На следующее утро Джек проснулся только около половины десятого.
Прошлой ночью Тео принес с собой богатый набор сортов пшеничного пива под тем предлогом, что, дескать, не знает, каким из них запастись для своего бара «Живчик». Он-де решил, что проигранное дело станет для Джека законным поводом перепробовать все четырнадцать сортов. Теперь ему было совсем не весело, но в два часа ночи Джек чуть не умер от смеха, глядя на то, как неотесанная деревенщина Тео превращается в Трумэна Капоте, зачитывая вслух отрывки из рекламного описания каждой разновидности немецкого пива.
– Ayinger Brau-Weisse, светлое, – вещал тот. Потом сделал маленький глоток, быстро-быстро причмокивая губами, подобно колибри, взмахивающей крылышками. – Фруктовое, но с травянистым привкусом.
Джек медленно оторвал голову от подушки. Самое прекрасное в пшеничном пиве то, что после него не бывает похмелья. Еще одна ложь в исполнении Тео. Наконец Джек сумел принять вертикальное положение, сев на край кровати. Тут в ухо ему ворвался рев походного боевого рога, но это оказался всего лишь телефон. Он схватил трубку, прежде чем прозвучал второй звонок. Это был Тео, бодрый и жизнерадостный, как всегда, и по его голосу никак нельзя было сказать, что вчера он предавался излишествам. Это не мужчина, а сам дьявол во плоти.
– Привет, Джек. Ты уже видел утреннюю газету?
– Только если ее транслируют мне прямо в мозг.
– Тогда я сейчас прочту тебе кое-что, слушай.
Джек застонал. Это была еще одна из причуд Тео. Наверное, когда он был маленьким, ему никто и никогда не читал вслух, или, быть может, он подвизался в роли суфлера на телевидении, но по какой-то причине Тео обожал читать вслух, с чувством – и необычайно громко. Немного громче, чем способен был выдержать пропитанный пивом мозг Джека. Он отвел трубку подальше от уха и стал слушать.
Тео откашлялся, быстро огласил вступительную часть и перешел к главному.
– Вот что здесь написано, цитирую: «Как сообщают, обвинительный приговор, вынесенный миссис Харт, всерьез обеспокоил ее предполагаемого любовника, лейтенанта Береговой охраны США Дамонта Джонсона. Репортеру газеты «Трибьюн» из конфиденциальных источников стало известно, что больше всего лейтенант Джонсон опасается, что миссис Харт, осужденная за убийство, нарушит обет молчания и поведает правду о том, как погиб ее муж, к смерти которого может оказаться причастным и Джонсон. Те же источники подтверждают, что лейтенант Джонсон пообещал избить ее до полусмерти. Однако в интервью по телефону вчера вечером федеральный прокурор Гектор Торрес не подтвердил, но и не опроверг тот факт, что он ведет какие-либо переговоры с лейтенантом Джонсоном, и отказался комментировать возможность заключения правительством сделки в обмен на откровенные и полные свидетельские показания лейтенанта».
В голове у Джека застучал отбойный молоток, но пшеничное пиво было тут ни при чем.
– Там не говорится, что это за источники?
– Нет. Одно из этих анонимных интервью. Хочешь, я навещу Джонсона и попробую узнать побольше?
– Нет. Держись от этого подальше.
– Но я, в общем, не совсем понимаю, – продолжал Тео. – Линдси уже осудили. Для чего теперь прокурору идти на какие-то сделки, чтобы получить свидетельские показания Джонсона?
– Нам еще предстоят слушания по поводу определения наказания. Торрес хочет, чтобы ей воткнули иглу в руку, а я пытаюсь сохранить ей жизнь.
– Получается, что Джонсон намерен снова перевернуть все с ног на голову и заявить, что убийство совершил не ребенок?
– Не знаю. Это всего лишь газетная статья, основанная на сведениях из «анонимных источников». Кто знает, что происходит на самом деле? Это вполне может оказаться правдой, но с таким же успехом кто-то мог и солгать чересчур ретивому репортеру, преследуя какие-то собственные цели.
– В последнем случае это может быть и мужчина, и женщина.
– Да, ты прав.
– Что ты собираешься делать?
Джек принялся массировать виски в надежде унять пульсирующую боль.
– Отправлюсь прямо к своему единственному источнику. Я хочу поговорить с Линдси.
Безжизненный цвет лица Линдси полностью соответствовал холодному бежевому оттенку стен Центра содержания под стражей. Она выглядела так, как Джек себя чувствовал, хотя наверняка и не пьянствовала всю ночь напролет. Она облокотилась о стол и обхватила голову руками. Перед ней лежала газета, раскрытая на странице со злополучной статьей. Они были вдвоем в лишенной окон комнате, предназначенной для свиданий адвокатов со своими клиентами.
– Кто этот источник, о котором говорится в статье? – спросила Линдси.
– Я не знаю, – ответил Джек.
– Как, по-вашему, кто это?
– Не имею понятия. По дороге сюда я слушал кубинское радио. Они считают, что это Кастро.
– Очень смешно.
– Я не шучу.
Линдси встала и отошла подальше от стола. Она начала медленно расхаживать по комнате, по нескольку шагов в каждую сторону, поскольку помещение было очень маленьким.
– Им полагаете, это может оказаться правдой? Вы полагаете, Джонсон хочет заключить сделку с федеральным прокурором».
– Перед тем как приехать к вам, я позвонил Гектору Торресу. Он не пожелал со мной разговаривать.
– Тогда, наверное, это правда, – заявила она, и голос ее дрогнул. – Они договариваются.
– Я бы не стал спешить с выводами.
– Вы не знаете Дамонта. В глубине души он упрямец, способный добиться своего.
– Упрямец он или нет, но ему предстоит пройти долгий путь, прежде чем он сумеет завоевать доверие федерального прокурора.
– Торрес – просто мешок дерьма. Ему плевать на то, что Джонсон – скользкая личность, лишь бы он полз в нужном направлении.
– Мне об этом ничего не известно, – сказал Джек. – Если Джонсон может оказаться полезным обвинению, он должен заявить, что это вы застрелили своего мужа. Проблема заключается в том, что он уже показал под присягой, что в то утро был у вас дома и что ваш сын признался в совершении преступления. Так что эти два варианта трудно совместить.
Она перестала расхаживать по комнате и взглянула Джеку в лицо.
– Они прекрасно согласуются друг с другом.
Под ее взглядом Джек растерялся.
– Что вы хотите сказать?
– Брайан признался в совершении преступления, потому что…
– Почему?
– Потому что он думал, будто покрывает меня.
У Джека учащенно забилось сердце.
– В самом деле?
Она глубоко вздохнула и отвернулась.
– Линдси, Брайан действительно покрывал свою мать? – прямо спросил Джек.
Она по-прежнему не отвечала и избегала смотреть на него.
Джек повысил голос.
– На этот раз мне нужна вся правда, черт бы вас побрал. Довольно лжи. Вы говорите мне правду и, может быть, я сумею договориться с Торресом. Если вы будете продолжать лгать, я могу гарантировать, что вы умрете от летальной инъекции.
Она повернулась к нему лицом, в глазах ее стояли слезы.
– Брайан не убивал Оскара. Но и я тоже этого не делала.
– Тогда что случилось на самом деле?
Она снова вздохнула, пытаясь взять себя в руки.
– Большая часть того, что вы услышали об Оскаре, – правда Он был ужасным человеком, мерзко вел себя со мной, с Брайаном. Мы часто ссорились, и от этого больше всего страдал Брайан. Эта история с наушниками и то, как Брайан лишился слуха, – чистая правда.
– Но на этом правда и заканчивается? А все остальное, о чем вы рассказали присяжным, – это ложь?
– Нет. Никоим образом. Секс. Оскар, и Джонсон, и я. Обо всем этом я тоже говорила правду. Он подмешал мне какой-то наркотик. Вот так все и началось.
– И вы сама не хотели этим заниматься?
– Нет. Вовсе нет. – Она сделала паузу, потом добавила: – Поначалу.
Джек тряхнул головой, чтобы удостовериться, что он все расслышал правильно.
– Что вы имеете в виду, говоря «поначалу»?
Она смахнула слезы с глаз, в голосе ее зазвучали вызывающие нотки.
– Как, по-вашему, Джек, что это значит? Это значит, что сначала мне не нравилось то, чем я занимаюсь, но со временем мои чувства изменились.
– Что вы хотите сказать? Над вами надругались, у вас начались психологические проблемы с собственной самооценкой…
– Я не ищу оправдания, ссылаясь на этот жалкий стокгольмский синдром, Джек. Мое отношение к нашему гадкому треугольнику не изменилось. Просто мои чувства к Дамонту стали другими.
– Вам понравилось заниматься с ним сексом?
– Дело не только в этом. Мне стал нравиться он сам.
– Как отнесся к этому Оскар?
– Спросите об этом врача по проблемам бесплодия, этого правительственного эксперта. Он рассказал присяжным все о содержании сперматозоидов-убийц в сперме Оскара, о его ревности. Но врач не понимал, что ревность Оскара никак нельзя было назвать нормальной. Ему не нравилось, что мы с Дамонтом начали заниматься этим по-своему и даже стали получать удовольствие.
– То есть ваши забавы вышли из-под контроля Оскара. Так получается?
Она покачала головой и коротко рассмеялась, но в ее смехе не было веселья.
– Оскар бывал счастлив, только когда держал под контролем все и всех. Он и кончить-то мог, лишь когда смотрел, как мы с Дамонтом занимаемся сексом. Он зарабатывал очки у своего папаши, передавая тому информацию о маршрутах патрульных судов Береговой охраны, которую получал от Дамонта. А я была своего рода порнографической разменной монетой, которой он расплачивался со своим приятелем Дамонтом за секретные сведения.
– А потом все рухнуло, – предположил Джек.
– Разумеется. Но это Дамонт придумал, как выйти из положения, а не я.
– Вы вдвоем разработали план?
Она медленно кивнула.
– В то утро я пошла на работу в госпиталь, а оттуда позвонила Дамонту, как он и рассказал потом присяжным. Но я не пыталась заманить его в дом, чтобы обвинить в убийстве, которое к тому времени уже произошло. Это все было частью плана. Я сказала ему. «Дамонт, приезжай. Дверь не заперта. Брайан будет спать еще целых сорок пять минут. Оскар заснул в спальне. Делай то, что должен».
На мгновение Джек лишился дара речи. Потом все-таки спросил:
– И Джонсон приехал?
– Да. Все получилось так» как рассказал кубинский солдат.
– А что потом?
– Он пошел прямо в спальню. Он нашел пистолет Оскара там, где я и говорила. А затем…
– Он выстрелил в него?
Чувствовалось, что в ней идет внутренняя борьба. Но потом она выдавила:
– Да. Он застрелил его.
Джек помолчал. Ему казалось, что это было вполне естественно – помолчать, когда речь зашла о чьей-то безвременной смерти.
– Подождите минутку, – произнес он наконец. – Но потом в какой-то момент, он заговорил с Брайаном, верно?
– Верно. И вот отсюда все пошло наперекосяк. Понимаете, мы с Дамонтом рассчитывали, что Брайан не услышит выстрела. Но что-то его разбудило. Tb ли вибрация деревянного пола под ногами Дамонта, то ли Брайан проснулся оттого, что зажегся свет. Что бы там ни было, Брайан почувствовал, что происходит нечто странное.
– Но если Брайан проснулся и увидел Джонсона стоящим над телом Оскара, он бы знал, что это Джонсон застрелил его, правильно?
– Если не считать того, что он не видел Джонсона. Дамонт услышал, как открылась дверь спальни Брайана, еще до того как тот вышел в коридор. Дамонт спрятался в шкафу. И, войдя в спальню, Брайан увидел только окровавленного Оскара, лежащего в кровати.
– И тогда Брайан позвонил вам на работу?
– А потом он вернулся в свою спальню и заперся. Он был слишком напуган и сидел там, пока я не вернулась домой.
– Что сделал Джонсон?
– Услышав, как закрылась дверь комнаты Брайана, он вылез из шкафа и выбежал из дома. Но тут он наконец-то спохватился и начал вести себя по-умному. Выждав минуту или две, он вернулся в дом и направился прямо в комнату Брайана. Он рассказал Брайану о том, что я позвонила ему и попросила прийти и что с Оскаром случилось нечто ужасное. Бедный Брайан, он вконец растерялся. Он не знал, что делать. Мальчик разнервничался и решил, что это я застрелила Оскара. Он знал, что мы часто ссорились и ругались с Оскаром, он знал, каким жестоким был Оскар. Он знал, что, если я убила его, значит, Оскар заслужил смерть.
– И Брайан сказал Джонсону…
– Правильно, – согласилась Линдси. – Брайан сказал ему, что это он застрелил отца. Наверное, он решил, что десятилетнего мальчика не посадят в тюрьму. А вот его мамочку могут запросто упечь туда. Он думал, что защищает меня. – Она прислонилась к стене, словно лишившись последних сил, и опустила глаза. – Это правда, Джек. Вот так все произошло на самом деле. Мы с Дамонтом не могли знать, кого из нас могут обвинить в убийстве. Но мы договорились, что если оно произойдет, то мы не будем показывать друг на друга пальцем. А в самом крайнем случае…
– Вы обвините в убийстве Брайана.
Она крепко обхватила себя руками и немного отодвинулась, словно Джек ударил ее ниже пояса, произнося эти слова вслух.
– Хорошенькое представление вы с Джонсоном разыграли в зале суда, – заметил Джек. – Он обвинил Брайана, вы сломались и заявили, что это все неправда. Очень убедительно, особенно когда мать встает и начинает защищать своего сына.
– Мне нечем гордиться, – сказала она.
Джек отвел от нее взгляд и уставился в никуда. Он мог в алфавитном порядке перечислить поступки, которыми ей не стоило гордиться. Но он находился здесь не для того, чтобы читать ей нотации. Он пришел сюда, чтобы уберечь ее от камеры смертников.
– Все-таки, что стало последней каплей? – спросил Джек. – Почему Джонсон вдруг решил, что Оскара пора убрать?
Она как будто испытала облегчение, когда он сменил тему. Линдси была рада любому вопросу, только бы отвлечься от болезненного самокопания. Она выдавила улыбку и проговорила;
– Ага, вот теперь история начинает развиваться вполне в духе Майами.