Ключ легко повернулся в замочной скважине. Коллингс спрятал его в карман и толкнул дверь. В нос ударил затхлый запах, так характерный для давно не проветриваемых помещений. Пологий трап вел в обширный холл. Питер медленно перемещал луч фонарика, который вырывал из темноты все новые предметы мебели, которые отбрасывали огромные тени на переборки, покрытые обоями золотистого оттенка.
В какой-то момент его ослепил блеск света. Он застыл на месте, затем направил луч своего фонарика на то место. В темном холле заблестели два рефлектора. Один он держал в руках, другой светил ему прямо в глаза. Он стоял напротив большого зеркала, обрамленного узорчатой рамой в стиле арт-нуво. Оно находилось метрах в двадцати от Коллингса. Отраженный в зеркале образ показал ему реальные пропорции, и он почувствовал себя невзрачным и потерянным в этом огромном помещении.
Он подошел к стойке обслуживания пассажиров, поверхность стола которой была покрыта толстым слоем пыли. Он провел по ней пальцем — нарисовалась четко выраженная линия. Пыль, осевшая повсюду, могла стать его союзником. Посреди океана, конечно, не было возможности проводить дактилоскопические исследования, однако не представляло труда найти места, где слои пыли были нарушены. А это стало бы неопровержимым свидетельством действий одного из подозреваемых.
Внимательно, метр за метром Коллингс осматривал холл. Он не спешил, но не нашел ничего достойного внимания. Спугнул несколько крыс, освещая по очереди все закутки в надежде, что наткнется на таинственные ловушки. В ходе этой работы он убедился, что скрупулезная проверка всей пассажирской части лайнера заняла бы у него целую неделю: десятки залов, салонов, коридоров, баров, кухонь, магазинов... Наконец, несколько сотен кают, и вполне возможно, что часть из них будет заперта. А он даже не знал, где находятся ключи. Однако он не пал духом, рассчитывая на счастливый случай. Только случай мог навести его на след, могущий помочь в решении понурой тайны бывшего лайнера «Звезда морей». Коллингс вернулся к главному входу и начал исследовать палубу холла. Это был хороший помысел. От дверей вела заметная тропка, вытоптанная среди пыли. Она шла через весь холл и раздваивалась у входа в салон приема пассажиров. Следы вели не только внутрь его, но и вдоль коридора, идущего в глубь помещений.
Коллингс направился в салон. Салон был огромный, следы расходились в разных направлениях. Он начал систематически проверять палубу и мебель, продвигаясь зигзагами от переборки к переборке. В луч фонарика то и дело попадали крысы, которые с писком разбегались по темным углам. Этот зал назывался Малиновым. Тут и там свисали обрывки обоев, обнажая сырые бурые переборки. Диваны и кресла пугали торчащими, изломанными пружинами, между которыми лежали пучки морской травы. Внутренности старой мебели производили неимоверное количество пыли, которая забивалась в рот и нос. Коллингс задыхался.
Он провел в салоне часа два и начал задумываться, есть ли смысл во всем этом предприятии. Свет фонарика начал тускнеть. Коллингс был готов к этому и заменил батарейки, а использованные положил в карман. Ему захотелось отдохнуть и выкурить сигарету. Он нашел стул, рядом с которым стояла переносная латунная пепельница. В ней лежали два окурка. Он задумался над тем, помнят ли они лучшие времена этого салона, или это след посетителей недавних дней. Сигарета не пришлась ему по вкусу, он сделал несколько затяжек и старательно загасил ее.
Коллингс двинулся дальше. Наконец в луче фонарика что-то привлекло его внимание. На серванте в углу салона он увидел места, очищенные от пыли. Кто-то оперся там рукой или положил предмет, который потом убрал. Он внимательно осмотрел снаружи сервант, выдвинул ящики. В них валялись бумажные салфетки, пустая бутылка из-под кока-колы, россыпь зубочисток. Отодвинув сервант от переборки, он ощупал его со всех сторон, и не нашел ничего подозрительного.
Усталый и разочарованный, Коллингс опустил салон. С главного коридора, который вел к развлекательным помещениям и ресторанам, он свернул к бару «Андромеда». Когда-то его потолок в форме купола светил сотнями звезд. Крыс везде встречалось много, но в «Андромеде» прямо кишело от них. С характерным писком они уступали дорогу, но без особенной спешки.
Он осветил фонариком царство бармена: высокие столики, стойку, полки, еще совсем недавно заставленные бутылками разнообразных напитков. Его снова ослепил луч собственного фонарика, так как стена за баром была зеркальной. Вместо бармена, бутылок и посетителей всюду резвились крысы. Коллингс, преодолевая отвращение, приблизился к бару. На этот раз крысы не расступались и вели себя так, как будто не замечали его присутствия. Он расфокусировал луч фонарика. чтобы иметь большее поле зрения. Поведение крыс показалось ему удивительным, и он некоторое время внимательно наблюдал за ними.
Крысы находились в постоянном движении. Коллингс, подыскивая подходящее сравнение, пришел к выводу, что они исполняли некое подобие танца — творили колдовские круги, гоняясь друг за другом, и кружились все быстрей и быстрей. Он слышал шорох их когтей, которыми они стремились вцепиться в скользкую поверхность стойки, чтобы центробежная сила не выбросила их из круга. Наконец бег становился таким быстрым, что танцующий круг распадался, но в тот же момент создавалось новое, которое начинало с медленных оборотов. Некоторые крысы крутились вокруг собственной оси, как будто пытаясь поймать пастью собственный хвост. Они были так поглощены собственным танцем, что не обращали никакого внимания на Коллингса. Он выключил фонарик, и через несколько мгновений включил его снова. Ничего не изменилось. Крысы и в темноте отлично ориентировались в пространстве.
Коллингс подошел к самой стойке. Как раз в этот момент рассыпался один из кругов. Он постукал пальцем по стойке, три крысы двинулись в его направлении. Он хлопнул ладонью по поверхности стойки, они не попятились, а самая дерзкая из них встала на задние лапы и комично, как дрессированный медведь в цирке, стала приближаться к нему. Коллингс протянул фонарик вперед и толкнул ее рефлектором. Крыса потеряла равновесие, упала на четыре лапы, но не собиралась отступать. Тут же рядом возник новый танцующий круг. Внезапно одна из крыс выпала с круга, упала на спину и задергала ногами, издавая тонкие пронзительные звуки. Поначалу на нее не обращали внимания. Но внезапно пошла кутерьма, круг рассыпался и бросился на недавнего участника забегов. Через мгновенье на поверхности стойки бара закрутился плотный клубок серо-коричневого меха. Коллингс успел заметить, как первые достигшие упавшую крысы начали рвать ее на куски. Минуты через три клубок стал распадаться, и когда крысы разошлись, на поверхности не осталось ни малейшего следа жертвы каннибализма.
Коллингс не был знатоком крысиного поведения, но нисколько не сомневался. что те вели себя ненормально. Это выглядело как коллективное помешательство. Первая пришедшая в голову мысль — наркотики! Она подтверждала одну из его первоначальных гипотез. Кто-то из присутствующих на борту перевозит наркотики, которые спрятал в пассажирских помещениях, может, именно здесь, в «Андромеде». Он хорошо укрыл их от таможенников, но забыл про крыс.
Это открытие было важным, но оно еще больше усложняло раскрытие тайны, и уж наверняка не давало ответа на вопрос, почему был отравлен Модров и каким образом в этом деле был замешан Риз. Может, его вопросы из области медицины были связаны с этим сумасшедшим танцем? Возможно ли, что уже тогда крысы сходили с ума? Мало правдоподобно, что они растягивали прием наркотиков, разве что доступ к ним был весьма затруднен, и крысы не могли сразу уничтожить весь запас. Риз встречал тут Джейн, почему же она ничего не рассказала о сумасшедших плясках крыс? А как объяснить ситуацию с ловушками?
Коллингс подумал, что неплохо было бы проверить внимательно все закутки бара, но это заняло бы по меньшей мере полдня. К тому же он не имел ни малейшего желания вплотную контактировать с крысами. Он вышел и решил, что как-нибудь вернется сюда со своими вахтенными и несколькими фонарями, что придало бы уверенности и увеличило бы шансы отыскания контрабандного клада.
Далее коридор вел к кинозалу и бару «Арарат». Кинозал был заперт, а Коллингс не взял с собой ключи. Перед тем, как дернуть за ручку двери, он сунул фонарик в карман куртки. В темноте он заметил вдалеке слабое рассеянное сияние. Кто-то забыл погасить свет? Ерунда, электричество в эту часть судна не подавалось. Значит, он здесь не один? Может, за ним наблюдают? А может этот кто-то не знает о его присутствии и занят какими-то своими таинственными делами? Что бы то ни было, он должен это выяснить, за тем он и пришел. К счастью, случай предоставил ему неповторимый шанс.
Он проверил, легко ли вынимается кольт, и снял его с предохранителя. Фонарик переложил в левую руку. Он держал его выключенным, но был готов в любой момент направить в нужное место сильный луч света. Стараясь двигаться как можно тише, шел в сторону источника света. Нащупал руками приоткрытые двери «Арарата». Внутри бара царил полумрак, виднелись только контуры мебели. Источник света находился за стойкой, скорее всего, в подсобном помещении бармена. Коллингс замер и начал прислушиваться. Он давно уже воспринимал как фон звуки ударов волн о корпус судна, стуков незакрытых дверей, лязганье какой-то незакрепленной цепи на палубе. Ему не удалось услышать никаких новых звуков, которые могли бы выдать присутствие человека.
Со всей возможной осторожностью он приблизился к бару, нащупал рукой проход и зашел за стойку. Теперь он мог видеть приоткрытую дверь и луч света, проникающий сквозь щель. Он подкрадывался к ним медленно и опирался одной рукой о стойку, опасаясь неожиданного крена судна, который мог бы заставить его сделать внезапные и шумные движения. Очень легко он ткнул дверь, которая чуть-чуть повернулась, и щель слегка расширилась. Подождав немного, он распахнул дверь настежь. Подсобка оказалась обширным помещением, заваленным ящиками из-под пива и крепких напитков, картонками от апельсинов и тому подобный хлам. Посредине стоял холодильный шкаф и несколько стульев. Источник света располагался позади шкафа. Коллингс перешагнул через порог и крикнул приказным тоном:
— Кто тут? Вылезай из-за шкафа!
Ему ответило эхо — и тишина. Свет продолжал гореть ровно. Коллингс включил фонарик и стал пробираться через завалы рухляди. Он добрался до холодильного шкафа, перегнулся через него и увидел включенный электрический фонарик, лежавший на ящике. Он прошелся лучом фонарика по закуткам помещения — нигде не было такого места, где мог бы укрыться человек. В этот момент Коллингс понял, что попался в ловушку. Он развернулся и побежал к двери. Успев сделать только пару шагов, он услышал знакомое бренчание, массивные двери внезапно захлопнулись, невидимая рука с треском задвинула засов. Его отрезали от остального мира. Он со всех сил налег на двери, но они даже не шелохнулись. Это были массивные двери, оббитые стальным листом и наверняка снабженные солидным запором. Коллингса прошиб холодный пот.
Вот, значит, как все это кончится. Через несколько часов его отсутствие обнаружат, но даже Напора придет к заключению, что детектива-любителя выбросили за борт. Кому придет в голову искать его здесь? Предъявлять претензии можно только к самому себе, ведь знал, что его противник очень опасен — и позволил себе попасться в ловушку, как наивный ребенок.
К счастью, ключ от главного входа был с ним. Может, кто-нибудь заметит, что его нет на месте. Слабое утешение — вероятнее всего, первым это заметит преступник и повесит на то место любой первый попавшийся ключ, или добудет дубликат. Сколько времени можно продержаться в замкнутом помещении без пищи и воды? Через несколько дней начнутся провалы в сознании, но перед тем страшные муки будут терзать его.
Он прикоснулся к пистолету. В случае чего одно-единственное нажатие на спуск освободит его. Осознание этого его успокоило. Коллингс начал анализировать ситуацию. Двери кажутся непреодолимыми, но надо помыслить, может, удастся сделать что-то вроде тарана. Лампа-ловушка все еще горит — надо выключить в целях экономии. Неизвестно, есть ли у крыс потайной ход в это помещение — когда они почуют, что он ослаб, могут напасть.
В самом ли деле не стоит ждать спасательной операции, размышлял он. Допустим, что Напора будет считать, что он погиб в океане, но для уверенности он может начать поиски на судне. Надо верить в это. В худшем случае, когда он не выйдет в условленный час на связь с Фрэнком, тот забьет тревогу. А лучшая оборона от отчаяния — это работа. Тяжелый холодильный шкаф может исполнить роль тарана. Нужно будет сымпровизировать какие-то ролики и поставить шкаф на них, дождаться подходящего крена и своевременно толкнуть его на дверь. Засов можно ослабить выстрелами из пистолета.
Коллингс принялся простукивать дверь. Через десять минут он определил положение засова и нацарапал его контур на двери. Судя по всему, ширина засова составляла пятнадцать сантиметров. О его толщине ничего определенного сказать было нельзя. Он выбрал, как ему казалось, самое подходящее место и выстрелил три раза. К сожалению, его расчеты оказались неверными. Одна из пуль срикошетила и застряла во фрамуге, другая пробила дверь, не встретив заметного сопротивления, и только третья, пробив дверь, вроде бы задела край засова.
Он перестал стрелять и начал ломать голову, из чего сотворить ролики. Внезапно ему в нос ударил запах гари. Он был уверен, что это запах сгоревшего пороха. Коллингс приблизил лицо к отверстиям от пуль и потянул носом. У него не было уверенности касательно источника этого запаха. Подождав несколько минут, он повторил попытку. Теперь у него не было сомнений, что в бар «Арарат» проникает дым. Пожар в пассажирских помещениях! Те самые руки, которые замкнули его здесь, развели огонь, наверняка в главном салоне. Его удушит в этой клетке, он угорит прежде, чем огонь пожрет мебель, панели и дойдет до бара. У него осталось очень немного времени — и никаких шансов на спасение. Именно теперь, когда он уже знает имя убийцы! Совсем недавно его утешала мысль, что если он и сгинет, то напишет имя убийцы на запыленном шкафу.
Ничего этого не будет. Старый лайнер будет гореть как гигантский костер, убийца вместе с экипажем покинет его. Никто уже никогда не докажет, что Модров был отравлен. Полиция прекратит следствие. Убийца Модрова, Риза и его самого избежит наказания и будет наслаждаться свободой.
Дыма становилось все больше. Коллингс, отказавшись от борьбы, улегся на палубу, где воздух был чище и холодней. Имеет ли смысл стараться продолжить свою жизнь на несколько минут, подумал он.
* * *
Первым почувствовал запах гари Том. Принюхиваясь, он дошел до двери, ведущей в пассажирские помещения. Заметив отсутствие ключа на штатном месте, он открыл дверь и отшатнулся ошеломленно. Клубы дыма бухнули ему прямо в лицо. Ему показалось, что в глубине холла виднеется пламя. Он захлопнул дверь и изо всех сил припустил к каюте Напоры.
— Капитан! Пожар!
— Где?
— В пассажирском холле.
Напора уже выбегал в коридор, когда Том поймал его за рукав.
— Там Коллингс!
Напора схватил его двумя руками за куртку и чуть ли не поднял вверх.
— Откуда ты знаешь?
— Я видел, как он входил туда с фонариком.
Поляк отпустил кока и, перескакивая через ступени, ворвался в рулевую рубку.
— Райт, пожарная тревога!
Третий помощник на мгновение застыл, а потом бросился к кнопке подачи сигнала тревоги.
— Ребята, — скомандовал Напора, — бегите к пассажирским помещениям и хватайте по пути огнетушители. Направляйте туда всех, кого встретите. Там где-то Коллингс. Живо!
Напора схватил аппарат воки-токи, висевший рядом со штурвалом.
— «Триглав» — «Звезде»! «Триглав», «Триглав»...
— «Триглав» на связи.
— На борту пожар. Требуется помощь!
— Вас понял. Здесь капитан, будет говорить.
— Слушаю, пан капитан!
— Доложи ситуацию!
— Пожар в пассажирских помещениях, разведку еще не производили. Требуются люди, огнетушители и КИПы . Если не сумеем локализовать пожар на этой стадии, то нам придется трудно. Огонь отрезал выход второму помощнику.
— Понял. Помощь придет. Пока обходитесь своими силами. Конец связи.
«Триглав» штормовал милях в трех от «Звезды морей». Ветер упал до десяти баллов по шкале Бофорта, но волнение было весьма велико.
— Останешься на мостике, — повернулся к Райту Напора. Вскоре «Триглав» подойдет и спустит шлюпку. Выбросишь шторм-трап и примешь спасателей. Ты должен с этим справиться.
— При такой погоде... шлюпку... это безумие. Вы подвергните людей смертельной опасности.
— А ты понимаешь, что и нам может грозить аварийное оставление судна? — уже от трапа бросил Напора.
Райт остался на мостике один. Он наблюдал, как «Триглав» изменил курс на сближение с ними. Он то пропадал, оказываясь в подошве водяных валов, то появлялся, взобравшись на вершину волны. Временами клочья пены полностью покрывали его. Алан поднял бинокль. Вид был внушительный. Буксир двигался вперед, напрягая всю силу своих машин. Три тысячи шестьсот механических коней боролись со встречной волной. Носовая часть не поднималась мягко вверх, а гневно резала верхушки волн, вбивалась в них, мощные гейзеры били струей воды высоко в небо, переливались через судно поверх надстроек.
* * *
Напора подбежал к месту пожара. Матросы с огнетушителями толпились в тесном проходе. Клубы дыма заполняли весь холл.
— Кто-нибудь был там, внутри? — спросил поляк.
— Пробовали, но дым очень густой, а у нас нет ни костюмов, ни масок.
— Нам необходимо добраться до очага пожара — это единственный шанс для спасения судна и Коллингса. Я пойду, но мне нужен помощник. Есть добровольцы?
Воцарилось молчание, наконец, отозвался Джим:
— Я с вами.
— Добро. Приготовь мокрое полотенце, чтобы заслонить лицо. Облейте нас водой.
— Капитан, я тоже хочу идти с вами, — вызвался кок.
Напора внимательно посмотрел на него.
— Отлично, Том. Будешь страховать нас, мы на тебя рассчитываем. Войдешь через пять минут после нас. Обвяжешь себя линем, другой конец оставишь ребятам. Найдешь нас либо в работе, либо возвращающимися. Может, нам понадобится помощь. Смотри по обстановке.
— Если понадобится, вытащу вас обоих.
— Джим, готов? — Матрос кивнул. — Не будем терять времени, с каждой минутой наши шансы уменьшаются. Держись за мной и повторяй все мои движения.
Напора и Джим приложили к лицам мокрые полотенца и, таща за собой огнетушители, сбежали по трапу в пассажирский холл. Дым ел глаза, раздражал горло, со стороны салона бил жар, казалось безумием продвигаться вперед. Напора схватил Джима за плечо и потянул вниз, сам он тоже встал на колени, и они стали продвигаться на четвереньках. Поток холодного чистого воздуха внизу, вдоль палубы, тянулся к огню, усиливая его. Наверху в противоположном направлении стремился разогретый задымленный воздух. Напора не раз бывал в подобной ситуации и знал, как правильно поступать.
Они проползли на четвереньках весь холл. У входа в салон температура значительно возросла. Несмотря на принятые меры. оба наглотались дыма и чада, их душил кашель, слезились глаза. Наконец они увидели очаг пожара. Пламя охватило левый угол помещения. Очевидно, горели мебель и деревянный паркет. К счастью, салон был большой, мебель стояла далеко друг от друга, и огонь еще не успел разгореться как следует.
Напора хотел что-то сказать, но голос отказал ему. Он чувствовал, что Джим с ним рядом, и подал ему знак рукой. Затем он вскочил и побежал к огню. Ему казалось, что десяток метров, которые было необходимо пробежать, удлинялись до бесконечности. Ноги подгибались. Еще шаг, два — и он подойдет достаточно близко для работы огнетушителем. Он повернул рукоятку, и струя пены ударила в направление огня. Краем глаза он засек работу другой струи. Молодец Джим, не подвел.
Через две минуты огнетушители опустели. Бросив их, они побежали назад. Сразу по выходу из салона у Джима началась рвота. Напора присел рядом с ним. В этом положении их застал Том, который принес два свежих мокрых полотенца, вытер лицо Джима и подхватил его под руки.
— Потерпи еще немного, — крикнул Том ему прямо в ухо.
Они вместе побежали, низко склонившись. Наконец добрались до спасительного трапа. Матросы, подбиравшие слабину страховочного линя, подбежали и подхватили их. Мгновением позже они уже смогли наполнить легкие чистым воздухом.
* * *
«Триглав», весь в брызгах пены, добрался до «Звезды». Он встал лагом к волне и спустил шлюпку с подветренной стороны. Все необходимое оборудование было погружено в шлюпку заранее. Райт, стоя у фальшборта, смотрел, как польские моряки с необыкновенным умением и сноровкой занимали места в шлюпке. Затарахтел мотор, шлюпка «Триглава» отвалила от борта своего судна и по широкой дуге стала приближаться к лайнеру. Затем с высоты нескольких этажей Райт наблюдал, как спасатели один за другим прыгают на штормтрап «Звезды морей». Алан почувствовал себя ненужным. Первые поляки, поднявшиеся на палубу, несли с собой легкие огнетушители и противогазы. Они даже не спрашивали его, куда идти, а сразу направлялись к месту пожара. Остальные занялись погрузкой тяжелого оборудования. Задействовав грузовую стрелу, они начали поднимать несколько пузатых емкостей с пеной, которые вскоре оказались на палубе. Шлюпка отправилась в обратный путь.
Напора с радостью услышал польские голоса. Боцман Надольский подошел к нему за распоряжениями.
— Как обстановка, что нам предстоит делать? — спросил он.
— Я только что вернулся оттуда. Мы опорожнили два огнетушителя, огонь слегка прибили, но ситуация еще не под контролем. В противогазах вы без труда доберетесь до очага пожара. В конце большого холла расположен вход в салон, его двери открыты. Как только поймешь, что пожар надежно локализован, пошли людей вглубь пассажирских помещений, там пожар заблокировал второго помощника, поищите его, может, лежит где-нибудь без сознания.
— Холера ясна! — выругался Надольский. — Уже бежим.
Напора оглядел окружавших его людей.
— Господа! Не стоит тут толпиться. На палубе находится много тяжелого снаряжения, которое необходимо перенести как можно быстрей. Если с «Триглава» привезли запасные КИПы, надевайте их и ищите Коллингса, вы лучше знаете закутки этой коробки. Кто знает, где Финсбери?
Никто не ответил на этот вопрос.
— Старший помощник вообще появлялся тут?
— Был тут недолго, а потом ушел.
— Куда?
— Наверно в радиорубку, — отозвался Селим.
— Выполняйте мое распоряжение, я скоро вернусь. Джим, последи тут за работой.
— Все будет тип-топ, — заверил Джим, весь в саже, с опаленными волосами, но весьма довольный собой.
В кают-компании Напора встретил Райта.
— Вы не видели мистера Финсбери? — спросил он.
— Нет.
— Прекратите слоняться по судну, займитесь чем-нибудь полезным. Пожар скоро ликвидируют, надо спасать Коллингса. Или вам это не выгодно? Предупреждаю, никаких штучек.
Райт побледнел, но прежде чем он успел что-нибудь ответить, Напора побежал дальше. Дверь в радиорубку была приоткрыта. Еще в коридоре он услышал писклявый голос Финсбери:
— Mayday! Mayday! Mayday! Мои координаты...
Напора пинком распахнул дверь, а потом одним движением вырубил питание радиостанции.
— Что вы творите? — крикнул он.
— Подаю сигнал бедствия, — Финсбери был бледный, губы его дрожали. — На борту ведь пожар.
— Вы, похоже, сошли с ума. Как вы посмели принять такое решение без моего ведома? Объявляю вам, что с этой минуты вы перестаете выполнять функцию старшего помощника на этом судне. Немедленно покиньте радиорубку и удалитесь в свою каюту. Я запрещаю вам выходить из нее до отмены моего решения.
— Вы не запрете меня в каюте, ведь судно горит. Полные пыли салоны, сухая мебель — там под палубой море огня. Надо спасаться. Ни за что не дам себя запереть.
— Полно, перестаньте бредить. Пожар уже ликвидирован. Выполняйте мое приказание.
Напора схватил Финсбери за воротник, вытащил его из-за пульта радиостанции и пхнул в сторону двери.
— Если сейчас же вы сами не пойдете в каюту, я вызову матросов и велю запереть вас на ключ.
Он проводил Дурика до двери каюты и жестом приказал ему войти. Тот молча подчинился.
* * *
Коллингс начал терять счет времени. Он лежал около двери между ящиками из-под пива, закрыв лицо ладонями, чтобы защитить глаза перед едким дымом. Немногим это помогало, дым не только лез в глаза, выбивая слезы, но и попадал в горло и легкие. Временами ему казалось, что он больше не выдержит. Его вырвало, после чего наступило некоторое облегчение. Он страдал, но еще не настолько, чтобы принять окончательное решение. Он не выпускал из рук кольт, помня, что патрон дослан в ствол, что достаточно только поднести ствол к виску и легонько нажать на спусковой крючок. Он задыхался, но жил. Хотел жить. Именно сейчас. Он боялся смерти, внезапного перехода в небытие. Его преследовала мысль, что смерть в таком положении будет бессмысленна, будет триумфом человека, который его обманул.
Еще раз он взвесил свои шансы. Рассчитывать можно только на помощь извне. Выломать самому дверь невозможно, а огонь приближался. А почему, собственно, огонь еще не добрался до бара «Арарат»? Может, на мостике сыграли пожарную тревогу? И что с того? У них нет средств, чтобы эффективно бороться с огнем. Прежде чем на помощь придут спасатели с «Триглава», пройдет не меньше часа. А может, этот час уже прошел? Ему не хотелось осветить циферблат наручных часов.
Даже если каким-то чудом пожар будет ликвидирован, шансы на то, что его найдут в этой дыре за баром, весьма ничтожны. Правда, Напора может прийти к выводу, что он, Коллингс, отправился в пассажирские помещения, и распорядится провести тщательные поиски. Почему же он сам не предупредил, куда выбирается? Как он мог попасться в такую детскую ловушку? Он продолжал верить, что помощь вот-вот подойдет, и что ему надо оставаться в сознании, чтобы вовремя обратить на себя внимание.
Коллингс подполз до самой двери и приложил ухо к нижней щели. Его охватывало сонное состояние. Он стал щипать свои щеки, припоминать наполовину решенную карточную задачу, над которой вчера ломал голову перед визитом к Джейн. Вспоминал расклад карт, искал другой вариант вынужденного сбрасывания карт, но то и дело путался в вистах, ему мешали руки игроков N и S. Он начинал все с начала, но уже без надежды на успех — эти усилия хранили его перед худшим, перед потерей сознания. Наконец он сдался. Голова была ватной, расклад карт расплылся, исчезая из памяти, как будто кто-то злостно перемешал разложенные на столе карты.
Его снова стало рвать, на этот раз слизью и желчью, но все же полегчало. Он снова приложил ухо к щели. Ему показалось, что слышит далекие голоса и шаги, где-то в окрестностях «Андромеды». Он испугался, что начинаются галлюцинации.
Он тяжело дышал, и чем больше он вдыхал задымленный воздух, тем сильнее организм чувствовал нехватку кислорода и учащал его дыхание. Конец приближался, он был близок к потере сознания. И тут он услышал шаги, близко, за дверьми, и непонятные голоса. Он не понимал языка — может, он уже утратил контакт с реальным светом?
Нет, неправда! Там кто-то есть! Коллингс поднял кольт и выстрелил вверх два раза.
Внезапно распахнулись двери, и он почувствовал, как сильные руки схватили его. Он не мог понять, поднимают ли его или он падает куда-то вниз. Чьи-то ладони прислонили к его лицу что-то твердое и холодное. Он хотел оттолкнуть это, но руки не слушались. Вдруг повеяло чудесным свежим воздухом, таким, как ранним утром в горах или над морем. Коллингс втягивал этот воздух жадно, ненасытно, чувствовал, что с каждым мгновением возвращаются к нему силы, сознание обретает прежнюю способность мышления. Он увидел незнакомое бородатое лицо и услышал:
— Все в порядке, Коллингс, не волнуйся.
Он кивнул, показывая, что понял. Это матросы с «Триглава». Пожар ликвидирован. Он найден. На его лице надета кислородная маска. Он выдержал, и теперь рассчитается с убийцей, только надо отдохнуть. Обязательно надо отдохнуть.
* * *
Напора докладывал капитану Савицкому:
— Пожар ликвидирован, ситуация под контролем. Я распорядился проветрить задымленные помещения. Огонь еще может тлеть под панелями и паркетом, поэтому наши моряки дежурят посменно у очага пожара, пока в кислородных масках. Через несколько часов, думаю, их можно будет снять. Коллингса вытащили в последний момент. Он был заперт в подсобном помещении бара. Я с ним еще не разговаривал, но он уже пришел в себя. Сейчас он под опекой доктора. Дея говорит, что ему ничего не угрожает.
— Что пан думает обо всем этом?
— Пожар явно рукотворный. Надеюсь, что Коллингс сможет многое прояснить.
— После разговора с ним попрошу доложить. Ваше решение в отношении Финсбери подтверждаю. Если он будет причинять хлопоты, то заберем его к нам на «Триглав». Наши моряки останутся с вами до подачи буксира. На этом все.
* * *
Польские моряки принесли Коллингса в его каюту. Доктор Дея по собственной инициативе принялся за работу нянькой при симпатичном американском офицере.
Коллингс пришел в себя уже во время транспортировки, был только очень слабым. Доктор дал ему укрепляющее средство, велел положить в койку, накрыл его одеялом и полностью открыл иллюминатор.
— Вам нужно прочистить легкие солидной порцией свежего воздуха, и все будет в порядке. Некоторое время у вас может оставаться страх перед закрытыми тесными помещениями, что называется клаустрофобией, но это не смертельно.
В каюте стало холодно.
— Доктор, — отозвался Коллингс, — вы замерзнете у моей койки. В шкафу найдите толстый свитер и куртку, мы похожего телосложения, вам должно подойти.
Врач воспользовался предложением, натянул на себя свитер, накинул куртку и уселся в кресло. Увидев журнал, открытый на странице с задачей по игре в бридж, он спросил:
— Вы играете?
— Да, увлекаюсь. Когда-то даже принимал участие в турнирах, но здесь на судне я не нашел любителей бриджа.
— На «Триглаве» наберется на неплохую партию.
— Знаете, когда я был там взаперти, то коротал время решением этой задачи, пока у меня не помутилось в голове. Сейчас помню только, что надо было выбрать вариант вынужденного сброса карт.
— Держу пари, что завтра вы решите эту задачу верно.
— Доктор, я хотел бы добраться до радиостанции и переговорить с приятелями из Нью-Йорка.
— Исключено. Хотя вам ничего не грозит, но вы еще больны. Вы сейчас удобно лежите и не отдаете себе отчета в том, насколько вы слабы. А после нескольких шагов ваши ноги отказали бы вам. Не стоит нагружать сердце, подождите до завтра, не горит. К тому же вы не помните весь расклад карт в задаче, так что и с головой еще не все в порядке. Завтра у вас все получится намного лучше.
— Может, вы и правы. Мне хочется задать вам вопрос, но боюсь, что что вы сочтете меня слегка ... э-э-э… чокнутым.
— А вы не бойтесь, спрашивайте.
— Существуют ли какие-то болезни крыс, которыми можно заразить людей?
— Таких множество, крысы являются переносчиками чумы и холеры, но могут переносить и другую заразу.
— А каков механизм переноса этих болезней?
— Крысы живут по соседству с людьми, так что можно сказать — мы едим с ними из одной тарелки. Они рыскают по нашим кладовкам, лезут с лапами в кастрюли, оставляют свои испражнения в мешках с крупами и мукой.
— Понятно, но меня интересуют случаи непосредственного контакта. Например, если я поймал крысу...
— Она, обороняясь, наверняка укусила бы вас. Ранка от укуса не хотела бы заживать, гноилась, так как крыса на своих зубах переносит целый коктейль вредных микроорганизмов, которые стремились бы овладеть новой средой. При пониженном иммунитете современной человеческой популяции, к которой мы принадлежим, это вызвало бы необходимость приема антибиотиков. А чрезмерное употребление антибиотиков ведет к понижению естественного иммунитета. Замкнутый круг.
— А отравить кого-то крысой можно? — спросил Коллингс.
— Не понял, что вы имеете в виду. Вы задали весьма удивительный вопрос.
— Сейчас объясню. Кто-то на этом судне ловил крыс. Этот факт я связываю со смертью Модрова. Я хочу знать, каким образом можно использовать мертвую крысу, чтобы убить человека.
Доктор Дея посерьезнел. Он встал с кресла и начал прохаживаться по каюте.
— Сумасшедшая идея, — сказал он сам себе. — Сумасшедшая, — повторил он, затем обратился к Коллингсу:
— Крысы часто болеют трихинеллезом, который опасен и для людей. Это заболевание вызывается червями-паразитами. Как зверь, так и человек заражаются, поедая мясо, содержащее личинки трихины. Личинки, попадая в пищеварительный тракт, вырастают во взрослые разнополые особи. Они копулируют, самки откладывают огромное множество яичек, из которых вырастают новые личинки. Молодые личинки через тонкие перепонки кишечника проникают в кровеносные сосуды и размещаются в мышцах, которые обильно снабжены кровью, чаще всего в грудной диафрагме и сердце. Личинки ослабляют мышцы, лишая их питательных субстанций, приносимых кровью, и выделяют субстанции токсичные. Крысы являются типичным кормильцем трихин, и особи, зараженные личинками, продолжают жить, но ослабевают. С человеком же происходит иначе, болезни, происходящие от животных, очень опасны для людей. При большой концентрации трихин часто наступает смерть.
— Какова вероятность наличия трихин у крыс?
— Бывает по-разному. Если говорить о конкретном случае, то достаточно попасть на борт одной зараженной особи, чтобы наступила эпидемия. Вы знаете, что здесь у крыс мало источников питания. В такой ситуации у крыс развивается каннибализм, и первой жертвой его наверняка становится больная, то есть слабая, крыса. Те крысы, которые приняли участие в таком пире, сами заболели и стали следующими жертвами, и так далее. В данный момент можно предположить, что вся популяция крыс на этом борту больна трихинеллезом.
— Доктор, возвращаясь к началу, если скормить кому-нибудь мясо пойманной здесь крысы, то он заболеет?
— Да, но при условии, что было подано сырое мясо, так как личинки трихин гибнут в процессе приготовления пищи.
— Так я и думал. А вы знаете, доктор, что Герхард фон Модров имел обыкновение каждый полдник есть бифштекс по-татарски?
— Вы полагаете, что в этот бифштекс кто-то добавлял мясо свежеубитой крысы?
— Я почти уверен в этом.
— И вы догадались, кто мог это делать?
— Теоретически, каждый из присутствующих на борту судна, так как поднос с бифштексом довольно долго стоял в лифте, пока его не забирали. Модров полдничал в своем кабинете.
— Жуткая гипотеза, но положим, что порции были весьма значительны... Если подать такое мясо три-четыре раза, то желаемого эффекта можно достичь. Скажу больше, анализируя теперь сообщения о течении болезни Модрова, я прихожу к выводу, что ваши подозрения весьма основательны. Во всяком случае, трихинеллез нельзя исключать. Это выяснится после вскрытия. Однако я не могу понять, зачем убийца выбрал такой сложный способ.
— Ему было необходимо, чтобы симптомы болезни — сильный грипп, пищевое отравление — не будили подозрения в применении какого-нибудь химического яда. Скажите, почему вы велели сохранить труп для вскрытия?
— Даже не могу сказать. Я колебался с решением. Видите ли, я разговаривал с Модровым перед выходом в море. Он находился в отличной форме. Врачу не всегда необходимо простукивать и прослушивать пациента, чтобы составить мнение о его здоровье. Модров представлялся мне человеком не очень приятным, но здоровым как бык. Его смерть была для меня совершенно непонятной.
— Вы, конечно, поступили совершенно верно, но если бы не ваше решение, то Риз бы не погиб так несправедливо.
Доктор Дея не успел ответить, как в каюту зашел Напора.
— Вижу, что вы уже отлично поладили. Миссис Модров собиралась прийти к вам с визитом, но я задержал ее. Состояние больного позволяет ему уделить мне некоторого внимания?
— Да, разумеется, — ответил доктор Дея.
— Питер, скажи мне, как так получилось, что ты дал замкнуть себя в той коморке?
— Я пошел как бабочка на свет. Кто-то оставил там включенный фонарик, чтобы я влез, а потом закрыл дверь на засов.
— Кто это?
— Тот самый, который отравил Модрова и застрелил Риза.
— Огонь в салоне зажег ты?
— Нет, конечно. Убийца хотел быть уверенным, что я оттуда не выберусь, ну и думаю, что он надеялся на обширный пожар, который затрет всяческие следы его преступления.
— У тебя есть предположения, кто бы это мог быть?
— У меня есть твердая уверенность.
— Ну, так чего ты ждешь? Назови имя, мы его изолируем, и точка.
— Видишь ли, я знаю «кто», но не знаю «почему». Мне сейчас было бы трудно доказать его вину. Мне необходимо получить кое-какую информацию с берега. А доктор пока не позволяет мне добраться до радиорубки.
— Если не хочешь официально огласить имя убийцы, то сделай это в частном порядке, хотя бы с точки зрения собственной безопасности.
— Поверь, в данный момент мне ничего не грозит. Потерпи до завтра. Завтра после обеда я оглашу результаты моего расследования. Но у меня есть просьба. Пошли через «Триглав» радиограмму от моего имени Фрэнку Диксону из «Ивнинг Телеграф». Только два вопроса, сейчас черкну их на листочке.
— А тебе можно поверить? Еще совсем недавно ты уверял, что будешь осторожным, а потом пошел вглубь судна, не предупредив меня.
— О, если б ты знал, как я казнился за это в той долбанной коморке. Не подашь мне листок бумаги и карандаш?
— Ты упрям.
Напора вытащил записную книжку, авторучку и подал их Коллингсу. Тот быстро написал несколько строк.
— Я должен поверить, что ответов на эти вопросы будет достаточно, чтобы выявить убийцу?
— Да, я уверен абсолютно. Напиши еще Фрэнку, что я буду связываться с ним завтра утром.