Два часа спустя Джек и София в арендованном автомобиле подъезжали к окраине Бехукаля.

– Вам совсем необязательно было ехать со мной, – заметил Джек.

– Интересно, как вы собирались обойтись без меня? – поинтересовалась София.

– Мой испанский вполне сносный.

– Джек, я ведь слышала, как вы разговариваете. Хотя вы, несомненно, и добились потрясающих успехов, сумев выучить испанский, когда были сливной трубой, но в маленьком городе это бы вас не спасло.

– Сливная труба? Я так сказал? Она улыбнулась.

– Все нормально. Ваш испанский совсем неплох.

– Насколько неплох?

– Настолько, чтобы вас избили и обчистили. Вот почему я поехала с вами.

– Ага, так вы здесь для того, чтобы защитить меня, не так ли?

– Нет. Я поехала для того, чтобы посмотреть, как вас изобьют и обчистят. А потом вышибить дух из кубинского телевидения.

«Touche, один-ноль в ее пользу», – подумал он.

Вся поездка из Гаваны заняла тридцать минут, и они прибыли в Бехукаль как раз к обеду. Abuela часто говорила ему, что это самый красивый городок во всей провинции Гавана, и, наверное, она была права. Повсюду виднелись фасады в колониальном стиле, многие из них были недавно покрашены, как раз достаточно для того, чтобы можно было расцветить и додумать остальное. В центре города располагалась небольшая старинная и изящная площадь, на которой высилась выкрашенная охрой церковь. Она была красива сама по себе, но у Джека при виде ее перехватило дыхание. В этой церкви крестили его мать. Неподалеку находился кинотеатр «Сини Марти», и Джек подумал, что, вероятно, туда ходила его мать с подругами или даже со своим ухажером, мечтая о том, чтобы стать звездой американского кино. Но тут взгляд его наткнулся на огромный рекламный щит с надписью SOCIALISMO О MUERTE («Социализм или смерть»), и ему сразу же стало понятно то, что сказала о Бехукале Abuela: он такой же, как и сорок лет назад, и в то же время совсем другой.

– С вами все в порядке? – спросила София.

Джек сообразил, что вот уже несколько минут они без всякой видимой причины стоят на перекрестке. Он впитывал окружающую атмосферу.

– Да, – ответил он, стряхивая с себя наваждение. – Просто немного задумался.

– Вы не голодны? Ресторанчик «У Эль Галло» выглядит недурно.

– Отличная идея, – согласился Джек.

Он припарковал машину, они вошли в ресторан и заняли столик у окна. Заведение специализировалось на креольской кухне, так что Джек заказал жареного цыпленка с банановыми побегами. Официантка вела себя очень приветливо и, естественно, сразу узнала в них туристов. Она настоятельно рекомендовала им побывать на площади Плаза Марти, где, как она уверяла, должны были пройти съемки кинофильма «Райский уголок» по роману Хосе Лесама Лимы. Джек не мог знать, правда это или нет, но улыбнулся, словно это его маленький городок попал в художественный фильм. Впрочем, в каком-то смысле это был и его город.

Обед оказался совсем неплохим, и официантка принесла им дольки манго на десерт. Казалось, она была искренне заинтересована в том, чтобы им понравилась поездка в Бехукаль, поэтому Джек решил рискнуть и испытать судьбу.

– Вы никогда не слышали о женщине по имени Селия Мендес? – задал он вопрос.

Официантка задумалась, нахмурив лоб.

– Я знакома с парочкой семейств по фамилии Мендес. Но Седин Мендес среди них нет. Сколько ей лет?

Джек достал из кармана старую фотографию своей матери и Селии Мендес. Он вдруг занервничал, разыгрывая эту карту. Все годы он полагал, что Селия Мендес, лучшая подруга его матери на Кубе, расскажет ему все о его матери. А что, если он ошибался?

Он показал снимок официантке и пояснил:

– Фотография сделана больше сорока лет назад. Так что, думаю, сейчас ей что-нибудь около шестидесяти.

Официантка отрицательно покачала головой.

– Извините. Ничем не могу помочь. Но здесь есть одни Мендесы, которым принадлежит casa particular, частный дом, на улице Калле Марти. Эта семья живет в Бехукале уже много лет. Почему бы вам не заглянуть к ним? Возможно, они смогут вам помочь.

– Большое спасибо. Так мы и сделаем.

Она записала для них адрес. Джек расплатился долларами США – похоже, единственной валютой, которая ценилась на «коммунистической» Кубе, и они ушли.

В дословном переводе с испанского casa particular означало «частный дом», и многие туристы предпочитали снять комнату у кубинской семьи. После революции сдавать жилье на Кубе считалось делом незаконным, но все изменилось с распадом Советского Союза, когда кубинское правительство попыталось найти «суперсредство» (читайте: туризм) для поддержания своей разваливающейся экономики. Новый закон, принятый в 1996 году, позволил кубинцам сдавать внаем одну-две комнаты в своих домах, и вскоре по всей стране, как грибы после дождя, выросли casa particular. Налоговые поступления от них составляли кругленькую сумму, достававшуюся диктатору, который был больше заинтересован в собственном увековечении и процветании, чем в соблюдении коммунистических принципов.

La Casa Mendes, дом Мендесов, оказался простым, но уютным и опрятным домиком, выходившим на мощенную булыжником улицу. У дверей их встретила полная темнокожая женщина с ярко-желтой повязкой на голове. Джек решил, что ей не больше пятидесяти, то есть она была слишком молода, чтобы оказаться подругой его матери Селией. Женщина представилась и сказала, что ее зовут Фелиция Мендес Ортис. Вместо того чтобы изображать из себя детектива и засыпать ее вопросами о Селии Мендес, Джек решил растопить лед, сделав ей обычное деловое предложение.

– У вас найдется свободная комната?

– Да, – ответила она приятным голосом. – Как раз одна и есть.

– Можем мы взглянуть на нее, если не возражаете?

– Конечно. Входите.

Комната находилась в задней части дома, рядом с кухней. В ней стояли две широкие кровати и комод с зеркалом, а на полу лежал старый ковер. Единственным источником света была лампа без абажура. Чтобы попасть сюда, надо было миновать гостиную и две другие спальни. Джек насчитал в доме одиннадцать человек: семерых взрослых и четверых детей. Кубинка объяснила, что для туристов самым большим преимуществом casa particular, как и самым большим его недостатком, была возможность пожить вместе с кубинской семьей.

– Мы снимем ее, – заявила София.

– Что? – не понял Джек.

София перешла на английский, чтобы ее понимал только он.

– Если вы будете себя хорошо вести, я позволю вам сдвинуть кровати. Но не рассчитывайте ни на что.

Он сообразил, что она шутит.

– Я всего лишь проявил вежливость, когда спросил, не можем ли мы взглянуть на комнату. Вообще-то я не собирался здесь останавливаться.

– Вы хотите отдать свои деньги этой милой семье или предпочитаете вернуться обратно в отель «Насьональ»?

– А вы действительно ничего не имеете против?

– Когда я училась на юридическом факультете, то снимала комнату вместе с одним парнем. И ничего не случилось, хотя он был симпатичнее вас.

Джек не понял, что это было – комплимент или оскорбление, но не придал этому никакого значения.

– Отлично. Если вы не возражаете, то мы остаемся. – Он посмотрел на женщину и произнес по-испански: – Мы берем ее.

Та улыбнулась и повела их на кухню. Они уселись за стол, и она записала их фамилии и номера паспортов. И, разумеется, предложила поесть. Джек решил, что у кубинцев это в генах – предлагать гостю поесть, даже если есть было нечего. Они с Софией отказались от еды, но согласились выпить кофе. Он был горячим и крепким, и запах жареных зерен напомнил Джеку кухню Abuela. Он допивал свою чашечку, когда решил, что настало время предъявить фотографию.

Джек выложил ее на стол.

– Вы случайно не знаете женщину по имени Селия Мендес? – спросил он.

Женщина опустила чашку на стол. На губах у нее появилась улыбка.

– Вы знакомы с Селией?

– Нет. Ее знала моя мать.

– Только не говорите, что вашей матерью была Ана, – сказала женщина.

Сердце гулко забилось у Джека в груди. «Она знала!»

– Да. Ана Мария Фуэнтес.

Женщина всмотрелась в лицо Джека, потом перевела взгляд на фотографию. Она поднесла руку ко рту, как будто внезапно осознав, сколько на самом деле прошло лет.

– Теперь я вижу. Вы очень похожи на свою красавицу-мать. Они с Селией были лучшими, самыми лучшими подругами. У нее чуть не разорвалось сердце, когда она узнала, что Ана умерла. Какая досада. – Она вздрогнула всем телом, пораженная, очевидно, собственной бесчувственностью. – Простите меня. Конечно, я скорблю вместе с вами о вашей утрате.

– Благодарю вас. Вы знали мою мать?

– Немного. Мне было всего семь – нет, восемь – лет, когда Ана отправилась в Америку. Селия была моей старшей сестрой.

И снова у него участился пульс.

– Где я могу найти Селию?

Она дважды моргнула, потом опустила глаза.

– Селия мертва.

У Джека упало сердце, и непроизвольно вырвался возглас «О!».

– Она умерла в прошлом марте. Это случилось внезапно. Сердечный приступ.

– Мне очень жаль. Я понимаю, что вам, может быть, трудно говорить о ней, но если вы что-либо помните о Селии и моей матери, я бы с радостью вас выслушал.

– Кое-что у меня имеется, да. Но сейчас мне уже трудно разобраться в том, что я помню сама, а что рассказывала мне Селия, если вы понимаете разницу.

– Да, понимаю. Расскажите мне все, что знаете, больше мне ничего не нужно.

Казалось, печаль исчезла без следа. Женщина воспрянула духом и оживилась, вспоминая о Селии, когда та была совсем молоденькой.

– Селия и Ана были неразлучны, – заметила она с ностальгической улыбкой. – Они все делали вместе. Именно Селия познакомила вашу мать с ее первым парнем.

– Вы помните, как его звали?

– Нет, не помню. Но матери Аны – вашей бабушке – он ничуточки не нравился. Ей не нравилась и Селия. Главным образом потому, что именно Селия познакомила этого юношу с ее дочерью.

– А что с ним было не так?

– Ничего, насколько мне известно.

– Тогда почему моя бабушка была так настроена против него? Женщина поморщилась.

– Ваша бабушка никогда не говорила вам о парне Аны, не так ли?

– Нет. Расскажите вы.

– Вы уверены, что хотите знать все?

– Да. Поверьте, я бы не приехал сюда, если бы не был уверен.

Она глубоко вздохнула, потом сказала:

– Ваша мать забеременела.

Джек похолодел.

Женщина кивнула на фотографию и добавила:

– Скорее всего, на этом снимке она с ребенком. Ей было всего семнадцать, когда это случилось.

– Вы уверены? – спросил Джек.

– О да. Здесь я не ошибаюсь. Мы говорим о том, что случилось более сорока лет назад. Девочка-подросток, беременная? Для Бехукаля это был настоящий скандал. Я помню не все, что происходило, когда мне было восемь лет. Но уж это помню точно.

– Она… – Джек заколебался, боясь задать вопрос. – Моя мать родила ребенка?

– Я не уверена, что помню все в точности. Помню только, что слышала, будто она беременна. Я слышала, как люди говорили об этом. Это случилось, конечно, не на следующий день, но очень скоро Ана Мария отправилась в Майами.

– Она была беременна, когда уезжала?

– Я не знаю. Правда, не знаю.

Несколько минут они сидели молча, Джек разглядывал свою пустую чашку. Женщина поднялась из-за стола, словно почувствовав, что Джеку необходимо побыть одному.

– Простите меня, но я должна взглянуть на внука, – сказала она и вышла из комнаты.

София сидела рядом, и наконец он поднял на нее глаза. Она уже готова была что-то сказать, но вместо этого улыбнулась ему слабой, но печальной и ободряющей улыбкой, похлопала его по руке и оставила за столом одного.

Свет с улицы проникал в их спальню через филенчатые жалюзи, отбрасывая полосатые тени на двуспальные кровати. Джеку досталась ближняя к двери кровать, а София устроилась у окна. В комнате не было часов, но Джек знал, что уже поздно. Он не мог сомкнуть глаз, не говоря уже о том, чтобы заснуть.

– Джек? – послышался из темноты голос Софии. – Вы не спите?

– М-м.

– С вами все в порядке? Я имею в виду – после того, что рассказала вам Фелиция?

Он рассмеялся смехом, в котором не было веселья.

– Это не совсем то, что я ожидал услышать.

– Я понимаю.

В комнате вновь воцарилось молчание. Мимо проехала машина, лучи ее фар скользнули по стене.

– Джек?

– Да?

– Вам это кажется странным?

– Что должно казаться мне странным?

– Что вы спите со мной в одной комнате.

– М-м. Немного.

– Когда вы последний раз лежали в двуспальной кровати?

Он задумался над ее вопросом, а потом вспомнил, что это было с его бывшей женой, во время одной из последних поездок, куда они отправились вдвоем. Они легли спать в отдельных кроватях. Начало конца.

– Что-то не припоминаю.

– Не хочу показаться вам странной и не хочу, чтобы вы поняли это как намек, но по какой-то причине все это напоминает мне о том времени, когда я была еще подростком. Мы с сестрой спали в одной комнате в двуспальных кроватях. Могли проснуться ночью и разговаривать о чем попало. О мальчиках. О футболе. Об одежде. В основном, о мальчиках.

– Вы хотите сказать, что я напоминаю вам вашу сестру?

– Вовсе нет. Даже странно, что это вдруг взбрело мне в голову. Полагаю, все дело в том, что я очень скучаю по тем временам. И что-то заставило меня вспомнить их.

– Может статься, причина в том, что никто не удосужился сообщить мне, что у меня может быть брат или сестра.

Она приподнялась, опершись на локоть, и даже в сумрачном свете Джек разглядел на ее лице выражение ужаса.

– Ох, простите меня. Я упомянула о своей сестре не для того… Я не сравнивала вашу ситуацию с…

– Все в порядке, – успокоил он ее.

Она снова опустила голову на подушку. София лежала на боку, тонкая белая простыня очерчивала нежный изгиб ее бедра, а узенькая полоска света, проникающая сквозь жалюзи, искрилась отраженным светом в ее волосах. Джек перевернулся на бок, глядя на нее, – их разделяло только небольшое пространство между двуспальными кроватями. Но в темноте казалось, что его просто нет.

– Смешно, – произнес Джек.

– Что именно?

– Вся эта история с моей матерью. Я мысленно создал возвышенный образ молодой женщины, ищущей свободы. Она оставляет семью, оставляет друзей, оставляет вообще все и каким-то образом находит в себе мужество лицом к лицу встретить совершенно незнакомый мир.

– Никто ведь не разрушил этот образ. Просто в нем появились новые детали.

– Теперь, по крайней мере, я понимаю, почему моя бабушка не хотела разговаривать на эту тему.

– Она – старая женщина. Это так естественно для людей ее поколения – никогда не выносить сора из избы. Должно быть, разговоры о том, что ее юная дочь сбежала, спасаясь от своих проблем, причиняли ей нешуточную боль.

– Но в какой-то момент у меня появилось право узнать, разве не так?

– Узнать что?

Джек поднял взгляд выше, в черноту позади Софии.

– О моем сводном родственнике – ребенке, которого она оставила дома.

– Вы ведь не знаете наверняка, что у вашей матери был ребенок.

– Вы правы. Но я по-прежнему хочу узнать.

– Полагаю, есть только один человек, который может рассказать вам все.

Джек задумался на мгновение, потом сказал:

– Все, что мне предстоит сделать, это придумать, как задать вопрос так, чтобы не ранить сердце Abuela.

– Удачи, – ответила София и перевернулась на спину.

Света все-таки оказалось достаточно, чтобы Джек сумел разглядеть улыбку на ее губах.

– В чем дело? – поинтересовался он.

– Мы находимся в одном доме вместе с одиннадцатью кубинцами. Если это не заставит вас осознать, кто вы такой, даю слово рассказать об этом вашим ближайшим родственникам.

– Хорошая мысль.

– Спокойной ночи, Джек.

– Спокойной ночи, София.