Походы Якоба

"Простояв ночь на рейде о-ва Макао, утром я съехал на берег для разведки. Поговорил с фактором ван-Эйком, приценился к товарам, узнал кантонские цены. В Макао груз мехов стоил дешевле и, кроме того, пришлось бы платить вместе с китайским налогом ещё и португальский. Ван-Эйк мог бы получить для обоих судов разрешение подняться вверх по реке до Вампуа чтобы провести торг на китайской территории, но это удовольствие стоило бы ещё 5% комиссионных и прибавить высокие портовые обмерные сборы. Кроме того потеря времени могла помешать нашим планам. Поэтому я решил без лишнего риска торговать в Макао". К вечеру оба судна вошли в порт. На следующее утро зажужжала обычная портовая жизнь : нашествие чиновников, покупателей, посредников, продавцов, снабженцев… Торговля, проверка товара, перегрузка, опять проверка, каждой шкурки, переговоры, разрывы и возвращения к переговорам. В такой обстановке, как ни странно, лучше всех ориентировался приказчик Фёдор Шемелин. На вопрос Якоба, как он умудряется не зная толком ни одного языка, кроме русского, удачно вести дела в этом вавилоне, Фёдор ответил "Что вавилон… Я ж с мальчиков, почитай кажный год к Макарию ездил".

26-го декабря вся портово-торговая круговерть приостановилась - подошло Рождество. Экипажи получили жалование за год. Пить начали, невзирая на конфессии, с Рождества по католическому стилю, а закончили похмеляться по прошествии православного. В промежутках между здравницами как-то затерялось Рождество протестантское. Люди вольно расслаблялись после многомесячной непрерывной работы. "Утром 1-го января нового года я выполз на берег, чтобы немного проветрить раскалывающуюся голову, и увидел как в порт заходят два фрегата под французским флагом… К обеду весь город знал, что это корабли французской экспедиции "Буссоль" и "Астролябия" под командованием Жан-Франсуа де Гало, графа де ла-Перуз. Корабли пришли от берегов северо-западной Америки, где они искали долженствующий там быть пролив между Тихим и Атлантическим океаном. Мучимый любопытством и желанием получить новые сведения об интересующих меня землях, я написал графу письмо и на следующий день получил от того ответ с приглашением на ужин".

Якоб, как и большинство владельцев торговых судов, недолюбливал военных моряков, но граф ла-Перуз оказался очень умным и образованным человеком. Кроме офицеров в кают-компании "Буссоли" находились известные учёные: физик ла-Маном, ботаник дю Френ, географ Бернизе, крупнейший астроном Франции де Жале. Душой компании был Бартоломео Лессепс - маленький, полный человечек, не способный и минуты просидеть спокойно и все время норовивший говорить с гостем по-русски (он одно время служил посланником в Ст.-Петербурге). Увидев такое представительное научное общество, Якоб пожалел что Тертий ушёл на "Трёх святителях". В этой компании он быстро бы стал своим.

Как обычно, среди моряков, завязался разговор о последнем плавании. И тут оказалась, что "Моргенштерн" и "Буссоль" и "Астролябия" буквально преследовали друг друга:

Французская экспедиция вышла с Тенерифе 30-го августа, а 8-го октября туда пришел "Моргенштерн";

К бразильскому берегу разрыв сократился до 20-и дней - 16-го ноября и 6-го декабря соответственно;

Французы обогнули мыс Горн 1-го февраля, а руссо-голландцы - 16-го.

Самое смешное началось в Тихом океане.

Из-за задержки в Перу ла-Перуз отстал от ван-Майера и пришёл на остров Пасхи 8-го апреля, ровно через сутки после того как ван Майер ушел оттуда;

На островах Сандвича они сравнялись - с 28-го мая по 6-е июня "Буссоль" и "Астролябия" стояли в бухте острова Мауи, в то время как "Моргенштерн" с 30-го мая по 4-е июня закупал продукты на острове Оаху.

Моряки посмеялись над этими совпадениями, а восторженный Лессепс поднял тост и заявил, что эти случайные "невстречи" явно говорят, что судьбы ла-Перуза и ван Майера связанны между собой и , даже разойдясь в океане, они следуют одним курсом. Да, ван-Майер отправился на Камчатку, а ла-Перуз - к берегам Америки. Но после стоянки в Макао, французская экспедиция продолжит свои исследования в Северо-Восточной Азии и несомненно зайдет на Камчатку. А ван Майера судьба так же несомненно занесёт к берегам Америки, где ходил ла-Перуз.

Слова этого весельчака и балагура, как не странно, запали в память Якоба - человека скептичного и не суеверного. Он продолжал готовить"Моргенштерн" к плаванию, но все свободное время проводил в обществе французов, между делом помогая им, как людям не коммерческим, продавать меха скупленные у индейцев. При этом часто задумываясь о словах Лессепса.

14-го января Якоб собрал офицеров "Моргенштерна" и приказчика Шемелина и объявил, что не возвращается в Европу, а принимает командование "Св. Павлом". 18-го января "Моргенштерн", с грузом чая, китайки и фарфора на сумму 89 764 пиастров, с муссоном отправился в Санкт- Петербург, а 5-го февраля "Буссоль" и "Астролябия" и "Св. Павел" вместе вышли из кантонского залива чтобы разойтись навсегда. "Св. Павел" с грузом муки, риса, чая и сахара на 4 985 пиастров ушёл на Сандвичевы острова, а оттуда - на Кадьяк. А французская экспедиция отправилась на Филиппины, оттуда, вдоль берегов Азии - до Камчатки, а затем - строго на юг до Австралии. Там в безлюдной Сиднейской бухте граф де ла-Перуз оставил под пирамидкой из камней своё последнее письмо, перед тем как навсегда исчезнуть в безбрежном океане.

23-го мая 1787 г. "Св. Павел" вошел в Трёхсвятительскую гавань. Плавание было удачным, несмотря на разномастную команду: 3 моряка с "Моргенштерн", 4 индийца с "Ларка", дюжина кантонских китайцев и 3 сандвичан с острова Оаху. Офицерами шли Грауб, 2-й помощник с "Моргенштерна" и боцман ван-Дейч. Китайцы были плохими моряками, что не особенно беспокоило Якоба. Он завербовал этих кули за 10 пиастров в год рассчитывая использовать как работников, зная от Шелехова о нехватке рабочих рук. Был, правда риск, что некоторые из них окажутся засланные от местных пиратов, но на Кадьяке это уже будет не важно.

Сандвичане же оказались прирожденными мореходами и в дальнейшем Якоб собирался навербовать ещё несколько рекрутов, но уже на другом острове. Молодой купец хорошо помнил проповедь пастора, где говорилось "не вводи во искушение". А искушение обладать быстроходным судном и огнестрельным вооружением было слишком велико. Так что, лучше нанимать матросов у враждующих вождей…

"Трёхсвятительская Гавань встретила нас мёртвой тишиной. Первая мысль была о налёте диких, но следов боя и пожаров, при ближайшем рассмотрении не наблюдалось. На берегу валялось несколько тел, подававших признаки жизни. Приблизившись к одному из них вплотную я понял - было много водки…

Облитый холодной морской водой работный пришёл в разум и смог, связно рассказать, что управляющий болен и что главный приказчик у себя в конторе, после чего вновь упал…

Управляющего Самойлов мы нашли в жару и без памяти. Присматривала за ним жена главного приказчика Василия Петровича Меркульева. Сам же он был обнаружен в конторе и я смог наконец узнать, что же произошло в действительности.

В конце зимы управляющий свалился в горячке. К весне вроде бы встал на ноги, а в первых числах мая свалился вновь и вот уже третью неделю почти не приходил в себя. С тех пор в гавани царило безвластие. Штурман Измайлов со своей командой взломали склад и дорвались до водки, за ними остальные Из 83-х русских и 200 кадьякцев, что были в гавани, только сам Меркульев и его жена оставались трезвы. Даже 25 учеников школы открытой Шелеховым перепились…

Свистав всю свою команду, кроме вахтенных, я отправил матросов собирать упившихся промышленных. По указаниям Меркульева они отбирали членов экипажа "Трех Святителей" и сносили их в освобожденный по такому случаю магазин, где обыскивали, изымали огнива, ножи и другое оружие и складывали там. Закончив сбор "урожая" матросы были отряжены устранять разор, учиненный за время 2-х недельной пьянки. Тем временем мы с Меркульевым подсчитывали убытки. Выпито водки, раскрадено и попорчено оказалось ни много, ни мало на 1138 рубля 24 копейки".

На следующее утро, когда мучимые похмельем русские, алеуты и коняги сползались к винному складу, их встретила там пестрая группа черно-бело-желтых матросов, вооруженных дубинками. Перед наглухо закрытыми дверьми сидел на бочонке Якоб, а за его спиной стоял Меркульев. Каждый вновь подходивший получал по чарке и, подлечившись, тихо вставал в сторонке. Один, попытавшийся было возмутиться, получил по хребту дубиной от саженного роста черного арапа, и тоже успокоился.

"После того как все собрались, из склада вывели команду "Трех Святителей" во главе с Измайловым. С изощрённой жестокостью я отказал им в "опохмелке" Им похмельнуться не дали. Я величественно приподнялся с бочонка и объявил себя, как единственного полноправного компаньона, временным управляющим на острове, а затем начал суд сразу с объявления приговора. С туземцев спросу нет. Передовщик Малахов, разбивший дверь в винный склад, переводится в работные. Все работные выплачивают штраф в десять рублей с полупая. Экипаж "Трех Святителей", кроме того, выплачивает три четверти от убытков компании, а оставшуюся четверть заплатит Герасим Измайлов. Здоровенный мореход, услышав также, что его матросы получают по 20 линьков, а он сам 50 матюгнулся и бросился было на меня с кулаками. Пришлось свалить его моим коронным аппекотом. С благодарностью теперь вспоминаю деда Клааса, его крепкую руку и длинную трость, которые заставляли меня исправно трижды в неделю посещать школу г.ван дер Хольма"(1)*.

Закончив с наведением порядка, Якоб принялся за хозяйственные дела. Провел инспекцию 5 поселений и 2-х крепостей, наградил достойных, особо выделив при этом передовщиков Поломошного и Петракова. Они получили премию по 500 рублей каждый. А передовщика Максимова перевел в работные, ибо тот "за леностью и нерасторопностью на перешел на остов Семида и не укрепился на нем".

Затем, совместно с Меркульевым и штурманом Бочаровым, стал обдумывать новые, открывшиеся этой зимой, перспективы. "В конце 1786 г. на Кадьяк прибыли и зазимовали промышленные компании Лебедева-Ласточкина на судне "Св. Павел" во главе с камчатским мещанином Петром Коломиным. Мореходом на "Св. Павле" был Степан Кузьмич Зайков, брат первопроходца Чугацкого залива. Самойлов щедро принял людей компаньона одного из хозяев (Шелихов также владел 11-ю паями из 90 в этом судне). Мяса и рыбы было заготовлено с излишком, водки, спасибо "Моргеншерну", тоже хватало. Размягчённые мореходы рассказали, что в июне лебедевский штурман Прибылов на судне "Св. Георгий" открыл богатый лежбищами морских котиков остров, названный им по имени собственного судна. По словам мореходов там камней не было видно под тушами Прибылов оставил на острове небольшую промысловую артель, а сам ушёл зимовать на Андреяновские острова, рассчитывая следующей весной снять зимовщиков острова Св. Георгия с богатой добычей".

Впрочем, проболтавшись, лебедевцы в накладе не остались. Из разговоров с компанейскими они прознали о пушных богатствах Кеная, куда и направились весной.

Бочаров и Меркульев безоговорочно признали эти рассказы. По алеутской легенде, где-то посреди океана лежал заповедный остров, безлюдный и облюбованный морским зверем. Мореходы в сказки не верили, но мечтали о неведомой земле как испанцы об Эль-Дорадо. А дабы не тратить зря время и компанейские средства, независимо от того, будут найдены новые лежбища или нет, Бочаров должен был "…подняться до 62-го градуса и проведать матерую землю". В судовых журналах кораблей экспедиции капитана Кука за сентябрь 1778г. сообщалось, что в большом заливе, названом Нортон, наблюдалась мутная вода и иловатый грунт. На этом основании можно было предположить, что в залив впадает очень большая река.

Чтобы быстрее выйти в море, по совету Меркульева, разобрали один из магазинов, пронумеровав брёвна для простоты сборки на новом месте. (По сведениям Прибылова леса на тех берегах не было.) Тертий Борноволоков многое бы отдал за то чтобы побывать на островах не тронутых человеком, но он к сожалению Якоба, был недостижим. Исследовав за зиму весь остров, Тертий ещё в апреле, вытребовал у Самойлова 2-х промышленных и толмача и, сманив ещё десяток конягов из карлукского поселения, отправился на байдарах исследовать берега Аляски. Известия от него с тех пор так и не было.

Судно снарядили за неделю. Для усиления партии Якоб выделил Бочарову 6 своих китайцев. Следуя указанию не заходить ни в Капитанскую гавань, ни в какую либо другую гавань на Алеутах, "дабы не плодить слухов и подозрений", 2-го июля "Св. Михаил" был в указанных координатах, на "цыпочках" пробираясь в густом тумане и непрерывно забрасывая лот. На третьи сутки этого поиска вслепую до лотового с левого борта донесло запах. Для любого человека это была бы страшная вонь, но для промышленника - запах денег. Запах огромного котикового лежбища.

Отправив "Св. Михаила", Якоб с Меркульевым приступили к снаряжению самого большого похода в истории Руской Америки, и почти обезлюдив Уганатское, Гешетское, Олитакское, Карлукское и Катмакское поселения. 26-го июня из Трехсвятительской гавани вышел флот в составе: "Св. Павел", "Три Святителя", "Св. Симеон и Анна" и 500 байдарок. Обогнули Кадьяк и вдоль южного берега Аляски пошли на восток. Шли не спеша - берегли силы и демонстрировали мощь. Задержались на днёвки в Афогнакской и Кенайской крепостях. Зашли, так же в Николаевскую крепость, заложенную людьми Лебедева- Ласточкина. Поэтому к острову Каяк, что при входе в Чугачский залив, пришли только 17-го августа. Пока русские и половина алеутов и конягов закладывали крепость, вторая половина морских охотников отправилась на поиски бобровых гнёзд. Когда русские палатки и алеутские бараборы оказались окружены частоколом, все 500 байдарок вышли на охоту. Сам же Якоб, оставив последних китайцев на строительстве и взяв взамен работных двинулся на восток. Шел не спеша, ложась на ночь в дрейф и стараясь делать опись побережья. "Беспрестанная мрачность, мелкий дождь и сырость воздуха - обыкновенное явление атмосферы в здешних водах. Зимой так же более дождь, чем снег, то есть круглый год осень". На третий день плавания вышли к широкой бухте, усеянной мелкими островками. В бухту впадала река, образуя дельту. На другое утро, вверх по течению отправилась байдара с партией из восьми человек, во главе с Василием Медведниковым. Вернулись они через два дня с донесением, что за дельтой река судоходна, на берегу встречаются чугачи, и имеют те чугачи на продажу самородную медь, которую сами добывают. "Найти залежи меди конечно интересно, но это не уйдет, а вот разведка побережья - дело не отлагательное… Несомненно, что Николаевский острог, это лишь первая ласточка - меня более беспокоят британские суда, которые если и не появились уже привлеченные запахом мехов, то заявятся в ближайшее время".

Продвижение на восток продолжалось в опасных водах: скалистые берега, без малейших следов залива, множество отмелей и скал, резкие смены направления ветра. Якоб старался держаться подальше, лишь время от времени приближаясь к берегу. На ночь не рискуя ложиться в дрейф, вставал на якорь. "Прошли таким образом более 150 миль, и были уже в районе, где согласно лаперузовой карте должна была быть Французская гавань, но обнаружить её не смогли… Собрался повернуть назад, как вдруг скалы расступились и по левому борту судна открылся залив, а в глубине его неплохая бухта. На берегу раскинулась деревня- 6 больших домов, вешала для рыбы и лодки… Осторожно зайдя в залив, спустили байдару с толмачем Егором. Чугач, бывший калга на Кадьяке, он немного знал язык южных соседей". Посланца доброй воли встретили на брегу и отвели в деревню. Его познаний в языке оказалось достаточно чтобы рассказать вождю Коткеику, что его хозяева - торговцы, охотно берут меха и рабов и щедро платят; что на борту большой лодки много товаров; и что нападать на них не стоит из за страшного огненного оружия; и что они спешат домой на север и задержатся на 2-3 дня не более.

"Этот народ именуется колюжи, люди высокорослые нередко шести футов, имеют длинное, почти круглое туловище, сильно развитую грудь и руки, несколько вогнутые в коленах наружу ноги, как у истых наездников степи бурят. Вероятно на кривизну ног влияет постоянное сиденье в узкой лодке. Походка медленна и некрасива с покачиванием в стороны … Безобразие нижней части тела скрашивается верхнею - головой, прямо и гордо сидящей на толстой шее поверх широких могучих плеч. Лицо типичного колюж выразительно, сильно очерчено и подвижно. В большинстве случаев лицо кругло и безбородо, но встречаются нередко лица продолговатые, сухие, с орлиными хищными носами … Если бы не цвет кожи, слегка отливающей медью, иного статного индейца трудно было бы распознать и отличить от европейца. Они носят платье сделанное из грубой шерсти или меха в виде плаща на одном плече, наподобие римской тоги, под ним держат они всегда большой кинжал на ремне через плечо… Женщины одеяние носит такое же как и мужчины … нижнюю губу прорезают вдоль во весь рот и закладывают прорез деревянной палочкой, вырезанной наподобие ложки длинно в 2 дюйма и шириной в 1\2 .. Весьма неприятно…

Ближе к вечеру тойон Коткеик нанес визит на борт. Муж высокий, седой, с длинною седою же бородою. Имеет 10 сыновей. Вручил подарки - 2 бобровых меха и 6 оленьих ровдуг*(2); получил ответные подарки 12 аршин красного сукна, 1 фунт табаку, 2 фунта сахару и нож…"

Вождь просил продемонстрировать страшное оружие и с удовольствием наблюдал как чугунные ядра дробят береговые камни. Решив, что бизнес выгоднее, предложил начать с утра торговлю. Затем накрыли стол прямо на палубе и щедро накормили и напоили гостей, а когда их, упившихся, разобрали по каноэ, Якоб, на всякий случай "отвел "Св. Павла" на ночь в море и приказал команде спать по вахтам, при оружии и с тлеющими фитилями…".

Очевидно Коткеик тоже не спал ночью, чтобы успеть оповестить всех соседей, и к утру берег был запружен индейцами. Но торг не начинался по причине приёма в честь посещения судна " главным якутатским тойоном Илхаком". По крайней мере так его представил Якоб в своём отчёте.*(3) Тойона изрядно угостили и в знак того, что отныне здешние земли находятся под покровительством Российской империи вручили ему медный российский герб. Приняв двуглавого орла за тотем русских, аналогичный тлинкитским геральдическим клановым реликвиям, Илхак преподнёс взамен равноценные дары: железное геральдическое изображение Ворона (йэл) - реликвию собственного клана, мешочек с колдовской травой и барабан.

Как только вождь с почётом сошёл на берег, к судну рванулись десятки каноэ и закипел торг. За день Якоб разменял все свои товары и разбогател на 320 бобров и большое количество "земляного зверя": красных и черных лисиц, выдр, куниц и речных бобров, а так же задорого приобрел 2-х рабов (за каждого отдал цену 6-и бобров). Тем же вечером, извинившись пред гостеприимными хозяевами, подняли паруса и поторопились до темноты уйти подальше.

Обратная дорога заняла 6 дней. К 29-му сентября Якоб увидел новопостроенную Симеоновскую крепость. Охота была удачной, добыли 1809 бобров. Оставив в крепости 25 промышленных и 40 алеутов, включая женщин и назначив начальником Фёдора Острогина, хорошо проявившего себя байдарщика с Афогнака, Якоб повел флотилию домой, на Кадьяк.

В Трехсвятительской гавани промышленников встретил Евстратий Деларов, вернувшийся с Уналашки. Выполняя указания Шелихова он завербовал 44 работных из паёв и 20 - за жалование. Кроме того он сманил на Кадьяк два клана(70 семей) лисьевских алеутов.

Эта встреча несказанно обрадовала Якоба. По рассказам Шелехова он знал Деларова как дельного и опытного человека, которому можно доверит управление компанейскими поселениями. По необходимости взвалив на себя должность управляющего, Якоб хотел побыстрее от неё отделаться. Его мечты об открытиях и исследованиях отодвинулись на задний план хозяйственными заботами. Он, правда, уточнил карту побережья от Чугачского залива до залива Якутат, но эти воды уже не раз посещались европейскими моряками.

С удовольствием передав свои полномочия и перевалив заботы на Деларова, Якоб загрузил "Св. Павла" мехами добычи 1786-87 гг. и ушёл в Макао. В Охотск решил не заходить - до Кадьяка дошло уже известие о том что Кяхтинский торг закрылся, а необходимые товары дешевле было купить в Кантоне.

Рождество экипаж "Св. Павла" отмечал уже в Макао. Торговля не отняла у Якоба много времени. Суда, шедшие в Европу были загружены под завязку и попутный фрахт не брали. Потому, продав меха оптом за 129 000 пиастров, Якоб вложил 100 000 в местную голландскую факторию, а вексель отправил почтой в СПб. На остальные деньги он закупил товары необходимые для компании, делая упор на рис, сахар и сухофрукты. Якоб заметил как вождь Игайю поглащал сладкую рисовую кашу, резонно предвидел, что эти товары найдут сбыт. Кроме того были закуплены чай и ткани для продажи в Охотске, Учитывая закрытие Кяхты, цены на эти товары должны были взлететь.

В конце февраля 1788 г. "Св. Павел" с полным грузом вышел на Кадьяк. На Сандвичевы острова он решил не заходить. За последний год Якоб успел с помощью своих матросов немного изучить язык сандвичан и узнал от них о политической ситуации на архипелаге. Он понял, что на главном острове вот уже 5 лет идет междоусобная война, а остальные острова наблюдают за этим и готовятся к дележу. Поэтому единственный товар, которой найдет сбыт, будет оружие, но Якоб имел на острова далеко идущие планы и не хотел вмешиваться в внутренние склоки. 4-го апреля 1788 г. он вернулся в Трёхсвятительскую гавань.

Шелихов не ошибся в своей характеристике Деларова: не слишком инициативный, он был отличным исполнителем. "В поселениях порядок, люди здоровы, суда полностью оснащены, охотники могут быть собраны в любой момент. За зиму оба раба, купленные в заливе Якутат, были тщательно опрошены, а знали они не мало. Читая опросные листы, я начал понимать обычаи индейцев, взаимоотношения между племенами, их политические и торговые связи, кто может стать союзником, а кто неизбежным врагом… Эяки, живущие на побережье между заливом Якутат и Медной рекой, племя воинственное но немногочисленное. С востока от них атене, с севера- чугачи, а с юга многочисленные колоши. Южные эяки находятся в вассальной зависимости от колошей и платят им дань. Колоши же являются самыми сильными в регионе торговцами и конкурентов на территории, которую они считают своей, не потерпят… Крепость на Якутате строить необходимо, так как к югу от залива еще на 150 миль тянется такой же скалистый, неудобный берег, как от Якутата до реки Медной и если мы желаем посылать охотников на богатые зверем южные острова, надёжное прибежище в пути необходимо, а другого места, кроме как в заливе Якутат, на протяжении 300 миль нет".

Сразу же началась подготовка к весеннему походу. В него были назначены "Св. Павел" и "Три Святителя" (Якоб хотел держать штурмана Измайлова под присмотром). Товары, закупленные в Макао, закладывались в магазины, а предназначенные на продажу - прямо в трюм "Симеона и Анны". Мореход Григорий Коновалов должен был отвести судно в Камчатку, там передать часть груза компанейскому приказчику Фёдору Выходцеву для обмена на меха, нанять сколько можно людей и идти в Охотск. Там передать оставшийся груз приказчику Емельяну Ларионову и в новь собирать людей. Затем с грузом мехов и новыми работными возвращаться на Кадьяк.

12-го мая "Св. Симеон и Анна" ушел на запад, 14-го "Св. Павел" и "Три Святителя" на восток. У мыса Восточного их встретило 600 байдарок. В этом году шли быстрее: в три дневных перехода до Симеоновской крепости, передохнули (200 байдарок осталось там для охоты), один день до Медной и оттуда в один длинный переход без отдыха до Якутата. Индецы встретили русских, а особенно алеутов неприветливо. От своих северных родичей эяки и колоши уже знали как эта орда охотится на морского зверя и не хотели пускать их в свои угодья. Но у Якоба было готово предложение, от которого невозможно было отказаться: "За каждого добытого нами бобра индейцы получат товарами цену; равную половине ровдуги, за кошлока -1\4, а за медведка - 1/8 ровдуги". Вожди умели быстро соображать (иначе они не были бы вождями) и тут же поняли, что эти товары прежде всего поступят к ним, и не смогли устоять перед соблазном. Сразу после подписания соглашения устроили грандиозный патлач.

Были пригашены все сколь ни будь значительные люди округи. Учитывая любовь индейцев к сладкому главным блюдом была рисовая каша, щедро сдобренная сахаром и сухофруктами. А главным напитком - очень сильно разбавленная водка с ягодным соком и сахаром. Непривычным к спиртному индейцам хватило для веселья, но не для кровавой резни с хозяевами и между собой.

На третий день празднестве гости были щедро наделены подарками: одеялами, бисером, табаком и даже запрещёнными к продаже стальными ножами и топорами. Все остались довольны и разъехались по своим селениям уверенные, что вождь Якоб достойный человек.

Сразу же после патлача, оставив Деларова строить крепость, руководить промыслом и торговать с индейцами, Якоб прихватив с собой Тертия, пошёл на юго-запад. К вечеру второго дня по борту обнаружился узкий проход, по всем приметам подходящий под описание Французского порта. Дождавшись утра Якоб завёл своё судно в залив, памятный трагическим происшествием.

Из письма в Амстердам: "Самое опасное: прилив бьёт на подводные камни, делая там как бы порог; подводных камней тогда не видать, что при штормовой погоде делает вход в него ещё страшнее. Мне посчастливилось входить в тихую погоду, буксиром. Поверьте мне, что вода в море была выше сажени на полторы, нежели в заливе, и мы катились как бы под гору, с быстротой неимоверной и опасностью невыразимой…".

Из письма Шелихову: "Бухта велика, но мест, годных для населения (так в оригинале) нет: везде каменья и песок, строевого леса так же в близости не видно Со слов колошей рыбы в бухте мало, кроме палтусов, коих только весной и летом. бывает довольно. В зимнее время по мысам лежат сивучи, нерп же мало. Здешнему тойону по имени Таик-нух-Тахтуях поведал о могуществе России. Тот велел своим подчинённым подать из байдары большого бобра и 6 бобровых ковров, и взяв оные сам вручил в знак своего усердия к Императорскому высочайшему Двору и требовал, чтобы переслано было туда непременно".

Прежде чем продолжить плавание Якоб отправился на маленький островок в центре залива и постоял молча у большого камня. Приятель Якоба по Макао, инженер Монерон, обтесал этот камень и выбил на нём слова:

Здесь, в этой бухте, погиб двадцать один моряк.

Путник, кто бы ты ни был,

Оплачь вместе с нами их участь.

Выйти из залива было так же трудно, как и зайти в него. Миновав негостеприимные берега они быстро добрался до архипелага разномастных островов и углубился в этот лабиринт. Якоб не старался сделать подробную опись берегов и не искал целенаправленно бобровые гнезда. Прежде всего он разыскивал места для будущих крепостей, удобные бухты в ключевых точках побережья. Эти базы могли стать в будущем основой могущества его компании. Якоб знал историю Английской и Голландской Ост-Индских компаний и хорошо понимал, что долговечны лишь те территориальные приобретения, где у конкурентов нет надежных баз.

"Всё лето провели блуждая между островами, островками и скалами; проходя заливами, которые оборачивались проливами и заходя в проливы кончавшиеся тупиком. Большую часть светлого времени суток мы с Тертий проводим в байдарках, а по ночам наносим свежие кроки на листы бумаги, ещё не ставшие картами. Не смотря на такую работу к осени успели снять лишь половину этих островов, но и то что разведали очень обнадеживает".

В Якутатский залив вернулись к началу октября. Павловская крепость была достроена, добыто более 2 000 бобров, куплено ещё 500 не считая земляного зверя. Деларов сиял, рассчитывая компанейские (и свои) прибыли. По приходе в Трехсвятительскую гавань, причин для радости у него прибавилось. Бочаров привел "Св. Михаила" с 40 000 котиковых шкур на борту. По его рассказам, Прибылов нисколько не преувеличил богатства лежбища. За лето он успел снять карту острова св.Георгия и нашёл второй. Якоб с удовольствием дал архипелагу название в честь первооткрывателя и одновременно очень символично - Прибыловы. А отдельные острова в честь судов "Св. Георгия" и "Св. Михаила". Успел Бочаров также провести разведку матерого берега и, на широте, указанной в записках экспедиции капитана Кука, обнаружил не одну, а две могучие реки. Даже землетрясение, случившееся 11 июля, не принесло больших убытков, раскатался недостроеный магазин, да потом сильной волной снесло пустые сараи в гавани и два баркаса. "Св. Симеон Богоприимец и Анна Пророчица" так же вернулся благополучно и привез 56 работных и мехов на 62 000 рублей. Якоб не ошибся, китайские товары стояли высоко а меха низко. Не теряя времени, Якоб за неделю подготовил "Св. Павла" к ставшему привычным зимнему рейсу. Снова Макао - только вексель отправленный в Ст-Петербург потяжелел - 180 000 пиастров. С этой же почтой отправил Тертий в Академию Наук свою первую книгу "Описание натуры южного побережья полуострова Алхаска"*(4), сам же ученый остался в Якутате с намерением написать следующую книгу. "И Кук и Лаперуз в сих местах не ходили. Да и южнее были мельком. Потому матерьяла тут для научной работы не на одну книгу".

Затем с грузом на Сандвичевы о-ва. Якобу посчастливилось найти там более-менее спокойное место. "Каммалеи (Камакахелеи) - правительница островов Каи (Кауаи), будучи слабейшей, отказалась от борьбы за власть и ищет союзников на стороне… Она обязалась построить солеварни", запасы привезенные на "Моргенштерне" подходили к концу, а покупать в Макао, очень дорого.

В 1789 г. - снова промышленный поход на юг, и продолжение съемки Екатерининского архипелага. Но вернуться на север Якобу пришлось пораньше. Причиной стало письмо Штейнгеля с мольбой о помощи. Бедняге в очередной раз не повезло на службе. Честный и обязательный немец не мог смириться с казнокрадством и "тиранством" камчатских царьков- чиновников. Разумеется доносы на него сыпались градом. В 1787 году на Камчатку для осмотра своих владений прибыл начальник Охотско-Камчатского края полковник Козлов-Угренин.

"Козлов-Угренин по определении его туда предпринял - по мнимому долгу Начальника - объехать всю Камчатку. Для сего предварительно заставлены были камчадалы расчищать дороги и вырубать лес. Вместо того, что там всегда употребляются для проездов обыкновенные нарты, в которых нельзя более поместиться, как одному пассажиру и другому ямщику - Козлов-Угренин имел превеликий возок, в котором была устроена железная печка для обогрева начальника и его любовницы - жены унтер-офицера Секерина. В возок сей камчадалы должны были запрягать от 50-ти до 60-ти , да под прочих великую Свиту его составлявших от 200 до 250-ти собак. Для сего числа собак камчадалы не могли иметь достаточного корму - и потому все почти они подохли числом более 1000. Впереди ехали городничий и исправник Гижигинского округа и выгоняли жителей окрестных мест на вырубку ольховника и кедрача, мешавшему проезду каравана Летом ехал Козлов-Угренин в верх по реке Камчатке в нарочно построенном судне, которое камчадалы тащили от зори до зори по пушечному выстрелу с того судна Весною 1788 г. камчадалы до того нуждались в продовольствии, что ели кожи, падаль и древесную кору".

Штейнгель сразу после приезда Козлова-Угренина в Нижнекамчатск был отрешен от должности как человек "вредный и беспорядочный". С тех пор Штейнгель остался в Камчатке почти в заключении. Козлов-Угренин не хотел увидеть строптивого чиновника в Иркутске, добивающегося правды и его прихлебатели тщательно следили за Иоганном-Готфридом, а для развлечения всячески его изводили.

В течение 1788 и 89гг. выехать из Петропавловской Гавани в Охотск так и не удалось. Поэтому свои новые надежды Штейнгели возлагали на прибывший в Авачинскую бухту фрегат "Слава России" Биллингса и на самого руководителя правительственной экспедиции. Но "благородный" Биллингс предложил сделку: Варвара Марковна Штейнгель переходит в его распоряжение, а в замен он заступается за её мужа и вывозит всю семью в Охотск. Сделка не состоялась и неизвестно, чем бы закончилась травля их семейства если бы не Якоб. Он вывез Штейнгелей в Охотск, отдолжил 600 рублей на дорогу и лично проследил, чтобы их не задержали в городе. Благодаря поддержке Шелихова и деньгам Якоба Иоганн был полностью оправдан. Он даже получил невыплаченное за несколько лет жалованье но предпочёл уйти в отставку и стал представлять интересы ван-Майеров в Иркутске.

А вот зимний вояж пошел по другому сценарию. Во-первых Тертий, закончив вторую книгу*(5), заявил, что просто обязан побывать в Кантоне и на Сандвичевых островах. Во-вторых в сентябре до Трехсвятительской гавани добрался "Моргенштерн" потрепанный внезапным штормом. Он привез кое-какие товары, письма и спецзаказ Якоба : три десятка бригандин*(6) и две кольчуги из домашней коллекции. Но главного, хлеба, не было. Из-за войны со Швецией Балтийское море было закрыто, а цены в Европе взлетели так, что дешевле было купить в Макао.

Таким образам, как и в 1786 г. "Св. Павел" и "Моргенштерн" вместе шли в Китай. На этот раз меха решили продавать непосредственно в Кантоне, поддавшись уговорам Тертия, но главное, из-за падения цен. В прошлом году 9 английских судов скупили у индейцев и продали в Макао более 15 000 бобров. А сейчас на промысле этих судов много больше.

В Макао прибыли 4-го декабря. В тот же день Якоб отправился с визитом к голландскому фактору и уже назавтра "ван-Эйк сообщил о разрешении на торговлю в Кантоне, но посоветовал отправить туда лишь одно судно по причине очень высоких портовых сборов… За два дня перегрузили все меха на "Моргенштерн" и 8-го числа отправились вверх по Жемчужной реке… 3 дня шли под парусом и 1 день на буксире у китайских лодок из-за узости русла.

По прибытии в Вампуа нас встретили таможенный мандарин для записи о прибытии и портовый мандарин для обмера судна и взимания портовых сборов. Пришлось заплатить 4 216 пиастров прежде чем я смог съехать на берег для встречи с го-хоном, одним из 13-и купцов, имеющих право торговать с "иноземными варварами". Эти монополисты- посредники ещё не решили кто же будет покупать меха…"

За две недели ожидания сняли склад на берегу, разобрали меха по сортам и качеству. "Наконец 27-го декабря на встречу пришел купец Ли Шинь Бо - выигравший конкурс (т.е.- согласившийся заплатить Кантонскому губернатору больше остальных). Осмотрел меха и не торгуясь ушел. Через 2 дня прислал приказчика с предложением цены, равной цене в Макао, кроме того требовал половину стоимости мехов взять товарами. Затем, в течении полутора месяцев Ли по копейкам повышал цены. Я проклял тот день когда поддался на уговоры Тертия". Сам Тертий тоже злился. Без языка, он мало что узнал о Китае даже побывав несколько раз в Кантоне.

Наконец в середине февраля сошлись в цене. Взяли чаев, китайки, фарфора, на 78 000 пиастров, рису, сахару, и продукты для экипажей на 9 000, а оставшиеся 96 000 - серебром. Цены на меха в Кантоне были выше чем в Макао но, учитывая потерю времени и высокие сборы, овчинка не стоила выделки.

26-го февраля пустились вниз по реке, причем "Моргенштерн" сопровождали китайские джонки с грузом для "Св. Павла". Торопясь поймать зимний муссон капитан Бурман решил не вставать в Макао на якорь, а лишь доконвоировать джонки до гавани- пираты, бывало, захватывали китайские суда в виду порта, поэтому прикрытие пушек "Моргенштерна" было не лишним. Потратив ещё восемь дней на перегрузку товара и подготовку судна, Якоб смог наконец отправиться на Сандвичевы острова.

Камакахелеи сдержала обещание и заготовила 200 пудов соли. Якоб уже заходил в бухту Ваимеа и считал это место достаточно безопасным (учитывая политическую ситуацию на архипелаге), поэтому команда повахтенно отпусклась на берег. Что же касается Тертия, то он в первый же день отправился в поселок и с помощью нескольких слов, подхваченных у Якоба и матросов со "Св. Павла" неплохо общался с аборигенами. Ко дню отплытия он заявил, что остается на острове для дальнейших исследований, но "…моряки сандвичане доложили мне, что в этом решении виноваты не столько научные интересы, сколь прелести некоей Леилаи - дальней родственницы правительницы острова. Изрядно претерпевший от авантюристической торговой затеи ученого я не нашёл нужным проявлять отческую заботу о христианской нравственности в этих дальних краях". Оставив Тертия на произвол злой судьбы и доброй красавицы, 28-го марта "Св. Павел" отправился на север и к 1-го апреля 1789 г. доставил свой экипаж на Кадьяк и разгрузившись, тут же отправился в море. Ван-Майер посчитал, что его люди достаточно отдохнули во время стоянки в Ваимеа.

Ко времени прихода "Рейнджера" Якоб находился на острове Ситха и строил новую крепость, которая должна была стать базой для охотничьих экспедиций в этих богатейших водах. Год был неудачный. Весной "Св. Павел" и "Св.Симеон и Анна" ушли в залив Якутат на встречу с байдарочной флотилией. 400 байдарок ещё в апреле двинулись вдоль берега чтобы охотиться в Якутате, ожидая суда для похода к о. Ситха. Но бобр в заливе был сильно выбит прошлогодней охотой и передовщик Василий Медведников решил идти без сопровождения. Суда Якоба нашли байдарки уже в Хуцновском проливе. "Мы подоспели как раз к финалу трагедии. Охота началась хорошо, за несколько дней взяли 1500 бобров, но тут алеуты нашли отмель, усеянную любимым деликатесом - черными ракушками. Наевшись их, люди внезапно почувствовали судороги и тошноту. В течении пары часов умерло более ста человек. Медведников применил рвотное из смеси табака с порохом и, хотя к вечеру умерло ещё 15 алеутов, остальные выкарабкались…" Разумеется, о продолжении охоты не могло быть и речи. Более того, под вопросом оказалось и само строительство крепости. 92 промышленных и членов экипажей судов и 700 шатающихся от слабости алеутов. Одна только переправка их на Ситху заняла 9 дней. Однако постепенно больные окрепли, перестали нуждаться в уходе и начали помогать строителям. Самых слабых перевели на Кадьяк, "Св. Симеон" сделал один рейс, а "Св. Павел" - три.

Вернувшись из четвертого рейса штурман Грауб (Якоб неотлучно находился при строительстве) доложил, что в Трехсвятительскую гавань пришло судно из Санкт-Питербурга. Нимало удивившись, он знал о войне со Швецией, Якоб решил немедленно возвращаться на Кадьяк. К тому времени крепость Св. Архистратига Михаила, обнесли стеной, построили баню, казарму для промышленных и кижимы для алеутов. Сотню самых крепких решили оставить на Ситхе для зимней охоты. "Св. Симеон" со всем экипажем и пушками также остался для усиления гарнизона. Колоши, вначале равнодушные, уразумели что пришельцы обосновались надолго и стали проявлять признаки беспокойства. Охрана несколько раз замечала отряды воинов, некоторые даже с ружьями. Кроме того встречались два английских судна, скупавшие меха у индейцев. Суда хоть и торговые, но хорошо вооруженные.

"4-го сентября, заходя в гавань, я увидел красивую бригантину с очень низкими бортами и силуэтом летящей птицы. Она стояла под российским торговым флагом, но носила английское имя "Рейнджер". Удивление моё переросло в восторг, когда я узнал, что командует судном Пол Джонс. Великий корсар, при имени которого понимающие моряки снимали шляпу, а англичане скрипели зубами. …Джонс передал мне письма из С.Петербурга и со смехом рассказал о казусе с Биллингсом. Оказывается, через неделю после того как "Рейнджер" пришел на Кадьяк, туда же пришла "Слава России" - судно правительственной экспедиции под руководством англичанина Джозефа Биллингса. Вначале глава экспедиции, служивший мичманом в последнем плавании капитана Кука, обрадовался встрече с земляками, но как только узнал с кем его свела судьба, тут же приказал сняться с якоря и даже не залив свежей воды, отправился, по его словам "открывать новые земли", в Кенайскую губу".

Общение с Джонсом доставляло Якобу огромное удовольствие. Этот ещё не старый, но очень больной человек был кладезем невероятных морских историй. Кутаясь в лисью шубу, подарок друга - генерала Суворова, он рассказывал об абордажах и артиллерийских дуэлях, рейдах на британские берега и боях с турецким флотом на Черном море.

Приближался октябрь, а "Три Святителя", отправленный весной в Камчатку и Охотск с грузом кантонских товаров всё не появлялся, "св.Михаила" с Прибыловых тоже не было. Задерживаться дольше было нельзя. Якоб, подозревая что суда погибли, собрался идти в Макао без камчатской и прибыловской пушнины.

За сутки до предполагаемого отплытия в гавань вошли две байдары. Услышав об этом, Якоб бросился на берег, опасаясь узнать о гибели "Трех Святителей". Однако плохие новости пришли с другого судна. На байдарах пришел экипаж "Св. Михаила", разбившегося у северного побережья п-ова Аляска с годовой добычей Прибыловых островов на борту.

Бочаров, как всегда, доставил на промыслы назначенные товары, а затем двинулся прямо на восток продолжать съемку побережья, которую он проводил уже третий год. В прошлом году было нанесено на карту устья больших рек Квихпак и Кускоквим. Там мореход встретил конягов-купцов и с удивлением узнал, что они везут бисер, табак, котлы, ножи и другие русские товары, выменянные у чукчей, а также ворвань и лавтаки вверх по этим рекам, чтобы обменять на деревянную посуду, корзины и меха у лесных жителей. По словам купцов, лесные тоже частенько пускались в дорогу, как они говорили "за вкусной рыбой". По их мнению, пока рыба идущая на нерест поднимается до верховий она тощает и годится только собакам. Реки, текущие через тундру оказались торными торговыми дорогами. Поэтому теперь Бочаров вез товары для размена. Его прошлогодние знакомцы - Шашук, Акитакуль и Седак с сыновьями, как и обещали, ждали у приметного мыса. Европейские товары, ворвань и лавтаки с Прибыловых островов, обменялись на лесного бобра, выдру, куниц и лис. Довольные купцы вновь отправились вверх по Квихпаку (быстрый оборот капитала - он и в тундре быстрый оборот). Бочаров же, закончив съемку, вернулся на Прибыловы острова за мехами. А позже, на пути в Кадьяк, у северного побережья Аляски, его застал внезапный шторм. Первый же шквальный порыв бросил "Св. Михаила" на скалу. Моряки не успели убрать паруса - это их и спасло. Пока команда пыталась заткнуть огромную пробоину, Бочаров поставил "Св. Михаила" по ветру и, рискуя потерять мачты, направил быстро погружающееся судно на берег. Благодаря попутному ветру и полной парусности, ему удалось выброситься на прибрежные скалы. Все люди спаслись и успели свезти на берег две байдары, прежде чем начавшийся прилив вместе со штормом не размолол судно в щепу.

Дождавшись окончания шторма и убедившись, что ничего больше спасти не удастся Бочаров принял единственно правильное решение: пересечь полуостров с севера на юг. Идти морем вокруг Аляски было поздно - до зимы бы не успели. Погрузили на байдары всё что удалось спасти и пошли бичевой вверх по быстрой речке, стекавшей строго с юга по неширокой долине заросшей тальником. На третий день вышли к большому озеру, посредине гор из которого эта речка вытекала*(7). Переправились на другой берег и оттуда Бочаров направил две партии по три человека каждого - искать дорогу. К вечеру обе партии вернулись, причем одна из них нашла удобный проход между скал. На другое утро прошли через перевал и продолжив двигаться по заросшей густой травой пустоши, на третий день пути вышли к обрыву, откуда был виден океан.

Сложнее всего оказалось спустить байдары по склону, не повредив их. Бочаров обещал самолично пристрелить того, по чьей вине какой острый камень проткнёт кожаный борт. Спуск занял полных три дня, зато и плавсредства сохранились в целости. Затем ещё три дня морем до западного побережья Кадьяка и один день вокруг острова до гавани.

"Мы оказались в тяжелом положении. Хорошо, конечно, что люди спаслись, но если опасения о гибели "Трех Святителей" подтвердятся, окажется что компания лишилась половины своих судов. Кроме того "Св. Симеон", даже после починки не годится для серьёзного вояжа. Правда, появился "Рейнджер", однако, он предназначен для отпугивания английских скупщиков пушнины. Устроив военный совет Деларов, Меркульев и Ваш покорный слуга быстро пришли к выводу, что деньги, конечно, счет любят, но тут их жалеть не стоит и необходимо купить в Макао судно, а лучше - два, по любой разумной цене". С тем и отправились: "Св.Павел" и "Рейнджер" - на запад, прихватив с собой всех матросов со "Св Михаила" во главе с Бочаровым как экипаж для купленных судов.

Несмотря на позднее время, Якоб решил по дороге в Охотск зайти на Уналашку, надеясь узнать в Капитанской гавани что-нибудь о пропавшем судне.

Нет, не даром капитан Бурман на траверсе мыса Горн назвал Якоба счастливчиком. Узнавать ничего не пришлось-"Три святителя" разбился прямо на острове. Шедший на нём новый управляющий Компании Александр Баранов доложил Якобу, что мореходы и новые работные в количестве 52-х душ живы, хотя некоторые весьма побились при высадке. Судно с грузом мехов на 64 тыс.рублей было потеряно. Шелихова в Охотске скорее всего уже нет. Время позднее, а при нём племянница- барышня. На случай, если Баранов застанет Якоба на Кадьяке, Шелихов вручил тому для передачи пару писем. В одном из них он сообщал об английском пирате Коксе, поступившем на службу к шведам. Сей Кокс на 14-пушечном бриге "Меркурий" отправлен был изничтожить русские поселения на Тихом океане. Далее Шелихов сожалел о несостоявшейся встрече и настоятельно просил в будущем году быть в Охотске не позднее августа. Причины такой необходимости стали ясны из второго письма, от родителей. Мать писала, что в его возрасте стыдно оставаться холостяком - люди могут "не так понять" и, вообще, она хочет иметь внуков. Отец сообщал о необходимости объединения ван-Майеров и Шелиховых, а самые надежные связи - семейные. Вместе они могут управлять Компанией, несмотря на то, что владеют лишь 30% паёв против 62% голиковских. Якоб не очень удивился сим матримониальным планам. Он правильно понял намёки разбросанные в последних письмах из дому (очевидно переговоры о браке продолжались не менее года). Письма эти Якоб читал возвращаясь на Кадьяк. Идти в Охотск не было необходимости, а оставить людей Баранова на Уналашке невозможно. Сам Александр Александрович рекомендовался в письме, как "редкостный и необходимейший компании человек", но пообщаться с ним Якобу толком не пришлось. При крушении Баранов сломал два ребра и получил несколько сильных ушибов. До сих пор он держался благодаря железной воле, но поднявшись на борт "св.Павла" тут же слёг. За пять дней добрались до Трехсвятительской гавани, высадили людей и, даже не освежив запас воды вышли в море.

"Приход наших судов в Макао был поистине обставлен как шекспировская комедия. В первый же день по прибытии я, в сопровождении приказчика Федора Шемелина и штурмана Бочарова (по умолчанию изображавшего капитана "Рейнджера") зашёл в нашу факторию". Там Якоб договорился о кредите в 50 тысяч пиастров сроком на год и, почти не торгуясь, купил 180 тонн груза для вывоза на Кадьяк и в Камчатку. Как только рис, чай, сахар, китайка заняли свое место в трюмах "Рейнджера" и "Св. Павла", на сцене появился Пол Джонс. "Оправившись от "лёгкого недомогания", он зашёл в консульство США. Представившись и получив свою долю восторженных приветствий от консула Айзека Гроуза и от клерков, по такому случаю бросивших работу, Джонс опрокинул с ними стаканчик виски "за звёздно-полосатый" и обещался быть на приёме в свою честь…

Вечером того же дня вся небольшая американская колония собралась приветствовать своего героя. Я, как сопровождающее лицо, также получил свою долю. Консул произнес длинную и скучную речь, пересыпанную цитатами из Библии. С трудом дослушав до конца, Джонс поблагодарил "граждан великой страны за оказанную ему честь" и поднял тост "за родину свободы". После чего посыпались тосты и здравницы от всех присутствующих…."

Выпивая, пожимая руки, Джонс между делом отвечал на обычные морские вопросы: откуда, куда, с каким грузом. К ночи американская колония знала, что контр-адмирал Пол Джонс направлен к берегам Русской Америки для охоты за браконьерами и незаконными скупщиками пушнины. К утру о том что в Макао находится Джонс - известнейший пират, предатель и убийца честных англичан - стало известно в городе. Толпа, состоящая из британских купцов, офицеров и моряков бросилась в порт дабы вздернуть негодяя на рее, но они запоздали. Портовый сторож рассказал, что бригантина "Рейнджер" и бриг "Св. Павел" вышли в море в неизвестном направлении.

"Неизвестный" путь лежал на Сандвичевы острова. В это время острова представляли из себя четыре независимых владения. Первое - Большой остров. В состав следующего входили четыре острова: Мауи и присоединённые к нему Ланаи, Молокаи и Кахоолаве. Третье владение - это остров Оаху. И, наконец, четвертое, самое западное, состояло из двух островов - Кауаи и маленького Ниихау. Владыка последнего - Камакахелеи- и стала первым союзником Якоб опасаясь агрессии более сильных соседей. После смерти в 1782 г. верховного вождя Большого острова Каланиопуу (именно его капитан Кук пытался взять в заложники, за что и поплатился), остров погряз в междоусобице и распался на три самостоятельных владения. Верховным вождем почти половины острова стал Камеамеа, племянник Каланиопуу и главный жрец Ка - бога войны. Его соперниками стали Кеоауа, сын покойного владыки и вождь земли Пуна - Кеавемаухили. Их, как слабейших поддерживал Кахекили - владыка острова Мауи, который само собой имел свои интересы.

Восемь лет на острове длилась кровопролитная война, пока наконец Камеамеа хитростью и предательством не захватил своего последнего соперника - Кеоуа - и не принес его в жертву богу войны. До сих пор ван-Майер старался не вмешиваться в местные склоки, не желая портить отношения ни с одной из сторон. А на многочисленные просьбы продать огнестрельное оружие заявлял, что оно - табу. Теперь же, когда Камеамеа стал единоличным правителем острова, площадь которого вдвое превышает площадь остальных островов, вместе взятых, с ним можно заключить союз. Тем более выгодный, что владыка Мауи несомненно попытается захватить ослабленный войной остров, а это сделает Камеамеа сговорчивее.

Всю эту информацию Якоб получил от Тертия, в процессе торжественного ужина. В большой хижине был установлен первый на островах стол, а темнокожие слуги подавали местные разносолы под руководством изрядно пополневшей в талии Леилаи. Якоб обратил на это внимание и "тут же Тертий потребовал немедленного венчания, чтобы ребенок родился в законном браке. С трудом удалось мне убедить захмелевшего с отвычки друга, что церемония будет законной только на борту судна, а бросать накрытый стол и плыть ночью в такую холодину (12 .С) просто глупо".

На другой день в бортовом журнале "Св. Павла" появилась запись "14-го декабря 12.00, бухта Ваимеа. Согласно морским законам совершено бракосочетание Тертия Степановича Борноволокого российского подданного и Леилаи Каиалуи, поданной княгини Камакалеи. Свидетели : капитан Якоб ван Майер, негоциант и капитан Пол Джонс, контр-адмирал Российского Флота в отставке". Через два дня, когда матросы отошли после пира, который закатила правительница в честь свадьбы своей племянницы, оба компанейских судна отправились на Большой остров. Ради чести и безопасности Якоб прихватил с собой полсотни воинов тертиевой родственницы. Камеамеа славился как вождь отважный, беспринципный и умный. Убедившись, что воины Кауаи скорее взорвутся вместе с судами, но не сдадутся, он не рискнет переиграть партию, захватив Якоба, Тертия и их свиту.

Правитель Большого острова понял намек правильно и встретил "Великое посольство" в Кохала, своей ставке по первому разряду, "…как положено, во главе всего двора и с богатыми подарками: 50 свиней, плащ и шлем, сотканые из мелких красно-желтых птичьих перьев, символизирующий, по словам Тертия, княжеское достоинство владельца… В ответном подарке были приподнесены: разукрашенный серебром и перламутром мушкет и бочонок пороху, означавшие, что запрет-"кабу" на торговлю оружием снимается, и кольчугу (она ужасно надоела мне, оказалась ненадежна и натирала плечи и под мышками)". Высокие договаривающиеся стороны остались довольны друг другом и подарками. Тут же заключили договор, согласно которому взамен на военную поддержку и свободную торговлю оружием Камеамеа предоставлял Компании и лично ван Майеру крупные землевладения.

Уже через месяц договор выдержал первое испытание. Правитель Мауи, узнав о новом союзе, решил нанести упреждающий удар всем своим самым мощным в архипелаге флотом. В битве у северного побережья Кохалы, кроме "длинных судов" участвовали: "Св. Павел" на котором держал "адмиральский вымпел" сам ван Майер; "Рейнджер" Поля Джонса и "Прекрасная американка" за несколько месяцев до этого захваченная воинами Камеамеа . Командовал ею бывший матрос Джон Янг, а помощником у него был Исаак Девис - единственный уцелевший из экипажа. Вражеский флот удалось перехватить благодаря европейским судам. Обладая большей скоростью чем "длинные суда", они обнаружили противника и предупредили основные силы.

"Диспозицию и план боя разработал Джонс, но из политических соображений и ради блага компании уступил пост командующего европейской эскадрой мне. Часть экипажа "Св. Павла" и "Рейнджера" были переведены на "Прекрасную американку", командование которой принял на себя Грауб. Опытных матросов для маневренного боя на судах не хватало, поэтому Джонс решил использовать их в качестве подвижных батарей…

Суда нашей эскадры со спущенными парусами стали в линию на пути движения флота Мауи. К баку и юту их крепились канаты, заброшенные на буксирные лодки (по шести с каждой стороны) по 10 гребцов каждая. Основные силы объединенного флота стояли на флангах линии и резерв в 20 судов в тылу под командованием … На нас накатывался вал сотен чёрных судов, по бортам которых десятки шмроких вёсел двигались в унисон, придавая им вид фантастических жуков… Не смотря на то, что на тренировку экипажей у нас было менее недели, объединенные силы действовали четко и слаженно. Как только противник приблизился на расстояние выстрела по моей команде был произведен общий бортовой залп в 23 ствола. Тут же гребцы на буксирных лодках запели боевую песню и ударили вёслами. Суда стали разворачиваться на месте. Одновременно приписанные к экипажам воины Камеамеа под руководством матросов банили, заряжали и накатывали разряженные пушки, а канониры наводили пушки левого борта. Новый залп и новый разворот. К тому времени, как мы сошлись вплотную, эскадра успела дать полные четыре залпа. Последний, пятый, наносился вразнобой в упор.

Благодаря их тесному строю почти все ядра попадали в цель. Сбитые на шип и связанные шнурами из кокосового волокна длинные суда не выдерживали ударов ядер и рассыпались. Путь флота Мауи был покрыт обломками и головами пловцов.. На нас обрушился град камней и копий. Одно копьё пролетело прямо у моего плеча и с такой силой вонзилось в мачту, что потом лишь с большим трудом удалось вытащить наконечник. Матросы обрубили буксирные концы (лодки ушли в тыл) и подняли по бортам деревянные щиты, одновременно за борт полетели ручные бомбы. В это время находящиеся при Камеамеа сигнальщик протрубил в специальную раковин, а другой стал размахивать длинным шестом с пучком разноцветных лент на конце. Гнусавый рёв раковины подхватили другие сигнальщики, воины проорали боевой клич, под веслами вспенилась вода и оба крыла ударили по врагу. Каноэ, штурмующие наши суда перекрыли дорогу задним, фланговый удар не позволил им рассредоточиться, арьергард напирал. На какое-то время могучий флот правителя Мауи сплотился в единое целое мешающее самое себе, трущееся бортами и ругающееся. И в это месиво раз за разом разряжались наши пушки заряженные на картечь. Воины Мауи не выдержали этого обстрела. Кто-то отдал команду отступать. Гребцы развернулись на своих местах и стали грести в обратную сторону. Суда Камеамеа и моя флотилия преследовали их. Только наступившая ночь спасла остатки прежде самого могучего флота архипелага. Акулы же позаботились об останках побеждённых…"

На другое утро Камеамеа, сверкая подаренной кольчугой, стоял на носу своего флагманского, краснобортного судна и принимал парад флота. Процедуру разработали совместно Якоб с Джонсом и убедили Камемеа, что именно так европейские флотоводцы отмечают свои победы. После парада состоялось торжественное приношение жертв богу войны Ка (покровителя Камеамеа), плавно перешедший в пир. На всякий случай, европейские гости заявили, что мясо после битвы для них является табу и налегали на фрукты.

По прошествии трехдневных торжеств "Св. Павел" и "Рейнджер" вернулись на Кауаи, передали Тертия с рук на руки обрадованной супруге, загрузили оставленные на хранение товары и соль, попрощались с правительницей и отбыли в направлении Охотска, куда и прибыли благополучно 16-го августа 1791 г. "Королева Бэс" и "Золотой гусь", приведенные Бочаровым из Макао, уже были в порту. В городе же Якоба с нетерпением же ожидал Григорий Шелихов. Как говорится - невеста согласна, отец невесты согласен, отец жениха дал письменное благословление, отец Никодим, немножко поломавшись, согласился венчать протестанта с православной, а жених где то плавает. Слава Богу он успел на свою свадьбу.

Мысли Григория Шелихова были далеки от таинств брака. Он размышлял об открывающихся перспективах полного контроля над Компанией. Сидя в Иркутске, Шелихов лично ведет открывшуюся наконец Кяхтинскую торговлю, а через ван- Майеров - торговлю в Макао, тем более что фактором там его приказчик Шемелин. Баранов тоже его человек, значит и промысел ведет Шелихов, Голиковым остается только приемка китайского товара и продажа его по России. Но в Питере будет сидеть Якоб, уж он то охулки на руку не положит, а голиковский приказчик в Иркутске Алёшка Полевой, племянник Ивана Ларионовича, хорошенько прикормлен. А если в силу войдёт Предтеченская компания…Эти стратегические размышления никак не отражались на гладко выбритом лице купца. Он всегда умел хорошо скрывать свои мысли.

Примечания к главе 3

1*Голландская боевая борьба, одна из немногих староевропейских школ, сохранившихся до наших дней. Характеризуется отсутствием ударов кулаком. Бьют локтем, коленом, ногой (носком, пяткой, ступней). Включает высокотехничные приемы защиты, некоторые блоки напоминают мягкие стили у-шу. Голландские приёмы защиты легли в основу так называемой "еврейской" школы английского бокса, созданной Даниилом Мендосой. Его лучший ученик Сэм Датчланд (как и Мендоса - голландский еврей) компенсировал недостаток роста и веса агрессивным ближним боем, во время которого часто применял апперкот, скопировав голландское боевое движение. Правда, наносилось оно не в подбородок, а в горло и не кулаком а верхним краем ладони, наподобие позиции хэй-то в карате. Само название прямо указывает на это - "upper cut" - буквально "рубящий удар наносимый по восходящей траектории".

2*Ровдуга - оленья кожа, выделанная под замшу, выполняли функцию денег у индейцев. Позднее эту функцию стали выполнять одеяла .

3* Однако, скорее всего этот вождь отнюдь не был представителем Якутат-куана. Почётное имя Йэлхок (Прекрасный Ворон) является наследственной принадлежностью главы клана канахтеди из Дома Кита в селении Клакван Чилкат-куана. Вероятно, прибыв в Якутат и обнаружив там европейское судно, он пожелал посетить его, надеясь завязать торговые отношения.

4*Издана в 1796г. Академией наук попечением Якоба ван-Майера и Николая Демидова

5* Издана в 1797г. Академией наук попечением Якоба ван-Майера и Николая Демидова.

6*Лёгкий(6-8кг) и надёжный доспех состоящий из кожаной или тканной куртки с изнанки подбитой крупными стальными пластинами. Заклёпки пластин выходят на лицевую часть куртки.

7*Ныне оз.Бочарова