Неповторимый. Прекрасный. Жемчужина! Так говорят о Куршском заливе. И это не преувеличение. Следует добавить и еще одно определение — богатый. Куршский залив богат рыбой, как ни один из наших водоемов.

Очень многое в нем вызывает восхищение, восторг. Поднимешься на дюну Куршской косы, откроется он перед тобой — сверкающий, безбрежный — душа летит! Глянешь в Ниде с кручи, на которой стоит дом Томаса Манна, на гигантский голубой полукруг — покорит величие природы. Промчишься на мотоцикле с ветерком в яркий солнечный зимний день по ледяному простору — увлечет, заманит тебя даль… В спокойные летние дни он бывает ласковым, манящим, а когда разыграется ненастье, становится суровым, опасным.

О Куршском заливе написано немало книг, диссертаций, монографий. Многое можно почерпнуть из этих источников, но никакая книга, никакие самые обстоятельные сведения не могут заменить вам того эстетического наслаждения, того разнообразия чувств, эмоций, которые возникают у каждого, побывавшего на его берегах.

* * *

В кипении стихий, в противоборстве тепла и холода приходит на залив весна.

Конец марта. Залив еще окован ледяным панцирем, хотя на земле не отыщешь уже и лоскутка снега. Растопить темную гигантскую громаду льда как будто немыслимо, кажется, что он будет держаться еще долго-долго. Но весна делает свое дело. Засверкает она длинными и яркими солнечными лучами, полоснет хлесткими теплыми дождями, окутает залив покрывалом сырого тумана; и напитается лед влагой, станет рыхлым, разойдется трещинами. А остальное довершат тугие, стремительные ветры. Они будут раскачивать, ломать, крушить лед, гонять его плавучие острова из края в край, громоздить по берегам блестящие дворцы из торосов…

А в иной год уже в середине февраля гидрометеобюро сообщает: «Продолжительная оттепель, дождь привели к быстрому таянию льда. На Куршском заливе образовались многочисленные трещины, промоины, полыньи. Сильные юго-восточные ветры вызвали резкие колебания воды, образовались течения. Залив в отдельных местах вскрылся».

И коль скоро залив вскрылся — перестраивай, рыболов, снасть! Теперь, даже если ударят и десятиградусные морозы, с зимней рыбалкой покончено. Правда, некоторые не хотят с этим считаться: перебираются лодками на дрейфующий лед, сверлят лунки, блеснят и, бывает, успешно, но такие безрассудные вылазки небезопасны, случается, даже заканчиваются трагически. Так что уж лучше не подвергать себя смертельной опасности.

Когда ветры угонят в море лед, залив какое-то время будет все еще неспокойным, мутным, но постепенно он сравняется по чистоте красок с весенним голубым небом.

Время от вскрытия залива и до конца апреля — начала мая для рыболова «мертвый сезон». По крайней мере, я не слышал, чтобы в этот период пытались ловить здесь с лодки какую-либо рыбу (если не считать густеру, которую ловят в районе поселков Заливино, Красного). Да и какой смысл? Окунь, щука, судак перед нерестом не берут. А поймать леща, плотву, красноперку с лодки, да притом на волне, мудреное дело.

Но не такой народ рыболовы, чтобы усидеть дома, когда шумит, бурлит вода, сверкает солнышко, пробуждается земля, а вместе с этим — неодолимая тяга к природе. Они выбираются на берега залива, на впадающие в него речушки и каналы. Нет расчета на крупную рыбу. Но хорошая плотва, подлещики, густера клюют довольно неплохо в районе Зеленоградска, Заливного, Полесска, в Головкино и Матросово.

Что делает мартовское солнце! Перламутром отливают летучие облака в синеве неба; игра света, бег теней по земле. А на луг и в лес из канала выплеснулась вода. У стволов лениво ходят крути. В потоках отраженного водою света все стало каким-то легким, призрачным, невесомым.

…По дамбе вдоль канала пытаемся проникнуть через лес, к берегу залива. Прежде чем выберешься на сухие берега залива приходится преодолеть довольно большое пространство, залитое водой. Здесь не обойдешься без высоких резиновых сапог.

Тех, кто старается сюда попасть, я прекрасно понимаю: много в этом уголке привлекательного. На прикрытых лесом берегах и при ветре тихо, спокойно. Берега сухие и после весеннего половодья вполне доступны. В ходу здесь поплавочные, донные удочки, спиннинг, жерлицы. И в любое время, с самой ранней весны до поздней осени, можно надеяться на удачу. В канале хорошо идут на червя, а особенно на мотыля и шитика, средняя плотва, подлещики. Ловить надо вполводы. Крупная густера и даже лещ берут со дна. В конце апреля — начале мая в любом месте на канале в проводку ловится крупная плотва, только забрось шитика к кустикам в воде, к коряге, островку камышей.

А как после нереста кидается хищная щука на блесну! Хорошо ловить ее и поплавочной удочкой на живца.

Немного позже, где-то с середины мая у берегов залива появляется лещ, у зарослей кувшинок он клюет на навозника. Попадаются здесь на донки и отменные угри, лини.

Каналы и речушки являются своеобразными филиалами залива. Сюда заходят все его обитатели. Берег залива здесь немного приподнят, а дно песчаное. Один мой знакомый ездит сюда из-за… пескарей, которые здесь великолепны. Забросит длинным удилищем насадку подальше — и вот уже тащит увесистого «ковбоя», как он называет этих понравившихся ему рыбок.

…Коснется весна своим легким крылом души рыболова и взбудоражит ее, позовет в дорогу. Подумает он, прикинет, куда податься с удочками, да и махнет сюда, к южному берегу залива, на каналы и речки, где вода уже ожила.

* * *

Мы вышли в залив из поселка Каширское на надежных ялах. Удалились от берега километров на пять, стали на якорь. Мой товарищ, московский гость, извлек из чехла свою удочку. Что за чудо была удочка — хоть знак качества на ней ставь: из обыкновенной бамбуковой трехколенной он сделал ее телескопической, отполировал, покрыл темным лаком. Легкая, стройная, с гибким, изящным кончиком. Но я говорю «была», потому что увесистые калининградские окуни не любят, когда к ним идут со снастью, пригодной разве что на карасиков и ершей, обитающих где-нибудь в тихих прудах. Пока гость возился со второй удочкой, которую предложил ему я, поплавок на первой резко дернулся, быстро утонул.

— Клюет, клюет!..

Товарищ спохватился, сильно подсек, настолько сильно, что изящный кончик как ножом отрезало! Почувствовав, что леска ослабла, он подумал, что окунь сошел. Но поняв, что произошло, отставил удилище и выволок рыбу прямо за леску руками.

— Вот это окунь! Пожалуй, граммов восемьсот будет, а..? — спрашивал он, восхищаясь и показывая всем выловленного красавца.

— Конечно, будет! — без тени сомнения подтвердили мы (у каждого рыболова есть свои «внутренние» весы, эти весы выдают самую точную информацию о весе пойманной рыбы). — Да, не меньше чем восемьсот граммов!

Множество рыб встречается в заливе, вплоть до таких редких и ценных, как балтийский лосось. Но я не ошибусь, если скажу, что наибольшей любовью у рыболовов пользуется окунь. Что ни говорите, если уж берет окунь, так берет решительно, не осторожничает, а тащит поплавок напропалую. И рвет леску, пытаясь освободиться от крючка. И не особенно боится шума. Однако чтобы его поймать, тоже нужны известные навыки и знания.

По открытой воде особенно искать его не приходится, у него в заливе есть свои излюбленные места, где и весной, и летом он держится постоянно. Это участки в прибрежной зоне с песчаным, ракушечным и каменистым дном прямо у поселка Рыбачьего и справа от него, на 17-м и 28-м километрах Куршской косы, у поселков Каширское, Заливное, Заливино, у пионерского лагеря, справа от устья Деймы на так называемой «каменке» (против Зеленого мыса), у поселков Головкино, Матросово, в районе мыса Вентас. Из поселка Каширского за окунем надо уходить в залив километра на три-четыре, в остальных же местах его можно ловить и значительно ближе к берегу. Конечно, это не значит, что окуня нельзя встретить в других местах — после нереста он держится в прибрежной полосе повсюду. Но больше всего его именно здесь.

Начало рыбалки на окуня это, как правило, начало мая. Отнерестившись, он через весьма непродолжительное время начинает усиленно питаться. Примерно до середины июня берет окунь жадно, яростно, причем почти в течение всего дня. В это время он не доставляет рыболову особых хлопот с тщательной, искусной подготовкой снасти. Леска диаметром 0,3–0,4 миллиметра, приличное грузило, хорошо заметный поплавок, крючки номеров б—8 с длинным цевьем. Насадка с весны — выползок, летом — навозник, малек, ближе к осени — блесна.

В сильное волнение на заливе окунь, как правило, не клюет, даже несильный ветер, особенно северо-западный и северо-восточный, поднимает большую волну, по всему заливу катятся белые гребни, он как будто кипит. Поэтому нет смысла выходить на рыбалку в такое время, тем более что не только на плоскодонке, но и на крепком яле это опасно.

* * *

Никто, пожалуй, не может вот так запросто и быстро сходиться друг с другом, как рыболовы. Никогда раньше не видел человека, но достаточно встретиться с ним на берегу, перекинуться несколькими словами, и мы уже знакомы. Так произошло у меня и на этот раз.

Сергею Сергеевичу около шестидесяти. У него поседевшая голова, узкие, прищуренные глаза, живое симпатичное лицо. Работает он на одном из калининградских предприятий. Увлекаясь рыбалкой, соорудил своими руками небольшой катамаран. Я осматриваю снасти Сергея Сергеевича и в душе ахаю от восхищения — изящно, добротно, практично! Есть же такие умельцы с золотыми руками! Умение хорошо, с наслаждением работать, создавать великолепные вещи — большой дар, и я восхищаюсь людьми, которые им владеют.

В самую-самую рань, когда на востоке едва угадывается полоска зари, мы выходим из бухты. Залив совершенно спокоен. Облака темной лавой опустились где-то там, над Зеленоградском. Отчетливо слышно, как неподалеку урчит трактор, иногда на воду падают длинные, яркие огни его фар.

Гребем по направлению к Острому мысу. Идем спокойно, без спешки, и неторопливо беседуем. О чем? Конечно же, о клеве.

— Окунь только отнерестился, но уже хорошо берет на выползка, — говорит Сергей Сергеевич. — Особенно в небольшую волну, когда свет, переливаясь, меняет в воде направление, играет на глубине.

Бросаем якорь, когда наш катамаран минует одинокий белый домик на берегу справа от Каширского. Уже рассвело настолько, что на темноватой воде хорошо различаются поплавки.

Первым клюет на моей удочке окунь. Вторая поклевка — вытаскиваю приличного угря. Потом начало раз за разом клевать на удочки Сергея Сергеевича, причем у самого борта, а у меня клев совершенно прекратился. В чем же дело?

Когда двое ловят окуня с одной лодки, обычно лучше клюет у того, кто сидит на корме, а не в средней части или на носу. Видимо, якорь все-таки отпугивает рыбу, а к корме она как бы тянется, как и ко всякому безопасному предмету в воде или на воде. Но катамаран-то состоит из двух лодочек! Присмотревшись к удочкам своего знакомого, замечаю в ушках их острых, занозистых крючков кусочки красной резиновой губки, наподобие мотыля. Без слов товарищ достает из коробочки кусочки такой же губки и несколько крючков собственного производства: попробуйте, мол.

Не знаю уж точно, то ли благодаря кусочкам губки стала более заметной для окуня насадка, то ли по другой причине, но хорошо начало брать и на мои удочки.

* * *

Тому, кто привык ловить окуня в мае подальше от берега, на глубине, кажется нелогичным и странным искать его на мели, когда клев ослабевает. Но на рыбалке своя тактика, и надо подчиняться повадкам рыбы, а не устоявшимся представлениям.

…На лодке тихо прошли мы в прибрежную полосу, чуть правее Острого мыса, если смотреть с залива. В воде встречались крутобокие темные валуны, весла застревали в водорослях.

Легкий южный ветерок на чистой, чуть дымящейся глади воды поднимает рябь. Взойдет солнце — и ветер, конечно, усилится, а сейчас вода именно в том состоянии, что надо.

Поднимаю весла — пусть лодка идет сама по себе — и беру в руки легкий стеклопластиковый спиннинг с безынерционной катушкой. К концу лески привязана белая вращающаяся блесенка «лепесток» с красной шерстинкой на тройнике. Один бросок, другой… Гибкий кончик спиннинга отмечает резкую поклевку. Так вот куда забрался окунь — в заросли, забитые мальком! Все понятно.

Часа два поспиннинговал на июньской заре. Жарким днем: когда залив лежит как стекло, окунь не берет и в зарослях.

Интереса ради пробую ловить удочкой в тех местах, где останавливался весной. Как и тогда, насаживаю на крючок выползка. Безрезультатно. Предлагаю окуню мелкого красного червя. Не сразу, но клюет. Может, случайно? Забрасываю удочку еще раз — снова поклевка. А когда снял грузило и поставил тончайший поводок с крючком номер 5, вообще хорошо начал брать.

Да, в середине июня окунь — тихоня. Он осторожен, разборчив, не то что в мае. Но и в это время к нему можно «подобрать ключи».

Самое большее через месяц окунь снова входит в свою обычную агрессивную форму, и ловить его можно так же, как весной — на удочки со стоянки (хотя более успешны активные способы ловли, например, на ходовую донку). Забросив спиннинг на 30–40 метров с увесистым грузилом на конце лески и насадкой на трех-четырех поводках, прикрепленных выше грузила, медленно подматываешь леску. Окунь, приметив движущегося выползка, хватает его. Можно подтягивать насадку также короткими, энергичными рывками. Способ этот интересен, по-спортивному увлекателен, но имеет тот недостаток, что приходится часто менять насадку, так как на каменистом, ракушечном дне она часто срывается с крючков.

К осени окунь сбивается в косяки. Лучший способ напасть на косяк — свободный дрейф. Расставив две-три удочки по борту, лодку пускают плавом по ветру. Удочки оснащаются по принципу ходовой донки. Поплавок устанавливается так, чтобы грузило волочилось по дну. Когда лодку качнет волной, поводки с насадкой и грузило сделают скачок. В этот момент обычно и следует поклевка. Последуют три-четыре поклевки, значит надо бросать якорь и попробовать ловить на месте. Прекратился клев — снова в дрейф.

В дрейфе еще интересно ловить зимними удильниками с ныряющими блесенками. Тут уж по-настоящему чувствуешь, что такое окуневый рывок.

* * *

Есть две чем-то схожие поры в году, когда я больше всего люблю залив. Одна из них конец сентября — начало октября.

Бывает, приезжаешь в конце сентября на Дейму, а полесские друзья-рыболовы, жалуясь на внезапно наступившее бесклевье, рассказывают, что вот-де третьего дня на хлеб, тесто, опарыша хорошо брали на отмелях крупные плотва и густера. А вот сегодня ударил крепкий заморозок и клев прекратился.

Так сразу? Не может быть!

Нет, так и есть — не клюет.

На реке пустынно и как-то грустно. Сначала не можешь понять, почему овладевает тобою это настроение: серый, неприветливый день тому причиной, низкое небо или поблекшие, постаревшие краски вокруг? Не хочется верить, что лето ушло. Решаю перейти на залив — там другие краски, другая жизнь, и в его раздолье — ни капельки грусти…

С утра он тих и спокоен, лодка легко скользит по глади воды. Справа показывается Зеленый мыс, на изломе которого огромные камни-валуны; Знаю, что прямо против мыса, в глубине находится хорошо известная рыболовам «каменка», место, где обычно держится окунь. Вправо от мыса протянулась вдоль берега полоса мелководья. Недалеко от нее замечаю лодку на шестах. Наверное, это кто-то из знакомых.

Потихоньку подгребаю к одинокой лодке. Так и есть, с рыболовом я знаком, это мастер по плотве, густере и красноперке, хорошо изучивший их повадки.

— Ну как?

— Да так… — он кивает на несколько плотвиц на дне лодки. — А вот третьего дня что она тут вытворяла! Кипело все. Дотемна брала, и все крупная.

Поздней осенью плотва какая-то шальная — то подойдет косяками к берегу, то куда-то пропадет…

Но меня интересует не плотва, а окунь, поэтому, попрощавшись, отправляюсь дальше. Вот промелькнули одна, другая просеки в зеленом полукруге леса — узкие светлые коридоры в темном загадочном массиве. Где-то у середины полукруга глушу мотор, встаю на якорь, разматываю удочку. Глубина около трех метров. Проходит полчаса, но хоть бы дрогнул поплавок — знай раскачивается на легкой волне.

Направляюсь на новое место, глубина здесь больше пяти метров. Только забросил удочки, поплавок на одной сразу же исчез — попалась крупнющая плотва, вся в слизи, как в шубе (внезапное похолодание почувствовала и, видимо, соответствующе среагировала, «оделась», когда же потеплело вновь, ей стало жарко у берегов, и она ушла в глубину, где посвежее).

Кроме еще четырех таких же плотвиц поймал трех окуней. У одного в пасти застрял ерш, взявший на моего выползка.

«Ситуация» подсказывала поднять якорь и ловить окуня в дрейфе: раз уж он кидается на колючего ерша, то тем более схватит выползка или блесенку с кусочком червя на крючке. Но на уху мне было достаточно пойманной рыбы, и я предпочел присмотреться к окружающему меня пейзажу.

Мало-помалу распогодилось. По-летнему пригрело солнышко. Утих ветер, угасла волна. Облака растаяли, и пространство, залитое солнцем и расчерченное серебряными паутинами, стало совершенно прозрачным. Огромный берег, дугою охвативший залив с юга, как будто приблизился — четко прорисовался его тонкий своеобразный контур. У Головкино над водой протянулась цепочка круглых темных шаров, они словно плавали в воздухе. Оказывается, так неожиданно выглядели кроны придорожных деревьев. Плавилась, переливалась бликами огня бухта у Разине На западном берегу сгрудились белые домики рыбацкого поселка Заливино. А дальше — только вода, вода и синее небо над ней… Ты любуешься неоглядной далью и чувствуешь, как эти голубые, смыкающиеся по горизонту пространства неба и воды, этот хрустально-чистый, прозрачный день поднимают, несут тебя, словно паруса. И ты уже не знаешь, поют ли эти пространства или это в твоей душе звучит удивительная музыка, зовущая вдаль, наполняющая тебя неугомонным ветром исканий и жаждой открытий. Такой день для меня всегда как последняя улыбка лета, отзвук его радостей.

* * *

Всех рыболовов, в зависимости от их увлечения на зимней рыбалке в заливе, можно условно разделить на две группы: плотвишников и окуневиков. Первая намного многочисленнее второй, хотя ловить окуня куда интереснее, чем плотву. Почему же предпочтение отдается ей? Да наверняка потому, что ловить плотву зимой намного легче, чем окуня. Она, как известно, путешествует подо льдом в прибрежной полосе. Прошел по льду самое большее километр и, пожалуйста, руби лунку.

Окунь зимой, наоборот, скапливается на глубоких местах, которые находятся от берега довольно-таки далеко, в пяти, шести и больше километрах. Не каждый рискнет в тяжелой обуви и зимней одежде, с пешней или ледобуром тащиться в такую даль по скользкому или заснеженному льду. Надо ведь не только преодолеть это расстояние, но еще и сверлить лунки, искать окуня, а потом возвращаться обратно. Хватит ли на это сил, и не превратится ли рыбалка из удовольствия в мучение?

К тому же с первых дней ледостава увлекаться поисками окуня опасно. Нужны сильные, или хотя бы средние, но устойчивые морозы, когда лед запечатает все полыньи и залив станет окончательно. А у берега достигнет лед толщины 6–8 сантиметров — и этого уже достаточно, чтобы преспокойно ловить плотву. Разумеется, если есть уверенность, что не нагрянет штормовой ветер и не оторвет припай. Так что с начала ледостава и завзятые окуневики вынуждены быть плотвишниками.

Подледную ловлю плотвы ее приверженцы называют «философской» и, относясь к окуневикам с тенью некоего «презрения», считают их «гастролерами», «блескунами» (от слов «блесна», «блеснить»).

Я, типичный вынужденный плотвишник, мог бы тоже кое-что сказать в адрес «философов», но увлечения надо уважать. Поэтому не будем вдаваться в полемику и навязывать свою веру «нечестивым». Нет крепкого льда — займемся плотвой, постараемся постигнуть прелести ее ловли.

Зимняя рыбалка до предела сокращает расстояние между рыболовом и рыбой, и, по-видимому, в этом ее волшебная магия. В самом деле, лунка перед тобой как на ладони. На открытой воде ты можешь и не заметить осторожную поклевку: широкое поле обзора, ветер, волна подчас затрудняют наблюдение. А вот в темном небольшом кружке лунки любое прикосновение рыбы к насадке не может остаться незамеченным, поплавок или кивок фиксируют его как стрелка чуткого и особо точного прибора.

Разумеется, ожидая первого выхода на лед, рыболов не сидит сложа руки, а готовит снасть. Тем, кто еще не увлекся рыбацкими самоделками, посоветуем приобрести в магазине зимнюю удочку с закрытой несъемной катушкой, но съемными шестиком и ножками-подставками — снасть компактна, удобна, быстро собирается и разбирается, проста в обращении.

Простейший, элементарный удильник можно смастерить и самому. Для этого потребуется совсем немногое — отрезок бамбуковой трубки, брусок пенопласта и винипластовая палочка. Из них самым немудрящим инструментом вы сделаете ручку удильника и шестик (рис. 9). Впрочем, шестики продаются и готовые, правда, по прочности они уступают винипластовым.

Основная леска — диаметром 0,2 миллиметра, на поводках (в зависимости от качества лески)-0,08, 0,1, 0,15 миллиметра. Ставить основной 0,15-миллиметровую леску не следует: даже при небольшом ветерке она запутывается, а стоит ненароком задеть ею за льдинку — рвется.

Рис. 9. Удильник для ловли плотвы

Очень хорошо применять всплывающий поплавок. По своему размеру он должен быть таким, чтобы мормышка или грузило увлекли его под воду, где он не будет обмерзать. Стоит плотве взять насадку, поплавок тут же всплывает — самый верный миг для подсечки. Лучший материал для такого поплавка—цветной эластичный пенопласт, даже если он и покроется корочкой льда, помнешь его, как резинку, и корочка отскакивает.

Крючок или мормышка? Скажу так: кому что по душе. Сам предпочитаю мормышку — она устраняет лишнее звено и делает снасть более чуткой: мормышка — поплавок, а не крючок — грузило — поплавок.

Существует множество всяких мормышек, но, думается, что для ловли плотвы в Куршском заливе наиболее подходящи «дробинка» (малая и большая), «капелька» (большая). Мелкие мормышки выручают, когда клев слабый. Крупным надо отдать предпочтение тогда, когда плотва берет активно. К тому же даже большая рыба крупную мормышку глубоко не заглатывает, ее легко извлекать изо рта. И с этой, казалось бы, мелочью тоже нельзя не считаться.

Ловля на мормышку, пожалуй, самый распространенный способ зимней рыбалки. Б совершенстве владеть ее техникой, особенно когда вместо поплавка применяется кивок и мормышка без насадки, — своеобразное искусство, с помощью которого удается вызвать хватку рыбы в самую глухую и безнадежную пору и там, где ее вообще мало. Главное в этом искусстве — умение по-особому шевелить ею на дне или придавать ей другие движения в воде. Хотя вряд ли кому из наших калининградских рыболовов необходимо это искусство, особенно на заливе. Здесь нет нужды прибегать к подобным ухищрениям. Опусти мормышку с насадкой на дно, а немного повыше, сантиметрах в 12–15, поводок с крючком, время от времени шевели это снаряжение, чуть приподнимая и опуская его, — вот и вся техника. Плотва берет неплохо.

Подавляющее большинство рыболовов использует одну насадку — мотыль (изредка навозного червя, еще реже — тесто, опарыша). Что и говорить, мотыль — насадка универсальная. Но насаживать на крючок его надо умеючи: проколов личинку у темной головки жалом крючка, слегка подталкивают ее пальцем по изгибу крючка до упора в мормышку. Удобнее цеплять на крючок кисточку мотылей, скрепляя их резиновым колечком, вырезанным из ниппельной резинки. Удерживать небольшую мормышку загрубевшими на морозе пальцами затруднительно во время насаживания мотыля, воспользуйтесь для этого деревянной бельевой прищепкой.

Мотыля приходится менять почти после каждой поклевки, а вот на одного опарыша можно вытащить с десяток плотвиц — чуть подправишь его на крючке, и ладно. Поэтому не поленитесь немного заготовить их себе на зиму, осенью ссыпьте в небольшую баночку, закройте ее крышкой с мелкими отверстиями для поступления воздуха и поставьте в подвал или другое прохладное место.

Очень пригодится, когда начнет одолевать колючка, тесто из манной крупы.

Готовить его следует так: полстакана манной крупы разведите теплой водой до состояния густой сметаны, дайте ей набухнуть. Затем заверните в марлю и опустите в кипяток минут на 10–15. Выложите тесто на доску или клеенку и, добавив чайную ложку подсолнечного масла, тщательно разминайте (в перчатках) его до полного остывания.

Этой насадкой, как и вообще любыми насадками из теста, удобно пользоваться, поместив ее в пустую тубу из-под зубной пасты.

Я видел, как один товарищ ловил плотву на тонкие, натертые на терке полоски вареной красной свеклы. И как брала плотва!

Нужно позаботиться не только о насадке, но и о прикормке. Чаще всего для нее применяют хлеб и разные каши, преимущественно пшенную и перловую. И все же мне пришлось убедиться, что более активный клев вызывает применение смеси хлеба или сухарей с картофелем. Вот ее рецепт. Отварите в «мундирах» три — четыре картофелины. Водой, в которой варился картофель, размочите полбуханки зачерствевшего хлеба или примерно такое же количество сухарей. Разомните хлеб с картофелем (конечно, очистив его от кожуры) до однородной массы — и прикормка готова. Иногда применяют картофель как прикормку и в чистом виде, без примесей — разминают прямо в лунке одну — две картофелины.

…Итак, чуть свет сходим на лед у Рыбачьего. Нет, не в том месте, где в бухте левее поселка протянулся колхозный причал, а почти на самом острие мыса, покрытого густыми высокими зарослями пожелтевшего камыша. Прямо против мыса и вправо — самые плотвишные места.

Мы — не единственные, кто отдает предпочтение Рыбачьему. Без малого 70 километров до него от Калининграда, но тысячи любителей не останавливаются в Лесном или где-нибудь еще, они едут сюда. Одни считают, что здесь не так досаждают колючка и ерш, что их у Рыбачьего меньше. Другим кажется, что вода у Рыбачьего чище и плотва крупнее. Третьи имеют виды на корюшку — она сюда приходит раньше, чем к Лесному.

Затяжная, неспокойная была осень. Вплоть до самого ледостава залив штормил. Восточный ветер гнал и гнал к берегу шугу и такие торосы нагромоздил у берегов! Лишь в полукилометре от берега начинается ровный, чистый лед, где можно сверлить лунку. Однако вслед за вынутым ледобуром на лед выплескивается мутная, желтоватая вода. После волнений она у берегов даже подо льдом еще не отстоялась. Ловить в такой воде бесполезно — рыбы в ней немного. Поэтому идем дальше, еще метров триста. Здесь уже вода чистая, как в колодце, и кажется густо-синей. Глубина — почти пять метров. Просверливаем три лунки. В среднюю кидаем подкормку—смесь сухарей и картофеля, — в те, которые по сторонам от нее, опускаем мормышки с мотылем. Через некоторое время поплавок чуть колыхнулся и юркнул в глубину — так клюет, конечно, только крупная плотва, это ее «почерк». Варежки вмиг сброшены, подсечка — и великолепная плотва так и сверкает, искрится в лучах январского солнца!

Освобождаю крючок. А где же тряпка вытереть руки от слизи? Забыл дома! Что ж, достаешь носовой платок, вытираешь руки о голенища валенок, а то и об одежду. Даешь себе слово не забывать о такой «мелочи» в следующий раз. А сам торопливо насаживаешь мотыля и быстрее, быстрее мормышку в лунку — кажется, что вслед за первой сразу же возьмет вторая плотва. Но вот снова досадная «мелочь»: тонкая леска зацепилась за льдинки, надо подниматься, освобождать ее. Пока копаешься, как-то сами собой запутываются поводок и мормышка. Пока распутаешь их, срывается насадка. Пока меняешь ее, чувствуешь, как пальцы совсем окоченели и стали непослушными. И начинаешь грызть себя: ну что стоило прежде хорошенько подготовить «рабочее место», расчистить площадку вокруг лунок, чтобы не было этой нервотрепки. А теперь вот — плотва пропала!

Плотва не пропала, но и на месте она не стоит, где-то у дна снуют туда-сюда небольшие косяки. Киньте в лунку еще горсть крошек, щепотку каши, или еще лучше — овсяных хлопьев геркулес, которые, падая на дно, ходят зигзагами, «играют», словно маленькие белые блесенки. Не помогает? Видимо, просто плотва еще не подошла. Проявите выдержку и повторите процедуру. Ага, вот и зашевелился поплавок и все снова наладилось, снова рыба берет, да так, что оглянуться некогда!

Кстати, прикормку можно проводить по-разному. Можно просто подбрасывать ее в лунки; некоторые прикормку помещают в сетчатый мешочек и на шнуре опускают и поднимают его в воде. Видел я у рыболовов и специальные прикормочницы в виде спирали из медной проволоки длиною 150, диаметром 50 миллиметров. Спираль заполняется прикормкой и на леске опускается в лунку, крупинки постепенно вымываются из нее и падают на дно. Некоторые ловят в лунке, куда бросили прикормку, не сразу, а через час-два, когда здесь соберется рыба. Чтобы увеличить вероятность поклевки, некоторые рыболовы расставляют перед собой помногу удочек. Но представим себе: начался клев, берет на одной, другой, третьей удочках, а их у вас пять. Как тут управиться со всеми? Неизбежно какую-то поклевку пропустите, лески перепутаются. Нет, такая «многостаночная» рыбалка вряд ли доставит удовольствие. Лучше иметь всего две, максимум три удочки. Пусть одна в качестве контрольной находится где-нибудь в сторонке, а две с вами. Перестанет клевать — перейдите ради разминки на другую, попробуйте ловить там.

…Раз, другой половишь плотву, и такой привлекательной покажется тебе эта в общем-то спокойная рыбалка. Пусть стоит холод, пусть пронизывает ветер и заметает лунку порошей метель — что они тебе! Едва успев вернуться со льда домой, уже мечтаешь о дне, когда все это повторится. Честное слово, автор стал бы убежденным и неисправимым плотвишником, если бы не было такой рыбы, как окунь.

* * *

Как объяснить удовольствие, которое доставляет блеснение окуня? По-видимому, вся соль в мощном рывке, с которым хватает окунь блесну, в остроте переживаний, которые вызывают его неожиданные удары и сильное сопротивление при вываживании.

Окуня из-подо льда ловят по-всякому: на мормышки, наживленные мотылем, просто на крючки, блесенки с навозным червем. Но самым увлекательным, волнующим, азартным является, конечно, отвесное блеснение. С чего же начать рассказ об этом способе?

Для успеха на рыбалке важно многое: и хорошая снасть, и острый ледобур, и ладное снаряжение. Но едва ли не решающим условием, насколько я могу судить, является умение найти окуня, определить место его обитания. Как же этому научиться? Никаких признаков, по которым мы летом находим рыбу, зимой нет. Выбравшись в залив и увидев рыболовов, столпившихся у какого-то места, можно, конечно, присоединиться к ним, можно высверлить лунку и начать блеснить поблизости от какого-нибудь «счастливчика». Вполне возможно, что тут улыбнется удача. Но это будет не ваш успех, а того, кто первый нашел рыбу. И сколько же рыболовов, проблуждав по льду весь день, просверлив множество лунок в поисках «счастливой», так и не находят ее.

Спрашивается, существуют ли вообще признаки, по которым можно было бы найти окуня подо льдом? Такие признаки существуют! И лед, оказывается, можно «читать».

Когда впервые я попал на залив зимой, меня поразила эта безбрежная белизна. Она буквально ослепила меня настолько, что я не в состоянии был увидеть какие-то детали, подробности, особенности отдельных мест. Лед, запорошенный снегом, казался сплошным чистым листом. В самом начале зимы какое-то непродолжительное время — и то не везде — залив таким и бывает. А потом мороз и ветер, метель и дождь, туманы и солнце день за днем запечатлевают на этом листе свои узоры, штрихи, детали. Повадки окуня, как и других подводных обитателей, в какой-то мере определяются этими деталями, или, строго говоря, характером льда.

* * *

Глубины с отметками пять-шесть метров, где зимой скапливается окунь, находятся прямо и вправо от поселка Рыбачьего, между поселком Морским и городом Нидой почти в середине залива. Это весьма обширные участки, простирающиеся в широтном и особенно меридианальном направлениях на десятки километров. Посмотрим, каким бывает лед в глубине залива и поучимся читать «ледовые страницы».

Первыми в глубь залива по льду отправляются рыбаки-промысловики из Морского. За плечами у этих людей — годы, проведенные летом и зимой на заливе. Они изучили его вдоль и поперек и знают, когда можно без риска для жизни совершить первую далекую вылазку по льду на легких санках-финках. Тогда совершенно точно всем становится известно, какой там лед, можно выходить в залив или следует повременить.

Затем в залив устремляются промысловики из Рыбачьего и, разумеется, любители. Неписаная, никем не узаконенная традиция. Однако даже самым нетерпеливым и горячим головам не рекомендуется ее нарушать — слишком велик риск.

Но вот дорога на залив открыта, и наш черный мотоцикл, проскочив вдоль причала в Рыбачьем через белый полукруг бухты, вырывается на простор… За рулем мотоцикла — Иван Васильевич Тройников, механик колхозного катера, человек, с которым меня свела спортивная страсть.

Какое-то время Иван Васильевич ведет мотоцикл почти параллельно берегу. А затем, когда мы поравнялись с круглой, как шапка, песчаной дюной на косе (рыбаки называют ее «Лысой горой», поворачивает в залив. Чем дальше мы отъезжаем, тем ниже становится берег. Дома в поселке, маяк, темные горбатые возвышенности на косе сначала как бы оседают, врастают в землю, а затем и вовсе растворяются, пропадают из виду.

Бывало, когда вдруг залив окутывало густым туманом или разыгрывалась метель, я с опаской думал, а куда же ехать, как выбраться на берег. Но эти тревоги, казалось, никогда не беспокоили Ивана Васильевича. Он заводил мотоцикл и безошибочно вел его в кромешной тьме, словно по маяку. Меня это поражало — как человек ориентируется, внутренним чутьем, что ли? Но оказалось, что ориентирами для него, когда ни маяка, ни берега не видно, служат трещины, раскалывающие гигантский ледяной покров залива в разных направлениях. Местные рыбаки хорошо знают направления трещин, их характерные очертания, изломы и даже примерное время, необходимое на преодоление расстояния от одной трещины до другой. Учитываются также отличительные очертания торосов, в какой-то мере направление ветра и свои собственные следы.

Кстати, о направлении ветра. Зимой, как и летом, ветер на заливе в течение дня меняет свое направление, и это надо учитывать, иначе этот «ориентир» может завести неведомо куда.

Должно быть ясно, к чему весь этот разговор. Отправляясь в залив, присмотритесь к его облику, хорошенько запомните дорогу, а еще лучше, прихватите компас, тогда на обратном пути не придется блуждать. Не благодушничайте даже тогда, когда с утра стоит ясная, спокойная погода, ибо она может внезапно измениться, и вы окажетесь лицом к лицу со стихией. Я с ужасом узнал однажды о трагедии, которая произошла с хорошо знакомым человеком. На пути к берегу вечером его настигла пурга. Он кружил в белой мгле всю ночь. Вконец выбившись из сил, присел, чтобы отдохнуть, и больше не встал. А до берега оставалось 50 метров…

Тронников развернул мотоцикл и заглушил мотор на одной из полянок темного, гладкого, потрескавшегося льда. Вдали виднелся продолговатый торос, напоминающий прилегшего верблюда.

— Ну вот, здесь мы его и поищем.

Мой спутник снимает с люльки мотоцикла санки с прибитым к ним ящиком, берет ледобур «ложку» и удаляется от мотоцикла. Вот он останавливается, разом, без перерыва, высверливает лунку и, усевшись на санки, начинает блеснить. После ледостава окунь ходит еще по дну, значит блеснить его надо почти у самого дна, во всяком случае не выше, чем в 20–30 сантиметрах от него. Знаю я, что блесна должна «играть» плавно и как бы на одном месте. Так блеснит Иван Васильевич — взмахи удильником делает короткие) с небольшими перерывами.

Поспешно сверлю лед и я, разматываю удочку. Но, увы, поклевки нет ни у Тронникова, ни у меня. Мы мигом сматываем снасти и катим дальше…

На новой остановке Тронников быстро выхватывает из лунки среднего окуня, а у меня пока ни намека на поклевку. Он мне подсказывает: лунки надо сверлить не на заснеженном льду, как это делаю я, а на чистых площадках, лучше на границе светлого и покрытого снегом льда, на стыке трещин. Через затемненный снегом лед свет слабо проникает в толщу воды, она находится как бы под темным покрывалом. Вот в этой тени, вблизи хорошо освещенных участков, словно в засаде, караулит окунь всякую мелочь — прежде всего снетка.

Световые окна всегда привлекают рыбу, и дело не только в одном свете, но и в том, что вода на этих участках свежее, богаче кислородом. Почему? Чтобы понять это, надо представить себе, как среди сплошного поля белизны образуются эти поля чистого, совершенно прозрачного льда, уяснить, почему они встречаются чаще всего в глубине залива.

Как бы ни была спокойна погода и какие бы свирепые ни грянули морозы, залив застывает не сразу: у берегов — давно сплошной припай, а в глубине вода все еще остается открытой, образуя огромные полыньи и промоины. Затянет их ночью непрочным ледком, а днем ветер взломает его, и пойдут гулять льдины на волнах. Если же поднимается сильный ветер, то он разрушает и старый лед, гоняет льдины из края в край, образует в сплошных ледовых полях широкие, причудливо извивающиеся ленты открытой темной воды.

Это борение мороза и ветра, воды и льда бывает весьма продолжительным. Конечно же, рыба устремляется к открытой воде, где ей вольнее и легче дышится.

Но вот ветер утихает, и мороз берет свое. Иногда где-нибудь у торосов можно проследить, как он запечатывает полыньи. Внимательно присмотритесь, и вы увидите, что лед у одной из сторон тороса помечен едва приметными штрихами, напоминающими горизонтали на топографических картах. Каждый такой штрих показывает, как к вечеру, когда стихал ветер, наращивался лед. Когда ветер совсем угасал и вода становилась неподвижной как стекло, мороз затягивал ее гладко отполированным покрытием. Вот вблизи этих последних полыней, вновь наращенных участков льда вы и обнаружите окуней.

Казалось бы, не ахти какие истины. Но сколько пришлось побить ноги на льду, изведать неудач, разочарований, пока они мне как-то открылись. А поначалу выбирал место для лунки просто наугад, в какой из них была поклевка, та сразу же привязывала к себе, не хотелось ее оставлять, казалось, что вот-вот здесь еще клюнет.

Иван Васильевич же минуту-две поблеснит и идет дальше, сверлит новую лунку.

— Окуня нечего высиживать, его надо искать…

Тронников — промысловик, и его можно понять, он не жалеет усилий и энергии на поиск косяка.

Впрочем, в этот раз Ивану Васильевичу не удалось вытащить из одной лунки больше трех окуней. Объяснил он так: это еще бродячий окунь, после ледостава окуни какое-то время держатся разрозненно, в косяки сбиваются редко, притом небольшие.

Нам в этот раз, однако, еще повезло. Бывает, что окуня можно вовсе не встретить, особенно в том случае, если перед наступлением морозов залив штормит и вода уходит под лед грязная, перемешанная с илом, глиной. Пока она отстоится, станет светлой, проходит немало времени.

А как быть, когда лед на заливе сплошь покрыт снегом или, наоборот, когда снега на льду нет и в помине? Как обнаружить приметы, которые помогут найти окуня?

Думается, что некоторое представление об особенностях поиска в разной обстановке дадут приводимые ниже «заметки с натуры».

…Помнится, в конце ноября 1969 года выпал пушистый снег. Казалось, что зима делает слишком поспешную для наших мест заявку. А потом потихонечку до 17 градусов усилились морозы. И ранняя зима окончательно стала реальностью.

До конца года нам удалось даже раза два съездить на окуня, что бывает редко. Но в начале января выдалось несколько дней оттепели, потом повалил тихий, густой, мягкий снег, ровным толстым слоем покрыл лед, слежался. Вновь ударили морозы и накрепко «приварили» снег ко льду. Теперь его никаким ветрам было не смести. Новые снегопады и метели все больше наращивали этот белый слой. Дорога в залив на какое-то время оказалась совершенно закрытой, ибо туда по глубокому снегу невозможно было ни проехать, ни пройти. Даже грузовые машины не могли пробиться. Колхозные рыбаки к сетям, выставленным подо льдом, добирались на тракторе.

По тракторной колее и подбросил меня Иван Васильевич на мотоцикле километра на два от берега. А дальше уж я шагал, увязая в снегу. Колеи, пробитые до этого машинами, занесло. День хмурый, без единого просвета. Низкие, мутные тучи, тянет юго-восточный ветерок. «Куда меня несет? Что за удовольствие я ищу в этой белой, неуютной пустыне?» — закрадывалось сомнение.

Заставь ленивого домоседа оставить теплый квартирный уют с комфортом и проехать в переполненном душном автобусе, стоя, с рюкзаком за плечами, от Калининграда до Рыбачьего, — взвоет. Зачем это ему нужно? Но ведь есть же что-то такое, что заставляет кого-то это делать: тащиться в непогоду по заснеженному льду, сверлить до изнеможения лунки, мерзнуть. Что? Писатель и страстный рыболов А. А. Шахов заметил, что рыболов от людей, не испытывающих влечения к рыбной ловле, отличается уже тем, что он на одну мечту богаче других. Осуществление этой мечты подчас дается нелегко, но доставляет великое удовольствие.

Подбадривая себя этими размышлениями, продвигался все вперед и вперед. Наконец, пора было и остановиться, ибо дальше пошла сплошная снежная целина. Я начал сверлить лунки. И чем больше я их сверлил, тем нелепее казалась моя затея. Все же на одной мне повезло, вытянул сразу три окуня. Потом по одному еще на двух, потом еще. Помаленьку набралось десятка полтора.

Да что улов! Ведь я узнал для себя новое: можно, выходит, рыбачить и в такую погоду. Не такой уж большой ценою плачено мной за это «открытие». Иногда за истину приходится платить неизмеримо больше. Потом, в очередные выходы на рыбалку, то, что я узнал, подтвердилось. Когда же залив занесло снегом сплошь, колхозные рыбаки стали создавать площадки в снегу с помощью лопаты. Накануне очистят лед от снега, а утром идут сюда блеснить.

Итак, и при чистом льде, и при заснеженном окунь, хорошо или похуже, но берет в январе. А вот в феврале…

* * *

Глухое зимнее время. Капризная, как никогда, погода. Самые трудные дороги на залив. Февраль для рыболова — месяц испытаний.

Если к вечеру в зимний день вы услышите воронье карканье — утром ждите ветер, метель. Надо бы поверить примете и остаться дома, но как сладить с нетерпением? Ветер южный, может, утихнет, мелькает надежда. И все-таки едешь.

Выйдя из автобуса в Рыбачьем и услышав, как упруго гудят вершинами сосны, вновь невольно думаешь: ничего хорошего из этой рыбалки не получится. Но среди моих друзей в Рыбачьем есть такой же неуемный любитель-рыболов, как и я, которому непогода тоже нипочем.

Стоит, однако, нам лишь высунуться в залив, как пыл наш сразу же охладевает. В лицо жгучим холодом бьет ветер, кажется, что он пронзает тебя насквозь, пробирает до косточек. По гладкому, с салатным оттенком, льду, извиваясь, несутся тончайшие газовые струи поземки.

После сильной оттепели на льду стояла вода — снег растаял и даже разрушились торосы. А потом морозы из этой воды прирастили к старому льду новый толстый, совершенно гладкий, как зеркало, слой. Лишь кое-где остались шероховатости, островки снега да следы машин, колесивших в оттепель.

Часа через три с пустыми руками возвращаемся на берег. Есть же еще и такое понятие, как благоразумие. С утра, допустим, можно было еще на что-то надеяться, но теперь совершенно очевидно, что никаких шансов на то, что распогодится, нет.

Прописные истины, они, конечно, хороши, с ними нельзя не считаться. Но ведь выходной день не всегда приходится на хорошую погоду. И поэтому, как ни взывает февраль своим ненастьем к благоразумию, полно на заливе рыболовов и в феврале. Слишком долго приходится ждать зимней рыбалки, слишком коротка она бывает.

В следующий раз погода все же ничего — по крайней мере, нет ветра и не метет. Но приходится далеко идти пешком. «12 километров — не проблема!» — храбрюсь про себя. Одет я легко — кирзовые сапоги, теплые, но легкие поролоновые брюки и бушлат. Со мной ледобур, удочки.

В компании с колхозными рыбаками шагается легко. Под ногами похрустывает ледок, схваченный легким морозцем. В глубину идем по торному пути, пробитому на льду в направлении сетевых порядков — лав, как называют их рыбаки, обозначенных вмороженными в лед елками. И только от сетей мы поворачиваем влево. Иначе ориентироваться невозможно — над заливом висит туман. О, этот туман! Туманы бывают светлые, молочные. А сейчас серый до темноты, в котором чувствуешь себя неуютно и подавленно. Когда стали попадаться участки прозрачного льда у торосов, все разбрелись кто куда. Но мы с одним товарищем держимся вместе, не теряя друг друга из виду.

Недаром мы шагали — окунь брал хорошо. Увлеченные поиском, не заметили, как начала оседать мелкая влажная пыль и как стало быстро темнеть. Спохватились — вокруг никого. Какое чувство тревоги и неуверенности возникает, когда угрожающе надвигается темнота, а вокруг глухо и пустынно. Горе тому, кто из-за клева не в силах заставить себя вовремя поставить точку. Но у меня были компас и карта-схема залива.

Шли мы долго, очень долго. Незримо сеялась влага и тут же замерзала. Наша одежда, обувь и рюкзаки покрылись блестящей ледяной корочкой, мы вскоре превратились в фантастические ледяные призраки.

Мне не раз приходилось наблюдать, как возвращаются с залива окуневики — они едва тянут ноги. Но выражение лиц так красноречиво: кто с удачей, тот бодр, смотрит весело — победители не знают усталости! А неудачи выражены печатью разочарования, угрюмой отрешенностью.

По нашим измученным лицам, когда мы вышли на берег, трудно было догадаться об удаче. Но в глубине души все-таки мы испытывали удовлетворение от успешной рыбалки.

* * *

Ранняя весна на заливе — это весна света.

…С утра все окутано морозным туманом. На сухих камышах осел мохнатый иней, неподвижно застыли, словно боясь растерять свой серебряный убор, метелки. Как они засветятся, заиграют мириадами искр, когда из-за леса покажется солнце!

За камышами у мыса выходим гурьбой на лед и торопливо шагаем проторенной дорогой. Только она и служит ориентиром, ибо туман скрыл дали. Удивительные картины возникают в этом тумане, все в нем приобретает фантастические очертания. Вот в стороне как будто бродит стадо оленей. Приблизишься — всего лишь вороны. Спустя минуту новое видение — с неба спускаются великаны, а это идущие навстречу рыболовы.

Светлый мартовский низко стелющийся туман не внушает тревоги, знаешь — это предвестник славного солнечного дня. Пока шагаешь, он незаметно редеет, и открывается поле темного с белыми заплатами льда.

Нигде так далеко, как на заливе, не распахивается перед тобой пространство, и нигде, пожалуй, не возникает такое осязаемое чувство раскованности, свободы, окрыленности.

Март — месяц самого активного клева окуня. Но где его искать, когда весь лед открытый?

Сверлим лунки, переспрашиваем друг у друга, как дела, и разводим руками — снова задал нам загадку этот полосатый горбач. Поди разгадай!..

Ивану Васильевичу приходит в голову остроумная идея — заглянуть под лед. Находим старую большую лунку. Тронников ложится животом на лед и просит плотно накрыть ему голову плащ-накидкой. Минуту-другую мы ждем результата.

— Нет, здесь окуня не видно, — говорит он, поднявшись.

После Ивана Васильевича заглядываю в лунку таким же манером я. Потоки света через прозрачный лед пронизывают воду почти до дна — прекрасно все видно.

Заглядываем под лед еще в нескольких местах. И под одной площадкой, покрытой слежавшимся снегом, почти на границе со светлым прозрачным льдом, обнаруживаем окуня. Пытаемся блеснить, но безрезультатно.

— Ближе к вечеру начнет брать. Лучше уж подождать немного, чем попусту гоняться по заливу, — советует Иван Васильевич.

Мы прислушиваемся к его слову.

Потом не раз я убеждался, что в мартовские солнечные дни на поклевки можно рассчитывать, как правило, в местах с непрозрачным льдом или покрытым бывшими снежными заносами, которые образуются у торосов и трещин. В затемненных участках окунь как бы ищет себе укрытие от того моря света, что насквозь пронизывает и прозрачный лед, и воду под ним.

Любит окунь бродить и у открытых трещин, которые в марте раздвигаются все шире. Его, по-видимому, привлекает сюда свежая, насыщенная кислородом вода.

Зная, когда и где искать окуня, каждый раз мобилизую свою «проницательность» и пытаюсь найти единственно верное решение, сделать единственно верный шаг. Если бы это мне всегда удавалось, то, как вы понимаете, это было бы движение по прямой. Но такого не бывает. Чаще всего все-таки выписываешь немыслимые зигзаги в поисках рыбы. Вот, казалось бы, именно такое место, где он непременно должен быть. Но сколько ты ни сверлишь лунок — ни одной поклевки. Косяк в погоне за снетком наверняка переместился на другое такое же место, которых в заливе немало.

А если он никуда не ушел, и все-таки не берет? Тут тоже десятки своих причин: насытился, влияет перемена погоды, не пришло время брать (рыбы, как бы рыболовам этого ни хотелось, питаются тоже не беспрерывно), и… практически невозможно учесть все факторы, влияющие на поведение рыбы. Я сомневаюсь, что их смогла бы учесть и кибернетическая машина. Мы можем заложить в нее все данные, но в те доли секунды, пока будем получать ответ, где должна находиться рыба, этой самой рыбе достаточно вильнуть хвостом, чтобы оказаться в другом месте.

* * *

Что остается делать рыболову, когда не клюют ни плотва, ни окунь или когда в залив не выберешься, потому что разыгралась метель? Казалось бы, никакого другого выхода нет, как только ждать лучших времен. Но «выручает» в этих затруднительных обстоятельствах корюшка.

Эта длинноватая зеленовато-серебристая рыбка, пахнущая свежим огурцом, относится к семейству лососевых. Заходит она в Куршский залив из моря в начале зимы. Какое-то время держится в северной части залива у поселков Юодкранте, Прейла, у города Ниды. Затем постепенно перемещается вдоль побережья Куршской косы к Морскому, Рыбачьему, Лесному.

Клюет корюшка, как правило, активно, временами даже жадно, только успевай менять насадку.

Снасть на нее самая простая: леска диаметром 0,2–0,25, можно и 0,3 миллиметра, увесистое грузило на конце, а повыше — два поводка с крючками номеров 6, 7 с длинным цевьем (их удобнее извлекать изо рта рыбы, глубоко заглатывающей наживку). Грузило можно ставить и между поводками. Поплавок — соответствующий грузилу. Хорошо реагирует на поклевку корюшки кивок: беря насадку, она чуть приподнимает ее, и кивок выпрямляется. Тотчас следует подсекать.

Наживка — кусочки корюшки. Ловится со дна или вполводы, иногда даже у самого льда. При слабом клеве корюшку следует искать, меняя глубину. Хорошо берет рыбка также на небольшие блесенки с наживкой из корюшки же и на крупную мормышку, наживленную мотылем. Некоторые рыболовы вместо естественной насадки успешно используют искусственную — на крючок надевают кусочек поролоновой губки белого или желтого цвета.

Корюшка заходит и в Калининградский залив, но, поскольку она держится здесь разрозненно, поймать ее труднее.

Нередки случаи, когда при ловле корюшки кто-либо вытаскивает налима или даже сига. Нежное мясо корюшки — лакомая пища не только для нее самой, но и для других хищных рыб.

* * *

Я не удивляюсь, когда слышу, что вот, мол, опытный рыболов не поймал ничего, а новичку повезло. Что ж, на рыбалке многое объясняется случайностью. Но при всем при том опытному, знающему человеку, даже с поправкой на случайность, удача будет сопутствовать чаще, чем тому, кто действует вслепую, наугад.

Всегда, когда мне приходится видеть, как кто-то удачно ловит окуня, я потихоньку подхожу и прошу:

— Покажите мне вашу блесну…

И каких только я не перевидел окуневых блесен! И по форме, и по размерам, и по цвету…

Интересовали меня, конечно, и блесны, на которые ловят колхозники-промысловики. «Судя по уловам, блесны у них особенные», — думал я. А увидел примитивные медные пластинки, надраенные шкуркой, с грубыми медными крючками. Сделать такие же ничего не стоит: срисовал контур, а дома вырезал из листовой меди пластинку, выгнул из медной проволоки, заточил и приладил крючки — всего-то на час работы. Особенно вызывали интерес медные крючки и «восьмерка», к которой, вместо колечка, привязывалась леска. Что в них за скрытый смысл?

— Нам некогда возиться с блеснами, полировать их, паять крючки, — объяснил мне один из колхозных рыбаков. — Вырезал пластинку, начистил шкуркой, пробил в ней гвоздем две дырочки, согнул медную проволоку, завел ее в одну дырочку, малость наточил, а в другую вставил «восьмерку» — вот тебе и блесна. Зачем «восьмерка»? Да чтобы лучше блесна играла и леска не перетиралась и не развязывалась.

Но действительно ли так «небрежно» относятся рыбаки к блеснам? Конечно, нет.

От размера, формы, цвета блесны в немалой степени зависит успех. Замечено, что в начале зимы в пасмурную погоду окунь лучше берет на небольшие по размеру блесенки белого цвета (из нержавеющей стали, мельхиора и особенно серебряные), в светлые дни — на комбинированные цветные.

Довольно тонкое дело — сделать блесну с наиболее оптимальным весом (форма и вес — главные факторы, определяющие ее способность имитировать движение рыбки). Медная, которой блеснят промысловики, хороша тем, что в воде идет почти горизонтально, и в самом деле, как рыбка. Но она долго опускается ко дну — а это уже недостаток, так как после первой поклевки очень важно как можно быстрее «подать» блесну снова на то место, иначе окуни могут уйти.

Некоторые рыболовы настолько утяжеляют свои блесны, что они колом идут ко дну. Но такой снастью можно скорее отпугнуть, чем привлечь рыбу. Правда, в начале весны, когда окунь не особенно разборчив, можно смело применять и крупную блесну.

Я чаще всего пользуюсь блесной универсальной, которую, за отменные качества и высокую уловистость, назвал «идеалом».

Между рыболовами нередко идет спор, следует ли полировать блесны или достаточно их почистить шкуркой. Трудно стать в этом споре на ту или другую сторону. Тут надо учитывать видимость: плохая — значит блесна должна быть поярче; хорошая — сойдет и тусклая.

У каждого рыболова есть своя «везучая» блесна, он всячески будет расхваливать ее достоинства. И ему не возразишь: хороша блесна, раз оказалась уловистой.

Несколько слов об особенностях блеснения окуня. У каждого своя техника: один волоком тащит блесну снизу вверх, другой через равные промежутки подергивает ее, третий беспрерывно шевелит и т. д.

Короткие, энергичные взмахи удильником с небольшими паузами в 5–7 секунд — вот в чем состоит техника блеснения. Казалось бы, так просто, но тут есть свои тонкости. Амплитуда колебаний при взмахе не должна быть слишком большой, не больше 40 сантиметров. Можно вести блесну вверх и зигзагами. Взяв удильник за самый конец ручки, надо держать его вершиной шестика вертикально над лункой. Затем медленно приподнимая удильник, колебать шестик, словно маятник, из стороны в сторону, после чего пустить блесну с верхней точки в свободное падение.

О поклевке окуня узнаешь по натяжению лески или по стуку. Но иногда поклевку можно не только почувствовать, но и заметить по едва уловимому ослаблению лески. Это бывает, когда блесна после падения зависает у дна, и окунь не хватает, не рвет ее с ходу, а спокойно берет, чуть-чуть ослабляя леску. В этот миг и следует подсекать.

В начале зимы блеснят, как правило, у самого дна, а спустя месяц — вполводы. Подчеркиваю: как правило, ибо окуня надо и в зимнее время активно искать не только у дна, но и в толще воды, маневрируя блесной. Следует иметь в виду, особенно когда удалось напасть на косяк или стайку, что окунь и сам идет за блесной, постепенно укорачивая леску, его можно приманить к самой поверхности лунки.

* * *

В один из поздних осенних вечеров у меня на квартире раздается телефонный звонок из Рыбачьего. В трубке четкое, как боевая сводка, сообщение:

— Последние известия. Вечерний выпуск. Вам привет от «пришельца»!

— Уже пожаловал?!

— Конечно! На ближних подступах обнаружены разведчики…

Эта загадочная для непосвященного весть означает, что в Куршском заливе в районе нерестилищ появился сиг.

Весть о сиге наверняка побывала не только в моем доме и заразила нетерпением многих рыболовов. В это позднее время, почти на пороге зимы, когда залив редко бывает спокойным, промысловики срочно выставляют в разрешенных местах сети. Рыбинспектор обозначит буями проходы для сига к нерестилищам и сами нерестилища, куда никто не посмеет даже приблизиться. Потом он будет до самого ледостава строго следить, чтобы колхозники выловили во время сиговой путины только норму, и ни центнера больше того, что разрешено на основании прогнозов, составленных научными сотрудниками сектора лиманов АтлантНИРО. Кстати, ими же определяются нормы вылова в заливе и всех других ценных рыб. Глубоко заблуждается тот, кто считает, будто рыбу гребут здесь без меры.

Пока идет промысел сига, пока наступит ледостав, нам, любителям-рыболовам, остается только в ожидании своего часа мечтательно гадать, посчастливится ли нынче хотя бы испытать его поклевку.

Один мой хороший знакомый, коллега по увлечению, сказал:

— Сиг — это счастье, это характер…

Да, действительно, это само счастье рыболова — призрачное, неуловимое, редкое, но яркое, незабываемое и потому страстно желаемое.

Что я знал раньше о сиге? Самые общие, как говорят, данные. Что эта рыба относится к семейству лососевых. Что обитает сиг в нашей стране преимущественно в северных водах, особенно богаты им Чудское, Ильмень, Ладожское, Онежское озера и многочисленные озера Карелии. Что в Куршский залив заходит нереститься балтийский сиг. В бассейне Балтийского моря он встречается также в глубоких озерах и реках с чистой холодной водой. Отметав икру при температуре один-два градуса, остается на зиму в заливе, а весной, когда ветры взламывают и угоняют лед, уходит в море. Но прежде чем оставить залив, сиг должен нагулять жир, пополнить энергию, утраченную за период нереста.

«Личное знакомство» с сигом состоялось у меня неожиданно. В то время я еще увлекался плотвой. Удили мы с компанией на заливе на 17-м километре Куршской косы, там, где начинаются дюны. Места здесь сразу же у берега глубокие, дно песчаное. Было это в конце января. За первыми крепкими морозами последовала оттепель, и день выдался сырой, пасмурный. Я высверлил лунки, размотал удочки, наживил мормышки мотылем и опустил их в темные оконца. Плотва не заставила себя долго ждать, как всегда в оттепель, она хорошо брала.

Одна из поклевок мне показалась странной, плотва брала «не по правилам»: поплавок, вместо того чтобы чуть приподняться, как полагалось, резко ушел в воду. Сделав подсечку, я почувствовал сильный рывок, но рыба сошла. Едва снова опустил мормышку, как поплавок опять неожиданно нырнул. Я вмиг схватил удочку и… как будто подцепил крючком увесистый камень — леска натянулась так, что, казалось, вот-вот лопнет. И все же я выволок свою добычу: длинная красивая серебристая рыба с темной спинкой затрепыхалась на мокром льду.

— Гляди ты, сиг! — с изумлением сказал кто-то из моих соседей-плотвишников. — Повезло же человеку…

Тогда, кроме этого сига и полутора десятков плотвиц, попались, к моему удивлению, и три снеточка. Прошло много лет, прежде чем я смог связать эти «случайности», объяснить их: после нереста, месяца через два, два с половиной, сиг начинает усиленно питаться снетком. «Сига мы, — отмечал большой знаток этих рыб, ученый-ихтиолог И. Ф. Правдин, — считаем (в противоположность таким рыбам, как щука, судак, окунь) рыбой мирной, а не хищной, сигу не свойственно поедание своих сородичей-рыб. Однако не совсем верно мнение, что сиги не охотятся за рыбой».

Да, не совсем правильно. Самая лакомая пища нашего балтийского сига — снеток. Не пощадит он и зазевавшуюся корюшку. Но корюшка для сига велика.

С ледоставом снеток сбивается в косяки. В поисках этих косяков и передвигается сиг (впрочем, не только он, но и окунь, судак, щука).

Ловят сига на червя, снетка, но хорошо он идет в Куршском заливе преимущественно на блесну, цвет, форма и игра которой имитируют любимую им рыбку.

* * *

Не скажу, что та, первая удача как-то увлекла меня. Я, конечно, порадовался, но специально не искал с сигом встреч. И вот однажды…

Мы с товарищем выбрались на сверкающий под ярким солнцем лед и двинулись туда, далеко к горизонту, где маячили темные фигуры колхозных рыбаков. Одни долбили лунки, другие сматывали удочки и в деревянном ящике, прикрепленном к санкам-финкам, перевозили снасти к новому месту. А кто-то у удачной лунки быстро перебирал леску и через мгновение вытаскивал на лед окуня. И вдруг один из рыбаков вытащил сига. Стоило это увидеть, как во мне вспыхнули искорки азарта. Поспешно просверлив лунку, торопливо разматываю удочку. И вот поклевка — я чувствую упругие толчки, живую тяжесть. Душа ликует… Даже несмотря на то, что вытащить рыбину не удается.

Так хотелось, чтобы поклевки следовали еще и еще и чтобы все-таки попался красавец-сиг. Но нужно было уже возвращаться в поселок, тем более что и колхозные рыбаки снялись. Я направился вдоль берега к Рыбачьему. Вечернее красное солнце словно высветило весь залив — стало далеко-далеко отчетливо все видно. Но что там за странный рыболов впереди в торосах? Стоит, стоит и вдруг пропадет куда-то, потом снова появится. Интересно…

На гладком темном льду между торосами над одной из трех лунок стоял юноша в серой заячьей шапке. Его стеганые черные брюки и ватник были мокры. Парень, не обращая на меня внимания, вдруг лег на живот и, глядя в лунку, стал дергать удочку, отводя руку в сторону.

Минуты через две он поднялся.

— Прямо подо льдом сиги ходят. Так и крутятся. А не берут. Вот посмотрите, если желаете…

Ложусь рядом на лед и всматриваюсь в воду. Стоило парню раза два-три дернуть свою удочку, как какие-то большие синие тени, словно призраки, появились у блесны. Во мне все замерло: ведь они совсем-совсем близко…

Парень побежал со своей удочкой на другую лунку, а я, не поднимаясь, размотал свою и попробовал блеснить. Рыбы-призраки вновь заходили. И вдруг — рывок! Словно в забытьи, тащу леску. Это сиг, я вижу его длинное, серебристое тело под самым льдом! Но рыба стала поперек лунки и никак не идет. Немного отпустил и снова потащил леску. Пошел все-таки! И, наконец, отчаянно трепеща своим длинным телом, будто сам выпрыгнул на лед.

Прибежал юноша. В руке он держал сетку с большущим, килограмма на три, сигом.

— Хорошая, значит, у вас блесна. У меня тоже была хорошая, вот этого вытянул, а другой утащил ее с леской.

Что была за блесна у меня, скажу сразу же. Она была комбинированной: небольшой, продолговатый, чуть изогнутый желобок из меди, залитый оловом, сверху запаян серебряной пластинкой. Крючок номер 6 с крутым поддевом впаян под пластинку. Блесна тщательно была очищена мельчайшей шкуркой и отполирована иглой. К леске диаметром 0,3 миллиметра присоединялась с помощью заводного колечка.

Солнце скоро спряталось, слегка подрумянив горизонт. На залив легли синие сумерки. Мы смотали удочки и пошли в поселок. Под ногами громко хрустел и поскрипывал снег, крепко схваченный вечерним морозцем, день завтра обещал быть солнечным. Шли молча. Не знаю, о чем думал Петя (так звали моего знакомого), но у меня вновь и вновь перед глазами, словно синий мираж, возникала картина, которую я увидел в лунке… Конечно, завтра нужно идти только туда, на это удивительное место, окруженное торосами.

Я плохо спал в эту ночь, ворочался, часто просыпался. С тревогой вдруг начинал думать, что за ночь сиги уйдут куда-то в другое место. Еще затемно вышел я на лед и зашагал к вчерашним лункам. Первым мне попался окунь. Но вторая поклевка явно сиговая — леска в лунке идет по кругу, и словно тащу на ней ведро из колодца. Да, сиг. Но у самой лунки… сошел. Какая досада! Передвигаюсь к границе торосов и тут вдоль кромки заснеженного льда рублю несколько лунок. Поблеснив немного на одной, перехожу на другую, третью… И вот—удача!

Я на радостях предвкушал, что вытащу минимум парочку. Но скоро убедился в своей чрезмерной самонадеянности. Сиг, оказывается, не такая беззащитная рыба, чтобы не уметь постоять за себя. Когда я попытался подвести к лунке клюнувшего спустя некоторое время второго сига, он что было сил сопротивлялся. И, представьте себе, у самой лунки остановился. Как это получилось, трудно объяснить. Я было волоком потащил леску, но в этот момент сиг мощно вильнул хвостом, ударил им об лед, и моя прочная леска, коснувшись острой кромки лунки, лопнула.

Потом еще будут случаи, когда пожалеешь, что не проверил леску и не избавился от случайно завязавшихся узлов, что оснастил блесну слишком мягким или перекаленным, хрупким крючком — каждый раз эта сильная рыба словно знает, в чем твоя снасть уязвима.

А теперь надо было делать новую блесну. Но какую?

Окунь против сига — толстый коротышка. Но у него не рот, а пасть, которой он хоть какую блесну схватит, этому не помешает даже большой крючок. А у сига рот маленький и, как у леща, вытягивается трубочкой книзу. Значит, и блесну сигу подавай маленькую, и крючок большой, наверное, не годится.

Мнения рыболовов и на этот счет были самыми противоречивыми. Одни соглашались со мной: да, блесна должна быть маленькой. Другие утверждали, что крупный сиг схватит и большую блесну. А И. В. Тронников вообще заявил:

— Блесна годится любая, с малым крючком…

Если бы я не видел блесен Ивана Васильевича, то и вправду мог бы подумать, что он не придает им значения. Но говорил он так скорее потому, что этой проблемы для него не существовало. Его блесны были универсальными — и на окуня, и на сига, их размер 5–6 сантиметров, крючок изогнут таким образом, что его жало и внутренняя поверхность блесны составляют острый угол. И в этом есть свой резон: такой крючок нисколько не помешает сигу схватить блесну, она свободно войдет даже в его рот-трубочку.

Что же касается цвета блесны, то все сходились на том, что предпочтительнее белая блесна, матовая, из серебра: именно серебро в воде будто ближе всего по цвету подходит к цвету снетка. Но у того же Ивана Васильевича немало было сиговых поклевок на блесну из медной пластинки.

Переполненный всяческими советами, ищу дома материал для блесны: старый полтинник или серебряную ложку, которые можно было бы раскатать на пластинку.

Но что сам по себе кусочек металла, хотя бы и самый подходящий? Ему еще надо придать форму, припаять крючок, отполировать. И поэтому вместе с кусочком металла в твоей домашней мастерской появляется самодельный штамп, разные формочки, электромоторчик. Не говорю уже о паяльнике, напильниках и прочих необходимых вещах, без которых рыболову никак не обойтись. И ты становишься настоящим ювелиром, как-никак, тонкая работа.

Наконец настает и то желанное время, когда сиг после нереста начинает клевать. Это где-то в конце января — начале февраля. Правда, поклевки в это время носят единичный, случайный характер, но чем ближе к весне, клев все интенсивнее.

* * *

Мы с приятелем лихо катим по льду на его мотоцикле. Вчера в глубине залива напротив поселка Морского будто бы хорошо ловили окуня. Кое-кому попадался и сиг. Сюда держат путь и многие-многие другие мотоциклисты, едут машины, шествуют группами рыболовы — народу столько, что, кажется, негде будет повернуться. Но странно: вся эта масса словно растворилась в белых просторах.

Большинство рыболовов приехали сюда на окуня. А у нас своя надежда — сиг. Мне не терпится испытать свою блесну, как-то она покажет себя?

Но сиг в этот день, казалось, задался целью опровергнуть все наши надежды. Мы терялись в догадках и предположениях, перепробовали все блесны, какие только у нас были, продырявили все обещающие участки, льда — все напрасно. А много ли нужно рыболову, чтобы быть счастливым? Ну что, в самом деле, стоило этому сигу, нет, ну хотя бы не засечься, а просто тронуть блесну, пошутить, что ли?

К вечеру я едва передвигаю ноги. Не милы мне ни блесна, ни сиг, ни сама рыбалка. В душе созревают искренние слова скупой мужской клятвы, которую сегодня же смиренно дам жене, вернувшись домой: я не буду больше ездить на залив, гоняться за сигом. Я буду сидеть дома… С досады готов выкинуть в лунки остатки своих бутербродов, бросить туда свой ледобур, удочки, швырнуть мои «непревзойденные» блесны.

Сверлить новую лунку нет сил, поэтому распечатываю какую-то старую, пнув пяткой сапога тонкую корку льда. Лунка хряснула, плеснув тугим комком воды. Кинул под колыхающиеся льдинки блесну да на поводке повыше крючок, обмотанный красной шерстяной ниткой. И тут, едва дошла блесна до дна, как почувствовал знакомый «почерк»! Сиг шел даже без особого сопротивления, не устраивал никаких фокусов у лунки. Понравился ему крючок с красной ниткой, видимо, она показалась очень аппетитным червяком.

И что за магическая сила у поклевки! Как будто и не было усталости, куда-то пропали мои невеселые мысли, а вместе с ними… и «железные» клятвы.

Вытащив сига, я стал присматривать новое подходящее местечко. Вблизи нашел небольшую поляну светлого кристаллического льда, расколотую свежею трещиной. Просверлил на краю лунку. После нескольких взмахов удочкой последовала поклевка. Да какая — рыба не просто сопротивлялась, она раза два даже перетягивала леску в свою сторону. Вот минута, о которой мечтаешь годами! К восторгу примешивается острое чувство страха: а вдруг сойдет? Временами кажется, что это я сам повис на леске над пропастью…

Но счастье рыболова ох как изменчиво! Весь вечер мы переоснащали удочки — привязывали к леске повыше блесны по два поводка с крючками, обмотанными красной шерстяной ниткой, и ничуть не сомневались в успехе. А назавтра сиг словно исчез из залива. Наверное, на него подействовала смена погоды, решили мы. Сыро, серо, идет мокрый снег…

Но оказалось, что именно в этот ненастный день недалеко от нас были пойманы два сига. Поинтересовались подробностями. И услышали нечто для себя новое. За сигом вовсе не надо гоняться, это не окунь. Тут нужны спокойствие, выдержка, неторопливость. Душевное равновесие и никакой горячности. Сиг сам тебя найдет. Эта рыба все время находится в стремительном движении. Поэтому в том районе, где обнаружено его присутствие, не спеши менять лунки, прояви терпение, характер.

Сиг, как правило, держится вполводы, ходит и под самым льдом. Значит, нужно по всей глубине маневрировать блесной, причем стараться, чтобы она безостановочно двигалась в горизонтальном положении — именно в этом случае наиболее вероятна поклевка.

Следует учитывать и то, что рыба эта большая, длинная. Она не может с такой же увертливостью, как окунь, гоняться за блесной. Попала блесна в поле зрения — схватит ее, исчезла (если сделан резкий взмах удочкой) — не станет искать, а уйдет стремительно дальше. Поэтому взмахи удильником должны быть короткие, безостановочные.

Выходит, сиг — счастье вовсе не слепое. Хоть и трудное, но доступное. И пусть в эту зиму мне не очень повезло. Я знаю, снова настанет звонкий март…