В ТЕМНОТЕ светился бледный огонек. Повелитель Заклинаний вздохнул с облегчением, когда боль начала понемногу утихать, перетекая из его измученного тела в этот огонек. Ах-х-х…

Ингрил Амбелтер лежал в открытом саркофаге, распростершись на вечно оскаленном в улыбке скелете Гадастера Мулкина. Ингрил негромко застонал, когда его наконец оставило мучительное напряжение, которое заставляло повиноваться непослушное, пронизанное болью тело.

Глупо было пытаться использовать магию против того, кто обладает сразу двумя Дваерами. Боги, как же могущественны эти Камни! И Черные Земли тоже, как ни странно, очень силен. О, конечно, этот улыбчивый хитрец — известный мастер постельных интриг, для которых необходимы и храбрость, и недюжинный ум, и низкое коварство. Однако Черные Земли, как оказалось, владеет и магией. Его разум отточен, как острый меч, — и так было еще до того, как проклятый Золотой Грифон завладел могуществом Дваеров.

Было бы разумно больше не вступать с ним в магические поединки…

Бледное сияние вокруг Амбелтера начало угасать, и боль почти совсем утихла. Старый Гадастер терял силы еще быстрее, чем Ингрил. Наверное, лучше встать прямо сейчас, прежде чем мощи бывшего наставника совсем рассыплются.

Внезапно сияние вспыхнуло ярче, чем прежде, а толстые каменные стены… подернулись рябью. Трое Вышних, что же это за магия, способная сделать такое?!

Весь дворец, казалось, тоже содрогнулся и замер. И Ингрил почувствовал, как по сплетению древних заклинаний заструилась магия. Кое-где из стен выпали камни, и вокруг Ингрила закружилась накопившаяся за многие века пыль.

Великие боги, в прошлый раз, когда он приползал сюда, тоже случилось нечто подобное, и…

Ингрил поспешно выбрался из саркофага и, встав на еще неокрепшие ноги, покачнулся. Усилия отозвались болью во всем теле. Там, наверху, во дворце, творились могущественные заклинания, одна магия сражалась с другой.

Необходимо как можно быстрее выбраться из подземелья! В любое мгновение может рухнуть потолок, или же по этой затерянной в глубине подвалов комнате случайно пронесется волна заклинаний и походя сметет все на своем пути. Воздух в подземелье замка сгустился от разбуженной магии и стал плотным, словно вода в реке. Ингрил шел, преодолевая сопротивление воздуха, как будто против сильного ветра. А две чудовищные магии, сошедшиеся в поединке, вспыхивали и мерцали, как языки пламени в костре.

— Когти Темного! — выругался Повелитель Заклинаний. Он испугался так, как никогда еще в жизни не пугался. Его пальцы нащупали в темноте полки, на которых лежали свитки с заклинаниями и маленькие шкатулочки с волшебными кольцами, амулетами и заколдованными камнями. Ингрил стал поспешно собирать все эти полезные вещи.

Что-то выпало у него из рук, когда он творил заклинание, переносящее его отсюда в другое место. Но Ингрил даже не обратил на это внимания. Сейчас важнее всего было убраться подальше от дворца. Маг завершил заклинание, судорожно втянул в грудь воздух, полный клубящейся пыли — еще несколько камней выпало из расшатавшихся стен, на этот раз совсем близко, — и исчез с острова.

Четыре столба магического пламени остановились, нависая подобно балконам под высокими сводами тронного зала, и на каждом из них стояли колдуньи, из рук которых рвался голубой огонь, потрескивая и рассыпая во все стороны искры.

Сараспер негромко выругался, с горечью сознавая свою беспомощность. Эмбра сидела на Речном Троне, корчась и извиваясь под ударами синих молний. Колдуньи холодно смотрели на нее сверху вниз.

— Уничтожить ее? — резко бросила Ариати, посмотрев на Олони.

Краер метнул свои кинжалы в сестер Талазорн, но они не обратили ни малейшего внимания на сверкающие лезвия — а кинжалы, соприкоснувшись с голубым пламенем, упали и рассыпались, превратившись в голубые искры.

Олони пожала плечами.

— Если она умрет — то умрет. Главное — трон, сестры! Бейте по трону! Если мы разрушим Речной Трон, то Спящий Король, несомненно, будет уничтожен — и королевский род Аглирты исчезнет навсегда! Ради нашего отца — бейте, сестры!

— Раевур Талазорн! — закричали в ответ три колдуньи и обрушили на трон магические сферы, сотканные из голубого огня.

Хоукрил с трудом, покачиваясь, поднялся на ноги. Он был безоружен. Аглирте угрожала опасность: но что он мог сделать против четырех колдуний, паривших высоко в воздухе?

Меч… Ему нужен его меч. Он… О боги!

Хрупкие руки сестер Талазорн, похоже, не были приспособлены к тому, чтобы что-то бросать. Или же четыре колдуньи слишком разъярились, чтобы точно направить свои ужасные огненные снаряды. Ревущий огненный шар летел прямо в Хоукрила. Латник резко бросился в сторону, сшиб по пути двоих Тающих, упал и проехался на животе по гладкому мраморному полу — и хорошо, что он проскользил так далеко, потому что голубая огненная сфера ударилась о мрамор как раз в том месте, где только что стоял Хоукрил, и взорвалась мощной вспышкой пламени. По всему залу Тающие, на которых попало голубое пламя, загорелись и стали валиться на пол. Хоукрил снова перекатился в сторону, добавив себе новых болезненных синяков, и заметил, как Краер вынул оставшийся кинжал и изо всех сил метнул его в ближайшую колдунью.

Колдунья повернула голову к маленькому человечку. В ее глазах полыхнуло голубое пламя — и Краер вскрикнул. Невидимая магия сбила его с ног и отшвырнула, с силой припечатав к дальней стене зала. Руки и ноги Делнбона судорожно дернулись.

— Краер! — закричал Хоукрил, но друг не ответил.

Аглирта в опасности… Что же делать? Чтобы сражаться с магией, необходима маг… Эмбра! Он должен забрать ее с этого трона!..

Латник снова встал на ноги, не обращая внимания на бешено шипящие огненные шары — в тех местах, куда попадал огонь колдуний Талазорн, мрамор загорался, словно сухие дрова. Хоукрил бросился к трону. Похоже, эти ведьмы боялись здесь только одного — но трон был слишком массивен. Латник не мог поднять его и использовать вместо щита, или метнуть трон в колдуний, или…

Хоукрил перестал перебирать неосуществимые возможности, перестал придумывать, что сделает, когда доберется до трона. Он просто побежал. С другой стороны Сараспер, Гларсимбер и юный Ролин тоже лавировали между голубыми огненными шарами и Тающими и тоже стремились к высокому трону, на котором мучилась Эмбра.

Колдуньи Талазорн применили другие заклинания — из их рук вырвались серебристые лучи, отливающие красным, и вонзились сначала в возвышение, на котором стоял Речной Трон, а потом и в сам трон. Сначала Хоукрилу показалось, что это колдовство утонуло в древнем, пронизанном могущественными заклинаниями камне, не причинив ему никакого вреда. Но когда один из лучей полоснул по телу Эмбры, она пронзительно закричала. Ее крик вонзился в уши Хоукрила, словно острые кинжалы. Эмбра выпрямилась на троне и стала скрести пальцами по воздуху, словно это была стена, по которой она могла взобраться наверх. Ее глаза расширились и застыли, словно она смотрела куда-то в пустоту и ничего не видела.

— Боги, спасите ее! — крикнул в ужасе Хоукрил. Но гнев победил страх. — Эмбра, я иду! Я иду!

С пустыми руками, но в доспехах, латник бросился прямо сквозь ревущее голубое пламя — на мгновение оно обожгло его, как обжигает холодный лед, и сразу же в нос ударил резкий запах специй. Голубое пламя причинило больше вреда доспехам, чем самому Хоукрилу, — и он побежал дальше.

Где-то у него над головой кто-то выругался.

— Какая мощь! — воскликнула Дасель Талазорн. У нее дрожали руки. — Сестры, вы уверены?..

— Ударим по трону «Поиском Сарандора»! — крикнула Олони. — Не сомневайтесь! Это верный путь!

— Спящий Король должен умереть! — прорычала Ариати сквозь стиснутые зубы. Из ее сверкающих голубым огнем глаз сыпались искры. — И Аглирта вместе с ним! Бейте, сестры, бейте!

Хоукрил все еще был в нескольких шагах от трона и глядел в наполненные мольбой глаза Эмбры, когда размеренное бормотание сестер-колдуний затихло, а воздух над его правым плечом внезапно засветился странным, плотным сиянием — сначала оно было ярко-медным, потом стало зеленым, как темный изумруд.

— Назад! — донесся откуда-то крик Сараспера. — Хоукрил, назад!

Но латник не смог бы остановиться, даже если бы захотел. А он и не хотел останавливаться — потому что его любимая тяжко страдала всего в нескольких шагах от него. Боги, избавьте Долину ото всей этой магии! А если у Троих нет настроения уничтожать колдовство совсем, то пусть они хотя бы дадут ему достаточно магии, чтобы он мог развернуться и врезать как следует этим трижды проклятым колдуньям, и навсегда вышвырнуть их из Аглирты!

Хоукрил, пошатываясь, пошел дальше. Вокруг него метались медные и изумрудные лучи, стремясь к трону, — а он все шел. И когда латник наконец протянул руку, чтобы вырвать Эмбру из кольца шипящих голубых молний, лучи достигли цели — вонзились в трон.

Едва магические лучи коснулись трона, он вспыхнул и засиял ярким оранжевым светом, словно отполированная до зеркального блеска медь. Эмбра застыла в самом сердце этого сияния, на каменном сиденье. Ее пальцы и каждый волосок на ее теле вдруг растопырились во все стороны, словно тонкие стрелы. В протянутую руку Хоукрила ударила маленькая изумрудная молния — но не сильно, как будто предостерегая. Латник не остановился. Он сделал еще шаг, и… Раздался оглушительный звон, как будто ударили в громадный колокол…

И перед глазами у Хоукрила не осталось ничего, кроме белой пустоты.

Он падал, сбитый с ног непонятно откуда взявшейся волной, и в ушах у него звенела какая-то нестройная музыка. Все остальное тоже падало и пролетало, кружась, мимо него. Он не видел этого, но чувствовал, и… что-то тяжелое и жесткое ударило его в грудь и лицо, и Хоукрил развернулся в падении, хватаясь за ничто… ничто…

Ролин Дворцовый Плащ всхлипнул и так крепко вцепился в руку барона Яркое Знамя, что Гларсимбер зарычал от внезапной боли — но его рева все равно не было слышно за оглушительной какофонией взрыва, потрясшего тронный зал.

Магический взрыв разметал во все стороны лучи и волшебные стрелы, полыхающие так ярко, что на этот свет невозможно было смотреть. Эмбру Серебряное Древо швырнуло взрывной волной, и она полетела через весь зал, вместе с Хоукрилом. На лету они сшибали Тающих, которые разом превратились в целый лес ходячих факелов. Краера Делнбона понесло вдоль задней стены зала и закружило, словно обрывок пергамента, подхваченный ветром. А свод тронного зала начал рушиться.

Сараспер посмотрел вверх, на трещины, которые разбегались по потолку, падающие куски камня и штукатурки и нашел единственное более или менее надежное место, где можно было укрыться, — он спрятался прямо под одним из парящих столбов голубого пламени, на которых стояли колдуньи. Торжествующие колдуньи неистово вопили.

Тонны камня начали осыпаться на пол с оглушительным грохотом, круша полированный мрамор. Сараспер понадеялся, что Ролин и Гларсимбер тоже успели куда-нибудь спрятаться.

Земля задрожала под копытами коней, и не один всадник уже выпал из седла. Кровавый Меч изо всех сил вцепился в поводья, когда латники, скакавшие рядом с ним, завопили от изумления и страха.

Грохот не утихал, земля дрожала, деревья раскачивались, словно под порывами сильного ветра, шелестя листьями. И все поняли, что было тому причиной. Волна землетрясения докатилась до гор и вернулась обратно. Казалось, вся Аглирта охвачена дрожью.

Громыхало на острове Плывущей Пены.

Люди кричали от ужаса.

— Пробужденный король! — завопил один из солдат неподалеку от Кровавого Меча. — Король возвращается!

Этот крик подхватили другие. Зарычав от гнева и ярости, Сендрик Датджек встал на стременах, поднял боевой рог и затрубил. Звук рога заглушил и выкрики, и даже грохот трясущейся под ногами земли.

— Скачите дальше! — проревел Кровавый Меч. Человек в рясе с капюшоном, который ехал по правую руку от него, легонько пошевелил рукой — и слова лорда прозвучали так, что их услышал каждый воин во всей армии. — Если случится, что король и вправду встанет перед нами — он не выстоит против наших мечей, и Аглирта наконец будет избавлена от него! Скачите вперед! К острову Плывущей Пены и победе!

— К острову Плывущей Пены, к победе! — эхом отозвались тысячи воинов, и снова застучали копыта коней, заглушая последние отзвуки грома, затихающие в горах.

Изогнутые обломки камня падали вниз, с грохотом раскалывались на осколки и разбивали мраморный пол. Куски камня летели и катились во все стороны, в зале стало темно от поднятой пыли.

Повсюду валялись искалеченные, раздавленные и полусожженные Тающие. Под прикрытием пыли Сараспер осторожно выбрался из-под столба голубого пламени, на котором восседала колдунья Талазорн. Сверху доносился хриплый кашель, поэтому целитель решил, что колдуньям сейчас будет не до него — по крайней мере пока они не отдышатся.

Этого времени должно было хватить на то, чтобы отыскать Ролина и барона — если они еще живы. В следующее мгновение Сарасперу пришлось проявить чудеса изворотливости, чтобы уклониться от меча, но тотчас же он услышал приглушенные извинения Гларсимбера. В самом деле, времени хватило.

— Где Эмбра? И Хоукрил? — прошептал Ролин, стоявший рядом с бароном.

Сараспер пожал плечами и показал сквозь пыльный полумрак примерное направление, куда, как ему показалось, отбросило латника и Владычицу Самоцветов, — в дальний угол зала. К счастью, там потолок пока не рушился.

Старый целитель посмотрел вверх, в темноту, где прежде была галерея под сводами тронного зала, а теперь — только еще более высокий потолок. Он не увидел ничего, кроме клубящейся пыли. Столбы голубого пламени опустились до уровня пола. От них остались только мерцающие россыпи голубых искр, которые сверкали у ног четырех высоких женщин в черных одеждах.

Колдуньи были очень похожи — высокие, стройные, гибкие и до крайности разъяренные. Они могли бы показаться прекрасными, если бы не были такими злыми и опасными.

Боги, они действительно были прекрасны — несмотря на пыль, покрывавшую их с головы до ног. Как и многие другие опасности, которые Трое создали, чтобы терзать смертных, — очаровательные, но смертоносные.

Сараспер подал знак Ролину и барону, чтобы те укрылись за грудой камней, и сам опустился на четвереньки, прикрывая рот и нос, чтобы не наглотаться пыли.

Одна из колдуний Талазорн посмотрела прямо на Сараспера, но, похоже, он ее не заинтересовал. И она, и ее сестры все время бросали взоры на разрушенный трон — если не переглядывались друг с другом. Со стороны казалось, что, когда сестры смотрят друг на друга, они разговаривают без слов.

А разрушенный трон светился ярким темно-синим сиянием, темнее голубого пламени магии Талазорн. Это сияние постепенно становилось все ярче и светлее. От высокого трона осталось всего три обломка, торчавших словно растопыренные пальцы, — всего лишь куски спинки… но перед ними разгоралось синее сияние магии.

Ариати Талазорн подняла руку, чтобы поразить сияющие развалины трона могучим заклинанием, но Олони резко остановила ее:

— Нет! Подожди. Нужно посмотреть, что будет дальше.

— Мне осточертело ждать, что будет дальше… — низким от сдерживаемого раздражения голосом сказала Ариати. Но хотя она не опустила руку, швыряться заклинаниями тоже пока не стала.

Сияние перед троном из темно-синего сделалось белым. Колдуньи смотрели только на это свечение, больше ни на что не обращая внимания.

Сараспер привстал и, подобравшись к Ролину и барону, показал рукой в том направлении, куда отбросило Хоукрила и Эмбру. Все трое медленно пошли туда, осторожно обходя груды обломков и дымящиеся, обгоревшие останки Тающих. Они часто останавливались и оглядывались, посматривая на трон.

Магическое сияние перед троном стало ярким, словно в нем кружились водоворотом тысячи звезд. Одна из колдуний Талазорн нерешительно шагнула к обломкам трона, потом осторожно подошла поближе. Ее сестры тоже подошли. Пока они смотрели на волшебное сияние, оно стало еще ярче, светлее и поднялось выше.

Внезапно кружащиеся белым вихрем звездные искры внутри столба магического пламени собрались вместе — и вот уже перед колдуньями стоял Келграэль Сноусар с обнаженным мечом в руке. Король Аглирты мрачно усмехнулся, окинув взглядом руины, в которые превратился его тронный зал, и четырех разъяренных красавиц, стоящих посреди развалин.

Белый свет вокруг него померк — и Ариати Талазорн, то ли всхлипнув, то ли зарычав от переполнявшей ее ярости, прошипела короткое заклинание. Из ее пальцев вырвались рубиново-красные лучи смертоносной магии и устремились к королю.

Келграэль повернулся к ней лицом — но не более того. Смертельное заклинание Ариати не причинило королю никакого вреда. Его меч словно впитал в себя магию рубиново-красных лучей: он весь, от острия до навершия, вдруг вспыхнул ослепительным звездным блеском — и красные лучи полетели обратно, в колдунью, которая их сотворила.

— Умри, убийца! — закричала Ариати. Ее вопль отразился странным эхом от исковерканных сводов зала.

Эхо все еще звучало, когда рубиновые лучи поразили колдунью. В одно мгновение ее обволокла алая вспышка, и на том месте, где только что стояла Ариати Талазорн, осталась только кучка серого пепла.

— Нет! — закричала Дасель и быстро повернулась к Олони. — Сестра, помоги мне! Вместе — стрелы-шипы!

— Да! — прорычала в ответ Олони, вскинула руки и стала выписывать в воздухе сложные пассы. Четвертая колдунья — Ролин узнал ее, это она давала ему целебный настой — стояла молча и смотрела на своих сестер. Ее руки не двигались. Потом она отступила на шаг назад и неуверенно покачала головой.

Сараспер и Яркое Знамя мрачно переглянулись. Они ничего не могли противопоставить заклинаниям. Даже если бы они сейчас что-нибудь швырнули и каким-то чудом попали в колдунью — все равно было бы уже поздно.

Олони прекрасно умела сплетать заклинания. Она собрала свою магию и держала ее наготове, пока Дасель сотворяла свое заклинание со стрелами-шипами. Сестры переглянулись, кивнули друг другу, разом отступили на несколько шагов — и одновременно бросили свои заклинания в короля, ударив его сразу с двух сторон.

Келграэль поднял меч перед собой и покачал головой. Длинные волшебные иглы — темно-бордовые шипы длиной по два фута, а то и больше — натолкнулись на меч, каким-то образом проникли внутрь него, а потом вылетели обратно — и устремились в колдуний, которые сотворили их своей магией.

На этот раз смерть колдуний была кровавой. Ролин содрогнулся, видя, как Олони корчится и плюется кровью, пронзенная дюжиной темных игл. Одна игла торчала в ее глазнице. Но прежде чем юный бард успел отвернуться, стрелы-шипы взорвались вспышкой яростного багрового пламени. В одно мгновение пронзенные стрелами колдуньи превратились в кучки пепла, в котором угасали багровые искры… Кучки пепла осыпались на пол и исчезли совсем.

В зале остался только один источник света — меч короля. Келграэль держал меч словно фонарь, и Сараспер, Яркое Знамя и Ролин увидели, как он взмахнул свободной рукой, приветствуя их. Потом король жестом велел им оставаться на месте и не приближаться. Он трижды взмахнул рукой, а потом резко повернулся и неожиданно быстро подошел к единственной уцелевшей колдунье Талазорн. Та стояла на коленях перед пеплом, в который превратились ее сестры, и плакала.

Когда сияющий клинок опустился, колдунья подняла голову, а король приставил острие клинка к ее трепещущему горлу.

Несмотря на знаки, которые подавал им король, Сараспер подошел на пару шагов поближе, чтобы все хорошо рассмотреть. Колдунья Талазорн стояла перед королем и бесстрашно смотрела ему в глаза — ослепительно прекрасная, невзирая на слезы.

— Кто ты, — негромко спросил Келграэль, — и почему вы вчетвером учинили все это?.. — Неотрывно глядя в глаза колдунье, он повел рукой, показывая на разгромленный тронный зал.

— Я — Тшамарра Талазорн, — резко бросила она. — И мы явились сюда — я и мои сестры, — чтобы уничтожить тебя, король Аглирты! Из-за тебя погиб наш отец, и если бы ты дал мне сейчас меч, я обратила бы его против тебя! Можешь теперь убить меня, король Сноусар! Но я поклялась стать твоей погибелью, и — ради крови моего отца и сестер — я тебя погублю. Не будет мне покоя, пока один из нас не умрет!

Острие меча скользнуло по горлу красавицы — нежно, словно ледяной палец, погладивший ее кожу.

— Я так устал убивать, — с печалью в голосе сказал король. Его глаза казались такими древними и усталыми, словно омытые морем скалы острова. — И гибель Аглирты — ничто в сравнении с той бойней, которая грядет…

Глаза Тшамарры вспыхнули, когда она скользнула взглядом по стали королевского меча.

— Неужели ты забыл тех, кто погиб за последние несколько лет? Латники, и простые солдаты, и крестьяне-фермеры — сколько их умерло, не сосчитать! Раевур Талазорн, мой отец! Барон Эскульф Аделн, которому он служил! Барон Кардасса и Элдаг Орнентар — он был бароном до того хитрого дурака, который правит замком сейчас! И прежний барон Гончие Псы тоже! Чародеи Корлаун и Дарласситур! Фаерод Серебряное Древо и Темная тройка! Илискер Баэрунд, наместник Тарлагара, и еще полдюжины других наместников! Архимаги Тарлорн Громовержец и Бодемон Сарр — пусть боги наплюют на тебя! Неужели ты слеп, король Аглирты? Или столько погибших ничего для тебя не значат?

— Они много для меня значат, дочь Раевура, — мрачно сказал король. — Но все эти имена может запомнить разве что обученный бард, и, чтобы перечислить их, ему придется трудиться на протяжении, скажем, целого обеда. Но ты обрекла на смерть неизмеримо больше людей, ты и твои сестры.

Колдунья недоверчиво рассмеялась.

— Мы? Как мы могли обречь кого-то на смерть?

Король Келграэль чуть покачал головой, не сводя с нее своих древних глаз, и под его взглядом ей пришлось замолчать.

— Вы пробудили меня, вы вчетвером, и уничтожили единственное, что могло быстро возвратить меня в Дрему, — все это единым ударом.

Он указал рукой на разрушенный трон и спросил мягко, словно успокаивая расстроенного ребенка:

— Тшамарра, ты ведь колдунья… Так объясни мне, что это означает?

Коленопреклоненная женщина посмотрела на короля, ее глаза странно блеснули, а губы пошевелились, не издав ни звука. Потом она пробормотала:

— Я… Лорд, я не знаю. Скажи мне сам, прошу.

Король кивнул, удовлетворенный, и продолжил тем же самым мягким тоном:

— Это означает, что после долгого сна Змея зашевелилась. Пробудилась — как и я. И нет никакого способа вовремя вернуть древнего врага Аглирты обратно в сон — даже если все чародеи Дарсара объединят свои усилия и все камни Дваериндима будут найдены и правильно использованы…

— И теперь… — прошептала Тшамарра, преисполнившись дурными предчувствиями.

— И теперь, раз уж дошло до этого… — медленно сказал король, откинул голову и тяжело вздохнул. — Все, что я могу сделать, — это использовать свою связь со Змеей, чтобы выиграть для Аглирты еще немного времени.

Потом он отвернулся от колдуньи и повысил голос:

— Высочайшие Князья, слушайте мой королевский приказ! Настигните Змею как можно быстрее и поразите ее — вот что должно быть сделано. Сейчас нет ничего важнее — иначе Аглирта погибнет.

Помолчав секунду, король нахмурил брови и спросил:

— Леди Эмбра… Кто-нибудь… Где мой регент? Я не чувствую ни Эзендора Черные Земли, ни Дваера — почему?

Гларсимбер и Сараспер переглянулись и промолчали. Потом оба повернулись к юному барду, который стоял между ними.

Ролину ничего не оставалось, кроме как беспомощно развести руками. Он с трудом выдавил несколько слов:

— Исчезли… Все они…

— В Аглирте всегда было так… — проворчал Келграэль. Он вскинул меч и пристально посмотрел на клинок. — Что я должен сделать, чтобы в королевстве наконец воцарился мир?

Он печально покачал головой и посмотрел вниз, на Тшамарру Талазорн. Руки колдуньи едва заметно двигались: она творила заклинание. В ее взгляде, устремленном на короля, снова полыхала непримиримая ненависть.

Келграэль быстро наклонился к Тшамарре, схватил ее за запястья, свел их вместе и крепко сжал. Он двигался так быстро, как ни один другой человек в мире. Король слегка встряхнул колдунью, и разрушенное заклинание осыпалось с ее пальцев бледными искрами. Тогда он привлек красавицу к себе и посмотрел ей прямо в глаза.

— Неужели ты вправду так желаешь моей смерти, леди Талазорн? — прошептал Келграэль.

Ее глаза полыхали яростным огнем.

— Да! — сквозь зубы бросила красавица и плюнула в лицо королю.

Король Келграэль печально улыбнулся, потом выпрямился, поднял голову и крикнул:

— Высочайшие Князья, держитесь подальше!

Сараспер осторожно отступил в сторону и пригнулся, с интересом прислушиваясь к каждому слову.

Келграэль снова наклонился к колдунье — так близко, что едва не коснулся носом ее носа. По его щеке стекала ее слюна, но Келграэль не обращал на это внимания. Он прошептал едва слышно:

— Есть только один способ добиться этого — один-единственный. Отвернись от меня и удержи на расстоянии моих Высочайших Князей и всех других вместе с ними — но не причиняй им вреда.

Колдунья сузила глаза.

— А что тем временем будешь делать ты?

— Убью себя этим мечом, сотворив кое-какие заклинания, и тем самым на какое-то время остановлю Змею.

Тшамарра недоверчиво вскинула брови.

— Выбирай, дочь Талазорна, — тихо сказал ей Келграэль Сноусар. — Иначе я испробую остроту этого меча на тебе, прежде чем использую его против себя.

Колдунья несколько долгих мгновений смотрела ему в глаза, трепеща, а потом выговорила:

— Я… Я сделаю это, повелитель Аглирты.

Король улыбнулся и освободил ее руки.

Потрясенная красавица еще несколько мгновений разглядывала его, потом протянула руку и нежно, осторожно стерла плевок с его лица. Потом она выпрямилась во весь рост, обошла вокруг короля, вскинула руки и сотворила защитное заклинание.

Магический щит поднялся вихрем сверкающих искр и протянулся до дальней стены тронного зала.

Тшамарра оглянулась через плечо на короля Сноусара. Келграэль одобрительно улыбнулся, кивнул ей, а потом посмотрел прямо на притаившегося неподалеку Сараспера.

— Слушайте меня, мои верные Высочайшие Князья! Отныне Аглирта — ваша. Заботьтесь о ней хорошо — как, я знаю, вы делали это и прежде. Примите мою благодарность — я верю, что со временем все благоразумные жители Аглирты тоже вас отблагодарят. Присматривайте за нашей землей — независимо от того, кто воссядет на Речной Трон. Я хотел бы, чтобы корону надел один из вас, и печалит меня лишь одно — что это будет не та корона, которую ношу я. Она погибнет вместе со мной, если только я своей рукой не возложу ее на чело собственного прямого потомка и наследника. В отношении этого у меня были некоторые надежды — и я сожалею о вашем выборе, леди Эмбра, хотя в то же время и благодарю вас за это. Мы все должны следовать велению наших сердец. Потому я и жил ради Аглирты — и умру ради Аглирты.

Ролин, Гларсимбер и Сараспер смотрели на короля, слишком потрясенные, чтобы что-то сказать, или пошевелиться, или даже переглянуться друг с другом.

Келграэль начал произносить слова заклинания — монотонно, нараспев. Тшамарра Талазорн повернулась к нему и вся превратилась в слух. На ее лице отразилось крайнее удивление. Она знала некоторые фразы из этого заклинания и знала, каких усилий стоит подчинить такую магию своей воле. Оказывается, Пробужденный король более могущественный чародей, чем любой архимаг!

Не переставая читать заклинание, Келграэль улыбнулся красавице уголками губ и поднял меч в вытянутой руке, острием вверх. Вокруг меча начало медленно разгораться сияние — сначала розово-красное, потом белое, оно с каждым мгновением становилось все ярче. Возле клинка как будто заклубился прозрачный туман, и лезвие тонко зазвенело. Этот звон не был подобен звону колокола. Скорее он походил на песню без слов, нежную и мелодичную — словно пела девушка.

Келграэль отвел руку от меча и знаком показал Тшамарре, чтобы она взяла оружие. Колдунья осторожно, недоверчиво потянулась и почти прикоснулась к клинку пальцем — но быстро отдернула руку и покачала головой.

Сараспер подкрался поближе, к самой границе защитного заклинания — и смог расслышать слова Келграэля:

— Здесь нет подвоха. Прикоснись к лезвию и прими в себя его магию — чтобы она не была забыта. Ты не узнаешь каких-либо готовых заклинаний — но найдешь слова силы, и обрывки напевов, и руководства, которые в грядущие годы очень понадобятся многим из нас.

Тшамарра с сомнением посмотрела на короля, а он улыбнулся и сказал:

— Прошу тебя, дочь Раевура. Твой отец всю жизнь искал источник заклинаний. И разве ты сама не искала?

Колдунья Талазорн вздохнула — и прикоснулась к лезвию меча.

Сараспер увидел, как она содрогнулась всем телом и отдернула руку. Ее вторая рука взметнулась вверх, как будто колдунья хотела схватить меч за рукоять. Но Келграэль снова улыбнулся и сказал:

— Нет. Чтобы все получилось, я должен сам вонзить в себя меч, своею собственной рукой.

В глазах Тшамарры промелькнуло странное выражение, когда она смотрела, как Келграэль взял меч обеими руками, бормоча заклинание, которое даже она не смогла разобрать.

Руки короля затрепетали и стали медленно удлиняться… до невозможной длины, пока он не дотянулся до рукояти. Келграэль повернул меч острием к себе и с силой вонзил его в грудь.

Меч вспыхнул, защитная преграда Тшамарры рассыпалась искрами, а Пробужденный король откинул голову назад и закричал от боли. Изо рта у него вырвался магический огонь — и в тронном зале стало темно.

В темноте вспыхивал и искрился свет — это сверкал королевский меч, разбившийся на тысячи маленьких пламенеющих осколков. По мере того как осколки меча угасали, свет померк — и король Келграэль Сноусар рассыпался пылью. Пыль развеялась в ничто — и мир пошатнулся.