– Мне нравится эта машина, – заявил Тео.

Джек бросил на него сердитый взгляд с пассажирского места. – Это моя машина, и она не продается.

Тео включил передачу, и автомобиль плавно отъехал от тротуара. Поездка из Майами до Ки-Уэста занимала добрых четыре часа – три, если за рулем сидел Тео, – и он настоял на том, что поведет машину. Владение тридцатилетним «мустангом» с откидным верхом имело свои недостатки, но поездку по Киз любой подлинный ценитель автомобилей не променял бы ни на что иное. Миля тянулась за милей, и федеральная автострада номер один, превратившаяся в живописную асфальтовую ленту, соединяла один район Флорида Киз с другим, пересекая бирюзовые воды океана и городки с единственным светофором, которые, казалось, вырастают из мангровых зарослей. Ощущение теплых солнечных лучей на вашем лице, восхитительное синее небо, бархатный ветер с моря. Они договорились, что по дороге туда за рулем будет сидеть Тео, а обратно – Джек. Недурной компромисс, решил Джек, по крайней мере, он хотя бы сможет насладиться обществом Тео, не говоря уже о чем-то большем.

– Что ты сказал? – спросил Джек. Губы Тео двигались, но звук его голоса потонул в реве мотора и свисте ветра.

– Если не хочешь продавать свои колеса, то по крайней мере оставь их мне, – прокричал Тео.

– Что значит «оставь»?

– В своем завещании, идиот.

– У меня еще нет завещания.

– Адвокат, и без завещания? Это все равно что уличная шлюха без презервативов.

– Да зачем мне нужно завещание? Я одинокий мужчина, и детей у меня тоже нет.

Они обменялись взглядами, как если бы у фразы Джека о том, что у него нет детей, внезапно появился подтекст.

– К черту завещание, – заявил Тео. – Забирай ее с собой. Господу понравится такая машина.

Джек вернулся к своему чтиву. Перед тем как выехать из Майами, он скачал из Интернета некоторые данные общего характера о военно-морской базе США в заливе Гуантанамо – как раз столько, чтобы понимать, о чем идет речь, когда он будет разговаривать с тестем Линдси. Тео не донимал его разговорами, пока они не подъехали к мосту Стоктон-бридж, который находился примерно в миле от международного аэропорта Ки-Уэст.

– Итак, ты собираешься в лагерь Джеронимо?

– Гуантанамо, а не Джеронимо. Это военно-морская база, а не индейское кладбище.

– Как вообще получилось, что у нас на Кубе есть военно-морская база?

Джек сверился с распечаткой одной из веб-страниц.

– Здесь сказано, что мы арендуем ее.

– И Кастро – наш землевладелец-арендодатель?

– С технической точки зрения, да.

– Черт, а что делает такой парень, как Кастро, когда ты не платишь вовремя арендную плату? Убивает всю твою семью?

– Собственно говоря, он ни разу не обналичил ни одного нашего чека, которыми мы платим за аренду. Соглашение об аренде было подписано задолго до того, как он пришел к власти, и он отказывается признавать его законность.

– Мне почему-то кажется, что он не собирается и выгонять нас.

– Если не хочет получить под свою коммунистическую задницу сапогом с эмблемой «Сделано в Америке».

– Получается, мы сидим там бесплатно. Вот только надолго ли?

– В соглашении сказано, что мы можем оставаться столько, сколько захотим.

– Проклятье. Того, кто составлял этот документ, следует ввести в адвокатский Зал славы.

Они въехали на территорию аэропорта по шоссе Рузвельт-роуд и направились к общим авиационным ангарам, следуя указаниям, которые Джек получил по телефону. Охранник показал им огороженную забором парковочную площадку. Контора «Братьев за свободу» представляла собой крошечную каморку, приткнувшуюся с одной стороны ангара, в ней едва хватало места для стола и двух стульев. По дороге к конторе за ними следовала стайка голодных морских чаек. Находясь всего в трех футах над уровнем моря, международный аэропорт Ки-Уэст приобрел печальную известность именно из-за этих птиц, которые с регулярностью швейцарского хронометра встречали постоянно прилетающие и улетающие винтовые самолеты. Джек и Тео миновали несколько рядов частных аэропланов, среди которых можно было увидеть и гидросамолеты, и реактивные «лирджеты». Наконец они заметили Алехандро Пинтадо – он возился со своей старой надежной «сессной». Джек наверняка и сам смог бы отыскать самолет без посторонней помощи – казалось, тот не рассыпается на части только потому, что его удерживают наклейки, которые обычно помещают на бамперы автомобилей: «Свободу Кубе», «Нет Кастро», «Я не верю "Майами трибьюн"». Последняя была вызовом так называемой «свободной прессе», которая время от времени осмеливалась выступать с критикой кубинских эмигрантов, когда речь заходила о противостоянии Кастро.

– Мистер Пинтадо? – осведомился Джек.

Полноватый мужчина бросил ветошь в ведро и вылез из-под крыла.

– А вы, должно быть, Джек Суайтек?

– Совершенно верно.

– Кто это с вами, ваш друг? Барри Бонде на стероидах?

– Это…

– Михаил Барышников, – представился Тео, пожимая руку.

– Мой следователь, Тео Найт.

Алехандро постарался расправить плечи и выпятить грудь, но в глаза первым делом все равно бросался выпирающий животик.

– Я слышал, вы собираетесь защищать мою невестку.

– Я рассматриваю такую возможность, – ответил Джек. – Мы можем присесть где-нибудь и поговорить?

– Не думаю, что в этом есть необходимость. Разговор не займет много времени.

Джек в задумчивости покачался на каблуках. Собеседник оказался настроен более враждебно, чем он предполагал.

– Во-первых, позвольте заметить, что мне очень жаль вашего сына.

– Тогда почему вы хотите представлять интересы женщины, которая его убила?

– Главным образом потому, что я не считаю, будто это сделала она.

– Похоже, вы единственный, кто так не считает.

– У вас есть что рассказать мне, просветить меня насчет чего-либо?

Пинтадо бросил подозрительный взгляд на Тео, потом уставился на Джека.

– Вот что, парни, я ничего не намерен говорить вам. Вы здесь не для того, чтобы помочь мне. Все, что вам нужно, это вытащить ее.

– Мистер Пинтадо, я не собираюсь обманывать вас. Мне уже приходилось представлять интересы людей, которые были виновны. Но для меня этот случай необычен. Я совершенно искренен, когда говорю, что не заинтересован защищать Линдси Харт, если она виновна.

– Очень хорошо. Тогда вам следует свернуть свою палатку и отправляться домой.

– Я не могу сделать этого.

– Почему нет?

– Потому что я встречался с Линдси. Она заставила меня серьезно задуматься кое о чем. Линдси уверена, что ее подставляют. Она считает, что отчет СКР о следствии по делу – всего лишь прикрытие, дымовая завеса.

– Она твердит об этом вот уже несколько недель. Что еще она может сказать?

– Итак, вы не согласны с предположением, что вашего сына мог убить кто-то, имеющий на то скрытые причины?

– На что вы намекаете?

– Ни на что. Я просто задал вам вопрос.

– Мне осточертели люди, которые предполагают, будто моего сына убили из-за того, что я всю жизнь веду борьбу. В том, что он погиб, нет моей вины.

Джек опешил от такого поворота.

– Послушайте, я приехал сюда не для того, чтобы обвинять кого-то.

– А я думаю, что вы приехали сюда именно для этого. Позвольте мне внести ясность. Я знаю, почему Линдси убила моего сына.

Над головами у них пролетел рейсовый самолет, и оглушительный рев его двигателей, казалось, только подчеркнул слова кубинца. Наконец шум стих, и они снова могли разговаривать спокойно.

– Хотите рассказать мне, почему она сделала это? – спросил Джек.

– Это совершенно очевидно, если только вам известно что-нибудь обо мне и моей семье. Я приплыл в эту страну на гребной шлюпке, не имея в кармане ни цента. Сначала я мыл посуду в кафетерии «Бискейн». Через двадцать лет я стал миллионером, владельцем тридцати семи ресторанов. Вы слышали о них, нет? «Лос платос де Пинтадо».

– Я обедал там, – согласился Джек. Ему была известна и история успеха Пинтадо. Она была напечатана на обороте меню, включая необычное и привлекательное изложение того, почему сеть ресторанов носит иронично-насмешливое название, напоминающее о том, что ее владелец в свое время начинал с мытья посуды: «Лос платос де Пинтадо» по-испански означало «тарелки Пинтадо».

– Старина, ваши рестораны великолепны. Но какое отношение они имеют к смерти вашего сына? – обронил Тео.

– Дело не в ресторанах. Дело в деньгах. Может, мы не выставляем наше богатство напоказ, но я заработал целую кучу денег. У каждого из моих детей имеется свое доверительное имущество, или фонд. Не буду вдаваться в подробности, но основной капитал исчисляется семизначными цифрами.

– Это огромные деньги, – заметил Джек.

– Если хотите знать мое мнение, это больше того, с чем способно управиться большинство людей. И мои дети начинают получать проценты только по достижении ими двадцати одного года. А распоряжаться основным капиталом они могут, только когда им сравняется тридцать пять.

– Получается, ваш сын был миллионером? – спросил Джек.

– Да. Вот уже почти три года. – Алехандро опустил глаза и прошептал: – В следующем месяце ему исполнилось бы тридцать восемь.

– Итак, вы уверены, что Линдси убила его потому…

– Потому что они жили не так, как живут миллионеры. Оскар очень похож на меня. Деньги для него – не главное. Он хотел служить своей стране. Шесть месяцев назад он подписал очередной контракт на новый срок службы на Гуантанамо.

– Очень интересно, – протянул Джек. – Линдси была замужем за миллионером, который вел жизнь простого солдата на военной базе.

– Верно. Во всяком случае, пока он был жив.

– А после его смерти?

– Она могла бы жить где угодно и иметь достаточно денег в банке, чтобы вести такой образ жизни, какой ей нравился.

Некоторое время Джек хранил молчание, обдумывая услышанное.

Глаза Пинтадо сузились.

– И, я полагаю, она может позволить себе нанять весьма изворотливого адвоката, – заявил он.

– Я занимаюсь этим делом не ради денег, – прервал его Джек.

– Нуда, как же.

Джек услышал хриплый рев мотора. Из ангара медленно выкатился еще один частный самолет, лопасти его пропеллеров вращались так быстро, что были почти невидимыми.

Пинтадо подхватил свою летную сумку и перебросил ее через плечо.

– А теперь прошу извинить меня, я должен еще составить план очередного полета.

– Последний вопрос, – попросил Джек.

– С меня хватит, – отрезал кубинец, решительно отмахнувшись от него. – Я уже и так рассказал вам больше, чем следовало.

– Мне просто интересно, что будет с вашим внуком.

Фраза попала в цель.

– А что с ним будет?

– Если вы уверены в виновности Линдси, то как вы относитесь к тому, что Брайан остается с ней?

Пинтадо зажмурился, но потом вновь открыл глаза, словно для того, чтобы справиться с гневом.

– Вы даже представить себе не можете, что я при этом чувствую.

Джек несколько мгновений всматривался в лицо пожилого мужчины, на котором появилось выражение боли, потом перевел взгляд на взлетную полосу.

– На вашем месте я бы не торопился с подобными заявлениями, – негромко проговорил он. – Позвольте еще раз поблагодарить вас за то, что уделили мне время, сэр.