На хуторе Дальнем я был четыре года назад. В то время была хорошая рыбалка на одном из платных прудов. Рыбное место было, условия приемлемые: платишь за вход и оплачиваешь ниже рыночной цены то, что поймал. Сколько тебе надо, столько оплатишь. Я уже поймал столько, сколько мне требовалось и сидел ловил в своё удовольствие по принципу «поймал отпусти». Охотился в основном за крупными, потому что крупного приятнее тащить, доставляет удовольствие процесс борьбы с рыбой: сначала ты её поводишь, затем, когда она устанет, подводишь и поднимаешь подсаком. Но я уже наловил нужное мне количество, поэтому пытался снимать крючки не вытаскивая рыбу из воды.

Ко мне подошёл пожилой казак, опираясь на сучковатую палку, остановился и стал смотреть на мои снасти и на то, как ловлю. А расположился я со всеми удобствами: подставка под удочки, столик, на котором лежала приманка, наживка и термос, кресло, электронные сигнализаторы и даже зонтик от солнца. Последний, правда, был сложен – яркого солнца не было.

Увидев его интерес, я встал и предложил присесть на моё место. Он подошёл ближе и присел, чтобы лучше рассмотреть.

– Удобно, удобно… – оценил он. – Шо це таке? Опарыши, червячки здесь и мотыль ещё, где ж это ты таких накопал? – взглянул он на меня. – А шо це таке пиликает и пиликает?

– А это сигнализатор, – ответил я.

– А чего он пиликает-то?

– Поймалась рыбка.

– Так тяни её, ты что, не слышишь?

Я подсёк– попался небольшой карасик. Я его аккуратненько снял и отпустил.

– А шо ты отпускаешь? – удивился он.

– Да, я уже поймал, что мне надо. А этот пусть живёт, растёт.

– Да карась-то мутный, Рыба сорная, стала вырождаются по какой-то причине и не растёт больше.

Он стал рассматривать спиннинг, блёсны.

– Шикарная штука, ох, что только не напридумывают люди. А что, на этот сигнализатор можно любую ловить? Так запиликает и тащишь? Даже слепой может?

– Да, конечно, если только слепой не забросит удочку в кусты и не будет ждать, когда воробей клюнет.

– Да, может быть и так, – рассмеялся он. – Может быть и так. И шо ж, какую рыбку ты здесь наловил?

Я приподнял садок.

– Гарно, гарно, гарно… Белый амурчик здесь, хорошо, хорошо. А сомика нет?

– Да вот сомик мне не попадался ни разу. Хотелось бы, конечно, сомика поймать, но…

– А я как ловил сомов, когда был пацаном!

– А где же вы ловили?

Мне интересно стало, потому что каждый раз, как приезжаю сюда на Кубань, нам с братом хочется сомика поймать, но не получалось. Да и на Кубани такого места не найдёшь, чтобы удобно было подъехать на машине.

– Ооо, это на хуторе Дальнем, давненько я там не бывал, ах, какой хутор был! Дальним он называется, потому что вдалеке ото всех от станиц, до Кубани от этого хутора было версты две, не больше, ну полторы. Это был луг, на котором пасли только коров и коней. Овец туда не пускали. Овца же – она дура, она грызёт всё подряд. Чуть ли не с корнем траву выгрызает. А коровка и лошадка – они умные, они берут то, что повкуснее, что им нужно. И пасти должен пастух. Пастуха обычно выбирали на «круге», от пастуха много зависит, чтобы коровка молоко давала, чтобы не вытоптала луг… Луг ведь это было общественное место, а в каждом дворе по две-три коровы. Пастух заиграет утром в дудку, хозяева выгонят коров… А у коров свои порядки: их нужно покормить, напоить, дать отдохнуть, чтобы она жвачку пожевала. Попробуй обидь какую старшую корову или незаслуженно дать кнута, так она будет других шпынять из-за того, что её ни за что ударили. Поэтому хороший пастух знает повадки коровьи, а значит и луг сбережёт, и коров накормит. Атаман сам приезжал проверять… Попадётся иногда нерадивый пастух, так он ему и врежет плёткой! За то, например, что вода холодная. По утрам холодной родниковой водой поить корову нельзя, нужно заполнить корыто ещё с вечера, чтобы водичка настоялась. Придёт коровка утром, а водичка уже потеплела… Ладно, разболтался я тут с тобой, но уж больно красивые у тебя игрушки, не то, что раньше мы ловили. Хотели поймать сома – брали бельевую верёвку, крючок приделывали самодельный… Ах, какие раньше кузнец ковал крючки! С бородкой, не разогнуть… Бывало, зайдёшь за перекат, чтобы пупок не замочить, колышек вобьёшь, привяжешь нитку и лягушку надуешь. Цепляешь её на крючок и за ниточку к колышку, а бельевую верёвку до берега тащишь. А сам направляешь на самую глубину, где лежат эти сомяры. Оставляешь так на ночь, а на утро сомяра висит… Иногда маленькие попадаются, а иногда и такой, что нам, пацанам, не справиться. Приходилось звать казаков… Но зато весь хутор на два дня рыбой обеспечен. Ладно, заболтался тут с тобой, – он тяжело поднялся, опираясь на свою палку, и пошёл прочь, вспоминая, должно быть, как ловили рыбу в его годы.

Мне стало интересно, что же это за хутор, я попробовал найти его на навигаторе. Получилось – в ста километрах программа показывала хутор под названием Дальний. Далеко от трассы, далеко от дорог, но я всё равно решил попытать там удачи и попробовать поймать сома.

На следующий день я стал собираться. Купил хороший шнур вместо бельевой верёвки, крючков и шприц, чтобы надуть лягушку – всё, как рассказывал старый казак.

В хуторе это оказалась только одна улица. Справа и слева дома, направленные к Кубани. Я проехал половину улицы, прежде чем поймал себя на каком-то нехорошем ощущении. Чего-то не хватало в этом хуторе, а чего именно – не пойму. Погода была замечательная, вокруг тишина. Дома стояли опрятные, обнесённые забором. Уже подъезжая к концу улицы, я понял, что не встретил по дороге ни одного человека, ни одного мальчишки. Не было даже ни одной курицы, утки или гуся – это меня и настораживало.

В конце хутора я обнаружил нечто необычное. Забор хаты, стоящей справа, подмывался Кубанью. Метрах в 2030-ти от берега был установлен навес, стояли скамейки и стол, вокруг которого было человек десять казаков. Они склонились над столом, что-то рассматривали и, очевидно, обсуждали. Я вышел из машины с биноклем и посмотрел на реку. Было ясно, что Кубань и дальше будет подмывать эту хату и обвала не избежать. Я посмотрел вниз по реке, а затем перевёл бинокль на мужчину, который стоял вместе с казаками. Что такое? Лицо мне его показалось знакомым. Я узнал его – Сашка Мещеряков. Мы с ним когда-то играли за сборную института в футбол. Правда, он учился на гидрофаке, а я на Энергомаше. Я был правым защитником, а он левым полузащитником. И у нас с ним был такой приём: когда мне попадался мяч или у меня получалось его отобрать, я поднимал руку, и Сашка уже знал, что я буду точно бить на центральную линию по левому краю. Он набирал скорость и левой ногой с лёту пробивал в правый край, где в штрафной площадке его уже ждал нападающий, чтобы попытаться забить гол. Мы долго отрабатывали на тренировках этот приём, чтобы получилась точная цепочка.

Что же мог объяснять этим казакам? После института мы встретились с ним на великих стройках коммунизма. Он работал на гидропроекте, а я был на этих гидростанциях как представитель завода.

Очевидно, он почувствовал, что на него смотрят, и повернул голову в мою сторону. Завидев меня, он направился в мою сторону. Он узнал меня ещё издали и поздоровался.

– Ну ты что, приехал мне оппонентом быть? – с улыбкой пожал мне он руку.

– Каким оппонентом? – не понял я.

– Так тебя разве не пригласили? Ты что здесь делаешь? – спросил он.

– Да мне объяснили, что здесь хорошее место, где можно сома поймать.

– Ааа, я уж думал, тебя пригласили как оппонента, – ответил он.

– А что?

– Пригласили меня казаки – смывает их хутор, а им жалко его. Вот думаем, как бы защитить.

– И что ты?

– Сейчас буду проект рабочий защищать. Пошли, будешь оппонировать мне, – пригласил меня Сашка.

Сашка вернулся обратно вместе со мной. Я поздоровался, казаки тоже меня поприветствовали. Сашка, вернее уже не Сашка, а Александр Васильевич Мещеряков представил меня и объявил, что я буду оппонировать ему при защите проекта.

Мы начали. Защита проходила спокойно, казаков интересовал лишь один вопрос, защитит ли проект Сашки их хутор или нет. Саша дал гарантию, что угроза будет устранена. После защиты они стали составлять договор, к месту подвезли экскаватор, но этого я уже не увидел, поскольку времени у меня было не так уж много, а нужно было ещё успеть порыбачить.

Идея Сашки заключалась в том, что реку нужно не перегораживать, как это сделали казаки, скупив бракованные железобетонные шпалы, а предпринять нечто иное…

Прошло четыре года, и мне случилось проезжать не так далеко от этого хутора. Мне стало любопытно, и я решил проверить, удалось ли Сашке тогда защитить хутор или нет. Я поехал, правда, дорога туда была грунтовая. На въезде к хутору висел кирпич с 18:00 до 7:00. Меня это удивило, но на часах было больше семи утра, а до вечера было ещё уйма времени, поэтому я проехал. Каково же было моё удивление, когда на месте подмываемой хаты Кубани уже не было, но осталась большая старица. Причём старица, обсаженная вокруг плакучими ивами, длинные ветви которых опускались к самой воде. На том месте, где четыре года назад стояли казаки, по-прежнему был навес, но людей там уже не было. Зато над старицей был добротный пирс, но, опять же, во всём хуторе не было ни людей, ни гусей, ни уток. Я присмотрелся к воде и заметил, что в старице водится рыба: несколько всплесков метрах в двадцати от берега – сазан не менее килограмма выпрыгнул из воды и снова погрузился в воду.

Я остановился и стал смотреть вокруг. Хата, которая стояла справа в метрах двадцати от Кубани заросла бурьяном, хотя само строение выглядело хорошо – как сам дом, так и времянка.

Мне хотелось уже было взять снасти и спускаться к пирсу, но слух мой уловил звук работающего двигателя. Я обернулся и увидел милицейский уазик, который направлялся ко мне. Стал ждать. Из уазика вышел плотного телосложения мужчина в форме с погонами капитана, подошёл и поздоровался со мной. Достал удостоверение, открыл и показал мне. Несмотря на то, что у меня было достаточно времени изучить его полностью, он представился:

– Капитан Корж. Участковый.

Капитан поинтересовался, какова моя цель приезда, спросил, видел ли я знаки. Я ответил, что видел, но, по-моему, я ничего не нарушил…

– Нет-нет, ничего не нарушили, но я как участковый должен знать о каждом человеке, который появляется на моём участке. Чтобы никаких ЧП не происходило.

– Какое может быть ЧП на вымершем хуторе? Я проехал и не увидел ни одного жителя, никого!

– Да, людей здесь нет, все разъехались…

– Почему бросили? Я понимаю, уезжать из псковской области, где развалились колхозы, а работы не появилось. Молодёжь уехала, стариков забрали, а здесь-то благодатная земля! Что отсюда-то уехали?

– Да понимаете какое дело, здесь хороший хутор был, работящие все казаки, а потом то ли цыганка какая, то ли ясновидящая, то ли чёрт его знает кто сказала, что хутор этот смоет Кубань. И представляете, до Кубани было больше километра, а потом как развернулась сюда да как начала смывать! Буквально что ни день, то на два-три метра подходила к хутору. Забеспокоился народ, особенно Валентин Егорович, богатый человек… Он почти всё время здесь жил, только раз в месяц уезжал куда-то вместе с охраной… Когда началась вся эта история, он пригласил какого-то профессора, специалиста. Я тогда только демобилизовался, четыре года назад, – он вдруг замолчал, прищурился и стал смотреть на меня, – А вы случаем не оппонировали тому профессору тогда?

– Да, так случилось, что я тогда оппонировал ему, – улыбнулся я.

– А я смотрю, какое-то вроде бы знакомое лицо, а сейчас глянул на ваши питерские номера и понял. Тот оппонент тоже был из Питера. А сейчас чего сюда?

– Да вот ехал да вспомнил, хотелось глянуть, удалась затея Сашки или нет.

– Вы знаете, удалась! Мы начали строить по его чертежам…

– Плотину?

– Нет, представляете, не плотину! Строили такие блоки: варили каркас из арматуры, внутри сетку рабицу и засыпали гравием. И вот такие блоки ставили по одному ему понятному принципу. Мы тогда слушали-слушали, но так и не поняли его объяснений про турбулентность и всё остальное, поэтому просто устанавливали эти блоки так, как он нам говорил. Спешил тогда профессор, всё звонил куда-то, видимо, чувствовал, что мало времени. Вдруг поступило предупреждение МЧС, ожидался паводок. Вода стала подниматься и подмывать берег. Все на берегу забегали, двое молодых ребят, которые приехали с профессором носятся с лестницами, в бинокли смотрят на реку. Атаман приехал с партийными работниками, все гадают, сбудется ли предсказание. И вдруг один из молодых парней закричал: «Ура, ура! Получилось!» Смотрим, и второй запрыгал. Валентин Егорович забрался на крышу, все посмотрели на воду. Я тоже забрался на крышу уазика и вижу – действительно вода остановилась, движения нет.

– И что было потом?

– Профессор тот нам потом толком объяснил, и мы вроде поняли. Блоки эти были не сплошные. Вода сквозь них проходила как через секу, но не вся. Часть воды задерживалась. Но вода в Кубани мутная, поэтому сетка забивалась постепенно, а уровень поднимался. В общем, главное, что нас перестало смывать, а Кубань пошла по старому руслу. И теперь на том месте, где подмывало, образовался старица и такой вот остров. Мы в тот же год по совету профессора посадили плакучие ивы. Так что теперь любо дорого смотреть.

– А что ж народ-то не вернулся?

– Да трудно сказать… Народ у нас суеверный, может поверил, что смоет хутор всё равно. Один Егорыч только не поверил и остался здесь жить один. Пирс этот он построил. А вот в позапрошлом году мне начальник позвонил, говорит, что на твой участок летят две скорые, четыре джиппа. Ну я, естественно, выехал, смотрю – в самом деле визжат, шумят, я за ними пристроился. Прилетели сюда, оказывается, Егорычу стало плохо, он позвонил, то ли инсульт, то ли инфаркт, в общем, скорая его увезла, и он впал в кому, а здесь остался его младший брат.

Когда его увезли остался брат и несколько охранников в чёрных костюмах. Он поинтересовался, кто я такой.

– Участковый? Тогда хорошо, пойдём, – сказал он мне.

Мы зашли в дом Егорыча и начали обходить комнаты.

Он открыл сейф, в сейфе лежали деньги, в том числе и валюта и какие-то документы. Сначала хотел вынимать, но потом закрыл и сказал своим ребятам:

– Срежьте, заберём с сейфом.

Пока они срезали болгаркой, мы прошли к железному шкафу, он открыл своими ключами. В шкафу были ружья и винтовки, которые он тоже сказал своим ребятам забрать. В спальне на стенах висело холодное оружие. И его он распорядился собрать и уложить в джип.

Мы вышли во двор и прошли к гостевому домику. Там было много кухонной утвари: несколько холодильников, микроволновки, аэрогрили, посуда… В сарае мы обнаружили множество инструментов, которые были аккуратно разложены по местам.

В гараже, куда мы прошли затем, стоял джип. Каждый раз, как мы обходили то или иное помещение, мужчина снимал со связки по ключу. В конце обхода он протянул новую связку мне.

– Я сейчас заеду к вашему начальству, – сказал он, – заключу договор на охрану этого здания, не знаю, сколько брат проболеет, так что я доверяю вам эти ключи. То, что здесь есть, вы видели. Холодное, огнестрельное и сейф я забираю с собой.

– Я не знаю, как…

– Я думаю, с начальством договорюсь. Вы, как участковый, будете отвечать за сохранность этого помещения.

Мне нечего было ответить: будет распоряжение начальства – будем выполнять. Впоследствии здесь были кругом установлены видеокамеры, поэтому я вижу заранее, кто сюда приезжает. Вы сюда надолго?

– Да вот хотелось закончить очередную книгу, уединиться в тишине да порыбачить.

– Вы уж извините меня, но можно ваши документы?

Я протянул ему паспорт, и он сфотографировал на свой телефон страницы с фотографией и пропиской. Он протянул его мне обратно. Было видно, что ещё что-то хочет попросить. Я догадался и подал ему права и технический паспорт. Он сфотографировал, и я заметил, что он куда-то отослал. Через мгновение ему пришёл ответ.

– Надолго вы сюда? – спросил он меня, просматривая сообщение.

– Да не знаю, как получится. Может быть, на неделю, может, на десять дней.

– А где вы хотите?

– У меня всё с собой есть, я привык путешествовать, могу в любом месте остановиться для меня и кров и дом, как говорила стрекоза, под каждым листиком, поэтому всё в машине с собой.

– А что бы вам не остановиться вот в гостевом домике? Там всё, что нужно, – подумав, предложил он.

– Как?

– Понимаете, такое дело. Внук у меня родился, – начал он, – а начальник не отпускает меня. Говорит, найди себе замену, чтобы мог чёртов этот объект охранять, поскольку ежемесячно поступают на наш участок деньги за этот объект, и боится он, что кто-нибудь ограбит, а отвечать ему. Вы бы в гостевом домике пожили, а я смог бы уехать, скажем, на две недели внука навестить. Ну как?

– Да я как-то не знаю, как это будет…

– Я вас прошу, пожалуйста, пойдёмте посмотрим, какие там удобства.

Мы прошли по участку. Кругом он бурьяном, под яблонями лежал прошлогодний сгнивший уже урожай. В гостевом домике, куда провёл меня участковый, было видно, что никто не жил больше года. Капитан Корж прошёл к электрощитку, щёлкнул и включился свет. Он подошёл к открытому холодильнику, убедился, что он работает и закрыл его. Далее он проверил электроплиту и воду. Всё было в рабочем состоянии.

– Вот, пожалуйста, все удобства, что вам стоит! – упрашивал он меня.

– Впрочем… Согласен! – согласился я.

Он обрадовался, поспешил открыть ворота и предложил поставить машину под навесом. Затем мы прошли в сарай, он показал мне инструменты и передал ключи от дома.

– Вы извините, я уж тогда сегодня же начальству доложу и поеду, уж больно увидеть хочется…

Капитан Корж уехал, а мне не терпелось скорее забросить удочки, посмотреть, какая здесь рыба. Я взял снасти, взял свой неизменный бокс, где у меня хранились приманка, прикормка, блёсны и запасные поводочки. Я вышел на пирс и убедился: всё было сделано с умом и любовью. В шахматном порядке располагались четыре готовых места – направо и налево с пирса. Я выбрал самое дальнее место. Скамейка была с подлокотниками, а рядом стоял небольшой столик, куда идеально помещался мой бокс. Установлены также были и приспособления под удочки. Я расположился, посмотрел на воду и заметил несколько всплесков. Очевидно, кормилась рыба. Я был заворожен, глядя на воду и на природу вокруг. Положив рядом удочки, я немного посидел и просто посмотрел на то, что меня окружало. Тишина, вокруг плакучие ивы, ветви которых свисали до самой воды, вдалеке кукушка нарушала царившую тишину, изредка раздавался крик сойки. Я отбросился на спинку и расслабился.

Вдруг я услышал позади себя какой-то шелест. Я обернулся и заметил в кустах рыжего кота. Он сидел и смотрел на меня издалека, боясь вступить на пирс. Я стал звать его, но он никак не реагировал. Тогда я взял удочку с тонкой леской, нацепил опарыша, развёл приманку в ведёрке, выплеснул в воду и забросил. Мне показалось, что как только крючок с опарышем коснулся воды, произошла поклёвка, я достал из воды уклейку и бросил коту. Уклейка упала на пирс и стала прыгать. Кот насторожился, присел, но не шёл, внимательно наблюдая за мной. Затем, видимо, не выдержав, он стал на полусогнутых лапах приближаться, осторожно ступая. Я повернул голову в его стороны, и он среагировал – отпрыгнул.

– Чего стесняешься, бери! Тебе дали, – позвал его я.

Он будто бы понял, подбежал к рыбе, схватил и отбежал. Пока он бегал, я поймал ещё трёх уклеек и показал ему: хочешь – бери. Аппетит, видимо, у него разгорелся, и он снова стал приближаться, глядя прямо мне в глаза. Я снова приободрил его, и он подбежал, схватил и съел, кажется, почти не пережёвывая.

Следующую партию он взял уже более нежно. Он осмелев, не видя во мне уже никакой угрозы. В третий раз я подал ему уклейку уже с руки – он не побоялся и съел прямо с руки. Довольный, он стал ходить вокруг меня, тереться о мои ноги и мурлыкать. Я погладил его по голове и нащупал какой-то бугорок. Догадался, что это, должно быть, клещ. Я достал из бокса пинцет, подхватил кота и аккуратно вырвал этого клеща. Он дёрнулся было, но сразу успокоился.

Я наловил ему ещё несколько рыбок, а затем наладил глубину и стал ловить в своё удовольствие. Ждать долго не пришлось, я забросил и почти сразу поплавок пошёл в сторону. Я вытащил серебристого карася и отпустил его. Затем поправил червяка, чуть увеличил глубину и забросил. Мой поплавок закачался и медленно пошёл под воду. Я подсёк и почувствовал, что это уже было что-то покрупнее. Я вытащил приличного сазанчика под 800 грамм и также его отпустил. Сегодня я решил ничего не ловить, у меня ещё были свои запасы, которые нужно было вовремя доесть, чтобы они не испортились…

Удовлетворив свой рыбацкий пыл, я смотал удочки и решил пройтись по саду. Снасти и приспособления я оставил прямо на пирсе. Рыжик пошёл за мной, что-то рассказывая мне на своём языке. Я поглаживал его временами…

Сад был сильно запущен. Под деревьями лежал чуть ли не позапрошлогодний урожай. В конце участка я заметил две ёмкости под компост. Я прошёл в сарай, взял вёдра, грабли и стал сгребать гниющий прошлогодний урожай: яблоки, абрикосы и сливы, которые так никто и не собрал. Это заняло у меня весь остаток дня, к концу я почувствовал усталость от занятий физическим трудом, поэтому я не стал ничего готовить, съел кое-что из оставшихся припасов, принял душ и вышел на улицу пить чай. Закат на юге быстрый, не то что в Питере. Я пил чай, кормил кота ветчиной и любовался природой. В воде плескалась рыба, а плакучие ивы словно шапкой накрывали старицу. Стояла тихая погода. Когда солнце ушло, то всё вокруг погрузилось в темноту. Я посмотрел в одну сторону – где-то вдалеке виднелось несколько огней. Может, там станица впереди, а может и ферма какая. С другой стороны вообще нигде ни огонька. Я сидел в безлюдном хуторе, из живых существ рядом был только Рыжик…

– Ну что, Рыжик, пошли спать? – сказал я коту, который снова мне что-то промурлыкал в ответ. Я не спешил ложиться, решил ещё немного поработать, поэтому достал ноутбук и сел. Работалось очень хорошо, поэтому я и не заметил, что когда глаза мои стали слипаться и я пошёл спать, начинался рассвет…

Утром я взял ручную косу и вместо зарядки стал косить участок, заросший бурьяном, попутно вспоминая, как на втором курсе я научился косить… Нас тогда послали на уборку картошки, и я, как секретарь комсомольской организации, был за старшего. Агроном попросил двух человек на покос. Вызвался помочь мне Николай Сергеев. Он меня и обучил косить правильно. Вспоминая его добрым словом, я косил двухлетний бурьян. Косил до тех пор, пока солнце не начало пригревать. Затем я принял душ и сварил себе на завтрак любимую кукурузную кашу. Рыжик был тут же, никуда он меня не отходил. После завтрака я с шезлонгом вышел под яблони, чтобы немного отдохнуть. Урожай в этом году должен быть большой. Ловить рыбу мне не хотелось, поэтому я после отдыха решил подравнять газон, вытащив из сарая электрическую газонокосилку. После того, как прошёлся по газону и взрыхлил культиватором землю под деревьями, я расставил брызгалки, подключил их к насосу, включил воду и сразу почувствовал прохладу в воздухе. Считается, что холодной водой поливать нельзя, но на такой жаре капля успевает прогреться, пока летит в воздухе.

К вечеру я собрался порыбачить и спустился на пирс. Со мной вместе спустился на пирс и Рыжик. Первым делом я поймал ему трёх уклеек, которыми он с удовольствием полакомился, а сам нацепил побольше червей и забросил в надежде поймать что-нибудь крупное. Поймался, правда, совсем небольшой сазан где-то 400 грамм. Я отпустил его, поправил наживку и забросил. Спустя три минуты поплавок мой резко стал уходить в сторону. Я подсёк и почувствовал что-то крупное на крючке. Стал подводить к пирсу и увидел, что мне попался сомёнок килограмма на полтора. Наконец, моя мечта сбылась, я давно хотел поймать хотя бы такого.

Я с детства люблю сомов, находишь заводинку, бывало, с одной удочку, бросаешь поплавок из кукурузной метёлки, только он начинал уходить в сторону – подсекаешь и попадается сом…

Я опустил пойманного сома в садок и поймал коту ещё уклейки. Следующим мне попался сазанчик, но нам с Рыжиком было достаточно и сома, поэтому я его отпустил. После рыбалки я занялся сомом, у пирса здесь же разделал его – это сделать не сложно, поскольку у сома костей нет. Я хотел бросить внутренности в камыши ракам, но увидел у воды утку с утятами. Поэтому соминые внутренности достались им. Утята с такой жадностью набросились на эти внутренности, что я вновь взял удочку, наловил им уклейки, разрезал уклейку ножом и отдал утке с утятами. Те настолько осмелели, что брали чуть ли не с рук. Рыжик в это время сидел поодаль и шипел. Но утки не обращали на него никакого внимания.

Я разделал сома, отрезав ему хвост и голову. Их я решил отварить, а среднюю часть пожарить. Из головы и хвоста я стал варить уху. Сом – рыба жирная, я налил совсем немного масла, разрезал соминой филе на кусочки, прожарил так, чтобы вытопилось как можно больше жира…

Дни полетели однообразные: вместо зарядки уборка, работа над книгой и рыбалкой. Близился день, когда должен был приехать Корж, и моё пребывание здесь закончится. В один из таких дней я как раз поймал двух зеркальных карпов, чтобы приготовить обед. Я приспособился ловить таких, чтобы на сковородку у меня помещалось как раз два карпа с отсечёнными хвостом и головой. Рыба уже почти прожарилась, когда я заметил, что к месту моего пребывания подъезжает джип. Я жил один с Рыжиком, поэтому чаще всего ходил в одних плавках и брился не часто. Я поспешил надеть шорты…

Тем временем машина остановилась, и из неё вышла довольно симпатичная девушка. Я, правда, уже неделю жил на этом месте и, возможно, отвык от вида женщины, но выглядела она действительно неплохо. Она позвонила в калитку, и я поспешил выйти к ней навстречу.

– Ты кто такой здесь? – довольно грубо спросила она.

– А что вы хотели? – вежливо ответил я, хотя такой вопрос мне не понравился.

– Я тебя спрашиваю, ты кто такой? Что делаешь здесь?

– Да я вот… Я хозяин здешний, – я решил подурачиться, раз она такая серьёзная.

– Какой ты хозяин?! Бомж ты!

– Это почему же? Я вот здесь захватил, я здесь первым живу. Если вам надо где-то жить, занимайте любой дом, все отсюда сбежали, хутор пустой, а я первый занял, поэтому я хозяин.

– Да как ты смеешь, бомж, мне тут указывать, мне – хозяйке!

– А откуда видно, что вы хозяйка? – продолжал играть я.

– Так я же тебе говорю, что я хозяйка.

– Я могу сказать, что я хозяин. Вон я живу. Рыжик даже подтвердит, что здесь. А кто с твоей стороны подтвердит?

– А ну-ка забирай свою колымагу и чтобы духа твоего не было через пять минут здесь! На моей собственности!

– А как вы докажите, что это ваша собственность, а не моя? Я вот утверждаю, что она моя! Все сбежали, всё бросили, а я занял, и теперь это моё.

– Пошёл вон отсюда, бомж!

– А вы не можете уйти, чтобы не нарушать мой покой здесь? Как вы докажете, что вы здесь хозяйка?

– Ах так!

Она подошла к машине, взяла сумочку.

– На, читай, бомж! – сказала она, бросив мне в руки свидетельство о собственности.

– Свистунство, свисуство сост… Что-то шрифт – не поймёшь – в глазах рябит, – стал я читать, специально запинаясь.

– Свидетельство о собственности, ты, идиот, читать не можешь.

– Да-да, верно, свистунство соственности.

– Ну и что? – вопросил я, когда якобы закончил читать.

– Что ну и что? Ясно тебе? Адрес указан, фамилия имя. Моя это собственность!

– Не знаю, не знаю, написано, какая-то Ирина Андреевна. Её параметры: 20, 02…

– Идиот! Не параметры, а паспорт!

– А! а я думал, параметры, уж стал думать, как мне вас обмерять, чтобы удостовериться…

– Ты что тут дурака корчишь, бомж противный!

– А чего… Ну и что! – продолжал я. – Какая Ирина.

Могла быть Валентина. Бумага всё стерпит.

– Ах так, на вот паспорт, читай! – она уже стала закипать.

Я открыл её паспорт и вспомнил такую историю. Когда в семидесятые годы я первый раз выезжал за границу, то прапорщики на паспортном контроле очень долго смотрели мне в глаза, сверяя с фотографией в паспорте. Неприятная процедура длилась очень долго. Позднее я читал заметки одного из охранников главы правительства, так он говорил, что у них в инструкции было написано, что при проверке документов они обязаны не менее минуты сверять документ с «подлинником», даже зная его в лицо.

Я стал смотреть на фотографию, затем на неё, а затем вновь возвращался к фотографии. Она не выдержала и двадцати секунд.

– Ну что, убедился?

– Да, город Воронеж, а где отметка о регистрации брака?

– Не твоё дело, бомж противный! – она выхватила паспорт. – Будешь ты мне такие вопросы задавать! Убирайся вон отсюда!

– Да, Рыжик, выгоняют нас с тобой. Бездомные, беспризорные, пойдём собирать свои шмотки, опять придётся нам с тобой под забором ночевать.

Я повернулся и медленно стал уходить, а Рыжик как будто понял меня и пошёл вслед за мной. Я зашёл в дом, взял коробку и стал складывать продукты из холодильника. Она зашла в дом вслед за мной. На плите стояла сковородка с поджаренными сазанами. Я взял пакет, сложил в него приготовленную рыбу и хотел помыть сковородку.

– Оставь! Без тебя здесь вымоют.

– Нет, нельзя после себя грязь оставлять, надо вымыть.

Я взял средство, вымыл, смыл, аккуратно поставил сковородку на место.

Я отнёс коробку к машине и стал возвращаться обратно.

– Куда направился? Вон отсюда!

– Нет, ещё не всё, – спокойно ответил я.

Я подошёл к счётчику, взял листочек бумаги и стал заполнять показания счётчика. Мне хотелось позлить её, поэтому я щурился и записывал по одной циферке со счётчика: 0-0-1-2. Затем сел за сто ли стал высчитывать.

– От двух восемь, а как? От двух восемь не отнимается, ставим точечку, следующую цифру, у нас ещё десять и два – это будет двенадцать. От двенадцати отнять восемь – это будет четыре. Ставим четыре, а один минус один – за ум берём. А теперь от восьми от девяти, а один в зауме, уже восемь, от восьми отнять четыре – это будет… От восьми четыре, четыре, восемь, сорок четыре, от двух отнять два. Ничего, ноль. Пишем ноль. И от одного отнять ноль – тоже ноль. Итого 44 киловатта! – объявил я громко. – А один киловатт – 2 рубля 70 копеек. Считаем – 2 рубля 70 копеек – это будет 270 копеек, составляем пропорцию. Один киловатт – 270 копеек, а 44 – это икс копеек итого, решаем. 270 копеек умножить на 44. Если мы копейки умножаем киловатты, то мы что получаем? Нет, надо киловатты на копейки!

Она нетерпеливо вздохнула.

– Ты что тут, бомж, делаешь, вали отсюда к чёртовой матери! Иначе я тебе сейчас по голове сковородкой!

– Извините, – спокойно заметил я, – это угроза физического насилия, за это может быть уголовная статья.

Я достал кошелёк и стал отсчитывать мелочь.

– Если сейчас не прекратишь, я точно твою башку расшибу сковородкой!

– Нельзя так относиться к деньгам! Деньги счёт любят. Копейка – она рубль бережёт. А две копейки – два рубля могут сберечь. Это сейчас деньги обесценились, а я вот помню в молодости! – я отвлёкся от счёта. – Руб стоил дорого. Вот тогда гаишники штраф брали рубль, любое нарушение – рубль, а сейчас кошмар какой! За нарушение даже подумать страшно, какие деньги берут!

Я положил деньги на стол.

– А теперь напишите мне расписку.

– Какую ещё расписку?

– Как какую расписку? – я сделал вид, что удивился. – За свет оплачено, ключи отдал. Пишите расписку, что я такая-то такая-то, владелица, на основании свидетельства о собственности, получила от такого-то такого-то плату за электроэнергию в сумме – напишите цифрами. В скобочках прописью.

– Пошёл вон отсюда! Никакой расписки не получишь! Брысь отсюда! – крикнула она на кота, который тоже зашёл в дом.

– Рыжий, и тебе досталось, ну что ж, идти так идти.

Я вышел наружу и посмотрел на солнце.

– Рыжик, и пошли они солнце палимы, повторяя суди её бог.

Когда я стал читать Некрасова, у неё от удивления открылся рот. Я обернулся и заметил это.

– Да, Рыжик, суди её бог!

Я завёл двигатель и хотел уже было уезжать, но потом вспомнил, что обещал капитану Коржу дождаться его, поэтому я подъехал к навесу, вышел из машины, достал из багажника свои вещи и решил пообедать, пока рыба не испортилась на такой жаре.

– Рыжик, у нас сейчас с тобой будет пир, – сказал я коту.

Неприветливая хозяйка, увидев, что я никуда не уехал, вышла ко мне разъярённая.

– Ты чего здесь делаешь? А ну проваливай отсюда, чтобы я тебя здесь не видела за десять километров!

У меня уже игривое настроение закончилось, я ответил ей серьёзно.

– Простите, но ваши права заканчиваются за этим забором. А здесь уже ваша собственность не действует.

– Да я тебя, да я тебя…

– Сковородкой по голове? Имейте в виду, это угроза.

– Да я сейчас позвоню, тебя приедут утопят в этом болоте. Как ты осточертел мне!

– Как вы сказали? Кто это сказал? Утопят как?

– Я сказала!

– Ой, я запамятовал, как ваше имя отчество.

Она назвала своё имя, отчество и фамилию.

– Ирина Андреевна, вы сейчас произнесли такую речь, которая в уголовном кодексе рассматривается как угроза жизни. А это тяжёлая статья, – сочувственно посмотрел я на неё.

– Ты что меня пугаешь? Сейчас приедут и утопят тебя здесь.

– Да нет, я не пугаю.

Я достал диктофон и включил запись, на которой она услышала свои же слова, сказанные несколько секунд назад.

– Я попросил бы вас, Ирина Андреевна, согласно правилам этикета, гражданскому кодексу, когда человек находится на муниципальной территории, и он отдыхает или загорает или ещё что-то, один или в компании, то посторонние не имеют права приближаться близко без разрешения. Так что я попрошу соблюдать эти правила.

– Ты грязный бомж, будешь меня учить правилам этикета?!

– Да нет, я не учу, кто же такую красивую женщину может научить. Я просто говорю…

– Пошёл вон, – она повернулась и ушла.

Я достал ветчину и стал подкармливать моего друга. Кусочек себе, кусочек Рыжику. Он быстро проглатывал свою порцию и просяще смотрел на меня.

– Облезешь ты, столько ветчины съел. Посмотри на мой вес и твой. А едим мы одинаково. Но нравится тебе – ешь, – давал я ему такой же кусочек, как и себе.

Два следующих дня я проводил то на пирсе, то под навесом. Я замечал, как она поглядывала на меня из-за забора. Наконец, на третий день я готовил обед и услышал долгожданный звук едущего уазика. Я понял, что возвращается Корж. Он подъехал, заметил джип и меня, стоящего неподалёку от навеса со своим Фордом. Он остановился около дома, поприветствовал меня рукой, позвонил в калитку, и ему навстречу вышла Ирина Андреевна. Вокруг было тихо, и я отчётливо слышал весь разговор, который состоялся между ними.

– Ты кто такой? – спросила она первой.

– Капитан Корж, участковый.

– А какого чёрта ты сюда припёрся?!

Я удивился, что она так и с капитаном решила разговаривать.

– Извините, это мой участок, я при исполнении служебных обязанностей, – объяснил вежливый Корж.

– Какие твои обязанности, когда в мой дом поселил грязного бомжа!

– Извините, я не понял.

– Что тебе понимать, вон он, полюбуйся, сидит со своим котом обнимается. Я приказываю тебе, чтобы не было его здесь, чтобы ближе чем на десять километров я его не видела.

– Простите, я должен вначале удостовериться, с кем я говорю?

– Я хозяйка.

– Чтобы быть хозяйкой нужно предъявить документы.

– Ах, и тебе! Сначала этому бомжу предъявляла, теперь тебе ещё!

– Извините, я капитан при служебных обязанностях, это мой участок и будьте любезны обращайтесь ко мне соответствующе.

– На, любуйся, – сказала она, показывая ему свой паспорт и свидетельство.

– Какие у вас претензии? – спросил он, когда изучил её документы. – Этот объект находится под охраной нашего участка, за что отвечаю я. Какие претензии?

– На каком основании этот бомж жил в моём доме?

– Я не очень понимаю, о каком человеке идёт речь, кого вы называете бомжом? – сказал он, глянув в мою сторону. – Это человек, кстати, принимал непосредственное участие в защите этого хутора, когда его четыре года назад чуть не смыла река. Может, у вас какие-то другие данные, но я точно знаю, что у него в Санкт-Петербурге отдельная квартира в центре, а также дача в курортном районе. К тому же, он писатель, он приехал сюда, чтобы закончить свою очередную книгу.

– Кто? Вот этот? Писатель?!

– Да, к тому же, если вы посмотрите на соседние дома, вы видите, как они заросли бурьяном? Находящийся в вашей собственности дом две недели назад выглядел точно также. И под деревьями лежал двухгодичный урожай.

А сейчас что? Посмотрите, какой порядок, чистота, деревья побелены, надо сказать, это сделано совершенно бесплатно тем человеком, которого вы называете бомжом, а он вам ни разу, очевидно, не ответил грубостью.

Она посмотрела на деревья.

– Как вы сказали его имя?

Он назвал моё имя. Она достала телефон и что-то стала в нём смотреть.

– Это он? – показала она ему.

– Да, совершенно верно, а это его книги: рассказы, повести и романы.

– Не знала.

– Какие претензии у вас? Вы изложите их письменно? О том, что я по собственному усмотрению разрешил писателю пожить в этом домике, и он, выполнив мою просьбу, ухаживал за вашим участком.

– Ничего я не буду писать, у меня больше к вам вопросов никаких.

– Тогда у меня к вам один вопрос. Будем прекращать охрану вашего объекта? Вы будете жить здесь?

– Это моё дело, я подумаю, а насчёт охраны – пусть работают.

– Ну хорошо.

Он отдал честь и подъехал ко мне. Мы поздоровались.

– Ну рассказывай, как внук? – начал прежде всего я.

– Ты представляешь, ну копия я, – капитан с восхищением начал рассказывать, как он две недели провёл со своим внуком, с сыном и невесткой. – Ну расскажи, как ты?

– Ну как… Пинками меня выпинали из гостевого домика, да ногами в живот и спину, – смеялся я, – меня и Рыжика. А так в общем ничего. Пост сдан, могу быть свободным. Я вот уж два дня здесь.

– Слушай ну что ты, хочешь, оставайся, давай я тебе любую хату подберу! Такие же условия: и газ, и вода, и электричество.

– Да нет, эти три дня мне и понравились больше всего. Мы с женой в молодости тоже путешествовали на машине. Едешь, едешь до вечера, а вечером останавливаешься у реки, разводишь костёр… Я приспосабливал паяльную лампу, и мы чай кипятили, ужин готовили… Да и место здесь приятное: кругом тишина, природа. Так что спасибо тебе, если Ирина Андреевна не будет так жестока и не утопит меня в болоте, как обещает, то я побуду здесь ещё недельку и закончу книгу.

Мы попили с ним чаю, я пожелал здоровья его внуку и чтобы он с ним как можно чаще виделся, после чего капитан Корж уехал.

Через три Ирина Андреевна снова объявилась. Я сидел и рыбачил у пирса, Рыжик уже был накормлен уклейками, а мне попался белый амур грамм под восемьсот. Вдруг я заметил боковым зрением, что кто-то спускается. Я понял, что это Ирина Андреевна. Я сделал вид, что не замечаю её, хотя успел разглядеть, что она была в шортах и кофточке. Она села чуть дальше от меня на одно из рыбацких мест и стала смотреть за тем, как я ловлю. А я сидел себе и продолжал рыбачить, не вступая с ней ни в какие разговоры. Подплыла утка, я поймал ей и её утятам несколько уклеек. После этого мне ещё попался сом весом чуть больше килограмма. Я решил поджарить белого амура на сомином жиру…

– Продайте мне, пожалуйста, рыбу, – вдруг услышал я за спиной.

– Нет, не продаётся, – ответил я.

– Очень жаль.

Я опять ещё половил по принципу «поймал-отпусти» и перешёл под навес готовить обед. Как и обычно то, что осталось у меня после разделки рыбы, я отдал уткам. Я начал жарить рыбу. Ирина, которая после того нашего разговора не подошла ко мне ни разу, посидела немного на рыбацком месте, а затем подошла ближе ко мне и села боком за стол по диагонали от меня, должно быть, соблюдая правило о расстоянии, о котором мы с ней договорились.

На медленном огне я протопил сома, прожарил его, а затем в сомином жиру прожарил и филе белого амура так, что у него появилась золотистая корочка. После я нарезал овощи, уложил часть из них на тарелку, положил кусочки филе белого амура и кусок сомятины, хлеб, вилку, нож и пододвину Ирине.

– Приятного аппетита! – пожелал ей я.

Она посмотрела на меня с широко раскрытыми глазами, не скрывая удивления.

– Приятного аппетита вам! – повторил я.

Она как бы нехотя взяла вилку, нож, посмотрела на меня – я ел рыбу прямо руками.

– Я рыбак, ем руками, – объяснил я.

Она также последовала моему примеру, почувствовала, что сомина жирная и положила на хлеб. Я обратил внимание, что она с большим удовольствием ела такой бутерброд. После рыбы я проводил её до устройства, которое я сделал для мытья рук. Нужно было нажать на педаль и из пятилитровой бутылки польётся чистая вода. После обеда я вскипятил воду, заварил чаю из трав, которые я всегда вожу с собой и подал ей. Она взяла кружку двумя руками и прежде, чем отпить, стала нюхать, чему-то улыбаясь. Черты лица у неё очень даже приятные, а на щеках появлялись ямочки, когда она улыбалась. Она была очень даже красивой, если забыть об её угрозах… Я вспомнил, что когда смотрел её паспорт, успел подсчитать, что ей всего 37 лет, я посмотрел сейчас на её руки и не увидел кольца. Штампа в паспорте тоже не было. Загадка, подумал я, почему такая женщина одинока?

После чая она ушла к себе, поблагодарив меня за обед.

Я занялся своими делами, а к вечеру насобирал веток и развёл костёр. Я сидел на берегу и смотрел на всплески рыбы, прислушиваясь к тишине, которую время ото времени нарушали крики кукушки и выпи. Вдруг я услышал шорох и обернувшись увидел Ирину. Она пришла с раскладным креслом и расположилась около меня. Несмотря на то что было ещё тепло, она накрылась пледом. Я взглянул на неё: в её черных глазах отражалось пламя, а сама она была в брючном костюме. О чём она думала – я не знал. Мы не говорили друг другу ни слова, но нас это почему-то не стесняло. Иногда наши взгляды встречали, но даже в таких случаях мы ничего не говорили друг другу. Костёр догорал, Рыжик сидел у меня на коленях, и мои разговоры с ним время ото времени забавили её.

Когда пришло время прощаться, она поблагодарила меня за вечер, я тоже её поблагодарил, и она ушла. Я затушил костёр, убедился, что он больше не разгорится, даже если поднимается ветер.

На следующий день я решил снова попытаться поймать сома. С детства я знаю, что сом дважды в одном месте никогда не берёт, и я решил забросить в другое место. Я пытался поймать на дождевого червя. К Ирине в огород заходить, чтобы накопать майских личинок, я стеснялся даже после вчерашнего. Я ловил двумя удочками: одно пытался выловить сома, вторую настроил на сазанов. Сома мне поймать так и не удалось, поэтому я вытащил удочку и сконцентрировал внимание на сазанах.

Через какое-то время на пирс вышла Ирина. Она была в шортах и в маечке, тело её уже тронул загар. Я старался не смотреть на неё, но глаза сами останавливались на её прекрасном личике.

Она села неподалёку и вдруг назвала меня по имени и отчеству. Я удивился этому. Раньше она меня иначе как «бомжом» не называла, да и откуда она могла узнать мои имя и отчество? Правда, я вспомнил, что капитан Корж сказал ей, что я писатель.

– Продайте мне рыбу, – снова попросила она, как тогда.

Я взял удочку и протянул ей. Она взяла, прищурила глаза, улыбнулась и сказала:

– Чтобы жаждущему дать не рыбку, а удочку? И на этом спасибо.

Она стала отмерять глубину, и меня удивило то, как умело она надела червя, придавила опарышем и забросила. Я перевёл взгляд на её поплавок и понял, что глубину она угадала. Вдруг поплавок её стал дёргаться, она подсекла, и ей попался приличный сазан.

– Будьте любезны, дайте мне подсак.

Я подошёл и сам взял сазана подсаком. Хороший сазан ей попался, килограмма на полтора.

Она профессионально сняла с крючка, опустила в садок, добавила червяка и опять забросила… Ей удалось поймать четырёх таких сазанов, как будто они были из одного выводка. Поймав их, она смотала удочку, отдала её мне, поблагодарила и, взяв рыбу, отправилась домой.

Интересно, подумал я, что она будет делать с таким количеством рыбы. Мои мысли прервал шум двигателя – Ирина завела свой джип и куда-то уехала. Продавать на базар, почему-то подумалось мне. Я оставался на пирсе, половил ещё, а затем приготовил обед и накормил Рыжика. А после обеда я прилёг на шезлонг и задремал под плакучими ивами.

Проснулся я снова от шума двигателя. Это вернулась Ирина. Она подошла ко мне, извиняясь, и спросила:

– Разрешите пригласить вас на ужин? То есть вы придёте ко мне ужинать в семь часов?

Это было очень неожиданно, и я поспешил согласиться. Ближе к вечеру я достал рубашку, брюки и туфли и стал думать, с чем прийти на ужин. В первые дни, когда я изучал окрестности, я заметил, что внизу есть коса, где росли крупные ромашки и дикие ирисы. Времени ещё было достаточно, и я решил сходить набрать букет. Я набрал две охапки ромашек и ирисов и вернулся. Время близилось к семи часам, поэтому я умылся, отмыл руки, побрился и подошёл к парадному входу. У входа стоял микроавтобус, и я решил, что кроме меня будут ещё гости. Я позвонил, и мне открыла Ирина… Она была в удлинённом вечернем платье, что делало её ещё более красивой. В ушах сверкали бриллианты, и я не мог оторвать взгляда… Я протянул ей эти охапки и увидел в её глазах радость. Я ожидал, что она сейчас скажет какую-то колкость, но она обрадовалась этим полевым цветам. Ирина спрятала своё лицо в этих цветах и некоторое время наслаждалась их запахом.

– Спасибо вам! – поблагодарила она, и я заметил, что у неё осталась пыльца на носике.

Мы зашли в дом, и я увидел в внутри двух молодых людей в белых рубашках и жилетках. Я оглядел прихожую и увидел справа чехол с удочками, бокс со снастями и спининги… Всё фирменное. Я удивился и не смог удержаться, чтобы не спросить:

– Это ваше? – спросил я, указывая рукой на снасти, – или отца?

Она посмотрела мне в глаза, улыбнулась.

– Очевидно, вы заметили, что я не новичок в рыбалке, я с детства любила с отцом выходить порыбачить. Так что ловить я умею, – ответила она и повернулась к молодому человеку, – поставьте в вазу.

Она повернулась ко мне, и я не смог сдержать улыбки.

– Чему вы улыбаетесь?

– У вас носик в пыльце.

Она улыбнулась, взяла салфетку и вытерла носик.

– Присаживайтесь, – пригласила она.

Я оглянулся и увидел, что никаких гостей нет. В доме мы одни, не считая этих двух молодых людей, которые были, очевидно, официантами. Мы сели за небольшой столик напротив друг друга. Все четыре сазана были в центре стола. Я обратил внимание, что они были приготовлены по разным рецептам. Один поджаренный с корочкой, другой фаршированный специями, другие тоже приготовлены как-то по-другому.

– Да, это то, что я поймала сегодня, – сказала она, глядя на мой интерес.

На столе было полно деликатесов, от которых я уже успел отвыкнуть за эти две недели: буженина, икра, маринованные огурчики.

К нам подошли официанты.

– Что будешь? – спросила она меня, имея в виду, какой алкоголь я предпочитаю.

– Я бы белого вина.

– Правильно! И я тоже буду.

Молодой человек взял бутылку, показал Ирине, та кивнула. Он открыл, заполнил фужеры на половину. Второй официант в это время выкатил ещё один столик, на котором стояли цветы в вазе. Позднее появился ещё один столик с чайными приборами… Я всё думал, сколько же у неё этих столиков.

– Спасибо, ребята, – сказала она в какой-то момент.

Они поклонились, вышли, я услышал звук отъезжающей машины. Прежде чем уйти, они зажгли свечи и потушили верхний свет.

– Давайте выпьем, – предложила она, и мы чокнулись. – Я прочитала все ваши книги, которые вы выложили в интернете. Я хотела перед вами извиниться за ту грубость, я не знала, как это сделать, вы уж меня извините.

– Да ладно, что там, бросьте, я тоже повёл себя неправильно. Заслуживал я, чтобы так со мной обращались.

– Я такая была грубая, а когда я ваши книги читала, я два дня ревела самым настоящим образом. Мне казалось, что это обо мне… В общем, извините меня, – у неё выступили на глазах слёзы.

– Что вы, что вы, не надо.

Она взяла салфетку, приложила к глазам.

– Давайте выпьем, извините меня за мою грубость.

– Ничего и не было, это был нормальный разговор, с моей стороны бестолковый.

– Я не догадалась, что вы тогда просто играли, просто притворялись, бомжа из себя играли, а я попалась на эту удочку, – она засмеялась сквозь слёзы.

– И рыба, бывает, попадается на удочку, – ответил я.

– Давайте попробуем.

Еда была приготовлена отменно. Ирина рассказывала мне о своих впечатлениях от прочтения моих книг. Она помнила такие детали, которые даже я уже не помил.

– А насколько мемуарные у вас рассказы?

– Кое-где есть и реальные персонажи, но есть и то, что придумано. Недаром писателей раньше называли сочинителями. Тем не менее вроде бы читают, даже приятно иногда слышать, что такая женщина, как вы, до слёз…

– Там же обо мне столько написано! Как вы узнали, как вы догадались?

– Да я… Вот так вот… Не знаю, что сказать. А расскажите мне о себе, может, тогда мне будет понятнее, почему вы узнали в моих рассказах себя.

– Да что мне рассказывать, обо мне почти у вас всё написано. Единственное, росла я ребёнком в полном достатке, даже сверх достатка. У меня рано мама умерла, и, кажется, отец её сильно любил, не знаю, были ли у него женщины после мамы или нет. В последние годы он жил на этом хуторе и почему-то никого из родственников сюда не пускал. Впервые родственники сюда приехали, когда с ним инфаркт случился. После этого он ещё бодрился некоторое время, но потом повторный инфаркт, и он ушёл из жизни. Мне очень не хватало его, он был всем для меня, никогда мне ни в чём не отказывал. Уже с девятого класса приучал меня к бизнесу, он всегда просил, а не приказывал, но просьбы его всегда выполнялись, потому что он всеми нами был очень уважаем. Может, поэтому у нас и получалось хорошо, потому что никогда у нас не было никаких конфликтов в семье. Отец меня всегда оберегал и охранял. Видимо, занимаясь серьёзным бизнесом я была его самым уязвимым местом. Помню, в школе ко мне боялись мальчишки подступиться из-за того, что за мной всегда незримо ходила охрана. Если какой и проявлял ко мне внимание, то через некоторое время начинал обходить меня стороной… Я росла умным ребёнком, у меня было немало репетиторов, поэтому в классе я даже была первой, но вот друзей из-за всего этого я так и не смогла завести…

В институте я также не приобрела друзей. К бизнесу меня отец приобщал ещё в школе, поэтому в институте у меня уже и фирма своя была, с которой мне, конечно, отец помогал. Но круг общения у меня уже был другой, в основном, мужской. Бизнес стал для меня наркотиком, меня охватывал настоящий азарт, когда мне удавалось обанкротить конкурента, и я хотела ещё. Отец делал намёки, что ему хочется внука на старости лет понянчить, но я отшучивалась, та жизнь, на которую он намекал, меня не привлекала. А привлекал меня азарт: выиграть тендер, обыграть конкурента. Да и общалась я в таком круге мужчин, что большинство из них уже были дважды в разводе, а те, кто ещё состоял в браке, имел по нескольку любовниц…

Когда мне перевалило за тридцатник, дядьки мне говорили, что слишком я груба стала, слишком нервная стала. Видимо, гормоны во мне играли или материнский инстинкт был причиной. На меня обижались многие коллеги, жаловались подчинённые. Я стала более жестока к конкурентам, мне доставляло удовольствие видеть, как их бизнес терпит крах. А потом мне и самой всё это надоело.

Я наткнулась случайно на записи отца, в которых он будто бы ко мне обращается. Никто не мог понять, почему он уехал на этот хутор, что он хотел здесь найти. Он писал, что когда будет мне совсем плохо, чтобы я приезжала на этот хутор, здесь я найду то, что мне нужно было. И представляешь, наступил такой момент, что я не смогла удержаться и однажды одной подчинённой, у которой трое детей, незаслуженно влепила пощёчину. Я потом извинилась, конечно, но это уже был нервный срыв. Я поняла, что мне надо уйти, как отец, и оттуда из глуши, из Дальнего, руководить фирмой подальше от людей. У меня были подобраны хорошие менеджеры, знающие, толковые, не знаю, как они меня терпели, но фирма процветает, прибыли хорошие. Но с психикой моей творилось неладное. Конечно, я могла себе купить любую «модель», но это всего лишь физическое удовлетворение. Всё пусто, а мне нужно было что-то полное. Чего-то хотелось, и я решила уехать сюда, как и мой отец. Что он здесь искал? Нашёл ли он?

Когда я приехала и увидела, что в моём доме живёт какой-то непонятный мне заросший щетиной человек и ведёт себя таким образом, я разозлилась. Я хотела уйти подальше от людей, а здесь какой-то тип обосновался. У меня не хватило ума сразу распознать, что вы просто играете, смеётесь надо мной. Как я не запустила в вас тогда сковородкой! Потому что свежо было воспоминание о том, как я ударила по лицу женщину, и это сдерживало меня. А потом, когда я прочитала ваши книги, кое-где в них себя увидела. Я ночами сидела смотрела как вы живёте снаружи с котом, и я поняла, что это и есть жизнь – существовать в гармонии с природой. Правильно говорят, что дети и животные чувствуют хорошего человека… Кот этот, хоть и одичавший, но в вас почувствовал доброту.

И я увидела, что вы именно такой человек, добрый, хороший, отзывчивый. Как вы меня поставили на место тогда… Мне очень стыдно за то, что я называла вас бомжом. А уж когда вы начали считать копейки! Я еле удержалась, чтобы не треснуть вас сковородкой по голове! Вы уж простите меня, извините.

Она подошла ко мне, я поднялся. Ирина обвила руками мою шею, я прижал её к себе и почувствовал, как её упругие груди касаются меня, она положила голову мне на плечо. Я взял её на руки, а она взглядом показала мне направление в спальню.