В течение многих лет мы проводили практические семинары Холотропного Дыхания в разных странах мира и в культурах с различными общественными структурами, политическими системами, обычаями и религиозными верованиями. Порой, люди в таких местах проявляли враждебное отношение к различным аспектам этого нового метода самоисследования и терапии – к использованию громкой музыки, необычному выбору музыкальных произведений, которые мы проигрывали, необычному состоянию сознания участников, громкому голосовому выражению эмоций, странным физическим проявлениям и тесному физическому контакту между дышащими, «сиделками» и фасилитаторами. Во многих случаях физическая обстановка для сеансов и качество или надежность музыкального оборудования бывали далекими от идеала. Следующие истории иллюстрируют некоторые из проблем, с которыми могут сталкиваться фасилитаторы, практикуя Холотропное Дыхание.

 

1. Встреча с военной хунтой в Буэнос-Айресе

Наше аргентинское приключение началось на пятидневном практическом семинаре в Институте Эсален в связи с одним из самых замечательных и загадочных случаев исцеления, которые мы наблюдали за тридцать с лишним лет нашей практики Холотропного Дыхания. Глэдис, молодая женщина, участвовавшая в том семинаре, во время нашей первой встречи рассказала группе, что около четырех лет страдает от серьезной хронической депрессии, сопровождающейся сильным страхом. Она выразила надежду, что работа с дыханием поможет ей разобраться в этой неприятной проблеме.

В двух своих сеансах работы с дыханием Глэдис пережила несколько важных травматических воспоминаний из младенчества и детства, а также ряд мощных эпизодов, относящихся к ее биологическому рождению. Она чувствовала, что бессознательный материал, который вышел на поверхность в этих сеансах, был источником ее депрессии. Второй сеанс включал в себя активацию и высвобождение больших количеств сдерживаемой энергии. Обычно это бывает важным шагом в терапевтической работе с депрессией, которая представляет собой состояние, характеризующееся значительными блокировками эмоциональной и физической энергии. Однако, несмотря на интенсивную работу с телом в завершающий период, сеанс не привел к удовлетворительному разрешению и облегчению.

На утро после второго сеанса депрессия Глэдис снова появилась, но была значительно более выраженной, чем обычно. Кроме того, она приняла другую форму, чем до этого. Вместо привычной заторможенности, отсутствия инициативы и апатии, Глэдис была возбуждена. Первоначально мы планировали утренний сеанс в виде открытого форума – обсуждения, в ходе которого участники могли бы задавать любые вопросы о своих переживаниях и о теории и практике Холотропного Дыхания. Однако видя состояние Глэдис, мы решили изменить нашу программу и без промедления заняться с Глэдис переживательной работой.

Мы попросили ее лечь посреди группы, глубоко дышать, отдаваться потоку музыки, проигрываемой Кристиной, и принимать любые переживания, которые могли возникать в этих обстоятельствах. В течение примерно пятидесяти минут Глэдис сильно дрожала, давилась и кашляла, издавала громкие звуки и, казалось, боролась с какими-то невидимыми врагами. Впоследствии она рассказывала, что эта часть ее опыта включала в себя повторное переживание ее биологического рождения, но на этот раз намного более глубокое, чем раньше.

Позднее в ходе сеанса ее крики стали более членораздельными и начали напоминать язык. Мы поощряли ее позволять звукам выходить в любой форме, которую они принимают, не подвергая их цензуре или суждению, даже если они не имеют для нее никакого смысла. Постепенно ее движения становились стилизованными и выразительными, а ее слова ясными, но на языке, который мы не распознавали. В какой-то момент она села и начала монотонно повторять навязчивую последовательность слов, звучавшую как молитва. Это продолжалось довольно длительное время.

Это событие оказало на группу глубокое воздействие. Не понимая слов и не зная, что внутренне переживала Глэдис, большинство участников чувствовали глубокое волнение и начинали плакать. Некоторые принимали медитативную позу и складывали руки как будто в молитве. Закончив свой речитатив, Глэдис успокоилась и снова приняла горизонтальное положение на спине. Более часа, лежа совершенно неподвижно, она пребывала в состоянии блаженства и экстатического наслаждения. Позднее, в своем ретроспективном отчете о пережитом опыте, Глэдис говорила, что испытывала непреодолимое побуждение делать то, что она делала. Она не понимала произошедшего и указывала, что совершенно не представляет, какой язык она использовала в своем речитативе.

Участвовавший в семинаре фрейдистский аналитик Карлос из Буэнос-Айреса распознал, что Глэдис говорила на правильном сефардийском языке, который был ему знаком. Этот язык, также именуемый Ладино, представляет собой гибрид средневекового испанского и иврита. По странному совпадению, Карлос, который был евреем, много лет изучал сефардийский язык в порядке личного увлечения. Глэдис не была еврейкой и не знала ни иврита, ни испанского; она никогда не слышала о Ладино и не подозревала о его существовании. Карлос перевел слова повторяющегося речитатива Глэдис, оказавшего такое мощное воздействие на группу: «Я страдаю и всегда буду страдать. Я плачу и всегда буду плакать. Я молюсь и всегда буду молиться».

Во время этого драматического финала своего опыта в группе, когда она повторяла сефардийскую молитву, Глэдис преодолела свою депрессию и ее состояние стабилизировалось на психологически положительном уровне. Карлос был глубоко впечатлен тем, чему он только что был свидетелем. Его фрейдистская система взглядов, с которой он приехал на семинар, уже была серьезно подорвана его собственным глубоким переживанием рождения и очень убедительных и значимых воспоминаний о прошлой жизни, равно как и сходными переживаниями других участников группы; ничто из этого не было частью его научного мировоззрения.

Переживание Глэдис стало последней каплей в глубоком концептуальном обращении Карлоса в направлении трансперсональной психологии. Он страстно желал продолжать изучать этот подход к самоисследованию и просил нас как можно скорее приехать в Буэнос-Айрес, чтобы провести практический семинар Холотропного Дыхания. У нас уже была очень напряженная программа на оставшуюся часть года, включая предстоящую длительную поездку в Европу. Карлос настаивал, чтобы мы сделали крюк и остановились в Аргентине по пути из Европы в Калифорнию. Он предлагал оплатить дополнительные транспортные расходы и прибавить к этому очень соблазнительный гонорар, перед которым было очень трудно устоять.

Мы вдвоем прибыли в Буэнос-Айрес после длительного перелета из Франкфурта. Мы знали, что в Аргентине военный режим, но были довольно наивными в том, что касалось злонамеренной природы этого режима, которая полностью раскрылась лишь значительно позднее. Наше прибытие совпало с началом диктатуры правого крыла аргентинской военной хунты, которая захватила власть в ходе переворота в марте 1976 г. в обстановке яростных конфликтов между крайне левыми и крайне правыми сторонниками недавно умершего президента Хуана Доминго Перрона. Хунта практиковала то, что называлось «грязной войной» – организованное государством исчезновение, истязание и убийство тысяч подозреваемых политических диссидентов и левых, а также членов их семей.

По пути из аэропорта мы проезжали мимо участков, огороженных колючей проволокой и видели множество бронемашин и танков. В некоторых местах казалось, что солдат больше, чем гражданских людей. Карлос организовал наше проживание в отеле «Бауен» на одной из просторных улиц Буэнос-Айреса и зарезервировал место для проведения семинара в том же отеле. Входя в отель мы заметили, что вход охраняют два молодых солдата с автоматами. Несколько напуганные своими первыми впечатлениями от Буэнос-Айреса, мы спросили Карлоса, действительно ли он уверен в том, что в таких обстоятельствах можно проводить практический семинар по работе с дыханием. «Никаких проблем», – заверил он нас, указав на доску объявлений в вестибюле с надписью «НАУЧНЫЕ ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ». «Я сказал управляющему и служащим отеля, – заявил он, – что мы будем проводить важный научный эксперимент».

Семинар проходил в большом конференц-зале, обычно использующемся для собраний различных деловых компаний. По требованию Карлоса мебель вынесли и заменили матрасами. Участники, явно не слишком хорошо информированные о характере семинара, прибывали в деловой одежде – мужчины в пиджаках и галстуках, женщины в юбках, чулках и туфлях на высоких каблуках. После того, как мы подготовили их для работы с дыханием, многие сняли обувь и все лишние аксессуары.

После вводного расслабления началась работа с дыханием и зазвучала громкая музыка. Очень скоро в комнате зазвучали громкие крики. Это насторожило двух солдат, охранявших вход в отель; в напряженной политической ситуации в Аргентине громкие крики воспринимались как возможное свидетельство неподчинения и бунта. В разгар сеанса солдаты взбежали по лестнице, распахнули дверь и ворвались в комнату с автоматами наготове. Ошеломленные сценой, которую они увидели, солдаты застыли, нацелив автоматы в комнату и пытаясь понять, что происходит.

Карлосу и нашему переводчику понадобилось больше десяти минут, чтобы убедить солдат в безобидности ситуации и отсутствии причины для военного вмешательства. Карлос не переставал напоминать солдатам о большой надписи в вестибюле, сообщавшей о том, что здесь проходит важный научный эксперимент, который проводят два знаменитых американских психолога. После того, как солдаты несколько неохотно покинули необычную сцену, сеанс какое-то время продолжался без помех.

Затем, примерно час спустя, дверь снова распахнулась. На этот раз в комнату вошли двое молодых мужчин в форме официантов, неся в руках подносы с чашками кофе и легкими закусками, как они были приучены делать во время перерывов деловых собраний. Они были так поражены тем, что увидели, что чуть не уронили свои подносы. К этому времени люди лежали на матрасах, некоторые были полуодетыми и многие находились в близком физическом контакте; это была не та сцена, которую официанты привыкли видеть на деловых собраниях.

Сиделки, разумеется, были свидетелями обоих вторжений и переживали разные степени страха и беспокойства во время первого и веселья во время второго. Но проводя группу обмена опытом после сеанса работы с дыханием, мы обнаружили, что дышащие были так глубоко погружены в свой процесс, что никто из них не заметил вокруг ничего необычного.

 

2. Конкуренция с выставкой доберман-пинчеров

К 1988 г. мы сертифицировали достаточно фасилитаторов, чтобы думать о проведении Холотропного Дыхания в более многочисленных группах. Международная Трансперсональная Конференция, которую мы организовали в Санта Роза, Калифорния, казалось, предоставляла идеальную возможность для того, чтобы посмотреть, как будет выглядеть крупномасштабный семинар по Холотропному Дыханию. Поскольку многие люди, прибывавшие на конференцию, уже имели опыт Холотропного Дыхания на наших практических семинарах и тренингах, мы решили включить в программу предконференционный семинар по Холотропному Дыханию для опытных дышащих. Мы осознавали, что этот семинар привлечет большое число людей и зарезервировали для его проведения Большой Бальный Зал – самое просторное помещение в отеле «Фламинго» в Санта Розе.

За две недели до начала конференции мы обнаружили, что при подготовке к нашему двухдневному предконференционному семинару возникли две тревожные проблемы. Доброволец, вызвавшийся проводить регистрацию участников, не был должным образом информирован и принимал на семинар большое число людей, не имевших предшествующего опыта работы с дыханием. Вдобавок, сотрудник отеля, ответственный за бронирование помещений в отеле, почему-то забыл, что мы заказали Большой Бальный Зал, и отдал его другой группе для проведения выставки доберманов-пинчеров. Когда мы обнаружили, что происходит и прекратили регистрацию, число принятых участников уже достигло 360-ти человек, и мы стояли перед, казалось бы, невыполнимой задачей их размещения в гораздо меньшем зале.

Наутро перед началом семинара нас пробудили от глубокого сна несущиеся из громкоговорителей звуки «Звезднополосатого флага». Полусонная Кристина подошла к окну и выглянула наружу через просвет между шторами; она начала хихикать и позвала Стэна. Из окна комнаты нам открылась сюрреалистическая сцена: вокруг бассейна маршировала длинная вереница доберманов-пинчеров в манишках и галстуках-бабочках. Тренеры гордо шествовали рядом со своими собаками, ведя их на туго натянутых красных поводках; вслед за ними шли помощники, несущие совки на длинных ручках и лопатки; они должны были следить за тем, чтобы все было аккуратно и чисто. Следующие два дня по дороге на семинар и обратно нам приходилось идти осторожно и обходить места, которые пропустили уборщики. Эта сцена у бассейна была комичным и грубым напоминанием о проблеме, с которой мы столкнулись: доберманы-пинчеры узурпировали заказанный нами Большой Бальный Зал, и мы должны были проводить сеанс работы с дыханием с 360 участниками в сравнительно небольшом Радужном Зале.

Когда матрасы разложили на полу помещения, места между ними едва хватало, чтобы фасилитаторы могли подходить к участникам, а участники выходить в туалет. Спасение принесли два неожиданных события, превратившие почти невозможную ситуацию в успех. В числе участников была группа из 55 человек из Японии, которые предпочитали дышать в тесном физическом контакте на расстоянии лишь нескольких сантиметров друг от друга. Вдобавок, руки и ноги всех активных дышащих двигались в совершенной естественной координации, танцуя в воздухе, не касаясь друг друга. Казалось, будто вся группа была единым организмом; это совершенное объединение движений напоминало о том, что мы видели в гигантских стаях птиц или косяках рыб. Благодаря этим двум счастливым обстоятельствам, первый крупный опыт Холотропного Дыхания, казавшийся обреченным на катастрофу и потенциальный провал, закончился полным успехом.

 

3. Культурно-обусловленные вызовы для фасилитаторов Холотропного Дыхания

Принимая приглашения от отдельных лиц и групп проводить семинары работы с дыханием в разных странах мира, мы временами сталкивались со специфическими проблемами, связанными с историей, культурой и обычаями мест, которые мы посещали. Ни одна из них не была настолько серьезной, чтобы делать проведение семинара невозможным, но порой они бывали для нас большой неожиданностью и требовали особых усилий или приспособления.

В 1984 г. мы поехали в Индию по приглашению Совета индийско-американской дружбы, чтобы читать лекции и проводить практические семинары в Мумбае (Бомбее), Дилли (Нью-Дели), Колкате (Калькутте) и Ченаи (Мадрасе). Значительное количество участников составляли индийские специалисты, психиатры и психологи. К нашему удивлению, поначалу они, казалось, демонстрировали даже более резкую критическую позицию и большее сопротивление по отношению к трансперсональной психологии и новой парадигме, чем западные академические ученые.

Они испытывали глубокое влияние материалистической философии западной науки и считали бихевиоризм и фрейдовский психоанализ самыми лучшими, научно обоснованными подходами к пониманию человеческой психики. В то же самое время они были склонны отбрасывать – по крайней мере, в профессиональных дискуссиях со своими коллегами – свои собственные культурные традиции как примитивные и ненаучные продукты суеверия и магического мышления. Однако, когда мы делились с ними научными данными современных исследований сознания, поддерживающими трансперсональную точку зрения, они, казалось, испытывали огромное облегчение. Для них было откровением, что в западном научном сообществе есть люди, говорящие о совместимости науки и духовности. Было очевидно, что они были неспособны отвергнуть индийские духовные философии и собственную культурную традицию без глубокого внутреннего конфликта.

Единственная проблема, с которой мы столкнулись в переживательной работе с этими людьми, появилась до начала работы с дыханием. Несмотря на внешнюю приверженность западному образу жизни, индийским участникам было трудно согласиться с мыслью, что партнерами в сеансах дыхания могут быть люди разного пола – мужчины выступать в роли сиделок для женщин и наоборот. В духовных собраниях в индийских ашрамах принято, чтобы мужчины и женщины сидели отдельно в разных частях медитационного зала. Однако, после некоторого первоначального сопротивления, кое-кто из них смог приспособиться к этой необычной ситуации. Ни один из нас не помнит, чтобы ему когда-либо приходилось сталкиваться с таким затруднением с людьми индийского происхождения, которые временами участвовали в наших семинарах в США или других странах мира.

Наш практический семинар в Бомбее стал необычным испытанием для Кристины, имевшим долговременные последствия для ее повседневной жизни. Очень эффективный способ помогать дышащим уменьшать общее напряжение тела состоит в том, чтобы просить их усиливать это напряжение и сгибать руки; затем фасилитатор встает над дышащим расставив ноги, берет его за запястья и поднимает его тело в воздух. Это положение удерживается пока дышащий способен висеть. Такой маневр обычно приводит к значительному высвобождению блокированной физической энергии и сдерживаемых эмоций. Когда Кристина столкнулась с ситуацией, требовавшей такого типа вмешательства с одним из участников-мужчин, она сильно подозревала, что в Индии может быть культурно неприемлемо, чтобы женщина стояла над мужчиной расставив ноги. После некоторого размышления, она решила поднимать дышащего неуклюжим и механически неподходящим образом – стоя обеими ногами справа от него. В результате она повредила себе спину; этот инцидент, несомненно, способствовал ее проблемам со спиной в последующие годы.

Наш первый сеанс работы с дыханием в Индии принес и другого рода сюрприз. Одним из любимых музыкальных произведений Кристины для завершающего периода сеансов Холотропного Дыхания был индийский религиозный гимн «Рагхупати Рагхава Раджа Рам». Поскольку мы находились в Индии, Кристина думала, что будет очень уместно проиграть эту запись в заключительной части сеанса. Не успела зазвучать эта мелодия, как ранее умиротворенные и спокойные дышащие стали оживленными и взволнованными, и вся комната наполнилась громкими звуками рыданий и причитаний.

Эта сильная реакция не ограничивалась дышащими; многие из сиделок казались глубоко тронутыми и плакали, одни тихонько, другие громко. Это мелодичное и бесхитростное песнопение оказало на группу более мощное влияние, чем проигрывавшаяся ранее громкая эмоциональная музыка. Более чем полчаса спустя в комнате стихло, и участники, по видимому, пришли к завершению своего эмоционального всплеска. Мы не понимали, что вызвало эту, казалось, парадоксальную реакцию, затронувшую всю группу; лишь позднее мы узнали от участников, что «Рагхупати Рагхава Раджа Рам» было любимым песнопением Махатмы Ганди; оно непрерывно исполнялось в Индии в течение трех дней после его убийства и во время его похорон. Было ясно, что многие индийцы не завершили процесс своей скорби и до сих пор несли в себе мощные неразрешенные эмоции по поводу смерти своего легендарного духовного лидера.

Во ходе нашей первой практики Холотропного Дыхания в Японии, мы столкнулись с неожиданной ситуацией другого типа. До нашего первого практического семинара, который проходил в Токио, мы ожидали, что японским участникам, возможно будет трудно «отпускаться» и отдаваться возникающим переживаниям. Во время наших предыдущих визитов, когда мы приезжали как туристы, японцы казались нам в общем более эмоционально замкнутыми и сдержанными, чем жители Запада. Однако, наши ожидания не подтвердились. Сеансы работы с дыханием в Японии были очень мощными, и участникам, судя по всему, было ничуть не труднее «отпускаться», чем жителям западных стран.

На самом деле, они казались необычно готовыми следовать всем нашим предложениям. Наш японский хозяин рассказал нам, что это, возможно, связано с тем, что мы – как публикуемые авторы и основатели Холотропного Дыхания – попадаем в категорию, именуемую «сенсей», или почитаемый учитель. В Японии этот титул используется для людей, достигших определенного уровня мастерства в каком-либо уникальном умении или виде искусства. Таким образом обращаются к специалистам – адвокатам и врачам, духовным учителям, художникам и другим авторитетным фигурам; в психике японцев глубоко укоренен обычай проявлять уважение к таким людям и следовать их указаниям.

Однако, была одна ситуация, которую не могла преодолеть даже магия титула «сенсей» – нечто такое, чего мы ранее не видели в наших группах – процесс выбора партнера. На нашем первом японском практическом семинаре мы объяснили участникам, что они будут работать в парах и попросили их осмотреться и выбрать партнера для работы. К нашему удивлению, они вдруг оказались озадаченными и совершенно растерянными. Они смотрели вокруг и друг на друга в явном замешательстве. Было ясно, что процесс выбора партнера столкнулся с неожиданным препятствием.

К счастью, нам на помощь пришел наш хозяин. «Они не могут выбрать партнеров потому, что не хотят никого обидеть», – сказал он. «Для них было бы невозможно оправдать свой выбор одного, а не другого человека». Затем он предложил группе альтернативу, оказавшуюся полностью приемлемой для всех. Он вышел из комнаты и вернулся с большим гонгом и колотушкой. «Закройте глаза и кружитесь на одном месте. Когда вы услышите гонг, остановитесь и откройте глаза. Тот, кто окажется перед вами, будет вашим партнером». Группа реагировала с едва заметным промедлением, и процесс выбора завершился за несколько секунд. Участники, которые ранее были неспособны принять личное решение, соглашались с решением, связанным с безличным процессом. Мы осознали, насколько это отличалось от динамики в наших западных группах, где для участников было важно иметь право индивидуального выбора и где случайное назначение партнеров столкнулось бы с сопротивлением.

На семинаре, который мы проводили для персонала психиатрической больницы в Ирландии, нам пришлось иметь дело с иерархической структурой, оказавшейся сильнее, чем мы ожидали. Первоначально, врачи не только отказывались работать в парах с медсестрами в сеансах дыхания, где иерархические соображения были более понятными, но и хотели сидеть отдельно от них во время теоретической подготовки. К счастью, такого рода проблемы обычно возникают только на начальных стадиях холотропных семинаров. Как только мы начинаем переживательный процесс, барьеры, как правило, быстро исчезают.

 

4. Технические проблемы в сеансах Холотропного Дыхания

Как мы говорили ранее, неотъемлемой составной частью Холотропного Дыхания является музыка. Куда мы не отправлялись, мы ясно осознаем этот факт и всегда стараемся делать все возможное для того, чтобы иметь отличную музыкальную систему, способную воспроизводить стереофоническую музыку с высоким качеством и достаточной громкостью. К сожалению, представления людей, принимающих семинар, о том, что следует считать хорошей музыкальной системой могут значительно различаться. Один из наших самых первых практических семинаров по работе с дыханием проходил в Финляндии, в центре, расположенном в нескольких сотнях километров к северу от Хельсинки, в полной глуши и далеко от ближайшего города. Приехав туда, мы были приятно удивлены качеством этого места, особенно сауной с бассейном ледяной воды и свежими березовыми вениками для стимуляции кровообращения.

Очередь неприятного сюрприза пришла, когда организаторы семинара показали нам музыкальную систему, которую они предназначали для сеансов работы с дыханием. Это был кассетный магнитофон размером около 30 см с встроенными динамиками. Семинар должен был вот-вот начаться и у нас не было абсолютно никакой надежды найти лучшую альтернативу. Мы сделали лучшее из того, что было возможно при таких обстоятельствах: поместили магнитофон в середине комнаты и попросили двадцать с чем-то участников расположиться вокруг него, головами к центру. Поскольку работа с дыханием сама по себе способна вызывать холотропные состояния сознания, у большинства людей в группе были значимые переживания. К счастью, никто из участников ранее не был знаком с Холотропным Дыханием; не зная, насколько лучше оно могло бы быть в надлежащих условиях, они были вполне впечатлены и удовлетворены.

Даже если у нас есть музыкальная система, удовлетворяющая нашим требованиям, существуют другие проблемы, над которыми мы не властны – например, неожиданная поломка музыкальной системы или отключение электропитания. Поэтому было бы идеально всегда иметь запасное музыкальное оборудование и генератор, готовый обеспечивать альтернативный источник электропитания. Однако, эти условия редко выполняются. Когда мы жили в Институте Эсален, у нас была такая роскошь – запасная музыкальная система и надежный электрогенератор, готовый включаться при отключении централизованного электропитания. Последнее было необходимостью в Биг Сур, где суровые природные условия – пожары, грозы, бури и оползни – часто вызывали нарушения электроснабжения. К сожалению, ситуация нередко бывала иной, когда мы проводили практические семинары в других местах. Так было в случае семинара с более чем 130 участниками, который Стэн вместе с Тэвом Спарксом проводил в Нью-Йорке.

Примерно через полчаса после начала сеанса, когда многие участники уже были в процессе, музыкальная система начала перегреваться и качество музыки становилось все хуже и хуже. Это была очень опасная ситуация, так как запасной системы не было и музыка становилась настолько плохой, что это угрожало продолжению семинара. Большой вентилятор замедлял перегрев, но искажение звука достигло такого уровня, что то, что выходило из динамиков, было мало похоже на первоначальную запись.

Система не испортилась полностью и ухитрилась издавать ужасную какофонию до конца сеанса. Тэв и Стен ожидали от группы суровой и полностью оправданной критики, но этого не случилось. Большинство участников не имели предшествующего опыта Холотропного Дыхания и, скорее всего, посчитали то, что они слышали, специальной звуковой технологией, используемой с этим методом. Что еще удивительнее, у большинства дышащих были очень мощные переживания, которые, судя по всему, не особенно отличались от виденных нами в других группах. Однако, этот случай не должен служить показателем того, что в сеансах Холотропного Дыхания качество и состояние музыкальной системы не имеет особого значения.

В редких случаях, когда у нас пропадала музыка и не было запасной системы, мы обычно призывали участников продолжать дышать в тишине, поскольку – как уже говорилось – само по себе ускоренное дыхание способно вызывать глубокие изменения сознания. Затем, во время недельного ритрита в Центре Омега в Ринбеке, штат Нью-Йорк, собравшего свыше 150 участников, во время отключения электричества и одновременной поломки резервного генератора, Кристина нашла очень эффективное решение. Она взяла из угла комнаты металлическую мусорную корзину и стала отбивать по ней рукой правильный ритм. Двое фасилитаторов и несколько «сиделок» присоединились к ней, хлопая в ладоши и стуча ногами по полу. Два человека нашли барабаны, а другие принесли колокольчики и тамбурин. Вскоре люди стали присоединяться к этому импровизированному музыкальному исполнению, напевая без слов. Очень быстро между дышащими и «музыкантами» возникла естественная обратная связь – обе группы реагировали на энергию друг друга. Это создало сцену, напоминавшую туземные племенные церемонии. Во время группы проработки мы, к своему удивлению, обнаружили, что многие участники нашли эту ситуацию столь же или даже более мощной, чем музыка.

Даже при совершенном функционировании музыкальной системы, звуковому опыту участников могут мешать внешние обстоятельства. Хотя мы всегда предупреждаем отели, а также другие учреждения, где мы проводим наши практические семинары о том, что мы будем проигрывать музыку на большой громкости и что, скорее всего, будут иметь место громкие звуки, исходящие от дышащих, в ряде случаев персонал пытался вмешиваться и требовать завершения сеанса, поскольку они считали уровень шума слишком беспокоящим. В силу природы Холотропного Дыхания о преждевременном завершении сеанса не могло быть и речи, однако иногда мы были вынуждены уменьшать громкость музыки до уровня, который был значительно ниже оптимального.

В 1987 г., в ходе нашего самого первого интенсивного сертификационного курса, проходившего в Брекенридже, горнолыжном курорте в Скалистых Горах Колорадо, мы столкнулись с другим видом звукового вторжения. В середине одного сеанса работы с дыханием комнату наполнил пронзительный звук сирены; он упорно продолжался и был значительно громче музыки. Мы выбежали в коридор, где сотрудники отеля сказали нам, что в здание ударила молния и включила пожарную сигнализацию. На верхнем этаже был небольшой пожар и лифты остановились. Выглянув в окно мы увидели пожарных, бегущих к наружным дверям. Это было то, чего бы мы меньше всего хотели для наших обучающихся, которые в этот момент были погружены в глубокий эмоциональный процесс. Мы двое и несколько фасилитаторов стояли на стульях, прижимая подушки к громкоговорителям отеля, чтобы приглушить надоедливый звук.

В комнату ворвались два пожарных инспектора, настаивая, чтобы мы немедленно очистили помещение. Эта задача была не только технически трудной, учитывая, что мы имели дело с большим числом людей (35 дышащих), переживавших необычные состояния сознания, но и потенциально опасной, так как грубое прерывание глубокого опыта могло иметь серьезные эмоциональные последствия. Мы объяснили инспекторам опасность ситуации и сказали, что если они будут настаивать на эвакуации, им придется принять на себя всю медицинскую и юридическую ответственность. Слыша это и признавая, что пожар, в конце концов, был очень небольшим, они очень неохотно разрешили нам остаться и продолжать работу. Большинство дышащих, которые ранее много занимались работой с дыханием и были знакомы с одним из главных принципов этого метода: стараться включать все внешние звуки в свое переживание. Другим это удалось в меньшей степени, и они воспринимали сирену как серьезную помеху. Однако, они смогли использовать оставшееся время сеанса и довести свои переживания до успешного завершения и интеграции.

 

5. Ночной горшок, визжащие поросята и тлеющие бумажные салфетки

В начале восьмидесятых годов мы были приглашены германской группой для проведения практического семинара по Холотропному Дыханию. Он проходил в Австрии, недалеко от Вены и границы со Словакией, на ферме, которую группа приобрела в качестве места для проведения различных видов переживательной работы. Ферма состояла из жилого здания, внутреннего двора и большого двухэтажного сарая. Вскоре после приезда мы обнаружили, что место, предназначенное для переживательной работы, находилось на втором этаже сарая, и туда можно было попасть только карабкаясь по вертикальной лестнице. Там было пыльно и грязно, как и следовало ожидать, учитывая, что это было сельскохозяйственное сооружение.

Вдобавок, единственный туалет на ферме был в жилом здании, и чтобы добраться до него из помещения для работы с дыханием, нужно было спускаться по лестнице и идти через внутренний двор в главное здание. Это был бы слишком трудный и опасный подвиг для людей в необычных состояниях сознания. Поскольку Холотропное Дыхание было не первым переживательним практическим семинаром, проводившимся на ферме, нам было любопытно, как с этой проблемой справлялись в прошлом. Мы узнали что группа использовала большую емкость (которую называли «ночным горшком»), находившуюся в углу помещения для переживательной работы; уединение людей, приходивших облегчиться, обеспечивалось простыней, вертикально висящей на веревке.

Люди в группе заверяли нас, что они проделали вместе так много интенсивной внутренней работы и были так тесно связаны, что эта ситуация не представляла никаких проблем. Так как никакой другой альтернативы не было, нам пришлось принять эти условия и проводить семинар. Ферма находилась в уединенной сельской местности и там было практически нечего делать. Наша тринадцатилетняя дочь Сара, которая путешествовала вместе с нами, вызвалась помогать в сеансах; хотя она и видела нашу работу в Эсалене, однако раньше никогда не участвовала ни в одном из наших практических семинаров. Все кончилось тем, что она помогала дышащим добираться до «ночного горшка» и возвращаться на матрасы.

Сеансы дыхания участников были длительными и очень интенсивными, как это нередко бывало в то время в ходе практических семинаров в Германии. Хотя большинство этих людей родились после Второй мировой войны, они, по видимому, несли на себе эмоциональное бремя этого зловещего периода своей национальной истории. Мы старались из всех сил и чувствовали, что заслужили каждый заработанный нами пфенниг. Несмотря на менее чем благоприятные обстоятельства, сеансы были очень продуктивными и удовлетворительно интегрировались. Однако заключительная церемония стала полным провалом.

В то время мы обычно проводили в конце наших семинаров по дыханию небольшой ритуал; он включал в себя церемонию очищения огнем, которой мы научились в Эсалене у приезжавших туда шаманов. Мы разводили костер и участники подходили к нему попарно с партнерами, с которыми они работали на сеансах дыхания. Затем они собирали ладонями теплый воздух от огня и направляли его на свои лица и тела, представляя себе, что элемент огня сжигает любые оставшиеся от сеанса отрицательные энергии. Кроме того, каждый из них сжигал несколько бумажных салфеток, использованных в ходе сеансов.

К несчастью, погода была очень сырой и нам было трудно развести и поддерживать хороший огонь. Вдобавок, группа не обеспечивала салфеток и люди использовали во время сеансов необычный вид очень плотной туалетной бумаги; она имела волнистую поверхность и растягивалась при разрывании. Что более важно, она не загоралась, а тлела, давая противный черный дым. Учитывая тяжелое темное и дурно пахнущее облако, висевшее над нашими головами, было трудно чувствовать себя очень веселым.

Более того, воздух был наполнен неприятным тонким визгом поросят, доносившемся с соседней фермы. Мы вспомнили, что по пути сюда видели большую надпись «Распродажа поросят». Распродажа проходила одновременно с нашей заключительной церемонией, и несчастные животные громко визжали, вероятно, предчувствуя ожидающую их судьбу. Мы покидали ферму с твердой решимостью в будущем тщательно проверять заранее в каких условиях будут проходить наши практические семинары.

 

6. Высшее испытание: Холотропное Дыхание в австралийском центре

Одним из величайших вызовов, с которыми мы столкнулись за все годы занятий Холотропным Дыханием, был наш практический семинар в центре, находившемся в малонаселенной области Австралии, примерно в четырех часах езды к северу от Сиднея. Первые сюрпризы начались едва мы вошли; комнаты были грязными, заваленными хламом и плохо убиравшимися. Это место раньше было старым лагерем бойскаутов с трехъярусными койками. Хозяйка провела нас в нашу комнату, которая была темной и мрачной; на полу лежали два голых матраса с соломой, торчавшей из нескольких дыр. «Вам придется самим стелить себе постель, – сказала она и добавила: – Надеюсь, вы привезли с собой собственные полотенца; здесь их нет. Ах, и я надеюсь, что вы привезли собственное постельное белье». Это было странное предположение, учитывая, что мы проделали путь из Калифорнии.

Нашей следующей остановкой была кухня и кладовая. Хозяйка указала на большой мешок картошки, стеклянные банки с рисом, несколько буханок хлеба на полках и несколько корзин с разными видами овощей. «Группе придется заботиться о питании, – сказала она. – Я собираюсь участвовать в семинаре и мне будет некогда готовить». Даже участники, привычные к суровым условиям австралийских окраин, сочли эту ситуацию странной и неприемлемой. После дня кулинарного хаоса, Кристина так разозлилась на ситуацию, что в конце концов взяла на себя роль шеф-повара, приготовив большой горшок густого овощного супа и сэндвичи.

Но более чем спартанские условия в центре не были самой большой проблемой, с которой мы столкнулись в ходе этого семинара; ею было поведение нашей хозяйки. Мы выяснили, что ее специальностью и увлечением была «чистка аур», которую она практиковала и преподавала в центре. И она была полна решимости демонстрировать свои умения на участниках нашей группы. Не успел начаться сеанс работы с дыханием, как она стала ходить на цыпочках вокруг дышащего, для которого выполняла роль сиделки, делая в воздухе магические пассы, чтобы очистить то, что считала загрязнениями в «аурическом поле» своего партнера.

Затем, вопреки ясным указаниям, которые мы дали сиделкам – не вмешиваться в процесс и позволять дышащим использовать их собственный внутренний целительный разум – она стала действительно трогать и стукать разные части тела своего партнера. Когда она, к собственному удовлетворению, закончила свое действо, то оставила своего партнера и начала расхаживать по комнате, внимательно рассматривая других дышащих и временами останавливаясь, чтобы почистить их «аурические поля». После каждого вмешательства она шла к раковине, наливала стакан воды и громко полоскала горло, сплевывая в раковину, махая руками и трясясь всем телом.

Во время этой процедуры, очевидно призванной быть ритуалом очищения, направленным на разрядку всей отрицательной энергии, собранной из болезненных «аурических полей» участников, она оглядывалась на нас, чтобы убедиться, что мы видели и оценили ее целительское искусство. Нечего и говорить, что учитывая эмоциональный заряд, который она вкладывала в свои действия, было нелегко уговорить ее прекратить то, чем она занималась. Когда выходные закончились, наше расставание было довольно холодным и сдержанным, и мы чувствовали огромное облегчение, когда, оставив центр позади, возвращались в Сидней.

 

7. Проведение Холотропного Дыхания во враждебной обстановке

В 1985 г. политик из Социалистической партии Франции Ален Вивьен по запросу премьер-министра Франции Пьера Моро составил доклад об опасности культов, который был опубликован под названием: «Культы во Франции: выражение моральной свободы или факторы манипулирования». Этот доклад не привлек большого внимания и был мало актуален до 1990-х гг., когда серия групповых самоубийств и/или массовых убийств, совершавшихся членами таких групп, как Солнечный Культ в Швейцарии, секта Аум в Японии и религиозная группа Врата Рая НЛО в Санта Крус, Калифорния, разожгла национальную истерию. В 1995 г. парламентская комиссия Национального собрания Франции по культам составила доклад, содержавший перечень предполагаемых культов, составленный отделом информации государственной полиции Франции в сотрудничестве с группами наблюдения за культами.

Доклад содержал длинный перечень того, что авторы считали культами; по причинам, которые не ясны нам и по сей день, в этом перечне были упомянуты оба основанных нами движения – Холотропное Дыхание и Сеть Помощи при Духовном Кризисе (Spiritual Emergency Network, SEN). Это занесение в черный список произошло неожиданно и без какого-либо предупреждения; с нами никто не связывался, не было никаких бесед с членами обеих этих групп, и не давалось никаких объяснений. Эта охота на ведьм, напоминавшая практики нацистов или коммунистов, стала внезапной и ошеломляющей неожиданностью, учитывая, что Франция – это страна с долгой демократической традицией. В условиях национальной истерии, последовавшей за докладом 1995 г. о культах, подготовленные нами практики, проводившие Холотропное Дыхание, стали беспокоиться за свою профессиональную репутацию, и французский президент SEN решил уйти со своего поста.

Именно в этой атмосфере мы прибыли во Францию по приглашению наших французских друзей для проведения большого практического семинара по Холотропному Дыханию, исполняя обязательство, которое мы взяли на себя задолго до публикации перечня культов. Семинар проходил в большом строении, похожем на ангар, с потолком из волнистых металлических листов без какой-либо изоляции. На небе не было ни единого облачка, и день оказался очень жарким. По мере того, как шли утренние часы, температура в помещении быстро поднималась, вынуждая нас открывать все двери. В результате, соседи слышали громкую и несколько необычную музыку, и начинали интересоваться, чем мы занимаемся. Довольно скоро кто-то из них позвонил в полицию.

К счастью, после того, как один из соседей появился в дверях и пожаловался на громкость музыки, мы закрыли все входы в здание и убавили громкость. В ответ на звонок прибыли две машины и вышедшие из них полицейские какое-то время ходили поблизости, внимательно прислушиваясь и наблюдая снаружи, но не входя в здание. Они явно не находили обстоятельства достаточно подозрительными и потенциально опасными, чтобы врываться внутрь. Тем временем, новая ситуация серьезно мешала работе с дыханием. Громкость музыки была намного ниже уровня, который мы считаем оптимальным, и температура в помещении стремительно поднималась.

Наконец, мы были вынуждены открывать окна, чтобы впустить немного прохладного воздуха, поддерживая громкость музыки на очень низком уровне. Несколько фасилитаторов по очереди оставались снаружи, оценивая, достигает ли музыка того уровня громкости, когда она будет беспокоить соседей. Кроме того, они служили мерой предосторожности на случай неожиданного возвращения полиции. Проблема заключалась не только в громкости музыки, но и в необычной деятельности, связанной с сеансами Холотропного Дыхания, которую полиция могла бы увидеть через открытые двери или окна. Это был риск, на который нам не хотелось идти, учитывая истерию вокруг культов.

В течение дня мы разработали систему, менее всего мешавшую опыту участников. Как только температура в зале опускалась до разумного уровня, мы закрывали двери и повышали громкость музыки. Эта ситуация продолжалась до тех пор, пока температура и влажность не становились более важной проблемой, чем неадекватная громкость музыки. Мы повторяли этот цикл до тех пор, пока послеполуденный сеанс не достигал заключительной стадии, когда музыка становится тихой и задумчивой.

За прошедшие годы было много менее драматичных ситуаций, когда нам приходилось закрывать окна, как, например, во время уже упоминавшегося семинара в Швейцарии. Жители соседних ферм думали, что мы занимаемся «дьявольскими делами», когда до них доносились звуки ритуальной и духовной музыки из других стран, вроде Тибета, Африки или Бали. Чаще именно громкость музыки, которую мы проигрывали, заставляла нас закрывать окна или делать музыку тише.