ПОСВЯЩАЮ ТЕМ… ИЗДАТЕЛЯМ И…

КОММЕРСАНТАМ, А ТАКЖЕ…

РЕЦЕНЗЕНТАМ И… ВОСТОРЖЕННЫМ

ПОКЛОННИКАМ «СУВОРОВСКОГО» ЧТИВА,

КОТОРЫЕ БЫ СЕЙЧАС С ЭНТУЗИАЗМОМ

ЗАНИМАЛИСЬ НАПРЯЖЕННЫМ ТРУДОМ

НА ПРЕДПРИЯТИЯХ ТРЕТЬЕГО РЕЙХА,

КАК РАСОВО НЕПОЛНОЦЕННЫЕ

ОТБРОСЫ ОБЩЕСТВА

 

Глава 1

За что вычищали командиров

На протяжении моего длительного общения с суворовской прозой для меня всегда оставалось тайной за семью печатями, по какому принципу Суворов подбирает себе источники, и самое главное, каким образом он определяет, кому верить можно, нужно и должно, а кому ни в коем случае нельзя. Не понимаю этого и сейчас. Одно точно — Суворовым при написании «Очищения» не был использован, или каким-либо другим образом потревожен ни один базовый закон логики. Не наш это метод. Мы пойдем другим путем. Как всегда, распахнутой настежь двери мы предпочтем окно на третьем этаже, пару раз рухнем оттуда в клумбу, всеми правдами и неправдами (в основном — последними) туда вскарабкаемся и тут же обнаружим, что ошиблись подъездом.

Вместо логики, суворовская аргументация во многих главах незыблемо покоится на доводах и рассуждениях такого непредвзятого и глубокого мыслителя как Йозеф Геббельс. Причем оные доводы Суворов почерпнул ни много, ни мало, из последних записок вышеозначенного стратега от рупора и генерала от пишущей машинки. Последний, на пару с фюрером просматривая в 1945 году фотографии советского генералитета, пришел к выводу, что их генералитет с точки зрения расовой теории не столь ядрен и правилен, как наш.

Признаюсь вам по секрету, я сам большой любитель предсмертной прозы доктора Геббельса. Очень приятно, знаете ли, смотреть, как оный доктор лихорадочно роется в сводках, пытаясь найти в них хоть что-либо утешительное. Как он, на манер Суворова, из самых ничтожных зацепок строит громадные муляжи того, как союзники передерутся между собой, как британский парламент вынесет вотум недоверия Черчиллю, как доблестный вермахт, ведомый фюрером, остановит Красную Армию, а Сталин предложит ему мир. И каждый раз по окончании построения иллюзии, убитый горем Геббельс признает, что это чистой воды утопия.

Ну чем, как не истерией и предсмертным маразмом, являются совместные посиделки Гитлера и Геббельса, которые в критические для государства моменты не находят ничего лучшего, как сидеть над сборником шаблонных биографий советских маршалов и с убийственной серьезностью вычислять, на какой «народной закваске» оные маршалы были взращены и из каких «хороших народных слоев» они вышли. И самое смешное, что определяется эта «энергия» и «народность» исключительно по выражению физиономий наших генералов на фотографиях! Таким образом, самым народным и, соответственно, самым могучим нашим полководцем должен был стать Клим Ворошилов со своей простоватой физиономией. И самое главное — Суворов гордо подписывается под подобной оценкой, которая вполне могла бы послужить диагнозом обоим своим авторам.

Однако этот метод оценки личных качеств высшего командного состава армии не лишен известных изъянов. Ведь даже такая отвратительная бездарь, как трижды клятый Суворовым Тухачевский, при помощи накладной бороды, носа на резиночке, засаленного картуза и должной доли актерского мастерства (коего, по слухам, расстрелянному маршалу было не занимать) мог с легкостью превратиться из «бездари» в «корифея» и «звезду первой величины». Таким образом, мы подходим к неотложной необходимости подергать Ворошилова за нос, Калинина за бороденку, Сталина за у… Ой! Нет, Сталин настоящий, его мы дергать не будем.

Как вам способ Геббельса-Суворова по определению даровитости военачальника исключительно с помощью физиономической экспертизы?

Мне, в самом деле, несколько неловко за нашего защитника демократии, который вдруг ни с того, ни с сего съехал вслед за Гитлером и Геббельсом на рельсы расовой теории. Понятно, они — нацисты, им положено, но вы-то, Виктор, куда? Ладно, когда Муссолини устроил генеральное «очищение» своему генштабу заставив всех сдать кросс и велосипедные гонки. Но, опять-таки, вы-то чего за ними вприпрыжку бежите? Вернитесь! Эта дорожка ведет в Нюрнберг, а оттуда сами знаете куда.

К тому же, боюсь что целый ряд наших генералов из приведенного списка «отличников боевой подготовки» по версии Суворова в конце первой главы «Очищения», не сдюжили бы испытание беговой дорожкой. И не потому что «закваска» недостаточно «народная». Просто в ходе столь прославляемого вами, Виктор, «очищения» эта закваска была сильно подпорчена следователями НКВД. Шутка ли — упомянутый в вашем списке Рокоссовский лишился в ходе «очищения» 9 зубов, 3 ребер и дважды присутствовал на собственном расстреле. Да, кстати, кросс он точно не сдюжил бы. Ему молотком отбили пальцы на ногах. Испытание спортом не прошел бы также и упомянутый в вашем похвальном списке Мерецков. После своего ареста в январе 1941 этот действительно хороший генерал был так «хорошо» «обработан» доблестными чекистами, что спустя еще много времени Сталин на совещаниях разрешал ему докладывать сидя. Да, кстати, из тюрьмы Мерецков был выпущен только в СЕНТЯБРЕ 1941 года! Так что вся ваша теория о том, что всех генералов освобождали точно к сроку проведения «операции „Гроза“», с фактами не стыкуется. На другого, обласканного вашей высочайшей благосклонностью маршала, Малиновского, в тридцать седьмом был уже собран материал, заведено дело, которое, однако, благодаря счастливому для Малиновского и РККА стечению обстоятельств не получило хода.

Вот так!

И не думайте, что Суворов хоть на миллиметр приближается к действительности, объясняя репрессии прореживанием военачальников с целью отсева худших. Ознакомьтесь с цифирью «очищения», которую Суворов, по своей застарелой нелюбви к фактам, полностью не приводит:

«…сталинские репрессии вырубили из пяти маршалов трех, из пяти командармов первого ранга — трех, из 10 командармов второго ранга — всех, из 57 комкоров — 50, из 186 комдивов — 154, из 16 армейских комиссаров 1-го и 2-го ранга — всех, из 28 корпусных комиссаров — 25, из 64 дивизионных комиссаров — 58, из 456 полковников — 401. Это сведения о командирах и политработниках, первыми удостоенных персональных воинских званий в ноябре 1935 года. А.И. Тодоровский не касался здесь последующего присвоения этих званий, не суммировал потери от репрессий за какой-то период, выяснял лишь масштаб потерь в тогдашнем первом эшелоне военных кадров, „вынесших на своих плечах в чисто военном смысле гражданскую войну“». [796]

Как мистер Суворов нам объяснил, разумеется, «доказательно» и «научно», расстрелянные маршалы, командармы, комкоры и все без исключения комиссары — бездари, «обиженные» и «каратели», коим не место в готовящемся освободительном мероприятии. Пускай все это так (спорить с таким маразмом просто тошно), пускай. Но вот вопрос: как же быть с полутысячей полковников, которых выкосило даже почище, чем маршалов — не 3 из 5, а 8 из 9!!! Может, и они — поголовно бездари, непонятно как пробравшиеся на высокие должности в РККА, и составлявшие на момент свой гибели основной костяк ее командирских кадров?

И, наконец, главный вопрос: за что их судили? Что написано в их приговорах? На что опирался прокурор, эти приговоры вынесший? Он рассматривал их военные таланты? Он инспектировал состояние их частей? Он наблюдал за маневрами? Ничего подобного! Чтобы делать выводы о квалификации военных, нужно, по меньшей мере, самому являться таким же по квалификации военным. А кто хватал за руку это «военно-фашистское охвостье троцкистских заговорщиков»? Мехлис! Ежов! Вышинский! Зачитайте, пожалуйста, их военно-теоретические труды. Определите, к какой школе военной мысли они относились. На худой конец, предъявите их послужной список и боевые награды! Так за что судили полковников? За профессиональную непригодность? Но судьи ее, как видим, и определить-то не смогли бы. Даже если бы очень захотели в этом разобраться. Так по какому принципу чистилась Красная Армия?

«Если взять хотя бы такой короткий отрезок времени как 16 месяцев — с мая 1937 по сентябрь 1938 года, то окажется, что репрессиям подверглись командующие войсками, члены военных советов и начальники политуправлений всех военных округов, все командиры дивизий и бригад, большинство политработников корпусов, дивизий и бригад, около половины командиров полков и около трети комиссаров полков, многие преподаватели высших военных учебных заведений». [797]

Это море крови собственных военных руководителей пролито для усиления боеспособности своей армии?

Теперь к вопросу о расстреле комиссаров.

Суворов пытается убедить нас в том, что армейский комиссар образца 1937 года есть полный кровопивец с маузером в зубах, стреляющий всех направо и налево. Бывало, разумеется, по-разному. Мехлисы тоже встречались. Однако на самом деле комиссары были все-таки людьми военными. Очень много комиссаров перешли на политработу из офицеров, а ряд офицеров в прошлом были комиссарами.

Кстати, некоторые комиссары в бою проявили себя как способные офицеры. Например, бригадный комиссар Попель за свою первую в ходе войны атаку удостоился упоминания аж в дневнике лично Гальдера. И руководил он ей не из теплого штаба, а из «тридцатьчетверки», отлично справляясь с обязанностями боевого танкового командира. И вот что еще: на эту должность он попал не случайно, как многие другие комиссары (после гибели офицера), а был назначен своим непосредственным начальником (не по политчасти) для управления частью мехкорпуса со своей самостоятельной задачей. То есть он был, по сути, заместителем командира, которому тот доверил вести бой на направлении главного удара. А Суворов требует считать всех комиссаров уголовниками, расписанными якорями, и о них ни в коем случае не жалеть.

Мало Попеля? Пожалуйста, еще. Рокоссовский в своих мемуарах с большой теплотой отзывается об Иване Павловиче Камере — начальнике артиллерии 19-й армии.

«На самом деле это был он, мой старый сослуживец времен конфликта на КВЖД, когда я водил в бои 5-ю отдельную Кубанскую кавбригаду, а он командовал в ней артдивизионом. Замечательный артиллерист, крепкий большевик (в гражданскую войну был комиссаром!) и чудесный товарищ (с. 28–29)».

Вот ведь парадокс — «был комиссаром» и при этом «замечательный артиллерист!»

Продолжим разговор о политруках: в бою 92-го танкового полка «невозможно было отличить, где танк взводного, ротного, где — комбата или политрука, — все дрались в одном, почти неуправляемом порыве, как в рукопашной». Секретарь партбюро 92-го полка политрук Давыдов участвовал в ударе по вражеской колонне. И таких примеров масса.

Можно, конечно, заявить, что дивизия эта создавалась на базе особой кавалерийской бригады НКО, поэтому, мол, и политработники у нее особые. Но ведь и хрестоматийный снимок «Комбат» — там, где командир с высоко поднятым пистолетом поднимает бойцов в атаку, — это фотография именно политрука!

Кстати, если бы Коба послушался своего почитателя относительно комиссаров, то не было бы ни вылетов Василия Петровича Бахвалова (звание Героя Советского Союза получил еще за финскую, окончил курсы политруков, а в Великую Отечественную был комиссаром эскадрильи 5-го истребительного авиаполка), ни умелого руководства батальонного комиссара (на политработе с 1931 года) Сергея Андреевича Миронова 27-м стрелковым полком 7-й дивизии при штурме Выборга 4 марта 1940 года, когда командир выбыл из строя (полк первым ворвался в город), за что он, собственно, и получил звание Героя Советского Союза (кстати, в 1940–1941 окончил курсы Академии Генштаба «Выстрел»). Наконец, комиссар Баранов Николай Васильевич, воевал в Гражданскую, до 1941 года занимал ответственные руководящие посты в партийных и советских органах, затем — командир 1372-го стрелкового полка 417-й стрелковой Сивашской дивизии. За мужество и героизм при штурме Сапун-горы и освобождении Севастополя подполковнику Баранову было присвоено звание Героя Советского Союза.

В качестве образцово-показательного комиссара Виктор приводит нам Фриновского. Он был «паханом», «уголовником», сделавшим «бандитско-чекистскую карьеру», потому его мудрый Сталин застрелил в подвале. А раз есть плохой Фриновский, то, по суворовской логике, остальным комиссарам тоже необходимо прописать по пуле в затылок. И если бы тут Сталин послушался бы совета своего заморского почитателя, то, ручаюсь, не было бы ни Попеля, ни удачного на оперативном уровне контрудара 8-го мехкорпуса на Дубно, ни записи в дневнике Гальдера. А что бы было? Образцово-показательный марш а-ля французская кампания на Киев?

А что касается «пахана» Фриновского, можно согласиться с тем, что моряк он, видимо, был никакой, но это уже вопрос не к Фриновскому, а к тому, кто его туда назначил. Наш флот, хотя бы в теории, — военная сила, или место для ссылок опальных особистов?

Ну да ладно. Смысл в том, что мы можем даже согласиться с Суворовым. Да, да, согласиться. Пусть все командармы, расстрелянные Сталиным, были бездарями и кровожадными комиссарами. Пусть. У вас не рождается мысль, что слишком много в Красной Армии было «бездарей»? Следуя логике нашего главного честеблюстителя («мы не дураки!») получается, что до 1937 года СССР обладал самым бездарным комсоставом на планете. Сталин все «исправил». И результат? Немцы два года подряд ведут на нашей территории наступательные бои. Да, кстати, все немецкие генералы — бездари. Гитлер не на тех поставил. Наступление на Восток повел не Рем. А если бы он поставил на тех? Что тогда? Рем — завоеватель Камчатки?

Ну да ладно. Все путем. Но вот вопрос — разве на генералах чистки кончаются? Они на них только начинаются!!! Что же вы, господин Суворов, на генералах-то клините? В столь любимых вами мехкорпусах не хватало командиров рот, взводов, батальонов! Что, они тоже бездарями были? Очень интересно как это вычислялось. Кто решал бездарь или нет командир 5-й роты Тарас Ржеоглобля? Товарищ Сталин, да? Рассмотрев внимательно его дело, разумеется. Боюсь, что в таком случае зеленая лампа на сталинском столе горела бы круглые сутки без перерыва, — только успевай лампочки менять. Ну, что говорит у нас Суворов по этому поводу? «А у нас 40 тысяч генералов! Куда их девать?» — завывает дурным голосом наш пророк на 43 странице.

Правильно, Витя, некуда. Потому что не нужно. НЕ ГЕНЕРАЛЫ ЭТО!!!

Страшные «40 тысяч генералов» произошли от цитаты, гласящей, что:

«Всего в 1937 и 1938 годах из армии и военно-морского флота было уволено около 44 тысяч человек командно-начальствующего состава, в том числе более 35 тысяч из сухопутных войск, около 3 тысяч из военно-морского флота и более 5 тысяч из ВВС. Почти весь высший и старший командный состав и политические работники этого уровня были после ареста расстреляны, а многие умерли в заключении». [805]

Есть еще вопросы, эй, гнусный резец по цитатам? Черным по белому написано — «командно-начальствующего состава»! ГДЕ ВЫ ТУТ ГЕНЕРАЛОВ НАШЛИ? РЕЧЬ ВОВСЕ НЕ О НИХ!!!

А нигде. И сам Виктор отлично это понимает. Читайте внимательно: «сколько перед войной было убито командиров Красной Армии? И моментально получаем ответ: 36 761!» (с. 42) — провозглашает Суворов. Смотрим в следующий абзац и дивимся: «Из каждого учебника: 36 761! С каждого газетного разворота под юбилей: 36 761! И это не все. Добавляли: да еще во флоте более 3 тысяч. Итого — 40 тысяч истребленных полководцев!» (с. 42). Чуете? Как он их приподнял? Было что? Командиров Красной Армии. Кто у нас командир? Офицер с младшего лейтенанта включительно. В ряде случаев — отделенный командир, звание, следующее за званием «красноармеец». Это все — командиры! Чувствуете, как за один абзац вся эта армада военных, начиная с отделенного командира, превращается в полководцев. Нехитрая подмена, и из командира отделения, скажем, в десять человек вчерашний рядовой Ваня становится равным наркому Ворошилову — оба ведь «полководцы»! Сорок тысяч полководцев расстреляно Сталиным накануне войны — уже достаточно маразматично, чтобы Виктор смог с этим поспорить. Но — годы берут свое, и даже с такой чушью бороться Суворову уже не с руки. Что же делать? И Виктор со вздохом берется за домкрат.

«Нам долго повторяли: Сталин убивал генералов, убивал генералов, убивал генералов. И еще: 40 тысяч, 40 тысяч, 40 тысяч. Неудивительно, что эти послания слились воедино: Сталин убил 40 тысяч генералов. Давайте избавимся от недоразумения» (с. 43).

Чуете, чем пахнет? «А у нас 40 тысяч генералов?.. Куда же их девать?» (с. 43). Теперь 40 тысяч командиров, поднятых до полководцев, стали уже генералами!!! Как вам такой карьерный рост?

И вот теперь Виктор бен Владимир начинает срывать маски, разоблачать направо и налево расподлых фальсификаторов, продажных историков и прочую нечисть, якобы когда-то утверждавших подобную ерунду. И выводит как дважды два прописную истину — не 40 тысяч генералов, а около 36 тысяч командиров, и не расстреляно, а уволено, расстреляно гораздо меньше. Что и требовалось доказать. Что и утверждалось в исходном документе. Что и провозглашалось «Из каждого учебника… С каждого газетного разворота под юбилей…» на самом деле.

Однако, разоблачение состоялось, Суворов снова развеял миф злобных… Стоп. А чей миф? Помните, как в очередной раз клянясь в верности своей Родине и Исторической Истине, этот господин верещал о своей решимости бороться за справедливость до конца, срывать маски, невзирая на погоны и чины, громить лжецов безоговорочно и беспристрастно? Вот только чью ложь разбомбил сейчас Суворов? Кого он пригвоздил вилами к стенке? Кого загнал в угол? Чьи жирные мордасы были им расхлестаны вдрызг? Кто, персонально, кто, был вами разоблачен? Не таите подлеца от народа, не прячьте его в карман, не покрывайте фальсификатора!!! Имя этого проходимца должны знать все!

Как вы помните, единственный пример фальсификации, приведенный Суворовым, был таков (повторимся):

«Всего… из армии и военно-морского флота было уволено около 44 тысяч человек командно-начальствующего состава , в том числе более 35 тысяч из сухопутных войск, около 3 тысяч из военно-морского флота и более 5 тысяч из ВВС. Почти весь высший и старший командный состав и политические работники этого уровня были после ареста расстреляны, а многие умерли в заключении». [806]

А вот итог разоблачений Суворова: «Но в справке речь идет не о РАССТРЕЛЯННЫХ, а об УВОЛЕННЫХ» (с. 45). Да, но это было ясно и без Виктора!

«Арест и расстрел — разные вещи. Некоторых арестованных расстреливали. Но не всех» (с. 46). И это тоже утверждалось в первоисточнике — обратите — внимание на подчеркнутое мною слово «почти». Почти все — но не все!

«Вот образец кремлевской пропаганды» (с. 46). Да? Так это вы ею занимаетесь? Это ваш текст — образец кремлевской пропаганды, гласящей о 40 тысячах расстрелянных Сталиным генералах? Ведь ни у кого, кроме вас, о Виктор Убегаевич, мы никаких 40 000 убитых генералов не находим!

Обратите внимание на действительно существенный момент: источник утверждает, что «почти весь высший и старший командный состав и политические работники этого уровня были после ареста расстреляны, а многие умерли в заключении», Суворов же между делом дает понять, что «некоторые арестованные расстреливались… выпускали многих» (с. 46).

Только тут мы и видим расхождение с первоисточником, именно эти свои слова Суворов и должен был бы обосновать. Но… Нечем? Привел освобожденного Рокоссовского, после чего заверил нас, что он не один, и побежал себе дальше, наглецов ниспровергать. Лишь однажды, уловив, что одного-единственного Рокоссовского будет все же как-то недостаточно, на 49-й странице Виктор притормозил, и по секрету сообщил нам следующую цитату: «несправедливо уволенные возвращены в армию. Всего на 1 мая 1940 года — 12 461».

Ну и что? Давайте для того, чтобы все стало на свои места, осушим суворовский текст, лишим его воды, сведем все в простую формулу, основанную, причем (для непредвзятости), на суворовских же цифрах, которые мы великодушно примем на веру. Итак:

В 1937–1938 г. из сухопутных сил уволен 36 761 командир.

Из них 10 868 было арестовано. На свободе осталось — 25 893 уволенных.

Всего на 1 мая 1940 был возвращен 12 461 несправедливо уволенный командир.

Так никто же не говорит о возвращении арестованных! Десять тысяч арестованных как были, так никуда и не делись. В армию-то возвращали только «несправедливо» уволенных, а вовсе не «врагов народа» и «военно-фашистских заговорщиков». Источник утверждает, что расстреливали и арестовывали тех, кто званием повыше, значит, возвращались-то совсем другие люди! Впрочем никакие логические законы, примененные к собственному суворовскому тексту, не мешают последнему утверждать, что «никто не любит вспоминать о том, что из этих „расстрелянных“ 12 641 вернулись в строй?» (с. 49). В строй из расстрелянных? Но вами же приведенный документ гласит, что возвращались только из числа «несправедливо» уволенных! Так кого же вы, Виктор, разоблачили? По итогам главы № 3 «Про 40 тысяч полководцев» конкретный фальсификатор вырисовывается только один. Это и есть вы — Виктор Суворов.

А ведь и правда — обратите внимание на именно кремлевскую школу фальсификации этого господина. Как мы уже говорили, это именно сталинский прием — навязать оппоненту высказывание, к которому последний не имеет никакого отношения, а потом его уничтожить, причем, пользуясь именно приписываемыми оппоненту методами. Вспомните структуру главы. Сначала нам со ссылкой приводится цифра, вокруг которой устраиваются ритуальные пляски. Затем, когда читатель к ней попривык, а от мелькания толстых пяток у него потемнело в глазах, под цифрой постепенно, в несколько этапов подменяется категория. В данном случае из уволенных командиров делаются расстрелянные генералы. А когда шум погремушки стихает, пробирающийся в оседающей пыли Виктор делает круглые глаза: ух ты, как нас пытались околпачить!!! И самолично надутый муляж под грохот барабанов публично прокалывает. При этом придя к тем самым данным, которые сто лет назад выдавали читателю «прокаченные» Суворовым фальсификаторы.

Ну что? Как вам нравится гневливый обличитель, который сам не может внятно сказать кого он изобличил, а обличая, постоянно врет, оставляя при этом далеко позади всех реальных и мифических фальсификаторов?

 

Глава 2

Кого вычищали из РККА

Вообще совпадение мнений ополоумевшего от перспективы скорой расплаты Геббельса и формально вполне вменяемого Суворова крайне забавно.

«Был бы Рем психически нормальным человеком и цельной натурой, вероятно, 30 июня были бы расстреляны не несколько сотен офицеров СА, а несколько сотен генералов. На этом лежит печать глубокой трагедии, последствия которой мы ощущаем и сегодня. Тогда был подходящий момент для революционизирования рейхсвера», — пишет Геббельс.

А Суворов прыгает вокруг и поддакивает: «Даже Гитлер с Геббельсом сообразили, что Сталин действовал правильно, а наши агитаторы твердят: обезглавил, обезглавил, обезглавил, трагедия, трагедия, трагедия…» Интересно, если бы «правильно» действовал не Сталин, а Гитлер, кто бы тогда в первые же месяцы войны нокаутировал вооруженные силы противника?

Не могу не согласиться с Геббельсом по поводу «глубокой трагедии». Только трагичность заключается как раз в том, что если бы Гитлер сделал ставку на СА, Второй мировой войны вполне могло бы не быть вообще, по той простой причине, что оные штурмовики были большими мастерами штурма пивных, но не вражеских позиций. Так что, боюсь, что «революционизированный» рейхсвер в бою с реальным противником был бы не многим лучше «революционизированной» Красной Гвардии образца 1917 года. Та тоже сначала была страшно революционной, сделанной на крайне «народной закваске». Только воевать у нее патологически не получалось. Именно поэтому Троцкий всеми правдами и неправдами заманивал в РККА бывших царских офицеров.

Раз уж Суворов обслушался геббельсовских истерик до настолько невменяемого состояния, что хочет нас уверить, что оный Геббельс, вопя об упущении «момента для революционизирования рейхсвера» посредством Ремовских революционеров «от сохи» (вернее «от бутылки»), был пророчески прав, не лишним будет напомнить что представляли из себя эти «заквасочные» вояки в реальности.

Поможет нам в этом Бруно Винцер — «солдат трех армий», умудрившийся побывать в рейхсвере, вермахте, бундесвере, и потом от полноты впечатлений дернувший в ГДР. Кстати, Суворов, «от социализма люди бегут» или «к социализму»? Так вот, этот самый Винцер имел сомнительное удовольствие быть лично знакомым с виднейшим лидером штурмовиков — Карлом Эрнстом, главой их берлинской организации. Разговаривая с его младшим братом, Густавом Эрнстом, Винцер был буквально убит тем, как делаются карьеры в СА.

«— В каком он, собственно, звании, если сравнить, например, с нами, с рейхсвером?

— Ну, по крайней мере полковник или генерал, да, конечно, генерал; в этом роде, во всяком случае.

— А сколько лет твоему брату?

— Тридцать один год. Почему ты спрашиваешь?

Я предпочел не отвечать на встречный вопрос. Я размышлял про себя. У нас нужно маршировать полных четыре года, чтобы стать ефрейтором, а потом, может быть, унтер-офицером. А Карл Эрнст стал генералом, но за всю свою жизнь ни единого дня не был солдатом». [808]

Будучи заинтригованным такими карьерными аномалиями, Винцер (тогда ефрейтор рейхсвера) получил аудиенцию у Карла Эрнста. Вот впечатления, которые у него остались:

«Перед зданием стояли два штурмовика, ремни от каски затянуты у подбородка. Они устроили такой спектакль, как если бы я желал проникнуть к самому Господу Богу. Но когда я им сообщил, что самолично договорился с группенфюрером по телефону о встрече, они проявили чрезвычайное усердие. Они вызвали вестового, который — все же после долгих расспросов и разговоров — в конце концов, быстро провел меня наверх. Там повторился с самого начала тот же спектакль. Я должен был пробиться через два или три караульных помещения, пока я добрался до адъютанта. Этот, наконец, был в курсе дела. Однако я должен был еще подождать, потому что у Карла Эрнста как раз был посетитель.

Таким образом, у меня было достаточно свободного времени, чтобы приглядеться к обстановке в высшей инстанции берлинских штурмовых отрядов. Тот, кто носил на мундире какие-либо звездочки, считал, что должен разговаривать особенно крикливо, чтобы доказать, что он кое-что значит. Тот, кто не имел звездочек, держался не менее шумно; входя и уходя, он щелкал каблуками и орал „хайль Гитлер!“. И каждый — при звездочках или без оных — громко хлопал дверью. Это, видимо, должно было свидетельствовать о воинственности. У нас в штабе полка обстановка тоже не напоминала девичий пансион или монастырскую школу, но все же здешний цирк производил буквально отталкивающее впечатление — во всяком случае, на солдата. Эти желтые мундиры, и околыши фуражек, весь этот парад напоминал оперетту. Мне это не слишком понравилось.

Тем временем из комнаты Карла Эрнста вышло несколько командиров штурмовых отрядов. Один из них, длинный как жердь и однорукий, был, очевидно, Хейдебрек. Лицо у него было чрезвычайно желтое, с явными следами того, что он потребляет в день не меньше литра коньяку. Он славился как пьяница, а его померанские штурмовые отряды отличались штетинскими попойками, во время которых они имели обыкновение стрелять из револьверов в зеркала и люстры. Они производили „чистку“. Видимо, и на совещании у Карла Эрнста фюреры снова выпили: они разговаривали шумно, перебивали друг друга.

Теперь примчались ординарцы и принесли портупеи. Один из них помог Хейдебреку закрепить ремни, и тот в знак благодарности дал ему пинок в зад. Ничего подобного в рейхсвере я не видел.

Когда я вошел в комнату Карла Эрнста, бокалы из-под коньяка еще стояли на столе. Он приказал подать еще один и поднес его мне. После обычных вопросов: „Как поживаете?“ и „Нравится ли вам служба в рейхсвере?“ и после еще нескольких бокалов коньяку он выложил свое дело:

— Не перейдете ли к нам?

Меньше всего я ожидал, что мне будет сделано такое предложение, и это, соответственно, отразилось на моем лице. Очевидно, Карл Эрнст решил, что я согласен, и неверно истолковал мое изумление. Он продолжал:

— Вы удивлены, не так ли? Между нами, мой дорогой, в вашей конторе неблагополучно по вине канцелярских крыс, этих дурацких генералов, живущих вчерашним днем. Вам абсолютно незачем сокрушаться по поводу расставания с рейхсвером, там еще многое изменится.

Я взглянул на него вопросительно.

— Рейхсвер окостенел, офицерский корпус устарел. Туда надо влить свежую кровь и хорошенько проветрить. Никак не угадаете, что вскоре произойдет. Рейхсвер станет национал-социалистской народной армией; унтер-офицеры, рядовые и некоторые молодые офицеры за нас. Вы ведь знаете, кто такой Эрнст Рем, начальник штаба штурмовых отрядов? Это человек, знающий дело, он реорганизует рейхсвер». [809]

Ну как, знакомые речи? Похоже на Геббельсовские откровения образца 1945 года, которыми нас Суворов пыжится убедить? Не кажется, что от этой «свежей крови» пахнет как-то несвеже? Коньячком и гамбургскими подворотнями. Вот от такой «свежей крови» да «народной закваски», по мнению Суворова, у РККА должны поджилки от страха затрястись? Вояки в опереточной форме, нагружающиеся коньяком прямо на совещаниях, а в реальности не держащиеся в седле не то что под огнем, а даже на параде, представляли бы большую угрозу РККА, чем вермахт? Организация, генералы которой вербуют на личных встречах ефрейторов рейхсвера, а те отпираются, и боком, боком за ворота? Суворов, вы что, всерьез считаете, что эти паяцы продвинулись бы хотя бы на метр от нашей государственной границы? Боюсь, что с такими противниками РККА за две недели вышла бы к границам Бельгии, а День Победы отмечался бы 22 июля.

Опять выходит, что Суворов или дурак, или лгун, сознательно пытавшийся представить нам штурмовиков как достойную смену «окостеневшему» рейхсверу-вермахту.

«А не пора ли задуматься над странным обстоятельством? Перед войной Сталин уничтожил гениальных полководцев, но завершил войну с несокрушимой армией и целым ансамблем не менее выдающихся генералов и маршалов… А Гитлер свою армию не обезглавливал, но завершил войну с разгромленным государством, с разбитой и безголовой армией… А ведь трагедия германской армии налицо. И заключалась она в том, что Гитлер к войне не готовился, генералов сотнями перед войной не стрелял… О величии и ничтожестве стратегов судят по результатам войны. Так давайте же судить по конечным результатам, давайте же цыплят по осени считать!» (с. 20) — надрывается дальше наша бристольская пифия.

Давайте. Давайте считать. Население СССР на начало войны? Бронетанковые силы СССР на начало войны? Авиация СССР на начало войны? А потери СССР в начале войны? Кто все книги напролет вопит о более чем трехкратном танковом превосходстве РККА над вермахтом на 22 июня 1941 года? А численное превосходство авиации? И армии, кстати, тоже. А результат — немцы у Союза половину его европейской части оттяпали, вернув только после тяжелейших, более чем двухлетних боев. Наши войска только в середине 1944 года на линию госграницы СССР вышли.

Вот уж воистину, казус Суворова: у СССР танков лучших — море, самолетов лучших — океан, дивизий — со счета сбиться можно, офицеры от генерала до лейтенанта «прорежены» НКВД, а значит — титаны. А против немцы — танки в сельских кузницах деланы, глава авиации — дурак и толстяк, офицеры — отбросы (как же, ведь их никто не расстреливал!). Вот такая, по словам Суворова, картина на лето 1941 года. А теперь вспомним, что последовало за этим не в заливистых песнях Суворова, а в реальности. РККА, терпя тяжелейшие потери, под ударами «дураков» отступает 2 года подряд, полностью теряет 6 (и большую часть Карело-Финской ССР) из 16 союзных республик. Еще два года уходит на то, чтобы все это вернуть обратно. Вам не кажется, что суворовские сказки и реальность не стыкуются?

Какая может быть речь о гениальности Верховного, который прозевал вражеское вторжение, и это при том, что, кажется, вся страна знала, что на нас скоро нападут? Верховный, который, имея огромный танковый потенциал, в порыве гигантомании к началу войны настрогал аж 29 мехкорпусов, которые к 22 июня 1941 года в среднем были укомплектованы в пределах 50 процентов? Верховный, который позволил противнику оккупировать территорию, равную четырем Германиям? Главком, который начал войну с того, что рассорился с собственным Генштабом? И под конец, главком, все операции которого планировали за него Василевский и Жуков? Это, по-вашему, образец для подражания? Этот, с позволения сказать, гений, был ярмом на шее Генштаба и армии всю войну, а по поводу его полководческих способностей весь перечисленный вами «ансамбль не менее выдающихся генералов и маршалов» плюется в своих мемуарах с частотою пулемета!

Да, Сталин был прагматичным и гибким политиком. Да, Сталин был корифеем партийной интриги. Этого у него не отнимешь. Но в начале войны он был нулевым полководцем и, тем более, — стратегом. Это факт, доказанный горами трупов. Это же хрестоматийный пример того, как политик, возомнив себя гением, лезет в военную сферу и портит там все, к чему прикасается! Александр I в свое время «покомандовал» русской армией при Аустерлице. Все. Он понял с первого раза. А лучший друг советских пионеров с упорством, достойным лучшего применения, весь 1941–1942 год стучал кулаком по столу — ни шагу назад. На каждый стук — по котлу.

Достаточно вспомнить его «гениальное» стратегическое решение «поработить» Финляндию силами одного Ленинградского округа. Благодаря этому эпохальному решению «еще одного Маршала Советского Союза» несчастный Мерецков, который, опять-таки, тщась не подпасть под расстрельную категорию «обманщиков», должен был выкручиваться, всеми правдами и неправдами пытаясь пробить «несуществующую» «линию Маннергейма» силами своего многострадального округа. Ну что? Еще одна «бездарь», «Мерецков-Туесков»? Но само собой «еще один Маршал Советского Союза» тут совершенно ни при чем! Он-то чист, как белый лист бумаги! Это уж как водится: «Ты — начальник, я — дурак. Я — начальник, ты — дурак». Главком — всегда не виноват. Это тупые полководцы, достойные только свинцовой пилюльки, во всем виноваты. То-то Шапошников, вернувшись из «отпуска» по кабинету, держась за голову, круги нарезал! Как вспоминает врио начальника Информационного Отдела Разведупра полковник Новобранец, «война была объявлена при участии Ворошилова так поспешно, что даже начальник Генштаба Б.М. Шапошников об этом не знал. Он в то время был в отпуске. Конечно, Шапошников немедленно прервал отпуск и прибыл в Москву. Здесь он узнал все подробности. Потрясенный, схватился за голову, бегал по кабинету и с болью в голосе восклицал:

— Боже! Что наделали! Ай-яй-яй! Осрамились на весь мир! Почему же меня не предупредили?!

Да, Борису Михайловичу Шапошникову, военному ученому, написавшему научное исследование о службе Генштаба — „Мозг армии“, — было чему ужасаться. Высокопоставленные невежды начали войну, даже не предупредив своего начальника Генштаба!»

И вот ведь, какие метаморфозы происходят с платными правдорубами! Всего пару лет назад, перед всем честным украинским народом клялся: мол, если что, сограждан бывших из автомата крошить побежит. Теперь же, с пеной у рта борется за то, чтобы честь мундира генералиссимуса Сталина не была запятнана!

Все, сказанное о генералиссимусе, полностью применимо и к полководческому гению фюрера. Воспарив на крыльях французской кампании, сей гениальный стратег, почувствовал себя настолько могучим, что начал активно объяснять профессиональным военным, его окружающим, как им нужно воевать. Но, само собой, во всем виноваты бездарные генералы. Это уж как всегда!

«В том и разница: Сталин никогда никому не грозил. Повторяю: НИКОГДА НИКОМУ. Правило: виновного — прости. Или убей». Прекрасно зная это любимое правило Сталина, его военачальники всегда были крайне нервным народом. И на управлении войсками это сказывалось далеко не лучшим образом.

Кстати, по поводу «никогда никому» сразу вспомнился пример: Зальцман, какой-то начальник на Кировском заводе в Ленинграде, оправдываясь за задержку поставок раскроенных броневых листов со своего завода, принес Сталину цеховой чертеж, переданный ему из КБ Ильюшина, говоря, что работа тормозится исключительно из-за качества чертежей. А.С. Яковлев пишет:

«Когда Зальцман стал потрясать перед Сталиным якобы негодным чертежом, я сразу понял, в чем дело. Чертеж действительно был рабочим цеховым документом — рваный, в масляных пятнах, а многочисленные технологические пометки можно было принять за исправление ошибок. Зальцман сказал, будто все чертежи штурмовика такие. Сталин рассвирепел.

— Мне давно говорили, что Ильюшин неряха. Какой это чертеж? Безобразие. Я ему покажу!

Я вступился за Ильюшина, постарался объяснить, в чем дело, но Сталин ничего не хотел слушать. Он соединился по телефону с Ильюшиным и заявил дословно следующее:

— Вы неряха. Я привлеку вас к ответственности.

Ильюшин что-то пытался объяснить по телефону, но Сталин не стал с ним разговаривать.

— Я занят, мне некогда. Передаю трубку Жданову, объясняйтесь с ним. И опять:

— Я привлеку вас к ответственности.

В тот же вечер расстроенный (могу себе представить. — В. Грызун ) Сергей Владимирович поехал в Ленинград и утром, прямо с поезда, отправился на Кировский завод. Там с цеховыми работниками он детально во всем разобрался и о нечестном поступке Зальцмана доложил Жданову, от которого Зальцману крепко попало. Но Сергей Владимирович еще долго переживал несправедливый упрек Сталина в конструкторской неряшливости». [812]

Всю оставшуюся книгу вместо того, чтобы доказать благотворность влияния кадровых чисток на РККА, ради чего, собственно, по авторским утверждениям, и был написан сей томик, Суворов занимается нагнетанием компромата вокруг личностей нескольких высших военачальников, пострадавших в ходе массовых репрессий в РККА. Расстрелы и отсидки прошлись по всему высшему и среднему комсоставу армии и флота Советского Союза, а Суворов пытается обосновать их необходимость, приводя компромат на отдельных военачальников, которых можно перечесть на пальцах одной руки. Видимо, Суворов не знает, что боеспособность армии проверяется боями, а не отсутствием любовниц у некоторых ее маршалов. Честно говоря, мне крайне не хочется зарываться в эти дебри, благо, даже если я полностью соглашусь с тем, что Тухачевский, Якир, Уборевич и Блюхер были уничтожены правильно, это не даст Суворову ничего, что могло бы его порадовать: 4 расстрелянные «бездарности» ни при каком раскладе не стоят полутысячи (450) полковников, расстрелянных с ними «за компанию».

Но прежде чем мы пойдем разбирать суворовские претензии поименно, просто не могу удержаться, чтобы не остановиться на нижеследующем суворовском суждении, затрагивающем впрочем, их всех.

Речь идет о главе, посвященной прецеденту 1927 года вокруг Якова Охотникова, слушателя Академии Фрунзе, который, прибыв в «красный день календаря» к мавзолею с целью охраны вождей на трибуне, вместо этого стукнул Сталина по затылку. Эту историю Суворов пересказывает со слов В. Раппопорта и Ю. Алексеева, выпустивших книгу «Измена Родине», вышедшую у них в Лондоне еще в дремучем 1989 году (кстати, это единственные в книге «кремлевские фальсификаторы», чьи имена Суворов удостоил огласки). Честно говоря, мне эта история кажется весьма странной и темной, но, тем не менее, раз в этом случае Суворов «фальсификаторам» верит, то, положившись на патентованную честность нашего забугорного прототипа, поверим и мы. Что же вынес для себя из этого случая историк Суворов? Слово ему.

«Яков Охотников и два его дружка — типичные представители разнузданной партизанщины, то есть бандитизма. Они — слушатели военной академии, но они не хотят учиться, они ничего не знают об армии, они не знают даже того, что должен знать любой солдат-первогодка, только что завершивший курс молодого бойца. Если это лучшие слушатели лучшей академии, то что собой представляют худшие? И чем занимается начальник академии? Он не занимается ничем. И зачем он такой нужен? И кому нужны выпускники такой академии?» (с. 127–128).

И дальше:

«Говорят, что во время очищения истребили многих командиров с академическим образованием, а на их место пришли те, кто образования не имел. Правильно сказано. Но это академическое образование ничего не стоило. Слушатели Военной академии им. Фрунзе, которых готовил Тухачевский, затем Эйдеман, затем Корк, по уровню подготовки были на уровне Охотникова, а может быть, и еще ниже. Таких не жалко» (с. 128).

Как вам? По-моему просто замечательно. Уже за эти два абзаца наш дока Суворов наговорил себе на отчисление из любого военного, да и не военного ВУЗа тоже. Хотите перечислю несколько сверстников Охотникова? Так, для примера. Чтобы стало немного ясно, кого нам должно быть «не жалко».

Вам ничего не говорят фамилии: Малиновский (выпуск 1930), Говоров (выпуск 1933), Конев (выпуск 1934), Ватутин (выпуск 1937), Новиков (выпуск 1930), Богданов (выпуск 1934), Антонов (выпуск 1931), Мерецков (выпуск 1921), Рыбалко (выпуск 1934), Пуркаев (выпуск 1936), Василевский (выпуск 1937), Толбухин (выпуск 1934), а также выпускник курсов усовершенствования комсостава при Академии им. Фрунзе Рокоссовский (выпуск 1929)? Ну, Суворов, знакомы вам фамилии этих слушателей? Курсант любого военного училища, даже находясь в коме, не может не знать хотя бы половины из этих фамилий! И вы их знаете! А то, как же, ведь я специально взял их прямехонько из опубликованного вами на двадцатой странице «Очищения» «ансамбля» «не менее выдающихся генералов и маршалов». Помните:

«Перед войной Сталин уничтожал гениальных полководцев, но завершил войну с несокрушимой армией и целым ансамблем не менее выдающихся генералов и маршалов: Рокоссовский, Василевский, Драгунский, Малиновский, Говоров, Жадов, Конев, Ватутин, Черняховский, Новиков, Кузнецов, Малинин, Баданов, Богданов, Антонов, Мерецков, Крейзер, Ротмистров, Рыбалко, Лелюшенко, Катуков, Берзарин, Пухов, Пуркаев, Голованов» (с. 20).

Теперь вспомнили? И как минимум 13 из этих 25 (50%, а я проверил не всех) должны были, по вашему утверждению, пойти в 1937 году под нож, поскольку данное им Тухачевским, Эйдеманом и Корком (а от себя добавлю — Якиром, Уборевичем, Свечиным, Новицким, Вацетисом) «академическое образование ничего не стоило»!

Ну так что же нам с Суворовым делать? Как назвать человека, который в рамках одной книги одних и тех же полководцев именует «выдающимся ансамблем» и ставит их в пример, а спустя 40 макулатурных страниц утверждает, что они вкупе со своими учителями «ничего не стоят» и «никому не нужны»? Как назвать его так, чтобы «получилось совершенно точное определение»!

Гармонично дополняют этот бред изыски Суворова по поводу кулуарной борьбы внутри руководства РККА в 1920—1930-е годы, воплотившиеся в главе «Про червонцев и первоконцев». По суворовской мысли, будучи «ущемленными», представители червонного казачества спали и грезили о том, как во главе с Тухачевским они побегут арестовывать Сталина и Ворошилова, чтобы разделить между собой их дачи. Глава смотрелась бы исключительно победно, если бы не два «но».

Во-первых, главою червонного казачества был — вовсе не Тухачевский (симптоматично, что его связи с «червонцами» у Суворова кончаются Примаковым и Шмидтом), а Ока Гордовиков. Тот самый Гордовиков, что вместе с любимым наркомом Ворошиловым еженедельно ходит в баню услаждать наркомовский слух переливами баяна, а каждый месяц — в наркомат на заседание — громить Тухачевского с присными на той основе, что «лошадь себя еще покажет».

Второе «но» заключается в том, что я решительно не вижу ничего страшного в том, чтобы место Ворошилова занял Тухачевский. В 1932 году нарком-механизатор был бы для нас гораздо предпочтительней наркома-кавалериста. Во всяком случае, тогда представителям нашей стратегической мысли не пришлось бы в угоду начальству писать заведомую туфту про взаимодействие танков с кавалерией.

Между прочим, в начале 1933 года Тухачевский поручил управлению ПВО определить, какие институты и конструкторские бюро могут заняться использованием электромагнитных волн для обнаружения самолетов. А 7 октября 1934 года писал своему старому знакомому — лидеру ленинградских коммунистов С.М. Кирову:

«проведенные опыты по обнаружению самолетов с помощью электромагнитного луча подтвердили правильность положенного в основу принципа. Итоги проведенной научно-исследовательской работы в этой части делают возможным приступить к сооружению опытной разведывательной станции ПВО, обслуживающей обнаружение самолетов в условиях плохой видимости, ночью, а также на больших высотах (до 10 тыс. метров и выше) и при дальности 50—200 км. Ввиду крайней актуальности для современной противовоздушной обороны развития названного вопроса очень прошу Вас не отказать помочь инженеру-изобретателю тов. Ощепкову в продвижении и всемерном ускорении его заказов на ленинградских заводах». [813]

Таким образом, никакого погрома авиации в 1941-м могло и не быть вовсе, если бы товарищ Сталин получше подумал над выбором наркомов. И ведь думал! Иначе, зачем было Сталину извиняться перед вышеупомянутой «бездарью» в личном письме, за чересчур резкую оценку его плана строительства РККА и с поистине сталинской скромностью признаваться, что, «очевидно, проблема не была еще достаточно ясна для меня». Эй, Суворов, тут какой-то кретин перед Тухачевским расшаркивается, таланты его превозносит. Ты уж его определи, куда следует. В «бездари» или «политруки» — на твой выбор!

Теперь я жду от Суворова аргументированного ответа на вопрос: чем лучше Тухачевского были Ворошилов и Тимошенко?

А сейчас я предлагаю дать определение нескольким усердно поносимым Суворовым персонам. Слово А.А. Новикову, в начале войны командовавшему ВВС Северного фронта:

«Немного забегая вперед, скажу, что служба в БВО дала мне очень многое. При командарме Уборевиче Белорусский округ стал, в буквальном смысле этого слова, огромной творческой лабораторией, где разрабатывались и проверялись в деле многие новшества военного искусства. И не случайно из этого округа вышла целая плеяда талантливых советских военачальников. В 30-е годы здесь служили будущие маршалы Советского Союза Г.К. Жуков, И.С. Конев, Р.Я. Малиновский, К.А. Мерецков, С.К. Тимошенко, М.В. Захаров, И.X. Баграмян и В.Д. Соколовский. Одновременно или чуть раньше меня прибыли в округ В.В. Курасов, А.П. Покровский и Ф.П. Озеров. Все трое в годы Великой Отечественной войны возглавляли штабы разных фронтов. Крестным отцом всех их был командарм Уборевич, который обладал каким-то удивительным чутьем на талантливых людей и умел не только подбирать их, но и воспитывать». [815]

А в начале 1937 года на партконференции Белорусского военного округа, собранной с целью изобличения «бездари» Уборевича встал красный командир И.С. Конев и «в одиночном числе выступил в его защиту и стал восхвалять как хорошего человека и члена партии». Между прочим, слова взяты из доноса, поступившего на Конева в органы НКВД.

Говоря о другом козле отпущения, Якире, Суворов, вместо того, чтобы вспомнить его профессиональные качества, начинает терзаться совершенно посторонними вопросами: «Загадка истории: любил Якир Сталина или нет? Если любил, то одним сталинцем стало меньше. О чем же мы жалеем?» (с. 157). О военном. О хорошем военном, который мог бы защитить нашу страну, независимо от того, был он «сталинцем», как, к примеру, Конев, или же относился к Вождю весьма скептически, как Василевский. Еще вопросы?

«Но более похоже, что любил Якир Сталина лукавою любовью. Работал на публику. На эффект. На показуху. А вообще-то не любил. Только прикидывался. Не сплю ночами, ворочаюсь, все думаю, как назвать человека, который в глаза вождю в любви клянется… а оставшись один, кукиши в кармане крутит… Как такого назвать, чтобы получилось совершенно точное определение» (с. 157)?

Оппозиционер. Заговорщик. Антисталинист. Наконец, просто аполитичный субъект, говорящий то, что принято говорить «для галочки», если по-другому выжить нельзя. А вы какое слово предлагаете?

Читаю, читаю я все эти суворовские комиксы про Якира, и все в толк не возьму — чего мы выясняем — любил ли Якир Сталина, или был «бездарью» в военном деле? Или, по мысли Суворова, первое подразумевает второе, а второе исключает первое?

О Блюхере то же словоблудие:

«Я не верю в чудеса. Не мог алкоголик и многоженец Блюхер быть стратегом. Настоящий стратег не имеет времени на пьянку, настоящий стратег слишком дорожит своим временем, чтобы попусту тратить его на запои» (с. 275).

И то верно, не может. Какой уж из человека стратег, когда он часы до ареста считает. Кстати, господин Резун, а вы, когда узнали о скорой «эвакуации», как с алкоголем, не того, а? Или предавать Родину, честь которой вы теперь так рьяно «отстаиваете», вы побежали абсолютно трезвым? Потому, наверное, и стратег. А Блюхер — спасовал, не дернул к японцам, как некоторые его подчиненные. И за день до прибытия московской комиссии уехать в инспекцию на Курилы, как делали некоторые сослуживцы, не смог. И теперь Витюхе — как живой укор. Нет, не стратег он. Не стратег!

Как мы уже знаем, у Суворова с Тухачевским особый счет. Относительно его причин я могу только предположить, что труды Тухачевского не давались нашему герою из-за научной терминологии и сильно осложнили его и без того не безоблачную кадетскую жизнь. Что же нового нарыл наш частный детектив на покойного маршала? Да, в общем-то, немного.

Перво-наперво Суворов «разоблачил» «миф» о том, что Тухачевский предсказывал войну с Гитлером, совершенно справедливо указав на то, что в одной из его статей наравне с Германией в качестве источника угрозы указываются США и Англия. И все бы было у Суворова хорошо, если бы не всегдашнее «но». Тухачевский вовсе не одну-единственную статью написал! Все без исключения авторы, которые только попадались мне на глаза, в качестве предсказания Тухачевского приводят совершенно конкретное произведение: «Военные планы Германии» от 29 марта 1936 года. Именно «Военные планы Германии», а не какие-либо другие работы или высказывания. Знаете, такой методой Суворов может доказать абсолютно все, что душе угодно. Например, приведя какой-нибудь застольный разговор Гитлера с Евой Браун, он вполне сможет гордо утверждать, что Гитлер вполне лояльно относился к евреям: ведь в их разговоре нет ни слова о том, что евреи плохие. Только комплименты в адрес фройлен Браун.

Одно из самых глупых и детских мест в главе, посвященной Тухачевскому, это место, где Суворов, исчерпав все сколь либо нормальные обвинения в адрес безусловно не безгрешного маршала, от бессилия начал пугать читателя всякими мудреными словами, автором которых был бедняга Тухачевский. Собственно выдал он два слова: «полемостратегия» и «декавильки». По мнению Суворова, эти слова настолько смешные и глупые, что Тухачевский после этого, безусловно, бездарь и дурак, достойный только расстрела. Конечно, дурак. Не смог придумать термина, который наш забугорный военэксперт Суворов-Кутузов смог бы выговорить без смеха! Так вот в чем кроется мастерство стратега! Чтоб Суворова не смешить! Кстати, осмеяв Тухачевского с ног до головы, наш военгид из Бристоля, очевидно претендующий на звание военного гения, так и не сообщил своему читателю СУТИ этих терминов. Кстати, господин Суворов, а слово «паратрупер» вас не смешит? А ведь это всего-навсего «парашютист» по-английски. А слово «танк» вас не забавляет?

Еще одно суворовское откровение гласит, что глава нацистской разведки Шелленберг нагло врал, приписывая своим подчиненным заслугу в компрометации перед Сталиным Тухачевского. Вот так. Припер герой наш фрица к стенке. Во всяком случае, попытался. Ну и что? Не буду спорить — пускай врет нацистская разведка. Пусть цену себе набивает. Но если Суворову поверить, то о каком феноменальном успехе должен бы вопить его фашистский коллега? Конечно, о том, как его ведомство героически раскрыло ужасные планы русских о порабощении Европы! О том, как фюрер эту Европу спас! Вот это был бы номер! Так бы и кинул перед «западными людьми» веером фотографии наших войск, изготовившихся к агрессии, словарей, карт и т. д. и т. п. Или «рамы» в 1941 году над границей не летали? Но нет. Молчит об этом фриц. Хотя не должен бы.

Эй, разведчик Резун! Объясните, пожалуйста, чего это фриц так прикипел душой к Тухачевскому? Почему он? Почему не Фриновский? Почему не Блюхер? Не Егоров? Почему не рассказал фашист, как его агенты стружку алюминиевую в мотор самолета Триандафиллова насыпали? Почему целью своего вранья Шелленберг избрал такую, по Суворову, непроходимую бездарь, как Тухачевского? В чем геройство — непроходимых бездарей губить? Выходит, не согласен фриц с Суворовым. Как минимум, по двум пунктам. По превентивности немецкого вторжения и по бездарности Тухачевского.

 

Глава 3

Кого в РККА оставили

Ну, так что же в итоге хочет доказать нам Суворов по кадровому вопросу?

Во-первых, предвоенные репрессии не ослабили, а, наоборот, усилили РККА. В их ходе были уничтожены только бездари (Тухачевский, Уборевич, Якир, Корк и пр.), их ученики (выпускники Академии Генштаба до очистительного 1937-го года) и злобные армейские комиссары, которые все «уголовники» и, вообще, сделали свое дело.

Во-вторых, убрав «бездарей» Сталин дал дорогу свежему, молодому и играющему «свежей кровью» поколению «настоящих стратегов» и полководцев, обласканных вождем. Почему-то безымянных. Поставив их во главе красных легионов, Сталин мог завоевать в 1941 году всю Европу, а то и весь мир посредством операции «Гроза», расписанной нашим пророком на страницах «Ледокола», но что-то у него не сложилось.

В-третьих, в качестве единственного доказательства реальности полководческих дарований этих безымянных «птенцов гнезда Джугашвили» Суворов кивает, что, мол, в результате подсчета «цыплят по осени» (т. е. к 1945 году) во главе армии оказался «блестящий ансамбль», который по всем выкладкам Суворова и был теми самыми «птенцами», которые в 1941 году были готовы вонзить свои клювы в беззащитный зад Гитлера («наш удар с тыла готовился»).

Я, признаться, сразу аж задрожал от волнения. Не знаю, как вы, а мне до зарезу хочется узнать имена и фамилии тех титанов, которых Сталин в ходе четырехлетних чисток «вывел» в застенках своих «инкубаторов»! Кто эти новые полководцы, взрощенные «еще одним маршалом» и неподверженные разлагающему влиянию этой тлетворной химеры — Тухачевского!

Я ХОЧУ ЗНАТЬ ИМЕНА ГЕНЕРАЛОВ, КОТОРЫЕ ДОЛЖНЫ ПОВЕСТИ СВОИ АРМИИ В «ГРОЗУ»!

На страницах… «Ледокола» мы видим гигантскую по масштабам и количеству потерь панораму операции «Гроза». Я, для себя, называю ее «Гибелью Нибелунгов» — действо столь же эпическое, сколь и фантастическое. В этой эпической постановке, затмевающей по масштабности гибель Атлантиды, Суворов бросает в воображаемый бой 15 армий.

Ну, неужто вам не интересна судьба их отборных командиров — завоевателей Европы?

Кто из звезд того самого суворовского «блестящего ансамбля» был среди них, а чье имя история от нас утаила? И не только история. Почему Суворов — автор этой постановки — не приводит их имен? Вот бы было наглядное доказательство — лицо армии, выкованной вождем в кровавом горниле «чисток»! Итак, смотрим:

3-я армия — командующий генерал-лейтенант В.И. Кузнецов (академия имени Фрунзе, выпуск 1936 года). Явно недосмотрели энкаведешники, а вот бы кому в подвал-то расстрельный! Ведь лично Суворов полагает, что «слушатели Военной академии им. Фрунзе, которых готовил Тухачевский, затем Эйдеман, затем Корк, по уровню подготовки были на уровне Охотникова, а может быть, и еще ниже. Таких не жалко» (с. 128). Впрочем, видимо, это случайность, недосмотр НКВД.

8-я армия в июне-июле 1941 года успела сменить аж трех командующих: П.П. Собенникова (генерал-майор), Ф.С. Иванова (генерал-лейтенант) и И.М. Любовцева (генерал-майор). Вам говорят что-то эти фамилии? Мне — нет!

9-я армия — июнь-сентябрь 1941 года — командующий Я.Т. Черевиченко. Стоп. А не тот ли это… МАМА! Да это же снова самый что ни на есть «типичный представитель разнузданной партизанщины, то есть бандитизма». Нет, вы только представьте, в стройную колонну сталинских паладинов невесть как опять затесался Тухачевский выкормыш! Выпускник Академии им. Фрунзе 1935 года! Да еще и комиссар кавполка в 1927-м! И это командир «самой мощной из советских армий»! Какой злодей доверил ему ее? Ату его! В расстрельный подвал!

11-я армия — генерал-лейтенант В.И. Морозов. Опять не помню!

10-я армия — генерал-майор К.Д. Голубев. Уж не выпускник ли Фрунзе аж 1926 года? То есть старше Якова Охотникова на курс? Эй, Суворов — полундра! Сталин в Европу метит, а у него в войсках партизанщина махровым цветом процветает!

12-я — генерал-майор П.Г. Понеделин.

5-я — генерал-майор М.И. Потапов.

6-я — генерал-лейтенант И.Н. Музыченко.

Личности по своему яркие, незаурядные, но… Увы. В суворовский похвальный список не вошли, равно как и в «Советскую военную энциклопедию», на удивление с Суворовым солидарную.

Черт возьми! Все командующие армиями первого эшелона по Суворову или безвестны или бездарны! НИ ОДНОГО ИМЕНИ ИЗ «НАСТОЯЩЕГО АНСАМБЛЯ» 1945 года! Караул! Кто ж нас в бой ведет?

Ладно, скрепя сердце, лезем во второй стратегический эшелон. По Суворову у нас в нем числятся лишь 16-я и 19-я армии. Как мы помним, в реальности их было больше, так что плюсуем к ним 20-ю, 22-ю, и 21-ю. Кто у нас второй на очереди в Европу?

16-я армия — генерал-лейтенант М.Ф. Лукин. Опять двадцать пять! Закончил курсы начсостава при Академии Фрунзе!

19-я армия — генерал-лейтенант И.С. Конев! Есть контакт! Ура! Наконец-то! Первое (и последнее) имя из «настоящего ансамбля»! Конев — действительно, боевой маршал, прошедший всю войну. Главный конкурент Жукова! Правда, что он делает во втором эшелоне? Что же товарищ Сталин не поставил его во главе той же «самой мощной советской армии — 9-ой» вместо «партизанщины» Черевиченко? На острие главного удара, так сказать? Ну как, догадались, или немного подсказать? Да потому, что Конев такая же, как и Черевиченко, «партизанщина», только на курс старше — Академия Фрунзе, выпуск 1934-го года. Между прочим, тот И.С. Конев, что «в одиночном числе выступил в защиту» «бездари» Уборевича «и стал восхвалять», и этот генерал-лейтенант Конев — одно и тоже лицо! (с. 232). Тот самый Конев, который в 1938 году в Монголии комкором сделал выволочку командиру и военкому полка «за огульное охаивание людей», и под личную ответственность приказал выдать 700 тугриков жене арестованного «заговорщика» А.П. Прокофьева. Наконец, тот самый Конев, который всю войну предпочитал пару раз огреть палкой своих облажавшихся подчиненных, а не отдавать их, как положено, под трибунал. Почему? Да потому, что расстреляют, а они ему живые нужны! На ошибках учатся! Во всяком случае, тогда, когда по книгам не дают. А то, как же! Ведь такое образование «ничего не стоит»!

Это не командармы, это какая-то глубоко эшелонированная и вовсю цветущая сплошная «ПАРТИЗАНЩИНА»! Все Корка-Уборевича обслушались и сидят довольные, «кукиши» в карманах крутят! Нет, правильно, наверное, говорил Суворов — мало их Сталин стрелял! И победы 1943–1945 годов тому живое подтверждение.

Наконец, возвратясь к тому гению, что доверил первый, да и второй эшелон поработителей «бездарям» и «партизанщине», поговорим еще раз о декавильках. Я ведь тоже могу взять Суворова за пуговицу (уж коли это обязательно, не побрезгую) и спросить у защитника товарища Сталина — а что такое… артиллерия, и для чего она служит? Для того, чтобы понять, какое назначение уготовил ей в будущей войне величайший «еще один маршал», военный гений (по Суворову), он же Вождь, а также почетный святой товарищ Сталин, следует обратить внимание на последнюю перед намеченным Виктором Освобождением военную заваруху. Какая роль отводилась артиллерии товарищем Сталиным по итогам финской войны?

В финской войне, как вы помните, Красная Армия, помимо «линии Маннергейма», столкнулась с неожиданной полупартизанской тактикой финских вооруженных сил. Как отмечали многие советские командиры, «Большое количество пушек обременяет в этих условиях стр(елковые) дивизии, а для их использования нет должных целей». Фраза «из пушки по воробьям» обрела буквальный смысл. Пушки могли бы уничтожать огневые точки противника… если бы кто-то знал, где они могут находиться. Противник-то замаскирован, или меняет свое расположение после считанных выстрелов.

«Отсутствие наблюдения и средств корректировки с воздуха, а также больших целей, наблюдаемых с переднего края, приводят к тому, что половина артиллерии бездействует. Стрельба по площадям малоэффективна и даже вредна». [818]

После первых неудач в предполье финских укреплений артиллерия была перераспределена, однако главная мораль, которую извлекли наши артиллеристы из приключившегося конфуза, была такова:

«На основе опыта Хасана, Халхин-Гола и войны с Финляндией следует сделать вывод, что в будущих войнах с любым противником Красной Армии нужно быть готовыми (для обеспечения успеха в наикратчайшее время и с малой кровью) к большому расходу мин, артиллерийских снарядов и авиационных бомб. <…> В то же время, нужно воспитать у личного состава армии разумное и бережное отношение к расходу снарядов, патронов и т. д., нужно помнить, что прежде всего сберегает снаряды и патроны правильная организация боя и дисциплина огня». [819]

Вроде бы все ясно — лупить почем зря в каждую из окружающих елок 152-мм чемоданами и глупо, и для страны накладно. Но… товарищ Сталин, как известно Суворову, мудрее всех на свете! По итогам финской войны он изобрел новую задачу артиллерийского огня.

«В разговоре с командующим 9-й армии В.И. Чуйковым. И.В. Сталин высказал, на первый взгляд, бесспорную мысль: „Надо выбирать одно — либо людей… пожалеть, но тогда не жалеть снарядов, патронов; либо жалеть патроны и снаряды, тогда людей будете расходовать. Что лучше?“

Чуйков. Лучше стрелять метко и попадать в цель.

Сталин. Неверно, это старо. Если бы наша артиллерия стреляла только по целям, до сих пор бы воевали. Артиллерия выиграла потому, что она в один день 230 тыс. снарядов положила. Ругали их за это, а я ругал, в свою очередь, почему не 400 тыс., а 230. [820] Если каждый 20-й снаряд попадал в кого-либо, хотя бы в избушку, это большое дело, если… каждый сотый снаряд попадал, это уже замечательно, вы разрушили тыл, не дали развивать оборонительных сооружений, не давали возможность делать подвозы… И мы оглушили армию. Вы знаете, что довольно значительная часть финнов сошла с ума от артиллерийских снарядов и специальные отделения в госпиталях Финляндии были открыты для людей, потерявших рассудок. Вот что значит артиллерия. Никогда снарядов в современной войне жалеть нельзя. Если будем жалеть — это преступление». [821]

Вот вам фраза из постоянно превозносимого Виктором верховного авторитета:

«Как вспоминает М.И. Гуревич, в мае 1941 года на одном из совещаний Сталин сказал, что истребители строить дешевле и проще, чем бомбардировщики, и поэтому их число надо наращивать. Он даже назвал цифру — дать армии не менее двадцати тысяч истребителей». [822]

Позовем на подмогу дворника, возьмем с его помощью Суворова аж за четыре пуговицы одновременно, и спросим его:

1. К какой войне готовился Сталин, если истребитель, по-вашему, — оборонительное оружие?

2. Как вы оцените компетенцию Сталина-военачальника, если его понятия о гармоничном и пропорциональном развитии ВВС находятся на уровне «строим не то, что надо, а что подешевле»?

3. Что вы скажете хорошего о гигантомании «отца народов», если он в 1941 году, имея в ВВС всего 19 583 самолета, предлагает понастроить еще 20 тыс. только одних истребителей?

4. Что товарищ Сталин думает делать, когда эти 20 тыс. истребителей устареют?

5. А промышленность вообще успеет эти 20 тыс. произвести до того, как они устареют? Или будем, как с И-16 и Т-35 клепать устаревшие конструкции «до последнего»?

Может хватит протирать заплесневелые кумачовые здравицы давно уже вынесенному из мавзолея вождю? Суворов, тридцатые кончились, культ личности уже отменили! Хорош за Сталина агитировать, надоело!

 

Глава 4

Про «настоящего стратега»

«Кроме Тухачевского и ему подобных у Сталина были настоящие стратеги. Первым и самым блистательным из них был Владимир Триандафиллов — отец оперативного искусства. Именно он в 1926 году дал первую приближенную формулировку теории „Глубокой операции“ в книге „Размах операций современных армий“. Далее Триандафиллов в книге „Характер операций современных армий“ развил свои идеи. Эти книги и сейчас остаются фундаментом советского военного искусства» («Ледокол», с. <56>).

Понятно, стоящим стратегом у Сталина был именно Владимир Кириакович Триандафиллов. Это он закладывал фундамент, пока другие воровали казенный кирпич на дачи. Но этот первый у Суворова пример «настоящего стратега» погиб еще в 1931 году, а его труды шельмовались «любимым наркомом» Ворошиловым вплоть до 1940 года.

Другой пример, Шапошников, хоть, слава Богу, не погиб, но далеко не всегда встречал понимание вождя, в 1942 был снят с поста начальника Генштаба, а в 1943 снят со всех оставшихся постов и до самой кончины упрятан на почетную должность начальника Академии Генштаба. Вам не кажется, что как-то невесело складываются судьбы сталинских стратегов, что «настоящих», что ненастоящих? Может «настоящий стратег» появился у Сталина после Шапошникова?

Вполне возможно, ибо его преемником на посту начальника Генштаба стал молодой, талантливый и крайне любимый Сталиным Александр Михайлович Василевский. Ну, чем не кандидат в «настоящие стратеги»?

Но почему из уст нашего всезнающего эксперта Суворова мы это имя слышали лишь в числе прочих? Почему, единожды назвав Василевского учеником настоящего стратега Триандафиллова, Суворов на этом осекается? Казалось бы вот он — неуловимый «настоящий стратег»! Вот он, альтернативный клятой тухачевщине сталинский супермозг! Но не кричит об этом Суворов. Правая рука Сталина, Василевский, у нашего правдоруба — бесплотная фамилия. Специально все пять книг просмотрел, везде Василевский — лишь фамилия в списке. Как же наш военный гуру Суворов берется писать историю стратегической мысли РККА, если ее венец, планировавший все ключевые операции войны, остается «за кадром»: вроде бы есть, а вроде бы и нету. Почему?

Слово — Василевскому.

«В разработке теории наступательных операций принимал участие заместитель наркома М.Н. Тухачевский, творчески развивавший проблемы ведения боя в своих трудах „Маневр и артиллерия“, „Бой пехоты“, „Наши учебно-тактические задачи“». [824]

«Вот почему теория глубокой операции становилась все более актуальной.

Большую роль в дальнейшей разработке этой теории сыграли Штаб РККА, командующие родами войск и военными округами, начальники их штабов, работники УБП, начальники военных академий, видные теоретики и практики военного дела. Неослабное внимание ей уделяли замнаркома М.Н. Тухачевский, командующий Белорусским военным округом И.П. Уборевич, командующий Украинским военным округом И.Э. Якир, командующий Военно-Воздушными Силами Я.И. Алкснис. Важные проблемы разрабатывались в трудах М.Н. Тухачевского „Характер пограничных операций“ (1934), И.П. Уборевича „Оперативно-тактические и авиационные военные игры“ (1929), Г.С. Иссерсона „Эволюция оперативного искусства“ (1932), С.Н. Красильникова „Организация крупных общевойсковых соединений“ (1933), В.Л. Меликова „Проблема стратегического развертывания“ (1935), в трудах В.К. Триандафиллова. В результате теоретической и практической деятельности видные талантливые военачальники армии разработали в ходе командно-штабных учений, военных игр, полевых поездок и войсковых маневров новые и оригинальные формы и методы ведения вооруженной борьбы. Этот багаж был весьма полезен в годы Великой Отечественной войны». [825]

«Из значительных событий 1935 года упомяну об участии командования и штаба Приволжского военного округа в стратегической полевой поездке на территорию Белорусского округа. Руководил ею командующий Белорусским военным округом И.П. Уборевич. Наш округ представлял одну из армий, а мне приказано было возглавить в ней оперативный отдел. Польза от полевой поездки в Белоруссию для ее участников, как и вообще от всех учебных мероприятий, проводившихся такими специалистами военного дела, как И.П. Уборевич, была огромной. Что касается меня лично, то я фактически впервые сумел серьезно проверить свою оперативную подготовку. В рамках Приволжского округа такой возможности мне ранее не предоставлялось». [826]

Ну что, достаточно ясно выражается Василевский? Всякий, кто не будет брать с Суворова пример и почитает книгу Василевского «Дело всей жизни», найдет там еще много-много таких цитат.

Вот и получается, что Василевского Суворов «любит, не читая». Вернее читая, но только строго избранные предложения. И Новикова чтит, лишь пока тот молчит в тряпочку. Не то быстренько его «переоформит» как «партизанскую бездарь». Всего делов-то — два росчерка пера!

Так что? Поверим единственному названному Суворовым ученику «настоящего стратега» — Триандафиллова? Нет? А почему? Не потому ли, что бессменный глава сталинского генштаба с 1942 года Василевский диаметрально противоположного мнения о дарованиях столь навязчиво поносимых Суворовым «бездарей» — Тухачевского, Уборевича, Иссерсона, Алксниса и прочих?

Вот и идет Суворов «другим путем», спотыкаясь и падая, вихляя и кружась.

Потому и не найдете вы у него имя, того самого, «НАСТОЯЩЕГО СТРАТЕГА».

 

Глава 5

К чему это привело

Суворов как-то не задумывается (и нас просит этого не делать) о том, не были ли правы немецкие генералы, под конец войны начавшие игнорировать приказы фюрера.

Яркий пример — 6-я армия Паулюса. Элита вермахта. Сам фюрер заявил, что с нею «можно штурмовать небеса». Оная армия, не дойдя до небес, попала в город Сталинград, где намертво застряла вплоть до зимних холодов и русского наступления. Как только появилась угроза окружения, чуть ли не весь ОКБ насел на премудрого фюрера с просьбами и увещеваниями: мол, давайте не будем играть в героев, отведем войска. Наступление встало и, пока зима на дворе, продолжения его не предвидится. Так чего нам терять в этих развалинах? А сохранить можно целую армию, солдат и офицеров, имеющих боевой опыт пяти кампаний! Но нет! Фюрер поставил на место «паникеров» и «бездарей» из ОКБ, а Паулюсу прозрачно намекнул, что если тот отведет армию сам, то будет болтаться в петле из рояльных струн. Тот, как и Мерецков, все понял правильно. Четко следуя инструкциям фюрера, Паулюс дождался, пока более двух третей 6-й армий не отправились «штурмовать небеса», а когда дело дошло лично до него, просто сдался в плен (как ни странно, от этого его не удержал даже высланный ему аэропочтой маршальский жезл). Да еще и по радио советскому выступил с серией лекций для немецких солдат на тему «Что такое полководческий гений фюрера, и к чему он нас приведет».

Эту историю в общих чертах в 1942 году предвосхитил наш генерал Власов, по непонятным суворовской науке причинам не пожелавший, согласно рекомендациям лучшего друга советских гробовщиков, покончить жизнь самоубийством.

Кажется, вполне рельефная картина того, как при гениальных вождях «ансамбль не менее выдающихся генералов и маршалов» плавно трансформируется в «бездарей» и «истериков».

Не любят люди, когда в них стреляют! Тем более, когда стреляют свои. Тем более, за чужие ошибки!

Причем свои построения наш доблестный разведчик опроверг не как-нибудь, а всей историей своей разведывательной жизни: в Москву возвращаться не пожелал, в Англию пути сам без компаса нашел, резидентуру в Женеве заложил. А теперь с высокой трибуны доказывает нам, насколько это мудро и прозорливо — держать у своих генералов наган у виска. Так вы этой премудрости курсантов английских учите? В таком случае я крайне обеспокоен безопасностью британских границ. Полетит английский летчик в сотый раз Ирак бомбить, а воспитанный Суворовым офицер ему и скажет — «Смотри мол, щучий сын, не дай Бог тебе цель не разбомбить, — перед строем расстреляю весь экипаж, из вертолетных пулеметов!». И не дай бог пилоту эту цель не поразить! Боюсь, что при нынешней точности НАТОвского бомбометания ВВС Саддама Хусейна скоро будет комплектоваться, в основном, из англоязычных перебежчиков.

Возьмем для примера разведку. Вот вам конкретный человек — Новобранец Василий Андреевич. С весны 1940 года — работал в Разведупре РККА, после ареста начальника информотдела — Пугачева, взятого «за компанию» с начразведупра — Проскуровым, стал замначальника информотдела. С зимы 1940–1941 года — врио начинформотдела. В мае 1941 смещен и уволен во внеочередной отпуск, закончившийся после начала войны назначением в действующую армию. Что всегда пишут генералы в своих мемуарах о начале своей карьеры? «С детства мечтал…», «был счастлив что попал…», «по счастливому стечению обстоятельств был направлен…» и т. д. и т. п. Теперь читаем Новобранца, и тихо стонем:

«О разведке не думал. Больше того, работать в разведке я просто не желал и старался быть от нее подальше…

Доходили до нас также слухи, что в разведке люди „исчезают“ — таинственно, быстро и без следа. Например, в 1937 году исчез начальник Разведотдела штаба Ленинградского военного округа полковник Гродис. Лишь недавно я узнал, что он сидел в концлагере, а годы спустя был реабилитирован. Один за другим „пропали без вести“ начальники Разведуправления Ян Берзин, Урицкий, зам. начальника Разведупра Никонов и многие другие. Что ж удивительного в том, что молодые офицеры чурались разведки как черт ладана». [827]

Люди добрые, простите меня, когда замначальника, а вскоре и начальник (врио) Информотдела РККА честно заявляет, что в гробу он видел такую должность, причем сама работа — очень даже ничего, но вот обстановка?..

А вот еще — Рокоссовский вспоминает:

«Незадолго до войны огромное количество командиров и политработников было выдвинуто снизу на крупные должности в войсках. А опыт? Знания? Ориентировка в масштабах, о которых товарищи и не мечтали? Все это приходилось приобретать уже в боях. Лобачев рассказывал мне, как он, старший политрук, чуть ли не в течение месяца стал дивизионным комиссаром; в тридцать девятом был поставлен во главе политического управления Московского военного округа. Он считал за счастье, что весь 1940 год ему довелось служить на одном месте — в должности члена Военного совета в новой 16-й армии, создававшейся в Забайкалье, и с горячей признательностью отзывался о её командующем. И все-таки ему приходилось очень туго. Помогли живой ум, организаторский талант и большевистское умение учиться у жизни». [828]

Воистину — чисто большевистское умение. Все остальные учатся в учебных заведениях или, как минимум, по книгам. У нас учатся у жизни. То есть: подожгли роту бетешек в лобовой атаке — смекает командир, что нельзя на БТ в лоб на немца переть — перебьют. И это еще в том счастливом случае, когда этот командир сам в БТ не сгорит. Иначе полученный «от жизни» опыт полыхнет ясным пламенем вместе с офицером. Чья это вина? Офицера? Бездарь он? Или как вы, Витя, хлестко заявили, что «Гитлер персонально отвечает за то, что поставил во главе авиации увешанного орденами дурака, и за то, что держал Геринга на этом посту до самого последнего дня» (с. 15). Прекрасно! Геринг — дурак в орденах! Вот только почему он продержался до конца войны? Не потому ли, что в 1941 году подчиненные этого «дурака» с первого дня БЕЗРАЗДЕЛЬНО господствовали в нашем небе. А тщательно «вычищенные» (по вашей логике, специально для грядущей войны) товарищем Сталиным красные военлеты исчезли из поля зрения вплоть до битвы за Москву?

Кто тут нам предлагал цыплят по осени считать? Вот она осень — немцы (согласно Суворову — подчиненные дурака и вообще тухлые бройлеры) — в воздухе хулиганят. А сталинские соколы где? Кто ответственен за состояние авиации в начале войны, к которой столько готовились? Ан нет — тут Суворов меняет галс — виноваты бездари, неправильное «шакалье» оружие, баба Марфа, арктические муссоны, солнечная активность, Альдебаран не вошел в дом Водолея — короче всё, что угодно, кроме главкома — товарища Сталина! Его руками не трогать! Знаете, кто Суворов после этого? КРАСНЫЙ ФАЛЬСИФИКАТОР! Как и положено последнему, он грудью стоит за чистоту полководческого гения кремлевского горца, причем всех остальных шельмует «бездарями» направо и налево. К чему ведет этот «защитник чести Родины»? К тому, что наши войска были наголову разбиты «УВЕШАННЫМ ОРДЕНАМИ ДУРАКОМ»! А если нас бьют дураки, то кто после этого мы? Вопрос оставляю открытым.

Кстати, в связи с вопросом о расстреле комиссаров. Суворов утверждает, что стрелять комиссаров — очень хорошо и правильно (мавр сделал свое дело…), потому что основная их функция, согласно ему же, состояла в том, чтобы, расстреляв всех «бездарей», быть в свою очередь тоже вычищенными. Конвейер у нас был такой. Все постоянно друг друга стреляют. Кто командует — непонятно. Один только в кабинет въехал — сразу начинает рыть компромат, а другой, этажом ниже, в свою очередь, уже роет на начальника. А армия живет помимо компроматящегося командирского состава. Самотеком.

Что должна делать армия перед войной, если она, конечно, не хочет впервые выиграть только в Московской битве? Тренироваться. А что делала наша? Играла в шпионов. И вот результат — к началу суворовского «освобождения» армия подготовила кучищу отличных специалистов по сбору порочащих сведений, по удерживанию места, по правильным высказываниям и осторожности в кругу сослуживцев. А вот учиться воевать им приходилось только в свободное от своего основного занятия время. И эти их навыки в войне оказались непригодными.

Однако когда военачальники заняты отловом диверсантов и шпионов в своей собственной среде, что же происходит с войсками? Они превращаются в самоистребительные батальоны. Вы спросите, при чем здесь противник? А он, пока еще только на картах и учениях, идет на Москву. В то время, как штабы, дрожа от нетерпения, ждут, пока их начальники ошибутся, «подставившись» под расстрельную категорию, чтобы занять места самим.

Вы не знаете, что такое «Вридство»? Жаль, потому что эпидемия этого самого «вридства» захлестнула предвоенную армию с головой. Врид — временно исполняющий должность. Дело в том, что для того, чтобы стать полноправным командиром, допустим, дивизии, советскому военному требовалась рекомендация его непосредственного начальства. А начальство что — крайнее? Нет, оно совсем не крайнее, и тоже жить хочет. Поручишься за какого-нибудь перспективного аса-истребителя Смушкевича, только что из Испании, сталинский любимец… А он вдруг врагом народа окажется внезапно. И к тебе в кабинет придут и спросят — а как же ваше поручительство, Георгий Константинович? Ведь, напомню, перед войной Сталин, пытаясь остановить разгул репрессий в армии, чтобы не остаться ей перед войной совсем без башки, ввел новшество — «органы» могут брать военачальника только после санкции его непосредственного руководителя. И за санкцией на арест Смушкевича надо идти к Жукову. А тот и рад бы отказать, но не может — страшно. Ведь тогда уже пойдут к начальнику Жукова — Тимошенко, с просьбой дать добро сразу на два ареста… Свили, понимаешь, гнездо, враги народа. А Тимошенко откажет, так и к Ворошилову заглянут, а уж этот-то «товарищ свой в доску, безотказный». А чем больше чин «врага народа» — тем больше за него медаль.

И заполонили армию вриды. Командиры формально есть (правда, не все), а никто ни за что не отвечает, только временно исполняет должность, например, командира дивизии. И называется — врио комдива такой-то. А кто комдив? Никто! Красиво? А вы стреляйте их побольше, еще не то увидите.

Да, кстати, разглядывая гору трупов, еще вчера бывших мозгами РККА, можно пропустить очень важную вещь. Отвлечемся от армии, забудем о ней на время. Дело в том, что Суворов снова, гуляя по тесному вольеру слона, ухитрился оного же слона и не заметить. Как это возможно, спросите вы? Еще как! Главное — желание не увидеть, а уж избирательная слепота — дело наживное. И, кстати, прибыльное.

Дело в том, что избиение руководящих кадров со спешной заменой оных на людей «с низов» — отнюдь не только лишь армейская специфика. Рассматривая очищение РККА, проводившееся будто бы для повышения ее боевых качеств, Суворов не заметил, что точно те же самые процессы проходили в тридцатые и начале сороковых годов во всем обществе. Все общество «очищалось» от наиболее заметных людей, наиболее отличившихся в предшествовавших событиях, а потому — наиболее весомых и способных на самостоятельность. И армию чистки затронули значительно позже, чем всех прочих. Отстрелы в РККА начались только в 1936–1937 годах, а в стране тем временем уже прошло две волны репрессий — 1932–1933 и 1934–1935 годов.

О событиях 1935 года говорят, что «Формально намеченное мероприятие предполагало проверку наличия и подлинности партийных билетов и учетных карточек. Однако фактически проверка, проходившая в мае-декабре 1935 г., представляла собой чистку с применением арестов».

Так, например, «НКВД Украины за несколько месяцев, в течение которых проводилась проверка, предоставил партийным органам досье на 17 368, управления НКВД по Ивановской области — на 3 580, по Западной области — на 3 233 коммунистов. В свою очередь, партийные органы передавали в НКВД данные на исключенных в ходе проверки из партии. Чекисты брали их на учет, вели за ними агентурное наблюдение. Многие из исключенных были арестованы». [833]

В этих событиях практически все исследователи усматривают пролог к апогею репрессий в системе управления СССР в 1937–1938 годах. И всех этих людей, попавших в приведенные выше цифры, тоже надо считать «бездарями» и «карателями»? Понимая, что если чистку в армии с помощью тотального вранья еще можно как-то дотянуть до «очищения», то точно те же самые процессы, проходившие в целом обществе романтизировать и оправдать никак не удастся, Суворов предпочитает просто о них не знать. И ходит по тому самому слоновнику с криками — «Слона нет!!! Я изучаю лишь свисающую с неба веревочку, которую отдельные глупые историки пытаются объявить слоновьим хвостом».

Армию чистки затронули чуть ли не в самую последнюю очередь, когда «на гражданке» аресты уже бушевали вовсю. Все общество, лишившись в первую и вторую волну репрессий самых заметных людей, каждый раз заново «очищалось» от наиболее заметных среди оставшихся. Повсюду, таким образом, происходила культивация серости, «Дарвин наоборот», под лозунгом: «Выживает среднейший». Просто в армии, до поры бывшей оазисом спокойствия, это выразилось отстрелом командиров и комиссаров. А в обществе…

Для примера предлагаю взять НКТП — Наркомат тяжелой промышленности. В первую очередь потому, что история его руководителя — Серго Орджоникидзе, отлично осознававшего пагубность проводящейся чистки для функционирования отрасли и потому пытавшегося затормозить «очищение» своих работников, — выделяется на фоне смирившихся соратников Сталина.

Начнем с предыстории. Был у нас, если помните, такой шахтер — Стаханов, в честь которого было названо движение ударников, перевыполнявших план. Кроме сомнительного экономического эффекта этого явления, политическое руководство СССР с удовольствием начало использовать его, помимо, разумеется, возбуждения энтузиазма и как материала пропагандистских кампаний, для организации новой волны «спецеедства». Было заявлено, что в экономических проблемах виноваты инженерно-технические работники и хозяйственники — «специалисты», «зажимающие» простых работяг, которые практически каждый, что твой Стаханов, дай только развернуться. Сталин заявлял, что главным тормозом развития стахановского движения является саботаж инженерно-технических работников и хозяйственников, и требовал беспощадно ломать его.

Подобная политика в течение нескольких месяцев нанесла промышленности огромный урон. Это, с одной стороны, заставило несколько отступить Сталина, а с другой, сделало более решительными хозяйственных руководителей. Хорошо зная о реальных причинах многочисленных провалов и неувязок в экономике, истинную цену обвинениям во вредительстве и саботаже, они начали возмущаться, обращаясь, разумеется, к своему начальству — наркому тяжелой промышленности С. Орджоникидзе.

«Основная причина невыполнения нашим трестом производственной программы, — заявил управляющий трестом „Сталинуголь“ А.М. Хачатурьянц, — это неудовлетворительная работа командного состава… Командный состав не работает интенсивно вследствие обвинений, которые без разбора предъявлялись к нему… Вместо того чтобы думать, каким образом ввести те или иные новшества… инженеры, боясь попасть в положение саботажников или консерваторов, старались все делать по букве закона»… Орджоникидзе поддержал такие выступления. Он назвал обвинения инженерно-технических работников в саботаже «чепухой». «Какие саботажники! За 19 лет существования Советской власти мы… выпустили 100 с лишним тысяч инженеров и такое же количество техников. Если все они, а также и старые инженеры, которых мы перевоспитали, оказались в 1936 г. саботажниками, то поздравьте себя с таким успехом. Какие там саботажники! Не саботажники, а хорошие люди — наши сыновья, братья, наши товарищи, которые целиком и полностью за Советскую власть», — заявил Орджоникидзе и был поддержан «бурными и продолжительными аплодисментами». [835]

Орджоникидзе слыл человеком упрямым и с тяжелым характером, поэтому, несмотря на постепенно усиливавшиеся репрессии (на дворе был 1936 год), он все время предпринимал попытки защитить своих подчиненных, причем в ряде случаев нарком добивался своего. Есть несколько получивших широкую огласку случаев прекращения гонений нескольких директоров крупных промышленных предприятий благодаря личному вмешательству Орджоникидзе. Так, например, были оставлены в покое директоры Криворожского металлургического комбината, Саткинского завода «Магнезит» в Челябинской области и Кыштымского электролитного завода (тоже Челябинской области).

Типичной, в своем роде, была история начальника доменного цеха «Запорожстали» М.Я. Горлова: «Я прошу Вас, товарищ Орджоникидзе, вмешаться лично, или через товарища Ежова и выяснить мою непричастность к такому тяжелому обвинению — троцкизм». Нарком заступился и в этом случае.

Однако обратите внимание, что больше всего волновало сталинских «любителей чистоты». Справляется ли начальник домны Горлов с работой? Выполняет ли план? Качественно ли ведет плавку? Ничего подобного! Все производственные качества начальника Горлова и его таланты руководителя отходят на второй план перед важнейшим вопросом — а не троцкист ли этот Горлов? И в случае его ареста кто заступит на освободившийся пост? Лучший металлург? Или более осторожный в своих действиях, идеологически подкованный, скользкий товарищ?

Однако уже осенью 1936 года возможности Орджоникидзе по защите своих работников сильно сократились, поскольку был арестован один из ближайших сотрудников наркома — Пятаков, и родной брат Орджоникидзе — Папулия. В такой же ситуации оказался в то же время и нарком путей сообщения Л.М. Каганович, тоже сопротивлявшийся «очищению» советских железных дорог, у которого были арестованы несколько ближайших сотрудников. Разной была их реакция на акцию устрашения со стороны Сталина — Каганович испугался, и стал служить вождю еще более преданно, плюнув на потерю кадров в своем наркомате и связанную с этим дезорганизацию работы НКПС. Орджоникидзе не смирился:

«Отбиваясь от наседавших со всех сторон неприятностей, Орджоникидзе был ограничен в своих возможностях приостановить репрессии. Единственно, на что он надеялся, — это доказать Сталину, что усиление террора неоправданно. И, чтобы не раздражать вождя, избрал при этом такую тактику: НКВД уже разоблачил основную массу врагов, и главная задача состоит в том, чтобы добросовестным трудом восполнить последствия вредительства. Эту мысль Орджоникидзе повторял во всех своих последних речах». [837]

Даже в своем докладе о вредительстве в тяжелой промышленности на Пленуме ЦК ВКП(б) он упомянул об этом самом вредительстве только «для галочки».

Более того, после арестов еще нескольких работников тяжелой промышленности, в числе которых были, к примеру, начальник Уралвагонстроя, начальник строительства Кемеровского химкомбината, начальник «Средуралмедьстроя», на основе выбитых из вновь арестованных сотрудников НКТП и директоров предприятий показаний, Орджоникидзе не опустил руки. Он разослал комиссии на объекты, руководимые арестованными, с тем, чтобы те беспристрастно и профессионально разобрались с каждым конкретным пунктом обвинения, решив, было ли вредительство вообще. Глава отправленной в Кемерово комиссии получил из уст наркома следующее напутствие: «Вы подойдите к этому делу как техник, постарайтесь отличить сознательное вредительство от непроизвольной ошибки — в этом главная ваша задача». То есть было поручено найти оправдательные материалы на арестованных руководителей, потому что в реальность их вредительства никто не верил. Наркому требовалось не подтверждение «компромата» от НКВД, а его техническая и экономическая экспертиза. Именно отсутствие вредительской деятельности и было установлено во всех случаях. Конечно, имели место отдельные недостатки, но, в частности, дела на «Уралвагонзаводе» обстояли даже лучше, чем на других аналогичных стройках региона. Обо всем этом нарком был оповещен по телефону.

Вооруженный этими известиями, Орджоникидзе, не дожидаясь прибытия в Москву своих эмиссаров, отправился к Сталину, намереваясь с фактами в руках доказать пагубность продолжения репрессий среди работников его наркомата и руководителей предприятий тяжелой промышленности.

Однако в ходе прошедшего разговора выяснилось, что Сталин не пойдет на изменение своей политики, после чего Орджоникидзе пришел к себе домой и застрелился.

Как полагают современные исследователи, это был «последний аргумент» для вождя и учителя, не желавшего осознать, что проводимое им уничтожение научно-технической и хозяйственной элиты страны самым печальным образом сказывается на работе тяжелой промышленности.

А что такое для СССР тяжелая промышленность? Это в первую очередь производитель вооружения. Точнее — это единственный источник оружия для РККА, поскольку за границей нам продадут только явное старье и только втридорога. Обратите внимание на названия предприятий, мелькавших в тексте — среди них исключительно гиганты индустрии, в том числе «Уралвагонзавод» и Криворожский металлургический комбинат! Напомню, что первый завод в войну получил известность как «Танкоград», то есть это та самая кузница, откуда вышла большая часть советских танков, воевавших на фронтах Великой Отечественной, а второе предприятие — один из крупнейших в СССР производителей броневой стали.

Так кого вычищало «очищение»? Людей, имеющих бесценный опыт успешного (об этом идет речь в докладах руководителей комиссий наркому Орджоникидзе) руководства строительством и управления на объектах тяжелой индустрии в годы первых пятилеток, в условиях очень похожих на военные!!! Именно тогда заводы сооружались с помощью кирки и лопаты в чистом поле в рекордные сроки, а перед войной, в рамках (по Суворову) к ней подготовки их арестовывают. Арестовывают вопреки успешной хозяйственной и производственной работе. И это — в интересах повышения обороноспособности? Скажите — чьей?

Еще один штрих. Директор оружейного завода в Ижевске писал об обстановке на предприятии в ходе воспеваемого Суворовым «Очищения». Полюбуйтесь, как славно оно повлияло на производство:

«Проект реконструкции завода рассматривали больше года… А тут еще особая обстановка, в которой возникало много непредвиденного. Арестовали по неизвестной для нас причине начальника винтовочного производства, а вместе с ним семнадцать других инженерно-технических работников. Производство начало лихорадить, руководители многих участков стали работать неуверенно. И вышло так, что в течение двух месяцев мы не могли сдать ни одной винтовки: сплошная браковка стволов. То работники ОТК цеха забракуют, то работники ОТК завода, то, наконец, представители военной приемки…

Именно в этот период на заводе проходили партийные собрания, на которых „разоблачались“ те, кто когда-то служил в армии Колчака. В таких условиях даже президиум собрания выбирали по два-три дня. А руководителей завода, секретаря парткома нередко вызывали в здание управления внутренних дел. Спрашивали, почему много брака, почему идет брак в литейных цехах, особенно в чугунном. Объясняли как могли…. Во всяком случае, эти вызовы нервировали специалистов, вносили еще большую „перестраховку“ в работе. <…>

В связи с такими событиями главному технологу, главному конструктору и особенно главному инженеру приходилось решать множество дополнительных дел, которые в других условиях могли быть решены начальниками цехов и начальниками производств…

Не случайно в этот период к нам стал часто приезжать начальник нашего главка Иван Антонович Барсуков… В острой ситуации он, взъерошив волосы, почти серьезно говорил:

— Ты знаешь, Владимир Николаевич, если мы этот вопрос не решим — тюрьма». [842]

Однако, на этом испытания для «очищающегося» производства стрелкового оружия для РККА не кончились.

«За три месяца до начала войны на нашем заводе вдруг появились представители Государственного контроля. Этот орган возглавлял Л.З. Мехлис. [843] И вот спустя месяц руководитель приехавшей группы просит встречи для ознакомления с протоколом проверки. Прочитав протокол, я пришел в ужас от тех беспорядков, которые обнаружены на заводе. Акт представлял собой целый том наших „грехов“. Однако самым невероятным оказалось то, что о работе завода, выполнении плана, состоянии техники, то есть о самом главном, в протоколе не было ни слова. Зато всяких других нарушений, истинных и мнимых, хоть пруд пруди. [844]

Для проверки работы завода прибыло сразу 30 контролеров. Руководитель группы показал мандат, в котором говорилось, что ему поручено проверить состояние дел на заводе и представить доклад руководству. <…>

Пока материалы рассматривали в Госконтроле, грянула война. Я был переведен в Москву на должность заместителя наркома вооружения. Но Мехлис все же обо мне не забыл: вызвал и сделал устное внушение…

Позже я понял, что иных результатов комиссия Госконтроля и не могла получить. Контролеры хорошо видели, что завод работает ритмично, план выполняет в срок, программа шла даже с опережением. Что в таком случае заносить в протокол? Только положительные факты? А ведь цель проверки — выявить прежде всего недостатки. Когда же ничего серьезного нет, идут в ход факты второстепенного, а то, как в нашем случае, и третьестепенного значения». [845]

Аналогичная комиссия работала перед войной и в НИИ ВВС. Это уже ближе к армии, однако ситуация та же самая. В поисках недочетов комиссия, проработавшая там несколько месяцев с апреля 1941 года, очень осложняла работу института. У очевидца этих событий, В.И. Алексеенко, свой взгляд на «очищение». Он утверждает, что репрессии не оказали серьезного влияния на поражение РККА в 1941 году; гораздо важнее, по его мнению, было влияние общего технического отставания советской промышленности от немецкой на 1941 год. Видимо, по этой логике, иначе, чем под Москвой, военное столкновение тогдашнего СССР с поднявшейся на европейской индустрии Германией закончиться и не могло.

Кроме того, Алексеенко полагает, что роль Сталина в организации репрессий не так уж и велика, гораздо большая ответственность лежит на тех, кто подписывал представляемые различными проверочными комиссиями акты. Комиссия — люди маленькие, им поручили найти недочеты, они их и находят. А вот военные начальники, сдававшие своих подчиненных, могли разобраться, в чем дело, и не допустить арестов невиновных людей.

Однако, во-первых, у ВВС своя специфика, и там техническое отставание действительно сыграло решающую роль, на земле дела обстояли несколько иначе. А во-вторых, репрессии нанесли основной вред как раз в том, что люди, принимающие решения, начали бояться за свою жизнь, что отнюдь не благотворно сказалось на качестве их работы. Ведь у комиссии не хватило мужества признать, что Ижевский завод не имеет серьезных недостатков в работе, как же, ведь поручено найти! А у начальников, подписывавших разрешения на арест подчиненных, не хватало мужества заявить, что комиссия не права. А у Сталина не сто глаз, чтобы проверять результаты деятельности всех надзирающих комиссий.

Атмосферу, в которой на самое простое и очевидное действие требуется изрядная смелость, можно называть как угодно, только вот рабочей ее не назовешь. И каждый, кто ни вспоминает о том времени, неизменно говорит, что воспетое Суворовым «очищение» самым неблагоприятным образом отразилось на работе, которую они тогда выполняли.

Причем, если Суворов, поднатужившись, смог найти аналог сталинскому «очищению», правда, весьма далекий, в уничтожении Гитлером верхушки штурмовиков, то аналогичного избиения научно-технической элиты в сфере оборонной промышленности, серьезно дезорганизующего ее работу, ему, при всем желании, найти где-либо еще не удастся.

И, наконец, даже если оставить в стороне все остальные негативные последствия «очищения» РККА от наиболее заметных фигур, остается вопрос чисто механической замены выбывших. Ведь на место расстрелянных и уволенных кто-то должен был заступить! А ведь параллельно чисткам армия еще и росла.

Предлагаю, раз Суворов так любит автобронетанковые войска, взять именно их. Товарищ Сталин разворачивал 29 мехкорпусов, спешно переучивая на рядовые танковые специальности военнослужащих из других родов войск.

Но если вчерашние артиллеристы, связисты и шоферы все же годились на роль наводчиков и механиков-водителей, то на руководящие должности назначать было просто некого (вот когда сказались последствия «чисток» предыдущих годов). Командирские навыки, опыт и ответственность выковывались многолетней практикой, и в канун войны во многих штабах остались неукомплектованными даже ведущие отделы, включая оперативные и разведывательные (так было в 15-м, 16-м, 19-м и 22-м мехкорпусах)…

Командные кадры готовили Военная академия механизации и моторизации (ВАММ) в Москве и годичные курсы при ней. Для подготовки командного и технического состава среднего звена расширялась сеть учебных заведений АБТВ…

Но, несмотря на все усилия, проблема командных и технических кадров была очень острой. Вот данные по некоторым соединениям на июнь 1941 г.: в 35-й тд 9-го мк КОВО вместо 8 командиров танковых батальонов имелось 3 (укомплектованность 37%), командиров рот — 13 вместо 24 (54,2%), командиров взводов — 6 вместо 74 (8%). В 215-й мд 22-го мк КОВО не хватало 5 командиров батальонов, 13 командиров рот, укомплектованность младшим командным составом — 31%, техническим — 27%. 11-й мехкорпус ЗапОВО был обеспечен командными кадрами на 36%.