ЭМБРА СЕРЕБРЯНОЕ ДРЕВО стояла в маленькой каморке, обнаружившейся у основания ямы, в которую она упала. Невысокая каменная дверь приоткрылась достаточно широко для того, чтобы и она, и кости непрошеных гостей — о, как же много их было! — попали в небольшую каменную комнатушку… в склеп. Со всех сторон девушку окружали предметы, похожие на каменные саркофаги, некоторые из них, как она успела заметить, потрескались, и цвет у них был какой-то странный и неприятный; судя по пятнам на стенах и полу, здесь когда-то в древности текла вода. А то, что так странно стучало в темноте, находилось примерно в десятке больших шагов от Эмбры, или, может, чуть дальше. Это был скелет мужчины, бурый, с разинутым ртом, и хотя в его глазницах, как у любого скелета, не было ничего, кроме темной пустоты, этот скелет шаркающей, вихляющейся походкой направлялся прямо к девушке. Когда она, прикусив губу, отступила в сторону, скелет повернул голову, как будто услышал чуть слышный шорох обломков костей у нее под ногами, и изменил направление своего неторопливого, но упорного движения.

Эмбра подняла треснувшую у нее в руке статуэтку и позволила своему страху извлечь из нее смертоносную, сокрушительную молнию, которая с ревом разбилась о сухие коричневые кости.

А кости эти продолжали приближаться к ней; отвисшая челюсть черепа на ходу подскакивала, отчего казалось, будто монстр беззвучно недобро смеется. Когда статуэтка рассыпалась в прах, пламя, созданное Эмброй, исчезло… А скелет все так же приближался к ней.

Он неярко светился, как будто позаимствовал у ее огня часть сияния, и почему-то казался больше. Может быть, просто распрямился?.. Нет, он определенно увеличился. Эмбра прищурилась, отступила на пару шагов и, запустив руки в груду древних костей, попавших в этот склеп вместе с нею, принялась торопливо рыться в хрупких обломках в поисках хотя бы одного из металлических блюдец.

Ее пальцы уткнулись в глазницы черепа, и она всем телом отпрянула. Сухой стук раздавался прямо у нее за спиной — слишком близко, — и Эмбра подняла череп, резко обернулась и изо всех сил швырнула его в своего страшного преследователя.

Скелет находился в каких-нибудь трех шагах от девушки и медленно поднимал руки, вытягивая вперед длинные коричневые костяные пальцы. Бросок Эмбры оказался удачным — ей удалось разбить нижнюю челюсть скелета, и куски все с тем же сухим пощелкиванием посыпались на каменные саркофаги и на пол, но чудище, не замедлив шага, продолжало двигаться к ней, все такое же безмолвное и настойчивое, каким было в тот момент, когда Эмбра впервые разглядела его.

Задохнувшись от внезапного приступа ужаса, Эмбра принялась лихорадочно разбрасывать валявшиеся перед нею кости и вдруг — хвала Троим! — услышала звонкий звук удара металла о камни. Блюдце! Она схватила его, обернулась и начала отступать — сделав три легких, танцующих шага, девушка почувствовала спиной холодный камень стены. Ей больше некуда было бежать.

Впрочем, Владычица Самоцветов и не намеревалась это делать. Чары, заложенные в это блюдце, для чего бы они ни были первоначально предназначены, оставались достаточно сильными, и она вполне могла предложить этому так неприятно шаркающему ногами скелету больше огня, чем способны были выдержать сухие кости.

— Сгори! — взвизгнула она, почувствовав, как в ней жаркой волной вскипает гнев. Неужели она обречена всю оставшуюся жизнь удирать и плакать от страха?

— Сгори, чтоб ты пропал! — и она метнула в своего врага сноп огня, раскаленного добела и столь же яростного, какой была сама, метнула сноп пламени, как умелый боец швыряет копье, и силы этого пламени было вполне достаточно для того, чтобы отшвырнуть коричневые ходячие кости, раздробить их о дальнюю стену.

Но тут же Эмбра недоверчиво уставилась вперед, позволив огню тихо угасать, опускаясь все ниже и ниже: она увидела, что скелет все так же придвигался к ней. Только теперь он был кроваво-красным и сверкающим, его кости покрылись тонким слоем сухожилий, похожих на паутину. Ей показалось, что он стал на целую голову выше, а нелепо болтавшиеся осколки челюсти, пока она остолбенело стояла и разинув рот смотрела на ужасного преследователя, прямо на глазах разрастались и соединялись между собой; больше того, и сверху и снизу на этих костях появились белесые шпеньки, которые — она была в этом совершенно уверена — должны были вскоре превратиться в настоящие зубы.

— Нет! — протестующе воскликнула девушка, уворачиваясь от протянутых к ней рук. Оживший костяк питался ее волшебством!

Костяные пальцы уцепились за ее длинные спутанные волосы. Эмбра прижала бесценное блюдце к груди и с воплем рванулась прочь. Она была до крайности перепугана и мчалась, не разбирая дороги, не замедляя шага, даже когда больно ударялась о гробы, которые не видела во тьме.

Высоко над нею продолжали завывать порожденные злым колдовством ветры, они прорывались в шахту, поднимая пыль над кучей раздробленных костей, и Эмбра вдруг подумала, что хорошо бы там появился еще один ночной червь — появился и сожрал этот гремящий бессловесный костяной ужас, прежде чем он разорвет или задушит ее.

О боги, ведь это наверняка был кто-то из ее давних предков! Отцу даже не нужно было самому убивать ее — один из его пращуров сможет весьма умело оторвать голову своенравной наследнице!

— Змея в Тенях! — в отчаянии прошептала она, глядя, как высокий костяной человек широкими шагами приближается к ней.

Он больше не шатался, а напротив, двигался легко и проворно, широко расставив руки, так что Эмбра не могла даже надеяться увернуться от него здесь, где саркофаги стояли так тесно.

Она снова чуть не закричала, больно ударившись бедром об один из гробов — он оказался открытым, — и тут заметила, что оттуда не поднимается, угрожающе размахивая костлявым кулаком, еще один древний костяк и там нет вообще нет никакого скелета.

Ну конечно же, именно отсюда и должен был вылезти тот ужас, который сейчас угрожающе приближался к ней. Давным-давно каменная плита, служившая крышкой гроба, оказалась разрушена; куски — каждый из них больше, чем она могла бы поднять, — валялись вокруг саркофага и в нем. Интересно, что или кто мог это сделать?

Эмбра испуганно размахивала руками, и вдруг ее пальцы нащупали нечто холодное и твердое. Стиснув находку в кулаке, девушка, даже не взглянув на нее, сообразила, что держит волшебную палочку. Скелету оставалось сделать всего один шаг, и он схватит ее, так что она поспешно приказала ожить волшебству, оказавшемуся у нее в кулаке. Да, магия придавала скелету новые силы и буквально возрождала его к жизни, но, возможно, волшебство, принадлежавшее ему самому, могло бы, напротив, причинить ему вред. К тому же все равно никакого иного выхода у нее просто не оставалось.

Твердые костяные пальцы потянулись к ее горлу, схватили за плечо, и Эмбра, извернувшись всем телом, отчаянно дернулась в сторону. В следующее мгновение все озарилось ярким светом — палочка пробудилась к жизни.

Белые искры сыпались сквозь ребра и падали, подпрыгивая, на пол вокруг обоих действующих лиц разыгрывавшейся в подземелье драмы. Эмбра понятия не имела о том, какие силы она вызвала к жизни. А скелет стремительно рос и, похоже, обретал все больше и больше телесности: объятые пламенем кости обрастали плотью, руки становились толще, мясистее…

Наследница Дома Серебряного Древа в отчаянии закрыла лицо руками и зарыдала, а в ответ на ее всхлипывания по склепу прокатился грубый хохот, он становился все громче и громче и…

…И внезапно оборвался. Что-то сильно ударилось в потолок, с чавкающим звуком разбилось о камни, пальцы, с необоримой силой державшие девушку, вдруг разжались, боль в плече прекратилась, и тело, рядом с которым она казалась лилипуткой, повалилось в собственный саркофаг; наполовину обросший мышцами череп бессильно болтался на свернутой шее.

Раздался хруст костей; девушка почувствовала под рукой какую-то густую влажную слизь. Она вскрикнула от отвращения и, опять широко размахнувшись, ударила блюдцем по черепу. Снова и снова она колотила по этой отвратительной голове, и в конце концов гладкий, как яичная скорлупа, череп проломился, а сама голова оторвалась от позвоночника, на котором болталась, упала на пол и откатилась куда-то в сторону, затерявшись среди безмолвных саркофагов.

Обезглавленный остов косо лежал в гробу, слегка подергиваясь в мелких конвульсиях. Эмбра уловила чуть слышные звуки, которые могли быть разочарованными стонами… или же просто движением потревоженного воздуха.

Девушка взглянула на палочку, которую продолжала держать в руке, и вдруг отбросила ее прочь. Палочка ударилась об пол со звоном, который громким эхом отозвался во внезапно наступившей тишине.

Бушевавший над головой Эмбры колдовской вихрь внезапно затих.

Владычица Самоцветов прижала блюдце к груди и громко позвала:

— Краер? Хоукрил? Сараспер?

— Госпожа?! — донесся ответный крик. Это был голос квартирмейстера, и в нем слышалось беспокойство, нет, вернее, боязнь за нее. — С вами все в порядке?

Эмбра неожиданно почувствовала, что по ее щекам текут слезы. Ей пришлось дважды сглотнуть, прежде чем она нашла в себе силы ответить:

— Да. Да, кажется, все в порядке. Теперь.

Древесные заросли, через которые они пробирались почти весь день, сменило болото, и атаки кусачих насекомых стали поистине яростными. Посланцы Орнентара безостановочно хлопали себя по щекам, хватались за глаза и носы, отмахивались от надоедливых созданий. Сапоги скользили и вязли в жидком иле и омерзительно вонючей воде, а запасы терпения путников подходили к концу.

Весь мир гнусно смердел, и даже тростники, через которые проламывался отряд, имели тот же цвет, что и грязь, на которой они выросли. Судя по вони, все, что когда-либо рождалось и жило в Дарсаре, должно было сползаться сюда, чтобы издохнуть. Все, кроме вездесущей кусачей мошкары.

Где-то впереди раскинулся необъятный Лавровый лес, в глубинах загадочного темного сердца коего лежал разрушенный город Индраевин, наверняка густо заросший деревьями, лианами и колючими плетями ежевики. И где-то среди этих руин затерялась библиотека давно почившего волшебника Эхрлута, где ожидал идущих за ним Кандалат, Камень Жизни — если, конечно, один сумасбродный волшебник не ошибся в своих исследованиях и если никто не успел раньше добраться до одного из четырех могущественных Мировых Камней, Дваеров, созданных в незапамятную старину и наделенных силой, позволяющей подчинить себе весь Дарсар или в корне изменить его облик. Силой, способной пробудить Спящего короля или вызвать на свет Змею в Тенях.

Два десятка волшебников и воинов, составлявших отряд, окруженный сейчас жужжащим и жалящим облаком, имели представление о силе, ради которой они забрались в глушь, так далеко от уютных, спокойных пределов баронства Орнентар, где могли вести такую привольную жизнь. Но им все еще казалось, что они находятся очень уж далеко от затерянного в лесах Индраевина.

— Вы говорите, что ваша магия помогает нам двигаться в верном направлении, — сморщившись так, словно глотнул уксуса, пробормотал латник Риврин Черный Меч, — Так почему же она не может прямиком подбросить нас к самому порогу библиотеки?

— В те дни, когда Индраевин процветал и был полон жителей, — прошипел в ответ волшебник Нинтер Девять Кинжалов, — маги хорошо умели творить заклятия, не позволяющие всяким невежам заявляться без приглашения. Полет или волшебный скачок в такое древнее место для дурака, решившегося на что-то подобное, скорее всего, окажется последним путешествием в жизни. Он вспыхнет, как факел, пропитанный маслом, как только пересечет установленную невидимую границу. И вместе с ним сгорят на лету все, кого он ведет с собой.

Некоторое время путники брели в полном безмолвии.

— Интересно, маги вашего отца когда-нибудь спят? — осведомился Краер, глядя в шахту, куда он спускал цепь, весьма внушительную, толщиной с его руку, но с проржавевшими звеньями.

Рыжие хлопья ржавчины посыпались на Эмбру, и она заморгала.

— Я не стала бы слишком уж надеяться на это, — ответила она и сплюнула, ощущая на языке привкус железа. — Если он подгоняет их, то они могут покончить с нами хоть прямо сейчас.

Цепь задела ее за выставленное вперед колено, качнулась и стукнула по лбу. Владычица Самоцветов вцепилась в нее, обернула ржавую цепь вокруг талии и крепко стиснула лодыжками, чтобы меньше крутиться и биться о стены, пока Хоукрил будет ее вытаскивать. Латник одобрительно хмыкнул и потянул цепь.

— Неужели? — откликнулся Краер. Он лежал на животе, выставив в провал найденную где-то палку, и пытался уберечь Эмбру от ударов от стены шахты. — Мне-то казалось, что он слишком занят войной с нами, чтобы думать о своих колдунах.

— Неужели все, что происходит, для вас обоих только повод, чтобы лишний раз пошутить? — поинтересовалась Эмбра. Чтобы скрежет цепи не заглушил ее слова, ей пришлось громко кричать.

— Нет, — пробасил Хоукрил. — Вообще-то мы шутим не так: бросаем слишком умных волшебниц обратно в шахту, вниз головой, а потом с громким хохотом пляшем вокруг ямы.

— Надеюсь, вы снова шутите, — ответила Эмбра.

Ее голос дрожал, хотя она намеревалась произнести последние слова совершенно беззаботно. Мгновением позже сильная рука обхватила ее за талию, и девушка повисла в воздухе.

— Не уверен, — спокойно сообщил латник, взглянув в плотно зажмуренные глаза волшебницы.

Помотав головой со смешанным выражением облегчения и презрения на лице, он аккуратно поставил девушку на ноги.

В тот же момент послышался металлический звон и скрежет. Эмбра раскрыла глаза и уставилась на лежавшую на полу цепь. Несколько звеньев распались, и в яме свисал уже не длинный кусок, достававший почти до дна подземелья, а коротенький обрывок. В воздух поднялось облачко красноватой пыли. Хоукрил пнул цепь ногой.

— Ну что ж, — удовлетворенно пробасил он, — продержалась ровно столько, сколько было нужно.

Эмбра содрогнулась и отвела взгляд от провала в полу.

— А с Сараспером ничего не случилось?

— Мозги встряхнулись пару раз, — проворчал целитель откуда-то из темноты, — но сомневаюсь, что вы сможете заметить ущерб.

Оба воина захихикали, а Эмбра покачала головой.

— Банда Четырех Идиотов, вот кто мы такие, — сказала она, обращаясь к ближайшей стене, и ей вдруг показалось, что оттуда с ухмылкой взглянуло лицо черепа с ошметками плоти на костях.

Ну конечно. Это призраки. Поправив драгоценное блюдце, которое она еще внизу засунула под облегающую рубаху, так что оно удобно устроилось на левой груди, Эмбра оглянулась на свежеобразовавшийся пролом в потолке, и ей показалось, что она видит проблески утреннего света.

— Надеюсь, никто не станет спорить, что нам нужно убираться отсюда, пока на нас не обрушилось новое колдовство? — обратилась она к своим спутникам.

Сараспер кивнул.

— Я проведу вас в подземные катакомбы.

— А дальше?

— Пойдем в Силптар, чтобы поговорить с бардами — естественно, спрятавшись под волшебными обличиями, которые вы сможете придать нам, госпожа — о том, где, согласно легендам, находится Дваериндим. Вы не забыли, что нам предстоит поиск?

— В Силптар? — резко переспросил Хоукрил, — Неужели катакомбы доходят аж дотуда?

Целитель взял с пола светящийся камень и поднял его над головой как фонарь.

— Они и впрямь тянутся довольно далеко, — спокойно ответил он. — Сам увидишь.

Все четверо молча переглянулись. Потом три пары плеч приподнялись в едином недоуменном пожатии, и двое мужчин и женщина, все так же не говоря ни слова, направились вслед за целителем.

Сараспер, держа камень в высоко поднятой руке, повернулся и, как жрец, несущий реликвии к алтарю, направился к двери, которую открыл в момент волшебного нападения. Четверо гуськом прошли по узкому коридору, сделали два поворота и остановились у гладкой стены.

Их провожатый снова что-то сделал с камнями, и кусок стены с гулким рокотом скользнул в сторону. За стеной оказался просторный темный зал.

Хоукрил пристально вгляделся в темноту и только потом решился войти в открывшийся проем. С той стороны не оказалось ничего похожего на ручку или кольцо, при помощи которого можно было бы вернуть стену на место, и он, прежде чем последовать за Сараспером в огромный темный зал, несколько раз оглянулся.

В центре помещения, неподалеку от того места, откуда они вошли, стояло массивное каменное кресло, покрытое резьбой. У него была высокая изукрашенная спинка, а на подлокотниках сквозь толстый слой пыли и паутины тускло блестели огромные — с кулак — драгоценные камни.

— Банда Четырех в полной темноте продвигалась вперед, — пробормотал Краер, — не извещая хозяев о своем прибытии.

Хоукрил быстро оглядел ведущую вверх лестницу, стол в дальнем углу, мощную, расширяющуюся кверху колонну, истлевшие от времени гобелены на стенах, множество закрытых дверей, потолок, на котором не обнаружилось ни одного чудовища, изготовившегося к нападению, и лишь после этого остановил взор на кресле.

— Очень похоже на трон, — медленно проговорил он.

— Это и есть трон, — просто ответила Эмбра. Она не спеша обходила каменное сиденье, скрестив руки на груди.

Краер взглянул на игравшие на щеках баронессы желваки и повернулся к Хоукрилу.

— Вот такой он, трон Серебряного Древа, — сказал квартирмейстер полушепотом, — который служил их роду до тех пор, пока барон Брунгелт Серебряное Древо не окончил на нем свои дни. Он сидел на троне, и его изрубили в паштет, а его кровь залила весь пол.

— Краер, — жалобным тоном прервала его Эмбра, — умоляю вас. Здесь есть призраки, которые сокрыты от всех вас.

— В самом деле? — недоверчиво спросил Хоукрил.

— Да, — бросила она и, не говоря больше ни слова, проследовала мимо.

У человека, сидевшего в кресле, вместо рук были кровавые обрубки, одна неподвижно лежавшая нога несколько раз изогнулась там, где кости были сломаны, из культи другой ноги, отрубленной чуть выше щиколотки, неспешно капала кровь. Раздробленные колени являли взору отвратительное кровавое месиво из обломков костей и сухожилий. Только искаженное гримасой невыносимой боли величавое лицо оставалось нетронутым клинками толпившихся вокруг воинов в боевых доспехах. На головах у них были шлемы, из-под которых сверкали мрачные, ненавидящие глаза. Амулеты, висевшие на шее у изувеченного человека, вспыхивали ярким светом и постепенно угасали, а по мере того, как иссякала их магическая сила, из тела понемногу уходила и жизнь, которую воины явно намеревались пока что сохранить ему.

— У меня не осталось никакого волшебства, чтобы разделаться с вами, — негромким, чуть ли не спокойным голосом сказал он, — так что вскоре все закончится. Можете убрать мечи. Кольца, с помощью которых я мог бы вас прикончить, остались там же, где и мои руки.

Один из воинов, стоявший прямо перед бароном, беспокойно переступил с ноги на ногу, но никто не произнес ни слова в ответ.

— Ну, и в чем дело? — слабо проговорил Брунгелт Серебряное Древо. — Почему я не слышу насмешек? Не слышу даже криков «Слава Черным Землям!».

— Мы не из Черных Земель, — резко проговорил стоявший перед бароном и добавил, чуть помолчав: — Отец.

Он сорвал шлем, открыв спутанные темные волосы. Черные, как угли, глаза совсем молодого воина горели гневом.

Брунгелт Серебряное Древо откинул голову и с легким замешательством всмотрелся в разъяренное лицо говорившего.

— Отец? Ты, наверно, из моих честолюбивых воинов? — спросил он. — Или… Или вы авантюристы из-за пределов Долины и сражаетесь за новые земли?

Теперь уже все мужчины, стоявшие кружком рядом с креслом, сняли шлемы, но все же не выпускали мечи из рук. Черты их лиц были несхожи, но глаза… у всех этих людей были одинаковые жгучие черные глаза.

— Мы все твои сыновья, барон Серебряное Древо, — прорычал первый из его убийц, — твои ублюдки, те, чьих матерей ты не задушил и не затравил собаками, так как им удалось скрыть, что они несли в себе твое семя. Мы провели жизнь, скрываясь в дальних углах Долины или за ее пределами вместе со своими матерями, которые готовы были зарыться в землю от ужаса, увидев издали герб Серебряного Древа.

— Мы те, кого ты упустил, — горько проговорил второй, — о, самый славный мясник во всей Долине.

Он шагнул к буфету, схватил стоявший там графин, щелкнул пальцем, выбросив на пол пробку, отхлебнул из горлышка и удовлетворенно вздохнул.

— Ах, до чего же хорошо! — воскликнул он с улыбкой. — Будто сладкое жидкое пламя! И теперь все это наше.

— До тех пор, пока вы не начнете драться за это друг с другом, — негромко проговорил сидевший в кресле изувеченный человек, роняя голову на грудь.

— Ха! — рявкнул первый. — Думаю, что мы обойдемся без этого. А если это все-таки случится, то все равно мы прожили уже достаточно долго, чтобы попробовать хоть кое-что из твоих прекрасных старых вин!

Он шагнул к буфету, взял первую попавшуюся бутылку, и тут все остальные принялись отталкивать друг друга, спеша схватить стройный графин, пузатую бутылку или серебряную фляжку.

— Вот они, перед вами, — также тихо произнес Брунгелт Серебряное Древо. — Вот они, эти вина.

Его голова склонилась еще ниже; капли крови из обрубков рук падали на пол все реже и реже.

— Полагаю, батюшка барон, что это самое лучшее янтарное, верно? — язвительно спросил еще один из убийц, размахивая бутылкой перед носом умирающего.

— А у меня, судя по вкусу, изумительная «Конская кровь», — злобно хихикнул другой. Держа перед глазами хрустальный графин, он любовался игрой мерцающего света в темно-красной жидкости. — Просто изумительная.

— Ну что, все выпили? — слабым голосом спросил человек, сидевший на троне. Ответом послужил разноголосый гул подтверждающих возгласов, и тогда барон произнес уже почти совсем неслышно: — Тогда считайте мои слова тостом. Раз вы все выпили, то теперь готовы к тому, чтобы узнать мою тайну, прежде чем я умру. Ну, быстрее… я чувствую, что мои силы уходят… подойдите ближе…

Один или два замешкавшихся поспешно приложились к бутылкам, и все осторожно подступили к залитому кровью трону, окружив его полукольцом.

— Не слишком близко, — предупредил один из них. — У него может остаться еще какое-нибудь последнее погибельное колдовство.

— Нет, — ответил другой. — У меня есть кольцо для защиты от магии, и оно говорит, что в этой комнате не осталось ничего такого, чем он мог бы воспользоваться.

— Мне не нужно никакого волшебства, — спокойным, вдруг вновь обретшим силу голосом откликнулся Брунгелт Серебряное Древо, — чтобы забрать вас всех, псы, с собой во тьму. Все вина в этой комнате отравлены.

Бутылки полетели на пол, лица побледнели, и все убийцы, ругаясь и давя ногами осколки, в едином порыве метнулись к трону.

— Давай противоядие, старик! — взревел один из сыновей, воздев меч. — Я знаю, у тебя оно есть! Говори, где оно, или я выколю тебе глаз!

— Выкалывай, — отозвался барон. — Все равно мне он уже очень скоро не будет нужен. Все противоядия в моей спальне, но вы не успеете воспользоваться ими. Я принимал их много лет, чтобы безбоязненно пить из тех бутылок, которые вы так радостно опорожнили. Прощайте, безмозглые болваны. Ни один из вас не достоин имени Серебряного Древа. Да останутся с вами мои проклятия!

Как только он произнес последние слова, его глаза закрылись, а голова беспомощно свесилась набок. Раздались испуганные крики, ругательства, но очень скоро они начали стихать, а отцеубийцы принялись один за другим падать на пол, сохраняя свое беспомощное братство даже в смерти.

Эмбра Серебряное Древо передернула плечами, словно от холода, и обхватила себя руками. Ее лицо было белым как мел, на щеках блестели влажные полоски от слез. Запрокинув голову, она громко, неровно выдохнула, уставившись неподвижным взглядом в потолок, а потом прошептала так тихо, что ее спутникам пришлось напрячь слух, чтобы разобрать слова девушки:

— Неужели Дом Серебряного Древа всегда был таким? И все равно вы все им гордитесь?!

Трое мужчин переглянулись. Краер, протянувший было руку, чтобы прикоснуться к плечу Эмбры и попытаться успокоить девушку, бесшумно опустил ее. Волшебница чуть ли не с вызывающим видом окинула быстрым взглядом их лица и, казалось, очень расстроилась, поняв, что никто, кроме нее, не видел и не слышал ничего о расчленении сыновьями тела отца, об отравленных винах, о молодых мужчинах, падающих в корчах рядом с залитым кровью троном. Когда она вновь отвернулась, ее вздох прозвучал совсем как рыдание.

— Госпожа, дальше мы пойдем очень быстро, — предупредил ее Сараспер.

Целитель с быстротой вихря метался от камня к камню, что-то поворачивая и подталкивая то там, то здесь, и уносился дальше.

Трое его спутников молча наблюдали, как в стене одна за другой открывались потайные ниши, и из каждой старик вынимал какой-то предмет. На столе стремительно вырастала горка из браслетов, подсвечников, щипцов для снятия нагара, маленьких металлических вазочек, снабженных смешными драконьими лапками с когтями, пряжек для пояса. Туда же он добавил дюжину старинных винных и водочных бутылок.

— Для измученных жаждой путешественников? — скептически спросила Владычица Самоцветов.

Подняв одну из бутылок, она рассматривала выцветшую, сморщенную этикетку. И руки, и голос у нее дрожали, а лицо все еще оставалось таким бледным, что губы выделялись на нем темным пятном.

— Я не рекомендовал бы пить из этих бутылок после стольких прошедших лет, — ответил Сараспер, — но в них все еще осталось немного оберегающей магии. Надеюсь, достаточно, чтобы сотворить заклинание.

Эмбра посмотрела на кучу предметов, криво улыбнулась, еще раз вздохнула, подошла к одному из гобеленов, зажмурилась и сильно дернула.

Как она и ожидала, толстая ткань с треском разорвалась, обрушилась на волшебницу, и та упала на пол.

Когда к ней снова вернулось дыхание, Владычица Самоцветов выползла из-под горы свалившихся на нее тряпок и пыли и с торжествующим видом оторвала большой лоскут, вызвав приступ удивленного смеха у Краера и Хоукрила. Держа его в руках, она вернулась к столу.

— Могу ли я надеяться, что кто-нибудь поможет мне сделать узелок, который я могла бы носить на спине? — церемонно спросила она, бережно складывая безделушки на расползающуюся тряпку.

— Просто киньте их сюда, — прогремел Хоукрил, снимая мешок с плеча. — Если я могу поднять полторы дюжины намокших волшебных книг, то уж дотащу заодно и несколько подсвечников.

Эмбра, похоже, совсем забыла о книгах. Из мешка до нее донесся запах плесени. Она посмотрела на мешок, вздохнула и протянула Хоукрилу руку, в которой был подсвечник и несколько браслетов.

Но латник не взял их у девушки: он побледнел, уронил мешок и выхватил меч.

— Когти Темного! — полузадушенным голосом пробормотал он.

— Что?.. — в замешательстве спросила она и тут увидела, что Краер тоже выхватил кинжал и пригнулся, готовый к бою. Она резко обернулась, схватив еще несколько браслетов.

Зал наполнился отвратительными фигурами. Из-под полуразложившейся плоти выглядывали грязные кости, и все эти мертвецы в жуткой тишине подплывали, не касаясь земли, и охватывали кольцом Банду Четырех. Три дюжины пар блестящих глаз призраков уставились на Эмбру, а она повернулась, подбоченившись правой рукой, и неторопливо надела браслеты на запястье левой.

— Мы кое-что потревожили, целитель, — спокойно сказала она, — но я не вижу здесь ничего такого, что могло бы причинить нам вред.

— Но ведь некоторые призраки могут сильно напакостить, правда? — спросил Краер; его голос чуть заметно дрожал.

— Да, — мягким голосом ответила Эмбра, почти вызывающе подняв руку с браслетами. Отвратительные создания отшатнулись, когда она прикоснулась пальцем к блюдцу, спрятанному на груди, и по браслетам побежали яркие вспышки. — Я когда-то уже сталкивалась с одним. Это мой отец придумал, чтобы развивать во мне смелость.

— Нам так нужно здесь оставаться? — резко спросил Хоукрил, увидев, что призраки снова начали приближаться.

— Думаю, что лучше всего отправиться дальше, — поддержал его Краер. — Что, если волшебники барона вышлют против нас еще какую-нибудь гадость — заклятие, монстра или даже кого-нибудь из них самих в его человеческом облике — сюда, в эту комнату, где все они… эти?..

Сараспер кивнул.

— Именно поэтому мы должны немедленно уходить. — Он взглянул на Эмбру и мрачно добавил: — Я провел в этом доме немало лет, и призраки беспрестанно крутились тут, я их уже чуть ли не старыми друзьями считал. Но сейчас мне почему-то неуютно: будто кто-то за нами наблюдает.

Пока целитель произносил эти слова, глаз, все это время висевший никем не замеченный под потолком, беззвучно отплыл в сторону и исчез в небольшом отверстии в углу.

Солнечные лучи проникли через высоченное арочное окно замка Аделн и легли на стол рядом с локтем барона Аделна. Тот задумчиво пригубил вино и поставил бокал на краю освещенного пятна, чтобы полюбоваться игрой напитка, но мысли его были далеко отсюда. Он думал о том, как можно использовать воинов, которые возвратились из Иерембора и разбрелись по дюжине с лишним баронств, обозленные, голодные и… и не получившие платы за проигранную войну.

Лакей, который беззвучно и неподвижно стоял в углу, заметил, что породистое лицо барона вдруг побледнело, а лоб наморщился. Эскульф Аделн щелкнул себя пальцем по подбородку — верный признак того, что решение принято и мысли (глядя на всегда спокойное лицо барона, никак нельзя было догадаться, о чем он думал) устремились, словно ловчие соколы, вслед за выбранной добычей — и взглянул на слугу.

— Приведи к нам сенешаля, а потом жди снаружи, пока он не выйдет.

Барон поднялся и подошел к окну. Он смотрел на крыши Аделна-на-Озере и на реку, вьющуюся вдали в лучах солнца, пока не услышал за спиной знакомый голос:

— Господин, вы меня вызывали…

Аделн обернулся и решительно приказал:

— Немедленно отправь гонцов к нашим шпионам вверх и вниз по всей Серебряной. Я хочу знать, кто нанимает воинов, в каком количестве и какую плату им предлагают.

Он негромко щелкнул пальцами; это означало, что аудиенция окончена.

Сенешаль кивнул и шагнул было к двери, но барон Аделн неожиданно остановил его.

— Да, Пресгур, начинай нанимать всех воинов, которых застанешь в наших пределах. Жулики, калеки, злостные мятежники, тупицы — мне пригодятся все. Чем скорее ты начнешь, тем лучше.

Сенешаль так и стоял спиной к своему господину — в том же положении, в каком его застали слова барона. Он дважды выразительно вздохнул, но ничего не сказал, а лишь кивнул и двинулся к выходу.

Аделн немного постоял, слушая затихающий стук его башмаков, и невесело улыбнулся потолку.

Прекрасная в неярком искусственном свете, обнаженная женщина поднялась с кровати; дыхание ее было прерывистым от возбуждения и страха.

— Я могу научиться называть вас господином. Чешуя не вызывает у меня отвращения… как вы теперь знаете.

— Тогда вс-с-стань на колени, — ответил мужчина со змеиной головой, набрасывая мантию на плечи и указывая на кровать, — и поз-з-знай с-с-силу, которую я тебе обещ-щ-щал.

При этих словах из его рукава выползла змея и поползла по руке, а женщина поспешила повиноваться.

— Ес-с-сли ты вс-с-скрикнеш-ш-шь, то умреш-ш-шь, — сказал жрец, рисуя холодной светящейся слизью знаки на ее груди.

Потом он без предупреждения выбросил руку. Змея откинула голову, метнулась вперед и укусила светящуюся грудь.

Женщина всхлипнула и задрожала всем телом. Змея, сверкая глазками, медленно уползала обратно в рукав, а по телу женщины разливалось мертвящее пламя.

— Этот яд с-с-смертелен для вс-с-сех, кроме тех, кто с-с-служит З-з-змее, — произнес ритуальную фразу человек-змея. — Вс-с-стань, с-с-сес-с-стра, и прис-с-соединис-с-сь к с-с-самому с-с-святому с-с-служению, какое только извес-с-стно Дарс-с-сару.

Когда женщина поднялась на ноги, светящийся символ на ее груди вспыхнул белым блеском, возбуждая змею. Она снова подняла голову и подалась к женщине.

— Поцелуй Инициатора, — приказал жрец.

Она наклонилась вперед, чтобы поцеловать сухую, покрытую чешуей головку, и та потерлась о ее губы. Женщина решительно лизнула чешую, и, словно подбодренная этим приветствием, змея медленно проползла по ее груди, по плечу и неторопливо двинулась дальше по нагому телу.

— Ты воис-с-стину признана, — сказал жрец, но в его голосе, похоже, прозвучало раздражение. Он поглядел на змею, скользившую по покрывшейся мурашками коже, и добавил: — Не двигайс-с-ся — и, может быть, уцелееш-ш-шь.

— Вот это и есть катакомбы? — спросил Краер, глядя на сверкающие влажным блеском стены. Четверо стояли в холодном, пахнувшем землей проходе, где не было никакого света, кроме того, что струился из светящегося камешка в руке Сараспера. Когда целитель закрывал его пальцами, как сделал это сейчас, становилось жутко.

— Нет, еще не они, — ответил Сараспер. — В Силптаре нам потребуются деньги.

— Неужели здесь сокровищницы Серебряного Древа? — просветлев лицом, спросил Краер, — Тогда неудивительно, что они не хотели, чтобы здесь шлялись посторонние!

— Мы уже миновали сокровищницы. Они были как раз там, где от нас отвязались призраки, — нараспев произнесла владычица Серебряного Древа. — Они пусты.

— Мы находимся в усыпальницах, — выпалил Хоукрил. — Неужели вы считаете, что мы должны ограбить мертвецов?

И, как будто откликнувшись на его слова, во тьме впереди, чуть поодаль от них высветилась безглазая скелетоподобная фигура, облаченная в броню. Она подняла над головой меч, заигравший всеми цветами радуги, но Эмбра презрительно махнула рукой. Видение дернулось было к волшебнице, но тут же начало быстро отступать, растворяясь в воздухе, и вскоре исчезло.

— Хоукрил, — спокойно ответила Эмбра, — я так совершенно не считаю, да и все эти богатства принадлежат мне. Мой отец — думаю, что он хотел лишь жестоко пошутить, — подарил мне Дом Серебряного Древа, когда я достигла известного возраста… в тот же самый день они наложили на меня первые узы, которые должны были навеки привязать меня к острову. Отнеситесь к этому по-другому: вы поможете наследнице Серебряного Древа донести немного необходимых ей монет, которые она взяла у предков, сохранивших их для нее.

— Я видел здесь золото, — бодро воскликнул целитель, шагавший во главе маленького отряда.

Они свернули за угол. Коридор там вновь стал намного шире; из ниш в стенах торчало несколько гробов, а над ними были прикреплены каменные плиты с вырезанными надписями и гербом Серебряного Древа. Длинная трещина, начинавшаяся на потолке, прошла через одну из могил и разломила саркофаг. Расколотые камни валялись на земле вперемешку с пожелтевшими обломками костей, а поверх этой мешанины возвышалась аккуратная горка золотых монет, которые до сих пор не утратили своего блеска. Увидев это зрелище, латник попятился, но, выйдя из круга света, испускаемого камешком в руке целителя, неохотно сделал несколько шагов вперед.

А Краер уже ковырялся среди монет своей шпагой, разыскивая капканы и ядовитых тварей. Ничего не заметив, он оглянулся через плечо на Эмбру. Та одобрительно кивнула.

Вскоре в мешке Хоукрила зазвенело семьдесят с лишним золотых монет; некоторые из них были отчеканены в незапамятные времена, судя по гербу в виде топора — эмблеме торговых баронств, существовавших еще до того, как возникла и распалась Аглирта.

— Этого хватит или поищем еще? — нетерпеливо осведомился Краер.

Эмбра улыбнулась.

— Мне не хотелось бы подвергать вас новому риску, — сказала она, — но я слышала, что жизнь в Силптаре довольно дорога.

— А кто он, тот, у которого мы… позаимствовали деньги, — поинтересовался квартирмейстер, ткнув пальцем в надпись, — Ваердим…

— Он был магом и много возился с мертвецами, — ответила Эмбра, — Пожалуй, лучше будет не заглядывать внутрь. — Она сделала несколько неторопливых шагов вдоль стены, остановилась и решительно сказала: — Попробуйте здесь.

— Чаланс Серебряное Древо, — вслух прочел Краер. — Умер молодым. Принц крови… Н-да…

Владычица Самоцветов пожала плечами.

— Бароны Серебряного Древа до недавних пор считали себя правителями Аглирты.

Квартирмейстер сел на пол, ухватился за каблуки своих сапог, немного подергал их, и они отделились от подошв. В руках Краера оказались два коротких кинжала; каблуки были их рукоятками. Хоукрил насмешливо фыркнул при виде этого странного, ни на что, по его мнению, не пригодного оружия, но тут же разинул рот: Краер сорвал каблуки, и оказалось, что оба лезвия заканчиваются небольшими лапками, похожими на плотницкий гвоздодер. Длиннопалый, что-то напевая себе под нос, принялся подсовывать свои орудия под край крышки.

Латник нервно помахивал мечом, наблюдая за тем, как трое его спутников осторожно приподнимают крышку, но из щели ничего не появилось.

Краер поглядел на пыль и древние кости и улыбнулся.

Удивительно быстро золотой запас путников увеличился более чем вдвое. За это время латник успел увидеть еще несколько привидений — пустоглазых воинов и женщину с головой, охваченной бушующим пламенем, — и ему не терпелось поскорее уйти отсюда. Вскоре Сараспер провел своих товарищей по потайной лестнице мимо места, где был слышен рокот воды, а с холодной стены и потолка обильно капало.

— Подземелья, — пояснил целитель. — Я проходил этим путем лишь однажды и в другом обличье. К сожалению, я плохо помню, что может нас там ждать; знаю только, что это та самая дорога, которая нам нужна.

В коридоре впереди блеснул мертвенный, странно пульсирующий свет. Подойдя поближе, четверо увидели, что это светился пугающего вида толстый червь, ползавший в грязи рядом с дорожкой. У каменного порога, почти стертого за века тысячами человеческих ног — за ним лежал еще один погребальный зал, где над полом возвышались ряды каменных постаментов, — метались и угрожающе размахивали лапами пауки размером с мужскую ладонь.

Хоукрил недоверчиво покосился на надгробия. Шлемы и щиты, когда-то лежавшие на них, давно проржавели и рассыпались в бурый порошок и бесформенные обломки.

Краер сунулся было поближе, но Эмбра негромко сказала ему в спину:

— Не буди лихо, пока оно тихо. Мне кажется, именно этому правилу должен следовать каждый квартирмейстер.

Похожий на паука коротышка недовольно взглянул на девушку.

— Тогда скажите, госпожа, какому правилу следуют волшебницы Серебряного Древа?

Эмбра закрыла глаза; на ее лице появилось выражение боли.

— Краер, — медленно проговорила она, — простите, если я обидела вас. Все это дается мне очень нелегко. Я привыкла жить одна в немыслимо роскошной клетке. Я даже не представляю себе, как поступить, когда мне понадобится облегчиться, находясь рядом со всеми вами.

Латник посмотрел на девушку и резко бросил:

— Нам тоже трудно. Мы боимся вас и того, что ваш отец сможет через вас дотянуться до нас.

Владычица Самоцветов медленно повернулась и посмотрела ему в глаза. Ее лицо было суровым.

— Я тоже боюсь этого, Хоукрил. Да-да, боюсь.

Они стояли, глядя друг на друга, в неловком молчании, и наконец Сараспер, не говоря ни слова, повернулся и пошел дальше.

Они снова поднялись из подземных глубин, прошли через длинную анфиладу залов, где стояло множество саркофагов, густо задрапированных паутиной, и в конце концов оказались в месте, где свет от камня Сараспера заметно потускнел.

— Сильное волшебство, — в один голос пробормотали целитель и Эмбра, и волшебница взялась за браслеты, надетые на руку.

Внезапно перед путниками появилось слабое свечение, множество мерцающих светящихся точек образовывали круг, упиравшийся в обе стены и преграждавший дальнейший путь. А посреди этого круга виднелось что-то темное — обтесанная каменная глыба или большой саркофаг. Когда Четверо сделали еще несколько шагов, на вершине камня тоже заиграли огоньки; с каждым мгновением их становилось все больше, и светились они все ярче и ярче.

— Может, нам стоит вернуться? — растерянно пробасил Хоукрил.

— И на всем пути через Серебряное Древо беспрестанно сражаться с магами моего отца, которые будут втроем бить нас в спины заклинаниями? — ответила Эмбра. — Думаю, что это нас не устроит.

Огоньки на вершине надгробия внезапно образовали призрачную фигуру — лысого человека, облаченного в нечто похожее на мантию или женское платье. Он воздел многоцветные руки — Четверым показалось, что его ладони были покрыты чешуей и шипами, — и принялся чертить в воздухе ярко светящийся узор.

Владычица Самоцветов задумчиво взглянула на висевший перед нею символ, а затем начала пальцем изображать свой собственный знак.

Переливающаяся всеми цветами радуги фигура в ответ вытянула руки к Эмбре, и с пальцев призрака сорвалось множество бело-голубых молний.

Эти молнии, притянутые какой-то силой, ударились в воздетую ладонь волшебницы и, отразившись, метнулись к другой ладони. Спутники волшебницы заметили, что она вздрогнула и покачнулась, ее лицо исказилось гримасой боли, а молнии собрались в светящийся нимб вокруг ее головы и плеч, этот нимб засветился еще ярче — Эмбра своим волшебством добавила в бело-голубое сияние розовые вспышки и метнула огонь обратно.

Раздался громкий рев, и призрачный страж стал бледной тенью.

— Вы все, — громко скомандовала Эмбра, — не пытайтесь поднять против него оружие! Не подходите друг к другу! Не прикасайтесь к мечам и вообще к металлу!

Она высоко воздела руки и швырнула в призрак что-то еще — мягко мерцающую волну силы, которая, казалось, вобрала в себя весь свет, окружавший надгробие. Миновав призрачную фигуру, магическая сила заполнила весь зал, а когда она, отразившись от дальней стены, вновь вернулась в ладони Эмбры, над могилой не было ничего, кроме темноты.

Владычица Самоцветов покачнулась и чуть не упала.

Прежде чем спутники успели подойти к ней, она неверными шагами двинулась вперед и оперлась на могилу, на которой мгновение тому назад стоял призрачный страж.

Эмбра уцепилась за ноздреватый от древности камень, повернулась и затравленно посмотрела во встревоженные глаза своих спутников.

— Я не угадала опознавательный знак, который оно требовало, — задыхаясь, пробормотала она. — Эта могила, наверно, много старше, чем я предполагала.

Сараспер обнял ее обеими руками. Эмбра попыталась оттолкнуть его, покачнулась и чуть не упала. Когда же она выпрямилась и вновь прислонилась к могиле, два браслета из тех, что были на ее руке, развалились и упали. Обломки превратились в пыль, еще не успев долететь до пола.

Хоукрил посмотрел на пыль, затем поочередно на Краера и Сараспера.

— Их выпило волшебство Эмбры, — в один голос сказали целитель и квартирмейстер и снова посмотрели на мертвенно-белое лицо наследницы Серебряного Древа, бессильно прислонившейся к надгробию.

— Выпило волшебство Эмбры… — задумчиво повторил Хоукрил. — Это волшебство, похоже, выпивает ее самое…

Сараспер с озабоченным видом шагнул вперед и обнял Эмбру за талию, помогая ей идти. Сделав несколько шагов, она склонила голову на плечо целителю, и плечи ее вдруг затряслись. Шедшие сзади воины поняли, что она плачет.

Хоукрил, не говоря ни слова, протянул Сарасперу руку ладонью вверх.

Целитель посмотрел на руку, затем скосил глаза на волшебницу, которая, дрожа, прижималась к нему, и вопросительно взглянул на латника.

Хоукрил медленно кивнул, и Сараспер взялся свободной рукой за его руку.

Мгновением позже кожа целителя засветилась — это жизненная энергия перетекала через него от воина к девушке. Вскоре оба задохнулись от рвущей боли… но ни тот ни другой не попытались убрать руку и прервать волшебную процедуру.

Еще дважды в проходы, по которым они шли, выплывали призраки, но ни один не пытался творить против них колдовство, за что все такая же бледная и продолжавшая спотыкаться Владычица Самоцветов, казалось, прониклась к ним немалой благодарностью. Наконец Банда Четырех — все мрачные и измотанные — остановилась на привал в зале, где не было ничего, кроме пыли. Также там не было заметно никаких дверей или боковых коридоров. Впопыхах путники не смогли запастись ни продовольствием, ни водой, так что единственное, чем они располагали, был сон. И они легли спать.

Измученная Эмбра заснула сразу же, как только опустилась на каменный пол. Краер, Хоукрил и Сараспер еще некоторое время бодрствовали, договариваясь о том, кто и когда будет стоять на страже. Первым решил караулить целитель.

Очень скоро он остался один рядом с сопящими и храпящими спутниками, но ему было хорошо известно, что садиться или ложиться нельзя ни в коем случае. Оставив светящийся камень возле спящих, он прохаживался взад и вперед по помещению, бдительно прислушиваясь к слабым звукам, доносившимся из темных коридоров.

Спустя некоторое время он склонил голову набок, как будто прислушивался к чему-то такому, что не мог услышать никто, кроме него. Он несколько раз кивнул, видимо соглашаясь со словами, звучавшими в его голове, остановился и посмотрел туда, где лежала, отделенная от него спящими воинами, баронесса Серебряное Древо. Его глаза остановились на прекрасном лице с приоткрытым ртом, и губы целителя растянулись в улыбке. И улыбка эта была поистине злобной.