С бешеной нагрузкой, которую взвалил на него командир, Жан и не заметил, как до окончания контракта осталось всего полгода. За это время боеспособность четвертого взвода удалось подтянуть до уровня требований самой Военной академии.

Обычно, в случае отсутствия офицеров, обязанности командира переходят к командиру первого взвода. Но в последнее время де Баон оставлял старшим Жана и, что интересно, это не вызывало недовольства у других сержантов. С другой стороны, действительно, за ту же зарплату отвечать за чужих охламонов — кому это надо?

И еще. Результаты проводимых Жаном развед-опросов стали настораживать. В пограничных районах Кастилии почти вдвое выросли цены на пшеницу и фураж. Причем рост цен не был связан с сезонностью или погодой. Кроме того, кастильцы начали ремонтировать и укреплять мосты на дороге к Сен-Беа. Все это по отдельности тревоги не вызывало — ну скакнули цены, ну ремонтируют дороги. Но вот вместе взятое наводило на неприятные подозрения в подготовке боевых действий. Впрочем, само очередное обострение отношений Кастилии и Галлии секретом ни для кого не являлось. Правда, ожидалось, что боевые действия если и начнутся, то на северо-востоке, где было больше возможности для маневра войск. Но в горах?! В общем, де Баон получил приказ продолжать разведку, не паниковать и на провокации соседей не поддаваться.

Вот его он и озвучил на совещании с де Фье и Ажаном. Да… грустный это был приказ… где-то когда-то Жан о таком слышал, и отлично помнил, что ни к чему хорошему он не привел. Так что черт с ней, с субординацией, а выскочкой его и так уже почти все считают.

— Так что продолжаем действовать как и прежде, господа, — закончил совещание де Баон.

— Разрешите предложение, господин майор, — обратился Жан.

— Ну что еще? — В голосе командира сквозило откровенное недовольство.

— Предлагаю все же скорректировать планы боевой подготовки, по крайней мере на ближайшие три месяца, сделав упор на отработку отражения штурма и попытки прорыва вглубь страны. А также пополнить запасы продовольствия и вооружений.

Комендант надолго замолчал. Не припишут ли ему самому обвинение в провокации, если начнет активно завозить припасы? Деньги есть, они выделены аж на год, но обычно тратились постепенно, по мере необходимости. С другой стороны, мальчишка прав. Если соседи решат все же атаковать здесь, то малыми силами не ограничатся, корпус пойдет, как минимум, и удержать крепость будет трудно, вернее практически невозможно.

— Лейтенант, Ваше мнение?

— Наверное, лучше получить по шее от начальства, чем пулю от кастильцев, — пожал плечами де Фье.

— Тогда изменение планов на Вас. И лично займитесь пополнением запасов, поставьте задачи артиллеристам и проинспектируйте санитаров. А то солдаты в крепости здоровые, как бы не разучились наши коновалы бинтовать и штопать.

С этого дня жизнь солдатская, и до того в Сен-Беа нелегкая, превратилась и вовсе в подобие каторги. Ну да, снизилось количество патрулирований, но тренировки на стенах, отработка вылазок и противопожарная подготовка велись, казалось, бесконечно.

А в середине июля кастильцы под тем же предлогом ремонта дороги и мостов и вовсе закрыли границу. Вообще это было обычным делом — такие ремонты проводились раз в четыре пять лет, только вот в сочетании с другой информацией это настораживало. Кроме этого, была отмечена возросшая активность соседей по патрулированию пограничья. Обычно для контрабандистов не составляло проблемы обойти патрульные группы как одной, так и другой стороны. Но в этот раз галлийские контрабандисты, которых в Сен-Беа знали и не трогали как мелкую шкоду, стали исчезать. С другой стороны, полностью прекратились переходы контрабандистов кастильских.

Потому и приказал де Баон, наплевав на строжайший запрет, начать разведку сопредельной территории. Только дело это стало практически безнадежным — все направления перехода через границу оказались перекрытыми. Полностью. Даже знаменитая клиссонская подготовка оказалась ну не то, чтобы бесполезна. Просто неудача слишком вероятна и стоила бы слишком дорого. А как же! Убитые, или не дай Бог захваченные на чужой территории военнослужащие — это голубая мечта всех дипломатов. От такого скандала королям отмыться невозможно, а уж исполнителям тем более.

Но, видно, воинская удача в этот раз оказалась на стороне Галлии. В конце июля через границу из Кастилии даже не перебрались, буквально переползли три человека. Израненные, избитые, изможденные. Двое взрослых мужчин и мальчишка лет двенадцати смогли спуститься с гор на дорогу около таможенного поста, но больше сил у них не было. Потребовалась повозка, чтобы доставить их в крепость, особенно плох был парень, которого санитары переодели, уложили в постель и запретили беспокоить по крайней мере сутки.

А мужчин комендант и де Фье забрали к себе. Опрошенные раздельно, они дали абсолютно одинаковые показания и показания эти не радовали.

Перебежчики, или, точнее, переползатели, оказались цыганами, единственными выжившими из табора, что попытался проехать в сторону Тулузы. Кастильцы убили всех. Мужчин и женщин, стариков и детей. Эти трое вырвались случайно. Подробности рассказывали спокойно, даже отрешенно — сил на горе уже не было.

Получалось, что, намертво, перекрыв границу, соседи не озаботились перекрытием дороги со, стороны тыла, и табор спокойно, въехал в строящийся палаточный лагерь. Вот, тут-то все и началось. Цыган заставили выкопать яму, поставили на краю и закололи бапинетами. Бедняги пытались бежать, но, куда там, — на них устроили загонную охоту. В общем, потешили себя кастильцы спортивным развлечением

Вырваться смогла, группа акробатов, что, выступали в деревнях и городах, радовали публику и приносили в родной табор заработанные честным путем деньги. Профессиональная ловкость помогла увернуться от оружия и спуститься по, скале с обратным уклоном, куда не доставали клинки и не долетали пули. На пальцах, хватаясь за мелкие выступы и трещины, под смертные крики близких и азартные вопли разудалых кастильских солдат. Двое сорвались и разбились, троим, повезло.

На следующее утро, Жан навестил мальчишку, принес леденцы, которые славно, получались у жены трактирщика. Тот уже немного, пришел в себя и попросил помочь сесть на кровати. Сержант подложил ему под спину побольше подушек, подтянул к изголовью, усадил. В этот момент из разреза рубашки больного показался висящий на цепочке медальон. Простенький такой медный медальон с вензелем из букв S и Р, родной брат того, что, в свое время носил некий Крис, что пытался опозорить и убить юного, графа Амьенского, а когда был схвачен, перегрыз себе вены на руках. Тогда Жан забрал медальон и сейчас тот лежал среди его вещей. А у мальчика, значит, такой же.

— Как тебя зовут, парень?

— Шарль-Сезар! — ого, таким тоном представляется, словно, наследный принц.

— Странное имя для цыгана, больше какому дворянину подходит. Знавал я двоих друзей, дворян, так вот, одного звали Шарлем, другого. Сезаром. А ты один вроде как их обоих стоишь.

— А может я и не цыган, может я и есть дворянин?

Ну, по спеси может и так, но вот ауры дворянской у тебя нет, подумал Жан. Только ведь не скажешь этого, если один во всем мире эти ауры видеть можешь. Хотя…

— Разумеется, ты дворянин и я дворянин, только, скотных дворов. Или постоялых, как тебе больше нравится. Ой, только, не злись, тебе сейчас вредно. А лучше колдани чего-нибудь. Я эту магию знаешь как люблю, ну что Вам, Ваша Милость, жалко что ли?

— Не могу я, — буркнул мальчик, — и отец мой не может, а мы из древнего, рода. Виконт де Сент-Пуант, к Вашим услугам!

И вот тут уже ноги подкосились у самого Жана. В своей новой жизни он встречал тезок и Портоса, и Планше, и Гримо. Несколько, дней даже сам звался д'Артаньяном, но встретить реального героя «Трех мушкетеров»… Ну, здравствуйте, граф Рошфор, человек из Менга… Если не врете, конечно..

— И какой же черт целого виконта занес к цыганам? У них в кибитке что, мягче и теплее, чем на перине в замке? Парень, ты всерьез думаешь, что тебе кто-нибудь поверит?

— Знаю, что не поверят. Только это правда, вот. Мама умерла при родах. Отец на другой женился. Он часто уезжал, не знаю зачем, но четыре года назад сказал, что уезжает последний раз, и пропал… Год от него, только письма приходили, а потом перестали. А мачеха сказала, что отец нас бросил, а я у нее теперь нахлебник. И в замке такое началось… Сплошные балы, веселье, только мне-то что с того веселья — все перепьются, передерутся… и так каждый день, каждую ночь… Вот я с цыганами и сбежал, три года с ними кочевал. Она, думаю, рада была.

Так не бывает. С другой стороны выдумывать такую историю, чтобы запихнуть в Галлию шпиона в образе мальчишки?! Или впихнуть галлийцам дезу?

Да проверить его слова можно запросто. И, опять же, кто мог предположить, что в занюханном. Сен-Беа в звании сержанта служит тот самый барон, что когда-то и схватил того самого виконта? Бред еще больший.

— Что это за медальон у тебя?

— От родителей остался, — грустно, вздохнув, ответил Шарль-Сезар, — там мать с отцом, нарисованы.

— Можно посмотреть?

С раскрытого медальона на Жана смотрел Крис и та женщина из того, другого медальона. Так вот на кого смотрел Крис умирая!

Жан бросился домой, суетясь, разбрасывая вещи, нашел медальон и бегом принес его в лазарет.

— Держи парень, кажется, это твое.

На Шарля-Сезара было больно, смотреть. Без того, бледный, он просто, побелел. И это увидели санитары. Они без церемоний взашей прогнали Жана от больного, которого немедленно стали поить лекарствами и целебными отварами, горькими до невозможности.

А де Баон, получив новые данные, утроил усилия и, в конце концов, воинская удача, подкрепленная клиссонской выучкой, оказалась на стороне Галлии. В трех километрах от границы действительно, был обнаружен полностью оборудованный полевой лагерь, рассчитанный примерно, на семь тысяч человек. И в этот лагерь уже начали прибывать войска.

Немедленно было собрано, совещание, на котором присутствовали офицеры крепости и Жан, как помощник коменданта по разведке.

— Итак, господа, полагаю, что вывод однозначен — в ближайшее время Кастилия начнет боевые действия на нашем направлении, — завершил обзор оперативной обстановки де Баон, — какие будут предложения? Начнем с младшего, по званию. Итак, сержант?

— Полагаю, что выбор у нас небогатый, — начал Жан, — направить донесение в Тулузу и перевести гарнизон полностью на казарменное положению Думаю, что пара-тройка дней у нас в запасе есть, а после штурмовой отряд может появиться в любой момент. Ну не будет же противник штурмовать крепость всем корпусом. — на нашей дороге его и не развернешь. Также предлагаю заложить фугас в горе, нависающей над дорогой у ближайшего поворота. До него метров пятьсот. Если взорвать в момент начала штурма, мы отсечем передовую групп от основных сил и заставим противника повозиться с разбором завала.

При удачном взрыве на это у кастильцев уйдет не меньше двух суток.

— Интересно, а как взорвать? Малейший дождь и порох отсыреет. Хотя, можно залить бочки смолой, тогда есть шанс, что получится. Если в процессе сами на воздух не взлетим. Но кто будет взрывать? — спросил командир артиллеристов. — Даже если найдется такой самоубийца, так кастильцы не дураки, их фланговое охранение его снимет запросто. Там же надо шурф бить — неужели ты думаешь, что это останется незамеченным?

— Ну, тут, я смогу помочь, — вступил в обсуждение де Савьер, — до поворота метров пятьсот, если к пороху подвести металлический стержень, выходящий на поверхность, и четко, мне его обозначить, я этот фугас прямо из крепости взорву.

— У нас есть еще одно слабое место — склон горы над крепостью, — заметил де Фье, — если наверху обоснуются мушкетеры — перестреляют нас как косуль. Там тоже нужен фугас.

Совещание длилось долго, но план обороны крепости был разработан.

Решили установить два фугаса. — большой, рассчитанный на завал дороги, и поменьше — для прикрытия крепости сверху. Также на крыше донжона, находящейся вровень с плато над крепостью, оборудовать позицию для маленькой пушки, предназначенной для стрельбы картечью.

В конце совещания де Баон приказал Жану задержаться.

— Мне кажется, или ты хочешь что-то еще предложить?

Дьявол, очень не хочется выглядеть слишком умным, но еще больше не хочется быть слишком мертвым, — подумал Жан, — придется, господин бывший полковник, рисковать. Только поменьше уверенности, вроде как Вы сами в своих словах сомневаетесь…

— Да, господин майор. Мне не дает покоя прошлогодняя история. Вы же тогда предположили, что кастильцы в Сен-Годенсе провели встречу с агентом. А если он офицер тулузского полка… его ведь так и не вычислили, как я понимаю. Вдруг он перехватит Ваш доклад? Да и, боюсь, вокруг крепости уже действуют разведгруппы противника. То, что мы их не видим, скорее всего, ничего не значит. Они могут быть далеко в тылу, но и путей в Тулузу в горах не много. Все, конечно, вряд ли перекроют, но основные, боюсь, наверняка.

— Предлагаешь послать двоих курьеров? — комендант схватил главное, до остальных мелочей ему дела не было не до них сейчас.

— Троих, господин майор. Разным адресатам и так, чтобы они не знали друг о друге.

— Согласен. Тебя бы послать, но нельзя. Займись лучше шурфами, чтобы скрытно пробить.

— А надо ли скрытно? Может быть наоборот, оборудуем наблюдательные вышки, только солдат туда сажать пока не будем. — вроде как на будущее? Ну, увидят кастильцы, что вышки стоят, а солдат на них нет, и что? Валить, а тем более взрывать их точно не будут, а, Бог даст, еще и своих наблюдателей решат посадить.

Поскольку всякая хорошая инициатива наказуема, постройка «вышек» была поручена четвертому взводу. Жан же был назначен ответственным, за закладку фугасов, чем и воспользовался. К каждому фугасу приложил по амулету погибших близ Фаджа магов, настроив их на взрыв от любого, заклятия, сработавшего, в радиусе пяти метров. То есть теперь де Савьер должен был очень сильно промахнуться, чтобы заряды не сдетонировали.

Разговор в кастильском лагере.

— Никак не могу понять, монсеньор, что лично Вам делать в этих горах? Неужели Вы настолько мне не доверяете?

— Что. Вы, мой друг. За Вашими плечами столько блестящих операций, что о недоверии не может быть и реши. Просто слишком высока цена неудачи. Если наши доблестные войска не смогут, выбраться из гор, вся кампания превратиться в шутовской пшик. Собственно поэтому военные и обратились к нам за помощью.

— Но мы же уже готовы. План разработан, реализуется. И какой план!

— Да задумано интересно… Вы прекрасно нашли общее между женой лейтенантика в заштатной крепости и графом Тулузским. Кто мог представить, что успех решит то, что они родились в один день!

— Ну, если уж быть полностью объективным, то это обнаружил Идальго. И он же провел всю организационную работу.

— Конечно, конечно, только завербовал его я, а Вы дали ему подробные инструкции. Так что не сомневайтесь, доверие к Вам незыблемо..

Но если что-то пойдет не так, придется импровизировать, и вот для этого будет необходим мой авторитет. Иначе наши доблестные вояки такого наворотят, чего уже никто и никогда не исправит.

— Увы, не могу с Вами не согласиться. Жизнь частенько преподносит нам сюрпризы, и не всегда приятные. Помните, в прошлом году, в операции по связи. Откуда только вылез тот служака, что потащился за контрабандистами аж в Сен-Годенс.

Из-за этого кретина Живчика потеряли.

— А ведь этот кретин наверняка до сих пор служит. И именно в Сен-Беа. Кто знает, какая еще глупость может запасть в деревянную башку этого остолопа. Но главное сейчас не это. В конце концов, с четырьмя взводами гарнизона мы, с Божьей помощью, разберемся. Главное, чтобы маршал де Комон увел Окситанский полк на юг, к месту нашего отвлекающего удара. Иначе всю кампанию можно сворачивать. Если полк перекроет горную дорогу — все, нам успеха не видать.

— Идальго уже делает все необходимое. В последнем донесении он сообщил, что маршал проклинает нерешительность графа и именно на том дне рождения намерен заставить его передислоцировать полк к побережью. А мы еще действовать начнем, чтобы к этому дню подгадать. Так что никуда граф не денется, отправит полк на юг, и это будет мат.

— Все верно, но вот если все же не получится… Сможет Идальго нас предупредить?

— Увы, нет. Экстренная связь у него через голубей, но те летят в Барселону. Так что раньше, чем через неделю, к нам его сведения не поступят. А тогда все уже будет ясно в любом случае.

— Вот видите, мой друг, сейчас мое место здесь, в этих проклятых горах, в этом проклятом шатре.

— Вы как всегда правы, монсеньор.