1

Он не умер в тот день. Как не умер и на следующий, когда гроза разразилась с новой силой. Всю неделю, с утра и до вечера, дождь бил по кораблю крупными каплями ядовитых осадков, изо всех сил желая добраться до последнего человека внутри. Корабль трещал, скрипел, подтекал с разных мест ржавой вонючей жидкостью, но держался, как последний его оплот и надежда, как должна была держаться и она!

В тот же день, недалеко от могилы Алиссы, он закопал ее тело. Дождь закончился тогда к вечеру, и оранжевый блин солнца появился из-за облаков на горизонте уже совсем на закате. Он осветил косыми лучами деревья, траву… ее лицо. При свете его она казалась моложе, чем до этого. Разбитая губа, выбитые передние зубы, свидетельство его бешенства, в которое он пришел в своем нервном безумии. Потом он жалел об этом, о том, что ударил ее после смерти, о том, что не мог понять ее при жизни. Но если бы у него был шанс начать все сначала, смог бы он изменить что-нибудь? Закончилась бы история всей человеческой цивилизации иначе? Были бы они сейчас здесь, рядом с ним? «Нет, скорее нет! — мотал он головой, ботинком сгребая землю в ее могилу. — Я тут ни причем! Никто тут ни причем. Ни Лина, ни Йорг, ни Хью».

Прошло несколько дней. Пять, семь, десять. Их счет был потерян. Его часы давно остановились и времени в его привычном понимании для него уже не существовало. Он просто спал, ел, пил, справлял нужду. За дверью рассветало, потом снова темнело и снова рассветало. Он спал в любое время дня. Спал не по распорядку, а так, когда захочется. Когда не шел дождь (что бывало уже редко), он прогуливался вокруг корабля, прислушиваясь в ветру, к слабому шелесту раскрытых листьев на деревьях. День, год, час, месяц, — он ничего этого не знал, да ничто из этого и не было ему интересно. Какое дело ему было до того, было ли сегодня воскресенье или понедельник, какое ему дело было до того, что это была за страна, когда она все еще была? Здесь все принадлежало ему и в то же время, не принадлежало толком ничего. Здесь он был одновременно и Богом и нищим. У него был лишь этот корабль, измученная груда железа, державшаяся из последних сил. Ирония это или нет, но он, как капитан, уйдет на дно вместе с ним. И он чувствовал, что это будет уже скоро и вполне уже с этим смирился. Мысли о смерти посещали его уже не редко. «Ведь это так легко, — думал он, крутя в руках черный, с двумя оставшимися патронами в обойме, пистолет, — просто взять его, поднести к подбородку, направить и…» Но он убирал его обратно в карман, бережно проверяя предохранитель. Рано или поздно, он был почти уверен в этом, наступит момент, когда ему придется нажать на курок, но этот момент еще не настал, пока еще не настал…

Он начал читать. Вернее, пытался читать. В его руках оказалась толстая, замаранная до потертой бумаги книга Толстого и он внимательно, строчка за сточной, начал бегать по ней глазами. Но как можно быть таким наивным, как можно в старости думать такое, что должно казаться глупым даже ребенку! «Война это противное человеческому разуму и всей человеческой природе событие», — произнес он вслух и дико рассмеялся. — Приди-ка ты сюда, Лев Николаич, и посмотри, что сделала твоя чистая человеческая природа с Землей! У тебя волосы поднимутся даже на жопе! И не животные, не инопланетяне, не роботы, а люди, обыкновенные люди, в природе которых, как ты говоришь, нет и зерна войны, превратили Землю в это дерьмо, в это… загаженное радиоактивное и токсическое болото, покрытое костями самих же людей и животных. Нет, старик! Здесь не виноват никто, кроме человека. Посмотри на него внимательно, открытыми глазами посмотри! Это не овца и даже не волк в овечьей шкуре! Это хуже! Это дьявол, не меньше! Война говоришь… Война течет в самих жилах человека, она пронизывает его с ног до головы, с волос на его башке до ногтей на ногах. Убивать друг друга для человека это норма! Это как ходить в туалет, как… совокупляться! Это то, благодаря чему он живет и существует! И ни одно животное в мире, ни один волк, медведь, крокодил или кто еще тут когда-либо жил, не сравняться даже и близко с жестокостью, которая живет в сердце каждого из них! Каждого! — крикнул Виктор, ударяя себя в грудь кулаком. — Мы звери номер один этой планеты! Номер один не в смысле развитые там и продвинутые, а в смысле жестокие. Война — это главное свойство нашей природы, это то, что делает нас теми, кто мы есть… вернее были, — поправился он и заговорил уже тише. — Война, старик, это противное всей природе событие, здесь я согласен, здесь все правильно, но всей, кроме человеческой. Уж кто-кто, а ты… ты-то должен был это понимать!

Он разжал руку и книга упала на залитый кровью и ржавой водой пол. Он не стал поднимать ее.

— Смешно, но твоя мечта осуществилась. Нет войны, мужик! Нет и мира! Ни хера больше нет! — Виктор приподнялся с матраца и медленно побрел в сторону двери, по дороге почесывая свою спутавшуюся на подбородке бороду. Скрипнула дверь и он вышел на улицу. Там было темно. Ему почему-то казалось, что там день, но нет — яркие звезды висели над быстро плывущими по темному небу облаками. Впрочем, особо он этому не удивился. Счет времени он уже давно потерял, все смешалось для него в однородную массу однотипных событий.

— Послушай! — услышал он вдруг голос Хью где-то совсем рядом. Виктор повернулся, там никого не было, но голос его продолжал звучать в его голове. — Не понимаю, тебе это так нужно?! Чего ты тянешь? Жалко тебе себя или что? Возьми пушку, приставь к виску и… Пух! — Виктор вздрогнул. Звук выстрела раздался у него в голове ясно и отчетливо. — И все закончено! Все твои мучения, все эти круги ада и зада, через которые ты проходишь. Что ты ждешь от этой жизни?! Зачем живешь?!

Виктор ничего не ответил, он медленно пошел вперед, он хотел уйти от этого голоса, хотел, чтобы свежий воздух отрезвил его сознание, привел в чувства, но нет!.. Куда бы он ни шел, что бы ни делал, Хью оставался рядом. Он чувствовал его присутствие своим телом, затылком ощущал его тяжелое дыхание позади. Свороченный на сторону череп, звезды, переливающиеся в окровавленных волосах. Так выглядел он тогда, так представлял он его себе и теперь. Но сзади никого не было. Лишь мрачные очертания корабля, лишь ветер, тихо завывающий в обшивке. Где-то вдалеке, в лесу, тихо и жалобно стонало старое дерево. Оно то замолкало, то с новой силой начинало свою прежнюю песню. О чем оно пело? О жизни, о смерти? А может это была Каролина? Может душа ее, покинув бренное несчастное тело, наконец-то вселилось во что-то другое, во что-то большое и прочное? А может нет, может это души тех, кто жил когда-то на этой Земле… Но нет! — он замотал головой, чувствуя как мурашки начали бегать по телу. Мысли его пошли уже слишком далеко и надо было прекращать.

Он развернулся и медленно побрел обратно. Было зябко, каких-то пара градусов выше нуля. Еще немного и наступит зима. Что принесет она ему? Доживет он до нее, увидит ли он снег, или дождь, этот убийца-дождь добьет его каким-нибудь днем или… ночью?! Виктор толкнул дверь и она со скрипом открылась. — Надо отсюда валить! Корабль долго не выдержит, — как всадник по верному коню, провел он рукой по его шершавой обшивке. Она оставляла на его руке коричневый ржавый след. — Держись, старина, только держись! Дай мне еще немного времени, потерпи и я свалю туда, за мост, — он вступил внутрь и со скрипом задраил за собой дверь.

Этой ночью он снова видел сны. Странные, идущие будто откуда-то издалека сны. Ему опять казалось, что он не один, что где-то рядом есть люди. Что та жизнь, которой он и они все раньше жили, продолжается, что где-то, как и раньше, кто-то смеется, кто-то плачет, кто-то рождается, а кто-то умирает. Ему казалось, что он не один на этой Земле, не один во Вселенной, что люди не вымерли, не перебили друг друга, не стали жертвой вторжения инопланетной цивилизации, что они по-прежнему где-то есть! Но он оборачивался и не видел никого. Где-то вдалеке, за кораблем, за этим лесом, где-то в тумане, он слышал их голоса, слышал звуки их шагов, их смех. Но почему не видит он их? Почему не видят и они его? Почему не зовут его к себе? А может… может он мертв? Может душа его метается в темных просторах какого-то загробного мира, не в состоянии ни вернуться обратно, ни продвинуться дальше?!

— Я мертв? — спросил он себя, как единственного из живых существ, кто мог ему ответить и вдруг почувствовал, что все вокруг него стало меняться. Стены корабля стали сужаться и темнеть, будто превращаясь в узкий гроб, который давил его со всех сторон, желая затащить в вечный мрак.

— Помогите! — заорал он. Но кому он орал? Кто был еще рядом с ним? Кто был на этой планете, кто был, вообще, в это Вселенной?

Он проснулся в поту и долго со страхом рассматривал обросшую ржавчиной стену напротив. Стена больше не двигалась и не пыталась задавить его своей массой. Он был жив, пока еще жив, он был в этом корабле, где-то затерянном на просторах Земли постчеловеческой эпохи, он был один, совсем один. Но был ли он действительно жив?

Он приподнялся с матраца и сел на колени. Бредовые мысли, которые прежде он гнал от себя прочь, карабкались и лезли в его сознание с неведомой силой. Они клевали его мозг, раздирали своими загаженными в грязи и ржавчине ключами его шатавшуюся психику. «Ты можешь все это закончить, старина», — слышал он снова голос Хью, слышал в своей голове. А может нет, может Хью действительно был рядом, может сидел сзади, уже с пистолетом в руке, и целил черным дулом ему прямо в затылок…

— Прочь!.. Тебя нет…

— Как?! — фигура Хью выплыла из полумрака напротив. — Я здесь!

— Тебя нет! Тебя не может быть! — Виктор схватил себя обеими руками за голову, сдавливая ее со всей силы, будто пытаясь выдавить оттуда весь этот бред, который ее наполнял. Но Хью не исчез, он был еще ближе, совсем уже рядом. — Ты сдох! Сдох, тварь, поэтому заткнись, заткнись, твою мать и сдрисьни туда, откуда ты вылез! — Виктор замотал головой, но это не помогло и тогда он с силой ударил себя ладонью по щеке. — Ты мешаешь мне! Ты портишь мне жизнь! Тебя нету! Ты… ты лишь в моей башке. В башке! — он яростно начал колотить себя по голове. — Вот тут! Только тут! Слышишь?! Слышишь?! — крикнул он несколько раз в исступлении и в этот момент почувствовал, что дуло все сильнее давит его в весок, чувствую, как сильнее сжимается упругий холодный курок под его пальцем. Еще немного, еще чуть-чуть и…

— Что я делаю?! — это его рука, его пистолет, его палец на курке пистолета. — Что я, твою мать, делаю?! — он с силой отбросил пистолет в сторону и он с грохотом повалился на пол. — Убирайся к черту и… и забери с собой этот сраный свой пистолет! — заорал Виктор в темный угол напротив. Он почему-то знал, даже был уверен, что Хью теперь сидел именно там, именно в этом углу. Он наблюдал за ним оттуда, смотрел на него, своим вороньим клювом он тянулся к нему и жрал его мозг, выклевывая из него все разумное начало и оставляя там лишь бред, лишь месиво разваливавшегося, как корабль, сознания.

Стало тяжело дышать. Ему не хватало воздуха. Ему не хватало простора. На планете, где он был один, ему становилось тесно. А что если этот корабль заодно с Хью? Что если его разваливающееся, покрытое ржавчиной, как какой-то опухолью тело и Хью это одно целое? Что если они вместе залезли в его голову и сидят там, топчутся, справляют нужду? Именно нужду! Да! Они срут в его голову, вымывая оттуда все ценное и оставляя лишь дерьмо! — он ударил себя в ухо, не сильно, а так, чтобы выбросить эту дрянь из головы, чтобы корабль и Хью выскочили оттуда и пошли к собачьим херам, чтобы… Но заскрипела дверь и он вздрогнул. Кто это? Кто пришел к нему? Хью?!

— Пришел опять, сученок?! — заорал он, прыгая на пол и ища в потемках пистолет. Если надо будет сделать еще одну дырку в этой башке, он сделает ее, но… Это он держал дверь, он пытался ее открыть!

— Куда ты пошел?! — услышал он явно и отчетливо, услышал так, что тело его вздрогнуло гораздо раньше того, как сознание обработало услышанное.

— Ты?..

— Я!

— Ты мертв! Ты сдох! Твоя башка разлетелась на мелкие куски. Я видел это! Я сам видел это! Мы собирали с Линой остатки твоего дерьма со стен и пола! Тебя нет. Слышишь?! Нет тебя!!!

Но он был. В темном углу что-то зашевелилось. Что-то бледное. Это было лицо. Его лицо! Виктор узнал очертания его скул, его носа, волос, его белые зубы, растянутые в злорадной улыбке. Он шел к нему. Пистолет уже был в его руке. Он целил ему в лоб, прямо между глаз. Еще мгновение, еще секунда и он выстрелит, и голова его, «моя голова!», разлетится как голова Хью, как арбуз в который дети ради шутки засунули петарду и подожгли.

— У меня для тебя плохие новости! — его сиплый голос пронзал тишину. Казалось, что он звучал со всех сторон. — Я есть, я был и я всегда буду! Корабль этот мой! Я здесь главный, не ты! Я!!!

Виктор с силой дернул на себя дверь и бросился прочь. Он повалился на влажную землю и тут же вскочил на ноги. Темно! Кругом было темно. Тут должен был быть день, чертов день, с солнцем, с облаками на небе, но была ночь, по-прежнему была эта чертова ночь, как будто он спал там не несколько часов, а сутки, как будто он уже спал там целую вечность. На небе висели яркие звезды. Стоял мороз. Было холодно и пар струей вылетал из его открытого и тяжело дышащего рта.

— Нет тебя, тварь! Нет! — заорал он, обращаясь к Хью, который стоял в дверях. — Я сам закапывал твое поганое вонючее тело в землю! Ты… ты там, ты до сих пор разлагаешься, тебя черви жрут, понимаешь! Хотя нет! Подожди! Подожди, твою мать! — заревел он еще сильнее (ему почему-то показалось, что Хью начал удаляться от него). — Здесь нет червей, ты просто гниешь, как… как дерьмо! Иди нахер из моего корабля, иди нахер к себе обратно, в могилу!

Обезумевший, он вдруг вскочил на ноги и куда-то побежал. Но пробежав несколько метров, он остановился. Он бежал не в ту сторону. Куда он вообще бежал? — А! — прокричал он вдруг, будто вспомнив. — Я тебе сейчас покажу, твою мать! Я тебе все сейчас покажу!

Ломая кусты и ветки на ходу, падая и снова вставая, он побежал к двум большим деревьям, между которыми, уже примятая дождями и заваленная упавшими листьями, виднелась могила Хью. Во мраке, освещаемом лишь звездами, она была похожа на какую-то большую черную кляксу; все, что осталось от этого существа, которое сейчас каким-то образом из того мира пытается лезть в его голову. Виктор подбежал к могиле и на секунду замер, осматривая насыпь под ногами. Она была не тронута, никаких следов того, что кто-то вылез из нее совсем недавно. Но так и надо! Так и должно было быть!

— Что ты делаешь?! — сиплый голос Хью звучал совсем рядом. Он стоял напротив, с другой стороны этой могилы и наблюдал за Виктором. В руке его был пистолет, но в этот раз он был опущен вниз.

— Я… я!.. Я хочу нассать на твою могилу! — прокричал Виктор, обрадовавшийся свой внезапной и глупой мысли. — Да! Да-а-а! Стой и смотри, сукин сын! Смотри! — он полез в штаны, но молния не слушалась. Тогда он рванул ее с такой силой, что она затрещала. — Смотри и не вздумай уходить! Да! — он достал из ширинки член, схватил его в кулак и, будто это был пистолет, которым угрожал ему Хью, направил его на приведение. — У меня тоже есть пушка! Смотри! Смотри! — струя прыснула вниз, на черную землю могилы. От нее пошел пар, понимаясь вверх тонкой струйкой. Виктор справлял нужду медленно, продлевая удовольствие. Он смотрел в глаза Хью, в них он видел лишь пустоту и мрак. — Смотри! — проговорил он уже тише, закончив свои дела, но продолжая тыкать членом в уже еле различимую фигуру перед ним. Моча размыла его формы, и Виктор видел его уже с трудом. — Ты никто! Ты пустота! Ты ничто, ты… ты обсосанная могила. Да, ты обоссанная могила! Мистер обсосанная могила! И все! И больше ничего! Ты думал, что ты Бог?!! Бог, твою мать!!! — засмеялся он вдруг так громко, что голос его разнесся эхом по всему лесу. — Разве Бог гниет в земле?! Разве Бога можно обоссать? Деньги! Говоришь у тебя были деньги, ну и где твои деньги теперь, мудило? Где твои дома, твои яхты, твои шлюхи в дорогих украшения?!! У меня этих денег не было никогда, столько, сколько у тебя по крайней мере, но ты… ты теперь лежишь там, внизу, обсосанный с ног до головы, разлагающийся на фекальные массы трупачина, а сейчас стою здесь, живой, пока еще живой и… и ссу на твою могилу! — в порыве бешенства Виктор ударил ногой по пригорку земли. Ему показалось это мало и он ударил еще раз и еще. Он бил по ней ногой до тех пор, пока не почувствовал сильный запах смрада, до тех пор, пока не появились очертания разлагавшегося трупа. Наконец дыхание сбилось. Тлетворный запах еще сильнее сдавил грудь и он, запыхавшись, отошел на несколько метров и рухнул на колени. Пар с хрипом вырывался из груди, улетая куда-то вверх, в бесконечное пространство, к звездам.

— Любишь ты издеваться над мертвыми… — услышал он чей-то другой голос рядом. Голос показался ему знакомым, но это был не Хью. Это был уже Кораблев.

— Не люблю, — проговорил Виктор тихо и уже спокойно, — просто этот мудак сидел у меня тут, — он поднял грязную руку и пальцем ударил себя в лоб, — и я показал ему его настоящее место. Ведь его здесь нет… Никого нет. И… и тебя тоже нет!

— Мы перешли на «ты»? — Кораблев почему-то засмеялся. Виктор поднял взгляд и посмотрел на его очертания при свете звезд.

— Простите, — проговорил он тихо. Уважение к этому человеку сохранялось у него даже при таких обстоятельствах, — вы. Вас нет!

— Да, впрочем, обращайся как тебе больше нравится. Не хочу злить тебя, меньше всего мне надо, чтобы ты начал бегать тут по земле в поисках моей могилы, чтобы сделать что-нибудь вроде этого. Однако, — Кораблев протянул ему руку, — холодно становится, пойдем внутрь.

Виктор взял его руку и послушно приподнялся. «Чья это рука?» — подумал он, но тут же увидел, что это была ветка какого-то небольшого деревца, которое стояло рядом. Значит он еще не совсем спятил, значит он может еще отличать реальность от бреда.

— Пойдем! — снова окрикнул его Кораблев и Виктор послушно побрел к кораблю.

— Не туда, куда же ты?

Виктор остановился и послушно осмотрелся. Он действительно шел вглубь леса, корабль был позади. Но перед ним, в нескольких десятках метров, в тумане, увидел он вдруг очертания людей. Их было много, десятки, может сотни фигур стояли и неподвижно смотрели на него. Виктор встряхнул головой. Трюк, который иногда помогал ему привести себя в чувство. Но они никуда не делись, они стояли, он смотрели на него!

Сзади послышался хруст ветки, Виктор вздрогнул и оглянулся. Это был Кораблев. Неспешно, он подошел к нему и остановился рядом. Он тоже видел их, он тоже смотрел на эти фигуры вдалеке.

— Кто они? — тихо спросил у него Виктор. Дышать стало тяжелее. Он должен был бежать, должен был закрыться изнутри корабля и ждать, не входя, ждать… ждать… ждать! Но близость Кораблева, как старого друга, давала ему какую-то странную смелость. И он оставался. Он смотрел на эти неподвижные в полумраке очертания.

— Призраки этой планеты, — голос Кораблева прозвучал тихо, будто он тоже испытывал страх перед ними. — Пойдем, — он веткой ударил его по плечу, и медленно пошел к «Ориону». Виктор поспешил за ним. Он боялся оглядываться. Лишь на пороге, перед тем, как закрыть дверь, он на секунду остановился и направил напряженные взгляд своих глаз туда, в лес. Он по-прежнему видел их. Казалось, они стали ближе. Не желая больше дразнить свои нервы, он дернул дверь, и она с громким скрипом закрылась.

 

2

Есть совершенно не хотелось, но это было необходимо. Пересиливая себя, он проглотил энергетическую таблетку и запил ее водой из фляги. В потемках нащупал он на полу пистолет и положил его рядом, просто так, просто на всякий случай, мало ли эти существа, которых видел он там, придут сюда, мало ли они окажутся чем-то большим, чем больные его видения.

Кораблев не пошел с ним внутрь. Доведя Виктора до «Ориона», он как-то сразу исчез, не сказав ни слова больше, даже не попрощавшись. Уже внутри корабля, Виктор окрикнул его несколько раз. Но он не отвечал. Старик решил не играть с его головой так, как делал это Хью. «Хью!» — вспомнил он вдруг и посмотрел в угол, где до этого видел он его очертания. Сейчас там никого не было. Хью исчез. Хью пропал. «Туда тебе и дорога, — слабо прошептал он, облокачиваясь спиной на стенку корабля, — иди к дьяволу». На мгновение от закрыл глаза, хотел немного вздремнуть, не потому, что хотел спать, а так, чтобы отойти от всего этого напряжения, но вдруг тихий стук послышался с противоположной стороны двери, будто кто-то слабо постучал каким-то металлическим предметом по корпусу.

Виктор приподнялся. Пальцы крепко сжимали рукоятку пистолета. Он направил его в сторону двери, подержал несколько секунд и тут же опустил. «Это кажется, это мне только кажется». Но через минуту звук повторился. Яснее, отчетливее и, в этот раз, будто реальней!

— Кто там?! — крикнул он решительно и громко. Они, те, кто стучали к нему, знали, что он здесь и прятаться не было никакого смысла, поэтому он решил играть с ними в открытую. — Слышите меня? — крикнул он, крикнул так громко, что голос его в этом замкнутом пространстве, оглушил даже его самого. Он опять прислушался, опять с замиранием сердца ожидая этот тихий, но раздирающий в клочья нервы стук. И он не ошибся. Удары повторились! В этот раз звук уже не был похож на простой стук, это уже были удары, именно удары, будто их было много, будто все они, все те, кого он видел там, все эти видения, все эти «призраки», появившиеся из мрака ночи и тумана, лезли внутрь корабля, чтобы схватить его еще живого, и утащить с собой, в могилу.

— Не, сукины дети! Не дождетесь! — крикнул он, крикнул громко. — Я вам не сдамся! Убью каждого из вас, убью всех, слышите?! — Но они не слышали, они продолжали стучать, они продолжали ползти. Его угрозы, два жалких патрона в пистолете не представляли для них никакой угрозы. «Засунь себе его в задницу!», — будто говорили они ему, будто слышал он их голос в тишине.

Сильный грохот. Что-то треснуло, что-то где-то провалилось. Этот новый звук уже раздался не со стороны двери, а со стороны инженерного отсека или со стороны жилой зоны. Виктор вздрогнул. Дверь! Та, дверь, которая вела в жилой сектор не была заперта. Та дверь, которая спасла ему тогда жизнь, когда Каролина обожралась этих таблеток и плевалась пеной изо рта внутри, теперь так же была открыта. Только теперь она не спасет его. Открытая, она его, наоборот, погубит! Они знают про эту дверь, знают, потому, что могут читать его мысли, чувствовать его страх! И они уже где-то там, уже совсем рядом, возможно в любой момент кто-то из них доберется до двери, коснется ее своей бледной рукой, толкнет и…

Виктор бросился к двери и силой начал крутить ручку запорного механизма. Она заскрипела, затрещала и с трудом закрылась. Он схватил ключ, который валялся под ногами и заблокировал им ручку изнутри. Он был в безопасности. По крайней мере, насколько можно было быть в безопасности здесь, на этой планете, где все, что видел он и трогал до этого, либо разваливалось, либо хотело его убить. Он вернулся к матрацу и опустился на него. Сжатый в руке пистолет лежал рядом, на бедре. Он снял его с предохранителя и, видит Бог, готов был всадить эти две пули любому, кто влез бы сюда через одну из двух дверей. Вот только никто не влезал. Никто не хотел иметь дело с последним спятившим сознанием на Земле. Никто не хотел иметь дело с двумя жалкими патронами в его пистолете. С каждой проходящей секундой удары становились тише и реже. Казалось, призраки покидали корабль и уходили прочь туда, откуда пришли, во мрак, в туман, в этот чертов лес.

Виктор положил пистолет на матрац рядом и дунул в ладони. Было холодно. С каждым днем температура опускалась все ниже и ниже. Пар шел изо рта уже не только снаружи корабля, но и внутри. Надо было разводить костер, надо было делать какую-то печку. Надо было научиться согреваться для того, чтобы выжить в этом холоде. Но выжить здесь, разве это возможно? — Нет, глупость! — он слабо покачал головой, закутываясь сильнее в свою синюю куртку, — корабль долго не выдержит, надо сваливать отсюда чем быстрее, тем лучше!

«Однако тихо», — одна мысль быстро сменяла другую и он снова вспомнил про тех, кого видел там, в лесу. Видения, плоды его больного воображения или действительно что-то, а может это… — но он даже не знал, какие могут быть альтернативы первому его предположению. Он взял пистолет, положил его себе в карман, приподнялся и осторожно, на цыпочках, приблизился к закрытой двери в соседний отсек. Ухо прилегло к ее холодной металлической поверхности. Тихо! Лишь звуки ударов собственного сердца. Лишь слабое завывание ветра где-то вдалеке. Он отошел от двери и так же осторожно дошел до второй, которая вела уже на улицу. Но и за этой дверью была тишина.

Несколько раз, будто в раздумье, Виктор прошелся взад-вперед по кабине и, наконец, остановился у внешней двери. Любопытство заставило его решился на что-то, любопытство перебороло в нем страх. Сжимая в руке пистолет, он прокрутил колесо механического запорного механизма и дернул дверь на себя. Она заскрипела и начала открываться. Виктор отскочил назад, целясь пистолетом в темноту, во мрак, который вот-вот покажется за ней. Только вместо мрака он видел свет, яркий дневной свет, будто множество фар светили на дверь, освещая безумца внутри. Тумана уже не было, не было ночи, не было призраков вокруг. Яркое осеннее солнце светило поверх быстрых белых облаков, которые неслись куда-то вдаль над лесом. Было даже не утро, был день, возможно переваливший уже за полдень. Холодный морозный воздух касался воспаленного лица; воздух был свежим и отрезвляющим.

Виктор спрыгнул на примороженную траву. Еще каких-то несколько минут назад он был здесь, в темноте, в тумане, видел их, а теперь… теперь ничего этого не было. Был день, был свет. Время для него изменилось, время превратилось для него в месиво полубредовых, лишенных смысла событий. Что было реальностью, что ложью, он уже не разбирал, его старый мир рушился под самыми его ногами, утаскивая его с собой в эту пучину.

Он сделал несколько глубоких вдохов, закрыл на мгновение глаза, снова открыл и осмотрелся. Ничего не исчезло, ничего не появилось. Солнце, деревья, трава. Он видел следы на траве. Но это были его следы, он вели туда, к деревьям, к могиле Хью. Он сделал несколько шагов вперед, сердце сильнее заколотилось в груди. Впереди виднелась раскопанная могила Хью, полуразложившийся труп, вылезавший наполовину из-под земли. С отвращением к самому себе, он вспомнил эту безумную ночь. Его отхватило гнетущее чувство стыда и отвращения к самому себе.

— Я теряю рассудок! Я становлюсь больным! Я не выживу так долго, надо что-то делать, что-то менять, иначе… это будет конец.

Весь остаток дня он провел в поисках дров. Гора сухих веток выросла у самого входа в корабль. Он чувствовал себя первобытным человеком, обустраивающим свой быт в каменной пещере. Какая ирония! Последний человек последней цивилизации умрет точно так же, как и первый — в пещере. Вот только первый человек положил начало всему, а начало чему положил он?!

Вскоре начало темнеть, а вместе с заходящим солнцем вернулось нему прежнее напряжение и чувство страха. Стволы деревьев стали превращаться в черные как уголь громады. Тени забегали по кустам. Где-то вдалеке снова завыло дерево, что-то зашуршало рядом, что-то ударило сверху по обшивке.

— Все нормально, это ветер, просто ветер… — утешал он себя, поспешно перебираясь внутрь корабля. Прямо у двери, на небольшом, выкопанном брюхом корабля при посадке холме, который уже успел зарасти травой, он сложил ветки в костер и поджег их последний, остававшейся зажигалкой. Сухие дрова почти сразу вспыхнули и в воздух поднялся приятный, знакомый с детства запах дыма горящих дров. Виктор притащил ко входу свой матрац и опустился на него. Пламя костра согревало его замерзшие ноги, и его медленно начало тянуть ко сну. Но закрыть дверь изнутри и пойти спать он пока еще не спешил. Внутри было по-прежнему холодно и сыро, поэтому он решил жечь костер еще некоторое время, еще хотя бы час, чтобы хоть как-то нагреть воздух внутри.

Ветер начал дуть сильнее. Костер затрещал, охватывая пламенем дрова. Виктор привстал, потянулся, взял несколько наломанных заранее веток и бросил их в пламя. Он снова приземлился на матрац, сложил на груди руки, на мгновение у него даже появилась мысль прикорнуть, но вдруг… он вздрогнул и потянулся в карман за пистолетом. Снова какое-то видение, снова очертания фигуры, стоявшей чуть дальше, у кромки леса. «Начинается», — подумал он, с усилием напрягая взгляд в темноту.

— Ты кто? — спросил он где-то через минуту. Спросил громко, но тут же пожалел, вспоминая, что давал себе слово не говорить с «ними». Ведь это были не реальные существа, а видения, галлюцинации, продукты его подорванной психики. И сейчас, там стоял тот, кого не могло быть, тот, кто мог существовать лишь внутри его черепной коробки. Говорить с ними, решил он для себя еще днем, было бесполезно и даже опасно для и без того подорванного психического здоровья. Каждый диалог, каждый спор, каждая брошенная фраза все дальше и дальше затягивали его в этот водоворот безумства откуда, он знал это, выход был только один — пистолет в его руке и оставшиеся в нем патроны.

Фигура не ответила. Фигура молчала. «Черт с тобой», — проговорил он тихо себе под нос и тут же почувствовал какой-то странный позыв встать и уйти прочь, закрыть за собой дверь и не выходить, пока не пройдет ночь, пока снова не наступит день, пока он снова не сможет смотреть дальше кустов, дальше двух черных громадин стволов деревьев. Он начал приподниматься, он начал уже искать глазами круглое колесо ручки запорного механизма, но вдруг голос «останься» послышался рядом и Виктор невольно, будто кто-то с силой дернул его за руку, осел вниз.

Это был Кораблев. Он не мог спутать его голос ни с кем другим. Виктор осторожно повернулся и увидел знакомые очертания его лица, как он, свесив ноги вниз, уже сидел почти рядом с ним и, так же, как и он, смотрел на полыхавший в полутьме костер.

— Однако, холодно у тебя. Замерзнешь здесь зимой-то.

Виктор молчал. Он хранил верность данному себе обещанию. Но с каждой секундой, с каждой проходящей минутой в компании этого видения, делать это становилось все сложнее и сложнее.

— Ты можешь, конечно, разжечь огонь внутри, но куда отводить дым? — Кораблев продолжал, не замечая замешательств собеседника. Он повернулся и несколько секунд смотрел внутрь, своим наметанным техническим взглядом пытаясь определить наилучший способ отопления обломков космического корабля. — Эту дверь можешь закрыть, открыть в соседний отсек и разжечь там. Теплосбережение будет лучше, хотя… с текущим состоянием корабля, разницы большой я не вижу.

— Из кусков обшивки я хотел сделать печку и трубу… трубу, которая выходила бы наружу, — не выдержал, наконец, Виктор.

— Печку это хорошо! Только как ты ее сделаешь? Нужен сварочный аппарат, нужны инструменты по обработке металла, у тебя ничего этого нет. Да и обшивка эта сплошная гниль. Больше ржавчины, чем железа. Идти бы тебе надо отсюда, пока силы еще есть. Вот мой тебе совет.

— Зачем? — шепотом спросил его Виктор, спросил совсем тихо, но Кораблев услышал его:

— Как зачем, чтобы не замерзнуть здесь и с ума окончательно не сойти! Или ты хочешь вечно сидеть в этом корабле?

— Здесь или там умереть, какая разница. Это не жизнь, это мучение. Каждый день я скатываюсь все ниже и ниже в эту яму с дерьмом. И какой смысл хвататься за ее края если снаружи такое же дерьмо, как и внутри?

— Но умирать-то все равно не хочется?

— Не хочется, — грустно подтвердил ему Виктор.

Кораблев улыбнулся и полез в карман на груди. Он хотел достать что-то оттуда, но там этого не оказалось. — Черт, где же?… — он приподнялся и начал ощупывать карманы брюк. — А, вот! — он извлек из левого кармана брюк примятую пачку сигарет. — Дашь огоньку? — он положил одну сигарету в рот и кивнул на зажигалку, которая лежала рядом с Виктором. Но Виктор не двинулся. Он будто не понял вопрос и как-то странно смотрел на свое видение. Кораблев выглядел так естественно, так натурально, как будто живой! Казалось, можно было протянуть к нему руку и пощупать. Несколько раз у Виктора даже возникало дикое желание схватить Кораблева, ущипнуть его, сделать ему почему-то больно, чтобы крикнул, чтобы почувствовал боль физическую. Но он перебарывал в себе это желание. Немного разума в нем еще оставалось и тратить эти остатки по пустякам, ему совсем не хотелось.

— Зажигалку дай, — повторил ему Кораблев, он будто понимал те бурные процессы, которые проходили в Викторе и еле заметно улыбался. Несколько секунд продолжалась эта уже немая сцена и Виктор, наконец, сдался. Он взял зажигалку, зажег ее и поднес к самому лицу наклонившегося к нему Кораблева. Тот сделал несколько больших затяжек и выпустил в воздух дым. Виктор не должен был его чувствовать. Этого дыма не было, как не было и этой сигареты, как не было и самого Кораблева. Но он чувствовал! Дым этот, знакомый и давно позабытый, как ножом резал его натянутые до предела нервы. Дым этот бросил его в мелкую дрожь. Пальцы, губы, зубы, все затряслось и застучало. Он чувствовал табачный дым так ясно, так отчетливо, будто бы курил сам, будто сигарета эта была у него во рту и он медленно посасывал ее всей своей грудью. Все эти чувства, все эти эмоции, нахлынувшие на него, обострились вдруг настолько, что он, уже не контролируя себя, нервно потянулся к Кораблеву. Он хотел взять у него сигарету, хотел сделать хоть одну затяжку, может, да не то, что может, а, наверняка, последнюю затяжку в своей жизни, пусть воображаемую, пусть не реальную. Но какая разница!

— Именно это я и любил всегда в тебе! — раздался голос Кораблева и Виктор очнулся от чар этого воображаемого табачного дыма. Сигареты уже не было в руках Кораблева и где-то внизу, в траве, тонкой струйкой сизого дыма, догорал брошенный им окурок. Кораблев выпустил из ноздрей последний дым и в пол оборота повернулся к Виктору. — Когда все опускали руки, ты не сдавался!

— Раньше не опускал! Раньше у меня была цель! Все, что я делал, я делал ради чего-то. А какая цель у меня сейчас? Какая, вообще, здесь и сейчас может быть цель?! Прожить лишний день, лишний месяц? Ради чего? Чтобы мучиться, чтобы медленно сходить с ума?! Каролина была права, — Виктор покачал головой и заговорил уже тише. — Мне не осталось ничего. Здесь нет смысла. Я последняя живая клетка мертвого организма. Я как растение, выросшее вдруг посреди безжизненной пустыни. Еще есть корни, какие-то ростки еще пробиваются наружу. Но радиация Солнца выжигает все вокруг, как, совсем скоро, выжжет и его.

— Но почему ты тогда еще не… — Кораблев замялся, пытаясь подобрать слова, но не мог. Впрочем, Виктор понимал его даже без слов.

— Почему не снес себе череп твоим пистолетом?! — Виктор с усмешкой посмотрел на собеседника. Диалог их становился оживленнее, он не стремился к этому, но поделать с собой не мог уже ничего. Он наклонился ближе к Кораблеву, к его исчерченному морщинами старческому лицу: — Думаешь, я боюсь смерти? Жалко себя, думаешь? Ошибаешься! Я мог бы достать пистолет хоть сейчас и покончить все это раз и навсегда. Боли, думаешь, боюсь? Но жить-то больнее! Да и какая, к черту, боль! Башка разлетится как резиновый шар. А, впрочем, — Виктор продолжил где-то через минуту, уже спокойнее, — может я это еще сделаю, но позже, чутка позже, когда совсем уже накроет, когда совсем станет невмоготу. А пока я еще поживу! Не потому, что страшно, а потому, что я последних из всех, кто когда-либо жил. С моей смертью не окончится просто моя жизнь, окончится мир. Рембрандт, Айвазовский, Пушкин, Толстой, Оскар Уайлд, Фредди Меркьюри, Стивен, мать его, Кинг, все художники, все писатели, все музыканты, все те, кто когда-то ходили по этой чертовой земле и что-то делали, все то, что когда-либо было создано человеком, все произведения искусства, все открытые когда-либо законы, все религии, все учения всех людей, все войны, все катастрофы, все переживания, все чувства, эмоции, все что заставляло людей смеяться, плакать, ненавидеть друг друга и искренне любить, все это осталось здесь, — Виктор постучал себя пистолетом по голове, — и все это закончится здесь, со мной, в тот момент, когда пуля, — он достал из пистолета магазин и показал Кораблеву верхний патрон, — вот этот вот девятимиллиметровый кусок свинца пробьет мою больную голову. Эпоха разума на этой планете, а может и во всей Вселенной закончится в этот самый миг и наступит тьма, вечная, непроглядная тьма… А может и не вечная, — Виктор вдруг как-то весело рассмеялся. Настроение его менялось от подавленного до восторженного в считанные секунды. — Может через миллионы лет какая-то бактерия снова мутирует в этом поганом болоте, — Виктор кивнул в сторону озера, того, куда в один из первых своих дней здесь, еще не зная, что это за планета, ходили они с Хью, — там пройдет еще миллион лет, два, десять, сто, потомок этой бактерии вылезет на сушу, эволюционирует, разовьется, получит разум и станет жить так, как когда-то жили мы. Только это будет уже не человек и даже не животное, в привычном для нас понимании животное, это будет уже другое существо и… дай Бог, чтобы оно было разумнее!

Виктор закончил свой монолог и в этот момент вдруг заметил, что они уже давно были не одни. Что с той стороны костра, в нескольких метрах от входа в корабль, стояли фигуры. Это были они, четыре космонавта их корабля. Они стояли рядом, бок об бок, не ссорясь, не крича друг на друга, как стояли там, под объективами сотен камер за несколько часов до полета, изменившего раз и навсегда жизнь каждого из них. Чуть дальше, ближе к лесу, он видел множество других фигур. Сотни, а может даже и миллионы их стояли неподвижно и смотрели на него из темноты леса. Бледные лица некоторых из них были ему знакомы, кого-то он видел первый раз в своей жизни, а может и не первый, может где-то когда-то на той уже далекой, ушедшей навсегда в прошлое планете, он видел их, но сейчас вспомнить уже не мог. Он не боялся их. Теперь уже не боялся. Призраки, галлюцинации, кем бы они ни были, по какую бы сторону мира воображаемого или потустороннего они не находились, что теперь они могли сделать ему плохого?!

— Пришли? — усмехнулся он и по очереди взглянул в лицо каждого космонавта. Они не двинулись и не ответили ему. — Молчите? — он посмотрел на пистолет в своей руке и осторожно убрал его в карман куртки, — подождите пока еще, совсем немного подождите.

 

3

Виктор проснулся от тихого шума рядом. Было жарко, его полуобнаженное тело лежало раскрытым на матраце. Он попытался подняться, чтобы открыть дверь, чтобы пустить прохладный свежий воздух внутрь, но не мог. Сильная режущая боль ударила в голову, и он со стоном повалился обратно. Все тело его горело, будто пламя с зажженного на входе костра перекинулось на него и теперь лизало его одежду. Ему казалось, что с каждой секундой огонь все сильнее охватывал его. Он уже видел яркие языки пламени, отражавшиеся на начинавшей ржаветь стене корабля, слышал, как слабо потрескивал огонь.

— Бред… это все бред! — проговорил он и струя пара вырвалась наружу. Но почему пар, ведь кругом так жарко?..

— Ты весь горишь, — услышал он нежный женский голос рядом. Лина, он увидел ее размытые очертания в свете аварийного огня над собой, ее волосы, падавшие на плечи. Она протянула к нему руку и коснулась его лба. Она была настоящей, она не умерла, она была здесь, рядом с ним! — Ты должен укрыться, держи! — Виктор почувствовал край одеяла в своей руке и осторожно потянул его на себя. Боль отдавала в каждом движении, каждом шевелении каждой мышцы его тела, но ее «ты должен» дало ему сил и вскоре тело накрылось одеялом.

— Что… что со мной происходит?

— Ты простудился, но это пройдет! — прохладная рука снова коснулась лба. — На, держи! — она положила что-то в его рот, это была таблетка, не энергетическая, а другая, медицинская. — Все будет хорошо, ты поправишься! — она приподнялась и начала уходить.

— Подожди!.. Останься!.. — проговорил он и пар снова вырвался из его пересохшего рта, — я не хочу оставаться один, я… я прошу тебя…

— Все будет хорошо! Сейчас тебе нужен покой, поспи, — в корабле послышались звуки ее удаляющихся шагов и вскоре они затихли. Она ушла, оставив его одного. Второй раз она ушла от него прочь и второй раз в сердце его осталась лишь зияющая пустота.

— Жив еще? — что-то слабо ударило его в грудь, и Виктор проснулся. Хью! Он стоял перед ним и смотрел на его хилую сгорбившуюся фигуру. Виктор не отвечал. Он не хотел с ним говорить, не хотел слышать его, не хотел видеть. Он играл с его головой тогда и хотел делать то же самое и сейчас.

— … Или нет? — Хью нагнулся еще ближе и с белоснежной улыбкой своих безупречных зубов смотрел на это жалкое скорчившееся на полу существо, которое некогда было капитаном этого судна, его капитаном.

— Убирайся к черту… — Виктор уткнул лицо в грязный матрац, не желая больше ни видеть, ни слышать его.

— Это он говорит мне убираться! — засмеялся Хью вдруг так громко, что пульсирующая боль ударила в голову. — Нет, друг, это мой корабль и отсюда я не уйду никуда! Это ты! Ты здесь чужой, не я!

— Тебя нет. Ты уже никто, ты мертв…

— А ты… Ты думаешь, ты жив? — он снова засмеялся, засмеялся так, что весь корабль затрясся и заходил ходуном. Смех его, будто гром, пронесся с вибрацией по его металлическому корпусу и замолк лишь там, где-то вдалеке, за инженерным отсеком. — Посмотри на себя, ты… — Виктор вдруг почувствовал боль в груди, он ударил его, в очередной раз ударил его своим ботинком в грудь, — … ты жалок, ты цепляешься за последние волоски того, что тебе кажется твоей жизнью! Но ты не знаешь главного! Ты мертв, уже давно мертв! Просто ты пока не понял этого!

— Уйди! — прошипел уже громче Виктор, — ей богу уйди, а то…

— А то что? Нассышь опять на могилу?! Или опять труп побежишь раскапывать?! — Хью опять загоготал и снова удар пришелся Виктору в грудь. Он закашлялся, и сопли, смешанные с кровью, брызнули на подушку.

— У меня есть пистолет и… еще два патрона!

— Свои патроны оставь для себе. Тебе они больше пригодятся!

— Я выстрелю… я не пожалею тебя, я… — дрожащей от холода и злобы рукой, он потянулся в карман своей куртки и достал оттуда пистолет. — Последний раз… говорю по-хорошему, свали, а то…

— Стреляй или что, ссышь?! Ты можешь гадить только на могилы, все, на что ты способен, это…

Но Хью замолчал. Дуло пистолета смотрело ему прямо в лицо. С неимоверным усилием, Виктор направил оружие в сторону ненавистного ему врага, нажал на курок, но ничего не последовало. Пистолет был на предохранителе.

— И все… И это все на что ты способен, отморозок?! — смех и новый удар ногой в грудь. Новый приступ кашля с хрипом и кровью.

— Подожди… подожди… — Виктор вытер кровь, которая стекала струей по подбородку и отдышался. — Я тебя сейчас… — он снял пистолет с предохранителя и снова направил его в размытое лицо Хью. Палец коснулся курка, он нажал на него, раздался выстрел, грохот, гром и… Виктор без чувств рухнул на матрац.

— Эй, старина, слышишь?.. Слышишь меня? — это был уже другой голос, голос Йорга. Он был тоже рядом, стоял перед ним, но он, как и Хью, был мертв, они все были мертвы! Все, кроме него! Он понимал это, по крайней мере, пока. А может… нет? — страшная мысль пробежалась электрическим разрядом по его жилам. — А может и он тоже? Может Хью был прав, может он тоже мертв, но еще об этом не знает, может он где-то там, в каком-то пространстве между жизнью и смертью, может душа его…

— Эй! — Йорг коснулся его плеча. Прикосновение было настолько отчетливое, что Виктор вздрогнул и открыл глаза. Снова размытая фигура перед ним. Снова перед ним стоял тот, кого не должно было быть.

— Ты…

— Я! Я! Командир! — на, держи, выпей! — перебил он его, говоря своим прежним быстрым голосом. Он протянул ему флягу с водой и Виктор как-то машинально принял ее. Вода была реальна! Как, возможно, реально было и все то, что происходило вокруг. Но как? Как этом могло быть, если они были мертвы, а он…

— Я… мертв? — спросил он тихо у Йорга. Наступила тишина. Тишина, казалось, длившаяся вечность. Тишина в ответ на самый главный вопрос его жизни. Вопрос жизни и смерти. Он боялся ответа, как боялся и тишины вместо.

— Ты? — переспросил Йорг. — Нет! Брось! Брось, старина, ты живее нас всех. Самый, живой, так сказать, на планете, на этой планете. Но, подожди, послушай…

— Но это недолго… Скоро все закончится, скоро я буду с вами. Скоро последний человек отправится ко всем остальным, — Виктор усмехнулся своими окровавленными губами. Он с трудом приподнялся и облокотился спиной на стену, натягивая себе по шею одеяло. — Последняя дрожащая тварь уйдет в прошлое и наступит тьма… тьма вечная…

— Подожди, подожди! — торопился Йорг. Он все пытался его перебить, будто времени у него было в обрез, а рассказать оставалось слишком много. — Это не правда, все, что тебе кажется, все, что ты думаешь! Я понял это еще тогда, но меня никто не слушал. Ты не один, здесь не один! Я не знаю кто это, не знаю что это, но здесь кругом есть жизнь… Подожди, подожди! — заговорил он быстрее и еще с большим жаром. — Не растения там всякие я имею ввиду, не жуков там каких-нибудь, а жизнь разумную, жизнь если и не человеческую, то похожую на человеческую!..

— Мы ходили здесь, Йорг… Ходили с тобой и с Линой. Ты видел сам, что осталось от жизни. Лишь догнивающие здания, лишь груды костей, лишь послания поехавшего проповедника…

— Но это не так, не так! Волны…

— В жопу… — Виктор закашлялся, — в жопу твои волны!.. Я устал от всего этого, мужик! Устал от этих теорий, устал от видений. Я просто… просто хочу остаться один, в последние свои дни я не хочу больше никого слушать. Пойми меня правильно, пойми! — он повысил голос, не давая Йоргу в очередной раз прервать себя, — я не имею ничего против тебя. Ты был одним из самых верных членов моей команды, но тебя нет, живого тебя нет!.. Если лишь фантазия в моей голове, есть лишь твой призрак и… и все!

— Есть ли я, нету ли меня, для тебя это не важно! Важно сейчас лишь то, что есть ты, ты живой и есть еще кто-то, совсем рядом, совсем уже рядом с тобой!

Виктор поднял глаза на Йорга. Его фигура размывалась все больше, он исчезал. Именно поэтому он спешил, именно поэтому он пытался сказать все, как можно быстрее.

— Здесь нет никого, — тихим, но твердым голосом повторил свою прежнюю мысль Виктор.

— Есть, командир, есть!! Они рядом, уже рядом. Этот спутник. Эти радиоволны, которые не похожи на простые шумы, идущие из космоса! Они слышали нас, слышали наши сигналы о помощи! Они придут, они, увидишь, придут! Надо подождать, надо лишь немного подождать!.. Радио. Ты когда последний раз включал радио, когда слушал частоты?

Виктор пожал плечами, это было так давно, что он уже не помнил.

— Включи радио! Они в эфире, возможно они отправляют тебе сообщения, они… Что ты делаешь… что?!..

Виктор поднял с кровати пистолет и поднес его к груди. Чувствовалась боль, будто какой-то болезнетворный ком сидел внутри него и рос с каждой проходящей секундой. Он взвел курок, направил пистолет прямо в центр этой боли и положил палец на курок. Одно движение, одно слабое нажатие на спусковой механизм и пуля, вылетев со ствола со скоростью выше скорости звука, пробьет насквозь его грудь. И больше не будет ни болезни, ни видений, больше не будет ничего! А может, наоборот, все только начнется?!

— Не делай этого! Не делай глупостей, командир. Положи, положи, пока не поздно! — фигура Йорга все больше размывалась. Голос становился тише с каждой секундой. Он исчезал из корабля, исчезал из его сознания.

— Уйди, Йорг! Уйди по-хорошему. А то выстрелю, ей богу! — Виктор сильнее надавил пистолетом в грудь, чувствуя сквозь одеяло прохладу металла ствола. Йорг замолчал и вскоре его фигура совсем исчезла из виду. Виктор опустил пистолет вниз и тело его медленно повалилось на матрац.

Сколько часов или дней продолжался его сон он не знал, но когда он снова проснулся, боли уже не было. Оставалась лишь слабость в руках и ногах и холод, пробиравший сквозь одеяло и кожу холод. Он приподнялся с кровати и растер свои замерзшие пальцы. Изо рта шел пар. Хотелось пить. Он потянулся к фляге и услышал нехарактерный для нее звук. Он посмотрел внутрь, там плавали кусочки льда. Температура в корабле была уже давно ниже нуля.

— Надо растопить костер… — проговорил он и тут же ответил самому себе, — хотя надолго это не поможет! Надо идти туда, за мост, где нормальные стены, где нормальная печь! — он приподнялся на ноги и с трудом, чувствуя в себе слабость, начал натягивать на себя брюки и куртку. Только сейчас он увидел свое истощенное тело. Руки, похожие на спички, живот, а котором отчетливо виднелись очертания ребер. Сколько дней лежал он в этой болезни, сколько дней не ел?

Он оделся, поднял воротник и подошел к столу. Он хотел есть и его голодный взгляд пробежался по столу в поисках энергетических таблеток. Он готов был съесть за раз их сразу несколько штук, но женская фигура, сидевшая рядом, в кресле, спутала все его мысли. Это была Алисса, точнее ее видение, он узнал очертания ее темного лица, отвернутого куда-то в сторону.

— Чего ты от меня хочешь? — угрюмым голосом спросил он у нее. — Зачем пришла?

Алисса не отвечала, он сидела неподвижно и смотрела в стену перед собой.

— Здесь недавно был Хью, он… он тоже приходил ко мне, — Виктор говорил тихо, будто стесняясь вслух признавать свои видения даже перед ней. — Я выстрелил ему в лицо и… он больше не придет. Ты… — проговорил он уже совсем тихо, садясь на кресло рядом, — …ты прости, что так вышло, никто из нас такого не ожидал. Вся эта миссия, все, что здесь произошло и происходит, это… все это не то. И то, что должно было открыть нам путь в другие миры, открыло нам путь лишь в ад.

— Все произошло так, как должно было произойти, на все есть воля божья, — не отворачиваясь от стены ответила ему Алисса.

— Все пошло не так, — Виктор покачал головой. — Мы должны были открыть способ решить земные проблемы, а по факту, — он усмехнулся и кивнул головой куда-то в сторону двери, — открыли лишь разрушенные остатки цивилизации, которая убила саму себя. Мы надеялись на прогресс, на общество, которое бы он изменил. Но все наши надежды оказались лишь бредовым дерьмом, которое текло из наших ртов. Воздух, вода, почва, вся природа вокруг, все то, что нас окружало, все то, чем мы вдохновлялись, питались, жили… все стало грязью, смешанной с радиоактивными осадками. Дождь превратился в кислоту, которая убила даже крыс и тараканов. Птицы, животные, растения, делившие с нами этот мир, погибли вместе с нами тогда, когда мы перестали понимать друг друга… А ты говоришь Бог… Бог, по-твоему, сделал все это?! Мы, допустим, это заслужили, уж слишком много мы сделали здесь не того. Но они-то? Где же ковчег с животными и растениями. Где «каждой твари по паре»? Ведь, в отличие он нас, они-то не порочны!

Алисса молчала. Она продолжала сидеть неподвижно и смотреть в стену перед собой.

— Молчишь, потому что не знаешь, что возразить, — тихо проговорил Виктор. — Твой Бог не любит нас, да никогда и не любил. Бог, он допустим где-то и есть, но если он есть везде, если он присутствует везде во Вселенной, от этой крошечной Земли до той галактики в тринадцать и пять миллиардов световых лет отсюда; во Вселенной, где бесчисленное количество звезд, где есть миллионы или миллиарды планет с возможной жизнью, какое дело будет твоему Богу до нас, до жизни на крохотной Земле?! Ведь чем что-то исправить, гораздо легче будет стереть все с лица Земли и начать заново. Хотя нет, о чем я! Зачем Богу убивать нас! Просто дай людям время и возможность, а остальное они сами все сделают! Зачем марать руки в грязи и в крови, если на самой этой Земле живет динамит, который в любой момент готов разорваться и ко всем матерям отправить всю жизнь этой планеты в небытие! Я был бы Богом, я бы так и сделал. Честное слово! Ей Богу! — засмеялся Виктор. — Там и здесь, везде, куда ни посмотри, куча цивилизаций, эти послушные, хорошо живут, по заповедям, пускай живут, во имя всего святого! Эти средние, допустим, надо бы пожурить и наставить на путь, как говориться, а эти, мы то есть, — Виктор придвинулся к Алиссе ближе, будто собирался сказать ей что-то совершенно секретное и важное на ухо, — а этих смываем нахер ядом, сажаем деревья и растения, которые этого яда не боятся и пусть растут себе дальше, пусть эволюционируют заново, пусть создают что-то новое, что-то лучшее, «Земля 2.0», так сказать! Согласна?! Согласна ведь, ну?!

— Бог не может так думать, — спокойно и тихо ответила ему Алисса. — Это существо совершенное. Злобы и зависти в нем нет, его основное желание — благо для всех…

— Да, да, да! — Виктор перебил ее, — благо для всех, пути господни неисповедимы и тому подобное. Вы все так думаете, но ведь глупо думаете! Ведь не так! Масштаб-то у Бога другой, масштаб его мыслительного горизонта гораздо больше, чем у твоей призрачной или воображаемой головы. Он управленец, он менеджер, он директор, он генерал, в конце концов! Он должен управлять всеми и управлять жестко, потому что по другому-то не понимают. Миллиарды галактик, миллиарды миллиардов солнечных систем, способных нести в себе жизнь. Ты думаешь мы одни? Одни?! Тут давеча Йорг приходил, — Виктор засмеялся, — говорит «жизнь чую вокруг», говорит «жизнь тут где-то рядом есть». Эй, Йорг! — крикнул вдруг Виктор громко, — иди сюда, разговор есть! — он оглянулся кругом, но Йорга не было, была лишь фигура Алиссы напротив. — Ну и хер с ним! Неважно, придет потом сам. Так вот, Йорг верит в то, что здесь инопланетяне везде. В Бога не верит! Технарь! Говорит «летал в космос, Бога не видел». Только вот ни инопланетян, ни Бога здесь я не вижу! Впрочем, первые-то хоть из темной материи могут быть созданы, которую мы не можем ни видеть, ни ощущать. Ну, чисто теоретически! Почему бы и нет? Ведь у нас две трети Вселенной из этой материи состоят, а организована эта материя, может быть, не хуже нашей! — Виктор вдруг замолчал, желваки заходили на его исхудавшем, заросшем лице, — впрочем… о чем я говорил? Ах да, о Боге, о нашем старом добром Боге! Так вот, допустим мы одни во Вселенной, ну допустим, хотя это, конечно, не так, наверное… Так вот, Бог, этот всемогущий управленец, президент Вселенной, который должен управлять всем этим космическим стадом баранов! Их миллиарды миллиардов в миллиардной степени! Их столько, что умом даже не помыслить. И если кто-то из них отклонился от обозначенного пути, если стал чем-то неугодным Богу, зачем ему с ними нянчиться, зачем тратить свое драгоценное время на какое-то мелкое дерьмо, которое во вселенском масштабе даже не заметно? Ведь он Бог! Ведь у него есть дела поважнее — создавать новые звезды, галактики, может даже вселенные новые. И вдруг где-то на какой-то планете Земля, находящейся на периферии галактики вместе со своим Солнцем, сидит какой-то чувак, бьется лбом о Землю и хочет, чтобы Бог его услышал и… и не знаю, геморрой его вылечил или от импотенции его избавил, или машину ему новую купил или… прислал с неба какой-то корабль, чтобы он его куда-то там увез. Так получается? Так? — Алисса молчала и Виктор продолжил через минуту. — Нет! Не так, мать! Ему насрать на меня, на тебя, на этого чувака с его импотенцией, ему насрать на всю нашу Землю, на всю нашу галактику. Если что-то загнило, то ему легче разгромить это все, засадить новыми растениями и создать новую цивилизацию, которая, уж наверное, будет лучше следовать его заповедям. Погибнут невинные? Были такие на Земле, интересно? Да если и были, не черт ли с ними?! Он как главнокомандующий, он думает о стратегии, а не о тактике! Он готов бросить роту на растерзание врага лишь для того, чтобы сохранить полк. Он думает другим масштабами, другими категориями. И учитывая наше все поведение и отношение, пусть даже друг к другу, к другим обитателям этой планеты, мы явно не те, кого следовало бы сохранить, чтобы Вселенной стало лучше. Наоборот, — Виктор помотал головой и привстал с кресла, — залить все это дело к чертям и поджечь!

Виктор вышел в кухонную зону и достал из покрытого ржавчиной и инеем ящика таблетку. Он жадно проглотил ее, стукнул себе в грудь, запил водой и снова повернулся к Алиссе. Но ее кресло уже было пустым. Он снова оставался один.

 

4

Медленно тянулись дни. Температура продолжала опускаться. Находиться в корабле становилось с каждым днем все сложнее. Чтобы хоть как-то согреть воздух внутри, Виктор начал жечь костер перед входом. Но скоро он понял бессмысленность этой задумки. Температура в корабле не только не повышалась, но, наоборот, понижалась, поскольку дверь необходимо было постоянно держать открытой. Тогда он решил изменить внешнюю систему отопления на внутреннюю. Он затащил дрова в корабль и разжег костер посреди кабины, там, где, по его предположению, были дыры в обшивке и потолке. Ему казалось, что дым найдет выход наружу. Но он ошибся. Угарный газ, скопившийся первой же ночью в помещении пока он спал, чуть не убил его. Если бы не нужда, от которой он проснулся, наверняка он был бы уже где-то там, где давно уже ждали его остальные члены его команды.

После этого он решил поменять всю систему. Как сказал ему Кораблев (впрочем, он и до этого уже об этом думал), он открыл дверь, которая вела по коридору в соседний жилой отсек, и зажег костер там. Повреждения в этом отсеке были куда более существенными и дым действительно уходил быстрее. Но он все же оставался в помещении и от этого болела голова. Это можно было хоть как-то пережить, с этим можно было смириться и он уже даже обрадовался тому, что нашел хоть какой-то выход. Но первой же ночью, будто желая показать ему всю тщетность борьбы за свое существование, температура упала еще ниже. Было градусов десять мороза, а может и холоднее. С поврежденной термообшивкой, корабль буквально за несколько часов промерз настолько, что фляга с водой лопнула от распиравшего ее изнутри льда. Виктор опять открыл дверь в соседний отсек, опять разжег костер, но температура уже не повышалась, костра было явно недостаточно для того, чтобы прогреть огромное металлическое судно.

Вскоре ко всем его проблемам добавилась и еще одна. Сильный ветер, который бушевал как-то ночью, буквально вырвал сверху пласт обшивки, отбрасывая его на несколько десятков метров от корабля. На утро, когда ветер поутих, Виктор пытался поднять его, притащить и как-то закинуть обратно на крышу, чем-то закрепить его там, чтобы спасти себя от дождя, который пойдет лишь только потеплеет, но чертов кусок весил не одну сотню килограмм и его ослабленный организм не мог оторвать его от земли даже на сантиметр.

Перебрав в уме все возможности, взвесив все «за» и все «против» (последних, впрочем, оставалось уже не так много), он пришел к выводу о том, что выбора больше не оставалось. Корабль надо было покидать и чем раньше он сделает это, тем будет лучше. Но как это сделать? Как пройти одному, сквозь мороз, сквозь ураганный ветер с полсотни километров? Как пройти по этому чертову мосту?

Он начал обдумывать план перемещения. Прежде всего надо было разобраться со временем. Он принес из своей каюты механический будильник. Он по-прежнему работал. Несмотря на первые признаки ржавчины, появившиеся на его небольшом корпусе, он старательно отбивал секунды своим маленьким маятником; в такт ему, по светлому циферблату, еле заметно скакали стрелки.

С первыми признаками рассвета, появившимися на мрачном сером небе, он перевел стрелки на восемь часов. Восемь утра казалось правдоподобным для этого места и этого времени года. Темнеть начинало где-то ближе к пяти и это тоже походило на правду обычного октябрьского дня. В конце концов, времени могло быть сколько угодно, он не спешил на свидание, не спешил пропустить любимый фильм по телевизору, он просто хотел упорядочить время, отделить ночь ото дня.

Решив одну проблему, он принялся за другу. Что взять с собой туда и, главное, как. Однозначно энергетические таблетки и воду, это в первую очередь, медикаменты во вторую, потом фонарь и куртку, потом книгу Толстого (хоть Лев Николаевич и не был его любимым писателем, но окончательно терять связь с чьими-то другими мыслями, он не хотел), будильник, нож, фильтры для воды, зажигалку, куртку, кепку, брюки, батарейки для фонаря и еще много чего (он посмотрел на кучу вещей, которые лежали собранными на столе). Но вот проблема. Энергетические таблетки, которые он хотел забрать с собой все, занимали в два раза больше места, чем мог вместить в себя рюкзак, естественно, при учете того, что кроме них в рюкзаке больше не будет ничего. Конечно, их всех можно было освободить от упаковки, тогда их влезло бы больше, но весил бы он килограммов пятнадцать, не меньше! Этих таблеток было много, их могло бы хватить ему одному на пятьдесят, а то и больше лет (ведь он не собирался ни с кем делиться) и поэтому можно было бы часть из них оставить здесь, в корабле, на случай чего. В конце концов, если путешествие туда будет успешным, если он сможет обжиться там, если сможет организовать свой быт, через год или через два, когда будет лето, когда снова будет светить солнце и пройдет сезон дождей, он сможет вернуться к кораблю или к тому, что от него к тому времени уже останется и забрать остатки. Но это были планы на далекое будущее, планы, которым, он где-то в глубине души своей чувствовал, не суждено будет сбыться.

Наконец, выбор был сделан. Он отсыпал в рюкзак часть таблеток, а остальные аккуратно положил в металлический шкафчик, предварительно тщательно завернув в полиэтиленовую пленку, на случай, если эта гадость зальет шкаф, в чем он, практически, не сомневался. Дальше он аккуратно положил в рюкзак, поверх таблеток, медикаменты и сверху придавил все это курткой. Он хотел так же положить сверху нож, но решил, что уж лучше он останется где-то под рукой, где-то, где его всегда можно будет с легкостью достать. Пистолет с последним патроном. Он проверил обойму и убедился, что в ней еще есть один выстрел, и убрал его в карман скафандра, в котором из-за холода он ходил по кораблю последние несколько дней. Затем он взял фонарь, включил и выключил его. Луч света пробежался по потолку и погас. Батарейки были еще живы, плюс у него был еще один их комплект. На большую часть пути туда должно было хватить.

Наступил вечер последнего дня перед выходом.

— Вроде все! — проговорил он вслух и бросил взгляд на стоящий перед ним на столе будильник. Стрелка только что переползла за десять часов. Он планировал встать где-то в шесть утра, чтобы на рассвете двинуться в путь. Времени оставалось не так много и чтобы выспаться, необходимо было ложиться уже сейчас.

Чтобы не замерзнуть ночью, он подбросил дров в костер, который горел за порогом в соседнем отсеке. Кучка дров, которую он наломал и притащил вчера значительно прохудилась, но на ночь ее было достаточно, а утром… утром они ему же не понадобятся. Он придвинул матрац поближе к костру и лег ногами в его сторону. «Держи ноги в тепле, а голову в холоде», — невольно вспомнилась какая-то поговорка, которую он помнил еще с детства. Он закрыл глаза, но сон, как и тогда, как в последний день перед полетом, никак не приходил. В голову лезли мысли о себе, о жизни, о своем крошечном месте во всем этом мире. Чего добьется он этим? Что даст ему это бегство из корабля? Несколько лет жизни? Несколько лет бессмысленных мучений, за которыми неизбежно придет одно — одинокая смерть? Ответа на эти вопросы он не знал, но знал одно. Чем дальше, тем больше он хотел жить. Удивительно, но это был факт, который так часто удивлял даже его самого. Даже в самые тяжелые минуты, когда ядовитый дождь прорывался сквозь обшивку, заливая внутреннее убранство корабля, когда корабль скрипел и стонал под напорами сильного ветра, готовый в любой момент развалиться и придавить его внутри, он цеплялся за эту жизнь как только мог, будто жизнь его была действительно чем-то ценным!

Конечно так было не всегда. Временами отчаяние и грусть накатывались на него с такой силой, что мрачные мысли глубоко влезали в голову. Перед ним виделся простой и легкий путь, путь, решающий вмиг все его проблемы. Но он не сдавался, он мотал головой, он бил себя по щекам, он громко ругался и гнал от себя эти мысли, гнал их прочь, как дурной сон, как какую-то болезнь, разрушавшую тело и душу. Но был ли он несчастен? Скорее нет, точно нет. Наоборот, потеряв всю надежду, потеряв всех других, свалившись на самое дно, он вдруг почувствовал твердую почву под ногами, почувствовал себя каким-то особенным. Ведь они все были мертвы, а он… он еще нет! Что бы ни случилось с ним завтра, послезавтра, через год, чтобы ни случилось с ним может быть в этот самый момент, буквально в эту секунду, никто и ничто не отнимет у него главного — всего того, что у него уже есть. Ведь он прожил свою жизнь так, как не мог и уже не сможет прожить никто другой. Он видел то, что не видел никто. Чувствовал то, что никто другой не мог чувствовать. Да, он мог умереть там, в тишине и спокойствии, на той старой доброй Земле. Он мог никуда не лететь, мог занять кафедру в НИИ, мог выйти на пенсию под старость, получать хорошие гонорары от государства, пить чай в небольшом загородном домике, бить комаров, давить мух медленно и верно проживая оставшиеся дни в своей зоне комфорта. Он мог быть одним из многих, одним из десятков, а может и сотен миллиардов людей, некогда живших и умерших на этой планете. Но он не был таким. Он был другим, единственным в своем роде, последним. Все лучшее и худшее, что было когда-то в человеческой цивилизации, было в нем, в сером веществе, наполнявшим его черепную коробку. Он сам себе был закон и законодатель. Он был царем, президентом, императором этой Земли, он был Богом!

Но был ли он? Точно ли он был жив? — нередко посещали его и эти мысли. Он вспоминал слова Хью, этого призрака, этого воображаемого существа, жившего в его голове. «Ты мертв, ты просто этого не понимаешь». Слова эти эхом долетали откуда-то издалека, и тень мрачного сомнения окрашивала в темные тона его недавние светлые мысли.

Впрочем, Хью он уже давно не видел, как не видел и никого из них. Они не приходили к нему как раньше, не разговаривали с ним, не спорили. Лишь иногда, выходя в потемках на улицу, он видел тени, мелькавшие меж деревьев, слышал чьи-то отделенные стоны вдалеке. Поначалу они пугали его, он спешил к себе обратно, пытался запереться от них и не вылезать до тех пор, пока не рассветет и тени не исчезнут. Но вскоре этот страх прошел и на смену ему пришло обычное безразличие. В конце концов, что могли они сделать ему? Ему! Кем были они, по сравнению с ним, с последним, с живым?! Кем были они, кроме завистливых видений, способных лишь шептать в лесу или у него в голове?!

Громкий звук будильника заставил его вздрогнуть. Он поднял голову и удивленно посмотрел на стрелки часов. Все это время он лежал с открытыми глазами и смотрел в потолок. Всю ночь он не сомкнул глаз, погруженный в свои эти мысли о глобальном и вечном.

— Черт бы побрал! — он присел на край матраца, чувствуя именно в этот самый момент дикое желание спать. Бог, которым он в мыслях своих был еще совсем недавно, вдруг превратился в хилое не выспавшееся существо, которое хлопало в полутьме своими воспаленными глазами и проклинавшее всех и, прежде всего себя, за то, что он не мог выспаться перед самым главным путешествием своей оставшейся жизни.

Он приподнялся с матраца и осторожно подошел к входной двери. Костер у открытой двери в жилой отсек давно прогорел, было холодно и пар клубами вылетал изо рта. Он толкнул наружу дверь (он давно ее уже не закрывал на запорный механизм) и выглянул наружу. Где-то в глубине своей души, не признаваясь в этом даже самому себе, он надеялся на то, что там идет дождь или снег или дует сильный ветер. Это было бы причиной еще на день остаться здесь, выспаться и завтра, уже завтра, обязательно двинуться в путь… Но на темно-синем небе над головой тускло догорали последние звезды и где-то за лесом розовел горизонт безоблачного дня. На небе не было ни облачка, ни малейшего намека даже на слабый ветерок. Погода для его пути казалась идеальной.

— Ну что ж… в путь! — проговорил он тихо самому себе и уже быстрыми решительными шагами двинулся к сложенному на столе рюкзаку.

 

5

Было немногим больше половины восьмого, когда Виктор покинул пределы корабля. Звезд на небе стало уже значительно меньше; одна из них, самая яркая, мерцая своим столетним светом откуда-то издалека, висела прямо над самой его головой. Вторая… он остановился и внимательно всмотрелся в нее. Она двигалась, это был спутник. Странный спутник его дней, запущенный кем-то и когда-то в небо. — Кто запустил тебя, когда, зачем? — спросил он вслух. — Последние люди планеты или кто-то другой, кто прилетел издалека? Когда последний раз ты входил в контакт с кем-то, когда слышал последний раз человеческий голос… когда видел кого-то живого?

Но спутник не отвечал. Медленно, светясь яркой точкой в начинавшем розоветь по краям небе, он пролетел над его головой, мимо большой яркой звезды и исчез где-то там, за корпусом корабля, продолжая свое долгое путешествие по бескрайним просторам космоса. Виктор сделан несколько шагов в сторону леса, он хотел снова видеть его горящую на небе точку, хотел проводить его взглядом до самого горизонта, он будто ждал от него какого-то ответа, но лишнего времени у него уже не было.

— Надо идти! Хватит этого дерьма! — он мотнул головой, повернулся и быстрыми шагами двинулся прочь. Надо было спешить. Если он хотел добраться до дома на горе живым, надо было торопиться. У него еще будет время, если он доберется, у него еще будет уйма времени на то, чтобы предаваться своим философским мыслям, смотреть на спутники, звезды, ностальгировать по безвозвратно ушедшему прошлому. А сейчас… надо идти!

Дорога ему уже была знакома и путь его был короче. Тяжело дыша от усталости и слабости, он с трудом перелезал через поваленные деревья, где надо было проползал под ними, он ломал высокие кусты, приминал уже высыхавшие стебли высокой травы и вот, через несколько часов, он вышел на окраину города, примерно туда, где первый раз увидели они кусок стены какого-то строения человеческой цивилизации. Это была первая веха его пути. Самый первый этап был пройден успешно и можно было позволить себе передохнуть. Он скинул с себя рюкзак и повалился на какой-то поросших мхом камень. Тяжелое дыхание вырывалось из груди, выбрасывая в прохладный воздух пар. Ему было жарко. В первый раз за последние несколько дней, у него было желание снять перчатки, раздеться, выскочить из этого толстого неповоротливого скафандра, дать возможность телу передохнуть хоть сколько-нибудь! Но у него не было времени на глупости, и он ограничился лишь перчатками. Он снял их, убрал в рюкзак и вытер вспотевший лоб рукавом. Затем он извлек из рюкзака флягу и сделал несколько больших глотков. Два, если быть точным. Воду надо было беречь, а пить ее из озера или луж, ему не хотелось.

— В путь! — он приподнялся, закинул рюкзак на плечо и продолжил движение дальше. После непролазного бурелома, идти по прямым просекам дорог сквозь заросшие руины, было уже легче и темп его ускорился. Он знал куда идти, он видел знакомые места. Вот там была та стена, которую они видели до этого, издалека он различал ее прямоугольные очертания. Сейчас он шел параллельно тому пути, по которому шли они тогда. Так было короче, теперь он знал это, он даже начинал понимать логику архитекторов, планировавших когда-то давно этот город между возвышенностью и большим озером.

Вдруг мимо пролетела какая-то тень. Виктор остановился, поднял голову и посмотрел на небо. Над лесом медленно проплывала небольшое белое облако, проплывало куда-то туда, за реку, в сторону его нового дома. Он оглянулся и прислушался. Тишина! Ни ветра, ни шепота, ни звуков голосов. Даже призраки его остались где-то позади.

— Пусть их! Пускай живут себе Богом!

Еще несколько часов пути и его начала одолевать усталость. От непривычно долгого движения на ногах образовались мозоли. Он подошел к развалинам какого-то здания и присел на то, что было похоже на бетонные ступени. Он скинул тяжелые ботинки, поправил носки и сильнее зашнуровал их. Он собирался снова двинуться в путь, но что-то привлекло его внимание. Что-то на горизонте, что виднелось сквозь деревья и развалины домов. Что-то черное и мрачное.

— Что это такое? — он протер глаза и прищурился. «Темнота? Начинавшаяся темнота?» — он снова снял рюкзак, достал из него свой небольшой механический будильник и проверил стрелки. Было чуть больше двух часов дня. Закат был где-то в районе пяти и было еще почти три часа до того, как солнце скроется за горизонтом. Конечно, где-то на линии его, там, где был восход, уже было значительно темнее, чем там, куда солнце двигалось и где садилось. Но восход был с другой стороны, а темень, эта темень была как раз там, где был закат, где солнце, все еще светившее на небе, должно было быть видным до самого последнего момента. — Что это такое? — он сделал несколько шагов в сторону дороги, деревьев там было меньше и оттуда можно было легче определить то, что одновременно вызывало в нем любопытство и страх. Снова облако пролетело над его головой. Он посмотрел на него, перевел взгляд в эту даль и… вдруг понял! С той стороны, откуда он шел, будто преследуя беглеца по пятам, надвигались на него огромные черные тучи. Они еще были на горизонте, они еще не загораживали солнце и оно по-прежнему светило в высоте, над деревьями, но первые гонцы этих туч, пушистые облака, уже проносились над ним по голубому небу.

— Черт бы побрал!.. — Виктор протер вспотевший лоб и опять уставился вдаль. Тучи, огромные и черные, такие, каких он еще не встречал здесь, неслись прямо на него. Вид их не предвещал ничего хорошего. Его утешало только одно — они не были желтыми, следовательно, не несли в себе этих ядовитых осадков. Но черный их цвет, как смола, как темень, как смерть, пускал мурашки по всему его телу. Надо было идти и идти как можно скорее! Он снова бросился в путь! Снова ноги его зашуршали по пожелтевшим листьями и траве, снова тяжелое дыхание с хрипом и паром начало вырываться в прохладный воздух осени.

Планы его изменились и он решил двигаться без остановок до самого моста. Тут, по эту сторону точки невозврата, не было ничего, что могло бы защитить его хоть как-то от того, что надвигалось на него. Не было домов с крышами, не было тоннелей и сооружений, где мог бы он осесть и переждать. Там же, за мостом, чуть дальше по дороге, он видел эти дома, какие-то серые сооружения, которые тогда показались им жуткими и похожими на какие-то блокпосты. Они решили тогда не идти туда и двигаться дальше. «Они…» Их больше не было с ним. Был лишь он, наедине со своим страхом и ужасом, наедине с черными громадинами туч, которые катились к нему. Тогда «они» еще были и были другими. Другие надежды, другие страхи, другие образы мыслей. Теперь остался лишь он, мелкая букашка, ползущая куда-то по дороге, цепляющаяся своими тонкими лапками за последние соломинки, которые оставались еще на этой планете.

«Эта планета, — думал он, уже оставив все попытки прогнать от себя дурные мысли, — она как живой ненасытный организм! Будто она хочет убить меня, будто она мстит мне за всех людей, кто довел ее до этого, кто превратил ее в это!» Он мотнул головой, но это уже не помогало. Темные мысли, будто прилетев откуда-то сзади, из этих облаков, уже прочно залезли в голову и вцепились своими острыми прогнившими зубами в кромку его сознания, отказываясь улетать прочь, покидать его воспаленный разум.

— Но я… — продолжал он уже вслух, запинаясь и прерываясь тяжелым дыханием, — я-то тут причем… Я обычный человек, оказавшийся тут не по своей воле, оказавшийся черт знает как… когда… когда не должен был… Меня-то за что… я-то чем виноват?!

Будто отвечая ему, где-то сзади, в лесу, послышался шум ветра. Виктор остановился, вопреки своим прежним намерениям, и обернулся. Тело его вздрогнуло. Ужас пробежал по нему мощным электрическим разрядом. Казалось, кто-то прикрепил к его руками и ногам электроды и пустил по ним электрический ток огромной силы. Он невольно попятился назад, прочь от того, что видел он, прочь от того, что летело к нему. Ноги его, будто они жили своей какой-то жизнью, будто говорили нерешительной голове «ну его к черту» продолжали двигать его прочь от этого ужаса, от этих туч-убийц, летевших к нему со своей зияющей чернотой пастью. Он открыл рот и хотел что-то сказать, произнести что-то самому себе, сквозь этот ветер услышать свой голос, единственный голос единственного оставшегося еще живого человека. Но ветер заглушил его усилия; сильным порывом залетел он в грудь, в его легкие, в его душу. Ветер был заодно с ними, с этими тучами, с этой планетой-убийцей, хотевшей размазать его жалкое существо по своей выжженной земле. Они ненавидели его, они хотели убить его и… они убьют его!

— К черту! — прокричал он и бросился бежать. Но сил было мало и уже через пару десятков метров, бег сменился на быстрый шаг. Дыхание участилось, снова заболели мозоли, хотелось пить, хотелось есть, спать, хотелось просто упасть лицом в землю и забыться! Но он не мог, смерть ползла за ним по его следам, смерть уже наступала на его пятки, касалась своими костлявыми пальцами его спины, тыкала его порывами холодного ветра, будто прося остановиться, не бояться, присесть и немного отдохнуть. — Отвали! Отвали от меня! — Виктор чувствовал, как касается она его плеч, слышал, как шепчет она ему в уши сзади ветром всякую чушь. Она говорила, что так будет лучше, ему будет лучше, им всем будет лучше. «Зачем мучиться, зачем страдать?!..» — но Виктор не хотел ее слушать, он с силой ударил себе рукой по щеке. Этого оказалось недостаточно. Голос сзади продолжал долетать до ушей. Что-то про «другой мир», что-то про «так будет лучше». Не жалея уже себя, Виктор поднял руку и с размахом зарядил себе кулаком в лицо. Он попал в правый глаз, в бровь. Боль пробежалась по обнаженным нервам, но он ждал этой боли, ждал ее отрезвляющего для сознания эффекта.

Кругом быстро потемнело. Буквально за несколько минут заросшая дорога почернела и опустилась в полумрак. Солнце быстро исчезло и на землю опустилась вечная, как казалось ему в тот момент, темнота. Тени запрыгали по сторонам, в каждом шевелящемся на дороге кусте он видел прятавшуюся фигуру, каждый треск дерева стал стоном, каждое дуновение шепотом.

Вскоре он достиг прямого участка, и дорога поползла вверх. Он помнил это место, помнил то, что где-то там, сверху, уже совсем скоро, должен начаться мост. Он должен успеть пройти по нему, найти укрытие там, по ту его сторону пока его не накрыли эти тучи, пока они не засосали его в себя раз и навсегда… Но что это? Что-то пролетело мимо, что-то белое, похожее на пепел, похожее на… снег.

— Снег?! — первую секунду он почувствовал облегчение, первую секунду все его страхи будто стали меньше. Это было не чудовище, не какое-то космическое создание, ненавидящее его за всю человеческую цивилизацию, это была не месть этой планеты, это был снег. Простой, мать его снег, вылетавший из этих огромных, окутавших все, чернух туч. Но ветер с силой ударил его в лицо, ударил так, что тело покачнулось. Через мгновение оледенелые острые снежинки забарабанили по его лицу, губам, шее. Позади, где-то там, откуда он только что пришел и где начинался этот прямой участок дороги, уже с трудом можно было различать очертания деревьев, там была уже дымка, была уже сильная вьюга, кружившая и свистевшая между деревьев.

Виктор скинул с плеч рюкзак и достал из него перчатки. «Надо идти, мост уже где-то рядом», — он снова бросился в путь, быстро передвигая ногами по шедшей вверх дороге к разрушенному инженерному сооружению, которое некогда было мостом.

Вскоре вьюга окончательно накрыла его. Она закружила и запела вокруг. Ветер бросал его в разные стороны, колотил в лицо крепкими, как стекло, ледышками. Виктор опустил стекло скафандра, он думал так будет лучше. Но система вентиляции не работала, батареи давно окислились и стекло быстро покрылось замерзшим изнутри паром. Виктор поднял его, снова сбросил с плеч рюкзак и достал оттуда свою куртку. Не думая об эстетической стороне вопроса, он повязал ее как платок на голову, закрыл ей шею, уши и оставил только небольшой прорез для глаз. Так было лучше, снег и лед не лупили его уже с такой силой и он снова мог двигаться дальше.

Минут через десять впереди появился первый просвет между высокими черными деревьями. Это был мост. Он узнал это место. Тот мост, за которым начиналась другая местность, другая, тоже уже ушедшая в небытие, эпоха. Он ускорился, тело шатало в разные стороны от непомерного напряжения. Еще сто метров, потом пятьдесят, потом десять и вот он у его края… Но… «Черт бы побрал!» Он остановился, оглядывая местность перед собой.

То, что видели они тогда, летом, двигаясь через этот мост и то, что видел он сейчас, невозможно было сравнить. Не было живописных равнин с холмами, с деревьями, купающимися в лучах заходящего солнца. Не было солнца, не было противоположного берега, не было, казалось, ничего. Мост этот уходил будто в никуда, обрываясь заснеженной пустотой. Виктор развязал куртку на голове. Первые мгновения ему казалось, что это она мешает его обзору, что он не видит ничего лишь потому, что она съехала ему на глаза. Но это было не так. С курткой, повязанной на голове, или без нее, он видел одно и то же — разрушенный мост, уходящих в заснеженную пустоту. Дикий вой доносился из этого закрытого снежной дымкой пространства. Казалось, что какое-то дикое животное сидело где-то на краю пропасти и дико выло, ожидая его для того, чтоб схватить в свои когти!

«Вернуться в корабль!» — первая разумная мысль сквозь страх и трепет пробилась в его сознание. Она была такой ясной, такой отчетливой и сильной, что Виктор развернулся и даже пробежал несколько метров вниз, в сторону корабля. Но там, в лесу, он видел лишь мрак, лишь бивший в лицо острыми краями снег и чью-то мрачную фигуру, которая стояла посреди этой дороги, которая ждала его там, это была смерть… он знал это без всякой доли сомнения.

— Хер ты меня получишь! — проскрежетал он зубами со злобой в голосе. На мгновение у него появилась дикая мысль броситься к ней, ударить ее в лицо кулаком своей замерзшей руки. Пистолет! Ведь у него был пистолет и один патрон. Он мог подойти к ней вплотную, достать его, снять с предохранителя, прислонить к костлявому лбу и… сделать выстрел. Но о чем он? — О чем я?! — закричал он, всматриваясь в темневшую, еле различимую при снеге даль. Во мраке он не видел уже никого. Здесь был лишь он, его мысли, его натянутые в струну нервы. Он снова повернулся в сторону моста и решительно зашагал к нему. — Я должен сделать это! — проговорил он вслух, проговорил громко, чтобы слышал он сам, чтобы слышали, если слушали, и они.

Ноги медленно двигались вперед по разрушенному мосту. Снег лупил все сильнее. Белыми полосами пролетал он мимо Виктора, мимо торчавших из-под куртки воспаленных глаз. С каждой минутой ветер усиливался. Будто не желая пускать его дальше, он толкал Виктора в сторону, к самой пропасти, будто стараясь скинуть его вниз, на острые камни. Он будто ожидал, что Виктор испугается, развернется и побежит прочь. Но Виктор не сдавался. До крови прикусив опухшие губы, он продолжал свое движение. Его точка невозврата была позади. И больше не было пути назад! Не было Ориона, не было закопанных под деревьями тел. Был лишь он, его бьющееся в груди сердце, рюкзак на спине и последний патрон в его оружии.

С каждым шагом поверхность моста становилась все более скользкой. Мокрый снег, который летел из этих черных облаков, падал на бетон и тут же замерзал, превращая путь в каток. Но пути обратно уже не было и Виктор продолжал двигаться вперед; он шел, полусогнутый, держась замерзшими руками за полоску бетона. Ветер стал еще сильнее. Он выл, он толкал, он шептал ему в уши всякую гадость. Десятки метров отделяли уже его от острых камней внизу. Он видел еле заметные их очертания, смотревшие на него и будто говорившие «давай, мы ждем»! Но он не слушал их, по крайней мере, старался не слушать. Он мотал головой, иногда останавливался и бил себя ладонью по лицу, чтобы хоть как-то прийти в себя, хоть как-то возвратиться в мир «нормальный».

Вот перед ним показалась пропасть центральной части. Она выплыла перед ним будто из ниоткуда, сливаясь в этой вьюге с таким же непроглядным фоном позади. Где-то там, внизу, лежала фигура Йорга. — Он мертв, они все мертвы, а я… я единственный, кто жив! — говорил он, успокаивая себя, мотивируя себя на то, чтобы двигаться дальше. Правая рука коснулась узкой полоски, которая оставалась на этом участке от моста, потом левая, за ними, осторожно, шаг за шагом, приминая снег большими круглыми лунками, ползли колени. Виктор старался не думать о камнях внизу, не думать о ветре, который с неистовой силой толкал его в бок, в сторону своей гибели. Десяток метров опасного пути, десять каких-то жалких метров, отделявших его жизнь от смерти. Он должен пройти их, должен сделать это для них, для себя, для каждого человека, который когда-либо жил на этой планете! Еще несколько шагов. Медленно приближался он к центру моста. Он видел уже край этой пропасти, видел снова широкую заснеженную поверхность продолжения моста за ней. Отсюда она казалась ему огромной. Как настоящее шоссе! Как взлетная полоса аэродрома. И почему тогда он так боялся идти по ней?! Ведь он мог прыгать на ней, мог плясать, он мог бегать влево и вправо по этому мосту, не боясь того, что может сорваться и свалиться вниз.

Вот впереди появились первые очертания деревьев. Еще совсем немного, несколько десятков метров, с сотню движений руками и ногами над этой пропастью и он… Но, вдруг, он остановился. Замерзшие руки до боли вцепились в острые края разрушившегося бетона. Он посмотрел в пропасть, на камни внизу. Среди них лежало тело Йорга, растерзанное, неподвижное. Хотя нет! Нет! Он вздрогнул всем телом и задрожал. Тело внизу вдруг стало двигаться, оно приподнималось над камнями, оборачивая к нему свое неживое лицо!

— Кажется! Мне это только кажется! — он попытался отвернуться, но не смог. Взгляд его, точно прикованный, снова и снова возвращался к тому, что видел он внизу. Он закрыл и снова открыл глаза. Тело никуда не делось. Он видел его ясно и отчетливо, видел так, как видел этот мост, эту вьюгу, эту пропасть под собой. Тело поднималось над камнями и медленно поворачивало к нему свое бледное, неразличимое во вьюге лицо. Снова чей-то шепот рядом, чье-то холодное дыхание над самым ухом.

— Валите! Валите нахер! — заорал он громко, но дикий вой вьюги поглотил его слова. Он сделал еще один шаг на четвереньках вперед и снова посмотрел вниз. Фигура стояла внизу и смотрела на него своими безжизненными глазами. Только это был не Йорг, это был Хью! Тот самый Хью, который размазал свои мозги по Ориону, тот Хью, тело которого в припадке безумства выкопал он тогда из земли. Это он преследовал его все это время! — Отвали от меня к черту, животное! Тебя здесь нет, — шептал Виктор, медленно продолжая ползти дальше.

Вскоре полоска бетона стала совсем узкой. Самое страшное место всего пути было прямо под ним. Правая рука с обмороженными пальцами уже не могла держать бордюр как раньше и он схватился еще левой рукой за разбитую бетонную поверхность. Но эта-то рука и подвела его. Эта рука и стала причиной последовавших событий.

Несколько метров, три, может четыре, отделяли его от края пропасти. Последние усилия его измученного тела. Шаг, второй, третий, он почти там, почти спасен, но вдруг… что-то крепко схватило его за левую руку. Он рванул ее на себя; он не хотел оборачиваться, не хотел смотреть на то, что держало его. Ведь там никого не было! Ведь он был единственным живым существом на всей этой планете! Он дернул несколько раз. Дернул со всей своей силы. Но ничего не помогало. Рука была как в тисках. До боли сжимая замерзшими пальцами бетонную поверхность бордюра, он начал поворачиваться. Ветер задул с такой силой, что сорвал повязанную куртку с лица и бросил ее вниз, в эту пропасть, к ногам этого чудовища, которое ожидало его внизу. Он видел, как улетала куртка, видел, как темным пятном упала она на белый снег! Вот только там уже никого не было, лишь проглядывавшие сквозь белую мглу камни, лишь снег, кружащий в вихре. И вдруг… он вздрогнул и затрясся. Хью! Он был здесь, рядом с ним. Его бледное лицо, развороченная пулей черепная коробка. Секунда, одна лишь секунда и их глаза встретились — раскрасневшийся, воспаленный взгляд Виктора и спокойные, стеклянно-мертвенные глаза Хью. — Уйди… — начал было Виктор своим дрожащим от страха голосом, но не докончил. В этот момент Хью дернул его с такой силой, что вторая рука его сорвалась и тело резко полетело в пропасть.

«Мертв! Я мертв!», — думал он, смотря в белое пространство вокруг. Эти несколько мгновений, несколько секунд пребывания в каком-то странном подвешенном состоянии между миром мертвых и живых. Но вот острыми иголками в лицо ударила вьюга, боль пробежалась по замерзшим рукам, он зашевелился и открыл глаза. Он был жив. Острые камни были внизу, под самыми его ногами. Он видел среди них свою куртку, видел еще незамерзшую реку, которая текла между ними в это белое заснеженное никуда. Он парил над ними, как птица. Какая-то сила, такая же необъяснимая, как и все остальное здесь, вернула его к жизни, подвесила его над этой пропастью, давая ему еще один шанс выжить. Виктор поднял глаза вверх и увидел лицо Йорга. Он стоял перед ним на коленях, обеими руками сжимая его замерзшую руку. Он кричал ему что-то, но что он кричал — Виктор никак не мог разобрать.

— Ты… все-таки жив? — смог выдавить из себя Виктор слабым голосом. Жизнь, смерть, правда и ложь, все это смешалось в его голове во что-то непостижимое и изменчивое. Он не понимал ни себя, ни их, он не понимал уже ничего. Йорг был мертв, Йорга не было и не могло быть сейчас рядом. Но именно он держал его над пропастью! Он кричал ему что-то, он пытался его спасти. И в этот момент он был жив, здесь и сейчас для него он был живее всех живых! Он был тем приведением, в которое ему хотелось верить.

— Тяни меня, старина, тяни! — прохрипел ему Виктор и вторая его рука потянулась к Йоргу. Йорг схватил ее и начал тянуть сильнее. Но сил ему не хватало. Он дергал, он что-то кричал, но поднять Виктора у него никак не получалось. Виктор так же пытался карабкаться, но слабость и тяжелый рюкзак тянули его вниз. Он сделал еще несколько рывков, похожих больше на качания, но все они были напрасны. Силы обоих были на исходе. Он видел над собой напряженное лицо Йорга, видел, как выпирали на лбу его от усилий жилы, но он держал его не жалея сил. — Подожди, подожди!.. — прокричал Виктор и вынул из его рук свою правую руку. Он отщелкнул карабин на лямке рюкзака, и он грузом повис на второй его руке. Перебирая медленно замерзшими в перчатках пальцами, он потянулся ко второму карабину. Послышался щелчок и тело вмиг стало легче. Десть килограммов груза, десять килограммов необходимой для жизни провизии отправились вниз, в воду этой быстрой, несшейся сквозь камни, реке. — Тяни меня, тяни! — Виктор снова протянул ему вторую руку и Йорг опять схватил ее. Но тело его было измученно настолько, что поднялось лишь на несколько сантиметров, провисело так с пару секунд и грузно опустилось вниз. — Тяни сильнее, старина, тяни! — кричал он ему, бился, рвался вверх, но силы в руках уже не оставалось.

— Отпусти меня! — проговорил Виктор через минуту. Проговорил сквозь ветел, лупивший острыми ледышками в лицо, — ты не вытянешь меня, старина, отпусти!..

Снова налетела и закружила вьюга. Ветер задул с такой силой, что тело Виктора начало качаться. Но ему уже было все равно, он не рвался вверх, не цеплялся зубами и ногтями за последние соломинки, которая протягивала ему жизнь. Этот момент наконец-то настал. Конец его одиссеи в тысячу лет, конец его долгого и сложного пути. Он разжал одну руку и она выскочила из холодной руки Йорга. С нее слетела перчатка и полетела вниз, в это бескрайнюю пропасть, где под новыми порывами ветра и снега уже не было видно ни воды, ни камней. Йорг по-прежнему держал его вторую руку, но силы в пальцах таяли с каждым мгновением, как, чувствовал он, таяли силы и у Йорга.

— Отпусти, — повторил Виктор тише и опустил лицо вниз. Он не хотел смотреть Йоргу в глаза, в эти последние моменты жизни перед глазами пролетел тот день, тот миг, когда Йорг, с наполненными ужасом глазами, висел над пропастью, как держался за Каролину, и как он, Виктор, швырял ему в лицо камни, пытаясь сбросить его вниз. И вот теперь, на этом же самом месте, несколько месяцев спустя, над пропастью висел уже он…

Пальцы второй его руки начали медленно расцепляться и тело медленно поползло вниз. Откуда-то издалека, как будто из другого мира, он слышал крики Йорга, его упреки, просьбы, мольбы… Но что он мог сделать? Сейчас, как и тогда, у него был лишь один путь и путь этот был только в одну сторону… — Прощай… — последние его слова вылетели в морозный воздух и пальцы разжались. Тело, удерживаемое только усилиями Йорга, быстро поползло вниз. Без его помощи, без его попыток спасти самого себя, Йорг не мог удерживать его долго. Как он ни старался, как ни бился, как ни орал, но тело Виктора сползало вниз все быстрее. Еще несколько секунд жизни, несколько диких криков, ногти Йорга, раздиравшие руку Виктора до крови… Но вот снова ударила вьюга. Вокруг завыл и закружил ветер. Ослабшие руки Йорга разжались и Виктор камнем полетел вниз.

 

6

Уставшие ноги медленно плелись по асфальтированной дороге. Стояла невыносимая жара, и в горле до боли пересохло. Казалось, он готов был пить из лужи, из любого источника любую, пусть даже самую смрадную и вонючую воду. Но воды не было никакой, кругом была бескрайняя степь с солончаками и выжженной до желтизны травой. Не было слышно ни птиц, ни кузнечиков. Казалось всё умерло на этой пустынной планете, всё, кроме него.

Он замедлил шаг и прислушался. Тихо. Ветер в ушах, шаркающие звуки тяжелых ботинок по асфальту. Ракета. Вдалеке, почти на линии горизонта, виднелись очертания космодрома и посреди них, как аист над гнездом, возвышалась, тянущаяся к небу ракета. «Орион», прочитал он надпись на ее стороне, прочитал вслух. Это была его ракета, на ней он полетит туда, в космос. Но почему он один? Где другие космонавты, где вся его наземная команда?

— Эй, — он коснулся пальцем микрофона и подвинул его ближе к губам, — слышите меня?!

Но его не слышали, по крайней мере, не отвечали. Он снова повторил свои слова, снова надеясь достучаться до них, до кого-нибудь по ту сторону радиоволны. Но слабое потрескивание статики было единственным звуком, который прорывался к нему из динамиков.

— Кто-нибудь… меня?.. — но он не докончил. Только сейчас он заметил, что скафандр его был порван в нескольких местах, что он был замаран грязью и кровью, и больше походил на фартук патологоанатома, нежели на инструмент, в котором он должен был лететь в космос. Но к черту! Какая уже разница! Он вздрогнул от неожиданности, он был уже перед самым кораблем. Мысли его, улетевшие вперед, неожиданно быстро привели его к его цели и вот он был уже в подъемнике, двигавшим его вверх, туда, где на самой верхушке огромной ракеты возвышался небольших размеров космический корабль.

Дверь в корабль долго и протяжно заскрипела. «Почему она скрипит», как-то невольно пришло в голову. — Где все, кто-нибудь? — повторил он вновь, но слова его опять остались без ответа.

Виктор пролез внутрь, занял свое кресло и пристегнул ремни. Он был готов к старту. Но где команда? Где отсчет времени? — Меня… кто-нибудь… слышит? Не работает радио! — он понял этот только сейчас, понял слишком поздно. Рука потянулась к панели управления, к кнопкам радиосвязи. Передатчик щелкнул, послышался треск. Странные звуки шумов, который до этого он не слышал, но никаких голосов, никаких команд с центра управления, ничего. — Что за черт?! — он сменил диапазон, но везде было одно и тоже, везде были эти странные, не похожие ни на что шумы. И вдруг… холод!.. Он дунул в лицо так ясно и отчетливо. Порыв ветра, морозного и свежего, проник внутрь и пронесся по кораблю. Показалось ему или нет? Ведь корабль герметичен! Ведь он задраен со всех сторон!

Тело тряхнуло. — Я лечу? — наклонившись, он посмотрел в маленькое окно иллюминатора и увидел вращающиеся вокруг звезды. Он был в невесомости, совершенно один, в неработающем порванном скафандре, в корабле с нарушенной герметизацией. Он чувствовал, как опускается температура вокруг, как воздух со свистом уходит прочь и влага начинает испаряться из его обмороженной кожи.

— Эй! — заорал он до хрипоты в голосе в микрофон. — Какого черта? Как я… здесь оказался? — что-то завыло рядом, холодный ветер ударил в лицо с новой силой. Щелкнул замок ремня, он попытался подняться над креслом, но какая-то сила удерживала его на месте, какая-то сила снова тянула его вниз.

— Эй! Кто-нибудь? — заорал он, заорал со всей силы, чтобы слышали все, но слова вырвались из груди лишь тихим хрипом. Язык его, губы его вдруг стали другими. Он чувствовал их по-другому, будто в одно мгновение он переселился в какое-то другое тело, какого-то другого человека. Он повернулся. Он снова хотел посмотреть в иллюминатор, что-то происходило не то, что-то… Но его уже не было. Там были лишь звезды, висевшие сплошной стеной над головой.

Боль. Новое чувство, пробившийся к нему откуда-то из глубины сознания. Лицо, ноги, руки, все болело. Онемевшее, обмороженное лицо и руки. Он вздрогнул. Все менялось прямо перед его глазами. Старый мир его воображений рушился, безвозвратно уходя в небытие. Исчез корабль, исчез иллюминатор, исчезли шумы в радиоэфире и не осталось ничего. Лишь звезды и мрак, лишь холод. Он был один, в открытом космосе? Мог он вывалиться из корабля в это бесконечное пустое пространство снаружи? Но нет! Нет!!! Почему он тогда жив? Что удерживало его еще в этом мире и пространстве? В темноте он разглядел черные очертания какого-то массивного предмета перед собой. «Корабль, это корабль, я вывалился из него!», — была первая его мысль, но даже сейчас, даже в смутном своем сознании, она казалась ему бредовой и невозможной, и он погнал ее прочь. Но что тогда происходит?

— Что это?! — проговорил он вслух, почти прокричал. Его левая рука потянулась к предмету, который видел он перед собой, но вторая его рука почему-то не двигалась. Рука его была и так направленна вверх. Он пытался пошевелись ей, но у него не получалось. Он крутился, он дергался, он орал. Звезды, запорошенная снегом равнина вокруг, очертания полуразрушенного моста. — Нет, я жив! — задыхаясь, прохрипел он и от слов, от обычных человеческих слов, сказанных вслух и услышанных им же самим, ему стало немного легче. Он вспомнил про вьюгу, про старый, полуразрушенный мост, про попытку пробраться туда, по другую сторону этого моста, потом Хью внизу, Йорг, державший его за руку… Все эти видения, все эти галлюцинации, были ли они на самом деле? Живы ли они? «Конечно нет», — говорил в нем один голос, «но кто тогда тянул тебя вниз, и кто держал тебя сверху?», — спорил с ним голос другой.

— Кто… держит меня? — прохрипел он еле слышно. Глаза стали привыкать к темноте и звезды уже ярче освещали очертания моста. Наконец он увидел то, что держало его над пропастью, что хранило ему жизнь все это время! Кусок торчавшей из моста арматуры. При падении он распорол ему рукав скафандра и он, падая вниз, зацепился за него. Это был не Йорг, не другая какая-то сила, которую нельзя было описать, это была она, железка, хранившая ему жизнь все это время!

Свободной рукой он попытался схватиться за край моста. Но обмерзшие без перчаток пальцы не слушались и тело, подвешенное за руку, лишь слабо болталось над пропастью.

— Хорошо… хорошо! — утешал он себя вслух. Кусок металла надежно держал его над пропастью и особой спешки теперь уже не было. Он осмотрелся по сторонам. Острыми бетонными клыками смотрел на него сверху разрушенный мост. Виктор отдышался, приподнял одну ногу и попытался забросить ее на край моста. Попытка не увенчалась успехом, тело раскачалось, но ботинок даже не коснулся бетонной поверхности. Виктор повторил это еще раз, в этот раз сильнее увеличивая амплитуду колебания. Нога поднялась выше, в этот раз он сумел зацепиться ботинком за самый край моста. Она начал приподниматься, он хотел перевалиться телом на мост, но в этот момент ботинок соскочил, и Виктор с криком сорвался вниз. — Твою мать… твою мать!.. — он снова повис на вытянутой руке, боясь лишний раз шевелиться, боясь сделать хоть одно слабое движение.

Так он провисел минуту, а может и несколько. Но надо было что-то делать, надо было решительно выходить из того глупого положения, в котором он оказался. Он дал себе возможность отдышаться, дал нервам время немного успокоиться и снова начал раскачиваться. В этот раз ему повезло больше, нога зацепилась за что-то прочное на краю моста, и он смог перевалиться на его запорошенную снегом поверхность.

Он отцепил рукав от арматуры и несколько минут лежал неподвижно на спине, рассматривая небо над головой. Снег медленно падал ему на лицо, на потрескавшиеся губы, на воспаленные красные глаза. Казалось, он бы мог лежать так вечно. После всего того, что пережил он, что перечувствовал, его охватило чувство апатии настолько сильное, что даже бесконечная пропасть внизу не пугала его уже так, как раньше.

Через несколько минут он начал полсти дальше. Обмерзшие руки касались снега, оставляя на нем небольшие борозды. Еще несколько минут и он был там, по ту сторону моста, спасенный и живой. Но живой ли? Добравшись до края, он рухнул на снег и перевалился на спину, скрещивая на груди и пряча от мороза свои обмерзшие руки. Осознание реальности начало приходить к нему постепенно. Он вспомнил про рюкзак, ведь в нем было все, что он имел. Весь запас его таблеток, все медикаменты, все то, что необходимо было ему для выживания. Без него он погибнет. Без него весь смысл его дальнейшего движения сводился к нулю. Он снова встал на колени и посмотрел в пропасть, в черневшую темноту внизу, на воду, в которой еле заметно отражались звезды.

— Сегодня уже не полезу! — он запустил руку в карман на груди. Обмороженные пальцы нащупали пистолет и зажигалку рядом. Не все было так плохо и, как минимум, до утра он сможет еще протянуть. — А завтра… завтра я сюда вернусь.

Минут через двадцать он вышел на тот участок дороги, где виднелись по правую сторону эти первые небольшие бетонные строения. При свете звезд они казались еще более мрачными, чем помнились до этого. Мороз пробежал по его спине при виде первого здания, с черневшим, как пасть чудовища, дверным проемом. Идти дальше — первым мысль, которая пришла ему в голову. Но дальше — куда? Все дома здесь, как и все, что оставалось в этом мире, было мрачным. Куда еще идти?! Что еще искать?! Да и рюкзак!.. Его свалившийся в пропасть рюкзак. Уходить далеко от него ему не хотелось. Ведь в нем все, что у него было. В нем была вся его жизнь.

Он повернул вправо и пошел по направлению к первой бетонной постройке. От холода руки сильнее сжались на груди. «Дрова, — подумал он и оглянулся вокруг, — надо набрать дров!» Недалеко от входа валялось большое поваленное дерево. Виктор отломал несколько больших веток, потом несколько мелких для розжига, схватил все это в охапку и осторожно, будто боясь нарваться на спящих внутри жильцов, вступил внутрь.

Вековая пыль поднялась в воздух от его тяжелых ботинок. Несколько раз он чихнул, окровавленная сопля попала ему на скафандр. Он попытался ее стереть, но лишь больше размазал.

— Черт с ней! — проговорил он и снова запустил руку в карман. Но замерзшие пальцы не разгибались. Чтобы отогреть их, Виктор опустился на колени, прислонил обе руки к губам и сделал несколько глубоких выдохов. Боль появилась только через минуту. Сначала щекочущая, вызывающая желание почесать, а потом режущая, отдающая во все нервные окончания. Через несколько минут пальцы слабо зашевелились и Виктор, наконец-то, смог достать из кармана на груди зажигалку. Щелчок, маленькая синяя искра стрельнула перед самым лицом и вдруг все вокруг осветилось ярким желтым пламенем. Он поднес руку к сложенному на пыльном полу хворосту и поджег мелкие ветки. Они вспыхнули и через несколько минут костер уже ярким желтым пламенем освещал все вокруг.

Это было небольшое сооружение из бетонных плит. В чем было его предназначение, понять было не легко, но по топорности сооружения, по тому, как грубо и на скорую руку оно было сложено из серых бетонных плит, Виктору казалось, что это было сооружение какого-то временного военного характера.

Он подбросил в костер еще веток и пламя вспыхнуло ярче, освещая уже низкий потолок и стены. На этих стенах не было ни надписей, ни рисунков космических кораблей, но с противоположной стены от входа, виднелись сколы на бетоне. Возможно это были следы от пуль, оставленные очередной атакой. Возможно, именно здесь сотни, а может и тысячи лет назад, один из последних представителей человечества убил другого. Возможно здесь, на этом самом месте, в этом самом здании, когда-то давно решалась судьба всего человечества! Сколько погибло их здесь, сколько погибло их на этой планете, некогда бывшей Землей? Сколько миллионов, миллиардов людей сгинуло здесь раз и навсегда из-за чего-то мелкого и несущественного, из-за какой-то глупой мысли каких-то глупых людей? Виктор покачал головой и отодвинулся чуть дальше от костра. Ему уже было теплее и он осторожно почесывал раскрасневшиеся от обморожения руки. Сколько планов было, сколько амбиций! Покорение космоса, завоевание других планет, движение быстрее скорости света, преломление времени и пространства. Они научились делать межзвездные космические корабли, но не смогли научиться главному — понимать друг друга. И теперь… Что стало с ними теперь?… Ни животных, ни птиц, ни, толком, растений. В этой войне человека против человека не смог выжить никто. Все то, что эволюция создавала на Земле миллионы лет, было подорвано к собачьим чертям высшим ее представителем, самым умным, самым развитым, самым амбиционным, за какие-то несколько сраных лет!

Виктор подбросил еще несколько толстых веток в костер и облокотился на стену. Ему было уже легче, нервное напряжение последних часов уходило и на смену ему являлось обыденное желание есть и спать. Он слышал, как снаружи снова разыгралась вьюга, как ветер завывал в бетонных блоках и как время от времени, будто враги, прорвавшиеся в эту укреплённую зону, со стороны входа залетали снежинки.

Он достал из кармана нож и сжал его в правой руке. Просто так, просто на всякий случай. Уж слишком жутко завывал ветер снаружи, да эти видения на мосту как-то все еще не выходили из его головы. Он вспомнил про пистолет, про последний его патрон. «Оставь его, может пригодится», — вспомнились слова, сказанные Хью, вернее видением Хью. Он невольно представил тело, свое обездушенное тело, лежащее здесь сотни и тысячи лет, мумифицированное, с черневшей на пожелтевшем черепе дыркой. Ему стало как-то особенно неприятно, и он погнал от себя эти мысли прочь, пытаясь думать о чем-то другом. Но о чем еще он мог думать?

— О чем? — произнес он вслух хриплым сорванным голосом, который напугал даже его самого. Он отвык от этих голосов, давно уже отвык от голосов, произнесенных реальным человеком. Он больше никогда их не услышит. Ни в записи, не, тем более, вживую. — Да и хер с ними! Не велика потеря! — люди разочаровали его, все человечество, со всеми его культурами, религиями, политическими взглядами, не вызывало у него уже ничего, кроме жалости и чувства отвращения. Их слова оказались пустыми, их искренние убеждения иллюзиями! Здесь и сейчас, на выжженной кислотными осадками планете, в этом полуразрушенном бункере, со следами от пуль, оставленными одной из последних воин, как никогда до этого чувствовал он всю горечь этого разочарования. Ведь во всем этом были виноваты люди. Они и ни что другое были причиной этого! Они заварили все это дерьмо, по разным причинам, которые ему были не известны, которые им самим-то даже, наверное, были неизвестны! Ведь не родись они на этой планете, все было бы по-другому. Кругом была бы жизнь, летали птицы, бегали животные, ползали змеи. Но нет! Миллиарды лет развития канули в небытие. Пришло разумное начало, с машинами, с ракетами, фабриками, нефтяными вышками, с охотой для развлечений и оставило после себя лишь пыль и пустоту.

Костер медленно догорал и дров, которые он притащил, оставалось уже совсем мало. Он приподнялся и медленно пошел к выходу. Снова валил снег, снова вьюга и ветер. Он наломал еще сухих веток и принес их внутрь. Захотелось пить и он, сделав несколько больших комков из снега, принес их внутрь, к костру. Вода медленно таяла в его уже согревшихся руках, и он слизывал ее с белой поверхности снега.

Вскоре его начал одолевать сон. Веки окончательно отяжелели и расслабленное отогревшееся тело поползло по стене вниз. Он должен был поспать. Завтра его ждал тяжелый день. Завтра он должен будет найти под слоем снега свой рюкзак. А может он попал в реку, может вода утащила его куда-то далеко? Это будет катастрофой! Без него он не выживет. Живот уже во всю урчал от голода, намекая ему на свое тяжелое положение. Но это все завтра, все это будет уже завтра. Он начал засыпать. Звук вьюги удалялся, будто она выла не здесь, не снаружи этого бетонного сооружения, а где-то уже далеко отсюда. Он откашлялся, чуть вытянул вперед ноги, приготовившись спать, но вдруг… новый еле слышный звук долетел до его слуха. Он не был похож ни на звук ветра, ни шум деревьев. Он привык ко всему этому, к тому, что в звуках ветра ему слышались жалобные плачи, что время от времени кто-то из его космонавтов являлся к нему и с ним разговаривал. Но в этот раз звук был явно иной.

Виктор открыл глаза и прислушался. Мерно потрескивал огонь, со стороны выхода доносилось слабое завывание ветра. И все! И больше никаких звуков! «Показалось», — подумал, он и снова закрыл глаза, но звук повторился вновь, в этот раз яснее и отчетливее. Виктор осторожно приподнялся на ноги и достал из кармана пистолет. Щелкнул предохранитель и дуло направилось в сторону черневшего выхода.

— Кто там? — крикнул он в тишину, крикнул совсем не громко, а скорее так, для своего успокоения. Ответа не последовало. Тогда он приподнялся, тихо подошел к выходу и осторожно выглянул наружу. Там не было ничего. Но этот звук. С каждой секундой он становился громче и, будто бы, ближе. Что-то приближалось, что-то массивное и мощное, что-то, что невольно напомнило ему про корабль, нарисованный на стене и на обложке книги, которую нашли они в старом доме. Виктор шагнул чуть дальше, он пытаясь высмотреть в темноте хоть что-то и вдруг… где-то вдалеке, за лесом, что-то мелькнуло. Какой-то свет, какая-то вспышка. Виктор вздрогнул и попятился назад, в укрытие, к костру. Сердце сильно заколотилось в груди. — Кажется! Снова все это мне кажется! — он схватился рукой за голову, пытаясь привести мысли и чувства в порядок. Но звук не исчез, с каждой секундой звук, казалось, становился лишь громче.

— Кажется, мне только это кажется! — он быстро убрал пистолет в карман и с силой ударил себя ладонью по щеке. Резкая боль пробежалась по воспаленному обмороженному лицу, несколько секунд она гуляла по всему его телу, резонируя и отдавая даже в самые отдаленные органы. Но звук не затих. Он слышал его по-прежнему и слышал, казалось, еще громче. Не помогло! Он испуганно смотрел в сторону выхода. Подходить к нему он уже не решался. В этот раз он уже видел яркий луч, который бегал по кронам высоких деревьев напротив. Это нечто летало над землей, освещая лес и дорогу, это нечто искало его!

— Спокойно, только спокойно! — шептал он себе, нервно всматриваясь в пустоту и лучи снаружи. Это все могло ему только казаться, звук этот и свет могли быть лишь его галлюцинациями. Но нет! Где-то в глубине себя он чувствовал, что в этот раз все было по-другому. Он слышал это, он видел это, он чувствовал вибрация у себя под ногами.

— Костер! — крикнул он громко и, вдруг, опомнившись, зажал себе рот. Костер, как назло, разгорелся ярким желтым огнем, пуская трясущуюся красную проекцию на деревья напротив. Виктор бросился к нему и ногами разбросал поленья по полу этого небольшого помещения. Поднялась пыль, дым, но огня уже не было. Здесь, внутри, стало так же темно, как и там, снаружи, лишь угольки, все еще дотлевавшие где-то по углам, бросали на него взгляды своими затухавшими красными глазами. Впрочем, свет их был настолько тусклым, что с улицы их уже было не видно и насчет этого он не беспокоился.

Прошла еще минута. Звук не исчез. Он то затихал, то становился громче, будто что-то летало или ездило совсем рядом с ним. Он чувствовал одновременно страх и любопытство, и оба эти чувства раздирали его изнутри. Виктор подкрался к выходу и осторожно выглянул наружу. Там было темно, звезд на небе не было видно и снова шел снег. Еле заметные очертания леса виднелись перед ним в темной дымке. Вдруг новая вспышка, луч света, пробежавшийся по деревьям. Виктор вздрогнул, до боли укусил себя за нижнюю губу (он по-прежнему не был до конца уверен в том, что это было на самом деле, а не его очередные видения), но не двинулся. Взгляд его, сосредоточенный и воспаленный, бегал по кронам деревьев напротив.

На несколько секунд звук затих, несколько секунд почти полной тишины и вдруг… рев и гул! Стены затряслись и заходили, пыль, которая веками лежала на полу, взлетела вверх. Он не видел ее, но чувствовал ее в воздухе ноздрями и губами. Синее свечение показалось на кронах деревьев. Пока оно было еле заметно, но с каждой секундой, с каждым увеличивавшимся децибелом звука, оно становилось все ярче. Виктор сделал шаг назад, лишь один его глаз на красном от мороза лице, выглядывал из-за бетонной стены. Это было опасно, это нечто могло заметить его, возможно ему надо было кинуться внутрь, забиться в темный угол и выжидать! Но он не мог. Любопытство сковало его, любопытство заставляло его стоять перед выходом и высматривать.

Через несколько мгновений над лесом показался какой-то объект. Что-то плоское и вытянутое, что-то, что выглядело явно не по земному. Оно медленно летело прямо на него, пуская яркие лучи в разные стороны. Оно явно что-то искало, или искало кого-то!

«Меня ищет!» — подумал Виктор и вздрогнул, будто пробужденный от этого магического звука и видения. Он бросился внутрь, прячась в темноте противоположной стены, прямо под следами сколов от пуль. Сердце прыгало в груди так, что тело его вздрагивало от его частых и сильных ударов. Казалось еще немного, еще чуть-чуть, и оно вырвется из груди и бросится прочь отсюда, прочь из этого дома, прочь от него самого и этого странного объекта в небе.

Тем временем, объект выплыл из-за леса и продолжил свое движение прямо на него. Деревья внизу осветились ярким синим светом, который исходил от него. Гул стал еще громче, Виктор видел, как кружил в лучах этого свечения снег, как пыль, поднятая в воздух сильной вибрацией, стояла прямо перед его лицом, освящённая отраженными от снега яркими лучами. «Следы на снегу! Они выдадут меня», — подумал он и снова выхватил пистолет. Но в этом не было необходимости. Объект миновал его и устремился куда-то к мосту, туда, где лежал внизу, рядом с телом Йорга, его рюкзак. Теперь он надеялся на то, что снег засыпал его, на то, что они не увидят рюкзак и не заберут его.

С каждой секундой гул становился тише и, наконец, затих совсем. Виктор начал приходить в себя. Опасность миновала, по крайней мере, миновала сейчас. Это нечто скрылось из вида, не тронув его. Но что это было? Корабль? Летающий корабль? Иноземный?! Но какой может быть еще?!

Он осторожно подкрался к выходу и выглянул наружу. Света больше не было, как не было и звука! Напрасными так же оказались его опасения насчет снега. Вьюга продолжалась уже долгое время. Снегопад давно засыпал его следы, оставив вместо них лишь небольшие углубления на снегу. Они были уже совсем незаметны, в этот раз природа побеспокоилась о его безопасности. Но природа и погода перестали быть теперь его главными страхами. Это нечто, летавшее над лесом, пугало его теперь так, как ничто иное.

— Это корабль с этих рисунков! — проговорил он себе, опускаясь на пол дальней стены здания. Угли уже догорели и температура внутри и снаружи медленно выравнивалась. Снова становилось зябко, снова начали мерзнуть руки и лицо. Но он не хотел разводить заново костер. Пока не хотел. Вернется он или нет — он не был уверен в этом. — Этот корабль! — продолжал он мысли вслух, — значит они были правы, значит те, кто рисовал все эти рисунки, они видели его и… он не помог им, он… — вдруг страшная мысль пробилась в его сознание, — … это они убили все на этой планете!

Мысль эта пришла к нему так живо и неожиданно, что он резко вскочил на ноги. Одна рука провела по шершавой от пуль и старости поверхности стены, вторая сильнее сжала пистолет.

— Люди не убивали друг друга, люди, наоборот, пытались сражаться с ними и… проиграли!.. Не войны друг с другом, не мы перебили сами себя, а они!!! Они прилетели сюда! Они, эти чертовы ублюдки на этих чертовых кораблях превратили Землю в пустыню, а мы… мы просто были их жертвами!

Ноги Виктора подкосились и он опустился вниз. Руки снова взялись за голову. Первый раз за долгое время, первый раз за все эти месяцы пребывания здесь, ему вдруг стало стыдно за себя, за свои прежние мысли. Как мог он так ошибаться! Как мог так низко думать о людях, о человечестве! Ведь он поносил их, он поливал их дерьмом, не разобравшись в том, что произошло на самом деле! Они защищали себя, свою планету до конца, защищали птиц, насекомых, растений, защищали себя! Но силы были не равны (он вспомнил корабль, его огромные, устрашающие формы), их технологии были несравнимы с нашими, мы были для них как тараканы, как какие-то беззащитные жуки. Йорг был прав!..

— Ты прав, старина! — кривая улыбка появилась на губах Виктора. — Ты знал это, черт бы тебя побрал, ты мне говорил, что здесь что-то не то, ты всем нам говорил! Но мы-то, дебилы, мы не слушали тебя! Все эти частоты, которые ты ловил, все эти шумы это… это они, это звуки этой другой цивилизации, прилетевшей сюда издалека и все это дерьмо здесь намутившей. Че-е-ерт бы их побрал, сволочей! — Виктор ударил рукой по стене, чувствуя, как поднималась в нем неведомая до этого злоба и ненависть. Но злоба эта была пуста и безобидна. Он как какое-то мелкое животное, мог досадовать, мог плакать, реветь, обвинять их и себя, кричать угрозы в их адрес, но что он мог сделать, он, мелкая букашка последней земной цивилизации с последним патроном в этом крошечном пистолетике! Он был лишь пылинкой, которую они даже не заметили под собой! Для них он был ничто — бактерия, инфузория туфелька, амеба, которая появилась из ниоткуда на этой планете, и которая точно также в никуда уйдет! Через многие годы, через сотни или тысячи лет, он вернулся к себе домой, но дом… его дом был занят уже другими!

Он сел в угол, вытянул вперед ноги и сложил крестом руки на груди. Они начинали мерзнуть и он положил их в карман скафандра, все еще не отпуская из рук рукоятки пистолета. Несмотря на всю его злобу, несмотря на эмоциональное напряжение, сон тащил его в свое царство, натягивая свинцовые веки на глаза. «Завтра будет новый день, завтра я, возможно, что-то пойму… завтра я должен буду подобрать свой рюкзак», — последние мысли пробежались в его сознании и сон окончательно овладел им.

 

7

Луч света проник в мрачное помещение и медленно пополз по полу. По очереди он осветил разбросанные на полу угли, следы ботинок на пыли, сами ботинки, порванный и запачканный грязью и кровью скафандр, красные опухшие руки и, наконец, его лицо… Виктор открыл глаза и несколько секунд бессмысленно смотрел перед собой. Но, пробудившись окончательно, он вмиг вскочил на ноги. В руке его оказалось обгорелое полено и он, как шашкой, начал махаить им перед собой, будто готовясь отразить атаку инопланетных тварей, которые светили фонарями ему в лицо. Но фонарей не было, как не было и самих тварей. Лишь лучи солнечного света пробивались сквозь деревья в этот небольшое и мрачное помещение.

Он понял это, откашлялся от поднятой в воздух пыли и отбросил полено в сторону. Рука его полезла в карман за пистолетом. Щелкнул предохранитель и Виктор, крепко сжимая его в руке перед собой, сделал несколько шагов в сторону выхода. Солнце ярко светило в лицо. Поднявшись над деревьями, оно лупило прямо в глаза. Несколько секунд он не мог видеть ничего, но вот глаза стали привыкать к свету, появились очертания леса напротив и он сделал еще один шаг вперед.

Снег уже не шел. Наоборот, после вчерашнего холода и мороза, температуру поднялась выше нуля. Снег таял на деревьях и слетавшие с веток капли слабо барабанили по поверхности кругом. Воздух, теплый и влажный, снова доносил до органов его обоняния запахи природы. Он сделал еще один шаг и ноги его вступили на начинавший уже таять снег перед входом. «Следы, — проговорил он с каким-то страхом и досадой смотря на грязные от пыли следы на белом, как лист бумаги, снегу, — они могут найти меня по следам… Но не сидеть же здесь вечно, да и… кто эти «они»?»

Он сделал еще несколько шагов и оказался на небольшой полянке перед входом. Все тот же лес кругом, все та же тишина. Было слышно, как тихо капала вода и что-то хрипело в груди. Никаких кораблей в небе, никаких представителей чужих цивилизаций, убивших здесь некогда все живое. С рассветом остался лишь он, наедине со своими прежними страхами.

— Не могло же это быть на самом деле? — проговорил он вслух, осматриваясь, — или опять вся эта херня мне только привиделась?

Он вспомнил Йорга, его слова про то, что он чувствует здесь что-то, что не в состоянии объяснить. Йорг давно уже не приходил к нему, как не приходил больше никто из членов его команды. Даже эти призраки покинули его, даже их воображаемые фигуры начали мало-помалу вытесняться из его головы.

«Рюкзак», — вспомнил он и повернулся ко входу в серое здание. Он хотел зайти туда, он даже сделал несколько шагов в его направлении, но вдруг осознал, что там не осталось ничего, за чем нужно было возвращаться. Все, что было у него, все, что по-прежнему оставалось с ним, было лишь здесь, в его нагрудном кармане, да тут, в сером веществе его мозга, последнем носителе информации человеческой цивилизации.

Ноги зашуршали по глубокому снегу, он двинулся в сторону дороги, которая вела его от моста к его новому жилищу. Но голод! Сосущее чувство в животе. Это постоянное урчание, эта слабость от уже долгого недостатка питательных веществ. Только бы рюкзак остался там, внизу, только бы он не упал в воду и не уплыл черт знает куда по водам этой проклятой реки! Он вспомнил свои вчерашние опасения про то, что существа с другой планеты схватят его рюкзак и улетят с ним к себе восвояси, и лицо его растянулось в улыбке. Этот корабль должен был лететь до Земли десятки, а то и сотни световых лет, только чтобы украсть у него рюкзак, с каким-то совершенно ненужным никому, кроме него, дерьмом. Они что, будут есть его таблетки?! Эту дрянь, от которой даже у нормального человека появляется желание блевать. А может им нужна куртка, которая тоже упала вниз, грязная, потная его куртка и фонарь, с одним блоком запасных батареек?

— Чушь! — проговорил он вслух, обнажая свои пожелтевшие зубы. — Что им вообще тут делать? С их скоростями, с их технологиями, с их… умом. Зачем им может понадобится эта Земля? Не легче ли им будет полететь куда-нибудь к другой звезде с кучей этих планет, похожих на земную и там добывать все то дерьмо, которое только они захотят?! Зачем им нужна эта засранная людьми планета?

Он уже почти не верил в свое вчерашнее видение. Вернее, он верил, но верил лишь в то, что это было видение и ничего больше. Он устал, он обморозился, он долго не ел и не спал. Он чуть не сорвался с моста и не сгинул среди этих камней, как сгинул тогда Йорг. Все это отразилось на его психике, все это и было причиной этого странного ночного видения!

Он уже подходил к мосту и мысли о вчерашнем дне начали заменяться другими, насущными про то, как спуститься вниз и как найти там рюкзак. Еще пару минут пути и вот впереди показался небольшой пригорок, чуть дальше, между высоких пожелтевших деревьев, можно было видеть очертания полуразрушенного моста. Он вспомнил, как выглядело это место вчера и ужас холодным, зудящим чувством, пробежался по его спине. Эта вьюга, эти видения, его тело, без сознания висевшее над пропастью. Но это все уже было позади, в прошлом, это все было вчера, а сегодня… сегодня все уже было по-другому. Лес, мрачный и пугающий, сегодня выглядел совершенно иначе. Как дуб у Толстого, сегодня он сиял и переливался влажными от тающего снега листиками под темно-голубым небом. Тихо журчала вода и яркое солнце освещало все кругом. Казалось, что сегодня, даже в это проклятое богом место, наконец-то вернулся свет и теплота.

«Хорошо, что снег тает, — думал он, — без снега найти рюкзак среди камней будет гораздо легче». Успокоенный этим, он подошел к мосту и быстро вскарабкался не бетонный блок, отгораживавший самое начало моста от обочины и склона, который вел вниз, к реке. Ему не надо было идти теперь к пропасти и от этого он чувствовал облегчение. Он бросил беглый взгляд на реку и уже собирался прыгнуть вниз, на покрытый таявшим снегом склон и съехать по нему вниз, к камням, но что-то задержало его, что-то, что он увидел лишь краем своего глаза. Ему будто там что-то показалось, что-то странное. Он посмотрел туда внимательнее, но мешали высокие кусты, и он решил пройти по мосту чуть дальше, чтобы увидеть лучше. Он прошел эти кусты, снова взобрался на бетонку, устремляя свой взгляд вперед и вдруг… он вздрогнул и быстро спрыгнул вниз. Отработанный месяцами инстинкт заставил его запрятаться, снова что-то ожидая, снова прислушиваясь…

Несколько существ, издалека похожих на людей, шли где-то вдалеке, вдоль этой реки, шли туда, где чуть дальше, блистая в лучах яркого солнца, стоял на земле какой-то корабль. Он выглядел не так, как «Орион», не так, как все то, что видел он до этого. Он не лежал, а именно стоял на поверхности земли. Сглатывая слюну и кусая себя до боли за губу, чтобы как-то прийти в себя, Виктор приподнял голову из-за бетонного ограждения и присмотрелся. Нет, не показалось! По крайней мере, если и показалось, то продолжало казаться и по сей момент. Огромный, высотой с тридцатиэтажное здание корабль, стоял вдалеке, на противоположном берегу реки. Будто пренебрегая всеми земными законами физики, он, казалось, буквально висел над землей, не падая на нее и даже не наклоняясь ни в какую сторону. Где-то сверху, там, где шло утолщение, виднелось большое, высотой в несколько этажей черное стекло. Стекло это сразу выдавало в этом корабле кабину или какой-то центр управления.

— Что… за… херня! — пошевелил он губами. Он не верил своим глазам, он отказывался им верить. — Этого нет, мне снова все это кажется! — пытался урезонить он себя, пытался снова привести в порядок свое вырывавшееся из груди сердце. Но это не казалось, это было на самом деле. Ведь чтобы казаться, надо иметь какую-то подготовленную почву, какие-то мысли, какие-то прежние видения и образы. Этот же корабль был чем-то совершенно другим. Чем-то, что он не мог видеть и представить себе до этого. Он не имел ничего общего со всеми его представлениями о летающем объекте, нахождение его в неподвижном состоянии в нескольких метрах над Землей нарушало все физические законы. Всего этого не могло быть! Но в тоже самое время он видел его ясно и отчетливо!

Виктор взял в руки талый снег и протер им лоб и лицо. Защипала потрескавшаяся кожа. Он чувствовал боль, а значит, он все еще был жив. Не вытирая остатки снега с лица, он снова приподнял голову. Те же создания, идущие медленно вдоль реки, тот же корабль подали. — Кто вы, к черту, такие? — произнес он, но ответ был ему очевиден, это были создания не с этой планеты, создания, прилетевшие откуда-то издалека на этом своем странном и не похожем ни на что летающем объекте! — Что они хотят здесь, что… — но он не договорил. Издалека, с этот расстояния, он вдруг заметил, что один из них нес что-то, что очень походило на его рюкзак и куртку, все то, ради чего он пришел сюда сегодня! Он нес эти предметы так, как нес бы обычный человек, так, как нес бы их он сам! Но зачем он делает это, куда он все это тащит?!

— Отдай, сука! — прохрипел Виктор сквозь зубы. Он достал пистолет, чуть приподнялся и посмотрел на существо с его рюкзаком через мушку прицела. Странная мысль пришла ему в голову — стрельнуть в эту тварь, которая украла у него единственное средство выживания. Но расстояние было слишком велико. Даже если бы он и попал с такого расстояния, что было невозможно (он был капитаном космического корабля, но никак не снайпером), пуля потеряла бы всю свою энергию и максимум поставила бы этому созданию синяк (или что там появляется у них на теле, после удара). Более того, их было двое, был этот корабль, был… еще один! Виктор опустил пистолет и снова начал всматриваться. По направлению к двум этим фигурам, шла третья, ниже ростом. Те же две руки, те же две ноги, голова! С такого расстояния они были похожи на обычных людей, но он-то знал, что это не так!

Вот они поравнялись друг с другом и остановились. Они, будто, начали говорить о чем-то. Наконец один, высокий, тот, кто нес его рюкзак, снял его с плеча и подал другому, невысокому. Тот взял его и чуть не уронил от тяжести. — Слабенький ты, мудило! — все с той же злобой в голосе проговорил Виктор. Через секунду все трое повернулись в его сторону, будто услышали издалека его слова. Виктор вздрогнул и резко опустился вниз. Он хотел броситься наутек, по крайней мере, это была его первая мысль. Но он был слишком далеко от них. Они не могли видеть его! С такого расстояния рассмотреть что-то было невозможно, по крайней мере, обычному человеку было невозможно. Но они-то не были обычными людьми! Они-то были внеземными тварями с внеземными способностями! Виктор понимал это очень хорошо и поэтому почти минуту не двигался и не вылезал из своего импровизированного укрытия. Он выжидал. Когда же он снова поднял голову, он увидел, что тот невысокий уже рассматривал содержимое его рюкзака. Он снял влагозащитную ткань, расстегнул его, и осторожно извлек из него пачку таблеток. — Таблетки, мои таблетки! — прошипел Виктор, — положи обратно! Зачем тебе это дерьмо!

Но он не положил. Вместо этого невысокий отдал находку одному из стоявших рядом и снова запустил руку в рюкзак. Бейсболка, за ней фонарь, за ним книга Толстого! — Отдай, сволочь, не вздумай брать! — один из высоких вдруг показал рукой или щупальцем или что у него там было (с такого расстояния было не разглядеть) на боковую сторону рюкзака, туда, где была вышита большими буквами надпись «Орион» и эмблема корабля, придуманная каким-то именитым дизайнерским агентством. Они снова посмотрели в его сторону, будто эта находка дала им какие-то новые мысли и вдруг… все втроем решительно двинулись в сторону Виктора.

— Какого?!.. — Виктор нагнулся, пистолет сильнее сжался в опухшей от обморожения руке. Надо было переждать, когда они остановятся, — ведь они… остановятся?!! — Какой же он дурак, что сидел здесь до последнего. Надо было валить сразу, как он их заметил. Теперь они уже шли к нему! Возможно они заметили его вылезавшую из укрытия голову или засекли какими-то своими органами чувств или сверх чувствительными приборами. Снова приподнимая голову из-за ветхого бетонного ограждения, он видел, что они продолжали приближаться все ближе и ближе. — Куда же вы претесь?! — жалостливым голосом, тихо, проговорил он, смотря на их покачивавшиеся приближавшиеся фигуры, на его рюкзак в руке одного из них, на темные, закрытые будто какими-то масками лица.

— К черту! — им овладел новый припадок страха. А что если они действительно видели его и теперь идут за ним… что если схватят?! Виктор повернулся и медленно, на коленях, стараясь не высовываться из-за бетонного ограждения моста, добрался до первого куста, прополз еще несколько метров, остановился, оглянулся и приподнялся на ноги, все еще не разгибаясь в полный рост. Здесь они не могли уже его видеть, так как пожелтевшие кусты и деревья, закрывали его. Уже бегом, превозмогая в себе усталость, он бросился прочь, туда, в сторону своего нового жилья, туда, куда он и собирался добраться. Но таблетки! — он остановился, вспоминая самое главное, ради чего он сюда и вернулся, — что я буду делать без таблеток?! Вот твари!!! — он недовольно покачал головой, прошел несколько метров и снова остановился. Рюкзак, который они у него забрали, они ему теперь его не отдадут. Как, вообще, это будет выглядеть? Он просто подойдет к ним и скажет: «простите, господа, не будете вы любезны отдать мне то, что мне принадлежит?» — Бред! Ведь бред!!! Ведь они тогда убьют меня, они тогда схватят и… — но он с усилием прервал поток своим мыслей и решительно пошел прочь.

— Эй, мужик! — услышал он чей-то голос позади. Виктор вздрогнул и схватился за пистолет. Но это был Хью, все тот же Хью, труп которого он оставил по ту сторону этого моста. — Патрон, последний патрон, помни про него! — проговорил он и дико захохотал ему в лицо. Его смех, громкий и, казалось, всепроникающий, разнесся по округе, отражаясь от голых деревьев, от скелетов полуразвалившихся зданий.

— Тише! Тише, твою мать!.. Они услышат и тогда нам обоим… — огрызнулся на него Виктор, но почти сразу замолчал, вспоминая про то, что всего этого нет, что это только в его голове, что может и…

— И нас тоже нет?! — услышал он голос Йорга с другой стороны. Виктор резко повернулся. Йорг! И он был рядом, они все были рядом, все четыре члена его экипажа были с ним, шли с ним рядом, плечом к плечу по этому талому снегу.

— И вас… и вас тоже нет!

Он шел уже минут тридцать, оставив позади то бетонное жилище, в котором он провел последнюю ночь, оставив позади куртку и свой рюкзак этим тварям. Никто его не преследовал, никто не летел за ним на этом гигантском корабле, чудовища в масках не гнались за ним, не стреляли в него из своих внеземных орудий.

— Что ты планируешь делать дальше, Вик? — услышал он, вдруг, голос Алиссы. С минуту он не отвечал, быстро перебирая ногами по снегу. Наконец, он повернулся к ней и с какой-то странной улыбкой проговорил:

— Я этим сукам живым не сдамся! Пускай они меня еще найдут!

— По твоим следам они найдут тебя даже из космоса! — снова засмеялся звонким смехом Хью.

— Следы… точно! — испуганный, Виктор обернулся. Его следы, отчетливые и хорошо заметные на подтаявшем снегу, тянулись за ним по всей дороге. Какой же он дурак! Как мог он забыть про это, про самое главное! Он прыгнул в сторону, будто снег там был другой, будто там не оставались эти следы. Но они были. Были здесь, были там, были на этом мосту. Они видели их, они шли уже по его следам! — Спокойно! Только спокойно! — он схватился за голову, усиленно думая, что же теперь ему делать. — То, что есть, уже не вернешь… следы эти уже никуда не денутся! — он посмотрел на небо, в надежде увидеть там тяжелые снежные тучи, которые смогли бы замести за ним эти следы, но их не было. Солнце, сделавшее полукруг по небу, медленно клонилось к лесу, и температура снова ползла вниз.

— Ты голоден, ты должен что-то съесть!..

— Что съесть?!! — набросился Виктор на Каролину, которая только что это произнесла. — Что я съем, твою мать, снег или… или кору с деревьев?! У меня не осталось ничего! Ничего, понимаешь?! Эти… уроды забрали все, что у меня было и теперь у меня нет ни хрена, кроме… этого! — он ударил себя рукой по нагрудному карману, в котором лежал пистолет, нож и зажигалка.

— Ты должен вернуться в «Орион», — спокойным, низким голосом отвечала она ему. Они все были спокойны, все кроме него, нервного, суетящегося, мечущегося взад и вперед. — Там твоя провизия и твой единственный шанс выжить.

— Вернуться к «Ориону»?!! — Виктор закричал еще громче. — Как я вернусь туда… к этому чертову «Ориону», если эти твари сидят там у моста и ждут не дождутся, когда я сам к ним приду и попаду в их… чертовы клешни?! Хотя подожди!.. — Виктор вдруг замолк на минуту, почесывая свое покрытое болячками лицо. Он вспомнил что-то, он что-то обдумывал. — Река… — произнес он, — она… через нее, наверняка, есть еще мосты… Ведь где-то там, может через десять, может двадцать километров будет еще один мост, может он не такой разрушенный, может… Йорг! — крикнул он, оборачиваясь туда, где еще совсем недавно стоял Йорг, — можно будет перейти эту реку вброд, если не будет моста?..

Но Йорг не отвечал. Йорга не было уже с ним. Был лишь он и его длинная, отбрасываемая розовевшим светом на снег тень.

— Эй! — проговорил он уже тише, с замиранием, — вы тут? — тот редкий момент, когда он действительно хотел видеть их рядом с собой, чувствовать их поддержку, помощь, слышать их голоса, пусть даже слышать только лишь в своей голове! Но они исчезли так же тихо и незаметно, как и появились.

Виктор повернулся и посмотрел назад, быть может они еще были где-то там, уходили от него прочь к мосту. Может он мог бы их крикнуть и возвратить! Но нет, их там не было, там не было никого, кроме… Он вздрогнул. Ноги подкосились под тяжестью тела и он медленно осел вниз. Две фигуры, те, которые видел он там, с моста, которые нашли его рюкзак, стояли подали, там, где начинался прямой участок дороги и смотрели на него! Казалось все их внимание, все сенсоры их, все внешние и внутренние органы чувств были направлены на его изнеможенную, обмороженную и умиравшую с голода фигуру. Он не видели их глаз, у них, может быть, вообще не было глаз, но он чувствовал, каким-то внутренним, отточенным уже здесь чутьем, чувствовал, что они видят его, что смотрят на него, что медленно влезают в его душу, обволакивая ее своими слизкими длинными щупальцами.

— Твою мать… — произнес он отчаянно, еле слышно. Он сидел на корточках, прямо посреди дороги, посреди белого снега, подсвечиваемый лучами солнца, которое уже подползало к горизонту. Они не могли не видеть его, они… если только они были живыми, точнее, реальными, видели его и чувствовали! И сейчас они подойдут к нему, сейчас они его схватят, они убьют его или положат на стол и будут препарировать, пытаясь понять структуру его жалкого голого человеческого тела…

И они пошли. Две фигуры вдруг зашевелились и медленно двинулись в его сторону. Их черные тела, их черные маски, одетые на лица. Эти убийцы, уничтожившие здесь все живое, добрались, наконец, и до него, до последнего из живых на всей этой планете!

— Я вам не дамся, суки! — заорал он вдруг во всю глотку. Пистолет. Он выхватил его из кармана и направил в их сторону. Они остановились. Они услышали его, они его испугались! Один патрон, его измученное тело с одной стороны и эти два чудовища с другой. Какое странное стечение обстоятельство в прошлом привело к такому исходу событий? Что именно пошло в сильной человеческой цивилизации не так, что привело к такому концу?

Они не двигались. Не двигался и он. Последнее противостояние последнего живого существа с планеты Земля. Он не сдастся им ни за что и ни при каких обстоятельствах. Пока есть это патрон, пока есть нож на поясе, пока в груди его бьется живое человеческое сердце, он будет драться с ними! Ведь он последний! Он все, что было и есть на этой планете!

В припадке какого-то нового чувства, он сделал шаг в их сторону, сделал второй, третий. Пистолет, вытянутый вперед, смотрел в их сторону, он шел к ним медленно, шаг за шагом. Но и у них будто что-то изменилось. Ему вдруг показалось, что они попятились назад. Не отворачиваясь от него, задом, шаг за шагом, отодвигались они по направлению к мосту. Они боялись его! Не этого ожидали они от него! Думали он встанет перед ними на колени?! Думали, будет молить их о помиловании?! Может нарисует на стене их корабль и свою недовольную рожицу рядом, типа сжальтесь и возьмите меня с собой?! Нет! Хер вам!!! Он не такой! Покуда есть еще сила в его жилах, он будет биться, он унесет с собой туда, на тот свет, как минимум одну из этих тварей.

Он шел быстрее, он почти уже бежал в их сторону. Второй рукой он схватил с пояса нож и тоже вытянул его перед собой. Он походил на какого-то безумного грабителя, ворвавшегося в алкогольную лавку и угрожавшего продавцам всем, что только мог найти у себя в гараже. Они развернулись и уже быстро побежали прочь, изредка бросая на него свои взгляды.

— Трусливые твари! — орал он своем безумном экстазе. Адреналин заливал его сознание. Измученное тело с хрипом выплевывало в воздух слюни и кровь. Он продолжал орать, громко и во всю глотку отпуская ругательства в их адрес. Казалось, отстань кто-то один из них, упади перед ним, попадись ему, он бил бы его руками, бил бы ногами, по голове, по туловищу, по щупальцам до тех пор, пока последняя капля той жидкости, которая течет у них вместо крови, не выльется на этот чистый белый снег. Он бежал уже во всю мощь; орать что-то членораздельное стало уже сложно и он просто рычал и выл, как зверь, как обезумивший кабан, бросившийся за ранившим его охотником. Но вот нога его наступила на какую-то неровную поверхность, он поскользнулся, не удержал равновесие и с силой рухнул на замерзшую землю, разбивая до крови о корку льда лицо. Но какое ему дело было до лица, какое дело было до этой крови! У него ее было достаточно для того, чтобы выпустить дух из одного из них. А все остальное… на все остальное ему было уже наплевать!

С хрипом, отплевываясь кровью, он пополз вперед за упавшим ножом и пистолетом. Он снова хотел бежать за ними, но тело уже не поднималось. Измученное, изголодавшее, оно отказывалось слушать команды его больного ума. Но сдаваться он не хотел, он полз за ними, он рычал, ох хрипел, он клацал зубами, будто хотел вцепиться в глотку кому-нибудь из них. Новый звук раздался над лесом. Он услышал его сквозь собственный хрип и сопение. Что-то низкочастотное, что-то гудящее. Он приподнял голову от снега, от своих окровавленных, изрезанные острым льдом рук и посмотрел вперед. Эти твари уже не убегали от него. Они стояли вдалеке и ждали, чего-то ждали. Но чего они ждали?!

Вспышка над лесом. Яркий объект сделал петлю в небе над ним и остановился там, где стояли эти два создания. В несколько секунду он изменил угол и принял горизонтальное положение, поднимаясь вверх, как небоскреб. Это был корабль, тот самый корабль, который видел он с моста. Он прилетел на помощь к ним, к эти жалким ссыкливым тварям!

Все замерло, все замолчало. Монотонный звук замолк и корабль беззвучно повис над дорогой. Виктор с трудом приподнялся на ноги. Он больше не мог бежать, да и не хотел. Баланс сил резко изменился и перемена явно была не в его сторону. Идти к ним было уже бессмысленно и опасно, он протрезвел и понимал это уже ясно и отчетливо. Вдруг корабль повернулся к нему боком. Последние красные лучи солнца отразились в его блестящем корпусе, он весь горел, как в огне. Почувствовался слабый стук. Многотонная машина коснулась земли, пуская волны по ее поверхности. Что-то вспыхнуло, что-то открылось и новые фигуры, в этот раз уже в белом, показались рядом с теми двумя, которые от него только что убегали. Они говорил друг с другом, они показывали друг другу на него.

— К… к черту все это! — Виктор развернулся и медленно поковылял прочь, чувствуя, как тело его, как пьяное, шаталось со стороны в сторону. Кровь из пореза над бровью текла ему на лицо, на правый глаз, и он стирал ее своей обмороженной грязной рукой.

Он решил уже не идти по дороге. Здесь он был как на ладони у этих тварей. Они могли схватить его в любую минуту, в любую секунду. Но почему-то они не делали этого. Почему? Может весь этот спектакль доставлял им удовольствие, может вид его измученного тела давал им возможность почувствовать себя великими, может охотясь за ним, за последним человеком, они решили растянуть свое удовольствие, ведь второй такой возможности не будет у них уже никогда?!

Пальцы его правой руки замерзли настолько, что он больше не мог удерживать нож. Он вывалился и со слабым стуком упал на лед. Виктор нагнулся над ним, хотел поднять, но пальцы уже не сжимались. А они были уже ближе. Десять, может пятнадцать этих тварей, разных размеров и цветов, высыпали на дорогу и медленно двигались к нему. За ними, как хранитель, горевший в огне от лучей красного солнца, с еле слышным гулом, двигался корабль.

— Сволочи! — Виктор пнул нож и он улетел куда-то прочь, в снег. Он не хотел, чтобы он достался им. От него они не получать больше ничего. Запрятав правую руку с пистолетом в кармане на груди, где было чуть теплее, шатаясь во все стороны, он вошел в темный лес. Темень, пугавшая его все это время, теперь была ему необходима. Она несла спасение! Хотя какое спасение! Он вдруг удивился своим же собственным глупым мыслям. О каком спасении он мог говорить здесь и сейчас, когда эти твари нашли его, когда они двигались к нему, когда у него оставались лишь считанные минуты его жизни или свободы… — Жизни! — проговорил он вслух, ощупывая в кармане курок пистолета указательным пальцем. Палец все еще работал, последний патрон последнего пистолета был еще с ним. А может все-таки хватит? Может пора остановиться, засунуть его себе в рот и нажать на спуск, пока еще слушаются пальцы, пока руки его еще работают. Но он мотнул головой и прохрипел. — Нет, не дождетесь!

В лесу стоял уже мрак. Стекавшая из раны на брови кровь залила ему лицо и глаза, видеть становилось все сложнее. Несколько раз он натыкался лицом на острые сухие ветви деревьев, несколько раз падал вниз, еще больше разбиваясь и режась об острые кромки льда. Стало так холодно, что мороз пробирал его до костей сквозь обтрепавшиеся лохмотья скафандра. Он хотел есть и пить, некоторое время назад он хотел в туалет, но сейчас ему уже не хотелось, и он понял, что сделал это себе в штаны.

Эти твари были уже совсем рядом, он чувствовал их, он их слышал. Редкое потрескивание веток позади, слабый низкочастотный гул. Несколько раз он поворачивался и всматривался в темноту. Он видел фонари сзади, видел фонари по бокам. Они видели его, они шли за ним, они его окружали!

— Не возьмете! — хрипел он в темноту, волоча без цели и направления свои обмороженные ноги. Несколько раз он порывался идти быстрее, но каждый раз это заканчивалось тем, что ноги подкашивались и он падал лицом на снег и замерзшую землю. Он хрипел, он ругался, он выл, ползал на животе, потом с трудом вставал на колени, потом на ноги и снова продолжал свое движение.

Вот он вышел на какую-то поляну. Звезды уже были над головой и спутник, этот чертов вечный спутник, снова чертил яркую линию на черном небе. Один шаг, за ним второй. Кровь текла из раны над бровью, текла по щекам, губам, смешивалась с кровью изо рта и беззвучно падала на скафандр. Виктор отхаркнулся и проглотил слюну. Хотелось есть так, что он готов был жрать даже собственное дерьмо, не говоря уже о соплях и скапливавшейся во рту крови.

Фонари показались спереди. Он остановился. Он запутался. Куда он шел, где был зад, где перед? Он обернулся. Но они уже были везде, эти чертовы фонари светили на него со всех сторон, будто он был каким-то актером в каком-то тупом провинциальном театре, кое-как игравшим свою тупую роль.

— Э-э-й! — заорал он в темноту, поднимая вверх, как какое-то животное, свое заросшее лицо. Пар серой струей вылетел в прохладное небо. — Не подходи, убью!.. — его повело и он повалился на колено, но устоял и не свалился дальше. — Ей богу… убью… сучьи дети! — проговорил он уже тише и попытался встать снова. Но ноги уже не слушались. Он крикнул в пространство вокруг еще что-то, что не понял даже сам, и попытался оттолкнуться от земли рукой, но левая рука обмерзла настолько, что он уже не чувствовал ее. Как ватная, она подкосила его, и в этот раз он уже повалился на землю, лицом в снег.

Звуки шагов слышались рядом, эти твари были уже совсем близко. Их безнаказанность при виде его изможденного тела бесила его. В этот последний момент, ему вспомнились русские богатыри из старых сказок. Как каждый из них одним ударом мог отправить ко всем чертям целую группу всяких нечестий. Он хотел быть богатырем в детстве, он хотел стать им сейчас, он хотел вскочить на землю, вырвать ветку стоявшего рядом дерева, поувесистее, помощнее, и закружиться, завертеться вокруг, ломая их черепа и хребты, отправляя их во все эти анальные дыры из которых они только повылезали. Ведь кто они такие по сравнению с ним?! Жалкие склизкие существа! Твари с другой планеты! Ссыкливые, никчемные создания, прячущиеся за своим этим парящим над землей кораблем. И всё! И это то, что они есть. Но он-то ведь Бог! Он-то последний человек, последний хранитель всего искусства, все культуры, последний наследник той великой силы, зерно которой несла в себе когда-то эта планета. Ему ли стоять пред ними на коленях?! Но все это уже прошло. Слава Земли давно угасла. И тот, кто когда-то был Богом, стал лишь обезумившим проповедником. Он обессиленно опустил лицо вниз, в холодный снег. Он уже не чувствовал холода, не чувствовал боли. Нет, какой он к черту Бог! Он лишь дерьмо, прилипшее к жопе другой цивилизации, он лишь шум на пустых радиоволнах, без одной минуты лишь неживой оледенелый предмет.

Они были уже здесь, он слышал хруст снега совсем рядом с собой. Он уже не мог их видеть, лишь слышать. С каждым вздохом дышать становилось тяжелее, он делал большие вдохи, после каждого ожидая, что он будет в его жизни последним. Что-то коснулось его плеча. Щупальца это твари вытянулась к нему, путаясь обвиться вокруг его сгорбленной спины. Но он не дернулся, не моргнул, лишь правая рука сильнее сжалась в кармане. Снова прикосновение, в этот раз уже сильнее. Часть воздуха с хрипом и кровью вылетела из груди в окрашенный кровью снег. Собирая все самые последние жизненные силы в своем организме, он повернулся на спину, рука с пистолетом вылезла из кармана, дуло коснулось лба того, кто стоял над ним и обмороженный палец надавил на курок.

 

8

— Жизнь земная это лишь путь в мир иной, — слышал он голос Алиссы, — это как экзамен, который каждый должен держать для того, чтобы попасть туда, где не будет ни боли, ни страданий, где все будут жить счастливо и вечно.

— Вечно? — услышал он свой голос, но голос этот показался ему чужим, будто кто-то другой говорил за него. — Как же без страданий-то? Любовь та же самая. Уж сколько людей сходило от нее сума, сколько людей ворочалось в этой томящей душевной боли на кровати. Сколько поэм написано, сколько стихов… музыки. Куда без всего этого? Не-е-т, дорогая! Жить без страданий, как жить без яиц! — он вдруг дико рассмеялся и… очнулся.

Пение птиц и щебетание кузнечиков, шум листьев и травы. Муха, пролетевшая над самым ухом и журчащий где-то неподалеку ручей. Что это?! Первое время, ему казалось, что все это лишь сон, что его нет, уже нет… но запах какого-то цветка, сначала одного, потом многих, запах травы и деревьев, таких, каких он не чувствовал давно, таких, каких он не чувствовал на этой планете с самого своего приземления, снова возбуждал его нервы, будто давая ему надежды на то, что жизнь его не было еще кончена.

Глаза открылись и взгляд устремился вверх. Белое пушистое облако, похожее на медузу, медленно проплывало по небу над самой его головой. Качаясь на ветру, слабо переливались светом и тенью деревья. Какая-то птица кружила в высоте, но нет, — он зажмурился и дунул вверх, — это была не птица, а муха, назойливая муха, хотевшая сесть ему на воспаленные разбитые губы.

— Что я делаю в лесу? Какого черта это такое? — он приподнялся и увидел, что лежит на какой-то светлой койке. Он потянул руку к лицу, чтобы по старой привычке почесать свою бороду, но, к удивлению, не обнаружил там ее. Он осторожно провел по всему лицу рукой, провел по подбородку, бровям, голове, ничего не было. Он был лысым со всех сторон. — Какого?.. — он вытянул руки и посмотрел на них. Не было ни ран, ни болячек. Гладкие, чистые, без единой царапинки, они казались ему чужими, будто сознание его перенеслось в какое-то другое тело, совершенно новое и идеальное.

Он скинул ноги с койки и огляделся. Чистый девственный лес вокруг. Множество деревьев, цветов, запахов. Сидевшая на ветке красивая птица с синеватой головкой вдруг залилась громкой мелодичной песней. Где-то вдалеке, у сверкавшего на солнце ручья, паслось стадо оленей.

— Я… в раю? — спросил он у себя вслух и снова ощупал голову руками. — Почему я лысый? — он двинулся вперед и ноги опустились на землю. Только она не была влажной, не была шершавой, покрытой листьями, ветками и иголками, как в обычном лесу, она была теплой и гладкой, она была… не настоящей.

И вдруг все изменилось. В одно мгновение исчез лес, деревья, запахи. Яркий белый свет сменил зелень природы, он засветил так ярко, что Виктор невольно протянул вперед руку и зажмурился. Но тот, кто светом этим управлял, видимо, почувствовал дискомфорт Виктора и вмиг вокруг стало темнее, гораздо комфортнее для его глаз.

— Нет… это не рай! — прошептал он тихо, замечая, что рядом, в нескольких метрах от него, на каком-то кресле, висела куртка с надписью «Орион». Это была его куртка, он увидел свою фамилию, вышитую светлыми буквами на темно-синей ее поверхности. Он приподнялся и сделал первый шаг. Он ожидал всяких сюрпризов, но не таких. Не было ни боли, ни усталости. Ничто не болело, ничто не чесалось и не зудело. Тело его будто заменилось другим. Он будто переродился заново, будто полностью обновился. Еще несколько шагов и он взял куртку за ворот. Только сейчас он заметил, что кроме куртки на этом же самом кресле лежали так же его брюки, упаковка энергетических таблеток, книга Толстого и положенный аккуратно на нее его нож.

Виктор взял брюки и осторожно натянул их на свое обнаженное тело. Они были чистые и казались новыми. Не было никаких лохмотьев и прожженных костром дырок. То же самое и куртка. Никакого запаха. Она выглядела идеально. — Таблетки! — вспомнил он и схватил пачку таблеток, готовый разорвать ее вмиг и съесть сразу несколько штук. Но вот только есть не хотелось! Он понял это лишь только взял всю тяжелую пачку в руку. Он был сыт, не хотелось ему так же и пить.

Нож. Он поднял и внимательно осмотрел его. Это был его нож, который он бросил там, в лесу в снег. Но что делал он здесь? Что, вообще, это за место? Он взял его и положил в карман в брюках, потом поднял книгу, покрутил ее в руке и положил на место. Она была старой и потрепанной. Казалось, это чудесное обновление коснулось всего, кроме нее. Потом он взял упаковку таблеток и хотел распихать их по карманам, но заметил, что внизу, у самого кресла, лежал его рюкзак. Он схватил его и посмотрел внутрь. Фонарь и пустая фляга из-под воды. Он скинул туда все содержимое, включая книгу, и повернулся. Надо было идти. Надо было бежать, но… куда?

Будто отвечая его мыслям, перед ним, уходя куда-то вверх, открылась дверь. Он был в какой-то комнате, просторной светлой комнате. — Эй? — проговорил он тихо в открывшееся перед ним пространство и нерешительно сделал шаг вперед. Рука по привычке потянулась к пистолету на нагрудном кармане. Но пистолета не было, как не было и кармана. Он был без скафандра. — Эй! — повторил он, — есть кто-нибудь? — но никого не было, по крайней мере, ему никто не ответил.

Он сделал еще несколько шагов и оказался в длинном светлом коридоре, в котором не было ни окон, ни дверей, лишь темные полосы, проходившие по его углам, давали представление о его геометрии. Виктор протянул руку и коснулся стены, сначала осторожно, будто боясь, что она может обжечь его, ударить электрическим током или каким-то другим образом причинить ему вред. Но ничего не произошло. Тогда он коснулся ее всей своей ладонью. Это был стена, плотная твердая стена, подсвечиваемая изнутри каким-то элементом (он не видел нигде ламп или каких-то других осветительных приборов).

«Я в корабле этих чудовищ», — первая здравая мысль проникла в его сознание, и он остановился. «Они поймали меня, они меня хотели…» Но что, в сущности, они хотели? Он был жив, здоров и невредим. Даже лучше, он чувствовал себя так, как не чувствовал никогда до этого. Все его конечности были на месте, как, очевидно, были на месте и все его внутренние органы. Его болячки исчезли, он снова мог двигать руками и ногами, смешанные с кровью сопли не текли изо рта и ноздрей, не хотелось даже есть и пить. Его одежда была чистой, все его вещи, все, кроме пистолета были теперь с ним. «Пистолет!» — вспомнил он и вздрогнул. Последние секунды его пребывания там, на земле. Эта тварь, касавшаяся его плеча, как развернулся он, как выстрелил ему прямо в лицо. Он убил одного из них, и он… они должны были сделать с ним то же самое. Но… убил ли он?.. Успел ли он нажать на курок?

Стало жутко. Он здесь не просто так. Неспроста они оставили его в живых! Они что-то хотят от него… но что? — А может вернуться… может свалить в эту комнату и закрыться? — проговорил он шепотом самому себе, однако ноги его продолжали медленно, но верно шагать по коридору. Шаг его стал осторожнее, ботинки почти беззвучно касались пола. Лишь дыхание его, тяжелое и частое от напряжения, громко, как казалось ему, разносилось во все стороны.

Он сделал еще несколько шагов и вдруг понял, что оказался в тупике. Коридор уходил вперед еще на несколько метров и оканчивался стеной. Не было ни дверей, ни окон. Это архитектурное решение не имело никакого смысла, по крайней мере, в его обыденном земном понимании. Он остановился и огляделся. Может он пошел не в ту сторону, может здесь еще были другие двери?

Еде один шаг, он сделал его медленно, меньше метра отделяло его теперь от стены в конце коридора. Осторожно, как тогда, как в первый раз, он протянул руку по направлению к тупиковой стене и вдруг, в один миг, будто активированное этим его движением, все кругом начало меняться. Стены начали исчезать и за ними начал образовываться полумрак! Виктор отпрыгнул назад. Сердце забилось в груди как бьётся на максимальных оборотах мотор гоночного автомобиля. Что-то начиналось, что-то страшное, что он не мог ни контролировать, ни понимать.

— Виктор! — услышал он вдруг голос, обычный мужской человеческий голос.

Виктор не ответил. Он не знал, что отвечать, да и вообще, что делать. Переполненный страхом, он лишь крутился на месте, пытаясь высмотреть в появлявшемся кругом полумраке тех, кто пытался с ним говорить. Но кругом была темнота, лишь яркие белый свет над головой, одна из стен этого коридора, которая почему-то осталась, продолжала освещать его одинокую фигуру посреди темного пространства.

— Ты слышишь нас? — снова повторил голос, в этот раз громче и отчетливее.

— Где я? — решился, наконец, Виктор.

— Он слышит нас! — услышал он другой голос, звучавший уже тише. Он будто принадлежал кому-то другому, кому-то, кого он так же не видел.

— Ты у нас в корабле!

Виктор сделал шаг назад, он готов был бежать прочь, готов был бежать в ту комнату, откуда только что пришел, бежать куда угодно, лишь бы прочь отсюда, от глаз этих существ, высматривавших его из темноты, но спина его вдруг уперлась во что-то плотное и невидимое. Проход обратно был закрыт! Он повернулся, ожидая снова увидеть стену! Но ее не было видно, там была лишь пустота, лишь мрак, слабо подсвечиваемый этим светом над головой. Но как такое могло быть? Ведь он шел здесь еще минуту назад и здесь был проход. Виктор вытянул руку вперед, надеясь на то, что это просто ошибка, какая-то галлюцинация, какой-то обман чувств, но нет! Рука коснулась чего-то плотного, какая-то невидимая, но твердая стена отделяла его от того, откуда он только что пришел. Виктор толкнул ее сильнее, потом ударил. Слабая боль почувствовалась в руке, стена была твердая, как камень.

— Что вы делаете со мной… инопланетные твари?! — крикнул он и слюни, вылетевшие изо рта, осели на этой невидимой стене. Ему никто не ответил. Но странные звуки начали долетать до него из темноты. Он прислушался. Тихое постукивание чего-то по полу, будто кто-то ходил в темноте рядом, цокая своими ботинками или копытцами по полу. — Какого черта вам от меня надо?!

Вскоре его глаза начали привыкать к темноте и он начал разбирать какие-то объекты перед собой: очертания каких-то предметов позади, фигур. Да фигур! Он дернулся назад, испуганный новыми видениями, но и там была стена, такая же невидимая, такая же прозрачная, как и сзади. Он бросился в другую сторону, но везде, куда бы он ни кидался, везде, куда бы ни протягивал свои дрожащие руки, он чувствовал одно и то же — невидимую плотную стену. Они окружали его со всех сторон, они держали его взаперти! Они… эти твари, наконец-то поймали его, последнего живого человека и теперь… Теперь… Быстрая смерть — то лучшее, на что он мог только надеяться!

— Инопланетные? Кто, по вашему мнению, мы такие? — одна из фигур вдруг продвинулась вперед и Виктор увидел очертания бледного лица в полумраке. Он двинулся назад, но спина снова прижалась к стене. Отступать уже было не куда.

— Вы… твари, прилетевшие с другой планеты и… и устроившие тут все это дерьмо, — проговорил он, задыхаясь от волнения и хватая воздух большими глотками. — Вы… вы убили всех на этой планете, всех людей и… и животных. Но зачем?! Не хватало место там, у себя, не хватало ресурсов? На кой хер вы здесь? Нефть, уголь тут добываете? Цветущую планету с миллионами видов живых существ вы… вы превратили в помойку, в яму с говном… И я… и меня тоже… Но я — нет! Я вам не дамся, я… — Виктор вдруг вспомнил про нож, который был у него в кармане и вытащил его. Послышался ропот нескольких голосов, прямо как в театре во время какой-то напряженной сцены.

— Виктор… — снова услышал он прежний голос. Он будто пытался его успокоить, но Виктор, унесенный своей волной, не дал ему говорить:

— Не-ет! Не того вы поймали! Живого вы меня не возьмете! Я не из тех… я не тот, кто будет умолять забрать меня к себе, я не подопытный вам кролик, из которого живьем можно будет вырезать органы. Я человек! С большой буквы человек, а вы… вы здесь просто незваные гости, чужаки на этой планете!..

— Не делайте глупых вещей, уберите нож, — послышался все тот же голос из темноты и вдруг фигура сделала несколько шагов вперед, почти к самой невидимой стене. Виктор зажмурился, в нервном напряжении всматриваясь в темноте в то, что можно было принять за лицо. Но только это и было лицо! С другой стороны этой стены, где-то в метре от него, появилась фигура седовласого мужчины в белой одежде с каким-то значком на груди. Морщин почти не было на его лице, но глаза его, его пристальный зрелый взгляд, выдавал в нем человека уже не юного.

Виктор опустил нож, это получилось как-то непроизвольно. Не то ожидал он увидеть, не те существа, по его представлению, прятались от него в темноте. Но это иллюзия и обман! Они пытаются одурачить его, пытаются добиться его доверия, чтобы он отдался им! Здесь что-то не то и через несколько секунд он видел это ясно и отчетливо. Что-то было в лице этого существа, что-то неестественное, не совсем такое, что бывает в лицах людей реальных. Это была маска, сосуд человеческой формы, куда эта инопланетная тварь влезла со своими щупальцами! Казалось, протяни руку, схвати его за нос и потяни на себя, кожа вмиг слезет с него и под ней окажется какой-то инопланетный жучара, отрыгивающий и пердящих изо рта, тянущий к нему свой язык, с капающей с него на пол слизью.

— Я обычный человек! — проговорил он вдруг все тем же человеческим голосом и на лице его появилась слабая улыбка. Но даже улыбка теперь казалась Виктору какой-то ненастоящей, искусственной, лишенной всего человеческого. Какая-то бесформенная, какая-то ненатуральная. Он врал! Нагло врал прямо ему в лицо!

— Не-ет! — Виктор сделал шаг вперед. — Ты жук! Ты космический жук! Скользкий и поганый, сзади у тебя панцирь и крылья… Я вижу их прямо отсюда!.. Они вылезают у тебя прямо из задницы и мерзко так шевелятся!

— Правда? — мужчина слега повернул голову и посмотрел сначала на правое свое плечо, потом на левое. Он, видимо, сам пытался увидеть у себя крылья или панцирь. Но, не найдя их, он повернулся к Виктору с той же прежней улыбкой проговорил: — Вы у всех нас, позволю себе поинтересоваться, крылья видите?

В этот момент Виктор вдруг заметил, как из темноты выдвинулось еще несколько фигур. Так же медленно они подошли к невидимой стене и стали по обеим сторонам этого мужчины. Так же, как и он, они были одеты в какие-то белых халаты, с какими-то значками на груди. Виктор вздрогнул и попятился назад, к противоположной стене. Впрочем, через мгновение, он взял себя в руки и снова шагнул вперед, пытаясь рассмотреть их лучше. Их было, в общей сложности, созданий десять. Внешне женщины и мужчины, все молодые, все, как на подбор, подтянутые и красивые, будто все они вылезли из одного инкубатора, или из одного цеха по производству высококачественной человеческой кожи для переодевания.

— Жуки!.. Все!.. Все до одного! Ты… ты… — Виктор тыкал пальцем левой руки в каждого из них, — … и… даже ты… — он ткнул в красивую белокурую девушку, которая смотрела на него с милой улыбкой. — Но вы, твари, меня не обманите! Эти ваши лица, эти ваши фигуры… это может обмануть кого-то другого, но меня… нет… я вам не дурак… я вижу вас изнутри… С этой вашей кожей, с этими вашими лицами вы, наверное, ходили тогда и по Земле, убивая каждое живое существо, попавшегося вам на пути. Люди умирали, загнанные в лагеря смерти, смотря на ваши эти улыбки, ваши слащавые физиономии… Вам доставляло удовольствие, скажите мне, видеть, как они ползали у ваших ног, как просили пощады, как… лизали вам ваши внеземные задницы, надеясь на то, что хоть кого-то из них вы пощадите и спасете?! Не-ет! Сучьи твари! Я не такой, я не буду облизывать вам ничего! Я вспорю себя брюхо сам и буду смотреть с такой же улыбкой в ваши поганые рожи. Потому, что вы — дерьмо, навозные черви с другой планеты, а я… я — человек, я последний человек, я — Бог! Слышите меня?! Слышите?!! Понимаете, о чем я говорю?! — последние слова Виктор уже кричал в каком-то исступлении. Он прислонился к это невидимой стене лицом, брызгая на нее слюнями.

В этот момент Виктору показалось, что в лицах этих созданий, точнее в их масках, он видел страх и испуг. Да! Точно он это видел! Не показалось! Они боялись его, человека, последнего разумного жителя этой планеты! — Вся ваша цивилизации, со всеми вашими кораблями и планетами не стоит и части моего мизинца! — он вытянул вперед палец, показывая на фалангу. — Потому что вы… по сравнению даже с самым дрянным человеком, вы лишь говно!

Повисла пауза. Она длилась несколько минут. Виктор, в тишине, изучал их, а они, казалось, изучали его. Первым начало существо в облике немолодого мужчины (было сразу понятно, что он был главным в этом стаде). Он повернулся в сторону и как-то странно переглянулся с одной из девушек, которая стояла рядом, и снова повернулся к Виктору. На лице его не было уже улыбки, а была какая-то тонкая нотка обеспокоенности, будто и ему эта сцена казалось странной и непонятной. «Физиономии этих тварей, — подумал про себя Виктор, — достаточно пластичные даже для того, чтобы выражать эмоции».

— Мы предполагаем, что тут есть некоторое недопонимание! — мужчина ударил в ладони и вокруг все озарилось ярким белым светом. Теперь Виктор видел, что он находился в каком-то довольно просторном зале округлой формы. Он находился почти в центре его, пройдя по этому невидимому ныне коридору из каких-то невидимых стен почти до половины зала. Впрочем, там, откуда он пришел, там, где как раз должен был проходить этот коридор, стоял какой-то молодой мужчина. По тому, как он стоял там, Виктор сразу понял, что коридора уже, как такового, не было и что он, приведя его сюда и заперев в невидимый куб в центре, площадью несколько метров, сразу исчез. Чуть дальше, за этими фигурами, по периметру помещения, видел он что-то, что отдаленно напоминало панели управления. На них не было кнопок, но видно было, как мигали на них какие-то значки или символы. Перед этим панелями, каким-то странным и непонятным образом, висели в нескольких сантиметрах над полом, не касаясь его, кресла. При всей своей ненависти к этим созданиям (от страха почему-то у него уже не осталось и следа), он признавал за ними цивилизацию гораздо более развитую, чем некогда была цивилизация человеческая.

— По поводу недопонимания, — продолжил мужчина, тактично выждав несколько минут и дав Виктору возможность осмотреться вокруг, — касательно других людей!

— Я и так все про вас понимаю, — перебил его Виктор.

— И что же именно, позвольте поинтересоваться, вы понимаете?

— Вы… убили… их… вы всех их до одного убили!

— Мы это кто? Ах да, — мужчина улыбнулся, будто вспомнив что-то забавное, — твари, жуки… и кто там еще?

Виктор молчал. Взгляд его, тяжелый и испепеляющий, продолжал смотреть на человеческую маску этого создания, который, казалось, начинал уже глумиться над ним.

— Я понимаю, что позволило вам сделать такие странные выводы, но… спешу вас утешить! С человечеством все в совершенном порядке. Оно продолжает развиваться и наше появление здесь наглядный этому пример. Впрочем, я должен вам объяснениями, и я незамедлительно хотел бы к ним перейти, только вот, — он кивнул на нож, который Виктор продолжал сжимать в своей руке, будто готовый, не будь этой стены, в любой момент броситься на них, — оружие ваше будьте так добры, пока убрать.

С минуту Виктор не двигался. Лишь глаза его, как считывающие приборы, продолжали бегать по лицам существ перед ним. Они тоже смотрели на него, каждый, как один, с какой-то странной улыбкой на лице.

— Хорошо, — Виктор опустил руку с ножом, посмотрел на него, будто даже само существование ножа в его руке уже было фактом неподтвержденным и сомнительным, и медленно, не отводя глаз от тех, кто был перед ним, произнес:

— Теперь рассказывайте вашу историю.

Мужчина сделал шаг в сторону и наклонился назад, будто рассчитывая, что сзади был стул. Но стула там не было и тело его просто полетело вниз. Еще одно мгновение, как казалось Виктору, и он бы с грохотом повалился на пол, вероятно, сильно бы даже расшибся, но вдруг кресло, стоявшее рядом с панелью управления, вмиг, в долю секунды обогнув нескольких других созданий на своем пути, беззвучно подлетело к нему и зад этого создания как ни в чем не бывало, опустился в него. Виктор вздрогнул от такого неожиданного разворота событий и непроизвольно открыл рот. Мужчина, видимо, заметил его удивление. Он слабо улыбнулся, будто поражаясь наивности этого неразвитого создания, откинулся в кресле и медленно, паря на нем в воздухе, сделав небольшой круг вокруг невидимого куба, в котором, как в клетке, сидел Виктор, остановился на прежнем месте.

— Это будет странно слышать, но знаете кто главный виновник произошедшего? — спросил он, улыбка по-прежнему держалась на его лице.

Виктор отрицательно покачал головой.

— Кораблев и… конечно же вы!

— Что?! — Виктор впился широко открытыми глазами в его лицо. Он снова подался вперед и снова его руки уперлись в невидимую стену перед собой, а тяжелое дыхание начало оставлять мутные пятна пара перед ртом на невидимой стене. — Каким образом тут замешены мы с Кораблевым?! «Кораблев, — думал он про себя, — откуда, к черту, они знают и про Кораблева?»

Мужчина не ответил, но кресло его снова начало двигаться вокруг куба. Виктор пристально следил за ним, поворачиваясь и подходя то к одной невидимой стене, то к другой, пытаясь не упускать его ни на мгновение из виду.

— Вы и ваш «Орион» заложили основы новой эпохи, которую мы называем теперь «Световой Век».

Виктор нахмурился и протер рукой лоб. Сказанные слова не имели для него никакого смысла.

— «Орион» провалился, если вы еще не в курсе! Вместо планеты другой звезды, вокруг которой мы должны были летать, мы прилетели сюда же, на эту же самую чертову Землю, только… только уже через тысячи лет! Мы не нашли никакой жизни, не нашли ничего! Весь этот проект «Орион» это сплошной провал, бессмысленная трата денег и… и времени!

— Вы слишком критичны к себе, — мужчина вдруг остановился и с прежней улыбкой посмотрел на Виктора, — впрочем это хорошее качество, оно устарело в наше время, теперь это редкость, о которой я, человек классического воспитания, иногда скучаю! Что же до «Ориона», здесь вы ошибаетесь. Он не был провалом, скорее, даже, наоборот. Да, вам, конечно, не удалось обнаружить жизнь на другой планете, по крайней мере, не удалось вернуться и сообщить ее нам, но вам удалось другое, нечто во много раз более ценное, чем то, что планировали изначально. Вам удалось пробить барьер, существовавший тысячелетиями, вам удалось достичь «гиперсвета».

Виктор усмехнулся:

— За идиота меня держите?!

— Отнюдь нет. Все, что я вам говорю, это чистая правда. Шутки в наше время не пользуются такой популярностью, как во времена ваши. У нас ценится информативность, сжатость, лаконичность. Я иногда позволяю себе некое отклонение от общепринятых правил, но это так, скорее от долгого пребывания наедине с самим собой. Там я другой, а здесь с вами, я могу позволить себе вести себя иначе. Ведь вы, — он снова остановился и снова его взгляд с улыбкой остановился на лице Виктора, — не просто человек, вы легенда!

Виктор поморщился, он совершенно не понимал этого типа. — Вы мне лучше расскажите, что сделали вы с этой планетой, — проговорил он хмуро.

— Эта планета мертва…

— Да ладно, твою мать, а я бы без вас никогда не догадался! Кто из вас, существ светового времени, сделал это с ней?

— Мы сами это сделали…

— Вы?

— Мы, — повторил мужчина, — вы, я… они, — они ткнул пальцем куда-то в землю, показывая таким образом виновных в случившемся, — люди!

— Люди?..

Мужчина утвердительно кивнул головой.

— Перед тем, как ваш корабль навсегда исчез, он отправил на Землю данные, которые долго не воспринимались никем всерьез и считались ошибочными. Эти данные, разрозненные обрывки информации, говорили о том, что система корабля, почти перед самым своим исчезновением, зарегистрировала скорость выше скорости света!

— Но это…

— Невозможно! Это хотите сказать? — мужчина снисходительно улыбнулся. — Я понимаю весь ваш скепсис, поверьте, ваша реакция совершенно не уникальна, то, что это ошибка, сбой системы передающей или принимающей, казалось тогда всем. Никто не хотел тогда в это верить, никто не хотел делать выводы, по крайней мере вслух, который выставили бы его дураком, никто, кроме одного ученого, который родился почти через сотню лет, после старта «Ориона».

— И этот ученый научила вас летать выше скорости света?

— Летать научили нас вы. Он же подвел под это базу. Он сделал иной вывод из ваших данных, он разобрал его математически, не с позиции ошибки, как казалось до этого, а открывая новые физические законы. Благодаря вам и его исследованиям, мы научились преломлять время и пространство. Благодаря вам и ему, мы научились преодолевать тысячи световых лет за один земной календарный год! Благодаря вам и ему, миллионы других планет, пригодных для жизни, открыли в тот день перед нами свои двери!

Мужчина замолчал, смотря в лицо Виктору, но тот, казалось, не был удивлен так, как должен был.

— Повторю еще раз. Что вы сделали с этой планетой?

— С этой? — переспросил мужчина, будто даже и не понявший, о чем идет речь, — с Землей? Что ж, она истощила себя, как планета и как ресурсная база…

— Истощила?.. — Виктор усмехнулся кривой улыбкой. Как мог он говорить так о планете, которая дала ему жизнь? Впрочем, он не верил ему, не верил ничему из того, что он говорил. По правде сказать, он себе-то даже не верил и где-то в глубине был до сих пор убежден, что всего этого на самом деле нет и что это ему только кажется.

— Да, это было бы наиболее корректным словом, — совершенно искренне, безо всякого сожаления в голосе, проговорил мужчина.

— И… вы считаете это нормальным?

— А почему я должен считать это не нормальным?

— Убить все живое на Земле и потом свести ее к простой «ресурсной базе»… вы это считаете нормальным?! Планета, которая дала вам жизнь, которая некогда была вашим домом, превратилась в радиоактивную помойку, в которой кроме какой-то сраной травы и деревьев, каждый день борющихся за свое выживание, сворачиваясь в трубочки от термоядерного дождя, нечего больше нет, это нормально? Птицы, животные, насекомые, где они? Когда вы последний раз слышали пение настоящих птиц. Слышали его вообще когда-нибудь?! Видели ли пасущихся коров на лугу, чувствовали запахи цветов?! А люди, которые здесь когда-то жили?! С ними что?! Миллиарды людей погибли вместе с этой планетой и вы… вы говорите, что это нормально. Нет! Не нормально! Я не знаю, кто вы такие… — «люди», он хотел сказать «люди», но в последний момент передумал и сказал «существа», — но ваши руки по локти в крови от того, что произошло здесь. Все живое вы загнали в клетку, как, — он ударил рукой по твердой невидимой стене, — как загнали сейчас и меня. Вы убили здесь всё, вы… убийцы! Безжалостные и кровожадные… для своих какие-то непонятных целей не чуждающиеся никаких средств!

Он замолчал. Дыхание его участилось и было тяжелым. Но это было уже не от страха. Ненависть прорывалась из него наружу, с каждый ударом его кулака по невидимой стене, с каждой вылетевшей изо рта слюной, усиливаясь все сильнее и сильнее, разрастаясь в душе его как катящийся с горы снежный ком. Он хотел сказать что-то еще, он хотел сказать им очень многое, все то, что пережил он здесь, все то, что передумал, все то, что видел, чувствовал, о чем лишь только догадывался. Но зачем сотрясать воздух бессмысленными словами? Какое им было до него дело? Взгляд его снова пробежался по их лицам. Они все улыбались. Всем им, видимо, доставляло удовольствие присутствовать здесь, смотреть на него. Возможно, они чувствовали себя зрителями в каком-то земном театре. Посмотреть на игру настоящего актера с настоящими чувствами и переживаниями было для них верхом блаженства! Но к черту их! Виктор отвернулся и сделал несколько неспешных шагов в противоположную сторону. Она нащупал стену, прижался к ней спиной, опустился на пол и закрыл глаза. Ему снова начало казаться, что он спит, что всего этого не может быть, что он снова откроет глаза и что-то изменится, что-то будет другим. Но «я должен вам кое-что рассказать», услышал он слова, сказанные ему. Слова, сказанные все тем же существом на кресле.

— Рассказывайте, — проговорил Виктор, не открывая глаз. — Только в этот раз не проявляйте лишнюю инициативу, будьте лаконичны.

 

9

— Идея о том, что Земля рано или поздно станет мала для человечества, родилась не вчера. Еще в ваши времена были какие-то идеи засадить травой Марс и создать там базы. Вроде там что-то даже организовали, впрочем, просуществовало это все не долго, так как смысл такого терраформирования отпал очень быстро. С созданием кораблей, которые могли преодолевать невообразимое раньше пространство за обычные календарные годы, человечество открыло бесчисленное множество планет, на которых не только могла быть жизнь, но на которых она, собственно, и существовала. Почти все из них, все за редким исключением, о котором, впрочем, расскажу вам как-нибудь потом, не имели разумную жизнь, но имели жизнь растительную, имели флору и фауну. Жизнь на этих девственных и свободных от человека планетах во многом была похожа на жизнь на Земле миллионы лет назад. Мы поняли, что эволюционные процессы на всех планетах идут примерно одними и теми же шагами. Зародившись однажды, развитие и усложнение жизни идет по возрастающей, не имея предела. Впрочем… я снова отвлекся, прошу меня извинить. Первыми были космонавты. Небольшие группы подготовленных людей, отправленные с целью исследования и подготовки следующего этапа заселения планеты — высадке колонизаторов. Это были уже обычные мужчины и женщины, амбициозные, молодые, желающие приключений, жаждущие чего-то нового. В последствии, с развитием космической робототехники, этап с космонавтами был упразднен. За несколько лет до высадки корабля с колонизаторам, на планету прилетали автономные терраформирующие станции, которые круглые сутки трудились на этой новой планете, создавая условия, необходимые для проживания тех, кто скоро на эту планету должен будет высадиться. По началу это были планеты в системе «Траппист», первые экзопланеты с обнаруженной на них жизнью, потом их обнаружили сотни, потом тысячи, сейчас их уже более миллиона. Только представьте, миллион планет, на которых обнаружена жизнь, каждая со своей уникальной экосистемой! Конечно, далеко не на всех из них человек мог проживать, в среднем это не больше одного процента от всех обнаруженных планет с растительной жизнью. Но ведь один процент от миллиона это десять тысяч! Десять тысяч планет, на которой может поселиться, да и… в большинстве своем поселился уже человек. И это только начало! На этом миллионе никто не остановится. Каждый день исследовательские станции, какие-то автоматические, какие-то пилотируемые, продолжают курсировать по нашей галактики в поисках новых таких планет, и я уверен, что через пару лет их будет уже двадцать тысяч, через десять лет, минимум, сто. Каждый день открываются новые планеты, почти каждый день, новые и новые человеческие поселения, основываются на планетах, которые были обнаружены совсем недавно!..

— Я так и не понял, что произошло с Землей… — хмуро перебил говорившего Виктор.

— С Землей?! — спросил тот, слегка удивленный вопросом. — Что же вы так постоянно думаете о Земле? Впрочем, понимаю вас, вы здесь родились. Но вы не слушаете меня, вы, видимо, ничего не поняли из того, что я вам сказал! — он улыбнулся. — Далась же вам эта Земля! Что нашли вы в ней такого? Маленькая, невзрачная планета, с загаженным воздухом, с непостоянным климатом и… с минимальным количеством оставшихся ресурсов.

— Она дала мне жизнь! На ней я родился!

— Но ведь нельзя же всю жизнь сидеть в свой детской кровати!

— Вырванными из контекста цитатами вы пытаетесь оправдать то, что натворили?

— А что именно мы натворили?! Покинули планету, которая потеряла для нас интерес? Сменили свой ветхий тесный дом на более светлый, комфортный и… и да, чистый?! Если есть возможности и средства, зачем стеснять себя, зачем жить там, где это уже доставляет дискомфорт?! Когда мы начали покидать Землю, население достигло четырнадцати миллиардов человек. Европа, Америка, Африка, все обитаемые континенты были перенаселены. Землю сотрясал конфликт за конфликтом! Территория, ресурсы, этнические проблемы, расовые, религиозные, люди дрались из-за всего, что можно было только придумать. Будущее выглядело туманно, никто не в состоянии был предсказать, что будет, когда численность населения перевалит за двадцать миллиардов, потом за тридцать! А это все было не за горами! Земля не была резиновой и дом, комфортный для маленькой семьи, неминуемо становится адом для любой большой семьи. Прибавьте к этому проблемы экологии и климата. Пятнадцать миллиардов человек! И каждый из них хотел есть, пить, испражняться, простите! Вечнозеленые леса вырубались, почва загрязнялась. Уровень углекислого газа в атмосфере повышался катастрофическими темпами! Средняя температура Земли росла, некогда плодородные почвы стали превращаться в пустыни, появились шторма и ураганы, которые бушевали с такой силой, что сносили целые города с бетонными домами и небоскребами. И это только часть того, что видело человечество в свои последние земные десятилетия. Этот список можно продолжать долго и долго, но… вы умный человек и я думаю, картина становится вам уже яснее!

— И в итоге конфликт все-таки случился… люди стерли себя с лица Земли?

— Стерли с лица Земли? — мужчина вдруг засмеялся долгим и продолжительным смехом. Когда он прекратил, он мельком взглянул на стоявших напротив членов своей команды. Виктор не сводил с него своего хмурого взгляда.

— Чудесное выражение! — мужчина протер выкатившуюся из правого глаза на щеку слезу и начал уже серьезней, — с лица Земли, как вы изволили только что выразиться, человечество, конечно же, себя стерло, — он снова хихикнул, — но это только с лица Земли! В галактике же нас сейчас больше тридцати миллиардов и поверьте мне, они себя чувствуют явно не хуже, чем вы, люди конца двадцать первого века! Только представьте сотни населенных людьми планет в системах разных звезд. Представьте автоматизацию и робототехнику, доведенную до высочайшего прогресса, представьте себе мир, мир глобальный естественно, не на китах стоящий, а поистине большой, вселенских масштабов, с безграничным количеством ресурсов, источников энергии, с бесконечным потенциалом дальнейшего развития. Воины и конфликты ушли в далекое прошлое. Зачем драться, если можно просто взять и уехать туда, где тебе будет хорошо? Зачем убивать кого-то, кто думает или видит что-то по-другому, если можно просто найти себе единомышленников где-нибудь в созвездии Лиры и присоединиться к ним! Свобода в наше время стала понятием совершенно другим. Свободу не добывают кровью, ее просто выбирают! И это то, кем стали мы, те люди, кто, по вашему же выражению, «стер себя с лица Земли».

Виктор тихо и напряженно постукивал подушечками пальцев по стене. Он заговорил после небольшой паузы.

— Ну а кости, которые я видел? Следы от пуль на стенах. Какие-то мольбы в радиоэфире какого-то поехавшего крышей проповедника. Эти рисунки кораблей на стенах, руки, поднятые к небу. Что все это? Что стало с теми, кто остался?!

— Ничего хорошего.

— В смысле?!

— Те, кто покидал Землю, обратно уже не возвращались. Не потому, что не могли или не имели права, а потому, что побывав там, обратно уже как-то не хотелось. Ну… почти никто, за редкими исключениями, которые, впрочем, имели более личностный характер, нежели какой-то объективный. Слух о возможностях на новых планетах разлетелся по всему человечеству со скоростью света. Землю начали покидать все — ученые, доктора, программисты, учителя, воспитатели, политики. Темп эмиграции возрастал с каждым днем. С каждым годом население Земли уменьшалось в разы. И вот тех, кто отказался улетать, осталось несколько миллионов.

— Если там все так было хорошо, почему они не улетели?

— По разным причинам. Одни по идейным — «Земля это мой дом, я тут родился, тут я и умру». Но таких было мало, и они быстро трезвели.

— А другие?

— Других было больше… Слишком много искушений оставалось на Земле и не все смогли совладать со своими чувствами.

— И они начали драться с теми, кто пытался их забрать отсюда с силой?

— Драться? — мужчина улыбнулся. — Нет, никто ни с кем не дрался. Никто никого с силой отсюда не пытался увезти. Зачем? Миграция на другую планету была сознательным выбором каждого…

— Тогда что здесь, к черту, произошло? — вскричал, наконец, в сердцах Виктор. Он вскочил на ноги и уперся руками в прозрачную стену, отделявшую его от собеседника. Манера этого создания ходить вокруг да около, не касаясь сути того вопроса, который он уже много раз задавал, раздражала его уже безмерно, выплескивая желчь наружу.

— Еще не догадываетесь? Впрочем, ладно, не буду вас томить. Представьте общество, относительно небольшую группу людей, получивших вдруг полную свободу сразу и во всем. Не стало ни правительств, ни армий, ни полиции. Люди, а это, должен признаться, в большинстве своем были люди, которые, в силу своего социального и материального положения, многие в силу каких-то вредных привычек, занимали не самую высокую нишу в социальной иерархии, все эти люди вдруг получили доступ ко всему, что раньше не видели даже в самых диких своих фантазиях. Покинутые виллы, дома с сотнями комнат, люксовые автомобили, яхты, самолеты, оружие, все, все, все, что можно было только представить… ведь все это оставлялось позади. Уезжая на другую планету, никто, естественно, не брал с собой недвижимость и дорогие автомобили! Все это оставалось здесь, на Земле, на растерзание тем, кто остался. Началась охота за новыми богатствами, охота, приведшая к конфликтам и войнам в среде группы оставшихся. В этой войне каждый был сам за себя и против всех. Зачастую, оставшиеся не чуждались ни чем. Любое оружие, любое средство ведения войны, они считали подходящим. Ведь не стало ни полиции, ни армии, ни законов; планета, и без того уставшая от людей, погрязла в огне и крови.

— Эти радиационные заражения, этот кислотный дождь…

— Это все следствие начавшихся конфликтов. В этом всем есть и наша вина, то есть вина тех, кто покинул Землю ради счастья на других планетах. Мы были слишком заняты своими текущими проблемами для того, чтобы взглянуть назад на то, что начинало происходить на Земле. Когда же мы все-таки оглянулись, уже было поздно. Земля лежала в руинах. Несдержанность, незнание и полная свобода во всем, привела к анархии, а анархия к тому, что видите вы за пределами этого корабля сейчас. Животные, птицы, насекомые, почти все растения… удар за ударом, это все погибало по вине какой-то оставшейся горстки людей. Знаете, в свое время, люди считали, что после ядерной войны останутся одни крысы и тараканы. Так вот это не так. Выпавшие ядерные осадки смыли всю эту жизнь с лица Земли. Они не могли чувствовать, как люди своими приборами, повышенного радиационного фона, не могли предвидеть выпадения ядовитых осадков. Остались лишь люди, запрятавшиеся в подземелья и ушедшие на века в бомбоубежища…

— Но ведь они не умерли в один день, так?

— Не умерли. Жизнь на планете Земля продолжала погибать долго, веками, да и, как сами видите, растительная продолжает погибать и по сей день. Проходили годы, десятилетия, столетия, загрязнение стало спадать. Осадки перестали уже быть такими смертоносными, как до этого и часть людей даже повылезала наружу. Но это были уже жалкие создания, обреченные на исчезновение.

— Вы видели все это, почему не пришли им на помощь? Почему не остановили их, когда они…

— Когда они забрасывали друг друга ядерными бомбами?! А зачем нам, людям других масштабов, было ввязываться в войны на планете, которая давно потеряла для нас всякий интерес? Ради кого рисковать своим животом и… ради чего? У нас были свои заботы, свои амбиции, свои планы, которые надо было воплощать. Мы смотрели на эту планету уже с жалостью и не более того. Мы смотрели вперед, а Земля… она неуклонно катилась лишь вниз.

— Но почему не пришли на помощь тем, кто остался в живых?! Почему с безразличием смотрели на все это, если после всех этих воин на Земле все еще оставались горстки людей, которые просили о помощи… просили забрать их с этой планеты… Ведь они просили вас?! Ведь вам, в космос, отправляли они все эти послания?! Вам, людям, чертили они все эти картинки на стенах, не инопланетным созданиям, как думал я до этого, а вам, таким же людям, созданными из… не знаю, такой же органической материи, с тем же сознанием, с тем же порогом боли. Но вы не пришли им на помощь, вы просто забили хер, смотря на их предсмертную агонию, смотря как один за одним умирают они прямо пред вашими глазами! Ведь вы просто продолжали наблюдать за ними, сделав из этой планеты реалити-шоу!

— Мы не пришли им на помощь потому, что так было лучше для нас…

— Как?! — Виктор изумился.

— Те люди, которые повылезали из бомбоубежищ, были уже другими. Это были существа, в эпоху посэйнштейновской физики отброшенные в каменный век, с каменным сознанием и развитием. Они были нам не нужны, более того, они были для нас опасны. Что могли принести они в наше общество, что дать нам, существам, ушедшим в эволюции своего сознания гораздо дальше?! Насилие, агрессию, злобу, которая текла у них в крови? Мы давно забыли эти слова как страшный сон! В своем развитии мы ушли уже гораздо дальше. В нашей жизни этого нет и никогда уже не будет. Для этого мы изменили историю и искусство, мы переписали книги и учебники на новый манер, вычеркнув из них все войны и все, что могло порождать ненависть в одном против другого. Правильно ли это было или нет, но это сработало. Мы переродились, мы стали другими, мы стали лучше! А они… эти далекие уже для нас создания, примитивные, озлобленные, привнесли бы в нашу жизнь лишь страдания, лишь воспоминания о темных страницах нашей старой истории…

— Но ведь не все среди них были виновны во всех этих грехах!

— Виновны были не все, но все, как один, неисправимы.

— И вы решили просто забить, просто отвернуться от них, просто не слушать их крики и мольбы о помощи?!

— Благополучие миллиардов было выше жизни горстки деградированных элементов. Решением многих, Земля была объявлена зоной карантина, все контакты с теми, кто оставался на ней были запрещены. Запрещены были так же и всякие попытки визита на Землю. Это не мое решение, но я его целиком и полностью разделяю.

— Ну а вы-то, вы-то что здесь тогда делаете? Зачем прилетели на это… кладбище деградированных особей? Что вам не сидится там, у себя, в своих комфортабельных вилах, на своих этих новых звездах? — Виктор говорил раздраженно. — Какого черта прилетели сейчас сюда? Что вам надо здесь, после того, как… как все они стали мертвы?!

— Я исследователь, историк. Земля это предмет моих научных исследований. Не самая популярная профессия в наше время, но это то, что меня интересует. Я единственный, кто получил доступ к этой планете, несмотря на карантин, единственный, кто вступил на ее поверхность, за долгие и долгие годы!

— Единственный? — Виктор кивнул головой на команду остальных членов его команды, более молодых.

— Единственный из людей, — проговорил он с какой-то слабой улыбкой, — робототехнику мы не берем в счет.

Виктор окинул странным взглядом каждого из остальных членов команды. Они продолжали смотреть на него со своими прежними улыбками. Виктор сделал шаг влево, их лица повернулись к нему, их глаза продолжали наблюдать за ним. Виктор приблизился к стене, за которой стояла девушка, поразившая его тогда свой красотой и внимательно посмотрел ей в глаза. Она моргнула и с той же улыбкой посмотрела на своего немолодого босса, будто спрашивая у него совета, что делать ей в такой ситуации. Он не ответил ей ничего и продолжал смотреть на Виктора, не отводя глаз.

— Это… роботы?

— Все до одного.

— Они… могут говорить?

— Можем, — девушка вдруг повернула к нему свое лицо и проговорила четким ясным голосом. Глаза ее заблестели, маленькие мимические морщинки появились вокруг глаз от растянувшейся еще больше улыбки. На мгновение из-под пухленьких алых губок появился ряд идеальных белых зубов. Она казалась такой живой, такой идеальной, что Виктор на мгновение забыл все свои прежние мысли и соображения. Машинально, он потянулся к ней рукой, но рука ударилась о невидимое препятствие и остановилась.

— Она выглядит так, как будто…

— Живая?

— Да…

В этот момент девушка сделала шаг вперед и лицо ее коснулось руки Виктора. Неизвестно как, но она смогла пройти сквозь эту невидимую стену и теперь Виктор касался пальцами ее кожи. Она была гладкая и идеальная, как у младенца. Подобное слепому, читающему пальцами книгу, Виктор пробежался по ее лицу, ее шее, коснулся груди и тут же отдернул руку.

— Но… она… — обратился он снова к своему немолодому собеседнику, который смотрел на всю эту сцену с каким-то удовольствием, — она… как живая, мужик, я… чувствую тепло ее кожи… я… — он наклонился вперед и сделал вдох полной грудью, — запах! Я чувствую даже запах ее волос! Обманываете?! Вы меня опять обманываете?! Это реальный человек, реальное существо. Где у нее мотор, — он вдруг обошел ее, окидывая нескромным взглядом ее стройные формы, — где приводы, где всякие кабели, разъемы?..

— Это биоробот, — проговорил мужчина совершенно спокойно, — ее тело практически не отличается от тела человеческого, по крайней мере, в сторону худшую. Единственная разница между нами и ими заключается в том, что мы рождены, а они созданы искуственно и да, у них нет эмоций. Вернее, они у них есть, но они являются программно индуцированными, то есть, неестественными. Они не чувствуют обид, не чувствуют боли так, как чувствуем ее мы. Защитные механизмы заставляют их, к примеру, отдергивать руку от огня или отпрыгивать, когда на них падает что-то, что может причинить ущерб, но это не более, чем программы безопасности в своем действии.

— Не боитесь, что эти роботы порвут вас на куски, если им что-то не понравится… или если они сойдут с ума? — проговорив это, Виктор почти сразу сделал шаг назад, видимо сам испугавшийся тех мыслей, которые пришли ему в голову.

— Они совершенно безобидны. Они созданы так, что не могут причинить человеку зло ни при каких обстоятельствах. Вы можете ударить любого из них и увидите, что никто из них не скажет вам даже слова. Можете попробовать! — он кивнул на девушку, стоявшую в шаге от него.

— Нет! Это уж слишком!.. — на мгновение Виктору показалось, что за фигурами этих биороботов, у одной из стен круглого зала, был кто-то еще, кто сидел, отвернувшись в другую сторону, и смотрел куда-то прочь. Он сделал шаг влево и присмотрелся. Там никого не было. Видимо кресло, висевшее в воздухе, показалось ему похожим на человеческую фигуру. Он нервно мотнул головой и снова обратился к мужчине:

— Как вы нашли меня?

— Мы получили ваш сигнал о помощи и зафиксировали необычную активность там, где ее не было уже сотни лет.

— Каким образом?

— Приборами нашего исследовательского аппарата, выведенного на орбиту этой планеты.

— Аппарата?

— Спутника.

— Значит этот спутник, который летает по небу, он тоже ваш?

— Конечно, — мужчина улыбнулся очередной наивности вопроса.

— И вы видели, как мы приземлились?

— При падении «Ориона» произошли необычные колебания в магнитном поле Земли. Это не могло быть вызвано природными условиями, частота этих колебаний и ритмичность, вызванная работой фотонных двигателей в момент вхождения в атмосферу, было невозможно спутать ни с чем природным.

— Значит вы наблюдали за нами все это время?

— Да… наблюдали! Но получить допуск на Землю было задачей не простой… мы опоздали с этим и успели в итоге спасти только вас.

— Спасти меня? — Виктор усмехнулся. Он медленно подошел к стене и облокотился на нее обеими руками. — Как вы хотите меня спасти?

— Мы хотим забрать вас с собой.

— А с чего вы решили, что я захочу лететь с вами?

— Как?! — мужчина настолько изумился этому странному вопросу, что даже приподнялся с кресла, которое сразу ретировалось в сторону стены, где и стояло до этого. — Вы… видимо, не поняли меня. Мы предлагаем вам другую жизнь, нормальную, на другой планете. Ведь вы же не хотите остаться здесь, на этой помойке, простите? Что удерживает вас здесь? Что может здесь, вообще, кого-то удерживать?! Ведь вы достойный человек… для своего времени, человек умный и образованный и… совет большинством голосов проголосовал за то, чтобы спасти вас и забрать отсюда на любую из планет, населенных ныне людьми! Теперь вы свободны!..

— Свободен? — Виктор усмехнулся. — Но ведь я дикарь! Я один из тех старых отбросов, одна мысль о которых бросает вас в ужас. Ведь все то дерьмо, которые вы тысячелетиями пытались искоренить, до сих пор течет во всех моих венах!

— Вам помогут! Вас изменят! У нас есть способы и… средства! Мы сделаем вас лучше! Мы сделаем из вас такого, как мы!

В этот момент снова какая-то фигура промелькнула за стоявшими перед стеной созданиями. Виктор быстро бросил туда взгляд и на мгновение ему показалось, что он только что видел где-то там, у противоположной стены этого корабля, небритую физиономию Хью. Он протер глаза, крепко сжал веки и несколько секунд не разжимал. Когда он снова открыл их и посмотрел на прежнее место, он видел там лишь кресло, которое медленно покачивалось над полом, будто специально играя с его воображением.

— …Ни один человек в своем рассудке, вы простите, что я так говорю, но ведь это так, не захочет оставаться здесь. Эта убийственная природа, полное одиночество, эта отравленная почва и воздух, все это непригодно для жизни! Вы не выживете здесь и года! Да вы и сами видите, в каком состоянии мы вас встретили. Вы, может быть, чувствуете себя как-то неловко из-за того, то вы единственный, кого мы взяли с этой планеты после… после ряда событий, на ней произошедших? Но вы не простой человек, вы капитан первого межзвездного корабля, оказавшийся здесь не волей своей судьбы, вы… жили бы вы тогда, вы бы не остались на Земле, вы отправились бы исследовать другие планеты. Вы… легенда, вы тот, с имени кого начинается вся новая наша история. Ведь «Орион»… Это то, с чего все началось!.. Это то… — но мужчина не докончил и замолчал. Голос его дрожал. Видно было, что его переполняли эмоции. Виктор же, наоборот, был холоден и спокоен:

— Спасти меня, — проговорил он как-то тихо и задумчиво. — А не боитесь ли вы, что придется спасаться вам от меня, от моих диких мыслей, идей… действий?! Скажите, — взгляд его скользнул по кораблю, будто снова он видел какие-то фигуры позади стоявших перед ним, — сколько людей из тех миллиардов, кто населяет теперь все обжитые человеком звезды, знает о том, что происходило с этой планетой после того, как вы с нее улетели?

Мужчина замялся. Он уже не выглядел таким спокойным и самоуверенным, как до этого. Взгляды их больше не встречались, он смотрел в лица своих роботов, которые с прежними улыбками, лишь слабо покачиваясь при дыхании, как обычные живые организмы, стояли рядом.

— Поскольку эта информация не несет в себе никакой пользы ни для кого из ныне живущих, а даже, наоборот, некий вред, мы… мы не считаем нужным распространяться про то, что происходило здесь после того, как большинство покинуло ее…

— Сколько?! — крикнул Виктор и громкий его голос разнесся по замкнутому пространству вокруг, заставляя мужчину оборваться на полуслове.

— Очень немногие, почти… почти что никто, ну, за редким исключением ряда политиков и специалистов, вроде… вроде меня… Но поймите правильно, — заговорил он уже быстрее, вдогонку, будто пытался избежать неправильного понимания своих слов, — это же все делается для блага всех остальных! На этой планете уже не осталось ничего, на что можно было бы тратить время. Наше финансирование изучения Земли сильно урезано! Деньги, которые выделялись на изучение произошедшего и происходящего, не могли купить ничего, кроме этого спутника, который летает вокруг Земли и который раз в двадцать лет нужно поднимать вверх по орбите! И это все!.. Поймите правильно, о Земле знают очень немногие и… и те, кто знает, считают ее каким-то мраком. Она навевает мысли как о каком-то средневековье, которое началось с древних греков и закончилось отправкой последних людей на другие планеты…

— Но я-то все это знаю! — Виктор ударил себя кулаком в грудь. — И это все будет жить во мне здесь… всегда! Я родился на этой планете, я здесь жил, здесь я стал человеком! А сейчас, вы хотите, чтобы я бежал с нее, как крыса с тонущего корабля?!

— Но вы не выживете здесь иначе! Да и зачем вам все это, ведь вам повезло, ведь вам дали разрешение покинуть эту планету вместе с нами! Подумайте, ведь вы хотите жить и хотите жить нормально! Это желание любого организма и не только разумного. Здесь же это будет не осуществимо, без ресурсов, без средств проживания, здесь вы просто умрете! Возьмите нашу протянутую руку… мы спасем вас и… и увидите, вы не пожалеете!

Мужчина действительно шагнул вперед с вытянутой вперед рукой. Виктор сделал шаг назад, он ожидал упереться спиной в невидимую прозрачную стену, но ее там уже не было. Он сделал еще один шаг и точно так же не почувствовал ничего. Он был свободен, клетка, державшая его в неволе, исчезла. Он был в корабле, не в иноземном, как считал он до этого, а в корабле своих же. Он видел их улыбки, будто говорившие ему «добро пожаловать», видел протянутую вперед руку этого немолодого профессора или кем он там был на самом деле. Они услышали его крики о помощи! Они прилетели сюда, чтобы спасти его!

— Это будет новым началом для вас. Все что было до этого и что будет здесь станет для вас не больше чем кошмарным сном, который вы, поверьте мне, совсем скоро позабудете.

Снова где-то пробежались тени. Виктор мотнул головой. На его лице появилась слабая улыбка и он сделал шаг вперед. Глаза их встретились и протянутая рука коснулась мягкой теплой руки седовласого мужчины.

— Это правильный выбор! — тот осторожно взял его и притянул ближе к себе. Второй своей рукой он хлопнул его по плечу и хотел обнять Виктора, но тот не дался и повернулся к нему боком. — То, что вы согласитесь, я не сомневался, да и выбора у вас не было, мы бы все равно забрали вас отсюда, — он вдруг весело засмеялся, смотря своими лучистыми, вытянувшимися в тонкую линию глазами. — Это все для вашего же блага, все для… — но он вдруг вздрогнул и речь его оборвалась на полуслове. Его губы продолжали еще что-то шептать, но звук не покидал их. Кругом повисла тишина, полная и невозмутимая. Все было похоже на какую-то сцену на экране телевизора, у которого вдруг резко выключили звук.

Но вот он закашлялся, и тонкая струя алой, смешанной со слюной крови, потекла по его губам, стекая на подбородок, на белую, как снег, форму. Тупой и с зазубринами нож, лежавший все это время в кармане Виктора, пронзил насквозь его левое легкое. Наконец, он вскрикнул, вмиг побелел и попытался отодвинуться прочь. Но рука Виктора держала его мертвой хваткой. — Что… что… — чуть еле слышно шевелились его губы, глаза полные страха и ужаса, смотрели в сверкавшие диким огнем глаза Виктора. Проговорить еще что-то, он уже не успел. Второй удар, в этот раз пронзивший его сердце, закончил вмиг его долгую внеземную жизнь. Тело беззвучно и как уже какой-то предмет повалилось к самым ногам Виктора.

— Так будет лучше нам всем, — проговорил Виктор холодно и спокойно. Еще несколько секунд его руки держали уже бездушное тело. Но вот они разжались и голова покойника беззвучно опустилась в лужу растекшейся по полу крови.

 

10

Было морозно. Растаявшие в оттепель лужи снова покрылись тонкой коркой льда, который с треском лопался под нажимом тяжелых ботинок. Звезды ярко мерцали над головой. Как и ветви голых деревьев, освещенные рыжим светом пламени, они прыгали по небу, танцевали на черном небосводе в каком-то безудержном диком танце, будто играя с ним, будто улюлюкая, будто крича что-то неприличное ему прямо в уши.

Неровной пьяной походкой Виктор двигался вперед по дороге. Кровь с размолотых костяшек капала вниз, оставляя черные при тусклом свете следы на девственно-белой поверхности снега. Он все еще видел их лица перед глазами, их окровавленные, превращенные в кашу физиономии, на разбитых губах которых застыла улыбка, так же сраная улыбка, которой смотрели они на него, когда он, как какое-то жалкое, испуганное животное, сидел, оскалив зубы, в их клетке. Только они ошиблись, он не был их животным! Он крошил их лица направо и налево! Молотил их покорные, бездушные тела руками и ногами, не испытывая уже ни капли жалости ни к себе, ни, конечно же, к ним. «К ним!» — крикнул он вслух и голос его звучно разлетелся по лесу. Он не боялся уже своих криков. Он не боялся уже никого! Ведь кто такие они?! Они! По сравнению с ним. С хозяином! С Богом! С последним человеком Земли, хранителем всего дурного и хорошего, что сумело только собрать человечество за долгие годы своего нелепого существования!

Перед глазами были их лица, удар за ударом, которые он по ним наносил! Он Тайсон, откусывающий ухо сопернику, он Пабло, мать его, Пикассо, рисующий кубические сиськи страшной кривой бабы, он Раскольников, рубивший головы старых бесполезных сук, он все, что было и осталось на этой планете! Он искусство без кастрации, он средневековый Бог, сжигающий ведьм и пидорасов на огне, он воплощение земных грехопадений и взлетов, которое они, эти евнухи, эти отмороженные твари, посмели назвать отбросом!

Комок снега, попавшийся на пути, напомнил ему голову одного из них. «На!» — отрывисто крикнул он и ком, как еще совсем недавно голова кого-то из этих роботов, разлетелась на куски под ударом его тяжелого ботинка. Яркая вспышка. Пламя, пролетевшее отблеском по кронам деревьев, ударная волна сзади и грохот взрыва. Он остановился и обернулся. Яркое пламя озаряло уже весь лес. Оно топило снег, с треском жгло деревья, пуская в небо столбы густого черного дыма из-за которого уже не было видно звезд. Огромный блестящий корабль, что-то неземное и, вызывавшее трепет у него еще совсем недавно, теперь беспомощно валялся у его ног. Взрыв выбил его огромное панорамное стекло и его осколки, как ледяной дождь, осыпали лес и дорогу. Меньше чем через минуту, языки пламени вырвались наружу, облизывая его лощеный сверкавший корпус. Раздался взрыв. Новая вспышка пламени над лесом и вдруг, жутко заскрипев, будто прокричав что-то в своей предсмертной агонии, корабль разломился на несколько частей, выбрасывая вверх, в сторону вечных звезд, искры и пламя.

Виктор уже не останавливался. Он двигался дальше. Рюкзак с провизией на плечах, окровавленный нож в кармане порванного скафандра и пистолет с последним патроном в руке. Сзади слышался скрип и взрывы. Огромная машина цивилизации будущего догорала за лесом. Все те, кто посмел прилететь на его планету, эти заносчивые надменные твари, были мертвы, все до одного! Был лишь он, единственный и последний, который медленно шагал по освещенному пламенем лесу вдоль по заросшей дороге. Сотни глаз тех, кто когда-то жил на этой планете и считал ее своим домом, смотрели на него из темноты этого леса. Он чувствовал их, он видел их бледные лица. Но они уже не пугали его. Теперь его не пугало уже ничто. Ведь на этой планете, он был Богом!