В ресторане
Стою в туалете московского ресторана и рассматриваю в зеркале склеившиеся от слез ресницы. Еще вчера мой любимый был послан в астрал метким уларом правой ноги, но уже сегодня я начала по нему скучать. Самые счастливые люди — те, у кого плохая память, но я — жесткий массажист своих мозгов. На свои грабли я не наступаю — я по ним танцую. Безумно от себя устала. Пора перестать разыскивать сложные объяснения элементарным вещам. Он просто меня не любит…
Надо придумать, как добежать до столика через сидящую с вилками публику, которая рассматривает окружающих через бинокли. Если мужчинам не о чем разговаривать со своими подругами, томно пережевывающими листья салата, можно тихо пялиться на людей, как на обезьян в зоопарке. Второй слог названия нашей столицы неприкрыто намекает, что любой попавший сюда рано или поздно прочно усядется в лужу.
Длинный шлейф прикованных взглядов стелется за мной, как кровавый след за красным командиром Щорсом.
Паркет пора менять.
От чужих тарелок идет аппетитный пар.
Из-под белой скатерти торчит сложносочиненная туфелька Manolo Blahnik за 7000 у. е., она первобытно матерится и ржет как лошадь. Между ее плацкартным пышнословием и местоимением «ихний» явно не хватает ведра c семечками.
Ресторан дорогой, но контекст тренда все тот же — «ближе к народу». Будь проще, и все простейшие к тебе потянутся.
Логичнее поменять местами туфельку и ее обладательницу.
VIP — состояние души, жаль, что оно не продается в ЦУМе. Ни у кого не получается затмить своей личностью Cartier или De Beers — эти вещи всегда выглядят достойнее своих хозяев. А ведь так хочется прикрыть свой маргинальный менталитет обертками Louis Vuitton и раз и навсегда отречься от докторской колбасы, перебив ее вкус сыром Gruyére пещерной выдержки…
В ресторан вваливается молодая поросль в блестящих кедах… «Бон жур, bro! Чё бум заказывать? Здесь маффинз делишаз или дисгастинг? Гив ми сахар, плиз. Грасиас!»
После таких речей становится не по себе. Это не простые чипсоеды, а группа полиглотов. Все верно. Играть в зарубежный театр сейчас стильно, русским быть не модно…
Где столик?
Там меня ждет блондин с голубыми глазами по имени Триандафил. Красивое православное имя, о котором мечтает любой нормальный человек. Не путать с Зоофилом, Овцефилом, и Некрофилом. Сокращенно — Фил.
Пожалуй, это единственный человек на Земле, кто полностью разделяет мои заумные псевдофилософствования. С тех пор как он встретил меня, он думает так же, как я, и это приятно, потому что до этого он вообще никак не думал. После знакомства со мной у него появилась возможность набраться мыслей, несмотря на то, что он настоящий мужчина — человек, который использует голову только для ношения бейсболок. Шутка. На самом деле Фил — невероятно умный, и я обязательно похвалю его в следующих абзацах за оригинальный подход к жизни….
Сегодня в ресторане много народу. Девушки, как всегда, ароматные и разноцветные. Обычно здесь собираются самые пышногрудые достояния столицы, но сейчас передо мной камышовые жабы, членистоногие и вообще пещера ужасов. Помнится, ученые говорили, что динозавры, кронозавры и мапузавры вымерли, но это оказалось неправдой, потому что сегодня они все здесь собрались.
Московские проститутки ходят всегда толпой, единым рабочим коллективом. Если у входа появляется красивый ухоженный самец, приехавший на «госте» и «мульсане», они тут же вскакивают со стульев и начинают бегать в туалет. Не сложно разгадать причину этих мочеиспускательных нарушений, да и самцы со своими машинами и чистыми помыслами знают толк в этих ритуалах…
Раскинувшись на диванчике перед тарелкой с остатками чьей-то запеченной ноги, Фил маякует мне вытянутой вверх рукой и улыбается так радостно, будто мое появление наполнило его пресную жизнь хоть каким-то смыслом. Пришел он сегодня, как обычно, весь в полоску. К подобным узорам Фил дышит неровно с тех самых пор, как в его жизни произошло знакомство с маркой Paul&Shark, которой он регулярно бывает покрыт с головы до ног.
Фил — это большой, большой гротеск. Когда он улыбается, его глаза сильно косят. Один глаз — на Кавказ, другой — на Север. Несмотря на нелепый вид, общаться с ним очень легко. У него есть крылья, и в любой момент он готов взлететь. Скучная земля — не для него, он находится где-то там, среди птиц. Он никогда не бывает отягощен проблемами, усталостью и злостью, в нем вообще нет никакого свинца. Он немного ку-ку. И в этом его изюм…
Кто такой Триандафил
Если генетика вас подвела, то вам сюда, в самую известную клинку Москвы, где работают лучшие друзья девушек — пластические хирурги. Фил преуспел в этой области: никто кроме него не умеет так блестяще видоизменять вторичные половые признаки женщин. Девушки давно перестали быть для него загадкой, и посему он никогда не терял интереса к моему открытому декольте, поскольку у него никогда и не возникало этого интереса.
Дружим мы с Филом уже несколько лет. Он любит меня, а я люблю его. Люблю за то, что он знает ответы на все вопросы.
Фил — это неопрятная прическа и полуженский голос с отливом многозагадочности. Но главное в его облике — руки. Они всегда в движении: он ими радуется, сердится, думает и разговаривает. Его жестикуляция завораживает намертво, иногда я даже перестаю слушать, о чем он говорит.
Надеюсь, его сегодняшнее размахивание рук отвлечет меня от мыслей о бойфренде, из-за которого мои заплаканные глаза превратились в красные кроличьи микропуговки. Фил уже готов повеситься от моих мелодрам, однако перемываем косточки мы всегда тщательно, от позвонка до копчика.
Добродушно хихикая, Фил доедает последний кусок мяса. На белоснежной тарелке остается печальная лужица крови…
Ф: Привет, Царевна.
Я: Привет, мясник-трупоед.
Ф: Знаешь, в московских аптеках резко закончились запасы змеиного яда. Мне кажется, ты можешь помочь родному городу восполнить их с избытком.
Я: У тебя чувство юмора прорезалось?
Ф: Ну что ты, я пришел сюда тебе пособолезновать. Ты ведь жить не можешь без своего кумира с торчащими волосами из носа. Мне бы твои проблемы…
Я: У тебя они тоже бывают?
Ф: Ты же знаешь, у меня одна большая проблема: я перестал хотеть женщин, и меня это пугает. Когда ежедневно делаешь лабиопластику, к девушкам больше не тянет. Давай снимем мне проститутку?
Я: Она поможет?
Ф: По крайней мере, мне будет жалко терять деньги. Подберешь мне кого-нибудь?
Я: Думаешь, я знатный поставщик проституток?
Ф: Я надеялся.
Я: Не расстраивайся. Сейчас ты послушаешь еще одну притчу про моего принца и отвлечешься. Это будет крайне занимательно, даже уснуть не успеешь.
Ф: Хочешь побеседовать о том, как он пятый год разводится с женой?
Я: Ненавижу его жену.
Ф: Кстати, как она выглядит? Ты видела?
Я: Ну, да… Никакейшн. Трава.
Ф: Что с тобой случилось? Ты из таких придурков раньше супчики варила! Было все просто: за поводок и в стойло!
Я: Слушай, педагог, люди такими мазями уже давно не пользуются. Хочу его аккуратно прогнуть, понимаешь? Прицепить поводок на пиранью. Как думаешь, у него есть ко мне чувства? Хоть какая-нибудь любовь наличествует?
Ф: Приличествует. Правда, не совсем понимаю, зачем тебе все эти граждане? Если бы ты выросла в нищей семье алкоголиков, я бы еще поверил, что ты в него влюбилась, точнее, в возможность вылезти из задницы. Но при твоей красоте, воспитании и положении — это какая-то необъяснимая астрономия…
Я: Он точно-точно меня любит?
Ф: Милая, помилосердствуй. Ты ведь не будешь мне этим мозг протыкать?
Я: Прости.
Ф: Сколько ему лет? Семьдесят было?
Я: Сорок шесть.
Ф: Его зарыть забыли, а ты подобрала?
Я: Ревнуешь, маньяк со скальпелем?
Ф: А как не ревновать? Это ничтожество вызывает у тебя поросячий визг!
Я: Пойми, мне надо его добить. Я не могу все так оставить. Понимаешь?
Ф: Не понимаю. Чего с ума сходить? Спокойствие принесет больше позитивного, чем брызги.
Я: Не могу. Надо все доделать. Помирать, так с музыкой.
Ф: Все будет люкс. Не пекись. В боях и штормах не поблекнет наше знамя… Не делай такое лицо. Я в туалет.
Фил встает с дивана. Свет падает сверху, как в дешевой примерочной, превращая его вполне приличное лицо в чудовищно несвежее рыло.
Давайте устроим конкурс «У кого самые набрякшие мешки под глазами»? Победитель возглавит сообщество по борьбе с алкоголизмом и заболеванием почек.
Попробуйте посмотреть на себя в зеркало при таком освещении. Не забудьте улыбнуться и подсчитать все морщины из гофрированной занавески-плиссе у нижних век. И тогда ваша самооценка ляжет на дно Марианской впадины.
Марлен Дитрих была не дура, однако. Выставляя сценический свет самолично, фрау добивалась безупречной освещенности своего небезупречного лица. Интересная женщина, мудрая. Было бы неплохо ее сейчас выкопать…
«Форбс» — журнал для настоящих девочек
А теперь я хочу сказать пару слов о нем. Никтополион. Или просто Никто. Его родители познакомились в Париже, когда будущий отец забыл взять с собой презерватив. Он не раз по-доброму советовал сыну застрелиться, но Ник всегда был очень неисполнительным ребенком. Мама умоляла его хорошо закончить школу. И он закончил ее хорошо. С одной тройкой. Остальные были двойки. Его дневник никогда не был заполнен. Ему с детства не хватало секретарш и помощников. Учителя били его мордой о неструганный стол, а он каждый день подходил к зеркалу и видел бога. И вот настал день, когда мальчик вырос… И явился миру Омен. И на мир он стал смотреть с высоко поднятым средним пальцем… И просьбы его превратились в требования…
Кто придумал слово «олигарх»? Чем чаще вы будете произносить это слово в адрес мужчин, тем быстрее они утратят способность адекватно расценивать себя в этом мире. Впрочем, Ник ее утратил задолго до встречи со мной, с тех пор, как впервые получил предложение внести энную сумму на счет фонда известного холдинга, чтобы увидеть свою фамилию в списке «Самых Богатых Людей Года».
А сейчас я вам поведаю о том, почему я так страдаю. Мой крутой супермен бессовестно женат на дряхлой, невкусной пенсионерке-сверстнице, обладающей незаурядным даром сверлить мозги всей окружающей среде. С ней он живет с девятого класса, и у них имеются общие семейные активы — 2 собаки и 150 детей. В общем, если он с ней и разведется, то исключительно с ее подачи, сам он не полезет все портить первым…
Мечты и реальность
У антикварных жен имеется один универсальный туз, покрывающий любые масти прекрасной любовницы. Супруга — стабильна, а любовница — нет. Жена — это неглубокое спокойное озеро, тронутое по краям ряской. Его безмятежная гладь дает устойчивость совместно возведенному строению по имени «брак». Довольно мрачное слово, не находите? И оно продолжает мрачнеть с каждым прожитым вместе годом. Время покрывает яркие краски былой любви твердым известковым налетом, превращая неугомонные чувства к партнеру в мертвое облако печали и быта. Душа начинает требовать простора. Сексуальным фантазиям становится тесно в рамках серого семейного графика, сердце бьется, надежды изнывают в ожидании новой жизни…
Каждый мечтает о переменах. И каждый их боится. Мечты разрастаются в голове, пока рассудок пытается их уничтожить. После сорока юношеская дерзость прячется в защитный чехол, превращая жизнь в пустые грезы о теплом будущем. Вы по-прежнему изображаете из себя героя, но иммунитет к непредсказуемости давно ослаб…
Страхи обрекают идти на компромиссы. Опасаясь необдуманных поступков, способных полностью изменить ваш многолетний интерьер, вы стараетесь плыть по течению жизни, собирая по пути огрызки счастья, изредка подбрасываемые судьбой. В рисках нет никакого смысла, ведь результата «лучше, чем было» никто не гарантирует.
Добро пожаловать в мир скучной повседневной бытийности, где ваша жизнь не возымеет существенных отличий после смерти.
Проще всего оставить все как есть, условившись на паллиативном варианте: приставка «пере» в слове «перемены» легко меняется на приставку «из». Так и произошло с Ником. Когда ему надоедает поглощать виагру на завтрак, обед и ужин, он разыгрывает перед женой классический цирковой отрывок: ссорится с ней из-за какой-нибудь мелочи и слинивает на несколько недель из дому под предлогом развеивания стресса, чтобы насладиться сверкающим, грохочущим водопадом чувств к любовнице, где брызги желания разбиваются о камни непредсказуемости.
Мечтаю о дне, когда мой пожилой рыцарь в хромированных доспехах наберется смелости и расстанется с супругой…
«Дорогая жена, я бросаю тебя и наших восьмерых детей и ухожу к непонятной девушке, которая бросит меня через несколько лет, когда у меня окончательно перестанет вставать».
Думаете, он когда-нибудь променяет камин с клетчатым пледом и креслом-качалкой на меня? Конечно нет. Ведь самое важное для него — это секунда. Секунда, когда он сделает последний вздох. Когда перед его глазами пролетит вся жизнь, когда в последний раз он почувствует тепло рук близких людей, когда его семья со слезами на глазах проводит его в небесную командировку…
Ник боится смерти
И постоянно думает о ней. Все события недели он знает наперед. Каждый день он видит в зеркале свои погасшие глаза и разыскивает способы себя развеселить, дабы проверить умение испытывать радость. Вся его жизнь сконцентрировалась на поиске инструментов, искусственно вызывающих волнение. Например, недавно он разыскивал причину, отчего ему можно было бы умереть. Но поиски рака с метастазами так и не увенчались успехом.
Футбольные клубы, экстремальные виды спорта, покупка дорогих картин на аукционах, острова в Тихом океане, дома в Париже, в Лондоне, в Лос-Анджелесе, в Монте-Карло, в тридесятом царстве, на Луне, у черта на рогах — все это прекрасные способы временно сублимировать мысли о своей скорой кончине.
В свои сорок шесть Ник считает себя старым, страшным и никому не нужным. Сжав в руке секундомер, он каждый день просчитывает предполагаемое количество лет до наступления смерти.
Он любит рассказывать, что, когда ему было 25, в его голову приходили светлые и радостные идеи: «Ничего страшного, что сейчас моя жизнь скучна. Это из-за того, что у меня нет денег. Вот когда я разбогатею, тогда начнется реальная сказка…»
И вот, сто пятьдесят лет спустя, мечта сбывается. И тут он начинает подозревать, что ничего в его жизни не меняется: дышит он все тем же носом, глотает тем же горлом и спать он может одновременно только на одной постели.
Так где же сказка? Почему он все так же тоскливо воет на зеленую луну, сидя на своих акциях?
В такую ловушку попадают все успешные люди. Первую половину жизни они борются за свободу, а оставшуюся половину проводят в узничестве собственной тюрьмы, где не бывает амнистий.
Бодрящий дневной пейзаж со стометрового балкона периодически рождает ощущение, что жизнь еще не окончена. Но вот он, очередной заход солнца. Строго по расписанию. Всякий раз он парализует надежды, напоминая, что ни на что не осталось времени. Это и есть настоящая единственная жизнь, которая безжалостно пролетела, словно пятиминутная репетиция.
Мы не в силах остановить время. Оно несется со скоростью звука. Мы рождаемся живыми могилами и с каждой секундой высыхаем, как несчастное Аральское море. Все вокруг напоминает нам о скором уходе: часы, памятные даты, календари, дни рождения, Новый год, «мерри кристмас» и прочие счетчики смерти. Внутренний голос каждый раз говорит: «Эй, вот и еще один год прошел, тебе осталось жить на 365 дней меньше, отметь это у себя в органайзере!»
И мы послушно берем ручки и помечаем, сколько нам осталось, чтобы, наконец, превратиться в трупы…
Союз нерушимый
Я многое потеряла, не отравив Ника в день нашего знакомства. Каждый раз меня от него трясет. Он — потрясающий мужчина. С другой стороны, я рада, что этот человек появился на моем пути, ведь теперь за свои грехи я отвечу при жизни, посмертный ад мне больше не понадобится.
Сказать, что у него отвратительный характер, значит, ничего не сказать. Желание управлять миром поразило мозг Ленина и Гитлера, и Ник, как выдающийся диктатор, тоже не забыл перенять этот маразм.
Я всегда ценила его умение делать слона из яйцеклетки. Для своего триумфатора я не смогла выбрать более подходящего прозвища, чем водный Планктон, при ссоре — Нанопланктон, что в обоих случаях звучит как Тоник. Во мне же он разглядел Инфузорию в туфельках, или просто Зозо, завершающую гармонию нашего буржуазного дуэта. Если мы начинаем называть друг друга по имени, это является признаком чудовищной ссоры, которая никогда не бывает скучной ни для нас, ни для окружающих, особенно для тех, кто не успел отбежать, спасаясь от перестрела.
У нашей любви нет границ: в ее необъятных просторах мирские ценности меркнут, и размазанные по стенке мозги соседа, случайно проходившего мимо, выглядят весьма незначительно.
Очевидно, любовь к Тонику была подарена мне богом, правда, в качестве какого наказания, я пока не выяснила. Любить Тоника — все равно что играть главную роль в голливудском блокбастере, где занимательная часть событий разворачивается на минном поле с применением тяжелой артиллерии.
Наши отношения особенные, их невозможно отнести ни к одному из существующих видов чувств на земле. Они поддерживаются на уровне тончайших импульсов из глубины подсознания, скрытых от любых радаров…
Наш симбиоз идеален. Тоник не просто дарит мне эмоции, он их разрабатывает! Он мой движок, а я его турбина. Надеюсь, мы никогда не устанем от наших межгалактических войн. Мы смогли бы прожить вместе всю жизнь. И умереть в один день. Из-за того, что поубиваем друг друга…
Тяжелое заболевание
Представьте такую картину: за окнами глубокая ночь, все тихо. Внезапно Тоник открывает глаза и видит перед собой ломаные линии человеческой тени, сидящей в роскошном пышном кресле посреди черной комнаты. Неправдоподобная отчетливость происходящего вызывает в Нике жуткий страх. Дрожащими руками он накрывает лицо одеялом. Кровь высыхает в жилах…
Внезапно загораются прожекторы. Яркие лучи озаряют комнату. Перед кроватью Ника предстает образ пожилого мужчины в элегантном темном костюме. Развалившись на алой бархатной обивке кресла, он нагло запрокидывает правую голень на левое колено и, расплывшись в самодовольной улыбке, не спеша прикуривает сигару: «Гейтс. Билл Гейтс! Зови меня просто Билли».
Выпуская дым лохматыми колечками, он откашливается, вальяжно приподнимается с кресла и, выйдя в полный рост под яркие лучи софитов, начинает совершать неторопливый променад по комнате:
«Я вырос обычным мальчиком, которого долгое время никто не замечал. Моя империя была создана с пустого места, однако на сегодняшний день ей нет аналогов во всем мире…»
Внезапно Гейтс разворачивается к Нику и пугающе указывает на него пальцем: «А что сделал ты? Все, на что ты способен, — это таскать природные ресурсы у своей страны! Ты бездарен! В тебе нет таланта! Ты умрешь, и о тебе никто не вспомнит! Взгляни на меня! Я — король виртуальных цифр, я — номер один, номер один, номер один, номер один, а ты — грязь из-под ногтей! Я — твоя вечная кость в горле, которую ты никогда не сможешь выплюнуть! Слышишь, лузер?! Ты проиграл! Твое время истекло! Тебе никогда не догнать меня!»
И в следующую секунду из тени выходят Карлос Слим Элу, Лоуренс Эллисон и Уоррен Баффет, которые тыкают в Ника пальцами и синхронно надсмехаются: «Лу-зер! Лу-зер! Лу-зер!»
Ник пытается протестовать, что-то выкрикивает в свое оправдание, но его голос утопает в огромном ватном одеяле странного, непривычного для его груди воздуха. Опустив глаза, он находит себя в огромной липкой луже, полной змей и червей.
«Здесь твое место, лузер!» — доносятся сверху до боли знакомые голоса вечных конкурентов. И в этот момент Ник просыпается.
В глухой одышке он вскакивает с кровати и начинает растирать окоченевшие от боли коленки. Его глаза наливаются рассолом из слез и одержимости, челюсти подергиваются, руки дрожат, кончики пальцев онемевают. В гипоманиакальном припадке он несется в ванную, чтобы отрезвиться ледяным душем и запить три таблетки транквилизаторов водой из-под крана. Выжимая от пота футболку, в которой случайно уснул после вечерних тренировок, он вновь вспоминает подробности своего ночного кошмара, снящегося ему на протяжении долгих десятилетий. Он не знает, куда деться от болезненных вибраций своих мыслей, уничтожающих его добрые сны, эту боль нужно куда-нибудь пристроить.
В голову постоянно лезут одни и те же тезисы: «Как можно любить такого лузера, как я? Если кто-то меня любит, значит, он полное ничтожество».
И в этот момент вырисовывается главное озарение его жизни: «Все люди — враги. Нужно успеть расправиться с ними первым»…
И тут он начинает чертить графики по ликвидации злейших противников, пытающихся «испортить» ему жизнь. Иногда в этот список попадают близкие люди. Например, я…
Конкуренция + тщеславие сводят его с ума. Действительно, сложно выжить в этой битве титанов, особенно, если твои виртуальные доходы на несколько миллиардов ниже, чем у ненавистных братьев Амбани. Эти люди всегда идут на шаг впереди, для них любые твои победы — вчерашний день…
По сравнению с мировыми топами, Ник практически дворник, обездоленный голоштанник, а ведь он мог бы быть и Гейтсом, и Буддой, и Христом, царственно взошедшим на трибуну Небес в дымах и блестках, он мог бы сплотить под своей эгидой всю Галактику, преклонить пред собой всю Вселенную, выстроив планеты в ровный ряд. Как это для чего? Для того чтобы на его гробу висела табличка VIP! Чтобы стать самым богатым трупом на кладбище!
Мозг и сердце. Смешать, но не взбалтывать
Мозг: Сердце, какой же ты загадочный орган. Иллюзорное, непослушное, ты живешь своей жизнью. Всю жизнь ты занимаешься поиском заблуждений. Как только заканчивается очередная порция — ищешь следующую. Слава богу, идиотизм — заболевание, не имеющее к мозгу никакого отношения…
Сердце: Меня не интересуют твои мысли. Мой идол — это вера. Она подогревает меня, заставляет биться дальше…
Мозг: Нет ничего общего, между тем, кого ты любишь, и тем, кто существует на самом деле. Это всего лишь оболочка, фаршированная твоими идеалами! Образцовые герои не населяют мир людей!
Сердце: Неправда! Это не только мои мысли! Он настоящий! Он — воплощение моей мечты!
Мозг: Любовь — это тоже результат твоих мыслей. Спускайся с облаков, автор своего обмана.
Сердце: А ради чего тогда жить?
Мозг: Ради себя! Не верь ему! Он расчетливый! Как калькулятор «Касио»!
Сердце: Неправда! Он живой!
Мозг: В нем нет ничего живого. Он родился мертвым.
Сердце: Он лучший мужчина на Земле!
Мозг: Разве ты знаешь всех мужчин на Земле?
Сердце: Других знать не хочу!
Мозг: Может, хватит о деревьях? Мы не в лесу.
Сердце: Мозг, достал!
Мозг: Остынь. Никогда не обольщайся, чтобы потом не разочаровываться.
Сердце: Моя любовь способна переставить горы!
Мозг: Чего же ты их не переставишь?
Сердце: Мозг! Заткнись! Ты тупой!
Мозг: Не тупее тебя.
Сердце: Если бы за каждую твою извилину давали по доллару, мне бы достался всего один…
Мозг: О’кей. Веселись. Из-за своей близорукости ты никогда не выпутаешься из мелочей. Ты не видишь главного. Тебе будет больно. Ты разорвешься.
Сердце: Не парься. Если кто-то из нас окажется не прав, умрем мы все равно вместе…
Ой!
Прочитала предыдущий абзац.
Нельзя быть такой романтичной, иначе все подумают, что мой любимый фильм — «Титаник».
Стерилизация моих мозгов
В высшем обществе тихий и воспитанный Тоник прославился репутацией Иисуса. Никто не смеет даже заподозрить, что он способен на более пылкие действия, нежели молча крутить карандаш по столу, лениво выслушивая предложения своих партнеров, изредка кивая в ответ на вопросы надоедливого секретаря. Когда Ник открывает рот — все послушно прикрывают свои, ибо даже ночной сверчок осознает опасность перебить его тишайшую речь.
Если Тоник что-то делает, он делает это хорошо. Правда, не все, что он делает, хорошо. Некоторое время он старался жить по правилам. Но если что-то его не устраивало, правила тут же отменялись и начинался мощный хардкор…
К сожалению, никому, кроме меня, пока не удавалось лицезреть его параноидальные фестивали, которые он устраивает мне по вечерам. Подобные изыски в моей жизни всегда в изобилии: воспаленные истерики, метание мобильных телефонов о стену, осыпание меня проклятьями и отборной бранью, в ходе прослушивания которой даже старшеклассники подмосковных школ открыли бы для себя много нового.
Попытки суицида с устрашающим размахиванием револьвера у виска обычно применяются по настроению, в зависимости от степени припадка аффективно-биполярного расстройства. Однако пока не произошло ни единого случая, когда фирменные угрозы суицида реализовывались бы по тексту обещаний автора.
Я уже давно поняла, что единственный способ сделать Тонику приятное, это умереть. О да, моя смерть была бы более чем достойной компенсацией его жизненных стараний.
Любовь — это всегда равные условия игры, даже если вам досталась роль овцы, и если кто-то из партнеров по своей воле не отходит от раскаленной батареи, будучи к ней не прикованным, значит, его устраивают отношения в такой конфигурации.
«Зозо, я так тебя люблю! Ты даже представить себе не можешь!»
Подскажите, как мне это лучше представить? Может, прицепить специальную антенну с датчиком?
И вообще, когда я встретила Ника, где был мой мозг? Я так по нему скучаю!
Он был моим лучшим другом и партнером, он работал на меня всегда: каждую секунду, минуту, день, неделю, месяц, жизнь, до тех пор пока я не влюбилась…
Тоник был однородным куском пластилина, пока я не слепила из него нужную мне фигуру, чтобы беспрестанно убиваться по ней под песни Aerosmith.
Я не совершаю одних и тех же ошибок дважды, я совершаю их по 5–6 раз подряд, чтобы уж наверняка.
Опять мой шар надежд раздулся и лопнул с оглушительным грохотом, и я безжалостно разрушила песочный замок своего здравомыслия, выстроенный из отдельных песчинок. Ну, все! Хватит! Воздушных замков больше не будет! Стройматериалы закончились!