или не на коммунистическом субботнике. Когда яма была готова, бросили в нее оба мешка, затем обильно полили их бензином и подожгли. Славный пылал костерок, освещая уставшие лица добросовестных укрывателей убийцы. Вскоре огонь начал спадать. Тогда Борис и Темников зарыли яму, замаскировав схрон бурьяном и ветками сушняка, собранными на окраине лесополосы. Отъехав от места сокрытия трупа, выбросили лопаты, а брезент облили бензином и подожгли.

В «Приманыческий» вернулись около 5 часов утра, когда было совсем светло. Человек, у которого Темников одалживал машину, подивился: вроде, брали перевозить овец, а помета в кузове нет. Жена Темникова обратила внимание на странный запах, исходивший от их одежды. Муж в ответ буркнул, что пили чачу, после чего оба завалились спать в его доме…

Во второй половине дня В. Т. Самохин помчался в Троицкое допрашивать Геннадия В. Тот явно не ожидал, что братишка «расколется», растерялся и впервые за все время дрогнул. Понимая, что теперь просто так не отвертеться, после длительной паузы он начал говорить, осторожно подбирая слова. В целом его рассказ полностью повторял показания Бориса, но когда дело дошло до конкретизации способа убийства Натальи, Геннадий, отдавая отчет в том, что это слабое место, которое следствию еще предстоит доказывать, снова замолчал…

В воскресный день 5 августа 1990 года, в 10 часов утра, у здания МВД КАССР на улице Пушкина, 4, царило необычное для выходного дня оживление. У входа стояло несколько машин, сновали люди. Предстояла проверка показаний Бориса В. на месте, с проездом по всему маршруту от чабанской точки его брата Геннадия до места сокрытия трупа Натальи С-ой. День обещал быть знойным, как и все лето в том году, с лиц участников следственного действия в этот далеко не поздний час стекал пот, а рубахи утратили первоначальную свежесть.

В комфортабельную «Волгу» уселись первый заместитель прокурора республики Анатолий Васильевич Корниенко, двое оперативников и судебный медик — автор этих строк. В «Жигули» под управлением Юрия Анатольевича Пальчикова — Борис В., прокурор-криминалист Валерий Тавшкаевич Самохин, руководивший мероприятием, и эксперт-криминалист ЭКО МВД Василий Иванович Бондаренко, который снимал все происходящее на видеокамеру от первой до последней минуты. Причем съемка этого «фильма» была совсем не формальным занятием: надо было не только зафиксировать все подробности маршрута и осматриваемые места, но и наглядно показать, что все делается по указаниям самого Бориса без всякого давления на него со стороны. Был еще грузовик на случай обнаружения останков погибшей, для транспортировки их в элистинский морг…

На чабанской точке Геннадия В. Борис сразу повел участников проверки его показаний, уже окончательно взмокших на полуденном пекле, к кошаре, стоявшей метрах в 30 от жилого дома. Он указал место, откуда 27 июня они доставали мешки с расчлененным телом Натальи С-ой. Даже сейчас, более месяца спустя, земля в первом отсеке под деревянной балкой была рыхлой, лопата на этом участке размером 180 × 80 см свободно, без усилий погружалась на полный штык, в то время как окружающий грунт был утрамбован копытами овец почти до каменистой плотности. Визуально это место бросалось в глаза. В то время, когда ики-бурульские опера беспомощно топтались на чабанской стоянке, не заметить это место, загляни они в кошару, было просто невозможно.

Схема маршрута оперативно-следственной группы от места убийства Натальи С-ой до места сокрытия ее трупа

Условные обозначения:

1. Место убийства Натальи С-ой.

2. Чабанская точка Геннадия В-а.

3. Место сокрытия расчлененного трупа Натальи С-ой.

4. Стрелки — путь движения оперативно-следственной группы по маршруту преступников

По пыльному проселку машины оперативно-следственной группы ехали по маршруту, указанному Борисом, мимо поселков Бага-Бурул и Приманыч (совхоз «Приманыческий»). Вокруг расстилалась бурая, бесплодная, выжженная беспощадным солнцем степь с редкими кустиками жухлой полыни. Горизонт терялся в знойном мареве, в нем чудился блеск несуществующих озер, которых в этих местах и в помине нет. Металлические части и кузова автомашин раскалились до такой степени, что при прикосновении к ним можно было обжечь руки. В этих железных коробках немудрено было свариться живьем. Наконец, когда по спидометру мы проехали почти 28 километров, показалась грунтовая дорога Элиста — Зунда-Толга. Свернув на нее, проехали до дорожного указателя «Ферма № 2 совхоза „Приманыческий“». Еще метров 70, и Борис дал указание остановиться. По правую руку от нас находилась лесополоса. Деревья имели довольно жалкий вид, и, хотя до календарной осени оставалось около одного месяца, поникшая, безжизненная листва на них была заметно тронута желтизной. Ведомые Борисом, мы прошли в глубь лесополосы метров 15 и остановились между деревьев, где в одном месте в кучу были навалены сухие ветки и бурьян.

Это и было последнее пристанище убитой Натальи. Когда яма была вырыта на глубину одного метра, из нее пахнуло смрадом. Наиболее чувствительные члены группы решили отойти подальше, оперативники, прокурор-криминалист, эксперт-криминалист и судебный медик были обязаны продолжать работу. Сотрудникам уголовного розыска досталось еще извлекать разложившиеся останки из захоронения, упаковывать их в целлофан и грузить в кузов «газика». Самая черная, грязная работа всегда доставалась им. Чертыхаясь и используя выражения ненормативной лексики, с откровенным неудовольствием на лицах, они все же довели дело до конца. На дне погребения мы нашли золотую сережку с бледно-фиолетовым камнем-стразом, которая была потом опознана мужем погибшей…

Сверток из целлофана, перевязанный крест-накрест бечевой, доставленный в морг, и содержащий то, что когда-то было мертвым телом Натальи С., покоился на секционном столе, ожидая начала проведения экспертизы.

В своем постановлении В. Т. Самохин поставил 10 вопросов, на которые мне надлежало ответить, вопросов конкретных, составленных выверенно и четко, а главное — целенаправленно. Перечень и логическое построение вопросов прокурора-криминалиста выгодно отличались от многих постановлений нынешнего поколения следователей, которые просто скачивают с дискеты заготовленную кем-то «болванку» — «сборную солянку», например, с пособия для юристов, не утруждая себя размышлениями, а нужны ли для дела ответы на некоторые вопросы и дают ли они что-нибудь следствию.

Предстоящее исследование никак нельзя было назвать простым, тем паче — заурядным. Ряд существенных обстоятельств очень осложнял работу. Разложение кожи и мягких тканей (в некоторых местах — сплошное гниющее месиво, как никак, 40 дней в самую жару), дополнительное посмертное воздействие пламени с выгоранием обширных участков, что привело к уничтожению многих ценных морфологических признаков и самих повреждений плюс частичное расчленение трупа.

Высчитывать шансы на успешный результат при таком раскладе — занятие совершенно бессмысленное, даже вредное, поэтому, составив в уме план действий, лучше сразу взяться за работу, методично, сантиметр за сантиметром изучая объект исследования, стараясь не пропустить любую мелочь, поскольку мелочей в нашей профессии просто не бывает. Разумеется, груз ответственности лежал на плечах эксперта громадный; ведь, в случае невозможности установить причину смерти погибшей (а это в силу перечисленных выше моментов никак не исключалось), вся работа оперативно-следственной группы пошла бы насмарку. Уж при таком положении вещей тертый калач — Геннадий В. нашел бы способ выкрутиться из создавшейся ситуации.

Итак, глаза боятся, а руки делают. Читателю совершенно ни к чему знать технику вскрытия трупа, особенно гнилостно измененного, так что опустим этот сугубо профессиональный раздел. Следует лишь упомянуть, что одежда на трупе сильно обгорела и представляла собой отдельные фрагменты различной формы и размеров с черными, обугленными краями. Остатки нижней рубашки были собраны в жгут и туго завязаны на шее. Руки прижаты к груди и крепко связаны в области запястий бельевой веревкой, на которой также имелись следы воздействия пламени. В разложившихся мягких тканях на месте левой ушной раковины оказалась как бы «впаянная» золотая сережка с бледно-фиолетовым камнем; аналогичная серьга была найдена нами накануне при извлечении трупа из захоронения.

Зубы у трупа хорошо сохранились в лунках и имели ценные в экспертном отношении особенности (при жизни у Натальи были удалены оба четвертых зуба на нижней челюсти). Вот когда я по-настоящему пожалел, что Геннадия доставили ко мне не на 3-й или хотя бы на 6-й день, а только через 15 суток; тогда экспертиза по следам зубов наверняка дала бы совершенно другой, более конкретный результат.

Впервые во время секции я почувствовал осторожный прилив уверенности, когда добрался до органокомплекса шеи и при бережном ощупывании обнаружил патологическую подвижность левого большого рога подъязычной кости.

Подъязычная кость — небольшое костное образование подковообразной формы, упрятанное глубоко под языком, между нижней челюстью и гортанью; отсюда и название. Особенность ее анатомической локализации делает подъязычную кость практически недоступной для любых внешних механических воздействий. Ломается она преимущественно при одном виде травматического воздействия — сдавлении органов шеи руками человека. Прижизненное повреждение «подъязычки» — один из диагностических признаков удавления руками. Имеются, конечно, и другие механизмы ее травмирования, но они встречаются реже и также связаны с локальным давлением на шею.

С максимальной предосторожностью, дабы не привнести дополнительные повреждения, вместе с окружающими мягкими тканями подъязычная кость была иссечена для первоначального рентгеновского исследования. Кроме того, часть мышечных тканей из области предполагаемого перелома была взята в гистологическое отделение.

На рентгенограммах, сделанных с препарата подъязычной кости, четко определялся перелом ее левого большого рога в месте его соединения с телом (корпусом) кости. Детальное изучение перелома непосредственно на рентгенограмме с помощью сильной лупы позволило сделать вывод о сгибательном механизме его образования. Уже после проведенной рентгенографии можно было заняться подъязычной костью в лабораторных условиях. Аккуратное отделение остатков мягких тканей от самой кости выявило разрыв капсулы в месте перелома с хорошо заметными на глаз темными кровоизлияниями (признак прижизненности повреждения).

Это же подтвердил и результат гистологического исследования, проведенного Тамарой Петровной Громовой, которая установила, несмотря на выраженные гнилостные изменения, наличие кровоизлияний прижизненного характера в мягких тканях, окружающих перелом подъязычной кости, и на некоторых сохранившихся участках кожи с боковых поверхностей шеи. Косвенные признаки со стороны почти разложившихся легких также подтверждали уже ясный и обоснованный судебно-медицинский диагноз: Механическая асфиксия от сдавления шеи (удавления) руками.

Тамара Петровна Громова, заведующая судебно-гистологическим отделением БСМЭ с 1987 года по 2006 год

Слово «асфиксия» означает удушье, и хотя это довольно упрощенное понимание, но для наших очерков популяризаторского характера совсем не обязательно погружаться в глубины научных трактовок этого сложного состояния.

Таким образом, основная задача, поставленная на разрешение экспертизы, оказалась выполненной; мы установили, что потерпевшая Наталья С. была задушена руками. А так как задушить себя собственными руками невозможно, то сделать это мог только другой человек — преступник.

Если на теле потерпевшей Натальи С. и имелись еще какие-либо повреждения, то они были уничтожены безжалостным огнем. При экспертизе были выявлены некоторые интересующие В. Самохина детали. Так, ноги были отсечены на уровне тазобедренных суставов массивным клинком остро заточенного ножа без применения топора. Разрезы были скупые, экономные, единичные и глубокие, нанесенные уверенной рукой профессионала.

Среди степняков-животноводов всегда считалось правилом хорошего тона сноровистое разделывание туш скота исключительно с использованием ножа. Я сам неоднократно видел, как ловко, я бы даже сказал — виртуозно, расчленялись туши баранов по суставным сочленениям, без суеты и видимой спешки, но на удивление быстро. Топор? Только неумеха или дурень могли воспользоваться этим грубым орудием.

Особенности расчленения трупа позволили сделать вывод, что отсечение ног произведено лицом, знакомым с медицинской техникой ампутации или с принципами разделки туш животных.

Единственное, что не удалось доказать экспертным путем, так это факт возможного изнасилования Натальи С. перед смертью, хотя по логике событий оно вполне могло иметь место. Но тут уже ничего не поделаешь, нестойкая к факторам внешней среды сперма просто не могла сохраниться в половых путях трупа жертвы при таких условиях.

Но это уже область догадок, а каноны следствия гласят — что не доказано, того не было. Лично я серьезно сомневаюсь, что Геннадий вообще успел изнасиловать свою жертву. Конечно, он предпринял попытку сексуального насилия, но, встретив сильное сопротивление, особенно получив глубокий и болезненный укус, в приступе бешеной ярости просто задушил Наталью руками. Это мое предположение.

Ведь не принимать же всерьез объяснение самого преступника, что Наталья ни с того ни с сего хлестнула его веткой по лицу, после чего все и случилось. С какой стати в глухой степи женщина без всякой причины будет хлестать мужчину по лицу, набрасываться и кусать, провоцируя его на какие-то ответные действия? Только неприятности себе наживать.

После проведенной экспертизы трупа Натальи С-ой уголовное дело принял в производство следователь по особо важным делам прокуратуры КАССР Анатолий Чокинович Мантыев. Как и большинство своих сверстников — работников прокуратуры Калмыкии, Анатолий имел за плечами службу в армии (1974–1976 годы, танковые войска в ГСВГ — Германии) и Харьковский юридический институт, который окончил в 1981 году. Около 80 % прокурорских следователей республики того времени были выпускниками этого почтенного вуза, имевшего очень высокий рейтинг среди аналогичных заведений СССР.

Анатолий Чокинович Мантыев, следователь по особо важным делам СО прокуратуры Калмыцкой АССР

Свою следственную работу он начинал с района и последовательно прошел все ступеньки служебной лестницы, прежде чем стать в 2005 году Элистинским транспортным прокурором.

В разговоре со мной А. Ч. Мантыев с большой теплотой отзывался о своих первых учителях-наставниках — тогдашнем прокуроре Ики-Бурульского района Юрии Кириповиче Магнееве и прокуроре г. Элисты Михаиле Григорьевиче Федичкине. Под их началом и произошло становление одного из самых знаменитых наших следователей.

Как ни странно, дело В. Геннадия Мантыев помнил очень смутно. Но потом я понял, что ничего странного в этом нет. С розыскной и экспертной точек зрения раскрытие этого убийства, несомненно, представляло интерес, а для бывшего «важняка», на счету которого числилось расследование многих сложнейших и запутанных дел, оно было заурядным, ничем не примечательным эпизодом, не требовавшим ни изощренного мышления, ни полной концентрации усилий. В то время нагрузка на следователя была непомерно высокой. По словам Анатолия Чокиновича, каждый следователь в городе заканчивал и направлял в суд в среднем 30–35 уголовных дел, причем такая продуктивность никак не сказывалась на качестве. Те ребята успевали и работу делать на добротном уровне, и в футбол поиграть, и с девушками погулять, и водочку попить время от времени.

Особенно прославился Анатолий Мантыев двумя резонансными уголовными делами, не имевшими аналогов в Российской Федерации, по поводу которых его имя прозвучало в прокурорских сводках во всех регионах РСФСР.

1987 год. Тогда на 22-м километре трассы Элиста — Яшкуль произошло убийство сотрудника ГАИ Владимира Лиджиева. Оперативники вышли на след организованной вооруженной преступной группы из Чечено-Ингушетии, возглавляемой неким Шишкановым, которая планировала совершить разбойные нападения на чабанские стоянки на территории Калмыкии. До этого группа уже наследила в ЧИАССР, и след этот был обильно окроплен кровью. Кстати, в состав преступной группы-банды входили две молодые русские женщины.

Преступники уже приближались к Элисте на украденной машине «Жигули» 6-й модели, которая находилась в розыске. Пролитая ранее кровь, видимо, вызывала прилив адреналина и ощущение, что им все по плечу, поэтому они неслись на скорости около 160 километров в час. Когда Владимир Лиджиев сделал попытку остановить «Жигули», они, немного сбавив скорость и не останавливаясь, съехали с трассы в степь. Лиджиев последовал за ними, едва различая контуры автомашины через плотный слой поднятой пыли. Догнав беглецов в степи, примерно в 3 километрах от трассы, бесстрашный ГАИшник подскочил к их автомашине и выдернул ключи зажигания. В это время один из бандитов по фамилии Ефремов вытащил из кармана имевшийся у него пистолет ТТ и с расстояния около 5 метров насквозь прострелил Лиджиеву грудь. Главарь группы Шишканов подошел к лежащему на земле Владимиру, на синеющих губах которого пузырилась кровь, не спеша нагнулся, расстегнул у милиционера кобуру, извлек из нее табельный пистолет системы Макарова и хладнокровно добил его выстрелом в голову (так называемый контрольный выстрел). Они все чувствовали себя некими сверхчеловеками и наслаждались этим состоянием.

Гильзу от пистолета ПМ нашли сразу при осмотре места происшествия, но вторая гильза не была обнаружена. Мантыев не мог смириться с отсутствием такой важной улики. Через неделю он привлек 20 сотрудников ДОСААФ (было такое «добровольное общество содействия армии, авиации и флоту») и, приехав с ними на место убийства, разбив местность на квадраты, буквально прочесал со своими помощниками степь, пядь за пядью обследуя каждый кустик и травинку. Упорство следователя было вознаграждено: веское доказательство — гильза от пистолета ТТ в конце концов была найдена.

Уже после задержания членов преступной группы А. Мантыев допрашивал всех подозреваемых обстоятельно и подолгу. Шишканов, не сводя с лица следователя тяжелого, давящего взгляда, пообещал, в случае освобождения хоть через 15 лет, «завалить следака». Но Анатолия трудно было взять «на понт», у него самого в случае необходимости взгляд становился таким, что лучше не видеть.

Перед окончанием следствия встал вопрос, по какой статье предъявлять обвинение. Все квалифицирующие признаки действий преступной группы подпадали под статью «бандитизм». Да и в уголовном кодексе РСФСР такая статья имелась, но практическое ее применение прекратилось с конца 60-х годов. Партийные идеологи типа Михаила Суслова объявили на весь мир, что в первой стране реального социализма таких явлений, как бандитизм, просто быть не может по определению. Обычно в таких случаях следствие дробило дело на массу эпизодов, подводя каждый из них под соответствующие статьи УК.

Анатолий Чокинович проявил решительность и сумел убедить руководство прокуратуры республики, что обвинение необходимо предъявлять именно по статье «бандитизм», что и было сделано. Дело прошло все судебные инстанции, а Шишканов, как руководитель банды, был приговорен к расстрелу, так и не выполнив данного следователю обещания-угрозы. Вот так Анатолию Мантыеву удалось создать первый российский прецедент.

В 1989–1990 годах «важняк» А. Ч. Мантыев отличился вторично на всю Российскую Федерацию, отправив в суд дело по факту двойного убийства, не имея основного доказательства — трупов убитых. Без наличия трупов и заключений судебно-медицинских экспертиз о причине смерти любой суд с ходу заворачивал такие дела назад, в результате чего они тихо загибались в кабинете следователя под аккомпанемент восклицаний о несовершенстве закона и бормотаний о несправедливости жизненного устройства. А тут оно снова прошло все судебные инстанции, включая Судебную коллегию Верховного суда РСФСР, да еще с обвинительным приговором.

А казус заключался в том, что трупы убитых были сожжены в топке котельной…

Четверо молодых элистинцев пьянствовали в селе Вознесеновка у знакомого кочегара местной школы. Кочегарка, к слову, работала на угле. Когда было выпито немереное количество водки, между собутыльниками возникла ссора из-за старого, всеми уже забытого конфликта. Размеры этого старого ничтожного инцидента показались одному из участников попойки, некоему Манджиеву, столь значительными, что нанесенную обиду, как он посчитал, могла смыть только кровь. Под каким-то предлогом он завел обидчика в помещение котельной и убил его ударом молотка по голове. Потом с любезной помощью кочегара они стащили с тела верхнюю одежду, в том числе и дорогую шубу, а труп засунули в горящую топку, после чего кочегар еще подбавил уголька для верности.

Вернувшись в комнату, где продолжалась пьянка, они увидели, что друг убитого, утомленный водкой, уже спит на кровати. Но оставлять свидетеля, по звериным законам уголовного мира, нельзя. Завтра он хватится исчезнувшего приятеля, начнет задавать ненужные вопросы, писать разные заявления, а там, глядишь, и все дело вылезет наружу. Приговоренный в спящем состоянии был задушен руками, после чего с него сняли модные туфли, а тело перенесли в котельную и сожгли в той же топке.

По поводу двух исчезнувших парней милиция розыскное дело не завела, в возбуждении уголовного дела родственникам было отказано со ссылкой на какую-то мифическую информацию о том, что ребята якобы уехали на заработки в Сибирь. В результате, убийство, совершенное в конце осени, было раскрыто только через полгода.

Мантыев, понимая, что без трупов или хотя бы их обугленных костных останков ему будет трудно, решил использовать малейший шанс. Он выяснил, что шлак из котельной собирали в большую кучу прямо во дворе и по мере накопления вывозили на грузовиках. Часть его шла на засыпку глубоких колей грунтовой дороги, протяженностью километра два; другая часть использовалась для утепления потолков нескольких типовых домиков, построенных в Вознесеновке недавно. Рыться на двух километрах дороги было совершенным безумием, и Мантыев решил остановиться на домиках; вдруг удача улыбнется там. В качестве специалиста по судебной медицине он пригласил для этой приятной процедуры меня. И вот мы вдвоем, в полутьме, натянув на руки резиновые медицинские перчатки, вооруженные фонариками и сильными лупами, натурально на карачках, стали ползать по шлаку, насыпанному толщиной до 10–12 см на верхнюю часть потолочных перекрытий. Надо было исследовать не только то, что находится сверху, но и всю толщу слоя, поэтому через несколько минут наши перчатки стали черными. Погода в тот день была, мягко говоря, прохладной, и сначала пальцы рук стали зябнуть, через полчаса — коченеть, а к концу поисков — скрючились, как у больных подагрой. Работали мы с Толей весь световой день, облазали по периметру потолков несколько домов, просеяли через пальцы не менее полтонны шлака и насобирали около половины целлофанового пакета «подозрительных» спекшихся объектов. Но исследование в лаборатории нас разочаровало; ни один из них не оказался фрагментом обугленной костной ткани.

Анатолий Мантыев пошел дальше: самодельным шомполом он прочистил трубу котельной, надеясь, что в нагаре эксперты смогут обнаружить остатки органического вещества. И здесь его ждал «облом».

Но надо было знать «важняка» Мантыева, чтобы понять, что и это его не остановит. Он выстроил объективные доказательства таким образом, что каждое из них, взятое по отдельности, являлось лишь косвенной уликой, но в совокупности они представляли мощную базу обвинения.

1. В кочегарке, которую после убийства подельники не один раз начисто отмывали от крови, между щелями в стене были обнаружены следы крови, одногруппные с кровью потерпевшего.

2. Удалось выяснить, что шубу одной жертвы преступники продали на автовокзале, видимо, крайне нуждаясь в деньгах; нашли даже свидетелей этой сделки. На ногах одного из участников преступления были надеты те самые туфли, снятые с ног второго убитого, опознанные его родственниками.

3. Мантыев провел буквально поминутный, детальный хронометраж времени от дома каждого из элистинской четверки до момента убийства, включая показания таксиста, который довозил их из Элисты в Вознесеновку.

4. Со свидетелями-укрывателями, давшими признательные показания, была проведена проверка показаний на месте с применением видеозаписи.

Анатолий Чокинович не допустил ни одной маленькой несостыковки, временного несоответствия, противоречий в показаниях участников и свидетелей преступления. Итогом явился второй прецедент.

Мне запомнилось еще одно дело А. Ч. Мантыева, в котором я принимал участие как судебно-медицинский эксперт: убийство в 1991 году в Сарпинском районе двух молодых женщин патологическим насильником Линниковым. Одну он убил выстрелом из дробовика в голову, причем с близкого расстояния; вторую прикончил тремя ударами приклада этого же ружья, нанесенными в различные отделы головы. Линникова почему-то не приговорили к расстрелу. Но спустя два или три года в морг из колонии строгого режима (яшкульской «двойки») был доставлен его труп. Кто-то или из мести за убитых, или по другой причине всадил ему в сердце металлическую «заточку» — тонкий стальной прут с остро заточенным концом.

Я так подробно остановился на личности следователя А. Ч. Мантыева, чтобы показать читателю, что незаметные герои ходят среди нас, простые и, вроде, обыкновенные, а не только исполняют в детективных сериалах бравурный «марш Турецкого». Если бы Мантыев работал не в Элисте, а, скажем, в Москве, то есть все основания полагать, что его лобастое лицо могло частенько появляться на экране телевизора.

В процессе работы над этой книгой я безуспешно искал труды Чезаре Ломброзо, итальянского судебного медика, психиатра и криминолога, чтобы сравнить, насколько соответствуют его типы врожденных или наследственных преступников тем личностям, с которыми мне приходилось сталкиваться в качестве обвиняемых и осужденных за годы моей экспертной деятельности. У меня в библиотеке уже имелась его небольшая брошюра «Женщина — преступница и проститутка», купленная по случаю еще в 70-е годы, но она не имела отношение к интересующей меня теме, а все остальное наследие Ломброзо представляло собой настоящую редкость; его книг не оказалось даже в архивах библиотек Элисты. Будучи в конце 2005 года в командировке в Москве и зайдя по обыкновению в магазин «Мир книги», что на Новом Арбате, я поинтересовался у приказчика — «менеджера» по продаже, имеются ли у них какие-нибудь издания Ломброзо, и получил отрицательный ответ, подтвержденный информацией бесстрастного компьютера. Тут мне подвернулась служительница магазина, опрятная благообразная старушка с седыми букольками, которая посмотрела на меня с интересом и уважением и сказала:

«Молодой человек! Пару месяцев назад продавалась его большая книга, но ее смели с прилавков за три дня».

Неожиданный подарок привезла к Новому году из Волгограда дочка Юля, студентка-медик 3-го курса, которой я давно наказывал смотреть в книжных магазинах города любую его работу. Ей удалось купить последний экземпляр толстого, размером больше кирпича, фолианта Чезаре Ломброзо, включающего в себя его труды: «Преступный человек», «Новейшие успехи науки о преступнике», «Анархисты», «Политическая преступность» и «Гениальность и помешательство (Параллель между великими людьми и помешанными)».

Друг Скептик, узнав, что я собираюсь в своих очерках делать какие-то ссылки на Ломброзо, предостерег меня по телефону:

«Зачем тебе нужно обращаться к этой архаике?»

Хороша архаика, которую раскупают в считанные дни! Ведь читаем же мы античных философов, поражаясь тому, насколько тонко они чувствовали природу человеческих взаимоотношений и место человека в этом мире.

Бесспорно, современная наука о причинах преступности шагнула далеко вперед, но это нисколько не умаляет заслуг «отцов-основателей». Вклад этих энциклопедически образованных и на редкость трудолюбивых людей в развитие криминологии настолько значителен, что даже некоторые их ошибки и заблуждения дорогого стоят, а уж озарения и открытия — это целые вехи на пути познания сущности человека. Потом, не следует думать, что они были глупее нынешних исследователей. Где гарантия, что лет через 10–20 часть современных теорий, которые принимаются сегодня как аксиома, не требующая доказательств, будут признаны ошибочными?

Ломброзо был оболган советской пропагандой, вырвавшей из общего контекста его учения небольшую часть, которая никак не согласовывалась с марксистской доктриной о том, что все люди рождаются одинаковыми, а все остальное в них формируют социально-экономические условия.

Вот что мы можем прочитать в «Советском энциклопедическом словаре» 1984 года издания:

«…Ломброзо Чезаре (1835–1909), итальянский психиатр и криминалист, родоначальник антропологического направления в буржуазной криминологии и уголовном праве. Выдвинул антинаучное положение о существовании особого типа человека, предрасположенного к совершению преступлений в силу определенных биологических признаков — антропологических стигматов…»

«…Ломброзианство — одно из направлений в буржуазной криминологии (название по имени основателя Ч. Ломброзо), Объясняет причины преступности биологическими особенностями личности преступника. Современный вариант ломброзианства — различные „биосоциальные“ теории преступности, представители которых, считая определяющими биологические факторы, признают влияние социальной среды…»

Не угоден оказался скромный туринский профессор судебной медицины товарищам Жданову, Суслову и другим партийным идеологам. Точно так же не в чести у нас долгое время был немецкий композитор Рихард Вагнер, и только потому, что его музыку любил слушать Адольф Гитлер. Тогда и вегетарианство следовало запретить из-за того, что Гитлер был вегетарианцем.

Таким образом, Ломброзо, не помышляя об этом и в страшном сне, оказался к тому же и научным обоснователем теории расизма, взятой на вооружение нацистами в Германии.

Современная криминология и социология утверждают, что в любом, самом благополучном обществе рождается определенный процент людей (от 5 до 10 %) с врожденными антисоциальными установками, так называемые деструктивные личности, которые при определенных обстоятельствах (и без оных) и являются потенциальными преступниками. Точно так же, как рождается определенный процент людей с врожденными психическими патологиями или с пороками развития внутренних органов. Фактор наследственности сейчас не подвергает сомнению любой здравомыслящий ученый. Люди не рождаются одинаковыми: одни умны, сметливы от природы, другие ограниченны или тупы, хоть им кол на голове теши; одни имеют склонность к математике и другим точным наукам, другие — гуманитарии по натуре; одни развиты физически, и при условии упорных тренировок из них получатся чемпионы, другие слабы и сызмальства болеют; одни с детских лет стремятся к власти и подавлению окружающих, другие — довольны своим местом в общем стаде, и иного им не надо.

Нисколько не отрицая значение социально-экономических и других условий, Ломброзо решил проверить, а не отражается ли врожденная (наследственная) деструктивность на психическом состоянии таких людей, не приводит ли к наличию у них определенных соматических заболеваний, а также к появлению некоторых признаков, которые выражаются в виде антропологических особенностей. Он считал это признаками вырождения. Так что краниометрия (измерение черепов) — всего лишь инструмент для выявления этих изменений или особенностей, а выявленные биологические признаки и аномалии не являются сами по себе определяющими преступную наклонность человека, как об этом писалось в «Советском энциклопедическом словаре», а есть лишь знаки вырождения, обусловленные дурной наследственностью. Причем сам Ломброзо никогда не предлагал использовать свои разработки в уголовной практике.

Вспоминая облик В. Геннадия, я лишний раз убедился в правоте профессора судебной медицины из итальянского города Турина. Перед моими глазами вставал классический портрет врожденного убийцы и насильника: ультрабрахицефал с заметной асимметрией черепа и чрезмерно выраженными лобными пазухами, массивной нижней челюстью и непропорционально длинными руками. Такой вполне мог убить Наталью С-ну, как, впрочем, и любого другого человека.

Согласно точке зрения философа и мыслителя Эриха Фромма, «…очевидно, что мотивом подобных убийств является не ненависть, а невыносимое чувство скуки, беспомощность и потребность увидеть хоть какие-то нестандартные ситуации, как-то проявить себя, на кого-то произвести впечатление, убедиться, что существуют такие деяния, которые могут прекратить монотонность повседневной жизни. Если ты убиваешь человека, то это дает тебе возможность почувствовать, что ты существуешь и что ты можешь как-то оказать воздействие на другое существо…» («Анатомия человеческой деструктивности».)

Наконец, уголовное дело с обвинительным заключением в отношении В. Геннадия и его подельников было передано в Ики-Бурульский районный суд, и рассматривать его решил председатель суда Юрий Донатович Бадмаев. Я познакомился с Юрием Донатовичем в 1980 году, когда он работал следователем следственного отдела Элистинского ГОВД МВД Калмыцкой АССР. Вместе с ним в те годы в отделе трудились следователи: братья Николай и Виктор Грянченко, Батр Кензеев, Николай Очаев, Борис Очиров, Сергей Стахнов, Геннадий Стеганцев, Валерий Чубанов, Виктор Фролов. Тогда это были молодые, энергичные парни, пахавшие до седьмого пота, но не пренебрегавшие и радостями жизни. Да и время было веселое и странное: время надежд и иллюзий, тотального дефицита, дешевого портвейна, всенародного изучения материалов очередного исторического Пленума ЦК КПСС, подпольного чтения Александра Солженицына, самое продуктивное время (это уже 90-е годы) в моей экспертной деятельности.

Судьбы перечисленных выше людей впоследствии сложились по-разному. Кто-то уехал из Калмыкии, один (Николай Иванович Очаев) дослужился до должности заместителя министра внутренних дел республики, другие продолжают работать в иных ведомствах и конторах, кто-то отдыхает на заслуженной пенсии.

Юрий Донатович, в отличие от А. Ч. Мантыева, отлично помнил дело Геннадия В. В беседах со мной он много рассказал о личности подсудимого: жестокий и злобный, не терпящий никаких возражений, агрессивный и скрытный, подавляюще действовавший на своих родственников. В СИЗО неоднократно перехватывались его записки — «малявы», в которых сиделец Геннадий давал инструкции родичам, находившимся на воле.

По словам Ю. Д. Бадмаева, это дело имело большой резонанс не только в Ики-Бурульском районе, но и в республике, потому что была убита с последующим расчленением тела молодая женщина-мать.

Сначала оно было возбуждено по статье 102 УК РСФСР — умышленное убийство при отягчающих обстоятельствах, по которой предусматривалась смертная казнь по признакам жестокости и повторности. Но впоследствии на стадии следствия оно было переквалифицировано на статью 103 УК РСФСР, максимальная санкция которой предусматривала 10 лет лишения свободы.

Юрий Донатович Бадмаев, председатель Ики-Бурульского районного суда Калмыцкой АССР с 1987 по 2000 год

«Кремень» Геннадий В., каким он был на стадии следствия, в суде сник, вину свою признал и вел себя, как «покорная овечка; стандартное поведение подлого убийцы» — выражение Ю. Бадмаева. Примечательный факт: никто из его родственников не присутствовал ни на одном судебном заседании.

Суд вынес приговор Геннадию В. — 10 лет лишения свободы с отбыванием наказания в колонии строгого режима (верхний предел санкции по данной статье). Укрыватели преступления Борис В. и Темников получили по 3 года условно.

Кассационную жалобу Геннадий В. в Верховный суд КАССР не писал, понимая, что если высшая инстанция переквалифицирует его действия на статью 102 УК РСФСР, то угроза потенциального расстрела может стать для него реальностью.