Время подходило к десяти. В буфетной бренчала посуда. Коллингс сидел в углу темной кают-компании. Ему уже с час нужно было отдыхать в каюте, но он присел тут на минутку, а вставать не хотелось. Знал, что если ляжет в койку, то заснет беспробудно. Ветер усилился до девяти баллов по шкале Бофорта. Он прислушивался к голосам судна. Корпус старого пассажира скрипел, слышны были удары волн о борта, дребезжали какие-то расшатанные детали, стучали двери, десятки шумов, звуков, источников которых было невозможно установить.

Коллингс уже не в первый раз задумывался о том, кто мог знать, что Пол будет возвращаться с мостика в это время. Напора — он отдал распоряжение, Райт — был рядом с ним. Кто еще? Тот, кто ждал внизу, должен был знать, что Пол пойдет этим путем. Селим? Нельзя исключать этого. Но Пол мог попросту сказать кому-то. Скажем, он договорился зайти к кому-нибудь вечером после чтения детектива. Узнав, что на мостике появилась для него работа, он предупредил лично или по телефону, что опоздает, этим облегчив работу убийце. Надо установить, кто и при каких обстоятельствах видел Пола в последний раз, подумал Коллингс.

К странным звукам и шумам судна присоединился какой-то новый, ближний. Питер внимательно прислушался. Шорох доносился со стороны буфетной. Заинтересовавшись, он встал, отворил тихонько дверь и включил освещение. Две огромные крысы соскочили со стола и проскочили рядом с его ногами. Наверняка они шуруют тут давно, подумал он. Не могут же они питаться только пылью в салонах.

Он вернулся на свое место и закурил. Тишина и пустота судна начали действовать на него. Что делают люди, запершись в своих каютах? Жаль, что нет возможности подсмотреть за ними. Они ненавидят друг друга, но ведь разговаривают, а может, даже встречаются не только во время приема пищи. Он начал завидовать профессиональным сыщикам, оснащенным десятками электронных и оптических устройств, которые позволяют хитроумно использовать их для подслушивания и подсматривания за подозрительными личностями.

Питер уже намеревался встать и пойти в каюту, когда услышал звуки открываемых и закрываемых дверей, а потом тяжелых шагов. Заинтригованный, он остался на месте. Шаги приближались к кают-компании. Питер, уверенный, что через миг блеснет свет, прищурил глаза, чтобы не стать ослепленным, но тут с удивлением увидел узкий луч света карманного фонарика. Этот движущийся луч описал дугу между столами и уткнулся прямо в дверь, ведущую на открытую палубу. Коллингс не видел лица идущего, только контуры тела, но без труда опознал Финсбери. Дурик, будучи уверенным, что в кают-компании никого нет, светил только себе под ноги. Он двигался шумно, имел на себе штормовку, в правой руке держал предмет, который показался Коллингсу мотком линя. Повернув ключ в замке, он отворил дверь и вышел наружу. Через миг звук его отдалявшихся шагов смешался с шумами и звуками, доносившимися со всех сторон содрогающегося судна.

Коллингс встал, подошел к иллюминатору и выглянул. Он увидел свет фонарика на внешнем стальном трапе, ведущим на нижерасположенные палубы «Звезды морей». На мгновение им овладело желание последовать за ним, но затем он раздумал. Красться без света по загроможденным палубам бывшего лайнера, да еще при таком сильном волнении, было безрассудством. У Дурика была бы прекрасная возможность выполнить свою угрозу.

Не пошел же он вешаться с этим шнуром, подумал Коллингс. Но черт его знает, что ему надо. Нет, нельзя упустить такой случай, ведь в данный момент тот является одним из главных подозреваемых. Питер пошел в свою каюту, надел штормовку, вынул кольт из ящика ночного столика и положил его в карман куртки. Он вспомнил, что в каюте Риза лежал электрический фонарь, и решил его забрать. Все эти действия заняли не более трех минут.

Он вышел на палубу той же дверью. Фонарем решил пользоваться только в случае крайней необходимости и передвигался, не поднимая шума. По трапу сходил осторожно, крепко держась за поручни. Перед ним лежала просторная палуба. В старые добрые времена здесь действовал плавательный бассейн, стояли лежаки и скамеечки, вечерами светили десятки ламп и цветных лампочек. Теперь здесь было пусто и темно. Светлое пятно фонарика куда-то исчезло. Коллингс остановился, прислушиваясь. Обычные звуки судна, которого кидает и бьет волна, никаких шумов и шорохов, которые выдавали бы присутствие человека. Питер старался успокоить натянутые нервы: Дурик ведь не знает, что за ним следят, не может быть, чтобы он тут притаился.

Он подошел к релингу, ограждавшему эту палубу, и, посмотрев вниз, увидел луч фонарика с правой стороны первого трюма. Луч был недвижим, очевидно, фонарик лежал или был к чему-то прикреплен. Он светил на какое-то место, заслоненное грузовой лебедкой. Питер перешел на левый борт и начал осторожно спускаться. Когда он очутился на нижней палубе, от источника света его отделял только люк трюма. Теперь он крался с удвоенной осторожностью — прежде чем поставить ступню, он проверял лежавшее перед ним место, чтобы не споткнуться о трос или цепь оснастки лебедки. Преодоление двадцати метров пространства заняло у него почти пять минут. Наконец он добрался до края трюмного люка и выглянул...

Дурик стоял на коленях спиной к нему и заканчивал крепить свою штангу манильским тросом к двум битенгам. Питер чуть было не рассмеялся нервным смехом. Он осторожно выбрался с нижней палубы и вернулся в каюту, где повесил на стул промокшую штормовку. Немного поколебавшись, он отказался от мысли лечь спать. Часы показывали одиннадцать двадцать. Он решил вернуться в кают-компанию и занять там прежнее место.

Один-ноль в пользу Дурика, думал он. Даже не представляю, сколько нервов стоила мне эта прогулка. Но, по правде сказать, жаловаться не на что. Иначе терялся бы в догадках, а так — одной загадкой меньше.

Через несколько минут вернулся Дурик. Он светил себе под ноги, и ему не пришло в голову проверить, нет ли кого в темном помещении. Питер услышал, как проскрежетал ключ в его каюте.

Едва утихли его шаги, как зажегся свет в дальней части коридора. Питер услышал чьи-то приближающиеся шаги и снова приготовился к тому, что загорится яркий верхний свет. Вместо этого он услышал стук в дверь. Стук повторился. Коллингс решил, что кто-то стучит в дверь, соседствующую с кают-компанией. Это была каюта Харроу. До него донесся приглушенный голос:

— Кто там?

— Алан, — прозвучал ответ.

Дверь отворилась, и Алан вошел внутрь.

На этот раз Коллингс был неимоверно удивлен. Райт покинул мостик, чтобы нанести визит Харроу. Харроу, который так ограничивает доступ в свою каюту, впускает его без всяких яких. У них была договоренность? Что за дела могли связывать их между собой? К тому же, перед самой полночью.

Он терпеливо ждал дальнейшего развития событий. Алан вышел через десять минут. Харроу проводил его до самой двери, и Питер четко разобрал его слова:

— Помни, не перебарщивай, не хватает нам только еще одного трупа на борту. Тогда мне уже не удастся так легко выкрутиться.

Коллингс замер на месте в полном недоумении. Множество вопросов роилось в его голове: С чем не должен перебарщивать Алан? Кто может быть следующим трупом? Они были одной шайкой? Почему они убивают?

Не остыв еще от возбуждения, он снова услышал шаги в коридоре. Кто-то вошел в буфетную, включил свет — и через секунду Коллингс услышал страшный грохот. Он сорвался с места и рванул дверь. Посреди комнаты стояла Джейн со шваброй в руках. При виде Коллингса она охнула:

— О боже, как ты меня напугал! Я чуть не дала тебе палкой по голове!

— Чем ты тут занимаешься?

— Борюсь с крысами. Включила свет и увидела трех или четырех крыс, которые без всякого стыда хозяйничали на столе. Схватила швабру, чтобы разобраться с ними, но тут тесно, а швабра длинная. Замахнулась, и свалила посуду, а крысы сбежали.

— Странная идея — затеять ночью охоту на крыс. Признайся, это ты ставила ловушки в салоне?

— Питер, ты мил, но глуп. Я пришла сюда за минералкой — у меня как раз закончилась. И что я должна была делать? Может, приласкать их, насыпать им крошек? Лучше скажи, почему ты бродишь ночью, вместо того, чтобы спать или пить виски палубой выше? Я ведь тебя приглашала.

— Ты же знаешь, чем я занимаюсь. Я только что следил за Дуриком, который с мотком линя сошел аж на нижнюю палубу.

— Ты набьешь себе шишек, смотри. Боязно за тебя. Ну и как, ты разузнал, чего он там искал?

— Да. Глупое дело. Он пошел принайтовать свою штангу перед надвигающимся штормом.

— Ты как скаут доволен своим приключением, а мне не смешно. Я боюсь. Не крыс, а людей. Сижу в своей каюте и дрожу от страха. Выпью стаканчик виски — страх проходит. К сожалению, ненадолго.

— И тянешься за другим.

— Да.

— Послушай, Джейн, до Кадиса нам добираться еще три недели — ты все это время намерена черпать оттуда отвагу?

— Я не думала об этом. Не знаю, переживу ли вообще этот рейс.

— Откуда такие мысли?

— Может быть, я просто истеричка, но ты же сам твердишь, что моего мужа убили. Как я могу быть уверена, что и меня не ждет та же судьба?

— Какие могут быть рациональные причины для этого?

— А для убийства Герхарда были рациональные причины?

— Должны были быть. Только в специфичных условиях люди убивают для удовольствия.

— А может здесь действует какой-то сумасшедший?

— Я уверен, что нет. Можешь чувствовать себя в безопасности.

— Ты убедил меня, но не до конца.

— Может, есть какой-то повод, которого я не знаю?

— Нет, Питер, я от тебя ничего не скрываю. Мой страх абсолютно ни на чем не основан. Может, воображение, идиотское предчувствие... Я не узнаю себя. Я всегда была сдержанная, рассудительная... Этот кошмарный рейс совершенно вывел меня из равновесия.

— Ничего удивительного, но виски — не лучшее лекарство от всего этого.

— Сегодня мне надо выпить еще стаканчик, чтобы заснуть. Не могу принять снотворное, так как уже выпила, ожидая тебя, а эти два лекарства исключают друг друга. Зайдешь ко мне?

— Нет, Джейн. Я валюсь с ног. Ждет меня тяжелая вахта, под утро шторм может перейти в ураган. Я только провожу тебя до каюты.

— Очень мило с твоей стороны. Рядом с тобой я чувствую себя в безопасности.

Когда они поднимались по трапу, судно внезапно накренилось на правый борт и бросило Питера на Джейн. Она прижалась к нему, от ее тела веяло теплом. На мгновенье их бедра соприкоснулись, его плечо коснулось ее груди. Им овладело желание схватить ее в свои объятия, но он удержался. Они подошли к ее дверям.

— Спокойной ночи, Джейн, — услышал он свой охрипший голос.

— Спокойной ночи, Питер. Благодарю тебя, — ответила Джейн.

Неожиданно она повернулась, закинула руки ему на плечи, прижалась к нему всем телом и поцеловала его в губы. Он хотел ее обнять, но она вывернулась из его рук.

— Глупости делаем, — тихо сказала Джейн. Отпирая дверь, она снова повернулась к нему: — Береги себя, Питер. Я, правда, боюсь за тебя.

Коллингс с полным хаосом в голове добрался, наконец, до своей каюты.

* * *

Звонок будильника разбудил его через четыре часа. Не открывая глаз, он протянул руку, чтобы остановить звонок, но не смог нащупать его на обычном месте. Включил надкоечную лампу и увидел, что будильник лежит на ковре. Медленно приходя в себя, окинул взглядом каюту. Двери шкафа распахнулись, часть вещей валялась на палубе, стул, на который вчера он повесил штормовку, лежал под письменным столом, по ковру перекатывались банки с пивом. Он наклонился с койки, желая взять будильник, и полетел на палубу. На какой-то момент ему почудилось, что кто-то злостно похулиганил в каюте. Полностью придя в себя, он понял, что скинул его с койки внезапный крен. Океан разошелся не на шутку и валял судно во все стороны.

Правильно оценить ситуацию он смог только тогда, когда поднялся на мостик. Громадные водяные валы обрушивались на носовую часть «Звезды морей», и казалось, что вот-вот они доберутся до самых высоких мест надстройки. Нос лайнера, хоть и неохотно, все же взбирался на эти валы. Гребни волн гуляли по палубе, переливались через крышки люков, ударяли в каждую встреченную преграду. Брызги от них били в лобовые стекла рулевой рубки. Огни «Триглава» то и дело исчезали из вида. Происходило это тогда, когда буксир спускался к подошве волны, и за его кормой вздымалась водная гора.

У вращающегося лобового иллюминатора стоял Напора с воки-токи, висящим на плече. Коллингс подошел к нему.

— Прихватило нас. Похоже на двенадцать баллов — ему пришлось почти кричать в ухо.

Напора отрицательно покачал головой и повернулся ко второму помощнику.

— Нет, мистер Коллингс, этот ураган не укладывается в шкалу Бофорта. Когда рассветет, оцените ситуацию воочию. Мы изменили курс на двадцать градусов к северу и штормуем. Пришлось уменьшить обороты, чтобы избежать избыточного натяжения буксирного троса.

— Думаете, выдержит трос?

— Сомневаюсь. Боюсь, что лопнет в любой момент.

Коллингс чувствовал себя не в своей тарелке. Он никогда ранее не принимал участия в буксировках, и учения по подаче аварийного буксира перед выходом из порта считал избыточной формальностью. Сейчас ему импонировало спокойствие Напоры.

Постепенно развиднелось, из темноты стали проступать громады волн с белыми гребнями. Было видно, как ветер срывает гребни волн, превращая их в пену и высоко поднимая над океанской поверхностью.

В шесть утра корпус лайнера испытал мощное сотрясение. Прежде чем Коллингс понял, что случилось, он услышал голос Напоры, крикнувшего в радиотелефон:

— Буксир лопнул!

Вскоре ситуация в корне изменилась. Лайнер еще несколько раз клюнул волны носом, а потом его начало разворачивать лагом к волне. Огромные волны наваливались на правый — наветренный — борт. Когда подходила очередная волна, то казалось, что судно ляжет сейчас на левый борт. Мгновением позже левый борт поднимался вверх на гребень волны, а правый борт спускался к подошве, ожидая очередного удара. Волны бросали «Звезду морей» как детскую игрушку. Коллингс было подумал, что судно не выдержит этого, что каждую минуту наступит катастрофа. Но постепенно у него увеличивалось доверие к остойчивости и прочности корпуса лайнера. Он посмотрел на Напору, который прислушивался к резкому голосу, доносившемуся от приемника воки-токи. Лицо поляка не выражало никаких эмоций.

— Вас понял, приступаем к выборке немедленно. Доложу, как будет продвигаться работа, — крикнул он в микрофон, и тут же начал выдавать распоряжения:

— Вахтенные, переодевайтесь в комбинезоны, одной штормовки будет недостаточно. Коллингс, поднимайте матросов третьей вахты. Пусть сразу одеваются соответственно. Вы тоже переоденьтесь. Также разбудите Харроу, пусть запускает резервные дизель-генераторы, оба, и сидит при них на телефоне. Через полчаса начинаем выбирать нашу часть буксирного троса. Сколько его будет — неизвестно.

В шесть тридцать пять Коллингс, Напора и четверо матросов вышли на поминутно заливаемую носовую палубу. К счастью, Напора накануне приказал растянуть предохранительные концы. Лебедка, на барабан которой можно было накладывать толстый буксирный трос, находилась между первым и вторым трюмами. Еще недавно до этого места было невозможно добраться. Теперь, хотя качка и была намного большей, судно покорно поддавалось волнам, и вода попадала на палубу в меньшем количестве и била с меньшей силой. Коллингс помалу осваивался с ситуацией.

Работа была тяжелой. Барабан лебедки не мог вместить много метров толстой буксирной линии. Приходилось подбирать трос на малой скорости, а его холостой конец растягивать и укладывать в бухту на палубе. Напора руководил работой, а точнее, сам показывал, что и как нужно делать. За два часа работы подняли только двести метров буксира. Коллингс с ужасом думал о том, что этого троса может быть еще и в два раза больше. К счастью, оказалось, что буксир лопнул на двести пятидесятом метре.

Около десяти, промокшие и перемерзшие, они вернулись в рулевую рубку. Коллингс устал зверски, и в то же время его настроение поднялось после этой настоящей морской работы. Он с неудовольствием вспоминал свои ночные похождения. Крался как идиот за Дуриком, вместо того, чтобы появиться неожиданно и нагнать на него страха. Побледневшее лицо Райта, на которого он наткнулся на мостике, напомнило ему вчерашнюю встречу с Джейн. Черт побери, вел себя как школьник! Девчонка сама льнула к нему, надо было пользоваться моментом. Глупая щепетильность!

Он сбросил комбинезон, который оказался на удивление непромокаемым. Только немного воды попало за воротник и просочилось через застежку-молнию.

— Благодарю вас за хорошую работу, — сказал Напора. Вы можете заступить на вахту на час позже. Я сменю мистера Финсбери. Разумеется, если не произойдет ЧП. Авральные звонки обязательны для всех.

— Окей, — ответил Коллингс, и они оба улыбнулись.

Выходя из рубки, он слышал, как Напора докладывает капитану «Триглава» о том, что обрывок буксирного троса выбран на борт. Спустившись в кают-компанию, он увидел Селима, ожидавшего его с завтраком.

— Может, добавить в чай рома?

— Нет, спасибо. Я кое-что забыл наверху. Через десять минут вернусь завтракать. Положи побольше бекона к яичнице.

Предложение рома напомнило ему, что он может выпить согревающего у Джейн. Коллингс постучал в ее дверь.

— Хорошо, что ты пришел, — обрадовалась она. — Я смотрела на вас в окно. Вы работали как на галерах.

— Все было не так уж страшно, но я продрог. Надеюсь, что нальешь мне для сугрева.

— Конечно. Чего пожелаешь?

— Думаю, лучше всего будет двойную порцию водки, но льда не надо.

— Моментик. Слушай, Питер, а мы не утонем? Когда начало бросать судном после обрыва буксира, я думала, что настали наши последние минуты.

— Будь спокойна, «Звезду морей» этим волнам не перевернуть. На наше счастье, мы находимся далеко от берегов, так что выбрасывание на скалы нам не грозит. Конечно, случается, что суда ломаются на больших волнах, но чаще всего это танкера или суда река-море со слабыми корпусами.

— Спасибо, что утешил. Скажи, мы вообще-то доберемся когда-нибудь до этого Кадиса?

— Вне всякого сомнения. «Триглав» сейчас будет нас подстраховывать, а когда погода наладится, подаст новый буксирный трос, и мы двинемся дальше.

— Быстрей бы, а то я никак не привыкну к этой болтанке. Но смотрю, что тебе она на пользу.

— Работа на свежем воздухе полезна для здоровья.

— Ну да. Отвлекся от своего мрачного расследования — и стал совершенно другим человеком. Не лучше ли тебе оставить все это дело?

— О, нет. Как раз сейчас возьмусь за него с удвоенной энергией.

— Питер, выспись хотя бы.

— Непременно. Ну, я полетел — Селим уже приготовил для меня завтрак. Потом часа три сна и задумаюсь над дальнейшими действиями. Еще — Джейн, помни, что я напросился на выпивку на сегодняшний вечер.

— Отлично, а во сколько?

— Ну, где-нибудь около девяти.

Селим уже ждал его с горячей яичницей.

— Что это у тебя такой грустный вид? — спросил Коллингс. — Боишься, что потонем?

— Нет, я беспокоюсь о вас.

— Все или беспокоятся обо мне, или угрожают. Чихать на все. Пусть страшится виновник убийства.

— Он наверняка так и делает, мистер Коллингс, и именно поэтому он может быть опасен.

— Знаю, знаю, ты не первый говоришь мне об этом.

В кают-компанию заглянул Смит.

— Добрый день, Джон, — приветствовал его Коллингс.

— Добрый день. Как идет следствие? Всех прослушал? Жду не дождусь, когда ты вызовешь меня на допрос. Не понимаю, чего ты ждешь.

— Видишь ли, Джон, в данный момент ты являешься главным подозреваемым, поэтому я оставил тебя напоследок.

Смит криво усмехнулся:

— Что, у тебя сегодня плохое настроение?

— Тебе это кажется. Между прочим, сможешь принять меня в своей каюте, скажем, в четырнадцать тридцать?

— С превеликим удовольствием.

Смит повернулся и вышел из кают-компании. Селим спрятался в буфетной, как только увидел казначея. Коллингс в одиночестве закончил завтрак. Через минуту он с удовольствием растянулся на своей койке.

* * *

Проснувшись, он почувствовал голод. Время обеда давно прошло, но зато появился отличный повод, чтобы воспользоваться приглашением Тома. Когда он зашел на камбуз, то сразу засомневался, найдется ли ему что-нибудь поесть. Камбуз представлял собой жалкое зрелище: на палубе валялись осколки разбитой посуды, грязные кастрюли, картофель и другие овощи. Том с большой отверткой мастерил что-то у электроплиты.

— Что здесь произошло? — спросил Коллингс.

— Все несчастья сразу, — ответил Том, откладывая отвертку. — Проектировщики не предусмотрели такой большой качки и посуда посыпалась с полок, корзина с овощами поехала ей в след. Поваренка свалила с ног морская болезнь. Ну и ко всему прочему большая электроплита не работает, могу поставить только одну кастрюлю на вспомогательной плите. Как видите, ситуация вышла из-под контроля.

— Значит, мне ничего не светит?

— Ну-ну, не все так уж плохо. Я приготовил одно блюдо: овощи, мясо, фасоль — такой густой суп. Сейчас подам.

— Совсем неплохо. Ты смог бы приготовить суп с топора.

— Если бы имел соответствующие добавки, — Том блеснул белозубой улыбкой. — Как ваши успехи?

— Все еще в процессе. Сейчас спешу на важную встречу с мистером казначеем.

— Считаете, что это Смит?

— А ты не согласен с такой версией?

— Может, и согласен. В общем, я бы не удивился.

— Слушай, а ты был в последнем рейсе «Звезды морей»?

— Нет, я ходил на танкерах в Персидский залив, захотел сменить район плавания — на Южную Америку. Мне обещали место через два месяца. Ну, я и сел на это корыто перекантоваться.

— А что будет с этим камбузом? Нам придется есть этот суп до самого Кадиса?

— Нет, я вроде разобрался, что полетело. Джим обещал помочь, он понимает кое-что в электрике.

— Спасибо, Том. Мне пора.

* * *

Смит встретил его с нарочито обиженным видом.

— Я зол на тебя, ты позволяешь такие шуточки при стюарде. Все-таки он мой подчиненный.

— Приношу извинения, но Селим при виде тебя убежал в буфетную и, наверно, ничего не слышал.

— Уверяю тебя — где бы Селим ни находился, он прекрасно все слышит. Ты можешь пояснить мне то, что сказал в кают-компании?

— Нет, могу только привести подтверждения моим словам.

— Весь внимание.

— Знаю то, что в последнем рейсе «Звезды морей» ты нажился за счет пассажиров способом, который не вполне соответствует праву. Подробности знакомы нам обоим, так что не будем на них останавливаться. Модров тебя накрыл. Судовладелец не стал поднимать шума, но это дело могло заинтересовать финансовые власти. Модров заявил публично, что подаст соответствующий рапорт, но не сделал этого перед выходом в этот рейс. Ты же при людях заявлял, что убьешь этого старого пруссака. Ты пошел в этот рейс, хотя твое финансовое положение не требовало того, чтобы садиться на это списанное корыто. Однако ты решился. Модров продолжает оставаться опасным для тебя, ведь он может выслать рапорт и с Европы. Но Модров умирает при странных обстоятельствах. Похоже, он был отравлен. Потом погибает Риз, который что-то узнал об этом. Странные дела творятся на этом пароходе, странные люди здесь собрались. Но так получается, что ты единственный имел повод, чтобы убрать Модрова, а затем Риза.

— Ты можешь это доказать?

— Пока нет. Но будь уверен — если ты это сделал, то не уйдешь от ответственности.

— А если кто-то другой?

— С ним случится то же самое.

— Ты слишком уверен в себе.

— Да, уверен.

— Чего ты, собственно, ждешь от меня? Признания?

— Что посчитаешь нужным.

— Так вот, я не признаюсь. То, что ты сказал, это правда, но я объясню тебе, зачем сел на это корыто. Действительно, я сделал это из-за Модрова. Хотел его переубедить. Да, он был упрямым, однако мы долго работали вмести, и я хорошо его знал. Мне удалось добиться от него обещания, что он забудет все это дело. А я и перед этим чувствовал, что он не будет меня марать. Он вышел на пенсию, хотел осесть в Европе. Если бы он начал меня преследовать, то поимел бы массу хлопот. Мы разговаривали с глазу на глаз, так что доказательств у меня нет. Ну подумай, если бы я в действительности хотел убить его, то стал бы публично об этом распространяться?

— Ты был в ярости, не отдавал себе отчета, что говоришь. Может, потом уже не помнил о сказанном.

— Помню.

— То, что ты говоришь, звучит правдоподобно, но если бы ты был убийцей, ты бы оправдывался точно так же. Ладно, пока мы это оставим. Ты ходил в пассажирские помещения?

— Да, ходил. Моя каюта расположена недалеко от тех салонов. Я не мог засыпать ночью, так как мне мешали шумы. Я пошел проверить, что там творится, и увидел, что у одной из распахивающихся дверей сломан стопор. Я привязал ее кончиком. А почему ты меня об этом спрашиваешь?

Ты не видел там чего-нибудь странного?

— Ничего.

— А кое-кто видел. Да туда чуть ли не все лазили. Я только не выяснил, ходили ли туда Напора и Финсбери.

— Играешь в тайны? Могу тебя уверить, что Финсбери ходил.

— Откуда ты знаешь?

— Я видел, как он закрывает ведущую туда дверь. Одежда его была вся в пыли.

— Ты спрашивал его, зачем он туда лазил?

— Нет. Я считаю, что каждый имеет право делать то, что хочет.

— Даже убивать людей?

— Придираешься к моим словам.

— Селим является твоим подчиненным. Ты можешь сказать что-то о нем? Как он относился к Модрову?

— Селим любит подслушивать, но он не интриган. Модрова он боялся как огня. Мне кажется, что никто не знает как следует прошлого этого человека. Похоже, что он убил кого-то, отсидел срок.

— Селим ненавидел Модрова?

— Вроде так. Наверно. Боялся и ненавидел.

— Кто, по твоему, мог убить Модрова?

— Я, но я не убивал. Да это мог сделать каждый из присутствующих на борту.

— Когда ты последний раз видел Риза?

— В день его смерти на полднике.

— Хорошо, Джон. К твоему сведению, я по-прежнему подозреваю тебя, но на данный момент больше вопросов не имею. А, вот еще: можно от тебя позвонить Харроу?

— Без проблем.

Коллингс набрал номер каюты механика. Только после пятого сигнала Харроу поднял трубку.

— Это Коллингс. Я рад, что вы не сменили постоянного места жительства. Вы обещали, что в любое время будете в моем распоряжении. Сейчас именно то время. Можно зайти к вам?

— Я хотел бы...

— Знаю, вы бы предпочли встретиться со мной в кают-компании. Уверяю вас, я знаю причину этого, так что в данной ситуации будет удобней встретиться у вас, коль скоро я уже в курсе вашей тайны.

— Хорошо... заходите.

Смит с удивлением взглянул на Коллингса:

— Ты и в самом деле опасен.

— Только для убийцы. Я, в свою очередь, не ожидал, что наш разговор пройдет в таком спокойном тоне. Финсбери был более нервным.

— Так он сумасшедший.

— Может, ты и прав, но сумасшедшие тоже могут быть опасными.

Хитрые глазки казначея заблестели:

— А может, это он? Если тебе удастся это доказать, то ставлю бутылку виски.

— Ловлю на слове. А если докажу, что это ты?

— Поставлю ящик шотландского.

* * *

Харроу открыл дверь сразу как услышал стук. Лицо его осунулось, выглядел он довольно жалко. Коллингс потянул носом и спросил:

— Вы еще не курили сегодня?

— Нет, я делаю это только после полудня.

— Когда Финсбери посоветовал вам мять свою траву, то до меня поначалу не дошло, что речь идет о гашише.

— Гашиш или марихуана. Это Финсбери заложил меня?

— Нет, с ним трудно разговаривать. Помог случай. У меня есть приятель журналист, который писал о торговле наркотиками, знает крупных и мелких дельцов. Ну, и упомянул ваше имя.

— Что вам нужно от меня?

— Когда мы последний раз разговаривали, вы не ответили мне на вопросы: почему вы не хотели впустить Модрова в свою каюту, и какова была причина вашей ссоры. Я хочу услышать подтверждение тому, что речь шла о гашише и о вашей пагубной привычке.

— Так и было. Модров о том знал и настаивал, чтобы я бросил. В тот раз, когда он стучал, каюта была полна дыму. Мне пришлось в конце концов отворить, и тогда дошло до обмена резкими фразами.

— Он угрожал чем-то вам?

— Он пригрозил, что напишет мне такую характеристику, что меня не возьмут ни на одно судно.

— Он мог бы это сделать?

— Думаю, что мог.

— Следовательно, у вас была причина для его устранения.

— Была, но вам не удастся приписать мне того, чего я не делал. Одних причин будет недостаточно.

— Ну, это мы посмотрим. Вчера вечером я сидел в кают-компании, не включая света, и слышал, как в дверь вашей каюты постучал Райт. Вы ему открыли и разговаривали с ним минут десять. Прощались вы с ним при открытой двери. Я хорошо запомнил ваши слова: «Смотри не переусердствуй, не хватает нам еще одного трупа на борту. В таком случае мне уже не удастся выкрутиться». Мне любопытно, как вы объясните смысл ваших слов.

Всегда уверенный в себе Харроу на этот раз смутился. Коллингсу показалось, что он побледнел, во всяком случае, он опустил голову. Молчание затягивалось. Внезапно загремели звонки авральной сигнализации. Коллингс бросился к двери. В коридоре он наткнулся на бежавшего Напору.

— Что случилось?

— Не имею понятия, — ответил поляк.

Они побежали в сторону рулевой рубки. Авральные звонки подняли всех. Дезориентированные люди спешили на капитанский мостик.

— Что произошло? — крикнул Напора, вбегая в рубку.

Финсбери взволнованно объяснил:

— Волной сорвало крышку люка второго трюма на корме. Вода поступает внутрь корпуса.

— Насколько я помню, именно вы в Нью-Йорке надзирали за работой по обеспечению водонепроницаемости этого трюма. Теперь вы объявляете аврал, вызываете наверх весь экипаж. Вон, даже кок прибежал, вам нужна его помощь? Или совет?

Поляк говорил резким тоном. Коллингс впервые видел его в таком гневе. Финсбери покраснел и замолчал.

— Вы испугались, что вода заполнит трюм и мы пойдем ко дну? — продолжал Напора. — Прошу, ответьте мне хоть на один вопрос.

— Я подумал, что надо закрыть люк, а на вахте мало людей, — промямлил Дурик.

— Мистер Финсбери, если вы не знаете что сделать, то вместо звона на все судно должны были позвонить мне или послать матроса, чтобы поискал меня. Мы не будем сейчас ничего закрывать, я не намерен рисковать напрасно людьми. Вы же сейчас пойдете проверить, не поступает ли случайно вода из второго в первый кормовой трюм. Не уверен, помните ли вы, что в переборке между ним и машинным отделением есть вырез на высоте трех метров от пайол. Если вода попадет в первый трюм, то может затопить и машинное отделение.

Финсбери неохотно протянул руку к штормовке.

— На корме не натянуты предохранительные концы, — вспомнил он вслух.

— Так возьмите матроса в помощь, обвяжитесь страховым концом. Если в первом трюме обнаружится вода, не подавайте авральных сигналов, а сообщите мне об этом. Тогда запустим водоотливные помпы.

Все находящиеся на борту лайнера столпились в рулевой рубке. Матросы с трудом сдерживали усмешки. Появилась даже Джейн. Коллингс взглядом нашел Харроу, который стоял, опершись о машинный телеграф. Тот ехидно ухмылялся, глядя, как Финсбери готовится к выходу на палубу.

Черт бы побрал эти звонки, нервничал Коллингс, я его уже прижал к стене, а теперь он придумает что-то и увернется.

Напора посмотрел на столпившихся в рубке и произнес спокойно:

— Отбой аврала. Все могут разойтись по своим местам.

Наступило некоторое замешательство. В этот момент Харроу подошел к Райту и начал с ним разговаривать. Коллингс стоял в другом конце рубки и не мог ни услышать их, ни помешать разговору.

Напора выходил с мостика последним. Коллингс остановил его.

— Я хотел бы задать один вопрос.

— Пожалуйста. Может, пройдем в мою каюту?

— Я долго не задержу. Видите ли, я задумывался над тем, что тот, кто стрелял в Пола, должен был знать о том, что его вызвали на мостик и что он должен будет спускаться оттуда примерно в то время. Вы вызвали Риза, Райт был при этом — это уже две особы. Могу поклясться, что у Селима длинные уши, и он знает все, что творится на судне — это, возможно, третья особа. Вы можете вспомнить, после вызова Пола вы разговаривали с кем-нибудь на эту тему? Может, по дороге в каюту?

— Собственно, я встретил самого Пола.

— Вы с ним разговаривали?

— Да, недолго.

— Ваш разговор могли подслушать?

— Думаю, да. Мы говорили нормальным голосом, не шепотом.

— Где это было?

— Мы встретились недалеко от каюты Джона Смита.

— Это может быть чрезвычайно важным. А потом уже ни с кем не разговаривали?

— Разговаривал. В буфетной я встретил Селима. Заказал ему грейпфрут с тоником. Я почти уверен, что не говорил ему о повреждении и вызове электромеханика.

— Это все, что я хотел узнать. Спасибо.

— Не за что. Как идет расследование?

— Чем больше я узнаю, тем больше все запутывается. Очень мне помешал Дурик этими звонками, я надеялся, что Харроу ответит мне на щекотливый вопрос, который застал его врасплох. А теперь он придумает какое-нибудь вранье.

— О каком Дурике вы говорите?

— Прошу прощенья, хотел сказать Финсбери.

— А-а-а, — усмехнулся Напора.

Они расстались, и Коллингс решил заглянуть в кают-компанию. И он совсем не удивился, когда застал там Харроу, более того, у него сложилось впечатление, что механик ждал его.

— Этот глупый аврал прервал наш разговор, и я не успел ответить на ваш вопрос.

— Вы хотите сделать это сейчас?

— Да, тут вышло забавное недоразумение. Фрагмент разговора, который вы услышали, может навести вас на ложный след.

— Вас это беспокоит?

— Да, и поэтому мне хотелось бы пролить свет на это дело.

— Слушаю вас.

— Райт пришел ко мне с просьбой одолжить ему снотворное. Он знает, что у меня есть запас, а сам он очень чувствительный и плохо спит во время шторма. Мы с ним немного поговорили, если вам интересно, то о последних случаях на судне, также и о вас. Размышляли, какие у вас шансы найти убийцу. Я дал Алану целый пузырек сильного снотворного. Уже в дверях я сказал: «Запомни, не злоупотребляй, нам только не хватает еще одного трупа». Следующие слова — «В таком случае мне уже не удастся выкрутиться» — были попросту шуткой. Мы говорили о том, что все под подозрением, ну я и сказанул. Такое вот у меня специфическое чувство юмора.

— Райт, очевидно, подтвердит это?

— Само собой, можете проверить.

— Конечно. Я видел, как вы подошли к Райту и о чем-то с ним переговорили. Вам выпал удачный шанс, чтобы согласовать эту версию.

— Что ж поделать, коль вы так считаете. Но мне интересно, какая ваша гипотеза. Получается, что мы с Райтом сообщники. Какой мотив вы нам припишете?

— Пока не знаю, но как только додумаю, то непременно вас проинформирую.

— Желаю удачи.

Харроу повернулся и быстрым шагом пошел в свою каюту.

* * *

Когда Коллингс вышел на вахту, Финсбери покинул мостик, не произнеся ни слова. Питер заглянул в судовой журнал. Финсбери описал разгерметизацию люка второго кормового трюма, проведение контроля первого трюма, в котором поступления воды не было обнаружено. Ни одним словом он не упомянул о включении авральной сигнализации. Коллингс решил на зло Дурику обратить внимание Напоры на то, что старпом недобросовестно ведет судовой журнал.

Волна и ветер по-прежнему швыряли «Звезду морей», однако у Коллингса создалось впечатление, что пик шторма уже прошел. С мостика проглядывались огни «Триглава». Где-то в середине вахты в рулевую рубку заглянул Напора. Коллингс без слов показал ему записи Финсбери.

Напора усмехнулся.:

— Я прослежу, чтобы утром он дополнил запись.

— Как вы думаете, когда будут подавать буксир?

— Погода заметно улучшается, но нет необходимости спешить. Потеря второго буксирного троса значительно ухудшило бы нашу ситуацию. Здесь на лайнере уже не будет запасного, а принимать трос с буксира командой, не имеющей такого опыта — дело многотрудное. Завтра мы наверняка не будем делать попытки. Может, послезавтра, когда волнение уляжется.

— А что с затопленным трюмом?

— Подождем хорошей погоды, тогда возьмемся за откачку воды. Может даже перед самым Кадисом, если мы вообще туда попадем. Капитан Савицкий уведомил меня, что судовладелец проводит переговоры, и весьма вероятно, что нашим портом назначения станет Лиссабон. Там нашелся какой-то бизнесмен, который хочет разобрать всяческое пассажирское оборудование, а потом уже отбуксировать корпус в Кадис. Решение должно появиться в течение двух дней.

Напора угостил матросов сигаретами, пожелал спокойной вахты и ушел с мостика.

В восемь часов появился Райт.

— Похоже, тебя мучает бессонница? — спросил его Коллингс.

— Да, всякий раз, когда резко меняется давление.

— Ты ходил вчера к Харроу за снотворным?

— Да. А ты откуда знаешь?

— От него.

Коллингс пришел к выводу, что нет никакого смысла расспрашивать Алана, попрощался с ним и пошел в радиорубку.

Сначала он услышал голос Катрин, которая с чисто женским любопытством стала расспрашивать об обрыве буксирного троса, о высоте волн, о том, сильно ли качает, и не утонут ли они. Наконец Фрэнк забрал у нее трубку и потребовал скрупулезного доклада о всех разговорах, которые вел Питер в течение последних суток. История слежения за Дуриком его рассмешила, а пересказ подслушанного разговора Харроу и Райта он принял с сомнением.

— Может, они говорят правду. Я как-то не могу представить себе их вместе. Но зря я это говорю, не хочу на тебя влиять, да и знаю я их только по твоим рассказам, а ты вплотную сталкиваешься с ними. Расскажи, как там твой флирт с Джейн, что-то ты слишком часто навещаешь ее с выпивкой — или она тебя соблазняет, или ищет опеки, или и то и другое вместе. Думаю, ты должен этим воспользоваться — в интересах следствия, разумеется.

— Какой ты проницательный, кто бы подумал!

— Это не я, это Катрин. Она прослушивала запись с твоими докладами и в какой-то момент засмеялась и сказала, что ты уже попался на крючок и как дважды два окажешься в постели прекрасной вдовы.

— Вполне возможно, что так и будет, но ты же не рассчитываешь на подробный доклад об этом приключении для почтенных читателей твоей популярной газеты.

— Конечно, нет, но имей в виду, что ты можешь узнать много интересного.

— Благодарю за совет. А теперь, будь добр, скажи, что у тебя имеется для меня.

— Я напал на след, который касается связи Напоры и Модрова. Представь себе — впервые они встретились в апреле 1943 года. Тебя еще на свете не было. Модров тогда был командиром подлодки, которая атаковала один из союзных конвоев, шедших в Мурманск. Ему не повезло, лодка была повреждена глубинной бомбой. Им удалось всплыть, экипаж покинул лодку, та затонула, а людей подобрал очутившийся поблизости польский транспорт «Быстрица». Модров остаток войны провел в плену союзников. В судовой роли парохода «Быстрица» мы обнаружили юнгу Кшиштофа Напору. Представляешь, сколько работы мы провели, чтобы докопаться до этой истории? Поговори на эту тему со своим поляком.

— Непременно поговорю. А о Селиме так ничего и не можешь сказать?

— Увы, нет. Это очень таинственная особа. Сейчас мы почти все над ним работаем. Может, завтра смогу рассказать тебе что-нибудь интересное о вашем стюарде.

— Хорошо, Значит, до завтра.

— Как ты быстро закругляешься. Небось, миссис Модров уже ждет тебя.

— Угадал, ждет.