– Я вернулась, – сказала Роза, когда Джек вошел в зал для совещаний.
– Быстро ты, – заметил он.
Власти редко ставят своей целью разрушить карьеру профессионального криминального адвоката, и утренний «налет» налогового управления вызвал у Розы ярость и бешеный прилив энергии. И она, оставив Джека в приемной травматологии, прямиком отправилась на слушания с целью запретить доступ налоговикам к компьютерам Джека. К счастью для Джека, осмотр и анализы не выявили каких-либо серьезных повреждений, из коих худшим было незначительное сотрясение мозга. И вот его напичкали болеутоляющим и снабдили пространным списком действий, которых следовало избегать в ближайшие дни. В частности, громких шумов, резких движений, переутомления и перевозбуждения. Так что о путешествии в «Диснейленд» не могло быть и речи.
– До сих пор не могу поверить, что эти остолопы забрали твой компьютер! – воскликнула она. – Ты криминальный адвокат, а не владелец скобяной лавки. И в твоих компьютерах содержится конфиденциальная информация.
– Что сказал судья? – спросил Джек.
– Отказался аннулировать ордер. Но я убедила его назначить независимого эксперта для ознакомления с твоим жестким диском.
– Так, значит, власти не узнают его содержания?
– Нет. Во всяком случае, до тех пор, пока независимый эксперт не определит, что там есть нечто такое, что может заинтересовать полицию.
– А что именно они ищут?
– Рада, что ты задал этот вопрос. Нам надо кое-что обсудить.
Джек поморщился. Что бы ни имелось в виду под словами «нам надо кое-что обсудить», ясно одно: ни о чем особенно для него приятном речь не пойдет.
– Да, конечно.
– Мне кажется, что следствие прежде всего интересует все, связанное с деньгами. Твоими и Мерил. В частности, имел ли ты доступ к вашему общему счету на Багамских островах.
Тут у Джека снова заболела голова.
– Ах, это…
– Может быть, есть нечто такое, о чем вы забыли рассказать своему адвокату, мистер Свайтек?
– Я узнал о счете только вчера вечером, от личного поверенного в делах Джесси – Клары Пирс.
– Очевидно, именно она и рассказала о нем налоговикам. Впрочем, сейчас это не важно. Что это значит: ты узнал вчера? О том, что на твое имя был открыт счет?
– Понятия не имею, как это получилось.
– А ты подумай хорошенько. Я просто не пойду в суд до тех пор, пока ты не предоставишь мало-мальски приемлемое объяснение.
Джек подошел к окну, покачал головой.
– Кларе я говорить об этом не стал, но, уверен, это как-то связано с угрозами Джесси.
– Какими угрозами?
– Я уже говорил. Как только Джесси поняла, что я знаю о ее обмане, она тут же стала мне угрожать. Сказала, что, если я только попробую поделиться с кем-то своими догадками, она заставит поверить всех в то, что я был участником аферы с самого начала.
– Так это она вписала твое имя в счет?
– Конечно. Сама знаешь, что творится в этих банках на Карибах. Большинство из них в глаза своих клиентов и не видели. Вписать чью-либо фамилию ничего не стоит.
– Но зачем она это сделала?
– Имело прямой смысл, – ответил он. – Единственный для нее способ показать зубы. Стоило мне намекнуть на обман – и она утянула бы меня за собой. Открытие общего счета подразумевает, что мы поровну поделили пирог.
– Довольно рискованный шаг с ее стороны. Ты – равноправный хозяин счета и запросто мог снять все деньги.
– Как, интересно, раз я ничего не знал об этом счете? Это же оффшорный счет. Никаких налоговых деклараций. Никаких уведомлений со стороны налогового управления.
– А банковские уведомления?
– Уверен, они отправлялись почтой на ее адрес. Возможно, в почтовое отделение где-нибудь в Катманду, до востребования. Если этот банк, «Гранд Багама траст компани», вообще рассылает какие-либо уведомления.
– Ее маленький секрет?
– Скорее ее тайное оружие, которое она могла применить, чтобы выставить меня соучастником.
– Теперь она мертва. И все выглядит так, будто это ты убил ее из-за денег.
Джек с самого начала понимал, что такой логический вывод неизбежно станет результатом разговора, однако слова Розы отозвались болью.
– Да, полтора миллиона долларов – это мотив. Раз Джесси больше нет, я становлюсь полноправным хозяином счета.
– Убийство соучастника. Так все это выглядит.
– Думаешь, эта версия пройдет? Что я убил ее ради денег?
– Ну, со мной не пройдет.
– Спасибо и на этом. Но ты не жюри присяжных. Нет, честно, что ты думаешь?
– Думаю, не стоит забегать вперед. Полегоньку, потихоньку. В данный момент у нас другая проблема – налоговое управление. Самый страшный зверь бюрократических джунглей. Так что взглянем на проблему с чисто философской точки зрения.
– Надеюсь, что под словом «философия» ты не имеешь в виду великих мыслителей – Гегеля, Канта, Мора, Ларройо, Кёлера?..
– Я говорю о своей философии. О том, как лучше разговаривать с налоговиками. Расследования налоговых преступлений я отношу к отдельному классу. И собираюсь настаивать на этом, поскольку далеко не все разделяют эту точку зрения.
– Любопытно.
– Вот тебе прекрасный пример. Допустим, ты собираешься выступить свидетелем на слушаниях и я должна подготовить тебя к перекрестному допросу.
– Знаю я эту процедуру. Отвечать только на поставленный вопрос. Не выдавать никакой лишней информации. Если на вопрос можно ответить «да» или «нет», отвечать именно так, не иначе.
– Правильно. – Она покосилась на наручные часы Джека и спросила: – Знаешь, который теперь час?
– Роза, я прекрасно осведомлен обо всех этих играх. Я должен отвечать только на поставленный вопрос. А потому, раз ты спросила так, я должен ответить: «Да, я знаю, который теперь час». Это давным-давно всем известно, и лично я где только об этом не читал. И в журнале «Законы Лос-Анджелеса», и в «Западном крыле», и в «Практике законодательства». И даже, если не ошибаюсь, целых два или три раза в журнале «Закон и порядок».
– Пусть по телевизору дают неверные ответы.
– Не понял?
– Вы уверены, что ваши часы точные?
– Сам их ставил.
– И уверены, что они показывают верное время? С точностью до секунды?
– Ну, вряд ли с точностью до секунды.
– Представь, что ты стоишь у Вестминстерского аббатства и смотришь прямо на Биг-Бен. Если кто-то спросит, который час, откуда тебе знать, что Биг-Бен показывает точное время?
– Я никак не могу этого знать.
– Вот именно! Правильно. Если только ты не сам Господь Бог. Так как же надо ответить на вопрос: который теперь час?
Джек призадумался, потом ответил:
– Не знаю.
– Ты все понял, друг мой. Именно в таком духе и будешь разговаривать с налоговым управлением.
Джек не ответил, но подумал, что подобная тактика несколько вызывающая. В дверь постучали, заглянула секретарша Джека.
– Тебя к телефону, Джек.
– Попроси перезвонить сюда.
– Сказали: по личному делу.
Очевидно, Синди, подумал Джек. Извинился и прошел следом за секретаршей в свой офис.
– Это не Синди, – сказала она. – Это твой бывший босс.
– Шейфиц?
Она кивнула. Джерри Шейфиц возглавлял отдел в генеральной прокуратуре США и был некогда наставником Джека. А Мария, секретарша, работала у него еще с тех незапамятных времен и потому была знакома с Шейфицем.
– Чего он хотел? – спросил Джек.
– Не знаю. Я сказала, что ты на совещании. Он заявил, что дело срочное, и настоял, чтобы я позвала. И с еще большей настойчивостью просил не упоминать его имени при Розе.
Джек вошел в кабинет один и затворил за собой дверь. Секунду смотрел на мигающую кнопку телефонного аппарата, затем взял трубку.
– Как поживаешь, Свайтек?
Джек выдавил улыбку. Они были старыми друзьями, но долгая работа на правительство неизбежно оставляет отпечаток на людях и, в частности, заставляет называть друзей по фамилиям.
– Ничего, сейчас получше, Шейфиц. Должен сказать ты позвонил в весьма неурочный час, что странно даже для старого друга.
– Это не случайно. Надеюсь, ты уже знаешь. Но все-таки решил на всякий случай уверить тебя в том, что к конфискации твоих компьютеров я не имею никакого отношения.
– Действительно, мог бы и не говорить.
– Уточняю: за этим никто из наших во Флориде не стоит.
Сердце у Джека екнуло.
– Выходит, распоряжение поступило из Вашингтона?
– От сил по борьбе с организованной преступностью. – Произнося эти слова, Шейфиц с трудом подавил вздох.
– Они что же, считают меня членом мафии?
– Не могу знать, что они там считают.
– Кто за этим стоит?
– Сэм Дрейтон. Большая шишка, но я только что так на него орал, что самому тошно стало. Ночные обыски, конфискации – так нельзя обращаться с прокурором, пусть даже и бывшим.
– Как-нибудь справлюсь, с Божьей помощью, – сказал Джек. – К чему тебе наживать из-за меня неприятности?
– Я никому дорогу не перебегаю. У меня всего одна забота – организовать тебе встречу.
– Встречу?
– Не знаю каким образом, но ты вписываешься в схему Дрейтона. Пока не могу сказать, как именно, но мне удалось убедить Дрейтона в том, что чем скорее вы встретитесь, тем лучше. Негоже с его стороны обращаться с тобой как с закоренелым преступником.
– Так Дрейтон хочет предложить мне какую-то сделку?
– Я хочу сказать только одно: ты должен встретиться с Дрейтоном. В твоих же интересах.
– Хорошо. Кстати, в адвокатах у меня Роза.
– Не надо адвоката. Даже о нашем разговоре ничего ей не говори.
– Он что же, хочет взять меня голыми руками, оставить без всякой защиты?
– Ты сам адвокат, к тому же бывший обвинитель. Как-нибудь справишься.
– И все же я не понимаю…
– То, что должен сказать тебе Дрейтон, нельзя произносить в присутствии твоего адвоката или кого бы то ни было еще. Это предназначено лишь для твоих ушей, и это твой первый и единственный шанс. Такие он поставил условия. Не я это придумал.
Джек задумчиво молчал. Ему не раз доводилось быть свидетелем жесточайшего соперничества между государственными силовыми структурами и местными органами прокуратуры. Вонь от этих грязных политических игр, казалось, исходила сейчас из трубки.
– Я очень ценю нашу дружбу и все, что ты для меня сделал. Но все же постарайся не совать шею в петлю, договорились?
– Обо мне не беспокойся. Речь сейчас идет о тебе. – В голосе Шейфица Джек уловил настойчивость, даже не присущую этому человеку нервозность, и встревожился. – Тебе не придется отвечать на вопросы. Просто послушай, что будет говорить Дрейтон.
Джек взглянул в окно, на Корал-Гейблз. Опыт научил его: не следует подвергать слишком тщательному анализу неожиданно подвернувшиеся возможности. В какой-то момент можно довериться друзьям, принимать решения не головой, а сердцем.
– Ладно. Где?
– В центре.
– Когда?
– Чем раньше, тем лучше. Дрейтон приехал в Майами всего на один день.
– Буду через час.
– Вот и хорошо. Тогда до встречи.
– Ага, – сказал Джек. – Жду не дождусь.