— Поймал тебя, да?

Глатра Баркантл застыла, как будто ей отвесили пощёчину, затем медленно обернулась, стиснув дрожавшие руки, с и её губ сорвалось нечленораздельное высокое рычание.

После того, как она не обнаружила никакой опасности в королевском крыле и поняла, что её обдурили, и что она разбудила Обарскиров без повода, гневные королевские упрёки в её компетентности не улучшили настроения боевой волшебницы.

Сейчас она стояла перед сонным королём Форилом, и он был не в лучшем расположении духа.

Так что неожиданный голос за спиной оказался последней каплей.

— Назови мне хотя бы одну причину, — прошипела она, обращаясь к паукоподобному нарушителю, который каким-то образом миновал несколько постов стражи и пробрался в крайнюю переднюю королевских покоев, — почему я не должна испепелить тебя на месте сейчас же.

— Ты обречешь королевство на смерть исключительно ради своих эгоистичных амбиций и узколобости, — спокойно ответила чёрная, похожая на призрака голова, восседавшая на человеческих пальцах, как на паучьих лапах, поднимая один из этих пальцев, чтобы неодобрительно погрозить собеседнице. — Если выражаться дипломатично.

Король схватил скипетр, способный испустить взрыв такой силы, что хватило бы, чтобы избавиться от всех его посетителей и большей части стены за ними, но он смотрел мимо Глатры на ходячую голову, забравшуюся на спинку его лучшего гостевого кресла, не со страхом, а с интересом.

— И кто же ты, по-твоему, такой? — тихо спросил Форил. — Вангердагаст?

— Он и есть, — ответило паукообразное существо. — И мне нужно было выманить эту шумную волшебницу сюда, чтобы я мог поговорить с ней в присутствии короля. Это значительно увеличивает шансы на то, что она выслушает и подчинится.

Глатра взорвалась.

— Что? Не думай, что можешь отдавать мне приказы! Твоё время прошло, старик — во имя дракона, твоё человеческое время прошло!

— Я по-прежнему служу королевству. И делаю это куда лучше, чем ты когда-либо, Баркантл. Вспыльчивость, самодурство и грубость, привычка лезть в драку, не подумав о последствиях — всё это всегда будет уступать умению тонкой манипуляции. Даже если бы у тебя сейчас не было целого города разгневанных дворян, у которых просто чешется найти какой-нибудь повод. Так что избавь меня от своих воплей и приготовь уши и те мелкие части своего мозга, которые ты ещё используешь для того, чтобы думать.

— Как ты смеешь? Да со мной никогда так не разговаривали…

— И в результате у нас куча проблем! Выслушай наконец-то!

Глатра скрестила руки на груди и помотала головой.

— Я даже не знаю, действительно ли ты — тот самый знаменитый королевский маг! Ты выглядишь как создание амбициозного, но неумелого волшебника! Слова, которые я сейчас слышу из твоих уст, могут исходить от любого неверного лорда, сембийца или другого врага Драконьего Трона!

— Или они могут быть моими собственным. Форил, вспомни строчку из стихотворения, что оставила тебе записанным в медальоне королева Филфаэрил, но не произноси её вслух.

Король нахмурился, потом кивнул.

— Я помню.

— Тяжела корона Дракона, и я дарю свою любовь всем, кто наденет её после меня, ведь лишь любовь способна удержать её, — продекламировало похожее на паука существо, затем спросило:

— Ну что, теперь верите, что я — старый Ванги?

— Нет, — отрезала Глатра, прежде чем король успел заговорить. — Эти слова знает целая дюжина царедворцев благодаря некоторым королевским писарям, дворцовым сплетням и тому, что старшие рыцари используют в качестве кодовых фраз фрагменты этого стихотворения.

— Ладно, — ответил призрак-паук и прошептал что-то слишком тихо, чтобы услышал король или боевая волшебница.

Скипетр Форила внезапно исчез из его руки, два комплекта доспехов в углах помещения шагнули со своих плит и встали на колено перед королём, и пыльная каменная статуя в конце комнаты сменила позу, протянув вперёд и раскрыв каменную книгу, которую держала. Книга оказалась хранилищем для трубок, где лежали три трубки и четыре мелких и заплесневелых полоски табачного зелья.

— Теперь-то вы мне верите? — весьма раздражённо поинтересовался паукообразный нарушитель. — Так уж случилось, что я явился по делу некоторой важности, и не хочу лишать коронованного главу Кормира остатков королевского сна, поскольку меня вынуждают показывать фокусы.

— Я тебе верю, — твёрдо сказал король Форил Обарскир, — и этого должно быть достаточно. Чего ты хочешь, королевский маг Вангердагаст?

— Рассказать вашему величеству, что я обнаружил Ганрахаста и Вэйнренса погружёнными в волшебный стазис внизу в королевском склепе.

— Что? — одновременно воскликнули король и боевая волшебница.

— Низведённый до своего нынешнего состояния, — спокойно продолжал Ванги, — я не смогу использовать необходимые заклинания, если они очнутся обезумевшими или порабощёнными врагом королевства. Поэтому мне нужна Глатра, чтобы собрать четверых-пятерых опытных и заслуженных боевых магов, спуститься в склеп и освободить их.

— Это новый заговор, старый безумец? Очередной обман? — сплюнула Глатра. — Какая ловушка ожидает нас там? Ты просто хочешь избавиться от всех нас, чтобы снова править самому!

— Ничего подобного я не желаю, — фыркнул Вангердагаст. — Хочу лишь знать, почему вы ещё несколько дней назад не обыскали дворец достаточно тщательно, чтобы самим их обнаружить. Мне отвратительна мысль, что ты настолько некомпетентна или настолько неверна королевству.

Глатра побелела.

— Ты смеешь обвинять меня в неверности?

— Да. Уже дважды. И сделаю это снова, если ты туга на ухо. Форил, не мог бы ты пожалуйста приказать этой ведьме отправиться вниз в растреклятый склеп и освободить королевского мага и лорда печатей? Я больше не нуждаюсь во сне, но даже меня утомляет бесконечная грызня и споры.

Неожиданный шум раздался за дверями, грубые крики бывалых драконов, заглушаемые твёрдыми приказами — а затем двери широко распахнулись.

Там стояли три мага Короны. Увидев короля в его ночной рубашке, они торопливо опустились на колени.

— Простите нас, ваше величество, но вы в смертельной опасности! Статуи и доспехи — твёрдый камень и пустые доспехи, вот так! — пришли в движение по всему дворцу! Они расхаживают по комнатам и переставляют вещи, и мы не можем…

Паук-призрак хмыкнул, что-то пробормотал, затем сказал:

— Извините. Сейчас всё это должно прекратиться. Надеюсь.

Боевые маги уставились на это существо, и некоторые из драконов за их спинами подняли копья, как будто собираясь ударить ими над головой глазеющих магов.

— Только посмотрите, — злорадно произнёс Вангердагаст. — Вот и боевые маги, которые тебе нужны, Глатра. Ты, наверное, сможешь даже попасть на место до полудня, если прекратишь спорить и начнёшь подчиняться!

Глатра злобно посмотрела на него.

— Я…

— …не можешь назвать ни одной весомой причины не спуститься в королевский склеп, чтобы проверить утверждения Вангердагаста, — твёрдо сказал король. — Посему, госпожа Глатра, я даю тебе твёрдый приказ так и поступить — тебе следует освободить королевского мага и лорда печатей, если ты их найдёшь, и привести их сюда в целости и сохранности, чтобы я мог с ними побеседовать. Возьмёшь этих магов и всех верных драконов за моими дверями кроме Лонселя и Тариммона, которые останутся и будут меня охранять. Иди. Иди же. Разберись с этим.

Глатра поспешно согнулась в поклоне и ответила:

— Разберусь, ваше величество.

Вылетев из помещения, она огляделась, чтобы посмотреть, не угрожает ли существо-паук королю — но оно исчезло.

Глатра помешкала, но король бросил на неё холодный взгляд. Она поспешила к ближайшей лестнице.

Королевский склеп был далеко внизу.

* * *

— Д-дверь Трёх Дельфинов, — промямлил Нелд. — Теперь ты перестанешь меня бить?

Мирт одарил его весёлой улыбкой и хлопком по спине, который едва не бросил конюха с сиденья на круп одной из задних лошадей.

— Ну конечно, — отозвался глубоководец. — Слезай и беги, и я не скажу королевскому магу про тебя ничего плохого. Рад был познакомиться, мастер Нелд, очень рад!

Нелд промямлил что-то недоверчивым голосом и совершил героический прыжок с козел на твёрдые булыжники Променада.

Мирт радостно махнул ему на прощание и заставил упряжку остановиться перед дверью Трёх Дельфинов.

На посту стояло четверо бесстрастных стражников. Они держали копья так, будто Мирта, экипажа и поднятой ими пыли здесь вообще не было.

Часовые плавно развернулись вперёд, чтобы любому покидающему дворец пришлось бы пройти между ними.

— Трое заключённых, — подозрительно начал голос офицера внутри дворца.

— У меня есть приказы, — раздался сухой ответ, затем тот же голос процедил собственные приказания. — Вперёд. В экипаж. Мой жезл наготове, не забывайте.

Из дворца, склонив голову, показалась Шторм Среброрукая в кандалах и свисающих цепях. За ней следовал лорд Делькасл, потом Амарун, также в кандалах. Позади них шёл боевой маг Трейсгар с жезлом в руках.

Шторм остановилась перед экипажем и стала ждать. После долгого промедления один из наружных стражников шагнул вперёд, открыл дверь повозки и спустил вниз пару ступенек. Она забралась внутрь, и за ней последовали два других пленника под хмурыми и подозрительными взглядами часовых.

Когда Трейсгар оказался в повозке вместе с ними, один из стражников присмотрелся к Мирту, затем рявкнул:

— Я тебя раньше не видел, и на тебе нет униформы! Кто ты такой?

Мирт бросил на него суровый взгляд.

— Спроси короля. Не забывай, что твоё низкое звание ограничит полученные ответы. И может оказаться ещё ниже после того, как ты закончишь с расспросами.

Трейсгар постучал изнутри по крыше экипажа, так что Мирт щёлкнул кнутом, прицокнул на лошадей и повозка тронулась. Его взгляд не отрывался от глаз стражника.

Пленники Глатры без всяких препятствий с роскошью отправились по Променаду — оказавшись за пределами её хватки.

На какое-то время.

* * *

Госпожа Делейра Трусильвер пребывала в скверном расположении духа. В таких случаях дуракам и тем, кто просто случайно мог стать причиной неудовольствия госпожи, лучше было убраться с глаз её долой и оставаться там. Хотя леди действительно была потрясающе красивой, стройной и элегантной, роскошные белые волосы контрастировали со сверкающими жёлтыми глазами, в ночи, подобные сегодняшней, в первую очередь запоминалась острота её языка и тяжесть выдающегося ума и характера.

Проще говоря, она правила особняком Трусильверов как тиран, и в столь-поздние-что-были-уже-ранними часы после её возвращения в свои покои госпожа Трусильвер словесно уничтожила двух родичей и нескольких слуг за различные глупости. Устав от необходимости отыскивать новые слова для упрёков, поводы для которых, казалось, окружали её со всех сторон, она снова вернулась в свои комнаты, распустив горничных и заперевшись внутри.

Убедившись, что на дверях есть не только замки, но и засовы, она задвинула их с прытью женщины вполовину моложе своего настоящего возраста. Движения Делейры были одновременно грациозными и величественными.

Когда последняя дверь была плотно заперта, оставляя ей в качестве путей добровольного отступления лишь окна, балконы и некоторые тайные проходы, леди Трусильвер повернулась и начала раздеваться, пересекая свою любимую спальню, сбросив свои изящные сапожки и затем расстегнув платье и нижние юбки и швырнув их в сторону, как будто она была танцовщицей из приватного клуба.

Когда на ней остались самые скудные клочки ткани — определённо подходившие танцовщицам из приватных клубов, а не стареющим благородным матронам — она голой ногой надавила на стенную панель с барельефом, сделала что-то с глазом вырезанного на ней оленя, затем ещё что-то с луной, изображённой на барельефе в противоположном конце комнаты — и тогда вернулась к первой панели, прижала два пальца к корявым древесным корням на изображении и осторожно отворила панель.

Открывшаяся ниша была достаточно большой, чтобы женщина могла спрятаться там целиком — Делейра поступала так уже дважды — но на вбитых крюках хранила отнюдь не женские предметы. Делейра достала их, один за другим, раскладывая на столике перед собой: сапоги, несколько поясов для оружия, затем одежда.

Тугое кожаное облачение вора.

В нише остались лишь парики — длинные тёмные волосы, что висели на крюках подобно плащам — и моток тёмной, тонкой бечёвки.

Она разворошила кожаные доспехи, потянулась к намасленным, удобным штанам — и замерла.

Занавески, обрамлявшие дверь на балкон, шевельнулись, но там никого не могло быть.

Кто-то был. Не из дома Трусильверов, но абсолютно незнакомый ей человек. Нарушитель. Смуглый, ловкий, женственный… и в одной руке сжимавший обнажённый меч, а в другой — кинжал.

Леди Трусильвер бросила взгляд на свой пояс с мечом — сразу за пределами досягаемости, на спинке кресла. Её ножи находились невозможно далеко, на диване. Она спокойно спросила:

— Кто ты и чего тебе надо?

— Я та, кто служит Кормиру с тех пор, когда твоя бабка ещё была молодой, — ответила нарушительница почти насмешливо, голос был женским, нежным и в то же время более холодным, чем самый ледяной тон Делейры Трусильвер, — и я хочу узнать твои секреты, Талан.

Леди Трусильвер застыла на месте. Никто не знал, что на самом деле она…

Она резко развернулась и побежала, устремившись в крайнюю спальню, дверь которой она могла захлопнуть за собой.

Ночная гостья сбросила тёмный шлем, бросившись через комнату, как пантера, и прыгнула, с силой сбивая Делейру Трусильвер на пол и легко взяв её в ледяную, крепкую как сталь хватку.

— Не так быстро, — прошипела незваная гостья. Их лица почти соприкасались. Зловещее мерцание виднелось из-под зубов незнакомой женщины. — Твою смерть можно легко устроить, но сначала я хочу знать то, что знаешь ты.

— И как ты собираешься этого добиться? — вызывающе фыркнула леди Трусильвер, борясь и выгибаясь, пытаясь отбросить противницу.

— Вот так, — ответила Тарграэль, открывая рот и демонстрируя сияющий белый камень на языке — прежде чем силой разжать челюсти Делейры Трусильвер своими железными пальцами и поцеловать её.

Когда их языки встретились, вспыхнул свет, и Делейра Трусильвер почувствовала его, как тихий рёв прибоя, разбивающегося о её кости, и испытала холодное, мятное чувство пробуждающейся внутри магии.

Её соперница была теперь не просто сильным, холодным телом, прижимающим её к полу. Внутри неё был чужой разум, тёмное и подавляющее присутствие, которое увеличивалось и приближалось.

Леди Трусильвер не столько услышала, сколько почувствовала произнесённые Тарграэль слова.

— Королевские маги Кормира прячут во дворце очень интересную магию. Эта показалась мне самой любопытной.

Порабощённая и беспомощная, Делейра Трусильвер не могла шевельнуться или заговорить, когда тёмная злоба жестокого, враждебного разума её противницы потекла в её сознание, погружая разум Делейры в содрогающуюся тьму…

* * *

Врата Рога, разумеется, были закрыты на ночь. Каменнолицие стражи сухо проинформировали Мирта, что у них нет ни малейшего намерения — если из дворца не раздастся соответствующий сигнал рога или не появится сам король, который сунет им под нос «корону и скипетр» — открывать их до утра.

— Всем кормирцам известны эти правила, — резко добавил один из них. — Слезай-ка оттуда и расскажи нам, как тебя зовут, что ты здесь делаешь, откуда ты родом, кто твои пассажиры — и какое у них место назначения. Сейчас же.

Мирт вздохнул.

— У меня уже есть приказ, который не очень-то хорошо сочетается с тем, что приказываешь ты. Так что никакого «сейчас же», если ты не возражаешь.

— Но я возражаю, сэр! В этот самый миг на вас нацелены десять арбалетов, так что повто…

— Если вы воткнёте стрелу в любого из моих пассажиров, — взревел Мирт, — то заплатите своими жизнями, идиоты! А теперь опустите луки и смотрите, кто выйдет из моей кареты!

Его крик эхом отразился обратно от запертых врат, и Мирт снова уселся на место кучера, истекая потом и надеясь, что он дал Эльминстеру достаточно времени, чтобы что-нибудь придумать.

Повозка под ним негромко заскрипела, что означало, что дверца отворилась и кто-то вышел наружу.

Среди стражников случилась небольшая суматоха, и он увидел, как опускаются арбалеты. Они явно узнали показавшегося пассажира.

— Откройте ворота, — раздался резкий, простой приказ.

Мирт ухмыльнулся. Голос был отличной имитацией воплей госпожи Глатры Баркантл, но это была эльминстерская отличная имитация.

И теперь стражники открывали ворота, а «Глатра» забиралась обратно в карету.

Мирт дождался стука по крыше, прежде чем снова хлестнуть лошадей, и они выехали из Сюзейла в последние тёмные часы ночи.

Или это были темнейшие часы утра?

Даже после двадцати лет, на протяжении которых он возглавлял вылазки в это тёмное время, Мирт так и не смог определиться.

Он дождался, пока они не отъехали на дистанцию одного полёта стрелы от стен города, открыл небольшое окошко, которое позволяло кучеру разговаривать с пассажирами, и спросил:

— Куда теперь?

— Отправимся к пастбищам у Восточных врат, — донёсся в ответ голос Эльминстера, — и оставим экипаж там, стреножив лошадей. После этого нам предстоит долгая прогулка на Шутовской луг вдали от городских стен. Оттуда пойдём на восток, сделав круг к Полевым воротам. Вернёмся в город через них на рассвете в сопровождении этого прирученного боевого мага, надев совсем другие личины. Кандалы закопаем.

— О? — проворчал Мирт. — И какой личиной ты собираешься наделить меня?

— Старого лорда Хелдерстоуна, — сказал ему Эльминстер. — У него нет наследников, он годами жил в одиночестве в Сембии — никто в Сюзейле не должен знать, что он уже скончался. Я знаю, где можно раздобыть неплохое состояние, так что мы сможем заявиться в дорогущую гостиницу. Шторм будет твоей служанкой. Я заставлю Рун выглядеть как старшего рыцаря в отставке, который, насколько я помню, погиб несколько месяцев назад — она будет расследовать, почему богатенький старый лорд Хелдерстоун вернулся в Кормир. Другими словами, какую именно партию замышляющих измену лордов он осыпает дождём монет. В остальное время она может выглядеть как Амарун и быть с Арклетом, и эти двое будут держаться от тебя на расстоянии.

— А я что буду делать в это время?

— Ходить по девкам, торговать, проворачивать аферы, богатеть — короче говоря, быть сами собой, — ответил Эл. — Ни один кормирский лорд, который не любит монеты и не любит их зарабатывать, не смог бы провести дюжину лет в Сембии.

— А ты чем займёшься?

— Попытаюсь выследить и сразить Мэншуна, удержать Кормир от раскола, найти и подчинить себе или уничтожить призраков синего пламени, разумеется.

Мирт медленно покачал головой.

— Ты, как всегда, безумен.

— Конечно же.

Мирт услышал, как ухмыльнулся Эльминстер.