Большое серое здание, единственное нарушающее природный пейзаж планеты, тихо возвышалось над небольшой рощицей, в центре которой были расположены сигнальные огни, необходимые для посадки челнока, если тот не сможет приземлиться в режиме автоматизированного пилотирования. Климат и наличие воздуха, пригодного для человеческого организма, делали планету подходящей для проживания на ней человека даже без принятия специальных лекарственных препаратов, которые упрощали бы адаптацию к неземным условиям. Еще одним важным фактором являлось наличие на планете кристаллизовавшейся воды, которую можно было употреблять в питье после размораживания. Температура на поверхности планеты тоже не сильно отличалась от земной, но человеку все равно было не просто привыкнуть к атмосфере из-за большой разницы в давлении и, пусть и небольшой, в гравитации.

Здание пустовало уже длительное время, хотя не казалось заброшенным. Окна не были покрыты пылью, растительность не проникла внутрь. Можно было предположить, что еще неделю назад кто-то проводил здесь уборку, но людей на этой планете не было уже несколько месяцев. Природа этой планеты была удивительной для землянина, ведь любой привезенный с Земли организм здесь не гнил и не подвергался обезвоживанию – живой или мертвый. Ученые с огромным энтузиазмом принялись бы изучать этот феномен, но, к сожалению, никто из них и не подозревал об этом месте. Ну, или почти никто.

Транспортный корабль, доставивший на планету новых гостей, сейчас дрейфовал на орбите, все системы, кроме системы жизнеобеспечения, были отключены. Оба пилота мирно спали, зная, что пробудут здесь несколько дней. Им было некуда торопиться и нечего делать, ведь бортовой компьютер сам за всем следил. Вообще-то он и вовсе мог обойтись без экипажа, но Кодекс обязывал пилотов находиться на любом корабле. Бывали случаи отказов автоматики, в результате чего экипаж погибал, просто не имея нужных навыков для посадки корабля.

На планете сейчас находилось всего восьмеро человек. Все они осматривали наземные уровни здания в поисках информации. Двое из них вели беседу в просторном зале отдыха, где располагались кресла, стол, различные осветительные приборы и – главный способ отдыха – несколько огромных шкафов с книгами.

– Удалось что-нибудь найти? – спросил Пьер, развалившись в покрытом толстым слоем пыли кресле, и закинул ногу на ногу.

– Смеешься, что ли? – хохотнул Игорь, бросая на стол пачку пожелтевшей бумаги.

– А это что такое? – Пьер нахмурился и взял несколько верхних листов.

– Точно не знаю, – признался Игорь, усаживаясь в другое кресло рядом с Пьером. – Напоминает какие-то отчеты. Ну, там, знаешь, съели столько-то, нашли столько-то, украли столько-то…

– Как обычно, – пробормотал Пьер, кладя бумаги обратно. – Почему найти сметы, расчеты и прочую дребедень всегда легче, чем важную, нужную информацию? Дневники, журналы учета исследований – или что там еще бывает? – в конце концов, это ведь секретная военная лаборатория!

– Ага, как и предыдущие пять, – буркнул Игорь и замолк, так как в кабинет вошел Мигель.

– Именно потому, что это секретная военная лаборатория, вся важная информация находится под замком, в специальных камерах хранения, – сказал он и положил на стол рядом со стопкой небольшую кожаную папку.

Пьер с нескрываемым интересом наблюдал за тем, как Мигель отгибает тонкие алюминиевые скобы, не позволяющие открыть ее. Игорь фыркнул и отвернулся.

– А это что? – поинтересовался Пьер, когда из папки был извлечен журнал, обтянутый синей пленкой с надписью: «совершенно секретно».

– Карта… в каком-то смысле, – задумчиво пробормотал Мигель и покинул кабинет, листая страницы найденного документа.

Игорь снова фыркнул.

– Мне он тоже не нравится, – сочувственно сказал Пьер и втянул голову в плечи.

– Я не понимаю, зачем он нам вообще? – Игорь раздраженно взмахнул руками. – Мы что, без него не справлялись? Или нашему отряду теперь не доверяют? Тогда зачем нас вообще посылать на эти задания? Пускай испанец сам летает, раз уж он так необходим… стал вдруг.

– Игорь, ты – солдат, не забыл? – меланхолично протянул Пьер. – Сказали взять с собой испанца, значит, так нужно. Не можем ведь мы каждый приказ обсуждать? Мы все-таки отряд особого назначения.

– Ага, бойцы несуществующего фронта, – недовольно проворчал Игорь и стал загибать пальцы. – Пустошь-11, Пустошь-15, Пустошь-2, Пустошь-17 – четыре лаборатории мы уничтожили самостоятельно. На Перекосогорье нам, конечно, помогли местные, но это все равно была наша операция. И еще три лаборатории на Земле, одна на Свободной Американской Федерации и одна на Кеплере 2202. И обошлись ведь безо всяких Мигелей!

– Верно, но ты упускаешь из виду один крайне важный факт – раньше нам не приходилось вести расследований в этих самых заброшенных лабораториях, – Пьер указал пальцем в сторону собеседника. – А мы – команда зачистки. Так сказать, бригада уничтожения того, что осталось от наших прежних работодателей.

Игорь хрипло посмеялся и поднялся с кресла.

– Я-то думал, что заброшенные секретные военные лаборатории – это очень интересно, – признался он. – А теперь понимаю, что самое интересное сейчас происходит там, где наше начальство. Они там что-то разрабатывают, создают какие-то ужасы и благополучно удаляются, оставляя каких-нибудь самодовольных кретинов-ученых. Потом эти ужасы освобождаются, съедают этих ученых и, когда ученые кончаются, сдыхают от голода. И только потом, через годик-другой, эти же самые начальники посылают нас, чтобы мы уничтожили доказательства их деятельности, сделали так, чтобы неудачные эксперименты остались лишь в их неприятных воспоминаниях.

– Ты утрируешь, – укоризненно произнес Пьер.

– Естественно, но смысл передан точно, – сказал Игорь, улыбнувшись, и вышел.

Пьер задумчиво покачал головой и стал перебирать бумаги, принесенные Игорем. Как он и ожидал, ничего интересного там не оказалось. На первый взгляд. В до боли знакомых строчках типа «потрачено» и «остаток на … день», помимо таких обычных пунктов, как вода, продовольствие и топливо, то и дело мелькали совершенно незнакомые Пьеру слова и термины. Но особый интерес вызвала строка «Вывезено с планеты органических материалов: 16 ящиков». Одно то, что какие-то органические материалы вывозили ящиками, уже вызывало много вопросов. Названия у этих материалов тоже не было. Или оно было засекречено. Более того, внимательно просмотрев все бумаги, Пьер с еще большим удивлением обнаружил, что ничего подобного на планету не завозилось ранее, а значит, эти органические материалы именно здесь и создавались. Но разве можно что-то органическое создать из неорганического?

Пьер этого не знал. Его передернуло. За стеной послышались голоса. Недовольный и резкий, принадлежащий Игорю, и спокойный, терпеливый – Мигеля.

– Это не объясняет, почему Вас приставили к нам, – бубнил Игорь, ясно понимая, что все равно никакие беседы не изменят положения.

Они вошли в кабинет. У обоих в руках были металлические ящики, оснащенные кодовыми замками. Судя по запыхавшемуся виду офицера и ученого, ящики были довольно тяжелыми.

– Кажется, Вы, граждане, не совсем понимаете сложившуюся ситуацию, – Мигель поставил свой ящик на стол, глубоко вздохнул и поправил очки. – Вам не просто дали очередное задание и приписали какого-то сотрудника. Ваша команда получила новые полномочия. Это большая честь.

– Угу, я польщен, – сардонически заметил Игорь.

– Какие новые полномочия? – заинтересовался Пьер. – Что Вы имеете в виду, доктор?

– Существует сразу несколько специализированных отрядов зачистки, – пояснил Мигель, делая широкий жест рукой. – Ни одна из этих бригад ничем особым от других не отличается. Они не знают, что уничтожают, не могут вникнуть в суть дела. Но среди членов этих отрядов есть бойцы, проявляющие особый интерес к тому, чем занимались те, чьи останки им приходится уничтожать. Таких людей нужно либо устранять, либо наделять их новыми полномочиями.

Пьер кивнул – он понимал, о чем идет речь. Игорь тоже это понимал. Или делал вид, что понимает.

– Вы оба входите в категорию таких людей, – продолжил Мигель, расхаживая по кабинету взад-вперед. – Стараетесь вникнуть в секреты тех мест, которые уничтожаете. Но вам это не позволено. Было не позволено. Теперь, когда сформирован новый отряд, руководителем которого я и являюсь, у вас появилась возможность узнать все. Или почти все.

– Значит, поэтому нам не позволили работать с предыдущей командой? – понял Пьер. Он поднялся и подошел к Мигелю. – Они просто молча выполняют свою работу, а мы суем нос не в свои дела, так?

Мигель прикусил губу, выбирая правильные слова.

– Не только поэтому, – ответил он. – Эти люди не обладают навыками следователя. Поймите меня правильно – они замечательные бойцы, но воевать здесь не с кем. Нужны люди, которые могут искать то, чего не знают и не понимают. Понимаете?

Пьер с Игорем синхронно покачали головами. Мигель нахмурился. Он не привык работать с дилетантами, которые не улавливают сути, даже когда им преподносили ответ на подносе.

– Вы знакомы с деятельностью Дознавателей? – спросил он, стараясь навести солдат на верный ход мыслей.

Пьер с Игорем снова покачали головами.

– Ах, ну да, – воскликнул Мигель и провел ладонью по лицу. – Все верно, вы и не должны знать. Ладно, представьте себе, что вы читаете книгу. Допустим, детектив. Вам представлены многочисленные персонажи, у каждого из которых своя история, свои привычки и свой психологический портрет. Пока несложно?

– Доктор, мы – не дураки, – обиженно заметил Пьер. – Просто Вы, наверное, не привыкли общаться с теми, кто не знает всех тонкостей этой работы. Вы говорите очень туманно, стараетесь объяснить что-то сложное простыми словами, но в итоге запутываете еще больше. Я не говорю про конкретно этот разговор – Вы постоянно так разговариваете.

Доктора такие слова ввели в замешательство. Он насупил брови и несколько раз глубоко вздохнул, не переставая при этом зачем-то хлопать себя ладонью по ноге.

– Хорошо, тогда я продолжу, – он так и не придумал ничего проще. – Допустим, автор внезапно умер и не дописал книгу. Но, тем не менее, эта рукопись стала распространяться. Прямо так, незаконченной. И вот это незаконченное произведение попадает вам в руки. Вы не знаете, кто совершил преступление, так как автор не успел об этом написать, но имеете различные подозрения, улики и так далее. Эта работа такая же самая. У нас будут различные материалы, засекреченные документы, личные записи персонала. Но как вы, я надеюсь, понимаете, они едва ли успели написать в этих записях, отчего погибли.

Пьер медленно покивал головой и тоже прошелся по кабинету.

– То есть, мы сможем строить свои версии произошедших аварий? – он уже начал вникать.

– Не обязательно аварий, – Мигель пожал плечами и ткнул пальцем в металлический ящик, принесенный им самим. – Думаю здесь можно найти намеки на то, отчего погибли все здешние обитатели. В этом могут быть виноваты террористы, токсичные отходы, смертоносные вирусы…

– Чудовища, – добавил Игорь и улыбнулся, ожидая почувствовать на себе укоризненный взгляд доктора.

– Чудовища, – Мигель согласно кивнул и заложил руки за спину.

Улыбка медленно сползла с лица Игоря, и он бросил на Пьера одновременно удивленный и испуганный взгляд. Пьер пожал плечами, ожидая, что доктор сейчас усмехнется или коротко признается, что пошутил. Но Мигель не усмехнулся и ни в чем не признался.

– Знаете, я распишу ситуацию более детально, – продолжил объяснение доктор, лениво поправляя очки. – Вообще в подобной ситуации действуют три команды. Первая должна удостовериться, что все выжившие эвакуированы, а место больше не представляет угрозы для жизни людей. Это – команда спасателей. Вторая команда – мы. Я уже объяснил, что наша задача – выяснить, что привело к случившемуся. Кроме того, мы должны вывезти важные документы, образцы, материалы – все, что представляет еще интерес. И, наконец, третья группа. Отряд зачистки. Деятельность этой группы вам обоим уже очень хорошо известна – уничтожить все, что осталось, то, что уже никому не нужно. Самая неприятная работа достается первой группе. Они всегда рискуют нарваться на то, что уничтожило персонал. А вот работа нашей группы – второй – не только самая интересная и важная, но и самая сложная. Ведь от того, насколько точно и подробно мы сможем объяснить случившееся, будут зависеть последующие изменения в работе других лабораторий. Сможем понять природу аварии – спасем множество жизней.

Мигель глубоко вздохнул и опустился в кресло, которое совсем недавно покинул Пьер.

– Круто! – воскликнул Игорь, потирая ладоши. Конечно, слова доктора нисколько его не впечатлили, просто ему захотелось поскорее закончить все и побеседовать с майором, который и уговорил его лететь сюда. Он подошел ко второму ящику, принесенному им самим, и стал осматривать его.

Мигель извлек из кармана плаща блокнот и начал листать его. Найдя то, что ему было нужно, он закрыл книжку, уверенно кивнул и подошел к своему ящику. Затем поднес указательный палец к кодовому замку с кнопками, на которых были начертаны какие-то символы. Он постоял так с минуту, морща лоб, затем сжал руку в кулак и беззвучно, одними губами, выругался. После этого снова раскрыл свой блокнот на той же странице и внимательно прочел все, что там было написано.

– Док, а почему нельзя было использовать для этого обычные цифры? – спросил Игорь, рассматривая причудливые рисунки на кодовом замке.

Мигель вздрогнул и непонимающе уставился на него. Он, казалось, только что понял нечто важное, но теперь его отвлекли, и это нечто проворно выскальзывало из его головы.

– Что? – растерявшись, спросил он.

– Я говорю про эти непонятные значки на кнопках, – пояснил Игорь и постучал пальцем по замку, внося, таким образом, полную ясность.

– Это не просто символы, это шифр, – ответил Мигель, глядя куда-то вниз. Было очевидно, что думает он о чем-то другом. – Набор цифр тяжело запомнить, поэтому в качестве кода используются зашифрованные фразы – несколько слов или даже длинное предложение. Однажды, я помню, мне попался кодовый замок с паролем: «Земная корова дает молоко, черт побери!»

– А что, бывают еще и внеземные коровы? – с интересом спросил Игорь.

– Чего только не бывает, – многозначительно ответил Мигель, и вдруг лицо его просияло. Он громко воскликнул: – Ну конечно, где же еще? – и почти что выбежал из кабинета.

Пьер недоуменно поглядел ему вслед и снова занял то же кресло. Игорь поднял один из ящиков и стал с интересом рассматривать. Невооруженным взглядом было видно, что боковые его стенки деформированы. Вмятины имели небольшой диаметр и точно не могли появиться от неосторожного обращения, скорее, от предумышленных действий.

– Молотком его, что ли… – задумчиво пробормотал Игорь и медленно перевел взгляд с ящика на Пьера. – Что ты думаешь насчет этого всего? Новая должность, новые обязанности. Зарплату, наверное, повысят.

Пьер фыркнул и покачал головой.

– Зарплата у нас и так немаленькая – грех жаловаться, – сказал он. – Меня сильно смущают некоторые аспекты этой новой работы. Но, в общем-то, я рад. Жаль, что с остальными парнями пришлось расстаться.

– Они справятся и без нас, – заметил Игорь и поставил ящик на стол. – Да и не особо уж и дружеские отношения у нас были. Просто коллеги. А вообще я вот о чем подумал. Вернее, я кое-что подметил. В основном секретные военные лаборатории располагаются на планетах, которые почему-то именуются Пустошами. Все эти планеты пригодны для жизни, причем не так, как четыре Титана, где все необходимое человеку производится различными агрегатами, а как родная матушка-Земля. Там есть атмосфера, вода; на некоторых, как здесь, даже растительность. Почему же тогда именно такие планеты не заселены, а, например, жителям Японии досталась безжизненная, безвоздушная земля? Никто ведь так и не знает, как эти японцы сумели своими руками создать атмосферу. Они превратили мертвую пустыню в планету, которая по всем показателям почти так же идеальна для человека, как Земля. Это, конечно, чудо японских технологий, но ведь если бы этим людям предложили одну из Пустошей, им бы просто не пришлось создавать этого чуда?

Пьер слушал молча, поставив локти на подлокотники и уперев подбородок в ладони. Сквозь линзы своих затемненных тактических очков он пристально смотрел на собеседника, не решаясь ответить ему. Ведь сам он знал то, что не могло быть известно Игорю, это и вызывало замешательство.

– Я кое-что тебе расскажу, если ты никому об этом не скажешь, – сурово сказал Пьер, решившись. – Тебе, наверное, известно, что планета, которая теперь именуется Пустошью-1, находится на малом удалении от Земли. Она малопригодна для жизни, но находиться там не особо опасно. Когда Космическая экспансия только началась, власти Земли не знали, смогут ли найти планету, более подходящую для первой колонии, чем Пустошь-1, поэтому там был построен аванпост, который в случае чего был бы развернут до полноценной колонии. Опасения не подтвердились, и второй открытой планетой стала современная Европа. Затем последовали Азия, Россия и, как следствие, еще четыре Пустоши. Я не стану, конечно, рассказывать тебе всю сложную, почти вековую историю колонизации планет человечеством, хочу только, чтобы ты знал, что Пустошь-1 была открыта ранее Европы. Почему это важно? Она не стала пустовать – туда отправили людей для того, чтобы превратить планету в гигантский полигон. Никто тогда не был против такого решения, ведь теперь испытания оружия не угрожали населению и экологии Земли, но это имело и свои последствия. Заметив, что СМИ не особо интересуются успехами военных на чужой планете, власти стали разрабатывать совершенно новое оружие. Не спрашивай, какое именно, я и сам не знаю. Вслед за этим аванпост и полигон на Пустоши-1 стали лишь небольшими составляющими огромной секретной лаборатории, неизвестно что разрабатывающей. Искусственные спутники на орбите планеты отсутствовали, поэтому никто на Земле не мог знать, что там творится.

Пьер перевел дыхание и поднялся с кресла. Он подошел к окну и выглянул наружу, бросил взгляд на рощу, скрывающую наземные уровни лаборатории от глаз местных животных. В здешнем ландшафте преимущественно выделялись яркие голубоватые оттенки – бирюзовая листва на деревьях, которая была похожа на капусту, трава цвета ультрамарин. Небо отдавало зеленым, что одновременно успокаивало и возбуждало. Такой была Пустошь-5 – маленькая планета, расположенная почти на самой границе территории, колонизированной человеческой цивилизацией. Она находилась на примерно равном удалении от Пусотши-4, Пустоши-6 и Кеплера 2202. До Земли расстояние было значительно больше, не говоря уже о Европе и Территории Свободного Ислама, которые были расположены по ту сторону от Земли.

Игорь молчал и даже, казалось, не моргал. На его лице застыло недовольное выражение, и Пьер не знал, чем это недовольство было вызвано – новой информацией или все же доктором Мигелем Кортесом, который умел вызывать в Игоре раздражение даже зевком или поворотом головы. Возможно, это удавалось ему и просто фактом своего существования.

– Не буду вдаваться в подробности, потому что я их не знаю, эта затея завершилась успехом, – продолжил Пьер, пригладив волосы. – Остальные Пустоши, прости за каламбур, пустовали, поэтому военные решили оприходовать и их. Через некоторое время на Пустоши-1 произошла какая-то природная катастрофа. Так это, во всяком случае, объяснили тогда военные. Сейчас мы с тобой понимаем, что именно там могло случиться на самом деле, но это уже не так важно. Это событие повлекло за собой разлад в системе управления планетами. Жители Азии объявили планету независимой и создали свое правительство. Россия, Европа и Китай, колонизированный незадолго до этого, последовали их примеру. Земля сдала позиции и вынуждена была искать новые колонии, из которых могла бы безвозмездно выкачивать внутренности для своих нужд, и Экспансия продолжилась. Результат – наша цивилизация немного продвинулась к центру Вселенной, освоив такую же территорию, которую колонизировала ранее. Теперь Земля стала полноправным центром освоенного людьми мира, навечно получила в свое распоряжение четыре Титана, Кеплер 2202 и Перекосогорье. Конечно, Земле пришлось и раскошелиться. Так появились независимые Япония, Латинская Америка, Свободная Американская Федерация и Квазар-6. Еще одну планету необходимо было выделить мусульманам, которые не пожелали жить на одной планете с «неверными». После исчезновения священных мусульманских городов этот вопрос встал очень остро. Так появилась Территория Свободного Ислама. Кроме того, Земля «обозначила» еще четырнадцать Пустошей. Многие думают, что эти планеты – резерв, территории, которые нам придется освоить в случае глобального катаклизма. Но это не так. На каждой из Пустошей расположена такая вот секретная военная лаборатория. Что они разрабатывают – неизвестно. Но я, кажется, расставил все точки.

– Ясно, – быстро ответил Игорь, сверля Пьера глазами. – Я даже не хочу спрашивать, откуда ты все это знаешь и почему не сказал мне всего этого раньше. Так или иначе, теперь все становится на свои места. Оружие разрабатывается на планетах, максимально похожих на Землю. Не похоже на совпадение.

– Думаешь, кто-то хочет захватить Землю? – удивился Пьер. Ему самому не приходила в голову такая мысль. – Зачем?

– Не знаю, – Игорь пожал плечами и зевнул. – Но это так по-человечески.

В коридоре послышались шаги. Мигель вошел в кабинет, сияя от радости, с трудом сдерживая улыбку. Он держал в руке лист бумаги и иногда бросал на него восхищенный взгляд.

– В чем дело, доктор? Кто-то оставил Вам здесь любовную записку? – сардонически спросил Игорь.

– Почему же я сразу не догадался, что значили эти слова? – воскликнул доктор, не обращая внимания на слова Игоря.

– Какие слова? – поинтересовался Пьер и взглянул на бумагу в руках Мигеля.

– Я нашел на столе в кабинете руководителя лаборатории блокнот с личными записями, – ответил Мигель, тыча пальцем в листок. – Среди напоминаний о встречах, отчетов и прочей бытовой ерунды была одна странная запись. Там было написано: «Если вдруг что-то случится, я всегда могу сам вскрыть черные ящики. Стоит только ненадолго отлучиться с рабочего места».

Пьер поморщился и посмотрел на Игоря, который, конечно же, фыркнул и отвернулся.

– Ерунда какая-то, – воскликнул Пьер. – Кто пишет такие сообщения в своем блокноте? У него что, была амнезия? Он все забывал? Как же он мог быть руководителем?

– Ну, во-первых, руководителем лаборатории может быть и необразованный человек, не говоря уже о больном, – пояснил Мигель. – Ведь в обязанности этого человека входят лишь постоянный надзор за нижестоящими руководителями и получение выговоров от вышестоящих. Это я вам неофициально заявляю. Кроме того, так обычно и выходит. И мне не интересно, кому адресовано это сообщение – может, оно написано для нас. Факт, что оно поможет открыть ящики.

– Как? – невольно вырвалось у Пьера, он терпеть не мог, когда с ним говорили загадками.

– «Отлучиться с рабочего места», – Мигель сказал это так, словно эти слова сразу все объясняли.

– Не понимаю, – признался Пьер, а Игорь снова фыркнул.

– Это военная лаборатория, – пояснил Мигель, разведя руками. – Здесь некуда отлучиться, кроме уборной и личного кабинета. И в уборной вряд ли кто станет прятать коды от черных ящиков. Вывод очевиден.

– И Вы просто пошли в комнату руководителя и сразу нашли то, что нужно, да? – раздраженно поинтересовался Игорь.

– Да, – спокойно ответил Мигель. – В одном из ящиков. Нам повезло – этот человек действительно обладал плохой памятью, поэтому он записал для себя не кодовые слова, а сразу шифр, так что нам не придется тратить времени на расшифровку.

– Напоминает малобюджетный ужастик, – проворчал Игорь, уперев руки в боки. – Кто-то, кажется, совсем недавно говорил, что это секретная военная лаборатория, и что здесь все спрятано, и…

– Ладно, Игорь, успокойся, – призвал его Пьер. – Быть может, нам просто улыбнулась удача. Может ведь хоть раз в жизни она и нам улыбнуться?

– Мы находимся в сотнях световых миль от дома, внутри заброшенной лаборатории, где непонятно почему погиб весь персонал, в компании еще пяти незнакомых вооруженных солдат и подозрительного вида ученого, и ты говоришь об удаче? – Игорь покачал головой и скорчил гримасу.

Мигель ввел нужную последовательность символов, и замок, тихонько скрипнув, освободил скобы, расположенные на верхней части одной из боковых стенок ящика и на его крышке. Внутри оказались, как ни странно, различные бумаги. При дальнейшем их изучении стало ясно, что помимо информации о деятельности лаборатории и личных данных персонала здесь было много бесполезных записей и просто чистых листов.

– Это займет больше времени, чем я полагал, – задумчиво произнес Мигель после получасового изучения бумаг вместе с Пьером и Игорем. – Судя по всему, руководитель был действительно глуповатым человеком. Думаю, ему было сказано держать в недоступном месте любые важные данные, вот только не было уточнено, какие это – «важные».

Игорь громко хохотнул и поднял перед собой небольшой клочок бумаги, исписанный мелким, но аккуратным почерком.

– Этот придурок прятал в этом ящике похабные стишки своего сочинения, – пояснил он, продолжая хохотать.

– А сейчас он мертв, – напомнил Мигель, сурово скосив глаза в его сторону. Пьер вздохнул и покачал головой.

Игорь перестал смеяться, улыбка сползла с его лица. Однако долго сохранять серьезность ему не удалось и, прыснув, он выдавил сквозь смех:

– А теперь он еще и мертв! Вот неудачник…

* * *

– Вы уверены, что Вам нужны именно эти люди?

– Да, я уверен.

– Но у нас много других оперативников, более квалифицированных и…

– Рад за вас, но все же мне нужны именно капитан Этьен и капитан Русланов.

– Кхм, кхм… Послушайте, мы только два дня назад перевели их на новую должность. Они сейчас далеко, и мы не можем переговорить с ними.

– Вот и чудненько! Пока что нам это и не нужно.

– Простите, я не расслышал, из какого Вы управления?

– Немудрено, что Вы не расслышали, я ведь не говорил.

– Этот документ заверяет Ваши полномочия, но здесь даже не упоминается Ваше имя.

– Меня зовут Матиас Кох, и если я скажу Вам, где работаю, мне придется Вас убить.

– Ммм… Вы шутите, да?

– Конечно. Так что насчет этих двоих?

– А что на их счет?

– Вы, руководитель организации, обязаны знать о них.

–Что Вас интересует?

– Все! Я присяду, если Вы не возражаете.

* * *

– Предлагаю больше не называть эти ящики «черными», – предложил Игорь, скомкав в руке очередную бесполезную бумажку. – Предлагаю называть их «мусорными».

– В какой-то степени я с тобой согласен, – сказал Пьер, пригладив волосы. Возле его ног уже лежала целая гора скомканных листков и порванных пополам небольших картонных папок. – Когда я услышал слова «черный ящик», мне казалось, что это будет какой-то автоматический сборщик данных, компьютер или самописец, а не буквально обыкновенный металлический черный ящик.

Полезных документов было мало. В основном копии, но юристов и делопроизводителей на планете не было, так что это не было проблемой.

– Вот, я отсортировал личные дела и выбрал из них шесть штук, – воскликнул Мигель, глубоко вздохнув. На его коленях теперь лежало несколько файловых папок. – Это данные людей, занимавших ключевые посты в лаборатории. Нам недостаточно знать только их имена – нам нужно внимательно ознакомиться с их характеристиками, установить, какие контакты они имели на этой планете и на других. Все это поможет понять их действия в момент аварии. Возможно, выстроив правильную последовательность событий, мы сможем найти изначальную причину того, что здесь произошло.

– Я обнаружил график проведения экспериментов и журнал заместителя этого идиота, – сказал Игорь, показывая остальным то, что нашел. – Трудно, конечно, сразу понять, насколько этот заместитель благоразумнее своего начальника, но будем надеяться на лучшее. Что у тебя, дружище?

Пьер поджал губы и отрицательно покачал головой. Затем положил поверх стопки уже просмотренных и отложенных бумаг небольшой блокнот с кожаной обложкой, который уже некоторое время вертел в руках.

– Только это, – пояснил он. – Личный дневник сотрудника по имени Айлин Макклендон. Не уверен, что там есть какая-то важная информация, но записи очень корректные и содержательные. Может, что-то и найдем.

– А если у парня были какие-то… ммм… скажем, не совсем нормальные наклонности? – поинтересовался Игорь, пытаясь почесать грудь, скрытую за толстым нагрудником.

– Не совсем нормальные наклонности были у начальника, – хмуро напомнил Пьер.

Мигель потер пальцем подбородок и извлек из ящика, стоящего на полу позади него, кипу папок, которые только что пересмотрел. Затем он разделил ее на три почти равных части и протянул одну Пьеру, а другую Игорю.

– Этот ежедневник тоже может пригодиться, – сказал доктор, когда его коллеги приняли протянутые им документы. – И запомните, капитан, если Вам хоть что-то на секунду показалось важным – проверьте это. Лишним не будет.

Игорь взвесил на ладони свою часть папок, кивнул и сложил у себя на коленях.

– А с этим-то что делать? – непонимающе воскликнул он. – У нас и у самих такие стопки есть.

– Нужно найти личное дело этого сотрудника, может, он занимал далеко не последнюю должность в этой лаборатории, – пояснил Мигель. – Есть ведь какая-то причина, по которой его дневник засунули в черный ящик…

– …в мусорный ящик, – напомнил Игорь и погрузился в изучение бумаг.

В течение следующих нескольких минут Пьеру пришлось много раз повторять, как звучит фамилия человека, дело которого нужно было найти. И к тому моменту, когда документы были найдены, все трое знали его имя наизусть.

– Нашел! – победоносно воскликнул Игорь. – «Айлин Макклендон. Тридцать два года. Гражданин Аргентины, Земля. Аргентинец. Лаборант».

– Что еще? – поинтересовался Пьер, откладывая в сторону папки.

– Ну, – многозначительно протянул Игорь. – Еще есть характеристики, психологический портрет, заметки руководства…

– Психологический портрет? – переспросил Мигель. – Там есть что-то, на что стоит обратить внимание?

Игорь погрузился в чтение бумаг и через некоторое время отрицательно покачал головой.

– Едва ли, – констатировал он и, вздохнув, почесал затылок. – Вспыльчив, импульсивен, чувствителен, трудолюбив. Прирожденный ботаник.

– И много ты встречал вспыльчивых ботаников? – поинтересовался Пьер.

Игорь пожал плечами и улыбнулся. Мигель в это время сосредоточено вглядывался в потолок, ритмично постукивая по губам указательным пальцем. Мысли его были где-то далеко.

– А что в записках руководства? – спросил Пьер.

– В заметках, ты хотел сказать? – поправил Игорь и, когда Пьер никак на это не отреагировал, ответил: – Много различных сообщений тут. Например, копия выговора. Этот парень устроил шумный спор с главным техником, и всю эту картину лицезрел весь персонал одного из отделений лаборатории.

– Какое именно отделение? – прервал Пьер. Ему хотелось собрать как можно больше информации, которая могла оказаться полезной. И особенно полезной информацией он считал ту, которая поможет понять, что вообще происходило на этой планете.

– «Отделение лаборатории номер 4», – вычитал Игорь и усмехнулся. – Ты действительно думал, что здесь написано: «Отделение лаборатории по изучению кровожадных чудовищ»?

– Попытка – не пытка, – хмуро буркнул Пьер в ответ и откинулся на спинку кресла.

– Итак, – продолжил Игорь. – Еще тут… ммм… вот, Пьер, запиши – главного техника зовут Эрнан Хуарес. Так вот, выговор составлен так, что человек, получивший его, чувствует себя не просто поступившим неправильно, а морально униженным.

– Значит, начальство Айлина недолюбливало, – задумчиво заметил Мигель, тоже откинувшись на спинку кресла.

– Хо-хо! – громко воскликнул Игорь и ткнул пальцем в один из документов. – Вот это вот я понимаю история!

– Что тебя так заинтересовало? – Пьер был несколько удивлен подобной реакции товарища. – Там что, все-таки есть что-то про чудовищ?

– Лучше! – крикнул Игорь и заерзал в кресле от переполнявших его чувств.

– Разве может быть что-то лучше чудовищ? – снова удивился Пьер.

– А ты послушай, – предложил Игорь и начал зачитывать вслух: – «…в связи с этим прошу Вас проинформировать вышестоящие лица о прямом невыполнении указаний заместителя руководителя колонии «Пустошь-5» сотрудником Макклендоном А. …»

– В связи с чем? – не понял Мигель.

– Вот! – торжественно произнес Игорь и поднял вверх указательный палец. – Это и есть самое «оно». Написано чуть раньше, чем уже зачитанное мной: «На замечание заместителя руководителя колонии «Пустошь-5» о том, что романтические отношения между сотрудниками колонии не приветствуются, лаборант Макклендон А. заявил, что они (романтические отношения) все-таки не запрещены, а просто нежелательны, поэтому прекращены не будут. После этого разговора заместителем руководителя колонии «Пустошь-5» был составлен протокол, согласно которому сотрудникам колонии запрещается вступать в романтические отношения друг с другом (копия протокола приложена). Лаборант Макклендлон А. отказался принимать условия нового протокола…».

Пьер присвистнул.

– Парень-то действительно горяч, – заметил он. – Ради любимой готов был потерять работу.

– Его любимая тоже потеряла бы свою должность, – добавил Мигель.

– В этом документе нет упоминания о пассии нашего лаборанта? – поинтересовался Пьер.

Игорь отрицательно покачал головой.

– А кем написаны эти выговоры и сообщения? – спросил Мигель, задумчиво склонив голову набок.

– Так, – Игорь принялся искать подписи. – Не поверите! Заместителем руководителя колонии «Пустошь-5».

– Странная у человека привычка писать о себе в третьем лице, – заметил Пьер, поднимаясь с кресла. Он подошел к окну и, вглядываясь в голубой пейзаж, стал перебирать в голове все то, что уже узнал. В голове его рождались сумасшедшие предположения о том, как молодой лаборант в порыве ярости выпускает из клеток ужасных чудовищ, чтобы покарать нечестивцев, мешающих воссоединению его сердца и сердца его возлюбленной. Другими словами, некоторое время он не участвовал в разговоре.

– Странный парень этот заместитель, – сказал Мигель, сложив руки на груди.

– Заместитель – женщина, – с довольной улыбкой на лице отозвался Игорь. – Я нашел ее дело – «Чхве Ынхе. Тридцать девять лет. Гражданка Республики Корея, Азия. Кореянка. Заместитель руководителя колонии». В деле написано, что она не замужем.

– Думаете, поэтому она так остро реагировала на отношения между подчиненными, капитан? – спросил Мигель, протягивая к Игорю руку, чтобы взять документы.

– Возможно, почему нет? – Игорь пожал плечами и передал Мигелю папку.

– Никаких намеков на то, за кем ухаживал лаборант, нет? – спросил Мигель, перелистывая документы. Он быстро пробегал глазами по строчкам, выискивая только слова с заглавными буквами. При этом успевал еще проверить, не содержит ли документ упоминаний каких-либо должностей.

– Думаю, к девушке эта кореянка относилась более благосклонно, – предположил Игорь. Он поднялся с кресла и подошел к Пьеру, который все строил и строил предположения о коварных замыслах двух влюбленных молодых людей.

– Нет, ничего так не складывается, – подытожил Пьер и повернулся к Игорю. – Едва ли отношения между этими двумя как-то повлияли на произошедшее.

– Почему же? – удивился Игорь. – Парень мог в порыве чувств выпустить что-то из клетки.

– Мне тоже пришла на ум такая мысль, – Пьер согласно кивнул и сложил руки на груди. – Но это имеет мало смысла. Если бы он выпустил на волю какое-то хищное животное или задействовал бы какое-то секретное оружие, то непременно погубил бы и себя, и свою возлюбленную. Ты спросишь: «Почему?». А я отвечу так – даже если бы они вдвоем не пострадали бы от самого этого действия, то они просто-напросто погибли бы от голода, ведь транспорт с Земли могут вызвать только руководитель колонии и еще несколько человек.

– А с чего ты вдруг решил, что его девушка не может быть среди этих людей? – спросил Игорь, облокачиваясь о стену.

Пьер хмыкнул и потер пальцем верхнюю губу.

– Об этом я не подумал, – признался он.

В это время Мигель закончил исследование документов, не обнаружив в них ничего важного для расследования. Некоторое время он просто сидел, уставившись в одну точку и качая одной ногой, закинутой на другую, а затем, вспомнив о чем-то, повернулся к Пьеру.

– Капитан Этьен, Вы ведь говорили о личном дневнике Макклендона? – спросил он.

Пьер хлопнул себя ладонью по лбу.

– Точно! – с досадой воскликнул он. – Как же я мог забыть?

Он в два шага оказался возле стола, перебрал несколько документов, лежащих на нем, и извлек из-под них тот самый блокнот с кожаной обложкой.

– Вот он, – Пьер открыл книжку на первой попавшейся странице и стал изучать написанное. – Здесь он пишет о том, что забыл отрегулировать настройки масс-спектрометра, в результате чего эксперимент и провалился. А разве может провалиться эксперимент из-за неверных настроек масс-спектрометра?

– Подожди-подожди, а какой эксперимент? – поинтересовался Игорь, подойдя к Пьеру и заглядывая ему через плечо.

– Здесь написано, – неуверенно начал Пьер. – Но я даже прочесть этого не смогу.

– Молодой человек был влюблен, – напомнил Мигель, обхватив колено руками. – Значит, едва ли не на каждой странице должно мелькать имя его пассии.

Пьер бегло осмотрел пару страниц и закивал головой.

– «Лига», – прочел он. – Айлин многократно упоминает это имя.

Игорь взял папки, в которых содержались документы важнейших должностных лиц на колонии, которые отложил Мигель.

– Ну, что я говорил? – победоносно воскликнул он и бросил на стол одну из папок. – «Лига Меднис. Главный медик».

Мигель бросил на Игоря недовольный взгляд, однако ничего не сказал. После этого он взял папку с документами Лиги и начал изучать ее. Тем временем Игорь указал пальцем на дневник Макклендона и сказал Пьеру:

– Посмотри самый конец дневника. Какие там записи?

Пьер открыл последнюю страницу и зачитал вслух:

– «…закончим к началу сентября. Сверху до сих пор не спустили никаких дальнейших распоряжений. Думаю, это не связано с тем, что Ынхе хочет выслать меня отсюда, иначе распоряжения получили бы другие лаборанты или Гандхи. Но пока руководство молчит. Видимо, у них и без нас с Лигой проблем хватает. Что ж, меня это вполне устраивает. А вот Лига не очень рада. Она говорит, что рано или поздно до меня доберутся. Быть может, мне стоит согласиться с ней? Узаконить наши отношения? Но я еще не готов, да и сама она еще не готова. Да и не факт, что это выход из ситуации. Но ведь я люблю ее, почему я сомневаюсь?»

Когда Пьер закончил, Игорь хохотнул и хлопнул его по плечу.

– Вот видишь, – весело сказал Игорь. – Живут себе люди спокойно, ни о чем не беспокоятся. А этот Айлин сидит и сам перед собой оправдывается.

– Не вижу ни логики, ни смысла в том, чтобы держать это среди важных документов, – признался Пьер, захлопнув блокнот. Он сделал пару шагов в сторону двери, но затем остановился и, повернувшись к Мигелю, сказал: – Дневник оканчивается немного странно, не находите, доктор?

Мигель поднялся с кресла, засунул руки в карманы и, раскачиваясь взад-вперед, медленно ответил:

– Исходя из моего опыта, едва ли во время чрезвычайного происшествия человек станет писать такие, по сути, неважные вещи, да к тому же еще столь подробно.

– На мой взгляд, написано не очень-то и подробно, – заметил Пьер.

– А мне кажется, что во время чрезвычайного происшествия человек вообще едва ли сядет писать что-то в дневник, – добавил Игорь, пожав плечами.

Мигель устремил свой взор в потолок, взвешивая слова Игоря, а затем, словно нехотя, кивнул.

– Да, пожалуй, соглашусь, – ответил он. Затем помолчал немного и добавил: – Но все же обычно перед аварией или подобной катастрофой заметны некоторые изменения в показаниях приборов, в действиях работников или состоянии изучаемых объектов. Подобные вещи заметны всем, и лаборант обратил бы на них особое внимание.

– Необязательно, – не согласился Пьер. – Но я думаю, что это не единственный дневник Макклендона.

– Да какая разница, сколько дневников было у этого парня? – раздосадовано воскликнул Игорь. – Мы ведь не биографы! Нам нужно установить причину трагедии, разве нет?

Мигель окинул взглядом документы, разложенные на столе.

– Вы правы, капитан Русланов, – заключил он. – Пожалуй, нам придется все-таки открыть лабораторию, чтобы разобраться, что здесь произошло. Но сначала соберем воедино всю ту информацию, что уже нашли.

* * *

– Ну что же, пожалуй, их действительно можно назвать лучшими кандидатами для выполнения нашего задания.

– А что за задание, если не секрет?

– Это конфиденциальная информация.

– Хорошо. Но почему именно Вы прилетели сюда, к нам? Почему не вызвать нас самих? И почему вообще именно эти двое?

– Разве Вы не знаете, что подобные вопросы задавать неуместно?

– Я понимаю это, профессор Кох, но это мои люди. Я отвечаю за них и…

– Кое-что я могу рассказать Вам. Нам необходим человек, который сможет подготовить спасательный отряд для эвакуации важных документов и оборудования с территории незнакомой базы. Этот человек должен быть не просто быстрым, точным и сильным бойцом, как обычные солдаты, а обладать навыками разведчика, следователя и следопыта в одном лице.

– Один человек?

– Да.

– Но Вы запросили документы на двоих.

– Может, это Вас и удивит, но я помню. И капитан Этьен, и капитан Русланов подходят нам, но они еще не прошли весьма важного… ммм… испытания.

– Какого еще «испытания»?

– Испытания на выживание, пожалуй… и это самое испытание они проходят прямо сейчас.

* * *

Ожидая возвращения испанца с его «общим планом дальнейших действий», офицеры, как обычно, коротали время за беседой.

– А что ты думаешь насчет Империи? – как бы промежду прочим спросил Игорь. Он сидел, развалившись в кресле, забросив ноги прямо на стол, даже не удосужившись убрать с него документы.

– Насчет Империи Чай Ни? – решил уточнить Пьер. Он присел на край небольшого выступа под оконной рамой, который и подоконником назвать-то было нельзя, и сцепил пальцы на затылке.

– Нет, черт побери, насчет Священной Римской, – огрызнулся Игорь, вскинув руками. – О какой еще империи я могу тебя спрашивать? О торговой, конечно.

– А что я думаю? – Пьер пожал плечами. – Мое дело выполнять приказы, а не думать. Ладно-ладно, не кипятись. Мне тоже не нравится, как все это выглядело. Император так долго держал все под контролем, так долго давал отпор правительствам, что просто не верится, что он вдруг просто так решил все прекратить.

– Я помню, когда транслировали его речь, в которой он объявил, что Торговой империи больше не существует, – хмуро добавил Игорь. – Он чуть ли не плакал. Я думаю, что его заставили. Не могли разрушить Империю прямым путем, решили ударить исподтишка.

– Да и как же они могли разрушить Империю? – согласился Пьер. – Сколько миллионов рабочих мест она предоставляла? Может, даже миллиарды. Сколько людей получили кров, еду, одежду благодаря ей? А ведь деньги, которые тратились на это, по сути черпались из бюджета планет. Торговую империю, если я не ошибаюсь, правительства поддерживали только несколько месяцев.

– Ну да, – Игорь кивнул. – А потом до них дошло, что Империя не просто структура и рынок сбыта, но и конкурент. Помнишь, люди гонялись за гражданством Империи? Ведь человек с таким гражданством может обращаться по всем вопросам не к своему правительству, а к Торговым представителям. А те, в свою очередь, предоставляли услуги по обеспечению жизнеспособности на любой планете – туда, где был нужен метан, они поставляли метан, туда, где нужен был углерод, они поставляли углерод.

– К тому же, по себестоимости, – напомнил Пьер.

– Вот именно, – Игорь поднялся с кресла и стал ходить по комнате взад-вперед. – В итоге налоги шли в казну Империи, а правительства оставались с носом. Все рычаги давления на население дали сбой. Нельзя было посадить в тюрьму первого попавшегося беднягу, ведь суд теперь состоял из двух частей – Планетарный Суд и Суд Торговой империи. И, кстати, именно Империя стала инициатором судебной реформы! И просто уничтожить Империю у правительств теперь не было возможности, ведь все правительства людской цивилизации зависели от Империи и императора. Заставить его разрушить Империю своими собственными руками было единственным возможным выходом.

– Верно, – Пьер глубоко вздохнул. – Пока еще все по инерции идет неплохо. Но пройдет несколько лет…

– …и все вернется в былое русло, – закончил Игорь. – Безработица, произвол суда и полиции, нищета – все, как в старые времена.

Пьер откашлялся и, наклонившись вперед, подозвал Игоря к себе.

– Ходят слухи, – начал он, когда его товарищ приблизился. – Что правительства имеют рычаги давления исключительно на самого Императора. Понимаешь, что это значит?

Игорь кивнул и ответил:

– Это значит, что кто-то другой может возглавить Империю. Воссоздать ее на обломках.

– Да, – Пьер провел рукой по бороде и принял позу мыслителя. – Пока обломки не раскрошились окончательно, мудрый правитель может собрать их воедино и вдохнуть в них жизнь.

Игорь усмехнулся и отошел назад.

– Но, так или иначе, это всего лишь слухи, – заключил он.

– Добавлю лишь, что слухи эти ходят среди «высоких людей», – заметил Пьер. Как раз в это время вошел Мигель, услышавший последние слова. Они явно заинтересовали его, но как человек, привыкший к секретам, спрашивать он ничего не стал.

– Итак, – воскликнул он, разведя руки в стороны. – Мы имеем некий план устройства колонии, в котором перечислены все предполагаемые действующие лица событий, приведших к катастрофе. Лоуренс Ферфакс, руководитель колонии, сорок шесть лет, американец, гражданин САФ. Чхве Ынхе, заместитель руководителя колонии, тридцать девять лет, кореянка, гражданка Республики Корея, Азия. Гадах Гандхи, научный руководитель лаборатории, пятьдесят два года, индиец, гражданин Индии, Земля. Марко Вукович, руководитель службы материального контроля, сорок один год, хорват, гражданин Хорватии, Европа. Эрнан Хуарес, главный техник, тридцать шесть лет, мексиканец, гражданин США, Земля. Лига Меднис, главный медик, двадцать шесть лет, латвийка, гражданка Польши, Европа. Айлин Макклендон, лаборант, тридцать два года, аргентинец, гражданин Аргентины, Земля.

– На вопрос: «Что мог дать молодой девушке простой лаборант?» я бы ответил: «земное гражданство», – задумчиво пробормотал Игорь, ни к кому в частности не обращаясь.

– Как гражданство этих людей поможет нам в решении нашей проблемы? – поинтересовался Пьер.

Мигель закусил губу и приподнял одну бровь.

– Никогда нельзя точно сказать, что важно для нашей работы, а что – нет, – неуверенно протянул он и погладил свою бороду. – Я бы хотел надеяться, что это не межпланетный саботаж, но…

Пьер прошелся по комнате вперед-назад и, окинув взглядом помещение, указал рукой в сторону двери.

– Значит, нам все же придется открыть лабораторию? – спросил он и подошел к Мигелю.

– Да, – ответил Мигель. – Честно признаюсь, что еще ни разу нам не удалось установить причину аварии, не открывая запечатанных помещений. Но мы всегда проводим предварительные процедуры. Подобных вещей нужно всеми силами стараться избегать.

– Каких вещей? – удивился Игорь. – Стараться избегать секретных лабораторий? Но это ведь и есть наша работа – залезать в запечатанные помещения, разве нет?

– Нет, капитан, – недовольно отозвался Мигель. – Наша работа – найти причину аварии и сообщить об этом руководству, чтобы избежать других подобных аварий. Благодаря нашей работе предотвращено уже две аварии на Титане-2, три аварии на Пустоши-9 и одна – на Перекосогорье.

– Вот только третью «аварию» на Титане-2 предотвратить не удалось. А на Перекосогроье мы с Пьером были лично, – меланхолично напомнил Игорь и сложил руки на груди. – Там у местных сейчас много вакансий на должности дворников и патологоанатомов.

– Да, доктор, – добавил Пьер. – Ваши усилия стоили немного – лабораторию разорвало изнутри. Когда мы это увидели своими глазами… даже не поверили. А тела!

– Некоторых людей приходилось собирать, как пазл, – продолжил Игорь. Кулаки его были сжаты, он смотрел куда-то вниз, но перед взором его вставала кошмарная картина разбросанных изувеченных тел, которую он уже не сможет забыть до самой смерти. – А некоторых собрать так и не удалось. К тому же, на планете еще находится и аванпост. Целый город. И многие жившие там были родственниками тех, кого мы собирали.

Мигель шумно вздохнул и отвернулся.

– Я тоже уже многое видел, – осипшим голосом ответил он. – В том числе и такое, что не приснится вам и в страшном сне. На Перекосогорье людям повезло – они хотя бы умерли сразу.

Затем он откашлялся, тряхнул головой и снова повернулся к Пьеру и Игорю лицом.

– Не будем отвлекаться, – сухо сказал доктор, заложив руки за спину. – Нам нужно собрать некоторое снаряжение и документы, которые пригодятся внизу. Найдите остальных солдат, пусть тоже будут готовы.

– Хотите начистоту? Я им не доверяю, – тихо признался Пьер. – Мы столько времени здесь, а они даже ни разу не поинтересовались ходом расследования.

– Ну, я тоже считаю, что место солдата – подальше от начальства, – усмехнулся Игорь. – Но, пожалуй, соглашусь. Какие-то они странноватые. И держатся все вместе.

– Они впятером из одной команды, – сказал Мигель, переминаясь с ноги на ногу. – Они работали в команде зачистки, как и вы. Их было двенадцать человек, но на последнем задании случилось непредвиденное – команда расследования плохо поработала, поэтому в лаборатории осталось нечто, о чем никто не знал. Это нечто погубило шестерых из них, а одного навсегда оставило инвалидом. Сейчас он и говорить не может. Я точно не знаю, почему пятерых оставшихся назначили в нашу группу, и мне они тоже не по душе. Какое-то необъяснимое чувство.

– Тем не менее, необходимо предупредить их о том, что мы так и не имеем предположений насчет произошедшего здесь, – заключил Пьер, глубоко вздохнул и вышел в коридор.

Игорь подождал, пока эхо шагов товарища утихнет, а потом обратился к Мигелю:

– А что было это за «нечто», которое погубило их отряд?

Мигель неуверенно пожал плечами.

– Не имею ни малейшего представления, – признался он. – И они тоже не знают. Или только говорят, что не знают.

* * *

– Получается, это Ваше руководство спустило распоряжение об их переназначении?

– Да, это ведь очевидно.

– Мне еще пришлось уговаривать их перейти на новые должности. Вы отправили их туда из своих соображений. Зачем?

– Если отправили, значит, так было нужно.

– И это весь Ваш ответ?

– А Вы действительно полагали, что я Вам все расскажу?

– Нет, конечно, профессор Кох, но ведь это мои люди. И дело даже не в том, что я несу за них ответственность.

– А в чем же тогда дело?

– Они… мои хорошие знакомые.

– Друзья?

– Ну, не совсем друзья. Мы многое пережили с ними вместе. Раньше мы работали в одной команде, так сказать. Затем я получил повышение.

– Но ведь и они получили повышение?

– Верно. Но они тогда стали участвовать в программе зачистки, а меня перевели в штаб.

– Судя по Вашему голосу, это не особо Вас обрадовало.

– Ваша правда! Я еще молод… относительно… я был бы гораздо полезнее, если бы оставался солдатом.

– Но Вы, видимо, хорошо справляетесь, раз руководство оставило Вас здесь.

– Да, возможно. Тыкать пальцами в монитор намного проще, чем стрелять на поражение с дальней дистанции.

– Вернемся все же к нашим капитанам. Стало быть, Вы переживаете за них?

– Ммм… да! Пожалуй, да.

– Почему так неуверенно?

– Был некоторый… конфликт у нас с Игорем.

– С капитаном Руслановым?

– Угу. Но это было давно. Я бы не хотел, чтобы они пострадали.

– Поверьте, я бы тоже этого не хотел.

* * *

Когда Пьер закончил свою короткую, но содержательную речь, на лицах солдат не отразилось даже намека на понимание, об энтузиазме и говорить было нечего. Конечно, шлем скрывал лицо солдата, были видны только глаза, но и в глазах этих ничего не отражалось. Пьера даже передернуло.

– Прошу вас только проявлять осторожность, – добавил Мигель, стоявший по правую руку от Пьера во время всей его речи. – Мы до сих пор не знаем, по какой причине произошла катастрофа, поэтому старайтесь ничего не касаться и ни во что не стрелять, не уведомив меня или капитана Этьена.

– А я? – удивился Игорь. Он стоял позади Пьера с левой стороны, и в кобуре у него был взведенный пистолет на случай, если кто-то из солдат вдруг решит выкинуть какой-нибудь фокус.

– …или капитана Русланова, – добавил Мигель, вздохнув.

Солдаты по-прежнему не проявляли никаких признаков понимания.

– Вопросы есть? – громко спросил Пьер.

Реакции не последовало.

– Раз вопросов нет – всем разойтись и подготовиться к началу операции, – командным голосом продолжил он. – Сбор через двадцать минут возле запечатанного входа.

Солдаты синхронно отдали честь, повернулись и вышли в коридор.

Игорь подошел ближе к Пьеру и положил ему руку на плечо.

– Слушай, дружище, – прошептал он ему на ухо. – Я чуть пистолет не выхватил. Что с ними такое?

Пьер отстранил Игоря и отошел вглубь комнаты. После этого он подозвал к себе обоих.

– Слушайте, я тоже не понимаю, что с этими парнями, – признался он, сложив руки на груди. – Они ни на что не реагируют. При этом они какие-то синхронные, что ли? Не сговариваются, но даже шагают абсолютно одинаково.

– Меня это тоже тревожит, – Мигель согласно кивнул и провел рукой по волосам. – Я ни разу даже не слышал их голосов. Не удивлюсь, если и они у них одинаковые.

– Если они вообще умеют разговаривать, – задумчиво добавил Игорь.

– А еще, заметили ли вы, что я им сказал? – продолжил Пьер. – Я сказал им, что сбор будет возле запечатанного входа. Но это немного неверно. То есть, вход, конечно, запечатанный, но кто знает, сколько здесь запечатанных дверей? Правильнее было бы сказать: «У входа в лабораторию». Но это их не смутило.

– Скажи, Пьер, – тихо сказал Игорь, оглядываясь на дверь. – Тебе это тоже пришло в голову?

– Что пришло в голову? – не понял Пьер.

– Не делай только вид, что не думал об этом, – Игорь насупил брови. – О том, что там, где были эти ребята, все произошло не так, как записано в документах.

– Да, – признался Пьер. Он провел рукой по бороде, размышляя о чем-то.

Поняв, что капитан не собирается дополнять свой ответ, Мигель обратился к Игорю:

– А что же, по-Вашему, произошло?

– Вполне возможно, что в лаборатории, где произошли те события, на свободу ничего не вырывалось, – хмуро начал Игорь. – Может, у этих пятерых просто отчего-то крышу снесло, вот они и положили остальных. А одного не добили – может, сочли умершим.

– Вы говорите страшные вещи, – Мигель нахмурился и покачал головой.

Это заявление заставило Игоря громко расхохотаться, чем он вывел из ступора Пьера и удивил Мигеля.

– Чудовища и вирусы ему не страшны, а сумасшедшие солдаты для него – ужас, – пояснил Игорь Пьеру, показывая на Мигеля большим пальцем через плечо.

Вскоре вся команда из восьми человек находилась перед массивной двойной дверью, ведущей в лабораторию. Судя по схемам и картам, за этими дверьми находились только складские и офисные помещения лаборатории, а исследовательские и экспериментальные помещения – на подземном уровне. Стало быть, с той стороны едва ли скрывалась опасность. Но ведь зачем-то эти двери запечатали?

Солдаты, как и всегда, были спокойны и не проявляли ни капли интереса к происходящему. Однако теперь они были вооружены и, скорее всего, готовы к любым неожиданностям. Это вызывало еще большее волнение у офицеров и доктора Кортеса. Именно им, как руководителям операции, надлежало снять печати с этих дверей и войти в них первыми. А это означало, что подозрительные солдаты будут все это время находиться у них за спиной.

– Ну, – сказал Мигель, вздохнув. – Приступим.

Он приложил свою карту доступа к считывающему экрану механизма, которым были запечатаны двери. Механизм издал короткий сигнал, означающий, что запрос принят и одобрен, а затем из него резко выскочила небольшая рукоять. Мигель взялся за нее и потянул вниз. Раздался щелчок, и механизм распечатал двери.

Игорь тряхнул головой, когда по его телу пробежал холодок, а затем аккуратно отстранил доктора от двери. Пьер подошел к товарищу и, спустив винтовку с предохранителя, кивнул ему. Игорь кивнул в ответ и резким движением толкнул двери вовнутрь, отскочив при этом влево. Пьер вскинул свое оружие и был готов стрелять при первой необходимости, однако за дверьми было слишком темно, чтобы хоть что-то рассмотреть. Игорь быстро среагировал и бросил во тьму осветительный снаряд. Тот вспыхнул, едва коснувшись пола, и предоставил взору офицеров длинный, совершенно пустой коридор.

– Чисто, – констатировал Пьер, когда снаряд исчерпал свою энергию, и опустил винтовку.

– Странно, а где же все оборудование? – спросил Мигель, видимо, сам у себя, подойдя к дверям, и коридор отозвался гулким эхом его слов.

– Игорь, сколько у тебя еще светилок? – спросил Пьер, пытаясь не обращать внимания на ощущение на своей спине холодных пристальных взглядов.

– Ну, штуки четыре еще, – неуверенно отозвался Игорь.

– Не нужно тратить их, – сказал Мигель и сделал несколько шагов по коридору. – Нам хватит света ваших фонарей на винтовках, чтобы добраться до комнаты охраны.

– Зачем нам комната охраны? – поинтересовался Игорь.

– Там находится распределительный щит, – ответил Мигель. – Оттуда мы сможем включить общее освещение лаборатории.

– Тогда не будем медлить, – воскликнул Пьер и, включив фонарь, расположенный под дулом винтовки, стал медленно продвигаться вперед по коридору. Ему даже стало немного легче от осознания того, что он хотя бы немного удаляется от этих странных солдат.

– Если электричество отключено, то его, наверное, здесь и нет, – предположил Пьер и, не удержавшись, оглянулся, чтобы посмотреть на оставшихся позади солдат. Их силуэты были уже слабо различимы.

– Вряд ли, – отозвался Мигель. – На крыше установлены солнечные батареи.

– Тогда почему отключено освещение? – резонно поинтересовался Игорь. – Они решили сэкономить энергию перед смертью?

– Здесь был еще первый отряд, – напомнил Пьер. – Они здесь все и запечатали.

– Что-то не сходится, – еле слышно произнес Мигель.

Звонкие шаги трех человек нарушали тишину, царившую в этом коридоре. Неизвестно было, сколько времени прошло после аварии на секретной военной лаборатории на Пустоши-5. Первая группа покинула планету несколько месяцев назад. Вся документация была настолько зашифрована, что даже вместо дат использовались коды и шифры. Имена, которые носили местные руководители, тоже могли быть ненастоящими. Команда расследования не должна знать, кто, когда и как работал в этом засекреченном месте, должна была лишь выяснить причину аварии.

– Когда мы включим освещение, я должен буду отдать им приказ следовать за нами, – тихо сказал Пьер.

– Верно, – согласился Игорь, поняв, что речь идет о солдатах. – Это пугает, да?

– Не пугает, – Пьер неоднозначно мотнул головой. – Злит.

– Почему это злит Вас, капитан? – удивился Мигель.

– Вы сами сказали, что мы с Игорем не просто солдаты, а те, кто пытается в чем-то разобраться, – напомнил Пьер. – Так вот, не уверен, что Игорь чувствует то же самое, что и я, но могу с уверенностью сказать, что все наше предприятие закончится плохо.

– Меня тоже не покидает такое чувство, – согласился Игорь. – И это не какое-то непонятное предчувствие – это нечто совершенно определенное.

Мигель пожал плечами, чего в темноте никто, конечно же, не разглядел. У него самого на душе было беспокойно, но ничего конкретного он сказать не смог бы. И он понимал, что офицеры тоже не просто так говорят об этом. Неприятный холодок пробегал по спине в любую секунду, когда он думал о солдатах. Чувство незащищенности и беспомощности. И самое неприятное – ощущение неопределенности. Они не были врагами и не были друзьями – первый шаг был за ними. Они могли напасть или помочь. Никто не поддержит руководителя, который стал палить по подчиненным, потому что они странные.

– Это оно? – с некоторым нетерпением спросил Игорь, направив луч фонарика на дверь с надписью «Охрана».

– Надеюсь, что да, – вздохнув, сказал Мигель и, подойдя к двери, повернул ручку.

– Заперто? – хмуро спросил Пьер.

Мигель промычал что-то утвердительное и, засунув руку в карман плаща, начал там что-то искать.

– Помните, я спрашивал у вас про Дознавателей? Если бы в нашей команде был один, мы бы без труда поняли, с кем имеем дело, – задумчиво пробормотал он, не найдя искомого, и начал рыться в других карманах.

– Что за Дознаватели-то? – недовольно пробурчал Игорь. – Вы снова про них вспомнили, но мы ничего о них не слышали.

Мигель нахмурился и, вздохнув, почесал в затылке.

– Я не уверен, можно ли вам об этом рассказывать, – начал он. – Но, если говорить кратко, это люди, способные в совершенстве отличать правду ото лжи.

Игорь фыркнул.

– Да уж, ну и профессия, – усмехнулся он.

– …их способности проверяют годами, прежде чем допустить до работы, – Мигель по привычке игнорировал Игоря. – Эти люди не просто определяют по лицу человека его эмоции – нет, они способны по одним лишь им известным признакам определить ложь в любом ее проявлении. Однажды я видел, как работает один. Они не предъявляют претензий собеседнику, не пытаются его уловить – нет – им это не нужно. Они просто задают вопросы, ответы на которые нужны их работодателям, а потом приносят подробный отчет. Им совершенно бесполезно лгать. Когда я наблюдал за работой Дознавателя, я был удивлен и восхищен. Он задавал вопросы по списку: «Состоите ли в преступных группировках?», «Имеете ли личное оружие?», «Изменяете ли своей жене?». Словом, целую уйму любых вопросов. Напротив каждого вопроса в его блокноте Дознаватель ставит, так сказать, свой «диагноз». В основном, «да» или «нет». Тот парень, которого он допрашивал, извивался, как змея, юлил, посмеивался над ним, ругался и не ответил ни на один вопрос. После этого Дознаватель вышел из кабинета со своим блокнотом. Пустыми остались только графы с именем, возрастом и подобными вопросами, где простыми «да» или «нет» не ограничишься.

Наконец, Мигель нашел в одном из карманов ключ-карту и смог отпереть дверь в кабинет охраны. Внутри было довольно тесно – в кабинете располагались лишь металлический стол, два кресла и один небольшой настенный шкаф. Оставшегося свободного пространства едва хватало для нахождения там двух людей. Рядом с настенным шкафом находился щиток распределителя. Мигель потратил всего пару секунд на изучение надписей, расположенных над тумблерами, и перевел в положение «включен» почти все рычажки. Где-то над головами офицеров прозвучал характерный щелчок, и через мгновения коридор оказался освещен мягким голубоватым светом неоновых ламп.

– Теперь не темно, – констатировал Игорь, выключая свой фонарик.

– Теперь придется возвращаться, – добавил Пьер и тяжело вздохнул.

* * *

– Я не совсем понял, какое именно испытание должны пройти мои люди?

– Ну, во-первых, испытание на слаженность в работе. Во-вторых, испытание на приспосабливаемость к непредвидимым обстоятельствам.

– Но ведь вы контролируете ситуацию, верно?

– Нет, наблюдение ведет наш человек, который отправлен вместе с ними.

– Он сможет справиться с проблемой, если с ней не справятся мои люди?

– Хммм… надеюсь.

– Не понял?!

– Для нашего человека это тоже своего рода испытание.

– Вы хотите сказать, что они предоставлены только сами себе? Что нет никакого запасного плана, если ситуация выйдет из-под вашего контроля?

– Мы сделаем ровно столько, сколько должны. Ни больше, ни меньше. Операция крайне важна. Гораздо более важна, чем Вы только можете себе представить.

– Что Вы хотите этим сказать?

– Не больше, чем то, что я уже сказал. На карту поставлены миллиарды жизней, не только жизни Ваших людей. Этого должно быть Вам достаточно.

– Я так понимаю, что это «испытание», как Вы его называете, является только первой ступенью этой операции?

– Возможно.

– Значит, Вы готовы рискнуть жизнями моих людей и жизнью вашего человека?

– Возможно.

– Почему бы тогда не рискнуть и своей жизнью, раз это так важно?

– Можете не беспокоиться на этот счет. Моя жизнь тоже висит на волоске.

* * *

Солдаты были спокойны. Пугающе спокойны. Конечно, в обычных обстоятельствах спокойствие компаньонов должно радовать, но не здесь, в заброшенной лаборатории, вдали от дома.

– Задание несложное, как вы сами понимаете, – Пьер старался выглядеть уверенным и решительным, отдавая приказы бойцам. Обычно простые солдаты должны если и не побаиваться, то хотя бы нервничать, находясь рядом с офицером, но сейчас именно Пьер побаивался и нервничал. – Необходимо просто обойти все коридоры и помещения лаборатории и проверить их. Ничего трогать или изучать вам не нужно. При появлении опасности ретироваться и сообщить мне или капитану Русланову. Не открывать огонь, если вашей жизни ничего явно не угрожает. В случае обнаружения документов передавать их доктору Кортесу. Все ясно?

Ни звука, ни движения в ответ. По спине Пьера пробежал холодок. Солдаты должны были ответить на прямо заданный вопрос, но не собирались этого делать. Пьер должен был повторить и в том случае, если ответа снова не будет, пригрозить солдатам. Но он не мог этого сделать. Если они были сумасшедшими, то это привело бы к перестрелке.

– Если все ясно, выполнять! – прикрикнул он, раздражаясь.

Солдаты молча и почти беззвучно двинулись вглубь лаборатории.

– Ох, плохо это закончится, – тихо протянул Игорь, когда солдаты исчезли из виду.

Пьер молча кивнул.

– Нам необходимо найти помещения, в которых непосредственно проходили эксперименты, – сказал Мигель. – Там мы, возможно, сможем найти причину аварии. Кроме того, обязательно нужно будет обыскать кабинеты руководства колонии.

– Вы знаете, где все это находится? – поинтересовался Игорь.

– Первая команда предоставила отчет, в котором находился план помещений лаборатории, – ответил Мигель. – Я имел к нему доступ.

– У Вас нет копии? – удивился Пьер.

– Нет, копий у меня нет, – Мигель, казалось, был немного удивлен такому вопросу. – Но я точно запомнил расположение интересующих нас помещений.

– А что стало с телами? – неожиданно спросил Игорь.

Мигель растерялся.

– С какими телами? – не понял он.

– Нам ведь сказали, что все обитатели этой колонии погибли, верно? – напомнил Игорь. – Но по коридорам не разбросаны трупы. Куда же все они делись?

– Как куда? – еще больше удивился Мигель. – Их переправили на Квазар-6. Там проведут их осмотр, сделают вскрытие. После этого захоронят на тех планетах, откуда были родом эти люди.

– А кто их вывез? – не унимался Игорь.

– Не знаю, – признался Мигель, пожав плечами. – С первой командой всегда посылают группу медиков для оказания первой помощи пострадавшим. Не исключено, что в такую группу входят коронеры, ведь после любой аварии есть жертвы… во всяком случае, после любой, на устранение которой высылают группу зачистки.

Пьер глубоко вздохнул.

– Ладно, давайте поговорим о деле, – предложил он, переминаясь с ноги на ногу. – Велика вероятность того, что мы найдем интересующие нас документы в кабинетах руководства колонии?

– Сложно сказать, – ответил Мигель и снова пожал плечами. – Все зависит от того, как неожиданно произошла авария, как руководство реагировало на ее предпосылки. Так что мы можем с примерно одинаковой вероятностью найти подробный отчет о последних часах перед трагедией или короткий рукописный призыв о помощи.

– И что, наша команда всегда будет так работать? – поинтересовался Игорь. – Непонятно, куда идти и что искать?

– Надеюсь, такого больше не повторится, – Мигель вздохнул. – Обычно после любой подобной трагедии остаются хоть какие-то выжившие. А тут…

– Ладно, нужно выдвигаться, – Пьер провел рукой по волосам и поправил очки. – Иначе мы рискуем вообще ни в чем не разобраться.

После двух часов блуждания по незнакомым коридорам и кабинетам и Пьер, и Игорь уже не сомневались, что Мигель вообще не имеет представления, куда нужно идти, хотя тот с уверенностью заявлял, что они уже почти на месте. Ни одного из солдат за все это время они так и не встретили, словно те растворились в воздухе. Это, однако, никого не опечалило.

– Думаю, здесь нам нужно свернуть направо, – задумчиво протянул Мигель, когда их небольшой отряд остановился на очередном пересечении коридоров.

– А до этого Вы не думали? – недовольно пробормотал Игорь. Пьер толкнул его локтем в бок, но доктор не обратил никакого внимания на эти слова.

– В первый раз вижу, чтобы в лаборатории были такие узкие и однообразные коридоры, – заметил Пьер, желая немного разрядить обстановку.

– Я слышал, что старые лаборатории строили подобным образом, – отозвался Мигель. – Коридоры делали максимально узкими, чтобы увеличить пространство для испытательных камер. Например, на Титане-2 такие же коридоры.

– На Титане-2? – Игорь не поверил своим ушам. – Это ведь не лаборатория, а рудодобывающая колония.

– Теперь – да, – коротко отозвался Мигель.

– Ну, так, может, все-таки пойдем? – предложил Пьер, главным образом потому, что они втроем так и стояли на развилке.

– Верно, нужно идти, – согласился Мигель, и отряд двинулся в правый коридор.

Пройдя всего сотню шагов, они оказались на небольшой открытой площади. Потолок подпирали массивные колонны, пол был выложен цветной мозаикой.

– Вот мы и на месте, – торжественно воскликнул Мигель, сделав широкий жест рукой.

– Что это? – спросил Игорь, с интересом рассматривая люстры с причудливо изогнутыми неоновыми лампами.

– Это площадь, – ответил Мигель.

Игорь прыснул.

– Серьезно? – сардонически прошипел он.

– А подробнее? – Пьер не стал одергивать товарища – поведение доктора уже и ему начинало надоедать.

– В тех коридорах, которые мы миновали, расположены, в основном, жилые помещения, инженерные отсеки и склады, – начал короткий инструктаж Мигель. – Также там находятся небольшие лавки, мастерские по ремонту домашней утвари, пожарные и медицинские отсеки и прочее. Именно такие площади, как та, по которой мы идем, в старых лабораториях вели в помещения первоочередной важности – испытательные камеры, полигоны и кабинеты руководства. Предлагаю сначала осмотреть именно последние, потому что испытательные камеры и полигоны несут опасность даже тогда, когда не использовались по прямому назначению долгие годы.

– Как их найти? – спросил Пьер, заметив, что Игорь снова раздражается. Было понятно, что причиной был Мигель. А ведь казалось, что его личная Кортесонепереносимость прошла.

Доктор остановился и, проведя пальцем по бороде, оглядел площадь.

– Точно не знаю, – признался он. – Но думаю, что кабинеты расположены отдельно на случай непредвиденных обстоятельств. К тому же… ах, ну да!

Пьер проследил за взглядом Мигеля и тоже немного удивился. На колонне метрах в десяти от них висела табличка с надписью «Офисы» и указательной стрелкой.

– Вот тебе и секретная лаборатория, – пробурчал Игорь.

– Суть ведь не в том, чтобы ты внутри нее заблудился, – отозвался Пьер. – А в том, чтобы ты ее вообще не нашел.

Мигель уже шел в указанном направлении, поэтому офицеры поспешили за ним.

Офисы не представляли собой ничего особенного. Если бы они не были обозначены табличкой, никто не отличил бы их от кладовых, которые в большом количестве недавно миновал отряд. Непривычные белоснежные стены и полы раздражали, к тому же здесь не было ни окон, ни мебели, ни каких-либо картин, на которые можно было перевести взгляд.

– Интересно, какова в таких лабораториях статистика по сумасшествию? – тихо промычал Игорь, ни к кому в частности не обращаясь.

Двери кабинетов были столь же однообразными, как и все в этой лаборатории. На каждой висела табличка, на которой было кратко указанно, кто и чем здесь занимается.

– Вот! – воскликнул Пьер и указал пальцем на одну из таких табличек. – «Чхве Ынхе»!

Мигель подошел к Этьену и, словно проверив, кивнул.

– Это хорошо, – сказал он. – Это значит, что кабинеты остальных руководителей тоже поблизости. Предлагаю разделиться и осмотреть их. Это займет уйму времени, но, возможно, нам повезет.

– Есть идеи, где в кабинетах могут храниться документы? – спросил Пьер.

– Нет, ничего определенного, – Мигель покачал головой. – Если следовать логике, то важные записи и отчеты должны находиться отдельно от обычных списков и смет. Возможно, в сейфе. Вообще-то в таких лабораториях кабинеты небольшие, так что искать, возможно, долго не придется.

В поддержку своих слов Мигель открыл дверь кабинета заместителя начальника и указал рукой внутрь. Пьер и Игорь заглянули туда и убедились в том, что просторными эти помещения никак нельзя было назвать. Однако, несмотря на то, что площадь комнаты была небольшой, здесь были размещены сразу три шкафа, полки которых были набиты различными папками и бумагами.

Игорь изобразил на лице злую ухмылку и медленно повернулся к доктору.

– Ну, согласен, – признался тот. – Размер кабинета мало влияет на количество документации.

Пьер с шумом выпустил воздух из легких.

– Доктор, чтобы осмотреть все это, у нас уйдут не часы, а дни, если не недели, – недовольно заметил он.

Мигель внимательно оглядел кабинет в поисках сейфа или чего-то другого, пригодного для длительного хранения важных бумаг. Единственным предметом интерьера, подходившим под это описание, была небольшая тумба, расположенная на расстоянии вытянутой руки от рабочего стола, который был вмонтирован в пол посередине комнаты. Тумбу почти невозможно было разглядеть со стороны входной двери, поэтому она была обнаружена не сразу. Как и следовало ожидать, она была заперта.

– Доктор, может, лучше я попробую? – предложил Пьер, устав наблюдать за безуспешными попытками Мигеля выдвинуть один из ящиков.

Мигель не стал отвергать предложения и поднялся, тяжело дыша.

– Он закрыт на ключ, – заметил Мигель, отряхивая руки.

Игорь усмехнулся, а Пьер коротко бросил через плечо:

– Я так и понял.

Он извлек из ножен, расположенных на правом бедре, средних размеров боевой нож и просунул его лезвие между верхним краем ящика и крышкой стола, чуть левее от замка. После этого с силой ударил правой рукой по его рукоятке сверху вниз, а левой рукой в это время рванул ящик на себя. Проблема была решена.

– Похоже, не так уж и хорошо спрятаны здесь документы, – усмехнулся Игорь, извлекая несколько папок. – Такие ящики даже секретарша сможет взломать.

– Ну, во-первых, секретарше не нужны эти материалы, – на полном серьезе заметил Мигель. – А во-вторых, основное средство защиты лаборатории – засекреченность ее местоположения. Это ведь единственное здание на поверхности планеты. Не так-то и просто его найти.

– Зато ни с чем не перепутаешь, – добавил Игорь.

Пьер молча покачал головой и погрузился в изучение документов.

* * *

– Скажем так – мы и сами толком не знаем, что из этого выйдет.

– Вы хотите сказать, профессор, что отправили моих людей на верную смерть?

– Нет, не так. Я не сказал, что все обязательно закончится плохо.

– Вы отправили с двумя моими людьми целый отряд сумасшедших! Как это может закончиться хорошо?

– Не забывайте, с кем говорите, майор! Остыньте и переведите дыхание, а потом мы поговорим с Вами… да, уже лучше.

– Как же…

– Не Ваше дело рассуждать об этом и тем более осуждать наши действия. Вы не знаете и не можете знать всех нюансов. Когда я сказал, что эти люди «опасны», я говорил об их опасности вообще, а не об опасности для команды… хм…

– Что такое?

– Мне только что стало понятно, почему Вы заняли этот пост.

– И почему же?

– Вы умеете развязывать людям языки. Я уже рассказал Вам столько, что просто обязан Вас арестовать.

– Но…

– Спокойнее… я понимаю, что сам виноват. И если арестую Вас, пострадаю и сам. Есть и другой вариант.

– Вербовка?

– Верно. Нам нужны такие люди. Далеко не каждый человек способен разговорить специалиста по секретным операциям.

– Вот как называется Ваша должность…

– Нет-нет, она называется совсем иначе.

– Ладно, так что же с моими людьми?

– Хорошо, вернемся к ним. Вы ведь и сами понимаете, что отказаться от моего предложения Вы не можете, верно? Вот и хорошо. Так вот, солдаты действительно опасны и действительно немного неадекватны. Но мы надеемся, что это сыграет нам на руку…

– Вы шутите?

– …и мы сможем проверить и их самих, и Ваших людей. Боюсь, что тот отряд, который не пройдет это испытание, уже не вернется назад.

* * *

Тексты всех документов были сухими и невероятно похожими друг на друга. Одной из основных причин этого было, скорее всего, правило не упоминать названий объектов исследования. Как, впрочем, и методов их исследования. В результате почти все важные отчеты выглядели, как задачи с тремя, а то и четырьмя неизвестными. Возможно, следствием этого и явилась такая странная манера руководства писать в личных дневниках вместо важной информации различные мелкие факты, которые почему-то интересовали именно их самих. Так, например, заместитель руководителя Чхве Ынхе была крайне озабочена личной жизнью своих работников, руководитель службы материального контроля Марко Вукович интересовался лишь чистотой помещений, а сам руководитель Лоуренс Ферфакс почти все свободное время уделял сочинению коротких стихотворений сомнительного содержания.

– Знаете, что я вам скажу? – вздохнув, произнес Мигель, когда долгие часы изучения бесполезной информации подошли к концу. – Это самая скучная и нудная операция из всех, что я когда-либо выполнял.

– Меня бы это крайне опечалило, если бы я не переживал за отряд вооруженных сумасшедших, – заметил Игорь.

Несколько минут все трое просто сидели и молчали, стараясь немного отдохнуть после длительного изучения бессмысленного чтива. Они по-прежнему находились в кабинете Чхве Ынхе, куда перенесли почти все бумажные документы, которые смогли найти. Среди электронных документов найти что-либо было невозможно, потому что первый отряд собрал все электронные носители информации.

– Ну, доктор, – обратился к Мигелю Пьер. – Какие еще будут предложения?

Мигель снова вздохнул и, нехотя выпрямляясь, пригладил бороду.

– Ну, кое-что интересное мы все-таки узнали, – констатировал он.

– Да, – хохотнул Игорь. – О том, что директора забавляли кривые ноги его заместителя и о том, что пол на складе химических веществ не стоит мыть самими химическими веществами.

Пьер улыбнулся, вспомнив и другие смешные в силу своей глупости записи руководителей секретной лаборатории, но Мигель пропустил слова Игоря мимо ушей.

– Во-первых, руководители лаборатории ничего не подозревали о предстоящей аварии, – сказал доктор, загибая пальцы. – Во-вторых, никаких даже мелких эксцессов на территории лаборатории не происходило. Ну, если не брать в расчет личные претензии этих людей. В-третьих, масштабы работы этой лаборатории были гораздо больше, чем я представлял. Даже мне, при моем-то уровне допуска, неизвестно, что за условные обозначения используются в этих документах. Боюсь, здесь разрабатывалось не просто новое оружие или методы лечения, а нечто гораздо опаснее.

– Например? – поинтересовался Пьер.

– Например, оружие массового поражения замедленного действия, – Мигель нахмурился.

– Вы так быстро выдвинули именно эту теорию? – удивился Пьер. – У Вас есть основания предполагать это?

– Есть… некоторые, – мрачно ответил доктор. – Я не могу знать точно. Однако соотношение различных материалов, которые используются здесь, позволяют сделать некоторые выводы. Например, очень подозрительно выглядят поставки материалов размером меньше пяти микрон или массой меньше одного миллиграмма.

– Уран? Ядерное оружие? – предположил Игорь.

– Вряд ли, – Мигель покачал головой. Было удивительным, что он так ясно различает одни слова Игоря и совершенно не слышит другие. – Это очень мало для подобного оружия. К тому же, если бы здесь произошел ядерный взрыв, нам даже не пришлось бы высаживаться на планету, чтобы написать отчет.

– Но ведь совершенно необязательно, что ядерное оружие взорвется, – заметил Пьер. – Могли быть нарушены условия его хранения, а люди погибли от радиации.

Мигель вскинул бровь и с некоторым недоверием глянул на Пьера.

– Вы ведь совершенно не разбираетесь в ядерной физике, да? – спросил он и, не дожидаясь ответа, добавил: – Хотя и в Вашем предположении что-то есть.

– Так что же будем делать? – спросил Игорь, выдержав небольшую паузу.

Мигель пожал плечами.

– А ведь кое-что важное мы узнали из записей лаборанта, – напомнил Пьер. – Быть может, стоит поискать другие его записи? Влюбленный человек иногда более чутко ощущает окружающую действительность.

– Иногда более чутко ощущает окружающую действительность любой неполный кретин, – добавил Игорь.

Мигель выглядел сейчас уставшим и безразличным ко всему.

– А почему нет? – отозвался он. – С чего-то ведь стоит начать?

Пьер кивнул, довольный тем, что к нему прислушались, но тут же нахмурился.

– Только вот где мы найдем его записи? – задумчиво пробормотал он, поглаживая свою бородку.

Мигель резво ткнул в его сторону указательным пальцем, одними движениями изображая слова: «И у нас есть победитель!».

– И мне тоже в голову пришла такая мысль! – с наигранным возбуждением воскликнул он.

Игорь недовольно хмыкнул.

– Наверняка здесь есть документы, в которых указаны места проживания тех или иных сотрудников, – Пьера нисколько не смутила подобная реакция доктора.

Доктор кивнул, словно смиренно потерпев фиаско.

– Не исключено, – бесстрастно ответил он.

Пьера ввело в замешательство поведение Мигеля. Что-то за этим всем скрывалось.

– Что-то не так, доктор? – тихо спросил капитан.

Мигель хмуро глядел куда-то в сторону. Если бы кто-то решил проследить за его взглядом, то с удивлением обнаружил бы, что направлен он в сторону стопки чистой бумаги, лежавшей на краю одного из столов. Едва ли чистая бумага заслуживала столь внимательного изучения.

– Боюсь, что да, – после долгого молчания буркнул он. Развивать эту тему он явно не хотел.

Следующие несколько часов офицеры перебирали различные документы, изредка переговариваясь между собой. Доктор все это время хмурился и играл желваками, с некоторым раздражением рассматривая различные предметы, не представляющие собой никакого эстетического или профессионального интереса. Операция все более затягивалась и становилась все скучнее. Это настораживало всех участников операции, включая даже подозрительных солдат. Люди, не первый год знакомые с подобными заданиями, понимали, что такое затишье призвано усыпить их бдительность, но не могли и представить, что кто-то здесь, внутри лаборатории, установил ловушку, в которую им в скором времени предстоит угодить. Впрочем, до конца этого не знали и те, кто ее установил, ведь, сами того не ведая, они подыгрывали тем, чьи планы были намного более коварными.

– Нашел, – в голосе Игоря прослушивались нотки неприкрытой радости. Он усмехнулся и протянул папку товарищу. – Такое ощущение, что ее намеренно положили среди тех документов, которые мы стали просматривать едва ли не в последнюю очередь.

Мигель издал непонятный звук, словно хотел что-то сказать, но передумал. При этом тело его дернулось, но он так и остался сидеть, скрестив руки на груди и всматриваясь в одну точку.

– Боюсь, что это не смешно, – мрачно ответил Пьер Игорю, испытующе глядя на доктора. Со стороны было заметно, что подобный жест Мигеля подтвердил догадки капитана. – Обрати внимание на то, как мало пыли на этой папке.

Конечно, утверждение, что папка была абсолютно чистой, было бы ложным, но даже невооруженным глазом можно было заметить, что протирали ее относительно недавно. Так же хорошо сохранились и некоторые другие папки, находившиеся среди невостребованных материалов. Вероятность того, что важные документы абсолютно случайно оказались среди уничтожаемых, была крайне низкой. Еще одним интересным фактом было то, что внутри строения пыли было в десятки раз больше, чем на поверхности планеты.

– Мне слабо верится, что кому-то не хотелось, чтобы мы нашли эту папку, – признался Игорь, равнодушно пожав плечами. – Я бы скорее предположил, что их просто засунули впопыхах не туда.

– А потом впопыхах вернулись через месяц и тщательно ее протерли? – Пьер вскинул одну бровь и скорчил гримасу. – Сейчас не та ситуация, когда нужно быть оптимистом.

Игорь молча пожал плечами и начал листать другие найденные документы. Пьер тем временем изучил то небольшое количество информации, содержавшееся в папке с фамилией «Макклендон» и зашагал к двери.

– Я нашел адрес, давайте наведаемся… – начал он.

– Возможно, и не придется никуда идти, – перебил его Игорь.

Пьер обернулся, вопросительно глядя на товарища, а тот помахал одной из папок у себя перед лицом. Даже доктор Кортес оторвался от своих мыслей и заинтересованно уставился на капитана.

Игорь во все время их изысканий сидел на полу и только теперь, когда товарищи так нетерпеливо ждали от него объяснений, он решил потратить несколько минут, чтобы подняться, отряхнуться и поднять папки с документами на один из столов. Театральности ему было не занимать.

– Итак, – проговорил он с видом профессора крупного университета. – В силу того, что мы имеем удовольствие заметить, что некоторые темные личности нашли своим долгом утаить от нас такую важную…

– Давай покороче, артист, – недовольно буркнул Пьер.

– Ладно, – Игорь отмахнулся, однако разыгрывать спектакль перестал. – В общем, я думаю, что если действительно важную информацию от нас пытались скрыть, то в комнате этого лаборанта мы точно ничего не найдем. Спрятали его дело – спрятали и его записи, я уверен.

Мигель согласно кивнул, но ничего не сказал. Пьер терпеливо слушал товарища.

– Конечно, я еще не все просмотрел, – продолжил Игорь, рассеяно махнув рукой на документы. – Но кое-что есть и здесь. Посмотрите вот эту запись.

Игорь протянул товарищам лист бумаги с отпечатанным текстом, которые те с интересом изучили. Это был рапорт о том, что лаборант Айлин Макклендон признан опасным для работы в лаборатории и отправлен под домашний арест. Также было указано, что у него были изъяты все записи, что он временно переводится в жилой сектор испытательного отдела и что за Лигой Меднис теперь должно вестись наблюдение.

– Испытательный отдел? – Пьер вопросительно посмотрел на Мигеля. В голове капитана уже сложилась не одна теория о произошедшем.

– Полигоны, – отозвался Мигель, хмуро перечитывая рапорт.

– Его отправили жить на полигон? – Игорь был изумлен. – Что же такого он сделал?

– Ты сам даже не прочел, что здесь написано? – Пьер удивленно вскинул бровь. – Он пытался устроить диверсию.

– Что именно он предпринял? – решил уточнить Мигель.

– Изменил показания термодатчиков, в результате чего, цитата: «Органические объекты 24-83, 24-89 и 25-06 погибли по причине перегрева».

– Органические объекты? – голос Игоря даже сорвался. – Что это? Что они создавали?

– Оружие, – тихо ответил Мигель.

– Биологическое оружие, – поправил Пьер.

В воздухе повисла мертвая тишина. Конечно, каждый слышал хоть что-нибудь о биологическом оружии, но многие ли оказывались там, где его производят? А сколько из них встречалось лицом к лицу с созданием новой его разновидности?

– Что будем делать? – хрипло спросил Игорь.

– То, для чего прилетели, – отозвался Мигель, вздохнув. – Мы с вами уже никак не можем воспрепятствовать созданию этого оружия. Можем лишь надеяться, что после этого разработка приостановится на неопределенный срок, а потом и вовсе прекратится. Такое уже было.

В это время за дверью послышались шаги. Это был один из солдат. Войдя в дверь, он не отдал чести и не обратился ни к кому в частности. За одно только это полагался бы выговор, но сейчас было не место и не время разбираться с субординацией.

– Коридоры осмотрены, – доложил он. Голос его был не зловещим и не хриплым. Немного высоковатый тенор. – Мы распечатали двери основного полигона.

Глаза Мигеля раскрылись так широко, что казалось, сейчас и вовсе вывалятся. Побледнев, он выпалил:

– Ч т о в ы с д е л а л и?

* * *

– Признайтесь, ведь Вы все это время морочили мне голову?

– О чем Вы?

– Я не настолько глуп, чтобы поверить, что смог без особого труда как-то мог заставить Вас рассказать мне о столь многом. Да и вообще все это очень странно выглядит.

– Скажем так – не нужно быть крайне одаренным человеком, чтобы понять, что половина из того, что я говорю – либо ложь, либо пыль в глаза. Я не строю на этот счет никаких иллюзий. Чтобы и мне, и Вам было проще общаться, сделайте вид, что полностью доверяете мне.

– Знаете, профессор Кох… или как Вас там на самом деле зовут? Вся эта беседа настолько нелепая, во всяком случае такая странная, что, если бы не вооруженные люди в масках, я бы подумал, что это розыгрыш.

– Итак, майор, оставим размышления на более спокойные времена, хорошо? Проблема никуда не делась – мне нужно знать, как подобная ситуация может повлиять на деятельность интересующих нас лиц.

– Вы спрашиваете меня, как поведут себя мои люди в незнакомом месте, окруженные вооруженными и не совсем адекватными людьми?

– Да.

– Откуда мне знать?

– Вы хорошо знакомы с ними. Наверняка попадали в схожие ситуации. Например, на Кеплере 2202.

– Что?! Откуда Вы знаете про Кеплер 2202? Это была секретная…

– Вы смеетесь надо мной?

– Ах… ну да…

– Вот именно. Я знаю об этом намного больше Вашего, так что не стесняйтесь, рассказывайте.

– Ну, Вы ведь побольше меня об этом знаете.

– Майор! Не в Ваших интересах огрызаться.

– Понял… мы попали в окружение. Гражданская война – никогда точно не знаешь, кто свой, кто чужой. И территория была незнакомой. Капитан, хотя на тот момент еще сержант, Этьен сориентировался быстрее и повел нас в убежище.

– Хм… я не совсем понял. Вы отправились на боевую операцию, но первым вашим ходом было бегство?

– Не бегство, профессор. Мы не знали, в какой стороне противник. Сброс прошел не очень удачно, мы оказались между двух огней. И нас принимали за врагов обе стороны. Мы, конечно, могли начать палить в разные стороны, по правде сказать, мы так сначала и думали сделать. Но Пьер затащил нас в какой-то бункер, где мы могли спокойно обдумать, что теперь делать.

– Вот, значит, как. Капитан Этьен в сложной ситуации способен хладнокровно принимать решения. Это хорошо. С другой стороны, он не спешит ликвидировать противника. Это плохо.

– Но мы ведь не знали, с какой стороны враг!

– Иногда возможны ситуации, когда лучше пожертвовать своими, чем оставить противника в живых.

* * *

Ящик Пандоры был открыт.

– Что будем делать? – Игорь пытался говорить уверенно, но голос его сорвался.

Мигель выглядел мертвенно бледным. Он хмурил брови и сжимал челюсти, пытаясь скрыть свой страх, зная, что только он сейчас может предотвратить панику, которая губительна. Особенно в том случае, если начинается среди вооруженных людей. Они вчетвером уже минуту стояли перед распечатанным полигоном.

– Это еще ничего не значит, – он попытался сказать это беззаботно, но не получилось – его голос прозвучал обреченно.

Солдат, сообщивший об открытии полигона, выглядел озадаченным. Он не понимал, почему открытие большой металлической двери так пугает командиров. И это помогло ему понять две вещи – во-первых, командование что-то скрывает от подчиненных, во-вторых, за этой металлической дверью находится что-то опасное. Солдат незаметно ускользнул из поля зрения начальства и связался по радио со своими сослуживцами.

– Сколько всего здесь полигонов? – спросил Пьер.

– Три, – отозвался Мигель.

– Ну, так может… – с надеждой начал Игорь.

Доктор Кортес покачал головой.

– Нет, – удрученно прохрипел он. – Остальные два запасные. То, что разрабатывалось на этой планете, находилось именно здесь, за этой дверью.

– Давайте мыслить логически, – предложил Пьер. – Дверь ведь кто-то запечатал? Значит, кто-то выжил. Ведь, судя по всему, такой механизм запирания устроен так, что запереть дверь можно только снаружи.

– Как-то глупо использовать такие двери в таком месте, – заметил Игорь. – Никогда ведь не знаешь, что произойдет. А если тебя запрут внутри, что делать?

И тут Мигеля осенило.

– Кто-то запер эти двери, – он взмахнул руками, словно только что разгадал очень сложный ребус. Хотя с определенной точки зрения это так и было. – И на всей территории лаборатории мы не видели тел, крови и следов пожара, верно?

– Следы пожара? – не понял Игорь.

– Если тела инфицированы, их нужно сжечь на месте, – пояснил Пьер товарищу и обратился к доктору: – Да, все верно. У Вас есть предположения?

– Первая команда не стала бы зачищать место, – ответил Мигель. – Они обнаружили причину катастрофы и запечатали двери.

– Я чего-то не пойму, – признался Игорь. – Если причина известна, тогда зачем мы здесь?

– Думаю, они поняли, что дело нечисто, а мы должны разобраться, что именно произошло, – предположил Пьер. – Вполне логично. Если они спасатели – а спасать здесь, очевидно, некого – то им здесь и работы нет. На самом деле это хорошая новость, ведь получается, что нам ничего не угрожает. Двери запечатали на тот срок, который был нужен, чтобы мы могли быть в безопасности.

– Это было бы хорошо, – согласился Мигель. – Но почему тогда нас не предупредили?

Игорь хлопнул в ладоши и тряхнул головой.

– Ладно, – прикрикнул он. – Раз уж двери все равно распахнуты, почему бы нам просто не пойти и не сделать свое дело? Чем раньше все сделаем, тем раньше покинем это недоброе место.

За спиной руководителей операции неожиданно возникли солдаты.

– Все в порядке, капитан? – голос одного их них прозвучал так неожиданно, что доктор Кортес вздрогнул, а капитаны потянулись за оружием.

– Да, все в норме, – благодушно отозвался Игорь, убирая руку от кобуры. Он был очень удивлен внезапным появлением подчиненных, но хорошие новости основательно подняли ему настроение. – Мы боялись, что дела теперь плохи…

– Запомните на будущее, солдаты, – командным голосом рявкнул Пьер. – Никогда не открывайте двери, которые вас не просят открывать!

Солдаты были растеряны. Они вытянулись по стойке «смирно», хотя планировали припереть командиров к стенке, чтобы разобраться, что происходит. Получалось, что они сами создали опасную ситуацию по причине своей непроходимой глупости.

– Рассредоточиться, прочесать все помещения основного испытательного отсека, но н и ч е г о н е т р о г а т ь ! – продолжил Пьер, воодушевленный тем, как подчиненные отреагировали на его слова.

Солдаты отдали честь и двинулись вперед, в помещение, которое сами и распечатали.

– Кажется, все действительно не так плохо, – ухмыльнулся Игорь, глядя им вслед.

К сожалению, он сильно ошибался.

Солдаты уже перешли черту в своем разуме. Теперь любое происшествие способно было заставить их действовать. Их план был прост до невероятности – расстрелять руководителей и покинуть планету. В детали они не вдавались. Подобные операции всегда рассматривались в отдельном порядке, так как носили уникальный характер. На заседаниях трибунала нередко присутствовали таинственные люди в дорогих костюмах, которые следили за тем, чтобы никто из участников слушаний не сказал чего-то лишнего. Порой трибунал превращался в балаган, ведь всех фактов дела никто, кроме этих самых таинственных людей, не знал. На элементарные вопросы допрашиваемые не могли ответить без консультаций с таинственными людьми. А после консультации они чаще всего вообще ничего не отвечали. Поэтому ситуация с расстрелом руководителей не была чем-то особенно ужасным. И из нее можно было выкрутиться сообща. Солдаты знали об этом, ведь у них уже был такой опыт.

– Все двери до одной закрыты на замки, – с тревогой в голосе констатировал Пьер, попробовав попасть в некоторые из помещений полигона.

– Я бы и не советовал их открывать, пока мы не найдем тел или чего-то на них указывающего, – ответил Мигель, пригладив бороду. Он выглядел сконфуженным; то и дело покусывал губу и тер пальцем подбородок. Его волнение передавалось и офицерам.

– Как мы можем найти тела, не зайдя ни в одно помещение? – удивился Игорь. – Вы считаете, что они лежат где-то в коридоре?

– Если честно, я совсем не знаю, где нам искать их, – Мигель глубоко вздохнул.

– Как насчет офиса? – предложил Игорь.

– Какого еще офиса? – не понял Мигель.

– Ну, не знаю, – Игорь принялся горячо жестикулировать, словно пытался выразить свою мысль взмахами рук. – Канцелярия, штаб, рубка, ну, откуда-то ведь начальство наблюдало за экспериментами? Где-то ведь хранятся записи?

– А! – многозначительно протянул Мигель, сообразив, о чем идет речь. Он покивал головой, но так больше ничего и не сказал.

Пьер прокашлялся, ожидая ответа доктора, но это ничего не изменило.

– Так куда идем, доктор? – недовольно спросил Игорь.

– Я думаю, – пробормотал в ответ доктор.

Все трое потоптались немного на месте и отправились на поиски нужного кабинета, а в это время солдаты закончили осмотр коридора и с удивлением обнаружили те самые тела, о которых так беспокоился доктор Кортес.

Это был непосредственно сам полигон. Он занимал большую территорию – территорию, на которой помещались отдельные небольшие строения. Первоначально солдат, который его обнаружил, решил, что перед ним окно наружу. Но его внимание привлекло то, что свет падал как-то неестественно, словно звезда находилась очень близко к планете. Приглядевшись, солдат обнаружил, что из-за крон деревьев виднеются весьма крупные флуоресцентные лампы, которые и освещали пространство.

Полигон представлял собой участок земли площадью в несколько сотен квадратных метров, на котором, помимо зданий и деревьев, располагались сад и небольшая поляна. Подобные условия были созданы для того, чтобы поселить здесь представителей местной и земной фауны. По официальным документам, это было необходимо для проведения экспериментов, которые должны были выявить сходства и различия животных и растений разных планет. На самом деле цели были иными.

Все это мало интересовало солдат. Они бы не стали собираться вместе, чтобы полюбоваться пейзажем сада внутри лаборатории или чтобы обсудить цели, поставленные перед местными учеными. Они собрались возле полигона по другой причине. Те самые тела. Груды. Груды изуродованных неизвестным вирусом тел. Уродливые, перекошенные лица. Гримасы ужаса, отчаяния и агонии. Это было кошмарным зрелищем. Еще более кошмарным было то, что все эти люди погибли возле выхода с территории полигона. Некоторые тела висели прямо на рукоятках ворот, которых этим несчастным так и не открыли. Если бы солдатам было известно об этих людях и если бы их это волновало, они нашли бы среди тел останки и заместителя руководителя лаборатории Чхве Ынхе, и руководителя службы материального контроля Марко Вуковича. Тел было так много, что складывалось впечатление, что все работники лаборатории провели последние минуты жизни именно здесь. Но в действительности все было не так. Не все.

– Ну, хотя бы одно тело, – Игорь пожал плечами и скрестил руки на груди. Он все еще не осознавал в полной мере, в какой ситуации они все оказались.

– Это ведь Ферфакс, верно? – сухо спросил Пьер.

Мигель неторопливо просмотрел документы, которые носил в небольшой папке все это время, и уверенно кивнул.

– Лоуренс Ферфакс, руководитель лаборатории, сорок шесть лет и так далее, – прочел он. – На фотографии он моложе, не такой полный и без растительности на лице, но я могу с уверенностью сказать, что это он.

Тело руководителя лаборатории было найдено в зале заседаний, на самом почетном месте – во главе стола. И в самом роскошном кресле. Расследовать причину смерти не было нужды. Все лицо мужчины было изъедено неприятного вида язвами, а в области виска просматривалось входное отверстие пули. Пистолет калибра девять миллиметров покоился в левой руке, лежавшей на столе.

– Вот, значит, как заканчивают плохие поэты, – вздохнул Игорь.

– Так заканчивают плохие руководители, – мрачно отозвался Мигель.

– А я думал, что плохие руководители заканчивают в дорогущих отелях дорогущих курортов в компании очаровательных молодых красавиц, – снова вздохнул Игорь.

– Нет, – пробормотал Пьер. – Так заканчивают только о ч е н ь плохие руководители.

– Эти язвы на его лице, – Мигель медленно покачал головой. – Ничего хорошего они не значат. Если это вирус, то как он передается? А если не вирус, то что?

– Нам ведь это и нужно выяснить, разве нет? – напомнил Пьер.

– И как мы это выясним? – поинтересовался Игорь, стараясь не смотреть на изуродованное лицо покойника. В то же время взгляд сложно было оторвать.

– Может, он сам даст нам подсказку, – Пьер пожал плечами. – Ведь он что-то написал перед смертью.

– Надеюсь, не стихотворение, – буркнул Игорь.

– «Я ИХ ВСЕХ УБИЛ!» – прочел Мигель с записки, лежавшей перед покойником. – Интересно, насколько это соответствует действительности. В смысле считал ли он себя ответственным за аварию или сам нарочно ее устроил?

– С его стороны было бы любезно более подробно описать произошедшее, – кисло заметил Игорь.

– Может, он и описал, – Пьер извлек из-под записки блокнот, раскрытый на последней записи. – Я так понимаю, что это он писал перед тем, как застрелился.

– Или читал, – предположил Игорь. – Почерк совсем другой. Кстати, он был левшой?

– Да, где-то в его деле об этом было написано, – ответил Мигель.

– Так странно, – Игорь повел бровью. – Левша среди ученых.

– Ничего странного, – недовольно сказал доктор. – На уровень интеллекта не влияет то, какой рукой человек пишет. Я, например, тоже левша.

Игорь пробормотал что-то нечленораздельное и повернулся к Пьеру как раз перед тем, как тот с некоторой торжественностью объявил:

– Сложно поверить в такие совпадения. Это еще один дневник нашего знакомого – Айлина Макклендона.

* * *

– Знаете, профессор, меня немного пугает то, что Вы рассказываете мне все больше и больше.

– Это заметно.

– Хммм… Вы никак не развеете мои опасения?

– Нет.

– Вы снова стали неразговорчивы.

– Я принимаю важное решение.

– Насчет меня?

– Да.

– Хммм… когда Вы отказывались отвечать на мои вопросы, мне было спокойнее.

– Ладно, я все решил. Что еще Вас интересует, майор?

– Сколько еще времени Ваши люди будут тут бродить? Я не вижу, чтобы они что-то делали – просто слоняются по коридорам с оружием наизготовку.

– Мы проведем здесь столько времени, сколько сочтем нужным. Хотя я могу Вам сказать, что отбудем мы довольно скоро.

– Вы действительно устроили этот налет только для того, чтобы узнать некоторую, притом весьма незначительную, информацию о двоих людях?

– Нет, конечно же. Не только для этого. Мы собрали и собираем прямо сейчас множество необходимой нам информации.

– Если признаться, я так и понял, что Ваши люди чего-то делают. Но не совсем понимаю, что именно. Они просто ходят…

– Не будьте наивным. Далеко не все мои люди находятся здесь. Некоторым для работы не нужно быть рядом.

– Псионики?

– Майор, это все детские сказки.

– То же самое нам рассказывали про Дознавателей.

– Про Дознавателей обывателям знать не нужно. А мои люди просто анализируют поступающую информацию. Поступающую от тех сотрудников, что, как Вы выразились, «слоняются по коридорам».

– Так они все снимают и записывают. Ясно. Еще и жучков, наверное, везде понаставили.

– Мы с Вами живем не в XXI веке – жучки уже никому не нужны.

– Не придирайтесь к словам. Вы поняли, что я говорил о дальнейшей прослушке.

– Вы снова дерзите мне, майор.

– Да ладно Вам, профессор. Я уже понял, чем закончится наша беседа.

* * *

«Когда я понял, что произошло, мне ничего не оставалось, как попробовать предотвратить дальнейшие последствия. Еще ужаснее. Единственное, что я сумел сделать перед тем, как меня арестовали, это уничтожить новые штаммы.

Они не понимают, что произошло. Они погубят всех нас. У меня до сих пор в ушах звучат слова Хуареса о том, что система вентиляции полигона из-за сбоя включилась самостоятельно. Он так спокойно пожимал плечами, когда произносил те слова! «Да она работала минуты две от силы, что там могло произойти?» – как дико звучало то, что он говорил. Сбой или не сбой, факт в том, что именно он виноват в том, что вирус попал в систему вентиляции колонии! Но это еще не была катастрофа. Если бы этот идиот Ферфакс послушал меня, все бы закончилось хорошо. Это Ынхе решила выставить меня болваном из-за какой-то своей затаенной обиды на нас с Лигой. Она насмехалась надо мной, когда я предлагал спасти все наши шкуры, а Ферфакс решил прислушаться к ней, а не ко мне. Но ведь он сомневался. Он еще мог поступить правильно. Если бы только с Гадахом не случился удар, он бы переубедил Ферфакса.

И все одно к одному – как такое могло произойти? Глупцы, они ведь не разбираются в том, что мы все здесь создавали. Ведь это хоть и оружие, но живое. Оно меняется. Завтра его уже нельзя будет остановить теми же средствами, что и сегодня.

У нас еще было время все исправить. Я бы смог создать антивирус. Даже сам, если бы никто не согласился бы мне помочь. А теперь уже поздно. Я сижу здесь, в этой маленькой комнате, запертый здесь за то, что пытался спасти себя и остальных.

Они выпустили в систему вентиляции старый антивирус и решили, что проблема решена. Они не хотели писать объяснительных и рапортов. Не хотели отчитываться перед Землей за то, что совершили такую ошибку. И этим убили нас всех.

Лига, Лига… где она, что с ней? Я должен быть рядом.

Снова и снова мне приходится прокручивать в уме все то, что я знаю об этом вирусе. Уверен, что могу создать антивирус. Но на это нужно время. И еще нужно время, чтобы антивирус остановил губительные процессы. И еще нужно время на восстановление организма.

Что мы знали о последнем штамме? Мало чего. Мы даже не знаем до сих пор его названия – для нас оно засекречено. Но последние испытания на животных приоткрыли завесу этой проклятой тайны:

– вирус поражает нервную систему. Это очевидно. Животные вели себя ненормально. Убегали от несуществующих преследователей, например. Оглядывались на пустоту за спиной. Очевидно, что их беспокоили галлюцинации. Очень плохо. Рано или поздно мы потеряем понимание того, что вокруг реально, а что нет;

– примерно через неделю зараженные начинают терять контроль над своим телом. Конечности начинают самопроизвольно двигаться или наоборот – совершенно перестают производить движения. Обычно это случалось у животных мгновенно и неожиданно. Например, во время бега или сна. Затем все возвращалось к норме. С каждым днем продолжительность этих конвульсий увеличивалась;

– язвы. Чудовищно уродливые язвы по всему телу. Кровоточащие и, судя по всему, зудящие. Некоторые животные вместе с этим слепли. Тоже хорошего мало. Точное время появления выявить не удалось;

– примерно через две недели после заражения паралич и мучительная долгая смерть.

Я прочел заново то, что написал о заражении и подумал, что, может быть, даже лучше, если я не увижу больше Лигу.

Кто-то периодически начинает стучать в стену из соседней комнаты и шепчет мое имя, но не отвечает, когда я зову. Не думаю, что это Лига – голос, вроде бы, мужской. Не знаю, кто там. Надеюсь, что не Гадах. Может, это немного и неправильно, но я бы пожелал ему, чтобы он не оправлялся от удара. Лучше пусть умрет так, чем от вируса.

Как я рад, что сестра не полетела со мной! Она ведь так хотела, но не успела оформить документы! Это очень хорошо, что так вышло.

Еще один день. С утра меня даже не кормили. Может, забыли обо мне? Неужели началось? Не знаю. Чтобы развлечь себя и отвлечься от грядущего, пишу сам себе уже произошедшее. Если разум начнет давать сбой, может, эти записи помогут мне. Февраль!

Это было рано утром. Мы собирались проводить очередные испытания. Я и еще несколько лаборантов… это глупо, что мы лаборанты! Трое из нас разбираются в вирусологии лучше, чем кто-либо из руководителей (кроме Гадаха, конечно), но только из-за того, что мы никак не можем защитить диссертации, нам поручают лишь второстепенную работу. Ладно, на чем я остановился? Я и еще несколько лаборантов проверяли животных. У них уже начали проявляться первые симптомы заражения. Мы были в своих костюмах с замкнутой системой циркуляции воздуха и поэтому не боялись, что заразимся. Мы о чем-то шутили. Не помню, о чем. Но внезапно один из них… то есть, из нас… в общем, один испуганно вскрикнул и указал пальцем на воздухозаборники. Они были открыты! Система вентиляции не должна была работать во время испытаний! Я влетел в зал совещаний и, размахивая руками, стал кричать о том, что случилось. Они все испугались. Гадаха хватил удар, и его унесли медики. Лига вцепилась в металлическую лапу моего костюма и стояла, едва дыша, с мертвенно-бледным лицом. А Ферфакс с Ынхе сидели молча. Каждый из них ждал, что заговорит второй. Но заговорил Эрнан. Он должен был кричать, что все плохо, что из-за его ошибки могут пострадать люди, а он только: «Да она работала минуты две от силы, что там могло произойти?»

Я не могу определить, с какой стороны слышу шепот. Этот сумасшедший все шепчет и шепчет мое имя, а когда я отзываюсь, сразу замолкает. Надолго. Это невыносимо. Почему он не отвечает? Если ему не нужна моя помощь, почему зовет меня?

Неужели я уснул? Сколько прошло времени? Они не выключают свет в моей тюрьме, так что я даже не знаю, ночь сейчас или день. Вчера, если я не ошибаюсь, я еще мог это определить. Жаль, что у меня нет часов. И приборы тоже отобрали.

Я скучаю по Лиге. Неужели я уже не смогу обнять ее и поцеловать? Как же так? Неужели никогда не родится на свет наш малыш? С другой стороны – если бы у нас был ребенок или Лига была беременна, это значило, что и он умрет.

Я не хочу умирать! Я хочу жить! И быть счастливым со своей любимой.

Только что перечитал все, что написал ранее. Не так много, как казалось. Обратил внимание, что очень часто начал употреблять личное местоимение в первом лице. Это должно что-то значить… а кроме того – что еще за «февраль»?

Похоже, вирус начинает действовать. Какой-то туман в голове… и еще «февраль»… Помню! Помню февраль! Мы познакомились с Лигой. У меня началась какая-то лихорадка, а врачи не могли даже определить причину ее возникновения. Кто-то из них вызвал ее, а она, как оказалось, уже сталкивалась с подобными симптомами. Совсем не помню, что это оказался за недуг. Помню только ее руки, которыми она держала меня за лицо во время осмотра. Еще помню, что все время острил насчет своей болезни, хотя на самом деле чувствовал себя ужасно. Ее очень забавляло то, как я шутил. А мне очень нравились ее волосы. Это немного странно, вероятно. Обычно помнят глаза или губы. А я влюбился в эти волосы… надеюсь, это действительно так, ведь вполне возможно, что это еще одно проявление отклонений, вызванных вирусом. Да, и это был февраль. На этой планете он теплый. Хотя не всегда. Колония живет по земному времени, а здесь другая продолжительность дня и года. И если разница в обороте планеты вокруг оси составляет всего несколько минут, то с движением по орбите все сложнее. В году выходит около десяти с половиной месяцев. Так что каждый февраль – да и вообще каждый месяц – всегда выпадает на разное время года. Глупо. Все это делается только для бюрократов, которым так проще оформлять бланки… или что там они еще делают?

А Лига что делает? Как она там? Что я могу сделать, чтобы выбраться отсюда? Тот, за стеной, так и не отвечает мне. Может, сообща мы могли бы бежать.

Я помню наизусть многое из того, над чем работал. Может, смогу что-то сделать, пока нахожусь здесь?»

Далее следовали формулы и расчеты, которые были непонятны ни Пьеру, ни его спутникам. Что-то было аккуратно заштриховано, что-то агрессивно зачеркнуто. Некоторые страницы были вырваны.

– Он вырвал их, – констатировал Игорь. – И, насколько можно судить, очень торопился.

– Меня интересует вот что, – задумчиво произнес Мигель. – Он вырвал эти страницы, потому что они бесполезны? Или наоборот – потому что в них содержалось самое важное?

– Есть вероятность, что мы этого уже не узнаем, – сказал Пьер, вздохнув.

– Или же узнаем очень скоро, – предположил Игорь. – Как бы то ни было, пролистай до конца. Может, еще что-то интересное найдешь.

Пьер стал переворачивать листок за листком, бегло осматривая содержимое. Затем снова начал читать:

«Не было времени и возможности описать произошедшее. Надежда еще есть. Меня освободили. Это сделал человек Ферфакса. Главный, наконец, осознал, какую ошибку допустил. Он повелел привести меня. Его человек не особо церемонился, так что у меня сейчас болят запястья и челюсть. Но это не страшно. Это немного отрезвляет. Когда он волочил меня по коридору, я заметил то, что в полной мере понимаю только сейчас. Меня держали в помещении, рядом с которым не было других – это была небольшая выемка в стене. Значит, там, за стеной никого не могло быть – никто не мог звать меня! Это точно вирус. И еще я вспомнил про сестру. У меня никогда не было сестры. Сестра хотела полететь с братом, но не смогла – такой сюжет был в одном из фильмов, которые мы смотрели с Лигой. Почему я отождествил себя с главным персонажем?

Некоторые расчеты я сделал, но не могу быть точно уверен, что все учел. Лига превосходный биолог – она сможет мне помочь. Ферфакс согласился отправить людей на ее поиски. Надеюсь, с ней все в порядке.

Сам Ферфакс выглядит ужасно. У него, скорее всего, и так были проблемы с нервной системой, а после заражения он стал совсем плох. Недели еще не прошло, а у него наблюдаются не только периодические конвульсии, но и язвы на теле. Иногда он говорит с большим трудом. Не знаю, как ему помочь. И боюсь, что скоро стану таким же.

Еще один день прошел. Лигу пока что не удается найти, поэтому я работаю один. Получается не очень хорошо. Два выстрела вхолостую – антивирус не помогает зараженным мышам. Как я и боялся, лекарства очень долго не дают никакого эффекта. Уходит по шесть часов на то, чтобы понять, помогает оно или нет. У людей это займет еще больше времени.

Ферфакс сказал мне, что остается мало времени. Он что-то придумал, это видно по его решительным действиям. К слову сказать, ничего подобного я в его исполнении не видел. Слишком долго размышляет. Пытается решить, как поступить. Видел на его столе пистолет. Мне это не нравится, но сейчас мне нечего терять.

Почти два дня ничего не писал. Они нашли Лигу! Сейчас мы вместе. С ней все в порядке, слава Богу! Ну, за исключением, конечно, того, что она заражена. Как только люди Ферфакса привели ее, и мы некоторое время потратили на то, чтобы выразить, как скучали друг без друга, нам сразу же пришлось приступить к делу. Конечно же, как я и говорил, Лига очень помогла. Она обнаружила в моих расчетах несколько неточностей и одну грубую ошибку. Но, кажется, все получилось. Сейчас мы сидим и ждем результатов. Два часа мы потратили, осталось еще четыре.

Один из людей Ферфакса спросил нас, идем ли мы на полигон. Мы ответили, что никуда не пойдем, ведь у нас срочная работа. Он очень удивился и сказал что-то про то, что ничего не может быть важнее похода на этот полигон. Мы спросили его об этом. Оказалось, что Ферфакс объявил на всю колонию, что антивирус создан. Что все жители колонии должны в срочном порядке прийти на полигон, где и будет распылен антивирус.

Все люди Ферфакса ушли, остались только мы. Не могу поверить, что кто-то уже создал антивирус. Никто ведь не верил мне! Никто меня не слушал… кроме Гадаха! Точно! Только он способен был это сделать. Значит…

Ферфакс вернулся. Он запер всех жителей на полигоне. Сказал, что там нужно будет распылить антивирус. Мы ответили, что нет еще никакого антивируса. Когда он узнал, что одна мышь выздоровела, приказал нам распылить антивирус по всей колонии. Мы отказались, потому что нужно было еще время на испытания, ведь это была только одна мышь! Но он пригрозил нам пистолетом и, усмехнувшись, напомнил, что терять нам всем все равно уже нечего.

Он приказал нам идти к полигону и включить систему вентиляции. После этого выпустить антивирус. Эти записи я оставляю ему. Не знаю, получится ли у нас что-то или нет. Если нет – они хотя бы помогут разобраться, что случилось. Вы знаете, где искать нас… нас или наши тела».

– Да уж, счастливый финал, – пробормотал Игорь.

– Теперь мы знаем, что произошло, – подвел итог Мигель. Он заложил руки за спину и прошелся по кабинету. Это был тот самый кабинет, расположенный рядом с кабинетом Лоуренса Ферфакса. Тот самый, в котором работал Айлин. Кабинет принадлежал Чхве Ынхе, хотя здесь она появлялась довольно редко. Была какая-то ирония в том, что во время происшествия она оказалась запертой на полигоне, ожидая спасения от того, кто так ее раздражал. Ждала помощи человека, от которого пыталась избавиться. Она была там, а Макклендон – в ее кабинете. Пытался спасти жизнь ей и всем остальным жителям колонии.

– Чудовищная ошибка, – кивнул Пьер.

– Не ошибка, – не согласился Мигель. – Халатность. В нашем деле это преступление. Если бы все руководство не погибло, их бы все равно казнили.

– У нас же нет смертной казни! – удивился Игорь.

– У вас нет, – признал Кортес. – А у нас есть.

– У кого это? – раздраженно поинтересовался Игорь.

– У тех, кто создает биологическое оружие, – хмуро пояснил Пьер. – У тех, кто контролирует все эти лаборатории на Пустошах. У тех, кто оставляет людей умирать от того, что их же заставляют создавать.

– И мы теперь часть этого? – Игорь был зол.

– Назад дороги нет, офицеры, – Мигель пожал плечами. – С этого поезда сойти нельзя.

– Не будем отвлекаться, – предложил Пьер. – Это было преступление. Пусть так. Что теперь?

Мигель провел рукой по бороде и задумчиво уставился в окно.

– Есть еще несколько вопросов, на которые следует найти ответы, – сказал он.

Офицеры молча ждали продолжения.

– Во-первых, – Мигель повернулся к спутникам спиной и медленно пошел к выходу из кабинета. – Нам так и не удалось узнать, чем закончилась история этих двоих. Если они все же создали антивирус, то что случилось после? А если не создали, то где образцы? Образец антивируса стал бы нашей путевкой отсюда.

Пьер посмотрел на Игоря и открыл было рот, чтобы кое-что пояснить, но Игорь поднял руку, призывая его не делать этого.

– Я понял-понял, – сказал он. – Вещественные доказательства.

Пьер снова хотел что-то сказать, но лишь нахмурился и махнул рукой.

– Во-вторых, – продолжил доктор. – Не лишним было бы найти их тела. Если тел не будет, будут проблемы. Ведь они действительно могли покинуть планету.

– Тела или проблемы? – ухмыльнулся Игорь. – А наличие тел проблемой не является?

– В нашем случае – нет, – ответил Мигель. – И, наконец, в-третьих, обезврежен ли вирус?

* * *

– Да ведь я и сам не очень-то и гожусь для этой работы, майор! Мне тоже сложно выполнять такие задания.

– Вы новичок в этом деле, верно?

– Да, это очень странно, что меня вообще отправили сюда.

– Вы не похожи на оперативника.

– Я – ученый. Моя работа – исследовать. А не вынюхивать.

– А отказаться Вы не можете?

– Нет. Это не те структуры, где люди пишут заявления о приеме на работу и об уходе с нее.

– Но если Вы плохой оперативник, зачем Вас отправляют на такие задания?

– Может, бюджет урезали? Не хватает сотрудников.

– А может, просто все имеет двойное дно.

– Иногда даже двойное дно это лишь крышка от ящика.

– Я понимаю, что опасности больше представлять не буду, но не боитесь ли Вы, профессор, что Ваша откровенность выйдет Вам боком? Не слишком ли Вы много болтаете?

– Это не та структура, где все зависит от действий. Здесь все зависит от результата. Действуй любыми средствами и способами, а когда закончишь, станет ясно, наградят тебя или казнят.

– У нас нет смертной казни.

– У вас нет, а у нас есть.

* * *

Полигон был настолько огромен, что ушло бы много времени на его тщательный осмотр. Мигель выдвинул предположение, что одним включением системы вентиляции проблему решить было нельзя, стало быть, Айлину и Лиге необходимо было найти способ выпустить антивирус в систему вентиляции таким образом, чтобы он как можно быстрее достиг зараженных. Самым логичным доктору показалось сделать это в машинном помещении поддержания климата полигона. Именно оттуда контролировались температура воздуха внутри, его влажность и концентрация кислорода. И, хотя офицеры были не согласны с этим, отряд двинулся именно туда.

– Это простейшая арифметика, – негодовал Игорь, нервно оглядываясь по сторонам. – Если хочешь, чтобы вода быстрее достигла обоих концов канала, лей ее в середину. С газом, я уверен, дела обстоят также.

– Арифметика? – ухмыльнулся Пьер.

– Ну, или физика, не в этом ведь суть, – отмахнулся Игорь. – Нужно найти, где находится середина этой вентиляционной системы. Там и найдем наших голубков.

– И где, по-твоему, здесь вообще вентиляционная система, умник? – Пьер нахмурился и описал рукой широкий круг. – Найди сначала ее, а потом ее середину.

– Перестаньте, – прошипел Мигель, запыхавшись от быстрого шага. – Вы постоянно спрашиваете у меня, что делать. А теперь, когда я сам это сказал, вы спрашиваете, почему?

Он одновременно пожал плечами и закрутил головой, выражая этим свою раздраженность. Но его можно было понять. Перспектива умереть в страшных мучениях через неделю-другую обычно немного расстраивает людей.

Пьер подумал о том, что нередко в книгах писатели описывают окружающие пейзажи, когда персонажи долго и однообразно идут к своей цели. Это помогает показать, что время идет, что герои смотрят по сторонам и замечают изменения вокруг себя. Его же самого окружали хоть и чистые, но пустые и унылые белые коридоры, похожие друг на друга, как близнецы перед зеркалом. В то, что время вообще идет, пришлось бы верить на слово.

– Знаете, – задумчиво произнес он. – Если бы я читал книгу про это наше задание, я бы умер со скуки.

– Ты про то, что мы бесконечно долго ходим по однообразным коридорам? – Игорь покачал головой и улыбнулся. – Еще хуже было бы, если бы по этой книге сняли фильм.

– Не отвлекайтесь, – посоветовал Мигель.

– А то что? – Игорь округлил глаза. – Мы вдруг не заметим белого кролика?

– Если он закроет глаза, то не заметим, – ответил Пьер. – Я не понимаю, как можно не сойти с ума, целыми днями передвигаясь по этим белоснежным улицам.

– Люди здесь работают, – отозвался Мигель. – Им некогда передвигаться по улицам.

– Зачем вообще было такие строить? – поинтересовался Игорь.

– Не знаю, – признался доктор. – Один знакомый говорил мне, что это не просто так. Что это часть старой охранной системы.

– Охранной системы? – удивился Игорь. – Кого могут испугать белые коридоры? Микробов?

– Меня, например, немного пугают, – признался Пьер.

Мигель жестом призвал спутников остановиться.

– Пришли, – пояснил он. – За этой дверью система управления климатом полигона.

Это была самая обыкновенная белая дверь. Без надписей или других опознавательных знаков на ней. Десятки таких же дверей остались позади и, возможно, сотни ждали дальше. Но именно эта привлекла внимание Кортеса.

– И как Вы определили, что это нужное нам помещение, доктор? – недоверчиво спросил Пьер.

Вместо ответа Мигель поднял руку и молча указал пальцем вверх. Подняв головы, офицеры с удивлением обнаружили прямо на потолке стрелку, указывающую на дверь, и надпись: «Система управления климатом полигона».

– Резонно, – признал Пьер.

– Какой идиот это придумал? – пробормотал Игорь.

Мигель открыл незапертую дверь и пропустил офицеров вперед, после чего зашел сам. Помещение походило на небольшую библиотеку – длинный зал, все пространство которого занимали кресла и стеллажи, даже полы были украшены длинными паласами. Разница заключалась лишь в том, что вместо книг на полках располагались мониторы, системы ввода и другое электронное оборудование. Освещение было ярким, но приятным для глаз. Небольшие флуоресцентные лампы были прикрыты полупрозрачными панелями, отчего их почти не было видно.

– Я думаю, что Вы ошиблись, доктор, – удовлетворенно сказал Игорь. Он подошел к одному из стеллажей и провел рукой над одной из панелей ввода. Экраны ожили. На них появились различные таблицы, одни знаки на которых быстро менялись, другие же оставались на своих местах постоянно. Надписи мало о чем могли сказать, ведь представляли собой только условные сокращения и аббревиатуры.

– Раз уж мы здесь, давайте все осмотрим, – предложил немного озадаченный Мигель.

Как оказалось, стеллажей было немного. За четвертым находилось открытое пространство, где, логично было бы предположить, работники выполняли работу, отличную от ввода и анализа данных. Здесь располагался большой круглый стол и удобного вида стулья, а также обычные шкафы, в которых были размещены различные канцелярские принадлежности и документация. Еще один длинный стол был оборудован настольными лампами дневного света. Он был расположен близко к окну, через которое виднелся пейзаж полигона. Огромные мониторы над окном демонстрировали различные его части, так что отсюда была возможность следить за всем, что происходит внутри. Длинный стол выглядел неаккуратным. Приборы и папки были грубо сдвинуты на край стола, некоторые даже лежали на полу. Под включенными лампами находилось лабораторное оборудование, которому здесь явно было не место. Особенно выделялись колбы и пробирки с прозрачным веществом, которое даже после тщательного визуального осмотра неотличимо было от воды или этанола. Подойдя ближе к столу, все трое печально вздохнули, заметив то, что невозможно было рассмотреть с другой точки. С другой стороны стола между ним и окном на полу сидели двое. Те самые, на поиск которых и отправились доктор и офицеры. Они сидели так естественно, что казались живыми. Впечатление не портила даже бледность их лиц. Ее голова покоилась на его плече, а он прижал губы к ее макушке. И в смерти они были рядом, держась за руки, спокойно ожидая неминуемого, не сопротивляясь и не беснуясь. На их лицах застыла умиротворенность, а не страх. Смиренность, а не непокорность.

Возле тела Айлина лежали два пустых пузырька и маленький блокнот с отрывными листками. Ручка откатилась далеко от тела и находилась сейчас под столом.

– Вы тоже надеялись на лучшее, да? – тихо спросил Игорь. Он подошел к телам и присел рядом.

– Было ясно, что они не выжили, – словно оправдываясь, ответил Мигель, поднимая с пола блокнот. Полистав его, он добавил: – А эта Лига действительно была красивой женщиной. Кроме того, очень молодой.

– И счастливой, – добавил Пьер, не имея сил оторвать взгляд от сцепленных рук влюбленных. – Они так и не поженились, но только смерть смогла разлучить их.

– Фенотиазин, – прочел Мигель с наклейки на пузырьке, который поднял с пола. – Сильнодействующее снотворное. Выпили грамм по двадцать, я думаю. Более чем смертельная доза.

– У них уже начали появляться язвы, – Игорь указал на небольшие раны на шее и лице Лиги. – Предпочли быструю смерть.

– Сколько времени они здесь лежат? – спросил Пьер, посмотрев на доктора.

Тот покачал головой и сложил руки на груди.

– Я ведь ученый, а не врач, – напомнил он. – К тому же, на этой планете тела почти не разлагаются или даже не разлагаются вовсе. Они могли умереть еще год назад. Или больше.

– Плохо, что в записях Макклендона не указаны даты, – разочарованно сказал Пьер.

– Это запрещено, – объяснил Мигель. Он снова полистал блокнот, который так и держал в руке, и с шумом выпустил воздух из легких.

– Что такое? – поинтересовался Игорь, мгновенно оказавшись за спиной доктора. Он заглянул в блокнот через его плечо, но не мог рассмотреть написанного.

– Пусть лучше капитан Этьен прочтет, – Мигель протянул блокнот Пьеру. – У него это хорошо получается.

Пьер принял протянутую книжонку, посмотрел внимательно на доктора, чего, впрочем, не было заметно из-за темных тактических очков, вздохнул и начал зачитывать написанное:

«Мы связались с Ферфаксом и сообщили ему о том, что антивирус не работает. Та единственная мышь выздоровела после введения лекарства внутривенно. У нас нет возможности, а главное – времени, чтобы разработать летучее вещество. Его реакция была странной. Он сказал, что сам во всем виноват и попрощался с нами. На полигоне люди пытаются открыть или сломать входные ворота, но это вряд ли у них получится. Они рассчитаны на прямое попадание снарядов с урановой начинкой, так что едва ли поддадутся кулакам и палкам. Усовершенствованную вакцину я ввел Лиге вчера ночью, когда она спала. Ей об этом неизвестно. Она бы на это не согласилась. Особенно при учете того, что это была единственная ампула. Мы попробуем синтезировать новое вещество, но уже сейчас можно с уверенностью сказать, что все мы обречены. На это уйдет масса времени, которого ни у кого на этой планете не осталось. Выжить может только Лига, если вакцина успеет подействовать. Нам, собственно, ничего больше не остается делать, как ждать окончания синтеза. На это уйдет несколько дней. Пока что мы можем просто побыть вдвоем и помечтать о том, что с нами никогда не случится.

Ферфакс – сумасшедший идиот! Он выпустил в систему вентиляции полигона усыпляющее вещество и затем отключил подачу кислорода. До этого подобные действия применялись только для того, чтобы безболезненно уничтожать зараженных животных. Но ведь это люди! С одной стороны, это гуманно. Это лучше, чем умереть в мучениях… но дико. Неужели он и себя убьет? Получается, остались только мы?

Дела идут плохо – видения и приступы появляются все чаще. Начались сильные боли в конечностях. Мы почти перестали ходить. Вчера я обнаружил у Лиги на пояснице язву. Похоже, вакцина не помогла. Тем лучше, что она не знает о том, что я ее ей ввел. Больнее было бы потерять единственную надежу. Я знаю! Ведь я потерял. Мы помогаем друг другу не сойти с ума. Отличаем совместными усилиями иллюзии от реальности. Боли иногда в этом помогают. Синтез почти окончен. Лига сказала вслух то, о чем я даже думать боялся. Нам нужно придумать, как сделать это. Ждать дальше бессмысленно.

Синтез завершен. Я на восемьдесят процентов уверен, что новая вакцина способна побороть вирус. Мы сделали ее много. Это на тот случай, если лабораторию не взорвут и не сожгут, а по собственной дурости откроют и начнут изучать. Я не уверен, что вирус не способен выжить в мертвых тканях. Возможно, тела, которые так хорошо сохраняются на этой планете, станут анабиозной камерой для него. Тогда существует опасность того, что вирус заберут с собой те, кто сюда явятся. Простите. Мы совершили ошибку, но и вы полные кретины, если читаете эти строки. Предположительно, вакцина подействует через пять-шесть дней. Возможно, потребуется больше времени. Также возможно, что она вообще не подействует.

Молитесь. Моя дорогая уже уснула, теперь моя очередь. Мне очень жаль, что все так вышло. Я знаю, что наши тела нельзя будет похоронить, но прошу вас, кем бы вы ни были, сделать кое-что для нас. Впереди от меня стоит шкаф. С правой стороны. На верхней полке лежат медальон на цепочке и письмо. Это принадлежит (зачеркнуто) принадлежало Лиге. Сохраните их и передайте ее семье. У меня ничего нет, чтобы передать своим, так что не буду вас утруждать. Прощайте».

Пьер перевел взгляд с бумаги на своих спутников. В глазах немного плыло. Мигель был бледным, как мертвец. Он смотрел на тела двух молодых людей и крепко сжимал челюсти. Одну руку он засунул в карман, вторую поставил на стол. Игорь прикрыл ладонью лицо и стоял, облокотившись на край панели перед окном. Пьер хотел что-нибудь сказать, но к горлу подступил комок. Он был солдатом. И видел смерть столько раз, что научился отстраняться от нее. Но сейчас все было по-другому. За это время Айлин и Лига стали знакомыми ему людьми. Он не воспринимал их, как живых людей – скорее, как персонажей интересной книги. Но персонажи книг ни о чем тебя не просят. Во всяком случае, ни о чем подобном. И тем более они не сообщают, что ты заражен смертельно опасным вирусом.

Пьер медленно подошел к ближайшему шкафу и взял с верхней полки запечатанный конверт и маленькую шкатулку. Конверт он спрятал за нагрудником, а шкатулку открыл. Цепочка была новой, блестящей и очень дорогой на вид – такой, на которую лаборант копил бы очень долго. Что-то подсказывало, что так все и было. Медальон был очень старым. Изношенным и потертым. Капитан заметил с правой его стороны небольшую кнопку и нажал на нее. Медальон раскрылся. Внутри него располагалась маленькая фотография Айлина и Лиги. Они смеялись, стоя обнявшись на фоне больших фонтанов.

Пьер закрыл медальон и сложил его обратно в шкатулку, которую потом положил в специальное отделение для дополнительной обоймы, расположенное на ремне.

Ему вдруг так захотелось обнять жену, прижать к себе сына, что по телу пробежала дрожь. Особенно ясно он вдруг ощутил, что заражен. Ощутил неисправность в самом себе.

– Сколько дней мы здесь? – спросил он и не узнал своего голоса.

Ни Игорь, ни Мигель никак не отреагировали на его слова.

– Я спрашиваю, сколько дней мы здесь? – прикрикнул он.

Офицер и доктор дернулись, словно выйдя из глубокого транса. Игорь оторвал руку от лица и пригладил волосы, а Мигель замотал головой, сощурив глаза и, пожав плечами, неуверенно сказал:

– Вроде бы, третий день.

– Где антивирус? – Пьер продолжал говорить громко. В первую очередь для того, чтобы скрыть свой страх.

Мигель рывком бросился к столу, показав прыть, которую вероятнее можно бы было ожидать от спринтера, чем от ученого. Пробирки стояли на самом видном месте. И их действительно было много. Рядом с ними лежал лист бумаги, вырванный, судя по всему, как раз из блокнота Макклендона. На нем было написано только одно слово: «Лекарство».

– А если не поможет? – Игорь тоже мгновенно оказался рядом. Он тоже не особо скрывал своего напряжения.

– Вирус мог вообще не выжить в таких условиях, – заметил Мигель, изучая одну из пробирок под лампой.

– Выжил, – уверенно заявил Пьер, чем вызвал удивление доктора.

– Точно выжил, – подтвердил Игорь, сверля Мигеля глазами.

– Если выжил, то это наш единственный шанс, – Кортес глубоко вздохнул и бросил на офицеров взгляд, в котором читалось: «А может, все же пронесло?»

– А что, если это не поможет? – предположил Пьер худшее.

– Тогда будем надеяться, что они выпили не все снотворное на планете, – ответил Мигель. – У вас и оружие есть… если что.

Пьер набрал полную грудь воздуха, затем с шумом выдохнул.

– Колите его мне, доктор, – уверенно произнес он.

Укол не был болезненным. Антивирус распространялся по организму совершенно незаметно, не доставляя никаких неудобств или неприятных чувств. Возможно, именно поэтому ни один из троих не почувствовал себя спокойнее.

– Интересно, какие у него побочные действия? – Игорь задал этот вопрос только для того, чтобы в воздухе не висела гробовая тишина. Хотя, если вспомнить о телах влюбленных, такая тишина была как раз подходящей.

– Это ведь антивирус, а не настойка из растений, – отозвался Пьер, потирая руку. Он с детства не любил уколов. Впрочем, ему их почти никогда не делали, потому что здоровье было на редкость отменным.

– Сейчас внутри нас два вида инородных живых организмов, – навел нехороших мыслей Мигель. – К тому же, мы ничего не знаем о них. Так что последствия могут быть ужасными.

– Но мы хотя бы не умрем, – попытался разрядить обстановку Игорь.

– Но мы хотя бы не умрем, – подтвердил Мигель, несколько раз кивнув головой для убедительности. – Но, если вы помните, я говорил, что иногда лучше сразу умереть.

Разрядить обстановку не получилось.

– Может, это и не очень хорошая мысль, – протянул Пьер, проверяя, как пистолет выходит из кобуры. – Но мы, кажется, забыли, что мы здесь не единственные зараженные.

– Солдаты, – Мигель издал непонятный звук и закрыл лицо ладонями. – А я уже начал верить, что все будет хорошо.

– Между прочим, я вот о чем подумал, – увлеченно начал рассказывать Игорь. – Ведь если мы сразу заразились, значит, у нас уже должны были появиться первые симптомы. Айлин писал, что это апатия, паранойя и все такое. Так вот, эти солдаты, в принципе, ничего такого не сделали, из-за чего мы их должны в чем-то подозревать. Да, они не очень дисциплинированные парни и не особо общительные, но ведь их можно понять, если они уже сталкивались с чем-то странным.

– Ты хочешь сказать, что вирус заставил нас видеть в них угрозу? – уточнил Пьер.

– Помнишь, что писал Айлин? – Игорь указал пальцем через плечо в сторону тел. – Те животные убегали тогда, когда им ничего не угрожало.

– Возможно, ты прав, – Пьер кивнул и посмотрел на Мигеля. – А Вы что скажете, доктор?

– Я не стану ничего утверждать, – отозвался доктор. – Но это вполне вероятно.

– Что будем делать? – поинтересовался Игорь, зевнув во весь рот.

– Если ты параноик, это еще не значит, что за тобой никто не следит, верно? – отозвался Пьер. – Может, мы и ошибаемся, но бдительности терять не следует.

– Солдат тоже нужно привить, – подал голос Мигель. – Подозрительные или нет, они все же люди. И я не хочу еще больше крови на своих руках.

Последние слова имели неприятный привкус, но офицеры предпочли не развивать эту тему. Крови на руках и у них было достаточно.

– А как же группа спасателей? – вспомнил Игорь. – Они покинули планету зараженными?

Мигель нахмурился.

– Мне не приходил в голову этот вопрос, – признался он. – Насколько я понял из брифинга перед этой операцией, никто не пострадал из первой группы.

– Что-то не сходится, – заметил Пьер. – Симптомы паранойи у нас наблюдаются уже не первый день. Стало быть, вирус не был запечатан только здесь. Он действует во всех секторах лаборатории.

– А как насчет его действия за пределами лаборатории? – спросил Игорь. – Кто-нибудь видел животных на этой планете?

– В любом случае нам нужно поскорее покинуть эту планету с лекарством, – заключил Пьер.

А в это время солдаты объединенной группой шли к точке сбора. Они уже раскрыли для себя причины произошедшего на базе. Руководство не обеспечило безопасности работников. Вот и все. Остальное не так важно. В прошлый раз с ними произошло нечто подобное. Половина отряда оказалась под влиянием психотропного излучателя. В результате их пришлось уничтожить. Приборы, излучающие звук на сверхвысоких частотах, приводили людей в бешенство. Уберечься удалось лишь тем, кто использовал звуковые фильтры в своих шлемах. Тогда руководство также не особо переживало за то, что случится с простыми солдатами. Именно поэтому половина отряда погибла от рук второй половины. Чудовищное осознание своей ненужности, отношения к себе, как к сырью, пробудило в солдатах уверенность в том, что любое вышестоящее руководство готово при первой возможности пожертвовать ими. В то же время родилась уверенность в том, что каждый солдат имеет право защищать свою жизнь. Даже от своего руководства. И теперь, с разумом, еще более раздраженным вирусом, солдаты шли на встречу со своими офицерами, готовые уничтожить тех, кто запер безоружных людей на территории полигона, обрекших их на мучительную смерть. Осознание того, что два офицера и ученый не могли этого сделать в силу того, что прилетели на планету вместе с солдатами, не умещалось в зараженных мыслях.

Когда Пьер увидел перед собой картину занявших боевую позицию солдат, он резким движением остановил товарищей и замер сам. Один из солдат, покинув свое укрытие, двинулся им навстречу. Этьен сглотнул и медленно положил руки на винтовку, болтавшуюся на ремне. Солдат напрягся, но продолжил идти навстречу офицерам. Остальные бойцы держали руководителей на мушке.

– Что происходит? – задал вопрос приблизившемуся солдату Пьер.

Солдат ничего не ответил. Он остановился так, чтобы не загораживать цели остальным бойцам и широко расставил ноги.

– Что здесь произошло? – раздался его писклявый тенор. Либо это был все тот же солдат, либо голоса у всех действительно были одинаковые.

Пьер нахмурился, но спорить не стал. Люди часто становятся более покладистыми, когда на них направлены стволы огнестрельного оружия.

– Смертельно опасный вирус, – честно ответил он.

Солдат не отреагировал. Словно обдумывал полученную информацию.

– На полигоне гора трупов, – холодно сообщил он. – Заперты, не способны были выйти. Ваша работа?

– Нет, они уже давно мертвы, – немного недоуменно ответил Пьер.

– Что за вирус?

– Не думаю, что у него пока есть название.

– Вы его разработали?

– Да как мы могли… – начал было Пьер, но потом понял, что солдат подразумевает не конкретно офицеров и доктора, а начальство в целом. – Нет, местные сами его создали.

– И сами себя заперли?

– В общем… да.

– Хм… очень складно выходит.

– Мы нашли антивирус.

– Вы его создали?

– Нет, они его сами синтезировали.

Солдат молча кивнул и неторопливо отступил назад на пару шагов. Игорю очень не понравился этот маневр, поэтому он незаметно извлек нож из ножен на поясе.

– Значит, – заговорил солдат, продолжая медленно пятиться. – Эти люди создали вирус, заразили им себя, потом создали антивирус и покончили жизнь самоубийством. Все верно?

Солдат резко вскинул автомат, который до этого держал на уровне пояса, но Игорь оказался быстрее. Нож вонзился в незащищенную шею противника в тот же момент, когда Пьер нырнул в сторону, сбивая с ног Кортеса. Около секунды потребовалось солдатам, чтобы открыть огонь, за это время Игорь успел броситься на пол. Ситуация была крайне невыгодная. Коридор был пустым, никаких укрытий. Спастись можно было лишь попав в один из боковых кабинетов, двери которых были заперты. Солдаты же стреляли из-за сооруженных из подручных средств укрытий, но находились вне коридора, уже за дверями лаборатории. Именно благодаря большому расстоянию между ними и офицерами ни одна пуля не задела распластавшихся руководителей операции. Игорь из положения лежа обстрелял замок ближайшей двери, а затем крикнул товарищам что-то невнятное и пустил длинную очередь в сторону атакующих. Пьер поднялся, схватил доктора за шиворот и, низко пригнувшись, влетел в расстрелянную дверь, вышибив ее плечом, и затащил ничего не понимающегося доктора за собой. Затем сам начал стрелять в сторону укреплений врага. В ту же секунду в дверь заполз Игорь.

– Еще никогда в жизни мне так не везло! – воскликнул Игорь, заметив крупный металлический стенд, расположенный вдоль одной из стен помещения.

– Это склад, – сказал Мигель. – А это похоже на защитную пластину, которую используют при изучении лазерных лучей.

– Ее нельзя пробить даже лазером и у нее есть колеса, – довольно заключил Игорь и вмиг очутился рядом с находкой.

– Внизу мы будем ничем не защищены, – заметил Пьер, рассмотрев стенд в перерывах между стрельбой по солдатам. – Слишком короткая пластина.

– Зато все самое важное будет защищено, – парировал Игорь, подкатывая конструкцию ближе к двери.

– Я так понимаю, что вести переговоры с солдатами никто не собирается, – хмуро сказал Мигель.

– Можете попробовать, доктор, – предложил Игорь.

Мигель этого пробовать не стал и расположился рядом с Руслановым.

– Эта штука очень узкая, – сообщил Игорь. – Тяжело будет втроем за ней укрываться.

– Выбора нет, – заметил Пьер и занял место рядом с товарищами. – Поехали!

Когда солдаты увидели учебную доску, выкатывающуюся из-за двери, они на миг опешили, не до конца понимая, что видят перед собой. Затем снова открыли огонь, но, к счастью укрывшихся, металлическая пластина осталась целой. Солдаты стали целиться в незащищенные ноги офицеров, но так и не сумели поразить ни одной цели. Вскоре, поняв, что руководители скрылись в глубине лаборатории, солдаты неторопливо двинулись за ними, держа оружие наготове.

Ситуация быстро выходила из-под контроля, хотя, если подумать, под контролем она не была с самого начала. Свой верный щит офицеры бросили посреди коридора, чтобы хоть немного замедлить солдат в случае погони. В погоне не было смысла, ведь выход из лаборатории был всего один, запасы провизии тоже остались вне запечатанных ранее помещений.

– Я что-то не понял, – пытаясь отдышаться, начал Игорь. Он прислонился спиной к стене и упер руки в колени. – Это что сейчас было?

– То, чего мы, в принципе, и ждали, – спокойно ответил Пьер, сложив руки на груди. – Они напали на нас, мы отступили.

– А я уж было понадеялся, что все закончится хорошо, – признался Игорь. – Теперь придется их убить.

– Что, так просто? – удивился Пьер.

– А что тебя смущает? – Игорь опустился на корточки и положил руку на голову. – Мы опытные бойцы, разберемся с ними.

– Ну, во-первых, они тоже опытные бойцы, – Пьер развел руками. – И на их стороне численное преимущество, хотя, конечно, мы и в более крутых ситуациях были. А во-вторых, как мы можем просто взять и убить четверых?

– Ну, это же будет не расстрел, а боевые действия, – напомнил Игорь. – Или, может, у тебя есть идея получше?

– У меня есть, – напомнил о себе Мигель. Он с трудом отдышался после бега. – Они ведь заражены, помните?

– Ну, – Игорь посмотрел на доктора, сузив глаза. – И что дальше?

– Примерно через неделю они уже не смогут дать отпор, – ответил Мигель. – По идее, уже через пару дней даже. Об этом писал Айлин. Еще чуть-чуть и стрелять они уже не смогут.

– Как-то приличнее было бы убить их в перестрелке, – порассудив, сказал Игорь.

Пьер глубоко вздохнул.

– Да нам не нужно будет уже их убивать, – назидательно объяснил он товарищу. – Сможем увезти их отсюда живыми.

– К тому же, они не знают, что заражены, – заметил Мигель, переминаясь с ноги на ногу. – Это нам на руку. Они не ожидают, что потеряют контроль над своим телом, поэтому им покажется, что преимущество на их стороне. Они заняли единственный выход, вечно сидеть внутри мы не можем.

– План хороший, – сказал Пьер, покивав головой. – Проблема только в том, как продержаться несколько дней без воды и пищи.

– Каков шанс, что здесь сохранилась еда? – хмуро прохрипел Игорь. Совершенно внезапно он почувствовал, что очень голоден.

– Консервы абсолютно точно здесь есть, – уверенно заявил Мигель. – Воду придется поискать.

– В таком случае нужно раздобыть их, найти безопасное место и заблокировать вход, – выдвинул предложение Пьер.

– Другого выхода я не вижу, – признался Мигель.

– В таком случае нам лучше разделиться, – сказал Игорь. – Так быстрее что-нибудь отыщем.

– Я объясню, где и что искать, – заявил Мигель, и все трое двинулись вглубь лаборатории.

* * *

– Это, значит, и есть Ваш кабинет?

– Да, это он.

– Довольно скромный.

– Ммм… сочту за комплимент.

– Так зачем я здесь?

– Нужно оформить некоторые бумаги.

– Стало быть, спрашивать меня о том, хочу ли я с Вами работать, меня даже не будут?

– А смысл?

– Верно. Если посудить, то нет его.

– Вот здесь распишитесь и здесь.

– Давно уже со мной все решили?

– Пару месяцев назад.

– А зачем этот переворот устроили у нас?

– Решили убить двух зайцев за раз.

– Не понимаю.

– Все старо, майор. Вы работаете на одних людей, я работаю на других людей. И эти люди не особо ладят. Поэтому и жучки.

– Но теперь-то мы работаем на одних людей?

– Можно и так сказать.

– Все равно ничего не понимаю. Ваши люди ведь выше наших? Я хочу сказать, наши люди выше ведь тех людей?

– Да.

– Тогда зачем все это?

– Если они ниже, это не значит, что им можно доверять.

– Складно, но все равно непонятно. Чего-то мне не договариваете. У меня такое чувство.

– Ну, мы теперь в одной лодке. Но я-то ведь тоже далеко не все знаю. Тоже человек не очень высокого полета.

– Во всяком случае, пока?

– Во всяком случае, пока.

– Теперь расскажете про моих?

– Да, в общих чертах.

– Ну, наконец-то.

– Начну, пожалуй, с солдат, которые их сопровождают…

* * *

– Все равно я тебя не понимаю, Мигель, – констатировал Гадах, шумно выпустив воздух из ноздрей. – Неужели ты не хочешь открыть глаза и посмотреть на свою жизнь рационально?

– Рационально? – удивился Мигель, открыв дверцу очередного шкафа. Слова Гадаха так возмутили его, что он даже не заглянул внутрь. – Это как так? А как я еще смотрю на свою жизнь?

– У тебя верная жена, двое детей, мир и покой в доме, – Гадах ударял ребром ладони в другую ладонь каждый раз, когда называл новый пункт. – Родители живы и здоровы, сестра младшая счастлива в браке. Мечта любого мужчины. Но в душе у тебя – графские развалины.

– У меня в душе торт? – Мигель нахмурился и пожал плечами. – О чем ты, черт тебя возьми, говоришь?

– Какой еще торт? – Гадах с силой постучал себя по лбу. – Развалины у тебя в душе! Все рушится.

– Я тебя не понимаю, – Мигель отвернулся и заглянул, наконец, в шкафчик. Там не было ничего полезного.

– Ты все прекрасно понимаешь, – осуждающе прошипел Гадах. – Эта работа разъедает тебя.

– Ничего она меня не разъедает, – неуверенно, словно оправдывающийся школьник, отозвался Мигель.

– Жене в глаза смотреть не можешь, – Гадах проигнорировал слова Мигеля. – На детей не можешь нормально смотреть. Тебе сорок один год, но ты почти полностью седой. Поэтому сестра тебе и волосы красит. Ты ведь в этом ужасе который год вертишься. Столько друзей похоронил. Свою тетю похоронил. Сам дважды чудом выжил. Это не проходит просто так.

– Хватит, хватит, заткнись! – заорал во всю глотку Мигель и швырнул в Гадаха какую-то банку, которая попалась под руки.

Но Гадаха там не было. Мигель шумно вздохнул и постарался успокоиться. Он оглядел комнату, нервно подергиваясь. Это была квартира кого-то из работников. Две комнаты, примерно одинаковые по размеру, не темные и не светлые. Одну условно можно было назвать спальней, другую – кухней. В спальне была установлена компактная душевая, в нишу в стене была встроена туалетная кабинка. Кухня была по совместительству столовой, а вся квартира больше напоминала общежитскую. Стены в спальне были покрашены в приятный сиреневый цвет, на тумбочке рядом с кроватью стояли в рамках яркие фотографии, на стенах висели картины – распечатанные фотографии работ Писсарро. На обеденном столе стоял компактный компьютер, возле него лежали блокноты и ручки. Больше никаких предметов в квартире не было. Разве что еще посуда да бытовая химия. Одежда, по-видимому, убиралась в какой-то стенной шкаф, который не бросался в глаза. Постель была аккуратно заправлена, все дверцы закрыты, ящики задвинуты. Мигель отогнал мысль о том, чтобы пройти в спальню и полюбоваться картинами и открыл дверцу последнего неосмотренного шкафчика. Там тоже ничего съестного не было. Вернее, в холодильнике была какая-то еда, но понять, сколько времени она там находилась, было невозможно. Ведь на этой планете ничего не портилось, но проверять продукты на съедобность не хотелось. Было решено, что собирать можно только консервы. Все остальное было решено оставить и не экспериментировать с этим. Сколько Мигель уже обошел квартир, он не знал. Они все были одинаковые. Только оформление менялось. Здесь хотя бы были картины.

Мигель медленно вышел. Почему-то эта комната пробуждала где-то внутри тоску, он начал напевать под нос старую колыбельную на родном испанском:

– …ruisenor que en la selva cantando… – внезапно он замолчал, потому что понял, что навеяло тоску в той квартире. Его старший сын очень любил картины Писсарро. И мелодия эта тоже была связана с ним.

Жаклин сидела, широко расставив ноги, что выглядело даже вульгарно, хотя на ней были свободные темные брюки, а не юбка, да и были они здесь только вдвоем. Она теребила левой рукой свой фамильный кулон, широко раскрыв глаза, но глядя в пустое пространство.

Игорь стоял, заложив руки за спину и отпустив голову, как провинившийся мальчуган. У его ног стояла картонная коробка, в которую он собрал найденные припасы. Из тряпичной сумки рядом с коробкой торчало несколько горлышек винных бутылок. Офицер перебирал слова в голове, но ничего подходящего на ум не шло.

Наконец, Жаклин заговорила:

– Я все могу понять, честно. Но неужели ты не мог все сделать по-человечески?

Игорь потупился. Ее тон был холодным, а голос дрожал. Не хотелось, чтобы она плакала.

– Я… не смог, – тихо отозвался он и еще ниже опустил голову. Теперь он видел лишь ее сапоги, которые плакать не могли, поэтому стало чуть легче.

– Ты ведь дал мне обещание! – воскликнули сапоги и дернулись.

– Дорогая, я не смог сдержать его, – признался Игорь сапогам.

– Я и без тебя догадалась, – слова прозвучали очень удрученно и с какой-то безысходностью. Эти сапоги заслуживали актерской премии.

– Я не могу без этой работы, – Игорь закрыл глаза и представил себе, что находится дома. Так стало еще легче.

– Мало того, что ты не выполнил обещание и остался на этой работе, – Жаклин говорила низким и тихим голосом. – Ты еще и перевелся на более опасную должность.

– Дорогая, прости меня, – только и ответил Игорь.

– Я прощу тебя, – гневно воскликнула Жаклин, и Игорь почувствовал, как в грудь что-то стукнулось. Кажется, это была кружка. – Как всегда прощу, но ты ведь и дальше будешь уходить на эту работу! Каждый раз на какую-то свою войну!

– Эта работа спасает жизни, – попытался оправдаться Игорь.

– Чьи жизни? – голос девушки сорвался, в грудь солдату снова что-то ударило, но глаза он так и не открыл. – А мою жизнь кто спасет? Со мной что будет? Почему бы тебе не спасти меня?

– Прости меня, дорогая, – повторил офицер.

– Я ведь люблю тебя, дурья твоя башка, – тихий хриплый шепот встревожил Игоря, но посмотреть на нее он так и не решился.

– Я знаю, дорогая, – ответил он. – Я тоже тебя люблю. Клянусь тебе, что сделаю все, о чем бы ты меня сейчас не попросила.

– Правда? – в голосе послышались нотки надежды.

– Правда, – твердо ответил солдат.

– Тогда вернись ко мне и больше никогда не улетай ни на какую войну, – жалобно попросила Жаклин.

– Хорошо, – только и ответил он.

– Обещаешь? – с недоверием в голосе спросила темнота перед глазами Игоря.

– Обещаю, – ответил он.

Он открыл глаза, но в комнате больше никого не было. Он поднял с пола коробку с припасами, свободной рукой протер глаза, а потом взял и сумку. После чего вышел из квартиры.

Несколько пуль точно попали в цель, но солдата это не остановило – он продолжал стрелять. Пьер подсчитал в уме, сколько осталось патронов, и выругался. Еще пара очередей и все. Стрельба окончится. По идее, у солдата патронов уже тоже быть не должно было, ведь он стрелял еще более агрессивно. Видимо, взял дополнительные магазины у товарищей.

Пьер снова выругался. Выйти из этой кладовой он мог только через труп противника, поэтому оптимизм мало чем мог помочь. Кладовая была довольно большой, но никаких укрытий здесь не было. Были стеллажи, но прятаться от пуль за полками так же целесообразно, как укрываться за стремянкой. Поэтому только крупный ящик (или небольшой контейнер) мог обеспечить укрытие. Солдату тоже было негде прятаться, но он хотя бы мог уйти в любую минуту, ведь контролировал дверь и стрелял из коридора. Сильно рискуя, Пьер выглянул и примерно наметил область, где должна оказаться шея противника. Когда солдат тоже выглянул, офицер выпустил очередь. Цель поразить не получилось. Солдат открыл ответный огонь, но через секунду раздался щелчок, сообщающий о том, что магазин пуст. Не желая проверять, повезет ли так во второй раз, Пьер выскочил из-за своего укрытия и бросился на противника. Растерянный солдат копошился, пытаясь извлечь новый магазин, поэтому не подготовился к удару. Пьер с разбега пнул противника в грудь, отчего тот отлетел в коридор метра на два. Пока солдат поднимался, Пьер снова бросился на него. Бой не был похож на поединок из кассовых боевиков: ни эффектных ударов, ни изящных парирований здесь не было. Бойцы немного потоптались на месте, намяли друг другу бока, безрезультатно поборолись и остались на своих местах. Видимо, к такому результату привело то, что обоих обучали одним и тем же приемам, одному и тому же стилю боя. Пьер пытался как-то разнообразить драку, но на все его приемы солдат реагировал другими приемами, в результате оба так и стояли – то ли дрались, то ли обнимались. Каждый знал, чего делать нельзя в такой ситуации, а что делать нужно – оба не понимали. По росту и весу они тоже были схожи. Ни один не мог взять верх. Ситуация была глупая. Положение изменило только то, что Пьер случайно наступил на автомат, который уронил солдат, и потерял равновесие. Вот только солдату от этого же и больше досталось, потому что он решил воспользоваться этим и надавил сверху. Пьер согнул колени и еще больше потянул солдата на себя. В итоге тот перелетел через офицера, но захвата не ослабил. Затем Пьер и сам перелетел через противника. После этого оба покатились кубарем по коридору прямо до первого мусоросборника.

– Как звали того мальчугана? – спросил Гадах, помогая поставить консервные банки в коробку из-под бумаги.

– Джозеф, кажется, – попытался вспомнить Мигель. – Или Иосиф.

– А разве «Джозеф» и «Иосиф» это не одно и то же имя? – усмехнулся Гадах.

– Произношение-то разное, – пояснил Мигель и извлек еще одну банку тушенки из холодильника. – Или же его звали Янисом.

– Да не так уж и важно, – Гадах зевнул и поставил в коробку последнюю банку. – Факт в том, что ты его на шее катал. И шутил с ним. И играл. А в это время твои товарищи с бетона отскребали его маму. Все, что от нее осталось. А ты не давал ему на это смотреть.

– Ему и восьми лет не было – нельзя ему было на это смотреть, – отозвался Мигель, скривив гримасу.

– Да дело-то не в нем, – объяснил Гадах. – А в тебе. Слишком много ты этого всего видел. И как один твой друг другого твоего друга убивает из жалости, чтобы тот уже не страдал. И как молодые девушки кричали, чтобы им помогли выбраться, а ты знал, что их ниже талии полностью раздавило, что нельзя эти сваи поднимать. Видел, как они умирали, до конца ничего не понимая. Видел ты, как человеку большую дозу морфия вводили, чтобы он не чувствовал, как паразиты сжирают его заживо изнутри. И что дальше? Чем ты стал?

Мигель сжал челюсти и уставился на стену перед собой.

– В тебе этой безысходности теперь целое море, – продолжил Гадах. – Вот ты и ненавидишь себя. Заставил себя перестать чувствовать что-то по отношению к тем, кто пострадал в таких местах. Но так не бывает. Они обычные люди. Как и твои дети, как и твоя жена. Она ведь на шесть лет тебя старше, уже не такая молодая и красивая, уйти она от тебя не сможет, потому что не чувствует уверенности в себе. А именно ты эту уверенность в ней и убил. Охладел к ней, охладел к детям. Потому что решил охладеть к жертвам. И свою семью в жертв превратил. И сам стал такой же катастрофой, подобной тем, что в подобных этому местах происходят. Уже не можешь любить, не можешь мечтать. Допоздна всегда не спишь, чтобы вымотаться и уснуть мгновенно. И чтобы снов не видеть. Тебя ведь сны твои так пугают.

– Слушай, просто скажи, что тебе от меня нужно? – взмолился Мигель.

– Мне от тебя не может быть что-то нужно, – как-бы напомнил Гадах и перетянул коробку изолентой. – Просто не могу я этого понять. Твои родители посвятили себя построению Торговой империи. Ну, не они, конечно, сами единолично ее строили, а наряду с миллионами других людей. Но это стало делом их жизни. А что сделал ты, когда Империя перестала существовать?

– А что я, по-твоему, мог сделать? – недоуменно поинтересовался Мигель.

– Ну, сохранить Империю ты, само собой, не смог бы, я говорю о твоих родителях, – Гадах проникновенно уставился Мигелю в лицо, но тот отвел взгляд.

– Я все равно не понимаю, к чему ты клонишь, – негромко заявил доктор.

– Тебе следовало проверить, как это коснулось их, – объяснил Гадах. – Они полностью зависели от Империи. Что с ними стало, когда она рухнула?

– Разорились и вернулись на Европу, в дом, где я вырос, – хмуро ответил Мигель, делая вид, что проверяет, как хорошо заклеены коробки.

– Технически они стали беженцами, которых не жаловали противники Торговой империи, – напомнил Гадах. – А на Европе ее сторонников не было никогда. А если и были, то тщательно это скрывали. Ты со своей работой, со своими связями мог забрать их к себе, прикрывать их и оберегать. Вернуть им тем самым то, что они дали тебе, когда ты был ребенком. Но ты был занят работой. Был занят тем, чтобы убить в себе все человеческое.

– Не я установил правила этой игры, – сказал Мигель, глубоко вздохнув. – И не мне их нарушать.

– Но это ты решил играть в эту игру, – парировал Гадах.

Мигель снова глубоко вздохнул. Он немного постоял, глядя себе под ноги, а потом взял обе коробки с провизией и двинулся в сторону места встречи. Звук шагов гулко отражался эхом от пустующих коридоров.

Игорь вскрикнул и бросил коробку. Затем протер глаза и снова заглянул внутрь. Но там были только консервы. Сумка с вином немного натерла плечо, поэтому он перевесил ее на другое. После чего решил оглядеться. Это был еще один белый коридор, при одном виде которого становилось не по себе. Освещение было тусклым, видимо, в целях экономии энергии, поэтому окружение казалось однотонно серым, а отсутствие пыли и грязи на стенах вызывало неправильное восприятие пространства. Игорь вспомнил, что слышал где-то, что пыль на планетах, занятых людьми, в большом количестве состоит из частиц человеческой кожи. Почему-то на стенах ее было очень мало, но вот в кабинетах руководства она была повсюду. Внезапно от дальнейших размышлений офицера отвлекло небольшое пятно на одной из стен. По цвету оно напоминало кровь, но при слабом освещении разобрать было сложно. Сделав решительно три шага к стене и оказавшись вплотную к ней, Игорь чуть наклонился, чтобы оказаться глазами на одном уровне с находкой. Без сомнений это была кровь. Или ее качественный заменитель. Во всяком случае, так показалось офицеру. Кроме того, оказалось, что пятно находится в небольшой, глубиной в пару сантиметров, выемке. Игорь решил ощупать отверстие, потому что оно напомнило ему след от выстрела. Под пальцем стена начала крошиться, открывая под собой еще больше крови. Чем больше капитан крошил штукатурку, тем больше оказывалось пятно. Через минуту Русланов терзал стену уже обеими руками. Еще через несколько секунд часть стены вывалилась. Из нее вывалились многочисленные останки, кровь потекла, как вода из горного источника. Игорь попятился и посмотрел на коробку с консервами – она снова оказалась наполненной черепами. Офицер закрыл глаза руками и издал сдавленный крик. Затем попытался успокоить дыхание и, добившись определенного результата, убрал ладони от лица. Стена была целой, в коробке была только провизия. Он посмотрел на часы и понял, что нужно поторопиться к точке сбора.

Ситуация была не из приятных.

– Идти сможешь? – спросил Пьер пытаясь подняться над горой мусора, ноги в которой проваливались словно в трясину.

– Нет, – сдавленно отозвался солдат. – Нога…

Пьер с трудом подобрался к недавнему оппоненту и попытался осмотреть проблемную конечность.

– Сломана, – констатировал он с холодным безразличием в голосе. Ошибиться было сложно – целая нога под таким углом сгибаться не может.

– Тогда пристрели меня уже и проваливай, – хрипло сказал солдат, отвернувшись. Он тяжело дышал, отчего голос казался неестественным.

– Я думал об этом, – ответил Пьер, сам до конца не осознавая, действительно ли так считает или дает волю сарказму.

– Так не тяни, – в голосе солдата слышались нотки неподдельного страха.

Пьер отодвинулся назад и внимательно посмотрел на противника. Шлем полностью скрывал его лицо, поэтому убедиться, что солдат испуган, было невозможно.

– Почему вы напали на нас? – спросил Пьер, вынимая из волос кожуру от какого-то фрукта.

Солдат молчал и, по всей видимости, ожидал пули в голову. Ожидание было бессмысленным, ведь оружие Пьер бросил еще наверху.

– Мы же ничего вам не сделали, почему вы открыли огонь? – более вкрадчиво поинтересовался офицер, пытаясь как-то поудобнее устроиться на горе мусора.

Стало слышно, как солдат сглотнул. Затем он едва заметно покачал головой и прочистил горло. Однако так ничего и не сказал.

Пьер нахмурился и осмотрелся. Мусоросжигатель явно не был рассчитан на пребывание в нем людей, что было вполне объяснимо, но оказался довольно вместительным. Свет попадал внутрь только через отверстие, в которое оба бойца и провалились, поэтому точно определить размеры контейнера было невозможно. Пьер прикинул на глаз, что выход находится над ним метрах в двух, так что выбраться было вполне возможно, если сгруппировать должным образом окружающий хлам. Внезапно его размышления прервал голос солдата:

– Ты решил меня вытащить отсюда?

Слова прозвучали скорее с недоверием, чем с надеждой.

– Не могу же я тебя здесь бросить, – Пьер пожал плечами. – Да и оружия у меня нет, чтобы тебя пристрелить.

– А оставить человека погибать в помойке для тебя уже слишком, так? – прозвучало словно насмешка.

– Верно, – ответил Пьер. – Убить в бою это одно, но это…

– Хочешь выйти чистеньким? – с укором поинтересовался солдат.

– Ну, до сих пор у меня неплохо получалось, – заметил Пьер. – Так почему вы открыли огонь?

– Упреждающий удар, – солдат попытался приподняться на руках, но лишь погрузил их глубже в мусор. – Знали, что вы нас живыми не выпустите.

– Вы ошиблись, – Пьер скривил гримасу. – Мы собирались эвакуироваться. Мы нашли доказательства того, что здесь случилась авария при изучении биологического оружия. И антивирус тоже нашли. Нужно было сделать вам инъекции.

– Мы заражены? – прозвучало безразличным тоном.

– Да, все мы, – Пьер достал ногу из мусора и попытался найти твердую опору. – Все до одного заразились, я уверен. Думаю, что вирус витал в воздухе всей лаборатории, даже на верхнем уровне. Мы заразились, как только попали сюда.

– Думаю, тебе нет смысла врать мне, – солдат откинул голову назад и уперся затылком в стенку. – Неужели вы и вправду ничего не знаете?

– О чем ты? – не понял Пьер. Под ногой, наконец, оказалось что-то устойчивое.

– То, что случилось с нами, – пояснил солдат. – На прошлом задании. Похоже, вы действительно не в курсе. Мы сами перестреляли своих. Психотропное оружие. Но доказательств не было. Мы слышали фальшь в голосах наших кураторов и поняли, что приговорены к уничтожению. Только ждали и гадали, как именно нас собираются убить.

– Не понимаю, – признался Пьер. – Тогда почему нам ничего не сказали? Не предупредили. Видимо, вы ошиблись. Вам поверили.

– Или же это вас троих подставили, – предположил солдат. – Или тоже решили уничтожить.

– Едва ли, – на лице офицера не отразилась тень промелькнувшей тревоги. – Мы ничего такого не сделали.

– Подумай сам, капитан, – призвал солдат. – Если вирус бушует во всем комплексе, а вы только недавно нашли антивирус, то как проходила операция по эвакуации? Как выжила та команда?

Пьера словно палицей по голове ударило. Это был тот самый вопрос, который все крутился в его голове, но так и не был сформулирован. Что-то такое ему приходило в голову, но мысль эту он все время упускал, не успевая как следует рассмотреть.

– Уверен, если ты все взвесишь, то много еще подобных вопросов задашь себе, – продолжил боец. – А ответов тебе никто не даст. Вся эта операция – фальшивка чистой воды. Цель совсем другая. Думаю, нас просто собираются уничтожить. И не нужно говорить мне, что есть более простые и проверенные способы для этого. Они такое часто проворачивают.

Пьер молчал. Мозаика постепенно складывалась в его голове во что-то конкретное.

– Слушай, капитан, – тихо позвал солдат. – А эта болезнь вызывает галлюцинации?

Этьен медленно кивнул.

– Я видел Мицуки, – сказал боец и опустил голову на грудь. Шевелить конечностями ему было, по-видимому, больно. – Один из нашего отряда. Я застрелил его на прошлой миссии. Он напал на гражданского. Был не в себе. Выбора у меня не было. И вот я увидел его здесь. С пулей в груди. Он многократно спрашивал меня, почему я не выстрелил ему в руку. Мне было нечего ответить. Я действительно мог. Тогда он бы выжил.

Пьер, наконец, пришел в себя и, упираясь ногой в найденную опору, поднялся во весь рост. Если подпрыгнуть, то за край можно зацепиться.

– Ты оставайся здесь, а я найду остальных, – сказал он солдату, разворачиваясь на своем небольшом понтоне. – Придумаем, как тебя вытащить.

В ответ не послышалось ни слова. Пьер немного потоптался на месте, пытаясь встать точно под отверстием, и подпрыгнул. Схватился он не очень удобно, но подтянуться получилось. Краем глаза он увидел, что солдат копошится и извивается телом. Отвлекаться времени не было. Офицеру пришлось приложить все усилия, чтобы залезть наверх, так что каждую минуту действия он ругал себя за то, что стал уделять мало времени физической подготовке. Особенно бранил он свой увеличившийся живот. Наверху он перевел дыхание и немного посидел прямо на краю мусоросборника. Раньше трюк с подтягиванием он бы выполнил шутя. Сейчас было не до шуток.

– Постараюсь вернуться в ближайшее время, – крикнул он солдату. В ответ послышалось лишь шуршание.

Офицер поднялся и поспешил к точке сбора – время, скорее всего, уже давно вышло, но не успел проделать и пяти шагов, как услышал за спиной звук выстрела. Спина у него похолодела. Сомнений не было, шум донесся из мусоросжигателя. У солдата все это время был припрятан, судя по звуку, пистолет. Офицера он не убил, но застрелился сам. Для уверенности Пьер вернулся назад и окликнул его. Ответа не последовало. Из-за слабого освещения тело тоже не удалось рассмотреть.

* * *

– Какая-то несвязная история выходит, профессор.

– Вот-вот, мы пришли к такому же умозаключению.

– Стало быть, вы не позволили отдать солдат под трибунал, но сами же им и не поверили?

– Я лично в этом никакого участия не принимал, но все было именно так. Эту ситуацию решили использовать в своих целях.

– Ужасное чувство. Понимать, что твои люди находятся плечом к плечу с убийцами, да еще и с какими-то нарушениями психики… это не самое приятное.

– Делать Вам приятно не входило в планы операции.

– Вы приятнейший собеседник.

– Благодарю.

– Это не комплимент.

– Мы отвлеклись.

– Верно. Что Вы говорили о контроле над ситуацией?

– Я говорил, что риск для жизни имеется, но в разумных пределах.

– Не понимаю.

– Если все зайдет слишком далеко, то испытание будет прервано.

– «Слишком далеко» – это как?

– Сложно сказать.

– Я знал, что Вы так ответите…

* * *

Трапеза проходила в полной тишине. Каждый хотел высказаться, но слов не находил. В тишине был слышен лишь звук ложек, периодически задевающих посуду. Они сидели за небольшим металлическим столом, раскрашенным под дерево, в средних размеров комнате, декорированной под лесной домик. На стенах висели картины на лесную тематику и одно бутафорское охотничье ружье с двумя стволами, вмонтированный монитор был выключен, но, судя по тому, что стилизован он был под окно, вполне можно было догадаться, что обычно на нем демонстрировалось. Освежители воздуха были скрыты от глаз, если бы не стойкий запах хвои в помещении, об их наличии догадаться было бы невозможно. Прежние жители без сомнений очень скучали по Земле. На других планетах лесные домики не строили. Именно своим необычным видом жилье привлекло внимание офицеров, и решено было устроить импровизированное убежище именно здесь. Впрочем, удобное расположение комнаты в тактическом плане сыграло не меньшую роль. Хороший обзор коридора исключал возможность внезапного нападения, а в самом коридоре не было поворотов или укрытий, что сильно затруднило бы штурм.

Закончив обед, Пьер откашлялся и заговорил:

– Пока я собирал продукты, случайно наткнулся на одного из солдат.

Мигель и Игорь пристально уставились на товарища, словно пытаясь рассмотреть каждое слово, вылетающее из его уст.

– Он загнал меня в одно из хранилищ, – продолжил Пьер. – Мы довольно долго палили друг в друга, но совершенно безрезультатно. Что немного странно, если честно, потому что расстояние было небольшим, вполне могли хотя бы ранить друг друга. Затем пошли врукопашную и в пылу борьбы свалились в мусоросборник. Он сломал себе ногу, поэтому у меня не оставалось выбора, как попытаться вытащить его. И мы поговорили.

Тут Пьер нахмурился и уставился в кружку. На дне оставалось немного вина. Было немного странно пить вино в такой обстановке и ситуации в целом, но, видимо из-за аварийной ситуации, водопровод был отключен, а консервировать воду почему-то никто не стал. В результате из питья больше ничего найти не удалось. Вино не только утоляло жажду, но и развязывало язык, поэтому своими соображениями с товарищами хотелось поделиться во всех подробностях. Но что-то все равно мешало.

– Содержание всего разговора я вам пересказывать не буду, – заговорил вновь офицер. – Но дам пищу для размышлений. Судя по всему, вирус вырвался за пределы запечатанных уровней, в этом сомнения нет. Но тогда возникает вопрос о том, как лабораторию покинула первая команда. Доктор, Вы ведь получили от них какие-то документы.

Мигель немного подумал и неуверенно кивнул.

– Да, они передали мне для изучения план и общие сведения о лаборатории, – ответил он. – Показали снимки из разных частей здания. И, как я понял, запечатали уровни тоже они.

– Тогда как они выжили? – задал резонный вопрос Пьер.

– Антивирус? – предположил Игорь.

– Мы нашли его только в глубине лаборатории, – напомнил Этьен.

– Они тоже его нашли? – выдвинул новое предположение Русланов.

– Тогда зачем послали нас, если и так нашли причину аварии? – ответил вопросом на вопрос Мигель.

– Совершенно все не сходится, – заметил Пьер. – Солдат сказал, что наше с ними общее руководство тоже не поверило в их историю про провал их операции и гибель половины отряда. Сказал, что их было решено уничтожить. Но их послали сюда. Уверенных, что их попытаются убить. Отправили с нами. В лабораторию, где безраздельно царит вирус, убивающий людей за короткое время. После людей, которые тоже заразились этим вирусом и выжили. Полная нелепица. Если даже спасателей вылечили в лаборатории, то почему нас не предупредили? Почему не дали антивирус?

– Не нравится мне все это, – признался Игорь.

– Это все действительно очень подозрительно, – Мигель нахмурился и упер подбородок в раскрытую ладонь. Затем поскреб пальцами щеку и медленно протянул: – А Вы уверены, офицер, что там действительно был этот солдат?

Игорь напрягся, Пьер же в растерянности приоткрыл рот, не находя ответа на такой вопрос.

– В каком… в каком смысле? – недоуменно обратился он к доктору.

– Вирус все еще жив внутри нас, – напомнил Мигель. – А одно из побочных проявлений его – галлюцинации, помните?

– И что же заставило Вас усомниться в моих словах? – Пьер нахмурился и скрестил руки на груди.

– Дело не в том, что я Вам не верю, – словно оправдываясь, пояснил Мигель. – А в том, что наш разум сейчас может давать информацию, которая не до конца соответствует действительности.

– Н а ш разум? – переспросил Пьер.

Мигель глубоко вздохнул и поежился.

– Я кое-кого видел, когда искал припасы, – признался Кортес.

Пьер недоуменно посмотрел на Игоря, но тот сверлил взглядом свою тарелку, положив локти на стол.

– Кого? – не понял Этьен. – Здесь больше никого нет. Только мы и солдаты.

– А я и не говорил, что здесь еще кто-то есть, – хрипло отозвался доктор. – Это был Гадах. Гадах Гандхи. Начальник Айлина. Он умер, как и все остальные, но я говорил с ним.

– У Вас были галлюцинации? – у Пьера перехватило дыхание.

– Да, – кротко ответил Мигель. – Мы ведь ожидали этого. Мое подсознание выбрало образ ведущего ученого этой лаборатории.

– Отлично, – констатировал Пьер. – Теперь один из нас видит того, что нет.

– Не один, – подал голос Игорь и поднял глаза на товарища. – Я тоже кое-что видел.

Пьер потер ладонью лоб и покачал головой. В остальном он сохранил самообладание.

– А ты что увидел? – спросил он.

– Жаклин, – буркнул в ответ Русланов.

– Свою невесту? Здесь и сейчас? – Пьер вскочил со стула, подошел к выходу, окинул взглядом коридор и встал в дверном проеме.

– Почему бы мне не увидеть иллюзию своей невесты? – усмехнулся Игорь и скосил взгляд в сторону доктора. – Она сказала то, что давно хотела сказать, но так и не решалась.

– Она ничего не могла Вам сказать, – напомнил Мигель. – Ведь это просто плод Вашего воображения.

– Верно, – согласился офицер. – Но я-то знаю, чего она никак не могла от меня потребовать. Не могла, потому что любила. А я сам себе озвучил это требование. И я сразу понял, что это не настоящая она. Ведь говорили мы на вавилоне, а она так его и не выучила.

– Какие еще хорошие новости нас ждут? – спросил Пьер, ни к кому персонально не обращаясь.

– А еще я видел сцену, свидетелем которой мы стали на Перекосогорье, – хмуро добавил Игорь и тоже поднялся из-за стола. Он подошел к Пьеру и прислонился к стене рядом с дверью.

– Какую именно сцену? – задавая этот вопрос, Пьер почувствовал во рту какой-то неприятный привкус. Примерно такой вкус имеют все вопросы, ответы на которые лучше не знать.

– Ту самую, – многозначительно ответил Игорь. Затем покачал головой и добавил: – Когда мы нашли кучу замурованных останков. И черепа в ящиках.

– Что Вам сказала Ваша невеста, капитан? – напомнил о себе Мигель, попутно стараясь сменить неприятную тему разговора.

– Что? – Игоря немного удивил этот вопрос. Он долго посмотрел на доктора, насупившись. – Почему Вы спрашиваете, доктор?

– Хочу понять, что происходит у нас в головах, – пояснил Мигель. – Когда я говорил с Гадахом, он упрекал меня в том, что я продолжаю работать во всей этой кутерьме. Корил за то, что я уже привык к бесконечным смертям. Ужасным смертям.

– Жаклин говорила примерно о том же, – проговорил Игорь медленно, взвешивая каждое слово. – О том, что я продолжаю служить. Я хотел уйти со службы, но потом получил повышение. И остался. Она не сказала мне ни слова, всегда поддерживала. Понимал, конечно, что она не хочет жить с потенциальным покойником, но просто гнал эти мысли. Теперь моя совесть грызет меня за это. Мы ведь не знаем, выберемся ли отсюда живыми.

– Тебя грызет совесть за то, что ты спасаешь людей? – удивился Пьер. – Наша работа важна. Даже если мы не можем помочь уже пострадавшим, то предотвратить последующие происшествия вполне в наших силах.

– Дружище, очнись, – воззвал Русланов и, подойдя к товарищу, положил руку ему на плечо. – Всех нам никак не спасти. А размышляя о благе для десятков незнакомых людей, мы забываем про людей самых близких. Ты тоже каждый день рискуешь жизнью, а как же твой сын? Жена? Кто поможет тебе, когда твоя жизнь будет висеть на волоске?

– Вообще-то я надеялся на тебя, – усмехнулся Пьер. Когда Игорь тоже улыбнулся, Этьен добавил: – Я понял твою мысль. Думаю, в чем-то ты тоже прав.

– Нам придется провести с нашими иллюзиями еще некоторое время, – сказал Мигель. – И галлюцинации будут только усиливаться. Мы должны быть готовы к этому.

– Мы можем причинить вред друг другу или себе? – спросил Игорь, подойдя к столу и налив себе в кружку еще вина.

Мигель покрутил головой и откинулся на спинку стула.

– Смею предположить, что нет, – довольно резво отозвался он. – Но в каком состоянии мы будем пребывать – неясно.

– Я присмотрю за вами обоими, – пообещал Пьер и начал проверять затворные механизмы автоматов, оставленных у стены.

– А Вы, капитан, уверены, что тот солдат действительно был? – поинтересовался Мигель еще более возбужденным тоном. С перерывом примерно в минуту он начинал скрести правое предплечье.

– Конечно, я уверен, черт подери, – возмутился Пьер. – Я ведь дрался с ним!

– А я говорил с Жаклин, – напомнил Игорь.

– А ты прикасался к ней? – Этьен насупился и упер кулаки в бока.

Игорь нахмурился и закусил нижнюю губу. Он никак не мог вспомнить, дотрагивался ли до Жаклин. Мысли постепенно потекли в совсем другое русло. Ее кожа. Какой она была? Смуглой. Это понятно. А наощупь? Воспоминания были очень мутными, словно их задернуло туманом. Туман в голове. Где он мог слышать это выражение? Такое ли оно редкое, что услышать его можно было только в каком-то определенном месте?

– Я не могу вспомнить, – с тревогой воскликнул он. – Не могу вспомнить Жаклин. А что если… что если ее и не было никогда?

– Успокойся, приятель, – прикрикнул Пьер. – Она не только была, но и есть. Дома тебя дожидается. Была бы она плодом твоего воображения, я бы о ней не знал.

Эти слова заставили Игоря прийти в себя, но все тело продолжало бить мелкой дрожью. Он закрыл глаза и постарался успокоить дыхание. Помогло не очень сильно. Пьер заходил по комнате туда-сюда, пытаясь припомнить что-либо с курсов военной подготовки, что могло оказаться полезным в подобной ситуации, но безрезультатно. Мигель в то же время решил убрать со стола. Сложив посуду в раковину, поднес руку к датчику, но ничего не произошло. Доктор запамятовал, что подача воды была остановлена.

– Как бы то ни было, – произнес Пьер, переминаясь с ноги на ногу. – Сейчас нам лучше отдохнуть, возможно, потом решение появится само.

– Решение чего? – удивился доктор.

– Проблемы с галлюцинациями, – ответил Пьер.

– Утро вечера мудренее, – согласился Игорь и добавил: – Старинная русская пословица.

– Будем дежурить по одному, – предложил Пьер товарищу. – Сначала я, потом ты. Доктор пусть отдыхает.

– Согласен, – коротко отозвался офицер, даже ни разу не возмутившись.

Погружаясь в сон, Мигель продолжал держать в голове мысль, что сны могут быть крайне реалистичными и при этом непонятными, но это будут только сны. Вспоминая о видении Гадаха, доктор пытался проанализировать модель своих иллюзий и приготовиться к тому, что может предложить ему его собственное воображение. Но на деле такой анализ только ускорил процесс. Да и модель оказалась совершенно неверной.

– Здравствуйте, доктор, – голос Дознавателя был очень мягким и красивым, заставлял ощущать некое тепло во всем теле. И это было странно ввиду фильтра, меняющего его голос.

– Это снова Вы? – Мигель немало удивился такой встрече.

– Это снова я, – предоставил Дознаватель очевидный ответ.

– Зачем мы здесь? – спросил доктор, рассматривая белоснежную пустоту вокруг себя и своего собеседника.

– Чтобы получить ответы, – слова Дознавателя прозвучали так, словно это было еще более очевидным.

– Тогда как звучит вопрос? – предпринял еще одну попытку Мигель.

– Ответы есть всегда, но не всегда есть вопросы, – объяснил Дознаватель. – Некоторые вещи просто есть, они не ждут, пока кто-то о них спросит. Заяц появился задолго до того, как кто-либо спросил: «Что такое заяц?». Каин убил Авеля до того, как появился вопрос: «Как можно убить?». Космос существовал до того, как кто-то спросил: «Что это такое, там, где светят звезды?». Как видите, связь между вопросом и ответом не всегда существует.

– Я понял это именно в тот момент, как услышал Ваш ответ на мой вопрос, – сардонически заметил Мигель.

– Есть люди, которые всю свою жизнь ищут ответы, – продолжил Дознаватель. – Другие же тратят годы на то, чтобы найти «тот самый» вопрос. Третьи решают существовать вне вопросов и ответов. Но суть проблемы в том, что нет никакой разницы, что именно ты ищешь. Ведь никто не хочет услышать верный ответ. Только ответ, который по душе. И вопрос никто не хочет задать. Потому что нужен вопрос, который все упростит. А если не спрашивать и не отвечать, то это будет безмолвный путь. Но не верный путь, а удобный. Как видите, никому не нужна истина, только удобство.

– Что-то в этом всем неправильно, – Мигель потер лоб, пытаясь собраться с мыслями. Мысли же в это время собираться совершенно не хотели, поэтому ловко уклонялись от пальцев своего хозяина. В голове были слышны их неодобрительные выкрики.

– Вам не нравится Белое ничто? – обиженно спросил Дознаватель. – Наш город, между прочим, славится своими достопримечательностями. Сюда приезжают туристы со всех планет. Чаще всего они, конечно, ищут глаза или часы кролика, но обычно ничего не выходит. Ну, сами понимаете, кролик сливается с окружением и быстро бегает, так что его до сих пор никто не поймал. Как видите, некоторые цели никогда не бывают достигнуты.

– Неужели люди летят с других планет, чтобы только найти какого-то кролика? – недоуменно поинтересовался доктор.

Дознаватель снисходительно улыбнулся и потер нижнюю губу пальцем. Мигелю на секунду пришло в голову, что это невозможно из-за надетой на лицо Дознавателя маски, но он быстро отогнал эту мысль.

– На самом деле это только официальная версия, – почти шепотом произнес он. – Так они все говорят, чтобы нормально пройти контроль. Но они не для этого прилетают. Понимаете, ведь Белое ничто оно… ну да, белое. Белоснежное, ослепительное. На фоне такой белизны видно любой оттенок. Они все из Черных миров, там они неотличимы от окружения. Здесь же все иначе. Как видите, только на свету можно оценить глубину черноты.

– Я все равно ничего не понимаю, – признался Кортес.

– Можно и проще, – Дознаватель указал пальцем на мрачный фонарный столб слева. – Это предмет из Черных миров. Он грязен, мерзок и темен. В Черных мирах он не такой. Там он совершенно чист и обыкновенен. Никак не выделяется на общем фоне. Так и с людьми. Там они ничем не отличны друг от друга, а здесь видно всю их суть. То, чем они являются. Как видите, природа вещей всегда относительна, разница лишь в эталоне сравнения.

– Значит, люди прилетают сюда, чтобы узнать, чисты ли они? – начал понимать Мигель.

Дознаватель негромко засмеялся и присел в кресло. Оно тоже было белым и слабо выделялось на общем фоне. Доктор тоже занял свободное сиденье и с удивлением обнаружил рядом кота, который без особых церемоний запрыгнул на его колени.

– Это ведь люди, – напомнил Дознаватель. – Они прилетают, чтобы узнать, насколько черны. Обычно сюда привозят кого-то. Чтобы проверить. Но бывают и одинокие пилигримы. Мыслители и философы. Вопрошающие о том, как глубоко в них засела тьма. Разное бывает. Обычно Первый привозит Второго, чтобы разобраться, что за человек Второй. Либо деловые партнеры, либо друзья, либо супруги. Очень редко Первый и Второй оба остаются довольны результатом. Первый разочаровывается и отменяет сделку или перестает доверять. Или подает на развод. Потому что без всякого Белого ничто знает, с кем имеет дело. Но случается иногда и так, что Первый оказывается темнее Второго. А мы наблюдаем за этим. Как видите, иногда виновный видит свою вину в другом человеке.

– Какие еще «мы»? – не понял Мигель. Но затем огляделся по сторонам и, поймав несколько взглядов многочисленных прохожих, удивился самому себе, что задал такой вопрос.

– Каждый человек показывает окружающим лишь часть себя, – продолжил Дознаватель. – Более того, и самим себе люди признаются не во всем. Можно подменить понятие, назвав предательство стечением обстоятельств, измену – случайной ошибкой. Но от этого они не перестают быть предательством и изменой. Ничего так человек не боится, как своей совести, потому что ее не обманешь. Но и совесть есть не у каждого. Поэтому никто и не открывается никому до конца. А тот, который открывается, открывает спину для ножевого удара. Как видите, люди чаще всего совсем не те, кем кажутся.

– Логично, – согласился Мигель и нахмурился. Его осенило. – Так зачем же я здесь?

Странным было задавать вопрос самому себе в пустой комнате, но задать его было необходимо. Доктор поднялся и устремил взгляд на большое зеркало у стены напротив. Ответ был очевиден. Очередной одинокий пилигрим решил увидеть свое отражение. В этот самый момент кролик спрыгнул на пол и устремился в подземный переход. Инстинктивно Мигель бросился было бежать за ним, но понял, что уже знает, что погоня эта ничем хорошим не закончится, и продолжил изучать зеркало. Оно стояло на полу, слегка покачиваясь из стороны в сторону, потому что оправы или ножек у него не было. Хоть доктор и понимал, что ничего не увидит, пока не встанет перед зеркалом, так и не решался сделать ни шага. Он посмотрел на диван, с которого только поднялся, взял с него свою трость и, закрыв глаза, подошел к зеркалу. Без трости он, конечно же, сразу бы врезался в шкаф, который разделял диван и зеркало, но все сложилось хорошо. Стоя перед зеркалом, Мигель с полным безразличием слушал выкрики мыслей, участвовавших в митинге внутри его головы. Радикальное крыло митинга призывало к импичменту правительства, но остальная толпа таких идей не поддерживала. Устав от этого, Мигель сложил полномочия со своего разума и открыл глаза. Он даже усмехнулся, расслышав внезапно сорвавшийся голос одной из мыслей. Мигель по ту сторону зеркала ничем не отличался от оригинала, кроме, конечно, неприятной расцветки. Глаза были залиты кровью, кровавые слезы стекали по щекам. Одежда и кожа были не грязными, но потемневшими и запыленными.

– Кровь в глазах, чужая кровь, – пояснил Гадах. – Когда видишь слишком много чужой крови, она ранит твой разум.

– А одежда и не грязная, и не чистая, – сказал Лоуренс, поглаживая спину Чхве. – Это потому, что запачкался, но не по своей вине.

Чхве замурлыкала, ритмично двигаясь под рукой Ферфакса словно кошка, трущаяся о ствол дерева.

– Доктор, просыпайтесь уже, – прикрикнул Пьер. – Это уже не смешно.

Прозвучавшие слова вызвали недоумение и у Мигеля, и у Гадаха, и у парочки руководителей, и даже у кролика, но через пару секунд все снова стало на свои места. Гадах, наконец, вышел из шкафа, свернул его и заложил за ухо, а затем подошел к Ферфаксу и дал ему пощечину. Лоуренс выпрямился и убрал руку с поясницы своего заместителя. Ынхе же не обратила на происходящее никакого внимания.

– Он прав, – буркнул Мигель и глубоко вздохнул. – Пора обратно. Я достаточно посмотрел на бредни, порождаемые моим зараженным разумом. И я хорошо понял, что ты хочешь сказать мне, приятель. Я уже многое пережил и увидел. Хватит.

– Так давай подведем итоги, – предложил Немигель.

– Хорошо, только убери всю эту чушь, – поставил условие Мигель. В следующую секунду вокруг них осталось лишь Белое ничто.

– Убрал, теперь – эпилог, – сказал Немигель.

– Когда я узнал эту историю любви Айлина и Лиги, это просто шокировало меня, – сказал Мигель. – Но виду я старался не подавать. Они любили друг друга вопреки всему, вопреки грядущей смерти. Я же каждый раз все больше отдаляюсь от жены, потому что хотел убить все чувства к ней, чтобы быть готовым к своей смерти или ее, если какой-то эксперимент пойдет не по плану на Европе. Готовился потерять и ее, и детей, и остальную семью. Но выход очень прост – нужно потерять эту работу.

– Я слишком мало видел смертей во время заданий, – сказал Немигель. – Это никак не повлияло на мою психику и на мои чувства. Я остался тем же веселым, компанейским парнем, что и двадцать лет назад. Когда я видел ухаживания Ферфакса за Чхве, я никак не мог сравнить это со своими отношениями с женой, хотя они и были такими же. Я совершенно не боюсь ночи, когда нужно остаться наедине со своими мыслями во сне. И я обязательно останусь на этой работе.

– Весь этот несвязный бред – это образ мой жизни, – сказал Мигель. – Все вокруг меняется так быстро, что я не успеваю понять, что именно не так. Разум приспособился к этому и не видит никаких сложностей в восприятии этого. Обычное и обыденное кажется нелогичным и очевидным. Пора завязывать с такой жизнью.

– Очень жаль, что у меня нет знакомого, который помог бы мне остаться на работе, – сказал Немигель. – Я бы обратился к нему и, оставив семью саму по себе, продолжил бы работать.

– Точно, – сказал Мигель. – Кое-у-кого есть должок. Я воспользуюсь его помощью и укрою всех своих от проблем, которые могут возникнуть в случае моего ухода с работы. Теперь пора идти.

Игорю же повезло меньше. Осознать свое пребывание во сне ему не удалось. Да и обстановка оказалась не очень приятной. Похожую картину он уже видел однажды.

– Укройся за чем-нибудь, в тебя же попадут! – крикнул он, пуская длинную очередь в клубы дыма, заполнившие поле боя.

– В этой завесе? – усомнилась Жаклин. – Они тут даже своих рук не увидят.

– Ну, специально, может, и не попадут, но если шальная пуля пролетит… – пояснил Игорь и посмотрел на невесту. Он мог поклясться, что увидел, как несколько пуль пролетело прямо сквозь нее, но в этом чувствовалась какая-то непонятная логика. Пожав плечами, он продолжил стрелять. Хорошо, что патроны не заканчивались.

– В кого ты стреляешь? – спросила девушка, рассеяно теребя прядь волос. Прическа у нее была, как и всегда, шикарная – каскад светлых прямых волос обрамлял округлое смуглое лицо, подчеркивая густые темные брови. Когда-то давно именно в эти бровки, только нахмуренные, юный кадет и влюбился.

– Во врагов, – резонно пояснил он. – Не в друзей ведь мне стрелять.

– А зачем ты в них стреляешь? – последовал следующий вопрос.

– Потому что они в меня стреляют, – пояснил Игорь.

– А кто начал стрелять первым? – продолжила допрос Жаклин.

Игорь задумался. Стрелял он уже достаточно долго, а вот с чего началась перестрелка, вспомнить не мог.

– Не помню, – признался он.

– Тогда перестань стрелять сам, и они тоже не будут, – предложила девушка.

Идея была неплохая. Зачем вообще стрелять? Кто это придумал? От стрельбы гибнут люди. А ведь каждый из людей чей-то ребенок, чей-то родственник, друг, товарищ, коллега. И каждый имеет одинаковое право жить. И умереть своей смертью. Почему же какая-то пуля дает право лишить человека того, что он заслуживает? Кто дал право решать, отнимать ли жизнь у другого?

Игорь снял палец с пускового крючка, а затем и вовсе отбросил автомат в сторону. Из-за дымовой завесы послышались довольные возгласы: «Ну, наконец-то!», «Давно пора было», «Я уж думал, он так и будет палить». Дым тоже вскоре развеялся, открыв взору забаррикадированные улицы Большого Норильска.

– Что это за место? – поинтересовалась Жаклин. На ней был запахнутый черный плащ, а на голове белая косынка. На ногах были темные закрытые туфли. Достаточно удобные для долгой ходьбы.

– Это митинг, – ответил Игорь. – Я был здесь три года назад. Когда Император объявил о распаде Торговой империи, многие люди вышли на демонстрации. Они надеялись, что смогут уговорить его отозвать решение. На улицах Большого Норильска на России никогда раньше не было митингов и демонстраций. Людям не запрещали их устраивать, поэтому никто и не видел в них прока. Психология. Хочется того, чего нельзя. А тут очень многие вдруг решили выразить свое мнение. Публично.

– К чему-нибудь это привело? – спросила девушка, небрежно переступая через большой скомканный плакат.

– Нет, пользы не было никакой, – Игорь остановился и пнул ногой большую алюминиевую кастрюлю, в которой еще недавно, по-видимому, готовили пищу для митингующих. – Постояли, покричали, поразмахивали плакатами и разошлись. Через пару недель власти решили проблему с рабочими местами. Очень дельным способом. Присвоили себе все предприятия Империи. По сути, это была временная мера, но даже через три года ничего не изменилось. Никто не хочет выплачивать Императору деньги за предприятия. Так что он остается владельцем.

– А кому они все кричали? – Жаклин засунула руки в карманы плаща и поежилась. Ветер был холодным.

– Не думаю, что они обращались к кому-то конкретно, – ответил Игорь. – Просто вышли покричать, выразить свое несогласие. Это обычно никогда никого не интересует и ни к чему не приводит. Нашим властям нет до этого дела.

– Не только вашим, – добавила Жаклин. – Никаким властям нет дела до народа. В наше время это называется «демократией». Хотя нет, так было почти со времен Римской империи.

– Римляне были умными людьми, – заметил Игорь. – Они поняли, что рабство неэффективно. Раб знает, что работает против своей воли. Тут не станешь проявлять рвение и преданность. А вот когда умные августейшие особы смекнули, что тот, кто старается для себя и семьи, намного продуктивнее, вот тогда и придумали эту великую ложь. Сделали людей «свободными». Одно название. Стали меньше бить и разрешили свободно передвигаться. Вместо этого – налоги, обязательства и строгие законы. Налоги – это то же самое, что выплачивал и раб, но теперь в форме денег, а не рабочей силы. Обязательства – это служба тем, кто ценит тебя не более больной свиньи. А законы всегда защищали только интересы тех, кто их создавал. За исключением Божьих, конечно, но мы сейчас про человеческие законы. И апогей лживой свободы – иллюзия власти. Демократия. Трибуны, которые представляют волю народа. Вернее, навязывающие народу волю хозяев трибунов. Сотни лет позади, но ничего не изменилось. Люди наивно полагают, что имеют какую-то власть. Но все решается не народом, а единицами. Так всегда было, так всегда будет.

– Почему же распалась Империя? – спросила Жаклин.

– Ее боялись, это очевидно, – Игорь пожал плечами и втянул голову в плечи. – И конкуренция. Работник мог променять гражданство своей страны и планеты на гражданство Империи и остаться жить в своем доме. И наоборот. У людей появлялся выбор. А когда монополии нет, контролировать людей уже сложнее. Да и просто опасной становилась Империя. Даже начала создавать свой собственный флот.

– Ты это про Римскую империю или про Торговую? – уточнила девушка.

– Про Торговую, – в этот момент внимание Игоря привлекла листовка с призывом бойкотировать заседание Совета по распаду Торговой империи. От бойкотов пользы не было, все решения принимались за закрытыми дверями, независимо от мнения народа.

– Долго ли существовала Торговая империя? – спросила Жаклин, подойдя к Игорю и взяв его за руку.

– Сорок шесть лет, – ответил Игорь, вздохнув. – Я и не видел мира до появления Империи. Она многое изменила. Некоторые говорили, что это продолжение идей Маркса, новый коммунизм. Другие говорили, что это истинная демократия. Третьи просто молча уважали такой грандиозный проект. Или ненавидели. Только равнодушных не было. А почему ты все это у меня спрашиваешь?

– Позже объясню, – девушка загадочно улыбнулась. – Скажи, а вавилон тоже Империя придумала?

– Вавилон? – удивился Игорь. – Нет, что ты. Его задолго до Империи сделали. Когда люди прочно закрепились на разных планетах в галактике, оказалось, что существует довольно мощный языковой барьер. Использовать несколько языков для межпланетного общения было невозможно. Необходима была универсальная азбука, которую можно было транслировать сигналами на любых расстояниях. Тогда была создана крупная комиссия, в которую вошли все видные лингвисты человечества. Было решено создать язык, который мог бы изучить абсолютно любой человек. Существующие языки на эту роль не подходили. В группе германских языков были звуки, которые не могли произносить азиаты, а некоторые звуки группы славянских языков были крайне сложно произносимы для африканцев и так далее. Поэтому новый язык был составлен из нескольких десятков существующих языков. Вроде эсперанто, только на порядок сложнее в разработке и проще в использовании. Выбирались наиболее точные и простые слова из разных языков. На эту работу ушло около десяти лет, но результатом многие остались довольны. Язык назвали вавилоном. По аналогии с городом Вавилоном, где все языки разделились.

– И что, теперь все люди общаются на вавилоне? – задала явно заранее подготовленный вопрос Жаклин.

– Нет, далеко не все, – с улыбкой ответил Игорь. – Это же язык межзвездного общения, а в космосе пребывает примерно один процент человечества. Или даже меньше. Большинство людей по-прежнему общается на своем родном, хотя Торговая империя вплотную занималась распространением вавилона, вела всю деловую переписку на нем.

– Значит, необязательно знать вавилон, чтобы спокойно себе жить и работать, верно? – девушка посмотрела куда-то далеко вперед, словно обращаясь к заходящему солнцу, а не к своему жениху.

– Нет, и без него можно спокойно прожить, – ответил Игорь. И тут ему показалось, что он начинает понимать, к чему клонит его невеста. – Ты хочешь сказать, что если бы я спокойно себе жил на России, то ни вавилон, ни распад Торговой империи меня бы особо не коснулись?

– И это тоже, – девушка весело засмеялась, отпустив руку Игоря и закружившись по захламленной площади. – Но и не только это. Еще мне всегда нравилось слушать тебя. Ты очень многим интересуешься, многое знаешь. Умеешь рассуждать. Из тебя получился бы неплохой политолог. Или социолог. Или историк. Кто угодно, понимаешь? Лишь бы не солдат.

Игорь опустил голову и прижал ладони к лицу. Внутри не было чувства тревоги, печали, в голове ощущалось спокойное, размеренное течение мыслей. Ничего не изменилось. Просто решение было уже принято. Солдат поднял голову и открыл глаза, тут же пожалев об этом.

Площадь исчезла. Или он исчез. Сейчас Игорь стоял в темном полупустом зале, обстановку в котором, если она и была, разглядеть было невозможно. Затхлый запах несвежего мяса заставлял воротить нос, но спрятаться от него внутри помещения было невозможно. Игорь уже понимал, где находится. Стена слева от него. Большое темное пятно. В свете фонарика темно-бордовое. Удар прикладом и часть покрытия отваливается. За стеной груда человеческих останков. В соседнем зале запечатанные коробки, пахнущие так же скверно. В них черепа. Множество черепов. Это Перекосогорье, граница человеческого сектора. Сюда так и не успела добраться Империя Чай Ни, поэтому вся жизнь здесь подчинена стандартному земному порядку. Богатые у руля, остальные у них на побегушках. Поэтому и случилось все то, что случилось. Множественные жертвы среди работников лаборатории, которые решили скрыть власти. И через неделю после их гибели мощнейший взрыв. Случайность или диверсия? Выяснить так и не удалось. Еще больше трупов. Игорь вместе с остальной командой, к счастью, покинул лабораторный комплекс за два часа до взрыва. После обнаружения останков следовало вызвать специальную следственную группу, но уже не вышло. Лаборатория взлетела на воздух, взрыв задел жилой район. Тысячи погибших.

Но именно неопознанные останки продолжают мучить Игоря в ночных кошмарах. Чьи они были? Что случилось с этими людьми? Кто виноват? Кто понесет ответственность? Что будет с семьями этих несчастных? Почему были так изуродованы эти тела?

Не признаваясь в этом никому, даже самому себе, Игорь продолжал работать в своей команде только для того, чтобы получить ответы на эти вопросы. И на повышение пошел только ради этого.

Но теперь все изменилось. Пришло осознание того, что чем дальше он погружается в глубины этих секретных операций, тем больше вопросов появляется, а ответы оказываются настолько жуткими, что их лучше не знать. Хватит, пора заканчивать с этим.

* * *

– Вы довольны результатом работы, майор?

– Да не совсем, профессор. У меня буквально волосы на голове шевелились, когда я читал отчет по ходу этой операции. Столько неоправданного риска и неизвестных переменных…

– Главное – результат. И он превзошел мои ожидания.

– Превзошел? Чего же Вы ждали?

– Я боялся, что вообще ничего не выйдет. Это уже не первое подобное испытание. Уже было три. До этого ни один кандидат не прошел отбор. А тут сразу двое.

– Вот только капитан Русланов после этого испытания подал в отставку. И ваш доктор Кортес тоже, кстати.

– Это не проблема. Главное, что капитан Этьен готов к следующей операции.

– Что, уже? Может, стоит дать ему передохнуть?

– Само собой, но в пределах разумного. Операция и так уже несколько раз откладывалась. А каждый день промедления добавляет проблем и усложняет решение поставленной задачи.

– Операция планируется грандиозная, как я понимаю.

– Верно, подробный отчет Вы получите позже. Успех может привести к непоправимым изменениям в общественной и политической жизни человечества.

– Вы собираетесь собрать обратно Империю Чай Ни?

– Очень смешно, майор. Вы прекрасно понимаете, что это совершенно не в наших интересах.

– Знаю-знаю. Заинтриговали прямо меня.

– Сам заинтригован. Я назначен научным руководителем этой операции.

– А Пьер будет военным руководителем?

– Ну да, можно и так сказать. Для операции важен и большой военный опыт, и научные знания.

– И высокий уровень доступа?

– И высокий уровень доступа.

– Что будет с солдатами?

– Трибунал. Конечно, расстрела или заключения не будет в силу различных обстоятельств, но к оружию их больше не подпустят. Будут фактически грузчиками.

– Ясно. Не самое ужасное наказание. Но вы их подвергли серьезной опасности. Всех их.

– Мы понимали, на что идем. Вирус можно было обезвредить в любой момент. До критического состояния мы бы никого не довели. Повсюду работали скрытые камеры, патроны были холостые. Правда, мы не знали, что некоторые с собой возьмут личное оружие, но это тоже не привело к трагедии.

– Всего лишь два покойника… Будет ли Пьер доверять лично Вам после всего этого?

– Мне не нужно его доверие, мне нужно подчинение и выполнение поставленной задачи.

– Я почему-то так и подумал. Но доверие бы тоже не помешало.

– Это уже решал не я.

– Понимаю.

– Кстати, наверное, Вы захотите сегодня уйти с работы пораньше. Я не возражаю. Не каждый день Ваши подчиненные возвращаются с таких опасных операций. И не каждый день нужно провожать товарища на пенсию. Да и новые звания нечасто отмечают.

* * *

Когда дымка перед глазами начала рассеиваться, Мигель попытался осмотреться, но изображение было нечетким. Да и шум в ушах не исчезал. Тогда он снова закрыл глаза и попытался выровнять дыхание. Шум не пропадал. Только теперь стало ясно, что шум не звучит в голове, а исходит из какого-то источника, расположенного рядом. Точное расположение определить было сложно, казалось, что источник находится вокруг доктора. Наконец, решившись открыть глаза вновь, Мигель понял, что находится внутри челнока.

– Где я? – спросил он и поежился от звука своего собственного голоса.

Через несколько мгновений над ним повис Пьер, немного растерянный.

– Мы в челноке, доктор, – ответил он. – Нас забрали с планеты. Скоро будем на борту корабля.

– Что случилось? – Мигель постарался сладить со своим голосом, но вышло не очень успешно.

– Вы с Игорем уснули, – начал объяснять Пьер. – Мы решили сменять друг друга с ним, но я не смог разбудить его. Тогда я прождал до утра, думал, что он борется с вирусом, слаб. Но утром я тоже не мог пробудить его. И Вас тоже. Даже водой вас обоих поливал. Вернее, вином. Воды-то у нас не было. Но это тоже не помогло. Пришлось просто сторожить вас. А вечером я услышал гул шагов в коридоре. Занял оборонительную позицию, приготовил оружие. Когда в конце коридора увидел фигуры, открыл огонь. Они сначала заметались, искали, где спрятаться, но потом один из них что-то неразборчиво крикнул. Потом они продолжили путь стройным рядом, решительно приближаясь к нам. Я подумал, что тоже сошел с ума, ведь выпускал в них магазин за магазином, а они даже не обращали внимания на это. Позже оказалось, что патроны в наших автоматах перед операцией были заменены на холостые. Только у Игоря были боевые, он же свой ствол прихватил. А люди эти были солдатами наших работодателей. Как я понял, наши солдаты тоже спали мертвецким сном, поэтому и их, и вас двоих погрузили на челнок и увезли.

– Я не совсем понимаю… – признался Мигель.

– Я пока тоже до конца не понимаю, – Пьер нахмурился.

Где-то сбоку от Мигеля кто-то громко заговорил.

– Приветствую вас всех, коллеги, – произнес голос. – Мое имя Матиас Кох. Я уполномочен объявить вам, что операция на Пустоши-5 завершена успешно. По возвращении на базу с каждым из вас будут проведены собеседования, где вы сможете получить ответы на все интересующие вопросы. А пока отдыхайте и постарайтесь расслабиться.

После этого человек удалился в кабину пилотов.

– Это что сейчас было? – донесся до Мигеля сдавленный голос Игоря.

– Понятия не имею, – признался Пьер. Он закусил губу и нахмурился, пытаясь принять какое-то решение. Наконец, он поднялся и тоже проследовал в кабину.

– Значит, Кох? – спросил он у высокого длинноволосого блондина лет сорока пяти, который только что сделал заявление об успешном завершении операции.

– Профессор Кох, – поправил блондин. – Меня лично очень впечатлило то, что Вы стоите на ногах.

– Почту это за комплимент, – хмуро буркнул Пьер и сложил руки на груди. – Так что же это была за операция такая? Сплошные ловушки. Нас подставили.

– Мы внимательно следили за вашими действиями, – сказал профессор. – Вы разобрались в том, что произошло в лаборатории, нашли записи лаборанта и отыскали антивирус. Отличная работа.

– Вы все знали заранее, – упрекнул Пьер. – Про вирус, про солдат-параноиков, про смерть всех жителей колонии. И все равно отправили нас.

– Да, – коротко признался Кох. – Все это было лишь испытанием для вас. Методом отбора нужных специалистов. Все было безопасно. Если бы вы не смогли выполнить задание, вас бы просто эвакуировали и больше не привлекали к подобным операциям. Именно иллюзия реальности происходящего могла выявить уровень вашей подготовки и способности.

– Понимаю, – недовольно сказал Пьер. Он действительно видел логику в таком отборе. Да и морально подготовился к чему-то такому. – К чему все это?

– Очень важная операция в масштабах всего человечества, – сухо ответил профессор. – Нужны только самые лучшие. Слишком многое поставлено на карту. Все будет еще серьезнее и опаснее, чем на Пустоши-5, но на этот раз никаких холостых патронов. И никто не эвакуирует в случае провала.

– Пока что мне нужно отдохнуть и прийти в себя, – сказал Пьер, сняв очки и повернув голову боком к собеседнику. Глаза мгновенно заслезились.

– Я тоже ношу очки, правда, оптические, а не тактические, поэтому понимаю Ваши трудности, – сочувственно произнес Матиас.

– Я и сам вижу, что Вы носите очки, – огрызнулся Пьер. – Лучше дайте платок, если есть, раз уж проявляете сочувствие.

Профессор извлек из нагрудного кармана носовой платок и протянул офицеру. Пьер аккуратно протер глаза и запрокинул голову.

– Благодарю, – сказал он, возвращая платок профессору. – Все это пока еще не до конца укладывается в голове, если честно.

– Да, я понимаю Вас, майор, – сказал Матиас и глубоко вздохнул.

– Я капитан, – поправил Пьер.

– Уже нет, – сухо пояснил профессор.

* * *

– Так что теперь будешь делать? – спросил француз, склонив голову.

– То, что давно уже должен был сделать, – ответил русский, проведя рукой по своей непривычно гладко выбритой щеке. – Сыграем с Жаклин свадьбу, потом отправимся в свадебное путешествие.

– Хочешь показать ей другие планеты? – француз машинально пригладил свою бородку, словно испугался, что она тоже вдруг оказалась сбритой. Растительность на лице совершенно не была частью образа мужчины. Она просто скрывала неприятного вида шрам почти от самого правого уха до кадыка – подарок на память от солдата противника, взявшего его в плен. Тогда он поменялся местами с молодым пареньком, удерживаемым в заложниках. Враг был очень даже рад, что место мальчишки занял боевой офицер. Но ни один из трех солдат не ожидал от нового пленника такой прыти. Двоих застрелили снайперы, третьему он свернул шею, хотя тот успел порезать его. Рана была глубокой, три дня пришлось проваляться в реанимации.

– Нет уж, – его товарищ ухмыльнулся. – Хватит с меня других планет. У нас и на России множество красивых мест. За жизнь все не посмотришь. Да еще, говорят, нашли какие-то огромные артефакты, которые, видимо, не сами образовались, а кем-то намеренно были созданы. Понимаешь? Еще до того, как люди заселили планету.

– Много уже таких уток было, – напомнил первый. – Просто пытаются привлечь туристов.

– Да и пусть, – махнул рукой второй. Он был одним из тех самых снайперов. В прицел он видел, как его другу чуть не перерезали горло. Позже в знак солидарности он тоже отпустил бороду, чтобы его товарища не беспокоило постоянное осознание того, как изуродовано его лицо.

– Понимаю, – первый улыбнулся и игриво подмигнул товарищу. – Наверное, много в тебе накопилось, что так свадьбу резко захотел сыграть?

Оба засмеялись.

– Давно пора было, говорю же, – пояснил второй. – Она так сильно любила меня всегда. А я мало чем ей отвечал. Солдат ведь, а не поэт. Пора наверстывать. А ты теперь как?

– А я теперь еще больше веселиться буду, – ответил первый. Улыбка мгновенно сползла с его лица. – Кох готовится к очень крупной операции.

– Кох и его палочка? – усмехнулся второй.

– Судя по всему, палочкой его буду я, – хмуро отозвался первый. – Буду его военным советником и первым помощником.

– Что за крупная операция? – спросил второй.

– Точно не знаю, – признался первый. – Я пока еще даже с нашими приключениями на Пустоши-5 до конца не разобрался, хотя Кох мне все дословно объяснил.

– Не понимаю, как ты можешь продолжать с ним работать после того, что произошло в той лаборатории? – недоуменно поинтересовался второй.

– Если не я, то кто? – ответил вопросом на вопрос первый. – Я это не для Коха буду делать или руководства, а для людей.

– Я себя тоже так раньше обманывал, – вяло сказал второй.

Первый отмахнулся и поправил спавшую на глаза челку. Немного отпущенные волосы скрывали шрам на левой брови.

– Вот и расходятся наши пути, – прохрипел второй.

– Да, но уж лучше так, чем если на кладбище, – заметил первый.

– И то верно, – согласился второй. – Хорошо сказал.

Несколько минут они сидели молча, вспоминая множественные случаи, когда их жизни могли оборваться.

– Когда операция? – спросил второй.

– Через две недели летим, – ответил первый. – Чуть меньше. Через двенадцать дней.

– Тогда постарайся вернуться не в гробу, ладно? – попросил второй. – А то меня ведь рядом не будет, чтобы тебя спасать.

– Не могу обещать, но очень постараюсь, – с усмешкой ответил первый.

– Так куда летите? – решил уточнить второй.

– На еще одну планету, на которой, по идее, ничего быть не может, – ответил первый. – На Пустошь-14.

Сентябрь, 2016 г.