Следующие дни не принесли никаких изменений, и наше положение по-прежнему оставалось безнадежным. Дебаты, эхо которых долетало до нас, продолжались без всякого результата, плохого или хорошего.

Наш друг Тотис и его сторонники стояли на своем. Но неумолимые апостолы «закона чисел» были такими же рьяными и не менее влиятельными.

Нам разрешили — под охраной — совершать прогулки по Городу мрака. Порой нам вновь приходилось терпеть неприятные прикосновения жителей, но мы мирились с ними, лишь бы нам позволяли покидать тюрьму. Благодаря постоянно горевшей теперь фаре мы смогли ознакомиться с этой странной цивилизацией слепцов.

Улицы и дома были аккуратно пронумерованы, причем все цифры были высечены в виде рельефов.

Общественные здания украшала рельефная резьба. Жутко было видеть, как безглазые люди издали «читали» эту резьбу пальцами.

У них была даже литература, записанная на глиняных кирпичах! Их «библиотека», если можно так выразиться, представляла собой длинные ряды средней высоты стен, испещренных клинописными знаками.

Все это приводило в восторг Мартен-Дюпона, и он забывал о нашей ужасной ситуации. Пьер Фортис, не менее любопытный, одновременно искал способы улучшить и нашу долю, и жизнь обитателей Города мрака. Кипящие источники, по мнению инженера, могли обеспечить подземный мир электрической энергией — и Фортис строил грандиозные планы.

Мартен-Дюпон расшифровал ряд халдейских надписей и поделился с нами некоторыми удивительными открытиями, касавшимися верований безглазых людей. Они помнили о существовании некоего земного рая, откуда первые люди племени были изгнаны в темноту пещеры. Те радости, что они превозносили, те неизведанные наслаждения, что они воображали, были связаны, несомненно, со счастьем видеть. Это счастье они лишь смутно представляли и описывали так, как истово верующие на поверхности земли говорят о небесных экстазах.

После смерти, согласно религии слепцов, люди возвращались в земной рай. Это убеждение глубоко укоренилось в них, и они с радостью подчинялись диктату безжалостного «закона чисел».

Не ведая ни дня, ни ночи, ни смены годов или времен года, безглазые люди все же сохранили древний обычай летоисчисления. Команда ученых посвящала все свое свободное время подсчету дней и лет согласно старинной шестидесятиричной системе. Песочные часы отмеряли время сна и общественных работ — ведь Город мрака являлся своего рода фаланстером. Установленные на улицах гонги оповещали всех жителей о наступлении периода работ или сна.

Их сутки примерно равнялись нашим двадцати четырем часам, но состояли лишь из двенадцати временных отрезков, также измерявшихся песочными часами.

Наша неделя составляла приблизительно шесть подземных «дней»; шесть наших недель — подземный «месяц». Таким образом, подземный «год» из двенадцати месяцев был существенно длиннее нашего.

Все эти особенности жизни безглазых людей постепенно открывались нам на протяжении последующих недель. Нам не мешали заниматься подобными исследованиями: партия Тотиса, похоже, начала одерживать верх, а значит, нас собирались оставить в живых в качестве «любопытных зверушек», как живописно выразился Этьен.

Но наступил день, когда Тотис вошел в нашу темницу и, как часто бывало, заговорил с Мартен-Дюпоном.

Их разговор казался более оживленным, чем обычно. Филолог очень волновался, размахивал руками, оспаривал доводы своего собеседника, который с непривычной быстротой шевелил пальцами, часто направляя их в нашу сторону и особенно, как я заметил, в сторону Полетт.

Очевидно, речь шла о девушке. Она тоже это поняла и побледнела, гадая, какое новое ужасное испытание ее ждет.

И наконец, в присутствии нашего защитника, Мартен-Дюпон нашел в себе силы обратиться к нам.

— Друзья мои, мне нелегко изложить вам предложение этого чудовища… Но я обязан это сделать. Тотис сообщил мне, что большинство членов совета решительно выступили за применение «закона чисел» и что все мы будем принесены в жертву, если только…

Он помедлил, с бесконечным сожалением посмотрел на Полетт и договорил:

— Если только Полетт, по обычаям Города мрака, не согласится стать его женой.

Единственным ответом девушки был стон ужаса.

Риккарди угрожающе поднял кулак.

Пьер Фортис страшно побледнел и бросился было к девушке, но заставил себя остановиться.

Мартен-Дюпон продолжал:

— Вот его собственные слова: «Если „женщина с верхней земли“ согласится выйти за меня, я приму всех вас в свою семью и во имя закона велю убить шестерых престарелых родственников, чья жизнь не имеет для меня значения…»

— Чудовище! — закричал Этьен.

Должен сказать, что никто из нас ни на секунду не задумался о возможности пожертвовать Полетт и отдать ее в жены безглазому варвару ради сохранения нашей жизни.

— Скажите ему, что мы все готовы умереть! — воскликнул инженер.

— Но прежде мы убьем его! — добавил Этьен, доставая револьвер.

— Не так быстро! — сказал Риккарди. — Лучше скажите ему, дорогой друг, что «женщина с верхней земли» даст ответ завтра… А до тех пор, — добавил он, — мы постараемся скрыться…

Его слова были встречены возгласами одобрения. Нашей наградой стал благодарный взгляд Полетт. Но должен заметить, что взгляд этот, встретившись со взглядом инженера, стал гораздо нежнее…

Получив ответ, безглазый Тотис бесстрастно поклонился и невозмутимо вышел.

Очнувшись от ужаса, в который повергло нас его неожиданное предложение, мы стали обсуждать возможности побега. Бежать? Легко сказать… Но как? Куда? Чем мы будем поддерживать наше жалкое существование? Как спастись из этой громадной, но не бесконечной пещеры, где прятаться от фанатиков, ведомых жутким и отвратительным «законом чисел»?

Все эти вопросы казались неразрешимыми.

Рассмотрев и отбросив сотни невыполнимых планов, мы в конце концов поддержали крайне рискованный, но имевший некоторые шансы на успех план инженера Пьера Фортиса.

Примерно в четырех с половиной километрах от города находилось озеро, где местные рыбаки вылавливали рыбу, составлявшую основу рациона безглазых людей. Это озеро, с очень теплой водой, было громадным — таким громадным, что обитатели пещеры изучили только ближайший берег. По причине ущербности, вызванной отсутствием глаз, они не отваживались удаляться в своих плоскодонках более чем на пятьдесят метров от берега. Если мы захватим лодку, кто и что помешает нам пересечь озеро и высадиться на противоположный берег? А там, быть может, мы сумеем выжить…

И мы начали лихорадочно готовиться к побегу. Мы запаслись всем карбидом кальция, который смогли унести — он должен был послужить нам источником света. Не забыли и о запасах сушеной рыбы из бочонка, стоявшего в нашем каземате.

Оставалось только обмануть бдительность стражи.

Этьен снова предложил воспользоваться револьвером.

— Нет, — возразил инженер. — У меня есть средство получше. Бесшумное, но такое же надежное…

Он извлек из кармана маленький пузырек.

— Что это? — спросили мы хором.

— Часть небольшого хирургического набора, который я всегда ношу с собой. Это хлороформ!

Через несколько минут наши сторожа, с тряпичными кляпами во рту, спали мертвецким сном…

Час спустя мы были на озере.

Отвязать лодку, расположиться в ней и взяться за весла заняло у нас несколько мгновений, и вскоре мы поплыли по черной воде, ослепительно искрившейся в свете луча нашей фары…