Д авайте исследуем идею, что все мы – индивидуальные единицы, отделенные от океана нашей истинной природы, и что главное побуждение в нашей жизни – вновь соединиться с истоком. Представляя себе это, имейте в виду, что обсуждаемое является лишь историей, метафорой в таком же смысле, в каком историей является приведенная в предыдущей главе легенда о сотворении мира. Я не хочу сказать, что все так и устроено на самом деле, но, возможно, именно так полезно представлять себе наш опыт. В этом описании путешествия нашего героя запечатлен путь, который ведет нас через проверки и испытания, но обещает исцеление и преображение тем, кто выбрал его для себя.

В этой главе мы взглянем на отчуждение от нашей духовной личности как на существенный элемент, свойственный человеку. Делая это, мы проследим путешествие через дородовую жизнь, которое человек, входя в этот мир, совершает от зачатия до рождения. Мы будем исследовать качества, присущие нашему состоянию изоляции, и изучать то, как они проявляются в нашей жизни. Как мы себя чувствуем, будучи отрезанными от своего «глубинного Я»? Какую роль в нашей одиссее играют злоупотребления?

В этом контексте наша обособленность не является отрицательным или печальным фактором существования, который для нас неизбежен. Это не восприятие нашей жизни как порождающего страх безвыходного приговора тщетности и абсурдности, о котором говорили экзистенциалисты. С этой представленной мною позиции можно сказать, что мы существуем в состоянии космической амнезии. Отделяясь от своего потенциала, мы забыли, кто мы на самом деле. Каждый из нас вовлечен в сложную вселенскую игру, в которой наша бренная личность так же божественна, как запредельные мистические сферы. Наши ограничения, наше ограниченное понимание, наша неспособность вспомнить свою подлинную личность – все это части захватывающей драмы, в которой каждому из нас отведена своя роль.

С этой точки зрения, наше состояние обособленности является божественным состоянием, хотя его глубины – это далеко не самое возвышенное. Это – часть уникального духовного опыта, которую мы можем обнаружить, исключительно будучи людьми. Точно так же, как тьма ночи важна для появления утренней зари, тягостная ситуация космического одиночества необходима для создания инстинктивного побуждения, которое, в конце концов, станет двигать нас в направлении нашего духовного истока.

 

Уроки холотропной терапии

Поскольку мы начинаем исследовать наше божественное отчуждение, я кратко опишу проделанную мною работу, так как кое-что из того, чего я буду касаться, основано на связанных с ней наблюдениях и переживаниях. Моя приверженность к этому подходу, соединенная с моим собственным духовным путешествием и с личными психотерапевтическими целями, привела меня к размышлению о том, что, возможно, многие великие духовные системы были правы, утверждая, что наше отчуждение от «глубинного Я» начинается еще до нашего рождения.

В 1976 году мой муж Стэн и я начали разрабатывать и предлагать то, что мы теперь называем холотропной терапией, – некий инструмент для самоисследования и самоисцеления, который сочетает в себе ускоренное дыхание, пробуждающую воспоминания музыку и сосредоточенную работу, направленную на высвобождение эмоций и воспоминаний. Холотропная терапия обеспечивает надежную и поддерживающую среду, в которой участники могут обнаружить богатый спектр переживаний, таящихся в психике каждого человека. Во время проведения наших тренировочных семинаров мы используем очень обширную, всеобъемлющую модель человеческой психики, которая возникла из сообщений людей, участвовавших в углубленной эмпирической работе. Эта теоретическая схема имеет много общего с наблюдениями К. Г. Юнга, Роберто Ассаджиоли, Джозефа Кэмпбелла, а также с внутренними картографиями различных духовных традиций.

Холотропная терапия обычно проводится в группе. Мы побуждаем участников обратиться внутрь себя и, пользуясь нашей поддержкой, следовать всюду, куда бы ни повел их внутренний лабиринт. Пройдя тщательную подготовку и находясь в поддерживающей ситуации, где о них заботятся, люди регулярно обретают доступ к своим глубинным внутренним уровням. В этом смысле холотропная терапия использует принципы, сходные с «активным воображением» Юнга, практикой гештальттерапии Фрица Перлза и с другими методами, которые позволяют неограниченное выражение бессознательных сфер, включая духовную и архетипическую.

Часто люди приходят на холотропную терапию, чтобы обратиться к особым эмоциональным и психологическим моментам, а также к жизненным проблемам – таким, как проблемы супружеских отношений, склонность к развитию зависимостей и стрессы. Однако большинство людей, практикующих эту форму самоисследования, в конце концов выходят за пределы своей изначальной дилеммы и отправляются на поиски некого большего самоопределения, в духовный поиск. Все они признают, что у каждого есть прирожденная мудрость и целительские способности, которые действенны, подлинны и порой требуют выражения. Эти люди обнаруживают целителя в самих себе.

Этот материал, который регулярно становится доступным на сеансах холотропной терапии, охватывает широкий спектр переживаний, позволяющих участникам ощутить, что их внутренний мир обширен, сложен и полон возможностей. Люди регулярно сталкиваются с воспоминаниями, переживаниями, эмоциями и физическими ощущениями, относящимися к их ранней истории, – к обстоятельствам, предшествовавшим их биологическому рождению, относящимся к нему и имевшим место после рождения (Стэн Гроф называет их околородовыми переживаниями). Эти люди встречаются лицом к лицу с циклом смерти и возрождения, а также с обширными сферами, называемыми надличностными. Наши надличностные качества существуют за пределами личных, то есть за пределами материалистического и «ограниченного я», – в сфере «глубинного Я». Надличностные переживания, возникающие во время сеансов холотропной терапии, включают в себя реалистичные архетипические или мифологические последовательности событий, физические явления, эпизоды, которые, как кажется, приходят из прошлых жизней, мистические состояния и многое другое.

Участники холотропной терапии неоднократно рассказывали, что после столкновения с некоторыми проблемными областями своего бессознательного они поняли, насколько эти области преобладали в их жизни и управляли ими. Эти люди, как правило, являются обычными работающими людьми, многие из них – специалисты. Как и многие другие, они прорабатывают проблемы супружеских отношений, психосоматических болезней, эмоционального напряжения, зависимого поведения, обусловленного пагубными привычками, депрессии. Во время сеансов холотропной терапии они очень часто обнаруживают, что эти проблемы уходят корнями в невыраженные эмоции, непризнанные переживания прошлого, неосознаваемые архетипические влияния или духовные стремления. В надежной и поддерживающей обстановке люди могут встретиться с этими сторонами самих себя, а заботливая группа единомышленников поможет им исследовать себя, не обусловливаясь концептуальными ограничениями.

Переживания, о которых я собираюсь рассказать, происходили во время сеансов холотропной терапии. Я сосредоточиваюсь на этом методе, поскольку он мне более всего знаком. Подобные состояния могут приходить спонтанно, а также во многих других ситуациях самоисследования. Я видела много людей, переживших эпизоды из своей дородовой жизни и/или моменты, относящиеся к своему рождению, включая особенности, о которых они никак не могли знать, но которые впоследствии подтвердились. Этих людей никто специально не ориентировал на переживание именно этих ранних воспоминаний. Участники просто открыли себя внутренним возможностям: благодаря дыханию и музыке эти состояния проявились. Некоторые люди, идя на сеанс, даже были настроены скептически. Они не верили, что смогут получить доступ к своей дородовой жизни и к эпизодам рождения, однако получили убедительное переживание нахождения в чреве матери, эмбриональных расстройств, стимулирования родов, рождения в ягодичном прилежании или с обмотанной вокруг шеи пуповиной.

Во время такого переживания и по завершении его эти люди не прекращали удивляться по поводу тех замысловатых подробностей, которые им довелось пережить. Многие, чтобы подтвердить свои откровения и доказать их правильность, изучали подробности о своем рождении, описанные в медицинской карте, или спрашивали о них родителей. Зачастую матери этих людей не помнили той обнаруженной информации, о которой их спрашивали, поскольку считали ее несущественной, а иногда отрицали или подавляли в себе конкретные факты, полагая, что воспоминания об этих трудных и мучительных моментах не должны омрачать такое радостное событие, как рождение ребенка.

Иногда люди, которым доводится пережить борьбу своего появления на свет, свою эмбриональную жизнь или даже соединиться с тем, что называют клеточной памятью зачатия, описывают еще одно переживание, вызывающее сильнейшие эмоции: они рассказывают о глубокой и всепроникающей печали, связанной с принятием человеческой формы. Они чувствуют, что их отрезали от их истинной природы, что зачатие каким-то образом оторвало их от всеобъемлющего чувства свободы и единства и заманило их в ловушку индивидуального материального тела. Проходя через родовой канал, они все больше и больше чувствуют себя чем-то определенным и ограниченным, словно рождение – это врата, ведущие из внеличностного к личностному.

 

Оскорбления и дальнейшее отчуждение

Согласно этим отчетам, а также размышлениям мистиков, в момент зачатия мы начинаем отделяться от океана духа. Как только наша сущность становится заключенной в материю, мы отделяемся от своих небесных корней. Теперь наша обособленность является частью нашего нового состояния, врожденной составляющей нашей человеческой природы. Если нас, находящихся в теперешней изолированной форме, начинают подвергать в этой жизни оскорблениям, то наше чувство изолированности начинает усугубляться и прочно закрепляется на своем месте.

Что такое оскорбление? Это посягательство на нашу физическую, сексуальную, эмоциональную или духовную целостность. Это покушение на нашу священную индивидуальность, насильственное вторжение в границы, определяющие нас как нечто уникальное. Нас отделяют от окружающего мира надежные границы. Это границы, определяющие нас как личность, качества, которые по праву принадлежат нам. Мои границы определяют мое отличие как индивида от остальных людей и влияний окружающей среды. Когда я воспринимаю окружающую среду и взаимодействую с ней, эти границы очень важны.

По мере продолжения нашего обсуждения мы будем рассматривать роль оскорбления на различных стадиях развития. Если нас систематически позорят, оскорбляют или предают, мы не только начинаем чувствовать все большее отчуждение от нашего «глубинного Я», но также становимся изолированными от самих себя, от своих родителей и от всего мира. Мы чувствуем отрыв от тех элементов нашей жизни, которые должны для нас являться источниками заботы и поддержки. В некоторых случаях это отчуждение могло начаться еще до нашего рождения.

 

Дородовые шаблоны и их воздействие на наше развитие

Буквально каких-то два десятилетия назад большинство западных медиков считали, что зародыш – это бессознательная, ничего не чувствующая масса материи, которая начинает отвечать на внешние стимулы лишь через некоторое время после рождения. Благодаря современным исследованиям теперь нам стало известно то, что матери знали во все века: мы узнали, что еще не родившийся ребенок очень чутко реагирует на влияния, приходящие как из материнского организма, так и из внешней среды.

Большая часть наших исследований дородовой жизни сосредоточена на физиологических реакциях зародыша на внешний мир. Теперь мы знаем, что на младенцев, находящихся в чреве, воздействует громкий шум. При помощи особого оборудования специалисты могут наблюдать беспокойство, испытываемое зародышем в матке. И мы, в конце концов, приходим к тому, чтобы обратить внимание на важность диеты во время беременности, а также на то, как на еще не родившегося младенца воздействуют алкоголь, никотин и другие вещества. Нам доводилось быть свидетелями душераздирающих трагедий, когда крошечные младенцы начинали свою жизнь с мучительного пристрастия к крэк-кокаину, героину и другим наркотикам, которые попадали к ним вместе с материнской кровью.

И хотя медики-исследователи сделали большой шаг в понимании физиологических влияний, распространяющихся на плод в чреве и во время рождения, они во многом проигнорировали психологические составляющие. Исключением является работа акушера Дэвида Чика. Д-р Чик принимает роды и хранит подробные записи обстоятельств и трудностей рождения. Кроме того, д-р Чик – опытный гипнотерапевт. Через много лет, когда эти дети становились взрослыми, он гипнотизировал их и возвращал к околородовым переживаниям. Он обнаружил много точных совпадений между моментами, имевшими место во время настоящего рождения, и переживаниями этого события и много писал и говорил о своих открытиях.

Наблюдая за людьми, переживающими различные подробности своей дородовой жизни, я пришла к убеждению, что эта часть истории очень важна. Мне приходилось слышать много описаний внутренней атмосферы существования, предшествовавшего рождению. Некоторые люди описывают жизнь в чреве как «переживание океанического блаженства», времени, когда царили покой, свобода и открытость. Когда они пытаются подвергнуть проверке подробности своего переживания, они обычно обнаруживают, что их матери во время беременности были относительно счастливы и здоровы. Такие матери, как правило, наслаждались исключительно женским переживанием вынашивания ребенка, получали эмоциональную поддержку от отца ребенка, с нетерпением предвкушали появление нового члена семьи.

Но так бывает не всегда. Порой здоровье матери, ее поведение, давление повседневных или семейных проблем оказывало на зародыш отрицательное воздействие. Многие люди, пока им не довелось пережить этот опыт, ничего не знали о таких обстоятельствах жизни своих матерей. Возможно, их матери курили и любили выпить, чувствовали себя попавшими в капкан приближающегося материнства, или их партнер не хотел рождения этого ребенка. Может быть, матери грозил выкидыш, может быть, ее оскорблял муж, заставляя ее во время беременности страдать от эмоционального, физического и сексуального насилия, или же она сама была негуманной по отношению к себе и к другим. Все эти условия отразились на ребенке, с которым она была тесно связана на протяжении девяти месяцев. Вот что рассказывает одна женщина о сеансах холотропного дыхания:

Каждый раз мои переживания уводили меня в какое-то место, где я оказывалась плавающей в токсичной и враждебной атмосфере. Я могла видеть лиловые и красные образы, которые имели некий синтетический, химический оттенок. Я испытывала головокружение и тошноту, словно была отравлена. Это происходило несколько раз и, как казалось, относилось к периоду, предшествовавшему моему рождению. В конце концов я поняла, что это, должно быть, чрево матери и что в тот период, когда она меня вынашивала, у нее, вероятно, были проблемы в жизни.

Спрашивая свою мать о ее беременности, я сказала ей, что якобы видела об этом несколько снов. Спустя некоторое время она неохотно рассказала мне об обстоятельствах, имевших место в то время. Я была ее первым ребенком. Ни мать, ни отец в глубине души не хотели моего появления на свет, даже несмотря на то, что иметь ребенка молодоженам – момент, принятый в культуре. Они были молоды, и по многим причинам вокруг их брака создалось колоссальное напряжение. Мою мать охватывали тяжелые приступы беспокойства, от которых она впоследствии лечилась, и, чтобы совладать с собой, она употребляла алкоголь и транквилизаторы. Когда я слушала ее рассказ, у меня не возникало сомнений в том, что ее постоянная тревожность, а также употребление успокоительных средств отрицательно повлияли на мое состояние до рождения.

Если мы воспринимаем такого рода переживания всерьез, это требует от нас принятия того факта, что поведение наших родителей, а также их физическое, эмоциональное и духовное состояние в период нашей дородовой жизни являются весьма важными моментами в мозаике факторов, формирующих нашу личность и наше поведение.

Разумеется, некоторые из этих отнюдь не идеальных условий, способных стать угрозой беременности или вызвать трудности, составляют часть нашей жизни. На ребенка могут воздействовать неожиданные физические осложнения или эмоциональные реакции, присущие жизненным ситуациям. Даже несмотря на то, что человек может пережить их разрушительное действие позднее, оно обладает особым качеством. Эти трудности – часть жизненного процесса и, несмотря на эти трудности, переживание рождения все же поддерживается, как правило, позитивным, любящим отношением родителей.

 

Прохождение через процесс рождения

Мы продолжаем находиться под влиянием внешних условий в момент рождения, в период младенчества, детства и в последующей жизни. В настоящее время специалисты из разных областей начинают исследовать и принимать идею, что на наше развитие существенным образом воздействует и сам процесс рождения. Очевидно, что хотя это и не единственный фактор, определяющий то, кем мы становимся, однако он является одним из самых важных.

Люди, переживающие свое рождение, обнаруживают, что определенные шаблоны их поведения можно объяснить исключительно подробностями их рождения. Прежде они были озадачены этими сторонами самих себя, и им было понятно, что пытаться объяснять все это событиями детства – все равно, что пытаться прилаживать круглый колышек в квадратное отверстие. Такое объяснение здесь просто не подходит. Как только эти люди начали открывать для себя возможность того, что основой динамики их психики зачастую служит опыт рождения, на их вопросы начинают приходить ответы. Колышек неожиданно встает на нужное место.

Для большинства из нас борьба за появление на свет напряженна и трудна, а порою – неистова. Наш мир резко меняется. Мы попадаем в узкое пространство, испытываем на себе ужасные ритмичные сокращения мышц и зачастую оказываемся отрезанными от щедрой подачи кислорода через пуповину. Иногда это длится долгие часы или даже дни. Даже многие из тех людей, которые в зрелом возрасте работают над воспоминаниями своего относительно легкого рождения, переживают прохождение через родовой канал как первое из самых трудных жизненных испытаний – как испытание, пройдя через которое, они в конце концов выходят победителями. Рождение – это часть жизни, естественный ритуал перехода, с которым все мы сталкиваемся. Прохождение через эти ужасные муки и появление в новый мир – это главное свершение. Нам становится понятно, что, несмотря на то, что встречающиеся нам трудности – это часть человеческого бытия, у нас есть сила, чтобы их преодолеть.

Ненужное вмешательство человека, усложняющее первое испытание рождения, всегда оскорбительно. Есть много сострадательных и благородных специалистов-медиков, которые делают все возможное, чтобы облегчить это прохождение как для матери, так и для ребенка. Однако некоторые не делают этого, быть может, в основном из-за устаревшего предубеждения, что младенец не реагирует на ощущения. Якобы для удобства и роженицы, и врача производят стимуляцию родов. Иногда, чтобы извлечь ребенка, совершенно понапрасну автоматически используют щипцы. Бывает, что совершенно без разбору вводят матери сильные обезболивающие. Сразу же после рождения ребенка могут поднять за ноги или пошлепать, чтобы дать старт дыхательному ритму. В некоторых странах мальчикам в плановом порядке без анестезии делают обрезание. Младенцев отрывают от матерей и кормят согласно режиму, который не имеет ничего общего ни с естественным функционированием организма ребенка, ни с его индивидуальными потребностями.

Некоторые из нас родились именно в то время, когда эти меры считались общепринятыми. К счастью, в западной акушерской практике произошли важные изменения, которые позволили вернуться к более гуманному обращению с матерью и ребенком. Однако, несмотря на то, что последние несколько лет предложили счастливым роженицам больше возможностей ненасильственного деторождения и заботы о новорожденном, для того, чтобы это стало нормой, нам еще предстоит пройти долгий путь.

В течение многих лет я наблюдаю людей, переживающих яркую череду событий рождения, изобилующих мелкими подробностями и примитивными реакциями. Кроме того, у меня было убедительное переживание собственного рождения. Я видела замедленные кадры, где было запечатлено, как младенцу перерезали еще пульсирующую пуповину. Его крошечное личико мгновенно исказилось от боли, и он, словно выражая свое негодование, закричал. Многие медики считают, что, когда перерезают пуповину, ребенок не чувствует боли, поскольку в пуповине нет нервов. Но мне были показаны и другие кадры. Я также наблюдала улыбку и выражение глубокого удовлетворения на лице другой новорожденной девочки, когда доктор, а затем ее отец нежно опустили ее в теплую воду, и она, придя в новую жизнь и почувствовав расслабление, распустилась, словно цветок. Как бы мне этого не хотелось, но в результате таких встреч мне пришлось признать, что способ, которым мы приходим в этот мир, действительно влияет на нас точно так же, как влияет на нас дальнейшая история. Развитие в нас шаблонов поведения происходит не только в результате психологического давления в детстве, но и как следствие наших дородовых и околородовых переживаний.

Довольно многие лечащиеся наркоманы и алкоголики рассказывают мне, что они обнаружили связь между использованием обычной анестезии в момент рождения и развитием зависимости в зрелом возрасте. Они говорят, что хотя это и не единственный фактор, вызвавший пристрастие к веществам, но, как представляется, он является одним из основных. Если вещества, введенные в материнский организм, попадают в организм ребенка, то они мешают прошедшему через родовой канал младенцу почувствовать увенчавшееся победой освобождение. Вхождение младенца в этот мир сопровождается ощущениями головокружения, тошноты и дезориентации. Когда взрослые с такой историей заново переживают свое рождение, они часто рассказывают о присутствии в этом переживании эмоционального и психологического отпечатка, выражающегося в том, что освобождение от страданий якобы означает привлечение химических веществ. Кроме того, им передается сообщение, что наркотики служат необходимым компонентом, когда встречаешься с испытаниями, открываешь в своей жизни новую главу или стоишь в преддверии собственного освобождения.

 

Детство и Запредельное

Пройдя через испытания своего рождения, мы приходим в этот мир. Возможно, даже в первые годы своей жизни мы продолжаем в некоторой степени поддерживать контакт с нашим происхождением (может быть, за исключением тех, кто встретился с чрезвычайными трудностями в дородовой период и во время рождения). Это переживание является весьма общим для людей, рождение которых было относительно легким. Они описывают свой приход в мир как вхождение в бытие, сходное с состоянием духовной свободы или ощущением простора и комфорта во внутриутробном амниотическом океане. Если эти люди, родившись на свет, были с радостью встречены любящими и заботливыми родителями, если они получали тепло, защиту и поддерживающий физический контакт, то их связь со своим громадным потенциалом остается сильной и живой.

Когда я наблюдаю некоторых младенцев в первые месяцы их жизни, я удивляюсь их открытости истине, их вопрошающему пристальному взгляду на окружающий мир – как они его воспринимают и что они знают из того, чего не знаю я? Открыты ли они тем реальностям, которые для взрослых труднодоступны? Я думаю, что родители, которые говорят «мой ребенок, как маленький Будда», имеют в виду то качество свежести, открытости и всезнания, которое ощущаешь в присутствии своего младенца.

А теперь давайте посмотрим на детей, проводящих долгие часы в играх с так называемыми воображаемыми друзьями или мечтающих о фантастических приключениях. Хотя некоторые дети вовлекаются в такие занятия, чтобы избежать серьезных проблем, для большинства мир фантазий и сказок – обычная часть детства. Не ступают ли они в другие сферы, которые мы, становясь старше, забываем?

Эта идея не нова. Об этом писал Вордсворт в своей классической поэме «Ода: знаки бессмертия» из «Воспоминаний раннего детства» («Ode: Intimations of Immortality from Recollections of Early Childhood»). Он прекрасно пишет о младенце, который, приходя в мир, быть может, еще сохраняет некую слабую связь с изначальным истоком, прежде чем становится полностью ограниченным своей человеческой природой:

Специалисты из различных областей проделали огромную и важную работу по исследованию динамики нашей семейной жизни, злоупотреблений, социальных влияний, а также того, как это все отражается на нашем развитии. Вирджиния Сатир, Элис Миллер, Джейн Миддлтон-Моз, Чарльз Уайтфилд, Шерон Векшейдер-Круз, Джон Брэдшоу и многие другие тонко и искусно подошли к теме семьи, в которой рождается человек. Они описали как созидательный, так и разрушительный типы поведения, их последствия, а также пути к исцелению индивида и семьи. Весьма очевидно, что эти типы человеческих реакций и другие стимулы, воздействующие на нас день за днем на протяжении многих лет жизни, сильно отражаются на нашем представлении о себе, на наших ценностях и поведении.

Некоторым детям выпадает огромная удача родиться у любящих и сознательных родителей, которые способны радоваться уникальной одаренности своих детей, в то же время признавая и поддерживая ее духовную природу. В таких семьях и мать и отец глубоко заботятся о своем ребенке. Они уважают целостность ребенка как личности и поддерживают проявление его уникальных черт и творческого выражения. Они находят время направлять, поощрять, учить своих детей, а кроме того, самим учиться у них. Они эмоционально открыты друг к другу, а также к своей семье. У них достаточно скромности, чтобы признавать свои ошибки и учиться на них. Они открыто обсуждают возникающие проблемы и уважают весь спектр чувств, который существует как часть человеческого опыта. Атмосфера в доме пропитана любовью, пониманием, нежностью, гибкостью отношений и честностью, в нем постоянно присутствует положительное чувство взаимного уважения.

Многим людям, воспитывающимся в такой среде, мир обычно кажется гостеприимным, восхитительным и дающим поддержку. Они способны легко соприкасаться с той красотой и радостью, что существует как внутри них самих, так и в окружающем мире. Они часто чувствуют себя благословленными на то, чтобы жить и ценить жизнь со всеми ее несовершенствами, то есть чтобы жить настолько полной жизнью, насколько это возможно. Они проживают, в основном, приятные и насыщенные дни. Трудные ситуации являются для них не проблемами, а скорее испытаниями, и, образно говоря, для них стакан всегда не наполовину пуст, а наполовину наполнен.

Те люди, кого в детстве любили и лелеяли, легче находят себе дорогу в этом мире, чем те, кто был этого лишен. Они чувствуют себя в мире как дома. В своем усердии они почти наверняка чувствуют себя уверенными в себе и компетентными. Через любящих и понимающих родителей они сохраняют и культивируют контакт со своим божественным происхождением, в результате чего легче развивают всеобъемлющее ощущение себя и окружающего мира.

Однако, как мы знаем, не все рождаются в такой поддерживающей среде. Многие из нас «рождены в пустыне», выброшены в человеческое существование, полное страданий. С самых первых дней мы живем в такой среде, где нас окружают жестокое обращение в физическом, чувственном, интеллектуальном, сексуальном и духовном плане, а также сильные эмоции и мир, который не только не поддерживает нас, но и всякий раз говорит нам, что мы плохие.

Когда я стала узнавать историю своего детства и работать над ней, я начала с очень узкого определения оскорбления. Тогда я со своими ограниченными знаниями и со своей устоявшейся, прочно укоренившейся понятийной системой думала, что сексуальные оскорбления детства означают половой контакт взрослых в присутствии ребенка. Таким же откровенным оскорблением ребенка считался совершаемый по отношению к нему взрослыми членами семьи акт инцеста. Во мне вызывало недоверие, удивление и возмущение то, что каждая третья женщина и каждый шестой мужчина говорили, что их в детстве сексуально оскорбляли. Как это могло быть? Что этим можно сказать о нас как о человеческих существах? Что же касается инцеста, то как люди могут совершать такие ужасные действия по отношению к своим драгоценным детям? Какой Бог может позволить такую гнусность?

Оправляясь от инцеста по отношению к себе, я стала видеть более обширную картину. Я позволила себе постичь, прочувствовать ужасную истину того, что явление сексуального оскорбления многогранно, и отреагировать на нее. Я поняла, что так называемые завуалированные сексуальные действия по отношению к детям могут наносить им такой же вред, как и открытые действия. Я начала понимать, что мне нужно расширить свое понятие сексуального оскорбления. Сексуальное оскорбление – это когда один человек сексуально навязывает себя другому, будь то физически, эмоционально или словесно, без его согласия. Сексуальное оскорбление включает в себя широкий спектр поступков, начиная от завуалированных актов, таких, как неуместная демонстрация наготы и избыточная сексуальность родителей в атмосфере семьи, и кончая открытыми действиями, такими, как совместная мастурбация и изнасилование.

Согласно расширенному определению, ребенок, которому не позволяют одному находиться в ванной или к которому постоянно прикасаются, сексуально оскорблен. Если члены семьи обсуждают при девочке ее груди или позволяют себе шутки по отношению к размеру члена мальчика, то они сексуально оскорбляют своих детей. Если один супруг выставляет другого напоказ в непристойном виде или ввергает в сексуальные действия без его согласия, то он его сексуально оскорбляет. Так же и ребенок, используемый для сексуального удовольствия любым взрослым, оказывается сексуально оскорбленным.

Поскольку мое определение сексуального оскорбления включает в себя многое, я убеждена, что мы должны найти общее определение для оскорбления вообще. Еще раньше в этой главе мы определяли оскорбление как активное и вредоносное вторжение в физические, сексуальные, эмоциональные, интеллектуальные и духовные границы, определяющие индивида. Физическое оскорбление означает нарушение физической целостности, будь то удар или прикосновение без разрешения. Оскорбление чувств охватывает чувственные параметры. Люди страдают от оскорбления чувств, когда уникальная истина, чувствуемая каждым отдельным человеком, игнорируется или отвергается, когда людей подвергают насмешкам, изливают на них гнев или высказывают в их адрес обвинения и унижения. Оскорбление чувств также происходит, когда с человеком не разговаривают и уделяют ему мало внимания.

При оскорблении умственных способностей игнорируется, подрывается или не поддерживается мыслительный процесс человека. Например, когда идеи или мысли людей подвергают разрушительной критике, когда людей грубо осуждают или сурово наказывают за ошибочные рассуждения, когда им авторитарно и жестко говорят, как и о чем им следует думать, чтобы не дать места творческому процессу или ошибкам, то умственные способности этих людей подвергают оскорблению.

Религиозное оскорбление происходит, когда человеку помимо его желания навязывают религиозные предписания, учения или обряды. Религиозному оскорблению подвергаются дети, которых родители заставляют принимать свою непоколебимую и строгую систему убеждений, в то же время подрывая и игнорируя их собственную духовную истину. То же касается и общин, которые вынуждены следовать специальным теологическим программам под угрозой наказания.

Духовное оскорбление отличается от религиозного. Духовное оскорбление включает в себя все другие формы оскорбления и даже большее. Каждый, кто так или иначе оскорблен, оскорблен духовно. Если мы принимаем возможность, что наши глубочайшие корни священны, то мы действительно приходим в этот мир «плывущими облаками славы», как сказал Вордсворт, и, когда мы оскорбляем друг друга, мы оскорбляем участие в нас божественного. Мистики говорят нам, что Бог пребывает в каждом из нас. Каждый из нас является драгоценной частью воплощенного «глубинного Я», каплей, временно отделенной от океана. Те родители, которые эгоистично и насильственно навязывают себя своим детям, вторгаются в священные границы их индивидуальности. Если мы признаем, что каждый из нас являет собой чудесную, уникальную нить в канве творения, то все мы – частицы одного и того же космического полотна. Когда мы оскорбляем других, мы также совершаем акт против самой сути нашего существа, против вечного и творящего источника жизни.

Когда мы кого-нибудь оскорбляем, мы раним другое человеческое существо. Мы делаем ему больно. Причиняя боль человеку или эксплуатируя его, мы порождаем страх и гнев, безнадежность и уязвимость, заблуждение, вину и стыд. Часто бывает, что оскорбляемые нами люди – это те, кого мы любим больше всех. Когда мы причиняем страдания другим, мы способствуем формированию сильно изуродованных индивидов. Став взрослыми, такие индивиды, не осознавая того, остаются по своей сути израненными детьми. Они – пустые люди, оторванные от своего чувства достоинства и от источника вдохновения. Это чувство космического одиночества, усугубляясь, закрепляется на своем месте. Это и есть духовное оскорбление в своем самом глубоком смысле.

Ни одно оскорбление на оставляет на ребенке таких глубоких шрамов, как инцест. Даже если этот ребенок в дальнейшем всячески старается избавиться от таких последствий, как стыд, страх, замешательство, недоверие и гнев, это избавление потребует много времени. Инцест прорубается к глубочайшим слоям нашего существа. Он на клеточном уровне прививает нам чувство унижения и поругания. Консультант и лектор Джон Брэдшоу говорит о различии между виной и стыдом: когда мы чувствуем вину, мы понимаем, что совершили ошибку; когда нас позорят, мы понимаем, что мы сами – ошибка.

Человек, которому в детстве довелось испытать на себе акты инцеста или оскорбления, идет по жизни с чувством, что сам он – большая ошибка, белая ворона среди тех людей, которых, по-видимому, это не коснулось. И это – далекие отзвуки нашего происхождения как существ, которые знают, что они божественны. Люди, имеющие за плечами целую историю оскорблений, часто оказываются изолированными и отторгнутыми. На их божественное отчуждение, связанное с происхождением, накладывается свойственное человеку изгнание из реальности, в которой у них, возможно, есть шанс сохранять хотя бы слабый контакт со своим божественным происхождением. Они брошены на произвол судьбы.

Самые частые высказывания, которые мне приходилось слышать от людей, избавляющихся от зависимостей, – это «я всегда был не такой, как все», «я всегда был крайним», «даже в своей семье я никогда не чувствовал себя дома, хотя меня принимали», «я считал себя хуже других». Я слышала, как один человек сказал: «Долгие годы я думал, что меня усыновили, потому что я никогда не чувствовал себя членом своей семьи». Другой человек упомянул, что, когда он был ребенком, его ощущение себя не на своем месте проявлялось настолько сильно, что на некоторое время он вообразил себе, что он – инопланетянин, в буквальном смысле пришелец с другой планеты, чужак в чужой стране.

Очень многие алкоголики и наркоманы ведут свое происхождение из семей, где имеют место пагубные привычки и оскорбления. Там, где употребляют много алкоголя и наркотиков, существуют и другие формы оскорбительного поведения. Оскорбление существует там, где одни члены семьи манипулируют другими. Оскорбление существует там, где боль и страх сопровождают любые корыстные, бесконтрольные и навязчивые действия, будь они вызваны одержимостью сексом, деньгами, властью, азартными играми или едой.

 

Оскорбление культурных и религиозных групп

Все, что мы сказали об оскорблении людей, также применимо к культурным группам. Вся история усеяна ужасными и позорными примерами оскорблений людей на основании родовых, возрастных, расовых, половых или социальных различий. Люди, которые крепко держатся за иллюзию, что они якобы лучше других, регулярно наносят тем, кого они считают хуже себя, физические, чувственные, умственные, сексуальные, религиозные и духовные оскорбления.

Очевидный и наиболее распространенный пример – оскорбление туземцев во всем мире. Многие века целые общества и существовавшие внутри них группы остаются выкорчеванными из своих культур, традиций и религий соседствующими обществами иноземцев, желавшими властвовать, управлять и владеть материальными благами. Завоеватели, миссионеры и торговцы, цель которых – господство, навязывают своим эксплуатируемым неестественные для них социальные и духовные установки и идеологии. Побежденных отрывают от их духовных корней, лишая источника вдохновения и средств к существованию, а также от их богатых культурных корней. Их делают чужими на священных землях и лишают важной связи с природными элементами, друг с другом и со всем, что для них священно. История африканцев, австралийских аборигенов, тибетцев, полинезийцев и индейцев Северной и Южной Америки, а также многих других народов сильно омрачена такого рода оскорблениями.

Джейн Миддлтон-Моз в своей книге «Дети травмы» (Children of Trauma) волнующе описывает трудности, с которыми сталкиваются различные меньшинства. Она пишет об «этническом стыде», ненависти к себе и «приобретенной беспомощности», являющихся результатом дискриминации тех, кого считают рангом ниже. Кроме того, принятая программа преобладающей культуры является непривычной для тех, кого отождествляют с меньшинством, и ставит их в невыгодное положение, отдаляя от присущих им ценностей. Вот что она пишет об американских индейцах: «Культура большинства во многом уповает на те возможности, с которыми встретятся дети индейцев, войдя в большой мир. Однако вряд ли они их обретут, не отойдя от собственной культуры. Конкуренция, успех и независимость не являются ценностями американских индейцев. В традиционной индейской семье детям преподаются уроки подражания примеру, сотрудничества, взаимопомощи и ценности молчания.

Когда к какому-либо человеку применяют насилие, то тем самым ставят под угрозу и компрометируют его божественную сущность. Никто не имеет права навязывать свою программу другим, будь то отдельные люди или группы. Почему же мы все-таки это делаем? И хотя эта проблема возникает по многим причинам, одна из основных причин – это то, что, находя вину в других людях и подчиняя их себе, мы не видим собственных недостатков. В книге «Лики врага» (Faces of Enemy) Сэм Кин пишет: «Действительно, мы любим или ненавидим своих врагов в той же степени, в которой любим или ненавидим самих себя. В образе врага мы находим зеркало, в котором лучше всего видим собственное лицо». Мы проецируем свои невыраженные гнев, страх и осуждение на тех, кого игнорируем, презираем или эксплуатируем.

 

Что мы можем узнать о любви и уважении?

Когда я касалась этого весьма емкого определения оскорбления, мне приходилось слышать, как некоторые люди, перебивая меня, говорили: «Неужели вы не понимаете, что спорите о мелочах. Ведь ясно, что изнасилование и гомосексуализм – проблемы куда серьезнее, чем какое-то там подшучивание над моей дочерью по поводу ее вчерашнего свидания», «Вы хотите сказать мне, что если я своего сына шлепну по попе во время игры в мяч, то я физически оскорблю его?», «Если это так, то давайте все повиснем в воздухе и посмотрим, как нам обращаться друг с другом».

Именно так все и происходит. Одни проявления оскорбительного поведения, как видно, более серьезны и опасны, чем другие. На какое-то время я почувствовала соблазн оценить по силе весь спектр оскорблений, начиная от незначительного вмешательства и заканчивая намеренными пытками. Однако я убеждена, что к любому оскорблению нами другого человека, независимо от того, насколько сильно мы его оскорбляем, следует отнестись серьезно. В наше время мы зачастую неуважительно относимся к жизни, что кипит вокруг и внутри нас. Мы забыли, как уважать себя, других людей, другие виды и окружающую среду. В результате наш мир столкнулся с беспрецедентным кризисом.

С ростом интереса к различным психотерапевтическим и духовным методам, а особенно благодаря самоотверженной работе людей, пытающихся избавиться от злоупотреблений и вредных привычек, наше внимание заострилось на реальности тех оскорблений, которые мы наносим как самим себе, так и другим людям. Мы начали откапывать те секреты, которые мы тайно хранили и использовали от поколения к поколению. Повысившееся в последнее время внимание к таким вопросам, как сексуальная озабоченность, инцест, изнасилование, а также расовое, половое и социальное неравенство, заставило многих людей почувствовать себя неловко. Вопиющая реальность таких проблем вырвала нас из автоматических, зачастую бессознательных, способов поведения. Нас призывают вернуться к лежащему в основе всего уважению самих себя, других и окружающего мира.

Меня во многом обнадеживает факт увеличения числа людей, у которых достаточно мужества, чтобы обнаруживать и исследовать факторы, повлиявшие на их развитие, источники своих проблем, а также мучительные личные, семейные и социальные тайны, заставляющие их слепо повторять разрушительные шаблоны поведения. Поскольку все больше и больше нас начинает осознавать эти моменты, касающиеся собственного опыта, можно сказать, что мы начинаем исцеляться. Мы меняем свое поведение, свое отношение к самим себе и к другим людям, а также к окружающему миру.

Чем продолжать действовать, исходя из разрушительных шаблонов, куда разумнее и лучше сделать выбор в пользу того, что каждый из нас знает на непосредственном опыте, а именно относиться к внутреннему и окружающему миру с заботой и уважением – относиться друг к другу с любовью и преданностью, любить своих сестер и братьев так же, как мы любим самих себя, как завещал Христос, почитать в себе Высшую Сущность, как предлагает сиддха-йога, узнавать природу Будды в самих себе и в других чувствующих существах и, как просит нас мать Тереза из Калькутты, видеть в каждом человеке Христа.

Моя дорогая подруга Энджелес Эрриен, антрополог, занимающаяся сопоставлением различных культур и изучающая мифы, обряды и символы, рассказывает удивительные истории и помогает своим студентам открывать в себе природную этику. Энджелес ведет свое происхождение от басков. Она была воспитана в семье, вобравшей в себя две культуры – культуру Пиренеев и культуру общины американских басков, расположенной в штате Айдахо. Рассказывая о своем наследии и воспитании, Энджелес приводит миф о происхождении басков, а также об их возможных истоках. Она описывает красивую нимфу, которая могла плавать только в световых водах солнца.

Постепенно солнце стало испытывать любовь к этому прекрасному созданию и, высунув свой язык, который был яркой радугой, затянуло его к себе. Они соединились, пролив семь слезинок радости. Затем солнце выплюнуло нимфу назад, и она стала расти, превращаясь в луну. В сумерки на небе не видно ни солнца, ни луны, – видны лишь их дети-звезды, от которых и были рождены баски.

В архаичной религии басков по сей день новорожденных детей называют звездами, путешествующими по гигантской звезде – земле. У басков к детям относятся с большим почтением. Младенцев считают «живыми сокровищами», и этот образ сопровождает их в течение всей жизни. Каждому ребенку дают имя, которое заключает в себе его атрибуты или качества, унаследованные от предков. Например, баскское имя «Мендиола» означает «горец», что служит могущественным символом определенных личных качеств. Члены семьи или общины, каждый раз произнося это имя, высказывают носящему его человеку почтение как уникальной личности и как отпрыску своих предков. Все члены общины постоянно выражают друг другу почтение через множество основных и второстепенных обрядов за духовный вклад в семью или общину в детстве, юности, зрелом возрасте, а также в момент смерти.

Можете ли вы представить себе, насколько изменилась бы жизнь как каждого человека в отдельности, так и общества, если бы мы считали друг друга «живыми сокровищами» или «путешествующими звездами», то есть воплощением небес? Что если и мы при обращении к своим детям, супругам и друзьям, всякий раз произнося их имя, являющееся личным символом, напоминающим об их духовных корнях, будем выражать по отношению к ним свое почтение? Возможно, такое отношение далеко от повседневной реальности нашей жизни, но оно – вдохновляющий пример того, что для нас возможно.

 

Я начала свой рассказ с того, как мы, изначально пребывая в расширенном состоянии свободы, проходим через зачатие, дородовую жизнь, рождение и, наконец, появляемся на свет как функционирующие индивиды. Это путешествие ведет нас из описанных в последней главе небесных врат к нашему утверждению в человеческом облике, которое становится все более и более явным. Мы исследовали ряд элементов и влияний, которые формируют наши личность и поведение, а также рассмотрели, какая среда для нас может оказаться безопасной и поддерживающей, а какая – вредной и опасной.

Далее мы будем касаться тех моментов, которым специалисты в области психологии и избавления от зависимостей уделяли много внимания, а именно нашим механизмам выживания, – тому, как мы учимся приспосабливаться в этом нестабильном мире. В последней главе я описала некоторые особенности людей, чья жизнь протекала в некоторой степени без осложнений, то есть людей, которые в полной мере получали заботу, поддержку и понимание. Здесь я же я хочу сосредоточиться на других людях, составляющих большинство, – на людях, которых так не пестовали, – ибо у меня есть на это основания.

Некоторое время назад я слушала лекцию о разнообразных корнях проблем наркомании, которую читал перед аудиторией консультант из центра избавления от зависимостей. Перед тем как начать свое выступление, лектор задал слушателям вопрос: «Сколько человек из вас являются выходцами их неблагополучных семей?» Затем он объяснил, что неблагополучная семья – это семья, создающая такую поведенческую структуру, которая позволяет членам семьи избегать проблем, пытаться их оправдывать, скрывать, а также тщательно хранить тайны, отказываясь их раскрыть. Кроме того, люди, живущие в такой системе, имеют склонность позволять себе проявлять сильные разрушительные эмоции, скрывать свои истинные чувства, уклоняться от своих проблем, осуждая, критикуя, обвиняя или пытаясь контролировать других. Более того, они регулярно нарушают границы личности другого человека или остаются отчужденными, воздвигая прочные эмоциональные и психологические защиты.

В ответ на вопрос лектора почти все сидящие в комнате подняли руки. Далее он сказал, что, согласно некоторым данным, 96 процентов из нас являются выходцами из неблагополучных семей. И тогда кто-то из сидящих сзади пробормотал: «Я бы сказал, что 99,9 процента».

Когда я услышала эту статистику, которая также отражала высокий показатель сексуальных оскорблений, я никак не могла в нее поверить, и мой ум автоматически отвергал эти огромные цифры. Как 96 процентов всех семей могут быть неблагополучными? Однако, продолжая свою работу и расширяя общее определение оскорбления, я много раз размышляла над этим моментом и пришла к убеждению, что поскольку наше поведение по отношению друг к другу, сознательно или нет, зачастую носит насильственный характер, то многие из нас оскорбляют других или бывают оскорблены сами. К сожалению, в семьях это происходит часто. Перечитывая определение системы неблагополучной семьи, мы можем видеть, что почти все семьи в большей или меньшей степени соответствуют этой категории.

Поскольку большая часть из нас выросла в неблагополучных семьях, то, когда мы создаем собственную семью, мы часто автоматически повторяем шаблоны, усвоенные нами в детстве. Возможно, наши родители делали то же самое. Эти шаблоны передаются из поколения в поколение. Поскольку мы так долго жили в определенном эмоциональном климате, некоторые ценности и поступки, которые являются разрушительными и саморазрушительными, мы воспринимаем как должное. Согласно этому определению, все мы иногда действуем разрушительно.

Кроме того, мы в различной степени проявляем свою разрушительность во многих поступках. Некоторые действия являются слегка навязчивыми, другие – явно оскорбительными, третьи же в равной степени включают в себя завуалированные разрушительные формы агрессии, изоляции или несдержанности. Одна семья может создать прочную завуалированную, но контролируемую структуру, так чтобы при любых проявлениях сохранять невозмутимость, тогда как в другой семье, напротив, царит откровенное насилие и супруги регулярно наносят друг другу и своим детям словесные, физические и сексуальные оскорбления. Обе эти семьи следует отнести к неблагополучным.

В еще одной семье один или оба родителя могут отстраняться от семьи ввиду своих обязательств перед обществом, обычной невнимательности, а также алкогольного или наркотического забвения. Такая семья отличается от семьи, в которой взрослые молча испускают затаенную злобу, украдкой критикуя как друг друга, так и своих детей, и в то же время ожидая от всех чего-то невозможного. Есть и такие семьи, где родители чувствуют на себе столько ответственности, что становятся неспособны придерживаться каких-либо границ или принципов. Такая семья отличается по динамике от семьи, в которой мать и/или отец утверждает свою неоспоримость, становится авторитетом, занявшим высшие и главенствующие позиции, и хочет, чтобы супруг или дети беспрекословно выполняли его требования.

Различные элементы этих описаний мы можем узнать в своей среде независимо от того, проявляются ли они в крайних формах или завуалированно. Каковы бы ни были различия, каждой из таких семей свойственно как черта характера случайное или постоянное проявление неуважения к уникальности и целостности ее членов. Такие отношения значительно отличаются от отношений в системе открытой семьи, в которой люди честно высказывают свои интересы, уважают переживания, чувства и мысли друг друга и живут в атмосфере взаимного уважения и любви.

Наше неуважение по отношению друг к другу характерно не только для семьи. Мы вносим уроки нашего воспитания в современную социальную структуру, которая зачастую порождает такое же отсутствие уважения друг к другу, к обществу и к природе, какое порождает по отношению к своим членам неблагополучная семья. Мы слышим такие истории все время. Сколько детей получают табели успеваемости, где делается акцент на том, кем должны стать эти дети по мнению и предписанию учителей, которые не признают и не понимают их уникальности в данный момент! В моем ученическом табеле за седьмой класс есть графа «поведение», которое, по мнению учителей, может быть либо примерным, либо неудовлетворительным. Далее расписано, что должно произойти для того, чтобы Кристина «стала личностью высокого уровня». А как насчет уже существующей личности? Говорится ли там об уже существующих, но, возможно, не всегда соответствующих ожиданиям учителей или школы особых дарованиях и заслугах? А вдруг у ребенка есть особые качества, которым, возможно, не дают проявляться его трудности?

Существует множество примеров ситуаций умаления и оскорбления личности одних людей другими. Это происходит постоянно. Все мы знаем о детях, у которых в переполненных классах с перегруженными и раздражительными учителями нет возможности открыть и развить в себе таланты. Во многих колледжах и университетах для абитуриентов устраивают экзамены и зачисляют их на основании полученных баллов. Многочисленные работодатели ожидают от работников установленного соответствия занимаемой должности, при этом успешно пренебрегая их творческими способностями.

Каждый день люди подвергаются дискриминации из-за их расы, пола, возраста, религиозных убеждений или сексуальной ориентации. Вдобавок к этому в нашей культуре укоренилось отношение к людям как к высшей из всех существующих форм жизни, которое дает нам право неограниченно использовать природные ресурсы Земли. Мы живем в такой мировой системе, где люди, стоящие у власти, способствуют разработке оружия, по своей мощи способного много раз уничтожить все живое.

Я понимаю, что нарисовала слишком мрачную картину. Однако мне ясно, что это лишь часть того, что сейчас происходит, и что такие проблемы непременно заслуживают нашего внимания и усилий по их решению. С другой стороны, существует много заботливых и сострадательных людей, которые уважают и почитают других людей, другие виды и весь окружающий мир. Кажется, что такое осознание становится более распространенным, и мы становимся все более готовы признавать как внутренние, так и окружающие нас проблемы, обращаться к ним и работать над ними. В частности, мы осуществляем это, самоотверженно прилагая усилия к тому, чтобы сорвать со своих глаз пелену, не позволяющую нам видеть те поступки, которые влекут за собой боль и страх как для нас самих, так и для других людей. Когда мы обсуждаем такие вопросы, наше беспокойство обычно напрямую указывает на то, на что следует обратить внимание и что нужно менять.

 

Жить оскорбленными

Давайте еще раз сосредоточим свое внимание на том, как человек идет по жизни. Принимая реальность того факта, что большинство из нас подвергается оскорблениям в той или иной форме, мы будем исследовать то, как мы учимся с ними жить. Как мы выживаем в мире, который не признает или не уважает божественное начало, присутствующее в нашей личности? Мы начнем с описания атмосферы семьи, члены которой наносят друг другу оскорбления. И хотя это описание может показаться слишком экстремистским по сравнению с тем, что большинству людей доводилось испытывать, общие установки в нем довольно традиционны.

Каково вам в доме, где вся атмосфера пропитана оскорблениями? Вспомните себя ребенком, полностью зависящим от покровительства родителей, от присутствия взрослых, которые, как полагается, служат источником поддержки, комфорта, заботы и любви. Вы впечатлительны, уязвимы и доверчивы. Вы – маленькая губка, жадно впитывающая все, что предлагает вам эта непростая окружающая обстановка. Вы любите исследовать, экспериментировать и открывать.

Однако ваши попечители не хотят или не способны обеспечить вам ту теплоту и поддержку, которая вам нужна. Они слишком запутались в своих проблемах, слишком озабочены своими целями. Возможно, их одолевает жажда наркотиков, алкоголя, власти или денег. Вместе или по отдельности они могут переносить на вас или на других членов семьи свой гнев или чрезмерную сексуальную озабоченность. Не исключено, что они совершают над вами насилие, долгое время с вами не разговаривают или не обращают на вас внимание, что-то скрывают от вас или слишком вас контролируют. Они могут требовать от вас невозможного или уделять вам мало внимания и заботы. Они могут регулярно унижать вас, насмехаться над вами или говорить противоположное тому, что вы чувствуете и что думаете. Вместо того чтобы давать полагающиеся вам щедрую любовь, внимание и поддержку, вас унижают, игнорируют, оскорбляют или излишне ограничивают.

Если в вашей жизни нет логичности или если вами постоянно командуют другие, вы можете легко потерять контроль над собой, словно у вас не оказывается надежной опоры. Бывает, вы начинаете понимать, что больше можете зависеть от других. В результате ваша способность доверять постепенно сводится к минимуму, и вы среди этой житейской дисгармонии остаетесь в полном одиночестве. Все это время вы развиваете в себе какие-либо страхи или чувство беспокойства. Вы перестаете понимать, кто вы такой и где вы можете найти себе применение, а также перестаете ощущать, где проходят границы между вами и окружающим миром.

Кроме того, вы можете все больше и больше испытывать глубокое чувство стыда. Если какие-то люди постоянно не считаются с вами, вы начинаете верить в те аргументы, которые они вам высказывают. Если вас оскорбляли физически или сексуально, вы можете обнаружить, что вам гораздо легче признать свою вину, чем правоту: ведь считается, что на такие оскорбительные действия способны именно те люди, которые умеют защищаться. Ваша вера в себя постепенно разрушается, и в ответ вы начинаете постоянно клеветать на себя, считая, что все проблемы идут от вас.

Много думающих и умеющих выражать свои мысли специалистов в области психологии и лечения от зависимостей красноречиво и подробно рассказывали об оскорбительных элементах в истории наших семей и общества, а также о том, какие реакции они в нас вызывают. Когда я намекаю на то, что человеческое бессознательное содержит в себе множество уровней, выходящих за пределы биографических воспоминаний, я осознаю, что затрагиваю область, полную спорных моментов. Поистине, много людей переживают эти иные уровни, будь то спонтанно или в контексте самоисследования, и я много раз была тому свидетелем. Такие переживания могут принести людям важные прозрения и перемены, а также помочь им духовно вырасти.

Люди, занимающиеся самоисследованием и психотерапией, часто обнаруживают, что эти иные уровни переживаний зачастую служат фундаментом для биографических проблем, придают им силу и усугубляют их. Кроме того, переживая воспоминания рождения или дородовой жизни, эти люди могут встретиться со знакомыми темами и эмоциями – с виной, одиночеством, гневом и замешательством. Они могут обнаружить на надличностном уровне архетипические или мифологические элементы и даже целые серии событий, которые, несмотря на свое происхождение из других культурных и исторических контекстов, все же ложатся в основу личной истории оскорблений и придают ей силу. Например, некий человек, работающий над последствиями физического насилия, проявлявшегося со стороны отчима, может выйти на другой внутренний уровень, который содержит реалистичное отождествление со страданиями человечества.

Расширенная модель человеческой психики предлагает возможность более глубоко понять людей, нуждающихся в таком понимании, и помочь им. Многие трансперсональные психологи проделали солидную, достойную уважения и хорошо обоснованную работу, которая содержит в себе ценные прозрения относительно человеческой природы. В контексте этой книги мы будем сосредоточиваться на нашей биографической истории, выделяющейся на фоне нашего богатого психологического, духовного и чувственного потенциала. Мы не станем пытаться специально исследовать все великое множество уровней нашего сознания, ибо описание их заняло бы много томов, тем более, что этот вопрос с различных позиций освещали многие известные авторы. Наша цель – сосредоточиться на нашей личной истории, на поведении и реакциях, учитывая, что мозаика психики сложна и имеет много уровней.

 

Как мы умудряемся выживать?

Как мы умудряемся выживать? Какую заботу о себе мы проявляем? Что мы делаем, чтобы наша жизнь стала для нас приемлемой и безопасной? Каким образом ребенок, изо дня в день живущий в атмосфере, где царят неопределенность и оскорбления, приходит к тому, что он должен в своей жизни все это выносить? Как человек, носящий в себе отпечаток трудностей дородовой жизни и рождения или ощущающий на себе сильное влияние мифологической темы, живет в мире, в котором эти шаблоны, возможно, обретают дополнительную силу?

Мы держимся благодаря тому, что становимся чрезвычайно творческими людьми. Поскольку мы не можем зависеть от других, мы учимся полагаться на самих себя. Я была глубоко тронута, даже потрясена впечатляющей силой и изобретательностью человеческого духа. Он помогает нам выдерживать как самые невообразимые ситуации, так и менее значительные обстоятельства, которые имеют место постоянно. Наша способность сохранять себя перед лицом испытаний поистине впечатляет. Поскольку наша творческая способность проистекает из духовности или, как считают некоторые, является тем же самым, что духовность, то, обучаясь справляться с нашими жизненными проблемами, мы задействуем свое «глубинное Я».

Традиционная психиатрия определяет защитный механизм как зачастую бессознательный психологический процесс, который дает эго возможность находить компромиссные решения проблем. Все мы создаем защитные механизмы и, создавая их, задействуем каждую часть самих себя – душу, ум, эмоции и тело. Чтобы обеспечить себе безопасность и комфорт, мы автоматически мобилизуем все свои резервы. Поскольку многие из этих стратегий выживания в конце концов оказываются инспирированными «глубинным Я», то все они по определению несут в себе духовную мотивацию. Однако для внесения ясности я подразделю их на три общих категории, которые при необходимости могут пересекаться одна с другой. Первая категория – это стратегии, которые специально используют наши духовные ресурсы, вторая – психологические ресурсы (эмоциональные и умственные) и последняя – физические.

Как мы увидим, у этих изобретений для самосохранения есть две стороны. Во-первых, они приносят нам ценные и нужные дары, но если мы несем их по всей своей жизни и внедряем в отношения с людьми, то по мере нашего роста они зачастую оборачиваются против нас. Быстро и ловко создавая стратегии выживания, мы, устраняя, заглушая и изолируя от себя боль, начинаем защищать себя от внешних источников своих трудностей. Испытав эти новые схемы, мы обнаруживаем, что многие из них успешно работают, и поэтому мы продолжаем поступать в соответствии с ними. В конце концов они становятся для нас настолько привычными, что мы можем ошибочно принять свое новое поведение за реальность того, кем мы являемся на самом деле. Кроме того, наше поведение может препятствовать отношениям с другими людьми, приводить к развитию зависимостей и в конечном итоге всячески нам вредить.

 

Духовные стратегии выживания

В угрожающих ситуациях дети часто полагаются на способности, которые в контексте нашего ограниченного представления человека о себе не всегда признаются и принимаются. Одна из наиболее распространенных реакций оскорбленных детей – это развитие интуиции. Многие из них развивают в себе некий самонастраивающийся радар, интуитивный или психический сканер, который помогает им предчувствовать, предугадать и перехитрить тех, кто представляет для них угрозу. Интуиция происходит из нашего «глубинного Я», из духовных ресурсов, существующих независимо от наших обычных способностей. Роберт, мужчина в возрасте около сорока лет, вырос в семье алкоголиков. Он описывает свой радар как ВДА (взрослое дитя алкоголиков):

Мои мать и отец оба пили. Когда отец пил, он становился слабым и позволял себе едкие высказывания в адрес каждого, кто находился вблизи него. Мать же становилась буйной и била нас, детей, а также швырялась всем, что попадалось под руку. Родители долго боролись друг с другом. Казалось, что ты живешь на поле битвы и не знаешь, когда произойдет очередной инцидент. Я всегда сохранял бдительность и быстро научился распознавать сигналы, подаваемые моими родителями. Я стал способен предвидеть их действия и решать, что лучше – успокоить их или забрать сестер и уйти из дому. По глазам отца или по какому-нибудь незаметному жесту матери я мог узнать, что сейчас начнется скандал. Даже сегодня у меня, у взрослого, интуиция остается очень сильной. Проблема в том, что я зачастую слишком настраиваюсь на других людей и на их нужды и забываю о самом себе. Я так долго был настолько чувствителен к окружающему миру, что потерял контакт с самим собой.

Перед лицом опасности Роберт развил свое мастерство интуиции и использовал его, чтобы выжить. Позднее, когда он стал взрослым, эта его исключительная способность сохранилась. Вот пример высокоразвитой способности, которая, в конце концов, может стать как даром, так и препятствием. Даже теперь благодаря интуиции Роберта посещают ценные прозрения относительно окружающей его реальности. Он стал хорошим знатоком в ощущении динамики ситуации и теперь использует эти частые «предчувствия» в своих интересах на работе. Но, как он говорит, когда он сосредоточивается исключительно на внешнем мире, он полностью отдаляется от собственных нужд. Когда это происходит, он чувствует себя выбитым из колеи и старается всегда сохранять бдительность и настороженность, дабы не произошло очередное возможное вторжение. Он становится настолько поглощен поведением и требованиями других людей, что с трудом сосредоточивается на самом себе.

Еще одна распространенная стратегия выживания индивида – это «отойти в сторону», когда встречаешься с травмирующей ситуацией. Мы избегаем окружающих нас страданий, удаляясь на небеса фантазий и иллюзий или в надличностные сферы. Душевно раненые дети находят себе защиту, безопасность и поддержку во временном уходе от повседневной жизни. Они защищают себя, отделяя свое осознавание от всего остального, и таким образом перестают реагировать на обстоятельства и противостоять им. Девушка, которой было нанесено сексуальное оскорбление, быстро и инстинктивно усваивает, как эмоционально и физически уйти от проблемы. Чтобы не претерпевать насилие над своими душой и телом, она отдаляется в другой мир. Таким образом, она не только защищает себя от таких случаев, но также поддерживает в себе ту личность, которая доступна только ей самой и никому больше. Встретившись с угрозой насилия над всем ее существом, она способна спасти ту часть своей личности, которой ничто не может повредить.

Внутреннее убежище обеспечивает маленькой девочке безопасность и комфорт. Оно отражает ее бессознательную попытку заботиться о самой себе. Она может просто впасть в оцепенение, заглушить свое переживание или защитить себя настолько сильно, что может утратить все сознательные воспоминания об этом событии. Или же она может продвинуть себя к расширенному переживанию «глубинного Я», к тому месту, что находится за пределами той жалкой деятельности, которой она подчинена. В этой сфере она может ощутить некую божественную поддержку, мистическую защиту, дающую бессознательное чувство успокоения и причастности к божественному, которое недоступно во внешнем мире. Возможно, что это – ее первое мистическое переживание.

Уход от существующей реальности был одной из моих излюбленных стратегий выживания, и теперь я убеждена, что благодаря ему я впервые познакомилась с духовными сферами. Этот уход начался во время испытания на себе сексуальных оскорблений, а затем он стал срабатывать во многих совершенно посторонних ситуациях. Я входила в свое святилище и чувствовала, как ко мне тянутся чьи-то невидимые руки, приветствуют меня, заключают в объятия и обеспечивают защиту. Иногда появлялся Иисус, протягивающий ко мне свои руки, чтобы помочь и утешить. Мои небеса были призрачной, сияющей сферой, где царили свобода и простор. Когда я там находилась, все было хорошо.

Некоторые исследователи наблюдали политзаключенных, которые, оказавшись в плену у врага, подвергались пыткам. Эти ученые обнаружили, что существует механизм, который, когда боль достигает определенной степени, отключает сознание жертвы от того, что происходит. Сознание жертвы вдруг впадает в состояние, существующее за пределами боли. Заключенный выходит за пределы агонии, зачастую переживая в этом хаосе состояние блаженства.

В некоторых культурах существуют обряды, включающие в себя элементы физических или душевных страданий. К ним, например, относится танец солнца, исполняемый американскими индейцами. Такие действия, происходящие в рамках ритуала, зачастую знаменуют в жизни участников существенные перемены. Во время обряда, в процессе того, как сознание посвящаемого выходит за рамки повседневных ограничений, настает определенный момент, когда его страдание обращается в духовный экстаз.

Во время таких церемоний участники выбирают страдание в качестве врат к преображению. И хотя у детей, которых оскорбляли и травмировали, нет подобного выбора, я уверена, что и у них существует похожий механизм. Я не хочу сказать, что благодаря возможности проблеска чего-то мистического в травмирующем событии происходит нечто положительное и желаемое, а также, в отличие от некоторых, не утверждаю, что инцест, явление – жестокое и оскорбительное, служит ребенку переживанием посвящения. Сопоставляя примеры заключенных и обряды с мучением детей, я намереваюсь воскресить чувство изумления и благоговения перед той мудрой силой, которая есть внутри каждого из нас, – она в условиях разрухи и страданий способна автоматически давать нам поддержку.

Уходят в сторону, чтобы защитить себя, не только жертвы инцеста. Это также происходит с детьми, пережившими любую травму, будь то словесное или физическое оскорбление, оскорбление чувств, а также несчастный случай, война или голод. Переживает ребенок серьезную травму или более мягкое оскорбление, механизм разобщения срабатывает одинаково. Как только мы его осваиваем, мы приучаемся использовать его регулярно. Мы обнаруживаем, что способны проверять, не грозят ли нам в существующей реальности страдания. Мы стараемся отсутствовать, когда социальное или сексуальное взаимодействие оказывается затруднительным, когда в разговорах содержится неприятная для нас информация, когда мы посещаем места, в которых не хотим быть.

Давайте посмотрим на ребенка, в школьной ведомости которого написано: «Синтия – хорошая ученица, но она могла бы быть еще лучше, если бы подолгу не смотрела в окно». Мой вопрос – когда этот ребенок научился разобщению и почему? Что можно сказать о ситуации, которая побуждает эту девочку к уходу от себя? Может быть, у нее нет должного стимула, чтобы сидеть в классе? Может быть, ее переполняет стыд по поводу того, что она не может должным образом зарекомендовать себя перед учительницей и не способна выносить боль унижений? А может быть, она закаляет себя, чтобы вынести реальность жизни дома, к которой она должна возвратиться по окончании уроков?

Не так давно мы с мужем попросили одного юриста помочь составить завещание. Сидя напротив нас за массивным столом, юрист занудно перечислял возможные варианты того, как каждый из нас может умереть. Слушая его речи, я внезапно поняла, что полностью упустила существенную часть его совета. Вместо того чтобы столкнуться с ошеломляющим фактом внезапной смерти, я автоматически убежала в некий уголок реальности. Мой некогда бывший полезным механизм выживания помешал мне тогда, когда я должна была внимательно слушать.

Между «уходом в сторону» и явлением духовного кризиса, по-видимому, существует некая связь – внезапный и зачастую драматический прорыв к мистическим и преображающим переживаниям. Я много лет интересовалась духовным кризисом: я говорила об этом, писала об этом и переживала это. Кажется, что наиболее крайние формы духовного кризиса часто проявляются у тех, у кого за плечами серьезная история оскорблений.

Такие люди живут с заниженным и пошатнувшимся представлением о себе, считая себя теми, кого постоянно оскорбляют. Их «ограниченное я» существует как шаткая структура, и посредством разобщения с ней они уже познакомились с духовной ареной. Следовательно, они – совершенные кандидаты для мощной преобразующей силы «глубинного Я». Они становятся открытыми каналами для переживаний высших сфер, но им еще негде накапливать эти переживания. Зачастую у таких людей возникают трудности с тем, как функционировать в повседневной жизни, и, к сожалению, они не всегда могут находить благожелательную и поддерживающую окружающую среду, в которой заботливые специалисты помогают им пройти через переживания и вырасти из них. Кроме того, таких людей часто неправильно понимают, вешают на них необоснованные психиатрические ярлыки и назначают ненужное лечение.

Кеннет Ринг, доктор философии, выдающийся исследователь околосмертных переживаний (ОСП), пришел к аналогичному заключению. Ринг и другие ученые обнаружили, что люди, рассказывающие об ОСП, часто описывают встречи с необычными реальностями, включая мистические состояния. В научной работе под названием «Проект Омега» Ринг вместе со своим коллегой Кристофером Дж. Роузингом использовал вопросник, который назывался «Анкета домашней обстановки» (АДО), чтобы определить связь между детскими оскорблениями, травмами и восприимчивостью к ОСП. Они обнаружили, что между этими двумя моментами существует тесная связь, и высказали мнение, что «история оскорблений и травм детства играет роль главной причины в развитии восприимчивости к ОСП». Они также признали роль разобщения в знакомстве людей с альтернативными сферами.

Люди, склонные к разобщению, часто становятся настолько отдалившимися и изолированными, что не могут наслаждаться теми дарами, которые преподносит им жизнь. Они не видят красоты мира и не понимают радостей жизни. Они также лишаются потенциала теплого общения с другими людьми и самими собой. Но есть и положительная сторона: они могут открывать для себя мистические сферы или развивать легкий доступ к духовным переживаниям, о которых многим из нас приходится лишь мечтать.

Прежде чем отойти от вопроса стратегий выживания, которые непосредственно задействуют наши духовные ресурсы, я хочу упомянуть о еще одном распространенном типе поведения: мы желаем спасти мир. Такой тип поведения больше является реакцией, чем механизмом выживания, но именно это мне приходится слышать регулярно. Многие люди, избавляющиеся от зависимостей, рассказывают о своем давнем желании спасти мир, включиться в такую деятельность, которая приносила бы справедливость, любовь и гармонию. Зачастую они, сконфуженно посмеиваясь, говорят, будто понимают, что это – проявление их претенциозности, их излишней своенравности.

Я же вижу это по-другому. Многие люди, развившие зависимости в зрелом возрасте, получили воспитание в среде, где было принято оскорблять друг друга. Но у них добрая душа, содержащая в себе резервуар доброты и сострадания. Поскольку им в детстве доводилось испытывать на себе подрывающую несовместимость с другими, они подавляли в себе внутренний голос, говорящий: «Вот он делает то-то, и он должен это прекратить! Пожалуйста, прекратите это!» Они чувствовали критическую необходимость в некой большей силе, в мудром и могущественном человеке, который принес бы покой, порядок и любовь в окружающий их хаос. Когда они вырастают, они могут даже выполнять эту роль в семье или в обществе: они могут отождествлять себя со стражем мира, который, приходя, примиряет других или смягчает напряженные ситуации.

Это – лишь малый шаг к следующей стадии. Такие люди, привыкшие к положению домашних миротворцев, подпитываемых сильным желанием любви и искренности, могут легко отдаться какому-нибудь делу, обещающему им покой и единство, которых они так желали. Если они от своих локальных усилий чувствуют постоянную неудовлетворенность, их страсть «сделать все о’кей» в окружающей реальности возрастает. Чем больше они становятся внутренне неуравновешенными, тем более страстными делаются их усилия чего-либо достичь. Этот пыл, вызванный благими побуждениями, легко распространить на очень глубокое и светлое видение мира и благополучия на планете, которое весьма схоже с тем, что на протяжении всей истории говорили мистики и миротворцы.

Кроме того, в этой реакции есть как положительные, так и отрицательные стороны. Быть способным постичь то, как мы можем привнести в мир больше сострадания и гармонии, – это очень необходимый альтруистический дар. Наши усилия в осуществлении таких перемен могут принести много хороших результатов. Даже если этого и не произойдет, наши действия дадут нам почувствовать способность к любви и состраданию – качествам, развитие которых поощряют духовные традиции.

Однако наши усилия в достижении гармонии могут быть полностью направлены вовне. Мы можем слишком сильно сосредоточиваться на глобальных проблемах и нуждах, пренебрегая при этом собой. Мы настойчиво идем навстречу всем страданиям мира, протягивая к ним руки и широко раскрывая перед ними сердца, так что сами при этом теряем равновесие. Кроме того, положительные эмоции, которые побуждают нас к этому, могут быть перемешаны с гневом, стыдом и страхом. Когда это происходит, потенциально гуманная деятельность становится средством осуществления нашей личной программы, не получившей ранее подтверждения, и зачастую оборачивается против самой себя, реализуя именно то, против чего мы протестуем. Действия людей, яростно выступающих то против одного, то против другого, в конце концов порождают гневный отклик. Те, кто чувствует необходимость предлагать помощь из страха, могут, в конце концов, кончить всего лишь тем, что навязать этот страх другим людям.

 

Психологические стратегии выживания

Обиженный ребенок нередко теряет контроль над собой. Он чувствует себя побежденным, чувствует, как его постоянно швыряет из одной неожиданной ситуации в другую. Маленький мальчик может изо дня в день не знать, застанет ли он кого-нибудь дома, когда вернется из школы, будет ли у кого-нибудь время или желание, чтобы приготовить ужин, напьются отец с матерью или нет. Молодая девушка постоянно находится в неопределенности по поводу того, сколько ей уделят внимания – мало или чересчур много, будет ли за обеденным столом перебранка, проберется ли на сей раз отец вечером в ее комнату, чтобы потрогать ее за интимные места? Иногда человек чувствует, что его переполняют страх, гнев и стыд: «Если я позволю этим эмоциям вырваться наружу, меня разорвет на части. Если я позволю себе это, я сойду с ума».

И что же делают такие дети? Чтобы выдержать это положение, мы создаем психологические защитные механизмы, основанные на наших умственных и эмоциональных реакциях. Чтобы защитить себя от окружающей угрозы, мы вырабатываем поведенческие средства обороны. Мы сооружаем щиты, которые в основном являются откликами на наш страх, стыд и гнев. Мы огораживаем себя от чувства вины, печали и боли.

Вытеснение – это общий метод самозащиты. Встречали ли вы когда-нибудь человека, который бы говорил, что почти ничего не помнит из своего детства? Такой человек может даже говорить, что детство, по-видимому, было счастливым или, по меньшей мере, нормальным, иначе ему было бы что вспомнить. Но это не обязательно, ибо часто люди, которые забыли большую часть своей истории, на самом деле использовали психологические защитные механизмы, чтобы надежно спрятать травмирующие воспоминания где-нибудь в тайниках своего подсознания. В то время, когда произошла травма, ребенок был недостаточно силен, чтобы выдержать весь ее груз и по-настоящему понять ее разрушительные последствия. Напротив, ребенок учился надежно прятать с глаз долой все воспоминания о ней. Вытесняя память о событии, мы можем также «отойти в сторону», то есть полностью отключить свое осознавание от данной ситуации.

Некоторые дети, регулярно испытывающие оскорбления или другие травмы, учатся избегать внешнего хаоса посредством упорядоченного и логического мышления, разумеется, если они для этого достаточно умны. Уходя в безопасные границы своего ума, они не только создают ощущение контроля над неконтролируемыми ситуациями, но и активно устраняются от физической и эмоциональной реальности. Эти дети обнаруживают, что сила ума настолько велика, что может успешно оторвать и отдалить их от телесной боли, а также от страха, гнева, печали и замешательства. Благодаря своему чрезмерно активному интеллекту они надежно запирают в дальний угол свои эмоции и физические нужды.

На футболках общества избавляющихся от зависимостей написано «Отказ – это не река в Египте». Отказ, или отрицание, – очень распространенный психологический защитный механизм, о котором много сказано и написано. Если мы отрицаем реальность переживаний, будь то собственные или других людей, мы не можем ощутить ее в полной мере. Веря в то, что этого не было, что все было не так, как восприняли это другие, мы можем защитить себя. Если мы отрицаем присутствие слона в гостиной, то у нас есть хороший шанс стать слепыми перед проблемами жизни.

Отказу родственны психологические защитные механизмы преуменьшения, идеализации и рационализации (попыток дать разумное объяснение). Мы преуменьшаем серьезность ситуации, когда говорим себе, что на самом деле все не так плохо, – «может быть, все это мне просто кажется?», «может быть, в конце концов, это меня не слишком касается?», «да ведь такое случается в каждой семье!» Мы также преуменьшаем случившееся, когда говорим, что то, что с нами произошло, ерунда по сравнению с трудностями другого плана, и что полно людей, которые живут гораздо хуже. Ведь всегда можно найти такого человека, чья судьба кажется гораздо более драматичной и ужасной, чем наша. Сводя проблему к минимуму, мы защищаем свою чувственную реальность и удерживаем себя от признания и понимания горькой правды.

Рационализация, попытка дать разумное объяснение – это еще один защитный механизм. Когда мы пытаемся все объяснить, мы оправдываем причинивших нам боль. Если наши родители оставляют нас одних и мало с нами общаются, то мы объясняем себе это так: «Мама с папой заняты очень важной работой, и пусть они работают, а мне не так уж плохо одному». Если какой-либо человек подвергает нас словесным и физическим оскорблениям, то мы оправдываем его поведение, говоря, что он кричал на нас потому, что у него был трудный день на работе или что «он не хотел меня обидеть, просто ему сегодня нездоровилось». Среди ситуаций, которые, казалось бы, противоречат здравому смыслу, мы ищем поступкам их участников разумное объяснение.

Когда мы идеализируем наши обстоятельства, наш ум становится фантазером. Ребенок из неблагополучной семьи может говорить себе и другим, что он живет в чудесной, счастливой семье, которая, может быть, даже лучше других. Он может идеализировать своих родителей, видя в них совершенных отца и мать, которые все делают только правильно, считая, что каждый из них преуспевает и у них счастливая совместная жизнь. Такой ребенок цепляется за приятные воспоминания и раздувает их до неимоверных пропорций, так что они начинают представлять для него всю его реальность. Эти усилия, помогающие ребенку выжить, являются чрезвычайно творческими. Однако они также формируют в нем шаблон ложного оптимизма, уклончивости и оторванного от жизни идеализма, который рано или поздно станет помехой в его отношениях с повседневной реальностью.

Еще один распространенный и, казалось бы, действенный механизм, привносящий в нашу жизнь свежую струю порядка, – это попытка манипулировать ситуацией или контролировать ситуацию, а также участвующих в ней людей. Как обиженные дети, которых другие подчиняют себе или делают своими жертвами, мы стараемся как-нибудь выкарабкаться из своей подчиненной роли и напрягаем для этого все свои силенки. Такая попытка может выражаться во многих формах. Некоторые из нас реагируют тем, что начинают крепко держаться за свою реальность и отчаянно пытаться контролировать ее настолько, насколько возможно. Я видела детей, чьи напряженные тела и строгое поведение выдают собой боль и душевный хаос. Кажется, словно эти дети говорят себе: «Держись! Не подавай виду! Не двигайся! Не дыши слишком громко! Если что сделаешь не так – провалишься!»

Некоторые дети, чтобы почувствовать собственную силу, начинают становиться властными и требовательными. Они могут собрать в себе все силы и использовать их на то, чтобы заставить других вести себя согласно их требованиям. Дружба становится средством демонстрации силы. Такие дети запугивают своих младших братьев и сестер, а также более слабых одноклассников и расправляются с ними, поскольку те меньше и слабее.

Когда мы берем ситуацию в свои руки, мы чувствуем себя безопаснее. Мы отвечаем за себя. Вот, к примеру, маленький мальчик, который придумывает хитрые способы подкупа старших в своей семье и постоянно льстит им, чтобы они давали ему все, что он пожелает. Такие дети становятся «семейными талисманами», то есть теми, кто умеет искусно использовать положительные реакции в качестве метода управления другими. Кроме того, стараясь быть забавными или паясничая, они отводят свое внимание от боли или стресса, присутствующих внутри семьи.

Мы можем мобилизовать свои ресурсы на то, чтобы выковать из себя совершенного человека, «хорошую девочку» или «хорошего мальчика», радость для мамы и папы. Мы предвидим то, чего они от нас ожидают, и действуем в соответствии с этим, прилагая огромные усилия, чтобы создать видимость совершенства и способности. Мы хорошо учимся в школе, стараемся быть примерными учениками и пытаемся вести себя так, чтобы в нашем поведении не были заметны изъяны. В этом положении мы чувствуем сильное одиночество. Где-то внутри себя мы осознаем несоответствие между хорошо отполированным имиджем и реальностью нашей душевной сумятицы. Мы отстраняемся от других, менее образцовых, людей и, возможно, создаем для себя набор чрезвычайно трудных ожиданий, которые невозможно осуществить.

Еще одна форма контролирующего поведения – это постоянные попытки заботиться о других людях. Мы предугадываем все их прихоти, уверяя себя, что мы находимся здесь, чтобы оказать им необходимую помощь. Мы нуждаемся в том, чтобы быть нужными другим, и, чтобы чувствовать свое главенствующее положение, стараемся создать в себе чувство необходимости. Иногда мы верим, что, помогая людям, мы можем изменить их согласно своим чаяниям. Насколько эта роль может быть мучительной и неблагодарной, настолько же она зачастую становится нужной как для человека, проявляющего заботу, так и для человека, нуждающегося в ней. Наши подопечные нуждаются в нашем попечении. Что бы они делали без нас? Какое-то время мы делаем все возможное, чтобы убедиться, что наши подопечные остаются зависимыми от нас, ибо без них мы не смогли бы функционировать. Наш мир развалился бы на части, и мы утратили бы свое ощущение власти.

Зачастую детей на эту роль вынуждают обстоятельства, например, если их родители – тяжело больные люди или алкоголики и наркоманы. Эти дети берут на себя ответственность, чтобы присматривать за больным или алкоголиком, убирать и ухаживать за ним. Как только они уходят в такую помощь, они начинают ощущать себя сильными и важными по сравнению с родителем – неопрятным наркоманом или немощным больным. Когда эти дети становятся взрослыми, многие из них, чтобы реализовать свою потребность помогать, стремятся получить профессию, связанную с помощью людям, например стать медсестрой, социальным работником или психологом.

Насколько мы знаем, многие дети алкоголиков, наркоманов или родителей, страдающих другими зависимостями, в конце концов доходят до такого предела, что больше не могут выдерживать мучительной и обманчивой ситуации, в которой они оказываются. Однако если наркоман или алкоголик завязывает со своей пагубной привычкой и идет к выздоровлению, его прислужник неожиданно оказывается не у дел. В нем больше не нуждаются, и он лишается этого подобия контроля над неконтролируемыми условиями. Наряду с радостью по поводу процесса исцеления подопечного попечитель переживает страх и беспокойство. Знакомая реальность, какой бы ужасной она ни казалась, внезапно меняется.

Мы можем также пытаться контролировать других, приняв на себя роль мучеников или жертв. Истинные мученики, вошедшие в историю, – это те, кто бескорыстно жертвовал своей жизнью, своими положением и имуществом ради убеждения или веры. Они делают это из чувства этического долга и порядочности. Мученики, о которых я здесь говорю, также приносят себя в жертву, иногда почти полностью, но их побуждают к этому страх, стыд и гнев. Они начинают сильно отождествлять себя со своим страданием и используют свое жалкое положение, чтобы завоевать внимание и любовь других людей.

Мученик – это тот человек, который говорит: «Не беспокойтесь обо мне. Я – не ахти какая важная персона. Лишь бы вы все были счастливы». Это – мать, которая подает за обедом членам своей семьи самые большие порции, или отец, который постоянно напоминает своим детям о том, на какие огромные жертвы он пошел, чтобы они учились в колледже. Такие люди все отдают другим, но делают они это обычно из-за своих привязанностей к ним.

Поведение мученика зачастую служит горькой пародией на его низкую самооценку. Поскольку мученики чувствуют себя ничего не заслуживающими существами, неспособными уважать себя, они усиленно содействуют проявлению чувства благодарности у других людей. Возможно, когда-то они усвоили, что благодаря своему мученическому поведению они могут получить много внимания от других. Лелея в себе весомые ожидания, они задействуют значительные силы и влияние, когда вынуждают окружающих спокойно и уверенно отвечать им «о, ты для меня так много значишь!», «спасибо тебе огромное за твою щедрость, я надеюсь при случае тебя отблагодарить». Мученики вызывают к себе любовь, интерес и признательность, к которым они так стремятся, но которые все равно никак не могут заполнить их внутреннюю пустоту. Эта пустота – пережиток прошлого, которое украло у них ощущение собственного «я» или не смогло дать им то, что им было нужно.

Мученик может также быть и жертвой. Жертвы отождествляют себя с теми, кому наносятся тяжелые раны. Они полностью ощущают себя во власти намерений окружающих людей. Жертвы считают, что все их трудности происходят по чьей-либо вине, а им остается лишь выносить страдания. В любых отношениях жертва легко занимает низшее положение. Это означает, что другой человек является более главным. Как и другие механизмы выживания, жертвенность часто является преувеличением реальности индивидуальной истории. Возможно, окружающие делают человека жертвой в такой степени, в какой эта роль привычна ему самому.

Со склонностью некоторых людей контролировать себя и других связана необходимость жестко контролировать непосредственное окружение. Мы разрабатываем жесткие идеи по поводу того, как все должно функционировать в окружающем нас мире. Мы обнаруживаем, что если мы делаем что-то определенным образом, то чувствуем безопасность и порядок. Мы привязываемся к такой практике поведения, поскольку таким образом поддерживаем некое чувство безопасности. Однако, если наше ощущение последовательности меняется, мы часто чувствуем страх и беспокойство. Если, например, мы привыкли начинать утро определенным образом, но в расписании нашего учебного заведения происходят изменения, то мы становимся беспокойными и испуганными. Или если мы выполняем работу так, как привыкли, но кто-то приходит и начинает все делать по-другому, то у нас может возникнуть странное ощущение опасности и отсутствия контроля над ситуацией.

Возможно, нам нравится поддерживать в своих владениях определенный порядок или беспорядок и расставлять все вещи в комнате так, как нам хочется. Благодаря этому мы чувствуем, что это место действительно наше, наш привычный райский уголок. Мы не приветствуем чье-либо вмешательство – даже благие намерения кого-либо помочь нам сделать уборку. Люди, работа которых требует частых поездок, регулярно оказываются в новых ситуациях, в незнакомых гостиничных номерах или домах. Некоторые при каждом переезде жалуются на чувство тревоги. Многие обнаруживают, что, когда они достают из чемодана маленькие шторы, чтобы повесить их в ванной комнате, кладут книги и ставят будильник на столик возле кровати или помещают в специальный стаканчик зубную щетку, они начинают в большей степени чувствовать себя как дома. Делая место своим, они чувствуют себя безопаснее.

Разумеется, эта необходимость в безопасности и порядке может выражаться в крайней форме и приводить к одержимости. Но даже в этих менее суровых, заурядных формах наше стремление к безопасности и неуязвимости может привести нас к жесткости и необходимости быть влиятельным. Наше негибкое отношение к ситуации может стать причиной неприятностей как для нас самих, так и для людей, с которыми мы пытаемся выстраивать отношения.

Существуют и другие средства, чтобы справляться со страхом, стыдом и гневом, а также с чувством потери контроля над ситуацией: мы можем научиться отреагировать. Мы реагируем на гнев, осуждения и боль, выпадающие на нашу долю, становясь злыми, обидчивыми, осуждающими и вредными. Мы стараемся «достать» других людей, пока они не «достали» нас. Мы обвиняем других за то, что они обвиняют нас, и лучшая для нас защита – это сильно обидеть их. Мы воздвигаем стену агрессивных эмоций, которая защищает нас от потенциального вреда. Так поступает задира на детской площадке, который говорит: «А ну, попробуй подойди ко мне!» Так поступает обиженный ребенок, который жестоко ведет себя по отношению к другим и надевает на себя грубую одежду. Бывает и менее очевидная форма такого поведения, – когда люди становятся упрямыми и своевольными, начинают всем распоряжаться или быть чересчур требовательными.

Если начинаем всех осуждать и проявлять лицемерие, мы отдаляемся и хорошо защищаем себя, строя иллюзию собственной важности. Своей склонностью осуждать мы отделяем себя от человека или ситуации, которых осуждаем, принимая на себя главную роль. Если мы сможем убедить себя, что наше осуждение справедливо, то, возможно, тем самым скроем свои стыд и ощущение опасности за фасадом лицемерия.

Поведение такого типа может начать проявляться в раннем детстве. Судя по всему, оно больше всего проявляется в последних классах младшей школы и в средней школе, когда мы переходим от детства к юношеству. Именно в это время мы придумываем злые шутки по поводу людей, которые не соответствуют нашим стандартам – людей, которые не разбираются в компьютерах, людей, живущих в неблагополучных кварталах или тех, кто не одевается по последней моде. Многим из вас приходилось на школьном дворе произносить или слышать высказывания типа: «Посмотрите на Эмили, у нее платье, как банное полотенце!» или «Как Ральф может дружить с такими парнями? Они выглядят, словно только что вылезли из пещеры», или «Кто станет маршировать под такой балаганный оркестр?»

Осуждения удерживают людей в стороне. Они позволяют нам лелеять иллюзию своего старшинства и совершенства. Осуждая других, мы скрываем свой страх, даем выражение своему гневу и чувству несправедливости, мы маскируем свой стыд и чувство собственной неполноценности. Я убеждена, что за осуждениями иногда может скрываться наша расположенность к человеку или ситуации. Возможно, нас слишком тянет к человеку или к ситуации, но мы боимся признаться в этом даже самим себе. Если мы осуждаем все, что перед нами появляется, мы создаем дистанцию. Сплетни среди девчонок по поводу чьей-то короткой юбки могут на самом деле отражать их зависть, их желание выглядеть не хуже своего врага. Оскорбительное высказывание по поводу оркестра может маскировать тайное желание человека играть на трубе, если в кругу людей, с которыми он общается, такое занятие не приветствуется.

В то время как одни люди поддерживают свою защиту и ощущение контроля посредством гнева и осуждения, другие делают то же самое через слезы, а третьи – через навязчивые шутки. В то время как один завоевывает внимание и симпатию других, постоянно хныча, другой старается обрести признание своей способностью всех смешить. Ребенок-меланхолик сохраняет дистанцию, поощряя других обращаться с ним осторожно и с жалостью, а за иллюзией веселости зачастую скрывается ребенок, играющий в классе роль шута.

Еще одна стратегия выживания – это физический или эмоциональный уход от опасных и мучительных обстоятельств. Мы можем убежать, изолировать себя от других людей или стать неразговорчивыми. Мы отказываемся позволить проявиться тем эмоциям, которые мы чувствуем. Мы подавляем их, прячем их в самые глубокие и дальние тайники своей души. Мы избегаем реальности боли, как нашей собственной, так и боли в окружающем мире. Мы отрицаем тех, кому не нравятся наши реакции, а кроме того, внушаем себе чувство господства: участвовать нам в ситуации или поддерживать отношения с кем-либо, зависит от нашего желания. У нас есть сила решать, удостоить или нет своим физическим или эмоциональным присутствием других и как это сделать. Эта сила отсутствующего человека хорошо известна каждому, кому люди когда-либо объявляли «молчаливый бойкот», не пускали на чью-либо территорию или не позволяли услышать чьи-либо идеи.

И хотя мы можем по достоинству оценить ту изобретательность, с которой изначально создавались эти механизмы выживания, у них есть и обратная сторона, и она, в конце концов, может плохо сказаться на нас. Изливаем ли мы гнев на человека, находящегося рядом, высказываем ли мы чересчур много осуждения или же, находясь в неловких ситуациях, каждый раз уходим в молчание и одиночество, мы отделяемся от других. Мы так поступаем сами и, возможно, поэтому не можем найти тот теплый контакт, к которому так отчаянно стремимся: мы создали слишком много барьеров между собой и окружающими нас людьми.

Если мы можем управлять своим страхом, стыдом и гневом, изливая их наружу, то мы можем делать то же самое, направляя их вовнутрь, то есть обращая их против себя. Разрядиться на самом себе иногда намного легче, чем перенести эти эмоции на других людей. Это кажется менее рискованным. Если мы позволяем кому-либо знать наши истинные чувства, мы рискуем быть обиженными этим человеком. Если нам важно то, как люди нас воспринимают, то нам лучше скрыть в себе нежелательные эмоции, даже несмотря на то, что это ведет нас к саморазрушению. Если мы зависим от своего имиджа порядочной девушки, доброго прихожанина или старательного работника, то выражение так называемых нежелательных чувств неуместно.

Вместо того чтобы выразить свой гнев, мы злимся на самих себя или оборачиваем свою ярость в депрессию. Страх перед определенными ситуациями становится постоянной общей тревогой, а стыд, порожденный действиями другого человека, оседает в нас. Мы предпочитаем осуждать, критиковать и ненавидеть скорее себя, чем направлять эти чувства на кого-нибудь еще. Если мы оскорблены, то мы вместо того, чтобы давать отпор, привыкаем оскорблять свои тело, ум, чувства и дух. Вместо того чтобы попытаться заставить членов семьи отвечать за свои поступки, мы виним себя. Мы считаем, что разумнее обвинять свое восприятие, чем верить в то, что люди, от которых мы зависим, защищают и любят нас не так, как нужно.

Хотя такой подход может в определенной мере обеспечить безопасность и защиту, у него есть множество недостатков. Мы становимся строже к себе, а не к другим и в этом процессе вредим своей целостности. Постоянно «проглатывая» незаслуженные эмоции и мнения, мы умаляем чувство собственного достоинства и занижаем мнение о себе. Это может вести к дальнейшей изоляции или к саморазрушению через стресс, зависимость, болезнь или самоубийство.

 

Физические стратегии выживания

Обычно тело существенно помогает нам выживать в трудных и опасных условиях. Помимо того, что наше тело производит силу мышц, рефлексы и адреналин, необходимые для борьбы или бегства от потенциально опасных обстоятельств, оно знает как заботиться о нас в самой ситуации. Вместо того чтобы сталкиваться с полной силой болезненного события или подвергать себя дальнейшей опасности, реагируя спонтанно, мы, как правило, приучаемся соматизировать связанные с ним переживания и эмоции. Любой массажист признает, что эта защитная функция может, в конечном итоге, наносить телу огромный ущерб.

Сома – по-гречески «тело». Многие травмирующие события, такие, как операции, травмы, рождение, сексуальное и физическое оскорбление, содержат в себе сильные соматические, или телесные, составляющие. Некоторые стороны этих событий могут оставаться закодированными в мускулах, тканях, а иногда даже в клетках. Мы можем также соматизировать переживания, которые не являются чисто физическими. Мы можем соматизировать нашу реакцию на словесное унижение, если не выплескиваем наружу свои гнев, страх, стыд и вину, а, наоборот, запираем их в своем теле. Мы бессознательно несем в себе эти воспоминания и эмоции и начинаем осознавать их, когда они проявляются в таких формах, как мышечное напряжение, головные боли, проблемы пищеварения, сыпь на коже, оцепенение или повышенное кровяное давление. Даже когда мы разотождествляемся с оскорбительным натиском, все равно остается шанс, что это событие оставит на нашем теле отпечаток, несмотря на то, что мы отделили свое осознавание от этого события.

Связь между телом человека, его личной историей и душевным состоянием вызвала удивление у многих специалистов, которые начали использовать эмпирические методы самоисследования как часть психотерапевтической работы с пациентами. Еще раньше специалисты в области душевного здоровья признавали, что травмирующие воспоминания могут быть захоронены в подсознании. Они знали, что высвобождение пациентом скрытых переживаний и событий, будь то спонтанно или в процессе психотерапии, может быть частью процесса исцеления. Однако некоторые считали, что память о физической, равно как и о психологической, травме может храниться еще и в теле. Когда практикующие психотерапевты добавили к своему арсеналу такие методы, как райхианские терапевтические средства, биоэнергетика и гештальттерапия, они начали понимать, что нужно обращаться не только к душевным, но и к физическим нуждам пациентов.

Это открытие стало для меня совершенно очевидным в работе, связанной с холотропной терапией. Бесчисленное множество раз я наблюдала, как люди, сосредоточиваясь на глубинах своего сознания и получая прозрения относительно различных переживаний, отложившихся в их теле, высвобождают накопленное годами напряжение. Меня впечатляла и трогала та свобода, которую они обретали, позволяя себе пережить травмирующие воспоминания прошлого. При этом люди выражают эмоции и физические реакции, которые они не могли выразить в изначальной ситуации.

Например, мальчик, которого постоянно бьет пьяный отец, чувствует, что хочет оказать сопротивление, но не может. Ведь отец больше его и намного сильнее. Если мальчик даст отцу сдачи, то получит от него гораздо более сильный ответный удар. Вместо того чтобы нападать на своего оскорбителя, ребенок удерживает свои порывы, стискивает зубы, проглатывает свой гнев и сжимает свои ладони в маленькие кулачки. Он неоднократно испытывает желание отомстить, но постоянно подавляет свои реакции.

Куда идут эти реакции? Отчасти этот мальчик «проглатывает» эти эмоции и переживания, умственно подавляя их. В результате он может развить в себе такие физические симптомы, как проблемы пищеварения или напряжение в руках и челюстях. Он может скрипеть зубами или иметь проблемы с жестикуляцией. Иногда он бывает неспособен избавиться от этих симптомов до тех пор, пока в поддерживающей психотерапевтической обстановке не выразит полностью все свое не выраженное ранее эмоциональное и физическое напряжение.

Этот ребенок, соматизируя часть своих реакций на травмирующие обстоятельства, использовал свое тело для выживания, что дало ему возможность выдержать обстоятельства, не допустив полного разрушения своей целостности. Как и другие стратегии выживания, его подход в свое время был нужным и чрезвычайно полезным. Но годы идут, изначально творческая и находчивая реакция этого человека начинает создавать препятствия и, возможно, даже вредить его состоянию.

В ситуации холотропной терапии я также наблюдала ряд людей, которые связывали различные проблемы, касающиеся здоровья, с важными психологическими проблемами. Они много лет боролись с различными, связанными со стрессами, физическими недугами, такими, как частые заболевания простудой и гриппом, подверженность инфекциям или постоянная утомляемость. Благодаря психотерапии или другим формам самоисследования они начинают понимать, что это – соматическая составляющая их трудностей. Они также обнаруживают, что когда-то в своей жизни они научились перенаправлять эмоциональную боль в свое тело, и соматизация стала для них важным механизмом ухода от действительности.

Одна женщина говорила: «Я понимала, что одной ногой стою в могиле. Жизнь для меня стала чрезвычайно трудной. Я на самом деле даже не хотела быть здесь, поскольку мне было очень больно. Не правда ли, что в моем положении лучший способ полностью устраниться от страдания и ответственности – это стать больной? Мне стало интересно, не умру ли я, если и дальше буду болеть. В самом деле, смерть могла стать окончательным избавлением от моих страданий. Я чувствовала, что мои запущенные болезни ведут меня к ней». Это еще один пример того, как изначально полезные и хитрые методы выживания могут стать проблемой.

 

Культурные и социальные стратегии выживания

Многие из защитных механизмов, которые используют отдельные люди, могут использовать и целые группы населения. Чтобы уберечь себя и сохранить некоторую степень благоразумия, эти группы создают поведенческие защиты, которые охраняют их от угрозы извне, а также являются реакциями на их страх, стыд, гнев, боль и печаль. Они могут подавлять в памяти ситуацию, в которой они находятся, отрицать или приуменьшать ее, или обращать свое угнетенное положение в лицемерие и склонность всех осуждать. Они могут проявлять свои эмоции против других групп или оборачивать их против самих себя. Джейн Миддлтон-Моз трогательно рассказывает о «культурном отвращении к самим себе», которое можно обнаружить у деморализованных и униженных народов.

Эти социальные группы, так же как и отдельные люди, могут скрывать свои чувства или, наоборот, давать им безопасный выход через юмор. Например, когда в прежней Чехословакии правили коммунисты, там пресекались все творческие проявления, как личные, так и социальные. Кроме того, этот режим душил любые открытые выражения гнева, боли, тревоги, и миллионы людей чувствовали себя униженными. Но несмотря на это, в приватной домашней обстановке многие граждане Чехословакии отпускали едкие шутки по поводу существовавшего в то время режима, выражая свои эмоции в горьком юморе. Во время правления коммунистов эти горькие шутки были одним из немногих выражений эмоций, накопившихся за много лет.

Некоторые туземные народы объединили или слили свои верования и духовные системы с религиозными убеждениями угнетателей, создав тем самым синкретические системы. Синкретические религии являются сочетаниями верований и практик, и примеров таких гибридных религий существует достаточно. Африканские рабы, которых насильственно увозили с их родины и доставляли в Бразилию, взяли с собой свои священные верования. Живя в среде, где господствовала римская католическая церковь, они сумели в некоторой степени сохранить свою веру и свои обычаи, объединив их с религией захватчиков. Через некоторое время это объединение традиций, включив в себя также элементы традиций бразильских индейцев, развилось в уникальную форму религии, представленную несколькими разновидностями – кондомбле, умбанда и макумба. Эти новые системы отражают творческую способность выживания, но также представляют собой и печальный компромисс.

В соборе в Мехико висит всеми любимый образ Мадонны Гваделупской. На этой иконе Дева Мария изображена стоящей на полумесяце в молитвенной позе, а сзади нее сияют золотистые солнечные лучи. Гиды гордо заявляют, что она затмевает солнце и попирает луну, которую церковь считает символом язычества. Затем они рассказывают посетителям о том, как испанские конкистадоры построили собор на месте, где раньше стоял могущественный древний храм, посвященный солнцу, и что ими было убито много тысяч индейцев. Несмотря на очевидное оскорбление богатой и живой культуры своих предков, многие индейцы все равно обращаются к деве Марии, хотя они делают это в несколько иной форме, чем христиане. Они просто видят в символах солнца и луны, а также в красивом изображении женской богини важных представителей своей духовной и культурной традиции.

Вот свидетельства силы и творческой способности человеческого духа. Всякий раз, когда нам, как индивидам, так и группам, наносятся в той или иной форме оскорбления, мы чудесным образом объединяем все свои ресурсы и заботимся о себе.

 

Выживание и божественное отчуждение

Не секрет, что большинство из нас живет в ситуации, которая в той или иной форме разрушительно действует на нас. Всем нам пришлось претерпеть как от родителей, так и от окружающих те или иные оскорбления или неуважение к нам как к уникальным и одаренным индивидам. Поэтому мы развили особые творческие реакции. Но как бы ни были полезны и важны эти стратегии выживания, они, в конце концов, могут помешать благополучию как отдельных людей, так и целых групп. Что же должно стать с нашей жаждой целостности?

Давайте вернемся к теме нашего повествования о том, что мы являемся отдельными представителями божественной сущности, оторванными от своего истока. В силу человеческой природы мы уже существуем отдельно от нашего истинного Я. Если мы страдаем от оскорблений, то это ощущение изоляции становится еще сильнее. Через защитные механизмы, уход от реальности и отказ, которые мы создаем, чтобы защищать себя и заботиться о себе, мы становимся даже еще более отчужденными от своего прирожденного источника целостности.

Когда мы обнаруживаем механизм выживания, который для нас работает, мы используем его повторно. Мы начинаем полагаться на этот механизм как на метод, позволяющий совладать со стрессами и страданиями в нашей жизни. Мы включаем его в наш способ существования, веря в то, что тем самым обретаем контроль над собой, над другими людьми или над ходом событий. В конце концов, стратегии выживания, которые первоначально были столь искусны, полезны и нужны, становятся бременем. Мы постепенно начинаем отождествлять себя со своим поведением, со своими защитными механизмами, реакциями и отрицаниями.

Со временем мы собираем по кусочкам убедительную социальную маску, обволакиваем себя пеленами иллюзий и воздвигаем своим поведением крепостные стены. Мало-помалу, шаг за шагом, мы выстраиваем фальшивое «я», которое успешно защищает нас от мира, чтобы выжить, но при этом все больше и больше изолирует нас от «глубинного Я» или Бога. Чем больше мы отдаляемся от райских врат, тем сильнее изначальная жажда воссоединения с нашей целостностью. Чем сильнее становится наша изоляция, тем больше мы стремимся к божественным корням, независимо от того, осознаем мы это или нет.

 

Т ак большинство из нас оказывается в пустыне. Подпитываемые своей замечательной изобретательностью и находчивостью, мы делаем все возможное, чтобы создать в нашем непредсказуемом мире для себя стабильность и уберечь себя от больших неприятностей. Несмотря на жизненные испытания, мы можем наслаждаться периодами подлинного довольства и благополучия. Иногда наши сердца наполняет радость, словно мы встречаем ясный весенний день или делимся с другом хорошими новостями. Мы переживаем приливы восторга, словно бы команда, в которой играют наши дети, выигрывала матч или перед нами раскрывались бы замечательные возможности на работе. Мы можем почувствовать удовольствие, когда оказываем кому-нибудь необходимую помощь. Нас может охватить страсть, когда мы завершаем какую-нибудь задачу, или приятное возбуждение, когда мы влюбляемся в человека, который кажется нам совершенным.

Кроме того, мы наслаждаемся моментами, когда получаем доступ к нашему источнику руководства и вдохновения, теми периодами, когда мы ощущаем глубокую связь с процессом творения. Мы можем почувствовать внутренний подъем, когда любуемся звездным небом, или волнение, когда мы временно отпускаем свои тормоза во время всепоглощающего танца, пения или любимой спортивной игры. У нас могут быть такие моменты, когда нам кажется, что все получается, или когда мы выходим за пределы своих обычных ограничений. Бывает, что, делая какое-то дело, мы словно несемся на волне творческой активности, которая, кажется, превышает наши обычные способности.

Однако, как мы заметили, хорошие времена длятся недолго, и рано или поздно мы возвращаемся к обычному ощущению дискомфорта или к привычной боли. Как бы мы ни пытались удержать приятные чувства, они все равно преходящи. Один лишь факт, что наша реальность постоянно пребывает в изменении и не зависит от нас, усиливает чувство опасности и страха.

В зависимости от степени нанесенного нам оскорбления наше восприятие реальности может быть облачено в пелену несчастья. Многие из нас смотрят на мир через своего рода фильтр, отсеивающий все неблагоприятное, и наличие этого фильтра мы зачастую не осознаем. Большую часть времени мы, сами того не зная, находимся под влиянием бессознательного резервуара отвергнутых чувств и переживаний. Независимо от того, насколько мы наделены талантами и возможностями гармоничной жизни, мы не можем их адекватно чувствовать и видеть. Кроме того, мы не признаем их стоящими и заслуживающими доверия.

Большую часть своей жизни мы живем под влиянием своих вытесненных, отвергнутых или неконтролируемых чувств. Мы можем ощущать, как нас охватывают волны одиночества или сильного чувства собственной неполноценности. Мы стыдимся сами себя. Где-то в глубине души мы признаем, что живем, скрываясь за созданной нами маской ложной личности. Ведомые собственным стыдом, мы в той или иной степени сохраняем свою изолированность и защиту. Мы ограждаем себя от болезненного общения с людьми. Мы настолько скрываемся, что другие не обнаруживают вопиющую правду нашей неадекватности.

Одними из нас может управлять невыраженный гнев, которому мы позволяем вторгаться в наши отношения. Другие же могут изливать свою ярость на каждом, кто встанет на их пути. Временами мы на короткое время впадаем в состояние замешательства, в котором наши мысли, эмоции и реакции становятся запутанными и непонятными. Мы можем изо дня в день переживать неисправимое чувство печали, досады и боли. Мы легко пускаемся в слезы, глубоко печалимся по поводу страданий в этом мире или ощущаем подавленность.

Для многих людей самая мощная побуждающая сила в жизни – это страх. Многие из нас переживают его ежедневно. В нашей повседневной жизни он может понемногу проявляться во всем: мы боимся потерять работу или испортить отношения с людьми. Нас может сковывать переполняющее чувство тревоги, когда мы осознаем свою бренность или боимся потенциальной угрозы насилия. Мы можем чувствовать беспричинный ужас, исходящий из неизвестного источника. Точно так же, как стыд порождает наше недоверие к себе, страх питает недоверие к другим людям, к процессу жизни и даже к самому Богу.

Однако, несмотря на наши беды, нас постоянно подстрекает какое-то сильное внутреннее стремление. Мы чувствуем жажду собственной целостности, не зная, что эта целостность из себя представляет. Согласно изложенной мною здесь истории, во время путешествия в жизнь мы шаг за шагом продвигаемся в собственную индивидуальность. Мы совершаем путешествие из духовного состояния недифференцированного единства через обстоятельства, ведущие к все большему отчуждению. Эти обстоятельства порождают необходимость в средствах и способах выживания, пока мы не утрачиваем контакт с последовательным переживанием своей божественной сущности. Однако мы чувствуем настойчивое и невыразимое побуждение воссоединиться со своим «глубинным Я». На самом деле, чем дальше мы отходим от этой перспективы целостности, тем более явным становится наше желание. Эта побуждающая сила космического импульса устремляет нас к духовной обители, к нашему внутреннему оазису благополучия, широты, легкости, свободы и любви.

Мы не только жаждем быть включенными в наш непосредственный мир как человеческие существа, чувствовать, что окружающие люди общаются с нами и заботятся о нас, но также носим в душе постоянное беспокойство. Многие из нас чувствуют глубокое стремление к любви и пониманию, которыми мы были обделены в детстве. Когда из нас вылезает на поверхность непризнанный и неудовлетворенный ребенок, глубокий порыв желания усиливает неутолимый голод, приходящий из прошлого. Мы чувствуем, как из самых глубин нашего существа исходит непреходящая ностальгия или тоска по чему-то, что мы не можем назвать словами. Чувствуя себя неполноценными и незавершенными, мы стремимся к чему-то, что сделало бы нас совершенными. Мы чувствуем беспокойство, пустоту, неудовлетворенность. И что же мы делаем с этим побуждением?

 

Что мы делаем с нашей духовной жаждой?

Если мы посещаем традиционную церковь или синагогу, мы, как правило, чувствуем в себе глубокий отклик на проводимый ритуал, на музыку или на красоту витражей. В нас начинают волноваться духовные глубины, и мы искренне ощущаем связь с чем-то великим. Но при этом мы испытываем замешательство. Ведь все наши шансы соприкоснуться с этим великим – это проповедь священника о спасении, исходящем от какой-то неопределенной внешней сущности, или рассказ раввина о некоем Боге, величие которого несравнимо с ничтожностью нас, людей. Некоторые считают, что Творец вездесущ, что Он вершит суд над людьми, следя за каждым нашим движением, и наказывает нас за дурное поведение.

Даже если Бога представляют как любящего нас Господа, он почти всегда мужского пола и существует отдельно от нас. Из этого внешнего источника приходит в нашу жизнь вся любовь и благодать. Именно такой образ написал Микеланджело на потолке Сикстинской капеллы – образ доброго, но сильного старца с седой развевающейся бородой, возносящегося в небо в окружении сонма ангелов и отделенного от человечества. В детстве я часто путала Бога с Санта-Клаусом. Они выглядят похоже, и слова из рождественской песенки обращены к ним обоим: «Я должен быть начеку, поскольку он знает, хорошо я веду себя или нет».

В религиозных текстах иногда говорится, что наша жизнь подобна долине слез, стране тьмы. В них часто подчеркивается отрицательное: все люди – грешники, потерянные души, нуждающиеся в искуплении. Мы – провинившиеся, которых Бог изгнал из райского сада и возбранил, сказав: «Проклята земля за тебя… ибо ты прах, и в прах возвратишься» (Быт. 3:17–19). Огромные людские массы живут во грехе и беспомощно ползут к безымянной цели, ожидая момента, когда их спасет некая потусторонняя сила. Порою мы, сокрушающиеся по поводу своей жизни перед равнодушным к нам Богом, подобны Иову, сидящему на навозной куче. Представитель церкви или синагоги, посвященный в духовный сан, служит посредником нашего контакта с этой внешней сущностью, рассказывает нам о ней и проводит нас к ее искупительной силе: общаться с Богом самостоятельно нам не позволено.

Этот вид принятия на себя духовной ответственности является подходящей почвой для человека, движимого страхом, то есть для человека, уже чувствующего себя ничтожным и грешным. Люди, которых постоянно позорили другие, говоря им оскорбительные слова, которые вытерпели унижение через физическое насилие или инцест, уже ощущают себя нечистыми и порочными. Поскольку они чувствуют себя такими грязными, то последнее, куда им остается обратиться за советом, любовью и заботой, – это обратиться внутрь себя. Затем они оказываются в религиозной обстановке, где им говорят об их ничтожности и о том, что им нужно обратиться за божественной опекой к некой незримой сущности. Эта установка входит в резонанс с их ощущением себя. У некоторых жертв инцеста смутное желание быть любимыми и понятыми мужчиной, нанесшим им это оскорбление, зачастую направляется на отцовское божество, тем самым омрачая или оскверняя возможность истинного переживания любящего Бога.

В юности я была прихожанкой епископальной церкви и последние два класса средней школы проучилась в епископальной школе-интернате. Стоя на коленях на жесткой деревянной скамейке, я усердно повторяла молитвы: «О Боже милостивый! Мы не осмелимся взойти к Престолу Твоему, полагаясь лишь на праведность свою, но уповаем на милость Твою великую. Мы даже недостойны подбирать крошки у Престола Твоего». День за днем я выстаивала в слабо освещенной часовне, изливая свою душу в исповеди: «О, всемогущий и всемилостивый Отец! Мы совершили ошибку, свернув с пути истинного, как овцы заблудшие… Мы совершаем то, что не должны совершать. Мы нечисты. О, Господи, ниспошли нам, грешным, прощение Твое».

По сравнению со Всемогущим Богом, что на небесах, я чувствовала себя никчемной, грязной и неправедной. Я постоянно повторяла себе, что в своем ничтожестве я лишена даже малой толики силы исцелить себя, отвергая тем самым скрытые целительные процессы, происходящие внутри меня самой. И казалось, что именно так все и есть. Все эти исповеди входили в резонанс с глубоким стыдом и чувством собственной нечистоты, которые я, как жертва инцеста, уже носила в себе. Однако я не могла войти в резонанс с такими гимнами, как «Пребудь со мной хоть час» или «О, Боже, Ты наша помощь во веки веков». Как человек, который с ранних лет усвоил, что ты не можешь рассчитывать на любовь того, кого считаешь сильным и всемогущим, я не могла принять возможность любви, исходящей от некого призрачного и незримого источника, находящегося где-то далеко. Также я не могла услышать слова Иисуса: «Царство Божие внутри нас». Когда кто-либо говорил мне, что Бог пребывает внутри меня, – что спустя много лет я услышала от своего учителя из Индии, – я не была способна принять это утверждение. Я чувствовала себя слишком отчужденной от положительной сути самой себя.

Некоторые западные религиозные установки основаны на негативном, нездоровом видении человеком самого себя как существа ничтожного и даже злого. Такие теологи как, например, брат Дэвид Стейндл-Рэст, отмечали, что в основе каждой мировой религии заложены подлинные мистические переживания – просветленные состояния, в которых духовному персонажу открылись сила божественной любви, понимание, единство и простор. Такое внутреннее состояние полностью преображает человека, с которым оно происходит. По этой причине корни многих традиций имеют существенное сходство друг с другом. Иисус пребывал в состоянии внутреннего покоя, всепрощения и любви. Будда достиг просветления под деревом бодхи, обретя спокойствие, сострадание и свободу от страдания. Мухаммед получил в экстатическом состоянии божественные откровения, из которых узнал о могуществе и доброте Бога.

Более поздние переработки и толкования этих изначальных мистических состояний и первичных учений, появившихся из таких мощных откровений, породили убеждения и догмы, которые зачастую приводили к сепаратизму и расколу. Образовавшиеся секты и ответвления обратились против высшего сострадания, единства и вечности, которые были характерны для изначальных событий. Сосредоточие на божественном как на внешней силе, отделенной и отдаленной от человечества, не сопоставимо с переживаниями пророков и святых, которые вышли за пределы своих ограничений и обрели доступ к своим безграничным внутренним возможностям.

Для человека, движимого сильной духовной жаждой, выход на духовную арену, которая сосредоточена на догме разделения и на образе внешнего божества, не является способом утолить эту жажду. На самом деле, определенные религиозные схемы могут только усугублять уже существующие трудности человека и его превратное представление о себе. Внутренняя реализация потенциальных возможностей не осуществляется через внешние источники. И хотя нами могут руководить отдельные люди, группы людей, идеи и различные виды деятельности, они, в конечном счете, не способны привести нас к тому духовному единству, которого мы жаждем. Мы должны найти его в самих себе.

 

К чему нас призывает общество?

Но как бы то ни было, мы живем в культуре, которая поощряет нас добиваться счастья путем направления нашей энергии вовне. Поскольку большинство из нас, желая достигнуть ощущения целостности, никогда не стали бы полагаться на собственные внутренние ресурсы, мы ищем это чувство завершенности и исполненности в великом множестве соблазнов. Наше общество преследует нас обещаниями, которые выражает самым различным образом. Оно обольщает нас через рекламу, через социальные и интеллектуальные ожидания, через принятые ценности и царящую атмосферу конкуренции: «Вы будете довольны и счастливы, если последуете определенному пути – закончите колледж, женитесь на женщине своей мечты, заимеете двоих детей, купите себе великолепную машину, а то и две, а также дом в пригороде, достигнете успехов в этом мире и получите сто тысяч долларов, двести тысяч долларов, миллион долларов, два миллиона долларов…» Ну и так далее.

Все вокруг нас говорит нам, что единственный способ удовлетворить наше чувство несовершенства и неполноценности состоит во внешней деятельности и в материальных вещах. С тех пор как я избавилась от своих зависимостей, я часто размышляла над историей, рассказанной писателем и философом Олдосом Хаксли. Однажды Хаксли услышал, как один ребенок спрашивал свою мать: «Мама, почему драгоценные камни считаются драгоценными?» Мать не ответила, продолжая идти дальше. Но Хаксли стал размышлять над этим вопросом. Поскольку он сам пережил мистические состояния, он, в конце концов, понял, что золото и драгоценности, отличающиеся богатством цвета и восхитительно сияющие, – это предметы, которые в материальном мире наиболее близки мистическим видениям. Люди каким-то образом бессознательно признают это и, не осознавая того, тянутся к золоту и драгоценностям. Они чувствуют непреодолимую нужду обладать ими и готовы платить за них бешеные деньги.

Под впечатлением этой истории я начала просматривать различные рекламные объявления, которые соблазняют нас тем или иным способом утолить нашу жажду. Я была удивлена, увидев, что очень во многих из них используются духовные образы, намекающие на то, что если мы придем покупать определенный продукт, то ощутим ту божественную связь, которую ищем. Такие рекламные объявления взывают не только к нашему тщеславию и к сексуальному желанию, но также и к мистическим стремлениям. И хотя наша склонность искать решение проблем не внутри самих себя формируется не только благодаря одной лишь рекламе, реклама развивает эту уже существующую склонность и иллюстрирует общую позицию, поддерживаемую многими членами нашего общества.

Давайте рассмотрим несколько таких рекламных объявлений. Когда я буду говорить о них, представьте себе религиозные и духовные образы, в которых используются те же самые эстетические составляющие. Красивые русские иконы, иудейские и христианские ритуальные предметы, индуистские статуи часто сделаны из драгоценных металлов и инкрустированы алмазами, сапфирами и изумрудами. Тибетцы и американские индейцы создают священные орнаменты и статуи из серебра, бирюзы и коралла. По всему миру с алтарей умиротворенно улыбаются золотые статуи будд. Ацтекские и египетские мастера делали прекрасные изображения своих богов из золота и драгоценностей. В персидской миниатюре Мухаммед, преклонивший колени перед Аллахом, окутан золотым божественным нимбом. Он возносится в небесную сферу, где растет чудесное древо, исполняющее желания, которое усыпано драгоценностями. Фра Анджело и другие художники изображали Богоматерь с Младенцем в окружении золотого сияния. Эти священные образы отражали высшее духовное видение.

Сияние драгоценных металлов и камней часто присутствует в рекламе различных продаваемых товаров, употребление ряда из которых может вызвать у покупателя зависимость: в рекламах алкогольных напитков кубики льда часто сверкают, подобно алмазам. Хрустальные стаканы, наполненные водкой с искрящимися кусочками льда, изображенные на сияющем серебристом фоне. Блестящие золотистые этикетки на бутылках из-под конька и виски, элегантно смотрящиеся в лучах полуденного солнца. Человеческие фигуры, изображенные на рекламах сигарет и ликеров, словно насквозь пропитанные жидким золотом. На одной из реклам на роскошном деревянном столе изображен стакан золотого бурбона, стоящий рядом с кучкой слитков золота. Надпись гласит: «Заказывайте золото в слитках». На другой рекламе просто изображена бутылка из-под водки, целиком сделанная из золота. А еще на одной рекламе струя наливающегося из бутылки в стакан джина превращается в сапфиры.

Кроме того, рекламодатели, чтобы соблазнять нас своими продуктами, постоянно используют другие духовные и религиозные символы. Например, в рекламе сигарет и пива, представленной на телеэкранах и на страницах журналов, часто присутствуют горы. А ведь именно образ горы, достижение вершины которой являет собой награду по завершении духовного пути, используют поэты и мистики. Во многих священных текстах говорится о состоянии совершенства как о цели интимной жизни: и вот, совершенная пара, обладающая совершенными телами, в совершенно безоблачный день сидит на берегу совершенно тихого озера, покуривая сигареты, а рядом надпись – «совершенные каникулы». Одна из основных компаний, производящих водку, в своих рекламах упорно использует обещание «совершенства». В одной из них художник окружил бутылку водки неким призрачным сиянием, подписав внизу: «абсолютное совершенство». Да и само название продукта повторяет в себе определение, часто применяемое к божественному – «Абсолют».

В духовном искусстве вечность, рай и тайна вселенной часто представлены в виде безграничного голубого или звездного неба. Те же образы появляются на страницах журналов. Например, женское тело, намазанное кремом для кожи, взмывает в небо. Мужчина в фирменных солнцезащитных очках или женщина в модном купальнике растворяются в космическом пространстве. На рекламе шин изображен автомобиль, мчащийся по бесконечной дороге, и ему не страшны тучи, сгустившиеся в мрачном небе: «Ваши шины дают вам вдохновение». Одна автомобильная компания изображает свои средства передвижения на фоне неба, не заполненного никакими другими объектами, а в низу страницы они просто пишут название своей продукции: «Инфинити» («бесконечность» – англ.). Другие компании предлагают нам свои автомобили в окружении лучей света, наподобие мистических гало и аур.

Павлин, межкультурный символ духовного возрождения, горделиво стоит за бутылкой ликера. Сияющий золотом орел, могущественный духовный проводник в традиции американских индейцев, окунает крылья в синие воды, отражающие в себе сияние от блестящей сигаретной пачки. Производители духов обещают покупателям, что они станут «обладателями силы луны», которая во многих традициях представляет богиню или женское начало. На этикетке еще одних духов, с надписью, обещающей, что они «раскроют ваше очарование», изображен летящий лебедь, который в индуизме служит образом верховного божества. Такие образы взирают на нас отовсюду – со страниц газет, которые мы каждую неделю достаем из своих почтовых ящиков, со страниц журналов в кабинете врача, с телеэкранов во время вечерних программ, с рекламных щитов в местном универмаге. Все они побуждают нас найти себя, свою индивидуальность, свое величие, свою красоту, свое совершенство и свое утешение в материальных предметах.

 

Внутренний поиск в ложном направлении

Мы говорили о склонности сосредоточиваться на внешнем мире как на источнике удовлетворения. Мы можем также перенаправить свою жажду целостности внутрь себя, на то, как нам использовать свой ум и свои способности. Наши домочадцы, наши учителя, а также общая атмосфера нашего общества поощряют нас в том, чтобы отличаться, преуспевать и доказывать свою способность в мире, где царит конкуренция. Это отношение, ориентированное на достижения, мне пришлось наблюдать в серии острых и ошеломляющих событий, имевших место в первые годы моей преподавательской работы. Сразу после окончания колледжа я устроилась работать в маленький частный детский сад помощником воспитателя детей четырех-пяти лет. Как-то по весне директор велел учителям посвятить внеурочные часы следующих нескольких недель опросу детей, которые, предположительно, в следующем году будут учиться в наших классах.

В назначенное время родители привели своих трехлетних детей, чтобы познакомиться с нами и немного поиграть, и таким образом мы смогли составить впечатление и о детях, и об их родителях. Я была встревожена и опечалена, обнаружив, что многие родители подсказывали своим детям, чтобы те специально старались перед нами. Маленькие девочки и мальчики, неуклюже одетые в хорошенькие накрахмаленные платьица и рубашечки, а также в начищенные до блеска туфельки, автоматически считали вслух, называли буквы алфавита и заученные факты, даже когда мы их не просили это делать. Между тем мамы и папы раскрывали нам все свои планы по поводу образования и дальнейшей карьеры их маленьких Томми или Мери. По их мнению, поступление в хороший детский сад должно обеспечить детям допуск в ту начальную школу, в какую нужно, а затем – в лучшую среднюю школу, в первоклассный университет и в конце концов привести к получению престижной высокооплачиваемой работы и к преуспеванию в этом мире.

Этих уникальных, живых и творческих индивидов уже в трехлетнем возрасте толкают к некой идее того, какими они должны стать, имеющей мало общего с их собственными нуждами, побуждениями и интересами. То же самое происходит с детьми, которых родители, преподаватели и тренеры подталкивают к тому, чтобы они преуспевали в спорте, в учебе или в театральном кружке. С самого раннего возраста ребенок принимает чье-то чужое определение того, что считается достойным, и затем прилежно трудится, чтобы достичь этого, то есть чтобы получить одобрение и любовь. Этот процесс поиска принятия другими людьми бесконечен, ибо не бывает такого, чтобы тебе давали высокую оценку абсолютно все.

Чем больше ребенок старается, тем большее давление он на себе ощущает. Таким образом, этот проницательный и изобретательный индивид все больше и больше отдаляется от возможности получить доступ к собственному источнику вдохновения и уникального выражения. Желание достичь невозможного и, в конце концов, благодаря систематическим усилиям дойти до конечной цели и расслабиться, может усиливаться уже существующим глубоким духовным стремлением. Но чем больше усилия человека, направленные на развитие определенных способностей, перерастают в неугомонное желание получить одобрение, тем больше этот человек будет оставаться неудовлетворенным.

Я не хочу сказать, что родители и другие взрослые должны снимать с себя всякую ответственность за развитие способностей ребенка или что такая «образцовость» нежелательна. Однако роль взрослого – отчасти направлять ребенка к самостоятельному раскрытию своих способностей и поддерживать его в этом, а не навязывать впечатлительному и несамостоятельному ребенку свои ожидания, опасения и скрытые желания. Совершенство, если оно исходит из подлинного источника желания и творческих способностей, развивается автоматически.

Еще один вид неправильного направления нашей жажды целостности состоит в том, что мы путаем это стремление с желанием больше знать, развивать наши интеллектуальные способности и любознательность. Обычно эти навыки полезны и необходимы, чтобы функционировать в этом мире. Однако умственная деятельность, как и все прочее, может использоваться неправильно. Мыслительный процесс и интеллектуальное развитие могут принять навязчивый характер: в сочетании со склонностью избегать боли они могут стать даже препятствием. Когда люди, занимающиеся умственной деятельностью, маниакально вовлекаются в атмосферу нашего общества, где царит конкуренция, они чувствуют побуждение использовать свою способность мыслить, чтобы преуспеть в учебном заведении и на рабочем месте. Но чем больше их поглощают чрезмерная интеллектуальная деятельность и самоограничение, тем больше они теряют связь с истинным источником своего счастья.

 

Движение в ложных направлениях

Мы говорили о жажде целостности и о том, какую силу она имеет в нашей жизни. Мы также увидели, что многие из нас теряют соприкосновение с собственными духовными ресурсами из-за своей многослойной защиты и своего отрицания, которые мы выстраиваем, чтобы выжить, а также из-за нужды избегать страданий реальности. Многие из нас чувствуют себя такими порочными, недостойными и отчужденными от самих себя, что не способны положиться на собственные источники, дающие направленность и поддержку. Подстрекаемые неосознаваемой жаждой вернуться к своей божественной природе и воодушевляемые многими идеями, присутствующими в нашей культуре, мы легко тянемся к хитрым соблазнам, которые есть как внутри нас самих, так и в окружающем мире. С относительно раннего возраста мы бросаемся осуществлять героические попытки, чтобы найти хоть какое-нибудь удовлетворение, будь то во внутренней жизни, во внешней деятельности, в отношениях или в различных веществах. Однако эти благонамеренные, но ошибочные поиски в конце концов не увенчиваются успехом и, напротив, приводят к зависимостям, к огромным страданиям и во многих случаях – к саморазрушению.

Чтобы найти счастье и удовлетворение, мы все больше стараемся выйти за пределы своих ограниченных возможностей. Если же, стремясь к счастью и удовлетворению, мы сохраняем сдержанность, то многое из того, чего мы достигаем потенциально, может нас радовать, поддерживать и даже оздоровлять нашу жизнь. Однако в достижении своих целей мы нередко становимся одержимыми. Наши напряженность и одержимость несут в себе семена зависимостей, и, когда они движут нами, мы все чаще сталкиваемся со страданиями и огорчениями.

Мы тщетно пытаемся утолить беспокоящие нас чувства и заполнить внутреннюю пустоту едой или сексуальными партнерами. Мы пытаемся достичь удовлетворения, буквально загружая себя печеньем, томатными чипсами или гамбургерами, в награду за что получаем излишний вес, который служит нам своего рода амортизатором, смягчающим как натиск наших собственных эмоций, так и потенциальную внешнюю угрозу. Или, быть может, мы пытаемся облегчить свое внутреннее отчуждение и найти единство через частые эротические встречи, через насыщение себя близостью с другим человеком. Мы употребляем алкоголь, дымим сигаретами, нюхаем кокаин, курим крэк, а также принимаем множество других наркотиков – колем их себе, пьем, вдыхаем и глотаем. Возможно, если бы мы принимали правильную дозу этих снадобий или просто находили их правильное сочетание, наш поиск был бы завершен и мы бы почувствовали удовлетворение.

От такого дискомфорта могут избавить совершенные отношения. Если бы мы нашли свою «вторую половину», «идеального супруга», женщину или мужчину своей мечты, то мы были бы удовлетворены. Когда мы мечтаем о высшем союзе, о свадьбе века или об идеальном супруге, перед нами возникает сонм романтических образов, а такие слова из песен о любви, как «ты меня сделаешь счастливым» или «я не могу жить без тебя» начинают звучать правдиво. Побуждаемые своими искренними надеждами, мы ищем себе то одну любовь, то другую.

Мы отдаем себя своей карьере, проводя большую часть времени за работой, и мчимся к некой недостижимой цели. Если бы мы только могли привлечь идеального клиента, подписать солидный контракт или заключить сделку века, то, возможно, мы бы достигли этой цели. Мы были бы счастливы, если бы только смогли безупречно выполнить свою работу. А наша работа – это наша жизнь.

Мы накапливаем деньги, власть и богатство. Чем больше у нас будет всего, тем счастливее мы станем. Набивать свой дом вещами, накапливать деньги на банковском счете, расширять портфель акций или продвигаться по службе – вот возможные пути, которыми мы стремимся прийти к целостности. Мы достигаем высокого социального, делового или политического статуса. В бесчисленных попытках достичь величия мы завоевываем массы людей, манипулируем ими, контролируем их или оказываем на них влияние. Быть может, благодаря постоянным усилиям мы превзойдем обычные ограничения и совершим нечто поистине экстраординарное.

Чем больше мы сделаем, тем счастливее мы станем. Наша маниакальная погоня за образованием никогда не заканчивается. Мы становимся вечными студентами и тщетно пытаемся утолить жажду, накапливая знания или дипломы. Мы уходим в собственный ум, пытаемся заставить его выполнять все более сложные упражнения и ставим перед собой цель накопить впечатляющий интеллектуальный багаж. Мы пытаемся истолковывать все, что существует в нашем мире, находим логические решения своих проблем, создаем теории и размышляем о философии и политике. Мы стараемся стать специалистами в своей области. Мы читаем, собираем и пишем книги. Чем более изощренным и всеобъемлющим становится наше мышление, тем большее удовлетворение мы получаем.

Мы вовлекаемся в азартную игру. Как бы нам выиграть на скачках, в лотерею, партию в покер в пятницу вечером или пари, что футбольная команда, за которую мы болеем, одержит победу в решающем матче! Если мы приложим достаточно усилий и сделаем ставки повыше, то свершится чудо – нам улыбнется удача. Или же мы можем постоянно путешествовать – ходить пешком, ездить на машинах, летать на самолетах или совершать кругосветные морские круизы, – и все в поисках приключений и новых горизонтов, в надежде найти идеальный пляж, город, отель, или ресторан.

Мы думаем, что если мы выберем то, что нам надо, то наши желании будут удовлетворены. Мы совершаем бесчисленные прогулки на людях и специально стараемся одеваться по последней моде. Возможно, нас сделает счастливее идеальный гардероб с соответствующими аксессуарами, шкаф, набитый самыми модными и дорогими шмотками. Мы находимся в бесконечном поиске того облика, который позволит нам почувствовать себя угодными другим, красивыми и современными. Если мы оденемся в безупречную одежду, то, быть может, ощутим собственное совершенство.

Но для того чтобы одежда на нас смотрелась хорошо, наши тела должны быть без изъянов. Мы должны выглядеть как супермодели из последних журналов мод или как рок-звезды на телеэкране. И поэтому мы каждый день тратим много времени на то, чтобы держать тело в форме, и годами подбираем самую подходящую для нас диету. Мы бегаем, прыгаем, лазаем по скалам, гребем, танцуем, ездим на велосипеде и всячески стремимся к совершенству. Мы потеем, подтягиваемся, делаем наклоны и маршируем. Мы отказываем себе в одних продуктах, ограничиваем себя в других – и при всем этом чувствуем, что лицемерим, жертвуем собой и делаем себя несчастными. Мы наполняем наши буфеты здоровой пищей, забываем о ней и вспоминаем, лишь обнаружив через несколько месяцев. Мы оздоровляем свой организм, очищаем толстый кишечник, наполняем себя витаминами и обращаемся к очередному виду лечения от своих недугов.

Кроме всего прочего, мы иногда обращаемся к пластической хирургии. Может быть, нас сделает счастливее новый нос? Все, что нам нужно, – это подтянуть кожу на лице, выделить подбородок, изменить разрез глаз, убрать лишние морщины и сделать чуть потолще губы. Мы переделываем свое тело, подтягивая живот или убирая лишний жир, уменьшаем размер груди или наоборот, увеличиваем его при помощи силиконовых прокладок. Мы идем на пересадку волос и боремся с облысением. И если у нас есть возможность, то мы платим тысячи долларов, чтобы стать стройными, подтянутыми и, в конце концов, перенаправить свой тщетный поиск совершенства на что-нибудь другое.

Иногда мы ищем специалистов, которые могли бы обеспечить нас той целостностью, которую мы жаждем обрести, надеясь на них как на мастера, к которому обращаемся, чтобы починить телевизор или автомобиль. Мы можем оказаться в кабинете психотерапевта в надежде, что он приведет нас в порядок, прибегаем к электрошоковой терапии, чтобы «поправить мозги», или становимся завсегдатаями различных семинаров. Возможно, у хорошего специалиста есть ключ к раскрытию наших возможностей. Мы слепо отдаем себя в руки других людей. Мы маниакально ищем наставников, которые могли бы сказать нам, что у нас не так, что нам нужно и что следует делать. Ведь они, обладающие огромным багажом знаний, могут подсказать нам, в чем состоит секрет нашего счастья. Мы ездим по семинарам и конференциям в надежде, что там нам дадут в руки формулу или метод избавления от наших проблем. Если мы будем читать нужные книги о том, как помочь себе, или ходить в группу, состоящую из идеальных людей, то почувствуем себя удовлетворенными.

Мы можем поклониться в ноги какому-нибудь духовному учителю, шаману или священнику, который обещает любить нас. Если мы поистине отдаем себя выбранному нами гуру и становимся его преданными учениками, если мы следуем правилам и правильно выполняем практики, то, возможно, мы обретем освобождение и покой. Мы сосредоточенно заучиваем каждое слово из молитв и ритуалов на незнакомом нам языке. Мы тщательно запоминаем преподанные нам принципы, носим соответствующее духовное облачение, украшаем себя многозначительными символами и приобретаем соответствующие священные предметы. Зачастую, пренебрегая своими повседневными обязанностями, мы старательно и послушно следуем предписанному пути к счастью.

Кроме того, многие из этих действий, отношений и снадобий могут быть ценными, занятными и поддерживающими жизнь. То, что вызывает у нас беспокойство, – это наше слепое, непреодолимое влечение или наши привязанности. Пару лет назад мой друг Джек Корнфилд, благородный и опытный буддийский учитель и психолог, дал мне статью, напечатанную на первой странице местной газеты. Когда я прочла эту статью, мне стало смешно, поскольку в ней говорилось о том, до чего доходят человеческие существа в попытках удовлетворить свои желания и превзойти свои ограничения. Жирными черными буквами был напечатан заголовок: РИСКНИТЕ ЛИЗНУТЬ ЖАБУ. Далее подзаголовок гласил: «Последний «кайф» может оказаться фатальным». Сам же текст начинался такими словами: «И все нам мало. После дешевых способов словить кайф, нюхнув клея или совершив «грибное путешествие», новейший метод «протащиться» – это полизать жабу». Да, вы прочитали правильно. Но, как утверждает специалист по рептилиям, «если вы возьмете не ту жабу, вы не просто словите кайф – вы умрете».

Далее в этой статье говорится о том, что жабы определенного вида, если их побеспокоить, выделяют через кожу галлюциногенное вещество буфотенин. Автор статьи весьма серьезно утверждает, что некоторые люди знают, что сперва нужно потрясти этих жаб, а потом уже слизывать с их спины вещество или сварить их и выпить жидкость, содержащую буфотенин. Далее следует предупреждение, что безопасен только один вид жаб, который легко спутать с ядовитыми видами. Стало быть, лизать жаб – дело опасное.

Из истории мне известно, что средневековые ведьмы использовали в своем зелье жабью кожу как основной ингредиент и что ученые подтвердили ее галлюциногенные свойства. Но интересно, кто же был тот первый человек, который лизнул жабу, и как он догадался это сделать? Какие обстоятельства побудили этого отважного человека совершить такое? Неужели не было других способов достичь того же эффекта? Как выздоравливающий алкоголик я могу понять огромное побуждение добыть нечто, способное облегчить боль существования и, возможно, указать путь к мистическому состоянию. Но жабы?!

 

Псевдомистические состояния

К чему бы мы ни обращались, стараясь найти возможный ключ к совершенству, все, казалось бы, дает нам те решения, которые мы ищем. Первый кайф от собственной власти, от никотина, кокаина, оргазма, амфетамина, от огромного куска пирога или от заморского путешествия вселяет в нас оптимизм. Мы чувствуем, что все отнюдь не безнадежно, когда, пропустив рюмочку коньяка или проглотив пару таблеток валиума, наслаждаемся медленно расходящимся по телу теплом, растворением границ и успокоением тревоги. Возможно, мы переживаем то же самое, когда сливаемся со своим партнером или забываем про свою боль, уткнувшись в телеэкран. Когда нам прибавляют зарплату, когда мы пополняем банковские счета или выигрываем партию в карты, мы чувствуем уверенность в том, что нашли решение проблемы. Может быть, мы обнаруживаем путь к счастью, приобретая потрясающую новую одежду, похудев на десять фунтов или сделав пластическую операцию.

Деятельность, вещество или отношения, которые мы выбираем, могут даже способствовать мистическим состояниям, которые мы жаждем получить. Наша боль как будто бы на время утихает. Нас наполняет новое чувство свободы, и большая часть нашего самосознания и нашего ощущения изолированности улетучивается. Мы чувствуем расслабление внутри самих себя, да и другие люди вроде бы начинают воспринимать нас с большей легкостью. Обретая уверенность в себе, мы приходим к убеждению, что способны совершить невозможное. В нас играет новое ощущение силы и цели: мы больше не чувствуем боли в своей жизни, и нас теперь не сковывают ограничения. Кажется, что мы вышли за пределы самих себя, преодолели повседневную тревогу и ограничения. Мы чувствуем себя свободными.

Ученый и философ Уильям Джеймс признал роль алкоголя в создании того, что на первый взгляд напоминает духовное переживание. В книге «Разнообразие религиозного опыта» (The Varieties of Religious Experience) он пишет: «Бесспорно, что алкоголь господствует над человечеством благодаря своей способности стимулировать мистические стороны человеческой природы, которые обычно подавляются хладнокровием и сухим критицизмом трезвого ума. Трезвость ограничивает, разделяет и говорит “нет”; опьянение же расширяет, объединяет и говорит “да”». Здесь Джеймс использует слово «трезвость» в значении «обыденное сознание», а не как качество, которое обнаруживают в себе алкоголики и наркоманы, избавившиеся от своих пристрастий.

А вот что пишет в своем письме Билл Уилсон:

Алкоголики хотят знать, кто они такие, для чего они живут, имеют ли они божественное происхождение и существуют ли космическая справедливость и любовь… На ранних стадиях алкоголизма многие из нас переживают моменты соприкосновения с Абсолютом и возвышенные чувства отождествления с космосом. И хотя эти проблески и чувства, несомненно, имеют силу, они искажены и в конце концов они сменяются химическим, духовным и эмоциональным разрушением, являющимся работой самого алкоголя.

Утверждения Джеймса и Уилсона справедливы не только для алкоголя, но также и для других веществ, для некоторых отношений и для многих видов деятельности. Все они успешно создают для нас иллюзию, что с их помощью мы достигнем величайшего осознавания, расширим границы своей индивидуальности и обретем чувство единства, силы и душевного покоя.

Мне приходилось слышать, как многие наркоманы говорили, что когда они впервые обнаружили источник своего пристрастия, они почувствовали, что как будто пришли домой. Они нашли решение своих проблем, нашли то, что дало им ощущение цели и власти. Этот источник стал для них улицей, ведущей к счастью, самым лучшим, что только могло быть в жизни. Он также обеспечивал этим людям буфер между ними и внешним миром и подавлял тяжелые чувства и переживания. Первое знакомство этих людей со своей зависимостью позволило им на короткий период выйти из состояния отчуждения и дискомфорта и шагнуть в окно, где исчезают границы и жизнь кажется легче.

Однако, каким бы чудесным такое состояние ни казалось, эта псевдосвобода исчезает, и мы возвращаемся к тем же бесконечным поискам своего удовлетворения. Бывает, что мы обнаруживаем, что наша непрекращающаяся деятельность больше не приносит желанных плодов, и мы устремляемся к все более отдаленным и возвышенным целям, но вновь и вновь возвращаемся назад.

 

Темная ночь зависимости

Очень скоро мы пускаемся в отчаянные поиски своего первоначального переживания благополучия и единства. Поскольку такое переживание однажды было нам доступно, то, если мы очень этого захотим, оно должно повториться. Возможно, мы принимаем недостаточно того вещества, которое нам нужно. Если одной таблетки, сигареты, одного бокала вина или одного сексуального партнера нам недостаточно, то почему бы все это не удвоить? А если нам и этого мало, то, может быть, нам увеличить дозу снадобий или количество сексуальных партнеров в три, четыре, а то и в пять раз? Если новый костюм, коррекция фигуры или сто тысяч долларов не приносят нам обещанного счастья, то, может быть, нам нужно приобрести другую одежду, сделать еще одну пластическую операцию или положить больше денег на счет в банке? Если бег трусцой не дает нам того ощущения благополучия, которое мы ищем, то, может быть, нам стоит переключиться на теннис, тяжелую атлетику или аэробику? Если психотерапевт или экстрасенс, к которому мы ходим, не дает нам желанного ощущения радости, то, быть может, нам нужен другой наставник, который смог бы обеспечить нам психологическую и религиозную защиту?

Чем больше предмет наших поисков продолжает ускользать от нас, тем отчаяннее мы пытаемся найти этот ключ к осуществлению желаемого и к избавлению от страданий. Чем более отчаянными мы становимся, тем сильнее мы сосредоточиваемся на своей цели. Наши мысли и действия все больше и больше начинают вращаться вокруг попыток воссоздать тот первоначальный вкус радости и свободы. Мы постепенно становимся одержимыми поисками ускользающего источника своего удовлетворения. Мы непрерывно думаем о нем и начинаем перестраивать свою жизнь так, чтобы утолить свою жажду «кайфа», облегчения или избавиться от чувства одиночества. Мы засыпаем вечером и встаем утром с мыслями о финансовых делах, о любовниках, о бутылке, о наркотике, об азартной игре или о новом платье, которые якобы могут дать нам этот «кайф». Мы начинаем планировать свой день, сосредоточиваясь на том, как мы будем добывать себе то, к чему у нас страсть, как мы будем вкушать вкусную пищу, пить спиртное, принимать снадобья, завершать какое-нибудь дело или общаться с человеком своей мечты.

Мы обнаруживаем, что то, что мы пытаемся найти, чрезвычайно трудно ухватить. Вскоре мы становимся одержимыми безумной деятельностью. Наше беспокойство начинает возрастать, и мы все более и более отчаянно жаждем избавиться от него. С усилением безумия мы пускаемся в еще большие поиски средства, способного облегчить наше постоянно растущее напряжение. Присущая нам жажда целостности сначала проявляется как здоровое и естественное побуждение к личному росту, расширению сознания и единению с «глубинным Я». Теперь наша божественная цель становится омраченной и даже сменяется растущей одержимостью, направленной на наше саморазрушение. Перед нами встает ужасная дилемма. Мы оказываемся безнадежно привязанными или пристрастившимися к деятельности, к человеку или к какому-либо снадобью, которые в действительности не дают нам желанного удовлетворения.

Побочный продукт этого неистового поиска – сиюминутный кайф, прилив энергии или чувство облегчения, которое появляется в процессе самого поиска. Кроме того, мы обучаемся изменять свои переживания и облегчать свою боль через навязчивое мышление. Мы уходим от увеличивающегося дискомфорта реальности в собственный ум, постоянно прокручивая в нем одни и те же мысли. Вскоре наши мысли могут принять примерно такую форму:

Этим утром я собираюсь позвонить ему. Но будет ли он дома утром? Может быть, лучше позвонить днем? Или вечером? Но если я позвоню вечером, он решит, что я что-то затеваю. С другой стороны, до вечера его может не быть дома. А вдруг он не захочет со мной разговаривать? Возможно, он обо мне плохо думает. Ах, если бы он стал моим парнем, я могла бы позвонить ему не задумываясь. В самом деле я не знаю, как жить без него. Мне интересно, во что он сегодня одет. А может быть, у него нет девушки? А может быть, он вовсе не в моем вкусе? А что если я именно та, о которой он мечтает? Что если все это время он искал именно такую девушку, как я? Я думаю, что позвоню ему этим утром. Прямо сейчас. Но что если он не захочет со мной разговаривать? А вдруг?..

Или, например, такую форму:

Сегодня я не собираюсь пить спиртного до пяти часов. Но к этому времени придет домой Энн, и мы можем с ней перед обедом немного выпить. Быть может, она предпочтет мартини. Интересно, достаточно ли у нас джина? Лучше я на всякий случай куплю в магазине что-нибудь еще. Лучше сходить сейчас, а то потом не будет сил. Поскольку у меня грипп, мне нужно вздремнуть. Может быть, я также куплю апельсинового сока. Я читала, что в апельсиновом соке содержится много витамина С, который помогает от гриппа. Если я добавлю в него немного водки, то это поможет мне заснуть. Так будет лучше для меня. Я заслужила это. Я болею. Интересно, достаточно ли у нас водки? Ну-ка, пойду посмотрю!..

Такая изменяющая ум деятельность вызывает некое гипнотическое состояние, подобное трансу, которое защищает нас от реальности своего саморазрушительного поведения. Оно поднимает нас из повседневных потрясений нашей жизни и надежно укрывает нас в нашем же уме, где мы плаваем в своих бессвязных мыслях, и нас не трогают ни собственные поступки, ни окружающая обстановка.

Кроме того, мы обнаруживаем, что погоня за тем, к чему мы ощущаем пристрастие, повышает адреналин в крови. Когда оказываешься в опасной ситуации или занимаешься незаконной деятельностью, то испытываемое в этот момент возбуждение может породить своего рода «кайф». Когда мы живем в экстремальной ситуации, мы можем вдруг обнаружить, что едем, превышая скорость, или что в поисках наркотиков или сексуального партнера идем вечером по темной аллее. Подготовка к деятельности, обусловленной зависимостью, становится частью самогó зависимого поведения. Навязчивый поиск делового клиента, волнительное ожидание исхода пари, поездки по магазинам, вовлечение в великую интеллектуальную игру века или желание припрятать от домочадцев бутылку, дабы затем втихаря попивать, – все эти действия могут вызывать нервное возбуждение, запретное чувство опьянения.

Часто люди, избавляющиеся от зависимостей, рассказывают о себе как о «королевах» и «королях» из драмы, то есть как о людях, пристрастившихся к мелодраме своей жизни, к важности и сенсационности того, что происходит в их жизни. Проживая свою жизнь как серию театральных событий, они испытывают некое искаженное чувство возбуждения. Один человек говорил: «Если возникала какая-либо проблема, то я раздувал ее до неимоверных размеров, пока она не становилась для меня кризисом. Я верил в то, что решить ее могу только я. Казалось, что я постоянно тушу пожары. А если и не было огня, то я, умеющий его тушить, снова его разжигал». Эмоции наркомана, почувствовавшего сиюминутное облегчение от наркотика, высвобождаются, и он в своем сознании то возносится до неимоверных высот, то падает в бездну. Вдохновленные собственным величием или движимые стыдом, мы наигранно звоним по телефону, создаем в отношениях повторяющиеся кризисы, пишем трагические стихи или забываемся у телеэкрана, смотря драмы, которые, как нам кажется, пусть и не вполне адекватно, но все же отражают спектакль нашей жизни.

Кроме того, наши изначальные, несомненно творческие, стратегии выживания начинают работать против нас: наши механизмы управления собственной жизнью превращаются в отчаянные попытки контролировать себя, других людей и окружающую обстановку. Как бы то ни было, зависимость, став нашим жестоким деспотом, диктует нам реальность. Когда мы пытаемся бороться, чтобы создать в своей жизни некое подобие порядка, мы, оставаясь во власти поведения, обусловленного зависимостью, все больше теряем над собой контроль. Мы постепенно становимся подчиненными неугомонному пристрастию к деньгам, к власти, к пище, к имуществу или к сексуальным встречам. Мы жаждем обрести вечный двигатель, который бы вел нас к физическому, интеллектуальному или профессиональному совершенству. Ужасное желание немного нюхнуть кокаина, заглотить крошечную таблетку транквилизатора, выкурить сигарету или купить бутылку становится нашим тираном.

Тем временем мы продвигаемся к краю пропасти стыда, страха и отчаяния. Нами овладевает депрессия или глубокое чувство стыда. И хотя мы много раз пытались прекратить свое зависимое поведение, мы не можем этого сделать. Каждый раз возвращаясь к этим навязчивым действиям, мы все больше испытываем стыд. Мы не только в очередной раз подводим семью, друзей или коллег, – мы снова совершаем предательство по отношению к самим себе.

Деньги, власть, секс, другие люди, алкоголь, наркотики или имущество могут стать в нашей жизни богами, самыми главными влиятельными силами. И так наши дни вращаются вокруг еще более неистового поиска того источника удовлетворения. Мы становимся трагическими карикатурами на духовных аскетов, которые отворачиваются от повседневных требований, чтобы сосредоточиться на служении Духу. В своей одержимости мы уходим от семьи, от работы, от ответственности, пренебрегаем своим здоровьем и самими собой, ибо боремся за получение снадобья, за отношения или за вид деятельности, которые сочли для себя Высшей Силой.

За создаваемым нами фасадом находятся больное тело и больная душа. Мы чувствуем себя разбитыми, заманенными в ловушку собственных иллюзий и отрицаний. Наше видение неистово сосредоточивается на предмете нашего пристрастия. Теперь наша реальность содержит в себе только две основные сущности – нас самих и снадобье, связь или деятельность, которые правят нашей жизнью. Окутанные слоями замысловатых иллюзий, отношений и отрицаний, мы колеблемся между глубочайшим колодцем стыда, собственной деградации и жалости к себе и чудесным потоком собственного величия. Мы говорим себе: «Я самый большой неудачник во вселенной. Все вращается вокруг меня и вокруг моего пристрастия, и больше ничего не происходит».

Мы испытываем отвращение к жизни. Точно так же, как страдающие отсутствием аппетита отказываются принимать пищу, мы становимся настолько зажатыми, что теряем способность воспринимать радости жизни. Мы не можем любить людей, которые однажды привнесли смысл в нашу жизнь; мы не можем обращаться к тем видам деятельности, которые некогда стимулировали наше тело, ум и воображение. В последние годы моей «алкоголической карьеры» мой муж часто катал меня на машине по прекрасному калифорнийскому побережью, где находился наш дом, и я мрачно взирала на людей, которые прогуливаются, катаются на велосипедах или устраивают пикники. В то время как они наслаждались своей компанией, красивым ландшафтом и теплыми лучами солнца, я ощущала безразличие ко всему окружающему и жалость к себе. Я говорила себе, что некий таинственный и трагический недуг не позволяет мне функционировать в этом мире так, как это делают другие. Я выдумала историю о том, что якобы страдаю каким-то непонятным недугом и действительно находилась в депрессии. Поэтому я была как не такой, как все, так и несчастной. Я чувствовала, что никогда не смогу иметь все то, что имеют они, и понимала, что, ощущая особый трагичный привкус, увязаю в знакомом мне болоте жалости к себе.

У многих из нас есть проблемы со здоровьем. Наркоманы переживают множество недугов: потеря веса, обезвоживание, высокое кровяное давление, истощение, болезни печени и почек – вот лишь немногие из них. У людей, страдающих нарушениями пищеварения, такими, как резко усиленное чувство голода, отвращение к пище или непреодолимая тяга к перееданию, появляются симптомы ожирения, потеря аппетита, проблемы с сердцем и с кровообращением или болезни зубов. Такие виды зависимости, как созависимость или «трудоголизм», которые не обязательно подразумевают злоупотребление наркотическими веществами, могут привести человека к отсутствию заботы о своем здоровье, к пренебрежению необходимостью в физических упражнениях, в правильном питании или в сне. Стресс, вызванный таким маниакальным стилем жизни, может привести к проблемам со здоровьем.

Дорого платить за наши пристрастия приходится не только нашим телам, но и душам. Чем больше мы сосредоточены на предмете своего пристрастия, тем больше мы отдаляем себя от изначальной цели своих поисков. Мы постепенно отчуждаемся от своего «глубинного Я», оправдывая это фактом нашей человеческой природы, нашими условиями и окружением, располагающими к пагубным привычкам, а также масками и иллюзиями, которые мы создаем для того, чтобы выжить. Теперь, перенаправляя свое желание воссоединиться со своим духовным началом на зависимое поведение, мы обрезаем все оставшиеся нити сознательного контакта со своей божественной сущностью. Мы больше не можем достичь внутреннего источника вдохновения и творчества, а также покоя, радости и любви, который однажды был нам доступен. Так, погружаясь в свою зависимость, мы оказываемся в аду.

Всевозможные религиозные традиции описывают ад не только как место величайших страданий, но также и как состояние вечного проклятия, полной отрезанности от любого божественного влияния. Эти два качества, а именно то, что это состояние вечно и что оно означает полное отделение от влияния вселенского источника жизни, присутствуют во многих культурах. И хотя ад не обязательно является конкретным географическим местом, он определенно существует как психологическое и духовное состояние сознания. В глубинах своей зависимости мы совершенно теряем над собой контроль. Укрывшись за своими защитными ограждениями, мы становимся неспособны давать и получать любовь. Наша зависимость прочно закрепила нас в самом крайнем и критическом состоянии изоляции. Независимо от того, что мы делаем, мы не можем прикоснуться к тем дарам, которыми наделяет нас «глубинное Я». Мы отрезали себя от своего потенциала целостности. Бог остается невидимым за облаками нашего зависимого поведения и за слоями созданной нами ложной личности.

Мы чувствуем, что это переживание никогда не кончится: оно будет длиться вечно. Выхода нет. Мы обречены. Мы, виток за витком, продвигаемся по спирали к собственному разрушению. Как люди, потратившие свою жизнь на борьбу за поддержание некого контроля, мы, оказавшись на дне своей зависимости, переживаем полное отсутствие контроля над собой, а порой и живем в таком состоянии. У нас больше нет власти над людьми и силы что-то делать, и, как бы мы ни пытались, мы даже не можем контролировать себя. И хотя мы однажды уже научились, как вынести оскорбления и выжить в трудной ситуации, мы стали настолько оторванными от собственных ресурсов и настолько превратились в жертву порочного круга своей зависимости, что теперь постепенно увязаем в трясине собственной беспомощности.

Постепенно приближаясь к своему концу, многие наркоманы теряют в жизни буквально все. Рассерженные на нас домочадцы и друзья бросают нас, или мы отворачиваемся от них. Нас просят уйти из дома, нас увольняют с работы, наши деньги исчезают. Над нашим здоровьем нависает угроза, и мы больше не можем функционировать по-прежнему. У нас не остается ничего как во внешнем мире, так и в душе.

Некоторые из нас пытаются сохранить свою жизнь во внешнем мире относительно полноценной, как-то поддерживая подобие семейной жизни, карьеры или нормального образа жизни. Однако, каковы бы ни были наши обстоятельства, каждый, кто беспомощно и безнадежно потакает своему пристрастию, чувствует внутреннее опустошение. Это «духовное банкротство», которое описано в программе «Двенадцать шагов», состояние серьезного внутреннего истощения. Это та самая «болезнь души», которая наступает вместе с чрезмерной изоляцией от «глубинного Я». Мы чувствуем себя забытыми Богом. Бог забыл нас. Мы погрузились в темную ночь зависимости.

По мере приближения к полному физическому, эмоциональному, умственному и духовному уничтожению мы часто чувствуем, будто умираем. В то время как наш мир проваливается сквозь землю, а наше здоровье разрушается, мы утрачиваем привычные способы поведения и самоотождествления. Повиснув в кажущейся вечности своей зависимости, некоторые из нас делают еще один шаг – размышляют о самоубийстве или пытаются его совершить. Мы можем поймать себя на мысли: «Если это будет продолжаться вечно, то я не хочу здесь находиться. Если мне в жизни больше ничего не светит, то мне лучше умереть». Мы переводим неоспоримый факт своего банкротства в побуждение полностью уничтожить себя. Некоторые люди, одержимые своим пристрастием, действительно совершают самоубийство. К таким людям относятся сексуальные маньяки, находящиеся во власти своей опасной деятельности, азартные игроки или люди, одержимые покупками, которые безнадежно погрязли в долгах, отвергнутые люди, которые привыкли зависеть от других, или наркоманы и алкоголики, которые, приняв слишком большую дозу того или иного вещества, разбиваются на автомобилях. Многие из них не умирают физически, но на них продолжает давить с одной стороны сильное отчаяние, которое подсказывает им, что они должны умереть, а с другой стороны – огромный страх смерти.

 

Зависимость и культура

К тому же, многое из того, что мы узнали о зависимостях отдельных людей, применимо к различным культурам и социальным категориям. Люди, которые, находясь под гнетом завоевателей, отвергли свое наследие и свои духовные корни, переживают глубочайшее чувство отчуждения от самих себя, от других людей, от всего мира и от Бога. Они переживают то, что Энджелес Эрриен называет потерей души, состояние сходное с духовным банкротством отдельного индивида.

Эти люди, живущие оскорбленными, привыкают унижать себя, членов своих семей или общин, а также посторонних людей. При таких компрометирующих обстоятельствах эти люди чувствуют как их разрывает изнутри духовная жажда, и многие из них пытаются найти средство, возвращающее душу, в алкоголе, в наркотиках и в материальных ценностях. В результате среди угнетенных народов царят алкоголизм и наркомания. Целостность этих народов еще больше нарушается, когда, чтобы попытаться найти ответы на вопросы в деловом мире, молодые люди покидают свои семьи и общины. Поскольку стремление к божественному – основной фактор пристрастия, то для таких групп важным противоядием от проблем алкоголизма и наркомании служит возвращение к своим богатым духовным корням.

 

Семена преображения

В нашем повествовании эта глава является, пожалуй, самой мрачной. К сожалению, для очень многих людей она представляет горькую реальность. Однако, в этой картине есть и светлая сторона. Глубины духовного банкротства содержат в себе огромный потенциал преображения. По другую сторону этого ада находится надежда на новую жизнь. Темная ночь зависимости зачастую служит обязательной прелюдией зари исцеления. Переживание внутреннего умирания, полной капитуляции и абсолютной беспомощности и безнадежности – существенные шаги к надежде на возрождение. Упав на самое дно, мы бессознательно достигаем поворотного пункта. Мы подходим к порогу более свободной и счастливой жизни.

 

В тот день, когда я почувствовала, что в своем алкоголизме дошла до предела, у меня подкосились ноги. Ведь я не делала это преднамеренно. Я не хотела, чтобы такое случилось. В то утро я не стала вставать с постели и сказала себе: «Сегодня я сдаюсь». Надо мной нависло чувство абсолютного, полнейшего бессилия, и оно приводило меня в уныние. Меня заставила капитулировать некая сила, которая была куда более могущественной, чем та часть меня, что несколько лет пыталась держаться. В тот день в центре лечения от химической зависимости, в полутемной комнате с розовыми стенами, я сдалась. Казалось, что из меня вырвалась наружу зимняя буря: я отбросила иллюзию, что у меня все хорошо, что я не такая, как все, и что у меня не те проблемы, что у других людей, борющихся со своими пристрастиями. Я перестала держаться за мираж, который, несмотря на то, что все стороны моей жизни постепенно распадались на части, подсказывал мне, что у меня якобы нет проблем с пьянством.

Я встретилась со своим алкоголизмом лицом к лицу. Я алкоголик. Я осознала свои самые худшие страхи: я такая же, как они. Я чувствовала, как у меня посасывает под ложечкой. Я такая же, как те отвратительные, неопрятные, дурно пахнущие и крикливые люди, к которым я всегда испытывала отвращение. Я ничем не отличаюсь от алкоголиков, что ходят по улицам, от алкоголиков, которых я всегда осуждала и ненавидела. В глубинах своего крайнего унижения я ощущала, как мои сопротивления, мои самоосуждения и мои защиты начинают отпадать по мере того, как реальность ситуации открывалась мне яснее, чем когда бы то ни было ранее. Я совершенно перестала контролировать себя. Я испортила себе жизнь. Я устала, я больна. Я так больше не могу продолжать. Я сдаюсь.

Я сидела на своей постели, сжавшись в комочек, и рыдала: казалось, что жизнь ускользает от меня. В потоке отчетливых и ярких умственных образов и изливающихся эмоций, я наблюдала и чувствовала свое исчезновение. Все роли, которые я играла в мире, вся проделанная мною работа, все иллюзии, игры и отрицания, которыми я прикрывала свое алкоголическое безумие, исчезли с глаз долой, провалившись в бездонную черную пропасть. С меня, отмирая, сходила шелуха, составлявшая мою былую личность. Мне больше не за что было держаться. Я чувствовала полное и окончательное поражение и, столкнувшись с этим ужасным событием, утирала слезы. Я рыдала, испытывая страх и замешательство по поводу того, что случится дальше. Я горевала о потере своей личности, к которой привыкла, о своем «я», которым себя определяла. Но вскоре слезы печали и страх перешли в поток облегчения – облегчения по поводу того, что я больше не должна за все это держаться. Теперь мне больше не нужно продолжать играть в алкоголические игры. Отныне мне незачем притворяться.

Очень вскоре в дверях появилась медсестра и сказала, что мне звонит муж и хочет сообщить что-то важное. Я, задыхаясь от волнения, побежала к телефону. Нежный, любящий голос сообщил мне, что в тот день умер один наш друг, и прежде, чем Стэн рассказал мне подробности, я уже знала, что этот человек умер от наркотиков и алкоголя. Он умер от передозировки. Этот молодой мужчина, которому еще не было сорока, был моим собутыльником, и он совершил ту трагическую ошибку, которую легко могла совершить я сама. Пребывая в тумане своего пристрастия, он принял вещества в неправильном сочетании и в неправильных количествах. И его сердце капитулировало.

Глубокое переживание поражения и капитуляции стало первым шагом в моем процессе излечения. Этот своевременный телефонный звонок сыграл вспомогательную роль. За длительный период кристальной ясности я поняла, что мне повезло. Узнав о смерти своего друга, я увидела направление, в котором меня безжалостно сносило. Я знала, что меня могла ожидать та же участь: всего лишь одно неосторожное действие или просто очередной неосознанный виток спирали разрушения, ведущий к моей кончине… Но я не сделала этого. Я начала ощущать присутствие некой силы, которая сильнее меня, и я знала, что это именно она пронесла меня через страдания и опасности моей зависимости. Я поняла, что если бы я осталась при своих эгоистических схемах, то, возможно, убила бы себя алкоголем. Но мне был дан еще один шанс. Через все мои защиты пробился теплый духовный источник, который я слепо искала всю свою жизнь, – и он открылся мне не на вершине горы, и не на каком-нибудь алтаре, но в возможности обратиться к лечению от химической зависимости. Так началось мое исцеление.

Этот процесс падения на дно, избавления от иллюзии контроля над ситуацией – обязательный шаг при выходе из-под власти зависимости. Переживание капитуляции – это путеводная нить к избавлению, врата к исцелению, выздоровлению и к обнаружению собственного духовного потенциала. Оно отмечает переход от ограниченного переживания того, кто мы такие, – к расширенному, и происходит с различными людьми по-разному. Иногда оно бывает очень ярким, а иногда – относительно тонким. Независимо от того, выглядим ли мы благополучными или нет, в темной ночи зависимости наши души ослабевают. Мы оказываемся в критическом состоянии духа, в духовном кризисе, который затрагивает наше бытие на всех уровнях. Каковы бы ни были обстоятельства, когда мы «касаемся дна», мы теряем контроль над ситуацией. Ввергнутые в разрушительный круговорот зависимого поведения, мы доходим до такого предела, где все наше существо знает, что такая жизнь никуда не годится. Мы остаемся во власти разрушительной и саморазрушающей силы, которая сильнее нас самих. И мы совершенно бессильны перед ней.

Когда мы сдаемся, мы, как говорится в книге «Анонимные алкоголики», «отбрасываем абсолютно все». Все, чем мы себя считали, – все отношения, оправдания, все игры своего эго, защиты, сопротивления и отрицания – рушится. То, что остается, – это сущностная природа того, кто мы есть. Подавляющая сила наших зависимостей, люди, места, вещи и виды деятельности, которые мы сделали своими богами, уступают место целительному присутствию нашего поистине божественного источника, нашего «глубинного Я».

Вот что рассказал один выздоравливающий алкоголик, описывая свое переживание капитуляции.

Я чувствовал, будто участвую в поединке с чудовищно сильным и жестоким противником. У меня не было шансов. Мой противник взгромоздился мне на спину и колотит меня, приговаривая: «Ну что, сдаешься? Сдаешься?» Я был весь избит, и все мое тело болело. Я чувствовал себя полностью побежденным, но все-таки продолжал бороться до тех пор, пока совсем не потерял силы. В конце концов я сдался и позвал на помощь. И с этого момента моя жизнь начала меняться.

Перед лицом чудовищной зависимости наше упрямство, наш страх и наши иллюзии продолжают бороться до тех пор, пока нам ничего не остается делать, как только сдаться.

Капитуляция часто происходит в неожиданных местах и в непредсказуемое время. Этот момент отступления может случиться дома, на ступеньках подвала, в закусочной, в тюремной камере или в процессе поиска предмета нашего пристрастия. Однажды утром или среди ночи мы подходим к такому моменту, когда начинаем понимать, что продолжать так больше невозможно, и что-то внутри нас говорит: «Хватит! Я больше так не могу! Пора что-то менять!»

Может быть, мы только что расторгли третий неудачный брак или в очередной раз встали с постели после какой-нибудь странной сексуальной связи. Может быть, в рождественский вечер, сидя в своих роскошных апартаментах, мы почувствовали себя несчастными и опустошенными. Может быть, после бесчисленных дорожек кокаина у нас засвербило в носу или заболел живот, а может быть, после ночной пьянки или переедания мороженого нам никак не выйти из туалета. Как любил говорить Джозеф Кэмпбелл, возможно, мы залезли на самый верх лестницы и обнаружили, что она стоит не у той стены. Или же мы находимся в очередном экзотическом месте, в гостиничном номере, который вовсе ничем не отличается от других, в которых мы уже бывали, и чувствуем усталость от постоянной беготни.

И откуда-то из глубины тихий голос шепчет нам: «Я сдаюсь…» и в отчаянии добавляет: «Пожалуйста, помогите мне… Я сделаю все что угодно». Этот момент знает каждый выздоравливающий наркоман и алкоголик. Это и есть глубины духовного банкротства. Некоторые говорят, что они сами сдались. Другие признают, что единственный способ их капитуляции – это покориться своему пристрастию и до конца пройти саморазрушительный цикл, который вынесет их в состояние полного поражения, и тогда они говорят: «Меня заставили сдаться».

На первых трех шагах анонимные алкоголики обращаются к переживанию полного отказа от контроля эго и к принятию помощи от Высшей Силы.

1. Мы признали, что бессильны перед алкоголем и что наша жизнь стала неуправляемой.

2. Мы пришли к вере, что к трезвости может нас вернуть Сила, более могущественная, чем мы сами.

3. Мы приняли решение предоставить свою жизнь на волю Божью, во всем положиться на Бога, каковым мы его понимаем.

Люди, приступающие к программе своего выздоровления, должны пройти первый шаг: это – посвящение в процесс исцеления. Процесс признания собственного бессилия и раскрытия своих потенциальных ресурсов применим не только к алкоголизму, но также и к другим зависимостям. Кроме того, он имеет отношение к любому человеку, который привязывается к конкретным людям, предметам, идеям, видам деятельности или местам, мешающим его полноценному и творческому функционированию. Этот опыт, этот момент истины или смирения переживают многие люди, которые не считают себя к чему-либо пристрастными.

 

Капитуляция как смерть эго

Существует много способов описания капитуляции: «признание поражения», «становление бессильным», «отказ от контроля», «касание дна», «смерть при жизни», «смерть эго». Билл Уилсон назвал это «подрывом эго». Это переживание смерти эго является одним из самых глубоких, трудных, но преобразующих состояний. Это – разрушение и метаморфоза ограниченного эго или ограниченного представления о себе, и она должна произойти, чтобы позволить «глубинному Я» выразить себя. Капитуляция раскрывает двери для нашей Высшей Силы, для Бога, как мы его понимаем, проламывая щиты отрицаний, которые не давали этой Высшей Силе проявиться.

Философ и психотерапевт Карлфрид граф Дюркхейм писал: «Это отбрасывание эго… означает намного больше, чем просто отказ от всех тех объектов, к которым человек за свою жизнь успел привязаться. Оно влечет за собой полный отказ от того шаблона жизни, который был сосредоточен на «позициях», занимаемых эго… Только когда мы отказываемся от всех установок относительно того, что мы «имеем, знаем и можем делать», на которые мы полностью опирались, в нас возникает новое сознание, содержащее в себе новый, творческий динамизм жизни».

Смерть старых структур личности и неудачного существования в этом мире необходима, чтобы войти в более свободную и счастливую жизнь. Смерть эго не означает разрушения здорового эго, – эго, которое нам нужно, чтобы функционировать в повседневной жизни. Что умирает в этом процессе – так это та часть нас, которая держится за иллюзии контроля, та часть нас, которая думает, что мы участвуем в спектакле и что о нас заботятся. То, что разрушается, это именно та ложная личность, которая проявляется так, словно мы – центр вселенной.

Переживание смерти эго – это начальная стадия процесса смерти и возрождения. Билл Уилсон писал: «Только через полное поражение мы способны сделать свои первые шаги к освобождению и силе». Умирая для своих ограничений, для своих нездоровых, разрушительных установок и действий, мы освобождаем путь для своего роста, здоровья и творчества. Признав свое поражение, мы выходим победителями. По другую сторону бессилия находится неограниченная возможность нашей Высшей Силы. Когда мы сдаемся, мы часто получаем больше, чем когда-либо мечтали получить. Отказываясь от контроля, будь он воображаемым или реальным, мы осознаем, как много энергии мы попусту тратили, пытаясь держаться за нечто неуправляемое. Когда мы касаемся дна, то нет иного пути, как начать всплывать на поверхность. Мы можем умереть в душе, но все еще оставаться живыми. Умерев эмоционально, психологически и духовно, мы возрождаемся к новой жизни. И именно с этого начинается процесс исцеления, который приносит нам радость.

Прозаик и поэт Д. Г. Лоренс в своих произведениях остро выразил суть переживания смерти и возрождения. В поэме «Новые небеса и земля» (New Heaven and Earth) он пишет:

Когда мы сдаемся, мы должны почувствовать, как все следы нашей прежней личности исчезают и наше пробуждение к новой жизни становится подобным вхождению в новый мир. Мы продолжаем жить в том же теле, но чувствуем себя «непостижимо новыми».

 

Не самоубийство, но убийство эго

Хорошо известно, что зависимое поведение может в конечном итоге привести к физической смерти. Каждый день в газетах публикуют печальные факты и рассказывают по телевидению о людях с проблемами алкоголизма и наркомании, а также о том, какие страдания они причиняют окружающим. Такие люди неуклонно движутся по саморазрушительной траектории к своему полному уничтожению на всех уровнях. Вынося свое переживание внутреннего и внешнего разрушения наружу, они могут причинить серьезный вред своим близким.

Благодаря сдвигу в восприятии мы становимся способны видеть в этом тревожащем и широко распространенном явлении свет надежды. В заключительном параграфе предыдущей главы я описала, как в темной ночи зависимости мы катимся к своей погибели, а равно как к потере здоровья, семьи, работы, имущества и уважения к себе. В этом состоянии духовного банкротства мы нередко чувствуем, что все как будто умирает. Наше переживание кажется вполне реальным, словно мы действительно сталкиваемся с биологической смертью. Люди, которые злоупотребляют алкоголем, описывая свое пьянство, говорят о себе: «я напился в лоскуты», «я никакой», «я пьян вдребезги». Те же самые слова отражают физическое, эмоциональное, умственное и духовное разрушение, к которому приводит поведение, обусловленное любыми зависимостями. Если мы не знаем, что из этого ужасающего переживания собственной аннигиляции есть безопасный выход, то можем легко сделать трагическую ошибку – попытаться совершить самоубийство. В некоторых случаях боль, испытываемая от нашего вырождения, столь велика, что мы переносим ее на других людей, совершая насилие или даже умышленное убийство.

Однако хорошие новости состоят в том, что этот процесс умирания в тисках зависимости, если его воспринять как личный опыт, может безопасно завершиться и принести благие последствия. Если люди, одержимые пристрастиями, начинают смотреть внутрь себя и умирают для своего старого «я», то они отвращают опасность физической смерти. Растворение нездорового эго – это решающий шаг к глубокому преображению, к нормальному здоровью и большей целостности. Вместо того чтобы переводить эту сущностную смерть эго вовне, то есть на физическое разрушение, ее можно пережить внутри, не причиняя телу дальнейшего вреда. Мы можем направить знакомые алкоголикам и наркоманам побуждения к самоубийству на убийство эго или на смерть эго. Одна из причин успешной работы программ избавления от зависимостей, основанных на духовном начале, состоит в том, что они безоговорочно признают преображающую силу капитуляции: они способны предложить людям, переживающим убийство эго, необходимые им поддержку и руководство.

 

Элемент благодати

Как происходит капитуляция? Когда мы спрашиваем выздоравливающих алкоголиков и наркоманов, что с ними произошло и почему они сдались, они часто отвечают: «Не знаю. Это определенно сделал не я сам». Многие люди считают, что «касание дна» было отражением работы их Высшей Силы. Некоторые просто говорят, что их кто-то благословил. Один выздоравливающий алкоголик заявил: «Меня протрезвил Бог. Передо мной, словно перед умирающим человеком, пронеслась вся моя жизнь… И это произошло со мной, когда я понял, что пить больше не могу».

Почему в определенный день человек «касается дна»? Некоторые люди борются со своей зависимостью, время от времени то начиная избавляться от своих пагубных привычек, то снова возвращаясь к ним, пока вдруг что-то не изменится и они не почувствуют, что продолжать следовать своему пристрастию больше нет смысла. Что происходит вместе с этой переменой? Несколько человек, избавляющихся от своих пристрастий, рассказывали следующее: «По непонятной мне причине моя страсть к наркотикам (или к азартным играм, к выпивке, к перееданию) была из меня извлечена. В некий момент все это ушло. Одержимость, которая продолжалась много лет, больше ко мне не возвращалась».

Многие люди, которые стали участвовать в программах избавления от наркотической и алкогольной зависимости, а также в других формах духовной и религиозной жизни, называют это переживание благодатью. Этому состоянию благодати, равно как и другим видам божественных явлений, мы не в состоянии дать объяснение. Его на протяжении многих веков пытались истолковать ученые, теологи и мистики. В девятом издании нового словаря Вебстера (Webster’s Ninth New Collegiate Dictionary) понятие «благодать» определяется как «божественная помощь, данная [людям] для [их] возрождения или посвящения… добродетель, исходящая от Бога». Психиатр и писатель Джеральд Мэй называет ее «действенным выражением любви Бога». Причина, по которой переживание благодати трудно выразить в словах, отчасти состоит в том, что каждый из нас определяет божественное по-своему. Давайте для наших целей примем концепцию из программ «Двенадцать шагов», а именно «Бог, как мы его понимаем», которая позволяет нам сохранить наше собственное уникальное переживание «глубинного Я».

Какие бы языки и понятия мы ни выбирали, почти всем из нас известны моменты, когда мы получали в своей жизни неожиданную помощь или ощущали вмешательство некой незримой силы. Божественная помощь может прийти в форме внезапного откровения, избавления от проблемы или внутреннего чувства прощения после совершения ошибки. Возможно, мы пытаемся справиться с личным затруднением, и вдруг через нас проносится приходящее ниоткуда дуновение ясности и мудрости, которое приносит нам решение проблемы. За некоторых людей, повторяющих в своем поведении шаблоны, обусловленные зависимостью, вступается некая таинственная и неуловимая сила. Именно эта сила подводит нас к такому моменту, когда в один прекрасный день мы говорим себе «хватит!» Эта заботящаяся о нас духовная сила открывает нам выход из страдания и одержимости.

Будучи зажатыми в тисках своих зависимостей, мы позорим себя своим поведением. По мере постепенного расшатывания нашего нездорового эго, мы приближаемся к переживанию капитуляции. В этот момент мы настолько ослаблены и измотаны, что открываемся вторжению своего «глубинного Я». Наша Высшая Сила, все это время скрытая от нас за защитами и отрицаниями, вливается в нас и предлагает освобождение. Это и есть состояние благодати.

Благодать – это не то, к чему мы стремимся через добродетель и благие дела. Мы не достигаем ее путем совершенствования нужных духовных практик. Выражение благодати – не линейная зависимость между причиной и следствием. Это также не явление, существующее отдельно от повседневной жизни. Это окутанное тайной божественное проявление обнаруживается при самых обычных обстоятельствах. Благодать просто приходит, и, даже если мы ничего не совершили, чтобы ее получить, мы все равно ее заслуживаем. Если, как утверждает наше повествование, все мы состоим из «ограниченного я» и «глубинного Я», то нам от рождения дано право познакомиться с «глубинным Я».

Говоря это, я вполне осознаю, что обсуждение искупительной природы зависимости и исцеления может показаться возвеличиванием или извинением поведения, связанного с зависимостью. Совсем наоборот. Пагубные привычки и их последствия ужасающи, опасны и потенциально фатальны. Я никому не желаю этой адской болезни души. Падение на дно и пробуждение к исцелению может быть глубоким преобразующим переживанием смерти и возрождения, имеющим потенциал изменять жизнь, но оно опасно. Существуют гораздо менее рискованные способы совершить то же самое. Ведь многие изменяют свою жизнь, не проходя через фазу смерти в таком «путешествии» героя или героини. Однако для тех из нас, кто оказался во власти зависимости, существует надежда и возможность физического, эмоционального, умственного и духовного обновления с далеко идущими последствиями.

 

Польза капитуляции

Почему мы должны проходить через переживание капитуляции? Зачем нам отказываться от своих представлений о себе? Если смотреть с одной стороны, нам действительно есть что терять. Однако если взглянуть с несколько другой позиции, то, высвободившись из своих ограничений, мы можем получить все. Зависимость – это критическое состояние духа, духовный кризис, содержащий в себе семена преображения. Духовные кризисы могут приходить к нам различными путями, и один из них – зависимость. Придумав термин «духовный кризис» (spiritual emergency), мы с мужем создали игру слов: мы подразумевали как «критическую ситуацию» (emergency) или «кризис», которые могут сопровождать период крутых перемен, так и «возникновение, всплытие» (emergence), намекая на огромную возможность того, что подобные переживания могут способствовать личному росту и пониманию. Процесс падения на дно и начала избавления от зависимости – это форма духовного кризиса, содержащая в себе многие из тех элементов, которые содержат в себе другие психодуховные кризисы.

Во всех этих формах духовного кризиса основным фактором является то, что критическая ситуация переживания смерти эго содержит в себе ключ к исцелению и преображению. Находясь во власти зависимости, мы были привязаны к бутылке, к другим людям, к еде, сигаретам или наркотикам. Полностью уступая своему бессилию, мы поручали себя заботе «глубинного Я». Сдавшись, мы продвинулись от безнадежности к надежде. Мы сделали сдвиг от саморазрушения к перспективе творчества, от подавленности – к вдохновению. С самого дна мы начинаем продвигаться в сторону возможности счастливой и полноценной жизни.

К некоторым людям приходят драматические духовные пробуждения в момент поражения или упадка духа. Эти люди, сидя на кухонном полу, прохаживаясь по тюремной камере или впервые выслушивая соображения своих домочадцев и друзей, отказываются от контроля, зачастую умоляя прийти на помощь некую неведомую силу. Их без предупреждения может посетить переживание, которое звучит подобно рассказам из жизнеописаний мистиков. У одних людей возникают видения света или благожелательного существа. Другие могут слышать голос, предлагающий утешение, защиту и опеку, а третьи явно ощущают присутствие могущественной и любящей силы, которая их защищает. Такие поразительные духовные эпизоды могут происходить со всеми, даже с людьми, которые прежде считали себя атеистами и агностиками. Когда такие люди рассказывают свои истории, они рассматривают это важное событие как то, что вывело их из ада зависимости и указало путь к исцелению.

Как мы ранее утверждали, некоторые люди не переживают эту благодать в явной форме. У многих из нас нет ни фейерверков, ни видений, ни божественных слов наставления. В течение длительного процесса выздоровления мы меняемся и обнаруживаем, что становимся счастливее, честнее, заботливее и сознательнее. По мере избавления от зависимости наше переживание «глубинного Я» постепенно усиливается. Наша жажда этой направляющей силы и вера в нее с каждым днем возрастают. Однако каждый человек, который, оказавшись на дне своей алкоголической или наркоманской карьеры, действительно капитулировал, знает, насколько важным и глубоким является это переживание. Это состояние благодати, которое раскрывает перед нами прежде недоступные внутренние возможности.

 

Испытания капитуляции

Однажды я слышала, как одна наркоманка сказал: «Я чувствую себя ребенком, который учится ходить. Я то стою, то падаю. Почему бы мне не сдаться и не позволить себе пропасть?» Ее высказывание напомнило мне одну индуистскую историю. В ней рассказывается о методе, который в Индии использовали для ловли обезьян. Охотники вычищают изнутри кокос, сделав в его скорлупе отверстие такого размера, чтобы в него проходила ладонь обезьяны. Затем, положив в кокосовую скорлупу какое-нибудь лакомство, они кладут его на землю. Обнаружив свой предполагаемый обед, обезьяна залезает рукой в отверстие и хватает лакомство. Но поскольку ничего не подозревающая жертва схватила пищу, ее ладонь осталась зажатой в кулак, который слишком велик, чтобы его можно было свободно вынуть из отверстия. Вместо того чтобы выбросить неожиданное угощение, обезьяна продолжает держать его в зажатом кулаке, застрявшем в кокосовой скорлупе, и становится легкой добычей для охотников.

Так, подобно обезьянам, многие люди скорее предпочитают умереть, чем сдаться. Почему переживание капитуляции столь тяжко для нас? Почему столь многие из нас, прежде чем сдаться, оказываются приставленными к стене и избитыми своей зависимостью до полного поражения? Одна из причин этого состоит в том, что капитуляция зачастую требует изменения личности, отказа от идеи того, кто мы такие. Большинству из нас как людям свойственно жестко отождествлять себя с «ограниченным я», с жизнью своего эго, с индивидом, обладающим сильным чувством того, кто «я» такой. Мы относимся к себе как к материальным сущностям, живущим в ограниченной реальности. Ведь именно это качество необходимо для эффективного функционирования в нашем мире.

Выход за пределы нашего узкого представления о себе может нас пугать: он ощущается так, словно нас просят полностью отказаться от своей личности. Даже если капитуляция содержит в себе потенциал духовного расширения, многие из нас настолько отделены от своего «глубинного Я», что рассматривают капитуляцию как погружение в неведомое. Что мы теряем, если сдаемся? Если мы готовы меняться, то по иронии судьбы отказ от того, кем мы себя считаем, оказывается для нас очень существенным моментом. Точно так же, как отказ от какой-либо деятельности нам необходим, чтобы встретить что-то новое, отказ от «ограниченного я» необходим, чтобы узнать «глубинное Я» и воплощать его в наш жизненный опыт.

Более того, многие из нас строят всю свою жизнь на контроле над ситуацией. Мы создаем стратегии выживания в нестабильном мире, являющиеся надстройкой из защит, отрицаний и творческих планов, которые дают нам иллюзию силы. Делая это, мы обретаем определенное чувство владения своей жизнью, но в конце концов наши усилия закрепляют нас в позиции индивидуального эго, и мы начинаем полагать, что якобы можем распоряжаться всеми сторонами своей жизни, включая людей.

Как мы уже видели, построение нашей ложной личности и наше зависимое поведение ослабляют или обрывают связь с творческой способностью участвовать в спектакле. Спустя некоторое время мы остаемся с иллюзией, что находимся в чьей-то власти и что весь мир сосредоточен вокруг нас и наших нужд. Мы прекращаем самостоятельные попытки лавировать в своей реальности, подобно водителям автомобилей. Чтобы замаскировать свое подавляющее чувство стыда, страха, а также самосознание, большинство из нас постепенно развивает в себе высокомерие, гордыню или величие. Наш духовный источник остается для нас в тени, и, становясь слишком поглощенными собой, мы теряем способность осознавать его существование и его силу.

Это в той или иной степени происходит с каждым из нас. Наша жизнь по самой своей природе непредсказуема и противоречива. Кто-то сказал: «Единственная вещь, на которую мы можем полагаться, – это изменение». Каждая новая секунда наполнена неопределенностью, создаваемой безграничными возможностями. Эта реальность может быть как радостной, так и пугающей. Поскольку многие из нас боятся перемен, мы стараемся держаться за то, что уже знаем. Привычная реальность, пусть она даже неприятна и трудна, предлагает нам в некоторой степени ощущаемую безопасность и границы своей личности. Поэтому многие из нас уклоняются от альтернативы привычному образу действий. Мы предпочитаем чувствовать себя безопаснее, оставаясь в стенах привычной нам тюрьмы, чем рисковать вырываться наружу.

Это естественное упорство эго еще сильнее выражается у тех людей, жизнь которых полна беспорядка, нестабильности, насилия и оскорблений. Встретившись с угрожающей ситуацией, мы обращаемся к своим безграничным ресурсам и в попытке найти какое-то подобие здравого смысла и безопасности стараемся контролировать ситуацию. Если мы чувствуем, что в нашем мире нет порядка, нам начинает казаться, что мы сошли с ума: взятие ситуации под контроль дает нам ощущение иллюзии нормальности, а выход ситуации из-под нашего контроля воспринимается нами как бедствие. После того как мы потратили многие годы на сооружение цитадели иллюзорной силы и безопасности, отказ от нашей ложной личности кажется нам чем-то ужасным. Оставив контроль, мы можем почувствовать боль и страх.

Для людей, носящих в себе отпечатки физических, словесных или сексуальных оскорблений, капитуляция зачастую приравнивается к насилию. Стать бессильным – это стать побежденным, беззащитным и уязвимым. Оставить контроль означает самому оказаться под контролем мощной и грубой силы. Идея того, что капитуляция или покорность обеспечивает вхождение в благодать, любовь и в растущую духовную силу, кажется чуждой: трудно постичь тот факт, что эта покорность несет в себе преображение человека и способствует его росту. Мы на своем опыте знаем, что защиты должны любой ценой оставаться в сохранности, иначе тебя раздавят.

Кроме того, капитуляция требует смирения. Это означает, что нужно снять с себя лживую маску гордыни и высокомерия и позволить слабости показаться наружу. И это может очень пугать тех, кто полагался на свои маски как на защиту от потенциального насилия. В группах избавления от зависимостей бытует фраза: «Через унижение приходит смирение». Для многих из нас это правда. Прежде чем отказаться от своих защит, мы должны почувствовать свое «сведение к нулю». Единственный способ научиться смирению состоит в том, чтобы в своем безжалостном, бесконтрольном и безумном поведении, обусловленном зависимостью, упасть на дно и подорвать чувство собственного достоинства.

Следующими препятствиями в нашем переживании капитуляции могут служить культурные роли. Например, в нашем обществе многие мужчины воспитаны на том, что они должны быть сильными, активными и никогда не терять контроль над ситуацией. Домочадцы и коллеги вынуждают их сохранять видимость стабильности. «Настоящие мужчины никогда не плачут» – вот безоговорочная мужская позиция. «Настоящие мужчины» всегда должны быть начеку, никогда не должны показывать свои чувства и свою уязвимость. Исторически капитуляцию связывали с потерей всех преимуществ перед противником на войне. Она означает отказ от своих полномочий, имущества и достоинства в пользу врага: настоящие воины-герои никогда не сдаются. Признание своего бессилия подразумевает потерю иллюзии своей силы. И если мужчинам приходилось бы это все время делать, они утратили бы ту часть своей личности, которая предписана им культурой.

Для расовых, культурных и сексуальных меньшинств, а также для женщин и всех тех, кого общество считает менее сильными, эта проблема видится принципиально иной. У многих из таких людей уже наблюдается упадок духа и разрыв связи с собственными силами. Другие считают свое бессилие почвой для своего развития: в борьбе за свое признание и за равноправие они пытаются обрести силу и мастерство. Для них капитуляция означает отказ от всего, за что они боролись; она означает скатывание назад к своему подчиненному положению и к низкопоклонству, которое им уже и так хорошо знакомо. Слово «власть» вызывает у этих людей ассоциацию с преобладающими политическими, социальными и индивидуальными авторитетами, которые сделали их людьми второго сорта. Даже само определение «Высшая Сила» может порождать в них образы угнетающих сил.

Однако, становясь бессильными, мы обретаем еще большую силу. Переживая смерть эго, мы оставляем свои бездейственные и ложные способы существования и открываемся ресурсам «глубинного Я». Какова бы ни была наша роль в обществе, это состояние покорности может пробудить в нас глубинную силу, которая несравнимо мощнее и выносливее, чем воспринимаемая нами сила нашей социальной личности. В отличие от нестабильной уверенности, связанной с контролем и влиянием, эта глубинная сила выглядит гораздо более мощной, заслуживающей доверия и щедрой.

 

Слишком настойчивые старания сдаться

Существует различие между активной и пассивной капитуляцией. Если отказ от контроля является слишком преднамеренным, он не срабатывает, ибо здесь вмешивается наша установка, ориентированная на цель. Капитуляция – это не событие, а процесс, и он протекает во времени по-разному у разных людей; зачастую он не имеет ничего общего с нашими ожиданиями и программами. Одной из главных тем, которых касался мой духовный учитель, была покорность перед «внутренним Я» или перед Богом. Он говорил: «Жить можно только двумя способами: либо пребывать в постоянном конфликте, либо сдаться… Когда человек сдается, его дом, руки и сердце перестают быть пустыми. Его прежнее чувство пустоты и недостаточности исчезает».

Это кажется чудесной целью. Вдохновленные словами нашего учителя, многие из его учеников решили целенаправленно пытаться капитулировать. Сидя в медитации или встречаясь в своей жизни с очередным испытанием, я часто говорила себе: «Ладно, я намерена отказаться от контроля. Итак, я сдаюсь. Берите меня!» Затем я сидела в ожидании, чувствуя гордость от того, что, как мне казалось, я достигла своего желания. Но неизбежно случалось что-то, показывавшее мне, что я еще не сдалась. Я все еще держалась за самые дорогие мне в жизни идеи, за свою лицемерную позицию, за человека или деятельность, от которых пыталась освободиться.

Затем я снова говорила себе: «Ну ладно, на этот-то раз я действительно сдаюсь. С меня хватит!» и еще неистовее пыталась сдаться. Однако чем больше я сосредоточивалась на этой идее, тем сильнее становилась ею одержима. Чем более навязчивыми становились мои мысли, тем труднее было от них отойти. Чем сильнее я пыталась сдаться, тем важнее казалась мне моя цель. Чем основательнее становилась моя цель, тем больше я тянулась к надежде на будущее. В результате я совершенно не замечала своего настоящего переживания и пропускала то единственное место, где моя капитуляция могла произойти.

Если мы слишком упорно пытаемся сдаться, то становимся одержимы попыткой сделать это и тем самым работаем против самих себя. По иронии судьбы мы пытаемся контролировать переживание, которое требует отказа от контроля. Когда нас заставляет сдаться сила, находящаяся вне нашего влияния, будь то источник нашей зависимости или критические жизненные обстоятельства, мы вынуждены сдаться. Для некоторых из нас – это единственный путь к безусловной капитуляции.

 

Карты смерти и возрождения

Процесс капитуляции и обновления не относится лишь к зависимости и избавлению от нее. Мы переживаем его каждый год при смене времен года: из щедрого лета мы переходим к осеннему увяданию и зимнему глубокому сну, а из него – к весеннему возрождению. Этот цикл смерти и возрождения на протяжении всей истории признавали и отмечали многие традиции. К счастью для нас, наши предки создали карты, которые описывают этот процесс и служат путеводителями по взлетам и падениям нашей жизни. Эта циклическая модель смерти и возрождения является очень обнадеживающей, особенно для тех людей, которым свойственно проходить через темную ночь внутреннего умирания. Она дает надежду на возрождение, находящееся по другую сторону пропасти страданий.

Мифолог Джозеф Кэмпбелл, изучая мифы и религии всего мира, пришел к выводу, что большинство из них содержат в себе универсальную формулу, которая, как он считает, отражает глубинную сторону коллективной человеческой психики. Темы этих межкультурных систем сходны между собой и представляют собой шаблоны, присущие нам всем. Кэмпбелл обнаружил, что мотив смерти и возрождения служит основной канвой всех мифов и религий.

Христианская история о распятии и воскресении Иисуса дает яркое и впечатляющее описание смерти и обновления. В праздновании Пасхи изобилуют образы возрождения – такие, как крошечные цыплята, вылупившиеся из яиц, и крольчата, родившиеся у крольчих, которые являются символом плодородия и изобилия. Древнеегипетский бог Осирис был разрублен на части своим злонамеренным братом Сетом и возвращен к жизни благодаря своей сестре Исиде. Туземные культуры всего мира рассказывают о героических мужских и женских персонажах, которые нисходили в преисподнюю, преодолевали препятствия и возвращались к жизни преображенными.

Кэмпбелл в своей превосходной книге «Герой с тысячью лиц» описывает одну из форм мифов о смерти и возрождении, а именно путешествие героя. Мужской или женский героический персонаж оставляет свое привычное существование либо намеренно, либо по «зову к приключению», исходящему от некой внешней силы. Следуя этому зову к приключению, герой входит в круг неведомых и трудных испытаний. Там он встречается лицом к лицу с непреодолимыми силами и трудностями и в конце концов перед ним предстает самое главное испытание. Выйдя победителем, герой встречается со своим «духовным Я». Эта встреча может принимать различные формы. Последняя и зачастую самая трудная задача героя – вернуться назад преображенным и принести людям новые дары.

Греческий миф об Одиссее, путешествующем по неведомым сферам и встречающемся с угрожающими жизни испытаниями, отражает встречу героя со смертью и обновлением. В мифе, передающем аллегорию смены времен года, греческая богиня Персефона была похищена и увезена в царство мертвых, но благодаря вмешательству Зевса ей было позволено каждый год на определенное время возвращаться домой.

Три стадии путешествия героя – уход, посвящение и возвращение – характеризуют стадии путешествия, связанного с зависимостью и избавлением от нее. Впервые почувствовав вкус своего пристрастия, мы отделяем себя от известного нам мира, в котором мы не были счастливы. Первая выпивка, первая проба наркотиков, первая сексуальная встреча, первый кутеж или первый вкус власти – это наш зов к приключению. Это соблазняющий шепот или отзвук, который заманивает нас на неизведанные, дивные и вызывающие трепет территории. По мере того как мы начинаем испытывать пристрастие к веществу, отношениям или выбранной деятельности, наши испытания становятся серьезнее, пока мы не сталкиваемся с самым последним из них – с капитуляцией. Капитуляция – это наше посвящение. Если мы полностью сдаемся, если мы освобождаемся от контроля эго, мы восстаем из преисподней и начинаем свой путь домой. Мы возвращаемся на знакомую территорию, откуда начали свое путешествие, но теперь мы уже другие. Пройдя множество уроков, мы преобразились. Теперь у нас есть мудрость, полученная в результате нашего опыта, и мы в состоянии предложить свою помощь другим.

В своем обсуждении путешествия героя Джозеф Кэмпбелл отчасти опирался на формулу «уход, посвящение и возвращение», которая важна для обрядов, именуемых «ритуалами перехода» и характерных для многих культур. Наша жизнь – это путешествие героя или героини, состоящее из серий или циклов. Мы вырастаем из чрезвычайной несамостоятельности в младенчестве и становимся отроками, потом из отрочества переходим в юность и в зрелость, затем вступаем в брак, достигаем средних лет, из среднего возраста переходим в старость, а из старости – в смерть. Мы умираем для одного периода жизни и возрождаемся для другого. Каждый из этих переходов сопровождается важными внутренними переменами и характеризуется своим набором физических, эмоциональных, умственных и духовных испытаний.

Поскольку переход от одного жизненного этапа к другому является очень важным моментом, чтобы отмечать эти события в жизни человека, многие культуры разработали ритуалы перехода. Ритуалы перехода способствуют процессу капитуляции и обновления. Они обеспечивают возможность встретиться с эмоциональными и эмпирическими ограничениями и превзойти их. Участники нередко проходят через «второе рождение»: они умирают для одной фазы жизни и для выполняемых в ней ролей, занимаемого положения, а также для связанных с этим периодом шаблонов, оставляя все это позади и вступая в новую фазу в новой личности.

Посвящаемых чествуют члены их общины, а те, кто прошел этот переход прежде них, оказывают им поддержку и заботу. Через обряд людям в общине предоставляется определенное положение. Они обретают твердое и четкое определение своей личности, своих социальных ролей и личных границ. Они знают, на что они годны. Кроме того, старейшины помогают каждому посвящаемому постичь те перемены, которые произошли в его жизни.

Благодаря мощным преображающим методам, используемым в обряде, посвящаемые также имеют возможность переживать свои творческие способности, источник внутренней силы, любовь и духовный потенциал. Зачастую через символическую встречу со смертью и возрождением посвящаемые превосходят свои беспощадные ограничения. Они переживают мистические или духовные сферы, которые руководят ими, дают им вдохновение и расширенное чувство своего «я». Чтобы запустить процесс исцеления, необходим контакт с этими духовными состояниями.

Если у нас хватает мужества встретиться как с темной, так и со светлой сторонами своей психики, мы больше не испытываем бессознательного побуждения обратить их против самих себя или отрицательным образом проецировать их на других людей и на свое окружение. Напротив, у нас появляется шанс преобразить себя и сотрудничать с окружающим миром без влияния этого беспокоящего бессознательного материала.

К сожалению, наша современная культура, отказавшись от подобных ритуалов перехода, утратила основной инструмент, помогающий преображению. Широко известный антрополог Маргарет Мид считала отход современного общества от принятых ритуалов перехода важным фактором в развитии различных форм социальной патологии. Основываясь на своем изучении различных культур, она пришла к выводу, что мы несем в структуре своей личности сильные эмоции и импульсы, и если мы не прорабатываем их в себе, то проецируем их в повседневную жизнь. Мы создаем собственные псевдоритуалы перехода, как правило, даже не осознавая это.

Ярким примером является деятельность банд подростков в американских городах. В 1991 году в статье из газеты «Нью-Йорк Таймс» были описаны ритуальные элементы деятельности подобной банды, в частности предполагавшие в качестве одного из условий посвящения, что потенциальный член банды должен кого-нибудь застрелить, дабы показать, чего он стоит. Это условие имеет очевидное и пугающее сходство с требованиями, предъявляемыми к юному африканцу, который должен убить своего первого льва, или к эскимосскому мальчику, который убивает своего первого тюленя, чтобы доказать, что они стали мужчинами. Деятельность молодежных банд и ритуалы перехода имеют и другие похожие элементы: ношение специальной символической одежды, особых причесок и другого снаряжения, опасность и соперничество, встреча лицом к лицу со страхом и с другими ограничениями, встреча со смертью, отделение от повседневной жизни, принятой в рамках культуры, переживание необычных состояний сознания. Ни один из этих элементов не вреден сам по себе, и каждый из них можно использовать положительным образом. В первую очередь, важна та ситуация, в которой они имеют место, а также намерение, с которым они используются. Если бы мы были готовы обеспечить ситуацию понимания и любви, в которой люди могли бы увидеть и понять свои внутренние побуждения и эмоции, то это предотвратило бы ряд их разрушительных и саморазрушительных выражений, включая зависимое поведение.

Хороший центр избавления от зависимостей – это единственное в нашей культуре санкционированное место, где действительно происходит мощный ритуал перехода. В таком центре человеку, окруженному заботой и поддержкой во время фазы умирания, относящейся к процессу смерти и возрождения, позволяют «коснуться дна» и начать движение в сторону преображения и исцеления. Здесь психотерапевты играют роль повитух, которые не управляют процессом, но в то же время обладают мастерством и пониманием и в случае затруднений в его протекании могут оказать, необходимую помощь. Многие представители персонала сами прошли через посвящение в исцеление. Ведь хорошо известно, что люди, имеющие собственный опыт избавления от зависимости и преданные этой идее, лучше всех могут помочь другим в этом процессе.

Как только переход завершен, посвященному дают наставления и практические методы, которые позволят ему вырастить первые ростки нового осознавания и воплотить его в новый, духовный путь. Эти люди получают помощь и методы развития, чтобы они могли постоянно сохранять контакт с личной Высшей Силой, со своим «глубинным Я» и с Богом.

 

Когда ты думаешь, что «коснулся дна», просто посмотри вниз

Первые несколько недель моего избавления от алкоголизма я думала, что наконец-то мне было даровано переживание капитуляции. Сразу после «касания дна» моя жизнь существенно изменилась, и по мере того как моя голова прояснялась, мир начинал оживать. После нескольких лет отрыва от всего окружающего и пребывания в мрачной реальности моего пристрастия в мой внутренний и в окружающий мир хлынул поток осознавания. Естественный мир засверкал доброжелательностью, пища стала казаться очень вкусной, а теплая вода в ванне словно окутывала и пропитывала меня насквозь. Я длительное время оставалась в покое, и в меня просачивался новый кристальный поток благодати и творческой энергии. Я осмеливалась спрашивать себя, правда ли все это, и было ли это переживанием смерти эго, которого я так ждала?» А потом кто-то сказал: «Когда ты думаешь, что коснулся дна, просто посмотри вниз».

С этого момента мне стало открываться то, что многие выздоравливающие алкоголики уже знают: переживание «касания дна» в нашей основной зависимости – это только начало. В процессе выздоровления, а также и в самой жизни существует не одно дно. Первоначальное переживание капитуляции – это главный поворотный пункт, который зачастую кажется драматичным, таинственным и преобразующим. Однако этот важный момент также отмечает начало трудной, но полезной работы. И какой бы глубокой и просветляющей ни была эта работа, если мы после продолжительных усилий не делаем этот шаг капитуляции, то это переживание будет лишь одним из многочисленных переживаний, которые мы благополучно забываем.

Процесс капитуляции предлагает схему, которая полезна и как практика, и как жизненная стратегия. Проживание нашей жизни подобно скольжению на серфинге: нас постоянно бросает то вверх, то вниз, и периоды испытаний чередуются с периодами, когда все идет хорошо. На протяжении своей жизни мы много раз переживаем смерть и возрождение, – когда мы переходим от одного жизненного этапа к другому, когда меняем свои старые отношения, проекты и роли. Перемены присущи нашему бытию, и мы имеем над ними лишь ограниченный контроль. В результате мы неизбежно сталкиваемся со многими серьезными и менее серьезными ситуациями, в которых мы должны решить, что лучше – бороться, держаться или сдаться.

В определенных случаях мы можем измениться благодаря собственным усилиям. Однако мы часто обнаруживаем, что наша способность влиять на события и на людей ограничена. Многие обстоятельства существуют независимо от того, контролируем мы их или нет, и, как бы мы ни пытались их изменить, у нас ничего не выходит. Те из нас, кто потратил свою жизнь на то, чтобы сохранять контроль над ситуацией, понимают, что это – неправильная стратегия. Наша непоколебимая преданность иллюзии того, что события в мире должны развиваться согласно нашему плану, истощает нас и делает несчастными. Оказавшись в бурной реке, мы пытались плыть вверх по течению. Постепенно мы начинаем понимать, что пора прекратить борьбу и позволяем течению нести нас. Ведь в конечном счете все, что мы можем сделать, – это преобразиться. Это преображение необходимо для нашей силы и для нашего благополучия. В ранний период своего выздоровления мы обнаруживаем, что наша жизнь часто ставит нас перед выбором: мы должны либо страдать, испытывая боль от того, что мы держимся, либо, предоставив все естественному течению, почувствовать облегчение и спокойствие. Мы можем цепляться за что-то либо практиковать покорность. В словах из молитвы о душевном покое выражена полезная формула:

Мы в своей жизни можем капитулировать перед тем, с чем ничего нельзя сделать, изменить то, что нам под силу, и стараться развивать мудрость, которая позволила бы нам видеть между этим различие. Практика покорности становится способом встречи с испытаниями. Мы учимся отступать и позволять нашим глубинным ресурсам руководить нами, даже хотя мы и не делаем это каждый раз полностью и в совершенстве. Мы начинаем распознавать, когда настает время вежливо согласиться. Постепенно мы приходим к пониманию, что на каждом этапе существует свой уровень покорности. Мы можем отказаться от того, что нам кажется значительной степенью контроля эго, но затем обнаружить, что существует множество тонких и менее тонких уровней того же переживания. Под руководством тех людей, которые прошли этот опыт раньше нас, мы продолжаем практиковаться в покорности, пока не сможем в еще большей степени позволять потоку жизни нести нас.

 

C первым приливом исцеления я почувствовала огромное облегчение. Освободившись от многолетней мучительной и беспощадной одержимости алкоголем, я открыла для себя новое ощущение свободы. Я думала, что поскольку я теперь не пью, то благодаря продолжительной программе выздоровления мою жизнь ничто больше не будет сковывать. Бросив пить, я освободилась от зависимости. Но очень скоро я обнаружила, что являюсь не настолько эмансипированной, как мне казалось. Я заметила, что, хотя тяга к спиртному пропала, привычная внутренняя жажда продолжала оставаться. И из-за моего нового, почти первобытного состояния, я чувствовала это стихийное стремление в более чистом виде, чем когда-либо прежде.

Я стала осознавать, когда я ощущаю столь хорошо знакомое мне внутреннее беспокойство, и училась наблюдать свою реакцию на него. Это беспокойство часто совпадало с какой-нибудь неудобной или болезненной ситуацией в моей жизни. Сидя за компьютером, я порой чувствовала, что «застреваю»: идеи переставали развиваться, слова казались нелепыми. И вдруг я ловила себя на том, что думаю о пакете с соленым печеньем в кухонном шкафу, о новой юбке в местном универмаге или о цветах, которые я собираюсь вырастить в саду. Во время трудных отношений с каким-либо человеком меня манило обещание дружеской беседы по телефону, меня тянул к себе холодильник, у меня в уме мелькало видение пары новых сережек, или я оказывалась под гипнотическим воздействием планов на следующий день. В то время как я занималась своими повседневными делами, моя недовольная душа требовала удовлетворения: ей нужны были еще одни объятия, еще одно посещение ближайшего ресторана или еще одна новая вещь для дома.

Независимо от того, реагировала ли я на эти соблазнительные побуждения и образы или нет, я вскоре поняла, что они как будто бы предлагали как надежду на душевное удовлетворение, так и бегство от ощущаемого дискомфорта. Если бы я шла на поводу у дразнящих меня возможностей, то, возможно, внутренняя пустота была бы заполнена и я, в конце концов, стала бы счастливой и свободной от страданий. Вскоре я обнаружила, что разнообразные соблазны грозят сыграть в моей жизни ту же роль, которую некогда играл алкоголь, хотя и в гораздо меньшей степени и с совершенно иными последствиями.

Я начала понимать, что имею дело с двумя разными явлениями: кое-какие вещи из того, что я делаю в своей жизни, определенно вызывают зависимость и могут серьезно отразиться на мне, если я их не прекращу, но есть также и другие, которые обладают похожими характеристиками, но не приносят очевидного вреда ни мне, ни другим людям. Некоторые из них даже приносят подлинное наслаждение и радость. Однако, как и алкоголь, эти виды деятельности, вещества и отношения все же причиняют боль, пусть и не столь сильную. Когда у меня их нет, я ощущаю боль. Если я хочу чего-нибудь такого, но оно для меня недостижимо, я чувствую боль. Если я получаю что-либо из этого и понимаю, что все это не надолго, я чувствую боль. Если у меня что-то было, и я хочу это себе возвратить, я чувствую боль.

Поначалу я считала себя просто безнадежной «наркоманкой», которая может «подсесть» на все, что ей встретится на пути. Но затем я поняла, что, хотя меня и манят различные соблазны мира сего, они не обладают той неконтролируемой силой, которой обладает настоящая зависимость. И каковы же эти соблазны? Я вспоминаю основную тему буддийского учения: корень всех страданий – это наша привязанность к другим людям, к местам, к предметам или к поступкам. Основное буддийское учение о Четырех Благородных Истинах, попросту говоря, утверждает, что жизнь содержит в себе страдание, что причина страдания – привязанность или страстное желание, что можно ослабить привязанность и что есть средства для прекращения этой привязанности.

Я думала, что, быть может, привязанность и зависимость – это две стороны одного и того же явления. Не может ли быть так, что наше понимание зависимости также применимо и к проблеме привязанности, и наоборот? И хотя я бросила пить, я все еще ошибочно пыталась выразить привычную мне духовную жажду через внешние или внутренние заменители той духовной целостности, к которой я стремилась. Окружавшие меня соблазны представляли собой ловушку множества привязанностей, существующих в мире. Как мы сейчас увидим, привязанность обладает потенциалом перейти в зависимость, но это не происходит неизбежно. Давайте исследуем эту идею дальше.

Духовные и религиозные традиции обращаются к предмету привязанности различными способами, и поскольку их позиции относительно подхода к этому предмету различны, то единого определения для него не существует. Прилипание, страстное желание, хватание, цепляние, удерживание и хотение – это лишь другие слова для выражения этого общечеловеческого переживания. Мы можем привязываться почти ко всему – к своим жизненным ролям, к своим позициями и предубеждениям, к целям, которые ставим перед собой. Многие из нас цепко держатся за свои системы отрицаний.

Мы можем цепляться за важные для нас связи – за наших детей, наших партнеров, наших друзей или коллег. Мы можем жестко держаться за свои роли, позволяющие нам делать свой важный вклад в общество, за роли родителей и членов какой-нибудь исключительной в своем роде группы. И какими бы несчастными мы ни казались, мы держимся за свои привычные отождествления, будь то в качестве господ или угнетенных, жертв или агрессоров. Мы хватаемся за глубину и трагичность своей жизни, за страдания и радости, за боль и наслаждение. Мы цепляемся за материальное благосостояние, за имущество, за удовольствия, за избавление, за личное и профессиональное признание или за успех.

Эта тенденция становиться привязанными присуща не только отдельным индивидам. Целые расовые, религиозные и национальные группы держатся за мнение о себе как об исключительных и превосходящих другие группы. На протяжении всей истории различные общества вовлекались в кровопролитные войны, защищая земли, границы и идеологии, которые они считали своими. Религиозные группы сражались одна с другой, подогреваемые убежденностью, что они самые праведные, и что с ними пребывает Бог. Внутри религиозных институтов сталкиваются друг с другом различные фракции. Человеческая раса, ухватившись за ощущение превосходства над другими формами жизни, даже выделила себя из всего остального животного царства.

В различных духовных и религиозных традициях привязанность понимается по-разному. Многие восточные религии рассматривают привязанность как качество, которое нужно победить, преодолеть, растворить или превзойти. Духовные искатели должны работать со своими привязанностями, стараться их уничтожить или уйти от них, ибо привязанности считаются источником боли, печали, состояния порабощенности, страха и ненависти. Один буддийский афоризм утверждает, что «страстное желание повсюду пускает свои побеги», и, стало быть, в ходе духовной практики человек должен «обрубить его корни силой мудрости». Когда мы освобождаемся от своих «залипаний», мы чувствуем себя счастливыми и свободными. Устраняя свои привязанности, мы искореняем страдание и воспитываем в себе спокойствие. Страстное желание – это легкомысленное качество любви. Если мы сможем уничтожить отрицательно влияющие ограничения страстного желания, мы обнаружим в себе щедрый дар любви.

Западные религии часто рассматривают привязанность как качество, которое ищущие могут обуздать, преобразовать, направить в нужное русло и использовать в своей жизни. Цепляясь за низменные мирские соблазны, мы затягиваем себя в ловушки и грехи этого мира. Жажда сексуальных наслаждений может стать грехом вожделения. Привязанность к материальному благополучию часто приводит к жадности. Если мы держимся за удовлетворение эго или за желание быть знаменитыми, нами овладевает гордыня. Однако если мы перенаправляем свою привязанность на Бога, то тем самым демонстрируем свою преданность божественному и становимся открытыми его влиянию и силе. Наше желание быть счастливыми и свободными или принадлежать Богу – это естественное качество человеческой жизни. Наша привязанность к божественному взращивает в нас любовь и доброту. Благодаря вере и духовной практике мы учимся направлять свои привязанности на жизненно важное и продуктивное желание духовного благополучия.

Как в восточной, так и в западной системах не все привязанности считаются плохими и потенциально вредными. Существуют хорошие и полезные желания, касающиеся как нашей повседневной жизни, так и божественных и надличностных сфер. Более подробно мы будем рассматривать здоровое желание в другой главе. Мы можем в самом широком смысле сказать, что восточный взгляд на привязанность полезен при описании человеческих проблем привязанности и зависимости и что оба этих взгляда – восточные прозрения по поводу покорности и западные понятия преобразования привязанностей – полезны для процесса исцеления и для духовного роста.

 

Зависимость и привязанность

Давайте теперь в свете мудрости различных традиций взглянем на общечеловеческую реальность и ее отношение к зависимости. Здесь мы рассмотрим понятие привязанности как корня страдания. В следующем разделе книги «Исцеление и путь к себе» мы будем исследовать способы, которыми мы можем преобразовывать свои желания. Зависимость и привязанность существуют в одном континууме. С одной стороны, существуют незначительные привязанности и невинные забавы, лишение которых оставляет в нас лишь чувство некоторого дискомфорта. С другой же стороны, существует реальная зависимость. Между этими двумя крайностями – серьезной зависимостью и легкими привязанностями – существует много состояний, содержащих в себе свойства обеих крайностей.

С эмпирической позиции видно, что разница между зависимостью и привязанностью касается только их качества и силы. Привязанности присущи нам всем, но отнюдь не каждого человека можно назвать страдающим той или иной зависимостью. Основной компонент зависимости – это абсолютное бессилие человека и отсутствие контроля. Люди, страдающие настоящей зависимостью, полностью бессильны перед алкоголем, наркотиками, определенными видами деятельности и конкретными людьми. Зависимости по природе свойственно прогрессировать: развиваясь, она усиливается по инерции.

По мере продолжения процесса развития зависимости зависимые люди начинают навязчиво тянуться к объекту своего пристрастия, а также тяготеть к скрытому в этом пристрастии разрушительному и саморазрушительному поведению. Все в большей степени защищая себя обманчивой системой отрицаний, они, невзирая на то, что их могут ожидать печальные последствия, продолжают вовлекаться в деятельность, обусловленную зависимостью. Постепенно зависимые люди становятся все больше и больше связанными объектом своей зависимости, их количественная потребность в нем для достижения одного и того же эффекта возрастает, и если этот объект недоступен, то у них возникает серьезное переживание «ломки».

Привязанность содержит в себе потенциал перехода в зависимость. Мы можем держаться за какую-нибудь точку зрения или роль, играемую нами в обществе, и чувствовать боль по поводу того, что занимаемые нами позиции не приносят плодов. Однако переживание такого качества гораздо слабее, чем полное подчинение себя наркотикам, алкоголю, пище, сексу, власти и другим видам зависимости. Зависимость завоевывает преимущество по отношению ко всему, даже по отношению к самой жизни. Привязанность и страдание, приходящее вместе с ней, являются частью человеческой дилеммы. Но становящееся зависимостью желание, которое испытывают зависимые люди, качественно отличается от желания, которое проявляется как простая привязанность. Привязанности – это часть нашей жизни, но серьезная зависимость обычно несет в себе угрозу.

Если у всех нас есть проблемы с привязанностями, мы способны понять зависимость как крайнее выражение привязанности. Когда мы перестаем контролировать свои привязанности, мы становимся зависимыми. Отец, привязанный к своему сыну, встречается с дилеммой, которую в той или иной степени разделяют все родители: как провести грань между любовью к нашим детям, их воспитанием и тем, чтобы не вмешиваясь, позволять им развиваться как уникальным личностям? Как и когда нам отпустить их в мир, чтобы они жили в нем самостоятельно? Однако если тот же отец становится настолько поглощен своим ребенком, что при этом теряет свою индивидуальность, то его привязанность отклоняется в сторону зависимости. Если отец не может не вмешиваться в дела своего сына, контролирует его, манипулирует им по своему желанию, или когда ему для собственного спокойствия необходимо подхалимство сына, то тогда привязанность отца к сыну перерастает в одержимость.

Зависимость – это преувеличенная привязанность, и зависимые люди просто являются карикатурами на все остальное человечество, борющееся со своими привязанностями. Зависимость и привязанность порождают различную степень страданий. Крайние физические, умственные, душевные и духовные муки, переносимые зависимыми людьми, – это усиленный вариант тех неудобств и боли, которые испытывает человек, привязанный к чему-либо. Страдание, которое мы причиняем себе и другим, равно той силе, с которой мы держимся за привязанность и зависимость. Химическая зависимость и другие виды зависимостей влекут за собой все большие и большие страдания, от которых трудно уйти.

В тибетском буддизме есть чрезвычайно удачный образ – мир голодных духов, или прета. Прекрасные тибетские изображения Колеса Жизни отражают различные раи и ады сознания, которые мы в своих переживаниях посещаем при жизни или после смерти. Один из таких адов населяют голодные духи – существа, у которых огромные животы, величиной с гору, ненасытный аппетит, а рты размером с игольное ушко и чрезвычайно тонкие шеи. Они никогда не бывают удовлетворены. Целую вечность они не могут приблизиться к столам, где проходят пиршества, фруктовые деревья при их приближении покрываются шипами, и весь мир вокруг них становится опустошенным.

Эти ненасытные создания удивительно удачно отражают нашу борьбу с привязанностями и зависимостями. Борясь за осуществление своих желаний, мы зачастую бываем такими же ненасытными. Мы хотим чего-то или кого-то, и, когда получаем это, оно утрачивает для нас свою привлекательность точно так же, как возбуждение, испытываемое при новом любовном приключении, в конце концов со временем исчезает. В нас поддерживает это возбуждение сама энергия погони за своей целью, но, когда мы наконец становимся обладателями предмета нашего поиска, этот предмет больше нас не радует. Однако отказаться от него нам тоже трудно, и поэтому мы удерживаем его и в то же время ищем, что бы нас могло удовлетворить больше. Этот процесс, относится ли он к сексу, еде, власти, деньгам, алкоголю, наркотикам, людям или к несметному числу других возможностей в нашей жизни, повторяется снова и снова. Если это повторение процесса, продолжаясь, выходит за определенные рамки, то первоначальная привязанность приобретает качество одержимости, которое присуще зависимости. В случае наркоманов и алкоголиков можно сказать: «Однажды огурец оказался в рассоле», то есть однажды мы перешли грань и попали в зависимость, откуда назад, хотя бы к той же привязанности, пути уже нет.

Одна моя подруга размышляла:

Мы с мужем долгое время жили в деревне, в большом доме, вокруг которого было много пространства для садов и лужаек. В конце концов мы решили, что этот дом для нас слишком велик и что мы тратим чересчур много времени на хозяйственные дела. Поэтому мы переехали в небольшой кооперативный дом рядом с городом, и я впервые почувствовала наслаждение. Это жилище было совершенным для нас обоих. У нас была возможность любоваться деревьями, не заботясь о них, и у нас появилось время заниматься другими делами. Но спустя несколько месяцев я поймала себя на мысли, что все больше и больше думаю о доме в деревне. У меня начало возникать желание ходить по траве и работать в саду. Странно то, что я знаю, что если я снова перееду, то все равно не буду счастлива. Все это сводится к той проблеме, что, где бы я ни находилась, мне всегда трудно расслабиться.

Такое блуждание ума и чувство неудовлетворенности – наш обычный отклик на привязанности. Кто не испытывал чувства, что по другую сторону забора трава зеленее? Другая работа была бы лучше той, которая у нас уже есть. Возможно, желаемое удовлетворение принесет нам новая машина. Или кто в период семейных ссор не лелеял мысль о том, что где-то находится человек, готовый нас понять и способный относиться к нам лучше? Неважно, чего мы достигаем или что накапливаем, – первоначальный восторг уходит, и мы однажды снова оказываемся неудовлетворенными. Мы не можем радоваться тому, что имеем, и поэтому устремляем свой взор на что-то еще.

Признание привязанности как проблемы нашей жизни не приходит исключительно с Востока. В своем произведении «Человек и сверхчеловек» Джордж Бернард Шоу писал: «В жизни есть две трагедии. Одна – потерять то, чего жаждет сердце. Другая же – обрести это». Сэмюэл Джонсон сказал по этому поводу: «Жизнь – это продвижение от желания к желанию, а не от наслаждения к наслаждению». Бенджамин Франклин утверждал: «Если вы желаете многого, то этого многого вам покажется мало». Все эти размышления указывают на человеческую дилемму привязанности и нашей ненасытной природы. Зачастую нами настолько овладевают желания, что мы теряем способность быть счастливыми здесь и сейчас.

 

Почему мы становимся привязанными?

Если зависимость и привязанность существуют как две крайние точки одного континуума, то вполне возможно, что некоторые из глубинных причин привязанности и зависимости также сходны. Мы привязываемся к отношениям, ролям, видам деятельности или к материальным объектам по многим причинам. Иногда мы держимся за них из страха или пытаемся в своей жизни избежать страданий. Пытаясь удовлетворить свое искреннее и неудовлетворимое желание быть любимыми и понятыми, мы привязываемся к другим людям, к животным, к своим ролям в обществе и на работе, которые обещают дать нам то, чего мы страстно желаем. Возможно, мы горим от стыда и постоянно ищем вокруг что-нибудь, что улучшило бы наше состояние. Или, быть может, мы пытаемся создать ощущение безопасности и смысла, определяя себя в понятиях, свойственных нашим взглядам и мнениям. Наша духовная жажда толкает нас на поиски удовлетворения, и мы совершаем ошибку, пытаясь утолить ее не там, где нужно.

Привязанность также очень тесно связана с нашими попытками контролировать непостоянный и непредсказуемый мир. Было ли у вас так, чтобы вы наслаждались мороженым и одновременно осознавали подводное течение неоднозначных чувств? Этот сладкий холодок в жаркий полдень поначалу вас радует. Затем мороженое начинает таять, и вы осознаете, что ваше удовольствие кратковременно. Вам никак не удержать свое наслаждение, ибо мороженое тает, а время идет. Над вашим удовольствием начинает нависать легкое чувство огорчения. Мороженое тает, вы спешите съесть его, и оно исчезает еще быстрее, и вы обнаруживаете, что начинаете горевать по поводу окончания этого переживания даже еще до того, как оно закончилось.

В течение нескольких секунд у вас возникает мысль: а не заменить ли мне этот стаканчик мороженого другим. Вы представляете, как покупаете его, и уже почти ощущаете его вкус. Вы настолько увлекаетесь фантазиями по поводу следующей порции, что, доедая предыдущую, полностью утрачиваете переживание от еды. А затем мороженое исчезает прежде, чем вы это успели осознать, и вы снова неудовлетворены. Все это происходит слишком быстро, и вы не находите того удовольствия, которое предполагали найти. В то же время ваш желудок вам подсказывает, что вы сыты.

Теперь ваш ум пытается уговорить вас съесть еще один стаканчик. Либо вы осознаете, что, съев еще один стаканчик, все равно не насладитесь, либо идете и покупаете его. Вы бросаетесь ко второму стаканчику, но ваши ожидания не оправдываются. Есть шанс, что первое ощущение вкуса успокаивает желание, но почти сразу же это желание возвращается. В любом случае вы остаетесь раздраженными и неудовлетворенными.

Огорчение, сопровождающее вкушение мороженого, почти не сравнимо с сильным страданием, испытываемым наркоманом или алкоголиком, но оно иллюстрирует непрерывное влияние наших желаний, а также наш страх перед изменениями. Каждый день мы встречаемся с бесчисленным множеством потенциальных зависимостей. Как мы уже сказали ранее, единственное, на что мы можем рассчитывать, так это на изменения. Наши страстные желания в сочетании с непостоянством нашей жизни ведут к страданию, а наше недовольство удерживает нас от полного участия в жизни. Страстно желая обрести что-то в будущем, мы теряем свое переживание настоящего. Когда мы хватаемся и держимся за это, оно меняется. Переносясь в будущее или живя прошлым, мы утрачиваем единственное реальное переживание, на которое можем полагаться, а именно переживание настоящего момента.

Кроме того, наша удовлетворенность не длится вечно. Мы обретаем объект своего желания, наслаждаемся радостью этого скоротечного момента, чувствуем облегчение, а затем в скором времени жажда возобновляется. Как только это мгновение проходит, мы пытаемся удержать его или повторить его. Когда у нас есть необходимость контролировать свою реальность, наши усилия возрастают. В конце концов мы становимся настолько сосредоточены на повторении вкуса удовлетворения, что становимся им одержимы. Наша привязанность переходит в зависимость.

И хотя мы наслаждаемся мгновениями счастья, мы также в той или иной степени чувствуем дискомфорт, вызванный нашим постоянным желанием и нашей неспособностью оценить то, что к нам приходит. Перед лицом этой эфемерности бытия мы пытаемся сохранять самообладание. Мы лелеем ожидания по поводу своей жизни, своих целей и желаний. Когда мы достигаем своей цели или удовлетворяем желание, то все меняется. Эта перемена приносит страх и боль, и в поисках дальнейшего удовлетворения мы еще крепче держимся за то, что уже накопили. Некоторые из нас в постоянных поисках мимолетных удовольствий становятся неподатливыми или даже жадными.

Бывают такие периоды, когда мы не можем позволить себе жить свободно. Мы становимся временно заблокированными от радости настоящего момента, поскольку боимся, что потеряем то, что уже имеем. Мы можем даже развить в себе чувство вины по поводу того, что мы достигли желаемого, возможно, чувствуя, что мы это не заслужили. Мы не хотим выходить из ограничений, которые мы для себя установили. Наша жизнь, полная ограничений и страданий, – это то, что мы знаем, и мы боимся от этого отказаться. Держась за свою привычную личность, мы еще больше отдаляем себя от контакта с «глубинным Я».

Не правда ли, это звучит знакомо? Здесь снова наблюдается сходство между динамикой привязанности и темной ночью зависимости, хотя они по своей силе отражают разные уровни. Мы ошибочно направляем присущий нам поиск целостности на различные виды внутренней и внешней деятельности, на вещества и на отношения, которые не могут ни ответить на наши насущные вопросы, ни заполнить нашу духовную пустоту. Извечная проблема привязанности и вытекающего из нее страдания отделяет нас от потенциальной радости и свободы.

Настоящий момент – это окно в божественное. Мистики говорят нам, что предмет наших духовных поисков находится прямо здесь и сейчас, но из-за наших внутренних барьеров мы большую часть времени не можем его видеть. Некоторые из этих барьеров связаны с нашими привязанностями, а также с негибкостью и страхом, которые эти привязанности порождают. Поскольку мы не способны искренне радоваться настоящему моменту, мы не можем полностью соединиться со своим жизненно важным источником творчества, любви и вдохновения. Наши привязанности удерживают нас вдали от божественного.

 

У всех нас общая основа с подлинными жертвами зависимости

Утверждение «У всех нас общая основа с подлинными жертвами зависимости» может удивить каждого, кто никогда не считал себя таковым. Но если мы задумаемся о человеческой дилемме привязанности и страдания, мы увидим, что независимо от того, одержимы мы пристрастиями или нет, все мы в том или ином варианте сталкиваемся с этой дилеммой. Содержащиеся в этой книге рассуждения об оскорблениях, о механизмах выживания, о темной ночи зависимости и о капитуляции в той или иной мере применимы не только к жертвам зависимостей, но и ко всем нам, когда мы сталкиваемся со своими привязанностями.

Эта идея, конечно, не вяжется с привычным для большинства из нас образом наркомана или алкоголика. Во времена моего детства бытовало стандартное представление об алкоголике: пьяница, шатающийся по улице с бутылкой в руке, о ком взрослые снисходительно шептались между собой. Наркоманы выглядели тощими, изможденными персонажами, слоняющимися по аллеям, с прозрачной кожей и всклокоченными волосами. Их вены были испещрены следами множества инъекций героина. Всюду их окружала грязь, угрюмость и пустая бесполезность. Эти люди были отделены от других. Мы держались от них подальше, поскольку они считались плохими и морально разложившимися. У них отсутствовал контроль над собой, и они по сравнению с нами казались жалкими и презренными.

Голливуд усилил такое восприятие наркомана и алкоголика: в фильме «The Days of Wine and Roses» («Дни вина и роз») мы видим Джека Лемона, помещенного в «психушку», странного и небритого, облаченного из-за своего алкогольного поведения в смирительную рубашку. В фильме «Reefer Madness» («Сигарета безумия») курильщики марихуаны изображены как извращенцы и чудовища. В этих фильмах совершенно не допускалась возможность того, что этим людям под силу справиться с вполне решаемой проблемой. Там отсутствовало понимание того, что алкоголики и наркоманы – это на самом деле люди, занятые усиленными поисками, да только ищут они не там, где следует. Наркоманы, чувствуя на себе то клеймо, которое ввиду их зависимости поставила на них культура, переживают огромный страх и стыд.

Однако когда Американская медицинская ассоциация в пятидесятые годы признала алкоголизм болезнью, представление о зависимости начало меняться. И все же было более приемлемым считаться многострадальными женами и детьми алкоголиков и наркоманов, чем признать себя алкоголиком или наркоманом. Когда от людей требовалось сделать это, они с трудом признавали свои привязанности и зависимое поведение, которые естественным образом впутываются в клубок семейных зависимостей.

Возможно, причина, по которой мы отделяем от общества всех тех, кого называем наркоманами, отчасти состоит в том, что они служат карикатурными выражениями нашей собственной дилеммы привязанности. Быть может, мы налагаем на них табу, помещаем их в специальные учреждения, навешиваем на них ярлык «плохие люди» и даже хотим изолировать их от общества, поскольку их состояние напоминает нам о наших мучительных желаниях. Когда мы видим на улице морально разложившегося пьяницу или наркомана, само его существование резко сталкивает нас лицом к лицу с нашими собственными склонностями, зависимостями и привязанностями. Мы не хотим признавать, что эти страдания по большей части присущи и нам: ведь куда легче осуждать и ненавидеть наркомана или алкоголика, чем понять, что мы, в некоторой степени, находимся с ним в одной лодке.

У серьезных наркоманов есть что преподать нам о самих себе. Признавая, что мы как человеческие существа в той или иной степени разделяем общую дилемму привязанности, мы открываем себе путь к пониманию и состраданию по отношению к себе и к другим. Когда мы признаем реальность нашей общей дилеммы, у нас может даже возникнуть чувство облегчения и освобождения. Как только мы честно определили проблему, мы можем с ней что-то сделать.

Кроме определения состояния привязанности и его симптомов, буддийское учение о Четырех Благородных Истинах дает нам предписание, как нам от них избавиться и стать свободными. Это учение утверждает, что возможно облегчить страдания, вызванные привязанностями, и что для выполнения этой задачи есть доступные средства. Понимание того факта, что мы имеем дело с общечеловеческой проблемой, меняет нашу позицию по отношению к алкоголикам и наркоманам. Мы становимся способны чувствовать большую любовь и доброту не только к людям, страдающим серьезной зависимостью, но и к тем людям, которые подчинены привязанностям не в такой крайней форме. В результате мы обретаем готовность более честно смотреть на страдания, вызванные привязанностями, и вместе стараться их облегчить.

И хотя в мире до сих пор существует много мест, где к наркоманам и алкоголикам относятся как к преступным элементам, за последние несколько лет в культурной позиции по отношению к таким людям произошли огромные перемены. Отчасти благодаря самоотверженной работе людей, избавившихся от своих зависимостей, отношение к наркоманам и алкоголикам в нашем обществе постепенно меняется от предубеждения к пониманию. Все больше и больше людей обращается по поводу своих проблем алкоголизма и наркомании, которые сделали их несчастными, и они честно говорят о своем зависимом поведении. Вместе с тем программ избавления от наркотической и алкогольной зависимости становится все больше и больше. В настоящее время существует более ста товариществ «Двенадцати шагов», которые основываются на программе «Анонимные Алкоголики» и обращаются ко всем описанным проблемам. Мы можем ходить на встречи этих товариществ, чтобы прорабатывать свои проблемы с азартными играми, отношениями, сигаретами, наркотиками, едой, сексом, любовными связями, инцестом, долгами и многие другие.

Как только эти программы избавления от зависимости начали получать распространение, их стали критиковать за то, что они якобы представляют собой очередную причуду, одержимость самолюбованием или являются американской формой популярной психологии, предназначенной лишь для того, чтобы авторы книг и организаторы семинаров, помогающие людям искать решения проблем, могли набить свои кошельки. Возможно, в некоторых случаях такое мнение справедливо. Однако я предпочитаю смотреть на это явление по-другому. Я считаю, что мы пробуждаемся к реальности своих привязанностей, к реальности создаваемой ими боли и пытаемся что-то с ними сделать. Как все мы знаем, наш мир борется со страданиями, порожденными нашей привязанностью к власти, к территории, деньгам, престижу и ко многому другому. В то же время по всему миру много таких людей, которые обращаются к своим желаниям, привязанностям и зависимостям, находясь в церквах или на встречах общин, то есть в контексте духовной программы.

За более чем полвека применение программы «Двенадцать шагов» показало успешные результаты в лечении людей, страдающих химической зависимостью. Вовсе не удивительно, что эта программа теперь перенесена и на многие другие формы зависимости и привязанности. Я искренне надеюсь, что это действенное средство наряду с другими станет доступно всем, кто решит его использовать.

 

Привязанности и уроки бренности

Если мы постараемся увидеть свои привязанности на фоне собственной смерти, то у нас появится возможность усвоить относительно них множество ценных уроков. Вместо того чтобы видеть в своей неизбежной кончине ужасную перспективу, мы можем подойти к ней как к ценному учителю. Факты смерти окружают нас постоянно. Пережив в 1989 году землетрясение в Сан-Франциско, я еще раз поняла, что будущее – это лишь обещание, которое отнюдь не всегда может быть сдержано. В тот теплый солнечный день земля неожиданно стала содрогаться. За пятнадцать секунд все изменилось. Наш дом остался цел, и, хотя меня трясло изнутри, я избежала физических повреждений. Но некоторые люди, жившие неподалеку, погибли. Имена погибших при этом землетрясении постоянно упоминались в газетах и по радио. А многие ли из них, проснувшись тем утром, знали, что этот день будет в их жизни последним?

В тот день, когда был убит президент Джон Ф. Кеннеди, и также последующие несколько недель жители Соединенных Штатов, а также многие другие люди разделяли между собой переживание горькой встречи с реальностью смерти. Великодушие супруги президента и сила церемоний, проводимых в тот период, привнесли в понимание человеческой бренности архетипическую атмосферу греческой трагедии. Мы в своей скорби часто задавали себе вопросы: «Почему?», «А что если?..» или причитали: «Ах, если бы в тот день он не поехал в Даллас…» Но все приходит и уходит. Дело сделано. Назад пути нет, и прошлого не вернуть.

Все мы в конечном итоге познаем уроки бренности, уроки реальности того, что настанет день, когда мы умрем. Мы узнаем о смерти по-разному. Одни люди впервые сталкиваются со смертью еще в детстве, когда умирает любимое ими домашнее животное. Другие встречаются со смертью кого-то близкого – родителей, бабушек и дедушек, друга или соседа. В наше осознавание прокрадывается возможность того, что мы отнюдь не бессмертны, которая по мере того, как мы становимся старше, развивается в ту или иную форму. Многим людям доводится ощутить вкус смерти во время аварий, опасных болезней, в момент насилия или в период деятельности, обусловленной зависимостью. Столкнувшись с этим последним исходом, мы начинаем понимать, что никогда не знаем, в какой момент и при каких обстоятельствах нас настигнет смерть, если, конечно, мы не попытаемся совершить самоубийство.

Многие туземные культуры относятся к смерти как к части жизненного цикла. Они признают ее как переход от одного состояния в другое. Когда люди умирают, их все еще продолжают включать в повседневную жизнь семьи и общины. Семьи не изолируют больных и престарелых и не помещают их в специальные дома инвалидов: напротив, они включают их в общину. Стариков почитают и уважают за их жизненный опыт, и их смерть рассматривается как священный момент. Когда люди умирают, окружающие направляют и поддерживают их в завершении путешествия по материальному миру и во вхождении в загробный мир. Такие духовные традиции, как египетская, тибетская, ацтекская и средневековые христианские традиции, создали подробные «книги мертвых», которые предназначались для помощи в этом важном переходе.

Однако реальность того, что мы в конце концов умрем, может чрезвычайно пугать человека, который не рассматривает смерть как отдельную главу своей жизни. Во многом из-за неготовности принять факт нашей бренности большая часть нашего общества исключает понятие смерти или прячет его. Люди часто умирают в больницах, изолированные от всей остальной жизни. Работники моргов быстро забирают трупы и гримируют их, чтобы придать умершим такой же вид, как при жизни. В результате этого культурного отрицания смерти многие из нас выросли с сильным страхом перед ней. Смерть – это беспощадный жнец, великая тайна, ужасающая перспектива. Кино и телевидение, прославляя насилие, сделали этот образ смерти еще более ужасающей перспективой.

За последние два десятилетия работы Элизабет Кюблер-Росс, Стивена и Ондреа Левин, Рам Дасса и других авторов начали возвращать нас к более честному подходу к этому неизбежному факту бытия. Сострадательные люди поняли, что нашему умиранию в больничной обстановке нужна альтернатива. Они стали строить и развивать хосписы с комфортной, почти домашней обстановкой, в которых при необходимости предоставляется медицинское обслуживание, но отсутствует отношение к смерти как к патологическому состоянию. Убедительные исследования околосмертных переживаний и многочисленные книги, написанные на эту тему, привели нас от боязливого отрицания смерти к любопытству по поводу этого вопроса и даже к некоторому чувству утешения. Благодаря этому расширенному пониманию смерти, а также вновь появившемуся интересу к духовным системам многие люди впервые приняли возможность того, что смерть не означает полное уничтожение.

Каковы бы ни были наши взгляды по поводу той идеи, что сознание продолжает существовать после смерти, это общечеловеческое переживание – чрезвычайно важный момент, который дает нам возможность признать наши привязанности. Если мы принимаем тот факт, что наше физическое тело однажды умрет, то в определенный момент мы поймем, что не можем вечно держаться за свое имущество, за свои роли и отношения. Нас может испугать то прозрение, что мы на самом деле не обладаем своими детьми: они даются нам на время. Вступая в брак, мы клянемся в любви и в уважении друг к другу до конца жизни: в этой клятве верности есть намек на то, что однажды супругов разлучит смерть. Любые отношения, в которые мы вступаем, в конце концов заканчиваются со смертью одного из людей, а то и раньше. Мы занимаем свой уголок в этом мире временно. Все, что мы в этом мире наследуем после смерти, – это клочок земли – земли, которая в свое время была источником конфликтов с соседями. Наши тела однажды становятся дряхлыми, и мы умираем. Мы устареваем для своих ролей в социуме и на работе, с которыми мы себя отождествляли, и на наше место приходят другие.

Осознание всего этого может подействовать разрушительно на того, кто привязан к своей роли родителя, супруга, землевладельца, общественного деятеля или государственного служащего. Люди, которые тратят много времени, усилий и денег на свой профессиональный имидж, на свое телосложение и на материальные блага, часто настолько усиленно сосредоточиваются на своих целях, что перестают видеть тот факт, что все это временно. Те, кто тратят годы в погоне за удачей или накапливают могущество, с тревогой осознают, что все это они с собой в могилу не заберут. Когда мы боимся потерять свои привязанности, они становятся ограничениями.

Страх смерти и наше нежелание признать и принять ее часто являются в наших привязанностях и зависимостях побуждающим фактором. Если нам уже нелегко от того, что жизнь включает в себя перемены, то тот факт, что однажды наша жизнь закончится, служит для нас самым последним уроком о непостоянстве бытия. Позволяем ли мы себе сознательно принять эту реальность или нет, в нас заложено знание своих бренных границ и этот страх смерти добавляет в нашу жизнь привкус маниакальности. Мы ощущаем побуждение совершать, достигать и приобретать, пока не поздно. Достигнув одной цели, мы устремляемся к следующей.

Если мы держимся за свое благополучие, за свой статус, за свои семьи и имущество, то обретаем иллюзию, что мы бессмертны и что это временное ощущение безопасности будет длиться вечно. Но за этими фантазиями скрывается смутное ощущение, что ничто не постоянно. Это пробуждает в нас еще большую боль, и, чтобы избежать боли, мы чувствуем побуждение стремиться накопить всего как можно больше. Когда наш мираж наконец тает, будь то до смерти или в момент последнего вздоха, мы вынуждены мучительно отказываться от той личности, которую себе создали. Те, кто работают с умирающими, знают, что чаще всего испытывают трудности отказа от своей личности в момент смерти те люди, которые обладают очень сильными привязанностями.

Выход из этих затруднений – в признании, что мы, в конечном счете, не владеем ничем. Все, что связано с нашей личностью как с «ограниченным я», непостоянно. Единственный постоянный элемент в нашей жизни – это «глубинное Я», та часть нас, которая, как считают многие религиозные и духовные традиции, продолжает существовать и после физической смерти. Многие люди, которым во время болезней, катастроф и попыток самоубийства пришлось близко встретиться со смертью, рассказывают о переживаниях, которые убедили их в том, что после их физической смерти остается существовать некий нематериальный аспект. Они могут называть его духом, или душой. В древнеиндийском тексте «Бхагавадгита» говорится:

Как человек надевает новые одежды, сбросив старые, так и душа принимает новое тело, оставив старое и бесполезное (текст 22).

Душу нельзя рассечь на куски никаким оружием, сжечь огнем, смочить водой, иссушить ветром (текст 23).

Эту индивидуальную душу нельзя разбить, растворить, сжечь или иссушить. Она существует всегда и везде, неизменная, недвижимая, вечно та же (текст 24).

Встреча со смертью и обнаружение «глубинного Я» часто открывает нас к мистическим измерениям жизни. Те люди, которые ранее не считали себя духовными или религиозными, обнаруживают, что являют собой нечто большее, чем они всегда думали. Перед многими людьми, сильно отождествлявшими себя со своим «ограниченным я», со своим физическим телом и с деятельностью, направленной на удовлетворение эго, появляется проблеск гораздо большей реальности, и они отправляются в путь для дальнейшего самоисследования. Кроме того, многие из тех, кто близко столкнулся с биологической смертью, осознают не только непостоянство жизни, но также и то, насколько ценны они сами. Они осознают, как много качеств они принимают как что-то само собой разумеющееся, и их благодарность возрастает.

Когда мы приходим к пониманию непостоянства в мире, мы становимся свободны наслаждаться тем, что имеем, и больше не боимся это потерять. Если мы проделываем необходимую работу эмоционального освобождения от своих отношений, ролей и имущества, мы можем расслабиться в настоящий момент и почувствовать вкус его разнообразия. Эта позиция отнюдь не отражает тот подход к жизни, согласно которому мы должны есть, пить и веселиться, покуда живы. Вместо того чтобы становиться беспечными и неугомонными, мы встречаем каждый день с еще большей осознанностью. Теперь наши попытки проживать каждый момент так, будто он последний, происходят не из-за страха смерти. Напротив, наше осознавание непостоянства своего ограниченного существования дает тот фон, на котором все достижения нашей жизни кажутся еще более ценными.

Далее мне хотелось бы порекомендовать одно упражнение, которое поможет нам понять свои привязанности, а также важность как избавления от них, так и правильного понимания наших отношений, ролей и владений. Возьмите лист бумаги и выпишите все свои привязанности, которые считаете таковыми, чтобы их оценить. Когда вы это сделаете, представьте себе, как вы, лежа на смертном одре, оставляете их одну за другой. Начните с самых ранних привязанностей и постепенно переходите к более поздним, перечисляя их снизу верх. Вы можете обнаружить, что отказаться от первых нескольких привязанностей гораздо легче: хлеб с маслом, любимая книга, новая ваза в гостиной, ваш компьютер. Но по мере продолжения становится заметно, что этот процесс делается более трудным: любимая собака, ваша работа, закаты, ваше зрение, друзья, ваши дети, ваш партнер и ваша собственная жизнь.

Вы можете спросить: «Почему мы должны выполнять такое мучительное упражнение? Нам дана жизнь, чтобы жить, и у нас полно времени, чтобы, когда мы захотим, подумать о смерти». Может быть, это и так, а может быть, и нет. Разумеется, можно зациклиться на этой поглощенности танцем смерти, однако осознавание ее присутствия может раскрыть нас к пониманию ценности жизни и к тем измерениям, которые существуют за пределами нашей физической реальности.

Во многих духовных практиках размышление о встрече со смертью считается главным упражнением, необходимым для преображения. Средневековое христианство, индуизм, буддизм и школа тибетской ваджраяны включали в себя практики созерцания цикла жизни и смерти, а также созерцания разлагающегося человеческого тела. Эти практики способствовали пониманию непостоянства и освобождению от желаний. Встреча Будды с болезнью и смертью стала в его жизни поворотным пунктом и заставила его оставить свое благополучное существование принца и посвятить свою жизнь духовным поискам.

Кроме того, эти системы признают ценность процесса смерти и возрождения. Мы можем умереть при жизни и возродиться к жизни, ориентированной на духовное. Иисус сказал: «Рожденное от плоти есть плоть, а рожденное от Духа есть дух. Не удивляйся тому, что Я сказал тебе: должно вам родиться свыше» (Ин. 3:6–7). Более того, если мы умираем для своих привязанностей во время жизни, то сможем легче встретить свою неизбежную смерть. В семнадцатом столетии монах-августинец Абрахам э Сент-Клер, писал: «Человек, который умирает прежде своей смерти, не умирает, когда смерть приходит к нему».

Отказываясь от привязанностей, мы освобождаемся от своих ограничений и открываем себя духовным возможностям. Во время проведения сеансов экспириенциальной психотерапии, медитации и других методов самоисследования мы можем встретиться с реальностью своей бренности, со своим страхом смерти и со своими желаниями. В этом процессе мы обнаруживаем, что определяем себя привязанностями, ограничивая таким образом понимание своей истинной природы. Эмоциональный отказ от наших привязок не означает, что мы автоматически поворачиваемся спиной к своим отношениям, ролям, мнениям или материальным объектам: это означает, что мы освобождаемся от необходимости держаться за них.

 

Привязанность и капитуляция

Привязанность, зависимость и капитуляция тесно связаны между собой. Все, что мы говорили относительно капитуляции в отношении зависимости, применимо и к проблеме привязанности. Как избавление от зависимости требует капитуляции в качестве первого шага, так и свобода от привязанности также требует от человека подобной капитуляции. Такого рода практика полезна, чтобы заметить этот процесс в повседневной жизни. Если мы привязаны к поездкам, то у нас две возможности: либо держаться за идею, что к пяти часам мы непременно должны быть в таком-то месте, и тем самым создавать для себя беспокойство, либо расслабиться и отказаться от назначенного срока, зная, что в конце концов мы все равно туда доберемся. Как только мы отказываемся, мы обретаем свободу по-настоящему услышать музыку, передаваемую по радио, заметить, какой сегодня хороший день, какие яркие цветы растут вдоль дороги и какой милый ребенок сидит в соседней машине.

Этот подход чрезвычайно труден для осуществления, когда он подразумевает более важные стороны нашей жизни. Если во время процедуры развода суд выносит решение оставить детей на попечении вашего бывшего супруга, то вы встречаетесь с проблемой отказа от своей роли родителя. И хотя это не означает, что вы в этот момент перестаете быть матерью или отцом, чтобы облегчить страдание, вызванное разлукой, вам нужно освободиться от своего представления о роли родителя. Если вы крепко держитесь за понятие, что хорошие матери и отцы живут вместе со своими детьми и видят их каждый день, вы лишь станете снедаемыми болью, печалью и гневом. Вы даже можете оказаться настолько ограниченными своей точкой зрения и своими болезненными эмоциями, что, где бы вы ни находились со своими детьми, вы не сумеете свободно наслаждаться общением с ними.

Очевидно, что проблема отделения сложна и многогранна, и здесь мы сосредоточиваемся только на одной ее стороне. Однако мы можем много сделать, сдав занимаемую нами позицию, обратившись к своим эмоциям и позволив своему «глубинному Я» помочь нам пройти через свою боль. Когда мы начинаем переживать влияние этой более мощной и более мудрой силы, мы начинаем развивать веру в ее доброту и руководство. Если мы знаем, что в нас присутствует «глубинное Я», нам постепенно становится все легче и легче капитулировать. В группах избавления от зависимостей люди часто говорят: «Сдайтесь и положитесь на волю Божью», что служит напоминанием о том, что не мы сами распоряжаемся своей жизнью.

Прежде чем мы приходим к капитуляции, мы можем думать в таких понятиях, как, например, моя роль родителя, моя работа, мои дети, мой муж или моя жена. Освобождаясь от своих привязанностей, мы уменьшаем свое «ограниченное я» и увеличиваем доступ к «глубинному Я». Иногда у нас появляется возможность выйти за пределы своих бренных ограничений и окунуться в блаженство, которое есть как внутри нас, так и вокруг нас. Когда сталкиваемся со своим ограниченным определением себя, мы становимся более способны по достоинству оценивать окружающий нас мир, а также ощущать себя более расширенно. Когда мы едим мороженое, нас начинает больше радовать этот процесс как таковой, включая даже досаду по поводу его непостоянной природы. У нас появляется большая готовность доверять мудрости развивающегося процесса жизни.

Метафорой свободы и ощущения связи с божественным, которые возникают из освобождения от привязанностей, служит история, поведанная американским астронавтом Расти Швейкартом. Рассказывая о полете в 1969 году лунного модуля «Аполлон-9», он описывает свое глубокое переживание при возвращении на землю. Первую половину полета члены экипажа были настолько заняты множеством поставленных перед ними задач и проведением тестов, что у них не было времени, чтобы посмотреть в иллюминатор. Только когда они кружили по орбите, готовясь к приземлению, Швейкарт позволил себе взглянуть на открывающийся внизу вид.

Он описывает свое пробуждение над Средним Востоком и Африкой, свой завтрак над Средиземным морем и размышления о живших там цивилизациях, свой полет над Индией, Юго-Восточной Азией, Тихим океаном и Соединенными Штатами. От заката до рассвета экипаж кружил над планетой, облетая каждые полтора часа. И здесь Швейкарт впервые почувствовал, что отождествляет себя с каждым регионом, над которым он пролетает, и размышляет о его уникальном вкладе в историю. Спустя некоторое время что-то начало меняться:

Ты начинаешь осознавать, что твоя личность – это весь земной шар… Ты смотришь вниз и не можешь представить себе, как много границ ты пересек… Сотни людей убивают друг друга из-за некой воображаемой линии, которую ты даже не осознаешь и не видишь. Отсюда планета видится как единое целое, и она настолько прекрасна, что ты хочешь взять каждого человека за руку и сказать: «Посмотрите на Землю отсюда. Посмотрите на то, что действительно важно».

Эти слова всегда трогают меня до глубины души, ибо в них напрямую говорится о человеческом сознании. Из-за своих привязанностей, страха, жадности и порождаемых ими страданий мы остаемся ограниченными и навязываем свои душевные страдания другим. Пока мы заключены в темницу желаний, мы подавляем в себе способности творить и сострадать, продолжая изолировать себя от всего и прятаться. Освобождаясь от привязанностей, будь то привязанности отдельных людей, обществ или наций, мы устраняем в себе ограничения и негибкость. Мы всем своим существом продвигаемся к своей сущности.