Удачливый барон*(1)

Из всех правителей, после Баранова, Фердинанд Петрович Врангель самый известный и любимый историками и литераторами. Хотя, если говорить честно, барону просто фартило. Причём везло почти всегда. В научных экспедициях; во время правления - оно выпало на самый расцвет китобойного промысла; даже с потомками ему повезло. Если же оставить в стороне эту врангелевскую удачу, барон был не многим лучше, но и не хуже, большинства правителей Русской Америки.

Будучи высококлассным профессиональным моряком Врангель, также как и Чистяков, уделял много внимания кораблестроению. Так как основные усилия Компании в тот период сосредотачивались на закупке и постройке китобойцев, в Петербурге решили для нужд колоний развивать только местное судостроение. При этом директора РАК сделали ставку на возобновление строительства кораблей в Охотске, хотя Врангель и считал, что это дело здесь не могло принести Компании ничего кроме убытков. Тем не менее, чтобы освободить Московскую и Новороссийскую верфи для ремонта китобойных судов и чтобы занять в период между навигациями людей, находившихся при Охотской конторе, Главное правление готово было терпеть "запланированные финансовые потери". В 1829г. на охотской верфи была спущена на воду шхуна "Акция", в 1830г. - трехмачтовый корабль "Ситха" и в 1931г. - бриг "Полифем". Правда, в дальнейшем директора все же отказалась от продолжения судостроения в Охотске, видимо, согласившись с мнением барона о большей целесообразности его развития в американских колониях. В 1831г. в Москве был спущен на воду гукер-яхт "Мореход", а затем шхуны "Квихпак" и "Чилькат" пополнили колониальную флотилию. Но затем все мощьности компанейских верфей были задействованны на обслуживании китобойного флота и необходимые суда вновь стали покупать. Такая политика имела успех. За время правления Врангеля не погибло ни одно подчинённое ему судно.*(2)

Оставив судостроение барон переключил свою энергию на строительство. "Благодетельны труды гг.Муравьева и Чистякова, но можно сказать, что только с поступления в 1830г. главным правителем г-на барона Врангеля, первого семейного правителя, началась новая эра для колоний. Вникнув в ход дела, он, можно сказать, воссоздал Новороссийск. На месте обветшавших строений возвысились новые и красивые." Утверждение не слишком справедливое к предшественникам, но заслуги Фердинанда Петровича в этой области несомненны. Особое значение Врангель придавал усилению обороны Михайловской крепости: в 1831-1832гг. здесь была возведена новая стена с деревянной башней - так называемой "колошенская батарея" - чьи орудия и фальконеты были направлены непосредственно на примыкавшее к городу селение тлинкитов.

"Вообще ограда сия, кажущаяся Колошам чрезвычайною крепостью, такое произвела на них впечатление, что они сделались весьма смирны и осторожны, не переставая удивляться, как она могла воздвигнуться в такое короткое время". С помощью новой крепостной ограды стало возможно предотвращать мелкие грабежи обывателей со стороны беспокойных соседей. В то же время простым служащим РАК стало значительно трудней покупать ром у предприимчивых индейских торговцев, который те получали с бостонских судов, а затем перепродавали русским рабочим. Подобная же стена была возведена в Новороссийске и, кроме того, там были построены также две новые 4-орудийные батареи. Их тяжелые морские 24-фунтовые карронады прикрывали город со стороны моря.

Для такого масштабного строительства необходимы были дефицитные в колониях рабочие руки и правитель нашёл их на китобойных судах. В первый год его правления их было всего 12, зато в последний - 113. Врангель требовал от их командиров зимовать в Новороссийске, Москве, Ново-Архангельске или на Ситхе, в отличие от бостонских и британских китобоев, которые отправлялись на Гавайи. Учитывая, что на каждом судне было от 25 до 40 моряков, это давало неограниченное (по колониальным меркам) количество работников. Так что в 1834-35гг. правитель отправил "лишние" суда зимовать в Гонолулу.

Повезло барону и с персоналом. По рекомендации ван-Майера он приблизил к себе Симона Вульф, который, продолжая числиться бухгалтером, стал фактически выполнять роль ближайшего помощника правителя. Тем более, что Кирил Тимофеевич Хлебников, неизменный помощник правителей последние 15 лет, в 1832г. подал в отставку. С помощью Вульфа Врангель смог провести несколько важных для существования колоний реформ.

Для начала, предвидя значительный спрос на пиленый лес, Вульф предложил нескольким евреям, которые в России арендовали пильные мельницы, вернуться к старому ремеслу. Он обещал от Компании кредиты и оборудование. Летом 1832г. Янкель Горовец поставил на Москве у Белых порогов первую лесопилку. В 1835г. уже 11 пильных водяных мельниц скрипели день и ночь, а из России плыл первый в Рус-Ам паровик.*(3) В Ново-Архангельске и Россе работали мастерские по изготовлению бочечной клёпки. Большинство работников на лесопилках и в мастерских были китайцы. Они и раньше широко использовались на компанейских работах, так что количество их в иные годы превышало 200 человек. Некоторые китайцы женились на алеутках, крестились и оставались в колониях. Но теперь впервые компанейские суда стали привозить кули из Кантона для частных предприятий.

Всю продукцию Компания брала себе по фиксированным ценам, а излишек сбывали иноземным китобоям. Те с охотой покупали для своих нужд и клёпку, и доски. В Гонолулу даже образовалась лесная биржа, где в 1835г. было продано товара на 52318 пиастров, причём управляющий Кичеров старался брать оплату не векселем, а тоннажем. Китобои, уходящие в Европу или Восточное побережье и имеющие место в трюме, брали с собой и компанейское масло. Звучит странно для того, кто слушал о "маслянных барках", которые вывозили большую часть добычи китобоев северо-запада. Но это будет в середине 40-х, а пока у Компании не хватало тоннажа даже для своей ворвани. Виноват в этом был прежде всего договор "О принципах наибольшего благоприятствия", подписанный посланником СШ Дж.Бьюканен и управляющим МИД Нессельроде и приуроченное к именинам императора 6 декабря 1832г.

Статья 3 его гласила: "Всякий товар и предмет торговли, которые могут быть законно привозимыми в гавани Российской империи и на российских судах, будет дозволено привозить также и на судах Американских Штатов, с платежом только таких пошлин и сборов, которые под каким бы ни было видом или названием взиматься будут… с таких же товаров или предметов торговли, привезенных на российских судах". Аналогичное условие "во взаимство" распространялось и на товары привозимые в СШ на российских судах.

Как и в эпоху континентальной блокады трансатлантическая торговля стала очень выгодной. Для снабжения колоний российскими товарами достаточно было груза одного барка, а для остальных (в 1833г. - 2; 1840г. - 13) удачная кругосветка стала длиться не 2, а 3 года. Они стали выходить в апреле-мае с грузом парусины, пеньки и железа для Бостона, Нью-Йорка, Филадельфии. Оттуда, с продовольственными товарами, они шли на Кубу, а далее в Бордо, Брест или Нант с грузом сахара, кофе и красильного дерева. В порту, обычно, поджидал другой барк, привезший из колоний ворвань и китовый ус. Груз был уже продан и трюмы освобождены для сахара. Разгрузившийся барк с товарами для китобоев уходил на Гавайи, а вернувшийся из кругосветки возвращался в Россию весь в сахаре. Были иногда и такие случаи, когда вернувшийся из кругосветки барк был в хорошем состоянии, а пришедший с Кубы требовал ремонта. Тогда на них просто менялись экипажами.

Такая коммерция приносила изрядные доходы и позволяла также изрядно воровать. Так как груз для Кубы и кубинский сахар числились за какой-то бостонской или филадельфийской компанией, за гроши зафрахтовавшей компанейский барк, налогов с этих операций казна почти не имела, а расходы благополучно ложились на рядовых акционеров. Кроме того значительная часть ворвани и уса, иногда до 1\25 груза, оказывалась принадлежащей Дж.Д.Льюису из Филадельфии или торговому дому Роупс. Но акционеры помалкивали, так как не смотря ни на что дивиденды росли и в 1834г. они получили 463 руб. 18 коп за 500 рублёвую акцию. Огромные доходы свели на нет противостояние акционеров-купцов, которых в компании было еще немало, с Главным правлением.

За несколько лет до начала Охоты по сути дела сложилась оппозиция к Главному правлению. Недовольные акционеры выступали не только против частных злоупотреблений директоров, но и в целом против той политики, которую вело Главное правление. Политика же директоров не учитывала экономические интересы акционеров. Держатели акций требовали от Правления коммерческих выгод, а не решения государственных задач.

Началось столкновение в мае 1823г., когда на общем собрании акционеров был рассмотрен вопрос об отправки кораблей в навигацию следующего года. Возникли некоторые разногласия, для устранения которых был создан специальный комитет из акционеров РАК. В него вошли нарвский купец Егор Карлович Сутхов, петербургский купец Степан Чаплин, титулярный советник Василий Федорович Беляев и лейтенант флота Василий Николаевич Берх. Как только комитет начал работать, вскрылись серьезные упущения в работе директоров Крамера и Северина. Оказалось, что Главное правление купило в 1820 г. корабль "Елену" без всякой надобности. Выяснилось также, что бывший владелец корабля Дж. Д'Вульф продолжал эксплуатировать судно даже после того, как получил за него деньги, По мнению комитета, общий ущерб от этой махинации составил 200 тыс. руб.

Осенью 1823 г. комитет завершил свою работу и представил подробный отчет Особому совету компании. Члены комитета признали, что Крамер и Северин совершили ряд предприятий, нанесших вред всей компании. Во-первых, два корабля - "Елена" и "Елизавета" куплены без всякой надобности, кроме того, на их ремонт было потрачено очень много денег. Во-вторых, по мнению комитета, в последнее время очень сильно увеличились расходы по Сибирским конторам. Третье обвинение касалось непосредственно директоров РАК. Их обвинили в использовании денежных средств Компании в личных целях, в необоснованных выплатах разных премий и вручении денежных наград семье Гагемейстера. Комитет постановил, что расходы по Сибири надо снизить и взыскать с Крамера сумму, заплаченную им за корабль "Елена", а также наказать директоров за использование капиталов компании в личных целях.

Представили члены комитета и свою точку зрения на причины, приведшие РАК к такому положению дел. Комитет выделил три главные причины кризиса компании. Во-первых, "удаление в 1818 году от управления колониями в Америке господина Баранова и преобразование дел в оных; во-вторых, отзыв первенствующего директора господина Булдакова в том же году, что он по случаю постигших его удара и болезни вовсе от службы отказывается… в-третьих, что с сего времени, когда господа директора Крамер и Северин приняли в единственное заведение все дела компании, возникли в полной силе нерасчетливость, худое хозяйство и неосмотрительность".

Детальная критику реформ Леонтия Андреяновича изложена в анонимной "Записке о зловредном влиянии Л.А. Гагемейстера на дела Российско-американской компании". Автор записки был явно человеком близким к комитету, возможно даже одним из его членов. Вот что он пишет о реформах Гагемейстера: "Он уничтожил паи и положил промышленникам жалование - перемена сия вредна как для компании, так и для промышленников, для компании вредна потому, что промышленники, имея в виду известное жалование, перестали заботиться об улучшении промышленности и от того промышленность в последние годы приметно упала… Я всегда говорил, говорю и, пока жив, утверждать буду, что если бы Александр Андреевич (Баранов. - А.Б.), владея прежними силами, прожил бы еще в Америке десять лет и если бы Михаил Матвеевич (Булдаков. - А.Б.) такое же время поуправлял компанией по-прежнему, то компания наша наверно стала бы наряду с первыми европейскими компаниями, обладающими отдельными морями и землями… Я неохотно, но должен сказать правду, что компания значит теперь совсем не то, что значила за пять лет перед сим. Главнейшая к тому причина есть запрещение расторжек с иностранцами в Америке, и главный виновник тому есть Гагемейстер".

Конфликт в Компании был частично разрешен при активной посреднической деятельности адмирала Мордвинова. Сами акционеры призвали его быть арбитром в споре. Изучив все документы, Николай Семенович "нашел в действиях правления некоторые неудачные дела", но они, по его мнению, "от случайных обстоятельств проистекают". А потому "не токмо не благоразумно было бы заводить о сем следствие, но даже очень вредно и для собственных капиталов компании, ибо от подобного действия могли бы потерять акционеры наши достоинство свое". Мордвинов все же предлагал навести порядок в делах компании и рассмотреть вопрос об увольнении директоров РАК.

Авторитет Николая Семеновича был очень велик среди акционеров и мнение адмирала было признано единственно правильным. Крамер был уволен, а на его место 24 июня 1824г. избран петербургский первой гильдии купец Николай Иванович Кусов. Еще до конфликта на пост директора был приглашен другой купец - Иван Васильевич Прокофьев. Он был правителем Московской конторы РАК и пользовался авторитетом среди акционеров, после того как в 1812г. при взятии Наполеоном Москвы сумел организовать эвакуацию всех капиталов конторы за пределы города. Иван Васильевич вступил в должность директора в 1823г. и принял активное участие в конфликте на стороне акционеров.

Сочетание же интересов Компании и государства отразилось в деятельности Кусова. Очевидно в немалой степени благодаря этому Николай Иванович в 1824г. был избран Петербургским городским головой, в 1826г. возведён в дворянское достоинство.

К середине 30-х гг. оппозиция к Главному правлению РАК практически перестала существовать. В последний раз в 1834г. нескрлько держателей акций подписали ходатайство в Особый совет РАК с просьбой назначить комитет для обревизования дел компании. Однако совет постановил, что дело в оборот пускать нельзя, так как "это возродило бы самое невыгодное мнение в публике о благонадежности состояния дел компании и обратилось бы к потрясению общего к ней доверия". Совет рекомендовал более тщательно рассматривать книги и балансы Главного правления во время ежегодных отчетов директоров, чтобы потом не возникало надобности вновь возвращаться к их содержанию.

Ещё одну реформу Вульфа можно назвать "полусвободным рынком". Новые стены позволили колониальной администрации попытаться упорядочить закупку у индейцев продуктов питания и ввести здесь монополию РАК. Проект был предложен Хлебниковым, который объяснял необходимость такого шага стремлением избавить обывателей от излишних трат. "Для компании, иногда по недостаткам, выменивают от диких палтусов и иной рыбы; яйца чаечьи, арьи и другие; уток, гусей, тетерок, коренья, твавы, ягоды, яманы*(4), раков, раковин и других черепокожих; и из своих изделий шляпы, ковры, маски, трубки, и другие мелочи, за кои и получают от промышленных, креолов, алеут, их жен все те товары и вещи, кои расходуются от магазина … Сие облегчало бы продовольствие … если бы наблюдали одинаковое правило платить умеренно; но они часто платят без всякого расчета. …Часто случалось, что промышленный отдает за тарелку ягод платок стоящий 2 рубля… Дикие промениваю также покупаемый ими у бостонских корабельщиков ром, с чего многие спиваются… Нельзя исчислить вреда, который производится от подобных оборотов."

По идее Хлебникова Компания должна была взять на себя посредническую роль и покупать продовольствие по твердым и низким ценам, а затем уже снабжать им служащих РАК. Вульф, признавая справедливость утверждений Кирила Тимофеевича, считал, что держать в каждом поселении приказчика на жаловании будет слишком накладно и предложил отдать эту отрасль на откуп евреям. Фактически, они должны были заниматься той же мелочной торговлей, что и дома.

Главный правитель принял соломоново решение и в начале 1831г. постановил, что отныне свободная торговля жителей крепостей и поселений с индейцами запрещалась, а в каждом поселении и крепости всем должен был ведать особый приказчик (без жалования). Им вменялось ежедневно выменивать продукты в лавке на специально огороженном рынке. Сдавать всё чиновникам и служащим Компании должно было по таксе, по которой, например, яман, в зависимости от размера, стоил 5-12 руб.; палтус 1,5-3 руб.; гусь или лебедь 1,25 руб.; утка, пара куропаток или ишкат мамаев*(5) - 75 коп.; а ведро брусники - 2 руб.

Сохранился отчёт "провизийного приказчика" в Новороссийске Гершона Мошке за 1832г. Он сдал компанейским чиновникам продуктов на 15934руб. 36 коп.

137 яманов;

388 ног яманьих

4376 п. палтусины

932 гусей и лебедей

1215 уток

868 тетерок и куропаток

10113 рыб трески

2118 окуней и камбалы

101132 сельдей и корюшки

445 ишкатов малины

483 дюж. раков

24 п. 26 ф. сала яманьего

73 1\4 ведер брусники

396 пучков зелени разной

Не смотря на столь незначительные обороты эта торговля имеет огромное значение, так как является, хоть и с некоторыми ограничениями, первым случаем официального разрешения российским подданным в Русской Америке заниматься коммерцией вне Компании.

Разумеется еврейские торговцы почти сразу перестали дожидаться, когда индейцы принесут в лавку продукты, и сами стали разъезжать по деревням и стойбищам. Как ранее на Украине и Белорусии они скупали продукты в сезон, в межсезонье давали компанейские товары в кредит под договор о поставках ягод, зелени, дичи. Мошке, в 1835г. приобрёл даже небольшой бот, чтобы не зависить от случая, когда необходимо доставить скоропортящийся груз с материка. Причём евреи демонстративно не торговали на меха, что было с их сторон очень благоразумно. Жители ближайших к поселению или крепости племён могли в любое время прийти за покупками в факторию, а скупать пушнину у отдалённых племён, значило нарушить монополию ближних. А это могло обойтись неосторожному скупщику очень дорого.

Что касается рыбы, то малемуты её обычно не покупали, а нанимали "алеутских женок", которые неплохо справлялись с рыбацким промыслом, в случае же удачи могли заработать больше, чем их мужики от Компании. А весной стали снаряжать целые экспедиции на Ситху за сельдью.*(6)

Хотя такая торговля была выгодна для РАК, но от введения монополии пострадали в первую очередь простые служащие Компании, поскольку свежие дефицитные продукты стали попадать, в основном, на стол администрации, колониальной и крепостной, а работникам приходилось довольствоваться в основном соленой рыбой и солониной. С другой стороны, за время правления Врангеля централизованные закупки продуктов у американцев заметно выросли. Помимо свежей рыбы, дичи, ягод Компания приобретала древесную кору и глину для строительных нужд, а иногда также дрова для отопления. В свою очередь, индейцы стали закупать у РАК больше товаров, в том числе табака, одеял, материи и муки. Усиление товарообмена весьма способствовало налаживанию добрососедских отношений между русскими и индейцами, даже перманентно враждебными тлинкитами. Ведь теперь любой калга мог, набрав при случае ведро ягод, купить нужную вещь, да ещё с доставкой на дом. Барон Врангель в 1835г. писал, что "ныне обыватели Михайловской крепости могут поодиночке и безоружными ходить по окрестным лесам, что совершенно немыслимо было еще недавно".

Несмотря на твёрдую таксу малемуты не бедствовали. Несомненно, немалая часть деликатесов уплывала на китобойные суда. Упомянутый уже Мошке, в 1834г. передал "в уплату товаров масла 11 боч. и 14 гал.". Это более 400 пиастров по тогдашней цене. Разумеется, ворвань могла быть украдена с компанейских складов или куплена у индейцев. Но скорее всего её притащили в мошкину лавку истосковавшиеся по свежей пище бостонские, британские или компанейские китобои.

Правитель также стремился выкроить что ни будь из иноземного китобойного нашествия. Верфи, за хорошие деньги, чинили их суда. Компанейские магазины снабжали экипажи сухарями, овощами, солониной и живыми баранами с Уналашки и Кадьяка. Были и другие возможности, приносившие колониям немалые прибыли. После нескольких месяцев непрерывного плавания и тяжёлой работы морякам был необходим отдых и Новороссийск, Москва, Михайловская предоставляли его. Свежее мясо - после солонины; горячий хлеб - после плесневелых сухарей; неограниченное количество рома, водки, пива - только плати.*(7)

Фердинанд Петрович очень разумно использовал часть этих, неподконтрольных Главному правлению, доходов на улучшение здравоохранения. Весьма способствовала этому также развернутая Врангелем борьба с пьянством среди русских промышленников. "Сильное ограничение в употреблении крепких напитков доставило промышленным способы к заведению необходимо нужных им вещей для хозяйственной жизни и столько же способствовало к погашению на них возросшего непомерного долга".

Главный госпиталь колоний и аптека при нем находились в Новороссийске. Здесь постоянно находился медицинский чиновник с помощниками. По общему мнению это больничное заведение находилось в образцовом порядке. "Здесь есть также госпиталь, которую не стыдно перенести в любой из городов Европы. Госпиталь получила усовершенствование при нынешнем главном правителе(Ф.В.П.) и помещается в прекрасном доме на 30 кроватей, размещенных в палатах хорошей отделки, светлых просторных и опрятных до возможной степени. С изобильной аптекой, одежда больных, продовольствие и прислуга вполне отвечают другим частям, а внимательность и попечение, с каким обходятся с больными, довершает совершенство этого прекрасного заведения… При докторе стоят ныне четыре мальчика из креол, кои обучаются медицине, анатомии и хирургии."

Значительно улучшилось и медицинское обеспечение других отделов. Так, в 1832г., благодаря распорядительности самого Врангеля и возглавившего Кадьякский отдел Василия Кашеварова, больница в Павловской Гавани, устроенная еще Муравьевым, была существенно расширена и переведена в отдельный большой дом, в котором находилось два отделения на 25 коек. Говоря об этой больнице, Фердинанд Петрович мог с удовлетворением отметить: "Порядок введен хороший, и присмотр за чистотою и пищей неослабный. Один опытный фельдшер, служивший многие годы при кронштадтской морской гошпитали, имеет главный присмотр за здешнею больницею". По заданию правителя в том же 1832 г. главный врач колоний Мейер объехал весь Кадьяк и провел осмотр больных в туземных селениях, отсылая наиболее тяжелых на излечение в новую больницу. Несомненно, что благодаря этим усилиям удалось приостановить падение численности зависимого туземного населения колоний, а затем и стабилизировать его.

Были организованны также небольшие, на 5-8 коек, лазареты и "аптечные огороды" в редутах и крепостях: Славоросия, Святогорская, Кутини, св. Георгия.и Благонамеренная. "Медикаменты расположены по шкафам в порядке и, конечно, превосходят и количеством, и выбором лучшие аптеки уездного города. Хирургические и анатомические инструменты превосходной работы. Для лазарета в связи с аптекою особая комната, в которой помещено 8 кроватей для тяжелобольных; прочие же, живущие по квартирам, являются по утрам в оную и получают лекарства."

Кроме решения медицинских проблем, Врангель поставил себе задачу решить и юридическую проблему, которая не давала спокойно спать этому законопослушному немцу. Письмом министра внутренних дел от 19\10\1824г. разрешалось отслужившим свой срок работным оставаться в колониях, но все они имели паспорта, причём уже просроченные, по месту постоянного жительства. Фердинанд Петрович, начиная с 1831г., писал в Петербург и настаивал на решении этой проблемы. И Главное Правление, не видя иного выхода из создавшейся ситуации, решило пойти ему навстречу. В феврале 1835 г. оно через министра финансов подняло перед правительством вопрос о "приравнении пенсионеров к поселенцам иудейскага вероисповедания" и "дозволении уволенным от службы старым и больным работникам, обремененным большими семействами, оставаться навсегда в Америке". Санкция императора и правительства была дана довольно скоро: 2 апреля 1835 г. последовало высочайшее повеление разрешить вольнонаемным русским мещанам и крестьянам "селиться на территориях колоний в местах, по усмотрению правления". При этом новые поселенцы избавлялись от всех государственных платежей и налогов, кроме подушной подати, платить которую за них обязывалась Компания. Вместе с ними "на таковом же основании" было предписано селить и уволенных от службы креолов. На компанию возлагалась обязанность снабдить поселенцев жильем, инструментами, скотом и семенами, а также продовольствием на один год и в дальнейшем поддерживать их благосостояние на приемлемом уровне. При этом колониальное начальство должно было строго следить, чтобы при наделении своих бывших работников участками земли "не страдали бы интересы туземцев", которых поселенцы также не должны были обременять в вопросах пропитания, а добывать его своими собственными силами. Первый указ, разрешающий русским почти свободно селиться в Америке.

В тот же день было подписано императором и другое, уникальное, разрешение евреям в Америке брать в долгосрочную "аренду от Компании земли и хозяйства …и узаконялись пpомыслы и pемесла в деpевенском их быту". Прошение на это, широко цитируя донесения Попечительного Еврейского комитета, написал Симон Вульф.

"Повинуясь крайности, - [евреи] могут сделаться земледельцами, и даже хорошими, но с первою благоприятною переменою обстоятельств - они всегда бросают плуг, жертвуют хозяйством, чтобы вновь обратиться к барышничеству и другим любимым своим занятиям… Для еврея первый труд - промышленность, самая мелкая, изумительная своим ничтожеством, но доставляющая большие выгоды… Состояние духа, по природе промышленного, не находящего удовлетворения в спокойной жизни земледельца… не составляет истинного их желания заниматься хлебопашеством за коие принимаются они с совершенным отвращением. Притом есть способ устpоить евpеев на таких пpавилах, кои, откpывая им свободный путь к снисканию безбедного содеpжания упpажнением в земледелии и пpомышленности и к постепенному обpазованию их юношества, - в то же вpемя пpегpаждали бы им поводы к пpаздности и к пpомыслам незаконным. Арендное хозяйство с наёмным рабочим трудом… находит более сочувствия у евреев, чем трудный во всех отношениях переход от барышничества к труду хлебопашца… Многие из евреев до запрета сего для них промысла в России жили тем, что брали в аренду у помещиков Украины и Царства Польского их имения или служили у них управляющими. Таковой их опыт и постоянное стремление к занятию сельскими промыслами, преимущественно в форме арендования земель и обработки их наемными рабочими, резонно было бы применить в Американских колониях.

Передав от казны земли до 100 десятин с привилегией передачи таковой аренды по наследству и доставив им наемных работников - китайцев, искусных в земледелии, возможно придать евреям добpую волю и желания упpажняться в сельских занятиях, учинив образцовые еврейские колонии и тем самым положить начало, может быть, огромного поселения сего народа. При том, что язычники китайцы весьма восприимчивы к слову божьему и могут послужить достойным примером для евреев."

Указом от 6 ноября 1835г. все эти предложения были приняты. Евреям дозволялось не только арендовать казённые земли, но и, после уплаты долгов, объявлять их своими. "Дабы желательные торговцы и промышленники - евреи сделались, через несколько времени, желанными земледельцами и землевладельцами." Еврейские земледельцы освобождались от подушной подати на 25 лет, от земской - на 10. "Китайские же работники, воспринявшие таинство крещения, награждаются по 15 дес. удобной земли на мужского пола душу, избой, земледельческими орудиями и рабочим скотом за счёт казны."

Все эти меры социального характера безусловно имели значительный эффект, но, с другой стороны, стоили немалых средств и тем самым уменьшали доходы РАК. Прибыли от китобойного промысла проходили по другим статьям, а меха уже не приносили прежних доходов. Особенно болезненно на них сказалось падение добычи морских котиков, начавшееся еще при Чистякове. Это привело к дефициту их шкурок в России и, как следствие, к резкому росту цен на этот мех в метрополии. Поэтому уже в 1830 г. Главное правление специально предписало максимально сократить обмен котиковых шкур в Кантоне, а направлять все меха в Россию. В свою очередь, Врангель также был весьма обеспокоен падением промысла котиков и дал предписание соблюдать в этом деле величайшую осторожность. В 1834г. директора РАК согласились с мнением главного правителя ввести ежегодную квоту в 4000 шкур котиков вместо 12 000, поставлявшихся ранее с острова Св.Павла.

Курильский отдел так и не стал сколько-нибудь важным источником доходов компании: пушные ресурсы здесь были уже основательно истощены, а рассчитывать на развитие торговли с айнами не приходилось из-за их крайней малочисленности и примитивного хозяйства. Неудачей закончились также попытки начать промысел на Шантарских островах в восточной части Охотского моря. Поэтому главные надежды сам Врангель и директора РАК связывали с расширением торговой деятельности компании на Севере. В 1831г. Главное правление рекомендовало Врангелю учредить факторию на морском побережье в районе Берингова пролива: в этом случае суда РАК могли бы "посещать чукоч на противолежащем берегу". Руководствуясь этими соображениями правитель распорядился послать в 1832г. судно под начальством лейтенанта Тебенькова к Берингову проливу для выбора подходящего места под поселение и для торговли с туземцами.

Весной 1833г. Врангель вновь отправил в район Берингова пролива два судна - "Квихпак" и "Уруп" под командованием лейтенантов Розенберга и Тебенькова. На последнего главный правитель возложил задание выстроить там торговый пост Компании. Тебеньков успешно справился с поручением и летом 1833 г. основал новую укрепленную факторию в заливе Нортон. Она была заложена на юго-восточной стороне маленького острова, рядом с более крупным островом Стюарт и побережьем материка в 100 милях к северу от устья Квихпаха. Устроить в этом удобном месте поселение намеревался еще Чистяков, о чем он писал в 1829 г. прапорщику Васильеву. Новая фактория была названа по имени его основателя Михаила Тебенькова "редутом Св.Михаила". Первоначально здесь разместилось 25 служащих Компании под началом Петра Малахова. На следующий год Петр Васильевич байдарами прошёл вдоль побережья 200 миль и заложил одиночки Юналаклит и Шактулук. А в 1835г. ещё Коюкук и Унгалик. В те же годы усилиями Розенберга и Тебенькова были заложены ещё 14 одиночек вдоль побережья Аляски до самого Необходимого носа, а также ещё одну в Мечигменской бухте на Чукотке.*(8)

"Но главнейше должно стараться простираться далее к Северо-Востоку во внутренность Америки, где водятся речные бобры в изобилии." Одновременно с освоением побережья Берингова моря продолжалось начатое Чистяковым освоение бассейна Квихпаха. Им занимался сам начальник Ново-Александровского редута Федор Лаврентьевич Колмаков. Опытный байдарщик, он принимал участие в экспедиции Колмакова, а затем в строительстве Ново-Александровского редута. Сначала Колмаков прошёл маршрутом Васильева до Коюкука, где основал одноимённую одиночку. Оставив тут байдарщиком своего спутника креола Семена Лукина, уже побывавшего на Коюкуке с Васильевым, а также трёх работников аглегмютов, Колмаков в сентябре двинулся дальше. Ему удалось подняться по течению реки на 1000 верст до самых Перекатов.

Встретив там довольно дружественных индейцев, которых он обозначил как колчан, что на языке атапасков означает "чужаки", "гости". "При сем свидании с Колчанами наградил тоена их серебряною медалью Союзных России… Народонаселения сих мест весьма малочисленно, а изобилие в речных бобрах довольно значительно".

Дальнейшим исследованим Квихпаха должна была заниматься экспедиция во главе со штурманом Андреем Кондратьевичем Глазуновым, получившего образование в колониях креола, свободно владевшего языками атапасков и эскимосов. Он должен был добраться до Перекатов и миновав их исследовать бассейн Юкона и наладить торговлю с проживающими там племенами. Экспедиция столкнулась с трудностями ещё до выхода. Эскимосы, жившие около Ново-Александровского редута, узнав о намерении Глазунова отправиться на Юкон и о его целях, категорически отказались наниматься проводниками "якобы из страха перед населявшими ту реку свирепыми народами именуемыми Инкалихмы*(9) которые по их словам весьма враждебно настроены как к Русским, так и к юпикам видя в нас торговых соперников… Лишь за двойное вознаграждение трое крещеных г.Колмаковым местных жителя согласились сопровождатьнас, но и они вскорости дезертировали". С оставшимися при нём четырьмя русскими промышленниками Глазунов к 11 июня добрался до Коюкукской одиночки, доставив Лукину запас товаров на размен.

Отдохнув два дня пятеро путешественников продолжили свой путь. Заходя по дороге в индейские селения Глазунов повсюду встречал тёплый приём. Одаривая хозяев табаком и бисером он рассказывал о себе и о новых русских поселениях и приглашал всех посетить для торговли Коюкукскую одиночку. Эти выступления всегда встречали благожелательный отклик. Таким образом благополучно добравшись до Перекатов 12 июля и перетащив через них байдару, экспедиция через 3 дня дошла до деревни Кутча, оказавшейся довольно бойким, учитывая редкое население, торговым местом.

Глазунов произнёс свою, сопровождавшуюся подарками приветственную речь, а старый Кааклу, вождь Кутча, в ответной речи от лица своих сородичей и гостей заявил: "Теперь мы не поверим слухам про русских, будто у них зубы и ногти железные, огнем дышут и имеют самый свирепый нрав; с мала до велика мы видим теперь русского и благодарим, что ты открыл нам всю истину; мы будем ходить к вам и желаем торговать с вами мирно".

По вполне понятным причинал гостеприимный Кааклу не хотел отпускать русских дальше, да они и не могли продолжить свой путь. Начальник экспедиции внезапно заболел и почти ослеп. Несмотря на это Глазунов продолжал собирать информацию и составлять отчёт. "Выхухоль(ондатра) водится во множестве. По заметкам туземцев, она появляется в изобилии через четыре лета, на пятое… На добычу лисиц и рысей обращают еще меньше внимания, нежели на промысел бобра… Выдр стреляют из лука, ловят мордами, а иногда и просто руками; в последнем случае промышленник, догнав выдру и схватя ее за хвост, отделяет заднюю часть туловища от земли настолько, чтоб она оставалась на передних лапах до тех пор, пока другой рукою успеет распороть ей брюхо; выдра таким образом приподнятая, не имеет возможности обернуться: иначе, остервенясь, бросается и наносит смертельные раны… В мене туземцев между собою пара соболей(куниц) равняется ценностью среднему бобру… Умерших своих жгут, и пепел, собрав в небольшой согнутый из бересты кузовок, отвозят непременно на то место, которое назначено умирающим. Жгут тело тогда только, когда труп начинает разлагаться, и потому в зимнее время хранят его иногда месяца по три… Увидя преимущества нашей одежды для летнего времени (индейцы) начали требовать ситцевых рубах, одеял, суконного платья, шапок, даже сапогов."

В сентябре Глазунову полегчало и экспедиция вернулась в Ново-Александровский редут. С того год "ради умножения возможностей и уменьшения трат" в торговых экспедициях в верховья Квихпаха впервые стали широко использовать индейцев танаина (кенайцев) и атене (медновцев) к скупке мехов у юконских племен. Будучи родственными по языку живущим на Квипахе коюконам, танана, хан и кутчин, они гораздо лучше могли исполнять роль посредников. Главной базой этих походов стал Николаевский редут. В начале лета оттуда отправлялись вверх по Сушитне партии "доверенных кенайцев" с грузом товаров для колмаковской фактории. Перетащив свои байдары и каноэ через волок в Ненану, они спускались до Тананы и Квихпаха. Для того Колмаков отправил Лукина основать в устье Тананы новую факторию. Зимовали эти агенты в различных селениях по Юкону и выменивали пушнину, привозя иногда весной в Николаевский редут до 600 бобровых шкур каждый. Эта практика продолжалась до 1837г., когда колмаковская фактория была сожжена, а её служащие перебиты.

Хотя за одно одеяло стоимостью в 15 руб. эти агенты должны были отдавать компании 5 больших или 8 малых бобровых шкур (по рыночной цене - около 200 руб.); а за фунт бисера или пол фунта табака 2 больших бобра, партнёрство было обоюдовыгодным, так как юконским индейцам товары обходились в двое дороже. По договору со всеми вождями танаина, за подобный кредит каждый из них должен был отрядить в летний сезон (с апреля по сентябрь) по одному мужчине и женщине от своего селения для работ на Компанию (всего по 20 мужчин и женщин). Эти временные работники получали плату товарами по 7 руб. в месяц. Привлечение танаина в качестве постоянных служащих позволило значительно сократить гарнизон Николаевского редута. Если в 1820-х гг. в нем состояло 12 русских, 12 каюров и 4 каюрки (при редуте жил еще один промышленный с семейством, уволенный от службы), то в 1834 г. гарнизон уже состоял всего из 6 русских, 5 индейцев и одной индеанки. Служащие в нем разводили картофель и репу, при этом часть урожая выгодно сбывалась танаина. К этому времени при редуте имелось небольшое стадо коров, но увеличить их число не представлялось возможным. Врангель с сожалением писал, что помимо слабых навыков ухода за скотом у индейцев, для умножения поголовья не хватает рабочих рук, а набирать дополнительных работников из местных было невозможно без принуждения.

Одновременно с операциями на севере колониальная администрация обратила пристальное внимание на южные рубежи. Приближение окончания срока конвенций о свободе мореплавания и торговли в водах Русской Америки, заключенных Россией с СШ и Великобританией в 1824-1825 гг., заставило Правление загодя принимать необходимые меры с целью вытеснения иностранных конкурентов. Для этого следовало перехватить торговлю с у иностранцев и выстроить несколько укрепленных факторий в устье наиболее крупных рек, в некоторых местах заменив ими одиночки, чтобы пресечь поступление пушнины из глубин материка на побережье, где она попадала в руки иностранных купцов. "Предприятию сему, - писало Главное правление в 1833 г., - в особенности благоприятствует теперешнее расположение к нам Колош, которые сами предлагают поселить к ним Русских и ручаются за безопасность сих поселений, как о том в прошлогоднем сведении было упомянуто. Главному Правителю колонии предписано было, на счет водворения на Колошенском берегу и самой торговли с Колошами, употребить все зависящие от него способы не теряя времени, тем более, что и срок, определенный конвенциями, приближается".

В начале своего правления Фердинанд Петрович выражал осторожный оптимизм относительно возможностей сотрудничества с англичанами и писал этому поводу директорам РАК, как в донесении от 30 апреля 1831 г.: "Чрез новое заселение Гудзонской Компании в Observatory Inlet (Форт-Насс. - А.Б.), может быть, действуя в одном духе с Российско-Американской компанией, несколько ограничится продажа огнестрельных снарядов (индейцам. - А.Б.), и я почитаю весьма не лишним войти с оною Компанией в дружеские связи, как ею предложено было".

Однако теперь барон был встревожен опасными перспективами, тем более, что Компания не могла успешно конкурировать с КГЗ в торговле с независимыми индейскими племенами северо-западного побережья из-за запрета на торговлю оружием и спиртным. В связи с этим главный правитель запрашивал разрешения директоров РАК продавать индейцам спиртные напитки для снижения торговых расходов и более действенной конкуренции с англичанами, которые не брезговали спаивать туземцев, несмотря на прямое нарушение Конвенции 1825г., заключенной между Россией и Великобританией. "Приученные торговцами Соединенных Штатов и Англии, колоши в проливах не отдают пушной промысел по тем ценам, которые платим им в Ситхе и которые кажутся нам чрез меру высоки: они требуют и того еще более и с великим трудом могли склонить их сделать уступку такую, что платежом нашими товарами обходится нам речной бобр большой величины в 15 рублей, средний в 10, малый в 7… Таковые высокие цены становятся нам менее тягостны тем только, что с разрешения Главного правления платим колошам частью и ромом, ибо на ром накладывается здесь 180% на покупную цену, так что платя за речного бобра большой величины 1\8, ведра или по счетам 20 рублей, в самом деле обходится оный нам около 7 рублей".

Однако директора РАК не дали на это своей санкции до истечения срока Конвенции в 1835г., хотя и соглашались во многом с мнением Врангеля. "Вы справедливо замечаете, что Компания не должна оставаться страдательной свидетельницей действия Англичан, клонящегося к явному возобладанию всей Колошенской торговлей в границах наших и почти пред нашими глазами, что непременно должно принять меры дабы противостать им и что, наконец, для достижения сего необходимо нужно иметь в колониях достаточный запас товаров на Колошенскую руку".

С другой стороны, считали директора РАК, сами англичане скоро будут не в состоянии поддерживать явно убыточный для них завышенный тариф за индейскую пушнину. Кроме того, приближалось окончание срока свободной торговли, введенной на 10 лет по англо-русской Конвенции 1825г. А после этого ГП готово было дать Врангелю полную свободу рук в торговых операциях с независимыми племенами. Директора советовали Врангелю немного потерпеть: "Срок Конвенции кончается скоро и, в случае торговли с Колошами, Вам предоставляется полное право продавать Колошам не только крепкие напитки, но и самое огнестрельное оружие и снаряды…".

Однако подобные увещевания не могли оказать на Врангеля существенного воздействия, поскольку он непосредственно и весьма конкретно ощущал усиление торговой экспансии компании Гудзонова залива на сопредельных территориях, а то и прямо в прибрежных водах Русской Америки. Быстрое их продвижение к границам Рус-Ам и появление их торговых судов в проливах архипелага Александра не на шутку встревожили колониальное начальство. В такой ситуации даже соблазнительное предложение англичан совместными усилиями вытеснить с северо-западного побережья бостонских торговцев-конкурентов не находило должного отклика у руководства РАК. Это было равносильно "приглашать тигра для расправы с волками".

Для успешной борьбы с конкурентами агенты КГЗ разработали специальный гибкий тариф за индейскую пушнину и приступили к строительству факторий в верховьях рек, впадающих в океан. Последние в комбинации с судами компании смогли бы пресечь утечку мехов из глубин материка на побережье в руки бостонцев и русских. Еще в 1827г. на Москва реке был основан Форт-Лэнгли, в 1831г. англичане соорудили Форт-Насс в верховьях одноименной реки и Форт-Ванкувер на Кутини, а в 1833г. - Форт-Мак-Логлин и Форт-Нисквалли. В 1831 г. лейтенант Симпсон исследовал на судне КГЗ "Кэдборо" район впадения в океан реки Стахин. Согласно собранным им сведениям, "американские и русские торговцы ежегодно выменивают у местных индейцев от трех до четырех тысяч бобровых шкурок". Для того, чтобы лишить конкурентов одного из богатых источников пушнины, Симпсон решил основать торговый пост в верховьях реки.

Еще более усилились опасения главного правителя в 1832г., когда агент КГЗ Питер Скин Огден с партией служащих прибыл к устью Стахина и поднялся на гребных судах вверх по его течению, где присмотрел удобное для поселения место.

Необходимо было срочно принимать какие-то меры. Ранней весной 1833 г., получив дополнительные инструкции Главного правления, Врангель направил в южные проливы архипелага Александра своего помощника капитан-лейтенанта Этолина на бриге "Чичагов". Он должен был провести дипломатические переговоры с местными индейцами и определить места, удобные для сооружения редутов.

Уже 26 мая Этолин возвратился в Новороссийск. Во время путешествия он посетил селение хайда-кайгани на южной оконечности острова Долл, а затем побывал в устье реки Стахин, в верховьях которой англичане намеревались основать свою торговую факторию.

В связи с этой миссией директора РАК сообщали в Министерство финансов: "По возвращении г(-на) Этолина, то же поручение было возложено на лейтенанта Зарембо, и, как видно из представлений тех офицеров, что они с великим трудом, постоянным терпением и значительными издержками едва успели привести в исполнение предписание Главного Правителя. Обитатели тех мест Колоши, народ многочисленный, военнолюбивый, суеверный и до дерзости наглый, быв подстрекаем внушениями завистливых соперников в торговле о правах России на те места и что они будут порабощены Русскими, напитались сильным подозрением и негодованием к Русским. Одно только постоянно справедливое обращение помянутых гг. офицеров, пожертвование капиталом для подарков начальникам диких и неизменная честность в меновой торговле, сперва смягчили и наконец привели их в необходимость просить, чтобы Главный Правитель сделал между ними Русское поселение".

С этой просьбой обратились к Врангелю жившие в устье Стахина тлинкиты, хотя они были не прочь иметь здесь и английскую факторию: опытные торговцы стахинцы умели извлекать максимальную выгоду для себя от торгового соперничества между европейскими скупщиками пушнины. Просьба индейцев, которую передал Врангелю Этолин, а еще более желание не дать англичанам закрепиться в верховьях реки, побудили главного правителя ускорить устройство новой русской фактории. Для ее основания в конце августа 1833 г. был вновь отправлен бриг "Чичагов" с необходимыми материалами и людьми под начальством лейтенанта Дионисия Федоровича Зарембо. Вскоре по прибытии его на место в устье Стахина был заложено укрепление, названное в честь его основателя "редутом Св.Дионисия" (Дионисиевский редут). Строили его всю осень и зиму, а 8 марта к "Чичагову" присоединилась шхуну "Чилькат" под командованием прапорщика Корпуса флотских штурманов Кузнецова. Он привёз 22 человека, назначенных в гарнизонредута, а также пушки для его вооружения. В своем предписании Зарембо и служащим редута Врангель специально указывал на необходимость поддержания с местными тлинкитами мирных и дружественных отношений. В случае появления англичан в районе устья Стахина главный правитель высказался достаточно однозначно: "Буде же Англичане захотят поселиться вверх по реке Стахин, то старайтесь сему воспрепятствовать, не позволяя им въезжать в устье".

Прапорщик Кузнецов, сдав груз, продолжил своё плавание согласно инструкции. Он должен был специально побывать в районе залива Линн-Ченнел у лояльного к русским вождя тлинкитов-чилкатцев Анахуца, передать ему подарки правителя и новый запас товаров для фактории. Вслед за тем Кузнецов должен был посетить лежащий южнее залив Таку, где также начинался торговый путь в глубины материка. А уже после этого ему было предписано отправиться на юг и сменить Зарембо в Дионисиевском редуте. Здесь экипаж шхуны обязан был остаться на зимовку для подкрепления гарнизона.

Экспедиции прапорщика Кузнецова руководство РАК придавало большое значение. В перспективе предполагалось выстроить к северу от Дионисиевского редута еще несколько редутов при устьях относительно крупных рек Чилката и Таку. Возведение этих торговых постов должно было послужить как для противодействия возможным попыткам англичан продвинуться по их течению в британские владения, так и для приобретения мехов, поступающих на побережье от внутриматериковых охотничьих племен.

"Начав теперь торговлю в проливах, состязательную с Гудзонской компанией нам должно непременно ее некоторое время выдержать, чтобы не повредить успешному начинанию."

Вооружение Дионисиевского редута произошло весьма своевременно. Уже 18 июня 1834г. у его стен появилось судно компании Гудзонова залива "Дриад", на котором находился Питер Огден с отрядом англичан, целью которых было основание в верховьях Стахина британской фактории. Зарембо, имевший 14 пушек на "Чичагове" и 8 на бастионах запретил, однако, англичанам плыть вверх по реке, ссылаясь на инструкцию Врангеля и 2-ю статью англо-русской Конвенции 1825г. Агенты КГЗ впоследствии утверждали, что лейтенант Зарембо угрожал в случае неповиновения силой остановить их продвижение по Стахину. Переговоры осложнялись тем, что никто из русских не знал английского языка, а из англичан - русского, и диалог велся большей частью через случайных переводчиков на ломаном испанском.*(10)

Переговоры ни к чему не привели, и в Новороссийск была послано каноэ с донесением Зарембо и письменным протестом Огдена главному правителю Русской Америки по поводу самоуправства его подчиненных. Между тем англичане чувствовали себя неуютно у Дионисиевского редута, превосходство русской артиллерии дополнялось открытой враждебностью хорошо вооруженных тлинкитов-стахинцев. Англичане полагали, что лейтенант Зарембо специально настраивал против них воинственных индейцев. На самом деле, в этом не было большой нужды: тлинкиты хорошо понимали, что устройство британской фактории в верховьях реки подорвет их торговую монополию на вымен пушнины у внутриматериковых племен. Полученные таким образом меха сами стахинцы в свою очередь выгодно перепродавали затем бостонским морским торговцам и приказчикам Российско-американской компании. Поэтому неслучайно вожди Шекж и Анакаджо, явившись на переговоры с Огденом, в резких выражениях потребовали от англичан очистить реку. "Лишая нас нашей торговли вы хотите довести нас до положения рабов".

Между тем, 29 июня из Новороссийска вернулось каноэ без каких-либо новых инструкций для Дионисия Федоровича и с отказом Огдену в его протесте - в возникшем инциденте барон Врангель полностью встал на сторону своего помощника. С той же оказией для Зарембо пришло письмо Этолина: "Известие ваше о хорошем расположении к нам стахинских тоенов и мысли их насчет заселения англичан несколько утешительны; они, конечно, имеют полное право воспрепятствовать англичанам водворяться вверх по реке Стахин, ибо это отнимет от них всю их промышленность и выгоды, от того происходящие". Долгие дни напряженного ожидания деморализовали англичан. Огден решил не искушать судьбу и отказался от своего проекта. Отправившись на 20 миль южнее, он попытался заложить в заливе Портленд-Ченнел новый торговый пост, названный им Форт-Симпсон. Однако разведчики внимательно следили за всеми действиями британцев. Когда Огден 30 июля послал партию своих людей на заготовку бревен для форта, их встретил отряд стрелков под командованием Зарембо и вынудил англичан убраться.

Тогда Огден отправился в Новороссийск, где обвинил Зарембо в нарушении статей 6, 7 и 11 англо-русской конвенции 1825 г., то есть о свободе торговли в российских колониальных владениях для британских подданых до 1835 г., о свободном плавании для них по всем рекам Русской Америки и, наконец, об отказе применения силы в случае нарушений конвенции со стороны подданных любой из заключивших ее держав.

Барон Врангель, хотя и принял гостеприимно Огдена, однако вновь отклонил все его претензии на основании 2-й статьи конвенции. Она оговаривала право судов другой державы приставать в районах поселений соседних колоний только с разрешения местного начальства. В письменном ответе Огдену от 19 сентября Врангель сообщал своему британскому оппоненту, "что решительно не дозволяет он иностранным судам приставать к Стахинскому редуту, ниже входить в сию реку, присовокупляя однако, что он во всяком случае будет действовать на основании XI статьи вышеозначенной конвенции".

После этой вторичной неудачи на переговорах агенты Компании Гудзонова залива направили жалобу в Лондон на противоправные действия служащих Российско-американской компании, одновременно требуя возмещения своих убытков от срыва экспедиции на Стикин в размере 22 150 фунтов стерлингов. Директора КГЗ тут же обратились за поддержкой в британское министерство иностранных дел, а оно, в свою очередь, выразило свой протест Петербургу по поводу стахинского инцидента. В результате весьма непростые в те годы англо-русские отношения обострились еще больше, что сопровождалось довольно бурной русофобской компанией в британской прессе. Посланник СШ в Лондоне даже доносил в Вашингтон, что инцидент в далекой Северо-Западной Америке может стать поводом для войны между двумя державами из-за Босфора и турецких владений. Однако британское правительство не хотело еще в то время идти на риск войны с Россией и предпочло жесткий дипломатический нажим на российский МИД с целью добиться от Российско-американской компании денежной компенсации Компании Гудзонова залива за понесенные ею убытки и принятия мер для предотвращения инцидентов, подобных стахинскому, на будущее время.

Переговоры по этому вопросу продолжались несколько лет. С самого начала британский протест поставил российское правительство в затруднительное положение. Нессельроде доносил императору в 1835г., что при беспристрастном рассмотрении сущности вопроса жалоба Компании Гудзонова залива представляется вполне справедливой. Однако сразу признать правоту англичан Нессельроде не желал и, чтобы затянуть время и сгладить остроту проблемы, занялся многолетней перепиской с представителями британской дипломатии. Одной из целей этой бюрократической процедуры, по признанию самого министра, было желание избавить РАК от выплат по иску КГЗ. В качестве аргумента Нессельроде ссылался на то обстоятельство, что русские на Стахине выразили только письменный протест и запретили Огдену подниматься вверх по реке, но вовсе не пытались при этом воздействовать на него силой. Со своей стороны российский МИД обещал принять все необходимые меры для предотвращения повторения подобных инцидентов.

Что же касается Компании, то она с самого начала дипломатических баталий категорически отвергала все обвинения своих британских конкурентов и, прежде всего, в имевших якобы место угрозах применить силу против англичан во время стахинского инцидента. Действительно, в письменной декларации Зарембо Огдену от 18 июня 1834 г. отсутствуют какие-либо намеки на вооруженные санкции с русской стороны. По мнению руководства РАК, не мнимая русская угроза остановила Огдена, а враждебные намерения стахинских индейцев, хорошо осознающих свои экономические интересы. И в этом была доля истины. Неслучайно в переданном министру иностранных дел лорду Палмерстону рапорте Огдена с жалобой на неправомерные действия РАК, британская компания вычеркнула ту часть, в которой речь шла о противостоянии с индейцами. Таким образом, КГЗ гарантировала себе правительственную поддержку, ведь виновными во всем случившемся становились одни русские.

У Главного правления были свои претензии. Уже весной 1835г. стахинские тлинкиты стали проявлять недовольство. Причинами этого, как удалось выяснить, были подстрекательства агентов КГЗ через посредничество цимшиан и подкуп англичанами стахинских вождей. Врангель отреагировали быстро, в редут были переброшены дополнительные подкрепления, и стараниями Зарембо назревающий конфликт был улажен. Эти происки англичан не могли добавить дружелюбия правителю. Фердинанд Петрович отмечал, что хотя обострение отношений с индейцами осложнит деятельность компании, но не принесет британской стороне однозначных выгод, "ибо необходимость в собственной защите понудит наше колониальное начальство прибегать со временем к таким средствам, от коих оно доселе удерживалось и платить агентам Гудзонбайской компании той же монетою".

Вызывала протесты РАК и незаконная продажа англичанами оружия и спиртного "американцам Русских владений", что являлось прямым нарушением Конвенции 1825г. При этом, как говорилось в документах РАК, Компания понесла не только материальный, но и моральный урон, так как "туземцы озлобились противу нас, упрекая в притеснении в противность поступкам Англичан, наделяющих их всем, что дикари ни пожелают".

Указывая на эти обстоятельства, директора считала, что если признать законность иска КГЗ по поводу стахинского инцидента, то и ей самой причитается возмещение за ущерб, нанесенный в результате нелегальной торговли англичан. Справедливости ради надо отметить, что позиция самой РАК в этом вопросе была не совсем безупречна, еще в своем апрельском донесении за 1834г. в Главное правление Врангель, жалуясь на высокую стоимость индейской пушнины, писал, что вынужден продавать им ром с целью уменьшения торговых расходов.

Со своей стороны британцы, несмотря на неудачу у Стахина, не отказывались заполучить пушнину береговых тлинкитов и племен Скалистых гор. Один из агентов Компании Гудзонова залива Джон Уорк писал в 1835г., что будет давать приезжающим к нему стахинцам и другим индейцам из русских владений по три галлона ликера за одну шкурку речного бобра вместо двух, а управляющий, доктор Дж.Кеннеди, приказывал покупать у индейцев каланью шкуру за 10 одеял, лишь бы она не досталась приказчикам РАК или бостонским торговцам. Стремясь заручиться поддержкой индейцев, колониальное начальство одаривало стахинских вождей, награждало наиболее лояльных из них серебряными медалями и грамотами, поощряло индейскую торговлю, скупая меха по завышенным ценам и часто в кредит. Главным форпостом противодействия английской экспансии оставался Дионисиевский редут, который продолжал укрепляться несмотря на убыточность.*(11)

1* Использована работа Алексея Ермолаева "Главное правление Российско-американской компании"

2* Это не совсем верно. Даже если не учитывать не подчинявшиеся непосредственно правителю китобойцы, в 1830г. на Кадьяке потерпел крушение бот "Карлук", а в 1831г. у о-ва Атха - бот "Сивуч". В обоих случаях команда и груз были спасены.

3* Ошибка автора. На Сланском заводе уже были к тому времени 2 паровые машины 2-х и 4-х сил.

4* Яман - в Сибири домашний козёл. В Рус-Ам яманами называли как снежных коз, так и горных баранов.

5* Ишкат(чин.) - большая корзина или род мешка; у алеутов и кадьякцев (наух-наух) плетётся из стеблей трав, у индейцев - из корневых волокон деревьев.

Мамай - морской гребешок

6* Так как кроме рыбалки евреи там ещё и "прикупали что Б-г пошлет" они брали с собой различные товары. Со временем в Ситхинском заливе сложилась знаменитая весенняя Барановская ярмарка, забытая было, но возрождённая в 1958г.

7* Автор скромно умалчивает об ещё одной статье дохода Компании - женщинах. Наряду с кабаками, во всех названных портах обустроены были также публичные дома. Как и кабаками, управляли ими обычно евреи, бывшие шинкари. Этот промысел приносил Компании до 280 тыс. руб. но способствовал распространению венерических болезней. Сохранилась докладная записка управляющего одного из 4(!) новороссийских публичных домов "… фсе дефки балны и к рабате никатна(негодны)…". Использовались в них обычно каюрки, купленные калги, женщины, вывезенные из Южной Америки, Гавайев и Китая.

8* Требование ГП скорейшего освоения Северной Аляски связано прежде всего с развитием китобойного промысла. Главной стратегической задачей РАК было опережать конкурентов, концентрируя при этом максимальное количество своих судов в "неообловленных" ещё местах, при наличии береговых баз. В 1830г. начался промысел Охотского стада. Бостонцы и британцы появились там в 1832г. В 1835г. в Охотском море находилось свыше 300 китобойцев, из них 92 компанейские, в результате чего добыча резко сократилась. В том же году капитан Б.Т.Фолджерс на китобойце "Ганджес" из Нантакета обнаружил китовые пастбища в районе острова Кадьяк и и Врангель приказал перевести туда большую часть компанейского китобойного флота. А т.к. Фолджерс старался сохранить своё "открытие" в тайне, компанейские китобойцы целый сезон промышляли там без конкурентов. В 1841г., когда и Кадьякское стадо проредилось, капитан Д.Уилкокса ("Парашют" из Нью-Бедфорда) обогнул Алеутскую гряду и наткнулся на арктическое стадо. Информация об этом немедленно была отправленна в Новороссийск, но Уилкокс не смог сохранить секрет и летом 1842г. не менее 50 судов под флагом СШ отправилось вместе с компанейскими китобойцами в море Беринга. Впрочем российские промышленники имели там значительное преимущество, т.к. благодаря ежегодным отчётам из одиночек, имели подробную информацию о сезонных кочёвках китов. Последний этап этой гонки начался в 1848 году, когда капитан С.Ройс ("Сьюпириор" Нантакет) прошел через Берингов пролив и положил начало промыслу китов в Чукотском море, где уже в следующем году побывали 154 китобойных судна. Следующие 22 года снабжение одиночек происходило посредством попутных китобойцев, они же вывозили меха. После гибели 34 китобойцев во льдах в 1871г. и, как результат, резкого паденя промыслов, одиночки быстро захирели и почти все были покинуты. Возродились они как базы и порты в начале XXв., благодаря резкому подъёму оленеводства.

9* Очевидно имеется в виду племя инкалик, в произношении юпиков - инкалихмют. Подобные рассказа часто имели место на Аляске с целью запугать путешественников и не допустить их прямого контакта со своими соседями, который мог закончится потерей дохода от торгового посредничества.

10* В действительности Д.П.Зарембо неплохо владел английским языком и такое показное невежество очевидно использовал для затяжки времени.

11* Такое мнение утвердилось в литературе с легкой руки П.Н.Головина, ревизора деятельности РАК. Это, однако, не совсем верно. Хотя содержание редута и гарнизона обходилось Компании в среднем по 20 тыс.руб. в год, тем не менее приказчики РАК приобретали здесь мехов ежегодно на 70 тыс.руб. Именно из Дионисиевского редута получали особо ценные шкурки "стахинских выдр", которые были "отменной доброты против обыкновенных" и шли в торговлю в Кантоне по 78 руб. вместо 45 руб., соответственно. Но особенно много выменивалось у стахинцев речных бобров, причем значительную часть с английской территории, даже с верховьев Пис, из чего Компания, как говорилось в официальном отчете РАК, "извлекала немаловажную выгоду". Кроме того, при Дионисиевском редуте была налажена выделка кирпича, поставлявшегося затем в Михайловское.