Эльминстер. Рождение Мага

Гринвуд Эд

Часть III

Жрец

 

 

Глава седьмая

Единственное Истинное Заклинание

Над Хастарлом плыла темная и тихая ночь. С глубоким вздохом Эльминстер отодвинул в сторону большую часть денег, взятых им по настоянию Фарла, и принялся пересчитывать их. За ним был еще должок... и одно намеченное на сегодняшнюю ночь дело, которое, возможно, убьет его. Тогда будет поздно платить по каким бы то ни было долгам.

Управившись, он посмотрел на кучку монет – сотню регалов, поблескивавших в призрачном свете Селуны. Утром, на солнце, они вовсю засверкают золотым огнем... но он уже не увидит этого блеска.

Все равно. Во всяком случае, он снова распоряжался своей жизнью и был волен делать все, что пожелает. И именно поэтому, подумал он, криво усмехнувшись, пожалуй, стоит в последний раз применить свое воровское искусство. Он аккуратно сложил монеты в мешочек, одну к другой, столбиком – чтобы не звякнули, – и направился по крышам к определенной спальне.

В комнате, обстановка которой, мягко говоря, была победнее, чем у Трампеттауэров, ставни оставили на ночь открытыми, чтобы прохладный ветерок обдувал спящих новобрачных. Услышав об их помолвке, Эльминстер пришел в восторг. Он радовался и сейчас, несмотря на то что вся затея будет стоить ему большей части заработанных денег. Проскользнув, как тень, через окно в комнату, он не смог удержаться от улыбки, глядя на новобрачных.

Свадебная подвязка Шандат была изысканна: небольшая полоска кружева и шелковая лента. Протянув руку, Эльминстер проказливо похлопал по ней. Может, взять как трофей? Нет, он больше не вор.

Почувствовав легкое прикосновение, Шандат шевельнулась, но не проснулась, а только привычно протянула руку к Ганнибургу, который храпел рядом, словно самый обычный пьяница. Эльминстер сдвинул ее новенькую свадебную подвязку на то место, куда ее привязал Ганнибург, и Шандат улыбнулась во сне.

Эльминстер заметил и другие подарки. На ковре у кровати со стороны Ганнибурга лежали крепкая палка и новый фартук, а из-под подушки Шандат выглядывала, как прищуренный глаз, рукоять кинжала.

Эл осторожно положил между спящими свой свадебный подарок. Между гладким боком и волосатым было совсем мало места, и ему потребовалось все его воровское умение, чтобы монеты не звякнули, когда он осторожно выкладывал их золотой дорожкой от одного конца кровати до другого. По окончании у него осталось еще больше дюжины монет. Он с нежностью выложил последнюю часть своего запоздалого свадебного подарка на животике Шандат и поспешно выбрался из комнаты, так как прикосновение холодного металла заставило ее проснуться.

* * * * *

Высоко в бездонно-синем небе над Хастарлом плыла Селуна. Стоя на крыше, Эльминстер глядел через пустую, безмолвную улицу на осыпающийся фасад заброшенного храма Мистры.

В храме царили мрак и запустение, и с того места, где стоял Эльминстер, можно было разглядеть на двери массивный замок. Похоже, что Верховные Чародеи не хотели, чтобы в Хастарле кто-нибудь, кроме них самих, поклонялся бы богине Магии. Сами же они могли поклоняться в гордом одиночестве в своих собственных башнях в замке Аталгард. И тем не менее они не осмеливались осквернять храм Мистры.

Возможно, в этом храме коренилась их сила и удар по нему пошатнул бы их волшебное искусство и власть в королевстве. А может, Элу удастся разбудить Мистру, и она что-нибудь сделает, так же как разбудила его, когда позволила убить родителей. Хотя скорее всего, признался себе Эльминстер, задумчиво глядя на храм, он просто устал тратить дни понапрасну, слоняясь по крышам и выискивая, что бы стянуть. Пусть Верховные Чародеи боятся осквернять храм Мистры, он, Эльминстер, не побоится. Сегодня же ночью. Миру – во всяком случае Аталантару – будет гораздо лучше, если в нем совсем не будет никакой магии.

Вряд ли, конечно, это произойдет, если разрушить только один храм. Но вдруг Мистра прогневается, нашлет на город проклятие, и ни один чародей не сможет в нем колдовать. Или в храме найдется какой-нибудь магический предмет, который можно будет использовать против чародеев. Хотя, может, он просто погибнет. Даже такой исход лучше, чем бездействие.

Эльминстер глядел на выцветшую, облупившуюся краску и украшавшие оба передних угла крыши каменные статуи, напоминавшие летучих мышей, замерших с хищно приоткрытыми клювами. Их когти крепко обхватили верх колонн на фасаде храма. Он попытался напрячь свое магическое зрение. Статуи не светились. Но, может, волшебные горгульи, о которых менестрели поют в своих балладах, не светятся... Единственная магия, какую он видел, была самая простенькая, видимая каждому, едва мерцающие буквы над дверью сложились в слова «Я Есть Единственное Истинное Заклинание».

Покачав головой, Эльминстер стал спускаться с крыши. Вроде месть – дело нужное.

Насколько Эл разглядел, замок не был зачарован. Он легко поддался его металлической отмычке – уроки Фарла не пропали даром. Эльминстер в последний раз оглянулся на безмолвную улицу, приоткрыв дверь, чуть постоял в ее тени, давая глазам привыкнуть к темноте, и проскользнул внутрь, держа кинжал наготове.

Пыль и пустая темнота. Эльминстер изо всех сил вглядывался в темень, но, похоже, в храме Мистры вообще не было ничего, кроме каменных столбов. Со всей осторожностью он чуть отошел в сторону от двери – обычно ловушки располагаются прямо перед самой дверью – и сделал шаг вперед.

С этим местом что-то явно было не так. Да, конечно, он предполагал, что возникнет чувство, словно за ним наблюдают, и, наверное, по коже побегут мурашки от едва уловимого прикосновения дремлющих чар, ждущих повсюду вокруг него, когда же наступит время их пробуждения, – все это здесь было. Но было и еще нечто такое...

Да, вот оно: такое большое пустое помещение должно эхом возвращать все звуки. Но эха не было. Из мешочка на поясе Эльминстер достал сушеную горошинку – из тех, что носит при себе любой вор, на случай если придется разбрасывать их под ноги преследователям, – и бросил ее в темноту перед собой.

Он не услышал, как она упала на пол. Поежившись, Эл сделал осторожный шаг вперед. Теперь он находился в передней части храма, отделенной от огромного открытого зала рядом массивных колонн... насколько он мог судить, совсем невыразительных каменных цилиндров. Пол покрывал толстый слой нетронутой пыли. Эл в последний раз оглянулся на дверь, которую прикрыл за собой, и пошел в темноту.

Купол огромного круглого зала терялся где-то в вышине, примерно на уровне крыши, с которой Эльминстер смотрел на храм. В центре зала стоял круглый каменный алтарь. Три яруса балконов огибали огромное пространство. Помещение было темным, пустым и безмолвным.

Вот и все, что здесь было. В общем-то, даже осквернять нечего. Никаких служителей тоже не видно.

Внезапно позади с грохотом распахнулась дверь, и в храм вошли люди с факелами. Эльминстер бросился к колоннам, чтобы спрятаться. Вошедших было много, по крайней мере два отряда наемников с копьями в руках.

– Ищите по всему храму, – холодно прозвучал приказ.– Никто не смеет входить в храм Мистры шутки ради.

Говорящий вышел вперед и в стремительном то ли приветственном, то ли почтительном жесте поднял руку в сторону алтаря. Затем он спокойно сказал:

– Нам понадобится свет, – и при этих словах, хотя он и не произнес никакого заклинания, сами камни вокруг Эльминстера начали светиться.

Все, что в храме было из камня, стало светиться жемчужно-белым светом, в конце концов заполнившим весь зал и открывшим, где прячется молодой вор. Более дюжины наемников с мрачными лицами повернули в его сторону копья. Отдававший приказы человек стоял среди них.

– Это всего лишь вор. Уберите оружие.

– А что если он убежит, господин? Человек в длинном одеянии улыбнулся:

– Моя магия позволит ему пойти только туда, куда я захочу, и никуда больше.

Одно движение руки, и Эльминстер почувствовал, как руки и ноги дернулись и слегка онемели. Появилось пощипывание и покалывание, дрожь – в общем, все то же, что он чувствовал на лугу над Хелдоном в тот жуткий день много лет назад. Отчаяние волной захлестнуло его. Тело больше не слушалось: оно повернулось и пошло навстречу стражникам.

Нет, к алтарю. Ни одна руна не украшала этот голый круг из камня. Когда он подошел, наемники, окружив его в кольцо, подняли копья.

– Согласно закону, тот, кто оскверняет храмы, должен быть предан смерти, – прогремел один пожилой стражник, – на том же месте.

– Все верно, – подтвердил человек в длинном одеянии и снова улыбнулся. – Однако я сам выберу это место. Когда этот глупец окажется на алтаре, если угодно, можете бросить в него свои копья. Свежая кровь, пролитая на алтарь Мистры, позволит мне попробовать одно заклинание, о котором я давно мечтал.

Внутри Эльминстера клокотала ярость, а он все так же неотвратимо приближался к алтарю. Какая глупость – прийти сюда... Но сделанного не воротишь. Смерть положит конец его тщетной борьбе с Верховными Чародеями. Простите, отец... мама... Эльминстер бегом бросился вперед, надеясь каким-то чудом освободиться от магического влияния и в то же время понимая, что выбора у него нет. Ну ладно, по крайней мере он хоть умрет не бездействуя.

Чародей только улыбнулся и согнул палец. Бег замедлился до семенящей походки, пока Эл не остановился перед алтарем. Маг заставил его развернуться, и теперь они стояли лицом друг к другу.

Чародей поклонился:

– Приветствую тебя, вор. Я – правитель Илдру, Верховный Чародей Аталантара. Разрешаю тебе говорить. Кто ты?

Эльминстер обнаружил, что может шевелить губами.

– Как ты уже сказал, Верховный Чародей, – безучастно ответил он, – вор.

Чародей поднял бровь:

– Зачем ты забрался сюда сегодня ночью?

– Говорить с Мистрой,– произнес Эльминстер, удивляясь своим словам.

Илдру прищурился:

– Зачем? Ты что, маг?

– Нет, – фыркнул Эльминстер, – и этим горжусь. Я хочу свергнуть Верховных Чародеев, таких как ты, и пришел, чтобы получить помощь Мистры или проклясть ее, если она откажет.

Брови чародея снова взлетели вверх.

– Но с какой стати ты рассчитываешь на помощь Мистры?

Эльминстер хотел было пожать плечами, но обнаружил, что не может двигать ничем, кроме рта.

– Боги существуют,– медленно произнес он,– у них настоящая власть. И она нужна мне.

– Да? Я так и думал, – забавляясь, сказал чародей. – А знаешь, сначала надо учиться – много и долго, почти всю жизнь, и начать с ученика чародея, и рисковать жизнью, пробуя то или иное заклинание, которое не понимаешь, или изобретая что-нибудь свое. Какое неслыханное высокомерие – думать, что Мистра тут же тебе все даст, как только ты попросишь ее!

– Неслыханное высокомерие в Аталантаре, – негромко сказал Эльминстер, – власть Верховных Чародеев. Жизнь в этой стране под вашей властью настолько тяжела, что никто другой уже не может позволить себе роскошь неслыханного высокомерия.

Среди стражников послышался негромкий гул голосов. Илдру обвел их пристальным взглядом, и среди наемников снова воцарилась тишина. Чародей неестественно вздохнул:

– Мне надоело выслушивать колкости. Умолкни, пока тебе не захочется молить о пощаде.

Магическая сила развернула Эльминстера и заставила забраться на алтарь.

– Пока уберите копья, – приказал Верховный Чародей. – Сначала я узнаю, впустую ли болтает парень... или за этим что-то кроется.

Чародей поднял руки, произнес заклинание и, прищурясь, хмуро посмотрел на Эльминстера.

– Магии не видать, – сказал он, словно размышляя вслух, – и все-таки какая-то связь с волшебством есть, совсем маленькая способность... Я такого раньше не видел. – Он сделал шаг вперед. – Какой магией ты владеешь?

– Никакой, – выпалил Эльминстер. – Я ненавижу магию и все, что с ней связано.

– А если я освобожу тебя и раскрою твои способности, будешь ли ты верен Оленьему Трону?

– Всю мою жизнь!

Услышав такой гордый ответ, последовавший без всяких раздумий, маг прищурил глаза и прибавил:

– А Верховным Чародеям Аталантара?

– Никогда! – Крик Эльминстера эхом разнесся по залу, и чародей снова вздохнул, глядя на то, как юноша с тщетной яростью пытается спрыгнуть с алтаря.

– Хватит, – устало сказал он. – Убейте его.

Верховный Чародей отвернулся, и Эльминстер увидел, как дюжина стражников – а может, и больше – подняли копья и отступили на шаг-два для хорошего броска.

– Простите меня, мама... отец, – дрожащими губами прошептал Эльминстер, – я... я старался быть настоящим принцем!

Верховный Чародей резко обернулся:

– Что такое?

Копья уже взлетели в воздух, и Эльминстер, глядя прямо в глаза чародею, прошипел:

– Проклинаю тебя, Верховный Чародей Илдру, моей смертью и...

Эльминстер замолчал в замешательстве. Он не предполагал зайти так далеко в своем проклятии. Чародей поднял руки, чтобы произнести заклинание, и крикнул:

– Стойте! Подождите! Уберите копья!

Эл также увидел, что стражники уставились на него, словно он был драконом, да не простым, а фиолетовым, с тремя головами и девичьим телом!

А копья... они остановились, окруженные жемчужным сиянием. Эльминстер почувствовал, что может свободно двигаться, и обернулся. Повсюду вокруг него, образуя смертельное кольцо, были копья, но все они неподвижно застыли в воздухе, и, судя по выражению лица чародея, он тут был ни при чем.

Эльминстер низко пригнулся, пока эта странная магия не исчезла. От этого движения его лицо оказалось совсем близко к поверхности алтаря, и он успел заметить, как в воздухе растаяли два плававших там глаза, а на голом камне из ниоткуда возгорелось пламя.

Закричав, наемники попятились назад. Эльминстер услышал, как изумленно вскрикнул Верховный Чародей.

Потрескивая, пламя разгоралось, и из него к висящим в воздухе копьям полетели огненные шары.

Эльминстер смотрел, в изумлении открыв рот. Исходившее от алтаря золотое сияние теперь дымкой колыхалось над ним. Объятые неподдельным ужасом, стражники с криками отступили еще дальше. Эльминстер увидел, как они повернулись и, схватившись за мечи, хотели бежать, но казалось, что они мерцают и их движения замедленны, как это происходит во сне. Все медленнее и медленнее двигались солдаты, по мере того как огненные шары, подлетев, окружали пламенем их тела, не обжигая их. И тогда они замирали, тихие и безмолвные, с невидящим взглядом... застывшие в огне.

Эльминстер обернулся к Верховному Чародею. Тот также стоял неподвижно, как и остальные, золотое пламя мерцало перед его немигающим взглядом. Он уже открыл рот и поднял руки, чтобы произнести заклинание... но застыл.

Что произошло?

Пламя дрожало и изгибалось. Эльминстер в смятении глядел на его изменчивое мерцание, оно превращалось... превращалось... в кого-то высокого, одетого в темное одеяние. Стройная фигура неторопливо выступила из пламени и встала рядом. Женщина... волшебница?

Глаза цвета расплавленного золота встретились с его взглядом, язычки пламени танцевали в них.

– Приветствую тебя, Эльминстер Омар, принц Аталантара.

Потрясенный Эльминстер отступил на шаг. Нет, никогда прежде он не видел этой величественной госпожи и никого столь дивной красоты. С замиранием сердца он спросил:

– Кто ты?

– Та, что наблюдала за тобой годами, надеясь увидеть великие свершения, – последовал ответ.

У Эльминстера перехватило дыхание.

В ее темных бездонных глазах мерцала тайна, а голос мелодично переливался. Улыбнувшись, она подняла руку, и тут же на ладони возник сверкающий металлический скипетр. Никогда прежде Эльминстер не видел ничего подобного, прямо у него на глазах скипетр загорелся голубоватым магическим огнем, и сразу стало понятно, что в нем кроется неизмеримая сила.

– Этот скипетр, – негромко сказала прекрасная незнакомка, – поможет тебе в одно мгновение уничтожить всех твоих врагов в этом храме. Только пожелай и произнеси вслух слово, написанное на нем.

Она отпустила скипетр, и тот чуть приподнялся над ее ладонью, а затем плавно поплыл к следившему за ним Эльминстеру. Прищурив глаза, юноша взял его; в руке, потрескивая, затрепетала безмолвная сила, лицо осветилось. Повернувшись к застывшим наемникам, он с безжалостным ликованием поднял свое оружие. Волшебница наблюдала за ним. Бесконечно долгое мгновение он стоял неподвижно, потом, осторожно наклонившись, положил скипетр на каменный пол перед собой.

– Нет, – сказал он, взглянув ей прямо в глаза, – это будет неправильно – нельзя использовать магию против тех, кто беспомощен. С этим я и борюсь, госпожа.

– Да? – Она вдруг с вызовом вскинула голову и пристально посмотрела на него. – Ты боишься его?

Эльминстер пожал плечами.

– Немножко, – он все так же смотрел ей прямо в глаза, – больше боюсь, что сделаю что-нибудь не так. В твоем скипетре кроется великая сила. Такая магия может натворить много зла, если ею пользоваться легкомысленно. Мне бы не хотелось, чтобы королевства исчезли по моей вине. – Эл покачал головой. – Обладать небольшой властью может быть... приятно. Но никому нельзя давать ее слишком много в одни руки.

– А сколько это «слишком много»?

– Для меня, госпожа, сколько угодно. Я ненавижу магию. Чародей убил моих родителей – из собственной прихоти или так, поразвлечься после обеда. Чтобы разрушить целую деревню, ему потребовалось меньше времени, чем понадобится мне, чтобы рассказать тебе, как это случилось. Никто не должен обладать могуществом настолько, чтобы сотворить подобное.

– Значит, магия – зло?

– Да, – резко ответил Эльминстер, но, взглянув на красавицу, добавил: – А может, и нет, но эта сила уродует людей и заставляет их служить злу.

– Ах вот как, – ответила она. – А меч – это зло?

– Нет, госпожа, но он опасен. Не всякому следует доверять его.

– Да? А кто же тогда остановит тиранов – Верховных Чародеев, к примеру?

Эльминстер сердито нахмурился:

– Я не понимаю твоих умных слов, госпожа. Ты хочешь обмануть меня?

– Нет, – последовал кроткий ответ. – Я хочу заставить тебя думать, прежде чем бросаться своими умными словами и скорыми самоуверенными суждениями. Поэтому спрашиваю тебя снова: меч – это зло?

– Нет, – ответил Эльминстер, – ибо меч не может думать.

Волшебница кивнула:

– А плуг – зло?

– Нет, – ответил Эльминстер, удивленно вскинув брови. – Что ты хочешь этим сказать?

– Если клинок не зло, но может быть использован во зло, так чем же отличается от него этот скипетр?

Нахмурившись, Эльминстер чуть качнул головой, но ничего не сказал.

Золотые глаза пристально смотрели на него.

– А что если я предложу этот скипетр какому-нибудь магу, не Верховному Чародею, а какому-нибудь совсем невинному ученику где-нибудь в других краях? Что ты на это скажешь?

Эльминстер почувствовал, как в нем закипает злость. Неужели любой, кто обладает магической силой, прячется за умными словами? Почему с ним все забавляются, словно он ребенок или зверушка, которую можно убить или превратить во что-нибудь всего лишь случайной мыслью?

– Могу сказать только одно: я против этого, госпожа. Никто не должен использовать этот скипетр или что подобное, прежде чем не узнает, как пользоваться им, а узнав достаточно хорошо, не осознает, какие перемены его действия принесут миру.

– Так молод и так рассудителен. Большинство юношей и большинство магов настолько переполнены гордыней и собственными капризами, что позволяют себе все, что угодно.

Эти слова немного успокоили Эльминстера. Во всяком случае, она выслушала его и вроде не собирается прогонять. Кто она такая? Неужели Мистра обязывает чародеев охранять ее храмы?

Эл снова покачал головой:

– Я всего лишь вор, госпожа, в городе, где правят жестокие чародеи. Гордыня и каприз – эту роскошь могут позволить себе только богатые глупцы. Если я захочу позволить себе такое удовольствие, то его придется удовлетворять ночью, где-нибудь в спальнях или на крышах. – Он безрадостно улыбнулся. – Днем воры – а на самом-то деле крестьяне, бродяги, владельцы маленьких магазинчиков или лоточники, – по моему скромному разумению, должны хорошенько следить за собой, иначе очень скоро погибнут.

– А что бы ты сделал, – с любопытством спросила волшебница, при этом глаза ее вспыхнули ярким светом, – если бы у тебя была магическая сила и ты стал бы чародеем таким же сильным, как те, что правят здесь?

– Я бы выдворил из Аталантара всех чародеев, чтобы народ снова стал свободным, затем кое-что исправил, а потом навсегда отрекся бы от магии.

– Это потому, что ты ненавидишь магию, – негромко сказала красавица. – А что если бы ты полюбил ее и некто дал тебе силу и научил бы, как ею управлять, и сказал бы, что ею обязательно надо пользоваться, а ты должен быть чародеем? Что тогда?

– Я бы постарался стать достойным, – ответил Эльминстер, снова пожимая плечами. Интересно, храмовые чародеи всегда так разговаривают всю ночь напролет с каждым, кто сюда вломится? К тому же хорошо поговорить наконец вот так, в открытую, с тем, кто тебя слушает и, похоже, понимает без осуждения.

– Ты бы сделал себя королем? Эльминстер покачал головой.

– Вряд ли из меня получится хороший король, – сказал он,– у меня не хватает терпения.– И, улыбнувшись, прибавил: – Но если бы я нашел мужчину или девушку, кто смог бы достойно носить корону, я бы стал за ним или за ней. Это, по-моему, и есть настоящее назначение чародея – устраивать жизнь в тех краях, где он живет, так чтобы всем было хорошо.

От ее улыбки закружилась голова, и Эльминстер почувствовал, как в воздухе вокруг него неожиданно разлилась некая сила. Его волосы потрескивали, а кожу покалывало.

– Преклонишь ли ты передо мной колени? – спросила волшебница, величественно шагнув ближе к нему.

Во рту у Эльминстера пересохло, дыхание перехватило. Ее красота поражала и в то же время приводила в ужас, ее глаза и волосы, как пламенем, освещались силой, только и ждущей, чтобы вырваться на свободу. Не сходя с места, Эльминстер с трепетом спросил:

– Как твое имя, госпожа? Кто ты?

– Я – Мистра, – раздался голос, обрушившийся на него подобно волне, разбивающейся о скалы. Его эхо прокатилось по всему залу. – Я – Покровительница Могущества и Всей Магии! Я – Сила Воплощенная. Где есть магия, там есть я – от холодных полюсов Торила до его самых жарких джунглей, какая бы рука, или лапа, или воля не творила волшебство! Смотри на меня и трепещи от страха! Но смотри на меня и люби меня, как делает всякий, кто имеет отношение к магии. Этот мир – мое владение. Я сама есть магия, самая могущественная из тех, кому поклоняются все эти люди. Я есть Единственное Истинное Заклинание и самая сущность всех заклинаний. Других не существует.

Эхо откатывалось волнами. Эльминстер почувствовал, как вокруг него дрожат колонны храма. Он трепетал, словно сражался с сильным ветром, но не сошел с места. Наступила тишина, их взгляды встретились, в ее – пристальном – вспыхнуло золотое пламя.

Эльминстер горел изнутри: нестерпимый огонь разливался по его жилам, и, как яростная красная волна, всколыхнулась в нем боль.

– Человек, – ужасающим шепотом произнесла богиня, – ты отказываешься повиноваться мне?

Эльминстер покачал головой:

– Я пришел сюда, чтобы проклясть тебя, или осквернить этот святой храм, или потребовать помощи от тебя, но сейчас ничего такого в моих мыслях нет. Жаль, что ты позволила Верховным Чародеям убить моих родителей и разорить королевство, и я бы хотел... узнать почему. Но у меня нет желания не повиноваться тебе.

– Что же ты тогда чувствуешь?

Эльминстер вздохнул. С самых первых ее слов он каким-то образом понял, что должен говорить правду и только правду.

– Я в страхе трепещу перед тобой и... – На мгновение он замолчал, а затем на его губах появилась улыбка, говорящая «будь что будет», и продолжил: – По-моему, я смог бы научиться любить тебя.

Мистра стояла совсем близко к нему, теперь ее глаза напоминали два таинственных бездонных черных омута. Она улыбнулась, и Эльминстеру стало легко: огонь больше не жег его.

– Я позволила чародеям свободно пользоваться магией, чтобы все существа, обладающие магической силой, могли спастись от тирании. Но эта свобода породила в твоей стране Верховных Чародеев, – сказала она. – Если ты собираешься свергнуть их, почему бы тогда тебе самому не стать магом? Это всего лишь оружие в твоих руках... и похоже, что твои руки подходят к нему лучше, чем у многих, которые, как я видела, тянутся к нему.

Эльминстер отступил на шаг и, словно защищаясь, машинально поднял руки.

Взгляд Мистры снова стал суровым.

– Я снова спрашиваю тебя: преклонишь ли ты предо мной колени?

Эл не мог отвести взгляда от ее пылающих глаз.

– Госпожа, признаюсь, я испытываю пред тобою благоговейный страх, – спокойно произнес он, – но если я буду служить тебе... я бы предпочел делать это добровольно.

Мистра рассмеялась, и искорки заплясали в ее глазах.

– Давно я не встречала таких, как ты! – Затем ее лицо вновь стало торжественным, а голос – негромким. – Протяни руку, доверившись мне по собственной воле, или иди с миром. Выбирай!

Ни на миг не задумываясь, Эльминстер протянул руку. Мистра с улыбкой коснулась ее. Огонь поглотил его, завертел, закружил, ввергая в ничто и дальше, и унес в золотые глубины... тысяча молний пронзила его сердце и с ревом вырвалась наружу, как всепожирающее пламя...

Эльминстер закричал, вернее, попытался закричать, когда его закружило в многоцветном безумии – в мире ослепляющего света и горящей боли. Темнота устремилась к нему и настигла... И, взревев, он погрузился в темноту и бился о нее, словно о каменную стену. Разбившись, он понял, что... умер.

* * * * *

Эльминстеру стало холодно, и он очнулся. Юноша сел, почти ожидая увидеть вокруг сонное кладбище, но вместо этого обнаружил, что находится в тихом и темном храме, по которому все еще растекалась сила. И Эльминстер ощутил себя в центре безмолвной, невидимой паутины; ее нити протянулись от опустевшего круглого алтаря к стражникам и Верховному Чародею, неподвижно стоящим вокруг.

Теперь он не только видел магию, но и чувствовал ее!

Эльминстер благоговейно огляделся. Он был обнажен: вся одежда сгорела дотла – сгорело все, кроме Меча Льва: все тот же обломок лежал около него.

Улыбнувшись, Эльминстер взял его в руки – похоже, Покровительница Магии тоже знала о его заслугах – и встал с пола. В просторном храме повсюду виднелось голубоватое магическое сияние, но ярче всего оно было позади него. Обернувшись, Эл посмотрел на алтарь.

Мистра исчезла, и скипетр вместе с ней, но под его взглядом на алтаре вспыхнули огненные слова. Он поспешно подошел ближе и прочитал: «Учись магии и путешествуй по королевствам. Тебе будет дан знак, когда вернуться в Аталантар. Всегда поклоняйся мне с таким же живым умом и чистым сердцем, и ты будешь угоден мне. Твоя первая служба – коснись этого алтаря».

Как только он дочитал последнее слово, надпись угасла. Алтарь снова стал пустым и темным. Эльминстер неуверенно подошел к нему, чуть помедлил от нахлынувшего трепета, а затем решительно положил руку на холодный камень.

Ему показалось, что кто-то тихонько усмехнулся, где-то совсем рядом... и темнота снова поглотила его.

 

Глава Восьмая

Служение Мистре

Все вокруг расплывалось, словно было окутано молочным туманом. Эльминстер потряс головой, чтобы прояснить мысли, и услышал, как прокричала птица. Птица? В самом сердце темного, пустого храма? Вдруг до него дошло, что он стоит не на каменном полу, а на покрытой мхом земле. Где же он оказался?

Эл снова попытался разогнать туман... но не тот, что вокруг, а ватные облака, застилавшие его сознание. Тряхнув головой еще пару раз, он снова услышал птичий крик и тихий шелест – звук, который он помнил со времен Хелдона: это ветерок перебирал листья.

Он находился в лесу. Когда последние клочья тумана рассеялись, Эл огляделся, и у него захватило дух. Вокруг, в самой чаще леса, сумрачные с синеватыми листьями деревья закрывали кронами небо. То тут, то там виднелись шляпки грибов на едва различимой земле.

Эл стоял на залитом солнечным светом пригорке: несколько старых деревьев-великанов повалились, оставив просвет, через который в лес проникало солнце, освещавшее небольшую полянку, заросшую мхом. Посреди ее возвышался большой плоский камень, дальше виднелось крошечное кристально чистое озерцо. Меч Льва лежал на камне. Наверное, волшебная сила Мистры перенесла его вместе с Эльминстером.

Эл наклонился, чтобы взять свой меч. Грудь непривычно колыхнулась. Предчувствуя недоброе, он опустил взгляд и увидел изгиб девичьей груди. Эльминстер с изумлением оглядел себя и, не веря своим глазам, провел рукой по телу. Оно было крепкое и вполне реальное... Диким взглядом он посмотрел по сторонам, но рядом не было никого другого. Мистра превратила его в женщину!

Только Меч Льва связывал его с прошлой жизнью. Эл схватил его и перебрался на другой край камня, чтобы можно было заглянуть в безмятежную гладь озерца. Рассматривая отражение, он увидел свой нос, привычные черные волосы; лицо с дерзким ртом – сейчас хмурое от ужаса – стало гораздо нежнее, затем – длинная шея, а под ней – узкобедрая, довольно костлявая женщина. Больше он не Эльминстер.

Пока он смотрел в воду, в глубине озерца возникло... нечто голубовато-белое и подрагивающее. Пламя!

Эл отпрянул назад. Пламя горело под водой, и ничто не питало его! Оно разгоралось и, приближаясь к поверхности, становилось золотым... Мистра!

Эльминстер нетерпеливо протянул руку, чтобы коснуться пламени, когда оно вырвется на поверхность, совсем не подумав, что оно может просто убить. Но было слишком поздно: его тонкие пальцы уже почувствовали... прохладу! В голове зазвучал голос: «Эльминстер превращается в Элмару, чтобы научиться видеть мир глазами женщины. Познай, что магия есть частица всего сущего и сама по себе является силой животворной, молись мне, зажигая огонь. В этом лесу ты найдешь наставника». Пламя угасло, и Эльминстер поежился. Не переставая удивляться, он снова посмотрел вниз.

«Элмара», – произнесла она вслух и снова повторила: теперь голос звучал более музыкально, чем прежде.

Она тряхнула головой, и ей вспомнилась одна ночь в Хастарле, купленная по совету Фарла на ворованные деньги: жаркие поцелуи, неопытные пальцы скользили по гладкой, прохладной коже плеч, сердце замирало от подступающего благоговейного страха.

Сейчас в той комнате он... нет, она... оказалась бы в той любовной игре по другую сторону барьера. Гммм...

Такова первая шалость Мистры. Губы Элмары насмешливо изогнулись, но улыбка получилась какая-то кривая; она снова поежилась и вздохнула. Эльминстер, выскочка-принц, – его неудачи в благородной борьбе привели к тому, что по крайней мере двое Верховных Чародеев знают его в лицо, – умер... во всяком случае на ближайшее будущее, а может, и навсегда. Но его дело, поклялась Элмара, никогда не умрет, она доведет его до конца. Возможно, на это уйдут годы, а теперь...

Элмара тихонько пробормотала себе под нос: «И что теперь?» Но в ответ только ветерок прошуршал листвой.

Пожав плечами, она поднялась на ноги и прошлась по пригорку. Но, кроме мха и старых опавших листьев, девушка ничего не обнаружила. Ее походка изменилась: шаг стал короче и бедра больше покачивались из стороны в сторону. Босая нога больно наступила на ветку. Совсем одна, без одежды... Что делать?

Здесь нет ни еды, ни жилища. Солнце уже поднялось высоко и теперь что есть силы припекало голову и плечи... Сейчас самое лучшее – укрыться где-нибудь в тени. Мистра сказала, что в этом лесу она найдет наставника. Ей совсем не хотелось уходить от озерца, казавшегося единственным связующим звеном между ней и богиней... но придется. Велено же молиться, разжигая пламя, а на этом пригорке совсем мало веток и листьев. И еще Мистра сказала, что она найдет наставника, а это, пожалуй, предполагает, что сначала его надо поискать.

Задумчиво поигрывая Мечом Льва, Элмара, вздохнув, прищурилась и посмотрела на солнце. Лес выглядел совсем как Высокий Лес над Хелдоном. Значит, нужно пойти на юг, тогда она выйдет на окраину и, может быть, найдет еду, если здесь ничего не окажется, а может, просто сообразит, где находится. Земля под деревьями была темной и словно изрытой небольшими канавками. Если Эл уйдет с этого солнечного пригорка, вряд ли она сможет вернуться сюда снова. Вспомнив об озерце, девушка опустилась на колени и хорошенько напилась, – неизвестно, когда в следующий раз она доберется до воды.

Так. Время не работает на человека, вернее, женщину, напомнила она себе с кривой усмешкой, – интересно, сколько еще она будет привыкать к своему новому телу? Спустившись с пригорка под деревья, Элмара больше не оглядывалась назад и поэтому не видела пару плавающих в воздухе глаз, появившихся над водной гладью. Они с одобрением смотрели ей вслед.

* * * * *

Элмара шла весь день; ноги ее были исцарапаны. Морщась от боли и оставляя кровавый след, она продолжала идти. Надо найти подходящее дупло, прежде чем лесная кошка или волк не нападут на ее след. Если такой зверь вцепится в горло, она умрет, не успев проснуться.

Тревога закрадывалась в сердце. Безбрежный темный лес вокруг таил в себе опасность. Немногие солнечные лучи, пробившиеся на закате сквозь толщу крон, стали янтарными. Подкрадывались сумерки... может, ей развести костер? Он наверняка привлечет диких зверей, которые съедят ее, но лучше развести. Совсем маленький, и пусть он потухнет еще до того, как она уснет. Костер, посвященный Мистре. Она будет разводить его каждую ночь, начиная с сегодняшней, поклялась Элмара.

Наклонившись, она стала собирать из-под опавших листьев сухие ветки и складывать их на ближайший валун, но вдруг смущенно остановилась. А как она собирается зажечь их? У нее не было ни кремня, ничего стального, чтобы высечь искру.

В следующее мгновение она хлопнула себя по лбу и даже застонала. Ну конечно же, она сможет развести костер: Меч Льва! Все еще недоумевая, как ей раньше в голову не пришло, она провела обломком меча по валуну.

Выскочила искра. Да, вот оно! Как раз то, что надо. Она стала неистово бить самой крепкой частью клинка о камень, подпихивая туда, где ударяла, лучинку, чтобы попытаться поймать искорку. Звон эхом разносился под деревьями... а искры, совсем не заботясь о том, где была ее лучина, выскакивали и вспыхивали там, где она их не ждала.

Отчаяние, а затем ярость охватили ее... неужели у нее ничего не получится?

– Я стараюсь, Мистра, – в отчаянии зарычала она, – но...

В глубине сознания возникло белое сияние, и она отложила меч. Воспользоваться силой мысли, чтобы зажечь огонь? Ей никогда не приходилось делать что-нибудь более серьезное, чем чуть подвинуть какой-нибудь предмет, или немного замедлить падение, или остановить кровь из раны... получится ли?

Ну а почему не попробовать? Элмара перевела взгляд на меч и сосредоточилась на белом огне внутри себя, заставляя его разгораться, пока он не заполнил все сознание. Затем она обрушила меч на камень. Выскочившая из-под меча искра, превратившись в маленький огненный шар, пролетела по дуге и угасла.

Эл вытаращила глаза. Какое-то время она смотрела на то место, откуда вылетела искра, затем, пожав плечами, снова начала нескорый процесс разжигания огня в своем сознании. На этот раз белая искра разрослась, и Элмара, сжав губы, заставила ее, не погаснув, проплыть чуть в сторону и... опуститься точно на лучинку.

Глядя на появившуюся струйку дыма, Эл широко улыбнулась от охватившего ее ликования. Со всей нежностью она дула на лучинку, осторожно подсовывая веточки и сухой лист: если боги улыбнутся, огонь перекинется на них. Получилось! Вот появился крошечный язычок бледно-желтого пламени, лизнул лист, охватил его и, съев, разросся сильнее.

Эл задрожала, почувствовав в голове болезненные толчки, и, облизнув губы, сказала над пламенем:

– Благодарю тебя, о великая Мистра. Я обязательно постараюсь научиться и буду хорошо служить тебе.

Подскочившее пламя чуть не обожгло ей нос, а затем, замерцав, угасло, словно его никогда и не было. Сидя, Элмара обхватила руками голову, теперь просто раскалывавшуюся от боли: никакое нормальное пламя не стало бы себя так вести. Должно быть, Мистра услышала ее.

Эл встала на колени, надеясь на какой-нибудь знак или слово богини, но под деревьями, кроме темноты, ничего не было, только слабый дымок поднимался над кострищем. И к тому же с какой стати она ждет знака? До прошлой ночи она никогда не встречалась с Ми-строй. И кроме Эльминстера Аталантарского в Фэйруне существуют другие люди и другие дела.

Элмары, рассеянно поправила она себя. И вообще, как боги проводят свои дни? Чем они занимаются?

И тут рядом с ней на землю тихо опустилась нога в сапоге. Элмара уставилась на нее, крепко сжав Меч Льва. Набравшись смелости, она подняла взгляд на незнакомца. Эльфийские глаза гордо смотрели прямо на нее, и в них не было дружелюбия. Незнакомец протянул к ней руку, и из ладони вдруг появился луч света. Сияние разрасталось, пока кончик луча не оказался на уровне ее подбородка.

– Скажи мне, – негромко произнес довольно высокий голос, – почему я не должен тебя убить.

* * * * *

Делзаран вдруг чихнул и вскинул голову. «Огонь!» Дерево, в которое он входил, безвольно упало под его руками назад, и у него снова ничего не получилось. От приступа ярости у него даже покраснели кончики ушей.

– И это в сердце леса! Здесь же самые старые деревья!

– Да, – ответил Баэритрин, но придержал руку друга, – а это попалось молодое, да еще и смолистое.

Он поднял другую руку, двумя пальцами нарисовал в воздухе круг и негромко сказал несколько слов. В следующий миг в воздухе между ними появилось решительное лицо – лицо женщины из расы людей. Делзаран зашипел, но ничего не сказал, так как женщина заговорила:

– Благодарю тебя, о великая Мистра. Я обязательно постараюсь научиться и буду хорошо служить тебе.

И тут же вверх взвилось пламя, и видение разлетелось на крохотные мерцающие голубые звездочки, у Делзарана от изумления открылся рот.

– Богиня услышала ее, – недоверчиво проворчал он. Баэритрин кивнул:

– Наверное, это та самая, о которой Госпожа сказала, что она придет. – Он встал как безмолвная тень в сгущающихся ночных сумерках. – Пойду за ней, как я обещал. Оставь нас... как ты обещал.

Делзаран медленно кивнул.

– И Госпожа дарует нам удачу,– безрадостно усмехнулся он, – всем троим.

Баэритрин молча коснулся его плеча и ушел.

Невидящим взглядом уставился Делзаран на дерево перед собой, затем тряхнул головой. Люди убили его родителей, и под их топорами пали деревья, среди которых он в детстве играл... почему Госпожа прислала именно ее? Неужели она не хочет, чтобы кто-нибудь из его народа учился служить ей, познавая истинное волшебство?

– По-моему, она считает, что эльфы достаточно мудры и справятся сами, – вслух сказал он, почти тоскливо улыбнувшись, и поднялся на ноги. Мистра никогда не разговаривала с ним. Пожав плечами, он на миг успокаивающе коснулся дерева и скользнул в ночь.

* * * * *

Элмара посмотрела снизу вверх на меч света.

– Никакой особенной причины нет, – наконец сказала она. – Меня сюда перенесла Мистра и, – заливаясь краской, она показала рукой на себя, – изменила меня вот так. Я не желаю никакого вреда ни тебе, ни этому лесу.

С мрачным видом эльф сказал:

– Однако в тебе есть такое желание – причинить большой вред многим.

Эл прямо посмотрела ему в глаза и обнаружила, что у нее вдруг пересохло в горле. Проглотив подступивший к горлу ком, она сказала:

– Я живу, чтобы отомстить за моих убитых родителей. Мои враги – Верховные Чародеи Аталантара.

Эльф безмолвно стоял, неподвижный и темный, как деревья вокруг. Меч света не дрогнул. Похоже, этого объяснения было недостаточно.

Элмара пожала плечами:

– Чтобы уничтожить их, я должна учиться магии... ну или найти какой-нибудь другой способ. Я... встретилась с Мистрой. Она сказала, что здесь я найду наставника. Ты знаешь в этом лесу какого-нибудь волшебника или жреца Мистры?

Меч исчез. Эл заморгала в наступившей темноте.

– Да, – после некоторого молчания услышала она простой ответ.

Боясь остаться ночью одной в этом бесконечном лесу, Элмара быстро спросила:

– Не мог бы ты провести меня к нему? – и с изумлением отметила, что ее голос дрожит.

– Ты уже нашла его, – ответил эльф, и по его тону было непонятно, то ли удовлетворение, то ли тихая радость звучит в его голосе. – Назови свое имя.

– Эл-Элмара,– ответила она, и что-то заставило ее прибавить: – До сегодняшнего утра я была Эльминс-тером.

Эльф кивнул.

– Баэритрин, – назвал он себя. – Для последнего из людей, кто знал меня, я был Браэром.

– А кто это был? – неожиданно с любопытством спросила Эл.

Мрачные глаза потемнели.

– Одна волшебница... уже триста раз наступало лето, с тех пор как она мертва.

Эл отвела взгляд:

– Прости.

– Со временем ты узнаешь, что я не в восторге от вопросов, – добавил эльф. – Смотри, слушай и учись. Это эльфийский путь. У вас, людей, гораздо меньше времени, и вы всегда, пробормотав свои вопросы, тут же бросаетесь делать дела, даже не дождавшись ответов или не разобравшись в них по-настоящему. Надеюсь, что мне удастся обуздать в тебе этот порок... хотя бы чуть-чуть. – Он наклонился и добавил: – Ляг на спину.

Вопросительно взглянув на него, Эл сделала, как ей было сказано, с любопытством ожидая, что будет дальше. Машинально она прикрыла руками свою наготу.

Эльф едва заметно улыбнулся:

– Я видел девушек и раньше... и уж тебя-то всю. – Он опустился на землю. – Дай мне ногу.

Удивленно посмотрев на него, Эл подняла левую ногу. Эльф взял ее ступню в ладони – его прикосновение было подобно касанию пера, – и боль медленно угасла. Элмара с изумлением взглянула на него.

– Другую, – только и сказал он.

Она опустила вылеченную ногу и протянула ему другую. И снова боль испарилась.

– Твоя кровь принята лесом,– добавил Браэр,– хотя некоторые находят этот ритуал неприятным.– Чуть сильнее сжав ее пятку, он удивленно хмыкнул и отпустил ногу.

В следующий миг эльф уже стоял на коленях у ее головы. Он двигался быстро, как тень, и плавно, как жидкость, и при этом совершенно бесшумно.

– Лежи смирно, – сказал он. Его пальцы легко коснулись лба Элмары, чуть выше глаз, и ненадолго задержались там... и головная боль, вытекая, стала медленно угасать.

А вместе с ней вытекала и ее усталость, и девушка вдруг снова почувствовала себя живой, проворной, нетерпеливой и посвежевшей.

– Чт... ой, благодарю, господин, что ты делал?

– Много чего. Во-первых, я воспользовался магией, которой ты будешь учиться. Затем я морщился, когда ты называла меня «господином», и терпеливо ждал, когда ты назовешь меня Браэром и перестанешь видеть во мне чудовище, владеющее магией. – Он говорил легко и непринужденно, но Элмара почувствовала, что от ее ответа будет зависеть очень многое.

Медленно подняв голову, она встретилась с его пристальным взглядом. Его глаза находились от нее не дальше чем на вытянутый палец.

– Прости меня, пожалуйста, Браэр. Будешь... моим другом, а? – И она тут же подалась вперед и поцеловала его, едва различая лицо. Глаза эльфа замерцали в ее глазах, а губы коснулись... острого носа.

Браэр не отстранился. Но его губы не встретились с ее губами, а в следующее мгновение Элмара почувствовала, как нежные пальцы погладили ее по подбородку.

– Вот так-то лучше, дочь принца. А теперь спи. Эл начала проваливаться в теплую темноту еще до того, как успела спросить, откуда Браэр знает, что его, нет, ее отец был принцем... может, весь Фэйрун знает об этом... промелькнула у нее последняя мысль, и голову заполнил шепчущий туман...

* * * * *

– Ты начала с того, как поступают все детеныши, – с благоговения перед волшебством. Затем научилась бояться его и ненавидеть тех, кто владеет им. Пришло время, и ты поняла, что магия – это слишком могущественное оружие, чтобы оставить его без внимания. Значит, надо овладеть им или, если понадобится, найти от него защиту.

Браэр замолчал и наклонился вперед, внимательно наблюдая, как на кончиках пальцев Элмары пляшет голубоватое магическое пламя. Он сделал знак рукой, и она послушно заставила язычок пламени бегать туда-сюда по всем пальцам по очереди.

– Наверное, ты хочешь спросить, зачем я трачу столько времени из твоей и без того короткой жизни на детские забавы с магией, – скучным голосом сказал Бра-эр. – Не для того, чтобы ты познакомилась с ней. Вы уже знакомы. Но для того, чтобы ты полюбила магию саму по себе, а не за то, чего ты можешь достичь с ее помощью.

– А зачем, – спросила Элмара на эльфийский манер, и, когда их взгляды встретились, в ее глазах заплясал отраженный огонь, – человеку, вернее, девушке любить волшебство?

Вопрос остался без ответа: ее наставник очень часто оставлял без ответа многое из того, что ей хотелось узнать. Они смотрели в глаза друг другу, пока наконец Эл не сказала:

– Я всегда думала, что это приводит к тому, что сгорбленный человек запирается в четырех стенах маленькой комнатки и с безумным, лихорадочным блеском в глазах одержимо пытается найти, к примеру, какое-нибудь редкое заклинание и тратит на это целую жизнь.

– У некоторых так и происходит, – согласился Бра-эр. – Но любить волшебное особенно необходимо тем, кто поклоняется Мистре, – если хочешь, жрецам этой богини, хотя многие не видят особой разницы между ними и чародеями. Нужно любить магию, чтобы почитать ее правильно.

Элмара немного нахмурилась. В ее длинной непослушной черной гриве уже появилось несколько седых волос. Две зимы она изучает магию под руководством Браэра и каждую ночь молится Мистре... и никакого ответа. Дни, когда она была вором в Хастарле, теперь казались ей почти сном, но лица тех Верховных Чародеев, кого она видела, все еще отчетливо вырисовывались в ее памяти.

– Есть такие, кто поклоняется из страха. Но ведь поклоняются же?

– Да, – просто сказал эльф, – даже если и не понимают этого. – Он встал, спокойный и молчаливый как никогда.– Хватит играться, идем, помоги мне найти что-нибудь к обеду.

Браэр пошел вглубь леса, зная, что она последует за ним. Элмара встала и с едва заметной улыбкой так и сделала. Вот так и проходили их дни: пока Эл под присмотром своего наставника упражнялась в магии, они разговаривали, а потом рыскали по лесу, добывая пропитание. Однажды эльф показал ей, как превращаться в волка, и отбил от стада оленя, а она только бежала, спотыкаясь, позади него. Все дни напролет он всегда был рядом, но каждую ночь с наступлением темноты покидал ее и не возвращался до рассвета. Он всегда сам выбирал место, где она будет спать, и магическое зрение позволяло ей увидеть, что он всегда окружал ее каким-то магическим кругом.

Казалось, Браэр никогда не уставал, не пачкался, не терял терпение. Его одеяние всегда оставалось одним и тем же. И не было дня, чтобы с рассветом он не вернулся к ней. Она не видела других эльфов или вообще кого-нибудь... хотя однажды она убедилась, что они находятся где-то в Высоком Лесу, который считался вотчиной самого великого царства эльфов во всем Фэйруне.

Тогда в самое первое утро в лесу он принес ей грубую одежду и обувь из шкур животных, такие же сапожки, которые оказались неожиданно мягкими и удобными, ремешок, чтобы повесить на шею Меч Льва (ей пришлось обернуть его в кусочек шкуры, чтобы не поранить грудь), и маленькую лопатку, чтобы она сама могла устраивать себе ямку для отхожего места. Чтобы почистить тело, она терла себя листьями и мхом и омывалась в маленьких озерцах и речушках, которые, казалось, были повсюду в этом бесконечном лесу. Когда она сказала Браэру, что, похоже, в лесу вода повсюду и ее можно найти за соседним пригорком или в ближайшей канавке, он кивнул и только ответил:

– Как и магия.

Это воспоминание пришло в голову само по себе. Элмара посмотрела на эльфа, скользившего впереди среди деревьев бесшумной тенью, и стала продираться сквозь ветки, чтобы нагнать его. Как всегда, когда она спешила, у нее под ногами затрещали сучья и зашуршали листья.

Браэр повернулся и неодобрительно посмотрел на нее.

Она ответила ему таким же взглядом и задала первый попавшийся вопрос:

– Браэр... а почему эльфы любят магию?

На мгновение ликующая улыбка озарила его лицо, но тут же исчезла, и лицо приняло свое обычное выражение спокойной, открытой заинтересованности. Однако Эл знала, что она точно видела этот восторг, и ее сердце подпрыгнуло от радости. А от последующих слов эльфа оно просто воспарило.

– А вот теперь ты начинаешь думать и задавать правильные вопросы. Теперь можно начать тебя учить. – Он повернулся и продолжил свой путь.

– Начать меня учить? – с негодованием отозвалась Элмара. – Интересно, а как называется то, чем ты занимался все это время?

– Одна большая трата времени, – спокойно ответил эльф, даже не обернувшись, и ее сердце упало с высот.

Подступившие слезы вырвались наружу. Элмара опустилась на колени и заплакала. Она долго горько плакала, одинокая и потерянная, чувствуя себя совершенно ненужной, а когда слезы иссякли, она наконец устало огляделась. Рядом никого не было.

– Браэр! – закричала она. – Браэр! Где ты? – Ее крик вернулся к ней, отразившись эхом от деревьев, но ответа не последовало. Она снова бросилась на землю и зашептала: – Мистра, помоги мне. Мистра... помоги!

Сгущались сумерки. Элмара пугливо озиралась по сторонам. Она находилась в той части леса, где они никогда раньше не бывали.

Вдруг ей очень захотелось вызвать к жизни магический огонь. Подняв вверх пылающую руку, она держала ее как фонарь. Казалось, что деревья вокруг на миг зашелестели и заволновались, но потом наступило напряженное, давящее затишье.

– Браэр, – позвала она в темноту. – Пожалуйста... вернись!

Соседнее дерево, колыхнувшись, наклонилось и сделало шаг вперед. И стало Баэритрином. Вид у него был совсем печальный.

– Простишь меня, Элмара?

Два стремительных шага-скачка, и Элмара, всхлипывая, налетела на него, крепко обхватив руками.

– Где ты ходил? Браэр, что я наделала?

– Я... прости, Госпожа. Я не хотел, чтобы мои слова прозвучали так жестоко. – Эльф осторожно, но крепко обнял ее, слегка покачивая из стороны в сторону, словно она была маленьким ребенком, которого надо успокоить. С бесконечной нежностью его руки поглаживали ее по длинным спутанным волосам.

Элмара запрокинула голову, слезы блестели у нее на щеках.

– И ты все это время был здесъ!

– Я подумал, что надо дать тебе время поплакать,– тихо произнес эльф. – Неблагодарное дело – держать в себе то, что ты чувствуешь. Более того, время от времени просто необходимо оставаться с жизнью один на один и рассчитывать только на свои силы.

Взяв за плечи, он чуть-чуть осторожно отстранил ее, пока они не оказались лицом друг к другу. С улыбкой Браэр поднял руку... и в ней вдруг возник горшочек, над которым поднималась струйка пара. Божественный аромат приготовленной дичи окутал их обоих.

– Как насчет покушать?

Элмара тихонько засмеялась и кивнула. Браэр взмахнул другой рукой, и в ней из ниоткуда появился серебряный кубок: он торжественно вручил его девушке. Еще величественный взмах руки, и на этот раз появились две богато украшенные вилки и два столовых ножа. Он сделал ей знак сесть.

Элмара открыла, что очень хочет есть. Дичь, приготовленная в грибном соусе, была восхитительна, а кубок оказался полон лучшего мятного вина, невероятно чистого и крепкого. Она с жадностью накинулась на еду. Браэр улыбался и не раз за их трапезу, глядя на нее, покачивал головой.

Когда Эл управилась, по взмаху руки эльфа опять прямо из воздуха появилась чаша с теплой подкисленной водой и красивое полотенце, чтобы девушка могла умыть лицо и руки. Стирая с подбородка жир, она заметила, что его лицо снова стало серьезным.

– Еще раз спрашиваю тебя, Элмара: ты прощаешь меня? Я причинил тебе зло.

– Прощаю... конечно. – Эл протянула свою только что вымытую руку.

Браэр взглянул на ее руку, сжимающую его, а затем снова на нее:

– Я сделал с тобой то, что мы, обитатели этого леса, считаем очень плохим поступком: я недооценил тебя. Я не хотел расстраивать тебя... и тем более сделать тебе еще больнее, оставив наедине с твоим горем. Ты помнишь, о чем мы говорили?

Элмара внимательно посмотрела на него:

– Ты сказал, что только зря потратил то время, что мы вместе, и только сейчас сможешь начать учить меня.

Браэр кивнул:

– А о чем ты спросила, что заставило меня так сказать? Эл наморщила лоб и медленно ответила:

– Я спросила, почему эльфы любят магию. Браэр кивнул:

– Все правильно. – Он взмахнул рукой. Все обеденные принадлежности исчезли, и яркое кольцо голубого магического огня тут же окружило их. Эльф сел скрестив ноги и спросил: – Хочешь поговорить всю ночь напролет?

Эл посерьезнела:

– Конечно... но почему?

– Есть кое-что, что тебе следует знать... и наконец ты готова слушать.

Элмара встретила взгляд его серьезных глаз и подалась вперед.

– Тогда говори, – нетерпеливо прошептала она. Браэр кивнул:

– Отвечу сразу же на один из твоих вопросов: наш народ любит магию, потому что мы любим жизнь, девочка. Магия – это жизненная энергия Фэйруна, собранная в своей первоначальной форме. Ее используют те, кто знает как. Эльфы – а еще живущие под землей гномы – близки к земле... часть ее, привязаны к ней... и в гармонии с ней. Мы не размножаемся более, чем вынесет эта земля, и приспосабливаем наши жизни к тому, что будет полезно для нее. Прости, но люди – другие.

Элмара кивнула и сделала жест, чтобы он продолжал. Браэр заглянул ей в глаза и продолжил:

– Как и орки, люди отлично знают четыре дела: как размножаться слишком быстро, как тащить к себе все, до чего смогут дотянуться, как уничтожить все и вся, что мешает исполнению их прихотей, и как господствовать над тем, что они не могут или им просто лень уничтожить.

Элмара с бледным от напряжения лицом внимательно смотрела на него, но только кивнула и снова сделала ему знак продолжать.

– Я понимаю, что горько услышать такое, – мягко сказал эльф, – но именно таким твой род предстает в наших глазах. Люди очень хотят, чтобы Фэйрун приспосабливался к их желаниям. Когда же мы, да и не только мы, встаем им поперек дороги, они просто убивают нас. Люди смышленые и умные – надо отдать им должное – и, похоже, подхватывают новые веяния чаще и быстрее, чем другие расы... но для нас, для земли, они всего лишь ползучая угроза. Ползучая гниль, которая изводит и лес, и прочие нетронутые части этого королевства... и нас вместе с ними. Ты – первая из твоей расы, кого терпят здесь, в самом сердце этого леса, так долго, и среди моего народа есть такие, кто считает, что надежнее было бы убить тебя, чтобы твое тело стало пищей для деревьев.

Элмара все так же сидела, не сводя с него глаз и не говоря ни слова. Ее глаза казались еще темнее на побледневшем лице.

Браэр едва заметно улыбнулся и добавил:

– Смерть – это цель, к которой стремятся немногие из твоей расы, но она более благородна, чем те, которые люди так настойчиво преследуют.

Судорожно вздохнув, Элмара спросила:

– А почему тогда ты... терпишь меня здесь? Эльф как-то медленно и нерешительно протянул руку, и Элмара с удивлением отметила, что он сжал одну из ее рук совсем так же, как незадолго до этого сделала она.

– Просто из уважения к Госпоже я взялся вести тебя, – сказал он, – и вернуть тебя на те пути, что принесут нам наименьший вред в течение многих и многих последующих лет, если боги пожелают продлить твою жизнь. – Его улыбка стала шире. – Я узнал тебя... и уважаю тебя. Я знаю твою историю, Эльминстер Омар, принц Аталантара. Я знаю, что ты задумал сделать. Из одного благоразумия стоит помочь посвященному в борьбе с нашими наиболее могущественными и ближайшими врагами – Верховными Чародеями. Твой характер, особенно сила воли, которой хватило, чтобы погасить свою ненависть к магии и согласиться служить Госпоже, сохранив здравомыслие и достоинство, когда она без предупреждения превратила тебя в женщину, превратил мою задачу в нечто большее, чем просто долг и благоразумие, – в удовольствие.

Элмара сглотнула, чувствуя, как свежие слезы текут по щекам.

– Т-ты самый добрый и терпеливый из всех, кого я когда-либо встречала, – прошептала она. – Пожалуйста, прости меня за те мои слезы.

Браэр похлопал ее по руке:

– Это была моя вина. Не надо было отвечать на вопрос, который просто взбрел тебе в голову: Мистра сделала тебя девушкой по двум причинам – чтобы спрятать от Верховных Чародеев и чтобы ты научился чувствовать связь между магией, землей и жизнью, женщины более способны к этому, нежели мужчины. Когда-нибудь позже я покажу тебе, как чувствовать и работать с этой связью.

– Ты можешь читать мои мысли? – вскрикнула Эл-мара, резко отшатнувшись от него. – Так почему же тогда, ради всех богов, ты просто не скажешь, что мне надо знать.

Браэр покачал головой:

– Я могу читать мысли, только когда они заряжены сильным чувством и когда я нахожусь очень близко. Более того, очень немногие могут научиться чему-либо по-настоящему, если мгновенно будут получать ответ на каждую праздную мысль. Тогда им вообще не надо будет ни думать, ни запоминать, просто настройся на того, кто будет отвечать и скажет, куда пойти и что сделать, – вот и вся мудрость.

Задумчиво сдвинув брови, Элмара медленно кивнула.

– Пожалуй, ты прав, – тихо сказала она. Браэр кивнул в ответ:

– Я знаю. В этом и заключается проклятие моей расы.

Мгновение Элмара смотрела на него, а потом весело рассмеялась. Борясь с совершенно безудержным приступом смеха, она вдруг остановилась, впервые со дня их знакомства услышав незнакомый глубокий и сдержанный звук...

Эльф Баэритрин тоже смеялся.

* * * * *

Между деревьями к ним уже подкрадывался рассвет, когда Браэр спросил:

– Очень устала? Не будем продолжать? Элмара одеревенела от сидения и покачивалась от усталости, но горячо прошептала:

– Нет! Я должна знать! Продолжай!

Браэр склонил голову, приветствуя ее настойчивость, и произнес:

– Тогда знай: Высокий Лес умирает, мало-помалу, год за годом, под топорами людей и заклинаниями Верховных Чародеев. Они знают нашу силу, но не совсем уверены насчет своей. Чародеи чувствуют, что единственный способ обеспечить свою безопасность в этом королевстве – это уничтожить нас. – Широким жестом он медленно указал рукой на молчаливые деревья вокруг. – Наша сила коренится в смене сезонов. Мы черпаем ее в живучести и выносливости земли, а она не предназначена для сражений и разрушения. Это известно Верховным Чародеям. Они также знают, как заставить нас сражаться такими способами и в таких местах, где они наверняка победят, поэтому мы часто не осмеливаемся сопротивляться в открытую... и это им тоже известно. Я потерял многих друзей, кто так и не сумел признать, что сила Верховных Чародеев не уступает нашей, а иногда и превосходит ее. – Вздохнув, Браэр продолжил: – Что же касается тебя и таких, как ты, мы можем помочь вам в борьбе против Верховных Чародеев... и мы хотим помочь. Пока вы уважаете землю и живете с этим почтением в сердцах, наши пути не расходятся, а значит, и враг у нас общий. Когда вам понадобится помощь в битве против Верховных Чародеев и вы позовете нас, мы обязательно придем. В этом мы клянемся.

В следующий миг полдюжины деревьев вокруг превратились в эльфов и шагнули вперед. Его слова эхом подхватил мощный хор:

– В этом мы клянемся.

Элмара, заглянув в строгие глаза эльфов, в волнении склонила голову:

– И я в свою очередь клянусь ничего не делать во зло тебе и этой земле. Только, пожалуйста, научи меня, как этого достичь.

Эльфы поклонились в ответ и снова растворились в лесу.

Эл снова сглотнула:

– Они всегда здесь как деревья, то есть, я хочу сказать, вокруг нас?

Браэр улыбнулся:

– Нет. Так получилось, что ты остановилась поплакать в особом месте.

Эл негодующе взглянула на эльфа, но тут же улыбнулась. Она устало тряхнула головой:

– Для меня это большая честь... и, кажется, теперь я достаточно понимаю твой народ, чтобы не ломиться как попало через лес. – Она беспомощно зевнула и добавила: – К тому же, по-моему, я более чем готова теперь поспать. Обещай показать мне – когда-нибудь в будущем – особо важные и сильные заклинания.

Баэритрин улыбнулся:

– Обещаю.

Эльф протянул руку и погладил ее по щеке. Едва его чары погрузили ее в сон, он подхватил девушку за плечи и нежно опустил на покрытую мхом землю.

Затем он устроился рядом с ней и снова погладил ее по щеке. За то малое время, что ей осталось провести в лесу, он будет очень заботливо опекать это оружие против Верховных Чародеев. Более того, он будет заботливо оберегать этого драгоценного друга.

 

Глава Десятая

Путь Мага

Пламя взвилось над скалами там, где только что ничего не было. Элмара затаила дыхание. – Мистра? – спросила она, и на миг ей показалось, что пламя, откликнувшись, стало ярче, но затем оно угасло совсем и больше не было никакого ответа. Элмара вздохнула и опустилась на колени около озерца. – Я так надеялась на что-нибудь большее.

– Чуть поменьше гордости, девочка, – тихо сказал Браэр, касаясь ее локтя. – Многие из моего народа и такого не видели от Госпожи.

Она с любопытством взглянула на него:

– А у вас много таких, кто поклоняется Мистре?

– Не много... у нас есть собственные боги, и большинство из нас всегда предпочитало повернуться спиной к остальному миру со всей его непривлекательностью и жить как в старые добрые времена. Но проблема заключается в том, что остальной мир, похоже, всегда готов всадить кинжал в эти подставленные спины, пока мы пытаемся не обращать на него внимание.

Эл улыбнулась, несмотря на трагичность сказанных слов:

– Никогда не думала, что услышу такое от эльфа.

Браэр криво усмехнулся:

– А я, если уж на то пошло, никогда не думал, что увижу человека, который будет это слушать от эльфа. Ты все еще считаешь нас неземными, высокими, изящными созданиями, плавно скользящими над всем земным?

– Я-то... да, пожалуй, такими я и вижу вас. Эльф покачал головой:

– Тогда, значит, ты ничего не поняла, как и все остальные. Мы такие же земные, как лес. Мы и есть лес, девочка. Постарайся не забыть об этом, когда уйдешь отсюда в мир людей.

– Уйду? – насторожилась Элмара. – Почему ты так говоришь?

– Не смог удержаться и прочитал твои мысли, принцесса. Здесь ты была счастливее, чем где бы то ни было за всю твою короткую жизнь, но при этом ты понимаешь, что уже научилась здесь всему, чему могла, и эти знания превращают тебя в отличное оружие против Верховных Чародеев... и тебе не терпится попробовать себя в деле.

Эл попыталась возразить, но Браэр поднял руку, чтобы остановить ее протест, и продолжил:

– Не надо, детка, ничего не говори. Я вижу и слышу это в тебе. Все правильно. Так и должно быть. Ты никогда не будешь свободна, никогда не станешь собой, пока не отомстишь за родителей и не обустроишь Аталантар так, как, по-твоему, это следует сделать. Это твоя судьба, и это бремя никому в Фэйруне не по силам, кроме тебя. Ты сопротивлялась, делая то, что тебе суждено. – Эльф безрадостно улыбнулся.– Ты не хотела покинуть Фарла, а теперь не хочешь оставлять меня. Подумай, может, тебе лучше оставаться женщиной до конца твоих дней?

Элмара скривилась и тихонько сказала:

– Я не знала, что у меня есть выбор.

– Ну, допустим, сейчас его нет, но он появится... когда ты станешь архимагом, сотрясающим королевства. Забегая вперед, скажу, что уже сейчас ты хорошо осведомлена в магии и, по милости Мистры, призываешь и пользуешься силами, что дремлют в окружающей тебя земле.

Неужели ты думаешь, что эта молитва сейчас и все те, что ты шептала каждую ночь, пропадают даром? – Я...

– Да-да, увы, ты начала бояться, что все так и есть. Я же говорю тебе, что все обстоит иначе. – Браэр произнес это почти строго и тут же ловко, одним движением, поднялся на ноги. – Я буду скучать по тебе, но не буду горевать или сердиться. Просто тебе пора двигаться дальше. Ты вернешься, когда придет твое время. В мою задачу не входило обучать тебя заклинаниям, которые взорвут драконов прямо в небе или убьют Верховных Чародеев. Мне предстояло научить тебя только понимать магию и мудро пользоваться ею. Я служу Мистре, но не она – величайшая из жриц. Теперь тебе пора уходить, и ты встретишься с ней, как только выйдешь из леса. Ее храм находится в Лейдихаус Фоллс. Она больше знает о людях... и о том, куда дальше тебе следует идти по дороге жизни. Элмара насупилась:

– Я... да, ты прав, мне и вправду очень не терпится попробовать себя, но я не хочу уходить.

Эльф улыбнулся:

– А надо. – Затем его улыбка исчезла, и он прибавил: – И прежде чем ты уйдешь, я бы хотел еще разок убедиться, что у тебя все получается с заклинанием обнаружения!

Элмара вздохнула:

– Но это всего лишь заклинание, которое у меня не всегда получается, одно из – сколько их? – двух дюжин или больше?

Руки и брови Браэра одновременно взлетели вверх.

– Всего лишь заклинание? Ах, детка, для тебя не должно быть «всего лишь» заклинаний. Уважай магию, запомнила? Ведь она для тебя – самый быстрый меч и самое длинное копье. Только не старайся захватить больше власти, чем можешь получить другими путями.

– Это не для меня! – сердито запротестовала Элмара, поворачиваясь к эльфу. – Ты думаешь, что я ничему не научилась у тебя?

– Потише, принцесса, потише. Я не Верховный Чародей, не забыла?

Эл уставилась на него, а затем рассмеялась:

– Когда я была вором, мне гораздо легче удавалось сдерживать и себя, и свой язык, как ты считаешь, а?

Браэр пожал плечами:

– Тогда, в городе людей, ты была мужчиной, и у тебя был близкий друг, над которым можно было подшутить, но ты знала, что если ты не будешь держать себя в руках – умрешь. Теперь ты женщина, созвучная этому лесу, чувствующая его жизненную силу, как и что он переживает. Такие тонкости можно почувствовать только вне стен шумного города. – Он улыбнулся и прибавил: – Поверить не могу, что с тех пор, как ты появилась здесь, стал таким болтливым и похожим на тех, кого вы называете мудрецами!

Элмара засмеялась:

– Значит, и от меня есть польза.

Браэр щелкнул пальцем по кончику уха, что у эльфов означает легкую насмешку, и сказал:

– По-моему, я упоминал заклинание обнаружения? Эл округлила глаза:

– Не думай, пожалуйста, что я наслала на тебя забвение навечно...

Браэр повелительно махнул ей и сложил руки на груди. Эл знала, что это означает «все, оставь, продолжаем дальше». На мгновение на губах Элмары появилась виноватая улыбка, как у маленькой девочки, затем она повернулась к озерцу. Широко раскинув руки и закрыв глаза, она прошептала молитву Мистре, чувствуя, как по рукам поднимается сила, выходит наружу, ее становится все больше, больше... Открыв глаза, Элмара ожидала увидеть знакомое магическое сияние на водной глади, может, на скале, где недавно появлялось пламя Мистры, а когда обернется, и на теле Браэра – в тех местах, где он носил небольшие магические знаки.

– Ой! – Ошеломленная, она даже отступила на шаг, опустив руки. Все вокруг ослепляло голубым сиянием. Бывает ли такое, чтобы весь мир был пропитан магией?

– Да, – спокойно ответил Браэр, снова прочитав ее мысли. – Наконец-то ты способна понять это. А теперь, – резко продолжил он, – у тебя все еще остается небольшая трудность с созданием сферы заклинаний.

Эл сердито посмотрела на него и тут же, изумленная, замерла. Перед ней стоял высокий, статный эльф, которого она давно знала, но особым зрением, открытым ей заклинанием, лишь сейчас обнаружила, что от Браэра исходит невероятная сила и голубовато-белое сияние вокруг него приняло расплывчатую форму дракона.

– Ты... ты – дракон!

– Иногда, – пожал плечами Браэр, – я принимаю эту форму. Но на самом деле я всего лишь эльф, который научился превращаться в дракона... а не наоборот. Я – последний такой, вот почему у Верховных Чародеев так много драконов охотится по всему Аталантару.

– Последний?

– Другие, – сдержанно произнес он, – мертвы. Чародеи позаботились об этом.

– Мне очень жаль, Браэр, – тихо сказала Элмара.

– Почему? – легко ответил эльф. – Не ты же это сделала... Это Верховным Чародеям должно быть жаль... Во всяком случае, я и мой род вполне серьезно рассчитываем на то, что ты когда-нибудь заставишь их пожалеть об этом всерьез.

Элмара вытянулась:

– Вот это я и собираюсь сделать. И как можно скорее. Эльф покачал головой:

– Нет, девочка, пока еще нет. Ты не готова... и один архимаг, даже очень и очень могущественный, не может надеяться победить всех Верховных Чародеев и их приспешников, если они вместе выступят против тебя. – Он улыбнулся и добавил: – А ты ведь еще даже и не архимаг. Отложи месть на время. В любом случае она только лучше созреет.

Элмара вздохнула:

– Так я состарюсь и умру, а Верховные Чародеи все будут править Аталантаром.

– С тех пор как мы встретились, я часто читал у тебя эти мысли, – ответил Браэр, – и знаю, что этот страх будет вести тебя до самой их смерти... или твоей. Вот почему сейчас тебе надо уйти из Высокого Леса, прежде чем он превратится в твою клетку.

Судорожно вздохнув, Элмара кивнула:

– Когда я должна уйти? Браэр улыбнулся:

– Как только я наколдую нам обоим полотенца, чтобы вытереть слезы. Эльфы еще больше людей не любят долгих печальных прощаний.

Эл попробовала рассмеяться, но грусть расставания вырвалась наружу.

– Поняла почему? – спросил Браэр, делая шаг вперед, чтобы обнять ее. Элмара успела заметить, как заблестели слезы и в его глазах, когда они крепко обнялись.

* * * * *

Стояла теплая, тихая ночь. Эл шла через убегающие вдаль холмы в неведомый Лейдихаус Фоллс. Над ее головой простиралось бархатно-синее небо. Покинув привычный полог леса, она чувствовала себя такой беззащитной, как будто была обнажена, но заставляла себя не торопиться. Слишком спешащие люди становятся отличными мишенями для разбойников с луками... Врагов не было видно, а на спине между двумя заплечными ножнами с мечами уютно покачивался мешок со всякой снедью. Ей и в самом деле было некуда спешить.

Она совсем немного прошла по дороге из Хастарла и почти сразу же оказалась за пределами Королевства Оленя. Как здорово в первый раз в жизни оказаться в чужой стране!

Вступала в силу пора листопада. Глубоко втянув бодрящий прохладный воздух, Элмара принялась разглядывать местность, по которой шла. Десять лет назад Великие Пожары выселили эльфов с их родных земель. Но люди продолжали тесниться в перенаселенных городах и городках вдоль Делимбира, и лето за летом лес выползал обратно на холмы, чтобы вернуть их себе. Теперь здесь буйно росли кусты, и скоро эльфы тоже вернуться сюда. Их стрелы станут злее и быстрее на расправу.

Сейчас эта поросль напоминала лес темных алебард. Высоко в чистом небе кружили два коршуна. Элмара шла легко и радостно, не останавливаясь, пока не стало слишком темно, чтобы продолжать путь, и не завыли волки.

* * * * *

К своему разочарованию, она увидела всего несколько домиков из грубого камня и полуразрушенный амбар. Дальше дорога бежала через небольшую рощицу. Вдали слышался рев воды. Наверное, это и есть Лейдихаус Фоллс.

Превратившись в проселочную, дорога, на которой отчетливо отпечатался глубокий след телеги, поворачивала на восток. От нее прямо в рощу, откуда доносился звук падающей воды, убегала едва заметная тропинка. Эл вышла в поле, прорезанное огромной плоской скалой, рядом с которой бежала быстрая речушка. Невдалеке девушка увидела дом с островерхой крышей.

Его стены густо обвивал плющ, дверь была темна, но для магического зрения Элмары она пылала голубым огнем. Во все стороны от нее, как от центра паутины, через окрестные поля и вдоль тропинки, по которой Эл вышла сюда, тянулись светящиеся нити. Одна из таких нитей замерцала у нее под ногами, и девушка поспешно сделала шаг в сторону, дальше уже ступая только на мох рядом с колеей.

Элмара чуть не споткнулась о старуху в темном длинном одеянии, на коленях копавшуюся в земле: она сажала маленькие желто-зеленые луковицы и хорошенько присыпала их.

– А я все спрашивала себя, пройдешь ли ты прямо по моей грядке, так и не заметив меня, – сказала она, не поднимая головы. Голос ее звучал резко, но не сердито.

Оробев, Элмара уставилась на нее:

– Я... простите меня, пожалуйста. Я правда не видела. Я ищу...

– Славы Мистры. Я знаю. – Морщинистые руки присыпали очередную луковицу в предназначенном ей месте отдохновения.

Они похожи на крошечные могилки, внезапно подумала Эл, и тут же седовласая голова поднялась. На Эл-мару смотрели удивительно ясные, пылающие зеленым пламенем глаза. Казалось, они, как два изумрудных лезвия, пронзали ее насквозь.

– Почему ты так решила?

Эл даже потеряла дар речи. Она дважды открывала рот, но не смогла вымолвить ни слова и только на третий раз выпалила:

– Я... Мистра говорила со мной. Она сказала, что давно не встречала такую, как я. Она попросила меня преклонить колени перед ней, и я так и сделала. – Не в силах больше выносить этот горящий взгляд, Элмара отвела глаза.

– Да, все так говорят. Мистра, наверное, велела тебе хорошо ей поклоняться.

– Да, она даже написала это. Я...

– И чему же тебя научила жизнь, девочка?

Серо-голубые глаза Элмары встретились с мерцающим взглядом зеленых глаз, которые теперь казались еще ярче, чем прежде, но Эл была настроена выдержать этот взгляд, и она его выдержала.

– Я научилась ненавидеть, воровать, горевать и убивать, – сказала она. – Надеюсь, что круг умений жрицы Мистры включает и нечто большее.

Старуха криво улыбнулась:

– Для многих – не намного больше. Давай-ка подумаем, что же нам с тобой делать. – Посмотрев на грядку перед собой, она задумчиво похлопала по земле.

– С чего мне начать? – спросила Элмара, глядя на разрытую землю. Ничего интересного там не было, но, может, жрица хочет сказать, что ей надо научиться выхаживать растения, как Браэр хотел, чтобы она научилась чувствовать и понимать лес. Эл огляделась... Нет ли где поблизости воткнутой в землю лопаты?

Жрица покачала головой, словно прочла ее мысли (а она, без сомнения, и прочла их, как безрадостно подумала Эл):

– За прожитые годы я, милая, научилась все делать как надо, сама. И меньше всего мне хочется, чтобы здесь мешались хоть и желающие помочь, да не умеющие руки, а уж тем более – нетерпеливый язык, задающий мне вопросы с утра до ночи. Нет уж, уходи.

– Уходить?

– Походи по свету, деточка. Мистра не собирает вокруг себя беззубых мужчин и женщин, только и умеющих что петь похвалы да преклонять колени перед камнями, на которых вырезано ее изображение. Весь Фэй-рун вокруг нас и есть истинный храм Мистры. – Она махнула костлявой рукой. – Так вот иди и делай, как я тебе сказала. И хорошенько слушай, деточка. Учись у магов, но не присваивай себе ни звания, ни дурные привычки чародеев. Неси в народ слово о могуществе волшебства, о тайнах и чудесах. Пусть люди, которых ты повстречаешь на своем пути, сами захотят творить чудеса. Тогда дай тому, кто покажется тебе наиболее жаждущим, ощутить вкус магии, но пусть платят тебе за это только едой и местом для ночлега. Обращай мужчин и женщин в магов.

Эл недоверчиво сдвинула брови:

– А как я узнаю, что поступаю правильно? А вдруг я сделаю что-нибудь не так?

Жрица покачала головой:

– Пусть тебя ведет твое сердце, но знай: Мистра ничего не запрещает. Иди и попробуй в жизни все, что может случиться с человеком в Фэйруне. Слышишь, все.

Эл снова недоверчиво нахмурилась. Медленно, очень медленно она повернулась, чтобы уйти.

За спиной у нее снова раздался резкий голос:

– Сядь и поешь сначала, глупая твоя голова. Огорчение не окрыляет... Всякий раз как остановишься поесть – думай, и ты за год передумаешь больше, чем многие за всю жизнь.

Губы Элмары тронула улыбка. Девушка сбросила плащ и, присев, потянулась за мешком, который дал ей в дорогу Браэр.

Покачав головой, старуха щелкнула пальцами. Прямо из ниоткуда перед Эл появилась деревянная миска вареных овощей. Серебряная вилка, сверкнув, неподвижно повисла в воздухе перед ней.

Эл с опаской протянула к ней руку.

Старуха фыркнула:

– Что, испугалась такого простого волшебства? Отличная же из тебя получится последовательница Мистры.

– Я... я часто видела, как магию используют, чтобы убивать, разрушать, управлять с помощью страха, – медленно ответила Элмара. – С тех пор я настороженно отношусь к ней. – Она решительно взяла вилку. – Я не искала встречи с Мистрой. Это она пришла ко мне.

– Тем более будь благодарной. Другие чародеи всю жизнь мечтают увидеть ее и умирают, так и не увидев. – Седовласая голова снова склонилась, пристально рассматривая разрытую землю. – Если ты так ненавидишь магию или боишься ее, то зачем же явилась сюда?

Между ними повисло неловкое молчание.

– Чтобы выполнить то, что я поклялась сделать, – наконец сказала Элмара, – мне нужно стать могущественным магом... и еще, чтобы понять, какой магией я уже владею.

– Ну что ж, ешь и отправляйся в путь. Старайся делать так, как я тебе предложила: думай, пока ешь.

– Думать... о чем?

– А это уж на твое усмотрение. Помни, что Мистра ничего не запрещает.

– Думать... обо всем?

– Было бы неплохо.

* * * * *

Старуха смотрела вслед девушке в плаще, пока та не скрылась за деревьями. Но и потом она еще некоторое время наблюдала за своей гостьей: несколько деревьев были не помеха для нее.

Наконец она повернулась и пошла к храму. С каждым шагом она становилась выше ростом, и тело ее менялось. К двери храма она подошла красивой женщиной в мерцающем радужном одеянии. Еще раз она обернулась и посмотрела в ту сторону, куда ушла Элмара. Ее глаза стали темными и в то же время золотыми, и маленькие язычки пламени плясали в них.

– Достаточно насмотрелась? – глухо пророкотал голос из темноты храма.

Мистра вскинула голову. Длинные блестящие волосы заскользили и заплясали в воздухе.

– Из этого будет толк. Его ум широк, а сердце – глубокое.

Храм покрылся рябью, заструился и изменился, совсем так же как недавно старуха. Он раскололся и превратился в бронзового дракона, который обвивал кольцом маленький каменный дом.

Вздохнув, дракон со скрипом расправил гигантские крылья и, склонив голову набок, посмотрел на богиню мудрым, старым как мир глазом. Его голос походил на громоподобное мурлыканье, от которого содрогался фасад дома.

– Другие были не хуже... и их было так много. Когда человек научится что-то делать, это еще не значит, что он должен или захочет воспользоваться этим умением правильно и выберет истинный путь.

– Вот именно – истинный, – с легкой горечью в голосе отозвалась Мистра. Она улыбнулась и провела рукой по его чешуе. – Благодарю, мой верный друг. Мы еще полетаем вместе.

Нежно, словно перышком, дракон коснулся ее щеки массивным когтем. Втянув крылья, он превратился в сгорбленную, морщинистую, седовласую женщину с яркими зелеными глазами. Ее спина согнулась под грузом прожитых лет. Жрица, не оглядываясь, медленно вошла в храм. Мистра вздохнула и, отвернувшись, превратилась в ослепительно яркую паутину, сотканную из множества огоньков, которые кружились и перевивались все быстрее и быстрее, пока не исчезли совсем.

* * * * *

На дне мешка, который ей дал Браэр, оказалось более двадцати серебряных монет, завернутых в кусок шкуры. Эта сумма была не такая уж большая, чтобы можно было спать в теплой постели каждую ночь, во всяком случае пока земля не спряталась под глубоким снегом. Спальнями для нее служили изгороди и заросли кустарника. Обычно по вечерам Эл отогревалась на каком-нибудь постоялом дворе за миской горячей похлебки, стараясь устроиться как можно ближе к очагу. Одинокие молодые женщины редко попадались на дороге в этой местности. Но наколдованный волшебный костерок и ее таинственный вид всегда держали всех любвеобильных мужчин на расстоянии.

Та ночь застала ее в трактире, где-то в землях Млембрина. Всем желающим она рассказывала истории о великолепии магии, которые раньше слышала от Браэра, Хелма или на улицах Хастарла. Иногда за эти истории ее угощали стаканчиком-другим вина, а по вечерам, когда боги улыбались ей, она слушала, как кто-нибудь другой рассказывал истории о волшебстве в ответ на ее собственные, и тогда Эл еще больше узнавала о том, что люди думают о магии... и получала новые истории, которые можно будет рассказывать долгими вечерами.

Она надеялась, что так случится и в эту ночь. Во всяком случае, двое посетителей придвинули стулья поближе, и по их виду было ясно, что им просто не терпится рассказать свои истории. Элмара как раз дошла до середины своего самого замечательного повествования. «И когда в последний раз король и его придворные увидели девятерых Королевских Чародеев, те стояли в воздухе лицом друг к другу и были выше, чем самая высокая башня замка, и все поднимались и поднимались! – Значительно помолчав, Элмара оглядела замерших слушателей и продолжила: – Молнии быстро проскальзывали между их руками, переплетаясь в такую яркую паутину, что глазам было больно смотреть. Последнее, что увидел король прежде, чем они поднялись так высоко, что исчезли из виду, был дракон, появившийся в гуще этих молний. „Проявись“, – воскликнул король...»

При этих словах занавеска, отгораживающая стол в дальнем конце комнаты, отлетела в сторону, и Элмара поняла, что ее ждет большая неприятность. Слушатели поспешно отодвинулись подальше, и в комнате вдруг возникло напряжение, которое прямо струилось от шедшего к ней хорошо одетого человека с вьющейся бородой. На его пальцах поблескивали кольца, а в глазах светилась злость.

– Ты! Чужеземка!

Элмара чуть приподняла одну бровь:

– Да, добрый человек?

– Для тебя – «господин». Я – Верховный Чародей Дунстин и приказываю тебе, девка, последить за собой! – Человек важно выпрямился во весь рост. Было понятно, что он знал, что происходит в комнате, хотя и смотрел только на девушку. – То, о чем ты так небрежно болтаешь, не выдумки, а волшебство. – Чародей с напыщенным видом сказал: – Магия интересует всех своей силой, но она является тайным искусством, которому должны обучаться только избранные. И это правильно. Если у тебя есть хоть капля мудрости, то немедленно прекрати все эти разговоры о волшебстве.

В комнате стало очень тихо, но Элмара невозмутимо ответила:

– Мне велели говорить о магии везде, куда я приду.

– Вот как? Кто же?

– Жрица Мистры.

– С какой стати, – высокомерно спросил Верховный Чародей Дунстин, – жрица Мистры будет тратить на тебя свои драгоценные слова?

Краска залила щеки Элмары, но она говорила все так же невозмутимо:

– Она ждала меня.

– Да? И кто же послал тебя искать в Фэйруне жриц Святой Госпожи Мистры?

– Мистра, – тихо ответила Элмара.

– Ах Мистра. Ну конечно, – открыто насмехался чародей, – надо полагать, она и разговаривала с тобой.

– Да что ты говоришь? И как же она выглядела?

– Как глаза, плавающие в пламени, а затем как высокая темноглазая женщина в темном одеянии.

Глядя в потолок, Верховный Чародей Дунстин сказал:

– Фэйрун – прибежище многих безумцев. Некоторые из них настолько спятили, что могут ввести в заблуждение даже самих себя.

Элмара поставила кружку на стол.

– Верховный Чародей, ты произнес так много надменных, вызывающих слов. По ним я могу судить, что ты не так силен, каким считаешь себя... этакий чародей местного значения.

Чародей остолбенел, его глаза вспыхнули. Элмара жестом остановила его:

– Не раз за свою жизнь я слышала, что чародеи ценят правду. Такой важный чародей, как ты, вполне в состоянии решить, правду ли я говорю. – Она села на свой стул и прибавила: – Ты приказал мне больше не говорить о волшебстве. Так вот я приказываю тебе: воспользуйся магией и посмотри, правду ли я говорю или нет, и оставь свои разговоры о безумцах и выдумках.

Верховный Чародей пожал плечами:

– Я не собираюсь тратить заклинания на сумасшедшую женщину.

В свою очередь пожав плечами, Элмара отвернулась и продолжила свой рассказ:

– И как я уже говорила, последний раз, когда король видел своих Королевских Чародеев, их молнии держали на цепи вызванного ими дракона, и он изрыгал на них огонь...

Верховный Чародей пристально смотрел на молодую женщину, но Элмара не обращала на него внимания. Чародей сердито огляделся по сторонам. Люди старательно отводили взгляд. Когда же он отвернулся, у него за спиной раздались смешки.

Верховный Чародей Дунстин повернулся, так что даже его длинное одеяние разлетелось, и гордо прошествовал к столу за занавеской. Элмара пожала плечами и продолжила свой рассказ.

* * * * *

В вышине над деревьями редкие облака неторопливо наплывали на яркую луну. В такие ясные ночи заметно чувствовался мороз. Элмара поплотнее запахнула плащ. Перед тем как пойти погреться в трактир, она нашла заросшую папоротником ложбинку, в которой после можно было устроиться на ночлег.

Где-то позади затрещали ветки. Не в первый раз донесся до нее этот звук. Прислушиваясь, Элмара немного помедлила, а потом торопливо пошла дальше.

Добравшись до ложбинки, Эл перебралась на другую сторону и, пригнувшись, затаилась в кустах. Она сняла мешок, плащ и стала ждать. Вскоре выяснилось, что за ней крался не парнишка, хотевший еще послушать о волшебстве, а небезызвестный Верховный Чародей. Теперь, в темноте, он двигался не так уверенно, как в трактире.

Решив разом покончить с этим делом, Элмара, пригнувшись среди папоротников, спокойно сказала:

– Очень честно с твоей стороны, Верховный Чародей.

Чародей остановился и, отступив на шаг, прошипел какие-то слова.

Ночь взорвалась огнем. Элмара нырнула в сторону, когда ее обдало волной жара. Поднявшись на ноги, она отдышалась и заставила себя только кратко сказать:

– Огня достаточно, чтобы развести костер.

Эл швырнула камень и, пока он с шумом летел через кусты, вскочила и побежала в другую сторону, огибая ложбинку по краю.

Следующий брошенный магом огненный шар взорвался довольно далеко от нее.

– Умри, опасная дурочка!

Указывая на чародея, ясно видного в лунном свете, Элмара тихонько произнесла слова молитвы Мистре. В руке возникло легкое покалывание, и Верховного Чародея отбросило назад, прямо на кусты.

– Да отвернутся от тебя боги, чужестранка! – выругался чародей, с трудом выбираясь из куста и поднимаясь на ноги. Элмара услышала, как затрещала его одежда. Он снова выругался.

– Я не бросаюсь огнем в женщин, все преступление которых только в том, что они не пресмыкаются предо мной, – равнодушным тоном произнесла она. – А ты зачем так поступаешь?

Верховный Чародей снова выступил на свет. Элмара подняла руки, приготовившись в любой момент отбить его нападение, но с его стороны не последовало никаких действий.

Дунстин рычал от злости. Эл вздохнула и прошептала свое заклинание. Голову мага охватило бело-голубое сияние, его черты исказились, и было видно, как он отчаянно сопротивляется, обнаружив, что вынужден говорить только правду.

Ужасные ругательства, которыми он разразился, наконец вылились в слова:

– Не желаю, чтобы каждый второй в Фэйруне владел магией! Кто тогда будет считаться с моей силой? – Голос Дунстина сорвался на полный страха бессловесный визг.

– Ты до сих пор жив, чародей, только потому, что я так хочу, – с наигранной небрежностью сказала Элмара. Только бы он не бросил еще один огненный шар...

Подавив подступающий страх, Элмара произнесла еще одну молитву Мистре. Покалывание в руках возвестило ей, что волшебство сработало, и она, сойдя с края ложбинки, прошла по воздуху и остановилась прямо перед чародеем. Держаться в воздухе было очень трудно. От усилия ее рука дрожала, когда она указала на Дунстина.

– Я не желаю убивать тебя, Верховный Чародей. Мистра велела мне распространять в Фэйруне магию, а не грабить королевства, отнимая у чародеев жизни и драгоценный опыт.

С трудом проглотив слюну, Верховный Чародей быстро отступил на шаг назад. Очевидно, он был не настолько силен, как пыжился в трактире.

– И что теперь?

– Иди домой и больше не цепляйся ко мне, – вынесла приговор Элмара, – не вынуждай меня обрушить на тебя проклятие Мистры.

Прозвучало неплохо, а жрица сказала ей попробовать все возможное. Если Мистра посчитает, что не стоило так говорить... хотя вряд ли, иначе она уже знала бы об этом.

Ночь оставалась все такой же тихой и безмолвной. Только шорох нарушал тишину – это Верховный Чародей Дунстин без дороги улепетывал через папоротники и заросли ежевики.

– Стой! – властно приказала Элмара. И как только ее воля переключилась на заклинание правды, Эл сразу почувствовала, как медленно опускается на землю.

Дунстин замер на месте, словно его дернули за невидимый поводок.

Элмара сказала, обращаясь к его залитой лунным светом спине:

– Мне велено всему учиться у тех магов, кого я встречу. Куда бы ты предложил мне отправиться, чтобы я еще больше узнала о магах и магии?

Магия ее заклинания правды ярко сияла, обтекая Верховного Чародея, но он не обернулся, поэтому Эл-мара не увидела его кривой усмешки.

– Отправляйся к Илхундилу, правителю Калиша-ра, и спроси его... Ты получишь самый лучший ответ, какой только может дать смертный.

* * * * *

Многие просители бродили по лабиринту, беспомощно взывая к Илхундилу, пока тому не надоедали их крики. Тогда несчастных препровождали в приемный зал или выпускали на них львов. Однако эта совсем молоденькая девчонка шла прямиком через иллюзорные стены, огибая переносящие в другое место ловушки, словно видела их.

Заинтересовавшись, Илхундил прильнул к окну, чтобы получше рассмотреть незваную гостью. Выйдя на широкую мостовую перед Великими Воротами, Элмара поглядела на них, прищурившись, и без колебания прошла прямо к потайной двери, минуя големов и статуи, чьи поднятые в приветствии руки всегда были готовы метнуть молнии в тех, кто ступал между ними.

Сумасшедший Маг ценил свои частные владения и свою жизнь. И совсем редко день проходил без того, чтобы кто-нибудь не попытался отнять у него и то, и другое. Вот поэтому-то Замок Волшебства окружали механические и магические ловушки. Сейчас его длинные пальцы лениво барабанили по столу. Схватив легкий медный молоточек, он ударил по специальному колоколу.

При этом сигнале невидимые люди под землей привели в действие хитроумный механизм, и камни, которыми был вымощен двор, вдруг разъехались под ногами девушки, тут же, как и предполагалось, исчезнувшей из виду. Илхундил скупо улыбнулся и повернулся к высокому миловидному слуге, терпеливо ожидавшему его приказаний. Гарадик тут же услужливо скользнул к нему:

– Господин?

– Пойди посмотри, что там от нее осталось, – распорядился чародей, – и принеси...

– Господин. – Резкий тон слуги привлек его внимание. И не успел тот еще поднять руку, чтобы указать, в каком направлении смотреть, Илхундил проследил за его взглядом. Чародей так и развернулся в кресле.

Непрошеная гостья шла по воздуху и поднималась вверх из зияющей ямы. Илхундил вскинул брови и подался вперед.

– Гарадик, – решительно произнес он, – пойди и приведи ее ко мне. Живой, если она еще будет такой, пока ты доберешься туда.

* * * * *

– Жрица Мистры велела мне учиться волшебству у магов... а один маг сказал, что, кроме тебя, никто из смертных не сможет рассказать мне, что такое магия.

Илхундил улыбнулся одними губами:

– А зачем тебе учиться магии, если ты не хочешь быть магом?

– Я должна служить Мистре всеми способами, какими возможно, – с готовностью ответила Элмара.

Илхундил кивнул:

– Итак, Элмара, ты ищешь магов, чтобы тебя научили волшебным премудростям, и ты смогла бы еще лучше служить Повелительнице Таинственного?

Элмара кивнула.

Илхундил взмахнул руками, и вся комната погрузилась в темноту, за исключением двух светящихся сфер, которые повисли над Сумасшедшим Магом и его юной гостьей. Они смотрели друг на друга, и когда Илхундил снова заговорил, его голос звучал пророчески:

– Тогда знай, о Элмара, ты должна поступить в ученичество к магу и, как только научишься бросаться огнем и молниями, уйти, не говоря никому ни слова. Ты вступишь в бродячую банду, и тебя ожидает путешествие в далекие земли. По возвращении в Королевства ты встретишься со многими опасностями, и тебе предстоит серьезно воспользоваться своими волшебными умениями. – Правитель Калишара подался вперед. От напряжения его голос стал совсем тонким. – Когда победишь мертвеца, найди Книгу Заклинаний Ондила, принеси ее в святилище Мистры и отдай богине. – Его голос снова изменился, теперь он громыхал, подобно грому. – Как только ты поймешь, что у тебя в руках книга Ондила, не смей заглядывать в нее и не пытайся выучить оттуда ни единого заклинания – такова жертва, которой требует от тебя Мистра! А теперь иди и сделай, как тебе сказано.

Светящаяся сфера над высоким креслом Сумасшедшего Мага угасла. Теперь Элмара видела перед собой только темноту.

– Благодарю, – сказала она и пошла прочь.

Пока она шла через огромный зал, святящаяся сфера двигалась вместе с ней и угасла, только когда Эл миновала огромную бронзовую дверь, которая с грохотом закрылась за ней. После того как эхо утихло, Илхундил негромко прибавил:

– А как только ты добудешь для меня эту книгу, отправишься на верную смерть.

Красивое лицо Гарадика беззвучно изменилось: у него отросли клыки и оно покрылось чешуей. Чешуйчатое чудовище сделал шаг вперед и с любопытством спросил:

– Зачем, хозяин? Сумасшедший Маг сдвинул брови:

– Я еще не встречал человека, в котором дремлет такая сила Если она останется жить, то станет настоящим магом и будет править Королевствами. – Он пожал плечами. – Но она умрет.

Гарадик приблизился еще на шаг. Его хвост шаркнул по полу.

– Хозяин, а если она не умрет? Илхундил с улыбкой ответил:

– А вот об этом позаботишься ты.