Мне позвонил родственник из Саратова и сказал, что прилетает завтра. Он сообщил мне номер рейса, я пообещал, что встречу его.

Познакомились мы с ним в интернете. Однажды я в социальной сети увидел, что ко мне обращается Сергей, называет себя моим двоюродным братом. Я начал вспоминать, но такого двоюродного брата не вспомнил. Позвонил родственнице – двоюродной племяннице – Татьяне. Она поэтесса и композитор. Одно время она была очень популярна. Какое-то время она занялась поиском всех наших родственников и составлением генеалогического древа.

Я спросил её о Сергее. Она сразу же ответила, что этот Серёжа мой двоюродный племянник по отцовской линии. Я положил трубку и задумался: не самый далёкий родственник – сын двоюродной сестры – а я о нём никогда не слышал. Как и о других двоюродных братьях и сёстрах знаю очень мало.

Отец мой родился в позапрошлом веке в 1895 году. Мать родилась в начале прошлого века, и по её, и по отцовской линии семьи были традиционно большие, детей рождалось много.

На первую половину XX века пришлось немало катаклизмов: Первая мировая война, Гражданская, революция, коллективизация, раскулачивание, Вторая мировая, целина, Великие стройки Коммунизма сделали так, что члены моей семьи оказались разбросанными по разным уголкам Советского Союза. Кругом требовалась молодёжь, которая окончив институты, разъезжалась по направлениям, где они впоследствии влюблялись, заводили семьи и обустраивались на постоянное жительство. Так что потерялись таким образом не то, что двоюродные и троюродные, но и родные братья и сёстры. И только сейчас при современных средствах связи появилась возможность находить родственников и общаться с ними, не выходя из дома. «Хорошо, что на старости лет есть скайп и интернет», – так написала моя племянница Татьяна.

На следующий день я приехал в аэропорт, узнал Сергея, и мы поехали ко мне домой. Пока он умывался и брился, я занимался завтраком. Он же первым делом сел за компьютер, с кем-то стал созваниваться. Я бросил взгляд на его фигуру и решил сделать яичницу из четырёх яиц, а себе парочку. Приготовив колбасу, сыр, кофе, тосты и масло, я пригласил его к столу.

Мне понравилось, как он: не спеша, спокойно пережёвывал каждый кусочек. Мне припомнились Ильф и Петров и плакат в пансионе для старушек: «Тщательно пережёвывая пищу, тем самым помогаешь обществу». Уж не знаю, какому обществу помогал Сергей, но ел с аппетитом.

В это время у него зазвонил телефон, он сказал, что спустится через семь минут и положил трубку.

– Приехали уже за мной. По работе нужно… – объяснил он мне.

А дальше так же спокойно, не увеличивая темпа, продолжал приём пищи. Я подумал, что если бы мне на его месте вот так позвонили, я бы непременно ускорил темп, затолкал остатки еды себе в рот. Он же не спеша доел, выпил кофе тоже не спеша, извинился, обещал предварительно позвонить, когда будет возвращаться. Я хотел дать ему ключи, он предупредил, что вернется, скорее всего поздно, я всё равно отдал ключи, и он ушёл.

Позвонил он мне уже в десятом часу вечера, сообщил, что едет домой. Я попытался приготовить ужин, но он только лишь выпил кружку чаю, сказал, что очень устал, что сегодня пришлось решать производственные вопросы. Я не стал его расспрашивать, и он после чая ушёл отдыхать.

После того, как я вышел на пенсию, я изменил свой режим. Раньше я вставал в шесть часов утра, а сейчас – выйдя на пенсию – добавил к утреннему сну ещё один час. В семь часов я поднялся, тихо, чтобы не разбудить гостя, вышел из своей комнаты, но на кухне уже горел свет. Сергей сидел перед монитором, перед ним стояла кружка кофе.

– Ты что так рано? – удивился я.

– Привычка такая, – ответил он. – Сейчас не хватает времени, чтобы нормально работать, поэтому приходится за счёт сна компенсировать…

Он сидел за компьютером работал, а я опять приготовил завтрак. Но сейчас я подал ему уже не глазунью, а омлет – также из четырёх яиц.

Ровно в девять у него зазвонил телефон и, как вчера, ему подали машину. Он снова уехал. Так продолжалось до пятницы. И только в пятницу он поинтересовался моими планами.

– Понимаешь как, – начал он, когда я сказал, что планов у меня особо никаких, – очень хотелось бы посмотреть янтарную комнату. Не составите мне компанию съездить в Пушкин? Сегодня у меня закончится моя работа где-то в середине дня, может, чуть позже, я бы хотел сегодня же съездить в Пушкин, если вы меня поддержите.

– С удовольствием. Буду ждать звонка, – сказал я.

Он позвонил мне где-то часа в два, сказал, что выезжает. Мы договорились, что я буду его ждать и хорошо бы, если он приедет не позже трёх часов.

Но он приехал около четырёх – по дороге попал в глубокую пробку. Я сказал, что мы можем опоздать уже сегодня.

– Нет, поехали, – настаивал он, – вдруг успеем.

Мы быстренько перекусили бутербродами. Причём сейчас он ел гораздо быстрее, чем до этого за завтраком. Но в пятницу от пробок никуда не денешься. За город мы выехали только в шесть часов. Смысла ехать дальше не было. Чтобы он не сильно расстроился, я предложить поехать ко мне на дачу. А завтра с утра – в Пушкин смотреть Янтарную комнату.

Мы закупили продукты в ближайшем супермаркете. Приехав на дачу, он первым делом обратил внимание на мои рыбацкие снасти.

– Вы рыболов-любитель? – спросил он.

– Да, я люблю порыбачить с детства. Сколько себя помню, всегда рыбачил при возможности даже за границей, – рассказал я.

– Что же вы молчали, – упрекнул он меня, – я же на Волге живу.

– Я на Волге какое-то время тоже рыбачил…

– Так поехали ко мне на рыбалку на Волгу!

– Если пригласите, я с удовольствием приеду.

– Не только приглашаю, но и обязуюсь организовать рыбалку с комфортом. Мы как уважающая себя организация, построили для сотрудников базу отдыха на берегу Волги. Там у нас домики, катера, лодки… Всё, что нужно для отдыха и рыбалки. Летом, во время каникул, мы, в основном, предоставляем места сотрудникам с детьми. А с конца августа там любители рыбаки. Они там до июня. Поэтому приглашаю вас с конца августа до конца сентября – самое лучшее время у нас в Саратове. Ещё продолжение лета…

Утром мы заехали в Пушкин, в Екатерининский дворец.

На то, чтобы описать красоту и великолепие наших пригородов, у меня никогда не хватало слов. Сергей тоже пребывал в восхищении, постоянно фотографировал и снимал на видео практически всё, что видел кругом. Даже умудрился незаметно снять видео в Янтарной комнате, хотя это воспрещается.

После этого мы вернулись домой, а вечером я проводил его на самолёт.

На другой день он позвонил из Саратова и ещё раз напомнил о приглашении. Я ответил, что буду в начале сентября.

– В конце августа уже и судак идёт, – добавил он, – я как раз любитель судака. Так что сообщи, когда прилетишь.

Я решил прилететь к первому сентябрю, когда все дети сотрудников уже точно будут в школе. Взял билеты на 31 августа, о чём сообщил Сергею. Рейс на Саратов был поздний, поэтому, когда Сергей встретил меня, была почти полночь. Он сказал, что его семья живёт в загородном доме, но мы переночуем в его городской квартире.

С утра мы поехали в его загородный дом. Он познакомил меня с семьёй, с детьми, с женой. Жена его, приятная женщина, к нашему прибытию приготовила завтрак.

После завтрака мы отправились с ним на турбазу по трассе Саратов-Балаково. В километрах двадцати от Саратова был поворот на турбазу, до которой мы доехали по очень даже хорошо асфальтированной дороге. По пути Сергей рассказывал, что участок земли под турбазу они арендовали у фермера в те годы, когда колхозы и совхозы разваливались. Предприимчивые люди скупали у колхозников паи, но впоследствии было издано постановление, которое запрещало на сельхоз угодьях какое-либо строительство. Однако вдоль Волги находились неугодья, на которых и была построена база отдыха.

На подъезде к базе протекала небольшая река, через которую был перекинут мост со шлагбаумом. Перед ним, как перед железнодорожным переездом, стояли барьеры. Шлагбаум был открыт, а барьеры были опущены. Мы свободно проехали, а я спросил: «Проезд свободен всегда?» Сергей улыбнулся и сказал, что только для нас, а потом добавил уже с серьёзным лицом: «Это чтобы лишние люди не заезжали. А сейчас открыто, потому что Матвеич издалека увидел в камерах мою машину и открыл.

– Понятно: век техники, цивилизации, телемеханики… Вот бы и дороги научились строить автоматически, а то руками человека как-то не получается.

Вдалеке я уже видел базу отдыха. Через несколько минут я стал различать высокие кованые ворота, за которой виднелись аккуратные домики. Территория турбазы была огорожена сеткой высотой в два с половиной метра.

Мы подъехали, ворота перед нами открылись, и нам навстречу вышел мужчина. На вид ему было лет шестьдесят, крепкого телосложения с серьёзным лицом. Он поздоровался с Сергеем, а тот представил меня как своего родственника.

– Как? – спросил Сергей.

– Всё нормально, – сказал этот мужчина, представившийся Матвеичем. Матвеич нажал на кнопку брелка, и ворота закрылись.

Сергей стал спрашивать Матвеича, называя какие-то цифры. Я не сразу догадался, что они говорят о домиках.

Матвеич ответил, что второй, и мы подъехали к домику. Сергей пригласил меня зайти и рассказал, что домик проектировался специально для семейного отдыха: две комнаты – одна для взрослых, вторая детская, кухня, туалет, душевая кабина, необходимая мебель.

Меня удивило, что снаружи домик казался маленьким, но внутри был просторным и вместительным. Сергей сказал, что на общей кухне имеются мука, сахар, макароны, картошка и другие овощи, чтобы отдыхающие с собой не тащили. Это поставляется фирмой. Готовить можно на общей кухне и там же обедать, а можно на маленькой кухне в домике. Сергей выгрузил из машины мясо, соленья, специи и отдал всё это Матвеичу.

Я разгрузил свои снасти, и Сергей повёл меня к причалу. Сергей указал на катер и сказал, что рыбачить поедем на нём. Моё внимание привлёк телефон, зафиксированный на встроенной подставке.

– А это, – Сергей увидел, куда направлен мой взгляд, – на крайний случай. Часто случалось, что отдыхающие настолько увлекались рыбалкой, что могли в порыве уронить свой телефон в воду. На Волге множество островов, поэтому и заблудиться немудрено. А этот телефон всегда заряжен, ему не страшна влага и его не потеряешь – он закреплён на гибком шнуре.

В катере был ещё и навигатор с эхолотом.

Пока Сергей рассказывал мне о катере, подошёл Матвеич со спиннингами, ведёрком и какой-то бутылкой с непонятной жидкостью. В пробку была вделана игла, похожая на иглу шприца. Я не понял, для чего это, но расспрашивать не стал.

Сергей предупредил Матвеича, что мы вернёмся через два часа. Ему нужно будет вернуться в город. Он показал мне маршрут на карте и сказал, чтобы я запоминал, как мы будем двигаться между какими островами.

– Если понравится место, то можешь потом выходить по этому маршруту.

Я ничего не ответил, но подумал, что я всё равно хорошо ориентируюсь по солнцу. Но маршрут всё равно настроился запомнить.

Мы заехали за один остров.

– Видишь там чайки бьют? – сказал Сергей. – Сейчас окушков половим.

Мы подплыли к этому месту, Сергей заглушил мотор. Течения практически не было. Спиннинги были уже заправлены оснасткой: груз и пять самодуров – тройнички с белым кембриком. Сергей забросил, и я наблюдал, как он ведёт. «Раз, два, три, четыре!» – считал Сергей. Я не понял, что он считает. По оборотам катушки счёт не совпадал. Оказалось, что он считает поклёвки. На самодур схватились маленькие окуни грамм по 150. Всех их он отпустил, завёл мотор, и мы поехали дальше.

В бинокль он увидел ещё одно место, где били чайки. На следующей остановке попались окуни уже «товарного» вида, как сказал Сергей. Он вытащил пять окуней, каждый по полкилограмма, снял их с крючков, положил в ведёрко.

– Ну давай теперь ты, – сказал он мне.

Я стал забрасывать, примерно, как он, провёл и вытащил трёх таких же окуней. Когда я вёл, я почувствовал три удара. Следующий заброс принёс мне только одного окуня.

– Ушли, надо этих обработать, – сказал Сергей и взял бутылку, которую на берегу передал ему Матвеич.

– Что вы собираетесь делать? – спросил я.

– Здесь раствор соли со специями. Я ввожу рыбе в живот, и к нашему возвращению они просолятся и будут готовы для горячего копчения.

Он заправил всех. Больше мы не съедим. Но азарт есть азарт, и мы решили попробовать поймать судаков. Он по эхолоту определил перепады дна, и мы остановились возле места, где был судак. Я попытался запомнить это место по береговым линиям.

Сергей сменил оснастку на зелёный виброхвост, забросил. Я смотрел, как он ведёт. После толчка он подсёк и вытащил не судака, а громадного горбыля-окуня весом почти с килограмм.

Я тоже забросил, но проводку изменил по-своему. Почувствовал хороший удар. Стал подводить и увидел, что на крючке приличный судак килограмма на полтора. Пришлось и подсак замочить. Сергей развернул лодку боком, и мы ловили с ним одновременно с разных бортов. Поймали четыре судака, после чего решили остановиться.

Когда вернулись на берег, Матвеич уже разогрел коптильню, дрова горели, и он принял у Сергея ведёрко с окунями. Сергей сказал, что на их базе существует правило: снасти можно оставить на катере, но сам катер должен быть вымыт после рыбалки. Особенно если рыбаки ловили лещей.

Я одобрил такое правило, и мы начали мыть. К пирсу был подведён шланг с водой. Матвеич коптил окуней, пока мы мыли катер, мылись сами и переодевались. В разогретой коптильне хватит и двадцати минут, чтобы окуни приготовились.

Затем был обед. Обедали в общей столовой. Матвеич заблаговременно подготовил стол, на котором уже стояла готовая уха, жареная рыба. Я определил, что это был крупный сазан на три килограмма уж точно. Что меня очень порадовало, так это балык сома холодного копчения.

– Кто поймал сома? – поинтересовался Сергей.

– Димка здесь уже три дня, – ответил Матвеич, – каждый день таскает.

– А кто это? – спросил я.

– Это наш сотрудник, – объяснил Сергей. – Он каждый год берёт с первого сентября отпуск и приезжает сюда на десять дней. Мы уже привыкли.

– И как он у вас сомов ловит? – мне стало любопытно.

– Он подводной рыбалкой занимается, спиннингами почти не ловит, всё с ружьём под водой ползает.

Сергей, как я уже успел убедиться, к пище относился серьёзно, и теперь тоже ел не спеша, аккуратно выбирая косточки. После обеда, как и предупреждал, он уехал.

За обедом мне больше хотелось налечь на сома, но его много не съешь, потому что он жирный. Мы ещё немного посидели с Матвеичем за чаем, а я отрезал тоненькими кусочками балык, клал его на свежий хлеб и запивал душистым чаем.

После сна я вышел на берег погулять. С высокого берега я любовался красотой матушки Волги. Виднелись острова с густой, нетронутой осенними заморозками растительностью. Сергей был прав, когда говорил, что в сентябре в Саратове продолжается лето. Я старался проследить тот маршрут, по которому мы с Сергеем на катере проплыли между островов. Но он сливался с горизонтом, поэтому разглядеть не получалось.

Я прошёл вверх по течению Волги. Любуясь закатом, я забыл, что это не Санкт-Петербург, сумерки сгущаются быстро, и наступает тёмная южная ночь. Фонаря с собой у меня не было, поэтому я повернул обратно к базе и пошёл ускоренным шагом.

На базе меня встретил Матвеич и пригласил ужинать к восьми часам. Чтобы не приходить на ужин с пустыми руками, я сходил за бутылкой привезённого из Петербурга коньяка в свой домик. Затем, придя на ужин, поставил её сбоку на стол. Кроме Матвеича там был ещё высокий симпатичный мужчина, который представился Димой. Он крепко пожал мне руку.

Увидев мою бутылку, они переглянулись.

– Понимаете как, – начал Матвеич, – мы не употребляем это.

– Как? Что, совсем? – удивился я.

– Не то, что запрет… Если вы желаете, то пожалуйста. А мы… У меня противопоказания, а Дима по другим убеждениям не принимает.

– Как хотите, тогда и я не буду, – подытожил я, отнёс её обратно и вернулся.

Ужин был не хуже обеда: уха, жареная рыба и наши пойманные сегодня окуни горячего копчения, балык сома, сазан холодного копчения. На отдельных тарелочках лежала нарезанная колбаса, ветчина, сыр и сало, источая запах чеснока.

За обедом я стал расспрашивать Диму про подводную рыбалку. Он рассказал, а затем проводил меня к холодильнику, в котором лежал его сегодняшний улов: два большущих сома. Даже затрудняюсь сказать, сколько они весили. Я прикинул, что они чуть ли не в мой рост длиной.

– Видеть-то их видишь на дне, но иногда такого видишь, в которого и стрелять страшно, – рассказывал Дима. – Лежат как брёвна, есть такие огромные экземпляры, что и тебя могут схватить и утащить!

Так и начался мой отдых на реке Волге. На следующий день я проснулся рано утром, как обычно, до сигнала будильника, по-быстрому поставил чайник, умылся, выпил кофе, сделал два бутерброда с сыром, положил в карман и рванул к пирсу.

Когда подошёл к пирсу, заметил, что там стоит Матвеич, явно дожидается меня. Я подошёл, он поздоровался: спокойный, уверенный в себе человек, спросил, как мне спалось. А у меня перед рыбалкой обычно начинается какой-то зуд – мне всё хочется быстрее выйти на воду и забросить удочки.

Иногда даже забываешь на берегу какие-то нужные снасти. А вещи, которые отвлекают, начинают раздражать, даже если чайник долго закипает, то от нетерпения хочется отлить немного воды, чтобы скорее закипел.

– Садитесь в катер, – тем временем говорил мне Матвеич, – а я пока проведу инструктаж.

Вот этого мне ещё и не хватало.

Он начал опять объяснять мне то, что вчера Сергей Сергеевич уже рассказал.

– Вот этот телефон, он специальный, с него можно позвонить куда угодно. Он всегда заряжен, находится на привязи, на спиральном шнуре. А вот этот сигнальный телефон, SOSовский – SOS подаёт, – разъяснял он мне. – Все они загерметизированны, им не страшна вода.

Матвеич нажал кнопку второго телефона, и у него в кармане прозвучал сигнал. Он развернулся ко мне, раскинув руки, показывая своим видом, что вот, мол, как это работает.

– Вот ещё навигатор, – продолжал он, – настроен на возвращение из любой точки на базу. Дальше, с левого борта, в этом рундуке вёсла, здесь же топорик, запасной якорь, а также в этом – он тоже забрался на катер и стал открывать разные рундуки, показывая мне их содержимое. – В этом отделении находятся спички, зажигалка, сухой спирт и газовая плитка с двумя запасными баллонами.

Ещё только он открыл первый рундук, я стал переступать с ноги на ногу, надеясь, что этот инструктаж не продлится долго. Но я ошибся, и Матвеич был настроен рассказать мне про каждую вещь, какая только была на катере. Меня это раздражало, так и хотелось сказал – есть оно тут и пусть находится. Открою, посмотрю, когда нужно… Но из уважения я молчал, демонстрируя нетерпения.

– А вот здесь в этой половине рундука – это холодильник.

– Холодильник в катере? И что он работает – от солнечной батареи, – съязвил я.

– Нет… Конечно, можно будет когда-нибудь в дальнейшем сделать и от солнечной батареи, но у нас работает от замороженной воды.

Он открыл крышку и показал явно самодельное устройство. Достал бутылку, вернее, что-то отдалённо напоминающее бутылку. Плоская, пластмассовая, явно сделанная по заказу, но пробка на ней подобная тем, которыми закрывают обычные пластиковые бутылки. Таких бутылок внутри этого устройства было четыре. Между ними – металлическая корзина, в которой находятся пластмассовые боксы.

Я увидел, что в каком-то из них колбаса нарезанная, в каком-то сыр, хлеб… Матвеич вытащил тот, в которой было мясо. С правой стороны лежали овощи – точно так же в боксах.

Я с интересом посмотрел на Матвеича.

– Это вам в дорогу. Кстати, вода в этих бутылках замораживается до минус двадцати градусов. В сарае, где хранятся моторы, там холодильник, который я используя для заморозки воды. Вода из родника, чистая, проверенная. Даже, как мне уверили, с содержанием ионов серебра, поэтому она не портится. Ей также можно пользоваться как питьевой на рыбалке.

Из другого рундука Матвеич вытащил два термоса. Один был с чаем, другой с кофе. Он не знал моего вкуса, поэтому приготовил и то и другое.

Всё это Матвеич говорил спокойным, твёрдым голосом. Казалось, он не замечал моей нервозности, хотя весь мой облик выражал нетерпение и отсутствие интереса к тому, что он говорил.

– А это ведёрко и бутылка с раствором, но вы уже о нём знаете… Это для окуней и для рыбы, которая пойдёт на копчение. Эта ёмкость для рыбы, – он показал мне металлический ящик из нержавеющей стали. Я попытался проявить интерес. – Она точно так же охлаждается такими же бутылками, поэтому в этом ящике рыба может храниться долго. Вот так… – начал он, кажется, закругляться, – Счастливо вам половить, а в семь часов приходите на ужин, ужин я приготовлю. Не знаю, как вы будете, весь день ловить? Я вообще вам не советую весь день ловить, всё-таки должна быть какая-то акклиматизация. К тому же, день солнечный предстоит, рассчитывайте сами, лишнюю рыбу привозить не надо. Окуней с десяток таких, как вы с Сергеем Сергеевичем поймали. Штук шесть засолите, а четыре в ящик для ухи. Можно пару судачков, пару лещей. Можно пару щучек тоже засолить, в основном, такая потребность в рыбе будет нужна. Дима – тот такую рыбу не ловит, он только на сомов охотится. Соминая голова от его улова тоже пойдёт в уху. Я не знаю, будете ли вы на карасей или сазанов охотиться, но если попадутся, то тоже можно парочку взять. Не увлекайтесь, потому как кроме меня, Димы и вас на базе никого нет, а морозить рыбу нет смысла, потому что, как я уже сказал, мы втроём, наловить сможем. Как рыбак, готовую рыбу с собой не даю. Не знаю, от кого и где пошла эта традиция, но многие рыбаки никогда не берут с собой ни жареную, ни вяленую, ни копчёную, ни консервированную, считая это дурным тоном. Поймать и приготовить можно, а готовую не берут, поэтому также вам не даю, хотя я заметил, с каким удовольствием вы ели копчёный балык из сома…

– Да, мне очень нравится.

– Ну счастливо вам.

Он сошёл с катера.

– Отстёгивайте концы!

Я посмотрел, что концы с карабинами, но пристёгиваются карабины не прямо к кнехтам, а к приспособлению на кнехте, которое прикреплено через подшипники. Поэтому ни карабин, ни кнехт не трутся друг о друга.

Он отстегнул, я завёл, подержал немного на малых оборотах и, наконец, прибавил газу и двинул в сторону островов. Я специально шёл поначалу малым ходом, чтобы не обидеть Матвеича, хотя рвануть мне хотелось полным газом…

Я сразу же поехал на то место, где мы вчера ловили с Сергеем Сергеевичем. Окуней было ловить ещё рано, поэтому я нашёл хороший перепад и почувствовал, что там может быть лещ. Заякорился двумя якорями – носовым и кормовым, чтобы лодка устойчиво стояла. Опустил сетку с приманкой, настроил донную удочку и стал ждать поклёвки. Естественно, сразу поклёвок не будет, я налил себе в чашку чаю, поблагодарил мысленно Матвеича – уж очень приятный ароматный чай он заварил. На вкус это был не чай, а что-то приготовленное самостоятельно, с разнотравьем. Запах чабреца пробивался, а также ещё какие-то более знакомые и не знакомые травы. Не успел я сделать и несколько глотков, как у меня пискнул сигнализатор, я подсёк, но это был не лещ, а всего-навсего сорога. Я по привычке хотел взять. В детстве мы никогда не отпускали первую рыбку, какая бы они ни была. Но здесь я отпустил эту сорожку, поправил наживку, увеличив её, и стал ждать следующей поклёвки. Следующая была минут через семь-восемь. Это уже был явно лещ или в крайнем случае подлещик: сначала прошла поклёвка, а потом поплавок всплыл. Я подсёк, попался настоящий лещ. Я задумался брать ли его или потом других поймаю. Решил взять. Следующих я отпускал, пока не подсёк настоящего леща. Он шёл тяжело, пришлось его подсаком вынимать из воды. Это был лещ, который уже начал готовиться к зиме, набирая жировой запас.

Заказ Матвеича был выполнен, и я начал ловить в стиле «поймал-отпусти». Лишнего не бери, а удовольствие получи. Так я ещё где-то с часик проловил, пока не пригрело солнышко, и чайки не начали кружить над рекой, над местами, где жерехи и окуни начинали завтракать.

Я снял катер с якорей, вымыл подсак и борт катера от слизи леща и стал охотиться на окуней. Мне понравился способ, который вчера показал Сергей Сергеевич, и я стал высматривать места, где били чайки, подъезжать и забрасывать. При первом же забросе почувствовал первый удар. Наверное, попался хороший окунь, но когда подвёл ближе, это оказался жерех. Жерех красивый, мощный… Поскольку Матвеичем не было сказано ничего о жерехе, я его решил взять. Но на второй заброс у меня никто не взял. Жерех и голавль очень пугливые рыбы, и мне пришлось искать другие места, где бьют чайки, и ловить окуней. Так я плавал за чайками, подлавливал окуней, которые подходили по размеру для копчения и ухи. И просто ловил в своё удовольствие и отпускал. В одной из проток увидел хорошее, заросшее камышом, место, где могли быть щучки-травянки. Спиннинг был перезаряжен, воблер повешен, и на первый же заброс попалась щучка грамм на 800. Через несколько забросов ещё одна покрупнее, и на этом решил закончить, тем более, время двигалось к обеду. Я ещё покатался на катере и полюбовался островами, после чего решил причалить.

Но при выходе из протоки я увидел всплески. Подумал, что это уклейки. Мне захотелось её поймать, поэтому я быстро смонтировал удочку, но вместо уклейки поймал чухонь. Когда жил раньше на Волге, мне нравилось ловить чухонь, она хороша вяленая. Я наловил с десяток чухони, хотя это и не было заказано Матвеичем.

Желудок напоминал об обеде… В последнее время я или совсем не обедаю на рыбалке, или обедаю, когда все снасти у меня сложены в лодке или на берегу. А то бывало так: рыбачишь, вдруг прекращается клёв по какой-то причине, решишь пообедать, вымоешь руки, разложишь продукты, а в этот момент срабатывает сигнализатор. Пытаешься что-нибудь поймать, но чаще опаздываешь с подсечкой. Рыба срывается, и приходится снова пачкать руки, затем их снова мыть… Это раздражает. За двумя зайцами погонишься – ни одного не поймаешь.

Я выбрал один из островов, на котором был красивый песчаный пляж. Невдалеке стояло дерево, очевидно, дуб с мощной густой листвой. Разогнав катер и подняв мотор, я остановился на песке. Но на всякий случай всё же бросил носовой якорь, взял коврик, продукты, термос с чаем и пошёл под тень этого дуба. Мне хотелось искупаться. Плавать в ещё тёплой воде после того, как долгое время провёл в одном положении в катере, очень приятно. Я расслабился в воде и почувствовал невесомость. Несколько раз нырнул, касаясь песчаного дна руками, и затем вышел на берег. Солнце ещё грело, но зноя уже не было, как летом. Пообедал тем, что приготовил Матвеич. Матвеич знал, что нужно на рыбалке из еды. Здесь было всё, чтобы после удачного улова подкрепиться не только колбасой или мясом, но и овощами.

После сытного обеда я расслабился, развалился на коврике, раскинув руки и незаметно для себя уснул. Когда проснулся и посмотрел на катер, то увидел, что он стоит вдалеке от берега на полностью вытянувшейся якорной верёвке. Вот тут-то мне и вспомнились напутствия Матвеича – причалил к берегу на минуту – заякорись. Я представил что бы сейчас могло произойти. Мне пришлось бы догонять мой катер вплавь. Почему он сошёл с берега? Может, неподалёку проходило судно, от которого прошла волна, которая смыла мой катер. Я недолго думая подтянул катер, уложил обратно остатки еды и двинулся к базе.

У причала я уложил рыбу в пакет, ещё раз вымыл катер и ящик для рыбы, взял остатки продуктов и направился на кухню. Там уже хозяйничал Матвеич, которому я передал рыбу. Хотел было передать Матвеичу и боксы с оставшейся пищей, но тот отказался. Он сказал, чтобы эту еду я отнёс к себе в домик. Я попросил его тогда впредь укладывать половину из того, что было сегодня. Матвеич сказал, что моё пожелание учтёт.

Я с этой корзиной вернулся в свой домик, принял тёплый душ, посмотрел, что у меня осталось из еды и решил перекусить. После этого лёг отдыхать. К семи часам я пришёл в столовую, стол был уже накрыт. Мне сразу бросился в глаза балык сома, но в нос ударил и запах наваристой ухи. На столе были и копчёные окуни и щучки, которых я выловил сегодня. Была и вяленая чухонь с уклейкой.

Мы сели есть. Дима с Матвеичем стали интересоваться у меня, как прошла рыбалка. Я рассказал, катер от меня чуть не уплыл.

– На реке нужно быть осторожным, – сказал Матвеич, – сколько раз находили пустые лодки и катеры, хозяева которых сутки на острове проводили, а то и больше. Вообще река не любит ни разгильдяев, ни пьяных. Пьяный на воде – почти всегда трагический конец.

Я похвастался, что поймал жереха. Матвеич рассказал, что первого нужно вываживать без шума, чтобы был шанс поймать ещё одного. Матвеич принёс специальные блёсна для жереха и дал мне несколько штучек. Я поинтересовался у Димы, где можно половить сазанов, карпов и карасей.

Он рассказал об одной заводи, в которую впадает речка, и я решил, что завтра непременно попытаю там удачу. Дима сказал, что карасей там можно поймать не только таких, которых на Кубани называют коробками, но и настоящих золотистых карасей размером со сковородку.

Шли дни. Я по обыкновению выезжал рано. Матвеич провожал меня, но уже без длинных напутствий, хотя всегда проверял, чтобы был надет спасательный жилет, чтобы он был тщательно застёгнут, и чтобы у меня с собой всегда был нож, привязанный на шнуре.

– А зачем нож? – спросил я.

– Волга – это река, – важно произнёс Матвеич, – а не захудалый прудишко, в котором караси и пескари только. Здесь водятся и осётр, и белуга, не говоря уже о сомах. Бывают таких размеров рыбы, что не их нужно вытаскивать, а как бы и тебя не утащили они за собой. При вываживании леска может захлестнуть ногу или руку, а иногда и крючок за одежду, за тело зацепиться – для того и нужен острый автоматически открывающийся нож.

Я взял нож, нажал на кнопку, он автоматически раскрылся – очень острый. Всегда можно перерезать любой шнур.

– Браконьеров ещё очень много, – продолжал Матвеич, – а они и перетяги ставят и сети. Бывает, едешь на лодке, и сеть или перетяг напутывается на винт. Надо от них избавиться, но избавляясь от них, рыбак может и сам попасться на крючок перетяга, если на перетяге поймана большая рыба. Поэтому нож должен быть всегда, и всегда должен быть надет спасательный жилет.

Подобными напутствиями он меня каждый день провожал. Восьмого числа я как всегда вечером к семи направился в столовую. Когда зашёл, то увидел там одного только Матвеича. Он сидел за столом перед миской ухи. Он с удивлением посмотрел на меня, не донеся до рта ложку. Видимо, у меня было какое-то странное выражение, пока я смотрел на пустой стол. Матвеич тоже посмотрел на пустой стол, а потом снова перевёл взгляд на меня. У меня промелькнула мысль, что, может, я себя вёл как-то неправильно последние дни, всё-таки я ведь фактически нахлебником был, участия в приготовлении не принимал, посуду не мыл, со стола не убирал. Может, меня от стола отлучили, не предупредив? Матвеич тоже выглядел виновато. Он опустил ложку и левой рукой вытер губы.

– А вы разве не у Димы? – спросил он.

– Нет, я Диму сегодня не видел ещё.

– Да? Странно.

В этот момент открылась дверь, и вошёл Дима.

– Извините, вы здесь, а я зашёл в домик, а вас уже нет. Понимаете, утром не успел, вы уже уехали на реку, после обеда зашёл к вам, а вы уже спали. Я не мог сообщить, что ужинать будем у меня.

Я посмотрел на Матвеича, тот уткнулся в тарелку. Дима взял меня под руку и вывел за дверь.

– Дима, я себя не очень хорошо чувствую, – сказал я, когда мы немного отошли, – я где-то промашку сделал?

– Нет, всё нормально, – ответил он, – просто сегодня будем ужинать со спиртным, как я понял в первый день, вы не возражаете, а Матвеич – он противник. Причём категорический. Матвеич не сядет за стол, если на нём стоит хотя бы пиво.

– А что так?

– Да… Его мало кто знает, он скрытный человек, никогда о себе особо не рассказывал, может, Сергей Сергеевич знает, поскольку он пригласил его работать сюда. Понимаете… Фирму организовали Сергей Сергеевич и Владимир Владимирович. Они соседями были с детства, дружили, в школе вместе учились. Институты, правда, разные окончили. Владимир Владимирович архитектурный, а Сергей Сергеевич политехник, да ещё экономический. Когда они организовали фирму, генеральным стал Владимир Владимирович, хотя всеми делами заведует Сергей Сергеевич. А Владимир Владимирович – его дело строительство. Тут ничего не скажешь, он, конечно, талантливый. Взгляните на базу – это его проект. Возьмите хотя бы ваш домик, в котором вы сейчас живёте. Снаружи посмотришь – ну что это, не домик, а какое-то игрушечное сооружение, а внутри… Трудно представить, что дом, который снаружи так выглядит, вмещает в себя кухню, две спальни и санузел. Всё так удобно и компактно сделано, что я, строитель с высшим образованием, иногда удивляюсь таким его архитектурным решениям… И по площади базы всё так расставлено, нигде не пересекается ни велосипедные, ни пешеходные дорожки… Талантливый, что сказать! Единственный недостаток это работа с кадрами. С этим у него не очень. Рядом с талантливыми людьми всегда полно прихлебателей и подхалимов, частенько Владимира Владимировича окружают не те люди, которые нужны для фирмы. Поэтому все финансовые дела ведёт Сергей Сергеевич, и право подписи только у него. Хорошо бы и кадрами заниматься Сергею Сергеевичу, а то что случилось с Матвеичем…

В это время мы подошли к домику, где жил Дима. Я зашёл и посмотрел на стол. На столе было ещё больше деликатесов, чем обычно. Очевидно, и рука Матвеича была приложена.

– Когда мы впервые базу открыли, – продолжал Дима, – руководство стало сюда приезжать. Сергей Сергеевич тогда не ездил по какой-то причине. А здесь… Ну что… Владимир Владимирович назначил какого-то ответственным за эту базу, за всё хозяйство. А приезжали сюда, в основном, водку попить… Всё это превратилось даже трудно сказать во что: кучи мусора, грязь, отходы пищи кругом валялись, многие устраивали пикники прямо на полянках, потом набросают бутылок и мусор оставят. Поначалу были закуплены только вёсельные лодки. Во время коллективных пьянок их разломал пьяный народ, а двое уплыли, хватились их только через два дня. Одного на острове нашли в одних плавках, искусанного комарами и слепнями. Второго тоже нашли на острове – заблудился. В общем, нехорошо получилось. В конце концов Сергей Сергеевич приехал посмотрел, уж не знаю, где он нашёл Матвеича…

В этот момент он предложил мне на выбор виски, бренди, коньяк, вино, водка. Бутылки стояли на приставном столике справа.

– Неужели мы всё это осилим? – спросил я.

– Не осилим так продегустируем, – улыбнулся Дима.

– Тогда давай с водочки начнём, – предложил я.

Он плеснул себе, налил мне, потом долил себе. Мы выпили, и Дима продолжал.

– Он приехал и дня три жил здесь, ни с кем не общался и просто наблюдал. Сергей Сергеевич на совещании его представил как начальника, управляющего базы, а Матвеич к этому совещанию разработал правила поведения на базе. Я думаю, вы прочли, они в каждом домике лежат. Запрещается в общей столовой не только распивать, но и приносить спиртное, включая пиво. А также запрещается находиться в нетрезвом виде на территории базы. Первый вопрос – кто за этим следить будет? Матвеич сказал, что следить будет он.

– А что ты делать будешь, если меня пьяным увидишь? – поинтересовался тогда на собрании один из прорабов.

– Выпровожу за территорию базы, и пойдёте куда хотите.

– А ты справишься со мной?

– Если хотите, можем попробовать.

Все прочитали правила и согласились их принять. Матвеич сказал, что для начала ему нужны три человека: один сварщик, а два других могли бы работать со всеми инструментами. Таких мастеров было много. Матвеич добавил, что изменения в правила можно будет вносить только с его согласия. Народ не понял, поэтому Матвеич объяснил, что если кому-то из руководства не понравится вдруг какой-то пункт из правил, которые он придумал, то внести правку он сможет только после согласия Матвеича. Генеральный Владимир Владимирович подписал эти правила, добавив, что если все согласны с правилами, то и с таким порядком внесения изменений все согласны. Матвеич обвёл всех взглядом и сказал, что если согласия его не будет, то вносить такие изменения можно будет только тогда, когда он уволится. «До такого, надеюсь, не дойдёт», – посмеялся Владимир Владимирович. Но Матвеич попросил всё равно внести это его замечание в протокол…

Прошло не так уж и много времени, на базе был наведён порядок, закупили катера, оборудование для кухни. Сезон прошёл на отлично, семьи с детьми были очень довольны. А в сентябре Владимир Владимирович устроил заезд. То ли контракт был подписан хороший, то ли завершили строительство объекта, и он со своими прихлебателями и заказчиками приехали на базу, естественно, с выпивкой. Решили устроить банкет, когда начали раскладывать всё привезённое на стол общей столовой, пришёл Матвеич и напомнил, что по правилам приносить и распивать спиртное на общей столовой запрещено.

– А кто запрещает? – Владимир Владимирович, не скрывая раздражения, спросил у Матвеича.

– Этот запрет наложил генеральный директор.

– Так я генеральный директор! – стукнул себя по груди Владимир Владимирович.

– Вы это и подписали. Правило распространяется на всех, включая вас.

– Так я его сейчас изменю.

– Вы вправе это изменить, – сказал Матвеич, – но только после моего согласия.

– Так ты и давай своё согласие, что ты нам праздник портишь? – грубо сказал генеральный директор.

– Моего согласия не будет.

– Но если я подписал, я их и изменю!

– Вы можете изменить, но только после приказа о моём увольнении, – напомнил Матвеич.

– Так мы и это сделаем!

Он обратился к своим помощникам.

– Ну-ка оформите быстренько, чтобы исключить это недоразумение. Формулировка – несоответствие занимаемой должности.

Вмешался юрист: такой формулировки быть не может, поскольку Матвеичу не было сделано ни одного замечания, а уж тем более выговора.

– А какую можно?

– По сокращению штата… – предложил юрист.

– Пишите что угодно, только чтобы праздник не портить.

Матвеич стоял, закусив губу. Когда бумаги были оформлены и подписаны, Матвеичу вручили копию. Он взял, повернулся, рукавом вытер слезу с глаза, сложил вещи в свой Москвичёк и уехал.

Банкет продолжался три дня. А закончился тем, что сгорел один домик, утопили катер и были ещё другие неприятности. Пара человек пропало с пикника вместе с катером. Завели уголовное дело, через два дня одного нашли на острове, а второго с катером так и не нашли. Потом оказалось, что он пьяный выехал на форватор, бензин кончился, мотор заглох, и он в катере заснул. Проезжала баржа, и моряки решили пошутить – зацепили катер и увезли с собой в Астрахань. Тот, протрезвев, долго не мог понять, где он находится. Но когда пришёл в себя, то капитан передал на базу, что человек нашёлся, и уголовное дело было закрыто.

Сергей Сергеевич взял под своё руководство базу Он первым делом уж не знаю как, рызыскал Матвеича, принёс ему извинения и копию приказа об отмене приказа. С тех пор на базе порядок.

– А сегодня тогда что такое? – поинтересовался я, взглядом указав на приставной столик.

– А сегодня… Понимаете как… У меня день сегодня…

– День Рождения?

– Нет, сегодня у меня день траура.

– Что?

– Умерла…

– Кто?

– Любовь моя… Но это потом, сейчас давай поужинаем.

Мы продолжали ужинать, хотя мне, конечно, было интересно узнать, что сегодня за день такой, что он решил напиться. Что же за причина? Я понадеялся, что он сам расскажет, когда дойдёт до кондиции.

Я начал расспрашивать у него о фирме. Сергей Сергеевич хоть и является моим родственником, но мы мало общались в Питере, особенно о его работе. Дима заинтересовался, кем он мне приходится, и я рассказал, что у меня по отцовской, да и по материнской линии очень много родственников, которые разбросаны буквально по всей России, начиная от Калининграда и заканчивая Сахалином… Не исключены и столицы: культурная – Санкт-Петербург, где сейчас живу я, мои дети, внуки, и Москва, где живёт сестра и другие родственники, более дальние. Сергей Сергеевич родственник по отцовской линии. Нашёл он меня в интернете.

– Не устаю поражаться современным технологиям. Жаль, что так поздно мне удалось их оценить. Хотя в 70-ые годы мой приятель говорил: «Вы конструктора рисуете на кульмане каждый в своём конструкторском бюро.

А скоро будет такое время, что не надо будет вычерчивать, а нажимаешь кнопку, и вал готов, который вычерчивали десять-двадцать лет назад конструктора в своих конструкторских бюро в Харькове или на Урале. Нажимаешь кнопку – и у тебя деталь или узел с готовой технологией.

Даже те детали, которые сегодня ещё засекречены в скором времени можно будет также получить на монитор, так же как и чертёж и технологию. Можно будет собрать машину, как сейчас дети собирают домик из кубиков». Я тогда посчитал его за фантазёра, деньги на вычислительные центры выделялись большие, а реальных результатов не видно было. И даже в 90-ые годы, когда компьютеры стали реальностью, я недооценил их, а сейчас в этом возрасте удивляешься, даже такая простая вещь как покупка билета, осуществляется не выходя из дома.

Я снова поинтересовался, как он стал рыбачить с аквалангом. Холодно же под водой, наверное. Он пояснил, что в гидрокостюме совсем не холодно.

– Когда спускаешься в воду, конечно, в разное время года вода разная: когда цветёт, темновато, а когда светлая вода, то находиться там интересно – рыба тебя совсем не пугается.

Я слушал его и думал, что разницы всё равно никакой – что на земле с ружьём, что в воде – это охота, а, значит, убийство. Если ловить на удочку, то всё понятно – ты обманываешь, насадку делаешь, которую рыба считает естественной добычей, не замечая подвох. А в случае подводной рыбалки она считает тебя своим сородичем, а ты бац – и стреляешь в неё. Также и охотники из нарезного оружия с оптическим прицелом стреляют с огромного расстояния в маленького суслика. Пусть суслик вредитель, но когда стреляют в благородного оленя с двух километров, это уже настоящее убийство.

Я слушал рассказы Димы о подводной рыбалке, хотя сам всё ждал, пока тема о том, что мы отмечаем, снова поднимется.

– Дима, – не выдержал я, – так по какому поводу мы сегодня? Или просто выпиваем?

– А, это… Если не скучно будет вам, я расскажу…

– Нет, не скучно.

– Ну если тебе интересно, я могу рассказать, тем более что вечер только начался…

…Что тебе сказать… Родился здесь, на окраине дом был, правда, я себя больше помню не в доме, а в садике, где работала моя мама. Она говорила, что работает на полторы ставки, но, по-моему, она все 24 часа там находилась, и я вместе с ней. Это было в центре города, а домой мы ездили, как мама любила шутить «дом посмотреть». Поэтому жизнь моя проходила тогда, в основном, в садике, поэтому соседских ребят я не знал.

В школу пошёл уже здесь, как говорится, на окраине. Все были мне незнакомы, хоть и жили мы совсем рядом – на одной улице или на параллельной. Когда знакомились, меня спросили, где я живу. И услышав мой ответ сказали:

– А, это твой отец от матери во время свадьбы сбежал!

Я не знал своего отца, когда спрашивал у матери, она ничего не говорила, начинала плакать, слёзы ручьём лились, поэтому мне её не хотелось об этом спрашивать. Так что в школе я тоже друзей не завёл. Мама впоследствии ушла из садика, стала работать поблизости, несколько работ поменяла, то в аптеке, то в магазине, то ещё где-то…

С девяти лет я стал ходить на речку. Если спуститься с горки к пирсу, то окажешься на самом берегу Волги. В те годы по ней ещё плоты сплавлялись, соседские ребята любили кататься таким образом по речке, но я стеснялся к ним подходить, поэтому сделал себе удочку, выпросил у мамы денег, купил крючки, леску. Крючки купил специально побольше, мне казалось, они лучше, чем маленькие, накопал толстых дождевых червей. Удилище вырезал из орешника и пошёл вверх по течению Волги. Когда проходил крайний дом, на скамеечке сидел старенький мужчина. Я поздоровался, он мне ответил. Пожелал мне ни пуха, ни пера. Я сказал спасибо, он мне ответил, что говорят не спасибо, а к чёрту посылают.

– Я тебе как охотнику пожелал, а вообще рыбаку говорят: «Ни чешуи». Что сказать, я ничего не поймал, чисто случайно зацепил за хвост одну сорожку с мою ладошку и уклейку не за рот, а за бок зацепил. С этим уловом и возвращался. Когда проходил мимо этого старика, он всё также сидел на лавочке.

– Как успехи, рыбак? – поинтересовался он.

Я ответил, что неважные у меня успехи.

– Ну покажи свою снасть, на что ловил?

Я показал, он осмотрел мою удочку и сказал:

– Снасть твоя, конечно, не приспособлена, чтобы ловить то, что ты хочешь. На этот крючок можно поймать судака, даже сома, леща, и на червяков тоже на этих лучше всего сома ловить или судака, но ты не сможешь забросить туда, где водится такая рыба, а значит тебе нужна совершенно другая удочка. Леску бери потоньше, 0,2, крючок поменьше, и червяки нужны маленькие. Ты от буханки сразу откусываешь кусок? – вдруг спросил он меня.

– Хлеб? – переспросил я с удивлением, – его нужно отрезать, а потом есть.

– А что же ты этой уклеечке, посмотри, какой у неё маленький ротик, а ты ей такого червяка, разве она проглотит? Он у неё даже во рту не поместится. Чтобы поймать уклеечку, чухонь, у неё хоть и побольше рот, но посмотри, он расположен сверху, поэтому для этой рыбки нужен красный навозный червяк. Это самый хороший для уклейки, а также для сорожки. Конечно, если взять такой, как твой крючок, нанизать несколько красных червяков и забросить в то место, где водится лещ, то лещ с удовольствием красного съест. А уклеечку лучше всего ловить на опарыша.

Я внимательно выслушал и усвоил всё, что говорил мне этот старик.

– Ну как сделал удочку? – спросил он меня, когда я на следующий день шёл на рыбалку.

Я показал.

– Ладно, – улыбнулся он, – пусть она постоит около меня, а я тебе дам вот эту удочку, на которую я ловил.

Я взял в руки его удочку. Она была намного легче моей. Удилище было сделано из бамбука, леска тоненькая, поплавок лёгкий, а крючок совсем небольшой. Дал он мне с собой также и опарышей, предварительно показав, как правильно его нанизать так, чтобы он оставался живым. Ещё он дал мне прикормки и объяснил, как найти такую заводь, чтобы прикормку не унесло.

Я сделал всё, как он мне сказал, забросил и не прошло и пяти минут, как поплавок исчез, я дёрнул, правда, сильно, и мне попалась уклейка. А потом я не успевал забросить, как она хватала. И потом вдруг я подсёк, а там что-то крупное было – попалась большая чухонь, как сабля, длинная, я её вытащил, у меня аж руки дрожали, когда поймал такую большую. Я ещё поймал три штуки чухони и много уклейки. С таким богатым уловом я возвращался домой. Когда проходил мимо этого дома, где сидел на скамейке дедушка, он спросил, ну как.

Я похвастался, что вот наловил, хотите, я вас угощу?

– Ну что ж, я от уклеечки не откажусь.

Я дал ему уклейки, хотел чухоньку.

– Нет-нет, это маме неси.

Он достал тетрадку из-за пазухи.

– Вот я тебе даю тетрадочку, здесь написано что ловить, когда ловить, на что ловить и какие приманки использовать. Это мои записи, я по молодости ловил, как и ты. А потом… Сейчас видишь, ноги износились, могут они меня только донести от порога до скамеечки и то с помощью этих двух палочек.

– А сколько лет вам?

– Лет мало, зим много. Наверное, это лето это будет последним… Давай, почитай, изучи, я думаю, хоть одному человеку пригодятся мои записи. Здесь и о погоде написано, и о временах года, когда и какая рыба ловится. Как можно и осетра и стерлядочку поймать. Не выбрасывай эту тетрадочку, отдай потом в хорошие руки.

Я пообещал, что так и сделаю.

Каждый раз после рыбалки я обязательно заглядывал к нему и угощал его рыбой. Он постепенно учил меня, как нужно засаливать рыбу, сказал, что вешать её правильно за хвост, а не за голову – так она не будет горчить. Учил он меня и залом ловить, когда тот возвращается на нерестилище.

– На родину тянет его, – объяснял мне он. – Вон посмотри птицы какой путь проделывают. А что им там не живётся в тепле: в той же Африке, в Турции? Тепло, хорошо! Нет, летят над нами дальше, на север, в холод, но что поделаешь. Где родился, где влюбился, туда и тянет.

Шло время, был уже август месяц, я научился уже ловить не только уклейку, но и подлещиков, приноровился далеко забрасывать, ловить на закидные, ориентировался по погоде. Я в очередной раз зашёл к нему после рыбалки.

– Вот тебе ещё одна тетрадь и семена помидоров. Здесь написано, как подготовить почву, как сажать… Передай маме обязательно, чтобы первую завязь она не срывала рано. С этих помидоров нужно взять семена и посадить на следующий год, вырастить рассаду. С первой завязи, с лучших помидоров, получатся такие же и на будущий год.

Дома я передал слова эти маме и тетрадку, которую она внимательно изучила. И стали мы с ней готовить место под помидоры. Делали всё ровно так, как написано было в тетрадке. Из старых рам, которые мы нашли в сарае, сделали парник, подготовили землю, удобрили её. В тетрадке было написано, как и когда нужно поливать.

Весной семена стали быстро всходить. Когда они подросли, мы стали пересаживать рассаду в грунт. Я нарезал палок, чтобы вставлять их в землю и подвязывать завязи. Мы посадили много, поэтому часть решили продать. Сделали пучочки по десять и пошли с мамой на базар.

На базаре рассаду продавали не только мы. У других была и более крупная, и с цветами. У нашей же только-только появились бутоны. Мы не знали, как называется сорт наших помидоров, но дед назвал их гигантами, поэтому так и говорили всем интересовавшимся, что сорт наш – розовый гигант. Люди с опаской смотрели на нашу рассаду, но тоже брали, иногда не по десять, но по три, по пять – на пробу. Мы тогда хорошо заработали на этой рассаде. Я скажу, что даже больше, чем месячная зарплата матери…

Мы очень радовались, когда наши помидоры стали цвести, когда на ветках появились первые маленькие помидорчики, которые постепенно вырастали, наливались краской. Мы подвязывали их к палочкам, поливали и ждали, когда первая завязь полностью созреет. Когда мы уже поняли, что помидоры вот-вот начнут сами падать, мы стали их аккуратно снимать. Сами помидоры мы с удовольствием ели, а вот семена, по совету дедушки, мы сохраняли. Со второй завязи мы собрали так много помидоров, что опять решили сбыть часть на базаре. На базаре наши помидоры раскупили в два счёта. Они были большие, розоватые, но если разломить их, то поверхность была будто бы сахарная. Они и правда были очень вкусные, эти помидоры. Люди стали заказывать у нас наши помидоры, а те, кто весной рискнул и купил у нас рассаду, видя маму, благодарили её.

Это дело пошло, правда, приходилось трудиться много, и маме, и мне, но у нас появился достаток, которого не было до этого никогда. Раньше нам не хватало денег на самое необходимое, но теперь… Урожай был богатый, цена за них приличная, отдавали мы их по базарной цене, поэтому впоследствии смогли себе кое-что позволить.

Я долго мечтал о велосипеде, и мама это знала, и вот настал момент, когда мне купили велосипед. Радостное, конечно, было время. Но я так ни с кем из друзей и не сошёлся. В школе учился-то хорошо, правда, периодически чередовались у меня что пятёрки, что двойки. Часто пропускал, хотелось на рыбалку – я и шёл. Учителя, конечно, ругались, требовали с меня справки о болезни… По весне тоже пропускал, но уже по другой причине: нужно было сажать и поливать рассаду. Естественно, уроки делать я не успевал, да и не очень хотелось, поэтому, когда меня спрашивали, я получал двойки. Но за тот материал, который я знал, на объяснении которого присутствовал, всегда имел пятёрку.

Я облюбовал одно место выше по Волге, туда почти никто не ходил. На берегу росли деревья, песочный пляж, можно было чуть дальше отойти и порыбачить в своё удовольствие. Я сделал выкладку под костёр, и когда у меня было свободное время летом, уезжал туда, брал с собой хлеб, помидоры и учился там ловить разную рыбу. За лето я научился ловить и крупных подлещиков, и лещей, и маленькую вроде той же уклейки. Жарил я их там же, на костре – крупную на шампурах, а для мелкой у меня были проволочки.

Как-то раз я вот так рыбачил. Мне к тому времени уже исполнилось 14 лет, я должен был пойти в седьмой класс.

Месяц был август, воскресенье, я прилично наловил – трёх лещей и несколько голавлей, не считая подлещиков и язя. От постоянных занятий в огороде я выглядел достаточно взрослым, и в свои четырнадцать походил на шестнадцатилетнего. Когда я закончил жарить рыбу и спрятал все свои снасти в небольшой тайничок под деревом, подъехала машина и остановилась метрах в пятидесяти от меня. Из неё вышли мужчина, женщина и девочка лет тринадцати. Мужчина посмотрел в мою сторону и направился ко мне. Подошёл, поздоровался, я поднялся…

Надо сказать, проведя большую часть жизни с матерью, сначала в детском саду, а теперь дома, в огороде, я всегда стеснялся, когда приходилось общаться с мужчинами. За всё время я активно общался только с тем дедом, который столько сделал для нашей семьи. Но и он уже ушёл… Не зря он тогда сказал мне про последнее лето – осенью, когда я принёс ему наших помидоров, я уже не нашёл его сидящим на скамейке возле дома…

– Вы здесь рыбачите? Не будете возражать, если и мы здесь остановимся?

Я ответил, что не возражаю, а место это мной не куплено. – Но мы купаться будем, рыбу вам распугаем.

– Я уже собрался уходить, поэтому вы мне не помешаете.

– Благодарю, – сказал мужчина и ушёл обратно к своим.

А я стал доделывать свой обед. Одного голавля я решил съесть, а язя и второго голавля отнести домой маме.

Через какое-то время я увидел, что ко мне направляется девочка, видимо, дочь подходившего мужчины.

– Меня звать София. А тебя? – приветливо сказала она.

Я назвал себя.

– А ты тут рыбу ловишь?

– Да, я ловлю здесь рыбу…

– А сейчас что делаешь?

– Сейчас себе обед делаю.

– А ты что, рыбу ешь?

– А что же её не есть? – улыбнулся я её вопросу.

– А вот это у тебя здесь что?

– Это уклейка у меня.

– И ты её ешь? А как?

Я взял уклейку и показал, что нужно аккуратно снять спинку.

– Её прямо так можно, если зубы хорошие, – добавил я.

– А можно я?

– Пожалуйста.

Она взяла, стала аккуратно отделять косточки от рыбы.

– Это где же такие помидоры покупаешь? – поинтересовалась она, увидев мои помидоры.

– А я не покупаю помидоры.

– Как не покупаешь?

– Я их выращиваю.

– Сам? Такие помидоры, – показала она пальцем.

Я улыбнулся и разломил перед ней помидор.

– Ой, какой красивый помидор! Смотри, он как сахар прямо!

– Да, как сахар, – подтвердил я, взял нож и разрезал на кусочки. – Хочешь, попробуй.

– Какой вкусный помидор, я никогда таких не ела! – воскликнула София, попробовав кусочек.

– Хочешь язя? – я предложил ей рыбу, которая достаточно хорошо прожарилась, пока мы разговаривали.

– А можно?

– Можно, только он горячий.

Шпагат кое-где подгорел, я его снял, убрал с язя шкуру, ножом отделил спинку и протянул ей. Она с аппетитом стала уплетать рыбу, закусывая помидором.

Через какое-то её окликнул отец. Она крикнула ему в ответ «Сейчас!», но ему, видимо, было недостаточно такого ответа, он направился к нам и увидел, что его дочь стоит и с аппетитом поедает мою рыбу и мои помидоры.

– София, – сказал он, серьёзно глядя на дочь, – мы попросили тебя молодого человека пригласить с нами пообедать. А ты тут его обедом воспользовалась.

– Папа, посмотри какие помидоры, какие вкусные и красивые. Он говорит, что сам их выращивает! Мама никогда таких не покупала. И рыбу он сам приготовил – это уклейка, а это язь. Очень вкусные. Я уже попробовала!

Он ухмыльнулся, глядя на дочь, а затем перевёл взгляд на меня.

– Пойдёшь с нами есть?

– Нет, мне домой надо быстрее, я уже опаздываю.

– Пойдём, София, – сказал этот мужчина, не желая больше меня задерживать.

– Нет, нет, я вот лучше вас угощу. Пожалуйста, помидоры берите и рыбу. А мне надо домой.

Я завернул уклеек и голавля в газету и подал мужчине. Во вторую газету я завернул помидоры и протянул Софии.

– Ну спасибо, спасибо, – поблагодарил меня отец Софии.

Я переложил рыбу из садка в мешок, привязал на багажник и отправился домой.

Ты знаешь, я перестал ездить туда по воскресеньям. Я стеснялся своих сверстников, у меня не получалось с ними как-то общаться, но с этой девчонкой получалось само собой.

И каково моё было удивление, когда придя в школу 1 сентября, я увидел её среди своих одноклассников.

– А ты как здесь?

– А вот папа купил здесь дом на улице Прибрежной, потому что маме хотелось быть на природе, и я перевелась в эту школу. А ты чего не приходил в воскресенье, я так хотела посмотреть, как ты ловишь рыбу и её готовишь на костре. А ты правда говоришь, что ты помидоры сам выращиваешь?

– Да.

– А можно будет посмотреть, как вы выращиваете?

– Хорошо, приходи.

– А можно после школы?

– Ну пойдём после школы.

После уроков мы пришли ко мне домой, я познакомил маму с Софией, но та сама быстро нашла с ней общий язык, и мама стала рассказывать, как мы выращиваем с ней помидоры, как готовим рассаду. Причём София слушала внимательно, иногда вставляла и свои какие-то комментарии. Оказалось, что она тоже немного понимает в удобрениях, в выращивании овощей. София осталась с нами обедать, а после обеда мама уложила в сетку несколько помидоров, подложив на дно картоночку, чтобы они не смялись, и протянула мне, сказав, чтобы я проводил девочку.

Я довёл её до дома, который, конечно, отличался от нашего. Дом у нас был старенький, и несмотря на то что мы отремонтировали его частично, когда у нас появились деньги, всё равно наш был лачугой, по сравнению с домом семьи Софии. Она пригласила меня зайти, но я постеснялся, сослался на то, что мне нужно помочь маме, и ушёл.

Мы стали дружить с этой девочкой. Я не знаю, но как-то уж очень хорошо всё было. Мы понимали друг друга, она иногда меня ругала, что я пропускаю уроки, иногда мы вместе на велосипедах ездили на то место и рыбачили, готовили обед. Жарили рыбу, костёр жгли, нам было хорошо вместе. Учились мы потом в старших классах нормально. Она в отличницах была, у меня так и продолжали чередоваться разные оценки.

Отец её занимался подводным плаваньем, подводной охотой. Также приобщал и Софию. А она приобщала меня. Я долго не мог позволить себе купить акваланг, несмотря на то что мне очень хотелось. Дело было даже не только в деньгах, а в том, что трудно было достать раньше акваланги.

Наша помидорная плантация стремительно развивалась, про маму даже слухи стали распускать, что заговорённые у неё помидоры, потому что с рассады у людей помидоры получались хорошие, а вот дальше уже не очень. Но не знали люди эти, которые распускали слухи, что семена нужно собирать с первой завязи, а не с последней осенней. Мы смеялись и вспоминали того дедушку, которому мы всем этим обязаны.

Я купил себе акваланг, подводное ружьё, мы с Софией плавали в Волге, летом съездили в Астрахань. Они иногда приходили к нам в гости, а я иногда заходил к ним. Правда, я по-прежнему стеснялся. Но с Софией мы даже ни разу не поссорились… Ездили на соревнования по подводной охоте. У нас была команда из трёх человек…

…На этих словах он вздохнул, налил себе и выпил одним глотком.

– Соревнования были. В Астрахани. Но я не мог поехать, у меня мама заболела. Они нашли замену и поехали. Я помню, как-то нехорошо мне было… То ли привязался к Софии и с трудом переживал разлуку, то ли из-за того, что мама приболела – но что-то душу гложило. Захотел отвлечься рыбалкой, но и рыбалка не шла…

В общем, пришла телеграмма. Отец дал её. Жене. Она прибежала к нам… София погибла. Когда приехали оттуда, отец рассказал, как это произошло. На соревнованиях обычно один ныряет, а другие подстраховывают. Была очередь Софии и третьего в команде, а её отец остался сидеть в лодке. Третий нырнул направо, а София налево. Мужчина вынырнул, подстрелив сазана, а Софии всё нет и нет. Начали волноваться, время уже подходило к тому, что у неё должен был закончиться кислород. Мы ныряли, искали, но вода была мутная. Дали сигнал, и спасатели стали прочёсывать дно. Вытащили её, запутанную в сетях, в которые сом попался… Браконьерская сеть была… Как она там оказалась… Этот участок вроде прочистили. Когда успели эту сеть поставить?

В общем, вот случилось это 8 сентября. Если любовь и существует, то я любил Софию. Мы уже договорились к тому времени, что, окончив институт, поженимся. Но… Не пришлось.

Первый раз напился 8 сентября через год, когда поминки были. И теперь каждый год 8 сентября. Извини, что я тебе тут душу свою открыл. Иногда хочется высказаться. Я не хочу тебе говорить о тех чувствах, которые были у меня к этой девушке. Они мои, я их сохранил. И сохраню навсегда…

А сомов я стреляю, потому что их сородич затащил мою Софию в браконьерскую сеть. В каждом из них я вижу убийцу моей любви.