— К вам посетитель, господин, - с достоинством настоящего королевского пажа объявил арфист в тяжёлых доспехах у двери.
Королевский лорд Лотан Дурнкаскин оторвал взгляд от стола, даже не потрудившись вздохнуть. Он был в куда лучшем расположении духа, чем обычно — в Иммерфорде наконец-то делались дела, его народ был счастлив, а…
Мужчина, который вошёл в комнату, был одет, как лесник. Или, скорее, как редкий лесник, которому нравится носить на бедре длинный меч. Почему-то его лицо казалось знакомым…
Он наградил Дурнкаскина кивком и достаточно кислой усмешкой.
Королевский лорд посмотрел на него, нахмурившись.
— Сантер? Это ты? Что привело тебя сюда?
Мужчина снова кивнул, и не дожидаясь приглашения, взял стул, уселся на него и закинул ноги на стол Дурнкаскина.
— Да, Лот. И, отвечая на твой вопрос — сюда меня привела достаточно долгая и пыльная поездка. Есть что выпить?
— Но… ну конечно — вот, последнее из Бревенского Лучшего — но почему ты не в Высоком Роге? Не охраняешь королевство от орков, вторгающихся армий и чего похуже?
Лорд Сантер поднял брови и принял флягу.
— Охранять наши границы? Когда столько наших собственных дворян отправляются на войну в самом сердце Кормира — а такие, как Эльминстер, разгуливают на свободе?
Дурнкаскин пожал плечами.
— Я тоже слышал сплетни, но…
Его голос затих, когда он заметил что-то на стене и уставился туда. У него отвисла челюсть.
Сантер повернул голову, чтобы посмотреть, что там такого странного, и у него тоже отвисла челюсть. Затем он прорычал проклятие, осушил флягу, с грохотом поставил её на стол и сказал:
— Ну всё, хватит. Я ухожу. Стану фермером. Где-то в сонной глубинке, подальше от любой из наших границ. У тебя случаем нет сестры, на которой я мог бы жениться?
Дурнкаскин всё ещё слишком пристально таращился на стену, чтобы ответить.
На этой стене висела обычная красивая карта Кормира. Официальная, одобренная дворцом; оба мужчины повидали дюжины таких. Но ни один из них не привык видеть, как такая карта сама по себе неожиданно загорается.
Ярким, пляшущим синим пламенем.
То, что когда-то было Мэншуном, осело, как рассыпающиеся в костре дрова, затем расплавилось и исчезло. Эльминстер пристально смотрел, как на месте его старого врага расцветает и разгорается серебряное пламя.
Он вцепился в него своим собственным огнём, как можно сильнее притягивая к себе, забирая силу Мистры у недостойного. Недостойного, которому суждено встретить новый день.
Ещё до того, как из этого костра поднялся зловещий огонёк и стремительно вылетел из погреба наружу, Эльминстер понял, почему он не может уничтожить Мэншуна. Вампир, который использовал множество тел и правил Западными Вратами, а до того — Зентильской твердыней, который основал и правил жестоким Зентаримом, слишком долго носил в себе серебряный огонь. Нужен был бог — возможно, двое действующих совместно божеств — чтобы полностью и навсегда уничтожить Мэншуна. Разве что Мэншун добровольно принесёт себя в жертву, как поступила его Алассра.
Ха. Как будто такое могло когда-нибудь случиться.
Эл позволил серебряному огню подняться ввысь, поглощая дом над головой, превращая лавку Сронтера-алхимика в зияющую между соседних зданий дыру, брешь в ряду грязных зубов. И затем снова заставил огонь опуститься, собирая пламя, которое всегда было внутри — его собственное, и пламя Алассры, и то, что он вырвал у Мэншуна.
Этого было слишком много.
Он знал, что так и будет. Но не смел позволить ещё хотя бы струйке просочиться наружу. Вокруг рыскали такие, как Мэншун, которые могли забрать этот огонь, наделив себя могуществом, и причинить ещё больше зла. Поэтому он вобрал огонь в себя, сдерживая его внутри, и началась настоящая боль.
Он воспарил вверх из разрушенного погреба серебряной кометой, устремившейся в небо, вверх и над великим зелёным простором Шутовского луга, на север.
— Аааааааргх! - закричал он, поднимая ветер собственным стремительным полётом. О, он знал, что это будет больно, но так…
Он снижался, опускался с неба, испуганные всадники на дороге съехали на обочину. Там были повозки и фургоны, приближавшиеся ему на встречу, которые не могли двигаться — он свернул к деревьям, пытаясь замедлить свой полёт. Прожечь огромный шрам в Королевском Лесу или снести деревья отсюда до Гаргульей Пасти — не лучший подарок Лесному Королевству…
С рычанием Эл боролся с силой внутри себя. Он сумел с некоторой точностью выпустить струю серебряного пламени и замедлить полёт, чтобы осторожно приземлиться.
Он сумел. Каким-то образом он выиграл этот бой и аккуратно приземлился на гниющие мёртвые деревья и листья, не начав пожар… и обнаружил, что шагает, как оглушённый, по огромному лесу.
И что споткнулся о первую же гниющую преграду и упал лицом вниз. Да, подходящее приветствие для прославленного героя-победителя…
Эл снова встал, хотя и не помнил, как он это сделал. Слишком много огня… огонь сочился из него с каждым неровным шагом.
— Слишком много, - застонал он вслух. - Ох, Мистра, так больно!
Он рухнул на дерево, серебряный огонь расплескался, побежал вверх и вниз по стволу, в мгновение ока превратив дерево в угли.
— Мистра, - выдохнул он. - Вот оно! Мистра знает, как помочь мне…
Он сделал несколько спотыкающихся шагов, дымящимся дождём разбрасывая серебряный огонь, затем снова поднялся в воздух на струе серебряного пламени, чтобы пронестись сквозь Королевский Лес. Разыскивая нужную ему пещеру.
Задыхаясь от боли, выдыхая серебряный огонь, истекая им из пальцев и коленей, сжигая всё, к чему прикасался, Эльминстер приземлился в вихре сухих шуршащих листьев, сделал несколько шагов, упал на колени и уже не поднялся.
Вот здесь… да… он вполз в грязную, окружённую камнями темноту, которая по-прежнему слабо пахла медведем. Сквозь завесу древесных корней, по мшистым старым медвежьим костям, и наконец-то вниз в каменистую пещеру.
Туда, где в воздухе парили эти великие, острые серебряно-голубые глаза из пламени, ожидая его.
— Богиня, - выдохнул Эл, не поднимаясь с колен. - Я… я…
Ты пылаешь моим огнём, самый преданный из людей. Отдашь ли ты по своей воле большую часть его мне?
— О, Мистра, да, - простонал он, потянувшись к богине.
На мгновение ему показалось, что из этих глаз выстрелили два синих луча, чтобы выпить из него серебряный огонь. Затем он почувствовал руки, хватающиеся за него с жестокой и голодной силой, поднимающие его и заключающие в женственные объятия.
Серебряный огонь приласкал его, ещё больше огня потекло из него наружу, его тело как будто стало огнём, огнём, который мерцал, трещал и клубился, пока богиня, которой он так долго служил, слабые останки той Мистры, которую он никогда не прекращал любить, с нетерпением вырывала из него серебряное пламя благословенным ревущим потоком, который продолжался и продолжался…
Он был ничто, он был всё, он воспарил, оставив позади всю боль…
Он стоял в пещере, которая уже не была пещерой.
Грубый и крепкий каменный свод, земля наверху, и высокие лесные деревья-великаны на ней — за считанные мгновенья всё взметнулось высоко в небо или сгорело в ничто, оставляя его стоять в новой прогалине под пустым небом.
Воздух был полон синего света и благоговейной бессловесной песни тысячи незримых голосов… и над Элом возвышалась фигура из синего мерцания, Госпожа Искусства, которую он впервые встретил так много веков назад.
— Я вернулась, - прошептала Мистра, тихие слова, полные восторга и ликования… и рокота силы, который заставил Эльминстера, землю под ним и затрещавшие, заскрипевшие покачнувшиеся деревья Королевского леса содрогнуться на мили вокруг.
В синем мерцании рядом с Эльминстером зажглась серебряная звезда и превратилась в Шторм Среброрукую. Каждый волос её серебряной гривы встал на дыбы и торчал в сторону, как будто она была какой-то странной породой павлина. Она казалась потрясённой и обрадованной — и они бросились друг к другу в объятия. Синее мерцание нежно обхватило их в воздухе и понесло в руки друг друга.
Они потрясённо обнялись и поцеловали друг друга, затем отстранились, не размыкая рук, чтобы вместе засмеяться, потом оглядеть друг друга сверху донизу, как будто не веря, что они оба уцелели и были сейчас здесь.
Эльминстер первым обрёл дар речи.
— Что ж, я вернулся, - хрипло сказал он. - Я снова Эльминстер. Я так думаю.
— Если ты снова начал думать, - пошутила Шторм, - то Королевства и в самом деле в беде.
— В самом деле, - сухо отозвался Эл, и снова поцеловал Шторм, в этот раз жадно, его руки сжались вокруг неё, будто он не хотел никогда её отпускать.
Они крепко обнялись и оба заплакали от счастья, когда мерцающее серебряно-голубое небо над головой заполнилось песней Мистры.
— Нет, нет, и нет, тупица! Что, по-твоему, будет делать твой противник, пока ты будешь принимать эту величественную позу? Встанет и будет восхищаться?
Мирт метнулся вперёд, прямо сквозь звенящие клинки арфистов, который он обучал. Охраняющая их магия железной стражи позволяла клинкам проходить насквозь, не причиняя вреда, как будто их вовсе тут не было.
— Защищаешься вот так, видишь? Не будешь защищаться — увидишь, как клинок пронзает тебе сердце. Или глотку. Или любую другую часть, которая приглянулась твоему врагу.
Был светлый и ветреный день, девятый день после возвращения Мистры. Позади Мирта, в тенистом краю поляны, Амарун и Арклет обучали другие пары арфистов более тонким моментам фехтования в реальном мире.
Шторм и Эльминстер сидели на мшистом бревне, опираясь на массивный ствол тенистого дерева, когда-то давным-давно расколотый грозой, который решил расти горизонтально вдоль земли, а не вверх к небу. Прижимались они и друг к другу. Умиротворённо.
Шторм тихонько играла на арфе, наблюдая за поединками, и на её лице играла мягкая улыбка.
— Впервые за долгое время я чувствую себя такой счастливой, - сказала она. - Когда Мистра возродилась, а Мэншуна больше нет.
— Мэншун больше не тот, каким был, - поправил её Эл. - Он выжил, в каком-то смысле, и есть другие его «я». У него есть много Мэншунов, как у богатого купца, который торгует во множестве стран.
Шторм вздрогнула и оторвала ладонь от струн арфы, чтобы махнуть в сторону арфистов.
— Теперь я займусь этим. А ты?
— Остался ещё вопрос с Ларлохом, - мрачно сказал Эльминстер.
— Много бы я отдал, - заметил лорд Амбершильд, - чтобы увидеть, как эта Шторм Среброрукая — маркиза Иммердаск, как же! Интересно, из какого пыльного старого свитка Форил вытащил этот титул? — идёт на аудиенцию к королю, надев лишь улыбку и свои волосы.
— Я в этом не сомневаюсь, баран ты старый, - язвительно отозвалась леди Харвендур. - А вот я предпочла бы посмотреть на то, как Вангердагаст дрессирует Глатру Баркантл. Говорят, что Ганрахаст и Вэйнренс попросили учиться вместе с ней лишь для того, чтобы разнимать худшие из стычек. Как будто от этого есть толк. В конце концов, именно так начался пожар в заброшенном крыле!
— Ха. Не знал, но должен признать, что ни капли не удивлён. С тех пор, как мы впервые услышали сплетни об Эльминстере Бессмертном, началась какая-то неразбериха. Говорят, они даже возвели в проклятом крыле алтарь Мистры и заставляют боевых магов королевства всех до последнего преклонять перед ним колено и молиться каждую ночь! А дальше что?
— Хорошее правительство? - пошутила леди Харвендур.
Лорд Амбершильд закатил глаза.
— Ха! Теперь ты просто грезишь наяву! Скорее из глубин времён восстанет ужасающий Ларлох, чтобы занять кресло на Совете Драконов, прежде чем такое случится!
Глаз у девчонки был намётан, уж это точно. После того, как она заставила строителей себе подчиняться, они получили удобный и красивый дом.
Мирт стоял на пороге западной парадной двери, ожидая, пока его спутница на этот вечер поправит платье, капнет духами тут и там, и всё такое прочее. Озирая вымощенный и засаженный зеленью двор, он счастливо улыбался. Да, особняк, который он делил с Реншаррой, получился прекрасным.
Так же прекрасно было иметь рядом женщину, с которой они хорошо понимали нужды друг друга. Мирт и Реншарра свободно находили себе других партнёров на вечерок-другой, или даже на десятидневку, но всегда возвращались друг к другу в объятия, снова и снова.
— Думаю, я готова, лорд Глубоководья, - произнёс хриплый голос позади него за мгновение до того, как сильная и стройная рука скользнула между его рук.
Мирт повернул голову, чтобы тепло улыбнуться Глатре Баркантл.
— Ах, девка, как же ты хороша. Давай пойдём поужинаем.
— Девка? - в её голосе звучало предупреждение. - Так выражают нежность в Глубоководье?
— Когда я процветал, так и было, девица, - сухо отозвался Мирт. - Ну что ещё? «Девица» тоже почему-то не подходит? Боги, подруга, в такой одежде ты всему миру говоришь, что ты девица!
— Твоя девица на этот вечер, - счастливо согласилась Глатра, когда они вышли во двор.
Лишь для того, чтобы увидеть Реншарру Айронстейв в ещё более прекрасном платье, которое оставляло одно плечо открытым, выходящей из восточной парадной двери под руку с её кавалером на сегодняшний вечер. Королевский лорд Лотар Дурнкаскин казался настоящим щеголем в чёрном костюме с модными развевающимися при каждом шаге пологами.
Мирт подошёл прямо к Реншарре, и они отпустили своих спутников, чтобы обнять друг друга, поцеловаться и пожелать приятного вечера.
— Только не забудь дорогу домой, - предупредил Мирт. - Я замариновал окорок в вине, чтобы мы разделили его на рассвете.
Реншарра улыбнулась, затем промурлыкала:
— У меня тоже есть сюрприз для нас обоих.
Мирт вопросительно хмыкнул, приподняв брови.
Она хихикнула.
— Нет, не это, но позволь заверить тебя, что это не новый налоговый оклад.
Мирт глубоко поклонился.
— В таком случае, до рассвета.
Она поклонилась в ответ, в процессе едва не лишившись своего нового платья с низким вырезом.
— До рассвета.
Они все отправились своей дорогой, улыбаясь и предвкушая этот прекрасный рассвет.
ЗДЕСЬ ЗАКАНЧИВАЕТСЯ ТРЕТЬЯ КНИГА «МУДРЕЦА ДОЛИНЫ ТЕНЕЙ»